2. Смерть и роды.
Мы отремонтировали детскую в голубых тонах. Комната была рядом с нашей, я даже украсила ее малек, чтобы ребенку не было скучно. Маленький Дик вообще не доставлял хлопот – спал себе и спал в кроватке.
В ту же ночь я снова насела на Обри. Мне нужна была наследница, и от этого никуда не деться. Я обещала, а Салливаны всегда держат свое слово.
Обри что-то мямлил, сопротивлялся, он, несмотря на все свои сонно-плотоядные взгляды, был достаточно инфантилен в постели, и если бы я так не давила, то пришлось бы довольствоваться сексом раз в месяц по расписанию. Тем не менее, я решила, что нам нужно и сказала, что не отстану от него до тех пор, пока снова не забеременею. Это не было так сложно, как в первый раз, хотя пришлось опять пройти все процедуры, что и раньше – я следила за циклом, чтобы поймать нужные дни, стояла березкой, это было в чем-то унизительно для нас обоих. Но мне так хотелось девочку
И вскоре я поняла, что получилось, и теперь можно оставить бедного, замученного Обри в покое. Если бы можно было так выразиться, то я бы сказала, что в то утро, когда почувствовала токсикоз в первый раз за беременность, я радостно блевала в унитаз. Осознание достигнутой цели прекрасно в любой ситуации. Теперь оставалось дождаться родов.
Беременность скорее всего плохо на мне сказалась, потому что мое интервью в очередной раз прокатили в прессе, и здесь уже нельзя было списать негативные отзывы на то, что этот чертов Майер хотел привлечь мое внимание, как Обри.
Конечно, меня это расстроило. В каждой бочке меда есть ложка дегтя, не правда ли?
Пока Дик был совсем маленьким, занимался им муж. У меня не было молока – наследственное, видимо, мама тоже мучилась от этого, поэтому мы перешли на искусственное вскармливание. А там уже мое присутствие не требовалось. Кроме того, у мужа уже был опыт возни с младенцами, а у меня нет.
Аза продолжал насиловать технику, совершенствуя все, что попадалось под руку. Я говорила, чтоб он не лез к телевизору, все равно не сегодня-завтра новый купим, но Аза только отмахивался:
— Женщина, не лезь туда, где ты не разбираешься.
И я понимала, что необходимость заниматься ремонтом давно переросла в увлечение, а стало быть пусть совершенствует. Чем бы дитя ни тешилось…
По крайней мере, меня саму никто не трогал, и можно было строчить романы один за другим в свое удовольствие. Ничего больше мне и не хотелось. Все равно, пока хожу беременная да в декрете, никакой карьеры не стоит и ждать. А так хоть имя не забудут.
Обри продолжал окучивать свои растения. По большому счету они были никому не нужны, вот если бы муж разрешал их продавать, но нет же – урожай складировался в холодильнике, я уже не могла открыть его нормально, не боясь, что на меня не рухнет с какой-нибудь полки яблоко или виноград – причем лучше бы это был виноград, конечно.
А Обри и слышать ничего не хотел о продаже, зато радостно после работы хватался за лейку и бежал к озеру – а то все засохнет и погибнет.
Если Бог все же есть, то наверное, он придумал мужчин в наказание женщине. Потому что в доме был один хозяин – я, но все же приходилось мириться с этими нелепыми причудами двух самцов, живущих со мной под одной крышей. Каждый из которых норовил воспользоваться случаем и кивнуть в мою сторону: «Что с нее взять, она же женщина/беременная/слабая/беспомощная и вообще ничего не понимает в этой жизни!»
Мне стоило больших трудов научиться не дергаться каждый раз, когда я видела эту мысль во взгляде мужа или Азы.
Маргарет Тэтчер, мой несменный кумир, говорила: «Любая женщина, понимающая проблемы, которые возникают при управлении домом, может понять проблемы, которые возникают при управлении страной». Мне хотелось верить, что я хотя бы с домом справлялась. Что с того, что я давала мужчины некоторые поблажки в малом? Основные вопросы решала я, и этого довольно.
Не могу сказать, что я ненавидела или презирала мужа, как это может показаться. Нет, я была к нему привязана. Но скорее как к соратнику, чем как к другу или возлюбленному. У нас были схожие цели, либо где-то я могла помочь ему, а он мне. К примеру, он устал от жизни с Магдой, потерялся и не знал, как быть. Брак со мной был для него спасительным побегом от проблем, как бы это глупо и пафосно ни звучало. А мне нужен был именно такой мужчина – спокойный, мягкий, который не будет мне перечить в главном, позаботится о детях в меру возможностей, и не будет претендовать на «трон» и наследство. И я не закрывала глаза на его недостатки, а он на мои. Думаю, для нас обоих это было правильное решение.
Обри был для меня кем-то вроде мужей Скарлетт О’Хара. Его телячий взгляд напоминал мне Чарльза, его мягкотелость – Френка, иногда я даже жалела, что в этом человеке не было ничего от Ретта Батлера, но кто его знает, нужен ли мне был этот пройдоха в характере мужа или нет.
Мы с Обри жили в параллельных мирах, которые вопреки евклидовым законам иногда пересекались, а потом все так же шли рядом. Я писала книги, понимая, что, возможно, уже достигла предела своих возможностей, и никогда не смогу писать лучше, чем сейчас, а муж занимался садом, либо смотрел передачи типа «Опытный садовод», черпая там знания. Ему это нравилось? Так и хорошо.
Иногда я бродила по окрестностям, навещала братьев, и как-то спокойней становилось на душе оттого, что у них тоже все в порядке. Филипп все так же жил с Караш, душа в душу, что удивительно для брака по залету. Конечно, у них были проблемы, но все же ребята смогли ужиться – сначала ради ребенка, потом привязались друг к другу и теперь другой доли себе не желали. Что ни случилось – все к лучшему.
Как-то на последних сроках беременности я даже забрела в гости к соседям – Альто с какого-то перепугу продали свой мерзко-розовый особняк и переехали в дом напротив. По мне – так сменили шило на мыло, но это их право.
Я зашла разузнать причину, а заодно и взяла интервью у пары членов семьи. Все же они живут здесь чуть ли не с основания Сансет Велли, а значит и сплетни о них можно продать втридорога.
. Ближе к родам муж отчего-то полюбил наглаживать мой живот и разговаривать с ребенком.
— Как там мой мальчик? – шептал он, пытаясь поймать момент, когда ребенок был особенно игрив.
— Девочка, милый, девочка, - отвечала я, пытаясь не разреветься.
Святой Патрик, если он окажется прав, я просто сойду с ума. Мне совершенно не хотелось превращаться в родильную машину.
Обри продвигался по служебной лестнице, это не могло не радовать меня – по крайней мере муж был на своем месте, и там его ценили
В последние месяцы отчего-то было все труднее контролировать эмоции – поэтому истерики случались все чаще. И бывало так, что Обри доставалось по первое число просто потому, что он был рядом. За все – за то, что это может быть мальчик, за то, что я не работаю, а кто-то может занять мою должность, за неудачную статью, но Обри – честь ему и хвала – выдерживал мои срывы, жалел и успокаивал. За это я всегда буду ему благодарна.
Ричард повзрослел, и воспитание ребенка я взяла на себя. Спору нет, муж мастерски справлялся с пеленками, кормежками и прочим, но коль уж дело касается характера, а он уже формировался, то здесь нужна была я. Мне бы не хотелось, чтобы дети выросли такими же мягкими, как их отец, в реальной жизни от этого так мало толку. Поэтому я отстранила Обри от воспитания, и он только молча удивлялся внезапно проснувшемуся материнскому инстинкту. Но разве это было так? Нет, я просто всегда трезво смотрела на вещи.
Поэтому Дик не слезал у меня с рук, учился ходить, говорить, пытался сесть на горшок (и поверьте, у меня об этом не меньше смешных историй, чем у любой другой мамаши, которая с пеленок бегала за ребенком с непонятным фанатизмом), а мужчины занимались тем, чем и должны были по канонам, заложенным еще в первобытном обществе.
О да, я всегда вспоминала о традициях, когда это было мне нужно, и забывала о них, когда необходимость отпадала.
Так и случилось, что первые серьезные схватки я почувствовала в детской. Знаете, как бывает – с утра болит спина, но убеждаешь себя, что это просто так, хотя в прошлый раз думала точно так же, и только когда боли становятся такими ощутимыми, что невозможно на это закрыть глаза, думаешь – а все же это ребенок просится на свет.
Наученная горьким опытом, я собрала вещи, сделала клизму и отправилась в роддом.
— Милый, ты не поедешь со мной? – краем глаза я увидела мужа, стоявшего на крыльце. А потом обернулась и увидела, что он по уши в какой-то саже.
— Я попозже, только починю эту бандуру – настроить колонки плевое дело. Зато я денег за это получу.
— Что случилось?
— Не волнуйся, езжай в больницу, я скоро. От удара током еще никто не умирал, - Обри отмахнулся от меня и повернулся к музыкальному центру. А я поковыляла к такси, стискивая зубы от боли.
И если бы я знала, что эти слова будут последними, что я услышу от мужа, наверное, я бы схватила его за шкирку и поволокла за собой, но я ничего не знала. И только когда я пришла в себя после родов и увидела перед собой бледное лицо Азы, облизала сухие губы и спросила:
— А где?
И в ответ услышала:
—Умер, - только тогда я поняла, нет, не то, что я любила его, но муж действительно был мне дорог, как левая рука, без которой, в общем-то, можно прожить, но все равно, ее так не хватает.
Мой бедный Обри, прости меня, что не было ухаживаний, цветов, романтики, приключений и прочей чуши, которую так ждут пустоголовые особы из книжек о любви. Я не смогла дать тебе ни нежности, ни заботы, но все же… я надеюсь, ты был со мной счастлив хоть немного? Скажи, тебе было со мной хорошо, мой милый Винни-Пух?
А уж удобряет чем!
. 
как не старалась увидеть в нем что-то плохое - не смогла. И делал он для династии много - дети-то на нем были, и что такое огород - я знаю не понаслышке. Надеюсь, у Бэт будет девочка, потому что и от Азы ребенка нельзя же рожать из-за суровых ценностей 
.
