Челл, не, не, мне Эван больше Теренса нравится. Ну, не привык он к таким приключениям, негде было опыта набраться, потому и выглядит глупо в этой ситуации, а так он мальчик хороший
Dafney, ладно бы, как верблюд, а то ведь всю воду ещё в склепе выхлестал, а горбов с запасами нет ни одного

Да, Лейла, конечно, приложила руку к походу, но и Эван начал бубнить, что не по-мужски возвращаться, вот что неуместный мачизм делает
На исходе шестого дня я остановился, как вкопанный, ибо моим глазам предстало то, чего никак не могло быть. Метрах в пятидесяти от меня лежал живой человек. Живой! До мест, где появляется жизнь и обычные люди могут ходить без опаски, оставалось два дня пути. Значит, я встретил или коллегу по вампиризму, или какого-нибудь сверхчеловека. Я подошёл ближе. Человек, хоть и дышал, но находился на грани смерти: обезвоживание и истощение. На вид ему было лет двадцать пять-двадцать семь. Белый. Не вампир, но и на сверхсущество явно не тянет. Изорванная одежда и многочисленные ссадины разной степени свежести говорили о том, что он проделал долгий путь. Интересно, что погнало его в эту сторону?
- Лейла...Лейла... — еле слышно прошептал незнакомец.
Лейла? Уж не о госпоже ли Наджафи бредит умирающий путник? Но это я, конечно, хватил. На Востоке Лейла одно из самых распространённых женских имён.
Времени на рассуждения оставалось мало. Надо было принимать решение. Будь я экипирован, как положено, то смог бы дотащить парня до ближайшего жилья живым, но у меня с собой имелся только набор для раскопок и металлоискатель, которые при всём моём желании не могли спасти умирающего. Конечно, в любом случае я мог дотащить его до ближайшего селения, но принёс бы труп: жить парнишке оставалось не больше трёх часов, о чём говорили состояние кожи, дыхание и общий вид. В своё время я повидал много умирающих в пустыне и не мог ошибиться на этот счёт.
У меня было три выхода и все они так или иначе вели к неизбежной смерти. Я мог оставить всё, как есть, и предоставить незнакомца своей судьбе. Я мог помочь ему умереть, чтобы не продлевать муки. И я мог вдохнуть в него мёртвую жизнь, сделав вампиром. Все три выхода одинаково мне претили. Пройдя несколько больших войн и кучу мелких вооружённых конфликтов, я искренне ненавидел убийство, а первые два способа означали именно его. Третий был немногим лучше.
Время утекало сквозь пальцы, парнишка умирал, а я никак не мог сделать выбор. Наверное, всё дело в том, что я так и не примирился со своим вампиризмом. Меня сделали вампиром при схожих обстоятельствах, когда я валялся без сознания, умирая от чумы. Тогда я держал аптеку, доставшуюся мне по наследству от отца, и неплохо разбирался в болезнях. Когда наш городок накрыла чума, я вместе с лекарем ходил по домам, стараясь если не вылечить заболевших, то хотя бы облегчить им последние минуты жизни. Томас был единственным вампиром от Корнуолла до Шотландии, к нему часто приезжали с просьбой обессмертить, но он отказывал всем, не различая ни чинов, ни званий. Зато когда дело коснулось меня, он без раздумий влил в мои вены вытяжку из собственной плоти. Я так и не сумел простить Томасу это обращение, но искренне оплакивал его, когда через десять лет голова лекаря скатилась с плахи за отказ сделать вампиром одного могущественного лорда.
У вампиров тоже есть свой кодекс чести. Мы не можем обращать за деньги или в поисках выгоды. Мы не можем обращать преступников и душевнобольных. Мы не можем обращать несовершеннолетних, даже если они смертельно больны. Мы не можем обращать тех, кто успел заявить о своём нежелании становиться вампиром. По большому счёту, мы можем обращать только умирающих — либо по их просьбе, как это было с Фарруком, либо находящихся в бессознательном состоянии, как это было со мной.
Время утекало, а я всё не мог принять решение. Как ни крути, а парень всё равно покойник, только в последнем случае — ходячий. Кто знает, обрадуется ли он этому? Парнишке бы жить и жить, жениться, завести детей. Вампиру такое счастье недоступно. Своих детей мы иметь не можем: мертвец не может породить жизнь, и разрешений на усыновление нам не дают. А возможно, мальчишка уже женат и дома его ждут жена и ребятишки? Будут ли они счастливы с отцом-вампиром?
Солнце закатилось за горизонт, и я решился. Достал кинжал, вонзил незнакомцу в сердце, быстро влил в рану содержимое заветного пузырька и принялся ждать.
Превращение длилось три дня. Я смотрел на мальчишку и молился неведомым богам, чтобы он ничего не чувствовал. Я расчёсывал его спутавшиеся волосы. Я видел, как тело парнишки сотрясают корчи и сводят сильнейшие судороги. Я видел, как с лица и тела исчезают ссадины и порезы, а кожа теряет живой блеск, как отрастают клыки и ногти, как в иссиня-чёрных волосах проступает ранняя седина.
На рассвете четвёртого дня парень очнулся и открыл глаза, ставшие прозрачными, как вода.
- Я умер? — глубоким, чуть хрипловатым баритоном спросил парень.
- Да. — Я не стал ему врать. Ведь он действительно умер. — Ты стал вампиром, а это всё равно, что стать мёртвым.
- Вампиром? - На лице парнишки было написано изумление, но ни страха, ни возмущения я не заметил, сколько ни вглядывался. — Я стал вампиром? Ничего себе, поворот сюжета! — Парень вскочил на ноги и от души захохотал.
Когда юный вампир отсмеялся, я, как и положено наставнику, изложил ему все неприятные моменты, связанные с обращением. Но парень, как мне показалось, пропустил всё мимо ушей. Его куда больше занимало обретённое бессмертие и относительная неуязвимость.
- Вот чёрт! Я ещё не нашёл Золотую голову, а уже стал бессмертным! Слушай, а у тебя зеркало есть? Хочу посмотреть, как я сейчас выгляжу.
Да уж, кому что, а этому важен внешний вид. Впервые такое встречаю. Помню, когда я очнулся после обращения, то больше всего переживал, что у нас с Энн не будет детей, а ему хоть бы что — главное, как он выглядит.
- Извини, не захватил, не думал, что понадобится, — хмыкнул я. — А что ты там говорил насчёт золотой головы?
И тут он вывалил мне такую историю, что я едва сдерживался, чтобы не расхохотаться ему прямо в лицо. Ну, надо же, хлипкий музыкантик, видевший песок только на пляжах, сунулся в самое пекло за золотой головой. И, конечно, без вездесущей Лейлы Наджафи дело не обошлось. Хотя, вероятно, не такой уж он и хлипкий, раз сумел сюда дойти. Возьми он в склепе верное направление, давно бы вышел к жилью, а он мало того, что плутал по подземелью двое суток без воды и пищи, так ещё сумел забраться в Проклятую Долину. И что интересно: никто не знал, что карьер и склеп сообщаются между собой, и о выходе из склепа в Проклятую Долину я понятия не имел: если бы Фаррук его нашёл, он бы поделился со мной этим открытием. Не иначе как парня направляла сама золотая голова, ведь он, сам того не подозревая, был на верном пути, а в переломный момент рядом оказался я. Неужели нашу встречу подстроила коварная статуэтка? И я совсем другими глазами посмотрел на своего нового знакомого, которого звали Эван Роджерс.