Руся
Сэнсэй
*нет, все-таки она не вампир. Иначе бы определила, кто перед ней, с первого взгляда – свояк свояка видит издалека, как говорится. И пол бы ни за что не спутала, и не пыталась бы накормить какой-то гадостью… На всякий случай заинтересованно принюхался к высыпанным на ладонь девушки чипсам, но тут же оглушительно чихнул, наморщив нос и взъерошившись, как обороняющийся ежик.
А она странная. Ни разу до того не встречал людей, которые находили бы хорошенькими летучих мышей. На мгновение даже утихомирился, припоминая пущенный в него много-много лет назад дырявый сапог, была еще метла – колючая и пахнущая какими-то помоями, оскорбительная газета, которой только мух бить, но никак уж не нетопырей. Как-то его, зазевавшегося на мосту над созерцанием звезд в одном из водоемов, поймали в ведро какие-то мальчишки и решили развлечь игрой в звонаря. Звонарем был каждый поочередно, ведру досталась роль колокола, а он болтался в нем с лопающейся от грохота головой и мечтал перекусать всех и каждого. А однажды, тихо и мирно вися на дереве вниз головой в рамках эксперимента – пытался понять, как живется обычным летучим мышам, не наделенным сверхспособностями – услышал от какой-то блондинки, с отвращением тыкавшей пальцем в его направлении, что «эти мерзкие, гадкие, уродливые существа дико любят светлые волосы и так и норовят в них вцепиться». Она была так убедительна и столь несдержанна в выражениях, что он решил: была – не была, стереотипы надо подкреплять примерами и на то он и эксперимент, чтобы идти до конца. Потом, уже обернувшись и то и дело поплевывая в сторону блондинистыми волосинками, корил себя за излишнее распутство и неподобающее его титулу поведение. Но та мальчишеская выходка – еще в пору его вампирского юношества – то и дело всплывала в памяти, вызывая улыбку.
Эта, кстати, тоже блондинка. Только очень приветливая. Даже плащ отбирать расхотелось. Поэтому послушно расцепил зубы, выпуская ткань изо рта, когда девушка принялась отдирать его от предмета одежды. Но клыки все равно скалил. Для убедительности. Может, поймет, наконец, что он – вовсе не девочка, и уж точно не миленькая, и не ест никаких лолитов – что это вообще такое? С ума сойти можно! Когда же юная леди увлеченно принялась искать ему на десерт сверчков и кузнечиков, а потом пообещала посадить на поводок, аж поперхнулся от возмущения, чуть не проглотив свой маленький язычок. Хотел было предпринять еще одну попытку достучаться до непонятливой особы, но вдруг осекся, пытаясь поближе разглядеть ее лицо. А вдруг Она? Ведь может быть Она. Почему нет? Да, он не помнит ни образа, ни цвета глаз и волос, не осталось в памяти ни малейшего просвета, но фея ясно сказала: это должна быть особенная девушка, та, что примет его темную суть, разглядев в ней светлую, милосердная и чуткая, отзывчивая и с горячим сердцем. А эта незнакомка пожалела какую-то невзрачную, на вид отвратительную, к тому же ворчливую летучую мышь. Быть может, и в другом облике его не испугается?
Конечно, возник соблазн провести еще один эксперимент – превратиться из сварливой мыши в мышь шелковую и послушную. Не портить зубами вещи, не верещать оглушительно, раз ее это огорчает, быть может, даже съесть, скрепя сердце и желудок, пару кузнечиков. И тогда она, подивившись своей находке, возьмет его с собой – будет холить и лелеять, пылинки с него сдувать, рассказывать о том, как прошел ее день, какие в нем были радости и горести – лишь бы только не ругалась непонятными словами, от них сразу голова становилась тяжелой. Он узнает ее поближе, присмотрится к ней, станет ей другом. Будет жить… Так, а где он будет жить? На мгновение перенесся в воображаемую клетку – единственное логичное пристанище для летучей мыши, которое сразу пришло на ум. А потом воображение, словно издеваясь, нашептало другой образ, от которого бедный вампир аж передернулся – вот он сидит в своей клетке, с ужасом наблюдая, как за окном всходит солнце, а вместе с ним уходят его силы, тело неумолимо расползается вширь и ввысь и... От жуткой картины сложенного вчетверо, впечатанного в толстые прутья обнаженного мужчины по спине пополз противный холодок, и К.С. раз и навсегда простился с желанием поиграть в очаровательного ручного питомца.
И пока девушка копошилась в земле, с удивительным рвением выискивая ему на ужин букашек, за ее спиной в мгновение ока, используя свою дарованную вампиризмом быстроту, обернулся человеком, так же молниеносно и бесшумно надел все, что осталось на кусте и под ним, и вырос рядом с ней*
*почтительно и тихо обратился к Нарде*
Нет, миледи, мое имя – не Мона Лиза. И даже не Джоконда, смею заметить. К сожалению, достойной альтернативы предложить не могу, ибо имя свое, увы, запамятовал. Время, знаете ли, неумолимо. Посему прошу меня простить и не счесть за бестактность то, что не могу как следует отрекомендоваться. Можете обращаться ко мне «милорд» или «сэр», как вам будет угодно. И да, оставьте свой напрасный труд – я уже отобедал. К тому же экзотическая азиатская кухня – не для меня. Сочту за честь узнать ваше имя, мисс. Неужели вы – потомок знаменитого да Винчи? По поводу плаща не извольте беспокоиться, вы наверняка сочли его бесхозным или утерянным и не имели дурных намерений. Если он вам так приглянулся, оставьте его себе. Надо признать, он вам даже к лицу. По крайней мере сделал более понятной ту пародию, которую вы тут изобразили. Неужели в глазах людей мы вот так вот и выглядим?
*и он в точности скопировал то, как Нарда размахивала "крыльями", а потом якобы завернулся в воображаемый плащ и передразнил ее, вопрошая*
Ну так конфеты или жизнь?
