Пара стихотворений

[Роман Иванов]

Котята.

На углу торговали котятами -
светло-серыми, рыжими, с пятнами.
Был весенний погожий денек
и торговцы казались поддатыми.

Воздух полдня потел ароматами,
грубо путая бедных с богатыми.
В поясных кошелях торгашей
деньги быстро становятся мятыми...

Смех маршрутчиков маслился матами.
Быстрый взгляд на бомжа бородатого.
В этой шумной, безликой толпе
невозможно найти виноватого

в том, что труд унижают зарплатами,
пацифисты не дружат с солдатами
и в Кремле две орлиных башки
называют себя демократами...

Не найти, не найти виноватого!
Люди в церкви стоят до пол-пятого,
святят яйца в пасхальную ночь
и живут, как с рожденья распятые!

Ничего не исправит горбатого,
а иначе мы были б лопатами.
Но мы люди и, значит, не зря
на базарах торгуют котятами.

 

[Роман Иванов]

Закончилась зубная паста.

Здесь все кончено. Жить дальше некуда.
Жизнь уперлась в прилавок продмага
постоянным клиентом. Ячейками невода
мнится все. Даже клетки бумаги.

Ну а я что-то вроде улова. Не выброшен
ни в кастрюлю с ухой, ни в колодец.
Много хуже. Я будто бы выпотрошен,
как подопытный первопроходец

некой страшной болезни и выживший
вопреки всем диагнозам быта.
И теперь я - бесчувственный, выжавший
из своих перспектив все кредиты,

отбываю здесь жизнь неплательщика
и молюсь за подключенный воздух,
в каждом жителе видя оценщика
и умельца вколачивать гвозди.

Я люблю себя фотографировать,
чтобы жизнь отличить от "Варкрафта"
убиваемых дней. Чтобы выдавить
перед зеркалом новое Завтра.

 

[Роман Иванов]

Луг души.

Луг души человеческой сам по себе
зарастает весной своих лет разнотравьем.
И гадать по нему о возможной судьбе
ни Пророк, ни Природа, ни Время не вправе,

потому что у поля не спросишь: "Зачем?"
Это так же нелепо, как отчество Бога.
Выбор сердца случаен, фатален и нем,
как ведущая вдаль через поле дорога.

Разнотравье желаний, порывов и чувств.
Все растет и роскошные майские грозы,
грозы юности - первопричина искусств,
но, по сути, - обычная метаморфоза.

Луг души засыхает от летней жары.
Равнодушие солнца июльского - возраст,
когда сердце живое спускает пары,
превращая мечты в заготовленный хворост

на спокойную жизнь в окруженьи семьи.
Луговые цветы заменив семенами,
время круг замыкает на теле земли,
крепко отчества перевязав с именами...

Луг души человеческой - вечный пейзаж,
изменяемый, разве что, временем года.
Все естественно в жизни и, разве что, стаж
выдает этот луг за ошибку Природы.

 

[Роман Иванов]

В мае.

Непослушная зелень. Сырая земля.
Ветер лепит на небе красивые тучи.
Перед ливнем прохладно шумят тополя
и весь мир, словно выживший, самый везучий

из возможных миров. И ему ничего
уже просто не нужно для полного счастья,
как и мне. Я счастливый. Я не большинство,
разделившее мир на неравные части.

 

[AndromedA]

Роман Иванов
понравились три первые строфы из "Е. Лазаревой". Жаль, дальше стиль несколько меняется....

 

[Роман Иванов]

Ну да) Первые три строфы начинаются одинаково, как никак)

 

[Митриэль]

Роман, you`ve made my day. Соскучилась по хорошей харАктерной поэзии. У вас есть стиль - узнаваемый, безумно вкусный, едкий, меткий, стремительный.

В мае.

удивительно, как может вроде бы счастливое по внешним атрибутам стихотворение пахнуть при этом сдержанной горечью. Здорово.

Луг души.

прочитав название, начала опасаться за то, что за ним последует, и весьма напрасно.

Это так же нелепо, как отчество Бога.

эта строка вызвала нестерпимое желание разразиться аплодисментами, но в таком случае я рисковала выронить ни в чем не повинный iPad. Посему, простите великодушно, аплодисменты будут исключительно в текстовом формате.

Закончилась зубная паста.

Котята

ужас как не хватает талантливых стихов не о Туманном и Великом Когда-то, Когда Все Было Красиво и Таинственно и У Меня В Тонко Организованном Пупке, а о "вот-прямо-здесь-и-сейчас". Ни одного перебора в злободневности, ни одной недояркой краски.
Спасибо

 

[Роман Иванов]

Большое спасибо за критику. Мне очень дорого ваше мнение, Митриэль).

Сфера.

Суета зрелых лет. Созреванье семян
в ягодицах, грудях и заросших щетиной
кадыках. К тридцати все слилось воедино
и уже непонятно, где инь, а где янь.

Жизнь не то, чтобы кажется мне слишком длинной,
но как-будто ногами почувствовав спуск,
я себя уступаю, как древний этруск,
незнакомому племени, грубому Риму.

Приводимый в движение дерганьем уз,
я живу, словно чья-нибудь марионетка.
Как никак, все зависит от площади клетки,
будь то свадебный или Советский союз.

Жизнь ничто не смутит - ни плохие отметки,
ни отсутствие ног, ни отсиженный срок.
Человечество все заготовлено впрок,
ну а судьбы - не более, чем этикетки.

То, что в эту кладовку спускается Бог,
порождает слепую, дурацкую веру,
несмотря на собак и закрытые двери,
на висящий у каждого сердца замок.

Только звезды живут за пределами сферы.
Хоть их бледный, рассеянный по небу свет
и доходит сюда спустя тысячи лет,
это лучше, чем крюк в потолке атмосферы.

 

[Роман Иванов]

* * *
Вспоминать тебя, зная, что ты где-то рядом.
В нашем крае, где так тяжело разойтись,
где так трудно укрыться от встречного взгляда
и где женятся, чтобы потом развестись,

нам случилось приникнуть друг к другу душою.
Потому ли, запомнив тебя в январе,
я все вижу теперь безобразно дешевым,
накупившим купальников к летней поре.

Ты болела тогда. Говорила: "Я дура".
Что-то было в тебе от закушенных губ,
от мигрени и скачущей температуры,
от того, что тебя и твой собственный труп

разделяло мое ожиданье ответа.
Моя милая, несколько длинных гудков
для меня растянулись до самого лета.
Что есть жизнь, если так возникает любовь?

Появившись, молчит или плачет ночами,
ни о чем не мечтает, не верит словам,
а взаимные чувства вдруг стали врачами,
прописавшими будущему феназепам.

Одиночество, страх и хорошая память.
мы запомнили, видно, друг друга до дна.
Но забыть тебя, выгнать из сердца, оставить
не могу, потому что ты только одна...

Я пишу смс, нажимаю "Отправить",
закрываю глаза. Тишина. Темнота.
Словно что-то пытаюсь вернуть и исправить,
положив телефон в самый низ живота.

 

[Роман Иванов]

Спиться.

Одиночество. Что в нем плохого?
Совершенно такая же жизнь,
как у тех, кто влюблен, окольцован,
дружелюбен, как киндер-сюрприз

и нормален, как вдох или выдох.
Так же хочется верить глазам
и не путать живых и убитых.
Просто делаешь все сам на сам.

 

[Aisgil]

Зачиталась. Читается так легко, что мозг не успевает воспринимать смысл. Хотя пару раз встречались не очень уместные (по ритму) строчки и сильно удивляли. Очень здорово, не перестаю удивляться людям, которые могут в рифмах нормально что-то рассказать — сама никогда так не умела или получалось это очень редко)
Больше всего запомнилось стихотворение посвященное Е. Лазаревой.

 

[Роман Иванов]

Спасибо. Меня тоже постоянно удивляет способность мыслить рифмами) Непреходящая новизна поэзии, наверное)

 

[Роман Иванов]

О вреде курения.

Я курю. Наношу себе вред.
Я совсем не слежу за здоровьем.
И мне кажется честным, что нет
генофонду нужды в моей крови,

в моих, слишком необщих чертах.
И остаться навеки в картине
для меня много лучше, чем страх
земляной желтизны никотина,

потому что Минздрав неживой,
потому что ползти на карачках -
это значит остаться собой.
Лицемерная надпись на пачке

это просто работа врачей.
Отделяя свой собственный выбор
от страны, понимаешь - ничей.
И пускай ты глухой композитор,

но ты слушаешь только себя.
Я курю. И мне некуда деться,
а стихи ожидает судьба
стать с годами болезнями сердца.

 

[Роман Иванов]

Самокопание.

Огород, перешедший ко мне по наследству
от родителей. Грядки давно заросли,
а приметы участка, знакомые с детства, -
деревца - порубили, как-будто снесли

все, что было в стране до ХХ-го съезда.
И теперь никому про меня не узнать,
ну а мне - умереть, не найдя себе места.
В этих грустных полях рассмотреть, распознать

след от лавочки, вспомнить прохладу от тени
невысокой черешни возможно ль еще,
когда в тысячный раз нужно выйти на сцену
и сыграть свою жизнь, чтобы жить хорошо.

А у нас ведь и не было даже ограды...
Без границ и замков не найти своего.
Но зато тебе все одинаково радо
и привыкнуть быть принятым за своего

очень просто и страшно по-своему, если
там, где-то там, чуть левее бугра,
у дороги, которой не помню, хоть тресни,
пролетают стремительно мимо окна

тарахтящей маршрутки, где все понарошку,
позабытой земли непростые черты.
Есть ли в этой земле еще наша картошка?
Все, что было порою у нас из еды.

 

[Роман Иванов]

* * *
Любые перемены - дело времени. Потом,
как говорится, суп с котом.
Я вижу в зеркале перед уходом на работу
свое лицо.
И как подумаю, что общего с отцом
в нем стало больше, возвращаться неохота.

Там время выпрыгнет из глупого стекла.
Как вожделенная игла,
вонзится в пустоту, как в вену наркомана.
Зажженный свет.
Там исполняется кому-то тридцать лет,
но с улицы мой дом грешит самообманом.

Темно и тихо. Сколько путеводных звезд
на летнем небе! Зреет тост
в спокойной глотке добродушного подъезда.
И повод есть -
за жизнь! Стакан вливается в подъезд
и градус время выдает за перемену места.

 

[Роман Иванов]

Стричься коротко.

Как-будто стало меньше легкомысленных вещей
происходить вокруг. Печати обязательств
лежат на всем - от секса до ругательств,
а все ненужное пропахло вдруг отравой для мышей.

Природа охраняется настолько хорошо,
что вред ей, словно вредная привычка.
Работа СМИ напоминает истеричку,
а мир - дурдом, где происходит что-нибудь еще

в лечебных целях. Жизнь после смерти - Интернет.
Бог опоздал сюда. Он никому не нужен.
Зрачок Всевидящего ока сильно сужен,
до гула барабанных перепонок - "Бога нет".

Все стало слишком по заслугам. Тихий человек
вполне тяжел для трещины в асфальте.
На вскидку, с высоты своей мансарды
он явно тяжелее, чем двадцать первый век.

И чтоб стать тверже, этот век накачивает пресс.
О, эта строгость государственного флага!
И как считать мне легкомысленной бумагу,
ероша на затылке своем вырубленный лес?!

 

[Роман Иванов]

Женской ножке.

Прикосновение,
такое легкое,
принадлежащее
лишь ей одной.
Жара на улице
и просто нравится
сорок четвертому
тридцать седьмой.

Прикосновение
концами пальчиков,
прикосновение
пчелы к цветку!
И как томительно
должно быть чувствовать,
как взгляд спускается
по каблуку...

И столько нежности,
и столько слабости,
незащищенности
в ее ногах,
что очень хочется,
наделав глупостей,
до самой осени
с ней быть в бегах.

 

[Женечка Франкенштейн]

и просто нравится
сорок четвертому
тридцать седьмой.

Рома, у тебя такие образы поэтические, вообще балдёж!)
Откуда они берутся, всегда об этом думаю.)

Инверсия интересная - концами пальчиков.

 

[Sirin]

"Женской ножке" прелестное, очень симпатичное стихотворение, которое мне напомнило о пушкинских "ножках" своим заголовком (вы, что ли, с фрау, то есть с Женечкой Франкенштейн сговорились?). Действительно музыкальное, насколько может быть правомерным эпитет "музыкальное", стихотворение. Его музыка, впрочем, не имеет ничего общего с музыкой, льющейся из динамиков; музыка стихотворения в его ритмической структуре, вибрации, особом узоре ударений, повторяемости и в мире его аллитераций. Например, я нахожу восхитительным повторение в параллельных строках двух длинных, занимающих разом всю строку, разных, а затем и одинаковых слов: "прикосновение" - "принадлежащее"; затем, во второй строфе: "принадлежащее" - "принадлежащее". Метрическое ударение (подразумеваемое, призрачное), падая на первый слог, придает этим словам некую пружинность, натурально выраженную буквой "ж" последнего. И эта же "ж" всплывает этажом ниже, в "нежности", чтобы затем натянутая пружина медленно сжалась, без скрипа (автор постепенно возвращает пружину, зажатую в пальцах, к состоянию покоя), в "слабости" и последнем длинном слове этого стиха - в "незащищенности". Если я сейчас говорил немного как окончательно помешанный на технике зануда, то прошу прощения. Но в этом стихотворении для меня именно техническая сторона так неразделимо сплетена с его смысловой составляющей (которая весьма проста и бесхитростна, надо отметить!), что мне хочется её особенно подчеркнуть.

Несколько слов о других стихах. "Стричься коротко", понравилось, но я не понял этого места: "в лечебных целях. Жизнь после смерти - Интернет", - здесь явно отсутствует один слог, что просто губит прекрасный межстрофический анжамбеман (перенос), который, тем не менее, столь хорош в стихотворениях "Самокопание" и "О вреде курения"; как будто бы из-под стихотворения выдернули скатерть и все строки сместились, но не упали. Хочу отметить перенос в третьей строфе последнего стиха: предложение в две строки разделено между двумя строфами напополам; а в "Самокопании" - во второй строфе, из который мы (благодаря волшебным свойствам этого межстрофического анжамбемана) переносимся в прохладу ароматной тени, как бы действительно выходим (или входим) в сад:

В этих грустных полях рассмотреть, распознать

след от лавочки, вспомнить прохладу от тени
невысокой черешни возможно ль еще​

что без анжамбемана не выглядело бы так реалистично что ли.

Спасибо за удовольствие, которое можно черпать из твоих стихов.

 

[Роман Иванов]

Спасибо большое за техническую сторону вопроса) О пушкинских "ножках" я как раз думал во время написания) Музыка стиха - едва ли не важнейшее для меня, сначала, знаешь ли, в голове слышишь мелодию, а потом слова нанизываешь)
По поводу этой пресловутой строчки в "короткой стрижке" - поистине головная боль для меня! Эта проклятая буква Ж - как противная жирная муха, пойманная в кулак) Мерзко трепыхается в строке. Но ничего, что-нибудь придумаю) В конце-концов, муху можно всегда убить!
Спасибо еще раз за анализ!

Прожиточный минимум.

С поэтом так порой бывает,
что время есть, а денег нет.
Бывает так, что сам не знает,
что съест он завтра на обед.

Бывают дни, когда за горло
хватает бешеная жизнь.
И муки творчества позорно
перерождаются в цинизм.

Когда уже не важно, кто ты.
Когда услуги ЖКХ
приводят или на работу,
или доводят до греха.

Остаться здесь самим собою,
не раствориться в беготне,
не подобрать под цвет обоев
себя посредственной жене

поэту странно помогает
сама Реальность. Вышло так,
что жизнь сама не выживает,
что жизнь раскрашена во флаг,

где синий с белым - это форма.
И так ли важен цвет небес,
когда так ярки и бесспорны
цвета машины ДПС?

Где красный - цвет старух и крови.
Как много значащий контраст!
Союз полос на честном слове,
поющий кто во что горазд

свой свежий гимн. Их держит вместе
все та же дрянь, обойный клей -
квартплата, глупая невеста,
четыре тысячи рублей.