Симс-сериал: "Сидония - Хроники потерянного Рая"

[pike]

anactacia, Если-бы ты знала что мне писали в личку по поводу Сидонии.
И халтура сбрендившего идиота и кичевая дешовка и дебильное псевдо-фентези....
Ох сколько всего начитался.
Сидония до сих пор ещё жива только благодаря нескольким людям которым этот сериал интересен.
Без них давно-бы всё бросил нафиг.
Однажды даже из за обиды удалял его там где он появился.

Спасибо.
Огромное человеческое спасибо.

----------

pike, спасибо! Что-то мне захотелось слепить эльфийку... Именно с ушками, и совсем ненастоящую)))

А у Хелены и Лилит есть ушки, но они их прячут под волосами.
У Лилит вообще кончики ушек покрыты нежными волосками, как мех песца.
Она-же северянка, из клана северных эльфов.
Ушки у них обеих остренькие, но не такие большие как обычно рисуют.
Они размером почти такие-же как и уши у людей и им легко удаётся их закрывать волосами.
Они нисколько не комплексуют по этому поводу.
Просто они так привыкли.
Кстати, их супруг находит эти ушки очень сексуально привлекательными.

 

[anactacia]

pike,
тот, кто плохо отзывается о твоем творчестве, просто завидует. Творчество прекрасно в любом проявлении. А когда ты что-то делаешь с душой, результат просто не может быть плохим.
И твое творчество обязательно найдет своего читателя и поклонника. Я вон уже нашлась. Собираюсь сохранить себе все твои работы, пока ты "рукописи не сжег".

 

[pike]

Читать дальше...

- Отродье троллей! Тупые идиоты! - выругался король Боккаж, в очередной раз перечитав полученное ещё утром донесение, и в ярости швырнул лист пергамента на стол.
- Сударь, не стоит так распалять себя, - невозмутимо произнёс сидевший тут же король Меленгорд.
Небрежным жестом он придвинул донесение поближе и с равнодушным видом принялся его читать.
Побагровевший от гнева король Боккаж, вцепившись в крышку стола так, что костяшки его пальцев побелели от напряжения, угрожающе наклонился к нему.
- Не стоит так распаляться?! - прохрипел он, испепеляя своего собеседника гневным взглядом. - Не стоит распаляться?! Столько лет готовиться и собирать силы, чтобы в один день просрать абсолютно всё! Тупые самонадеянные выродки!
- Надеюсь, брат мой, что эта фраза ко мне не относится? - спокойно поинтересовался Меленгорд, на миг оторвав глаза от донесения и взглянув на кипевшего яростью короля Боккажа.
- Я всегда утверждал, что Лигу должен возглавлять не какой-то выскочка-барон, а некто более значимый! - немного стушевавшись, пробормотал тот.
- И Вы думаете, что от этого всё изменилось бы? - с лёгкой иронией спросил Меленгорд.
- Да! Проклятые боги! Изменилось бы! Власть короля значимее. Приказы короля не обсуждают, их выполняют! И невыполнение карается смертью! Дисциплина! Дисциплина, твёрдость и никакого самовольства - вот составляющие успеха в любом деле! И оставьте Вы эту отрыжку гуля! - прогремел король Боккаж.
Громадной пятернёй он сгрёб со стола злосчастный пергамент и, скомкав его, швырнул в жарко полыхавший в камине огонь.
Поджав губы, король Меленгорд проследил за броском и укоризненно качнул головой.
- Отчасти Вы, брат мой, правы, но причина не только в этом. Я тысячу раз говорил, что нас погубит разобщённость. Именно бесконечные дрязги из-за главенства в Лиге погубили всё дело!
Король Боккаж Андаланский метнул на своего собеседника гневный взгляд.
- А не Вы ли на последнем собрании Лиги одобрили действия барона и этих полоумных лордов?!
- Но они хотя бы что-то делали! - невозмутимо парировал Меленгорд.
После этих слов новая волна гнева захлестнула короля Андалана. Нахмурив кустистые брови, он яростно воззрился на своего собеседника.

- Если бы Вы, брат мой, не играли в свои проклятые игры, а открыто поддержали Лигу, то всё обернулось бы иначе, и сейчас стены Чёрного Холма украшали отрубленные головы выскочки и его союзников, а не головы барона и его олухов лордов! - брызжа слюной, вскричал он.
- Ну а что Вам-то помешало принять участие в этой войне? – поморщившись, тихо спросил Меленгорд. – Барон, например, не стал дожидаться у моря погоды и сам провозгласил себя лидером. Охмурил этих простофиль да и начал вторжение. Вам-то что помешало поступить так же? Вы, как-никак, король, и если бы привели свои войска, то и барон, и эти олухи лорды были бы вынуждены признать именно Вас главой Лиги. Всё же так просто, милый мой Боккаж! - произнёс он, сосредоточенно рассматривая свои холёные ногти.
Заложив руки за спину, король Боккаж молча отошел к окну.
- Клянусь Кухулином, ловко же они нас надули! - произнёс он после некоторой паузы.
- Это верно! Обманули самого старого лиса. Нан-Марог был хитёр, но эти... - поддакнул ему Меленгорд и многозначительно кивнул головой. - Вынужден признать, что мы здорово облажались. Одна только армия узурпатора оказалась намного мощнее и подготовленнее всего того, что смогла собрать Лига. Подумать только, три легиона отборнейших головорезов, корпус ассасинов да ещё и толпа добровольцев - и это без учёта сил его союзников. Ума не приложу, как же им удалось сохранить в тайне формирование такой армии!
- Лорд Джаредд дурак! Если бы он не полез в этот проклятый Везинский лес и подождал гонца от барона, то всё могло сложиться иначе. Своими глупостью и безрассудством он погубил целую армию! - зло пробасил король Боккаж.
- Не судите о Джаредде столь строго. Никто из нас не имел, как оказалось, никакого представления о силах выскочки. Вы не задавали себе вопроса, как поступили бы сами, брат мой, окажись на месте несчастного лорда?
Боккаж Андаланский пожевал губами, отчего его окладистая борода забавно дёрнулась.
- Согласно тому, что мы знали о противнике, Джаредд действовал верно. Но согласитесь, что со стороны узурпатора вся партия была сыграна безупречно - он грамотно расставил все свои фигуры и последовательно вводил их в игру.
- Сдаётся мне, что Вы восторгаетесь им, - раздраженно пробасил Боккаж.
- Я могу позволить себе дурное отношение к кому-то как к личности, например, к тому же узурпатору, но я не могу не восхищаться красотой его замысла. Это политика, дорогой мой Боккаж. Это политика.
- Уж не хотите ли Вы сказать, что готовы признать его и принести присягу на верность императорскому дому? - зло процедил Боккаж.
Лукаво прищурившись, король Меленгорд взглянул на своего собеседника.
- А у Вас есть иное предложение? Мне, например, моя голова дорога как память! И почему-то не хочется думать о том, как красиво будут развеваться на ветру мои волосы, когда эту голову насадят на крепкий кол и украсят ею стену императорского дворца. Кстати, о кольях! Надеюсь, Вам известно, чем закончилась эта война для сына нашего уважаемого барона? Парню повезло куда меньше, чем его отцу.
Тяжело вздохнув, Боккаж покосился в сторону вальяжно развалившегося в кресле собеседника.
- Вы, как я погляжу, не особо сочувствуете им, - пробасил он.
- А чего ради мне переживать за них? Я никогда не сомневался в истинности Преподобной Матери и, что бы раннее ни говорил, даже не беру под сомнение законность существования императорского дома. Я никогда не гнобил эльфов и идишей, проживающих в моих землях. И никогда не одобрял такой политики. Лига пяти королевств своими же руками выкопала для себя могилу - вместо того чтобы действовать быстро и решительно, погрязла в интригах и распрях. И Нарзес, и Лакои, и Нан-Марог сами жестоко наказали себя, переоценив свои силы и недооценив силы и хитрость противника. Вы укоряете меня в том, что я не сочувствую им. А скажите мне, чего ради я должен сочувствовать?
- Совсем недавно Вы говорили иные слова, - тихо пробурчал Боккаж.
Продолжая любоваться своими ногтями, Меленгорд криво ухмыльнулся.
- Что поделаешь, брат мой, что тут поделаешь. Политика - что продажная девка. Занимаясь ею, приходится ложиться хоть под смердящего падалью гуля. Но давайте не будем о печальном, ведь во всей этой истории с резнёй в Везинской чаще есть и забавные моменты.
- И что Вы тут находите забавным?
- Ну, например, то, что наш ныне покойный друг Джаредд, идя на помощь своему будущему тестю, тащил в обозе метательные машины, которые впоследствии были захвачены имперцами и применены ими при штурме Амитса, городка, в котором барон укрыл свою дочь Милисентию, возлюбленную невесту нашего незадачливого друга. Символичный и презабавный факт! – улыбнувшись, произнёс Меленгорд.
- Обхохочешься! - мрачно отозвался Боккаж.
- Обхохочешься, - словно эхо повторил король Меленгорд и уже серьёзно добавил: - Бедный Джаредд! Мог ли он предполагать, что всё сложится так печально и для него, и для Милисентии. Впрочем, для юной баронессы всё закончилось не столь уж и плохо, если верить этому донесению... - он кивнул головой в сторону камина. - Милисентия достигла-таки желаемого, и даже более того. Она хотела быть в Вересковых Пустошах? Теперь она там. Ведь её передали в дар узурпатору, стало быть, она греет императорскую постель в качестве наложницы. Так или иначе, но она служит правящему дому, а уж каким образом, это не столь и важно.
- Вы зло шутите, брат мой. Не хочу даже думать о том, что Вы скажете кому-то обо мне, - опускаясь в кресло, произнёс Боккаж Андаланский.
- Поверьте мне, весь этот сарказм от безысходности и горечи поражения. Вы же знаете, что лорд Джаредд был моим молочным братом. Его гибель стала для меня большой утратой. Лига пяти королевств перестала существовать, и теперь нам с Вами предстоит предпринять что-то, что позволит избежать гнева победителей.
- Сарказм... - задумчиво глядя на каменные плиты пола, протянул Боккаж.
Некоторое время оба молчали.
Наконец король Боккаж прервал задумчивое созерцание пола и пристально посмотрел на своего собеседника.
- Боюсь, что Вы, брат мой, не до конца честны со мной, - пробасил он, испытующе глядя на Меленгорда.
- Что Вы хотите этим сказать? - лучезарно улыбнувшись, спросил тот.
- Я имею в виду баронессу Милисентию, - хмуро пояснил Боккаж. - Вы сказали, что сейчас она в руках узурпатора. Но ведь… как бы это сказать помягче… это совсем не так. Вчера вечером Милисентия прибыла сюда в составе Вашей свиты под видом одной из служанок, и её вместе со всей челядью разместили в одной из комнат гостевого дома. Конечно, из опасения быть узнанной она была одета в тёмную накидку с капюшоном и платье фрименки, но несмотря на это кое-кто из моих слуг всё же узнал её. Бесспорно, Вы известны как мастер интриг, но я не могу понять цели этого маскарада. Может быть, Вы хотите лично попользоваться этой девочкой? Или ей отведено какое-то особое место в Ваших планах?
По тому, как тряслась его борода, было нетрудно догадаться, что Боккаж Андаланский до крайней степени взволнован и не на шутку разозлён всем происходящим.
- Как я могу вести с Вами дела, если уже сейчас Вы обманываете меня?! - возмущённо выкрикнул он, вскочил с кресла и стремительным шагом отошел к камину.
- Успокойтесь, брат мой, и выслушайте меня. Разговор предстоит очень серьёзный, ибо речь сейчас идёт о спасении наших жизней, - спокойным голосом начал король Меленгорд. - Обещайте сдержать свои эмоции и не перебивать меня. Обещаете? - он выжидающе посмотрел на Боккажа.
Стоя возле камина, тот угрюмо уставился на языки огня.
- Обещаете? - переспросил Меленгорд.
- Если Вы в свою очередь пообещаете мне наконец-то сказать правду, - тихо отозвался Боккаж.

- Клянусь доброй памятью своих предков, что буду с Вами честен. Но уверен, что очень многое из того, что я сейчас скажу, вызовет у Вас неприятие, - сказал Меленгорд и в знак клятвы приложил к груди правую руку.
Боккаж Андаланский медленно кивнул головой.
- Тогда я слушаю Вас.
- Для начала я скажу Вам ужасную вещь. Я рад, что всё так получилось и Лига потерпела поражение, - предугадывая вспышку гнева своего чересчур вспыльчивого собеседника, Меленгорд вскинул руки. - Вы дали слово спокойно выслушать меня!
Сжав огромные кулаки, король Боккаж молча кивнул.
- Я понимаю, что Вам неприятно слушать мои слова, но уверен, что к концу нашего разговора Вы полностью измените своё мнение. Дело в том, что Лига пяти королевств изначально была обречена на провал. Пока были живы Нарзес и король Лакои, Лига действительно представляла собой некую силу, способную воспрепятствовать реставрации императорского дома и ордена, но только воспрепятствовать, а не предотвратить её. Переть против всеобщей религии и всеобщих убеждений - это то же самое, что пытаться плыть против течения в бурной реке. Культ Кухулина никогда не сможет подавить веру в единую Праматерь всех сидов, тем более что это даже не вера, это знание и память о ней.
Насаждение сомнительного культа воина Кухулина бессмысленно. Праматерь так же реальна, как и мы с Вами. Тем паче, в писании говорится и о втором исходе, и о возвращении самой Праматери, и о восстановлении императорского дома. Для того чтобы подавить истинную веру, пришлось бы истребить всех носителей древней культуры - и эльфов, и идишей, и часть сидов, и то не факт, что Лига справилась бы с подобной непосильной задачей.
Выходом была бы тотальная религиозная или клановая война, но опять же такая задача не по зубам Лиге. Ну а то истребление, которое все же было организовано в некоторых королевствах, иначе как преступлением, достойным в лучшем случае колесования, назвать нельзя. Именно поэтому я никогда не практиковал подобного в своих землях.
Вспомните, брат мой, самое первое путешествие Преподобной, которое она совершила через год после исхода. Это был истинный триумф!
А сколько паломников стеклось в Вересковые Пустоши после того, как стало известно об исходе? Да там побывала, почитай, половина населения Сидонии! Фримены неделями жили в шалашах, чтобы своими глазами узреть вновь обретённую! Именно в те дни Нарзес заявил, что следует создать Лигу и попытаться противопоставить возрождающемуся ордену Праматери чернокнижный культ Кухулина. Но уже тогда было ясно, что реставрации быть, и что это уже навсегда!
Всю силу своей магии он использовал на то, чтобы выгнать из подземных берлог проклятый народ маах, и что это дало? Да ничего! Прежде всего от этого пострадали орки и живущие в предгорьях фримены. Только сила Чёрной Колдуньи смогла обуздать эту погань. А будущий узурпатор собрал небольшую армию и в один день начисто раздавил эту пещерную мерзость в битве при Гроте Тысячи Голосов. Какую пользу со всего этого поимела Лига? Никакую! В результате Чёрная Ведьма была единодушно провозглашена орками их правительницей, Преподобная, призвавшая к священной войне все соседние кланы, укрепила позиции возрождающегося ордена, а тот, кого мы с вами называем узурпатором, показал себя выдающимся стратегом и политиком. Он смог договориться с гномами! Подумать только, с гномами! Вы хотя бы раз в жизни видели живого гнома? Нет? Я тоже! А он не убоялся в одиночку спуститься в бездонные лабиринты Гриминкана, встретиться там с нимбелинами гномов. И смог с ними договориться!
Лига во главе с Нарзесом и Лакои плела хитрые интриги, а Преподобная тем временем в сопровождении нескольких послушниц и огромной толпы приверженцев истинной веры, разъезжала по всем землям Сидонии, как на прогулке, улыбалась, размахивала цветами сирени и благословляла каждого встречного-поперечного.
Лига интригами, угрозами, а то и откровенным шантажом вербовала новых адептов в ряды культа Кухулина, а в это время Преподобная прошла сквозь священный Огонь Истины и объявила о восстановлении ордена Праматери. И народ без всякого принуждения и интриг принял её возвращение! Лучшие дома и кланы Сидонии буквально с первых дней реставрации ордена считают для себя величайшей честью, если их дочери вступают в ряды сестёр и послушниц. Вспомните, брат мой, что произошло после того, как Нан-Марог вздумал предпринять какие-то действия, направленные против ордена. Конечно, то, что сотворил его сынок, иначе как чудовищным преступлением не назовёшь. Но если раньше, когда военные действия разворачивались только против клана Вересковых Пустошей, все остальные только наблюдали за происходящим да на словах осуждали эту войну, то после нападения на рядовое святилище ордена буквально все кланы встали на дыбы. Барон хотел разворошить муравейник - и разворошил его, да только сыграл этим на руку узурпатору. Тысячи добровольцев тут же начали вступать в имперскую армию, - Меленгорд замолчал.
В зале повисла гнетущая тишина. Насупив густые брови, король Боккаж молча смотрел на полыхавший в камине огонь.
- Мне понятны Ваши аргументы, и я нахожу их весьма убедительными, - наконец произнёс он. - Но тогда объясните мне, как можно связать такие убеждения с Вашим присутствием в Лиге?
Меленгорд с улыбкой качнул головой.
- Всё до банальности просто, брат мой. Я игрок, и игрок азартный. Однажды ныне покойный лорд Джаредд задал мне точно такой же вопрос, и я ему ответил так же, как отвечу сейчас и Вам. Мне нужно всё!

Приподняв брови, Боккаж удивлённо посмотрел на своего собеседника.
- Но Лига разгромлена! Что за приз достался Вам в этой игре? На что же Вы ставили, если были столь твёрдо уверены в неизбежности поражения Лиги?
Меленгорд вновь улыбнулся, и на миг королю Боккажу показалось, что это оскал хищного зверя.
- А я уже выиграл! Ставкой в этой игре была сама Лига. В итоге, не потеряв ничего, я выиграл всё. Не прилагая абсолютно никаких усилий, я просто ждал, когда Лига сама изведёт себя. Сейчас мне осталось просто пойти и забрать всё, что пожелаю. Мои войска во славу возрождающейся империи уже вошли в земли мятежных лордов, и в ближайшие часы родовое знамя королей Триногбарда взовьется над стенами замка Разлог. Лорд Джаредд всё же был моим молочным братом. Кому, как не мне...
- То есть Вы хотите сказать, что все главы Лиги были всего лишь разменными фигурами в Вашей игре? - едва сдерживая подкатывающую волну гнева, прервал его Боккаж. - Интересно, а какая роль отведена в Ваших планах мне?!
- Послушайте, брат мой, из всей этой шайки воинствующих безумцев только мы с Вами сохранили здравость рассудка, являемся титулованными особами и, слава заботам духов наших предков, на сегодняшний день живы и здоровы. Вспомните тот день, когда был составлен, а затем и провозглашен в сенате меморандум, в котором говорилось об образовании Лиги пяти королевств. Не я ли отговаривал Вас ставить свою подпись под этим документом? Но Вы безоговорочно доверяли только Нарзесу и тут-же поспешили сообщить ему о том, что я предостерегал Вас от опрометчивого шага - вступления в Лигу.
Заметив, как при этих словах стушевался только что кипевший яростью Боккаж, Меленгорд внутренне усмехнулся и, желая окончательно добить своего собеседника, добавил:
- А ведь это благодаря Вашим словам Нарзес затаил тогда злобу и вознамерился меня убить. И если бы не его гибель, вряд ли мы с Вами сегодня имели удовольствие вот так запросто беседовать. Но я за тот случай на Вас не в обиде, ибо в те дни Вы действительно чистосердечно и всецело доверяли проклятому чернокнижнику. Но если бы Вы тогда прислушались к моему совету и не поставили свою подпись под проклятым меморандумом, то сегодня для Вас всё было бы по-другому.
- Что Вы имеете в виду? - прохрипел Боккаж.
- А то, брат мой, что на сегодняшний день Вы остались единственным пока что ещё живым лидером Лиги. Неужели Вы думаете, что у Вас получится тихонечко отсидеться в своём королевстве лилея надежду, что император забудет о мятежном короле Андалана или простит Вам участие в заговоре? Ваше счастье, что Вы прислушались к моему совету и не стали столь откровенно и жестоко, как это делали Лакои, Нан-Марог и северные лорды, преследовать и истреблять эльфов и идишей.
- Я не боюсь смерти и готов с честью встретить любую опасность! - прогудел Боккаж.
- Даже не надейтесь. У имперских сурдурукар и ассасинов оружие сделано из холодного железа, и даже удавки, как мне известно, сплетены человеческими руками из шёлка и женских волос. В любом случае Ваша смерть будет просто смертью, а вовсе не продолжением жизни. Никакой эпичности, никаких героических баллад менестрелей, воспевающих Вас как легендарного героя и воина, мужественно встретившего свою смерть лицом к лицу. Ваша гибель будет тихой и бесславной. Может, это будет яд, может, тонкое лезвие всаженного в затылок стилета. Возможно, это случится в спальне во время сна или в одном из коридоров Вашего родового замка. Или - как вариант – произойдет несчастный случай на охоте. У имперских ассасинов богатая фантазия, они виртуозы в своём деле. Но факт остаётся фактом: Ваша смерть будет незаметной, и о мятежном короле Боккаже Андаланском забудут быстро и навсегда.
- Печальная перспектива... - тихо произнёс Боккаж. - Можно подумать, что у Вас на этот счёт есть некое интересное предложение. Иначе Вы не затеяли бы весь этот разговор. Я не строю на Ваш счёт никаких иллюзий и уверен, что Вы, брат мой, заинтересованы в том, чтобы я пока что был жив. Итак, выкладывайте.
Король Меленгорд изобразил на лице грустную улыбку.
- Мне очень жаль, что между нами так и не сложилось доверительных отношений, - произнёс он. - Ну да ладно. Надеюсь, что когда-нибудь Вы всё же вспомните меня добрым словом за то, что однажды я спас Вашу жизнь.
Боккаж вновь опустился в кресло и взглянул на Меленгорда из-под густых бровей.
- Брат мой, как я и говорил ранее, на сегодняшний день Вы остались единственным лидером Лиги пяти королевств, и, стало быть, только Вам решать её судьбу. Война не окончена, имперская армия ещё ведёт бои с лордами северных предгорий. Но это уже не война в прямом смысле слова. Уже нет и более не будет встречных сражений и кровавых битв сошедшихся в неистовой рубке армий. Она больше похожа на карательную экспедицию. Уверен, что всё закончится очень скоро, - может быть, через месяц или два. Имперцы уже приблизились к границам Андаланского королевства, и, поверьте мне, они не станут долго раздумывать, прежде чем вторгнуться в Ваши земли. Если Вы, не теряя времени, напишете императору письмо, в котором объявите о капитуляции Лиги, то я уверен, что и имератор, и орден зачтут этот факт в Вашу пользу.
Но если в этом письме Вы поведаете, что всячески противились козням барона, стремившегося всеми правдами и неправдами втянуть Вас в эту войну, что в итоге открыто и твёрдо отказались принять участие в вероломном нападении на земли королевства Тэранестэ-Феннуммэ, а в настоящее время предпринимаете все необходимые меры по подавлению мятежа и уже добились видимых результатов, то я уверенно могу сказать, что Вы во благе и спокойствии доживёте до преклонных лет, пользуясь уважением императора, любовью своего народа и даже преумножите земли своего королевства.
Чтобы это послание не выглядело отчаянной попыткой хитреца, стремящегося всячески откреститься от участия в заговоре, Вы в ближайшие дни введёте свои войска в земли противоборствующих империи кланов и первыми же своими указами объявите о немедленном освобождении всех эльфов и идишей, содержащихся в тамошних застенках. Вы схватите и казните всех жрецов и адептов культа Кухулина и немедленно присягнёте на верность правящему дому и ордену Праматери. И ещё...
Меленгорд пристально взглянул на опешившего собеседника, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, выдержав короткую паузу.
- Возвращаясь к началу нашего разговора и к Вашему вопросу о баронессе Милисентии... Сейчас она нужна Вам, а не мне. В своём письме Вы обязательно должны упомянуть, что удалось захватить дочь ныне покойного главы Лиги пяти королевств, баронессу Милисентию, принимавшую активное участие в разработке планов вторжения в имперские земли и являющуюся идейной вдохновительницей всех преступлений Лиги против народов эльфов и идишей! Вместе со своим посланием Вы в сопровождении охраны отправите девчонку в Вересковые Пустоши в качестве дара своему императору. Отныне Милисентия Ваш боевой трофей! Для пущей убедительности велите своим слугам прирезать пару-тройку моих воинов, охраняющих Милисентию, и выкрадите её у меня.
Король Андалана смерил собеседника презрительным взглядом.
- Вы предлагаете мне, королю Боккажу, выкупить милость врага ценой жизни дочери моего погибшего друга и союзника?! - прорычал он, задыхаясь от гнева.
- Ценой жизни предательнцы! - резко оборвал его Меленгорд. - Милисентия далеко не безобидная овечка! Как Вы думаете, почему она упросила меня устроить этот маскарад с переодеванием? Да потому, что боится Вас! Потому, что она уверена, что Вам известно о ней то же самое, что знаю о ней я! Ваш вспыльчивый нрав известен всем, и Милисентия всерьёз опасается за свою жизнь!
В глазах Боккажа проскользнула искра недоумения.
- Предательница? Милисентия боится меня? Я окончательно отказываюсь вас понимать!
Меленгорд испытующе взглянул на своего окончательно растерявшегося собеседника.
- О том, что между Милисентией и узурпатором существует переписка, я узнал случайно. Вам известно о тщеславии юной баронессы? Её сгубили амбиции. Она попалась в сети лжи, ибо в одном из своих писем к ней узурпатор клятвенно обещал взять Милисентию в качестве третьей законной жены, если она своими действиями поможет избежать большой войны. И Милисентия попалась. Неужели Вы думаете, что резня в Везинской чаще была итогом фатального стечения обстоятельств? Таких случайностей не бывает! Бывают закономерности! Чтобы получить ответ, надо сначала задать вопрос. Задайте себе всего три вопроса. Почему, вопреки логике, Милисентия упросила барона укрыть её в ничем не защищённом Амитсе, городке, в котором когда-то была убита её мать? Почему войска имперцев шли на штурм Амитса по Сингонскому тракту, в обход города, а не короткой дорогой? И, наконец, задайте себе третий и последний вопрос: зачем Милисентия морочила головы и нам, и своему отцу, убеждая в том, что в скором времени в Вересковых Пустошах начнётся голод и перебои со снабжением армии в то самое время, когда все хранилища и склады там буквально ломились от зерна, мяса, вяленой рыбы и прочих продутов? Ну и напоследок просто сообразите, чем можно объяснить тот факт, что Везинская чаща стала братской могилой для более чем двенадцати тысяч воинов Лиги, а имперцы при этом потеряли всего лишь два десятка добровольцев и ни одного, слышите, ни одного сурдурукара!
- Но брак императора четырёхедин! У него уже есть три жены, - подавленно промямлил король Андалана.
- Естественно, ведь Лига всё же начала войну. Но Милисентии терять-то было уже нечего. И не забывайте главного: она наполовину эльфийка, и ей известно, кто стал причиной смерти её матери! Я уверен, что нападение на Амитс было не случайным. Имперский бошар-ассасин Колодаи и вела свой легион именно за тем, чтобы, устроив в Везинской чаще засаду, сначала уничтожить армию северных лордов, а потом, с ходу взяв беззащитный город, вывезти из него и укрыть в Вересковых Пустошах баронессу Милисентию. Всё дело в том, что ей было известно о всех перемещениях войск Лиги. Она знала, что лорд Джаредд собирается вести свою армию через чащу, и у меня нет никаких сомнений, что об этом имперцам стало известно от Милисентии. Но я опередил их и успел вывезти эту прохвостку буквально за несколько минут до того, как на Амитс обрушился огненный шквал из метательных орудий, захваченных ими в Везинской чаще. Против этой девочки я не имею злого умысла, напротив, в какой-то степени я даже благодарен ей, ведь своим предательством она только ускорила разгром Лиги, а стало быть, приблизила осуществление и моего замысла. Теперь Милисентия Ваша и она послужит ключом к Вашей дальнейшей спокойной жизни.
Король Боккаж порывисто поднялся со своего кресла и, заложив руки за спину, в глубокой задумчивости прошелся туда-сюда по залу.
На некоторое время он задержался возле камина.
- Похоже, у меня нет иного выхода, - произнёс он и уже уверенным шагом подошел к секретеру, открыл его и взял чистый лист бумаги и перо.
Писал он довольно долго, несколько раз рвал листки с уже написанным текстом и бросал их в камин.
Меленгорд терпеливо ждал.
Если бы король Андаланский не был так увлечён письмом, то наверняка заметил бы недобрую улыбку, игравшую на губах его гостя.
Наконец Боккаж отложил перо в сторону.
Перечитав написанное, он удовлетворённо кивнул, поставил под текстом размашистую подпись, аккуратно скрутил лист в трубочку и, открыв один из многочисленных ящиков секретера, извлёк оттуда пустой футляр для писем.
Меленгорд обратил внимание, что Боккаж почему-то не стал запечатывать ни само письмо, ни, тем более, футляр.
Вложив письмо внутрь, он просто закрыл крышку и, немного подумав, медленно повернулся в сторону своего сиятельного гостя.
- Брат мой! - тихо пробасил Боккаж, задумчиво поглаживая свою роскошную бороду. - Вы тут наговорили мне много всего, но я вынужден сказать, что отказываюсь верить в предательство Милисентии. Вы знаете, что я всегда отличался прямотой суждений, и мне как любому воину чужды все эти политические интриги. Вы отдаёте мне Милисентию, и я принимаю этот дар, также я принимаю Ваше предложение, касающееся передачи баронессы в руки императора, ибо согласен с Вами в том, что иного выхода, кроме надежды на высочайшую милость, у меня нет. Мне глубоко отвратительна сама идея выкупа этой милости ценой жизни дочери моего покойного друга, но сейчас я скрепя сердце вынужден переступить через свою совесть, ибо надеюсь, что баронессе не причинят там зла. Но я считаю своим долгом перед памятью покойного барона лично осведомить его дочь о том, что её ожидает в ближайшем будущем.
Ошарашенный таким оборотом событий, король Меленгорд только слабо качнул головой. Неожиданно для себя он понял, как сильно заблуждался, пребывая в твёрдой уверенности, что за годы своего членства в Лиге досконально изучил повадки всех представителей высшего совета.
- Как Вы себе это представляете? - выдавил он, растерянно глядя на властителя Андалана. - Милисентия крайне вспыльчивая, гордая дама, и неизвестно, чем может обернуться ваш разговор. Клянусь всеми богами, она может решиться на самоубийство, и тогда все наши усилия будут тщетны! Будет лучше и правильнее, если Вы последуете моему совету и без лишних церемоний просто велите своим паладинам сегодня же похитить девушку и немедленно отправите её к императору! Необходимо всё разыграть так, чтобы похищение выглядело наиболее естественно, иначе найдутся те, кто обвинит нас с Вами в сговоре! Ваше благородное желание переговорить с баронессой абсолютно излишне, все эти разговоры только усложнят дело!
Но Боккаж Андаланский был непреклонен в своём решении.
- Где я могу найти её? Не соваться же мне во все комнаты гостевого дома!
- Сейчас уже поздно, и Милисентия, скорее всего, уже спит. Вы же не станете ломиться к ней в комнату ночью, - попытался возразить Меленгорд. Получилось неубедительно.
- Где она?
- Второй этаж гостевого дома, последняя комната слева по коридору. Но не пристало хозяину замка, да к тому же королю, идти в дом, где поселена прислуга гостя! Если Вам так не терпится, я сам немедленно схожу к Милисентии и переговорю с ней. А если Вы не доверяете мне, то я сейчас же приведу её сюда!
Боккаж упрямо мотнул косматой головой.
- Тогда я пойду вместе с Вами!
Насупив густые брови и набычившись, король Боккаж вновь отрицательно качнул головой.
- Это будет конфиденциальный разговор. А с Вами, брат мой, я вынужден на сегодня проститься. Желаю спокойной ночи, - произнеся это, он стремительным шагом направился в сторону резной дубовой двери.
- Не совершайте ошибку, брат мой! - крикнул ему вслед Меленгорд.
Дверь захлопнулась.
- Упрямый баран! - тихо выругался Меленгорд и в сердцах ударил кулаком по крышке стола. - Упрямая сволочь! - встав с кресла, он было направился следом за вышедшим из зала хозяином, но вдруг остановился и расширенными от удивления глазами уставился на мощную дверь.

- Что это зна...
До его слуха донёсся отчётливый звук поворачивающегося в замке ключа.
В следующую секунду стена с книжными шкафами раздалась в стороны, и из образовавшегося в ней тёмного провала один за другим, гремя оружием, в зал начали вбегать воины в хотах, украшенных гербом Андалана.
Моментально окружив ошалевшего от неожиданности Меленгорда и выставив в его сторону острия протозанов, они замерли в ожидании.
- Сударь! Именем императора Вы арестованы. Сдайте оружие! - не терпящим возражений тоном выкрикнул вошедший следом за воинами начальник караула.

* * * * *​

Час назад, когда Его Величество король Андалана в сопровождении начальника дворцовой стражи, личного секретаря и нескольких паладинов входил в дверь этой скромной, расположенной в дальнем крыле гостевого дома комнаты, он ожидал всего, чего угодно, но только не того, что происходило сейчас.
Милисентия не спала.
Одного взгляда на неразобранную кровать хватило, чтобы понять, что она и не собиралась ложиться. Девушка явно ожидала позднего вторжения непрошенных гостей. Облачённая в скромное платье служанки, юная баронесса вежливо поприветствовала вошедших и, даже не интересуясь целью столь позднего визита, выразила сожаление, что в комнате находится всего один стул.
Боккаж понял намёк и велел сопровождавшим его Эдингорну и паладинам выйти из комнаты.
Когда он сел на жалобно скрипнувший стул, Милисентия произнесла фразу, ставшую ключевой для всего дальнейшего разговора:
- Я ждала Вас, сударь!
Дальше она лишь слушала, говорил только король Боккаж.
Ничего не утаив, он пересказал Милисентии весь свой разговор с королём Меленгордом, а в завершение протянул баронессе написанное им письмо к императору.
Девушка с самым невозмутимым видом прочла его, словно это было скучное послание от какого-то далёкого родственника.
- Сударь, если я Вам скажу, что была готова и к такому обороту событий, то это успокоит Вашу совесть? - спокойным тоном спросила Милисентия, возвращая письмо Боккажу и глядя ему прямо в глаза. - Когда мне собираться в дорогу, и как Вы меня повезёте?
Король хлопнул в ладоши. Дверь приоткрылась, и в комнату заглянул секретарь Эдингорн.
- Запечатай, а Валлею передай, чтобы они начинали, - коротко бросил Боккаж.
Забрав футляр с посланием, секретарь скрылся, тихо притворив за собой дверь.
- В Вересковые Пустоши Вы поедете в сопровождении надёжной охраны. Конечно, особого комфорта я обещать не могу, но и причинять Вам каким-либо образом неудобства также не собираюсь. Вы поедете туда так, как сами того пожелаете - верхом или в закрытой повозке. Сейчас всё же не лето, поэтому советую выбрать повозку. Вместе с Вами в это путешествие отправится Его Величество Меленгорд. Правда, я очень сомневаюсь в том, что эта поездка ему понравится, - густая борода и усы скрыли от Милисентии его ухмылку, но по глазам короля девушка поняла, что для её спутника это путешествие будет неприятным сюрпризом.
- Надеюсь, сударь, Вы знаете, что делаете, - покорно склонив голову, произнесла она.
- Милое дитя, не заставляйте меня раскаиваться в содеянном ещё больше. Поверьте старому вояке, мне крайне омерзительно, что я вынужден подвергать Вас этому испытанию. В отличие от Вас, король Меленгорд действительно получает по заслугам, ибо во всей Сидонии не сыскать более коварного и изворотливого типа, чем он. Не стану скрывать, я надеялся, что хотя бы сегодня он будет честен со мною. Когда в сопровождении своей свиты он прибыл сюда, в Эфхесис, мне сразу же сообщили о том, что, несмотря на весь этот маскарад с переодеванием, кое-кто из моих слуг всё же узнал Вас. Я слишком хорошо знаю коварство Меленгорда и сразу заподозрил неладное, поэтому перед тем как состоялась наша с ним беседа, я предпринял определённые меры, отдав несколько распоряжений начальнику стражи и своим советникам. Кроме того, мне пришлось, поступившись своими принципами, отправить к имперцам одного из вестовых.
Клянусь памятью предков, Меленгорд хитёр, жутко хитёр! Настолько, что в какой-то момент нашего разговора я даже заколебался в правильности всех своих действий. Правда и ложь в его речах переплетаются столь тесно и замысловато, что через некоторое время перестаёшь отличать одно от другого. Он настоящий враг, враг не только империи, но и Лиги.

- Простите, милорд, но сдаётся мне, что Вы сейчас пытаетесь оправдаться не передо мною, - тихо произнесла Милисентия. – Не надо. Всё равно это у Вас не получится. Совесть не даст Вам покоя. Я же, дочь главного мятежника, не имею права держать на Вас обиды, ибо сейчас Вы действуете как политик во благо своего королевства, и действуете правильно. Окажись сейчас на Вашем месте мой покойный отец, он поступил бы именно так.
Видя, что Боккаж хочет сказать ещё что-то, Милисентия подняла руку. Она прекрасно понимала, что честность монарха вполне может оказаться и вынужденной мерой предосторожности, ведь когда её доставят в имперскую цитадель, она сразу же попадёт в руки ментада или, того хуже, ею займётся сама Всевидящая. И тогда они вытянут из её сознания всё, вплоть до самой ничтожной мысли, узнают каждое услышанное или произнесённое ею слово.
Вся эта игра в честность могла быть обусловлена желанием Боккажа использовать Милисентию в качестве гаранта, которому невольно суждено подтвердить чистоту его помыслов. Если это так, то сейчас она балансировала на острие ножа, находясь на волосок от смерти, и любое неосторожное слово могло оказаться для неё последним. Поэтому девушка предпочла прекратить опасный разговор.
- Я благодарна Вам за то, что были предельно честны со мной, - всё так же тихо произнесла Милисентия. - Я не ропщу на свою судьбу и с покорностью приму всё, что уготовило для меня провидение. Давайте уже покончим с этим, делайте своё дело.
Его Величество король Андалана поднялся со стула и направился к двери, но, уже взявшись за дверную ручку, оглянулся. – Прощайте, милое дитя. Пусть судьба будет к Вам милосердна, и простите меня за всё, - тихо произнёс он и поспешно вышел в коридор.
Когда дверь за ним закрылась, Милисентия, беззвучно зарыдав, упала на кровать.
Испытывал ли Боккаж искреннюю жалость к несчастной дочери барона? Пожалуй, да, испытывал, но все угрызения совести он оставил на потом, ибо сейчас ему предстояло решать куда более важные и сложные задачи, чем мысли о дальнейшей судьбе этой девочки. Поэтому, выйдя в коридор, он постарался сразу же отогнать от себя прочь все сантименты.
- Охрана короля Меленгорда полностью обезоружена и собрана во внутреннем дворе замка! Челядь заперта в подвале гостевого дома! - звенящим от возбуждения голосом доложил поджидавший своего господина начальник дворцовой стражи.
Боккаж удовлетворённо кивнул и перевёл взгляд на стоявшего тут же секретаря Эдингорна.
- Все члены большого военного совета собрались в главном зале, мой государь, и дожидаются Вас! - с лёгким поклоном произнёс тот.
- Отлично, отлично! А как себя чувствует наш главный пленник?
- Сквернословит, мой государь, - ответил Эдингорн. - Ужасно сквернословит. Как Вы и приказали, его поместили в каземат, и похоже, что своими криками он всерьёз решил распугать тамошних крыс.
- Не пристало королю настолько терять лицо! - усмехнулся Боккаж и направился к лестнице, ведущей в холл гостевого дома.
- Государь, так какие будут распоряжения насчёт челяди и солдат Вашего гостя? - крикнул ему вслед Валей.
- Убейте всех до единого! Тела сбросьте в старый колодец под северной башней, а одежду сожгите! - коротко бросил через плечо Боккаж.
- Но женщины, государь?!
Боккаж резко обернулся.
- Если я приказал убить всех, то это может означать только одно! - в гневе проревел он.
- Будет исполнено, государь!
- Сделайте всё быстро! И чтобы никакого лишнего шума!
- Да, государь, - ответил Валлей, недоумённо покосившись в сторону секретаря.
Эдингорн тяжело вздохнул – что, мол, тут поделаешь, выполняй, коль приказали – и, сокрушенно покачав головой, направился следом за своим королём.

* * * * Продолжение следует * * * *​

 

[Droopsi]

Ндааа, поворотец.... И как всегда, закончилось на самом интересном месте)))

 

[pike]

* * * * *

Условности отброшены, забыто милосердие и благородство по отношению к врагу.
Остались только ЯРОСТЬ и НЕНАВИСТЬ!
Кровь и плоть.

. . . .Припав на одно колено и бережно поддерживая её голову Алекс неотрывая взгляда смотрел в её мутнеющие глаза.
- Лекаря! Живо! Лекаря сюда! - Истошно закричал подбежавший к ним бошар.
- Государь! Она ещё жива!
Алекс молча кивнул головой - Стрела пробила лёгкое. - Тихо произнёс он прислушиваясь к её хриплому, прерывистому диханию.
- Пока жива. - едва слышно добавил он.
- Кто это был? Кто?!
На миг её взгляд стал осмысленнее.Уголки посеревших губ тронула улыбка.
Она узнала его.
- Алл. Пламя... на груди... огонь. Красное...больно. -
- Пламя, символ Андалана. - догадался бошар.
- Девочка моя! Держись! Продержись немного! Ты сильная. Держись милая, умоляю тебя, заклинаю, держись! - уговаривал Алекс.
- Слишком много крови. - с сомнением в голосе произнёс бошар. - Да будь прокляты все Боги! Лекаря! -Вновь заорал он.
К ним уже бежали несколько сурдурукар, среди них мелькала долговязая фигура облачённого в длинную мантию лекаря.
- Да будте вы прокляты! Живее!

* * * Скоро * * *​

 

[Droopsi]

pike, зачем ты дразнишься???? Вот теперь буду думать, что, кто, почему... Когда порадуешь?

 

[pike]

Читать дальше...

Если уже знакомый читателю по предыдущим главам Кроличий холм претендует на звание самого романтичного и красивого места в Вересковых Пустошах, то расположенный в предгорьях Холлинских гор Фазаний распадок вполне заслуженно считается одним из самых живописных.
Без преувеличения можно сказать, что в настоящее время всё внимание глав кланов, монархов, сената, Совета старейших да и, пожалуй, всех жителей Сидонии так или иначе приковано к этому месту. Дело в том, что в Фазаньем распадке находится зимняя резиденция императора, так называемый Охотничий замок, и сейчас всё императорское семейство перебралось жить сюда, подальше от шума и толчеи Тирина.
Но не этот факт вызывает такой повышенный интерес к императорской резиденции. О том, что над правящим домом довлело заклятие и до сего дня императрицы рожали только дочерей, известно каждому жителю Сидонии. И вот свершилось!
Одна из жен наконец-то подарила императору наследника, долгожданного сына.
Эта весть облетела Сидонию со скоростью курьерского поезда, и в Фазаний распадок потянулись послы от правящих домов, чтобы выразить радость и восхищение.

Бесспорно, что искренность некоторых глав кланов была вызвана усилившимся влиянием Ордена Праматери и успехами имперской армии, в пух и прах разгромившей Лигу пяти королевств, но факт остаётся фактом - из тихого патриархального уголка Фазаний распадок единым махом превратился в одно из самых значимых и важных мест Сидонии.
Если вы пожелаете добраться туда и своими глазами увидеть Охотничий замок, то прежде всего вам следует позаботиться о добром коне. Его можно взять в любом из постоялых дворов, которых великое множество на окраинах Тирина - столицы этих земель, ранее известной как Чёрный Холм. И, конечно, не забудьте прихватить с собой в дорогу что-нибудь из еды и питья.
Если вы не хотите тратить время на поиски, то спросите первого же встретившегося жителя города, где можно найти доброго коня и хорошую еду в дорогу.
Клянусь Праматерью, что он первым делом посоветует обратиться к хозяину "Толстого хорька", папаше Сидиусу. Только не советую задерживаться там долго, ибо в своём гостеприимстве и радушии старый эльф порой явно перегибает палку.
Тёмный эль, который варят тут же, в таверне постоялого двора, чертовски вкусен, но предательски крепок, а жаркое из поросёнка ароматно и сочно. А уж если вспомнить о копчёном, одуряюще аппетитном, истекающем жиром угре, которого тут подают, да ко всему этому прибавить радушие самого папаши Сидиуса, то уверенно можно сказать: если вы по незнанию задержитесь в таверне чуть дольше, чем седлается выбранный вами конь и собирается заказанная дорожная снедь, то выберетесь отсюда очень нескоро.
Давайте представим, что вам повезло, и в тот момент, когда вы входили в ворота "Толстого хорька", его хлебосольный хозяин в сопровождении слуги отлучился по каким-то своим делам, в результате чего вам не пришлось, очнувшись от алкогольного забытья в одной из комнат гостиницы, проклинать своё обжорство и клясться всеми богами, что больше ни капли, ну, ни капли в рот.
Итак, под вами крепкий и достаточно бойкий конёк, к седлу приторочена двойная кожаная фляга, наполненная чистейшей родниковой водой или холодным рутом, в седельной сумке покоится чистый холщовый мешок с буханкой свежеиспечённого хлеба, добрым шматом натёртого чесноком и специями сала, кольцом копчёной колбасы, свёртком с полосками вяленого мяса. Там же и небольшие мешочки с сушеным черносливом и обжаренным миндалём, пара головок лука и головка чеснока. Ну и, конечно же, немного соли.
Ах, да! Перед выездом у вас всенепременно поинтересуются, каким путем вы намерены ехать, по Джарскому тракту или по Бельфорской дороге. И если вы скажете, что спешите, и назовёте более короткую Бельфорскую дорогу, то не удивляйтесь, если к вам тут же подбежит румяная пышногрудая голубоглазая дива в чепце и белом передничке и, одарив вас самой светлой и обворожительной улыбкой на свете, протянет своей пухленькой ручкой крепко надушенный белый платочек. Только не вздумайте возомнить, что эта хрестоматийная сцена, столько раз описанная в рыцарских романах, имеет под собой какую-то пикантную подоплёку!
Румяная дива - это Эстель, жена самого папаши Сидиуса, и уж поверьте, никаких видов на ваш счёт у этой женщины нет, она просто передала вам надушенный платочек.
Впрочем, примерно через час пути вы поймёте, что означает этот странный дар, и - я уверен на все сто - вспомните предусмотрительную мадам Эстель самым добрым словом.
Повздыхав о роскошных формах жены хозяина, трогаем своего коника и направляем его резвый бег на север.

Наша дорога плавно огибает предместья Тирина, делает небольшую петлю между двух фрименских ферм и далее змеится по склонам пологих холмов, тут начинаются виноградники семьи О' Нилонов. Проехав через каменный мост, соединивший берега довольно бурной безымянной речки, мы въезжаем под сень небольшой живописной кленовой рощи.
Кстати, а вам никто не рассказывал, что некогда именно в этой роще мать короля Патрика, леди Гражина, сразила Хагенского гуля? Да-да! Это произошло именно тут, на этой самой дороге.
Нонче ни о каких гулях, конечно, не слышно и помина, но ещё лет десять-пятнадцать тому назад встреча с подобной тварью в Хагеновой роще была делом обыкновенным.
Резво протопав копытами по лесной дороге, неутомимый буланчик выносит нас к пустошам. Тут-то и находится развилка с установленным на ней камнем, украшенным резными эльфийскими рунами.
Это указатель. Тут дорога расходится надвое.
Налево уходит Джарский тракт, а направо петляет полоса Бельфорской дороги - нам туда. Дорога полого сбегает в низину. Уже отсюда видна гладь небольшого озерца и красные черепичные крыши каких-то строений. И тут...
Вы помните о надушенном платочке, который предусмотрительно дала заботливая мадам Эстель? Достаньте его, ибо сейчас он ну очень пригодится.
Черепичные крыши - это кожевенные мастерские идиша Дан-Аминара.
Кожа - замечательный и универсальный материал. И именно в этих мастерских выделываются самые знаменитые и высококачественные кожи Аминара, пользующиеся заслуженно высоким спросом не только в Вересковых Пустошах, но и в других граничащих с королевством Терэнастэ-Фэнумме землях. Но какие запахи сопряжены с этим производством, лучше не знать, а посему пришпоривайте вашего резвого скакуна и, прикрыв нос надушенным платочком, постарайтесь проехать это место как можно быстрее. На скаку вы всё же успеете увидеть, что выше, на склоне холма, стоит каменный дом хозяина мастерских.
На возвышении довольно ветрено, и отвратительный запах, исходящий от кожевни, не доставляет обитателям дома никаких неудобств, но вам предстоит промчаться по дороге, пролегающей между мастерскими и складами.
Ну вот, вы преодолели низину, и смердящая непередаваемыми миазмами кожевня осталась позади. Тут уже можно умерить резвый разбег коня, в очередной раз помянуть добрым словом заботливую мадам Эстель и убрать в карман её дар - больше он не пригодится. Ну, разве что достанете его из кармана, взглянете да вздохнёте, вспомнив обворожительную улыбку на премиленьком личике добрейшей женщины по имени Эстель.
Так! Не отвлекаемся.
Теперь, когда отвратительный запах до вас больше не доносится, можно оглянуться и рассмотреть мастерские издали. Поверьте, оно того стоит.
Это, конечно, не шедевр архитектуры, и ничего выдающегося в сложенных из серого камня безликих строениях нет.
Но вокруг мастерских раскинулся чарующий пейзаж с небольшим озерцом, плакучими ивами, склонившимися над водной гладью, и аккуратными квадратами небольших полей, темнеющих ровными рядами заботливо подрезанных и пока что безлистных кустов. Как раз между живописным озером и полями пролегает дорога, по которой вы только что, закрывая нос платком, гнали своего скакуна.
Кстати, своей тучностью эти поля и обязаны кожевне. Видите вон то уродливое квадратное сооружение под навесной крышей? Это большая компостная яма. В неё работники свозят отходы кожевенного производства, смешивают их со специально доставляемыми сюда с лесопильни Сахэма опилками и пересыпают всё это землёй и соломой. Не вдаваясь в технологию производства компоста скажу, что через несколько лет это деревянное строение будет разобрано и перенесено в другое место, а там, где оно стояло, появится небольшое поле, как раз соответствующее размерам некогда стоявшего тут здания. Вы спросите, что тут такого интересного?
А то, что помимо великолепнейшей кожи Дан-Аминар известен всем, особенно женскому населению Сидонии, как крупнейший поставщик наилучшего розового масла, ибо как раз на этих, невзрачных в зимнюю пору полях и выращиваются знаменитые на всю Сидонию розы сорта «Бетанис». Попади вы сюда летом, платочек добродетельной Эстель вряд ли пригодился бы, ибо над долиной стоит такое благоухание роз, что аромат заглушает жуткий смрад кожевни.
Ну, всё. Полюбовались, поехали дальше, благо, осталось совсем недалеко.

Советую сделать остановку на вершине холма и перекусить, заодно дайте передохнуть и буланчику. Уверяю вас, что все постоялые дворы в Фазаньем распадке сейчас забиты до отказа, вплоть до того, что некоторые постояльцы вынуждены, смирившись с неудобствами, спать на сеновалах и в сараях, а в тавернах камню упасть негде. Поэтому будет лучше, если вы подкрепитесь сейчас.
Вон там как раз лежит огромная каменная плита, на которой можно расположиться. Устроились? Слушайте дальше.
Раньше Бельфорская дорога заканчивалась у кожевни, но десять лет назад, когда шли работы по восстановлению Охотничьего замка, для подвоза материалов из ближайшей каменоломни срочно потребовалось эту дорогу продлить.
Вообще с восстановлением Охотничьего замка связана одна достойная отдельного рассказа история, но я не стану утомлять вас подробностями и расскажу всё вкратце.
До какого-то момента об Охотничьем замке никто даже не вспоминал, и на радость летучим мышам он столетиями оставался тихим и заброшенным. Но в какой-то момент деятельный и хлопотливый характер одной из нонешних иператриц во время очередной охоты на гулей занёс её в Фазаний распадок, где правительницу и сопровождавших её дочерей застала сильнейшая гроза. Заночевать им всем пришлось на одной из фрименских ферм, а там радушные хозяева и поведали своей знатной гостье о том, что возвышающиеся на скальном выступе руины некогда служили зимней резиденцией первым императорам Сидонии и, по сути дела, до сих пор принадлежат императорскому дому.
Весь следующий день императрица провела на развалинах и только под вечер, кликнув своих дочерей, умчалась с ними в Тирин.
А примерно через неделю в Фазаний распадок нагрянули созванные по всей округи строители, и закипела работа по восстановлению замка.
Вот тогда-то и была продлена Бельфорская дорога.
Надо признать, что зимняя резиденция императора занимает крайне выгодное геополитическое положение. Джарский тракт - это главная дорога Сидонии. Он, словно нить ожерелья, соединяет важнейшие религиозные и политические центры этого мира.
Например, вот там, на востоке, находится главный храм сестёр-послушниц ордена Праматери, где располагается резиденция Преподобной. Тракт, который когда-то назывался Императорской дорогой, делает большой крюк, соединяя летнюю резиденцию императора, которая находится, как и в прежние времена, в цитадели Чёрный Холм, храм Праматери и Охотничий замок, который как раз и расположен в конечной точке нашего небольшого путешествия, аккурат в Фазаньем распадке.
Кстати, если в ясный солнечный день взобраться на каменную плиту, на которой вы сейчас сидите, повернуться на восток и внимательно присмотреться, то можно увидеть шпили и большой купол главного храма Сидонии. Если двигаться отсюда по прямой, то потребуется всего полдня, чтобы до него добраться, ну а до Фазаньего распадка нам осталось ехать всего часа два.
Если вы решите не задерживаться в Фазаньем распадке и проследуете по бывшей Императорской дороге дальше на запад, то через два дня неспешного пути она выведет вас к Минас Тириту. Именно в Минас Тирите заседает сенат Сидонии. Если же направиться по тракту в противоположную от Фазаньего распадка сторону, миновав храм Ордена, а затем и Тирит, который вы покинули сегодня утром, то через три дня окажетесь у подножья величественного Альта-Тауле, громаднейшего дерева-храма.
Но, кажется, нам пора. Заканчивайте свою трапезу - и поехали дальше.
Дорога, плавно петляя между невысокими, поросшими смешанным лесом холмами и монументальными выступами скал, упорно влечёт нас своей неизвестностью.
Постепенно холмы и перелески остаются позади. Дорога плавно огибает подножье древнего как мир, заросшего лишайниками и плющом утёса, и перед вами открывается потрясающий вид на Фазаний распадок.
С севера возвышаются величественные вершины - это Эмдамская гряда – и темнеет бескрайнее море дубовых лесов. А на востоке вы видите подёрнутые туманной дымкой вершины Сумеречных гор. А вон там, среди небольших ферм и хуторов, змеится лента Джарского тракта. Обе дороги вновь сходятся у стен Охотничьего замка.

Пожалуй, вы будете несколько разочарованы более чем скромным обликом этого сооружения, что и понятно, ибо при слове «замок» наша фантазия рисует некое величественное сооружение, обнесённое зубчатыми стенами и украшенное островерхими сторожевыми башенками с развевающимися на них флагами.
Тут же ничего подобного нет. Отсюда, с дороги, видно только довольно коренастую, сложенную из тщательно обтёсанных гранитных глыб башню и черепичные крыши пристроек. Если подъехать ещё ближе, то взору предстанет не блещущее архитектурными изысками, но довольно симпатичное и добротное строение, своим видом более напоминающее усадьбу зажиточного фермера, чем императорскую резиденцию.
Впрочем, тут следует оговориться, что любой строитель в Сидонии отдаёт предпочтение функциональности и надёжности возводимого им здания. Зодчего прежде всего интересует добротность, и только в самую последнюю очередь он думает об изысканности и внешней красоте сооружения. На то существуют свои, весьма серьёзные причины, которые коренным образом отличают технологии строительства, да и всю архитектуру Сидонии, от того, что привычно людям. И самая главная причина - продолжительность жизни сидов.
Если люди возводят дом, то в лучшем случае они предполагают, что в неизменном виде он простоит столетия. Сто лет в восприятии человека огромный срок. Сто лет для сида - всего лишь некий отрезок времени. Строя для себя дом, человек рассчитывает, что родовое гнездо послужит не только ему, но и его детям и внукам. Примерно так же думает и любой сид, с той лишь разницей, что проживёт он не семьдесят-восемьдесят лет, как среднестатистический человек, а тысячу.
Неудивительно, что в любых деревне или городе Сидонии можно увидеть жилые дома, построенные задолго до того, как были возведены Парфенон или римский Колизеум.
Гранит, песчаник и морёный дуб - это основные строительные материалы, используемые местными зодчими. Отсюда грубоватая простота и нарочитая основательность в облике жилых зданий.
Но это вовсе не означает, что в Сидонии нет роскошных, потрясающих своим величием и великолепием отделки зданий. Достаточно одного взгляда на блистающий своей величавой помпезностью главный храм ордена Праматери, тысячеколонное здание сената или императорский дворец в Тирине, чтобы понять, что зодчим Сидонии далеко не чуждо стремление к прекрасному. В любом мало-мальски крупном городе можно увидеть величественные и потрясающие изысканностью архитектурного гения здания, которые смело можно отнести к шедеврам архитектуры.
Конечно же, по сравнению с ними Охотничий замок смотрится гадким утёнком. Но несмотря на свою внешнюю неказистость и какую-то сельскую простоту, это увитое плющом здание, пожалуй, самое важное место во всей Сидонии, ибо императорская семья сейчас находится тут.
Здесь и сейчас принимаются все самые важные для жизни Сидонии решения.

* * * * *

​

- Превосходнейшее вино! Отличный букет! - покачав в руке бокал и принюхавшись к терпкому аромату, произнесла Ленор.
Она отпила и задержала напиток во рту, наслаждаясь вкусом.
- Отличный был урожай. Дождей было мало, то лето выдалось жарким, солнечным. Виноград набрал достаточно высокое содержание сахара, вкус у напитка яркий, насыщенный. Превосходный букет! Чувствуется цветочно-медовое послевкусие с ярко выраженной миндально-фруктовой ноткой и лёгким оттенком шоколада и ванили. Уверена на все сто, эта лоза росла на южном склоне. Замечательное вино, роскошный букет, - констатировала она.
- Я бы сказала, что в нём присутствует немного вяжущий привкус граната. На мой вкус, оно несколько переигрывает по содержанию сахара, но это придаёт ему некую дерзость, в нём есть вызов, - подала голос Лилит.
Императрица-мать восседала в удобном глубоком кресле, поставленном возле широко распахнутого окна, и неспешно смаковала роскошный напиток, согревая в ладонях бокал с красным вином.
Рядом с ней, вальяжно присев на широкий подоконник, расположилась Хелена. Молча следя за диалогом Лилит и Ленор, она с явным удовольствием потягивала вино.
Ленор отпила из своего бокала и утвердительно кивнула.
- Согласна, со сладостью слегка переигрывает, но лёгкая горчинка в сочетании с вяжущей терпкостью придаёт ему неповторимый, немного агрессивный характер. Эдакое вино для мужчин-победителей. Оно будет роскошным дополнением к жаркому. У нас ведь сегодня на ужин жаркое? - спросила она, взглянув на стоящую возле двери Люси.
- Да, сударыня. К ужину будет подана зажаренная с кедровыми орешками вепрятина в пивном соусе с розмарином и овощное рагу.
- Отличный выбор вина, дорогая. У тебя безупречный вкус.
- Благодарю, госпожа.
- Можешь идти, милая, - кивнула Ленор.
Сделав лёгкий книксен, Люси вышла.
Отпив ещё немного вина, Ленор поставила бокал на стол и, подойдя к столику с курительными принадлежностями, взяла одну из своих любимых черешневых трубок.
- Отличное вино! Но хватит расслабляться, давайте переговорим о делах. Какие у нас виды на Милисентию? - уже деловым тоном спросила она, набивая трубку и поглядывая на расположившихся возле окна Хелену и Лилит.
- У тебя-то самой какие на этот счёт есть идеи? - поинтересовалась Хелена и, облизнув губы, долила в свой бокал вина.
Ленор неопределённо пожала плечами.

- Если честно, то никаких идей. Дурацкое положение, - попыхивая трубкой, продолжила она. - Ситуация такая, словно тебе преподнесли дорогой подарок, а ты не знаешь, что теперь с ним делать: и выбросить вроде как жалко, и понимаешь, что он тебе совсем не нужен. Мне её даже немного жаль. Какая бы она ни была, но мне не по душе и дальше держать её в темнице.
- Дорогой подарок с бонусом в образе свихнувшегося Меленгорда, - усмехнулась Лилит. - Чего это вдруг в тебе такая забота о ближнем проснулась?
- Бонус не в счёт. Этот бонус похрипел-похрипел, ножками на виселице посучил- посучил, да и издох. Только я уверена, что не просто так Боккаж выдал нам Меленгорда. Это не знак доброй воли. Уверена, что он что-то задумал, - ответила Ленор.
- Ленни права. Боккаж непрост, очень непрост! А девочку и вправду жаль. Ведь, по сути дела, её просто предали и дали нам на откуп, - вмешалась Хелена.
- Просто! Да андаланский упырь выбросил её, как ненужную вещь! - зло произнесла Ленор. - Эй! Императрица-мать! А как тебе такая идея: взять да отдать её в качестве наложницы нашему Торриру? Ну, пока парень не найдёт себе невесту, пускай катается на этой лошадке.
- У тебя табачок-то с чем? - приподняв брови, поинтересовалась Хелена и, переведя взгляд на Лилит, кивнула головой в сторону Ленор. - Ишь чего удумала! Парня совращать!
- Почему совращать? - удивилась та. - Я не вижу в словах Ленни ничего предосудительного или странного. Алл вообще имеет полное право забрать Милисентию себе или подарить её любому отличившемуся на этой войне бошару. Она дочь врага, она принимала активное участие в подготовке к этой войне, и теперь она трофей. Пусть скажет спасибо, что её не отдали на потеху сурдурукарам или не повесили, как этого пса Меленгорда!
Слушая слова Лилит и попыхивая своей трубкой, Ленор одобрительно кивнула головой.
- Принцесса Селеста тоже дочь врага, но тем не менее сейчас она жена Патрика, и Гражинка не нарадуется на свою сноху, - как бы невзначай бросила она.
- Когда её отец, король Лакои, строил свои козни, - невозмутимо продолжила Лилит, - Селеста была наивной юной соплячкой, видевшей мир только в розовом цвете. Селеста была чиста и невинна. Дитя, что с неё взять? Милисентия - зверь иной породы. Она не певчая птаха-Селеста. Милисентия - гиена, зверь умный, хитрый и коварный. Её следует держать на коротком поводке, иначе она много зла ещё может принести. Алексу она не нужна. Что проку от неё? Как женщина она его не привлекает, держать её при дворе в качестве не пойми кого глупо. Пусть уж будет наложницей наследника. Хотя бы какая-то польза от неё будет. Да и с политической точки зрения это разумный ход.
- Сирены, складно поёте, - усмехнулась Хелена. - Ну ладно Ленни, от неё можно ожидать всего, чего угодно, но ты-то?! Ты мать! Кого ты собираешься уложить в постель сына? Враждебно настроенную девку?
- Да чтоб я сдохла! Враждебно, не враждебно настроена она! Какая, к дьяволу, разница? Торрир с ней в постели не политическими дебатами заниматься будет.
- Сговорились!
- Ну ты же у нас ясновидящая, вот и покопайся в своих видениях, может, что и есть там интересного на этот счёт, - подойдя к камину, Ленор присела, выбивая трубку.
- Да есть кое-что.
- Ну?! - в один голос воскликнули Ленор и Лилит.
Хелена усмехнулась.
- Алекс уже всё давно и без вас решил.
- Как это?! Как это без нас? - вскинулась Ленор.
- Да она же мне ровесница! - поддержала её Лилит.
- Да так, решил, и всё тут! Он отдаст Милисентию сыну в качестве наложницы. Во всяком случае, он намерен объявить об этом факте официально. Я всегда говорила, что вы с Алексом в одну сторону думаете.
Убрав трубку в ящик комода, Ленор взглянула на Хелену.
- Ну, я предложила первое, что на ум пришло. Тор ещё совсем мальчишка, а эта кобыла более чем зрелая девка!
- Торрир дважды рождённый. Сегодня он мальчик, а завтра зрелый мужчина. Разве не вы посылали вестового к Санди за зельем из молока единорога? - сказала Хелена. - Я вам удивляюсь. Только что вы говорили о том, как будет здорово отдать Милисентию Тору, но как только узнали, что Алл уже принял на этот счёт решение, тут же обе взъерепенились! Бабья солидарность?

- Взъерепенились! Почему он нам-то ничего не сказал?! - возмутилась Ленор
Лукаво прищурившись, Хелена усмехнулась.
- Он и мне ничего не говорил. Вы спросили, я ответила.
- Но!..
- Что – «но»? Можно подумать, что вы характер Алекса не знаете! Да и не тот он, каким был раньше, - покачав головой, вздохнула Хелена. - Никаких «но»! Он император! С чего это вы взяли, что по каждому вопросу Алл непременно должен советоваться со своим гаремом? Привыкайте, милые, привыкайте. Сегодня он нам объявит о своём решении.
Сплюнув в огонь камина, Ленор тихо выругалась.
- Да ладно заводиться-то! Думаешь, ему самому всё это по душе? - вскинув брови, спросила Хелена. - Вот вы вспомнили про Меленгорда. Ленни правильно заметила, что не просто так Боккаж выдал его нам. Милисентия просто шавка. Именно Миленгорд был главной фигурой во всей этой партии. Эта андаланская сволочь ведёт большую игру. В отличие от вас обеих Алл понял это сразу же.
Лилит, слегка прищурившись, взглянула на Хелену.
- Он объявит, что мы похитили короля Миленгорда и без всякого суда повесили его, тем самым...
- Тем самым он устраняет всех возможных конкурентов на главенство в оппозиции, и именно он на сегодняшний день остаётся единственным правопреемником лидера в Лиге пяти королевств! - прервала её Ленор. – Твою ж мать! А ведь выходит так, что, по сути дела, мы ему помогли, устранив всех глав Лиги!
- Умная девочка, сегодня ты заслужила шоколадку!
Лилит покачала головой.
- Боюсь, что теперь у Боккажа развязаны руки. Есть угроза того, что в свете произошедших событий подавляющее большинство сенаторов одобрит его действия. А бывшие вассалы погибших лордов и баронов рано или поздно с радостью присягнут ему на верность. Одним махом этот андаланский упырь из аутсайдеров выбрался в лидеры! Я тоже шоколад люблю.
- Умничка ты моя, и тебе будет шоколадка к чаю!
- Сенат! Но у нас имеется послание от Боккажа, и мы можем его предъявить сенату, - несколько неуверенно произнесла Ленор.
- "... Нам известно о той жестокости, что проявили войска барона Нан-Марог при вторжении в земли Вересковых Пустошей, и как любой здравомыслящий правитель я не разделяю этих кровавых злодеяний. Волею судеб барон потерпел жестокое поражение, и в знак того, что я, король Мелиолана, следуя духу благородства и рыцарства, не приемлю подобных преступлений, я выдаю на суд и законное порицание дочь покойного барона, баронессу Милисентию, ибо данная особа самым тесным образом связана с деяниями своего отца и брата..." - наизусть процитировала Лилит.
- И заметь, в письме нет ни слова о заключении мира и ни слова о короле Меленгорде! Вот и вопрос: что мы можем предъявить сенату? Боккаж уверен в своей силе, он и не собирается вести переговоры о мире. Предъяви мы это послание, сенат посчитает, что мы слабы и вместо честной борьбы пытаемся таким образом очернить и оболгать нашего врага.
- Да чтоб я сдохла, это же значит, что...
- Что до конца войны ещё ох как далеко! – вздохнув, констатировала Хелена.
- Поцелуй Иуды, - зло процедила сквозь зубы Лилит. - Бойтесь данайцев, дары приносящих! Надо срочно переговорить с Алексом.
Хелена отрицательно качнула головой.
- Не надо. Только что вы озвучили его соображения. "Почему он ничего не говорит нам?!" Да потому, что мы с вами говорим об этом только сейчас, через несколько дней после прибытия пленников и этого проклятого послания!

* * * * *​

Тихо, тускло и холодно - как в склепе.
Тихо потрескивающая, плюющаяся горячими каплями сальная свеча слабо освещает каменные стены камеры.
Поджав под себя озябшие ноги и кутаясь в одеяло, Милисентия сидит на грубо сколоченной кровати. Рядом с пленницей на набитом соломой холщовом матраце лежит изрядно потрёпанный толстый том - "Книга бытия", единственное развлечение, призванное скрасить томительное одиночество узницы.
Трижды в сутки угнетающее уединение юной затворницы прерывается. В массивном замке поворачивается ключ, и тяжёлый стальной засов с противным лязгом отъезжает в сторону.
Окованная толстыми полосами железа, потемневшая от времени дубовая дверь открывается, и в мрачную камеру входит облачённая в груботканую чёрную сутану пожилая, мрачного вида женщина с грубыми чертами лица, на котором не отражаются никакие эмоции.
Когда Милисентия увидела её в первый раз, то по крепко сбитой фигуре, по этому почти мужскому лицу и бледной, с серовато-зелёным оттенком коже узнала в своей тюремщице представительницу расы орков.
Ежедневный ритуал повторяется без особого разнообразия.
Женщина молча ставит на вделанный в каменную стену щербатый столик глиняную миску с овсяной кашей, деревянную плошку с несколькими толсто нарезанными ломтями ржаного хлеба и корчагу с тёплым таном. В обед всё это добро разнообразится пучком перьев зелёного лука, парой варёных и уже очищенных от скорлупы куриных яиц или несколькими ломтиками обжаренного бекона.
Вылив из медного кувшина в проделанное в каменном полу отверстие туалета остатки воды для умывания, женщина заменяет кувшин и полотенце, после чего выходит, чтобы примерно через час вернуться и забрать пустую посуду.
Чем кормят и как обращаются с другими узниками имперской тюрьмы, Милисентия не знает, но за срок, проведённый в этом каменном мешке, её никто не обидел ни словом, ни делом. Она словно бы выпала из этого мира. Совершая свой ежедневный молчаливый ритуал, её тюремщица словно не замечает обитательницу камеры…
Только благодаря этим визитам Милисентия не теряла счёт течению времени, и по её приблизительным подсчётам провела в своём узилище уже две недели. За это время её четыре раза выводили из камеры, чтобы она могла помыться, вернее сказать, чтобы помыть её.
Благодаря таким банным дням Милисентия смогла составить некое представление о своей темнице.
Её каземат находился где-то в глубоком подземелье и явно не предназначался для содержания обычных пленников, ибо был невелик и представлял собой узкий, освещённый несколькими факелами коридор с расположенными по обеим его сторонам камерами. Всего таких камер было шесть, что несвойственно для обычных застенков. Милисентия томилась в одной из самых дальних камер этой небольшой, но мрачной тюрьмы и, как она поняла, оказалась здесь единственной узницей.

Для того чтобы совершить омовение, Милисентии приходилось в сопровождении всё той же молчаливой тюремщицы и ещё двух орков-охранников проходить через небольшое караульное помещение и дважды подниматься вверх по крутым узким лестницам, высеченным в скальном массиве, на котором был возведён замок. Далее следовал проход по длинному коридору - и новый подъём по лестнице, ведущей в довольно просторную комнату в одном из подвальных помещений, ибо через расположенные у самого потолка зарешеченные окна просматривалась часть внутреннего двора замка, и Милисентия могла видеть только ноги тех, кто проходил мимо. То, что эта комната являлась прачечной, девушка поняла сразу же, как попала сюда.
Тут и происходила унизительная для достоинства юной девы процедура.
Когда Милисентия попала сюда впервые, она испытала такой жуткий стыд и унижение, что готова была скорее расстаться с жизнью, чем раздеться донага перед своей надзирательницей и ещё двумя такими же молчаливыми женщинами-орками. Невзирая на отчаянные протесты и слёзы стыда пленницы, эти три фурии раздели баронессу быстрее, чем повар оприходовал бы курёнка. Заливаясь слезами и пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу, Милисентия стояла перед бесцеремонно разглядывающими её прачками, в то время как суровая тюремщица, пожалуй, в первый и в последний раз уделила тогда своей подопечной непосредственное внимание.
Крепко схватив девушку за плечи, она заставила Милисентию несколько раз повернуться, при этом одобрительно кивая головой и цокая языком. Тюремщица с видом знатока-коневода придирчиво ощупывала её живот, бёдра и грудь. Под конец этого унизительного осмотра, когда от пережитого позора и стыда Милисентия буквально теряла сознание, старая фурия удовлетворённо крякнула, легонько шлёпнула девушку по заду и что-то быстро сказала двум своим помощницам. Заливаясь грубоватым смехом и что-то приговаривая, прачки сноровисто принялись намыливать и окатывать водой беспомощно стоявшую перед ними баронессу.
В тот день она испытала не только чувство стыда и позора, но и ужас, ибо решила, что её готовят к тому, чтобы отправить в качестве дара какому-нибудь отличившемуся на войне сурдурукару, и ей суждено стать его наложницей. Но ничего жуткого с ней не произошло.
Взамен роскошного, но запачкавшегося в пути платья, Милисентию одели в чистый, почему-то мужской наряд и препроводили обратно в камеру.
Пожалуй, это чувство стыда, которое изнеженная жизнью во дворцах, привыкшая к изысканному обращению Милисентия пережила в тот день, она не забудет никогда. Впрочем, будучи девушкой весьма рассудительной, она прекрасно понимала, что если бы всё это происходило в иных, более привычных условиях, например, в обставленной благоухающими цветами ванной комнате или в купальне, и вместо двух грубых прачек её обмывали бы нежные, заботливые руки служанок, а вместо угрюмой надсмотрщицы при этом присутствовала доверенная фрейлина, то всё происходящее воспринималось бы иначе.
Но даже не эти унизительные, заставляющие краснеть от стыда процедуры причиняли Милисентии душевную боль. Так или иначе они разнообразили отягощённое постоянным пребыванием в замкнутом пространстве, исключающее нормальное общение, давящее неизмеримым грузом одиночества течение монотонных будней.
Душу девушки разрывала неизвестность.
Во время подневольного путешествия в замок Чёрный Холм богатое воображение Милисентии рисовало ей самые ужасные картины будущего, в которых она всходила на эшафот, или, заживо замурованная, погибала от голода, или, что ещё ужаснее, сильные руки имперских сурдурукар тащили её в переполненную пьяной солдатнёй казарму. Но действительность оказалась иной.
Имперские сурдурукары, встретившие их караван на границе и принявшие под свою охрану телеги с узниками, оказались сдержанными и на удивление дисциплинированными вояками. По прибытии к месту назначения никто не рвался повесить или обезглавить дочь мятежного барона. И тем более никто не собирался отдавать её на потеху солдатне. Милисентию без лишних разговоров препроводили в эту проклятую камеру и оставили в полном покое.
Про неё словно бы все забыли, будто котёнка бросили в плотный холщовый мешок, разом оторвав от привычного мира.
Её дальнейшая судьба была покрыта мраком неизвестности.
Куда подевался доставленный сюда же король Меленгорд, для Милисентии также было тайной. Впрочем, юная баронесса разумно предполагала, что его уже нет на этом свете, ибо ещё по пути сюда несчастный самым банальным образом сошел с ума.
В отличие от Милисентии, которую везли в крытой утепленной повозке, поставленной на мягкие рессоры, короля Меленгорда, словно дикое животное, затолкали в деревянный ящик наподобие тех, в которых фримены возят на базар поросят, и водрузили это грубо сколоченное сооружение на обычную фермерскую телегу.
Ещё до того, как их обоз покинул Эфхесис, пленник повёл себя самым недостойным для короля образом. Он, словно дикое животное, бился о стенки своего узилища и сыпал проклятиями в адрес правителя Андалана.
Во время этого путешествия он так надоел всем своими воплями, что когда на третий день пути обоз достиг границы, конвоировавшие его воины короля Боккажа были по-настоящему рады передать пленников поджидавшим их имперцам.
В отличие от воинов Андалана сурдурукары не стали церемониться с венценосным истериком, и как только тот начинал донимать их своими завываниями и воплями, брали в руки крепкие палки и начинали что есть силы барабанить по стенкам и крышке ящика, в котором был заточен нарушитель спокойствия. Эта довольно шумная процедура продолжалась до тех пор, пока оглушенный грохотом крикун не умолкал. После нескольких таких экзекуций было достаточно одного удара палкой по крышке ящика, чтобы начавший было орать благим матом пленник надолго заткнулся.
По отношению к Милисентии сурдурукары не проявили никакой агрессии и были с ней предельно корректны, но в то же время бошар, командовавший отрядом, как-то сразу дал понять что юная баронесса находится на правах пленницы и никто не намерен делать поблажки лишь потому, что она женщина.
Из всего отряда конвоиров, пожалуй, только этот сурдурукар и запомнился Милисентии. В его внешности было что-то необычное, что как-то сразу привлекло внимание девушки. Несмотря на чин бошара, он был явно моложе всех остальных конвоиров-имперцев. Это выглядело немного странно, ибо Милисентии было известно, что такой чин присваивался только за личное мужество и выдающиеся воинские заслуги. Но этот юноша как-то не вписывался в образ лихого рубаки.
Стройный, можно даже сказать, хрупкий. Его движения были изысканны и полны кошачьей грации. Аристократические черты лица, чувственный рот со слегка пухловатыми губами, выразительные карие глаза и длинные, как у девушки ресницы. Ухоженные рыжие волосы собраны на затылке в длинный, свисающий до талии хвост и перехвачены чёрной шелковой лентой.
В общем, этакий женоподобный юноша, герой тайных эротических мечтаний недозрелых дев. Но больше всего Милисентию поразили его руки - это были руки менестреля и любовника, но никак не воина. Узкие ладони, длинные тонкие пальцы, пожалуй, больше привыкшие ласкать тела юных любовниц и перебирать струны лютни, чем сжимать рукоять меча.
Но, несмотря на такую странную внешность, вёл он себя крайне уверенно. Со своим конём Нордиком управлялся настолько лихо, что порой могло показаться, будто между всадником и животным существует некая невидимая связь.
Сурдурукары из конвоя беспрекословно подчинялись каждой его команде и, насколько Милисентия могла заметить, подчинялись не просто из-за того, что он их командир - его явно уважали. Сама же баронесса в его присутствии испытывала смутное и, в общем-то, необъяснимое чувство страха. Все шесть дней, что занял их путь по имперским землям, Милисентия внимательно присматривалась к этому странному юноше, причём с каждым днём он всё больше и больше пугал её.
В изяществе бошара, в каждом повороте его головы, в том, как он держится в седле и как спрыгивает со своего коня, какими жестами сопровождает отдаваемые команды, как поправляет амуницию и как извлекает из ножен свой кинжал, чтобы на привале разрезать куски вяленого мяса, Милисентия улавливала отточенность движений хищной, смертельно опасной кошки. Буквально на второй день девушка поняла, что перед ней вовсе не романтический юноша, а хладнокровный и опытный убийца. Именно тогда к Милисентии пришло полное и ясное осознание зыбкости её теперешнего положения. Она поняла, насколько одинока.
Путь обоза пролегал по землям, опалённым войной, и в окно повозки Милисентия видела сожжённые или брошенные жителями деревни и фермы. Глядя в чернеющие пустыми глазницами провалы окон, пленница яснее ясного сознавала, что все эти разрушения - дело рук солдат армии её отца. Кругом царили смерть и запустение.
От этих воспоминаний Милисентия поёжилась.
До её слуха донёсся звук приближающихся к двери шагов. Лязгнул засов, и холодная рука ужаса крепко сжала её сердце.
В открывшемся проёме двери девушка увидела несколько фигур. В камеру, пятясь задом и кланяясь кому-то, кого Милисентия ещё не могла видеть, вошел один из тюремщиков. Следом за ним - молчаливая надзирательница.
Вошедшие встали по бокам дверного проёма.
Милисентия замерла.

В камеру вошла высокая, стройная, белокурая женщина.
Остановившись напротив пленницы, она смерила Милисентию долгим, холодным, оценивающим взглядом голубых глаз.
- С великим удовольствием я лично придушила бы тебя, но тебе повезло, - произнесла она после томительной паузы. - Тебе очень повезло!
Она замолчала, продолжая сверлить Милисентию испепеляющим взглядом.
- Твои руки не обагрены кровью тысяч убитых эльфов и идишей, ведь ты никого не убивала лично, но именно ты спланировала этот геноцид. Даже если часть того, что написал о тебе король Боккаж, правда, твоё место на перекладине виселицы, рядом со свихнувшемся Меленгордом. Достаточно зачитать это послание на заседании сената, и тебя распнут.
- Сударыня, я готова с покорностью принять любое испытание, уготованное мне судьбой, - понурив голову и содрогаясь от ужаса, едва слышно ответила баронесса.
Милисентия не сомневалась в том, кто стоит перед ней, и понимала, что все, сказанное сиятельной посетительницей, правда. Императрица скривила губы в презрительной ухмылке.
- Милосердие императора мне не по душе, но его воля превыше всего. Он решил отдать тебя своему сыну в качестве наложницы. Сейчас ты поедешь вместе со мной в Охотничий замок. Там тебя приведут в порядок и предоставят тебе комнату. Но помни, сука, я всегда буду рядом, всегда буду приглядывать за тобой. Один неверный шаг, одна маленькая ошибка - и я собственноручно размажу тебя! - она приблизилась к Милисентии и, наклонившись к самому её уху, тихо добавила: - По моему приказу твой братец был посажен на кол, и клянусь Праматерью, у меня руки чешутся проделать это с тобой.
Императрица выпрямилась и отступила на один шаг.
- Ведите эту тварь наверх! - властно произнесла она и, порывисто развернувшись, стремительным шагом вышла из камеры.

* * * * Продолжение следует * * * *​

 

[Droopsi]

pike, хорошо, но мааало)))

 

[pike]

Читать дальше...

Мглистая, унылая серость промозглой зимы с её холодными туманами и ледяной взвесью мелкой измороси ушла, отступила, осталась в прошлом, как дурной сон. Буйные, пронизывающие холодной сыростью ветра умчались далеко на север, чтобы набраться сил, укрывшись там во тьме полярной ночи, среди ледяных торосов и свинцово-серых волн арктических морей.
Заливая мир золотистыми лучами, весеннее солнце нежно ласкает пробудившуюся от зимней спячки землю. Мир бушует изумрудом свежего разнотравья и облаками молодой нежно-зелёной листвы.
Леса наполнились шумным хором птичьей разноголосицы - весна! Тёплая, долгожданная, добрая весна.
Радуйся теплу, радуйся скорому лету.
Проворные трясогузки, деловито помахивая чёрно-белыми хвостами, шустро суетятся на ещё не сбитой в летнюю пыль дороге, вылавливая квёлых весенних мух.
По дороге под охраной имперских сурдурукар и секуторов неспешно движется довольно большой кортеж, состоящий из разнокалиберных крытых повозок и отливающих чёрным лаком карет, украшенных роскошными коврами и парчовыми занавесями.
Над вооруженными всадниками, возглавляющими процессию, весенний ветерок весело полощет ало-чёрную с золотом хоругвь ордена Праматери.
Белагестель, Преподобная мать, направляется в Минас-Тирит на заседание сената Сидонии.
В то время как сопровождающие её послушницы ордена едут в повозках и каретах, сама верховная жрица, презрев комфорт, путешествует верхом.
Рядом с ней, так же верхами, едут историограф ордена и личный секретарь верховной жрицы мать-королева Аурминд и ближайшая помощница, она же младшая сестра Преподобной, черноокая красавица Эллен.
Чуть позади них, погруженная в ведомые только ей одной мысли, мерно покачивается в седле бошар-ассасин Колодаи.
- Преподобная мать сегодня чем-то озабочена? Я давно не видела её в столь мрачном настроении! - соблюдая правила принятого в ордене этикета, спросила Арминд.
- Что-то беспокойно мне сегодня. Дурные предчувствия, - тихим голосом произнесла Белагетель, глядя куда-то вдаль.
Эллен обеспокоенно взглянула на старшую сестру.
- Ты о заседании сената?
Преподобная отрицательно качнула головой.
- Сенат тут ни при чём. Как я жалею, что сейчас рядом нет Хелены! Предвидеть будущее я не могу, но что-то ноет вот тут... - она прижала руку к груди.
Заслышав слова Преподобной, ехавшая следом за ними Колодаи, она же Мила, не меняя отрешенного выражения лица, тем не менее заинтересованно сверкнула глазами из-под полуопущенных ресниц.
Словно почувствовав на себе этот быстрый взгляд, Преподобная обернулась.
- Андаланец рвётся к власти. Боюсь, что сегодня в сенате будет жарко. Но тут что-то другое…
Чувство ментада давно подсказало Миле, что Преподобная находится в крайне напряжённом состоянии и испытывает ничем не объяснимое чувство неотвратимой беды. Она даже нашла подходящее сравнение: это было предчувствие матери, провожающей сына на войну и понимающей, что обнимает свою кровиночку в последний раз в жизни. Причём это ощущение было столь ярким, что в какой-то момент Миле и самой стало жутко, но усилием воли она быстро подавила его в себе, осталось только беспокойство за душевное состояние первожрицы.

Мила предпочла не обострять эмоций Преподобной и постаралась перевести разговор в иное, более конструктивное русло.
- Дай Алексу свободу действий. Боккаж стал очень опасен и силён. Мои ассасины докладывают, что он уже собрал в захваченных им землях огромную армию. В тех городах, где проходят сборы, уже ощущается дефицит пищи и фуража для лошадей. Жители и солдаты начинают роптать, в народе уже ходят слухи о том, что Боккаж то ли отравил, то ли выдал нам Меленгорда, чтобы захватить его трон. Андаланец не дурак, чтобы довести всё это до открытого бунта, пар рано или поздно придётся спускать. Так что, думаю, уже скоро он нападёт на нас, - ровным голосом сказала она.
- Опять война? - вздохнула Эллен.
- Почему «опять»? Война ещё и не заканчивалась. Просто у врага сменился лидер, и этот лидер куда опаснее, чем те, с кем нам приходилось сталкиваться до этого. Андаланец хитёр и коварен. Он постарается придать некую оправданность своим действиям. Уверена, что он непременно устроит какую-то гадкую провокацию, чтобы вынудить Алекса совершить ошибку и сделать первый шаг, - спокойно возразила Мила и, словно бы очнувшись от полудрёмы, взглянула на Преподобную. - Сейчас я хочу обратиться не к той, чьё имя Белагестель, и не к той, кого вся Сидония называет Преподобной матерью. Я хочу обратиться к Сандре Бентли, с которой мы куролесили в юности, к той самой Сандре, которая ради успеха своего бизнеса была готова идти по телам конкурентов! Разбуди в себе эту расчётливую стерву, и пускай она ответит на мой вопрос. Будь Сандра на месте андаланца, что бы она предприняла для того, чтобы вывести Алла из равновесия?
Белагестель, она же Сандра, растерянно пожала плечами.
- Боюсь, что мне будет сложно ответить на этот вопрос… - и вдруг встрепенулась от неожиданной и жуткой догадки. - Андаланец может попытаться достать кого-то из его близких!
- Но это же подло! - в один голос воскликнули Эллен и Гражина, но тут же осеклись, вспомнив постановку вопроса Милы.
- А долго ли он раздумывал, прежде чем выдать нам дочь своего бывшего соратника Нан-Марога, а заодно с ней и того, кого он до сих пор называет братом, - короля Меленгорда? Что-то мне подсказывает, что мук совести он при этом не испытывал!
- Но ему будет ох как непросто добраться до императорских дочерей, - возразила Сандра и словно споткнулась о взгляд ехавшей рядом с ней Гражины.
- Сестра... - едва слышно, одними губами произнесла та.
- Точно! Сестра Алекса, Плеяда! Она единственная, до кого можно добраться без проблем!
- Санди, - тихо позвала Преподобную Мила, - дай мне разрешение, и я убью андаланца!
- Та Сандра, к которой ты только что обращалась, пожалуй, не задумываясь сказала бы «да», но Преподобная мать ответит тебе решительным «нет». Я не имею права разрешить тебе это! Теоретически Боккаж ещё не сделал нам ничего дурного, скорее, даже наоборот. Он выдал нам отступников, - не скрывая своего разочарования, ответила Преподобная.
Мила поморщилась.
- Ну, нет - так нет. Кстати, насчёт Плеяды! Мы будем проезжать не так далеко от «Хмельной вдовушки». Давайте я заеду за ней!
- Как ментад ты мне будешь нужна в сенате, - отрицательно качнула головой Сандра. - А за Плеядой я сейчас же отправлю вестового и пару сурдурукар. Надо как можно скорее вывезти её в безопасное место.
Мила тихо выругалась и вновь погрузилась в состояние медитативной отрешенности. Для неё разговор был окончен.
- Я съезжу за ней, - решительно вызвалась Гражина. - Плеяда с Алексом одного поля ягоды. Отправь за ней хоть легион сурдурукар, она пошлёт их всех куда подальше. А мы с ней всё же подруги. Думаю, она послушается меня.
Преподобная с сомнением взглянула на Гражину, на миг задумалась, но затем одобрительно кивнула.
- Хорошо, поезжай, но не задерживайтесь ни на минуту! Пусть она немедленно отпускает всех работников, бросает «Хмельную вдовушку» и едет в Тирит, - она с надеждой взглянула на Гражину. - Ты поняла меня? Ни минуты там не задерживайтесь!
Гражина понимающе кивнула. Она прекрасно знала, что предчувствие надвигающейся беды никогда не подводило Преподобную.
Уже через несколько минут она в сопровождении трёх сурдурукар мчалась по буйствующему изумрудом весеннему полю в сторону Хикенского тракта.
Провожая их обеспокоенным взглядом, Сандра почувствовала, как по её спине пробежали мурашки. Отчего-то вдруг вспомнились слова из смертного псалма Книги Бытия:

«Огонь, огонь, иди за мной!
Огонь сердца моего, огонь древа моего.
Предчувствую рождение и уход детей моих. Радость сердца моего - их радость, горе сердца моего - их горе.
Плоть от плоти, кровь от крови, ибо дети есть продолжение жизни матери своей.
Смерть детей есть смерть матери, ибо едины мать и возлюбленные чада её.
Свято чрево, давшее жизнь плоти твоей, свят огонь, давший жизнь крови твоей.
С чем пришли в мир живых, с тем уходим в мир мёртвых.
Кровь и плоть, кровь и плоть!»
Предчувствие близкой и страшной беды не отпускало Преподобную мать.

* * * * *​

Зал сената возбуждённо гудел тысячеголосицей растревоженного улья. На верхней ложе, где группировались представители мелких родов и кланов, завязалась потасовка.
Скрестив на могучей груди руки и гордо выпрямившись во весь свой недюжинный рост, король Боккаж наслаждался произведённым на сенат впечатлением.
Сейчас он был похож на большого орла, гордо взирающего на свои охотничьи угодья. Казалось, вот-вот огласит зал победным клёкотом.
Это был триумф, к которому он терпеливо шёл в течение долгих лет. Его замысел удался.
Он сделал удачный ход. Пусть теперь этот выскочка говорит что угодно, пусть опровергает его заявление или, наоборот, отмалчивается! Он, Боккаж Андаланский, отныне равен по мощи и влиянию как императору, так и ордену Праматери.
Он порвал сенат на два противоборствующих лагеря! Меленгорд, Милисентия, Нан-Марог - они всего лишь пешки, ступени к пьедесталу под названием «Сидония». Осталось сделать только один шаг, приложить последнее усилие, и вся Сидония будет принадлежать ему, императору Боккажу Андаланскому, властителю Мелиолана и Андалана, лорду Тиринкина и Эфингара! Он, император Боккаж, его род и его потомки навечно утвердятся на алмазном троне! Осталось только одно усилие, только одно! Боккаж перевёл взгляд на императорскую ложу и вдруг почувствовал неприятный холодок, встретившись глаза в глаза с Той, Что Видит.
В его голове прозвучал тихий и спокойный женский голос: "У тебя ничего не получится. Бесславно погибнешь сам и погубишь тысячи невинных. Потомки будут проклинать тебя".
Боккаж вздрогнул и отвёл взгляд.
- Ну вот, всё произошло так, как мы и предполагали: он заявил, будто мы похитили Меленгорда, - наклонившись к Ленор, тихо произнесла Хелена.
- С каким бы удовольствием я пощупала его бородатую образину! - зло ответила та.
- Господа сенаторы! Призываю вас к тишине и порядку! - колотя деревянным молотком по установленной на его кафедре колодке и силясь перекричать возбуждённый галдёж сенаторов, охрипшим голосом надрывался спикер.
Когда в зале воцарилась относительная тишина, он устремил взгляд в сторону императорской ложи.

- Представителям императорского дома есть что ответить на предъявленные королём Андалана обвинения? - спросил он.
Ленор и Хелена покосились на мужа.
Восседавший в резном кресле Алекс с невозмутимым видом разглядывал мыски своих сапог, и казалось, что он вообще не обращает внимания на всё происходящее.
Стоявшая возле мужа Лилит наклонилась и, что-то сказав ему на ухо, подмигнула своим товаркам.
Спикер терпеливо повторил свой вопрос.
Вместо ответа Алекс поднял руку, сделал пренебрежительный жест, словно отгонял назойливую муху, и обернулся к Хелене и Ленор.
- Ну что, идём ва-банк? - спросил он.
- Одобрит ли это Сама? - с сомнением качнув головой, ответила Хелена и взглянула в сторону пока что закрытой тяжелыми портьерами ложи Преподобной. - Сандра уже там, - тихо добавила она.
Алекс слегка кивнул головой.
Синтия, выполнявшая функции имперского секретаря, поднялась со своего места.
- Император не желает отвечать на вздорные и голословные обвинения, ибо они есть не что иное, как пустое сотрясение воздуха! - громко и чётко произнесла она.
По залу вновь прокатилась нарастающая волна недовольного ропота.
Ленор слегка наклонилась в сторону Хелены.
- Обожаю эту чертовку!
- Красивая девочка, а главное, смышлёная, как раз в твоём вкусе, - ехидно ухмыльнулась та.
Ленор мечтательно закатила глаза:
- А в постели она богиня!..
- Так вот зачем ты выпросила её у Лилит! «Ах, мне нужен секретарь! Ах, мне нужно доверенное лицо!» Развратница!
- Ой, да ладно тебе! Тоже мне, моралистка!
- С Алексом поделишься? - усмехнулась Хелена.
- Она моя!
- А со мной?
- Она моя!
- Фу! Какая ты испорченная баба, да ещё и жадина!
Их тихий разговор был прерван шумом и криками на верхней ложе. Похоже, там вновь завязалась драка.
- Тише, господа сенаторы! - грохнув своим молотком, раздраженно выкрикнул спикер.
«Колдовские штучки!» - чудовищным усилием воли Боккаж отогнал от себя недавнее наваждение.
Не меняя величественной позы, король Андалана медленно поднял руку, призывая зал к тишине.
- Если мои обвинения голословны, то почему представители императорского дома отказываются их опровергнуть? - загремел он. - Как я и сообщил ранее, в знак своей доброй воли и в стремлении к установлению мира и спокойствия в Сидонии я лично арестовал и направил в дар императору дочь главного заговорщика, баронессу Милисентию. Ни для кого из присутствующих в этом зале не является секретом, что барон Нан-Марог и его дочь повинны в лютой гибели тысяч и тысяч эльфов и идишей. Вместе с арестованной баронессой я отправил и сопроводительное письмо, в котором призывал императора к благоразумному заключению мира! Уже то, что я не скрываю этот факт от уважаемого сената, подтверждает правоту и честность моих слов. Правда и то, что брат мой король Меленгорд был против этого шага и вздумал отбить баронессу, в результате чего сам попал в руки имперцев и, как мне стало известно, был ими повешен! - Боккаж сделал многозначительную паузу, окидывая зал внимательным взглядом, но при этом стараясь не смотреть на ложу императора.
- Напомню уважаемому сенату, что произошло это нападение на землях суверенного королевства Андалан. При этом бесследно исчез весь эскорт короля Меленгорда. Из чего я делаю вывод, что сурдурукары императора, следуя его преступному приказу, безжалостно уничтожили всех, кто входил в свиту брата моего, не пощадив даже женщин! - последнюю фразу Боккаж постарался выделить, и это явно возымело действие, ибо ответом ему был возмущённый ропот сенаторов, обращённый к императорской ложе.
Но было и то, чего никто из присутствующих в зале слышать не мог.

"Лжец и убийца! Ты сам велел убить их всех!" - вихрем пронеслось в голове Боккажа.
На верхней ложе вновь вспыхнула яростная драка, но секуторы быстро уняли буянов, и вскоре в зале воцарилось относительное спокойствие.
- Чтоб я сдохла! Ловко же он всё подстроил! - заметила Ленор. - Алл, боюсь, что ты поспешил с казнью Меленгорда.
- Да какая разница? Ну предъявили бы мы им этого свихнувшегося упыря, и что? Всё равно вышло бы, что он находится у нас. Так или иначе, Меленгорд был обречён. Несчастный безумец андаланцу не нужен, и эти дебаты - всего лишь пустая болтовня. Боккаж пытается расколоть сенат, он желает большой войны, он хочет заполучить императорский трон Сидонии. Хитрый глупец! Преступный глупец! – поморщившись, ответил Алекс.
- Может, пора и нам что-то ответить? - вмешалась в их разговор Лилит.
- Алл! - тихо позвала мужа Хелена. – Думаю, Лилит права, настала пора и нам как-то проявить себя. Чем дольше затянется наше молчание, тем крепче у сенаторов будет вера словам этого гада.
- Обождём, - коротко отрезал Алекс, бросив быстрый взгляд на задёрнутую занавесом ложу Преподобной.
- Но...
- Пусть они думают, что мы слабы, что нам нечем ответить. Дай им возможность обозначить свою позицию. Сейчас для нас главное - слушать и запоминать, - Алекс криво усмехнулся. - А там уж мы найдём способ адекватно ответить каждому.
- Ты принимаешь его правила игры? - спросила Лилит.
Алекс ответил едва заметным кивком головы.
- Только играть мы будем на его поле. Он желает раздуть утихающий пожар большой войны, надеясь раздавить нас. Он получит эту войну!
- Алл! - предостерегающе воскликнула Хелена.
- Сердечко моё, я помню о том обещании, что дал тебе тогда в таверне. Поверь, я прилагал и буду прилагать все силы, чтобы сдержать его, но отступникам отныне никакой пощады не будет. Ты веришь мне?
- Да, милый, верю и знаю, что так и будет.
- У представителей императорского дома есть что возразить королю Андалана? - громко спросил спикер, устремив взгляд к императорской ложе.
- Император считает ниже своего достоинства вступать в беспочвенные препирательства с королём Андалана и Мелиолана, ибо, невзирая на столь тяжкие обвинения, король Боккаж не может предоставить сколько-нибудь убедительных доказательств, способных подтвердить его правоту. А посему императорский дом считает его слова пустыми и бессмысленными и никоим образом не желает вести бесполезные дискуссии! - звонким голосом отчеканила Синтия.
- Ай, сладенькая ты моя! - улыбнулась Ленор.
Услышав слова своей госпожи, девушка смущённо потупила взор.
- Ай-яй-яй, Ленни! - покосившись на жену, усмехнулся Алекс.
Лилит и Хелена, ухмыльнувшись, молча обменялись многозначительными взглядами.
- У государя Андалана есть что добавить к своим словам? - вновь спросил спикер, на этот раз обращаясь к королю Боккажу.
Отрицательно мотнув бородой, тот грузно опустился в своё кресло.
- Лорд Эмильхар, сын Армерика Второго, желает высказать своё мнение! - громко выкрикнул один из секуторов.
- Пусть говорит! - отозвался спикер.
В ложе клана Армерика произошло какое-то движение. Всё внимание сенаторов обратилось к благообразному старцу, облачённому в чёрную сутану арбитра и опирающемуся на посох из корня кумы.
- Влиятельный дедок, истинный законник, к его мнению прислушивается большая половина сенаторов, - шепнула на ухо Алексу Лилит.
- Послушаем, что молвит сей почтенный муж, - тихо произнесла Хелена и, обернувшись к Алексу, кивнула головой. - Теперь я понимаю, почему ты молчишь. Сей старец выражает настроения подавляющего большинства в сенате. Желаешь услышать мнение своего народа?
- Ну, пора бы уже услышать и голос разума. А то от всего этого собачьего лая голова идёт кругом.
- Понимаю! – улыбнулась Хелена.
Между тем лорд Эмильхар, слегка откашлявшись, начал свою речь.
- Благородные сенаторы! Всем вам я прекрасно знаком, и вряд ли найдётся кто-то, могущий упрекнуть меня в излишней эмоциональности и предвзятости. Являясь самым старым членом сената, я хотел бы предостеречь вас от необдуманных и скоропалительных решений, - говорил он тихо и медленно, чувствовалось, что каждое произнесённое слово было хорошенько обдуманно.
- Прежде всего, я хотел бы сказать, что в сложившейся ситуации абсолютно все члены сената находятся в крайне опасном положении. Поэтому я призываю вас к спокойствию и здравомыслию. Перед нами две могучие силы, готовые сцепиться в смертельной схватке. И уж поверьте, те, кто окажется между ними, будут безжалостно сметены и раздавлены. Каждый из вас представляет в сенате королевство или лигу кланов, а значит, за каждым стоят тысячи и сотни тысяч чьих-то жизней, - он умолк, оглядывая напряжённо внимающий ему притихший зал.

- Настали тяжёлые времена. Все мы стали свидетелями небывалых по своей жестокости поступков и кровавых сражений. Таких битв и злодеяний Сидония не знала со времён первой войны кланов, которую, как всем известно, разожгли впавшие в гордыню властолюбия лорды и поборники чернокнижного культа Кухулина. Дарованные нам Праматерью справедливые законы, а равно и истинные святыни, были втоптаны грязь в угоду кучке презревших родство крови властолюбцев! Каждому жителю Сидонии известно пророчество, в котором говорится о том, что настанет день Великого исхода, и Сидония вновь обретёт живое воплощение Праматери и своего императора! И вот пророчество сбылось, они вернулись! - воздев руку, старец указал в сторону императорской ложи.
- Преподобная мать прошла все испытания, и никто отныне не сомневается, что она истинна! Никто не сомневается, что брат её Муилькор законный император! Но что мы видим?! Мы видим, что есть ещё в Сидонии силы, в угоду своей гордыне отчаянно не желающие и не приемлющие этого возвращения! - Эмильхар вновь умолк.
- И что ты хочешь этим сказать нам, почтеннейший? - взревел король Боккаж. - Уж не хочешь ли ты обвинить меня во лжи и наговоре?!
Старик сокрушенно качнул головой.
- Не тебя я обвиняю сейчас, хотя мне есть что сказать и тебе, король Андалана! Сейчас я говорю о тех, кто занял выжидательную позицию. Я говорю о тех, кто надеется отсидеться в стороне. Я говорю о равнодушных, о тех, кто тешит себя мыслью остаться нейтральным наблюдателем. Я предупреждаю их, что кровь, которой суждено пролиться, будет и на их руках, если им, конечно, удастся выжить! А тебе, король Андалана, я вот что скажу: не императорский дом начал эту войну, не Преподобная мать призывала к уничтожению безвинных эльфов. Не сурдурукары императора надругались над нашими святынями и над невинными послушницами ордена. Не они жгли заживо мирных фрименов! - с каждым сказанным словом голос старца креп и становился всё твёрже и громче. - Пусть каждый из присутствующих в этом зале задаст себе всего два простых вопроса: "Что получил в результате этой войны императорский дом?" и " Что теперь стало с землями павших в недавних сражениях мятежных баронов и лордов, состоявших в Лиге пяти королевств?" - старец умолк и обвёл зал суровым взглядом. - Я уверен, что ответив на эти два простых вопроса, вы все поймёте, кому было выгодно исчезновение короля Меленгорда и был ли он на самом деле похищен! - закончив говорить, Эмильхор тяжело опустился в своё кресло.
Зал сената вновь загудел подобно растревоженному улью. Одни отчаянно хлопали в ладоши, одобряя речь старого оратора, другие оживлённо обсуждали только что услышанные ими слова, третьи негодующе улюлюкали и выкрикивали проклятия в адрес почтенного старца...
- Чтоб я сдохла, великий старик! - восхищённо выдохнула Ленор.
Поймав на себе мимолётный взгляд Эмильхора, Алекс едва заметно качнул головой.
- Ну а теперь и нам пора высказаться, - тихо произнёс он.
Услышав его слова, Синтия обернулась и вопросительно взглянула на своего патрона.
- Да! - тихо сказал он. - И будь любезна, приведи сюда Милисентию.
Девушка поднялась со своего места и вскинула вверх руку, призывая зал к тишине.
- Господа сенаторы! Прошу тишины, Его императорское Величество желает говорить!
Дождавшись, когда громкий и настойчивый стук молотка спикера заставил умолкнуть самых словоохотливых сенаторов, Синтия быстро покинула императорскую ложу, но вскоре вернулась вместе с разрумянившейся от смущения Милисентией.
- Кто оправдывается, тот слаб! - не вставая со своего кресла, громко и твёрдо произнёс Алекс. - Слаб тот, кто сомневается в себе! Слаб тот, кто ради дурного мира готов протянуть руку заклятому, но сильному врагу! - сделав паузу, Алекс окинул притихший зал суровым взглядом. – Властью, данной мне нашей Великой праматерью богиней Дану, объявляю, что король Андалана и Мелиолана лжец, отступник и мятежник! Король Боккаж преследует только одну цель: обманом добиться раскола в сенате Сидонии и очернить императорский дом! Король Боккаж возжелал заполучить алмазный трон. Он ослеплён этим желанием и не собирается отказываться от своей цели. Король Боккаж готов идти к ней по трупам своих братьев! По моему приказу мятежный король Меленгорд действительно был повешен в цитадели Чёрный Холм! Всё остальное расскажет сенату дочь барона Нан-Марог, Милисентия!
Сенаторы недовольно загалдели.
- Милисентия не может свидетельствовать против нашего государя! - раздался гневный выкрик из ложи андаланцев. - Баронесса сама обвиняется в преступлениях и может сказать что угодно, спасая свою жизнь! - эта пламенная тирада принадлежала лорду Нактору, верному псу и союзнику Андалана.
Уже порядочно ошалевший от всего происходящего спикер что есть силы грохнул своим молотком.
- Господа! Никто не может лишить баронессу права выступить в сенате, ибо на сегодняшний день она единственная представительница рода Нан-Марог, стало быть, имеет равные права с каждым из присутствующих в этом зале!
- По воле императора Милисентия прощена и отныне является официальной наложницей наследника престола! - громко объявила Синтия.
Хелена одобрительно кивнула:
- Молодец девчонка! Вовремя ввернула, вот что значит ментад!
Сенаторы оторопело умолкли. Само присутствие дочери мятежного барона на заседании сената было для них сюрпризом. Ведь они ожидали, что Милисентия будет каким-либо образом наказана вплоть до казни или ссылки, но объявление её официальной наложницей наследника, по сути дела, означало, что она прощена и помилована.
Многие из сенаторов до недавнего времени так или иначе имели контакты с её отцом, и Милисентия слишком много знала. Одного её слова было бы достаточно, чтобы кое-кто из сенаторов всей своей кожей почувствовал ледяное дыхание могилы.
Поэтому многие из тех, кто ещё недавно называл барона своим другом и союзником, настороженно притихли. Не унимался только Нактор.
- Какой ценой выкупила Милисентия это прощение? Тем, что готова ложно обвинять нашего государя в предательстве?!
- А это уже не твоего ума дело, собачий сын! - зло прошипела Ленор. - Вот ведь падаль!
- Слово баронессе Милисентии Нан-Марог! - провозгласил спикер.
И тут дочь барона Милисентия Нан-Марог удивила всех. Сжав кулаки, девушка гордо выпрямилась, с её лица разом исчез румянец смущения. Впившись в оскорбившего её лорда Нектора полыхающим ненавистью взглядом, она громко, с металлом в голосе заговорила.
- Я, баронесса Милисентия, дочь покойного барона Нолона Нан-Марог, с полной ответственностью заявляю, что и ты, лорд Нектор, и твой король Боккаж - презренные лгуны и убийцы, достойные только того, чтобы ваши лживые языки были вырваны и брошены на корм дворовым псам, а ваши имена были прокляты на вечные времена!
- Да чтоб я сдохла! - удивлённо выдохнула Ленор и растерянно взглянула на Хелену.
Та со значением повела бровями и поджала губы: мол, вот так!
- Замолчи, женщина! Закрой свой лживый рот! - срываясь на визг, заорал лорд Нилон.
Ленор ехидно хихикнула. Милисентия и бровью не повела.
Несчастный спикер судорожно забарабанил своим молотком, призывая разом загалдевших сенаторов к порядку.
Не обращая внимания на шум и крики в зале, Милисентия продолжила свою речь.
- Король Меленгорд вывез меня из осаждённого имперскими войсками Амитса буквально перед самым штурмом. Я не ведаю, какая роль в его планах была отведена мне, но всю дорогу он убеждал меня в том, что король Андалана считает, что именно я виновна во всех поражениях Лиги и уверен, что я вела тайную переписку с императором! Он говорил, что король Боккаж введён в заблуждение некими данными, якобы обличающими меня в предательстве, и считает, что в благодарность за мою измену император обещал мне законный брак и титул императрицы!

- Это ложь! Наш государь не мог верить подобным бредням! - взвился лорд Нилон. - Если это так, зачем же Вы, сударыня, следовали в свите Меленгорда, когда он прибыл в замок нашего государя?
- А куда я могла уехать от него? И разве я обвиняю сейчас короля Боккажа в том, что он действительно верил в это? Известный как первейший интриган король Миленгорд явно имел какие-то планы, и мне в этих планах отводилась роль разменной монеты, что в итоге и произошло. У короля Боккажа был некий серьёзный разговор с Меленгордом. Они весь вечер провели в зале приёмов. Там же королём Боккажем и было написано послание к императору. В результате чего меня действительно отправили в Тирин в качестве дара императору для примирения с ним. Я не могу укорить Его Величество Боккажа в том, что он был со мной груб и неучтив. Скорее наоборот - он был со мной предельно вежлив, ничего не скрывая, пересказал всё, о чём говорил с королём Меленгордом, и даже дал мне прочитать написанное им послание, но кроме меня в Тирин был отправлен и сам Меленгорд! Солдаты короля Боккажа затолкали его в ящик для перевозки свиней, в котором и везли. А через несколько дней он сошел с ума, и в Тирин его привезли уже окончательно свихнувшимся!

- Глупость! Глупость и обман! – краснея, вскричал лорд Нилон. - Если это так, то зачем надо было его казнить, он же, как вы утверждаете, был безумным? Какой вред в сумасшедшем? И куда вдруг подевалась вся его свита? Где сопровождавшие его гвардейцы, где повара, где лакеи и горничные, куда вдруг подевались его фаворитки и советники, куда они все пропали?!
- А что бы изменилось, если императорский дом предъявил сегодня сенату истекающего соплями и слюной, пожирающего свои фекалии кретина? Король Боккаж утверждает, что Меленгорд был похищен имперцами. Я же свидетельствую, что это бесстыдный обман! И я уверена, что безумие Меленгорда было вызвано преднамеренно. Уверена, что пока мы двигались по землям королевства Андалан, кто-то из старших офицеров, выполняя приказ своего господина, напоил Меленгорда настоем белладонны. Его просто опоили! Впрочем, как мне показалось, в тот момент, когда Меленгорда сажали в ящик, он уже был слегка безумен, ибо кричал и ругался такими словами, что будь у камней уши, они покраснели бы от стыда. Что касается его свиты, то я боюсь даже предположить, что стало со всеми ними. Скорее всего, ни одного из них больше нет на этом свете. Наверняка все они давно мертвы!
- Складная, но бездоказательная ложь! Пусть баронесса тогда объяснит сенату, почему Его Величество король Андалана, не убоявшись разоблачения своих злокозненных планов, ничего подобного не проделал с самой баронессой? - выкрикнул лорд Нилон. - Не потому ли, что он был уверен в чистоте своих помыслов и деяний? Да он и предположить не мог, что сегодня, в этом зале, его благородный поступок будут обливать грязью!
- Да потому, что он уверен, что мне никто не поверит! Ведь я дочь кровавого барона и сестра насильника! - в отчаянии выкрикнула Милисентия.
Видя, что баронесса на грани истерики, Ленор и Хелена силой усадили её в стоявшее между ними пустое кресло.
- Успокойся! Успокойся! Ты молодец! - тихо произнесла Хелена, гладя Милисентию по руке и чувствуя, как ту бьёт мелкая дрожь. - Синтия, дай стакан воды.
- Чтоб я сдохла! Не ожидала, не ожидала! Здорово ты приложила этих андаланских выродков! Ты истинная дочь своего отца!
Речь Милисентии явно возымела действие - сенат буквально кипел страстями.
Король Боккаж жестом подозвал к себе советника Эдингорна.
- Если мне не изменяет память, у этого выскочки есть сестра. Тебе что-нибудь известно о ней? - тихо спросил он.
Советник утвердительно кивнул.
- Да, государь! Она содержит постоялый двор на Хикенском тракте.
- Сестра императора держит постоялый двор?! - удивлённо приподняв бровь, переспросил Боккаж.
-Да, государь. Постоялый двор "Хмельная вдовушка".
Боккаж задумчиво хмыкнул.
- То есть она единственная изо всех близких этого выскочки, кого можно легко достать? Интересно! Она сейчас там?
- Думаю, да. Она женщина простая и чурается придворной жизни. Тем не менее, отношения между ними весьма тёплые.
Боккаж задумчиво погладил свою бороду.
- Так-так...
- Может, мой государь желает, чтобы её доставили к нему? Это не так сложно сделать.
- Если туда отправить отряд всадников, сколько времени им потребуется,
чтобы добраться до этого постоялого двора?
- Это не так далеко от Минас-Тирита. Думаю, что если бы они выехали сейчас, то часам к шести вечера уже могли быть на месте.
- Отлично. Тогда выбери двадцать лучших паладинов из моей личной охраны и сегодня же вечером отправь их туда. Никаких похищений, ты понял?
- Да, государь. Но есть одна проблема: воины не знают её в лицо, - вкрадчиво произнёс Эдингорн.
- Пусть убьют там всех, кого найдут. Никакой пощады, никакой жалости! Передай, чтобы действовали быстро. Особое внимание женщинам, их уничтожить в первую очередь. Сам постоялый двор сжечь! Возвращаться сюда не надо, пусть отходят по Везинскому тракту и ждут нас в замке Разлог.
Советник изумлённо поднял брови.
- Что? – нахмурившись. осведомился Боккаж.
- Везинская чаща... - скорчив кислую гримасу, промямлил советник.
- И что?!
- После недавней резни там стало весьма небезопасно. Там вся земля буквально пропитана кровью. На этот запах мертвечины в чащу сползлось немало гулей и прочей нечисти. Поговаривают, что кто-то видел там каких-то неведомых тварей. Я не могу поручиться, что воины моего господина смогут безопасно проехать через лес.
- Пустое! - раздражённо отмахнулся Боккаж. – Какие же они тогда воины, если не пробьются? Смогут пробраться - молодцы, ну а не смогут - свидетелей будет меньше.
- Всё будет исполнено, государь. Я сейчас же отдам соответствующие распоряжения, - с поклоном ответил Эдингорн и быстро покинул ложу Андалана.
Между тем сенаторы продолжали бушевать, невзирая на все попытки спикера призвать их к тишине и порядку.
Алекс, восседая в своем кресле со скрещенными на груди руками, с видимым презрением взирал на этот океан эмоций.
- Бестолковые трепачи! Тебе не кажется, что они похожи на стаю растревоженных бакланов? - тихо спросил он, взглянув на Лилит.
Неожиданно в зале наступила тишина. Тяжелые портьеры, доселе закрывавшие ложу Преподобной, распахнулись.
- Божественное провидение, как вовремя! - произнёс Алекс и, поднявшись с кресла, склонился в уважительном поклоне, приветствуя Сандру.
Все присутствующие в зале сената разом поднялись со своих мест и склонили головы перед Преподобной Матерью.
Наступила полнейшая тишина. Сенаторы ожидали от Преподобной традиционного благословения, но она молчала. Облачённая в строгое тёмно-синее платье, высокая, с гордо поднятой головой, она стояла и молчала. Алекса удивила смертельная бледность на её лице. Он слишком хорошо знал Сандру, чтобы не понять, что сейчас она едва сдерживает кипевшую в ней ярость.
Томительная пауза затянулась. Понимая, что сейчас происходит что-то необычное, сенаторы взволнованно взирали на живое воплощение Великого Божества.
Сандра молчала.
Выполняя предписанный правилами ритуал, спикер повернулся к ней.
- Чем мы, дети твои, прогневили Преподобную? - склонив голову, спросил он.
Сандра молчала.
Прежде чем она заговорила, спикер трижды повторил свой вопрос.
- Среди вас есть те, кто нарушил древние законы, - прокатился по залу низкий, чуть с хрипотцой голос Преподобной. - Мои призывы к миру между детьми моими остались неуслышанными! Многие из вас больны жаждой власти и ради призрачной выгоды готовы обречь на лютую смерть братьев и сестёр своих! Разрывается от боли сердце моё! Нет у меня благословения вам!
Она умолкла и, резко развернувшись, покинула свою ложу.
В этот момент Алекс почувствовал, что кто-то дёргает его за рукав.
Он обернулся. Рядом стояла Хелена. По выражению её лица он сразу понял, что случилось нечто страшное.
- Милый, беда…

* * * * * *​

Возле изгороди постоялого двора "Хмельная вдовушка", тихо переговариваясь, стоят две женщины, две подруги. На одной скромное тёмное платье обычной селянки и льняной передник из грубого домотканого полотна, другая в расшитом золотом тёмно-синем казакине и мягких замшевых сапожках, на поясе, украшенном замысловатой отделкой, висят катана в чёрных с чеканкой ножнах и длинный кривой кинжал с инкрустированной серебром рукоятью. Весенний воздух кружит голову сладким ароматом буйно цветущей черёмухи, яблоневый сад утопает в пышном покрывале бело-розовых цветов, куда ни кинь взгляд, везде кипит жизнь, в кустах сирени самозабвенно заливается, заходится в сладкозвучных трелях соловей, но не видно ни радости, ни умиротворения в глазах беседующих женщин.
- Да-а-а... Дела! - вздохнула Плеяда.
- Почему так? Весна, светит солнце, птички поют. Всё живёт, всё цветёт. Ну, казалось бы, живи и наслаждайся этим миром! Но ведь непременно находится какая-то дрянь, которой неймётся! Власть! Власть! Ещё больше власти! - с отчаянием в голосе произнесла Гражина, облокотившись на жерди ограды.
Плеяда хмуро взглянула на подругу.
- Когда же всё это закончится? - спросила она, словно та могла дать ответ на её вопрос.
- Знаешь, порой мне начинает казаться, что это не закончится никогда, - вздохнула Гражина. – Вечно одна при живом-то муже! Рональд опять уехал к северным рубежам. Слово и дело! Патрик пока в Тирине, но и он скоро уедет... - она умолка и задумалась о чём-то своём, покусывая губу.
- Ты говоришь, что Преподобная велела мне немедленно ехать в Тирин. Но как я брошу всё это? Это же вся моя жизнь, это мой дом! Сколько сил было потрачено на «Вдовушку»! Как я брошу всё это? Как?! - хмуря брови, спросила Плеяда.
- Это всего лишь дом. Любой дом можно отстроить заново.
- А живность? Куда я дену свиней, коз, гусей, кур? Что мне делать с лошадьми? - всплеснула руками хозяйка постоялого двора.
- Раздай соседям, ну а свиньи сами о себе позаботятся. Вон он, лес! Лес не даст им пропасть!
Плеяда упрямо тряхнула головой.
- Я не могу!
- Ты должна. Они знают, что ты его сестра, и им известно, где ты. Преподобная не просто так велела мне как можно быстрее забрать тебя отсюда. Мы должны немедленно уезжать! - не терпящим возражений тоном произнесла Гражина.
- Королева-мать, как простой гонец, едет, чтобы забрать с собой в столицу хозяйку постоялого двора! Абсурд!
- Если она к тому же родная сестра императора, то это не зазорно для королевы!
- Я всего лишь хозяйка постоялого двора!
- Ты родная сестра императора, и они обязательно придут за тобой.
- Но зачем я им?! - с отчаянием в голосе воскликнула Плеяда. - Хелена провидица, если мне угрожает опасность, то она давно предупредила бы если не меня, то Алекса!
- Ты единственная из императорского рода, кого они могут легко достать. Хелена далеко, да и не может она обозреть будущее каждого из нас! - Гражина тяжело вздохнула. - " Что было вчера - одна прямая дорога, сегодня - перекрёсток дорог, а завтра - это множество дорог с бесконечным множеством перекрёстков", - процитировала она слова, некогда услышанные ею от Хелены.
- Ох уж эти мне премудрости!
Мельком взглянув в сторону постоялого двора, возле ворот которого их ждали трое конных сурдурукар, Гражина решительно взяла Плеяду за руку.
- Ладно, хватит вздыхать! Немедленно вели своим работникам собираться в дорогу! Вон как раз твой рыжик бежит, передай через него, что мы уезжаем!
Плеяда растерянно перевела взгляд на дорогу.
- Уруво? Но что он тут делает? - удивлённо произнесла она, глядя на бегущего по дороге рыжеволосого мальчишку.
- Что-то не так? - насторожилась Гражина, и её рука непроизвольно легла на рукоять катаны.
- Что-то случилось. Дело в том, что он должен быть с отцом на пасеке.
Обе женщины замерли, с беспокойством глядя на бегущего в их сторону парнишку.
- Плачет?!
- Уруво! Уруво! - окликнула его Плеяда и махнула рукой.
Заметив обеих женщин, мальчишка сломя голову бросился в их сторону.
Задыхаясь от быстрого бега и душивших его рыданий, он, словно ищущий спасения испуганный щенок, метнулся к Плеяде и уткнулся чумазым зарёванным лицом ей в живот.
- Да что с тобой? Что стряслось?
- Батя!.. Солдаты... батя! - что есть силы заголосил он. - Чужие!.. Батяня... там!..
Прижимая к себе трясущегося от страха и рыданий мальчишку, Плеяда замершим взглядом смотрела на дорогу.
- Уходи! - сказала она тоном, от которого по спине Гражины пробежал холодок. - Беги!
Из-за поворота дороги, поднимая густые клубы пыли, вылетел довольно большой конный отряд.
Схватив в охапку зарёванного мальчишку, Плеяда бросилась в сторону постоялого двора.
- Беги в лес! В лес! Там есть где спрятаться! - крикнула она, на бегу обернувшись к Гражине.
Отряд всадников в тёмно-красных хоттах стремительно приближался.
- Андаланцы! Так быстро? - промелькнуло в голове Гражины.
Всадники были уже очень близко.
- Сдохну, но не побегу! Я на своей земле! - крепко сжимая рукоть катаны, Гражина попятилась и, прижавшись спиной к высокой поленнице дров, выхватила меч из ножен.
Она видела, как, пришпорив своих коней и стреляя на скаку из луков, трое сурдурукар уже мчались наперерез незваным гостям.
Силы были неравны, но тем не менее несколько особо горячих всадников врага уже валялось в траве, а со стороны постоялого двора бежали трое вооруженных топорами и вилами мужчин. Ещё двое работников сноровисто толкали к воротам груженую навозом телегу.
- Назад! Всем во двор! Всем за ограду! - громко закричала Плеяда, хватая прислонённые к стене сарая вилы.
Благоразумно понимая, что за стенами постоялого двора обороняться будет легче, Гражина быстро вскарабкалась на поленницу, намереваясь спрыгнуть с неё прямо во двор.
За её спиной послышался звон мечей и чей-то мучительно-протяжный то ли крик, то ли вой.
На миг оглянувшись, она успела заметить, как двое из уцелевших сурдурукар, орудуя мечами, врубились в плотную группу андаланцев. Тело третьего имперца, застрявшего ногой в стремени, безвольной куклой волочилось за конём.
Чуть в стороне какой-то андаланец катался по земле, заливаясь отвратительным поросячьим визгом.
Краем глаза Гражина увидела, как рыжеволосый мальчишка, перепрыгивая через норы кротокрысов, бежит в сторону леса, сверкая босыми пятками.
Первые четверо всадников уже перемахнули через забор и помчались за парнишкой.
- Уруво! Назад! Назад! - но он не слышит, страх гонит его в лес.
В азарте погони всадники не сразу заметили, что вся земля на пустыре за постоялым двором буквально изрыта норами кротокрысов. Когда копыта лошадей провалились в предательские ловушки, делать что-то было уже поздно. Истошное ржанье животных, отчаянные вопли людей - и двое андаланцев вместе со своими конями полетели на землю.
Но один из оставшихся всадников настиг мальчишку. Молнией сверкнула сталь меча, но Уруво, как загнанный заяц, сделал смётку и кубарем откатился в сторону.
- Ребёнка за что?!
Но мальчишка жив и юрким зверьком забился в одну из спасительных нор.
Всадники развернули храпящих и роняющих с удил хлопья пены коней в сторону Гражины. Один из них на всём скаку уже занес над головой меч, и тут брошенные чьей-то сильной рукой откуда-то из-за спины Гражины вилы со всего маха воткнулись всеми четырьмя жалами ему в низ живота и бедро, пробив плоть всадника и пригвоздив его к седлу, а заодно и к спине коня.
Обезумевший от боли вороной жеребец андаланца, хрипя и скаля желтые зубы, с размаха врезался широкой грудью в поленницу, на которой стояла Гражина. Короткий взмах катаны - и стальное лезвие словно в масло вошло в шею андаланца. Женщина ещё успела встретиться взглядом с уже умирающим всадником, прочитав недоумение и боль в его глазах.

Рука Гражины почувствовала лёгкий тычок в разрубаемую кость позвоночника, и отрубленная голова противника покатилась в сторону. В лицо женщины ударили кровавые брызги. Под тяжестью жеребца поленница стала заваливаться, и Гражина почти упала под копыта коня второго всадника.
Не выпуская меча, она инстинктивно вскинула руку, отчаянно рубанув вдогонку.
Размашистый удар, нанесённый почти вслепую, всё же достиг цели, оставив на лоснящемся крупе коня алую, расползающуюся краями белого жира глубокую рану. Издав жалобный визг, животное вскинулось, сбросив седока на землю. Но остриё катаны достало и всадника, перерубив позвоночник.
Дикой кошкой Гражина взлетела вверх по обваливающейся под ногами поленнице, но андаланцы были уже рядом.
В нос ей ударил острый запах конского пота.
Вот они уже совсем близко, ещё немного - и настигнут её! Оглянувшись, Гражина увидела выражение их лиц и лук в руках одного всадника. «Куда делась Плеяда?» - промелькнула в её голове тревожная мысль.
Она была почти на самом верху и уже собиралась спрыгнуть во двор, когда услышала странный свистящий звук за спиной.
Нога Гражины провалилась в узкую щель между забором и полурассыпавшейся поленницей. Теряя равновесие, понимая, что падает, она инстинктивно выставила руки вперед, тут же ощутила сильнейший удар в бок и услышала чей-то отчаянный крик - свой собственный крик!
Страшная, обжигающая боль разом свела судорогой всё её существо, и она, пытаясь вздохнуть, кубарем полетела в бездну… Мир померк.

* * * Продолжение следует * * *​

 

[Мара Ли]

pike, прочла я Витя восьмую серию. Печальная она вышла. Опять кровь, убийства и ненависть. Сидония прямо-таки погрязла в интригах!
Очень жаль Гражину! Но что все-таки с Плеядой? Неужели она умерла? Или ты интригуешь?
Ленор , как всегда - еще та оторва. и на собрании в сенате у нее есть место для хулиганства и озорства. Алекс, надеюсь не против ее маленьких интрижек?
Скажу еще в завершенье, что написано очень хорошо. Читалось легко и диалоги, как всегда, живые и непосредственные. Они очень украшают сериал!
Кстати , тишина на том форуме вполне объяснима. Я сто раз тебе говорила, что раздел там превратился из самого интересного и живого в отстой.
Сам знаешь, благодаря чему и кому.
Ну а я надеюсь, что Плеяда все-таки не умерла, а скрылась, ранена, спряталась....
Ты уж не убивай ее! А?

 

[pike]

Читать дальше...

Они опоздали.
Соревнуясь со временем и полагаясь на знаменитую выносливость тиритских скакунов, сотня сурдурукар, не жалея ни себя, ни своих коней, покрыла расстояние в несколько десятков лиг всего за три с половиной часа. Подобно стае борзых псов они, то рассыпаясь, то вновь сливаясь в единую массу, гнали своих взмыленных коней в отчаянной гонке со смертью.
Впереди, словно опытная легавая, ведущая стаю по свежему следу, на широких махах мчалась Хелена. Мельхиор Алекса едва поспевал за её лёгким и стремительным, как молния, Пилигримом. Следом неслись все остальные - отборная сотня имперских сурдурукар.
Но они не успели…
Поднимающийся над "Хмельной вдовушкой" зловещий столб густого чёрного дыма был виден издалека. Когда, с трудом остановив разгорячённого сумасшедшей скачкой Мельхиора, Алекс спрыгнул на землю возле полыхавшего постоялого двора, он уже понял, что случилось непоправимое.
- Алл! Они не ушли далеко! - крикнула Хелена, едва сдерживая беспокойно пляшущего под ней коня. И вдруг, привстав на стременах, указала рукой в сторону большой полуразвалившейся поленницы дров. - Там живые!
Повинуясь своему бошару, два десятка сурдурукар спешились и кинулись осматривать место кровавого побоища. Остальные во главе с Хеленой бросилась преследовать уходящих андаланцев.
Алекс поспешил туда, куда указала жена, и буквально сразу же увидел распростёртое на обильно залитой кровью траве тело женщины в тёмно-синем казакине. Она лежала ничком, слегка повернув голову. Тёмно-каштановые волосы растрепались, и лица не было видно, но Алекс сразу узнал её - это была Гражина.
В нескольких шагах от неё, среди груды залитых кровью дров, покоилась туша вороного жеребца, придавившего всей своей массой обезглавленное тело андаланского воина. Чуть дальше, возле самого забора, скрючился ещё один мёртвый андаланец.
Упав рядом с Гражиной на колени, Алекс осторожно убрал волосы с её лица.
- Лекаря! - вмиг охрипшим голосом крикнул он, глядя на оперение стрелы, глубоко впившейся в спину женщины. - Лекаря! И ищите живых, тут должен быть ещё кто-то, она сказала "там живые"!
Достав из ножен кинжал, он поднёс его к губам Гражины - дышит.
- Так это же... - подавленно произнёс подошедший бошар. - Слишком много крови… - с сомнением качнув головой, добавил он и, опустившись на колено, внимательно осмотрел торчащую из поясницы женщины стрелу.
- Лекаря! Проклятые боги! Лекаря, живо! - вновь закричал Алекс.
К ним подбежали ещё двое сурдурукар и идиш в чёрной мантии лекаря.
Поставив на землю свой саквояж, он быстро вынул из ножен небольшой нож с серповидным, похожим на коготь бритвенно-острым лезвием и одним быстрым движением распорол одежду Гражины, чтобы осмотреть рану.
- Ой-вей ... - хмуря брови, тихо пробубнил он, сокрушенно покачав головой.
- Что?!

- Плохо. Очень плохо, дурная рана. Подозреваю, что задета почка и, возможно, лёгкое. Странно, стрела вошла под большим углом, будто стреляли снизу, - он бросил быстрый взгляд на груду дров, хмыкнул, что-то сообразив, и только после этого взглянул в лицо раненой женщины. - Великая Дану, таки это королева-мать?! – вздрогнув, ошарашенно выдавил он, растерянно посмотрев на Алекса.
- Государь! - Алекс обернулся на окрик.
Один сурдурукар, взобравшись на самый верх груды дров, указывал рукой в сторону двора.
"Хмельную вдовушку" жадно пожирало ревущее пламя. Из конюшни доносились выворачивающие душу наизнанку мучительные крики гибнущих лошадей, в свинарнике исходили воплями свиньи.
Несколько сурдурукар, оставленных для присмотра за конями своих товарищей, с трудом сдерживали беспокойно храпящих и косящихся на пламя животных.
- Уведите коней подальше! - закричал бошар.
- Делай, что положено, и постарайся... - тихо произнёс Алекс, с мольбой в глазах посмотрев на идиша.
- Что могу, государь, что могу, я ведь не маг, я всего лишь обычный лекарь, - тихо ответил тот.
Алекс встал и, вцепившись в протянутую ему руку воина, поднялся на груду дров.
Перед ним открылся вид на объятый пламенем внутренний двор "Вдовушки", и его сердце сжалось от боли и отчаяния.
Сквозь густой удушающий, смрадный дым он увидел распростёртые тела убитых андаланцами фрименов и мечущиеся по двору силуэты нескольких сурдурукар, безуспешно пытающихся подобраться к запертым воротам полыхающей конюшни. Ещё несколько воинов, рискуя своими жизнями, выносили тела погибших работников, во всяком случае, тех, до кого они смогли добраться сквозь чудовищный жар.
А на крыльце...
На крыльце, прислонившись спиной к уже горящим перилам и неестественно запрокинув голову, сидела Плеяда. Издав отчаянный рык, Алекс рванулся было вперёд, но стоявший рядом сурдурукар, крепко обхватив его, подался назад.
- Нет, государь! Нет! Навес вот-вот обвалится! - закричал он, и оба буквально скатились с груды дров.
Высвободившись, Алекс вскочил на ноги, но тут же несколько подбежавших к ним воинов опрокинули его, крепко прижав к земле:
- Государь, нет!
До боли стиснув зубы, он безрезультатно пытался высвободиться, но в итоге издал отчаянный стон и обмяк. Сурдурукары отпустили его и расступились, почтительно склонив головы.
Алекс сел, обхватив голову руками, и уставился в землю немигающим взглядом.
- Я утоплю Андалан в крови, - осипшим голосом произнёс он.
Стоявшие вокруг своего императора сурдурукары молча переглянулись.
«Прежде нужно думать о живых», - промелькнуло у него в голове. Сестра убита андаланцами, и тут уже ничего не исправишь. Но на руках у него ещё живая Гражина, королева-мать Аурминд, и её надо спасать. Спасать во что бы то ни стало.
Он тяжело поднялся и, сопровождаемый настороженными взглядами своих воинов, слегка пошатываясь, подошел к хлопотавшему возле Гражины лекарю.
Тот как раз протирал чистой, пропитанной спиртом тканью узкий, чем-то напоминающий ножницы стальной экстрактор, готовясь извлечь из тела стрелу.
- Как она?
Идиш снизу вверх взглянул на него.
- Нужна помощь. Эй, помогите! - крикнул он, обращаясь к стоявшим неподалёку воинам.
- Не надо, я сам, - тихо сказал Алекс, жестом останавливая двинувшегося было к ним сурдурукара.
Идиш слегка приподнял бровь.
- Неприятное это дело, государь, - но видя, что тот и не думает отступать, качнул головой и протянул ему кусок белой ткани. - Протрите руки и прижмите вот тут, по бокам от раны.
Алекс тщательно вытер руки пахнущей спиртом тряпкой и опустился на колени. Положив ладони на поясницу Гражины так, как указал лекарь, но тут же отдёрнул их, почувствовав под пальцами неприятный холод её тела.
- Да что ты дёргаешься?! - с досадой выругался идиш, но тут же спохватился. – Прости, государь.
- Ничего, всё нормально, я понимаю... - Алекс вновь положил ладони на спину женщины.

- Она таки потеряла много крови, и боюсь, что у неё внутреннее кровотечение, - как бы оправдываясь, произнёс лекарь. - Слегка прижмите и раздвиньте края раны, но не сильно... Да, вот так. Всё, не дышим.
С этими словами он ввёл слегка закруглённый конец экстрактора в рану и, медленно продвигая его вдоль древка торчащей из неё стрелы, начал аккуратно заглублять его.
- Крови нет… Или, слава Великой Праматери, почка таки не задета, или... - задумчиво пробормотал он. - Если она очнётся, то держите её покрепче.
Подняв глаза на лекаря, Алекс заметил, что тот напряжён до предела. На лбу идиша выступили капли пота.
- Впервые вынимаешь стрелу? - тихо спросил он.
- Ой-вей ! Да сколько я их повыдёргивал, таки на армию хватит! Вот только вынимать стрелу из королевы-матери, да при том, что ассистентом сам император, - такое не каждый день случается! Да и костёр жарковатый.
Лекарь улыбнулся, но выражение его глаз при этом оставалось серьёзным.
- Ага! Вот оно! - пробурчал он, слегка поворачивая экстрактор. Из раны тонкой струйкой засочилась кровь. - Сейчас мы тебя таки вытащим, заразу! - стараясь не шевелить свой инструмент, идиш туго закрутил расположенный возле ручки экстрактора барашек. - Так, схватили… Неплохо, неплохо… Ну, иди сюда, - он медленно потянул экстрактор назад, и кровь засочилась обильнее.
- Дай вот тот тампон! - скомандовал идиш стоящему ближе всех сурдурукару. - Да не этот, вот тот! Да! Приложи таки к ране и держи. Как только выну, прижми сильнее,- деловито скомандовал он.
- Сильно прижать? - растерянно спросил воин.
- Таки девок щупал?! Ай, боги, с кем служу, с кем служу! Ну, вот так и держи, сильно, но нежно!
Стрела медленно, словно нехотя, покидала пронзённое тело Гражины. Женщина тихо застонала.
- Да чтоб я так жил! Держись, милая! Ещё немного… Вот и всё! - идиш положил окровавленный экстрактор с зажатой в нём стрелой на расстеленную прямо на траве белую тряпицу.
- На память. Слава Праматери, что андаланские стрелы таки не зубастые. Вот в Изумрудной долине, ой-вей, вот пришлось повозиться! Что ни стрела, так всё с бородками, всё с бородками, - обведя взглядом обступивших их воинов, он нахмурился. – Ну, всё! Что вы, как дети малые, столпились тут? Ничего интересного, отойдите все! – и, взглянув на Алекса, добавил - А мы с ассистентом её перевяжем. И надо отнести её подальше отсюда. Да найдите телегу, хотя бы какую!
Взглянув на полыхающий постоялый двор, он грустно покачал головой и вздохнул.
- Чтоб я так жил, какая тут телега…
Достав из своего бездонного саквояжа какие-то склянки, пакет с чем-то похожим на вату и длинные палочки, он быстро прочистил рану и с помощью Алекса наложил Гражине повязку.
- Теперь остаётся только молиться, - нахмурившись, пояснил он.
К ним уже бежало несколько воинов с раздобытой где-то дверью. Гражину бережно подняли на руки, с величайшими предосторожностями положили на импровизированные носилки и отнесли в сторону дороги, подальше от бушующего пожарища.

Пока Алекс помогал лекарю вынуть стрелу, сурдурукарам всё же удалось взломать двери конюшен и выпустить ошалевших от ужаса, полузадохнувшихся в смрадном дыму лошадей, и теперь они, храпя и взбрыкивая, очертя голову носились по полю.
В этот ужасный день судьба оказалась благосклонна не только к Гражине, но и к двум мужчинам, постояльцам "Хмельной вдовушки". Их обнаружили во дворе и успели вынести буквально за несколько минут до того, как начали рушиться крыши постоялого двора.
Лекарь занялся ранеными мужчинами. А Алекс, сев на траву рядом с Гражиной и сжав в руке её ладонь, словно это могло помочь удержать её в мире живых, угрюмо взирал на то, что жадно доедал огонь, на то, что ещё утром было постоялым двором "Хмельная вдовушка" и в итоге стало могилой для его сестры.
- Мы встретимся! Рано или поздно мы обязательно встретимся, - тихо прошептал он.
К ним приблизился сурдурукар, благоговейно держа перед собой на вытянутых руках катану Гражины, которую поднес Алексу, опустившись на колено и почтительно склонив голову.
- Оружие королевы-матери! - торжественно произнёс он. - В последнем бою оно насытилось кровью двух врагов – подвиг, достойный истинного воина, приносящий славу обладателю сего благородного клинка.
Алекс поднялся и с ответным поклоном принял меч из рук воина.
- Во славу Праматери и королевы Аурминд! - ответил он.
Положив катану рядом с Гражиной, он опустился рядом на колено и взял женщину за холодеющую руку.
- Великая Дану, вот возлюбленная дочь твоя. Не дай ей погибели, поддержи и укрепи её, даруй ей спасение! Ни зла, ни обиды не принесла она в этот мир, жила праведно и добродетельно. Подобно родниковой воде и бездонной высоте небес, чиста душа её. Не запятнала она душу свою ни завистью, ни гордыней. Чиста она и пред тобой, и пред памятью предков, любима и мужем своим, и сыном. Не испытывай горем утраты близких её! Даруй ей свою милость, не забирай её светлую душу из мира живых! Вот я, сын твой, в горе и отчаянии стою пред тобой и молю тебя. Ты забрала жизнь сестры моей, но не ропщу я в скорби и печали, покорно смиряясь с этой жертвой, ибо что предначертано судьбою, то должно свершиться. Даруй жизнь этой женщине, и навеки нареку её сестрою своею. Я буду любить её, как сестру единокровную, всю свою жизнь благодаря тебя за милосердие, Великая Праматерь, - в отчаянии взмолился он, глядя на Гражину.
Оторвав взгляд от её такого спокойного, но мертвенно-бледного лица, Алекс с удивлением увидел, что все находившиеся рядом сурдурукары так же, как и он, преклонив колени, возносили молитву Праматери. От этого зрелища у него перехватило дыхание.
Веки Гражины затрепетали, и она открыла мутнеющие глаза.
- Держись, девочка моя! Ты сильная, борись! - хрипло прошептал Алекс. – Держись, милая!
Её блуждающий, затуманенный взгляд остановился на Алексе. Гражина узнала его и едва заметно улыбнулась уголками посеревших губ. Он почувствовал, как её пальцы слабо сжали его ладонь.
- Обидно… - еле слышно прошептала Гражина.
- Лекаря! Скорее лекаря! - закричал Алекс, прекрасно понимая, что идиш сделал всё, что было возможно сделать в подобной ситуации и теперь бессилен помочь чем-то еще.
Гражина буквально угасала у него на руках, и он был не в силах предотвратить это. Она устало закрыла свои бездонные глаза, и её лицо стало до жути спокойным.
На губах умирающей засветилась чистым белым светом крохотная искорка.
Весь мир вмиг исчез, перестал существовать, сжавшись до размеров этой маленькой искорки. Алекс как зачарованный, не отрывая взгляда, смотрел, как она медленно, словно от дыхания, колеблется на губах Гражины. Однажды он уже видел подобную искру-душу, и видел именно тут, в теперь уже переставшей существовать "Хмельной вдовушке". Он вспомнил руку Хелены и бегущую по её тонким пальцам зеленоватую искорку.
Та же узкая рука с тонкими пальцами легла на губы Гражины, и крохотная белая искорка, доверчиво перебежав на неё, засияла на ладошке. Алекс поднял полные отчаяния глаза на Хелену. Он даже не заметил, когда она и вся участвовавшая в погоне за андаланцами сотня успели вернуться.
- Положи руки ей на грудь и лоб! - коротко скомандовала она.
Алекс беспрекословно подчинился.
- Будет боль, но надо терпеть. Ты готов? – и, метнув на Алекса быстрый взгляд, кивнула. - Знаю, готов!
Она опустила свои ладони поверх грубых пятерней мужа. Крохотная искорка отделилась от её руки и засияла над мертвенно бледным лицом Гражины.
Хелена слегка дунула на неё и, подобно тополиной пушинке, искорка вновь прильнула к губам неподвижно лежащей перед ними женщины.
Неожиданно на Алекса обрушилась непомерная слабость, он почувствовал сильнейшее головокружение. Через ладони, покоящиеся на груди и голове Гражины, он ощутил пронизывающий холод, словно они лежали не на чьём-то теле, а на глыбе льда. Волна этого могильного холода медленно поднялась по онемевшим рукам и сжала сердце. На секунду ему даже показалось, что его сердце перестало биться. Но вот в груди возникла новая волна, горячая, обжигающая, и в следующую секунду непонятный жар охватил всё существо Алекса, набрал силу и мощной волной устремился назад, к его ладоням. Покоящиеся поверх его кистей руки Хелены внезапно тоже стали нестерпимо горячи.
Стиснув зубы, он стерпел, не поддался естественному желанию отдёрнуть руки. Буквально на глазах крохотная искорка засияла ярким чистым светом - и вдруг всё пропало.
Потрясённый, Алекс наблюдал, как его жена низко склонилась, словно желая поцеловать Гражину в губы. Но поцелуя не было. Вместо этого Хелена с силой выдохнула, подобно заправскому спасателю, делающему искусственное дыхание, и тут же обессилено повалилась на траву.
Гражина с хрипом вздохнула.
Алекс с трудом поднялся на ноги, подошел к Хелене и помог ей сесть.
- Мальчишку нашли? - спросила она, взглянув на мужа.
- Мальчишку?!
- Да, Уруво. Помнишь рыжего парнишку?
- Помню, но...
Хелена попыталась встать на ноги, но у неё ничего не вышло, и она виновато взглянула на мужа.
- Там, на пустыре. Он спрятался в норе кротокрыса, - устало произнесла она и вновь попыталась подняться.
- Сиди, ребята вытащат его.
Она отрицательно мотнула головой.
- Он ребёнок и очень напуган. Воины испугают его ещё больше, - она оперлась на руку мужа и поднялась на ноги.
- Но Гражина…
- За неё не волнуйся! Гражина сейчас спит и будет спать ещё не менее суток. Но её надо немедленно отправить к Преподобной. Мы с тобой отдали ей часть своей жизненной силы, это на некоторое время её поддержит. Тем не менее, всё равно нужны доктора. Сёстры ордена помогут, они знают, что ей сейчас нужно.
Поддерживая жену за талию, Алекс повёл её в сторону пустыря.
- Уруво! Несносный мальчишка, хватит прятаться! Вылезай, кому говорю! - сердито произнесла Хелена, остановившись возле одной из нор.
При звуке её голоса Алекс вздрогнул: Хелена говорила голосом его погибшей сестры Плеяды.
- Вылезай, рыжий бесёнок, а то возьму хворостину!
- Вылезает... - усталым голосом произнесла она, покосившись на Алекса. - А тебе надо немедленно встретиться с Преподобной. И чем скорее, тем лучше. Заодно и за нашей Гражинкой по пути присмотришь.
Из норы кротокрыса показались босые детские пятки. Двое из сопровождавших Алекса и Хелену сурдурукар, ловко подхватив мальчишку за ноги, быстро вытащили его из спасительной дыры.
Всклокоченный, весь перепачканный землёй, он растерянно щурил зарёванные глаза.
- Ну, чумазик, поедешь с нами в Тирин? - ласково спросила Хелена и, обернувшись к мужу, тихо добавила. - Немедленно езжай к Преподобной. О, боги! Да возьми себя в руки, ты и сам выглядишь так, будто тебе нужна помощь! - тихо произнесла она.
Алекс молча смотрел на жену.
Хелена кивнула.
- Вместе поедем, так будет лучше. И ещё надо как-то предупредить обо всём случившемся Рональда. Гражине сейчас крайне необходимо его присутствие.
- У меня был брат, но он остался в мире людей. У меня была сестра, которую я встретил тут, в Сидонии... Теперь её нет, и виноват в её смерти именно я... - упавшим голосом произнёс Алекс.
Хелена взяла мужа за руку.
- Алл, позволь мне взять часть твоей боли. Не твоя это вина... Чтобы предотвратить случившееся, мне надо было всего лишь заглянуть в будущее Плеяды, - ответила она, глядя в глаза мужа.
Алекс отвернулся от неё и посмотрел в сторону догоравшего постоялого двора.
- Я даже не смог проститься с нею и предать её тело погребальному огню.
- Алл, "Хмельная вдовушка" была для Плеяды всем - центром её мира, её домом, её детищем, её жизнью. И она же стала её могилой. Плеяда ушла, но настанет день, когда она вернётся в мир Сидонии. Не забывай, душа сида бессмертна.
- Я это знаю.

* * * * * * *​

Воздух в покоях Преподобной напоен смесью нежных ароматов роз, корицы и восточных благовоний.
Сама верховная жрица, облачённая в чёрное орденское платье, сидит возле камина в глубоком кресле, а у её ног, поближе к теплу жаркого пламени, подобно домашнему коту, уютно свернувшись калачиком и накрыв шипастую голову перепончатым крылом, дремлет Раббан, новорожденный дракон. Оранжевые отсветы огня играют на его глянцевой чешуе, отчего кажется, будто по трёхметровому, антрацитово-чёрному телу зверя пробегают огненные искры.
- Ты не хуже меня знаешь, в каком состоянии находится сейчас Хелена.
В мягком полумраке комнаты голос Преподобной звучит подобно гласу оракула - низкий, с лёгкой хрипотцой, обволакивающий спокойствием и задушевностью. В сочетании с мягким, колеблющимся светом свечей и игрой живого, пылающего в огромном камине огня, звук этого голоса завораживает.
Возле открытого настежь окна, угрюмо глядя в черноту ночи, замер, скрестив на груди руки, Муилькор, император Сидонии. Именно к нему обращены слова Преподобной.

- Вы с Хеленой казните себя за то, что произошло, но нет на вас вины, - Преподобная повернула голову, взглянув на своего духовного брата.
- Я знаю, что она не может предвидеть будущее каждого из нас. Её дар слишком тяжелая ноша. Он не благо, это проклятие, разрывающее душу. Расплата за него слишком жестока. Я говорил с ней, но... - он замолчал, подбирая слова, – это же Хелена.
Соглашаясь с ним, первожрица слегка кивнула.
- Душа Хелены - открытая рана, и если бы не ваши поддержка и любовь да сила её духа, то... - Преподобная умолкла, но Алекс и без слов прекрасно понял всё, что она хотела сказать. - Но в случившемся ты винишь себя!
- Я должен был предположить подобное развитие событий. Это полностью моя вина! Там не было даже патрульных разъездов! - с болью в голосе ответил он.
- Ты не мог ожидать, что опасность придёт со стороны Минас-Тирита. Это земли империи, твои земли, - Преподобная откинулась на спинку кресла и продолжила, глядя на пляшущее в камине пламя. - В любом случае Боккаж добился того, чего хотел. Он выбил тебя из колеи и заставил страдать. Сейчас ты слаб как никогда, ибо не разум руководит тобой, а эмоции. Андаланец подчинил тебя, направив все твои мысли в нужное ему русло и тем самым сделав тебя предсказуемым.
- В чём же моя предсказуемость?
- Алл... - Преподобная вновь взглянула на духовного брата. - Ты по-прежнему всё тот же самый Алекс, каким я знаю тебя уже много лет. Прости, но император Муилькор, храня в душе скорбь по погибшей сестре, не стал бы заниматься самобичеванием и подавил в себе пламя, которое разжигаешь ты сам.
- Пламя?
- Огонь мести. Он сжигает твой разум. Там, где бушуют эмоции, нет места здравым мыслям. Ты всего лишь потерял сестру. У меня же эта война уже отняла жизни тысяч сыновей и дочерей, и одним богам известно, сколько их ещё погибнет, - она отвела взгляд и, вздохнув, тихо добавила. – Я ведь физически ощущаю гибель каждого из них. Что может чувствовать мать, когда её дети убивают друг друга и она не в силах предотвратить это?
В голосе Преподобной прозвучала такая щемящая боль, что Алекс, прикусив губу, отвернулся.
- Боккаж хитёр и опасен, - уже ровным голосом проговорила Сандра. - Он сделал то, до чего не додумался бы даже интриган Меленгорд. И я скрепя сердце вынуждена признать, что это был гениальный ход, - она резко вскинула руку, заметив, что Алекс метнул в её сторону гневный и в то же время недоумевающий взгляд. - Пойми, до сего момента все действия врагов империи вели только к саморазрушению. Куда делись Нарзес, Лакои, Нан-Марог, Джаредд или тот же самый Меленгорд? Нет их, они исчезли и стали историей. К чему привела их политика? К тому, что их бывшие земли теперь вошли в состав империи или были подчинены королем Андалана, а имена прокляты навечно. Их проклинают не только те, на кого они нападали, но и бывшие подданные, - Преподобная взглянула на угрюмо слушавшего её Алекса.
- Алл, мир - это сложное переплетение добра и зла, жизни и смерти. Каждое совершенное действие ведёт к какому-то финалу, и чем это действие сложнее, тем бесконечнее многообразие его финалов. Даже самый обычный лист бумаги имеет две стороны.
- Я это прекрасно понимаю, но к чему ведут твои слова?
Преподобная едва заметно качнула головой.
- Я хочу, чтобы ты не просто меня понял, а сделал для себя некий вывод и на его основе повернул ситуацию в выгодное для тебя и для всей Сидонии русло! - первожрица пристально взглянула на Алекса. - До сего дня Лига открыто вела войну против империи и ордена. Её армии разоряли фермы и поселения, убивали фрименов и эльфов. Они вырезали семьи, не щадя ни стариков, ни детей. Они оставляли позади себя мёртвые деревни, оскверняли святилища, глумились над беспомощными жрицами ордена. Они творили зло. Но творящий зло рано или поздно столкнётся с еще большим злом, ибо сам своими действиями породил его. Таким злом была резня в Везинской чаще, когда армиям Лиги противостояли не только профессиональные воины, как было в битве в Изумрудной долине, но и обычные жители, фримены, охотники, мастеровые. И они не просто одолели эту армию зла - они полностью истребили её!

- Но сейчас ты говоришь то, что может сказать любой фримен, - несколько недоуменно произнёс Алекс.
Преподобная едва заметно улыбнулась.
- Ты нетерпелив, Алекс Верспоски. Слушай и делай выводы.
Он уловил, что Сандра специально правильно выговорила его фамилию, тем самым давая понять, что в настоящее время он ведёт себя неподобающим для императора образом. В знак извинения Алекс поднёс руку к груди и слегка наклонил голову.
- Как я говорила, даже у листа бумаги есть оборотная сторона. То, что стало злом для Лиги, также имело оборотную сторону, которая есть благо. Зло сработало против тех, кто его породил, и при этом обернулось триумфом для империи. Уверена, что Хелена давно посвятила тебя в премудрости тайных знаний ордена.
- Смерть - это изнанка жизни, добро и зло неразделимы, ибо существование добра невозможно без обратной его стороны, - проговорил Алекс.
Преподобная одобрительно кивнула.
- Ты знаешь формулу бытия, но не осмыслил её. Совершая зло и преумножая его своими дальнейшими поступками, Лига придала ему сил, и оно подобно бешеному псу обернулось против тех, кто его породил. Алл, зло и добро так же материальны, как мы с тобой или этот зверь, - Преподобная кивком головы указала на мирно дремлющего Раббана.
- Зло безлико, ибо оно абсолютно, но, преумножаясь, сметает всё без разбора. Зло нельзя увидеть и потрогать, но его действие можно сполна ощутить на себе. Сея гибель и разрушение, Лига породила чудовище. Но вспомни про лист бумаги, про обратную его сторону. Именно изнанка зла обернулась благом для империи. А теперь подумай, сколько воинов Лиги полегло в этих битвах, сколько семей потеряли своих сыновей, братьев, отцов. Ведь их кто-то любил так же, как ты любил свою сестру, как твои жёны любят тебя. Их ждали, надеялись, что они вернутся домой живыми, но молох зла забрал всех. Сколько горя принесла эта война в дома тех, кто был на той стороне! Как ты думаешь, кого они винят в гибели своих близких? Не тебя, не твоих сурдурукар. Нет, они винят и проклинают своих же вождей, тех, кто увёл на войну их сыновей, братьев, мужей и отцов. При этом ни одна мать, ни одна вдова в Вересковых Пустошах, не пошлёт тебе в спину проклятия, ибо нет за тобой вины в гибели их близких. Вот тебе наглядный пример листа бумаги. Именно в этом и кроется секрет краха Лиги и успеха в деле возрождения империи.
Преподобная умолкла, давая Алексу время для осмысления всего услышанного.
- То есть, говоря о том, что Боккаж сделал гениальный ход, повелев убить мою сестру, ты хочешь сказать, что он поставил меня в условия, когда со стороны каждое предпринятое мной действие будет выглядеть злом, ибо отныне каждый житель Сидонии будет воспринимать происходящее как моё стремление свести личные счёты с андаланцем? Если раньше империя вела оборонительную войну и защищалась от нападок Лиги, то теперь всё приобретает иной смысл!
Первожрица одарила его одобрительным взглядом:
- Сейчас я слышу глас Муилькора, императора Сидонии. Оставь тело Алекса возле тела сестры его Плеяды. Дни скорби настанут, но они придут своим чередом.
- Но почему ты не могла сказать всё намного проще, к чему все эти премудрости?
- Я только произносила нужные слова, истину ты должен был найти сам. И дело не только в этом. Главное в том, чтобы ты смог понять, что должен быть выше своих страстей, ибо ты император Сидонии. Во время нашего разговора ты смог унять своё горе и подавить в себе жажду мести. Ты думал не как Алекс-человек, а как император Муилькор, в чьих венах течёт кровь Великой Праматери.
- Тогда дай совет, что мне теперь делать?
Некоторое время Преподобная молчала, сосредоточенно глядя на полыхавший в камине огонь. По выражению её лица Алекс понял, что она разочарована его вопросом.
- Вспомни о двух сторонах листа бумаги, - наконец тихо ответила она.
- Ничего не предпринимать и ждать?

- Зачем ждать? Ты вправе вызвать Боккажа на омерту. Тут тебя никто не посмеет в чём-то обвинить. Но помни, что если андаланец окажется более удачлив, то всё, к чему мы шли столько лет, рухнет в одно мгновение. Все отданные жизни в одночасье станут ненужными и бесполезными, - она с укоризной взглянула на Алекса. - Император внимает советам, но последнее слово всегда остаётся за ним. Ты же ищешь совета у меня, но для меня и ты, и Боккаж равны, ибо вы оба сыновья одной Праматери. Может ли мать быть советчиком в истреблении её детей? Могу ли я дать тебе совет? Ты император, и ответы ты должен искать сам.
- Но ты же сестра мне, мы по одну сторону! Если выживем, то вместе, если нам суждено пропасть, то и пропадём также вместе.
- Не рви моё сердце, ведь я, как и ты, иду по неведомой для меня тропе, постигая саму себя и этот мир. Ты, исполняя своё предначертание, учишься быть императором, а я делаю неуверенные шаги, выполняя свою миссию, и мне так же тяжело, как и тебе. Ну какой я могу дать тебе совет? Пойми ты наконец: прежняя Сандра исчезла, сгорела в священном пламени. Правда, иногда она напоминает о себе, но всё реже и реже. Я - Белагестель, Преподобная Мать, первожрица ордена Праматери. Нет больше Сандры. Моё человеческое «я» выжгло очищающее пламя. Я произнесла слова клятвы и не имею права нарушить её.
- Значит, нет больше той Сандры, которую мы все так любили?
- Прости, но той Сандры действительно больше нет и никогда не будет. Я другая и накрепко скована произнесённой клятвой. Я по-прежнему могу дать тебе совет или обсудить что-то, помочь принять какое-то решение, но только если это касается лично тебя или твоих отношений с миром. Но тебе и не нужно искать моей помощи, у тебя есть куда более дельные советчицы, чем я. У тебя есть Хелена и Лилит, у тебя есть Ленни, - произнеся имя Ленор, Преподобная не смогла сдержать улыбки.
- Что тебя насмешило?
- Да так, вспомнила кое-что. Она, конечно, шальная баба, но за её внешней бесшабашностью кроется здравый прагматизм и холодная расчётливость. Я уверена, что вчетвером вы найдёте верное решение. А теперь оставь меня, мне нужно многое обдумать. И прошу тебя... - Сандра пристально посмотрела на Алекса. - Прошу тебя, не поддавайся эмоциям, не принимай скоропалительных решений.
Алекс молча поклонился и вышел.
Некоторое время Преподобная сидела, задумчиво глядя на огонь в камине.
- Как там наша Гражинка? Я знаю, что ты уже давно здесь, - произнесла она.

Тяжелая портьера, закрывавшая потайную дверь, колыхнулась, и в комнату, ступая мягкими сапожками по каменным плитам пола неслышно, словно тень, вошла Мила.
- Ею сейчас занимаются сёстры. Они говорят, что рана смертельна, но Хелена вовремя успела. Они с Алексом отдали ей часть своей жизненной силы, и это её спасло. Теперь всё будет хорошо, и Гражина быстро пойдёт на поправку, - мягким голосом отозвалась она.
Преподобная слабо качнула головой.
- Зачем Верховной жрице понадобилась столь поздняя встреча? - вкрадчиво поинтересовалась Мила.
- Мне нужна жизнь андаланца.
Мила приподняла бровь.
- Я могла ожидать этого от Алекса или Ленор, могла даже предположить, что Хелена попросит меня об этом, но чтобы сама Преподобная Мать…
- Мне нужна жизнь андаланца, и чем быстрее это случится, тем лучше. Он и так натворил много зла, и я предвижу, что может сотворить ещё больше. Боккаж решил, что настало его время, и ради своей цели готов залить Сидонию кровью. Его надо остановить раз и навсегда.
- Не ранее как сегодня утром ты отказалась от моих услуг, а сейчас я слышу из твоих уст совсем иные слова. Я поражена! Ты не уверена в Алексе и в силах империи или на тебя так подействовала смерть Плеяды?
Сандра подняла взгляд на бошар-ассасина Колодии.
- Всё меняется. Даже милосердие имеет свои границы. Поступок Боккажа подтвердил самые мрачные мои опасения. Это поступок человека, а не сида. За всю историю Сидонии не было ни одного подобного случая. Я вижу в андаланце человеческую скверну. Орден призван любыми средствами защитить мир Сидонии от этой заразы, и поэтому андаланец должен умереть так же, как умерли Нан-Марог, Лакои и Нарзес, - ровным голосом ответила она. - Боккаж далеко не глуп. Обратив всё в личную вражду с Алексом, он поступил мудро. Смерть Плеяды нанесла такой удар, что свела на нет блестящие победы в Изумрудной долине и в Везинской чаще. Я искренне скорблю о Плеяде и тех, кто погиб вместе с ней, но смерть этой несчастной женщины прежде всего подействовала на Алекса. Ты слышала весь наш разговор и не хуже меня знаешь, в каком он состоянии. Да и Хелена сейчас будет ему плохой помощницей. Ленни отчаянная баба, но сейчас все мои надежды именно на неё и на Лилит. Они удержат Алекса от глупостей. Ленни расчётлива, а Лилит мудра. Но я опасаюсь, что это продлится недолго, эмоции в конце концов одолеют его, и он непременно кинется в драку. Империя возьмёт верх, это несомненно, но цена будет слишком высока.
- Ты наговорила ему столько всего, и речи твои были столь туманны, что у кого угодно голова пойдёт кругом. Он только что потерял сестру. Может быть, Преподобной Матери надо было говорить с ним как-то более доходчиво, а не нагружать двусмысленными фразами?
Сандра молча отвернулась, её взгляд вновь утонул в пламени камина.
- Думаешь, Хелена не заглядывала в будущее своего мужа?
- К чему ты клонишь? - настороженно поинтересовалась Мила.
- «Эта война отнимет у нас Алекса» - эти слова Хелена сказала мне сразу после того, как они привезли сюда раненую Гражину и фрименов из "Хмельной вдовушки".
Услышав слова Сандры, Мила нахмурилась.
- Ты говорила с ней?
Сандра кивнула.
- Дело в том, что в первой же битве с объединённой армией Андалана, желая отомстить убийце сестры и сохранить жизни своих воинов, Алекс вызовет андаланца на бой омре и погибнет. Боккаж не будет столь милосерден, как ты в поединке у Везинской чащи. Он не отпустит никого, велит перерезать всех пленных. Армия империи уже достаточно велика и сильна. После гибели Алекса его сын Торрир взойдёт на имперский престол, и именно Торрир в итоге победоносно завершит эту войну, но уже без Алекса.
Мила поражённо смотрела на Преподобную.
- Теперь ты понимаешь, почему я желаю получить жизнь андаланца? Нужно сделать всё возможное и даже больше, чтобы Алекс ни при каких условиях не встретился с Боккажем лично.
Преклонив колено, Мила поцеловала руку Преподобной.
- Слово и дело! - твёрдым голосом произнесла она. - Воля Преподобной - моя воля. Первожрица получит кровь и жизнь короля Боккажа.

* * * Продолжение следует * * *​

 

[anactacia]

pike,
признаюсь, прочитала сериал не сразу, в два этапа. Но впечатление от этого ничуть не пострадало. Напротив - усилилось и углубилось.
Прежде всего скажу, что текст потрясающий, как и сами иллюстрации. Объемный, масштабный, зрелый. Это не наброски начинающего автора, а грамотный, увлекательный текст настоящего писателя. Меня поразило то, с какой точностью воссоздан волшебный мир Сидонии! Продумано абсолютно все: от географического положения до семейного уклада и быта простого люда, от особенностей архитектуры до королевской иерархии и традиций разнообразных народов, населяющих твой мир! Очень нравится, как ты втягиваешь читателя в повествование (вспоминаю лирическое отступление о гипотетическом туристе, который оказался в Сидонии вместо обещанного путешествия в Египет, или описание дороги от кожевни до Охотничьего замка).
Ну а про необыкновенный, временами шокирующий клубок интриг - тут у меня просто слов нет! Это даже не ящик с двойным дном, это целый подвал с нескончаемым лабиринтом коридоров и дверей! Очень тщательно продуманный сюжет. Все выдается читателю дозированными порциями, но при этом каждая порция - совершенно неожиданный поворот событий! Казалось бы, все очевидно - самый злодей - Нарзес. Но нет - это Нан-Марог! А может и не он вовсе? Меленгорд? Нет. Он хоть и считал себя самым умным, в итоге благополучно сошел с ума. Выходит король Андалана? Опять же не факт. Да, сейчас именно он выступает главным врагом Императора. Но нет никакой гарантии, что после него на поверхность не вылезет очередной "интриган", напичканный "гениальными" планами по упрочению своей власти. Вместе с тем потрясающе интересно читать, как на каждый (ну или почти на каждый) шаг злодеев у героев есть контрудар!
Говорить о твоей работе, pike, можно очень долго. И текст, и скрины заслуживают только восхищения. Но я просто не могу не выделить два эпизода, которые поразили меня до глубины души: казнь негодяя баронетта и описание битвы с армией Лиги! Эти серии читала запоем. И словно на самом деле слышала звон оружия и крики умирающих. Очень кровавые сцены, но великолепно описанные!
Спасибо тебе огромное! Я сожалею, что не смогла прочитать "Сидонию" раньше. Но теперь обязательно буду следить за судьбой любимых героев.

 

[pike]

Ну а я надеюсь, что Плеяда все-таки не умерла, а скрылась, ранена, спряталась....
Ты уж не убивай ее! А?

Ян, она всё-же погибла.
Грядёт большая война, причём война на полное истребление.
Смерть сестры конечно-же сыграла в этом бне последнюю роль.
Может Лилит и Хелена как-то смягчат боль и ненависть в сердце Алекса, посмотрим, во всяком случае он не намерен идти на компромисы с Андаланом и Ленни в этом его полностью поддерживает.


Ну а тишина, я-же чёрте когда писал о том что к этому всё придёт.
Всё работает вместе и одно и другое.

anactacia, Признаюсь честно, отзыв прочитал уже давно и он произвёл такое впечатление что просто растерялся.
Уже настолько привык что традиционно молчат или если пишут положительные отзывы, то в обычном стиле - Ого! (или что-то вроде этого)
А если и сподобятся что-то написать большое, так это только ругань.
Впрочем в недавнее время нападки были не только на сериал.
Вообщем-то поэтому и свалил с некогда любимого форума.
Нонче там стараниями групки кукол стало модно нападать стайками.
Ну да херен с ним,с тем форумом и с теми куклами.

Огромнейшее тебе спасибо.
Такие отзывы как твой, греют душу и не дают впадать в уныние.
Спасибо.
Очень рад, что сериал понравился.

 

[anactacia]

Вить, это разве большой отзыв? Я и половины не написала, чего хотела. У тебя тут по каждой серии можно настоящий труд написать. Особенно, если есть тяга к литературному анализу.
Ну какие спасибо мне? Не за что. Это ж не я, ты потрясающий сериал пишешь! Да, может быть, я не большой знаток жанра фэнтази, да, может, многого не понимаю. Но что могу сказать точно - если мне нравится сериал, то он нравится целиком и полностью. А в твоем проекте мне безгранично нравится, что это далеко недетский текст с примитивной сюжетной линией и наивной любовной историей. И кто бы что ни говорил, интригу ты закрутил лихо!
На тот ресурс, который ты упомянул, я уже сто лет в сериальный раздел не захожу. Да и пришла туда исключительно по твоей ссылке. Помнишь, ты мне как-то написал, что там можно продолжение твоих рассказов прочитать? Я там все твои темки облазила. И Reds тоже. Сама с детства люблю Блэкмора и его баллады, все диски до дыр затерты. . А в твоем варианте музыка менестрелей стала новым открытием.
Спасибо тебе за твой проект! Спасибо, что не бросаешь, что находишь всебе силы продолжать. Спасибо!

 

[pike]

anactacia, В окончательном варианте, похоже что тексты сериала Банши и текст Сидонии буду сводить воедино.
И из темы дневников Гражины то-же буду брать материал. Там где она пишет о разговорах с Сандрой.
Ну и конечно-же эпизод с лепреконом Ози.

Надо всю историю свести воедино, чтобы было ясно что к чему и как оно всё началось.
Уже делаю черновой набросок.

 

[anactacia]

pike,
ого! Какая масштабная работа планируется!
Хотя, действительно, надо все собрать, чтобы было понятно, откуда ноги растут.

 

[pike]

anactacia, Уже вот-вот выйдет новая серия, а пока что не корректированный кусочек одинадцатой серии.

Два фрагмента и саунд.

Текст без корректуры.​

Оставшись один, Боккаж порывисто поднялся и вновь подошел к распахнутому настеж окну.
Рванув резким движением застёжки на вороте колета он выругался.

" - Подумать только, он король Андалана поддался страху и из за кого? Из за какой-то ловкой бабёнки!
Да бесспорно, то что она сотворила ночью дано не каждому, но наверняка эти лентяи из караула просто дрыхли и при должной осторожности ей удалось их перерезать как ягнят, но на следующем кардоне удача всё-же отвернулась от неё. Солдаты не спали и им почти удалось её схватить. Они даже ранили её и наверняка схватили-бы, если бы им не помешала трясина.
Этой рыжей бестии просто повезло и судя по всему она хорошё знает тайные тропинки через болота, только поэтому ей и удалось улизнуть."
Эти мысли немного успокоили его, страх постепенно отступил, но на смену ему пришла волна глухой ярости.
" - Лучше ей не попадаться! Когда её схватят уж он-то придумает для этой твари что-то занятненькое. Чтобы она подыхала долго и мучительно, чтобы последние часы её дрянной жизни наполнились адской болью и нестерпимой мукой. Чтобы она пожалела о том что родилась на свет! Чтобы ... "

В дверь тихо постучали. Боккаж вздрогнул и невольно положив руку на рукоять кинжала резко обернулся.
Несмотря на нестерпимую духоту по телу пробежала неприятная дрожь..
Стук повторился.
- Государь, Вы посылали за мной?! - Из за двери донёсся знакомый голос.
Боккаж облегчённо выдохнул. - Да Атилгард, войдите!
Дверь распахнулась и в комнату вошол маршал.
Желая отвлечся от дурных мыслей Боккаж сразу-же перешел к делу.

- Чем порадуете меня маршал? Наша армия готова выступить?
- Обозы с продовольствием уже на подходе к Мелиолану. Если-бы не проклятые эльфы засевшие в Тарианских горах, то обозы подошли-бы на несколько дней раньше. Только обозы сдерживают нас. Не вся армия обеспечена продуктами, но если Вы государь прикажете, то я распоряжусь чтобы армия выступала немедленно.-
Боккаж кивнул. - Отправьте гонца к герцогу Солианту, пусть выступают немедленно. А обозам прикажите двигаться не на Андалан, а сюда.
- Слушаюсь государь!
- Через сколько дней они будут тут?
- Двое суток на то чтобы гонец доскакал до Мелиолана и трое-четверо суток ...
Боккаж резко вскинул руку. - Гонца отправить немедленно! На всё даю трое суток, выполняй!
- Слушаюсь сир!

* * * * *​

Уже вечерело когда наконец-то разразилась гроза.
Обрушившийся на землю проливной дождь отчаянно барабанил крупными каплями в оконное стекло.
Несмотря на то что в таверне "Петушиный хвост" было довольно людно и шумно, раскаты грома были слышны и здесь.
Сидя возле окна мужчина в красной хотте городского пельта лениво потягивал эль из большой деревянной кружки и равнодушным взглядом рассматривал посетителей.
Неожиданно взгляд его серых глаз изменился. Мужчина весь подобрался словно готовый набросится на добычу кот.
Сначала он заметил странный, закутанный в тёмно-серую накидку силэт возникший словно-бы ниоткуда возле входной двери в таверны.
Это была женщина.
Скинув с себя мокрый плащь, она небрежным жестом бросила его подбежавшему к ней мальчишке-слуге и окинув зал цепким взглядом направилась к лестнице ведущей на второй этаж.
Несмотря на то что на её голове был повязан тёмный платок, мужчина моментально узнал эту посетительницу таверны.
" - Неужели она прошла?! И это несмотря на все кардоны!" - изумлённо подумал он.
Но теперь всё! Уже через несколько минут расставленная мышеловка захлопнется и эта надменная сучка окажется в руках поджидающих её жандармов.
Сидя за своим столом он пил эль и глядя поверх края кружки одними глазами следил за женщиной.
Она уверенно и неторопливо поднялась по лестнице и свернула в тёмный проём корридора ведущего к номерам. По телу мужчины пробежала приятная дрожь. Это был азарт охотника держащего на мушке осторожную лань.
Он встал и тут-же несколько напряжённых взглядов было утремлено в его сторону.
Дав знак переодетым жандармам что они могут оставаться на своих местах, мужчина направился следом за посетительницей.
Вот он поднялся на второй этаж, вот сумеречный, едва освещённый парой сальных свечей корридор, а вот и заветная комната номер семь.
Мужчина толкнул дверь и замер на пороге...

* * * * *​

 

[anactacia]

pike,
неужели с Милой случится беда? И как же у нее сорвалось покушение, ума не приложу... Видимо, Боккаж не так прост, как кажется, зараза.
Не тяни с продолжением!

 

[pike]

Читать дальше...

- Солнцепотобный, шени на мне своего сина, - вкрадчивым, бархатным голосом пропела царица. - Я буту ему самой люпимой шеной.
Саа-Мохан, великая царица народа сульми, взглянула на своего сиятельного гостя. В её чёрных, как восточная ночь, слегка раскосых глазах промелькнула лукавая искорка.
Смущённый столь категоричной постановкой вопроса Алекс искоса взглянул на возлежащую на мягких подушек поодаль от него Хелену.
Увы, та всем своим видом демонстрировала, что не имеет к разговору никакого интереса, и слова, произнесённые царицей, её не касаются. Элегантно облокотившись на мягкий, украшенный кистями бархатный валик, она с независимым видом поглощала засахаренные зёрна граната. При этом на губах Хелены играла загадочная полуулыбка: «Ну-ну, император, посмотрим, как ты выкрутишься».
- Я вишу, солнцепотобный утивлён претлошением своей претанной слушанки, - сверкнув глазами, произнесла царица.
Лёгкий восточный акцент придавал голосу Саа-Мохан ни с чем несравнимое очарование. Язык народа сульми, синдорин, более древний, чем квенья, на котором говорят все прочие обитатели Сидонии, был легко понимаем, но отсутствие или замена некоторых звуков и немного протяжное, как бы напевное произношение придавали ему неповторимое и, в общем-то, непривычное слуху северянина звучание.
- Коворят, твой син красиф, как бог, отвашен, как лев, и силён, как буйфол. Среди моих поттаных нет тостойного мошарата, фосьми меня своему сину в шёны, и я рошу ему тостойных, красивих тетей, а тебе, император, и тебе, великая императрица, тостойных вашей славы фнуков.
Алексу уже не раз доводилось встречаться и беседовать с великой царицей пустыни, и он не переставал удивляться её непредсказуемости.
Прошло много лет с его самой первой встречи с правительницей народа сульми, но он помнил её так явственно, как если бы это случилось всего пару месяцев назад. И надо сказать, что эта самая первая встреча произвела на Алекса неизгладимое впечатление, причём не самое лучшее.
"Роза пустыни" - так переводится с древнего языка синдорин, да и с квенья, имя царицы. Так же называется и растущий только здесь, в пусыне Маас-Мохан, безумно прекрасный, обладающий потрясающим, непередаваемым благоуханием, но чертовски ядовитый вид розы. Можно созерцать красоту кроваво-алых цветов и наслаждаться их ароматом сколь угодно долго, но приближаться, а тем более, упаси Праматерь, прикасаться даже не помышляй - вопьётся в руку налитыми смертельным ядом шипами, и холодные объятия смерти примут тебя в течении того же дня.
В первую встречу с царицей Алекс ощутил себя блуждающим странником, впервые узревшим божественную красоту смертельно опасного цветка.
Казалось, что царица пребывала в состоянии полусна. Неподвижно восседая на низком пуфе, подобно изваянию Будды, она отрешенно взирала на гостя из-под полуопущенных век.
Говорил тогда только Алекс. Царица молча и, казалось бы, равнодушно внимала, общался с новоявленным императором её савватт.
Перед тем, самым первым визитом Преподобная предупреждала Алекса, чтобы он был предельно осторожен, ибо Саа-Мохан могучий ментад. Тогда царица не проронила ни слова, только слегка наклонила голову в знак приветствия и так же холодно простилась с Алексом. Она наблюдала, изучала его.
После той давней аудиенции Алекс вернулся в Тирин подавленный и молчаливый. Но буквально через неделю, без всякого предупреждения, в Тирин пожаловала сама Роза Пустыни, царица Саа-Мохан.
За всё своё многовековое существование Тирин ни разу не видел столь пышного представления. Роскошная процессия торжественно вступила в город под рёв труб и грохот барабанов.
В один миг Тирин превратился в бурлящий муравейник. Сопровождаемые взглядами восхищённо галдящей толпы зевак, в Тирин вступили трубачи и барабанщики. Разинув от изумления рты, жители Тирина вовсю глазели на вертлявых как ртуть танцовщиц. За ними шествовали стройные ряды угрюмо-молчаливых, облачённых в тёмно-вишнёвые мантии секуторов. Далее, сверкая роскошью конских попон, блеском украшенного драгоценными камнями оружия и расшитыми золотом длинными халатами, в город въехала личная охрана царицы - статные чернобородые всадники на холёных вороных конях, её верные суаддины. Сама царица, облачённая в алые одежды, гарцевала на белоснежном сухоногом скакуне-пустыннике в окружении своих преданных саяддин. Тирин был потрясён всей этой роскошью и великолепием, но ещё большее потрясение ждало жителей города, да и самих хозяев, когда в сопровождении Ленор и Хелены на лестницу цитадели вышел Алекс, чтобы встретить столь блистательную, но неожиданную гостью.
Слуги помогли царице слезть с её великолепного скакуна, и она в сопровождении своего саввата и двух ближайших саяддин приблизилась к подножью лестницы.
Рёв труб и грохот барабанов оборвался, и в наступившей тишине раздался зычный голос саввата царицы.
- Великая царица Саа-Мохан, правительница народа сульми и верная твоя раба, приветствует своего владыку и господина, солнцеподобного императора Сидонии, и желает ему долгих лет жизни и благоденствия. Да воссияет его образ и образ его прекрасных жён! Да одарит Праматерь благами и заботой своей дом императора! Да воцарится любовь и счастье в доме блистательного! - громогласно произнёс он.
Царица, а следом за ней и все сопровождавшие её подданные, разом опустились на колени. Над площадью повисла мёртвая тишина. Пораженно молчали жители Тирина, молчали опустившиеся на колени гости, ошарашенно молчал и Алекс.
Дружеские отношения между Вересковыми Пустошами и кочевниками пустыни сложились очень давно и имели долгую историю, но это был союз равных. Теперь же сама великая царица прибыла в Тирин, чтобы во всеуслышание признать над собой власть императора.
В довершение ко всему царица извлекла из-под своего бурнуса длинный кривой кинжал в украшенных затейливой филигранью ножнах и, поцеловав клинок, торжественно подняла оружие над своей склонённой головой.
- О, солнцепотобный, тфоя верная раба препотносит сей клинок в снак сфоей истинной покорности. Отнине орушие и шисни воинов пустини принатлешат тебе, солнцепотобный. Тебе принатлешит моя шиснь, моя крофь и моя душа. Сути меня и мой нарот, оттаю сепя и нарот сфой фо фласть тфою! Я, царица нарота сульми, кофорю это перет всеми, та услышат меня слышащие! - стараясь говорить как можно громче, произнесла царица.
- Чтоб я сдохла! - поражённо прошептала Ленор.
Стараясь скрыть волнение и лихорадочно припоминая всё, что ему когда-либо довелось прочесть и услышать об этикете и традициях сульми, Алекс спустился по каменным ступеням к стоящей на коленях царице.
Приняв из её рук кинжал, он наполовину извлёк его из ножен и поднял оружие над головой.
- Я, император Сидонии Муилькор, именем Великой Праматери и именем единого народа Сидонии принимаю дочь нашу, царицу блистательного народа сульми, и весь её народ в единое лоно империи предков. В наших венах течёт кровь Праматери нашей, богини Дану, - тщательно подбирая слова и стараясь говорить как можно громче, произнёс Алекс. - Я возвращаю сей клинок в руки царицы Саа-Мохан и нарекаю её отныне Клинком Пустыни, властительницей южных пределов! - с этими словами он поцеловал клинок и вернул его в руки стоящей на коленях царицы.
Саа-Мохан несколько удивлённо взглянула на Алекса, но приняла свой дар обратно. Коленопреклонённые воины сульми и представители свиты царицы обменялись многозначительными взглядами.
Присутствовавшая на площади толпа зевак возбуждённо загудела. В жизни каждого сидонийца символизм занимает не самую последнюю роль, и жест Алекса абсолютно для всех означал только одно: вернув Саа-Мохан её дар, император предназначил царице не подчинённое, а почти равное с собой положение. Как выяснилось чуть позже, Алекс, пусть и подсознательно, совершил верный шаг, вернув кинжал царице, ибо воинственный народ по достоинству оценил такое проявление уважения. Для них этот жест означал: «Вы сила и мощь империи! Вы основа грядущего величия».
Наклонившись, Алекс взял царицу за плечи и заставил подняться с колен.
Взяв её за руку, он повернулся в сторону притихшей площади и торжественно произнёс:
- Поднимитесь, сыны народа сульми! Не пристало столь доблестным воинам стоять на коленях! Наши народы связывает давняя и крепкая дружба. Много тяжких испытаний преодолели мы в едином союзе, нас объединяет единая вера и единая кровь предков. Мы всегда были одним народом, все мы братья и сёстры, дети нашей Праматери! Не было и не будет между нами ни обид, ни вражды, рука об руку мы пойдём вместе через огонь сражений к общей цели, ибо нашему народу предначертана великая миссия - восстановление единства Сидонии! Единства, завещанного нам предками, единства, завещанного Великой Праматерью! - он на мгновение умолк, прислушиваясь к одобрительному гулу толпы.
- Со времён древней войны кланов Сидония поражена человеческой скверной! - уже более темпераментно воскликнул Алекс. Окинув долгим взглядом напряжённо притихшую толпу, он выдержал паузу.
- В древнем пророчестве говорилось, что настанет час, и в Сидонию вернутся Преподобная Мать и законный император! И вот пророчество сбылось! - он на секунду умолк и, приложив руку к груди, продолжил. - Вот я стою перед вами и говорю: мы пойдём вместе, единым народом! Я не обещаю вам лёгкой и быстрой победы, ибо враг силён и коварен. Только объединившись, мы обретём силу, чтобы свернуть шею всем, кто в угоду своей похоти надругался над древними законами Сидонии, данными нам Праматерью и нашими предками! Мы сотрём с лица прекрасной и любимой Сидонии грязь человеческой скверны! Мы сполна рассчитаемся с теми, кто попрал законы равенства и справедливости! Мы отомстим тем, кто вешает эльфов, кто ради устрашения жжёт мирные хутора идишей, кто ради своего развлечения, уверенный в своем превосходстве, устраивает охоты на орков! Изменники заплатят нам за слёзы поруганных эльфийских дев, за слёзы матерей, чьи сыновья были замучены в застенках руками подлых предателей! Мы раз и навсегда уничтожим лжецов из ордена Кухулина, порочащих честь и добрую память Великой Праматери, лжецов, вещающих о превосходстве одного народа над другим и вселяющих в сердца рознь и ненависть к ближним! Подлецы сполна ответят за все свои злодеяния!
- Ответят! - взревела толпа, потрясая сжатыми кулаками.
- Да будет так вовеки веков! Это говорю вам я, император Сидонии Муилькор, в чьих венах течёт кровь нашей Праматери, великой Дану! Вы готовы идти рука об руку с вашим императором?
- Готовы! - буйствовала толпа.
Встречая в тот день царицу и выступая с пламенной речью перед воинами сульми и жителями Тирина, Алекс ещё не мог знать, что весть об этом союзе облетит Сидонию за считанные дни, что произнесённые им слова вызовут поддержку и одобрение не только у жителей Вересковых Пустошей и обитателей ближайших земель. Его слова будут приглушенным шепотом передаваться из уст в уста в шумных тавернах Андалана и баронства Нан-Марог.
И шепотом, в тишине супружеских спален, и на улицах городов и околицах деревень жители земель, принадлежащих Лиге пяти королевств, ещё долго будут обсуждать сказанное им, со значением поднимая брови и солидно кивая головами.
Алекс был первым, кто произнёс вслух то, о чём до этого дня было принято помалкивать. И не просто произнёс - он открыто призвал к борьбе и явно был готов возглавить её.
До этого абсолютно все жители Сидонии так или иначе признали истинность Преподобной Матери, но к нему как к императору многие относились настороженно и с большой долей подозрения. Одни ему просто не верили, другие относились равнодушно – да, он брат Преподобной, да, в пророчестве говорится об их возвращении, но что это изменит?
Теперь же всё стало выглядеть иначе. Законность императора признала одна из самых влиятельных властительниц Сидонии. Но главное, он произнёс слова, отвечающие чаяниям основной массы населения, он говорил о справедливости и призывал народ к действиям.
Ещё долго злые языки будут называть его выскочкой или узурпатором, но для многих жителей Сидонии в тот день он стал императором.
С тех пор прошло уже много лет, и своими действиями Алекс-Муилькор доказал, что достоин называться императором Сидонии. Он разгромил Лигу пяти королевств, уравнял в правах все расы, населяющие мир Сидонии. Своим указом он разогнал старый парламент и отменил все нелепые или откровенно противоречащие древнему праву законы, принятые парламентом за долгую эру безвластия только для того, чтобы угодить интересам той или иной фракции.
Император серьёзно взялся за восстановление древних трактов, школ и университетов. По его указу и при поддержке ордена Праматери в городах, расположенных на территории империи, начали строиться больницы, и всю возрождающуюся империю покрыла сеть постоялых дворов и почтовых станций, где путники могли спокойно отдохнуть и сменить лошадей.
По его приказу были реконструированы два гигантских древних акведука и возведён третий, ещё более широкий и протяжённый - вода с ледников, расположенных в сумеречных горах, вновь пришла в степные земли сульми.
Алекс призвал самых лучших зодчих империи, и под его руководством они разработали план строительства дамбы на беспокойной реке Самитала.
Дамбе надлежало стать водоразделом, предотвращающим ежегодные катастрофичные разливы реки, и отвести лишнюю воду в искусственное озеро, ложем которого предстояло стать древнему кратеру, находящемуся в землях сульми.
Для воплощения этого грандиозного по меркам Сидонии проекта не хватало рабочих рук. Это послужило поводом издать императорский указ, в котором говорилось, что все захваченные в военных действиях пленные непременно должны быть направлены в специально созданные лагеря, где в течение двух лет обязаны своим трудом искупить зло, причинённое империи и мирным жителям Сидонии.
Алекс вовсе не собирался превращать власть императора в тиранию и устраивать лагеря смерти для пленённых оппозиционеров. Он прекрасно понимал, что пленные солдаты армии противника честно исполняли свой долг перед кланом или своим господином, а посему строго-настрого велел содержать пленных в должных условиях, обеспечивая их качественной едой и надлежащим медицинским обслуживанием.
Если бы не мятежный Андалан и недобитые союзники почившей в бозе Лиги пяти королевств, Алекс сделал бы для Сидонии ещё больше, но надвигающаяся угроза новой войны заставила его, взвалив все мирные дела на плечи советников, полностью переключиться на проблемы сугубо военные.
Вот и сейчас этот визит к царице народа сульми был связан с подготовкой к военным действиям.
Впрочем, особой нужды в нем не было, но чего только не сделаешь ради прихоти женщины. Вернее, женщин.
С недавних пор Хелена и Ленор, а затем и Лилит, регулярно стали намекать мужу, что было бы неплохо навестить царицу.
Особенно сейчас. По их словам, Алексу следовало наконец-то встряхнуться и отвлечься от мыслей о погибшей сестре, тем более что, исходя из чисто политических соображений, в настоящее время следовало уделить более серьёзное внимание столь верной союзнице, как Саа-Мохан.
- Алл, ты сам говорил, что жители империи один народ. Воины сульми выходят на поля сражений под стягами империи и проливают свою кровь не меньше, чем другие народы, - утверждала Хелена. - За последние полгода ты дважды был у Санди-ведьмы и ни разу не посетил земли сульми. Это для нас с тобой Санди дочь, а всем прочим может показаться, что император больше внимания уделяет оркам, нежели прочим расам.
Ленор же в свойственной ей прямолинейной манере категорично завила, что Алексу пора бы всерьёз задуматься и о браке сына. Торрир возмужал, и ему как отцу следовало бы приглядеться к царице на предмет её возможного бракосочетания с наследником престола.
Алексу было сложно устоять против столь единодушного натиска императриц, и в итоге он был вынужден уступить.
Вопреки первичной договорённости о том, что царица пришлёт в помощь имперской армии три легиона отборной конницы и сама прибудет в Тирин, Алекс написал ей письмо, в котором в довольно витиеватой форме сообщал, что во благо процветания народов империи он желает посетить царицу и лично выслушать чаяния представителей народа сульми.
Хелена вызвалась сопровождать мужа в этой поездке и упросила, чтобы все переговоры на деликатную тему о возможном браке Торрира и Саа-Мохан он поручил вести именно ей.
Первая часть визита прошла на удивление гладко.
Алекс и сопровождавшие его в этой поездке приближенные с комфортом расположились в роскошном дворце Ульсами-Саад, летней резиденции царицы, находящейся всего в трёх лигах от шумной столицы царства, крупнейшего во всей Сидонии города Аль-Самарна. Там Алекс принял старейшин сульми и имел с ними продолжительные беседы. Все аудиенции проходили в прекраснейшем дворцовом саду.
В своих, да и в сопредельных землях царица прослыла мудрой и любимой всеми влиятельной правительницей, и это было бесспорно, но всё же существовал целый ряд вопросов, которые не входили в компетенцию Саа-Мохан.
Поэтому Алексу как императору пришлось серьёзно потрудиться.
Он выслушивал старейшин, и если на какую-то просьбу мог ответить сиюминутно, то старался не задерживать с решением, если же вопрос требовал более детального рассмотрения, то имперский секретарь записывал всё в толстую тетрадь и ставил на полях напротив таких записей цифры или галочки.
Цифра «1» обозначала, что вопрос требует немедленного рассмотрения и скорейшего принятия решения, «2» - можно обождать, «3» - вопрос серьёзный и требует более детального изучения, не ниже сенатской комиссии.
Галочки ставились в основном напротив вопросов, касающихся военных действий, будь то проблемы с поставками снаряжения, или продовольственного обеспечения войск, или, например, жалоба одного из старейшин, касающаяся недостаточного обеспечения вновь сформированных легионов лекарями и походными госпиталями. Напротив этой записи Алекс собственноручно поставил три восклицательных знака.
Деловая часть визита была завершена, и теперь в более расслабляющей обстановке предстояло обсудить с царицей совсем иные, мирные темы.
Пока Алекс проводил смотры вновь сформированных легионов, общался со старейшинами сульми и решал их насущные проблемы, Хелена успела несколько раз встретиться с царицей и даже поучаствовать вместе с ней в большой охоте на степных антилоп. По её словам, Саа-Мохан проявила некоторый интерес к возможному браку с наследником императорского престола.
Впрочем, никаких подробностей Хелена не сообщила, отговорившись только общими фразами. Теперь же, несмотря на то, что накануне визита изъявила желание вести переговоры о браке Торрира лично, она почему-то предпочла предоставить Алексу возможность выкручиваться самому.

- Солнцепотобный, шени на мне своего сина, - эти слова, произнесённые мягким вкрадчивым голосом, застали Алекса врасплох.
- Императору претит принуждать кого-то к браку, даже собственного сына. Всходы крепкой любви не взрастают на почве принуждения, - стараясь не выдать своего замешательства, ответил он. - Царица молода и столь прекрасна, что обликом своим способна разжечь страсть в сердце любого мужчины, но истинную красоту и аромат цветка постигаешь, только приблизившись к нему.
- Рата, что император снаком с мутростью фостока, - мягко улыбнувшись, ответила царица.
- Любой уважающий себя правитель должен быть знаком с мудростью своего народа, иначе он будет похож на глупого мула.
- О! Император снаком с трутами великого Муат-Таута, та не померкнет во веки векоф слафа и мутрость сего тостойного муша!
- Когда на тебя помимо твоего желания сваливается бремя власти, то ноша сия столь тяжела, что ищешь поддержки в мудрости и познаниях предков. Труды Муад-Дауда с недавних пор стали моей опорой в поисках истины, и я нахожу в них то, чего не даровали мне боги – мудрость правителя.
- Скромность телает тепе честь, о, солнцепотобный, и слофа тфои свучат тля моего слуха потопно мусике, я слишу в них мутрость истинного прафителя.
- О, изливающая нектар с уст своих, ты смущаешь меня сладкозвучием изрекаемого тобой. Укрепив дух свой, ответствую тебе, о, женщина, прекрасная ликом и духом своим: не пристало тебе восхвалять мудрость мужчины, ибо при виде образа твоего улетучивается разум оного...
Царица улыбнулась.
- Шелаю фидеть сина тфоего сфоим костем.

* * * * * *​

Земля дрожит от тяжёлой поступи тысяч ног. Бряцанье оружия и тусклый блеск доспехов, скрип колёс удары бичей, рёв тягловых буйволов, хриплые команды урукхаев...
В прохладном предрассветном воздухе над колышущейся массой движущегося войска стелются густые клубы тумана.
- Дети Морока Великого! Лютая смерть Андалану! Смерть предателям Праматери!
- Нет пощады предателям! Зальём кровью Андалан! - хрипло ревут в ответ тысячи орочьих глоток.
Рогатые шлемы, тяжёлые секиры и усаженные кривыми шипами наконечники копий...
Надрывный рёв труб и грохот барабанов…
Сорокатысячная армия орков несокрушимой лавиной движется на соединение с имперскими легионами, чтобы стереть с лика Сидонии ненавистный Андалан, рассадник зла, гнездо измены. Они идут, чтобы сравнять с землёй его города, уничтожить, испепелить, чтобы и памяти о нём не осталось.
Давно Сидония не видела такой огромной армии орков. Да тут не только орки, тут и три тысячи горных троллей! Громадные, страшные, не ведающие пощады машины смерти, вооруженные чудовищных размеров палицами и боевыми молотами.
Тёмной живой лавиной движется по дну мглистого ущелья армия орков, а там, на вершине утёса, чёрным неподвижным силуэтом возвышается восседающая на своём вороном коне владычица Архаин.
Сама Чёрная Ведьма ведёт в бой своё лютое воинство.
Чуть позади своей госпожи стоит военачальник Сэпхем, успевший стать живой легендой, отличившись во время битвы в Изумрудной долине - обласканный самим императором герой Сэпхем, сокрушитель гулей, до потрохов верный своей госпоже и преданный императору, любимец своего народа.
В тот же день к рубежам Андалана, выполняя указ своего императора, выступили и легионы сурдурукар. По ведомым только им тайным лесным тропам в сторону границ мятежного королевства двинулись и многотысячные отряды эльфов.
Войска шли, чтобы уничтожить мятежный Андалан.

* * * * * *​

Начало лета выдалось на славу - без изнуряющей полуденной жары и удушающего безветрия. Свежий ветерок одаривал медвяными ароматами цветущих луговых трав одинокую наездницу, неспешно двигавшуюся по Андаланскому тракту, и ласково играл её медно-рыжими локонами. Приглушенный толстым слоем дорожной пыли ровный стук копыт навевал умиротворение и дрёму. Покачиваясь в седле в ритме движения коня, Мила задумчиво мурлыкала себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
Петляя по низинам Кирионских пустошей, подобно следу, оставленному гигантской змеёй, Андаланский тракт терялся в туманной дымке лесистых холмов Конихата. Но Мила избрала для себя иной, пусть и менее торный путь. Во избежание ненужных ей встреч с андаланскими дозорными, она намеревалась съехать с тракта и двигаться в земли Андалана в объезд, через Сумарову гать.
Конечно же, ей совсем не хотелось кормить тучи ненасытных нудных комаров, и перспектива путешествия по вонючей торфяной трясине не прельщала, но иного выбора просто не было. Болота были единственной свободной от вражеских разведчиков дорогой, и по иронии судьбы причиной тому являлись те самые тучи гнуса и смердящая сероводородными испарениями трясина. Но Миле уже неоднократно доводилось бывать в этих краях во времена облав на стайных гулей. Она как, пожалуй, никто другой знала все тайные тропинки через болота.
Наверняка андаланцы не хуже её знали про Сумарову гать, и с их стороны было бы верхом легкомыслия не перекрыть эту дорогу через болота.
По договорённости, на окраине леса Милу должен был встретить один из её ассасинов. Он должен был сообщить о последних перемещениях короля Боккажа, а также название постоялого двора, где Миле предстояло встретиться с одним из её шпионов. Кроме того, ассасину нужно было забрать Нордика, ибо, в отличие от хозяйки, конь не сможет преодолеть болота.
Увидев густо заросшие диким хмелем руины заброшенной фермы, Мила уверенно свернула с тракта и направила коня в сторону леса.
Стараясь придерживаться пышных зарослей цветущего шиповника, она въехала под сумеречный полог соснового бора, соскочила с седла, с удовольствием потянулась, полной грудью вдыхая смолистый лесной аромат, и несколько раз присела, разминая затекшие ноги и спину. Её Нордик, невозмутимо помахивая хвостом, принялся щипать сочную траву.
Немного прогулявшись вдоль окраины леса и внимательно осмотревшись, Мила поднесла сложенные лодочкой ладони к губам и трижды громко прокричала, подражая гарпии.
Некоторое время ничего не происходило. Мила тихонечко, словно тень, отступила в заросли молоденьких сосен и вновь издала крик гарпии.
Нордик поднял голову и, насторожившись, беспокойно запрядал ушами.
Откуда-то слева раздался резкий ответный крик.
Мила присела и трижды прокричала в ответ.
Тут же в кронах сосен послышался звук хлопающих крыльев, и на землю посыпались сосновые иглы. Мила с досадой сплюнула и тихо выругалась:
- Твою ж мать! Вот только тебя тут не хватало!
Обдирая кривыми когтями кору, огромная гарпия опустилась на прогнувшуюся под её весом сосновую ветку, сложила крылья и с любопытством огляделась, хлопая злыми желтыми глазами.
Тварь двигала своей лохматой башкой подобно большой сове, да и по повадкам чем-то походила на неё, с той лишь разницей, что вместо птичьей на короткой шее красовалась гротескная человекоподобная голова с безобразными чертами старухи.
Тварь разинула клыкастую пасть и издала горловой каркающий звук. Она явно была растеряна.
Свесив набок безобразную голову, гарпия воззрилась на беспокойно захрапевшего Нордика и, расправив крылья, угрожающе зашипела.
Умный конь попятился, кося глазами, взбрыкнул и отбежал в сторону. Конечно, пернатая нечисть не могла причинить ему вреда, но в любом случае Нордик благоразумно предпочёл держаться от неё подальше.
Проводив его немигающим взглядом, гарпия надумала закрепить победу, расправила крылья и спланировала на засохшее накренившееся дерево. Она огляделась и, царапая кривыми когтями кору, бочком-бочком неуклюже запрыгала по стволу в сторону Нордика, но неожиданно остановилась и настороженно замерла, смешно задвигав головой. Гарпия что-то услышала и теперь пыталась рассмотреть нечто, двигавшееся в её сторону.
В следующую секунду тварь гортанно вскрикнула, взмахнула чёрными крыльями и тяжело взлетела на ветку ближайшей сосны.
Мила посмотрела в ту же сторону, что и гарпия. Из густых зарослей невысоких елей выехал всадник, в котором она узнала своего шпиона.
Похоже, он был раздосадован, ибо решил, что слышал не условленный сигнал, а крик настоящей гарпии, которая сейчас зло таращилась на него с высокой ветки.
Мужчина погрозил твари кулаком, смачно выругался и спрыгнул с лошади.
Сидящая в укрытии Мила нахмурилась - он был не один. В лесу скрывались ещё двое, и Мила почувствовала их присутствие. Благодаря способностям ментада она сразу узнала, кто там, но особой радости ей это не принесло.

- Забавная ситуация, - произнесла она, выйдя из кустов.
От её намётанного взгляда не ускользнуло, как мужчина незаметно убрал руку с рукояти кинжала. Он вежливо склонил голову перед своим бошар-ассасином.
- Забавно, госпожа! Вы тут, как вижу, не одни. Я уж грешным делом подумал...
- Ты тоже тут не один, Хинкар, - грубо оборвала его Мила, угрожающе сверкнув глазами.
- Великодушно простите меня, госпожа, но я никак не мог этого предотвратить, я всего лишь рядовой ассасин, - робко пробормотал мужчина.
Сделав несколько глубоких вздохов, Мила сконцентрировалась, подавив в себе волну нарастающего гнева.
- Ну и какая нелёгкая принесла вас сюда?! - выкрикнула она, игнорируя оправдания своего подчинённого.
Послышался шелест травы, треск веток, и из зарослей выехали две всадницы. Мила не ошиблась, этих двух дамочек она чуяла за версту - Ленор и Лилит.
- Кто-о-о-о! - вытянув шею и изумлённо хлопая жёлтыми глазами, просипела гарпия.
На маленькой полянке вдруг стало слишком людно, и вконец ошалевшая тварь, издав недовольный клёкот, поспешила скрыться в лесной чаще.
- Мы пойдём с тобой, и я убью Боккажа, - спокойным голосом произнесла одна из женщин, проводив гарпию равнодушным взглядом.
Мила сокрушенно покачала головой.
- Ленни, твою ж мать! Ты же знаешь, что я всегда работаю одна. Не превращай всё в балаган!
- Это не балаган. Я сказала, что убью Боккажа, значит, так тому и быть.
- У тебя крыша совсем съехала или как? - с досадой в голосе спросила Мила. Несмотря на гнев, она всё же предпочла, чтоб ассасин не понял, о чем она говорит с Ленор, и перешла на немецкий. Впрочем, парень был явно не из тугодумов и поэтому из вежливости предпочёл отойти подальше.
- Ну ладно - Ленни, но ты-то куда лезешь? - эту фразу Мила адресовала Лилит.
- Она тоже участвует, - невозмутимо отозвалась вместо неё Ленор.
- О, боги! - хлопнув в ладоши, воскликнула Мила. - И эта Белоснежка вообразила себя героиней? Послушайте, вы! Вам что, делать нечего? От скуки совсем сдурели, и голова пошла кругом?!
- Не забывайся, ты всё же говоришь с императрицами!
- Я говорю с двумя взбалмошными дурами, которые суют нос не в своё дело, и этим идиотским вмешательством ставят под угрозу серьёзное предприятие! Давно ли императрицы взяли на себя грязную работу ассасинов?
- Успокойся, пожалуйста. Сейчас в тебе кипит гнев, и ты в сердцах наговоришь такого, о чём сама же потом будешь сожалеть, - тихим голосом произнесла молчавшая до этой минуты Лилит.
- Успокойся?! Да я в бешенстве! Ну ладно уж Ленни с её тараканами, но ты-то, вся такая рассудительная и правильная, неужели не понимаешь что это полнейший абсурд? Вы срываете ответственнейшее дело! Я только не могу взять в толк, как вам стало известно об этой операции. Какая сволочь распустила свой поганый язык? Всё подготавливалось в строжайшей тайне, и тут вдруг являетесь вы, вот такие все раскрасавицы, словно на прогулочку собрались.
- Ну вот, ты это и сказала, - вздохнула Лилит.
Спрыгнув с седла, она взяла своего коня под уздцы и потрепала его по шее.

- Ладно, рыжая, хватит шуметь. На вот, читай! - Ленор вытащила из-за голенища сапога свёрнутый трубочкой пергамент и протянула его Миле. – Надеюсь, что это положит конец бессмысленному спору.
- Всё намного серьёзнее, чем ты можешь себе представить, - пояснила Лилит.
Когда Мила развернула пергамент и прочла первые строчки, написанные аккуратным, красивым почерком, её брови полезли на лоб. Она сразу же узнала почерк Преподобной.

"Дорогая, похоже, тебе придётся взять двух опытных егерей, ибо шакалы не так глупы, как это может показаться. Если в стае есть смышлёный вожак, то они не бегают сломя голову за добычей, они устраивают засады.
Недавно мы посещали театр, но публичное представление двух актёров всего лишь спектакль. Всё слишком наиграно, и если ты хотя бы немного разбираешься в искусстве, то эта фальшивая игра только расстраивает. А ведь они могли бы сыграть и лучше.
Вообще у нас сплошные неприятности: якобы ручная змея, которая, как мы надеялись, принесёт пользу, ловя мышей, и которую мы считали безобидным ужом, на самом деле оказалась гадюкой и имеет дурную привычку своим шипением распугивать даже дворовых псов, предупреждая их о грозящей опасности. Хорошо, что у нас нашёлся опытный змеелов.
Живущие за перевалом знают о том, что ненастье приближается к их домам, и они, поспешно убрав сено, готовы встретить даже самые сильные бури. Надеюсь, что тучи всё же изменят своё направление.
И напоследок: та самая волчица увела волка далеко от логова, теперь у охотников есть время заняться охотой на шакалов. Поэтому, чтобы ты не теряла время попусту, я позволила себе смелость отправить к тебе свою самую лучшую свору гончих и двух лучших егерей, они знают, что делать. И помни: бешеным шакалам рубят хвост по самые уши.
Удачной охоты тебе, милая! Береги себя и знай, что я всегда жду тебя и счастлива, когда ты приезжаешь. Крепко обнимаю. Твоя любящая мама."

Прочитав послание Преподобной, Мила подняла взгляд на Ленор. Та едва заметно качнула головой.
- Ну я же предупреждала, что ты будешь сожалеть о сказанном: "сволочь, поганый язык", – не преминула уколоть Лилит.
Несмотря на странный и весьма туманный текст, Миле было понятно, о чём идёт речь. Например, что Милисентия вела тайную переписку с Боккажем, несмотря на стычку во время заседания сената, и ей каким-то образом стало известно, что на андаланца готовится покушение, о чём она и поспешила ему сообщить; что все ранее разработанные планы провалились, и впереди Милу ждёт смертельно опасная ловушка.
По сути дела, она шла в расставленную западню, но благодаря предвидению Хелены - а Мила сразу поняла, кого Преподобная называет змееловом - угроза провала была предугадана, и в срочном порядке запущен второй, пока что неизвестный Миле план по устранению Боккажа. Волк и волчица - это Хелена и Алекс. Мила знала, что они сейчас отбыли в земли сульми. Значит, всё это часть хитроумного плана, и о нём знают и Ленор, и Лилит.
Упоминая в письме свору лучших гончих, Преподобная явно намекала на секуторов, ибо после провала плана Милы она, судя по всему, не доверяла ордену ассасинов. Похоже, тут не обошлось без предательства, и не одна Милисентия была замешана в этом, ведь откуда-то ей стало известно о готовящемся покушении. И кроме того, кто-то должен был выполнять функции связного между баронессой и Боккажем. С этим Миле предстояло разобраться всерьёз, но это будет потом, только после того, как она сделает своё дело и вернётся обратно.
- Не означает ли это, что Преподобная не доверяет и мне? - подавленно спросила она.
- Если не поняла, то перечитай концовку письма. Она по-прежнему любит тебя и всё так же тебе доверяет. Лучше вели своему парню развести костёр, а то мы с самого утра ничего не ели. У меня, например, уже живот крутит, - ответила Ленор, спрыгивая с коня.
- Костёр? Это слишком опасно, - возразила Мила.
- Можешь не волноваться, поблизости нет ни одного андаланца. Их патрули сейчас прочёсывают тракт, да и то по ту сторону леса, - успокоила её Лилит.
Мила безнадёжно махнула рукой и кивнула своему ассасину.
Хинкар сноровисто взялся за дело, и уже через полчаса над пламенем костерка закипал котелок с водой, взятой им из ближайшего ручейка.
- Понимаешь, в чём тут дело? Мы обманем андаланцев. Они уверены, что устроили ловушку для самой Колодаи, но мы сделаем так, что в эту западню попадут сами охотники, - рассуждала Ленор, деловито нарезая вяленое мясо и сало для похлёбки.
Сидя на поваленном дереве, Мила скосила взгляд в сторону Хинкара.
- Ему можешь доверять так же, как и нам, - невозмутимо пояснила Лилит.

- Простите, госпожа, но я не только состою в ордене ассасинов, я секутор и служу непосредственно ордену Праматери, это моя первейшая обязанность, - пояснил мужчина и, закатав рукав, продемонстрировал Миле три параллельных шрама на запястье правой руки. Мила знала, что секуторы приносят клятву на крови, клятву вечной верности Праматери, императору и народу Сидонии.
- У Хинкара есть что тебе порассказать интересненького. Очень даже познавательный рассказ, я тебе доложу, - отмахиваясь от дыма, сказала Ленор и бросила в кипящий котелок смесь нарезанного вяленого мяса и сала.
Лилит подсыпала туда же пару горстей пшена и занялась специями.
- Сегодня мы никуда не пойдём, переночуем тут, - констатировала Ленор. - Что-либо мы предпримем завтра, вернее, уже сегодня ночью, а для начала нам надо всё хорошенечко обдумать. Дело в том, у Хинкара есть интересная информация, неизвестная нам ранее. Лил, срежь-ка мне вон тот прутик. Ну так вот, я говорила, что мы устроим андаланцам двойную ловушку. Они ждут тебя одну, и первым, кто с тобой должен будет встретиться согласно старому плану, будет один из наших шпионов. Увы, этого парня перевербовали андаланцы. Впрочем, вполне возможно, что он и ранее уже работал на Боккажа. Да, спасибо, - Ленор взяла из рук Лилит уже очищенный от коры прутик и, помешивая им аппетитно пахнущее варево, продолжила свои рассуждения.

- Забудь. Одна ты к Боккажу не подберёшься, тебя скрутят сразу, как только ты там появишься. Для андаланцев ты слишком желанная добыча, вот он подтвердит, - Ленор кивнула головой в сторону Хинкара, который в это время был занят рассёдлыванием лошадей.
- Для поимки бошар-ассасина Колодаи король Боккаж выделил целый корпус жандармов, - отозвался мужчина, опуская на землю одно из сёдел.
- Порядка трёх тысяч, - вставила своё слово Ленор.
Хинкар согласно кивнул и продолжил:
- На участке Сумаровой гати устроено несколько засад.
- Не поняла! Ты сказал, на участке гати? Как это понимать? - прервала Хинкара Мила.
- Да, госпожа, Вы не ослышались. От всей гати остался только небольшой участок со стороны андаланского края болот. Дело в том, госпожа, что гули разрушили настил, и по сути дела болота теперь стали непроходимыми. Что касается прочих засад, то я обнаружил двадцать секретов, расположенных в тех местах. В каждом секрете по шестеро жандармов, смена происходит через каждые сутки, ровно в девять часов вечера. Ещё андаланскую сторону контролирует несколько конных разъездов, но маршруты их движения проходят по самой кромке топи. В ближайших деревнях и хуторах дежурят переодетые под фрименов соглядатаи. В общем, они крепко обложили весь андаланский берег. Есть ещё одно обстоятельство. Они не знают, как выглядит Колодаи. Впрочем, у них есть словесное описание, составленное со слов предателя и на основе того, что сообщила андаланцам баронесса Милисентия. Помимо этого мне удалось узнать, что среди соглядатаев вроде как есть люди, лично видевшие Вас, госпожа. Пожалуй, это те, кто пожелал расквитаться с Вами за резню в Везинской чаще. Видать, не все сохранили верность данному слову после вашего поединка омре, одни по убеждению, а иных могли привлечь насильно. Впрочем, сие мне уже неведомо.
Мила изумлённо присвистнула.
- Видишь, как Боккаж уважает тебя! - усмехнулась Ленор, пробуя похлёбку. - Так, готово! Только лучку добавить. Лил, нарежь хлеб. Наконец-то можно поесть!
Ленор извлекла из седельной сумки солидный пучок зелёного лука. Сняв с огня и поставив на землю котелок с готовой похлёбкой, она прямо на весу начала мелко нарезать лук в варево.
- Одно только имя бошар-ассасина Колодаи наводит на Боккажа животный ужас. Для того, чтобы тебя, поймать выделена целая армия - и это накануне большой войны, когда буквально каждый задрипанный вояка на счету. Чёрт! Рыжая росомаха опасный зверь! Я обожаю тебя и горжусь тем, что у меня такая подруга! - Ленор встала и швырнула нож в ближайшее дерево. Несколько раз перевернувшись в воздухе, клинок на четверть впился в ствол. - Чтоб я сдохла, я обожаю тебя!
Хинкар расстелил на траве снятый с коня чепрак, Лилит поставила на него парящий котелок с аппетитно пахнущей похлёбкой и положила чистую тряпицу с ломтями хлеба.
Пока, по выражению Ленор, похлёбка доходила, Хинкар извлёк из своей седельной сумки чистый котелок, быстро сбегал к ручейку и набрал воды для чая. Повесив котелок над огнём, он подложил в костёр дров.
- Да, точно. Заночуем тут. Место весьма недурное, земля сухая, ветерок, комаров нет, да и лошадям есть где травку пощипать, - констатировал он, подтверждая слова Ленор, произнесённые ею ранее.
Они с аппетитом принялись за горячую похлёбку, черпая её ложками из одного котелка и закусывая серым сидонийским хлебом с положенными на него сверху толсто отрезанными ломтями ветчины. Ели молча, оставив разговоры на потом, ибо все успели основательно проголодаться. Пожалуй, только Хинкар чувствовал себя немного стеснённо: ему, рядовому секутору, первый раз в жизни довелось делить трапезу сразу с двумя императрицами и главой ордена ассасинов, и не просто делить, а по-солдатски есть из одного котелка.
Ленор сразу же заметила это и, не отрываясь от еды, метнула на оробевшего Хинкара гневный взгляд, ткнула своей ложкой в сторону котелка и промычала что-то шибко суровое. Лилит и Мила только усмехнулись, и Хинкар, поборов робость, принялся за еду наравне со всеми.
Когда с похлёбкой было покончено и дело дошло до чая, разговор продолжили.

 

[pike]

Продолжение серии.

Читать дальше...

Читать дальше...

Забравшись на толстую нижнюю ветку сухого наклоненного дерева, совсем недавно служившую насестом для гарпии, Ленор расслабленно прислонилась спиной к стволу, достала из кармана куртки свой любимый кисет и, набивая табаком трубку, искоса взглянула на Милу.
- Эти мудрецы уверены, что ты пойдёшь через гать или иным путём, но обязательно через болота. Об этом известно и предателю, ибо таков был первоначальный план. Они знают, что ты одна и Хинкар будет ждать твоего возвращения где-то на этой стороне, ибо лошадь не пройдёт через болота, стало быть, кто-то должен остаться, чтобы приглядывать за конём и ждать твоего возвращения. Пути кроме как через Сумарову гать андаланцы не знают, на болота не ходили даже их фримены. Болота опасны, на болотах обитают гули и гарпии, и делать там в общем-то нечего, так зачем фримены потащатся туда? Нужен тростник для кровли? Они соберут его на краю болот. Нужны торф и серая глина? Добудут всё это там же. Но в самое сердце топи они ни за что не полезут. Ну а теперь, как выяснилось, и вообще гать разрушена. Это значит только одно: нормального пути через топи больше не существует, а проводника, способного провести через болота андаланских солдат, у них нет. Но это всё пустяки. Андаланцы не знают самого главного... - Ленор на некоторое время умолкла, раскуривая трубку. - Через несколько дней первый, второй и третий легионы сурдурукар начнут вторжение в земли Боккажа, наступая по андаланскому тракту, - выпустив клубы дыма, Ленор протянула руку, взяла из рук подошедшей к ней Лилит чашку с брусничным чаем и сделала несколько глотков.
- По данным, полученным от проверенных соглядатаев, противники также планируют начать вторжение в имперские земли именно тут. Армии Андалана и союзников сейчас собираются в окрестностях Мелиолана. Наши же войска уже выступили, и основные силы вторжения движутся именно сюда. Мы первыми нанесём упреждающий удар.
От изумления Мила чуть было не поперхнулась чаем.
- Так мы начнём вторжение первыми?!
- План в плане, интрига в интриге. Алекс решил, что ждать нападения андаланцев выйдет себе дороже, надо действовать. А чтобы Боккаж не заподозрил неладное, он приурочил свой отъезд к Саа-Мохан именно к этому моменту, в этом мы, конечно, ему немного помогли, - Ленор посмотрела на Милу и слегка улыбнулась.
- Уверена, что Милисентия уже сообщила своему дружочку, что император в сопровождении Всевидящей отбыл с официальным визитом к царице сульми, дабы развеять тоску по погибшей сестре, а мы с Лилит, пользуясь отсутствием супруга, отравились погостить у дочерей.
- Алл и сам уверен, что это действительно так, - вставила своё слово Лилит. - Он считает, что мы сейчас находимся в гостях у Бэт.
Сидя на расстеленном чепраке, Мила задумчиво ковыряла прутиком землю.
- А вы уверены, что Милисентия не сообщила Боккажу и о том, что наша армия вот-вот вторгнется в земли Андалана? Ведь, как я понимаю, вам неизвестно, кто ей помогает?
- Не забывай, что баронесса наложница Тора, - усмехнулась Ленор. - Сейчас она находится в охотничьем замке. Милисентию доставили туда для ублажения её господина.

Мила усмехнулась.
- Ну и как, ублажает?
- А куда она денется? Ещё как ублажает. Тор мальчик пылкий.
- "Друг мой Боккаж, спешу сообщить Вам, что армия империи готова начать вторжение, но сначала прошу простить меня за неровный почерк, дело в том что..." И это всенепременно помешает ей отправить весточку упырю-Боккажу! Ну не смеши меня! - всплеснув руками, произнесла Мила.
- Её доставили туда одну. Ты прекрасно знаешь, что челядь в охотничьем замке совсем не та, что во дворце в Тирине. В своих я более чем уверена. У Милисентии сейчас нет ни единого шанса передать весточку Боккажу. Но баронесса - это только одно из звеньев цепи. По сути дела, нужные сведения можно вытащить из любого более-менее осведомлённого жителя Сидонии. Они слишком простодушны и открыты для общения. Улыбнись ему, задай пару-тройку наводящих вопросов, и он, не помышляя ничего дурного, выдаст тебе всё, что угодно.
- Ну хорошо, - вздохнула Мила, подняв глаза на Ленор. - Вы тут наговорили массу всего интересного, но ещё ни слова не сказали о том, каков план действий.
Ленор пыхнула трубкой.
- Всё просто! Андаланцы знают, где ты собираешься проникнуть в их земли. Они расставили сеть и ждут, когда ты в неё попадёшь. Ждут тебя одну, и в этом их слабость, как и в том, что они предупреждены. Они же не готовы к тому, что таких, как ты, может быть и две, и три, и четыре, а может, и того больше. Как и к тому, что ты изберёшь иной путь. Впрочем, мы не заставим их томиться в ожидании. Бошар-ассасин Колодаи даст о себе знать уже сегодня ночью. Я так думаю, - Ленор указала трубкой на что-то, находящееся за спиной Милы.
- Это как?
- А вот так, - послышался голос Хинкара.
Мила обернулась.
- О, Господи! - и не удержалась от смеха.
Мужчина стоял в нескольких метрах от неё. Он напялил себе на голову грубо сработанный, но чертовски пышный огненно-рыжий парик, а для пущей убедительности повязал вокруг талии лоскут тёмной ткани, призванный изобразить подобие юбки. Грива, сделанная из конских волос, да ещё выкрашенная в чудовищный рыжий цвет в сочетании с чёрной недельной щетиной на лице Хинкара выглядела более чем комично.
- Тебе лучше не знать, на кого ты сейчас похож! - задыхаясь от хохота, выдавила из себя Мила.
- Надеюсь, что на Вас, госпожа.
- Ну спасибо! Ой, не могу! Это жестоко, жестоко! Если андаланцы увидят вот это чудо, то, клянусь Праматерью, они все передохнут от смеха!
- Ну, заколыхалась! - попыхивая трубкой, укоризненно произнесла Ленор.
- Неужели ты думаешь, что они поверят, что вот это пугало и есть я? - наконец успокоившись и отдышавшись, спросила Мила.
- Поверят. Ещё как поверят. Я тебе скажу даже больше: таких вот рыжих бестий сегодня ночью будет две. А теперь всем спать. Уже начинает смеркаться, а мне и нашей бородатой деве ещё предстоит ночная прогулка, - прикрыв рот ладонью, Ленор зевнула. - Завтра у нас с тобой тяжёлый день.
Мила как-то недобро усмехнулась.
- А теперь ответь мне всего на один вопрос. Кто-нибудь из вас двоих знает эти болота?
- А нам и не надо их знать! Мы с Хинкаром будем пробираться по самой гати.
- Но Хинкар сказал, что гать давно разрушена гулями!
- Простите, госпожа, но пока я Вас дожидался, у меня было время, чтобы найти старый путь и расставить вешки, - произнёс Хинкар, наконец-то справившийся с упрямым узлом.
- Понятненько… И что вы намерены предпринять?
- О, господи, да всё просто! Сегодня ночью мы с Хинкаром устроим андаланцам спектакль с выходом и вполне себе возможными жертвами. Растревожим этот муравейник. А завтра, пока они будут кормить комаров да лихорадочно гоняться за твоим призраком на болотах, мы с тобой вместе без лишнего шума спокойненько перейдём рубеж по Андаланскому тракту и сделаем то, что должны сделать. Лилит и Хинкар останутся здесь. Лилит будет сторожить лагерь и приглядывать за лошадьми, а Хинкар ещё несколько суток будет морочить этим упырям головы. Лил чувствует всё не хуже Хелены, она будет поддерживать с нами ментальную связь, благо, что далеко нам ходить не придётся. Боккаж здесь. Он очень хочет увидеть тебя. Вот мы с ним и встретимся, а заодно и с предателем рассчитаемся. Кстати! Хинкар, где Мила... упс! Где госпожа Колодаи должна встретиться с этим шпионом?
- В таверне "Петушиный хвост". Кстати, Боккаж сейчас тоже находится там, и это подтверждает первоначальное предположение, что андаланцы готовят своё вторжение именно отсюда, - отозвался секутор, сосредоточенно развязывая слишком туго затянутый узел своей псевдоюбки.
Ленор кивнула.
- Вот мы туда и заглянем порезвиться. И ещё... - Ленор вновь зевнула, прикрыв ладонью рот. - Это не мой план.
- Тогда чей же?
- Этот план разработала Хелена, а сама Преподобная его одобрила. Всё, спать! Лил, стели нам.
- Всё готово, стратеги, - отозвалась Лилит.
Она сидела на уже расстеленном чепраке и заплетала свою знаменитую платиновую косу.
Вечерело. Под пологом леса царили тишина и таинственный сумрак. Со стороны близких болот потянуло холодной сыростью, приближался русалочьий час. Хинкар, проверив оружие, ушел на обход окрестностей временного лагеря.
- Если вы хотите имитировать попытку моего прохода через андаланские засады, то учтите, душегубствовать понапрасну я не стала бы, а попыталась тихо обойти их кордоны.
Ленор выбила трубку, убрала её в кисет и спрыгнула на землю.
- Мы учтём это. Ну а если ты, например, случайно напоролась на андаланскую засаду, то как поступила бы?
Мила усмехнулась.
- Я бы не попала в такую ситуацию.
- Ну хорошо, неуловимая ты наша, - не унималась Ленор. – Предположим, что в обычной ситуации ты обойдёшь все даже самые хитрые ловушки. Ну а если тебе вдруг вздумается пофорсить, бросить своего рода вызов, продемонстрировать презрение к врагу, поиздеваться над всеми этими засадами, что ты сделаешь?
Пока Мила, молча ковыряя прутиком землю, раздумывала над заданным Ленор вопросом, та устроилась рядом с Лилит.
- Ну, я бы тогда придумала что-нибудь забавненькое.
- Например?
- Ну… чёрт его знает! Перебила бы одну такую засаду, отрезала головы, сложила их в мешок да подбросила по одной рядом с прочими кордонами.
- Мила! - не выдержав таких подробностей, воскликнула Лилит.
- Ой! - Росомаха небрежно отмахнулась и, отбросив в сторону свой прутик, растянулась на чепраке. - У войны тоже есть свой юмор. Своеобразный, - тихо произнесла она.
- Это отвратительно!
- Убийство само по себе отвратительно, - отрезала Мила.
Лилит села, обхватив руками колени, и взглянула в её сторону.
- Но ты же убиваешь.
- Убиваю, и уже многих убила. Но вовсе не значит, что мне это нравится, - жёстко отозвалась Росомаха. - Просто кто-то должен это делать.
- Я никогда не смогу тебя понять.
Из темноты послышался лёгкий смешок.
- Вот как? Мы принимаем решения, отдаём приказы, которые подразумевают жестокость по отношению к врагу или даже его смерть, а в итоге - "Я никогда не смогу тебя понять".
- Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто мне всё это чуждо и непонятно,- Лилит вновь легла.
- Что ты к ней пристала, зануда? - тихо пробурчала до этого молча слушавшая их Ленор. - Если ты не запамятовала, мы с Хинкаром сегодня на рассвете идём убивать андаланцев, так что отвянь от Милы.
Вздохнув, Лилит молча повернулась на бок.
- Мне не по себе, очень страшно, - едва слышно прошептала она в самое ухо Ленор.
Ничего не ответив, та взяла Лилит за руку и слегка сжала её узкую ладонь.
- Всё нормально, - послышался из темноты невозмутимый голос Милы. - Хочешь знать, что меня прельщает? Изволь. Убийство - это закономерный финал, итог процесса охоты. Само убийство жертвы мне нисколько неинтересно. Для меня важна именно охота: это азарт, это адреналин. Может быть, из меня получился бы хороший охотник, но убийство зверя я не считаю чем-то выдающимся. Что может противопоставить олень или вепрь охотнику, вооружённому мощным арбалетом? Клыки, рога? Но один точный выстрел сводит всё противоборство к банальному убийству ни в чём неповинной твари, шансы не равны. Совсем другое дело, когда противник мыслит не хуже тебя. Когда он хитёр и осторожен, когда легко может ответить тебе той же монетой. Хитрость на хитрость, ловкость на ловкость, шансы равны, - Мила замолчала, о чём-то задумавшись, и тихо добавила: - Всё правильно, Лил. Ты светлая женщина, ты мать. Тебе сложно всё это понять. Но кто-то должен очистить Сидонию от всей этой мрази. Ты всадница на белоснежном скакуне, а я конюх, который приводит в порядок твоего коня и убирает за ним навоз, - она замолчала.
- Я обожаю её! - тихо-тихо, так, чтобы её могла слышать только Лилит, прошептала Ленор.
- Ленни! - тихо позвала Мила.
- Что?
- Скажи мне, на кой чёрт вы с Лилит сами взялись за это дело? Ведь вы могли бы вместо себя направить сюда секуторов или проверенных ассасинов.
Испытывая конфуз за то, что она подняла неприятную для Милы тему и, возможно, обидела её, Лилит ответила за Ленор:
- Мы не испытываем желания остаться вдовами и не хотим, чтобы наш муж потерял лицо, погрязнув в личной мести за убитую сестру. Не обижайся, но когда всем станет известно, что Боккажа прикончила одна из жён императора, а не подосланный бошар-ассасин, то выглядеть всё будет иначе. Понимаешь, почему андаланца должна прирезать Ленор, а не ты?
- Но я ассасин, и не просто ассасин, я глава ордена. Для ассасина невыполненный заказ на убийство равен смертному позору, и смыть этот позор можно только собственной кровью. Надеюсь, что вы понимаете, в какое положение ставите меня?
- Твоя честь ассасина остаётся незамаранной, и кодекс чести ненарушенным, - ровным голосом отозвалась Лилит. – Кому, как не тебе, знать, что если не вышло выполнить заказ с первой попытки, то будет и вторая, и третья, пока убийца не выполнит этот заказ или с позором его не провалит. Ведь тебе должны быть известны случаи из истории, когда некоторые женщины-ассасины, чтобы как можно ближе подобраться к своей жертве, выходили замуж за родственников или близких друзей обреченного, а то и за него самого. Мужчины заводили, казалось бы, крепкую дружбу, и всё только ради того, чтобы в какой-то момент нанести решительный и верный удар. Но ведь нет никакой гарантии в том, что в промежуток времени между тем, как ассасин получил свой заказ, и моментом, когда он, казалось бы, готов приблизиться к своей цели, в дело не вмешалась третья сторона или некий несчастный случай.
- Хватит болтать, - сонным голосом вмешалась Ленор. – Рыжая!
- Что?
- Обещаю, что именно ты нанесёшь андаланцу смертельный удар. Не будь я Ленор! Чтоб я сдохла!
Наступила ночь. Новые, таинственные звуки пришли на смену хлопотливому шуму дня. Где-то в черноте чащи тоскливо прокричала ночная птица, несколько раз ухнул филин, что-то зашуршало, прокладывая себе дорогу в высокой траве.
Непривычная к подобным ночёвкам Лилит долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому подозрительному шороху. Ей всё казалось, что в темноте к их лагерю подбирается неведомое чудовище или жаждущий свежей крови гуль, но, призвав свои способности ментада, она всякий раз убеждалась, что страхи напрасны и поблизости нет ни одного животного страшнее ежа, если, конечно не считать мышей, которых Лилит жутко и необъяснимо боялась, но это, пожалуй, уже сложно назвать страхом, скорее, обычное отвращение.
Ленор и Мила крепко и умиротворённо спали, в то время как Лилит, ворочаясь с боку на бок, безнадёжно пыталась заставить себя задремать.
- Спите спокойно, госпожа, я рядом, - несколько раз тихим голосом увещевал её вернувшийся после обхода лагеря Хинкар.
Ночь тянулась бесконечно медленно.
Как это часто бывает в подобных случаях, Лилит не заметила, когда уснула. То ли ей пригрезилось, то ли нет, будто Ленор, Мила и Хинкар, сидя на корточках возле давно потухшего костра, что-то тихо обсуждают. Потом ей привиделась склонившаяся над ней Ленор, а дальше были покой и нега крепкого здорового сна.
- Да бес его знает... затяни потуже! - это голос Ленор.
Лилит открыла глаза. Было уже совсем светло. Пробиваясь сквозь высокие кроны сосен, солнечные лучи заливали полянку ярким светом нового дня. Некоторое время женщина лежала, прислушиваясь к доносившимся до неё голосам.
- Я предупреждала! А-а-а, вот и наша Белоснежка проснулась! С добрым утром, солнышко! - Лилит повернула голову.
Возле весело потрескивающего костра сидели Ленор и Хинкар. Их одежда представляла собой жуткое зрелище - грязная и кое-где рваная. Рукав куртки мужчины был распорот почти до плеча и насквозь пропитан засыхающей кровью. Ленор, озорно поглядывая на только что проснувшуюся Лилит, затягивала узлы повязки, наложенной на его руку выше локтя.
- Вот видишь, что получается, если не слушаться старших! Всенепременно вляпаешься в неприятности или ещё во что. Ну, обормот, вот клянусь своими потрохами, обормот! - белозубо усмехнулась Ленор, отрезая длинные хвосты узла.
Отгоняя остатки сна, Лилит села и сладко потянулась. Рядом с ней на корточки присела Мила.
- Умывайся и будем завтракать, - тихо сказала она.
- Что случилось?
Мила усмехнулась.
- Эти двое полоумных здорово облажались сегодня. Они, конечно, молодцы, в два ножа взяли два андаланских кардона и конный патруль. Дорвались, мать их! Одну засаду они успешно убрали, да только потом всё пошло не так, как надо, и они в прямом смысле вляпались в неприятности. Когда Хинкар подобрался к одному из кордонов, чтобы оставить рядом отрезанную башку, какому-то андаланцу вздумалось вылезть из своей норы, чтобы облегчиться, - Мила звонко хохотнула. – Ну, снимает этот герой штаны да и пускает струю в высокую травку, а в той травке наша бородатая дева притаилась. Ну, терпи, коль так вышло, сиди тихонечко да обтекай. Ан нет, этот не стерпел, да тому писуну ножом в брюхо. Всё бы ничего, да только не знаю, чем их там, в Андалане, кормят. Оказалось, что тут же, в соседних кустиках, заседал ещё один герой. Ума не приложу, как он нашего Хинкара раньше не заметил. Видать, не на шутку припекло бедолагу. Ну, он-то и поднял шум, - Мила вновь хохотнула.
- Так со спущенными штанами и рванул в сторону! Мне и пришлось его утихомирить, - подхватила Ленор. – В общем, пришлось пообщаться со всеми, кто был в этой засаде. Шум, гам, этого по руке полоснули, а тут ещё и разъезд конный на шумок подтянулся. Я этому в зубы... - Ленор кивнула на Хинкара. – Он, слава богам, понял, что к чему, в траве залёг. Ну а я самого ретивого пельта подрезала и дала стрекача по кочкам. Они вроде рыпнулись за мной, да там грязищи по уши.
- Об-ла-жа-лись! - по слогам произнесла Мила.
- Да ладно! - отмахнулась Ленор. - На твой же авторитет работаем! А вообще я прекрасно понимаю, почему ты предпочитаешь работать одна.
- Нет, ну вы только послушайте эту ненормальную! Подумать только, они постарались, работая на мой авторитет! Одного умыли, а другая перепачкалась, как свинья. Вы не постарались, вы перестарались!
- Зато они теперь уверены, что ты затаилась где-то на болоте, - вздохнув, Ленор убрала в ножны свой кинжал. - Ох, и переполоху там сейчас! – поднявшись, она порылась в своей поясной сумке, вынула оттуда свёрнутый чистый бинт и протянула его Хинкару. - Возьми, он тебе ещё пригодится. И приведи-ка себя в нормальный вид.
Лилит покосилась на распоротый, пропитанный спёкшейся кровью рукав секутора.
- Да не, это не серьёзно, так, вскользь прошло. Рана пустяковая, только крови как с поросёнка, - ответил Хинкар на её немой вопрос.
- Вот это-то мне и не нравится. Ежели у андаланцев найдётся смышлёный следопыт, он легко допрёт, что там, у кордона, нас было двое. С этим любой охотник справится,- с сомнением в голосе произнесла Ленор.
- Ничего удивительного, что двое, - пожала плечами Мила. - Если на то пошло, так оно, может, даже и к лучшему. При попытке пробраться через кордоны меня прикрывал напарник, который был ранен. Переход не удался, и мы отошли на исходные рубежи, чтобы, так сказать, зализать раны и обдумать свои дальнейшие действия. Даже отрезанные головы вписываются в эту схему. И если верить тому, что вы порассказали о своих ночных похождениях, там сейчас так натоптано, как и стадо диких сайгаков не натопчет.
- Пожалуй, мы и вправду облажались, - вздохнула Ленор.
Достав из седельной сумки чистую одежду, она пошла к ручью. Хинкар, последовав её примеру, скромно поковылял в противоположную сторону, чтобы умыться ниже по течению, не оскверняя воду, в которой будет омываться императрица.

- А знаешь, ты ведь права, - тихо сказала Мила, когда они с Лилит остались одни. - Вот закончится всё это, найду себе крепенького мужичка, нарожаю ему стайку детишек, и заживём мы тихо и благопристойно. Отстроим себе большой дом, и буду я добродетельной госпожой Колодаи. Нет, имечко я себе, пожалуй, сменю. Назовусь-ка я госпожой Брунгильдой или доньей Эсмеральдой.
Лилит немного удивлённо взглянула на подругу. Как ментад она чувствовала, что Мила говорит вполне серьёзно, но ироничный тон ей явно не понравился. Это была довольно горькая ирония.
- Ты это серьёзно?
- Вполне.
- А более дурацких имён ты выдумать не могла?
Мила усмехнулась.
- Назвала первое, что на ум пришло.
- И про мужичка с кучей детишек тоже первое, что на ум пришло?
- Ленор права, ты зануда, - отмахнулась от подруги Мила и рассмеялась, но вдруг улыбка сошла с её лица. - Я усыновлю того рыжего паренька, Уруво. Построю новый постоялый двор на Везинском тракте и стану его хозяйкой, а вы будете гостить у меня. Как ты думаешь, у меня получится?
- Уверена! - ответила Лилит.
- В общем, так!
Лилит и Мила обернулись.
- Это надо сжечь, пойдём налегке, - Ленор бросила на траву комок грязной одежды.
В лучах солнца её мокрые волосы засияли россыпью бриллиантов. Сейчас на ней был чистый однобортный колет из очень плотной льняной ткани, белоснежная шёлковая рубаха и тонкие кожаные штаны, которые она заправила в мягкие замшевые сапожки. - Берём только оружие и еды на один день.
- Когда выходим? – по-деловому осведомилась Мила.
- Сейчас, перекусим и двинем, - заключила Ленор и, обращаясь уже к Лилит, добавила. - Этого никуда не отпускай! - она кивнула в сторону вышедшего из леса Хинкара. - Пусть всё время будет при тебе, а то ему только дай волю!
Она помолчала и, щурясь от яркого солнечного света, уже серьёзным тоном продолжила:
- Я позволила им увидеть себя, и они теперь будут считать, что спугнули добычу. В ближайшие часы они усилят заслоны и будут выжидать, уверенные в том, что Мила... хм… Колодаи попытается ещё раз пробраться через их засады. Пусть ждут, а мы с рыжей пойдём по андаланскому тракту. Хинкар!
- Да, госпожа.
- Значит, постоялый двор "Петушиный хвост"?
- Да, госпожа! Он будет одет как пельт. Госпоже Колодаи не нужно к нему подходить. Она, после того как войдёт в таверну, должна подняться на второй этаж и направиться в номера. Там следует найти комнату номер семь и ждать его там, он поднимется к ней сам. Только...
- Что только?
- Осторожнее, это ловушка.
Ленор усмехнулась.
- Уверена, что все номера на постоялом дворе заняты переодетыми жандармами. Но им-то неизвестно, что мы в курсе и что нас будет двое. Сейчас самое важное – знать, где находится Боккаж.
- Насколько мне известно, он и его приближённые расположились в доме общинного старейшины. Трёхэтажный дом с красной черепичной крышей. Он находится по той же стороне улицы, что и постоялый двор. Вы точно не ошибётесь, в поселении всего два здания крыты черепицей - постоялый двор и дом старейшины. Но будьте осторожны.
- Хорошо, Хинкар. А ты послезавтра посветись перед нашими недавними друзьями, но только, чур, издалека. Пусть андаланцы решат, что наша Росомаха выждала сутки и решила вторично попытаться обойти их засады. Только светись грамотно, без пошлятины, так, намёком. А то они могут заподозрить неладное. Всё, я надеюсь на вас. Лил, особенно на тебя. Ждите, мы скоро вернёмся, - произнесла она, задорно подмигнув растерянной Лилит.
Та открыла было рот, чтобы что-то ответить, но промолчала.
Они наскоро перекусили хлебом и ветчиной, запивая еду горячим чаем.
- Ну всё, ждите нас дня через два, может, и раньше! - подняв с травы небольшой заплечный мешок, Ленор небрежно перекинула лямку через плечо.
И они ушли, словно растворились в полусумраке лесной чащи. Перед уходом Ленор зачем-то прихватила арбалет Хинкара и колчан с болтами.
Лилит поднялась, достала из седельной сумки льняное полотенце и направилась в сторону ручья мыть посуду.
- Они скоро вернутся, госпожа, - тихо произнёс ей вслед Хинкар.
- Я знаю! - уверенно ответила Лилит.

* * * Продолжение следует * * *​