Nai
Звезда
Чего только не сделаешь ради сериала.
Зато и получается очень интересно!
Ждем продолжение.
И я, похоже, догадываюсь, что увидел Теренс.
-
Уважаемый посетитель!!!
Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.
Симс-сериал: Золотая голова
- Автор темы Wistaria
- Дата начала
Зато и получается очень интересно!
Ждем продолжение.
И я, похоже, догадываюсь, что увидел Теренс.
Wistaria
Почетный участник
Dafney, с головой я на будущее стараюсь, а вот тот коллаж, до которого осталась всего одна серия, никак не поддаётся. Если он так и будет сопротивляться, добавлю абзац с описанием. Спасибо, Наташа, поддержка в непростом сериальном деле очень важна, особенно, когда сериал первый
Кто тянул меня за язык приглашать к нам мистера Блейка? Уж как-нибудь пережила бы сетования деда и отца, что им не удалось по душам побеседовать с этим знаменитым востоковедом. Могла бы и промолчать о встрече. В конце концов, мистер Блейк был моей добычей, и я имела полное право ни с кем не делиться. Но когда я его увидела, перед глазами появились дед и отец с разинутыми от удивления ртами, и я не устояла. Пропустить такое зрелище? Да ни за что!
Мистер Блейк оказался совсем не таким, каким я его представляла. Я думала, он будет важным и чванливым, как все эти академики, и либо не даст нам раскрыть рта, либо начнёт опровергать все наши выкладки, кичась своими познаниями, но он всё больше молчал. Мы уже точно знали, что он был дружен с Фарруком и я была уверена, что если кто-то и знает, кому этот малахольный антиквар сбыл сокровище, так это мистер Блейк. Но он отмалчивался и с ловкостью иезуита увиливал от вопросов и о Фарруке, и золотой голове.
На следующий день я специально поймала его после лекции и сделала вид, что у меня возникла масса возражений против его интерпретации смерти Цезариона. Мистер Блейк попался на удочку, но дальше этого дело не пошло. Говорить о египетском периоде Цезаря, о Клеопатре, Марке Антонии, Октавиане и Цезарионе — пожалуйста, но как только я пыталась повернуть разговор на золотую голову, мистер Блейк ускользал. Я пробовала даже флиртовать с ним — бесполезно, мистер Блейк вёл себя, как последний чурбан, никак не реагируя на мои заигрывания. Тут до меня и дошло, что это неспроста. Сходилось буквально всё. Мистер Блейк был другом Фаррука, он был последним, кто видел Фаррука перед пожаром и сразу после трагедии покинул Египет. Вампиры бессмертны, живут по тысяче лет, для них люди, что для нас тараканы, а золотая голова — это такая штуковина, которую хочет найти каждый, кто хоть немного знает о Востоке и кто, как не вампир, может сохранить её у себя на веки вечные? Я заглянула в глаза мистера Блейка и не увидела в них ничего. То есть, абсолютно ничего. Ни проблеска эмоций, ни искорки огня. Его глаза были пустыми глазами мертвеца, и тогда у меня не осталось ни малейших сомнений: мистер Блейк убил Фаррука, чтобы завладеть реликвией.
Наутро я рассказала обо всём деду и отцу, но они отмахнулись от меня: «Девочка, у тебя слишком богатое воображение. Мистер Блейк уважаемый человек, он столько сделал для сохранения нашей культуры, что тебе и не снилось. Лучше бы подумала о замужестве, чем тратить время на глупые фантазии». Так я и не сумела ничего им доказать.
Теперь я ходила по улицам с оглядкой. Мистер Блейк мог появиться в любой момент, чтобы заткнуть мне рот. Наверняка он догадался о том, что я всё знаю. Но мистер Блейк не спешил с расправой, видимо, выжидая момент, когда я потеряю бдительность.
Так прошло полгода, мистера Блейка никто не видел, и я постепенно начала забывать о своих подозрениях, тем более, что в последнее время меня куда больше волновал распад группы «Адские врата». Пять лет я старательно собирала записи этой группы, а когда появлялась возможность, ездила на их концерты. Дед, конечно, ворчал, зато папа спокойно относился к странному для нашей семьи увлечению: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось». Мне кажется, он надеялся, что на одном из концертов я встречу такого же чудака, как я, и наконец-то устрою свою личную жизнь.
И кто бы мог подумать, что знаменитая Маска Смерти появится на пороге моего кабинета? Конечно, я сразу его узнала, и антропология тут ни при чём, но мне же надо было чем-то поразить зазнавшуюся рок-звезду.
Позже я поняла, что в Эване не было ни капли зазнайства, что вёл он себя даже не скромно, а робко, и все «замашки звезды», которым я давала яростный отпор, были только в моём воображении. Неужели дед и папа правы насчёт моей бурной фантазии?
Тут я и пожалела, что так сурово и несправедливо обошлась с Эваном. Можно сказать, отправила его на верную смерть, ведь он ничегошеньки не знает о пустыне, да и рука у него, кажется, повреждена. Из-за боязни показаться восторженной фанаткой, я изобразила из себя этакую снежную королеву. Как бы сказал дед, бросилась из одной крайности в другую. Что мне мешало сказать правду о том, что золотая голова давно находится в частной коллекции? Когда до меня всё-таки дошло, что я натворила, кусать локти было поздно: Эван три дня как покинул город. Что мне было делать? Мчаться за ним?
Всю ночь я не спала, терзаясь переживаниями, а под утро бросила это пустое занятие. Эван не беспомощный младенец и если то, что я видела на его плечах, служит только для поглощения пищи, в том нет моей вины. Он мог бы и сам додуматься, что раз опытнейшие археологи и знатоки этих мест за сотни лет не смогли разыскать золотую голову, то ему и соваться нечего. Наверняка, проведя пару дней в песках, он взвоет от жары, отсутствия кондиционеров и привычных ему удобств, а когда взвоет, быстренько вернётся обратно. Ничего, пожить немного в реальном мире ещё никому не вредило, будь ты хоть трижды «звезда» и кумир.
Кто тянул меня за язык приглашать к нам мистера Блейка? Уж как-нибудь пережила бы сетования деда и отца, что им не удалось по душам побеседовать с этим знаменитым востоковедом. Могла бы и промолчать о встрече. В конце концов, мистер Блейк был моей добычей, и я имела полное право ни с кем не делиться. Но когда я его увидела, перед глазами появились дед и отец с разинутыми от удивления ртами, и я не устояла. Пропустить такое зрелище? Да ни за что!
Мистер Блейк оказался совсем не таким, каким я его представляла. Я думала, он будет важным и чванливым, как все эти академики, и либо не даст нам раскрыть рта, либо начнёт опровергать все наши выкладки, кичась своими познаниями, но он всё больше молчал. Мы уже точно знали, что он был дружен с Фарруком и я была уверена, что если кто-то и знает, кому этот малахольный антиквар сбыл сокровище, так это мистер Блейк. Но он отмалчивался и с ловкостью иезуита увиливал от вопросов и о Фарруке, и золотой голове.
На следующий день я специально поймала его после лекции и сделала вид, что у меня возникла масса возражений против его интерпретации смерти Цезариона. Мистер Блейк попался на удочку, но дальше этого дело не пошло. Говорить о египетском периоде Цезаря, о Клеопатре, Марке Антонии, Октавиане и Цезарионе — пожалуйста, но как только я пыталась повернуть разговор на золотую голову, мистер Блейк ускользал. Я пробовала даже флиртовать с ним — бесполезно, мистер Блейк вёл себя, как последний чурбан, никак не реагируя на мои заигрывания. Тут до меня и дошло, что это неспроста. Сходилось буквально всё. Мистер Блейк был другом Фаррука, он был последним, кто видел Фаррука перед пожаром и сразу после трагедии покинул Египет. Вампиры бессмертны, живут по тысяче лет, для них люди, что для нас тараканы, а золотая голова — это такая штуковина, которую хочет найти каждый, кто хоть немного знает о Востоке и кто, как не вампир, может сохранить её у себя на веки вечные? Я заглянула в глаза мистера Блейка и не увидела в них ничего. То есть, абсолютно ничего. Ни проблеска эмоций, ни искорки огня. Его глаза были пустыми глазами мертвеца, и тогда у меня не осталось ни малейших сомнений: мистер Блейк убил Фаррука, чтобы завладеть реликвией.
Наутро я рассказала обо всём деду и отцу, но они отмахнулись от меня: «Девочка, у тебя слишком богатое воображение. Мистер Блейк уважаемый человек, он столько сделал для сохранения нашей культуры, что тебе и не снилось. Лучше бы подумала о замужестве, чем тратить время на глупые фантазии». Так я и не сумела ничего им доказать.
Теперь я ходила по улицам с оглядкой. Мистер Блейк мог появиться в любой момент, чтобы заткнуть мне рот. Наверняка он догадался о том, что я всё знаю. Но мистер Блейк не спешил с расправой, видимо, выжидая момент, когда я потеряю бдительность.
Так прошло полгода, мистера Блейка никто не видел, и я постепенно начала забывать о своих подозрениях, тем более, что в последнее время меня куда больше волновал распад группы «Адские врата». Пять лет я старательно собирала записи этой группы, а когда появлялась возможность, ездила на их концерты. Дед, конечно, ворчал, зато папа спокойно относился к странному для нашей семьи увлечению: «Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось». Мне кажется, он надеялся, что на одном из концертов я встречу такого же чудака, как я, и наконец-то устрою свою личную жизнь.
И кто бы мог подумать, что знаменитая Маска Смерти появится на пороге моего кабинета? Конечно, я сразу его узнала, и антропология тут ни при чём, но мне же надо было чем-то поразить зазнавшуюся рок-звезду.
Позже я поняла, что в Эване не было ни капли зазнайства, что вёл он себя даже не скромно, а робко, и все «замашки звезды», которым я давала яростный отпор, были только в моём воображении. Неужели дед и папа правы насчёт моей бурной фантазии?
Тут я и пожалела, что так сурово и несправедливо обошлась с Эваном. Можно сказать, отправила его на верную смерть, ведь он ничегошеньки не знает о пустыне, да и рука у него, кажется, повреждена. Из-за боязни показаться восторженной фанаткой, я изобразила из себя этакую снежную королеву. Как бы сказал дед, бросилась из одной крайности в другую. Что мне мешало сказать правду о том, что золотая голова давно находится в частной коллекции? Когда до меня всё-таки дошло, что я натворила, кусать локти было поздно: Эван три дня как покинул город. Что мне было делать? Мчаться за ним?
Всю ночь я не спала, терзаясь переживаниями, а под утро бросила это пустое занятие. Эван не беспомощный младенец и если то, что я видела на его плечах, служит только для поглощения пищи, в том нет моей вины. Он мог бы и сам додуматься, что раз опытнейшие археологи и знатоки этих мест за сотни лет не смогли разыскать золотую голову, то ему и соваться нечего. Наверняка, проведя пару дней в песках, он взвоет от жары, отсутствия кондиционеров и привычных ему удобств, а когда взвоет, быстренько вернётся обратно. Ничего, пожить немного в реальном мире ещё никому не вредило, будь ты хоть трижды «звезда» и кумир.
Wistaria
Почетный участник
Dafney, так она привычная к такой обстановке, ей пески кажутся простым "реальным миром", она не делает скидку на развращённого цивилизацией европейца, который впервые вырвался из оков комфорта А насчёт частной коллекции, Лейла же уверена, что кто шляпку спёр, тот и старуху пришил Теренс грохнул Фаррука и стащил голову. В общем-то, в определённой логике ей не откажешь
А насчёт частной коллекции, Лейла же уверена, что
Nai
Звезда
Ах, да, точно! Я и забыла, что она его уже заподозрить успела.Лейла же уверена, что кто шляпку спёр, тот и старуху пришил Теренс грохнул Фаррука и стащил голову. В общем-то, в определённой логике ей не откажешь
Wistaria
Почетный участник
Dafney, и заподозрить успела, и перепугаться. У страха глаза велики
Челл, да нет, все знают, что Теренс вампир, он не скрывается, не прячется, вот и Фаррука в своё время овампирил, чтобы тот от рака не умер. Если бы это была какая-то тайная вампирская секта, я бы специально оговорила, а так живут себе среди людей.
Челл, да нет, все знают, что Теренс вампир, он не скрывается, не прячется, вот и Фаррука в своё время овампирил, чтобы тот от рака не умер. Если бы это была какая-то тайная вампирская секта, я бы специально оговорила, а так живут себе среди людей.
Wistaria
Почетный участник
Пробуждение было не самым приятным. Сначала я не сразу сообразил, где нахожусь. Страшно хотелось пить, рот был забит песком, о волосах и одежде и говорить нечего, из меня легко можно было вытрясти хорошую, годную дюну. Тело ныло от долгого лежания на земле, а левая рука вообще отказывалась двигаться. В конце концов я кое-как поднялся, отряхнулся, достал воду и напился так, что чуть не лопнул. Солнце припекало вовсю, хотя на часах было всего восемь утра. Настала пора заняться поисками, но я понятия не имел, куда топать дальше. Вот карьер, вот я. И что? Наверняка, если бы Золотая голова находилась где-то рядом, её бы давно нашли. Люди жизни положили на такие поиски, а я с какого-то перепуга решил, что на счёт раз утру всем нос. И ведь была прекрасная возможность узнать все подробности, разнюхать все детали, но внезапная влюблённость лишила меня остатков разума и погнала неизвестно куда, неизвестно за чем.
Да, можно плюнуть на всё и вернуться. Вернусь, подтвержу слова Лейлы о том, что я дилетант и Золотая голова мне не по зубам. Чем я рискую? Тем, что она не ответит взаимностью на мои чувства? А кто сказал, что если я приволоку статуэтку, то Лейла бросится мне на шею? Но нет, тут уже дело принципа. Пусть мне не суждено найти таинственный раритет, но сразу сдаться — это не по-мужски. Я разбил лагерь, поставил палатку, наскоро перекусил, запасся водой и галетами, прихватил фонарик и полез в карьер.
Карьер встретил меня зябкой прохладой и неожиданной сыростью. Откуда-то пробивался рассеянный свет, глаза быстро привыкли к полумраку и я легко различал нагромождения камней и полуистлевшие останки деревянных лесов. Я бродил по запутанным извилистым коридорам шахты, делая пометки на стенах, заглядывал в каждый подозрительный уголок, но ничего, кроме помёта летучих мышей, так и не нашёл. Незаметно наступила полная темнота, а я почувствовал, что совсем выбился из сил. Возвращаться смысла не было и я пожалел, что не захватил с собой спальник или хотя бы пенку. Кое-как примостившись на обтёсанных временем камнях, я второй раз в жизни уснул, не почистив зубы.
Утром я решил, что больше не стану так увлекаться, дал себе четыре часа на продолжение исследования карьера с тем, чтобы потом вернуться на поверхность и более тщательно подготовиться к следующей вылазке. Ещё вчера я понял, что карьер давно перерыт сверху донизу и ничего мало-мальски интересного я здесь не найду, поэтому сегодня шёл довольно резво, делая короткие остановки, чтобы дать отдых ногам. Четыре отведённых часа пролетели незаметно, я уже начал втягиваться в такую непривычную походную жизнь, поэтому позволил себе добавить ещё час, а через сорок минут в очередной раз убедился: спонтанные решения — не мой конёк. Внимание постепенно рассеивалось, я споткнулся о камень и, чтобы удержаться на ногах, пришлось вцепиться в стену. Тут что-то щёлкнуло, пол прямо подо мной треснул и я свалился вниз, хотя, конечно, было бы удивительнее взлететь наверх. К счастью, высота оказалась небольшой и падение не прибавило мне ни переломов, ни ушибов.
В отличие от верхних тоннелей внизу была непроглядная тьма и я включил фонарик. Первым делом посветил наверх и, естественно, не обнаружил в потолке никакого отверстия. Умели же строить эти древние египтяне! Впрочем, будь там дыра, толку от неё немного: всё равно я бы не сумел забраться обратно.
Оглядевшись, я понял, что попал в какой-то склеп. Стены подземелья были аккуратно сложены из человеческих черепов. Зрелище было до того жутким, что я едва не задохнулся от ужаса.
Страх погнал меня вперёд в поисках выхода из зловещего места. Я старался держаться подальше от стен, чтобы случайно не прикоснуться к костям. Теперь смешно было вспоминать, как смело и цинично мы распевали о смерти. Впрочем, через пару часов пути я привык к неожиданному окружению и уже спокойно приваливался к стене из черепов, чтобы перевести дыхание и отдохнуть.
Отполированные временем останки перестали меня волновать, зато длина пещеры внушала беспокойство. Возможно, я с самого начала взял неправильное направление и мне следовало двигаться в обратную сторону, но сейчас рассуждать об этом было поздно: я слишком далеко продвинулся вперёд. В конце концов настал момент, когда ноги наотрез отказались нести мою бестолковую голову дальше и мне пришлось заночевать посреди подземного кладбища.
Наверное, я уже совсем свыкся с суровым бытом путешественника, потому что проснулся довольно бодрым и не совсем разбитым. В пещере было сухо и я не продрог, как прошлой ночью в карьере. Основное неудобство доставляло полное отсутствие света, я боялся, что фонарик вот-вот окажет, а запасного аккумулятора я, конечно же, не захватил. Понимая, что поход может затянуться, я пересчитал остаток галет и сделал всего пару глотков воды. Подкрепившись, я продолжил путь в надежде, что подземный ход рано или поздно выведет меня на поверхность. Через какое-то время фонарик оправдал мои опасения, нервно замигал и окончательно погас. Теперь мне пришлось идти на ощупь, осторожно переставляя ноги, чтобы снова обо что-нибудь не споткнуться. Радовало в этой ситуации только одно: тоннель не имел разветвлений, а то бы я застрял в муках выбора, как буриданов осёл. Зато кромешная тьма усиливала усталость и я останавливался на отдых всё чаще и чаще. Через два дня пути, когда от воды осталось одно воспоминание, а сухие галеты раздирали пересохшее горло в кровь, я наконец увидел тонкий лучик света. Чем дальше я продвигался, тем ярче становился свет. И вот черепа закончились, а передо мной открылся высокий сводчатый коридор, из которого тянуло горячим воздухом пустыни.
Я прибавил шагу и совсем скоро вышел на поверхность. Радость, что я сумел выбраться наружу, тут же омрачилась тем, что я понятия не имел, где нахожусь. Вокруг расстилалась безбрежная пустыня без малейшего намёка на жильё или крохотный оазис. Выбраться из-под земли ради того, чтобы умереть от жажды? Идти под палящим солнцем без запаса воды было равносильно самоубийству, я повернул к тоннелю, чтобы переждать в нём до вечера, но едва сделал первый шаг, как вход в пещеру обрушился, и я остался стоять посреди песков памятником собственной глупости.
Дальнейшее слилось в один бесконечный день. Я шёл, падал, поднимался, снова падал, полз, когда не мог подняться, проваливался то в сон, то в беспамятство. Глаза болели от нестерпимого света и даже ночью я с трудом мог их открыть. Если ад существует, то он подобен этим бесконечным пескам и, будь у меня выбор, продолжать жить и ползти по пустыне или умереть, я бы сразу выбрал смерть.
Последнее, что я помню: огромное солнце, выплывающее из-за горизонта и несущее с собой очередной мучительный день.
Wistaria
Почетный участник
Челл, парню надо голову на плечах иметь, а не блендер для перемалывания пищи Тоже мне, кладоискатель. Продолжение будет, это само собой, может, даже сегодня, если со скринами управлюсь.
Спасибо!
Эван и сам, без Лейлы, отлично влип. Благодаря ей он хоть до карьера без приключений добрался, а так бы ещё на полпути нашёл на свою голову неприятностей
Спасибо!
Тоже мне, кладоискатель. Продолжение будет, это само собой, может, даже сегодня, если со скринами управлюсь.Спасибо!
Ага, как у мужиков какие неприятности, так сразу cerchez la femme
Эван и сам, без Лейлы, отлично влип. Благодаря ей он хоть до карьера без приключений добрался, а так бы ещё на полпути нашёл на свою голову неприятностей Всё к тому и идёт, встретятся непременно
Спасибо!
Nai
Звезда
Оки.Эван и сам, без Лейлы, отлично влип. Благодаря ей он хоть до карьера без приключений добрался, а так бы ещё на полпути нашёл на свою голову неприятностей
Но без Лейлы он бы мог уже назад вернуться, а он там, как верблюд, бороздит пески.
Wistaria
Почетный участник
Челл, не, не, мне Эван больше Теренса нравится. Ну, не привык он к таким приключениям, негде было опыта набраться, потому и выглядит глупо в этой ситуации, а так он мальчик хороший
Dafney, ладно бы, как верблюд, а то ведь всю воду ещё в склепе выхлестал, а горбов с запасами нет ни одного Да, Лейла, конечно, приложила руку к походу, но и Эван начал бубнить, что не по-мужски возвращаться, вот что неуместный мачизм делает
На исходе шестого дня я остановился, как вкопанный, ибо моим глазам предстало то, чего никак не могло быть. Метрах в пятидесяти от меня лежал живой человек. Живой! До мест, где появляется жизнь и обычные люди могут ходить без опаски, оставалось два дня пути. Значит, я встретил или коллегу по вампиризму, или какого-нибудь сверхчеловека. Я подошёл ближе. Человек, хоть и дышал, но находился на грани смерти: обезвоживание и истощение. На вид ему было лет двадцать пять-двадцать семь. Белый. Не вампир, но и на сверхсущество явно не тянет. Изорванная одежда и многочисленные ссадины разной степени свежести говорили о том, что он проделал долгий путь. Интересно, что погнало его в эту сторону?
- Лейла...Лейла... — еле слышно прошептал незнакомец.
Лейла? Уж не о госпоже ли Наджафи бредит умирающий путник? Но это я, конечно, хватил. На Востоке Лейла одно из самых распространённых женских имён.
Времени на рассуждения оставалось мало. Надо было принимать решение. Будь я экипирован, как положено, то смог бы дотащить парня до ближайшего жилья живым, но у меня с собой имелся только набор для раскопок и металлоискатель, которые при всём моём желании не могли спасти умирающего. Конечно, в любом случае я мог дотащить его до ближайшего селения, но принёс бы труп: жить парнишке оставалось не больше трёх часов, о чём говорили состояние кожи, дыхание и общий вид. В своё время я повидал много умирающих в пустыне и не мог ошибиться на этот счёт.
У меня было три выхода и все они так или иначе вели к неизбежной смерти. Я мог оставить всё, как есть, и предоставить незнакомца своей судьбе. Я мог помочь ему умереть, чтобы не продлевать муки. И я мог вдохнуть в него мёртвую жизнь, сделав вампиром. Все три выхода одинаково мне претили. Пройдя несколько больших войн и кучу мелких вооружённых конфликтов, я искренне ненавидел убийство, а первые два способа означали именно его. Третий был немногим лучше.
Время утекало сквозь пальцы, парнишка умирал, а я никак не мог сделать выбор. Наверное, всё дело в том, что я так и не примирился со своим вампиризмом. Меня сделали вампиром при схожих обстоятельствах, когда я валялся без сознания, умирая от чумы. Тогда я держал аптеку, доставшуюся мне по наследству от отца, и неплохо разбирался в болезнях. Когда наш городок накрыла чума, я вместе с лекарем ходил по домам, стараясь если не вылечить заболевших, то хотя бы облегчить им последние минуты жизни. Томас был единственным вампиром от Корнуолла до Шотландии, к нему часто приезжали с просьбой обессмертить, но он отказывал всем, не различая ни чинов, ни званий. Зато когда дело коснулось меня, он без раздумий влил в мои вены вытяжку из собственной плоти. Я так и не сумел простить Томасу это обращение, но искренне оплакивал его, когда через десять лет голова лекаря скатилась с плахи за отказ сделать вампиром одного могущественного лорда.
У вампиров тоже есть свой кодекс чести. Мы не можем обращать за деньги или в поисках выгоды. Мы не можем обращать преступников и душевнобольных. Мы не можем обращать несовершеннолетних, даже если они смертельно больны. Мы не можем обращать тех, кто успел заявить о своём нежелании становиться вампиром. По большому счёту, мы можем обращать только умирающих — либо по их просьбе, как это было с Фарруком, либо находящихся в бессознательном состоянии, как это было со мной.
Время утекало, а я всё не мог принять решение. Как ни крути, а парень всё равно покойник, только в последнем случае — ходячий. Кто знает, обрадуется ли он этому? Парнишке бы жить и жить, жениться, завести детей. Вампиру такое счастье недоступно. Своих детей мы иметь не можем: мертвец не может породить жизнь, и разрешений на усыновление нам не дают. А возможно, мальчишка уже женат и дома его ждут жена и ребятишки? Будут ли они счастливы с отцом-вампиром?
Солнце закатилось за горизонт, и я решился. Достал кинжал, вонзил незнакомцу в сердце, быстро влил в рану содержимое заветного пузырька и принялся ждать.
Превращение длилось три дня. Я смотрел на мальчишку и молился неведомым богам, чтобы он ничего не чувствовал. Я расчёсывал его спутавшиеся волосы. Я видел, как тело парнишки сотрясают корчи и сводят сильнейшие судороги. Я видел, как с лица и тела исчезают ссадины и порезы, а кожа теряет живой блеск, как отрастают клыки и ногти, как в иссиня-чёрных волосах проступает ранняя седина.
На рассвете четвёртого дня парень очнулся и открыл глаза, ставшие прозрачными, как вода.
- Я умер? — глубоким, чуть хрипловатым баритоном спросил парень.
- Да. — Я не стал ему врать. Ведь он действительно умер. — Ты стал вампиром, а это всё равно, что стать мёртвым.
- Вампиром? - На лице парнишки было написано изумление, но ни страха, ни возмущения я не заметил, сколько ни вглядывался. — Я стал вампиром? Ничего себе, поворот сюжета! — Парень вскочил на ноги и от души захохотал.
Когда юный вампир отсмеялся, я, как и положено наставнику, изложил ему все неприятные моменты, связанные с обращением. Но парень, как мне показалось, пропустил всё мимо ушей. Его куда больше занимало обретённое бессмертие и относительная неуязвимость.
- Вот чёрт! Я ещё не нашёл Золотую голову, а уже стал бессмертным! Слушай, а у тебя зеркало есть? Хочу посмотреть, как я сейчас выгляжу.
Да уж, кому что, а этому важен внешний вид. Впервые такое встречаю. Помню, когда я очнулся после обращения, то больше всего переживал, что у нас с Энн не будет детей, а ему хоть бы что — главное, как он выглядит.
- Извини, не захватил, не думал, что понадобится, — хмыкнул я. — А что ты там говорил насчёт золотой головы?
И тут он вывалил мне такую историю, что я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо. Ну, надо же, хлипкий музыкантик, видевший песок только на пляжах, сунулся в самое пекло за золотой головой. И, конечно, без вездесущей Лейлы Наджафи дело не обошлось. Хотя, вероятно, не такой уж он и хлипкий, раз сумел сюда дойти. Возьми он в склепе верное направление, давно бы вышел к жилью, а он мало того, что плутал по подземелью двое суток без воды и пищи, так ещё сумел забраться в Проклятую Долину. И что интересно: никто не знал, что карьер и склеп сообщаются между собой, и о выходе из склепа в Проклятую Долину я понятия не имел: если бы Фаррук его нашёл, он бы поделился со мной этим открытием. Не иначе как парня направляла сама золотая голова, ведь он, сам того не подозревая, был на верном пути, а в переломный момент рядом оказался я. Неужели нашу встречу подстроила коварная статуэтка? И я совсем другими глазами посмотрел на своего нового знакомого, которого звали Эван Роджерс.
Dafney, ладно бы, как верблюд, а то ведь всю воду ещё в склепе выхлестал, а горбов с запасами нет ни одного
Да, Лейла, конечно, приложила руку к походу, но и Эван начал бубнить, что не по-мужски возвращаться, вот что неуместный мачизм делает
На исходе шестого дня я остановился, как вкопанный, ибо моим глазам предстало то, чего никак не могло быть. Метрах в пятидесяти от меня лежал живой человек. Живой! До мест, где появляется жизнь и обычные люди могут ходить без опаски, оставалось два дня пути. Значит, я встретил или коллегу по вампиризму, или какого-нибудь сверхчеловека. Я подошёл ближе. Человек, хоть и дышал, но находился на грани смерти: обезвоживание и истощение. На вид ему было лет двадцать пять-двадцать семь. Белый. Не вампир, но и на сверхсущество явно не тянет. Изорванная одежда и многочисленные ссадины разной степени свежести говорили о том, что он проделал долгий путь. Интересно, что погнало его в эту сторону?
- Лейла...Лейла... — еле слышно прошептал незнакомец.
Лейла? Уж не о госпоже ли Наджафи бредит умирающий путник? Но это я, конечно, хватил. На Востоке Лейла одно из самых распространённых женских имён.
Времени на рассуждения оставалось мало. Надо было принимать решение. Будь я экипирован, как положено, то смог бы дотащить парня до ближайшего жилья живым, но у меня с собой имелся только набор для раскопок и металлоискатель, которые при всём моём желании не могли спасти умирающего. Конечно, в любом случае я мог дотащить его до ближайшего селения, но принёс бы труп: жить парнишке оставалось не больше трёх часов, о чём говорили состояние кожи, дыхание и общий вид. В своё время я повидал много умирающих в пустыне и не мог ошибиться на этот счёт.
У меня было три выхода и все они так или иначе вели к неизбежной смерти. Я мог оставить всё, как есть, и предоставить незнакомца своей судьбе. Я мог помочь ему умереть, чтобы не продлевать муки. И я мог вдохнуть в него мёртвую жизнь, сделав вампиром. Все три выхода одинаково мне претили. Пройдя несколько больших войн и кучу мелких вооружённых конфликтов, я искренне ненавидел убийство, а первые два способа означали именно его. Третий был немногим лучше.
Время утекало сквозь пальцы, парнишка умирал, а я никак не мог сделать выбор. Наверное, всё дело в том, что я так и не примирился со своим вампиризмом. Меня сделали вампиром при схожих обстоятельствах, когда я валялся без сознания, умирая от чумы. Тогда я держал аптеку, доставшуюся мне по наследству от отца, и неплохо разбирался в болезнях. Когда наш городок накрыла чума, я вместе с лекарем ходил по домам, стараясь если не вылечить заболевших, то хотя бы облегчить им последние минуты жизни. Томас был единственным вампиром от Корнуолла до Шотландии, к нему часто приезжали с просьбой обессмертить, но он отказывал всем, не различая ни чинов, ни званий. Зато когда дело коснулось меня, он без раздумий влил в мои вены вытяжку из собственной плоти. Я так и не сумел простить Томасу это обращение, но искренне оплакивал его, когда через десять лет голова лекаря скатилась с плахи за отказ сделать вампиром одного могущественного лорда.
У вампиров тоже есть свой кодекс чести. Мы не можем обращать за деньги или в поисках выгоды. Мы не можем обращать преступников и душевнобольных. Мы не можем обращать несовершеннолетних, даже если они смертельно больны. Мы не можем обращать тех, кто успел заявить о своём нежелании становиться вампиром. По большому счёту, мы можем обращать только умирающих — либо по их просьбе, как это было с Фарруком, либо находящихся в бессознательном состоянии, как это было со мной.
Время утекало, а я всё не мог принять решение. Как ни крути, а парень всё равно покойник, только в последнем случае — ходячий. Кто знает, обрадуется ли он этому? Парнишке бы жить и жить, жениться, завести детей. Вампиру такое счастье недоступно. Своих детей мы иметь не можем: мертвец не может породить жизнь, и разрешений на усыновление нам не дают. А возможно, мальчишка уже женат и дома его ждут жена и ребятишки? Будут ли они счастливы с отцом-вампиром?
Солнце закатилось за горизонт, и я решился. Достал кинжал, вонзил незнакомцу в сердце, быстро влил в рану содержимое заветного пузырька и принялся ждать.
Превращение длилось три дня. Я смотрел на мальчишку и молился неведомым богам, чтобы он ничего не чувствовал. Я расчёсывал его спутавшиеся волосы. Я видел, как тело парнишки сотрясают корчи и сводят сильнейшие судороги. Я видел, как с лица и тела исчезают ссадины и порезы, а кожа теряет живой блеск, как отрастают клыки и ногти, как в иссиня-чёрных волосах проступает ранняя седина.
На рассвете четвёртого дня парень очнулся и открыл глаза, ставшие прозрачными, как вода.
- Я умер? — глубоким, чуть хрипловатым баритоном спросил парень.
- Да. — Я не стал ему врать. Ведь он действительно умер. — Ты стал вампиром, а это всё равно, что стать мёртвым.
- Вампиром? - На лице парнишки было написано изумление, но ни страха, ни возмущения я не заметил, сколько ни вглядывался. — Я стал вампиром? Ничего себе, поворот сюжета! — Парень вскочил на ноги и от души захохотал.
Когда юный вампир отсмеялся, я, как и положено наставнику, изложил ему все неприятные моменты, связанные с обращением. Но парень, как мне показалось, пропустил всё мимо ушей. Его куда больше занимало обретённое бессмертие и относительная неуязвимость.
- Вот чёрт! Я ещё не нашёл Золотую голову, а уже стал бессмертным! Слушай, а у тебя зеркало есть? Хочу посмотреть, как я сейчас выгляжу.
Да уж, кому что, а этому важен внешний вид. Впервые такое встречаю. Помню, когда я очнулся после обращения, то больше всего переживал, что у нас с Энн не будет детей, а ему хоть бы что — главное, как он выглядит.
- Извини, не захватил, не думал, что понадобится, — хмыкнул я. — А что ты там говорил насчёт золотой головы?
И тут он вывалил мне такую историю, что я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо. Ну, надо же, хлипкий музыкантик, видевший песок только на пляжах, сунулся в самое пекло за золотой головой. И, конечно, без вездесущей Лейлы Наджафи дело не обошлось. Хотя, вероятно, не такой уж он и хлипкий, раз сумел сюда дойти. Возьми он в склепе верное направление, давно бы вышел к жилью, а он мало того, что плутал по подземелью двое суток без воды и пищи, так ещё сумел забраться в Проклятую Долину. И что интересно: никто не знал, что карьер и склеп сообщаются между собой, и о выходе из склепа в Проклятую Долину я понятия не имел: если бы Фаррук его нашёл, он бы поделился со мной этим открытием. Не иначе как парня направляла сама золотая голова, ведь он, сам того не подозревая, был на верном пути, а в переломный момент рядом оказался я. Неужели нашу встречу подстроила коварная статуэтка? И я совсем другими глазами посмотрел на своего нового знакомого, которого звали Эван Роджерс.
Wistaria
Почетный участник
Челл, вот и Теренс долго мучился: то ли дать Эвану помереть своей смертью, то ли овампирить его
Вообще Эван ещё преподнесёт не один сюрприз, первый будет прямо в следующей серии.
В Лейлу-то Эван влюблён, Теренс на неё никак не реагирует, уж она с ним флиртовала, завлекала, чтобы всё разузнать насчёт головы, а Терри крепкий орешек, он на такие провокации не ведётся
Как-нибудь покажется
Вообще Эван ещё преподнесёт не один сюрприз, первый будет прямо в следующей серии.
