Говорил мне Сир, что Тёмные Поцелуи до добра не доводят. Но разве могли об этом думать влюбленные? Я часто пил из Амели, и, чтобы восстановить силы, она пила из меня. Мое vitae давало ей здоровье и поддерживало молодость. Но лишало очень важного для человека – Свободы.
- Я не могу жить без тебя, - говорила мне Амели. – Минута в разлуке кажется вечностью. Я схожу с ума. Все мысли только о тебе. Все желания связаны с тобой. Ты полностью захватил мою душу, проник в мою суть, поработил меня. Это невозможно, Десмонд. У меня нет своего я. Я уже немолода и смертна. Как я встречу Мрачного Жнеца – не имея себя? Он утащит меня в ад, куда попадают все симы, не исполнившие Желания Жизни, умершие несчастными.
Я не знал, что делать. Но ясно было, что Амели права – нужно что-то изменить. Просто перестать пить мою vitae она не могла. Она привыкла к Тёмным Поцелуям, как к наркотику, и ужасно страдала, стоило мне запоздать с очередной порцией Элексира Бессмертных. Тогда я отправился в архивы Центральной библиотеки Лунных Озер. Проведя ночь в исследованиях манускриптов, я нашел древнюю пергаментную книгу, в которой описывались обряды, связанные с Детьми Ночи.
Книгу писал исследователь, называвший себя Охотником. Он охотился на таких, как я, обрывая их не-жизни. Пролистнув многочисленные способы убийства тех, кто превосходил его по силе и мистическим способностям, я остановился на описании смертных, которых Охотник называл вампирскими слугами.
Слугой вампира становился человек, три ночи подряд пивший его vitae. После третьей ночи человек получал часть силы вампира, подливал свою молодость и жизнь, мог исцелиться от любой болезни, был способен заживлять свои раны и даже отращивать заново потерянные конечности.
«Подкармливать» служителя нужно было не реже одного раза в лунный месяц. Чтобы не сбиться со счету, вампиры назначали дни кормежки своих слуг в Новолуние. Чем дольше человек оставался служителем вампира, тем больше привязывался к своему хозяину. Сильнее, чем любят друг друга возлюбленные, сильнее, чем любят дети родителей и родители детей, сильнее, чем любят Родину и Богов – в десятки раз сильнее служитель любит вампира, чью vitae пьет из года в год.
Так, как вампиры – дети Ночи и Луны, бороться с ними и их влиянием предлагалось силами богов Дня и Солнца. Исцелить вампирского слугу, много лет пившего vitae хозяина можно было обратившись к солнечному богу Красоты и Искусства. Ритуал должен был длиться целый месяц – от одного Новолуния до следующего.
Исцеляемый должен был заточить себя в специально подготовленном помещении и не общаться ни с кем, а особенно – со своим хозяином, пока Очищение не будет завершено. В обстановке ритуальной комнаты могли быть источники воды, зеркала (так как бог Красоты был еще богом гордости и самолюбования) и предметы искусства. Раз в день исцеляемому могли передавать еду через небольшое отверстие в двери.
Все время очищения человеку следовало творить – рисовать картины, лепить из глины, высекать из камня. Несколько раз в день полагалось смотреть в зеркало, пытаясь разглядеть в коридоре отражений свою потерянную суть свободного существа. Через месяц автор книги обещал полное исцеление от вампирской зависимости.
Я рассказал Амели об этом обряде. Скорее в шутку – смотри мол, во что верили люди в наше тёмное прошлое. Я не мог предположить, что она и в правду решит запереть себя в недостроенной комнате на втором этаже, обставив (по ее мнению) в соответствии с инструкциями древней книги.
Наступило Новолуние, и Амели решила действовать. Сказала, чтобы я не подходил даже к двери ее убежища, чтобы она не слышала моего голоса, и попросила Орина раз в день приносить ей еду.
Я хотел остановить ее, отговорить. А потом подумал – ладно, если она в это верит – пусть делает.
Орину не привыкать к самостоятельности. Он готовил еду для себя и матери.
Ухаживал за заброшенным ею садом.
А когда узнал, что после его шутки с бюстом вождя политрука вызвали «куда надо» для допроса, решил, что хватит ветру в голове гулять – лучше быть серьезным и ответственным, и заранее думать о последствиях принятых решений.
Раз Орин взял на себя заботу о саде, я вызвался ухаживать за котом. Элайджа был молод и общителен, любил играть со своим людьми, и почти не вспоминал об исчезнувшей хозяйке.
Орин закончил школу. Настал день вручения дипломов.
Я переоделся в выходной костюм и пожалел, что Амели не сможет участвовать в мероприятии. Она так гордилась успехами сына!
Орин получил диплом с отличием. Учителя считали Орина талантливым выпускником, и были уверены, что ему не составит труда стать легендой Арены. Орина хвалили все, кроме дочери моего почившего Сира – Уитни Кросс, получавшей диплом в один день с Орином.
Будучи оскорбленной, что ей, альфе, пришлось получать диплом вместе с каким-то гаммой, Уитни заявила Орину, что лучше бы ему оставаться в своем загоне для лам, и не высовываться в приличное общество. Но узнав, что он мой сын, смягчилась и соизволила сбавить обороты.
Чтобы не тревожить любимую даже мыслями, я с головой ушел в работу.
Орин продолжил семейное дело. Однако выращивать обычные овощи он счел нерентабельным, и занялся поставками продукции исключительно премиум класса. На вырученные деньги он покупал контрабандные товары и запрещенную литературу.
Я пытался объяснить сыну, что рисковать благополучием и свободой из-за чтения диссидентских сочинений не стоит. Но Орин меня не слушал. Он восходящая звезда Арены – кто будет трогать любимца публики из-за каких-то книжонок?
Зато Орин слушал свою возлюбленную, проводя в разговорах с ней по нескольку часов в день. Черри исполнилось восемнадцать, она прошла сложный отбор в космическую пехоту. Не лучшее занятие для будущей матери моих внуков – но кто я такой, чтобы вмешиваться. Может Черри повзрослеет, одумается, поймет, что семья важнее космических полётов. Вот даже Петр Стюарт на старости лет нашел свое счастье в лице еще молодого сожителя.
Когда я был на работе, котом занимался Орин. Элайджа – страшное чудовище, пожиратель внимания. Если ему кажется, что кота недостаточно кормили, хвалили и гладили, то закатывает скандал такой, что соседи прибегают жаловаться. Приходится находить для него время.
Вместе с новым урожаем Орин решил продать одну из написанных мной книг.
За экзотические омолаживающие фрукты выручил неплохо. А вот опус папаши ушел по цене макулатуры. Ну хоть на морожено сыну хватило.
Один - своей несговорчивостью, а другой - наблюдательностью 
