- Клянусь богами, я восхищаюсь этим Атилгардом и уверенно могу сказать, что был бы чертовски рад видеть его среди приверженцев империи! - громко произнёс Муилькор.
Привстав на стременах, император внимательно рассматривал боевые порядки андаланской армии. Высота выбранного в качестве ставки холма предоставляла прекрасную возможность обозревать почти целиком поле, на котором вот-вот должна была состояться битва, и позволяла во всех подробностях увидеть не только передовые линии войск противника, но и частично рассмотреть глубину вражеского построения.
Муилькор предполагал, что в этот раз победа над врагом обойдётся империи слишком дорогой ценой, но где-то в глубине души всё же надеялся, что смерть Боккажа в какой-то мере облегчит выполнение этой задачи. Поначалу хитроумный план вторжения работал безотказно - обрушившись на приграничные земли Андалана, конница сульми пронеслась по Меласской долине, сметая всё на своём пути, подобно буре. За пару дней от двух жандармских корпусов остались лишь одни воспоминания да гниющие в выгребных ямах порубленные трупы.
Буквально по пятам за конницей сульми следовали отряды свирепых норвических берсерков - эти парни без лишних церемоний поголовно вырезали разрозненные группы жандармов, коим буквально чудом удалось укрыться от беспощадных воинов царицы Саа-Мохан. Во время этой резни был захвачен и убит бывший советник короля Боккажа Эдингорн.
Жирную точку в жизни высокопоставленного вельможи поставил удар тяжёлой секирой, нанесённый одним из норвических берсерков. Бойцу сильно не понравилось заносчивое поведение одного из пленников, которых только что буквально за шиворот вытащили из подвала заброшенной фермы.
Невзирая на жалкий и потрёпанный вид, Эдингорн тут же заявил, что он является не просто крайне важным лицом, но и членом сената, а посему требует к себе более уважительного отношения, чем все прочие. Этот демарш нисколько не смутил воина-северянина, быстро смекнувшего, что загаженный подвал не самое лучшее место для обитания важных персон, к тому же ещё и сенаторов, и опытный вояка посчитал должным "уважить" заносчивого пленника, раскроив ему череп ударом секиры. Прочих захваченных вместе с Эдингорном вельмож и сопровождавших их жандармов тут же повесили на ветвях могучего шелковичного дерева посередине двора фермы.
Как и предвидел Муилькор, большая часть андаланского населения, проживавшего в Меласской долине, доведенная до предела отчаяния бандитскими выходками жандармов, заняла выжидательную позицию и со стороны наблюдала за всем происходящим. Впрочем, в некоторых деревнях общинники оказывали активную помощь частям имперской армии и, вооружившись, кто чем мог, убивали ненавистных жандармов задолго до того, как в их деревни вступали отряды имперцев.
Находились и такие, кто попытался, воспользовавшись удобным случаем, заняться сведением личных счётов или под шумок прибрать к рукам земли соседа, обвинив последнего в пособничестве жандармам и в иных смертных грехах.
С подобными личностями разговор был коротким, ибо вместе с отрядами норвических берсерков следовали боевые маги и ментады. Они быстро обнаруживали ложь, и тогда неминуемо следовала короткая, но жестокая расправа: повинного просто вешали на воротах его собственного дома или в назидательных целях закапывали живьём в землю на территории захваченной соседской фермы, венчая экзекуцию вбиванием в только что засыпанную яму осинового кола.
К исходу вторых суток, когда согласно утверждённому плану в земли Андалана вторглась основная часть имперской армии, конница сульми и норвические берсерки вышли на заранее указанный рубеж, берег реки Кус, и приступили к возведению укреплённого лагеря.
Так прошёл первый этап вторжения. Но далее события стали разворачиваться так, что Муилькору пришлось не раз пожалеть о том, что король Боккаж с его склонностью к авторитаризму ушёл мир иной.
Действия покойного Боккажа были по большей части предсказуемы. Теперь же, когда армия Андалана целиком перешла под командование маршала Атилгарда, личность которого ранее никто не рассматривал всерьёз и сведения о котором были крайне скупы, всё начало складываться не самым лучшим образом. План вторжения начал давать сбои.
Как выяснилось практически сразу, Атилгард был не так прост, как могло показаться. Целиком подвластный прихотям ныне покойного короля, этот служака исправно и безропотно выполнял все распоряжения своего владыки, но теперь, когда Боккаж никак не мог повлиять на действия главнокомандующего, звезда маршала Атилгарда засияла во всем своем великолепии.
Во-первых, быстро выяснилось, почему он решил разбить андаланскую армию на два крыла и направить её в сторону Меласской долины по разным дорогам - этот приём позволил войскам избежать возможного удара в тыл и предотвратил окружение.
Высадившимся с тисеров оркам пришлось довольствоваться только разгромом андаланского обоза и накрепко увязшей в распутице дорог колонны метательных машин. Это была довольно сомнительная победа, ибо потеряв лишь самую ничтожную свою часть, андаланская армия сохранила мобильность и мощь.
Атилгард действовал предельно осторожно: он не стал ломиться в Миласскую долину, где его армия прямиком угодила бы в расставленную имперцами западню, а остановился подле деревни Магрот-Таш и, к немалому удивлению имперцев, приступил к возведению укреплённого лагеря.
Муилькор с досадой понял, что совершил большую ошибку, не взяв в расчёт полководческий талант Атилгарда. Впрочем, императора успокаивало то, что до самой последней минуты маршал абсолютно для всех оставался тёмной лошадкой.
Тщательно пересмотрев ранее разработанный план кампании и оценив расстановку сил, Муилькор убедился, что несмотря на свою мощь, армия Андалана сейчас пребывает не в самом лучшем положении.
На востоке, в Меласской долине, стоит основная часть имперских войск. Южнее, почти в самом тылу андаланцев, лютуют двадцать тысяч орков Чёрной Ведьмы. К тому же, у имперцев имеется мощнейшая артиллерия и тисеры. А самое главное, теперь, когда раскисшая после ливней почва подсохла, империя уверенно может ввести в дело свою ударную силу - сурдурукар.
Выжидать более не имело никакого смысла, и посему Муилькор повёл имперскую амию к Магрот-Ташу, где намеревался дать объединённой армии Андалана генеральное сражение.
Всё это осталось в прошлом. Сегодня настал решающий день.
Ранним утром, как только забрезжили первые лучи восходящего солнца, враждующие войска заняли исходные рубежи, встав в боевые порядки.
Когда окончательно рассвело и налетевший ветерок разогнал густую, молочную пелену утреннего тумана, взору открылось жуткое зрелище двух колоссальных армий, стоящих примерно в лиге напротив друг друга.
Две чудовищные силы, замершие в угрюмом, молчаливом противостоянии.
Уже близился полдень, но ни одна из армий так и не начала сражения. Над полем нависла гнетущая, звенящая тишина, нарушаемая лишь хлопаньем развевающихся на ветру знамён, позвякиванием конских уздечек да ржанием боевых коней. Общее напряжение достигло наивысшей точки, но никто из враждующих сторон до сих пор так и не предпринял никаких активных действий.
Восседая на своём верном Мельхиоре, император Муилькор был всецело поглощён изучением построения вражеской армии и совершенно не обращал внимания на нетерпеливые реплики военачальников, расположившихся чуть позади его.
Тут же, на холме, присутствовали жёны императора, царица Саа-Мохан и Санди-ведьма. Специально для них натянули разборный полотняный навес и расставили походные стулья и стол, на котором были разложены штабные карты.
Чуть в стороне от императора и его свиты в угрюмом молчании замерла группа облачённых в тёмно-красные балахоны ментадов.
- Клянусь богами, я восхищаюсь андаланским маршалом и не кривя душой могу сказать, что я был бы чертовски рад видеть его среди приверженцев империи! – обернувшись, повторил Муилькор.
Ему не надо было объяснять свои слова, ибо каждый из присутствующих в ставке прекрасно понимал, что сражение предстоит более чем серьёзное - даже лишившись своей тяжёлой метательной техники, армия Андалана представляла собой неслыханно грозную силу и числом явно превосходила войска империи почти втрое. По тому, как были построены силы Андалана, можно было понять, что они не намерены атаковать первыми.
Атилгард явно рассчитывал сдерживать натиск имперских войск, обескровить их и, выждав нужный момент, послать андаланскую армию в решительную контратаку.
- Дело дрянь, господа, но пора! Во имя Праматери! Герцог, прикажите лучникам выдвинуться на позиции, пусть начинают атаку, - распорядился Муилькор.
На одном из четырёх вкопанных возле штабного навеса высоченных флагштоков взвилось и затрепетало на ветру жёлтое полотнище с изображённой на нём алой стрелой.
Это было нововведение, которое, как надеялся император, позволит усилить согласованность действий различных подразделений армии. Впрочем, не желая рисковать, всецело полагаясь только лишь на сигнальные флаги, Муилькор решил привлечь к делу ментадов, отчаянно досадуя при этом, что в Сидонии, невзирая на давние и уже ставшие привычными технические достижения в виде тисеров и прочих техногенных устройств, напрочь отсутствуют такие вещи, как портативные переговорные устройства. Именно на ментадов возлагалась ответственность по передаче распоряжений и команд своим коллегам, находящимся сейчас среди боевых порядков имперской армии.
- Артиллерия, огонь!
По флагштоку, на котором уже полоскался жёлтый сигнальный флаг, поползло вверх чёрно-красное полотнище. К своему удовольствию Муилькор заметил, что его команды исполнялись практически моментально.
Где-то справа, надсадно заскрипев, тяжело ухнули метательные машины, и ясную чистоту безоблачного неба осквернили чадящие чёрным дымом росчерки смертоносных зажигательных снарядов. Артиллеристы приготовили андаланцам очень неприятный сюрприз, начинив бочки с огнесмесью небольшими, наглухо запечатанными глиняными кувшинами, заполненными смесью фосфора, серы и селитры.
Падение этих снарядов было поистине жутким зрелищем - тяжёлый удар, всполох жаркого пламени, чёрные клубы едкого дыма, огненные брызги и разлетающиеся в разные стороны раскалённые шлейфы липкой массы, сверкающие нестерпимо белыми искрами. Тем, на кого попали даже мелкие капли этой адской смеси, помочь чем-либо было уже нельзя: фосфор будет гореть, выжигая плоть, до тех пор, пока не выгорит весь, и потушить его более чем проблематично. Впрочем, по полной доставалось и тем, кто только вдохнул ядовитый дым.
Даже тут, на вершине холма, было слышно, как над полем взметнулся мучительный душераздирающий вопль, исторгнутый сотнями глоток. Объятые пламенем фигуры андаланских воинов, корчась в предсмертных муках, катались по земле в безуспешной попытке сбить адский огонь.
Муилькор качнул головой. Он сам не ожидал подобного, поистине ужасного эффекта. И это при том, что первый залп артиллеристов был только пристрелочным, во вражеские ряды угодили лишь три из двух десятков запущенных бочек, остальные рухнули в пустое пространство между передовой линией войск и стоящими возле недостроенного лагеря резервами неприятеля. Тем не менее, далеко разлетевшиеся во все стороны брызги от этих разрывов всё равно зацепили боевые порядки врага.
Когда артиллерия произвела второй, уже более точный залп, находившийся подле императора герцог Гуял-Исша изумлённо присвистнул. На этот раз убийственные снаряды угодили в самый центр правого фланга андаланской армии, что имело поистине чудовищные последствия.
В то время как действия артиллеристов оказались более чем успешными, у лучников всё складывалось отнюдь не так хорошо, как того хотелось.
При попытке стрелков сблизиться с передовыми линиями андаланцев на достаточную для смертельного выстрела дистанцию, на их ряды обрушился убийственный град болтов, выпущенных из тяжёлых арбалетов. Потеряв изрядное количество воинов и не выпустив в противника ни одной стрелы, лучники были вынуждены отступить.
- Чёрт! Я же говорил, что этот парень знает своё дело! - с досадой воскликнул Муилькор. Тем не менее, многие из имперских военачальников уловили в его голосе нотки восхищения. - Он поставил войска так, что арбалетчики не позволят нашим стрелкам приблизиться на нужное расстояние! И я уверен, что в тылах передовых андаланских войск притаились лучники, готовые вести навесной обстрел, если мы вздумаем наступать. Потери будут чудовищными!
Муилькор обернулся, ища глазами командующего армией.
- Герцог! Немедленно отведите стрелков! Пусть пока поработает артиллерия.
- Государь, у нас есть тисеры. Может, пора ввести их в дело? - поинтересовался командущий вторым легионом имперских сурдурукар лорд Рональд.
- Рано! Этот сюрприз мы прибережём, - ответил Муилькор, глядя, как один из ординарцев герцога спускает с флагштока жёлтый флаг с изображённой на нём стрелой. - Пусть лучники отходят во вторую линию и ждут приказа, - добавил он, переведя взгляд на ментадов.
Вновь грохнули метательные машины, отправив в сторону андаланской армии новую партию огненной смерти.
- Ого! А неплохо, неплохо! - воскликнул Муилькор, наблюдая, как шеренги вражеских войск стремительно расступились, и бочки с огнесмесью рухнули в образовавшиеся пустые пространства. Они, конечно же, принесли с собой гибель и увечья паре сотен нерасторопных бойцов, но этот залп был уже не столь разрушительным.
В то время как передовая линия андаланской армии, готовая принять на себя любую атаку имперцев, стояла незыблемой стеной, в тылах противника началось довольно оживлённое перестроение.
- Кажется, они всё же решились на атаку, - предположил лорд Рональд.
Справа опять шарахнула артиллерия, и потемневшее от смрадного дыма небо прочертили новые шлейфы огненных зарядов.
- Похоже на то. А впрочем... - так и не завершив фразу, император умолк, напряжённо наблюдая за траекторией полёта брызжущих огненными искрами бочек.
- Ого!
Бочки рухнули в чистом поле, не причинив врагу никакого вреда.
- Они рассчитали время заряжения, - предположил подъехавший к отцу Торрир.
- Верно! Наши артиллеристы не видят тылов противника и бьют по указанным наблюдателями координатам, - согласился с ним лорд Рональд.
- Может, пора ввести в дело и вторую батарею? - поинтересовался наследник.
- Нет, ещё рано. Велите перенести весь огонь на передовые линии противника! - скомандовал Муилькор, кивнув выжидающе взиравшим на него ментадам.
- У меня руки чешутся от желания снести пару-тройку андаланских голов, чтоб я сдохла! - азартно сверкнув глазами, произнесла Ленор, наблюдая, как вздыбившиеся огненные смерчи от рухнувших в ряды вражеской армии снарядов сметают передовые линии андаланской армии.
- Сегодня не твой день, - отозвалась Хелена.
- Ну, если я торчу здесь, то уж точно не мой... - разочарованно вздохнув, ответила Ленор.
Хелена тихо усмехнулась.
- Уступи дорогу юности. Вот герой сегодняшнего дня, - она кивнула в сторону Тора.
Межу тем Муилькор взглянул на сына.
- Настанет день, когда ты займёшь императорский престол Сидонии. Но факт, что ты мой сын и прямой наследник, ещё не даёт тебе морального права занять трон и считать себя императором. Это право нужно заслужить! Я хочу, чтобы при упоминании твоего имени самые гордые короли покорно склоняли головы! Хочу, чтобы каждый воин, фримен или даже самый последний угольщик в Сидонии мог с гордостью сказать о тебе: "Вот мой господин, мой император! Он моя надежда, ибо справедлив, отважен и могуч. Моя вера в него непоколебима, и вся моя жизнь без остатка принадлежит моему императору!" Сегодня у тебя будет повод, чтобы сделать первый шаг по пути к престолу и показать, на что ты годен. Готов ли ты пожертвовать собой или овеять своё имя славой победы ради народа Сидонии и Праматери?
Глаза Торрира счастливо блеснули.
- Готов! - гордо вскинув голову, уверенным тоном ответил он.
Муилькор кивнул.
- Сегодня ты поведёшь на прорыв центр нашей армии. Ты должен расколоть ряды противника и прорваться под стены лагеря андаланцев.
Отец и сын говорили громко, все присутствовавшие на вершине холма слышали их диалог.
Лилит, мать Торрира, тихо ахнула и, смертельно побледнев, прикрыла рот рукой, чтобы подавить отчаянный протестующий крик, готовый сорваться с её губ.
- Спокойно, милая, - тихо произнесла сидевшая рядом Ленор и сильно сжала её руку. - Мы не меньше тебя боимся за Тора. Постарайся сдержать себя и не показать мальчику, как сильно ты за него волнуешься.
Поднявшись со своего кресла, Хелена будто бы невзначай встала напротив Лилит, чтобы прикрыть её от взглядов мужа и сына.
Спрыгнув с коня, Торрир приблизился к матерям. Хелена чуть отступила в сторону. Глубоко вздохнув, Лилит постаралась взять себя в руки.
Преклонив голову перед императрицами, Торрир опустился на колено у ног Лилит:
- Матушка, благослови.
- Во имя Праматери и во славу престола! Да не дрогнет сердце твоё, а рука, сжимающая меч, да не ослабнет в бою. Будь смел и решителен в битве! Помни, сердце и душа мои пребудут с тобою, как душа Праматери нашей, Великой Дану, пребывает в каждом из нас. Благословляю тебя, сын мой! - как можно более торжественно произнесла Лилит, но Торрир уловил дрожь в голосе матери.
- Я обязан это сделать, мама, - шепнул он, подняв взор к её лицу.
Лилит наклонилась, положила руки на плечи сына и заглянула ему в глаза.
- Я знаю, милый, - едва слышно произнесла она и поцеловала Торрира в лоб, удерживая слезы. – Я буду молиться, чтоб ты вернулся ко мне живым и невредимым, сынок!
Лилит хотелось крепко обнять сына и не пускать туда, где ему грозила смерть, и только колоссальным усилием воли она заставила себя разжать руки и шагнуть в сторону.
Едва Торрир поднялся на ноги, как тут же угодил в крепкие объятия Ленор.
- Всыпь этим за****цам как следует! - громко воскликнула она и совсем тихо прошептала ему в самое ухо: - Береги себя, сын.
- Запомни этот день навсегда, запомни каждую минуту, каждое мгновение, ибо сегодня ты стал настоящим мужчиной, - пристально глядя в глаза Торрира, произнесла Хелена.
Обменявшись быстрыми взглядами с сестрой и царицей Саа-Мохан, Торрир ловко вскочил в седло.
- Клянусь, что вам не придётся краснеть за меня! - громко крикнул он, натягивая поводья беспокойно плясавшего под ним жеребца.
- Удачи тебе братец! Да поможет тебе Дану! - крикнула Санди-ведьма.
* * * * * *
- Голову чуть в сторону, глазки опусти вниз - эдак стыдливо и немного кокетливо, та-а-ак. Ах, какие у тебя шикарные ресницы! Ручки, ручки немного в стороны… Да не так сильно, ты же не пугало на огороде! Да-да, вот так, и ладошки поэлегантнее, - озорно сверкнув глазами, Люси окинула девушку взглядом. - Так, левую ножку немного вперёд, мысочек тяни. Да-да, вот так. А теперь медленно приседай и одновременно как бы слегка поклонись.
Весь этот урок придворного этикета происходил в походном шатре, где Люси и Липси перебирали собранные ещё накануне лечебные травы.
По распоряжению императора, отданному им сразу же после того, как армия выступила в поход, все оставшиеся в лагере гражданские лица были задействованы в переоборудовании части походных шатров под приём раненых.
Не избежал этой участи и шатёр, в котором жили обе девушки - ему предстояло стать пунктом для приёма и перевязки легкораненых воинов. Большая часть находившихся в лагере женщин под руководством травниц и ведуний с самого раннего утра отправилась по окрестным лесам и лугам на сбор лекарственных трав.
Несмотря на кажущуюся легкомысленность, Люси сразу же взяла бразды правления в свои маленькие, но цепкие ручки, и довольно быстро шатёр девушек из походного жилого помещения превратился в отлично обеспеченный всем необходимым медицинский пункт.
Словно по мановению волшебной палочки, перед входом запылали костры с установленными над ними большими котлами, в которых ключом кипела чистая вода и стерилизовались порезанные на бинты полосы льняной ткани. Несколько женщин тут же быстро проглаживали их, пропуская сквозь горячие валики, скручивали в аккуратные рулончики и сноровисто заворачивали в высушенные листья молочая, обладающего обеззараживающими свойствами.
Под внимательным присмотром трёх лекарей подчинённые Люси женщины-травницы спешно готовили антисептические мази и отвары.
Липси было известно, что где-то на территории Андалана находится ещё один имперский лагерь, предназначенный для приёма тяжелораненых. Также она знала, что в это самое время обе враждующие армии сошлись в смертельной битве возле деревеньки Маргот-Таш.
Первых раненых Липси увидела два дня назад. Их было совсем мало, в основном воины сульми. Одними из первых они вступили в земли Андалана и, как слышала Липси, довольно легко перебили всех ненавистных жандармов. Ранения были пустяковыми, и эти вояки на полном серьёзе рассчитывали принять участие в решающей битве, но их царица была иного мнения и велела им оставаться в лагере для оказания помощи гражданским.
Теперь же, когда под Маргот-Ташем должно было состояться сражение, в лагере с нарастающим напряжением готовились к приёму огромного количества раненых.
Естественно, что общее тревожное ожидание передалось и Липси. Чтобы как-то развеяться и избавиться от мрачных мыслей, она обратилась к Люси с довольно нелепой просьбой научить её правильно делать реверанс, благо, все лихорадочные приготовления были уже завершены, и им оставалось только одно - ждать.
Надо сказать, что Люси вполне позитивно отозвалась на просьбу девушки и охотно согласилась преподать ей небольшой урок, тем более это позволило им обеим отвлечься от томительного ожидания.
- О, боги! Но так же неудобно! – оступившись, воскликнула Липси и рассмеялась.
- Да ты и вправду мастер реверанса! Ну ничего, ещё научишься, - ободрила её Люси. - Кстати, это на тебе ещё платье с обычной юбкой, его трогать не надо, а вот если у платья юбка пышная, то ты должна её этак элегантно приподнять. И запомни, что это самый простой вид реверанса - книксен.
- Простой?!
- Ну да! Есть ещё с поклоном, и правую ручку вперёд, ну, как бы ты тянешься рукой к мыску ноги. Есть ещё танцевальный, этот самый сложный.
- А голову-то зачем поворачивать?
Люси улыбнулась.
- Декольте! Всё дело в декольте. Лёгкий поворот головы подчёркивает красоту линии шеи, а глубокое декольте, открывающее грудь и плечи, позволяет продемонстрировать чистоту и нежность кожи. Ну и частично открывает взору саму грудь.
- Фу! Но это же... - Липси с отвращением поморщилась. - У нас была одна такая. Всё наружу свои достоинства выпячивала. Да и переспала со всеми мужиками, начиная с моего дяди и заканчивая золотником Ювве.
- Ты тёплое с мягким не путай! Вот поэтому-то так важно сделать книксен или реверанс правильно, грациозно и с подчёркнутым достоинством. Чтоб это не выглядело как "эй, жеребец, пойдём на сеновал"! Делая реверанс, дама как бы говорит: "Посмотри, как я прекрасна, как божественно хороша, как горжусь своей красотой!" - пояснила Люси, приседая в великолепнейшем реверансе.
Глядя на это, Липси вздохнула.
- А что получается у меня? - хмуро поинтересовалась она.
- Нечто среднее между "после вчерашнего меня ноги не держат" и "я не нашла подходящего кустика", - от души рассмеявшись, ответила Люси и озорно подмигнула своей ученице. - Да не обижайся ты! Научишься.
- А я и не обижаюсь, - ответила Липси.
Она действительно не обижалась, Люси ошибалась на этот счёт. Липси прислушивалась, ибо ей послышался конский топот и какой-то странный шум, доносившийся с улицы.
Девушка откинула полог шатра и вышла, чтобы посмотреть, что там произошло.
Вышла и ойкнула от неожиданности, столкнувшись буквально нос к носу с уже хорошо знакомой ей рыжеволосой особой и Хинкаром.
- Опа! На ловца и зверь бежит! - недобро сверкнув глазами, произнесла рыжеволосая, без лишних церемоний схватила Липси за руку и потащила девушку за собой в сторону стоявших чуть поодаль коней.
- Но я... - Липси хотела что-то возразить, но вскочивший в седло Хинкар молча, буквально как котёнка, одной рукой подхватил её, усадил девушку перед собой и пришпорил коня.
Всё произошло так неожиданно и стремительно, что несчастная Липси едва не прикусила язык, когда конь Хинкара, всхрапнув, рванул с места в галоп.
До слуха девушки донёсся отчаянный вскрик Люси. Взглянув через плечо державшего её железной хваткой Хинкара, Липси успела увидеть, как размахивая руками и что-то крича им вслед, Люси выбежала из шатра, но уже успевшая вскочить в седло рыжая фурия направила своего злобно храпящего и скалящего зубы коня в сторону девушки. Люси испуганно отпрянула назад. Рыжая стерва, натянув поводья, преградила ей дорогу и что-то сказала, сопроводив свои слова властным жестом руки.
Безвольно опустив руки и понурив голову, Люси покорно развернулась и медленно направилась обратно в шатер.
Ещё Липси успела увидеть бегущих в их сторону воинов и услышать отчаянные крики женщин.
Испуганная девушка вздрогнула, когда над самым её ухом раздался громкий голос Хинкара:
- Слово и дело императора! - эта фраза была адресована бросившимся наперерез всадникам из гарнизона лагеря.
Услышав эту фразу, сурдурукары моментально осадили своих коней и беспрекословно уступили им дорогу.
С отчаянием глядя на оставшихся далеко позади воинов, парализованная ужасом Липси лихорадочно пыталась понять, что хотят от неё эти двое.
Привстав на стременах и пригнувшись к шее коня, рыжеволосая фурия сразу же обогнала их на своём поджаром и стремительном скакуне. Уже буквально через минуту кони вынесли их через главные ворота имперского лагеря и помчали по Андаланскому тракту.
Сумасшедшая скачка продолжалась минут двадцать. Наконец рыжая резко вскинула руку, подавая Хинкару знак остановиться. Она натянула поводья, заставив своего коня перейти с галопа на лёгкую рысь, а затем на шаг, и только теперь, взглянув на Липси, соизволила что-то объяснить похолодевшей от ужаса девушке.
- Ничего не бойся. Мы едем к императору, - коротко бросила она, буквально сверля Липси внимательным, изучающим взглядом.
Некоторое время они ехали молча, переходя с рыси в галоп. Рыжая и Хинкар явно берегли коней, из чего Липси заключила, что путь им предстоит дальний.
Когда они добрались до того места, где Андаланский тракт делает петлю, огибая большой каменный выступ с находящимися на его вершине руинами старинной сторожевой башни, Липси увидела уже знакомый ей одинокий раскидистый дуб. Дерево было ей знакомо по прошлому путешествию из Андалана в земли империи.
Именно под этим дубом они делали остановку, чтобы передохнуть и подкрепиться. Именно тут они встретились с Хинкаром и той миниатюрной, очень красивой и доброй блондинкой, которую рыжая и та, что убила Боккажа, называли Лилит, а Хинкар - Ваше Величество. Впрочем, он так же называл и вторую блондинку.
Это теперь Липси знала, что по какой-то странной, необъяснимой прихоти судьба свела её, никому не известную крестьянскую девчонку, с императорским домом Сидонии, но тогда... Тогда она просто потеряла дар речи, когда поняла, в какой компании оказалась.
«Тогда мы шли из Андалана, а теперь идём обратно. Зачем? Рыжая сказала, что мы едем к императору. Зачем я нужна ему?» - думала Липси, с тоской в глазах глядя на мирно пасущуюся недалеко от дуба лошадь.
Девушка была так поглощена своими мыслями, что не сразу поняла, что смотрит на осёдланную лошадь. Впрочем, она даже не успела удивиться этому факту, ибо в следующую секунду увидела хозяйку лошади.
Вот теперь Липси удивилась по-настоящему.
Находясь в имперском лагере, она не раз видела сестёр ордена Праматери, ведь присутствовавшие в лагере целительницы были по большей части монахинями. Липси даже научилась отличать простых послушниц от сестёр, имевших более высокий орденский ранг, по вышитой на их чёрных платьях кайме. Но наряд этой монашки - а Липси была уверена, что перед ней находится сестра ордена - поразил девушку.
Несмотря на то, что голову женщины венчал ставший уже привычным для Липси белоснежный вимпл, облачена она была не в длинное чёрное или тёмно-синее платье, а в короткий дорожный казакин, штаны из плотного чёрного бархата и мягкие сапожки из коричневой замши. Цвета и вышивка казакина полностью соответствовали принятым в ордене Праматери, но девушка ни разу не видела монахинь в подобной одежде. А главное, она ни разу не видела вооружённых сестёр.
Стройный стан женщины был перехвачен расшитым затейливыми узорами широким кожаным ремнём. У левого бедра висели чёрные лаковые ножны с мечом, точно таким, какими были вооружены имперские сурдурукары. С правой стороны к поясу монашки был пристёгнут длинный кинжал, уменьшенная копия меча - точно такие же кинжалы Липси видела у тех же сурдурукар.
Над самым ухом Липси раздался едва слышный шёпот Хинкара:
- Аурминд, королева-мать королевства Терэнастэ-Фенуме!
Женщина приблизилась.
- Это и есть та самая девочка? - мягким голосом спросила она, с нескрываемым интересом рассматривая совсем уж потерявшуюся Липси.
- Она самая, - кивнула рыжеволосая.
Хинкар соскочил с коня и помог девушке спуститься на землю.
- Как тебя зовут? - спросила Аурминд, пристально глядя на неё.
Липси невольно поймала себя на мысли, что не испытывает дискомфорта от изучающего взгляда этой женщины.
Несмотря на то, что незнакомка была вооружена не хуже профессионального воина, облик женщины буквально источал доброту и спокойствие. Да и взгляд её бирюзовых глаз был не изучающе-оценивающим, как это показалось Липси в первую секунду, а скорее по-детски любопытным. И в самом лице этой очень красивой молодой женщины было нечто неуловимо детское, что никак не вязалось с образом королевы-матери.
- Липси, - ответила девушка и изобразила нечто вроде книксена, как её учила Люси.
Наблюдая её неуклюжую попытку изобразить приветствие, женщина улыбнулась точно такой же доброй и немного озорной улыбкой, как улыбалась рыжулька Люси. Невольно чувствуя возрастающую симпатию и доверие к этой женщине, Липси улыбнулась в ответ.
- Липси… малышка… - медленно, словно пробуя слова на вкус, повторила женщина. - Это не оркское имя, это вообще не имя, - произнесла она, обращаясь к рыжеволосой. - Да и не похожа она на ориссу. Я бы сказала, что эта девочка из народа идишей.
- Мой дядя и мой отец, его брат, не были ни орками, ни идишами. Они из сидов, - уязвленная тем, что о ней опять говорят как о чём-то неодушевлённом, огрызнулась Липси, обиженно насупившись.
Аурминд обменялась с рыжей быстрыми взглядами и, посмотрев на девушку, мягко улыбнулась.
- Не сердись, но Липси - это действительно не имя, скорее, прозвище. На оркском квенья «липси» означает всего лишь «малышка». Это ласковое обращение к ребёнку, так и идиши называют своих детей. А твоя внешность сама говорит, что кто-то из твоих родителей был идишем. Если ты утверждаешь, что твой отец был сидом, то мать точно была из идишей, и твоё прозвище... - женщина вдруг умолкла, о чём-то задумавшись.
- Старая кухарка говорила, что Липси - это моё имя, - упрямо возразила девушка.
Оторвавшись от своих раздумий, женщина исподлобья взглянула на Липси.
- А ты помнишь своих родителей? Кстати, что с ними случилось? - спросила она.
Липси отрицательно качнула головой.
- Я не знаю. Мне никто об этом ни рассказывал.
Аурминд кивнула.
- Ты сказала, что у тебя есть дядя. Разве он не называл тебя по имени?
- Если слова «выродок» или «полукровка» можно считать именами, то да, называл, - ответила Липси.
Вскинув глаза, Аурминд пристально посмотрела на девушку. Во взгляде буквально читалось, что ответ Липси заставил её о чём-то серьёзно задуматься.
- Может, эта кухарка и сама не знала её имени? - предположила рыжеволосая.
- Или у неё вообще нет имени, потому что родители просто не успели дать ей даже детское имя, - ответила Аурминд, как-то странно глядя на Липси. - Непонятно всё это! Неужели в твоей деревне не найдётся никого, кто бы помнил твоих родителей?
- Мне никто про них не рассказывал! - дрогнувшим голосом почти выкрикнула Липси, и из её глаз брызнули слёзы. - Я выродок! Я отродье гулей! Я поганая полукровка!
Аурминд схватила её за плечи, прижала к своей груди и тихо прошептала:
- Прости меня, дитя, я не хотела причинить тебе боль. Прости меня за эти вопросы! Успокойся, прошу тебя.
Слова, произнесённые Аурминд, настолько потрясли Липси, что она перестала плакать, осторожно отстранилась от женщины и посмотрела на неё изумлённым взглядом.
- Как? - подавленно прошептала Липси. – Ты, королева, просишь прощения у меня?! Ты просишь прощения у меня, презираемой всеми деревенской замарашки?
Аурминд улыбнулась.
- Между нами только два серьёзных различия: я старше и, в отличие от тебя, я мать. Всё остальное условности. Ты не замарашка и тем более не выродок. Крепко вбей себе это в голову. Поняла?
Липси растерянно кивнула.
- Когда всё закончится, прошу тебя, постарайся узнать всё возможное о родителях этой девочки, - произнесла Аурминд, переведя взгляд на нетерпеливо ёрзающую в седле рыжеволосую фурию. - А ты, - она вновь взглянула на Липси, - ты должна выбрать себе имя.
- Чем тебя не устраивает имя Липси? Ладно, поехали, иначе к тому моменту, как мы наконец-то тронемся, мне уже придётся заняться выполнением твоей просьбы! - проворчала рыжеволосая.
- Да, сейчас поедем, - отозвалась Аурминд, немного растерянно глядя в глаза девушки. – Но как всё это странно, как странно... - в раздумье пробормотала она.
- Ну, может, поедем уже? - поторопила рыжеволосая.
- Да-да, сейчас, сейчас... - задумчиво отозвалась Аурминд и вдруг как-то уж очень внимательно посмотрела на Липси. - Прости меня за прямоту вопроса. Ты ещё не спала с мужчиной?
Этот вопрос застал Липси врасплох. Щёки девушки вспыхнули стыдливым румянцем.
- Не спала, - едва слышно ответила она.
- Так ты девственница! - радуясь какой-то своей догадке, воскликнула Аурминд.
- Да, девственница.
- В ту ночь, когда мы убили Боккажа, Липси пытался отделать её же собственный родственничек. Двоюродный братец, как я понимаю, да ничего у него не вышло. Кстати, её дядю повесили жандармы в тот же день, когда мы прибили Боккажа! - бросила рыжая и нетерпеливо добавила: - Давайте разберёмся с этим позже! Поехали уже!
Не отрывая пристального и даже несколько удивлённого взгляда от Липси, Аурминд, словно не слыша свою подругу, тихо произнесла:
- У тебя до сих пор нет своего настоящего имени! Это удивительно! И что ещё более удивительно, ты до сих пор чиста, сохранив невинность! Это удивительно для беззащитной девушки-сироты.
Она обернулась в сторону мрачно взирающей на неё рыжеволосой фурии.
- Кажется, я знаю, зачем эта девочка нужна Преподобной Матери!
- Надеюсь, что не для того, чтобы принести её в жертву, - с нескрываемой неприязнью отозвалась та.
- Не городи чепухи! - спокойным тоном ответила Аурминд. - Сдаётся мне, что ты поступаешь очень правильно, решив укрыть эту девочку под опекой императорского дома.
По спине Липси пробежал неприятный холодок.
- Укрыть? Так мне что-то угрожает? - с отчаянием в голосе воскликнула она.
В голове девушки всё буквально перемешалось, она явно была в смятении.
Женщина успокаивающе улыбнулась и ласково провела своей тёплой ладонью по щеке Липси.
– Не слушай Колодаи, у неё свои тараканы в голове. Ничего такого, что могло бы тебе навредить, не происходит, это уж точно, - сказав это, она обернулась в сторону мирно пасущегося коня и неожиданно звонко свистнула.
Конь вскинул голову, посмотрел в сторону хозяйки и послушно приблизился к ней.
- Так, значит, тараканы? - едко заметила Колодаи, покосившись на едущую рядом с ней Аурминд, когда их маленькая кавалькада наконец-то тронулась в дальнейший путь.
- А ты не пугай её жертвами!
- Так не я же до икоты испугала девчонку своими расспросами да догадками! Да ещё до слёз её довела! "А ты с мужиками спала?" - передразнила подругу Колодаи. - "А ты знаешь, что твоё имя и не имя вовсе? Да я знаю, зачем ты нужна Преподобной!" Ты что, слепая? Ты не видела, что услышав эту твою фразу, она со страху едва лужу не сделала? Мало того, что мы её буквально умыкнули из лагеря, так тут ты ещё огоньку подбавила!
- Да уймись ты! Что взъелась?
- Да ничего, злая я, вот меня и таращит. Да и ты хороша. Вот просто представь себе, что она чувствует. Девчонка всю свою жизнь доброго слова не слышала, дальше деревенской околицы не забредала. Вот случилось так, что она попала к нам. Казалось бы, все её беды должны остаться там, в деревне - ан нет! Тут такое начинается, что у кого другого башню снесёт! Да ты ещё говоришь, что ею не кто-нибудь, а сама Преподобная заинтересовалась.
- Но это же Преподобная, а не дьявол какой, чего ей так пугаться?
- Вот когда тебя наша Мать-всебогиня по мозгам покрепче шарахнет, тогда и призадумаешься, каким богам она служит, - уже спокойнее буркнула Колодаи.
- Только не говори, что ты и девчонку специально из вредности от Преподобной прячешь. Ну, чисто в отместку.
Колодаи криво усмехнулась.
- Почти угадала. Теперь-то я понимаю, о какой селекции шиповника она мне тогда втирала… И знаешь, что я думаю? Девчонка ей нужна для какого-то ритуала, очень нужна. Все и было всё задумано ради того, чтобы заполучить её, тут я с тобой полностью согласна. Но ты только посмотри на неё - она же ещё совсем ребёнок. Я не хочу, чтобы и она против своего желания стала одной из марионеток в руках Преподобной... - Колодаи замолчала, но тут же тихим голосом добавила: - Такой, как мы все.
- Наконец-то ты поняла! - ответила Аурминд. - Только прошу тебя, поменяй знак минуса на плюс. Тем более что не Преподобная, а именно ты вот так запросто вздумала увезти её из лагеря. Сейчас она марионетка в твоих руках. Ты вообще-то, когда вздумала её похитить, о ней самой подумала?
Ничего не ответив, Колодаи только мотнула головой.
Сидя за спиной Хинкара и крепко обхватив его за пояс, Липси не могла слышать разговор ехавших далеко впереди женщин. В её голове крутились сотни мрачных мыслей. Ей очень понравилась Аурминд, но своими странными словами и расспросами она заронила в душу девушки возрастающее смятение.
Липси не удержалась и решила расспросить Хинкара об этой женщине.
- Кто она, эта Аурминд, ты хорошо её знаешь? - спросила она.
- Я же сказал, что она королева-мать. Её сын, король Патрик, правит королевством Тэренастэ-Фенумэ, - ответил Хинкар.
- Она что, монашка? Я никогда не слышала, чтобы королевы были монашками.
Мужчина отрицательно мотнул головой.
- Нет. Она, конечно, состоит в магистрате, но она не сестра ордена. Она пишет историю Исхода и всё время проводит при Преподобной или в библиотеке ордена.
- Библиотека? У моего дяди тоже был шкаф с книгами, тоже была библиотека. А что такое магистрат и Исход? - спросила Липси, которая действительно не понимала то, что ей говорил Хинкар.
Девушка не могла видеть, как Хинкар усмехнулся.
- А ты писать и читать умеешь? - спросил он.
- Нет, - честно призналась Липси.
- Ну, теперь научишься. На этот счёт можешь быть спокойна. Если мне не изменяет память, императрицы взяли тебя под своё крылышко. Ты даже представить себе не можешь, как тебе повезло.
- Скажи, а что она за женщина, эта Аурминд? - не унималась Липси.
Хинкар неопределённо пожал плечами.
- Женщина как женщина! Я немного о ней знаю. Говорят, что она само воплощение доброты. С тех пор как император потерял родную сестру, убитую по приказу Боккажа, он нарёк своей сестрой госпожу Аурминд.
- А Колодаи, ты служишь ей? Она злая или нет? - вновь спросила Липси.
- Она моя госпожа, и она не злая.
- Знаешь, а я слышала, как императрицы называли её росомахой. А в лагере я слышала балладу про Везинский лес, там как раз поётся о росомахе. Это про неё?
- Да.
- Она что, армией командовала?
- Да.
- А какая она?
- Она справедливая, - коротко ответил Хинкар. По его тону Липси поняла, что с расспросами лучше повременить.
Довольно долго они все ехали молча.
Всё это время Аурминд думала о своём разговоре с Липси.
Если сначала у неё только возникла некая догадка, то теперь эта догадка оформилась в нечто большее, что не на шутку испугало её...
Она взвесила все «за» и «против», прежде чем наконец решилась нарушить затянувшуюся паузу и поделиться с подругой своими соображениями.
- А ты не допускаешь, что сейчас твой Хинкар везёт не просто какую-то деревенскую девчонку-сироту, а с ним едет не кто иная, как истинная Преподобная Мать? - вкрадчиво спросила она, взглянув на Колодаи.
Не найдя, что ответить, та молча оглянулась, быстро посмотрела на прижавшуюся к спине Хинкара Липси, словно увидела девушку первый раз в жизни, и уставилась на Аурминд изумлённым взглядом.
- Аргументируй!
- Помнишь, как ты сказала, что вся твоя юность и жизнь прошли в обществе богини?
- Помню.
- Ты лучше всех знаешь, кто такая Сандра Бентли. И сколько бы она сейчас ни говорила, что стала совсем другой, в душе всегда останется Сандрой. Женщиной, обладающей железным характером, к тому же чертовски хитрой, расчётливой и подчас очень жестокой. Сандра прагматик, - Аурминд умолкла, дав подруге время, чтобы та обдумала её слова.
- Но Лилит… Она всегда меня уверяла, что Преподобная почти богиня. Да и ты сама не далее как сегодня утром убеждала меня в этом.
- Я только сказала, что в Преподобной дух Праматери, - поправила её Аурминд.
- Ага, беременна духом! Ну-ну, продолжай.
- Не ёрничай!
- Всё, молчу!
- Мы все любим её. Любим такой, какая она есть, и твоя обида на неё не что иное, как отголосок этой самой любви. А Лилит так вообще восхищается ею, и это правильно, ею нельзя не восхищаться. Ведь только благодаря Сандре и тому, какая она, и был возможен Исход. Именно благодаря Сандре и её железному правлению Сидония объединилась и поднялась империя. Благодаря ей восстановлена истинная вера. В ней, в Белагестель, живёт дух Дану. Праматерь неспроста выбрала именно её, ибо только такая Преподобная Мать способна вытащить Сидонию из болота, в котором она погрязла благодаря человеческой скверне. Звучит чудно, но это так - чтобы истребить эту заразу, нужен был тот, кто знает скверну изнутри. Сандра - это своего рода прививка, навсегда излечившая этот мир от тяжёлой болезни, и она до конца выполнила свою миссию. Для Сидонии наступают другие времена.
- Сдаётся мне, что ты хочешь сказать, что настал момент, когда Сандра должна уйти? - спросила Колодаи. - Что-то мне не нравится твоя версия, больно уж похоже на какую-то эстафету. Сегодня я, а завтра ты!
- Не забывай, что Преподобной управляет воля самой Праматери. Значит, настало время. Посмотри на эту девочку. Она чиста и телом, и душой. За свою короткую жизнь она видела только зло и натерпелась много горя, но её сердце не озлобилось. Да, в ней кипит обида - обида, но не ненависть. Она, как любой ребёнок, готова возлюбить весь мир. И при этом у девочки-то ничего нет… У неё нет никого, у неё нет ничего, абсолютно ничего! Она вся целиком принадлежит иному миру, миру Богов! Понимаешь, у неё даже имени, и того нет!
- Но это ещё не повод, чтобы стать кандидаткой в Преподобные. Сколько уж лет продолжается эта война! Мало ли сирот она после себя оставила? Да и в Книге Бытия говорится: «Дочь моя Белагестель и брат её»... - с сомнением в голосе возразила Колодаи.
- Царица Саа-Мохан по линии матери оказалась кузиной императора. Кто мог это предполагать? Я понимаю, что ты можешь возразить, ведь в Книге Бытия говорится не только о том, что Преподобная и император должны непременно быть братом и сестрой, там даже точно указано место, где состоится Исход: "... ищите дочь мою в землях клана Вересковых Пустошей..." Но ведь там речь как раз и идёт именно о самом Исходе. Да и Алекс Сандре вовсе не родной брат, они, по сути дела, лишь духовные брат и сестра, ибо по крови их объединяет только линия очень далёких предков, вернее сказать, один единственный предок - Бриан Кровавый, - прищурившись, Аурминд всмотрелась куда-то в простирающуюся перед ними ленту Андаланского тракта. – Сироты... Конечно же, эта война многих детей сделала сиротами, но я уверена, что Преподобная не просто так привела нас всех именно к этой девочке.
Колодаи в раздумье кивнула головой.
- Мавр сделал своё дело, мавр может уходить. Как-то всё нелепо получается. Мудрая Белагестель должна уйти, чтобы уступить дорогу доброй, но наивной безымянной девочке?
- А ты уверена, что сама Белагестель не желает этого? Эра силы и ярости уходит в прошлое, и она сама подвела Сидонию к этой черте. Настают иные времена. В Сидонию наконец-то должны вернуться любовь, добро и справедливость... - Аурминд вдруг умолкла и, что-то вспомнив, тихо засмеялась. - Знаешь, я почему-то вспомнила лепрекона Ози и его притчу про гнездо горностая.
- Притчу? - Колодаи искоса взглянула на подругу.
- Да, интересная такая притча. В ней говорится о том, что, глядя на могучий дуб, мы не видим, что в его корнях находится гнездо горностая, а оно, тем не менее, там есть. Мы все порой бываем очень похожи на тех, кто стоит перед таким вот дубом и видит перед собой всего лишь дерево.
- Ты стала совсем другой, - заметила Колодаи.
Она не кривила душой, говоря это. Аурминд была её единственной и самой близкой подругой, но с некоторых пор Колодаи заметила, что с ней произошли пока что неуловимые метаморфозы. Обычно добрая, немного наивная и смешливая Аурминд стала удивлять Колодаи, выдавая вот такие затейливые и взвешенные рассуждения о жизни и окружающем мире.
Подобные речи из уст Преподобной или, например, Лилит и Хелены не удивили бы Колодаи. Но произнесённые устами такой домашней и уютной Аурминд, эти слова были подобны грому с ясного неба. При этом Колодаи была вынуждена признать, что в рассуждениях Аурминд есть некое здравое зерно. Почему-то вспомнилась поездка в Норвик и Лилит с её убеждением, что некая сила направляет происходящие вокруг них события в определённое русло.
Сейчас Колодаи не могла припомнить всё, что произошло за прожитые годы, но на своём примере она могла представить некую гипотетическую тропинку, которая привела её к этой девочке.
- Знаешь... Я так думаю, что не только Сандра, а мы все вместе оказались прививкой для Сидонии… - в раздумье произнесла Колодаи.
- Наверное, так, - отозвалась Аурминд.
- Гнездо горностая, говоришь? Красивая аллегория!
* * * Продолжение следует * * *
