Kativip
Звезда
30 мая… года
Суббота (ночь)
Не могу поверить, что мне это удалось. Воистину, злобные боги, забавлявшиеся моими страданиями, ненадолго отвлеклись, и ясмог смогла вырваться из камеры. Дайте мне станцевать ритуальный танец зулусского шамана! Рэд освежал руки и другие части тела под струей холодной воды, Марк только что кончил и расслабился, довольно жмурясь, а приоткрытая дверь была так близко… Я даже не думал о том, что делаю. Просто мне показалось, что грех не воспользоваться таким благоприятным стечением обстоятельств. Я выскочил за дверь и дернул засов. Руки безбожно тряслись, ноги подкашивались, голова кружилась от ужаса и какого-то безумно-опьяняющего ликования. Да, да, я сделал это! Оба санитара оказались заперты в клетке, в которую пришли за удовольствием. Что ж, можете насладиться друг другом, мрази. Я бы подсказала вам, как лучше это сделать, но у меня другие планы на сегодняшнюю ночь. Я собираюсь рвать отсюда когти и… Не знаю, не решила еще. Может быть, прямиком побегу в полицию, а может, залягу на дно, отдышусь, залижу раны. Если честно, я не представляю себе, что после всего пережитого мне делать со своей жизнью. Но об этом я сейчас думать не буду. Лишь бы выбраться.
Пустые коридоры, тусклый мерцающий свет и везде замки, замки, замки. Где-то же все равно должен быть лифт или выход на лестницу! Марк и Рэд беснуются в моей камере. Охрана, непременно, услышит их, значит, у меня не так много времени. Они на своей территории, а я практически не ориентируюсь в здании. Где же эта чертова лестница?!
Похоже, что в эту часть клиники давно никто не заходил. Здесь еще большее запустение и распад, чем в том крыле, где нас держат и тестируют. Сквозь решетки на окнах проникли и заметались по потолку всполохи красного света. Наверное, включили тревогу. Значит, санитаров нашли. Что ж, я не тешила себя надеждой, что их не обнаружат до утра. Но клиника большая, может быть, мне удастся скрываться достаточно долго, чтобы найти путь к свободе. В этой части здания полно кабинетов с заброшенным оборудованием, пустых палат, всевозможных подсобных помещений, заваленных всяким хламом. Чтобы обыскать все, потребуется время. И люди. Сколько здесь может быть охранников? Четверо? Шестеро? Не думаю, что больше. В мою приветственную неделю со мной играли вчетвером. Плюс двое санитаров. Темнота сейчас мне только на руку, но она же и затрудняет ориентацию.
Я чуть не проскочила выход на лестничную клетку. Дверь ничем не отличалась от других. Если бы не слабое дуновение ветра на моей обнаженной коже, я бы ни за что не догадалась потянуть за ручку. В другое время я ничего бы не почувствовала, но сейчас мое восприятие обострено до предела. Коварные боги, играйте дальше в кости, только не вспоминайте о Терри, мне наконец-то начинает везти. Пролет, еще один. Дверь. Пожарный выход. Толкаю… заперто. Черт! Лестница здесь не кончается, она ведет дальше вниз, в подвал. Стоит рискнуть. Не возвращаться же назад. Главный вход, наверняка охраняется, и по коридорам рыщет охрана.
Я совсем не чувствую холода. Сырость – да, ею пропитано все вокруг, она пахнет, как сырость и ощущается, как сырость. А чего я ожидала? Сплошные трубы, многие из которых в аварийном состоянии. Удивительно, как система канализации и водоснабжения еще функционирует в клинике. Или в той части корпуса свои коммуникации? Ай, мамочки! Крысы! Здравствуйте, подружки. Вы покажете мне, как выбраться отсюда? Мое детство прошло с вами в подворотнях и подвалах. Крысы – очень любознательные и общительные зверьки. К тому же очень часто умнее, чем некоторые обладатели человеческих мозгов. Пожалуйста, не убегайте по своим крысиным делам, побудьте со мной еще немного.
Здесь настоящий лабиринт. Повороты, развилки, небольшие комнаты-тупики. Как не заблудиться? Главное – не начать ходить по кругу, держаться только одной стены, она куда-нибудь да приведет. После очередного поворота повеяло теплом. Чем дальше я иду вперед, тем теплее становится, и темнота как-то неясно… мерцает?
Небольшая комната с печкой посередине. Нет, это не кремационная печь, заслонка закрыта, внутри живет жаркое желто-красное пламя, отбрасывая блики на грязные стены, по полу разбросаны бумаги и фотографии. Какое мне дело до всего этого? Но желание побольше разузнать о том, что здесь происходит, берет вверх. Я не задержусь надолго, просто, если я решу обратиться в полицию, любая информация пригодится. Вдруг здесь есть что-то важное?
Боже мой! Приоткрыв заслонку, чтобы было больше света, я впиваюсь в строчки взглядом. Я перебираю фотографии, на которых застыли скорбные лица таких же жертв, как я. Вероятнее всего, этот архив перенесли на цифровые носители, а бумагу решили уничтожить. Сколько же было образцов у профессора? Десятки дел, десятки досье, десятки истерзанных людей и сломанных судеб. Десятки образцов.
18 января … года.
Образец № 2.
Курс I, режим 5.
Пр.Морган, д-р Хайнц.
18:30:02. Программа: SL-12-N-5. Статус: загрузка завершена. Реакция: увеличение амплитуды и индекса выраженности альфа-ритма в затылочной области…[смазанная запись]
18:37:12. Программа: SL-13-N-5. Статус: загрузка завершена. Реакция: острые волны, эпилептоидных импульсов диффузного порядка в виде генерализованных вспышек с большей амплитудой в лобных областях коры.
18:45:07. Статус: активация. Реакция: усиление межполушарной асимметрии мозга, уровень активности левого полушария существенно преобладает над уровнем активности правого полушария. Гиперритмичность. Температура тела: 35.7 С. Биорадиолокация: 1). Сокращения сердечной мышцы: частота 0.7 Гц. 2). Колебания грудной клетки: частота 0.1 Гц. Пульс:…
Замечательно, но когда же начнется нормальный язык? Ни черта не понимаю!
Мужчина, 23 года, правильного телосложения, удовлетворительного питания. Вес головного мозга – 1605 г, заметное преобладание левого полушария по сравнению с правым; множество борозд третьей категории в лобной и отчасти в теменной долях; в области левой лобной доли, помимо всех основных борозд, при существовании таких борозд, как средняя лобная борозда (Eberstaller), s. frontalis obliquus (Marchand), s. fronto marginales (Wernicke), s. supraorbitalis (Broca) имеется больше 20 мелких борозд. Равным образом, в области теменных долей можно отметить большое число мелких борозд. Angulus Rolandicus для правого полушария равен 70°, для левого — 75°. Расстояние от лобного до затылочного полюса по краю fis pallii равно для правого полушария 29 см, расстояние от лобного полюса до роландовой борозды при том же измерении равняется 16,5 см…
Вот и все, на что мы им нужны. Сначала надругаться, а потом все скрупулезно измерить и записать. И никто никогда не увидит эти записи, кроме избранных садистов, никто никогда не найдет тел, словно человеческой жизни не было вовсе. Не будет поросшей плющом могилы или ниши в колумбарии, никакого следа, никакой памяти о нас.
Я перебирал страницы, заполненные сухими статистическими данными, какие-то графики и фотографии - много фотографий - и беззвучно плакал. Мужчины не плачут, но сдерживаться, видя все это, было невыносимо сложно. Лица. Глаза. Наконец стали попадаться записи, сделанные понятным мне языком. Аналитическая часть за подписью доктора Хайнца и выводы профессора Моргана. Были здесь и сжатые данные о каждом образце: дата поступления, период адаптации, режимы, программы, дата утилизации. Все, что я считал неопровержимым доказательством преступлений персонала, я откладывал в отдельную стопку. Конечно же, я не потащу все это с собой, но янашел нашла неприметное место здесь же, в комнате, за трубой, куда и спрятала свою ужасную находку. Зачем? Думаю, объяснять не стоит.
-Попалась, сучка! – Я даже не успела увидеть, кто зашел ко мне со спины. Только ощутила сильный удар, который бросил меня на бетонный пол. Ворох бумаги взметнулся и снова опустился на пол грустной осенней листвой. Я содрала кожу на животе, локтях и коленях. Но это было только начало.
-Идите сюда, я нашел ее. – Куда-то в сторону. – Ну что, набегалась, тварь? – Это, наверное, уже мне.
Эхо гулко отразилось от сырых холодных стен, послышался приближающийся топот и приглушенные голоса. Тяжелый ботинок упирался мне в спину, я не могла видеть дальше небольшого участка пола перед собой.
Ах, попалась птичка, стой!
Не уйдёшь из сети;
Не расстанемся с тобой
Ни за что на свете!
Смех мужчин, охваченных пылом охоты и преследования. Они ликуют, они нагнали свою добычу, теперь, может быть, разок-другой отымеют меня здесь же, в подвале, а потом снова бросят в камеру. Кто-то схватил меня за шею и резко поставил на колени. Рэд, Марк, один незнакомый охранник. Что ж, всего трое, могло быть и хуже. Рэдерик не спеша подошел ко мне, интимно провел ладонью по животу, груди, щеке, дотронулся пальцами до моих губ. Я просто не могла не воспользоваться подвернувшейся возможностью! Я впилась зубами в его руку, стараясь как можно сильнее сомкнуть челюсти, жалея только об одном: что я не бульдог и не акула. Он взвыл от боли и досады. Рэд бил меня кулаком по голове, но я не разжимала челюсти. Остальные, казалось, только этого и ждали. Они подлетели ко мне, и дальше все смешалось. Меня били руками, били ногами, все тело превратилось в одну большую открытую рану, на которую льют раскаленный свинец, что-то теплое заливала мне глаза, вместо дыхания из горла вылетало хрипение вперемешку с кровью, все тело было в бетонной крошке и пыли. И, конечно же, в крови: моей собственной и крови из прокушенной руки Редерика. Мое сознание померкло, и это было благословением.
1 июня … года
Понедельник (утро)
Я здесь уже вторые сутки. Никого вокруг на многие километры. Я в этом уверена. Ни людей, ни даже тварей. Никого. Город пуст. Я здесь одна. Я не испытываю никаких физиологических потребностей: ни голода, ни жажды, ни естественных позывов к… ну, сами понимаете. Только биение сердца подсказывает мне, что я еще жива. Ветер все так же гонит по тротуарам обрывки бумаг и жухлую листву. Дома застыли, как окаменевшие скелеты доисторических животных. Где-то течет вода. Разрушенный опустевший мир. Словно разрытая могила, в которую забыли опустить мертвеца. А может быть, я и есть тот самый мертвец. Только почему-то живой.
Я не знаю, что я здесь делаю. Не знаю, куда идти и зачем. Все здесь однообразно и уныло. Только запустение. Только разрушения. Только тлен. Наверное, так будет выглядеть планета, когда не останется ни одного живого существа. Памятники из стекла и бетона. Монументы чьему-то безумию. Надгробные камни для костей, которых нет. Немые свидетели какой-то большой трагедии.
Я чувствую, как мои мысли покрываются пылью и путаются. Словно засыпают вместе с городом. И одновременно они острее бритвы.
Раньше мои посещения никогда не были такими продолжительными, а теперь я торчу здесь уже второй день, и ничего не происходит. Интересно, жива ли я там, в настоящем мире или меня забили до смерти? А может быть, мое тело бросили в подвале, и я лежу в крови, с переломанными костями и разорванными внутренностями. Еще живая, но без надежды на то, что когда-нибудь выкарабкаюсь. Ко мне никто не придет, обо мне никто не вспомнит. Только хвостатые серые зверьки обрадуются неожиданному щедрому угощению.
Странно, но мысли о том, что со мной что-то произошло в том, реальном мире, не вызывают во мне совершенно никаких эмоций. Ни жалости, ни грусти, ни сожаления. Словно я – мыслящая машина. Механизм, запрограммированный на то, чтобы наблюдать, фиксировать данные и хранить их в ячейках своей памяти. Зато теперь я могу думать. Не чувствовать, не переживать, - просто думать. Мне все видится таким четким и ясным, как черные буквы на белоснежном листе. Вся моя жизнь теперь выглядит схемой. Цепочкой событий с причинно-следственными связями.
Сколько мне еще бродить по улицам этого города? Сколько блуждать в пустоте? Я могу думать, но думать мне не о чем. После того, как перед глазами простым чертежом развернулась вся моя жизнь, для меня все стало предельно ясно, не осталось вопросов по поводу загадочной природы всех несправедливостей, случившихся со мной. Теперь, когда я лишилась способности чувствовать, мне остался только один анализ, но мне он не интересен. Оказывается, эмоциональная пустота может быть так же губительна, как и переизбыток чувств.
Если я прилягу в одной из забытых квартир, я останусь в ней навсегда. Без стимула и цели я буду лежать там до скончания веков, равнодушная ко всему. Это тоже не выход. Лучше буду бродить по улицам, пусть органы чувств работают, мозг обрабатывает информацию. Хоть какая-то страховка от полного забытья.
Суббота (ночь)
Не могу поверить, что мне это удалось. Воистину, злобные боги, забавлявшиеся моими страданиями, ненадолго отвлеклись, и я
Пустые коридоры, тусклый мерцающий свет и везде замки, замки, замки. Где-то же все равно должен быть лифт или выход на лестницу! Марк и Рэд беснуются в моей камере. Охрана, непременно, услышит их, значит, у меня не так много времени. Они на своей территории, а я практически не ориентируюсь в здании. Где же эта чертова лестница?!

Похоже, что в эту часть клиники давно никто не заходил. Здесь еще большее запустение и распад, чем в том крыле, где нас держат и тестируют. Сквозь решетки на окнах проникли и заметались по потолку всполохи красного света. Наверное, включили тревогу. Значит, санитаров нашли. Что ж, я не тешила себя надеждой, что их не обнаружат до утра. Но клиника большая, может быть, мне удастся скрываться достаточно долго, чтобы найти путь к свободе. В этой части здания полно кабинетов с заброшенным оборудованием, пустых палат, всевозможных подсобных помещений, заваленных всяким хламом. Чтобы обыскать все, потребуется время. И люди. Сколько здесь может быть охранников? Четверо? Шестеро? Не думаю, что больше. В мою приветственную неделю со мной играли вчетвером. Плюс двое санитаров. Темнота сейчас мне только на руку, но она же и затрудняет ориентацию.
Я чуть не проскочила выход на лестничную клетку. Дверь ничем не отличалась от других. Если бы не слабое дуновение ветра на моей обнаженной коже, я бы ни за что не догадалась потянуть за ручку. В другое время я ничего бы не почувствовала, но сейчас мое восприятие обострено до предела. Коварные боги, играйте дальше в кости, только не вспоминайте о Терри, мне наконец-то начинает везти. Пролет, еще один. Дверь. Пожарный выход. Толкаю… заперто. Черт! Лестница здесь не кончается, она ведет дальше вниз, в подвал. Стоит рискнуть. Не возвращаться же назад. Главный вход, наверняка охраняется, и по коридорам рыщет охрана.

Я совсем не чувствую холода. Сырость – да, ею пропитано все вокруг, она пахнет, как сырость и ощущается, как сырость. А чего я ожидала? Сплошные трубы, многие из которых в аварийном состоянии. Удивительно, как система канализации и водоснабжения еще функционирует в клинике. Или в той части корпуса свои коммуникации? Ай, мамочки! Крысы! Здравствуйте, подружки. Вы покажете мне, как выбраться отсюда? Мое детство прошло с вами в подворотнях и подвалах. Крысы – очень любознательные и общительные зверьки. К тому же очень часто умнее, чем некоторые обладатели человеческих мозгов. Пожалуйста, не убегайте по своим крысиным делам, побудьте со мной еще немного.
Здесь настоящий лабиринт. Повороты, развилки, небольшие комнаты-тупики. Как не заблудиться? Главное – не начать ходить по кругу, держаться только одной стены, она куда-нибудь да приведет. После очередного поворота повеяло теплом. Чем дальше я иду вперед, тем теплее становится, и темнота как-то неясно… мерцает?
Небольшая комната с печкой посередине. Нет, это не кремационная печь, заслонка закрыта, внутри живет жаркое желто-красное пламя, отбрасывая блики на грязные стены, по полу разбросаны бумаги и фотографии. Какое мне дело до всего этого? Но желание побольше разузнать о том, что здесь происходит, берет вверх. Я не задержусь надолго, просто, если я решу обратиться в полицию, любая информация пригодится. Вдруг здесь есть что-то важное?

Боже мой! Приоткрыв заслонку, чтобы было больше света, я впиваюсь в строчки взглядом. Я перебираю фотографии, на которых застыли скорбные лица таких же жертв, как я. Вероятнее всего, этот архив перенесли на цифровые носители, а бумагу решили уничтожить. Сколько же было образцов у профессора? Десятки дел, десятки досье, десятки истерзанных людей и сломанных судеб. Десятки образцов.
18 января … года.
Образец № 2.
Курс I, режим 5.
Пр.Морган, д-р Хайнц.
18:30:02. Программа: SL-12-N-5. Статус: загрузка завершена. Реакция: увеличение амплитуды и индекса выраженности альфа-ритма в затылочной области…[смазанная запись]
18:37:12. Программа: SL-13-N-5. Статус: загрузка завершена. Реакция: острые волны, эпилептоидных импульсов диффузного порядка в виде генерализованных вспышек с большей амплитудой в лобных областях коры.
18:45:07. Статус: активация. Реакция: усиление межполушарной асимметрии мозга, уровень активности левого полушария существенно преобладает над уровнем активности правого полушария. Гиперритмичность. Температура тела: 35.7 С. Биорадиолокация: 1). Сокращения сердечной мышцы: частота 0.7 Гц. 2). Колебания грудной клетки: частота 0.1 Гц. Пульс:…
Замечательно, но когда же начнется нормальный язык? Ни черта не понимаю!

Мужчина, 23 года, правильного телосложения, удовлетворительного питания. Вес головного мозга – 1605 г, заметное преобладание левого полушария по сравнению с правым; множество борозд третьей категории в лобной и отчасти в теменной долях; в области левой лобной доли, помимо всех основных борозд, при существовании таких борозд, как средняя лобная борозда (Eberstaller), s. frontalis obliquus (Marchand), s. fronto marginales (Wernicke), s. supraorbitalis (Broca) имеется больше 20 мелких борозд. Равным образом, в области теменных долей можно отметить большое число мелких борозд. Angulus Rolandicus для правого полушария равен 70°, для левого — 75°. Расстояние от лобного до затылочного полюса по краю fis pallii равно для правого полушария 29 см, расстояние от лобного полюса до роландовой борозды при том же измерении равняется 16,5 см…
Вот и все, на что мы им нужны. Сначала надругаться, а потом все скрупулезно измерить и записать. И никто никогда не увидит эти записи, кроме избранных садистов, никто никогда не найдет тел, словно человеческой жизни не было вовсе. Не будет поросшей плющом могилы или ниши в колумбарии, никакого следа, никакой памяти о нас.
Я перебирал страницы, заполненные сухими статистическими данными, какие-то графики и фотографии - много фотографий - и беззвучно плакал. Мужчины не плачут, но сдерживаться, видя все это, было невыносимо сложно. Лица. Глаза. Наконец стали попадаться записи, сделанные понятным мне языком. Аналитическая часть за подписью доктора Хайнца и выводы профессора Моргана. Были здесь и сжатые данные о каждом образце: дата поступления, период адаптации, режимы, программы, дата утилизации. Все, что я считал неопровержимым доказательством преступлений персонала, я откладывал в отдельную стопку. Конечно же, я не потащу все это с собой, но я

-Попалась, сучка! – Я даже не успела увидеть, кто зашел ко мне со спины. Только ощутила сильный удар, который бросил меня на бетонный пол. Ворох бумаги взметнулся и снова опустился на пол грустной осенней листвой. Я содрала кожу на животе, локтях и коленях. Но это было только начало.
-Идите сюда, я нашел ее. – Куда-то в сторону. – Ну что, набегалась, тварь? – Это, наверное, уже мне.
Эхо гулко отразилось от сырых холодных стен, послышался приближающийся топот и приглушенные голоса. Тяжелый ботинок упирался мне в спину, я не могла видеть дальше небольшого участка пола перед собой.
Ах, попалась птичка, стой!
Не уйдёшь из сети;
Не расстанемся с тобой
Ни за что на свете!
Смех мужчин, охваченных пылом охоты и преследования. Они ликуют, они нагнали свою добычу, теперь, может быть, разок-другой отымеют меня здесь же, в подвале, а потом снова бросят в камеру. Кто-то схватил меня за шею и резко поставил на колени. Рэд, Марк, один незнакомый охранник. Что ж, всего трое, могло быть и хуже. Рэдерик не спеша подошел ко мне, интимно провел ладонью по животу, груди, щеке, дотронулся пальцами до моих губ. Я просто не могла не воспользоваться подвернувшейся возможностью! Я впилась зубами в его руку, стараясь как можно сильнее сомкнуть челюсти, жалея только об одном: что я не бульдог и не акула. Он взвыл от боли и досады. Рэд бил меня кулаком по голове, но я не разжимала челюсти. Остальные, казалось, только этого и ждали. Они подлетели ко мне, и дальше все смешалось. Меня били руками, били ногами, все тело превратилось в одну большую открытую рану, на которую льют раскаленный свинец, что-то теплое заливала мне глаза, вместо дыхания из горла вылетало хрипение вперемешку с кровью, все тело было в бетонной крошке и пыли. И, конечно же, в крови: моей собственной и крови из прокушенной руки Редерика. Мое сознание померкло, и это было благословением.

1 июня … года
Понедельник (утро)
Я здесь уже вторые сутки. Никого вокруг на многие километры. Я в этом уверена. Ни людей, ни даже тварей. Никого. Город пуст. Я здесь одна. Я не испытываю никаких физиологических потребностей: ни голода, ни жажды, ни естественных позывов к… ну, сами понимаете. Только биение сердца подсказывает мне, что я еще жива. Ветер все так же гонит по тротуарам обрывки бумаг и жухлую листву. Дома застыли, как окаменевшие скелеты доисторических животных. Где-то течет вода. Разрушенный опустевший мир. Словно разрытая могила, в которую забыли опустить мертвеца. А может быть, я и есть тот самый мертвец. Только почему-то живой.
Я не знаю, что я здесь делаю. Не знаю, куда идти и зачем. Все здесь однообразно и уныло. Только запустение. Только разрушения. Только тлен. Наверное, так будет выглядеть планета, когда не останется ни одного живого существа. Памятники из стекла и бетона. Монументы чьему-то безумию. Надгробные камни для костей, которых нет. Немые свидетели какой-то большой трагедии.
Я чувствую, как мои мысли покрываются пылью и путаются. Словно засыпают вместе с городом. И одновременно они острее бритвы.
Раньше мои посещения никогда не были такими продолжительными, а теперь я торчу здесь уже второй день, и ничего не происходит. Интересно, жива ли я там, в настоящем мире или меня забили до смерти? А может быть, мое тело бросили в подвале, и я лежу в крови, с переломанными костями и разорванными внутренностями. Еще живая, но без надежды на то, что когда-нибудь выкарабкаюсь. Ко мне никто не придет, обо мне никто не вспомнит. Только хвостатые серые зверьки обрадуются неожиданному щедрому угощению.

Странно, но мысли о том, что со мной что-то произошло в том, реальном мире, не вызывают во мне совершенно никаких эмоций. Ни жалости, ни грусти, ни сожаления. Словно я – мыслящая машина. Механизм, запрограммированный на то, чтобы наблюдать, фиксировать данные и хранить их в ячейках своей памяти. Зато теперь я могу думать. Не чувствовать, не переживать, - просто думать. Мне все видится таким четким и ясным, как черные буквы на белоснежном листе. Вся моя жизнь теперь выглядит схемой. Цепочкой событий с причинно-следственными связями.
Сколько мне еще бродить по улицам этого города? Сколько блуждать в пустоте? Я могу думать, но думать мне не о чем. После того, как перед глазами простым чертежом развернулась вся моя жизнь, для меня все стало предельно ясно, не осталось вопросов по поводу загадочной природы всех несправедливостей, случившихся со мной. Теперь, когда я лишилась способности чувствовать, мне остался только один анализ, но мне он не интересен. Оказывается, эмоциональная пустота может быть так же губительна, как и переизбыток чувств.
Если я прилягу в одной из забытых квартир, я останусь в ней навсегда. Без стимула и цели я буду лежать там до скончания веков, равнодушная ко всему. Это тоже не выход. Лучше буду бродить по улицам, пусть органы чувств работают, мозг обрабатывает информацию. Хоть какая-то страховка от полного забытья.
