Montrose
Гуру
Патти на крутых виражах судьбы (2)
Подростковые годы Свити, казалось, длились вечность, но вот я дождалась того дня, когда мне предстояло вступить в зрелость, а Свити – стать совершеннолетней. С утра пораньше мама сбегала в магазин и купила торт. Потом мама рассказывала, что это полуург велел ей с первыми петухами отметить совершеннолетие Кофетки – как давно мы не называли Свити Конфеткой – и выпроводить её подальше от нас. Я с детства помню, что всей нашей жизнью руководил голос в маминой голове, которого она называет полуургом. Мама немножко сумасшедшая, но вреда от этого никакого, поэтому мы не обращаем внимания на её странности. Что ж, раз мамин полуург дал ЦУ, значит, стоит к нему прислушаться, и я присоединилась к маме.
Свити по обыкновению валялась на кровати в одежде и обуви, даже не думая, что у неё последний школьный день, и тут заявились мы.
- Сюрприз, Свити, сюрприз!
Да, сюрприз получился знатный. Бой в Крыму, всё в дыму – это наша малышка Свити так дунула на свечи, что подожгла кухню. Вот уж зараза, так зараза. Даже в день рождения надо напакостить семье, чтобы никому мало не показалось. Антикварные стулья, помнившие ещё квадратную попу царя Гороха, стол из реликтовых пород кактусов, обои времён короля Недопила Пятого, перехваченные на аукционе у нефтегазового магната Колупаськина – всё сгинуло в огне, как будто никогда не бывало. Пожарные приехали, когда мы с мамой уже потушили огонь. Девушка-пожарная решила довершить разгром, учинённый моей сестрицей и ногой высадила из старинной двери резное стекло работы самого Ченвенуто Беллини.
Мама не стала медлить, выхватила из сумки второй торт и сама задула свечи.
Тщеславная Свити тут же уговорила меня изваять её ледяной портрет. А я не отказала. Эта скульптура будет немым напоминанием о том, что из милой, дружелюбной девочки может вырасти хамоватая, вредная и ленивая пакость. В каждом из нас есть тёмные уголки, в которых таится мерзость, и нельзя давать этой мерзости ни малейшей возможности поднять голову и задавить ростки любви и добра. К моему удивлению из-под резца вышла не коренастая фигура Свити, назидательно грозящая указательным пальцем, а дразнящийся карлик Нос – внутренняя сущность моей сестрицы.
Тут мама позвала Свити и та радостно поскакала к ней в надежде на подарок. И мама не обманула моих ожиданий. Она протянула Свити собранный чемодан и бумажку, на которой был нацарапан адрес небольшого, скромненького домишки. В этом домишке и предстояло поселиться нашей погромщице. Кто бы сомневался, что Свити вновь закатит истерику, и она попыталась. Вдруг лицо сестры исказилось гримасой ужаса, и она завопила, что уже всё, уже уходит, только пусть полуург возвращается обратно к маме. Видимо, даже мамин голос больше не мог терпеть выходок нашей избалованной детки.
Да, для Свити это был сюрприз, впервые в жизни она почувствовала, что её планы терпят крах. Сестра думала, что она всю жизнь так и будет сидеть на нашей шее, ныть и вынимать из нас душу своими капризами, но настал день расплаты. Свити была не готова к такому повороту событий, её вытянутое лицо надо было срочно запечатлеть на холсте, что я и сделала с превеликим удовольствием.
Скажу честно, никто не жалел об отъезде Свити.
В тот же день меня посетило видение, и был в этом видении наш с Ником третий ребёнок. Да кому я вру? Не видение это было вовсе, а первые признаки того, что мне вот-вот снова придётся уходить в отпуск по беременности. Тошнило меня со страшной силой. Из-за этого мой день рождения пришлось отложить, но кто об этом будет сожалеть?
И точно. В первый спокойный вечер после отъезда Свити, когда Ник чинил мой ноутбук, а я снова смотрела кулинарную передачу, ребёнок ощутимо пнул меня крохотной пяточкой, и я уже снова сидела в отпуске и ласково поглаживала пузо, в котором обретал маленькое тельце, подрастал и набирался сил наш малыш.
Я ничего заранее не говорила ни родителям, ни Нику, поэтому моё положение оказалось для них настоящим сюрпризом. Впервые за долгое время они искренне радовались и казалось, что папа и мама помолодели, а Ник снова стал тем мальчишкой, которого я полюбила двадцать лет назад.
Папа сразу кинулся проверять, кто там у нас будет, но я замахала руками: нет, ни за что! Пусть и для меня тоже будет сюрприз.
В выходные наши знакомые спросили, не будем ли мы против, если их дети поиграют у нас с нашими детьми. Конечно, мы не отказали. И вот утром мои девочки встречали своих одноклассников. Старшего Бернарда они уже хорошо знали, а младший Хоакин учится с ними недавно. Рели и Берн сразу сели за шахматный столик, а Джесс повела Хоакина на игровую площадку. Буквально через минуту до меня донеслись дикие крики. Кричал Хоакин. И кричал он на мою Джессику. Я понеслась выяснять, в чём дело. Я-то думала, у Монтрозов все детки такие же умницы, как этот умненький и вежливый Берн, а вот и нет. На младшем природа хорошо отдохнула. Он вырос шантрапой, каких мало.
Кричал моей девочке, что они с сестрой ботаники, что у нас для него нет ни выпить, ни закурить, ни, как он выразился, «ширнуться». Это в его-то возрасте? И это ребёнок из уважаемой семьи? Пока я успокаивала Джесс, этот маленький мерзавец не растерялся, и так меня напугал, что я чуть не родила раньше срока. Конечно, я его тут же выгнала и позвонила его родителям, чтобы они больше никогда и не мечтали сплавить его к нам. Они молодцы. Подкинули нам своего пакостника, отдыхают там от него, а мы ещё не успели опомниться после Свити, и должны снова терпеть такие выходки, но уже от чужого наглеца.
Когда Хоакин уходил, он бросил такой взгляд на Рели и Берна, что я испугалась за их здоровье. Взгляд этот был полон ненависти и презрения. Страшно видеть столь сильные эмоции в таком маленьком ребёнке.
В последний день детских каникул мой Ник стал совсем взрослым. Он не хотел никаких торжеств, никаких тортов и гостей, и отметил это событие прямо возле тренажёра, ради чего прервал очередную тренировку.
Я по привычке взирала на ведущих кулинарных передач, и следующие роды застали меня на том же месте, что и первые. Ник подхватился, и помчался со мной в роддом, даже не переодевшись.
Не знаю, что послужило виной, может, то, что я ещё никак не опомнюсь после выходок Свити, то ли тот дрянной мальчишка перепугал ребёнка, но наша третья дочь, которую мы назвали Аглая, родилась злюкой.
Всякая техническая муть
Подростковые годы Свити, казалось, длились вечность, но вот я дождалась того дня, когда мне предстояло вступить в зрелость, а Свити – стать совершеннолетней. С утра пораньше мама сбегала в магазин и купила торт. Потом мама рассказывала, что это полуург велел ей с первыми петухами отметить совершеннолетие Кофетки – как давно мы не называли Свити Конфеткой – и выпроводить её подальше от нас. Я с детства помню, что всей нашей жизнью руководил голос в маминой голове, которого она называет полуургом. Мама немножко сумасшедшая, но вреда от этого никакого, поэтому мы не обращаем внимания на её странности. Что ж, раз мамин полуург дал ЦУ, значит, стоит к нему прислушаться, и я присоединилась к маме.
Свити по обыкновению валялась на кровати в одежде и обуви, даже не думая, что у неё последний школьный день, и тут заявились мы.
- Сюрприз, Свити, сюрприз!
Да, сюрприз получился знатный. Бой в Крыму, всё в дыму – это наша малышка Свити так дунула на свечи, что подожгла кухню. Вот уж зараза, так зараза. Даже в день рождения надо напакостить семье, чтобы никому мало не показалось. Антикварные стулья, помнившие ещё квадратную попу царя Гороха, стол из реликтовых пород кактусов, обои времён короля Недопила Пятого, перехваченные на аукционе у нефтегазового магната Колупаськина – всё сгинуло в огне, как будто никогда не бывало. Пожарные приехали, когда мы с мамой уже потушили огонь. Девушка-пожарная решила довершить разгром, учинённый моей сестрицей и ногой высадила из старинной двери резное стекло работы самого Ченвенуто Беллини.
Мама не стала медлить, выхватила из сумки второй торт и сама задула свечи.
Тщеславная Свити тут же уговорила меня изваять её ледяной портрет. А я не отказала. Эта скульптура будет немым напоминанием о том, что из милой, дружелюбной девочки может вырасти хамоватая, вредная и ленивая пакость. В каждом из нас есть тёмные уголки, в которых таится мерзость, и нельзя давать этой мерзости ни малейшей возможности поднять голову и задавить ростки любви и добра. К моему удивлению из-под резца вышла не коренастая фигура Свити, назидательно грозящая указательным пальцем, а дразнящийся карлик Нос – внутренняя сущность моей сестрицы.
Тут мама позвала Свити и та радостно поскакала к ней в надежде на подарок. И мама не обманула моих ожиданий. Она протянула Свити собранный чемодан и бумажку, на которой был нацарапан адрес небольшого, скромненького домишки. В этом домишке и предстояло поселиться нашей погромщице. Кто бы сомневался, что Свити вновь закатит истерику, и она попыталась. Вдруг лицо сестры исказилось гримасой ужаса, и она завопила, что уже всё, уже уходит, только пусть полуург возвращается обратно к маме. Видимо, даже мамин голос больше не мог терпеть выходок нашей избалованной детки.
Да, для Свити это был сюрприз, впервые в жизни она почувствовала, что её планы терпят крах. Сестра думала, что она всю жизнь так и будет сидеть на нашей шее, ныть и вынимать из нас душу своими капризами, но настал день расплаты. Свити была не готова к такому повороту событий, её вытянутое лицо надо было срочно запечатлеть на холсте, что я и сделала с превеликим удовольствием.
Скажу честно, никто не жалел об отъезде Свити.
В тот же день меня посетило видение, и был в этом видении наш с Ником третий ребёнок. Да кому я вру? Не видение это было вовсе, а первые признаки того, что мне вот-вот снова придётся уходить в отпуск по беременности. Тошнило меня со страшной силой. Из-за этого мой день рождения пришлось отложить, но кто об этом будет сожалеть?
И точно. В первый спокойный вечер после отъезда Свити, когда Ник чинил мой ноутбук, а я снова смотрела кулинарную передачу, ребёнок ощутимо пнул меня крохотной пяточкой, и я уже снова сидела в отпуске и ласково поглаживала пузо, в котором обретал маленькое тельце, подрастал и набирался сил наш малыш.
Я ничего заранее не говорила ни родителям, ни Нику, поэтому моё положение оказалось для них настоящим сюрпризом. Впервые за долгое время они искренне радовались и казалось, что папа и мама помолодели, а Ник снова стал тем мальчишкой, которого я полюбила двадцать лет назад.
Папа сразу кинулся проверять, кто там у нас будет, но я замахала руками: нет, ни за что! Пусть и для меня тоже будет сюрприз.
В выходные наши знакомые спросили, не будем ли мы против, если их дети поиграют у нас с нашими детьми. Конечно, мы не отказали. И вот утром мои девочки встречали своих одноклассников. Старшего Бернарда они уже хорошо знали, а младший Хоакин учится с ними недавно. Рели и Берн сразу сели за шахматный столик, а Джесс повела Хоакина на игровую площадку. Буквально через минуту до меня донеслись дикие крики. Кричал Хоакин. И кричал он на мою Джессику. Я понеслась выяснять, в чём дело. Я-то думала, у Монтрозов все детки такие же умницы, как этот умненький и вежливый Берн, а вот и нет. На младшем природа хорошо отдохнула. Он вырос шантрапой, каких мало.
Кричал моей девочке, что они с сестрой ботаники, что у нас для него нет ни выпить, ни закурить, ни, как он выразился, «ширнуться». Это в его-то возрасте? И это ребёнок из уважаемой семьи? Пока я успокаивала Джесс, этот маленький мерзавец не растерялся, и так меня напугал, что я чуть не родила раньше срока. Конечно, я его тут же выгнала и позвонила его родителям, чтобы они больше никогда и не мечтали сплавить его к нам. Они молодцы. Подкинули нам своего пакостника, отдыхают там от него, а мы ещё не успели опомниться после Свити, и должны снова терпеть такие выходки, но уже от чужого наглеца.
Когда Хоакин уходил, он бросил такой взгляд на Рели и Берна, что я испугалась за их здоровье. Взгляд этот был полон ненависти и презрения. Страшно видеть столь сильные эмоции в таком маленьком ребёнке.
В последний день детских каникул мой Ник стал совсем взрослым. Он не хотел никаких торжеств, никаких тортов и гостей, и отметил это событие прямо возле тренажёра, ради чего прервал очередную тренировку.
Я по привычке взирала на ведущих кулинарных передач, и следующие роды застали меня на том же месте, что и первые. Ник подхватился, и помчался со мной в роддом, даже не переодевшись.
Не знаю, что послужило виной, может, то, что я ещё никак не опомнюсь после выходок Свити, то ли тот дрянной мальчишка перепугал ребёнка, но наша третья дочь, которую мы назвали Аглая, родилась злюкой.
Всякая техническая муть
Полуург ее головушку не оккупирует после переселения или он только наследников пасет?
