обозвав мистера Гота похотливым стариканом, злая блондинка гордо удалилась из дома Мортимера, жалея, только о потраченном на него времени. Правда, Лилия тоже особо положительных эмоций не проявила. Ее ведь никто не предупреждал ни о поцелуе, ни о статусе невесты. Так Мортимер остался ни с чем. Дина ушла, обиженная его изменой, а Лилия посчитала его просто старым развратником. Оказалось, что девушка испытывала к старику лишь дружеские чувства, что вполне логично при их разнице в возрасте.
Через несколько дней Дина стала пытаться вернуть Морти. Все таки богатые мужчины на дороге не валяются. Раздосадованный своим провалом, мистер Гот даже с удовольствием любовался на идеальные формы старшей Кальенте, облаченные в черный купальник.
Конечно, он же не знал, что тайком от него Дина встречается еще и с предателем Доном. Правда вот Дина тоже не знала, что подлец Дон сумел охмурить еще и ее сестру Нину – чистый доверчивый цветок, выросший за оградой заботы старшей сестры и не видевший еще настоящей подлости этого мира. Девочки почти не знали своих родителей – они выросли в сиротском приюте далеко отсюда. И Дина, как более старшая, всегда защищала и искренне любила свою сестру. В ее глазах Дина была настоящим ангелом.
Расчетливая стерва в отношении к миру, Дина будто менялась, когда речь шла о ее сестре. Она даже не позволяла Нине устраиваться на простую работу, поощряя Нинкино стремление стать певицей. Сама же Дина работала медсестрой в той больнице, где и познакомилась с Доном Лотарио.
В отличие от Нинки, Дина сразу раскусила истинную сущность плэйбоя и альфонса Дона. Она и сама была в чем–то похожа на него. Может, именно поэтому ребята так отлично поладили друг с другом? Каждый из них имел официальную пару, и никто не хотел афишировать их тайные отношения. Дина с Доном часто встречались тайком, иногда они даже выбирались куда–нибудь в людное место, иногда просто гуляли по городу.
Но Дина не теряла голову, всегда возвращаясь домой вовремя и не позволяя Дону ничего лишнего.
Ей хотелось удачно выйти замуж, и Дина считала невинность одним из сильных положительных качеств любой невесты. Нине она о своих отношениях с Доном Лотарио также не рассказывала. Было абсолютно ясно, что младшей сестре совсем не по душе идея брака по расчету, и Дина понимала, что наличие у нее «небюджетного» парня даст Нине повод влюбиться в бедного официанта вместо того, чтобы, как ей и положено, выйти замуж за владельца какого–нибудь роскошного особняка, стать обеспеченной леди и забыть о голодной жизни в детдоме.
Дина не знала только о том, что Нина уже встречается с Доном. Зато знала о начинающей складываться музыкальной карьере и о симпатии, возникшей между Ниной и самой Валери – признанной народной певицей, артисткой, собирающей стадионы.
Случайно познакомившись с Валери в ночном клубе, Нина, сама того не замечая, подружилась с певицей, и теперь имела все шансы стать ее преемницей по сцене. А пока что работала настройщицей музыкальных инструментов и… тайком встречалась с Доном. Причина же таинственности была опять–таки в том, что Дина навязала сестре необходимость выйти замуж за богатого, и Нина попросту не хотела расстраивать старшую сестру, ведь та заботится, в первую очередь, о ее счастье.
В глубине души Нина надеялась, что когда–нибудь или она, или Дон разбогатеют, и тогда она наконец–то сможет показать Дине своего «идеального» жениха.
Что же Дон? Подлецу все к лицу! Он бросил Кассандру у алтаря, и теперь пытался соблазнить хотя бы одну из сестричек Кальенте – первых красавиц города, умело играя на их нежелании афишировать отношения с ним. И, если Дина была слишком умна, чтобы позволить Лотарио больше, чем следовало, то Нина была слепо влюблена в Дона. Она не замечала лжи и фальши: девушка практически не знала, что это такое! Поэтому, во время одного из свиданий он пригласил ее отдельно арендованную комнату с огромной ванной джакузи. Там то все и произошло.
А через несколько минут Донни срочно убежал «на работу», даже забыв поцеловать Нину на прощание. Та удивилась, но, еще не до конца поняв происходящее, не заплакала. Лишь в глубине души ощутила маленькую, но острую иголочку беспокойства, легонько кольнувшую ее где–то в районе сердца.
Дон же волноваться не собирался. Гордый собой, он наградил себя новым гардеробом в одном из центральных магазинов города, а заодно и познакомился с очень милой продавщицей.
Наверное, у него просто каменное сердце… Самого себя Дон оправдывал тем, что исповедует свободную любовь, как и его мать хиппи. Любовь получалась в самом деле очень свободная: сначала горничная, потом продавщица, где–то недавно еще и Нина.
А в перерывах море алкоголя и немного работы – ровно настолько, чтобы хорошо выглядеть и оплатить прислугу. Но, видимо, слишком уж мерзко Донни обошелся с Ниной. Она любила его искренне, чисто, по–настоящему. Даже сам Лотарио иногда испытывал муки совести, впрочем, успешно заглушаемые самодовольством. И небо решило наказать его. В прямом смысле. Небо послало Дону летающую тарелку.
Обитатели тарелки должны были поступить с ним примерно так же, как и он с Ниной.
Когда несчастный ловелас все–таки осознал случившееся, он, разумеется, впал в депрессию. Когда заметил у себя первые признаки беременности – подумал, что сошел с ума. Правда, нашелся один хороший врач, вовремя объяснивший Дону ситуацию, но… рядом не было ни одного близкого человека, кто мог бы подставить несчастному плейбою плечо в такой трудной ситуации.
Дон весь срок беременности прятался от собственной горничной, боясь показаться ей в таком виде. Казалось бы: он любил столько женщин, но теперь, когда ему действительно нужна была забота, оказалось, что он не может обратиться ни к кому. Чем дальше, тем острее Дон осознавал свое одиночество, и тем сильнее впадал в отчаяние. Постепенно он начинал осознавать ценность настоящих чувств.
Дону было тяжело, возможно, даже гораздо тяжелее, чем любой из брошенных им женщин. Это была плата за приверженность к «свободной любви», которую рано или поздно дано уплатить каждому. Именно во время беременности Дона стали преследовать сны о рыжеволосой красавице, такой близкой и такой далекой, но просить у нее помощи теперь он не решался.
После рождения зеленокожего сына Роберта наш ловелас, конечно, слегка оправился.
Знакомым он представил ребенка, как позднего сына своей тети, умершей при родах. Цвет кожи ребенка не объяснялся никому. Никак. Пока что. Теперь у Дона было гораздо меньше времени и возможностей увиваться за каждой юбкой, как это было раньше: в спальне теперь стояла кроватка маленького сына, да и уход за ним стоил не так уж мало: приходилось работать гораздо больше, чем раньше. Однако теперь Дон уже не так расстраивался по этому поводу: взамен своим усилиям он наконец–то приобрел единственное существо, которое не отвернется от него в случае беды. Теперь у Дона был сын.
Лотарио, уже хлебнувший одиночества, не мог не ценить этого.