Руся
Сэнсэй
*самый странный и непередаваемо прекрасный день в ее жизни подходил к концу. И душу девушки переполняли противоречивые, а от того еще более яркие чувства. Она испытывала примерно то, что чувствует спортсмен, пришедший на Олимпийских играх первым после изнуряющих лет тренировок, или незрячий, у которого отобрали даже надежду на выздоровление, а он вдруг прозрел и весь мир вокруг засиял красками.
И верилось, и не верилось, что наконец она нашла то, что искала. Но больше всего согревала мысль о том, что все ее поступки, которые в голос осуждались родителями и прочими заинтересованными лицами, все, чем она, по их мнению, пожертвовала – все это было не напрасно.
Ей хотелось прыгать и петь, кружиться и вопить от счастья. Ведь мир, в который она одна так истово верила, наконец поверил и в нее, открылся ей. Что там впереди, уже не суть важно, но, по крайней мере, можно взять паузу и не грести против течения, а отдаться на волю случая, как это произошло здесь, в Мунлайте.
Печалило только одно. Сегодня она встретила того, о ком, можно сказать, мечтала фактически с детских лет. И сегодня же она вынуждена с ним проститься.
Быть может, это не трогало бы ее сердце, окажись он необычным человеком только в мистическом смысле этого слова. Но этот день сблизил их не только по этой причине.
Между ними протянулась та незримая ниточка, что зовется доверием. Миа чувствовала, что Амен за этот вечер рассказал ей то, чем, возможно, ни с кем и никогда не делился, а может даже и сам с собой был готов отрицать. Она увидел в ней не просто одну из любопытствующих особ, гоняющих по всему миру в поисках сенсаций, а человека, с которым можно поделиться самым сокровенным и болезненным. И ведь он был прав. Да, она теперь близка к осуществлению своей мечты. Вот же он – самый настоящий герой ее романа. Не выдуманный, не плод ее воображения, из плоти и крови. Но ведь не поэтому так неистово колотилось сердце, когда он рассказывал о своих злоключениях, и не поэтому на глаза просились слезы, когда она пыталась хоть мысленно «прожить» его нежизнь в заточении, и не поэтому было так тепло на душе, когда она просто смотрела на него и слушала звучание его голоса. Жаль было расставаться так скоро.
Она брела рядом, изредка ныряя в эти свои мысли, пока Амен снова не заговорил, вероятно, вспомнив ее вопрос о том, каково это – быть самим собой. Кивнула в знак того, что его понимает*
Это не совсем то, конечно, и совершенно блеклое сравнение, но приблизительно то же самое я испытала, когда переломала к чертям обе ноги. Мотороллер + пьяный идиот – и больничный покой тебе обеспечен. А я люблю только один покой – стук клавиш у распахнутого окна, чашка кофе и шоколад со вкусом клубники, шуршание страниц и монотонное тиканье стрелок. В остальное время мне покой противопоказан, я вообще страшно непоседлива. Поэтому, когда загремела в больницу, на стены от тоски была готова лезть. Но лазить с подвешенной ногой, сам понимаешь, не очень удобно.
*понимала, что глупости, и ее самая, в общем-то, обыкновенная история, которая случается если не с сотнями, то с десятками людей в одной только Висте, не идет ни в какое сравнение с тем, что рассказал ей Амен. И ей было приятно, что, несмотря на это, он проявляет к ней живой интерес, хотя, в общем-то, не особо хотелось сейчас вспоминать о родителях и тех обстоятельствах, при которых она попала в Мунлайт*
Где жила раньше? Вообще я родом из Монте-Висты. Дивный край. Много солнца, света, тепла и зелени, буйство красок и ароматов. Единственная дочь в семье, горячо любимая и, естественно, избалованная. Веришь ли, я до 20 лет не могла не то что пасту себе приготовить, но даже просто макарон сварить. Хотя тебе, наверное, макароны тоже варить не приходилось, так что ты меня понимаешь.
Тебе по долгу крови надлежало взойти на трон, а мне – стать блестящим юристом. Родители именно так видели мое будущее. Плюс, конечно же, уважаемый в обществе и любящий меня супруг, потом пара-тройка ребятишек – и жизнь, что называется, удалась. В общем-то, я не сильно возражала поначалу. Пока не поняла, что чувствую себя не лучше певчей птицы в клетке, которая в неволе не поет. Бросила университет, перечеркнула все матримониальные планы своих родителей, сбежав прямо с помолвки, так что жениха теперь у меня тоже нет. В общем, поплыла против течения. Моталась по свету, как перекати-поле. Собственно, это сейчас мое привычное состояние. Но здесь, в Мунлайте, я в первый же день обрела то, о чем так давно мечтала. Быть может, на какое-то время осяду тут, а может, и нет. Ведь, как говорится, «когда сбывается одна мечта, ты отправляешься за новой».
*замолчала, остановившись у дверей номера. С теплотой, разливающейся в душе, приняла от Амена его дар, некоторое время разглядывая серьгу и очертив по ней круг своими пальчиками. На мгновение задумалась, сжав ее в кулаке, куда же можно пристроить подарок, чтобы он не потерялся. В сумке черт ногу сломит, из кармана обязательно вывалится, в ушке он будет не совсем к месту, а вот на шее… И Миа, улыбнувшись, сняла с себя цепочку, освобождая ее от кулона, а на его место пристраивая змейку. Повесила обратно, накрыла ладошкой*
Спасибо.
*было тревожно от его слов про возможное невозвращение, но что она могла сделать? Разве что… порывисто распахнула дверь в номер, крикнув «подожди, я на одну секундочку». Метнулась к чемодану, перерывая его вверх дном. Снова возникла из-за двери, раскрасневшаяся, запыхавшаяся и немного растрепанная. Чуть смущаясь, протянула к нему кулачок, разжимая его так, как порой дети показывают друг другу свои сокровища. На ладони лежал браслетик-чарм*
Я сама его собирала в тех местах, где довелось побывать. Он означает любовь к путешествиям, к морю, к новым впечатлениям, к поискам, к людям, с которыми сводит судьба, совершая очередной виток. Ну и к серебру заодно, и ко всем оттенками синего цвета. И, как хозяйка, я поручаю ему оберегать тебя в этом опасном приключении.
*ей хотелось отдать ему и зажатую в своем втором кулачке визитку с электронным адресом и телефоном. Чтобы он иногда писал ей. Но ведь ему еще так непривычны все эти гаджеты и приспособления, и почему-то Амен, набирающий смс, ей казался куда более нереальным, чем Амен пятитысячелетнего возраста. Да и вообще… Она давно не сближалась с людьми. С чего она взяла, что сейчас ему это нужно? Он и так сделал для нее за один день столько, сколько не делал ни один из значимых людей в ее жизни.
Миа, совершенно неожиданно для самой себя, порывисто обняла мужчину за шею, скороговоркой произнеся «спасибо тебе за все! Ты обязательно справишься с новым испытанием, иначе и быть не может». И, бросив еще один взгляд, скрылась за дверью – обычно прощаться было легко, но к сегодняшнему дню слово «обычно» было неприменимо вовсе*
