Когда, убедившись в бессмысленности запирательства, в ноябре 1990 го-
да Чикатило начал давать показания о своей преступной деятельности, со-
вершенно неожиданно для меня он начал с 1978 года, Показания его звучали
примерно так: "Первое убийство я совершил в 1978 году в Шахтах. Это была
маленькая девочка в красном пальто, которая возвращалась из школы. Я
привел ее в свой домик на улице Межевой, где изнасиловал и убил, а труп
отнес к реке и выбросил". Такого убийства в нашем производстве не было.
И ни о каком домике Чикатило в Шахтах мы не знали. Немедленно начали
проверять эти показания, и они полностью подтвердились. Да, было
убийство девочки Закотновой, да, труп обнаружен был в реке, да, был и
домик на Межевой улице. Но за это преступление осужден другой преступник
- Кравченко.
Завершив первоначальные допросы по всем эпизодам убийств, я передал
Чикатило следователю, а сам вплотную занялся делом Кравченко. Собрали
необходимые материалы и обратились в Верховный суд России с просьбой от-
менить приговор в отношении Кравченко по вновь открывшимся обстоя-
тельствам. Дело в том, что до отмены приговора в отношении Кравченко мы
не могли предъявить окончательного обвинения Чикатило. Ситуация осложня-
лась тем, что за изнасилование и убийство девятилетней Лены Закотновой
Александр Кравченко был приговорен к высшей мере. Он рассылал жалобы ку-
да мог, еще на следствии и в суде отказывался от своего признания,
объяснял, что его у него вырвали силой. Дело возвращалось на доследова-
ние, и наконец Верховный суд России заменил смертную казнь пятнадцатью
годами.
Но теперь, возмущенная мягкостью приговора, стала рассылать жалобы во
все инстанции бабушка убитой В. Закотнова. И ее призывы были услышаны.
Приговор суда пересмотрели, и Ростовским областным судом был снова выне-
сен смертный приговор. Верховный суд РФ утвердил данный приговор, кото-
рый был приведен в исполнение 5 июля 1983 года.
Кравченко было 29 лет.
Самое трудное - это убедить суд, вынесший приговор, что была допущена
ошибка. К этому времени я уже имел показания Чикатило, в которых де-
тально описывалось его первое убийство, была у нас и видеозапись
следственного эксперимента. Кроме того, теперь, по прошествии более де-
сятка лет, вдова Кравченко и ее подруга Татьяна Гусакова подробно расс-
казали, что изменили свои первоначальные показания под давлением
следствия. Можно было доказать наконец, что сокамерника Александра, не-
коего М., уголовника и убийцу, подсадили к нему специально, чтобы тот
выбил из упрямца нужное признание.
Первый протест на смертный приговор Кравченко, написанный мной и
представленный прокурором России в Верховный суд, был отвергнут. Причем,
как мне показалось, не без некоторого злорадства, мол, занимайтесь лучше
своими делами. Но я тут же подал второй, дополнив его новыми доказа-
тельствами невиновности Кравченко.
Казалось бы, ну что может быть логичней, чем отменить несправедливый
приговор: ведь найден же подлинный убийца! Но у Верховного суда была
своя, не пробиваемая никакой логикой позиция. Короче, снова отказ, со
ссылкой на то, что в деле Кравченко нарушений не допущено. Я понимал
только одно: никто в Верховном суде этого дела толком не читал. И отме-
нить - только подумайте! - смертный приговор - это значило открыто приз-
нать, что допущена трагическая ошибка и казнен невиновный! А раз так,
надо немедленно ставить вопрос о персональной ответственности работников
милиции, прокуратуры и наконец - судов нескольких инстанций.
И тогда я решил написать протест не по вновь открывшимся обстоя-
тельствам, а в порядке надзора. Имени Чикатило я вообще не упоминал, а
стал методично, факт за фактом, громить дело Кравченко. Теперь уже неза-
висимо от вновь открывшихся обстоятельств, которые так, видимо, напугали
коекого из судей. Необходимо было снять с давнего дела нагромождения лжи
и открыть истину. Вот записано в приговоре: "Кравченко, будучи нетрез-
вым, около половины восьмого..." Но ведь это же ложь! Александр пришел
домой в шесть вечера, сразу после работы, совершенно трезвый. Это на
первых же допросах показали жена и ее подруга, причем, что было самым
важным, независимо друг от друга и в условиях, когда они никак не могли
договориться. У Кравченко было крепкое алиби. Однако его сумели разру-
шить недобросовестные работники. Каким образом? А вот так. Жена Кравчен-
ко продолжала настаивать на своих показаниях, тогда они ее посадили и
стали в открытую угрожать, что сделают соучастницей убийства, если она
не скажет, что муж явился в восемь, а не в шесть вечера. Читая показа-
ния, я видел, как путалась женщина, пока наконец не признала того, чего
от нее требовали. Впрочем, позднее, когда мы се допрашивали, она объяс-
нила, почему так поступила: она боялась, что ее засудят как соучастницу.
Подобную операцию провернули и с ее подругой. Ту просто посадили в
КПЗ за лжесвидетельство, как ей объяснили. А когда трехдневный срок, от-
пущенный на задержание без санкции прокурора, прошел, следователь вынес
постановление о ее освобождении, однако из камеры не выпустил. Можно се-
бе представить, что было с несчастной женщиной. После такого страшного
шантажа нетрудно выбить из человека любые показания. Что и было сделано.
Потом я взялся за "признательные показания" самого Кравченко, которые
резко противоречили обстоятельствам дела. Подследственный спутают воз-
раст девочки, неверно описал ее одежду, трижды и всякий раз по-новому
описывают место преступления. Показал, например, что убивал ножом, куп-
ленным в таком-то магазине, а потом бросил орудие убийства в реку. Но в
указанном им магазине подобными ножами не торговали, а в реке, как ни
искали, никакого ножа не нашли.
Словом, я старался доказать, что в распоряжении следствия не было ни
одною объективного доказательства, подтверждающего признание обвиняемо-
го. И более того, сами его признания резко противоречат обстоятельствам
дела. И когда Кравченко в жалобах и прошениях о помиловании продолжал
доказывать свою невиновность, его доводов никто не желал слушать.
Уж если я, юрист с многолетним опытом следственной работы, обладающий
определенными процессуальными правами, не могу доказать Верховному суду
невиновность Александра, и это теперь, когда найден настоящий убийца и
все его показания подтверждены фактами, то что мог сделать, на что наде-
яться этот бедный парень!..
Труднее всего было доказать, что сокамерник Александра настойчиво из-
бивал его, превращал каждую минуту жизни в пытку, требуя взять убийство
на себя. Да, Кравченко жаловался, что здоровенный амбал днем и ночью из-
бивает его, но тюремная медицина следов пыток, как правило, не фиксиру-
ет. Значит, следовало отыскать этого уголовника, иначе спор с Верховным
судом теряет всякий смысл. Кравченко утверждал, что его избивают, а со-
камерник категорически это отрицает. Но почему же суд должен верить уго-
ловнику?
Словом, поднял я все дела и отыскал этого М. Оказывается, в те дни он
по новой сидел. На этот раз в Ставропольской тюрьме, где занимался уже
привычным ему делом. Оказалось, что к нему в камеру подсадили одного
арестованного председателя колхоза. И этот М. с напарником должны были
заставить председателя подать "явку с повинной". За усердную "работу"
напарник получал от М. наркотики в качестве оплаты труда. Дальше -
больше. Выясняю, что этот М. является вором и одновременно платным аген-
том номер 7 и нередко он использовался для выбивания из заключенных нуж-
ных следствию показаний. Но с председателем колхоза они перестарались.
Медицинское обследование показало, что арестованному причинены закрытая
травма грудной клетки с переломом семи ребер и другие телесные поврежде-
ния. Установили мы также, что свои систематические избиения председателя
этот уголовник постоянно сопровождал угрозами убить и "циничными предло-
жениями". Таким образом, по сути повторялась история с Кравченко: то же
действующее лицо, те же методы выбивания нужного признания. Одно только
изменилось - время. Началась перестройка, дело получило огласку, дошло
до Горбачева, и началось расследование. В приговоре по этому делу все и
было зафиксировано: и как уголовник "добивался", и как "склонял".
Но и этого оказалось мало суду. Знаете, какой я получил ответ? "Имею-
щийся в материалах расследования приговор в отношении М. к делу Кравчен-
ко отношения не имеет". Вот так.
И я снова поднял все милицейские разработки той давней истории. Выта-
щил на свет следы крови, которые вели к двери дома N 26, тайно купленно-
го Чикатило, где по свидетельству соседей почти двое суток не гасла
электрическая лампочка и где, судя по всему, было совершено преступле-
ние... Снова появилась Светлана Гуренкова, которую встревожил разговор
между незнакомцем в очках и с покатыми плечами и девочкой, которую она
через день опознала в погибшей, когда ту нашли в реке под мостом... И
фоторобот всплыл, составленный по описанию Гуренковой, и то, что по нему
узнали Чикатило и дважды допрашивали. Оставалось только представить его
на опознание свидетельнице - но не представили! Потому что было ясно:
увидев Кравченко, Светлана скажет, что это не он...
Кстати, когда Чикатило признаются в убийстве Лены Закотновой, его
никто и не думал в нем подозревать. Мы вообще не знали о существовании
такого дела. Кравченко был расстрелян, и с тем делом было покончено.
А теперь надо отменять приговор по Кравченко. Значит, возбуждать дела
против своих - а как же честь мундира? Нет, проще сделать вид, будто ни-
чего не произошло, будто все в порядке, никаких нарушений не было, и
Кравченко расстреляли, как и положено. Ведь не раз уже сходило с рук,
сойдет и теперь.
И все-таки мы победили.
Оставалось самое тяжелое. Как сообщить родителям Александра Кравчен-
ко, что их сына казнили по ошибке...
http://biblioteka.org.ua/book.php?id=112100184&p=13
