• Уважаемый посетитель!!!
    Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
    пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.

Зимний конкурс прозы 2009-2010

Статус
В этой теме нельзя размещать новые ответы.

Оладушка

Ассоциация критиков
Итак, дорогие форумчане, настала зима, и вместе с ней - пора наточить перья и написать пару прозаических строк... Можно и не пару, а побольше, главное, чтобы ваш текст не превысил лимит 25 тысяч знаков. Меньше - сколько угодно.

Тема конкурса "Когда шёл снег". По желанию можно сделать эту фразу названием вашего произведения или его первой строкой. А можно и не делать, оставить просто темой. Жанр - любой прозаический, на ваш выбор.
Наверное, излишне упоминать, что этот текст должен быть только вашим. (Подруги, сёстры и братья, родители, дети, бабушки с дедушками и так далее сами в состоянии зарегистрироваться на форуме и прислать свою работу, милости просим). Кроме того, произведение не должно быть ранее опубликовано нигде - ни на "Михее", ни ещё где-либо в инете, ни в реале.

Большая просьба к уважаемым участникам оказать любезность и самим проставить в тексте тэги. Очень желательно деление на абзацы. Что же касаеется курсива, жирности, выравнивания названия по центру и т.д., то это уже на ваше усмотрение. Если кто подзабыл или до сих пор не знает, как ставятся тэги, читаем об этом тут.

Работы присылаем на адрес: mavka2006@rambler.ru, разумеется, в виде вордовского файла. Большая просьба: поскольку у меня Виндоуз Хр-р, присылать файлы не в формате dоcx, а в более древних форматах. Не забываем указать свой ник на форуме. Последняя секунда приёма истекает в полночь 20 декабря сего года.

Жюристы также имеют право участвовать в конкурсе.

Кстати о жюри. Пока у нас в нём три с половиной человека: Señorita la Espinar, руки Frau_Muller, Sirin и Ваша покорная слуга (оценок ставить я, как организатор, естественно, не буду, но отзывы постараюсь написать). Так что если кто чувствует в себе силы присоединиться к уважаемому жюри, пишите об этом хоть здесь, хоть приватно - поговорим.

Ну вот, вроде бы и всё. Если я что-то забыла или выразилась непонятно, никто не мешает задать вопрос или обсудить конкурс в этой теме.
 
"Когда шёл снег"

Ура, друзья мои! Не зря мы ждали столько времени - конкурс не то слово, как состоялся. :D Собралась аж дюжина текстов, и все замечательные, один лучше другого! Читайте и наслаждайтесь, но не забывайте, что за удовольствия надо платить. ;) В данном случае - вашими отзывами.
Большая просьба к уважаемым читателям не просто поставить оценки по десятибалльной системе каждой работе, но и написать хоть пару слов отзывов про тексты. Пусть не про все тексты, а только про часть из них - которые произвели наиболее сильное впечатление. При низких оценках (3 балла и ниже) пояснение обязательно, без него низкие оценки засчитываться не будут!

Вниманию голосующих:
В голосовании может принимать участие любой форумчанин, зарегистрированный на "Михее" не позднее 01.11.2009
Оценки ставим в специальном теге:
PHP:
[HIDE="100000"]
Работа № 1.
Работа № 2.
Работа № 3.
Работа № 4.
Работа № 5.
Работа № 6.
Работа № 7.
Работа № 8.
Работа № 9.
Работа № 10.
Работа № 11.
Работа № 12. [/HIDE]
По окончании голосования тег будет снят.
Уважаемые новички, не пугайтесь того, что вы видите свои оценки - это нормально, и вовсе не означает, что у вас что-то не получилось.
Редактировать свои посты с оценками запрещено. Если хотите что-то добавить к своим отзывам (что весьма приветствуется) - пишите новый пост. Отзывы тоже прячем в тег, но "нестрогий"
PHP:
Работа такая-то[spoiler]отзыв[/spoiler]

Большая просьба - оставляя отзывы, будьте тактичны! Критика приветствуется - но исключительно справедливая и вежливая. Не забывайте, что мы оцениваем работу, а не личность автора! Отзывы в оскорбительной форме будут удаляться
а хамы, если, не дай Боже таковые вдруг к нам забредут, сразу пойдут в бан, с песнями и строевым шагом.

Эта тема создана только для оценок и отзывов. Со всеми разговорами и обсуждениями, волнениями и переживаниями, ахами и охами по поводу конкурса милости просим в соседнюю тему.

Пока (условно) предлагаю датой завершения конкурса назначить 10 января (обсуждаемо).
К этому времени прошу уважаемое жюри в лице Sirinа , Señoritы la Espinar и рук Frau_Muller прислать мне на адрес: mavka2006@rambler.ru свои отзывы и оценки. Кстати, вакансии в жюри ещё открыты! Если у кого-то ещё возникнет желание пожюрить - пишите, обсудим.

Любители читать распечатки могут скачать текстовую версию конкурсных работ тут.
 
Работа № 1.
КОГДА ШЁЛ СНЕГ

Меня зовут Леда. Я живу в не большом городе. У меня замечательные родители и старший брат… Мальчик с большими серыми глазами. Они души во мне не чают.

Иногда гуляя по городу, думаю, что это совсем чужой для меня мир. Тогда я мысленно представляю, что исчезают улицы города со своими серыми домами и строениями, а на их месте появляется снежная равнина.

Люблю мир, где идет снег, это моя стихия. Пока идет снег, буду жить и я, снег неотрывно связан с моей жизнью. Когда идёт снег, я счастлива.

Я могу путешествовать по разным мирам, но только тогда, когда идет снег. Моя цель - понять смысл существования миров. В каждом из них я нахожу что – то новое. Иногда остаюсь, чтоб прожить жизнь с обитателями мира и понять их нравы, обычаи, чувства, переродиться заново, продолжая своё путешествие. А порою просто наблюдаю за их жизнью.

Я появилась в этом мире, когда шёл снег, мягкий и пушистый. Он падал крупными хлопьями, скрывая под собой уродливую черноту голой земли, и серость улиц. Несколько секунд я постояла с закрытыми глазами, прислушиваясь к тому, что делается вокруг. Услышала шорох падающего снега и шёпот: «Твой проводник в этом мире - Боргус».

Открыла глаза и огляделась: вокруг был маленький парк заваленный снегом, по стволам растений сновали серые пушистые зверьки и с любопытством смотрели в мою сторону. «Интересно, - подумала я, - они меня видят или нет».

Это был привычный и в то же время странный мир. Привычный, потому что кругом был снег. А странный? Странный он был во всем: деревья светились и переливались разноцветными огнями. Непонятные строения с прозрачными проемами, занавешенными тканями. Чудовищные животные с горящими глазами с ревом проносились на большой скорости. Было непонятно, от кого они бежали или кого догоняли. Иногда они останавливались, засматривались на трехглазого, который менял цвет своих глаз, и бежали дальше. Самое странное в этом мире - это люди: суетятся, бегут, спешат и не замечают вокруг себя никого и ничего. Лица их хмурые и равнодушные, от них так и веет холодом. Зря, наверное, я выбрала этот мир.

Идя по городу, я поняла, что ошиблась: лицо первого человека, встреченного мной, светилось неизвестным чувством. Он шёл не один, с ним рядом бежал вприпрыжку по бордюру маленький человечек и что – то лепетал. Большой человек наклонился к маленькому, и сказал: «А теперь присядь и спрыгивай». Невидимой я продолжила идти рядом наблюдала.

Вдруг маленький человечек увидел какого - то лохматого зверя и с радостным визгом бросился к нему, а зверь завилял хвостом. Внутри меня кольнула холодная игла зависти, мне вспомнила мой мир и воспитатели - беспощадный дядя Дарг и вечно хмурый Рхив. Они уделяли мало мне внимания. И я была предоставлена сама себе.

Я продолжила изучение этого мира. Мое внимание привлекло строение с большим прозрачным проемом, не занавешенным тканью, за которым стояло украшенное дерево. Я подошла и прикоснулась к нему пальцами, под ними остался белый след, я стала водить пальцами по стеклу, рисуя узоры своего мира. Я увлеклась и не услышала скрип снега под чьими - то ногами… «Какая красота! «Тетя как ты это делаешь?» Я обернулась: рядом стоял маленький человечек с большими удивленными глазами и смотрел на меня. «Ты меня видишь?» «Конечно, ты же снегурочка! Да?» Я только кивнула в ответ. «Тогда передай Деду Морозу мою просьбу, пожалуйста! Маленький человечек прижал руки к груди и с надеждой посмотрел мне в глаза. Я опять кивнула. «Пусть Дедушка Мороз на Новый год подарит мне сестренку». Я растерянно кивнула, и поспешила уйти, у меня было странное чувство.

Я вернулась в парк. Надо найти проводника. « Боргус,» - шёпотом позвала я. В каждом из миров он являлся в определенном обличии. Интересно, - подумалось, мне, - в каком образе он будет на этот раз? «Осторожно! Ты наступила мне на хвост!» Сугроб ожил, встряхнулся и предо мной оказался огромный белый тигр. «Зачем звала меня?» Проурчал Боргус. Его морда светилась, он рад был видеть меня. «И почему ты говоришь шёпотом, нас все равно ни кто не видит и не слышит». «Я хочу остаться в этом мире. И понять этих людей». Боргус хмыкнул. « Это особенный мир, у его обитателей есть, то чего нет у нас, душа. Да этот мир не идеален, но чтоб понять мысли и чувства людей, надо быть человеком и родиться здесь. Если ты станешь одной из них, то уже никогда не сможешь вернуться в свой мир и забудешь все, что знала раньше, начнёшь жизнь с чистого листа. Ты уверена, что хочешь этого»? Я тихо прошептала: «Да…»

Боргус ударил меня лапой с выпущенными когтями, тело пронзила острая боль, в глазах потемнело, и я стала падать, почувствовала, как Боргус подхватил меня на лапы и куда-то понес. Открыв глаза, я увидела, что лежу под каким - то растением. Мне стало холодно и страшно, я почувствовала себя беспомощной, от бессилья заплакала, слыша, что где-то неподалёку разговаривали люди. Собрав последние силы, закричала: «Сюда на помощь»! Но из груди вырвались только странные звуки, похожие на мяуканье котят. Ко мне подошли и взяли на руки: «Какое мило дитя. Кто же мог его бросить здесь»? На меня смотрели глаза, излучающие свет и тепло.

Иногда я вижу гуляющего ночами по крышам домов огромного белого тигра. И тогда в этот город приходит зима. Но зима теплая и дождливая и снега в этом городе нет. А если снег и идет, что бывает очень редко, то ночью когда я сплю и вижу счастливые сны. Когда шёл снег.

Работа № 2.
Когда шёл снег
1​



Когда шёл снег, Наташе всегда снились самые хорошие сны. Она и сама не знала, каким образом, но падающие снежинки всегда переносили её в волшебную страну. В этой стране не было ничего, напоминающего о Наташкиной скучной серой жизни, единственным ярким пятном в которой была её рыжая и кудрявая голова. Впрочем, нет, не единственным – существовала ещё не менее рыжая и куда более нахальная кошка Ма-няшка, имевшая всего два агрегатных состояния – есть и спать. Когда шёл снег, она заби-ралась хозяйке под бочок и вносила в волшебные сны какой-то странный колорит.

Вот и в ночь на двадцать второе декабря за окном летели снежинки. Наташке снился по-настоящему волшебный сон, но тут, по закону подлости, пришла кошка и всё испортила. Минуту назад девушка нежилась на солнце возле ла¬зурного моря, потяги-вая холодный «Мохито», а теперь вдруг перенеслась на какую-то странную лужайку. Вме-сто белого песчаного пляжа под ногами оказалась трава. Холодная и омерзительно зелёная, она была усыпана разноцветными пластиковыми цветочками и покрывала всю поляну. Посреди лужайки танцевала прелестная девушка в пышном розовом платье с блёстками. Золотистые кудри ниспадали до колен, придавая ей сходство со сказочной принцессой. Неожиданно принцесса обернулась, и Наташка с изумлением осознала, что перед ней стоит огромная, в человеческий рост, кукла Барби. Живая Барби! Точь-в-точь та куколка-принцесса в ярко-розовом платье с серебряными блёстками, какую когда-то продавали в «Детском мире». Та самая Барби с хорошеньким глуповатым личиком и пустыми голубыми глазами, которую одиннадцатилетняя Наташа просила на Новый год…

— Изольда! – раздался звонкий детский голосок, и Наташка увидела, как к ним на поляну бежит кудрявая рыжеволосая девочка лет десяти. Розовые губы куклы растянулись в улыбке. Она схватила девчушку за руки, и та радостно засмеялась.

— Наташа! — Изольда прижала маленькую подружку к себе, и только тогда Наташа Большая догадалась, что видит себя. Именно Изольдой она когда-то хотела назвать эту дурацкую игрушку, которую так и не получила.

Кукла подхватила Маленькую Наташу на руки и весело закружила вокруг себя. Однако на губах Изольды Наташа Большая заметила неприятную усмешку и почувствовала себя совсем неуютно. Кукла улыбнулась, показав ряд ровных белоснежных зубов…

А дальше… Дальше всё произошло мгновенно. Острые клыки Изольды впились в тонкую шею девочки, и через несколько секунд Барби отбросила хрупкое тельце, с которым внезапно начали происходить страшные перемены. Минуту спустя Наташа Большая с ужасом смотрела на малышку. Левая половина детского лица стала кукольной, а волосы превратились в золотые кудри Барби, разве что короткие. Маленькая Наташа посмотрела на Большую. Левая половина изуродованного лица презрительно улыбалась, а правая рыдала от отчаяния. Изольда раздражённо взмахнула рукой, и малышка исчезла.

Наташа Большая, ставшая за неимением Наташи Маленькой просто Наташкой, осталась на поляне вдвоём с Изольдой. Кукла медленно сделала шаг вперёд, Наташка — назад. Изольда улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой, и, вытянув перед собой руки, уверенно двинулась вперёд. Девушка попыталась отступить, но не смогла даже пошевелиться, и потому молча стояла, глядя на надвигавшуюся куклу. Прошла всего одна томительная секунда, и Наташка в ужасе закрыла глаза, чтобы не смотреть на приближающуюся смерть. И когда мгновение спустя на горле сомкнулись жёсткие пластмассовые пальцы, а затем наступили боль и темнота, Наташка поняла, что умерла.


2​

Раньше так резко Наташка никогда не просыпалась. Сев в постели, она ещё некоторое время ошарашено вглядывалась в ночь. Снегопад уже закончился, но так и не замёл во дворе все следы. Однако даже зимний пейзаж не мог успокоить девушку. Кошмар оставил после себя гнетущее впечатление. Наташка уже собиралась лечь и попытаться снова уснуть, когда её взгляд упал на большой плакат, висевший на стене. Строго говоря, плакаты в таком возрасте уже не полагались, однако перед этим девушка устоять не могла. С плаката улыбалась Рашель Лефевр – такая же голубоглазая, рыжая и кудрявая, как и сама Наташа. Последней приятно было видеть среди известных актрис ту, которая была так на неё похожа, и потому плакат служил своего рода напоминанием о том, что в один прекрасный день удача может улыбнуться и другой рыжей девчонке. Внезапно Наташке показалось, что с плаката на неё смотрит не Рашель, а та самая Барби. Вздрогнув, девушка вскочила с кровати и, сунув ноги в тапочки, дёрнула на себя одеяло. Кошка, ле-жавшая на краю постели, рухнула на пол и с громким воем выскочила из спальни, царапая когтями ламинат. Из кухни послышался звук бьющегося стекла и глухой удар, а затем всё стихло.

Выругавшись, Наташка вытащила одеяло в гостиную и бросила его на диван. Через пять минут он был застелен простынёй, возле одного из подлокотников лежала подушка, а скомканное одеяло довершало картину. Закончив устраивать спальное место, девушка вздохнула и направилась на кухню – оценить масштаб произведённых Маняшкой разрушений.

Щёлкнув выключателем, Наташа оглядела кухню. Кошка дикими глазами смотрела на хозяйку с подвесного шкафчика, в котором хранилась посуда, на полу лежали осколки двух ещё недавно стоявших на подоконнике банок. Маняшка, как всегда, была в своём репертуаре. С ней порой случались приступы немотивированного страха, и тогда она начинала носиться по квартире, сметая всё, что попадалось на её пути. К счастью, на этот раз разрушения были небольшими. Закатив глаза, Наташка взяла веник и принялась убирать осколки.


3​

Когда шёл снег, Наташка любила сидеть на диване в гостиной, и, закутавшись в одеяло, пить какао. Она и сама не смогла бы ответить, почему ей так нравилось застилать неразложенный диван, забираться под одеяло и смотреть на снегопад. Возмож-но, девушка находила в этом какую-то особую романтику, недоступную многим для понимания. А Наташе действительно нравилось смотреть в окно, когда там, за стеклом, была зима. Её ощущения от этого времени года – несомненно, самого любимого – были не-обычными, не такими, как у большинства людей. Зима у Наташки ассоциировалась не только со снегопадом и побелевшим двором, но и с застеленным неразложенным диваном, тёплым одеялом, лежащей в ногах Маняшкой… С горячим, сладким какао. С холодным оконным стеклом, которого так приятно касаться разгорячённым лбом. С волшебными снами, которые приходят, когда падает снег…

Одним из самых приятных зимних времяпрепровождений, ради которого девушка и ждала этого времени года, было то, что сама она называла «безмолвное белое раздумье». Это означало, что Наташка любила смотреть в окно вечером, когда уже совсем темнело. Смотреть так, как она делала это сейчас. Смотреть, сидя на застеленном нераз-ложенном диване, забравшись под одеяло, с какао и лежащей в ногах кошкой. И чтобы обязательно шёл снег…

Окна Наташкиной квартиры на пятом этаже девятиэтажки выходили во двор. Девушке нравилось видеть высокие голые деревья, такие прямые и гордые в безветренную погоду. Припорошенную снегом детскую горку. Качели, на сиденье которых успел образоваться маленький сугроб. И следы. Следы чьих-то шагов. Их было много, мо-жет быть, миллионы. Наташка любовалась ими, и для неё длинные дорожки из следов образовывали причудливые бессмысленные узоры. Раньше, на старой квартире, девушка не могла любоваться следами. Окна её квартиры в точно такой же, как эта, девятиэтажке, вы-ходили на улицу. Со своего девятого этажа Наташа любила смотреть на разноцветные огоньки мчавшихся внизу машин, на жёлтый свет фонарей, на далёкую автобусную оста-новку… Больше оттуда не на что было смотреть. Не на что, но Наташка отчего-то всем сердцем любила тот пейзаж так же сильно, как свой двор, покрытый дорожками следов.

Однако сегодня девушка не замечала ничего – ни летящих снежинок, ни следов… Как-то незаметно мысли её отошли от красоты природы и свернули совсем в другую сторону. Уже несколько недель Наташка корила себя за нерешительность, и всё равно не могла ничего с собой поделать. Нерешительной девушку сделала мать, а на неё Наташа уже давно научилась не обижаться.


4​

Алла Максимовна, мама Наташки, была удивительным человеком. Москвичка едва ли не в двадцатом поколении, происходившая из старинного дворянского рода, на многих она смотрела, как на людей второго сорта. Главным критерием, по кото-рому она оценивала людей, были уровень их интеллекта и образование. Затем шла обес-печенность, и только потом – человеческие качества. В Наташки семье крепостное право отменено, похоже, не было, так как мать держала в полном подчинении и мужа, и дочь. И если мужа Алла Максимовна хотя бы уважала, потому что он зарабатывал деньги и содержал семью, то бесправная Наташа была просто раздавлена слепой материнской любовью, которая зачастую оказывается даже хуже равнодушия.

Алла Максимовна считала, что у её дочки должно быть всё самое лучшее. Конечно, в этом желании не было ничего сверхъестественного, вот только мать не всегда понимала, что именно для Наташи лучше. С самого раннего детства девочке раз-решали слушать только классическую музыку, читать только классическую литературу, есть только при помощи ножа и вилки с того самого момента, когда ей можно было безбоязненно давать нож в руки… Все куклы — только дорогие, сделанные на заказ, только фарфоровые — это ведь так аристократично… Одежда — тоже на заказ, обувь — самых хороших фирм…

Школа — лучшая в городе. Полученное образование было единственным положительным следствием полного подчинения матери. Никто не будет спорить, что редко какая девушка может похвастаться знанием четырёх иностранных языков к двадцати трём годам, но… Алла Максимовна решала за дочь всё – с кем дружить, какое мнение иметь…

Помнится, когда Наташа попросила на Новый год ту самую омерзительно-розовую Барби, мать полдня пролежала в постели, глотая то ли валокордин, то ли валидол, то ли валерьянку. Это, казалось бы, невинное желание дочери привело её в ужас. Барби была, по мнению Наташиной мамы, плебейской игрушкой, и потому на праздник девочка получила красивые золотые серёжки, уже четвёртые по счёту, которые ей были совсем не нужны. Отчего-то Алле Максимовне не приходило в голову, что она держит ре-бёнка в тесной-тесной золотой клетке, прутья которой так сдавливают грудь, что невоз-можно дышать. Но женщина была уверена, что просто оберегает дочь и не даёт ей совер-шать ошибки.

А между тем, именно из-за той Барби Наташка с десяти лет совершала глупости. С тех пор как она увидела её в «Детском мире» — идеально красивую, в пышном неестественного цвета платье, что-то произошло с её сознанием. В неокрепшем дет-ском мозгу явно сломались ролики и раскатились шарики. Кричаще-розовая игрушка сделалась для девочки идеалом, и она изо всех сил старалась хотя бы чуть-чуть быть на неё похожей. В четырнадцать Наташка отпустила волосы до талии и перекрасилась в блон-динку, а одеваться стала исключительно в розовое. Наверняка это было следствием того, что вожделенную куклу она так и не получила. Первое время Алла Максимовна хваталась за сердце от кукольных замашек дочери, а потом привыкла, хотя и не без труда. Это был первый и единственный раз, когда слепая любовь к Наташе пересилила у матери извечное желание сделать так, как, по её мнению, будет лучше. К огромной радости Аллы Максимовны, спустя три года дочь возненавидела и Барби, и розовый цвет, потому что парень, в которого она была тайно влюблена, высмеял девушку за подражание кукле. Однако к то-му времени список сделанных из-за куклы глупостей оказался уже довольно длинным…

Впрочем, к тому, какой Наташка выросла, кукла никакого отношения не имела. Инфантильной и нерешительной, абсолютно не готовой к самостоятельной жизни девушку сделала мать. Она так часто принимала за дочь решения, что та совсем разучи-лась делать это самостоятельно. Да и зачем ей это, когда мать всегда скажет, что нужно делать, как относиться к разным людям и событиям… и так далее, и тому подобное. К счастью, на пути Наташки вовремя появилась кошка. Ведь если бы не Маняшка, она до сих пор была бы инфантильной девчонкой, беспрекословно подчиняющейся матери…


5​

Когда три года назад Наташа возвращалась домой, шёл снег. Он падал, искрясь в свете фонарей, загорался серебряными искорками и беззвучно ложился на землю. Беззвучно, хотя девушке казалось, что такие «серебринки» обязательно должны зве-неть, как колокольчики. Снег скрипел под Наташкиными чёрными сапогами, оседал на короткой ярко-голубой курточке и белой шапке, на которой почти не был заметен. Наташке нравилось гулять во время вечерних снегопадов, и потому она решила добраться до дома пешком.

Это решение перевернуло всю её жизнь.

Было около восьми часов вечера. Как-то незаметно похолодало, и Наташка, проклиная своё решение прогуляться, припустилась через дворы. Для прогулок по такой погоде она была слишком легко одета – короткая джинсовая юбка, пуловер, курточ-ка… Собираясь в гости к сокурснице, девушка никак не могла придумать, что надеть. Температура в десять градусов ниже нуля не помогала решить эту проблему. Аллы Мак-симовны, которая обычно решала такие вопросы, дома не было, её мобильный телефон был недоступен. Что надевать при такой температуре, Наташа не знала, разве только была твёрдо уверена, что не купальник. Кое-как одевшись, она отправилась в гости, не испыты-вала никакого дискомфорта – до места назначения подвезла приятельница. Но, возвращаясь, обратно, Наташка поняла, что, одеваясь подобным образом, совершила фатальную ошибку.

Стуча зубами от холода, девушка летела домой. До дома оставалось не больше пяти минут ходьбы, когда Наташка, пробегая между домами, увидела такую страшную картину, что её сердце едва не раскололось на мелкие кусочки. К помойке, на-ходившейся буквально в двух шагах, вышла красивая женщина лет тридцати, бросила на снег у бачков маленького рыжего котёнка, и, развернувшись, скрылась в своём подъезде.

Больше всего на свете Наташе в тот момент хотелось забрать котёнка с собой. Вот только Алла Максимовна ненавидела животных, и наверняка бы не обрадова-лась, обнаружив какого-нибудь «друга человека» в своей квартире.

— Мама не разрешит мне тебя оставить, — жалобно, будто оправдыва-ясь, сказала Наташка котёнку. Смешно было слышать слова, будто принадлежащие маленькой девочке, из уст двадцатилетней Наташи. Но девушка не решалась взять котёнка не только из-за мамы, но и из-за себя самой. Мать с раннего детства внушала девочке, что «эти звери наверняка чем-нибудь болеют», и Наташка хорошо помнила эти слова. Чувст-вуя себя полным ничтожеством, она развернулась и пошла домой.

Один шаг. Два. Три. Каждый казался вечностью. Пятый было уже трудно сделать на ставших ватными ногах. После седьмого заныло сердце. Пройдя десять шагов, Наташа не выдержала и обернулась.

Котёнок всё ещё сидел у бачка, съёжившись от холода. В его глазах сквозила страшная, какая-то человеческая обречённость, но он даже не замяукал. И когда Наташка увидела его, молча приготовившегося умирать, что-то внутри у неё словно пере-ломилось. Ей внезапно стало неважно, что скажет мать. Неважно, потому что она уже зна-ла, что не может оставить это беззащитное существо. Будто за эти несколько минут про-шло несколько веков, и Наташка внезапно стала взрослой…

…Потом, когда пришла мать, дома, конечно, был грандиозный скандал. Алла Максимовна кричала целых полчаса, а кроткий Наташкин отец, Николай Антонович, боявшийся гнева жены до дрожи, и рта не смел раскрыть. После фразы матери «или я, или кот» Наташка с котёнком неделю таскалась по вокзалам, потому что денег было не так уж и много, а друзей, готовых пустить её к себе, не оказалось вообще. Конечно, потом мама оттаяла, но жить с Маняшкой под одной крышей отказалась наотрез. В конце концов, отец подарил Наташке квартиру своей матери, и девушка начала самостоятельную жизнь.


6​

— Ну скажи, почему всё так? — грустно спросила Наташа. Она всё ещё сидела на диване, укрывшись одеялом и подтянув колени к груди. Пустая чашка из-под какао стояла на подоконнике. Остатки напитка уже засохли, но вставать, чтобы залить чашку водой, девушке совершенно не хотелось.

— Почему? – Наташка повторила свой вопрос и посмотрела на собеседницу, ожидая хоть какой-нибудь реакции. Растянувшаяся в ногах у хозяйки Маняшка, которой и был адресован вопрос, лениво приоткрыла один глаз. «И чего ты от меня хо-чешь?» — ясно говорил её вид. Другой реакции девушка так и не дождалась.

— За что он так со мной?

Кошка ничего не ответила. Жёлтый глаз смотрел на Наташку не мигая, словно утверждая, что она во всём виновата сама.

Так и не дождавшись, что рыжая подружка каким-нибудь чудесным образом даст ей совет, девушка не нашла ничего лучше, кроме как представить, что Маняшка могла бы ей сказать…

— Он уже три недели со мной не разговаривает, — вслух эту фразу Наташке было особенно больно произносить.

— Тебя это удивляет? — Маняшка презрительно шевельнула лапой.

— Я не виновата! — но вместо возмущённого голос получился жалким, — я не хотела!

— Не хотела чего? — кошка ехидно мяукнула. — Чтобы он сказал, что любит тебя?

— Нет! — Наташа бессильно опустила голову на руки. — Я тоже его люблю! И тогда любила!

— Похоже, не слишком! — Маняшка зевнула. — Иначе сказала бы об этом, а не выдавила своё жалкое «спасибо»!

— Я сомневалась…

— Дура! Ты уже три года принимаешь решения сама! Пора повзрослеть, в конце концов! — и кошка, давая понять, что разговор окончен, спрыгнула с дивана и ушла на кухню, гордо задрав хвост.


7​

Наташка хорошо помнила, как познакомилась с Женькой. Приятель од-ного из её бывших сокурсников, он тоже был приглашён на импровизированную встречу выпускников в прошлом декабре. Желая вспомнить дни беззаботного студенчества, ребя-та собрались поиграть в снежки в парке, поболтать и поздравить друг друга с приближающимся праздником. Был снегопад, в воздухе то и дело свистели колючие снежки, но уже тогда Наташка этого не замечала. Она не обратила внимания даже на снежок, кото-рый просвистел в миллиметре от её щеки. Да и разве можно было что-то заметить, кроме смеющихся серо-голубых глаз, с которыми она встретилась случайно и так и не смогла отвести взгляд?

Потом был Новый Год, когда Наташа и Женька опять оказались в одной компании. Они говорили всю ночь напролёт, даже не замечая хода времени. К рассвету все прочие гости уже основательно захмелели и лежали вповалку где придётся. Трое особо усердствовавших парней спали прямо под столом, ещё один, в костюме Деда Мороза, прикорнул под ёлочкой, положив под голову свой мешок. Юлька Сидорова, изображавшая Снегурочку, как обычно, не рассчитала с шампанским и пьяная забралась в хозяй-скую постель, пользуясь тем, что хозяева посреди ночи куда-то ушли. А Наташка и Женька, забыв обо всём и обо всех, целовались на балконе, не обращая внимания на снегопад. Случайно ли то, что всё самое лучшее происходило с Наташей именно тогда, когда шёл снег?


8​

А когда Женька признался Наташе в любви, снегопада не было. Может быть, именно поэтому вместо ответного признания, которое она хотела сделать, изо рта само собой вылетело: «Спасибо!» И больше ни звука.

На самом деле, девушка и сама прекрасно понимала, что во всём винова-та её проклятая нерешительность. Она до сих пор ещё не могла отвыкнуть от того, что все важные решения принимала мама, с которой обязательно нужно было соглашаться. Мама, впрочем, принимала за Наташку и совсем не важные решения, но к мелочам привыкнуть было значительно легче. И тогда, в момент объяснения, Наташа с ужасом поняла, что со-мневается в своей любви к Женьке. Быть может, она его и не любит вовсе?

А Женька будто понял, что она подумала, сделался мрачным, и, прово-див девушку до дома, поспешно ушёл. Он не позвонил ей вечером, не отвечал на телефонные звонки целых два дня и пропал на неделю. Потом, когда они случайно встрети-лись у общего знакомого, девушка с ужасом поняла, что Женька не станет больше с ней разговаривать. Больно было это осознавать, очень больно, но в глубине души Наташка понимала, что сама виновата во всём. Она знала, что Женька до сих пор видит её сомне-ния, и боялась даже представить, какую боль причиняет ему. Но до сих пор, до самого разговора с Маняшкой, девушка не могла перестать сомневаться.


9​

Наташа открыла глаза и тотчас вскочила, как ужаленная. Часы на стене показывали десять, в окно лился сероватый свет, а мудрая Маняшка спала на подоконнике. Когда девушку сморил сон, было уже около шести утра. Это был самый сладкий сон за последние три недели – сон без сновидений, принесший девушке долгожданный покой. Наташка знала – больше не будет кукольно-розовых кошмаров, в появлении которых кошка была совсем не виновата, и несчастная Барби по имени Изольда, символ прежней Наташиной инфантильности, больше не будет мерещиться в каждом углу. Всё было кончено. Новая жизнь начиналась сегодня, сейчас. Теперь, когда сомнения рассеялись, в это было очень легко поверить.

… Умыться, одеться, и – бежать. Бежать, нестись, лететь! Сомнений больше не было. Надо найти его, найти, чего бы это ни стоило! Он нужен ей, нужен, и она сейчас же ему об этом скажет!

Дверь подъезда распахнулась, и Наташка выбежала на улицу. Она будет искать его, всё равно, где… Потому что она твёрдо знала, верила, что найдёт его. Потому что неожиданно пошёл снег…
 
Работа № 3.
Во время снегопада

Меня зовут Нима и я прочая третьего класса аномальности. То есть: почти, что полноценный человек. Мама говорила, что очень радовалась, когда узнала. Она сама – второго класса, папа – тоже. За несколько переходов до моего рождения - они не могли даже найти постоянной работы. Но произошел государственный переворот и появились новые законы. Хотя полноценные люди так же ненавидели прочих, но уже не имели права отказывать им только из-за внешности. Родители смогли получить ту квартирку, где жила еще мамина прабабушка и больше не боялись, что их выгонят вон. Им удалось найти неплохую работу и они надеялись, что моя жизнь будет много лучше, чем их.

Наша страна превращалась в нечто новое и там я бы смогла жить, как человек, а не как прочая. У меня было бы образование, любимая работа и дети, которых не нужно прятать.

Мама говорила, что в день моего рождения шел снег. Она была в палате с другими женщинами-прочими и поражалась тому, что это не сон: рожать не дома, тайком, самой или с помощью знахарки, а в самом настоящем роддоме, как делала бы полноценная женщина.

Когда мама лежала на каталке в коридоре – она мельком услышала разговор двух врачей и слова одного поразили ее до глубины души:

— По-моему – вполне они нормальные, - говорил он, - все лучше, чем какие-то бродяги, пьяницы или наркоманки, которые у нас обычно. Эти чистые, аккуратные и такие вежливые… Никогда ко мне так вежливо и уважительно не обращались! Ей-богу им же помогать приятно!

Этот человек, полноценный мужчина с высшим образованием, так восторгался ими – женщинами-прочими, которые, в основном, и в школу-то не ходили!

А мои данные и вовсе стали счастьем: единственное, что отличало меня от полноценных детей внешне – вертикально-вытянутые зрачки. Было еще шесть круглых темных пятен на правом боку, но они напоминали обычные родинки. А внутри: те же органы, что и у людей, немного смещенные, немного сбоящие, но те же самые. А еще много возможностей в генах: никто не обещал, что мои дети окажутся второго-третьего класса, а не ниже. Но это все означало, что я могу жить почти, как полноценный ребенок и мне даже не надо будет бывать на медицинских проверках каждые два перехода, как моим родителям.

Мама говорила, что я была чудесной крошкой и, со своими темно-каштановыми кудряшками и оттопыренными ушами, напоминала ей пуделя. Она так меня и называла: «Мой маленький пуделек».

Я плохо помню свое раннее детство, только то, что тогда считала, будто «правительство», о котором говорили родители и их друзья, это что-то вроде молоденького Бога. Вроде и доброе, пытается всех сделать счастливыми, но постоянно ошибается и раскаивается в этом.

А потом я встретила Тау и Камау – мне тогда было двенадцать переходов, я уже ходила в школу и страшно этим гордилась. Тот день я помню очень хорошо.

Пошел снег и учительница отпустила нас с последнего урока, чтоб мы попали домой до того, как дороги засыплет. Раньше меня всегда встречала мама – она уходила с работы на полдвадцатки, чтоб проводить меня, а потом возвращалась на службу. А в тот день я решила пойти сама.

Снег казался мне волшебным. Дороги, парки, люди, собаки и кошки… Тогда еще не было крисбов. Все смешалось, я бродила долго и вышла к какому-то скверу. Посреди него стояли двое мальчиков немного старше меня. Они были одеты в одинаковые куртки, но у одного кожа была белой-белой, почти прозрачной, а волосы черными, а у второго наоборот: кожа – черная, а волосы – белые. Снег падал на них, лежал на плечах небольшими горками, но мальчики не двигались. Я подошла ближе и они повернулись ко мне совершенно одинаковыми движениями.

— Привет, - хорошо помню, что мой голос тогда дрожал, - я Нима.

— Привет, - ответили они хором.

А потом мальчик с черной кожей сказал:

— Меня зовут Камау.

А мальчик с белой кожей:

— Меня зовут Тау.

— Ты потерялась? – спросили они снова вдвоем.

— Немного. И проголодалась.

— Тогда, идем к нам домой.

И я пошла с ними.

Идти было недолго, мальчики жили в этом районе, хорошо помню, что удивилась опрятному подъезду с кодовым замком и тому, что на лестничную площадку выходит всего одна дверь.

— Вы тоже прочие? – спросила тогда я.

— Да, - ответил Тау.

— Первого класса, - продолжил Камау.

— А ты какого? – спросили они вместе

— Мама говорит, что третьего…

У них была просторная красивая квартира, в одной из комнат на диване лежала почти взрослая девушка с короткими темными волосами, она слушала музыку, но я тогда еще не знала, как выглядят наушники и подумала, что это такое украшение для волос.

— Ионис, наша сестра, - представили ее Тау и Камау, она махнула рукой и мельком глянула на меня.

Помню, что мальчики дали мне конфеты и пирожные, родители тоже иногда покупали сладости, но эти были совсем другими. А потом мы втроем пошли в комнату Тау с Камау и играли: у них на полу был целый город с улицами, домами, деревьями, машинами и троллями.

Время прошло быстро - за окном стало уже темно. Помню, из коридора послышались голоса:

— Ионис, - сказали басом, - ты погуляла с братьями?

— Они и сами погуляли, - ответил ему другой голос, я поняла, что это сестра моих новых друзей, - даже девочку какую-то привели.

— Какую девочку? – третий голос тоже был женским, я поняла, что это мама Тау и Камау.

Мне показалось, что женщина злится, но мои друзья объяснили, что это просто беспокойство.

В комнату заглянул мужчина: на нем была белая рубашка и черные брюки, его лицо показалось мне очень строгим, как у директора моей школы.

— И кто здесь у нас? – спросил он.

— Здрасте, - сказала я и вскочила с пола, - я – Нима.

— Она заблудилась, - ответил Тау.

— И проголодалась, - добавил Камау.

— Надо же, - ответил их папа, - где же ты живешь, Нима?

Я назвала свой адрес и мужчина сказал:

— Далеко же ты забрела! Давай я тебя отвезу домой, а то, наверное, твои мама и папа сильно волнуются.

В комнате, рядом с сестрой Тау и Камау, я увидела рыжеволосую женщину в длинном черном платье, она беспокойно глянула на меня, увидела что-то важное для себя и успокоилась. Только потом я поняла, что именно она искала: аномальность. Мои вытянутые зрачки успокоили ее.

У папы Тау и Камау была своя машина, красивая и очень уютная, не то, что тролли, в которых мы с родителями тогда изредка ездили.

Мы быстро добрались до моего дома.

Когда поднялись на третий этаж нашего подъезда - я указала на потертую дверь квартиры родителей и почувствовала себя немного неловко: звонка не было и папе Тау и Камау нужно было стучаться. Моя мама открыла почти сразу. Она была растрепана и напугана, к тому же, казалось, разнервничалась еще больше, когда увидела меня.

Она сбивчиво и нервно поблагодарила мужчину, втащила меня в квартиру и закрыла дверь. Мама смотрела в глазок, пока не убедилась, что папа Тау и Камау ушел, а потом вздохнула и сказала:

— Надо было ждать меня в школе. Мы с папой с ног сбились. Папа до сих пор где-то на улице тебя ищет!

— Надо сказать – пусть вернется, - ответила я.

— Как? – спросила она и села на пол там, где стояла.

— Он не потеряется, как я?

— Не думаю, - сказала мама, а потом значительно громче и резче: - где ты вообще была?

— Я заблудилась и встретила двух мальчиков, мы пошли к ним домой, а потом их папа привез меня.

— Что за мальчики?

— Тау и Камау, они хорошие, еще у них есть сестра Ионис, но я с ней не говорила и красивая мама! У нее волосы того же цвета, что и у тебя, мам, а у тебя есть длинные платья? Думаю, тебе бы тоже было красиво!

Моя мама тяжело вздохнула и поднялась с пола. Я почувствовала себя виноватой и прекратила рассказывать о прошедшем дне.

Папа вернулся домой утром, мама сказала, что меня привели под вечер – я заблудилась в каком-то парке. Хотя это была не вся правда, но мне и тогда было понятно, что папе иногда лучше не знать обо всем.

Снег шел каждый раз, когда в моей жизни случалось что-то важное или необычное. Так одним летом мама сказала, что скоро у меня появится младшая сестренка или братик. И в тот день похолодало и просыпался мелкий снежок. Он растаял к вечеру. А через переход оказалось, что наша семья не станет больше: мама никогда не сможет родить еще одного ребенка. В одну ночь ее живот исчез, а утром папа повез ее в больницу. Когда они вернулись – мама плакала не переставая.

Мне было тяжело рядом с ней и я ушла гулять: бродила по улицам и снова оказалась в том сквере, где встретила Тау и Камау. Я села на скамейку и тогда пошел снег, первый раз в ту зиму. Я, девочка четырнадцати переходов отроду, не знала: плакать мне или радоваться. Подруга-одноклассница Абиона говорила, что когда в их семье появились младшие дети – родители перестали ее любить. Но я вспомнила свою плачущую маму и растерянного папу, который бесцельно ходил по квартире и переставлял горшки с цветами – и мне тоже стало печально.

— Привет, ты снова потерялась?

Я не удивилась, когда увидела Тау и Камау, хотя прошло уже почти два перехода – я помнила их, как и они меня. На братьях были темно-красные куртки с черными полосками, помню, что потом просила купить мне такую же, но папа сказал, что за те деньги, которые она стоит, мы можем жить полперехода.

— Нет. Грустно, просто.

Они сели с двух сторон от меня и спросили:

— Что же случилось, Нима?

И тогда я рассказала им все, что было у меня на душе: про не родившегося ребенка и о том, что после слов Абионы я на удар-два подумала: «Только бы у меня не было братика или сестренки, а родители меня любили бы дальше!». А еще я рассказала, хотя и не собиралась, что взрослые полноценные люди, если я у них что-то спрашиваю, относятся ко мне по-доброму, а если это же делают мои родители – могут сказать грубость или не ответить. Я спрашивала у мамы: отчего она не носит шляпы и перчаток, а у папы – отчего он не закрашивает пудрой цвет своей кожи, но они отвечали, что сейчас свободное время и не нужно скрываться. А мне было тяжело видеть, что к ним плохо относятся.

Тау и Камау выслушали меня, а потом тихо ответили:

— Твои родители правы.

Они продолжали слова и мысли друг друга, будто один и мне казалось, что я не слышу двоих, просто кто-то ходит вокруг скамейки и говорит то с одной, то с другой стороны.

Они утешали меня, что часто, когда должен родиться ребенок – старшие его братья и сестры злятся. Так Ионис – их сестра, не хотела, чтоб Тау и Камау появились, а еще ей не нравилась их мама.

— Разве у вас разные родители? – спросила я.

— Да, - ответили они. - Ионис – дочь двоих полноценных людей: у нас общий папа – Леви, но мамы разные.

— Ваша мама тоже похожа на человека, - сказала я.

— Она четвертого класса.

Тогда – такой ответ меня устроил. Хотя, переходов через пять, я спросила у своих друзей: «Как такое может быть?». Все знали, что дети прочих четвертого класса и людей – должны быть людьми, «испорченные» гены от них не передаются, именно потому такие браки Управление Общения разрешает. Мне объяснили: есть мизерный шанс, который редко учитывают и Тау с Камау – именно такой случай. На самом деле, как они признались потом, их собирались признать нежизнеспособными – «нулевыми», но их папа помешал. Хорошо, если твой отец раньше занимал высший пост в Управлении Общения.

— Не вини себя, - так сказали мне Тау и Камау. – Такие вещи решают духи судьбы.

— Духи судьбы? – не поняла я.

— Ты не слышала о них?

На самом деле – папа иногда говорил о каких-то духах, но мама всегда его обрывала. В тот день, под сыплющимся снегом, я услышала о вере прочих.

Тау и Камау рассказали то, что говорила их мама: наш мир наполнен иными сущностями. Мы не видим их, но чувствуем, они отвечают за все, что есть в природе: деревья, животных, облака, дожди, моря и солнечный свет... Есть среди духов особые, которые управляют чувствами и ощущениями: страхом, привязанностью, радостью, болью. Есть духи надежды и любви, а есть духи судьбы. Единственное, что может помешать им – идолы полноценных людей. Раньше они стояли повсюду в городах и на дорогах, до сих пор длину меряют в идолах. В наше время – веры меньше, что у прочих, что у людей, потому никто не мешает духам делать их работу.

Эта история успокоила меня. Я поняла, что многое решено раньше меня и моих родителей. Только много переходов спустя, когда нам в школе читали основы религии, мне стало понятно основное различие веры людей и прочих: фатализм. Одни принимали свою жизнь, такой, какой она была, а другие – нет.

«Не будет на твоем пути света, кроме того, что создашь ты сам», – говорила вера полноценных людей. «Природа знает лучше, все решено за тебя», - говорила наша вера. Люди все время воюют: с миром, с прочими, друг с другом, со своим разумом, а мы… Мы просто живем.

Когда в тот день я ушла из сквера – на душе у меня было спокойно и тепло. Ноги сами принесли меня домой. Папа попросил меня не гулять под вечер, потому что два оборота назад на Зубери из соседнего подъезда напали крисбы, а я у них одна-единственная… Я пообещала быть осторожнее, но подумала, что, если меня должны загрызть, то это случится, даже если я никогда не буду выходить на улицу.

Прошло почти два перехода: родители со временем успокоились, папу повысили, а мама ушла с работы, чтоб чаще бывать со мной. Иногда она плакала без причины, обнимала меня и называла «пудельком, моим маленьким пудельком». Я не знала, как ее утешить. Один раз попыталась сказать о духах судьбы, но тогда мама разозлилась и накричала на меня. А потом, когда папа пришел с работы, закрыла дверь на кухню и очень долго ругалась с ним. Они старались не шуметь, но я все равно слышала их крики.

Тогда по соседству жила тетя Айеторо, она, когда ссорилась с мужем, всегда била чашки и тарелки. Мама такого не делала – посуды у нас было мало, столовый сервиз и вовсе достался от папиной тети и то, не полный. Она просто кричала и потом не разговаривала с папой.

После того случая они не обращались друг к другу почти полперехода. Все что хотели сказать – передавали через меня. Папа тихонько сказал, что я – молодец, но попросил больше никогда не говорить маме о духах. А еще подарил коробку конфет бабушкам Хасанати и Телезе – он думал, что это они рассказали мне о нашей вере.

В одно утро пошел снег и в школе сказали, что десятерых детей из разных школы для прочих отвезут на экскурсию в настоящую гимназию для полноценных людей: мы проведем целый день с одним их классом, посидим на уроках и посмотрим, как они себя ведут на переменах. Выбирали среди тех, кто учились лучше всего – я оказалась среди них.

На душе было радостно и солнечно, хотелось прыгать и танцевать – меня признали одной из самых достойных. Мама тоже порадовалась и разрешила мне взять несколько кусочков зачерствевшего хлеба и пойти покормить крисбов: рядом с нашим домом жила целая стая. Мы, дети, их прикармливали, а они стали почти ручными и всегда радовались, когда нас видели.

Чтоб не опоздать на экскурсию – я пришла как можно раньше и целую двадцатку стояла возле школы под мокрым снегом. Меня пришли проводить все, кого я знала и даже те, кто просто услышал обо мне. Моя подружка Абиона болтала без умолку и виляла своим пушистым рыжим хвостом, как довольный крисб. Наша учительница и директор очень удивились, когда увидела всех, но открыли двери и пустили внутрь школы. Потом подъехал специальный тролль, в котором уже сидели остальные девять детей-прочих вместе с учителями и директорами своих школ. И нас всех повезли в гимназию для полноценных людей. В дороге я попробовала поговорить с другими детьми, но они отвечали невпопад – нервничали.

На месте нас встретили несколько человек из той школы и люди с камерами и микрофонами – потом отснятое показывали на проекции в новостях. Все из нашего двора сбежались к дяде Туако, чтоб посмотреть на меня. Я стала местной знаменитостью.

Гимназия поразила меня: огромные коридоры, высокие потолки и чистота. Ни облупленной штукатурки на стенах, ни горок мусора по углам… И совсем никакого шума.

Первым уроком была музыка. В нашей школе это означало, что мы все сидим за партами и поем хором с учительницей, которая играет на клавикорде. Здесь же, как я поняла сразу, все должно быть по-другому.

Парты стояли полукругом и на разной высоте, будто на широких ступенях. А внизу был маленький стол учительницы и два красивых резных стула, к одному прислонен рабанстр. Конечно, тогда я не знала – что это такое, он для меня был непонятной штукой, вроде смеси барабана и плоской палки, на которую натянули две нитки.

Кабинет – поразил всех нас, но еще больше удивили ученики: каждому не меньше тридцати переходов и все в одинаковой одежде. В школах для прочих, вроде нашей, никто никогда не говорил о форме: далеко не все родители могли ее купить, у одного моего одноклассника с братом и вовсе была одна теплая куртка на двоих и они в холодное время ходили на занятия по очереди.

А на полноценных людях в этой гимназии были одинаковые серые брючные костюмы и белые рубашки, единственное отличие: у мальчиков были черные галстуки, а у девочек черные же банты. Их учительница была в такой же одежде, только на несколько тонов темнее. Она стояла возле своего стола и недовольно хмурилась.

Нас рассадили за пять свободных парт, наши учителя и директора хотели устроиться рядом с нами, но проекционщики попросили их уйти из кадра и, лучше всего, в коридор. Помню – мне стало очень неуютно, когда вокруг меня не осталось ни одного знакомого лица.

Звонки в этой школе подавали тоже не так, как у нас. Это была мелодия из нескольких нот. В тот день я не сильно обращала на нее внимание и даже не сразу поняла, что она означает, но потом три перехода подряд не могла выкинуть ее из головы. Даже сейчас: стоит задуматься – и эта мелодия всплывает из подсознания.

— Доброе утро, - сказала учительница.

— Доброе утро! – слажено ответили ученики.

Но они не поднялись с мест, как это делали мы. Потом завуч их гимназии, который вел экскурсию, объяснял нам, что так они показывают равенство. Учитель - не выше ученика, они одинаковы в своих правах и ни одному не нужно унижаться.

— Ионис, вы не могли бы выйти и сыграть нам «Стеклянные листья»? – спросила учительница.

— Разумеется, Бетель, - ответила одна из учениц.

Она поднялась со своего места и пошла вниз, у нее были короткие черные волосы и изящная, даже болезненно-худая фигура. В ней я узнала сестру Тау и Камау.

Ионис взяла смычок и, придерживая рабанастр, опустилась на стул. Она удобно поставила его, проверила колышки, прикрыла глаза, несколько раз глубоко вздохнула и заиграла.

Это была потрясающая мелодия. Сколько раз я потом слушала «Стеклянные листья» в записи – ни разу не было тех ощущений. Всегда музыка казалась мне дешевой подделкой.

Когда сестра моих друзей закончила – все, кто был в кабинете, ударов десять не могли пошевелиться. Потом ее учительница прокашлялась и сказала:

— Вы поняли свою ошибку, Ионис?

— Да, Бетель, поняла, - спокойно ответила она, хотя я заметила, что это далось ей с трудом.

Все знали, что Ионис сыграла идеально, но нам показали проекционную запись, где был показан момент неверного положения смычка. Я сразу же поняла, что это подделка. И все одноклассники, это тоже знали, я видела злорадство в их глазах. Ионис оклеветали и она обязана была это принять. Цена за право называть учительницу просто по имени показалась мне тогда неправомерно высокой.

Урок закончился и мы вышли в коридор. Здесь уже стояли и бродили другие ученики гимназии. Ионис с одноклассниками разошлись. Мне кажется – она тогда меня не узнала.

— В нашей школе, - прокомментировал завуч, - очень высокий дух товарищества, не имеет значения кто из какого класса, все ученики здесь – друзья!

Нас сторонились, кто-то смотрел с сочувствием, кто-то - равнодушно, а кто-то и вовсе с отвращением.

Я глянула на компанию, где стояла Ионис: ее обступили со всех сторон и что-то спрашивали. Один парень просмотрел в нашу сторону и произнес несколько слов, все в их группе замолчали, он спохватился и громко, что услышали даже мы, сказал:

— Ионис, прости, я забыл!

Тут я поняла, что произошло: парень плохо высказался о нас, а потом вспомнил, что братья его подруги – тоже прочие. Это было чувство вины перед Ионис. Не перед нами. Я вспомнила слова братьев Ионис: «Их класс постоянно готовят». В этой прекрасной гимназии все было ложью и обманом. Остаток дня запомнился смутно.

Ночью была метель. Потом я узнала от Тау и Камау, что их сестра ушла вечером и не вернулась. Ее нашли утром: она лежала на дороге без сознания. Врачи сказали, что Ионис полностью здорова, но та, когда пришла в себя, не могла вспомнить ни родителей, ни братьев, ни даже собственного имени.

Время шло, но люди оставались теми же. Я закончила школу и решила на лето уехать в тихие места – поближе к природе. Тау и Камау, вместе с семьей, отдыхали в одном из своих дачных домов, другие мои друзья были слишком заняты в городе: кто-то устраивался на работу, а кто-то пытался поступить в институт, родители заявили, что уже слишком стары для путешествий.

Так случилось, что я провела полперехода вдали от людей и прочих: природа была милостива, а я – неприхотлива. К тому же дали о себе знать те ненужные в городе умения, которым меня научил мамин папа – дедушка Адебен. Наверное – он чувствовал, что хорошее для нас время продлится недолго.

Когда я вернулась – во всю шли чистки. О былом равенстве людей и прочих все забыли. Даже о сдерживаемом раздражении переходов до моего рождения говорить не приходилось. Нас просто уничтожали.

Все те мои близкие и друзья, которые остались в городе, уже были в тюрьмах или мертвы. Дома в нашем квартале встретили меня разбитыми окнами, а на их стенах красовались неприятные рисунки и надписи вроде: «Смерть уродам!» и «Мутантов – в клетки!».

Я вошла в наш подъезд: двери квартир были сорваны с петель, на полу кучами лежал мусор, осколки битого стекла и коричневато-белое месиво с неприятным запахом, по-моему, его оставили крисбы. А может быть и люди. Самые настоящие полноценные люди.

В нашей квартире все вещи были сдвинуты со своих мест, любимый мамин сервиз, который она так берегла, горкой мелких черепков устилал пол коридора. Из моей комнаты выскочил крупный крисб, ощерился, а потом завилял хвостом – он помнил, что я его когда-то кормила.

Из тайника за плинтусом я достала маленькую коробочку, в которой хранила подарок бабушки Хасанати. Из-за него – моя мама кричала на старушку, пока не сорвала голос, а потом пыталась найти его и сжечь, но не смогла обнаружить тайник и кричала уже на папу. А все потому что на мой тридцать второй переход от рождения – мудрая бабушка Хасанати подарила контактные линзы, которые делали вытянутый зрачок по-человечески круглым.

Странно, но вода из крана на кухне тогда шла. Я умылась, безуспешно попыталась найти в доме что-то, что могло пригодиться, вставила контактные линзы в глаза и навсегда ушла квартиры, в которой наша семья жила многие поколения.

Квартира Тау и Камау была наглухо запечатана и словоохотливая соседка пообещала «обязательно позвонить, когда эти уроды вернутся», она подумала, что я из молодежной организации борьбы с прочими.

Ночь я бесцельно бродила по улицам под ранним снегом: спокойствие, которое владело мной до этого – ушло, остались страх и пустота. Жизнь рассыпалась на множество мелких осколков. Я не умела жить, скрываясь. Никто из нашего поколения не умел. Наверное, это и было целью: вырастить прочих, которые бы не знали, как прятаться от властей и не были бы слишком хитрой дичью.

Начиналось утро. Я брела по улице и не смотрела по сторонам. Помню, как натолкнулась на кого-то и в первый удар решила, что это человек, сказала: «Простите меня пожа…» - дальше слова застряли у меня в горле. Передо мной стоял неживой с распухшим носом и слепыми глазами, один из тех, что наводили порядок на улицах в глухие предутренние часы. И я узнала его. Раньше это был дядя Туако – первый, у кого во всем дворе появился проектор. Он тоже, казалось, узнал меня. Толкнул в грудь, и, будто прошептал: «Уходи!». Я отступила на шаг, а потом развернулась и побежала.

Глупо с моей стороны было оставаться в городе – слишком много полноценных людей знали мое лицо и мои глаза. Скоро меня раскрыли.

Я сидела в подвале Управления Правосудия. Одна в маленькой темной комнате. И ждала, когда придут люди, чтоб убить меня. Единственным звуком здесь был частый стук моего собственного сердца, а единственным запахом – запах моего пота.

Дверь открылась внезапно и яркий свет ослепил меня на несколько ударов. В проеме стояла полноценная женщина в форме защитницы Правосудия. Я не сразу узнала ее: короткие раньше волосы теперь были заплетены в косу длиной до пояса, но фигура оставалась все той же худощавой и почти мальчишечкой. Это была Ионис – сестра Тау и Камау.

— Уходи, - сказала она мне. – Я проведу тебя.

Я вышла на свет и увидела еще с десяток прочих. Ионис вывела нас всех из подвала и открыла неприметную калитку в ограде Управления. Конечно же, она не узнала меня, просто сделала то, что считала правильным.

Стояла ночь и мы припустили по улицам, будто за нами уже была погоня. Я быстро отделилась от остальных и поспешила выбраться из города.

Сейчас я в одичавшем саду. Мне посчастливилось найти чью-то старую нору, в которую я влезла полностью. Не знаю, есть за мной и остальными погоня или нет, но, духи милостивы, снова пошел снег – он засыплет следы. У меня нет ни еды, ни одежды, кроме той, что сейчас на мне.

Я прожила счастливую жизнь и, если мне суждено скоро ее закончить – пусть будет так. Но, духи судьбы, прошу вас об одном: не дайте мне умереть мучительно.
 
Работа № 4.
Скорее в аду пойдет снег...​

Вокруг было темно, пахло жженой серой и что-то постоянно то ли чавкало, то ли хлюпало. Я приоткрыл один глаз и попытался оценить обстановку. Как я и предполагал, сделать это было невозможно, так как темень была не простая, а хоть глаз выколи. Но это, разумеется, фигурально выражаясь, поэтому, вместо того, чтобы выколоть себе единственный открытый глаз, я открыл остальные семь, включая те, которые отвечали за инфракрасное зрение и подсветку.

Чавкал и хлюпал пол, залитый густым слоем комкующейся полуразумной слизи – недавнего изобретения моих бесенят. Темно было потому, что я был заперт вместе с этой слизью в чулане, кажется, втором слева, а что до запаха жженой серы – ну, в аду всегда так пахнет. Инфракрасное зрение не показало холодных пятен, которые могли бы означать притаившихся поблизости детей – равномерный ярко-красный фон, повсеместная дьявольская жара... Я приподнялся, немедленно впечатавшись в блуждающий невидимый косяк – сколько бы ни было у тебя глаз вообще, и глаз с подсветкой в частности, его не избежать – для того и создан. Косяк немедленно проявился и, будто глумясь, навис надо мной, будто всегда тут и был. Да, значит я во втором слева чулане.

Вот ведь дьяволовы дети! Хотя, это я, конечно, хватил. Никакие они не дьяволовы, хотя и очень высокопоставленных родителей. И сами далеко пойдут, да... Я закряхтел, изображая крайнюю немощность и невозможность прийти в себя, на случай, если демонята окажутся поблизости, а сам подобрался, как кошка, и резко метнулся к замочной скважине, зависнув около неё легким дымком. Да, конечно же, скважина заклеена жвачкой, а все щели под своеобразной сигнализацией, которая известит детишек о том, что из ловушки я выбрался... Из одной ловушки... У двери могут быть и другие. Но уж что-то, а мастерски обезвреживать ловушки я умел.

Дымок просочился сквозь самую узкую щель между дверью и косяком, при этом ненавязчиво, но очень плотно обхватив хвост бесплотной змейки-вестницы, ринувшейся было с донесением хозяевам. Змейка пискнула, и в тот же миг была проглочена целиком и расщеплена на молекулы, став частью дымка. Дымок рванул подальше от двери – преследования не наблюдалось, и я с облегчением смог принять более стабильную и, соответственно, менее уязвимую форму. Теперь нужно найти детей, пока они, вырвавшись из-под моего контроля, не натворили бед, за которые расплачиваться, между прочим, буду я.

Я в облике серого крылатого кота бесшумно промчался по коридору, сканируя путь всеми восемью глазами и ультразвуковыми эхолокаторами, позаимствованными из строения летучей мыши. Путь был чист, и это мне не нравилось.

Дети обнаружились в своей комнате. Все трое, вот они, как на ладони, хотя подступы могут быть заминированы... Что-то задумали, явно не ожидают моего появле...

Взрыв, ну, конечно же, чего еще можно было ожидать... Я успел укрыться за углом, поэтому мне не пришлось пережить несколько неприятных минут в распластанном по стене виде. Мгновенно изменив облик на привычный – краснокожего демона с рогами, копытами и прочими атрибутами мужественности, - я, как ни в чем не бывало, вышел из-за угла и направился к детишкам легким прогулочным шагом. Теперь деваться им было некуда.

- Ну что, славно повеселились? А, Сэмми? А ты, Миранда? Как дела, Асмодей? Между прочим, время обеда, а вы еще руки не прожарили... Ай-ай-ай.

Близнецы насупились, а Самаэль (да, фантазии у родителей никакой... каждый пятый мальчишка в аду – Самаэль, каждый десятый – Асмодей... приходится уж иметь дело с тем, что есть) пробормотал что-то невразумительное. Но деваться было некуда, и я конвоировал своих подопечных на кухню, к тетушке Мугги, которая одна во всём аду прилично готовила рагу из адских подкаменщиков и была такой душкой, что даже мои бесенята становились шёлковым по меньшей мере на пятнадцать минут за обедом.

Несмотря на удачно произведенные разрушения, дети выглядели чуть-чуть расстроенными. Я ломал голову – чем же они недовольны? Удачно оглушили меня и заперли чулане, поиграли в свои любимые «прятки-от-Джагвала» и успели провернуть шалость со взрывом до того, как я их сцапал... Что-то было не так. И почему в детской? Почему не лаборатории? Папочка, Самаэль-старший (я уже упоминал про фантазию?), одобряет тягу отпрысков к взрывам, взорви они что-то в лаборатории, он только похвалил бы... странно... Пожалуй, надо исследовать место преступления. А потом придется прибраться. Бесенятам-то что, находись они хоть в эпицентре взрыва, мебель в детской тоже жаро- и ударопрочная, а вот с мест всё, что можно, слетело, и теперь там знатный кавардак. Этих прибраться не заставишь... Всё я, всё я, вот этими самыми лапами...

Я шепнул тетушке в третье снизу правое ушко:

- Мугги, будь лапочкой, последи за ребятками, сейчас вернусь.

Сам же я вихрем (то есть в облике вихря – так быстрее; боюсь, даже Мугги и вкусное рагу из адских подкаменщиков не займут их внимания надолго) промчался по коридорам.

Посреди разгромленной детской стоял какой-то сложный механизм непонятного назначения. Самым примечательным было то, что я увидел инфракрасным зрением – часть аппарата была... холодной... даже очень холодной! Меня немедленно бросило в жар. Я допустил использование, возможно, очень опасного аппарата... Ох, попадёт мне от хозяина, если он узнает! Черт меня дернул наняться гувернером именно к этим троим изобретателям!

Температура, судя по инфракрасному излучению, была очень низкой, может, даже ниже нуля, что в аду совершенно недопустимо. Я тихонечко взвыл и начал описывать круги вокруг аппарата. Не то чтобы это помогало проникнуть в суть изобретения, просто симуляция деятельности как-то успокаивала. Я стал искать хоть какие-нибудь улики, позволяющие прояснить ситуацию...

Игрушки, мячи, книжки... Где они взяли такие книжки? Вол-шеб-на-я зи-ма, у-чеб-ник фи-зи-ки для 9... Ерунда какая-то. Зима... Кажется, это что-то связанное со снегом... Плохо, очень плохо. Ведь когда последний раз в аду шёл снег... ох, даже вспоминать не хочется.

Сверив внутренние часы с текущим вокруг временем, я понял, что прошло уже минут двадцать, и помчался на кухню. Сорванцы, на мое удивление, спокойно поглощали обед. Ну, как спокойно... насколько для них это было возможно. Самаэль запустил в Асмодея ложкой рагу, Маранда заступилась за близнеца и засунула в ухо Сэмми механического жука, тот схватил её за рожки и попытался их оторвать... Всё, как обычно.

После обеда дети отправились в свою комнату, даже не пытаясь ускользнуть от конвоира, то есть меня, что усиливало мои подозрения. Войдя в детскую, я обомлел – от аппарата не осталось и следа.

Под моим чутким руководством все трое, почти нисколько не переча, стали прибираться, что было уже в высшей степени странно. Я зорко наблюдал за ними, пытаясь углядеть, что же они будут убирать быстро и подальше... О, я непревзойденный мастер этой... как её... Психилогии! Однако дети вели себя как обычно, то есть переругивались и дергали друг друга за завитки на голове, строили всякие козни... как будто совершенно ничего из ряда вон выходящего не произошло. Между делом я попытался выяснить, что задумала адова троица, но как только я заговаривал про что-то, отдаленно напоминающее холод, демонята как по команде начинали меня игнорировать.

* * *
- Фууух, наконец-то этот идиот отвалил.

- Асмодей, перестань. Надо быть хорошими. Иначе ничего не сработает. У нас всё получилось бы, если бы ты серьезно не назвал Миранду гадиной и не прокусил ей ухо.

- Да, ну и скотина же ты, Асми! – вставила Миранда.

- Надоело до смерти! Не хочу я быть хорошим. Вот как рагу кидаться – так ты первый, и после этого еще чему-то меня учишь...

- Черт, у нас никогда не получится сдвинуть это дурацкое равновесие...

* * *
Вечером мне пришлось рассказать обо всем хозяину – повторения снегопада в аду мне не хотелось. Мне тогда пришлось не один год работать как проклятому, и в качестве бодрящего средства получать только пытки. Кроме того, многие черти и демоны работали вахтовым методом на Земле – приятного мало. Мы работали так, что выбивались из сил, и получали только наказания.

Хозяин заверил меня, что детям, тем более моим воспитанникам, не под силу вызвать снег в аду. У меня сложилось устойчивое впечатление, что это был не комплимент...

* * *
- Ты знаешь, почему идет снег в аду, Самаэль?

- Да, Повелитель. Нарушение равновесия... Добро побеждает зло не в сказках, а на самом деле... И всё такое прочее.

- А что бывает потом, ты знаешь? Какой ценой приходится восстанавливать это равновесие! Годы и годы тяжкого труда, неусыпного внимания! Люди слишком любят выражение «Скорее в аду пойдет снег, чем...» И вот за этим «чем» часто следует что-нибудь хорошее. А потом начинает всё сбываться... Хорошо хоть, раки на горе не свистят, а то отдуваться в итоге тоже пришлось бы нам. Я тебя прошу, Самаэль, следи за отпрысками. Одно горе с этими детьми.

Дьявол озабоченно нахмурился и покинул зал для аудиенций, оставив Самаэля размышлять о том, что слишком много людей считает, что хорошее может случиться, только если в аду пойдет снег. И о том, что его старший сын упрям, и может найти в конце концов способ устроить снегопад в аду... Тем более, если подкинуть ему пару идей. И о том, будет ли свержение Дьявола с престола настолько хорошим поступком, что придется устанавливать равновесие годами тяжкого труда...

Работа № 5.
Синее фа.


Дуся сопела и шаркала.

Еще бы не сопеть. Подбородок уперт в воротник клетчатого пальто, шарф наехал на нос, глаза, хоть и на свободе, но смотрят вниз, туда, где совсем по-мультяшному возникают носы малиновых ботинок. Которые шаркают. Поочередно.

«Хорррррррошо живет на свете Виннннни-Пуууух! У него жжжжена и дети – он лопуууух!.. Хорррошо живет…» – в голове марширует переделанная песенка из нового мультика, из-под подола пальто выпрыгивают ноги, шаги считаются…

Дусины глаза уже устали быть скошенными вниз, подбородок натерся о шерстяной воротник, но останавливаться нельзя. Вот, еще четырнадцать шагов, и слева окажется холодный провал подворотни, как загадано. А если не окажется, то все, все, опять проиграла! И не сбудется желание, и придется снова начать считать шаги и дворы.

В сущности, Дусю это устраивало – снова начать. Вот только желание терять не хотелось, в последний раз загадала самое любимое.

Ботинки были великоваты, но великолепны – высокие, со шнуровкой на крючках и толстой желтой подошвой, рифленой, как колесо «Белаза» – Самойлова, ткнув в них пальцем, сказала: «Дура в американских ботах!», – и сердце Дуси облегченно запе-ло, раз Наташка злится, значит, ботинки ого-го, еще какое ого-го! И украшают Дусю. По-тому что красно-зеленое клетчатое пальто на вырост («Доченька, цвета, конечно, непрак-тичные, но зато – драп, теплый плотный драп») не украшало, и коричневые, отвислые на коленях, рейтузы – тоже не украшали. Совсем. Ранец, серенький и жесткий, с тонкими кожзамовыми лямками, похожий на раздавленный коробок – тем более не украшал, но об этом Дуся не знала, такие, или похожие на него ранцы, были почти у всех.

Хотя, честно говоря, Дуся давно мечтала о чернильно-синей консерва-торской папке на шнурочных ручках, она бы любила эту папку и никогда – слышите, ни-когда! – в Дусиной папке не было беспорядка, и перед тем, как уйти с продленки, Дуся раскладывала бы ее на парте, элегантно перебирая ноты, а несла бы ее Дуся, прижав обеими руками к груди или одной рукой на отлете – тоже элегантно! – так, чтобы не за-деть ногой… Дуся пнула черный тряпичный мешок со сменкой, он завертелся, качаясь, и счет шагов сбился. Пришлось быстренько глянуть влево – не подворотня ли? Нет, еще не дошла. Ну вот, игра провалена, и охота начинать ее испарилась.

Дуся вынырнула из шарфа, покрутила головой и зашаркала быстрее.


Играть интересно всегда и всюду, надо только выдумать свою игру, со своими правилами и, никого в нее не пуская, пытаться довести до конца. И всегда нужно загадать желание – на сбудется-не сбудется. Можно прыгать по гранитным плитам набережной, стараясь встать серединкой сандалета прямо на стыки плит. А можно наоборот, шлепать между трещинами. Можно медленно брести, заглядывая в окошки первых этажей, и рассматривать цветы на подоконниках, здороваться с кош-ками в форточках и сравнивать с теми, что попались вчера. Можно считать снежные кучи. Можно всю дорогу пройти по поребрику, иногда задом наперед, а еще лучше – про-ходными дворами, правда, в одном дворе заложили проход, но его можно не считать и обойти улицей. И никогда на следующий день не идти вчерашней дорогой – я знаю девять разных путей…

А, да, еще можно идти, зажмуря глаза.


Мимо «Молочного буфета» Дуся прошла, облизнувшись. Застеснялась, сделала вид, что показывала язык голубю, и застыла у перехода, обхватив светофорный столб. Покачала ногой, опять любуясь ботинком – ведь красота же! В кармашке школьно-го фартука перекатывался пятачок, тщательно скопленный с понедельника и обменянный сегодня на монету, но пятака не хватило бы на ореховое кольцо, песочную полоску (два-дцать две копейки – не жук чихнул) или молочный коктейль, так что заход в буфет отме-нялся до лучших времен.

Потом дорога стала скучной, но солнечной, лицу было тепло, в глазах оранжево, и до красного кирпичного дома Дуся просто топала и топала, подпрыгивая и хлопая ранцем по спине. Сегодня подвальное окно красного дома неожиданно оказалось распахнутым, из него торчала лента транспортера, людей не было, но зато у стены были свалены бумажные мешки с сокровищами. Ну да, а что вы хотите, конечно же, с нату-ральными сокровищами – «…в этой маленькой корзинке есть помада и духи, ленты, кру-жева, ботинки… что угодно для души…» – из дырок в углах замявшихся мешков высыпа-лись бирюзовые и салатного цвета пластиковые бисеринки, была еще кучка белых шари-ков из пенопласта, крупнее бисера, совершенно сахарных на вид, и… Дусино дыханье спёрло от восторга. Она присела на корточки, привалившись к стене, и совершенно без-думно стала быстро запихивать красивые фигульки по карманам пальто.

Потом ей стало стыдно.

Дуся с жалостью вынула большую часть непонятных, но таких чудесных кусочков пластмассы, ссыпала в прежние кучки, и, зажав в кармане немножко оставлен-ных про запас, медленно побрела по тротуару. Дорога заканчивалась, время больше было не оттянуть ничем, а красивая резная дверь с ручкой, которую Дуся обычно тянула сразу двумя руками, приближалась. Неотвратимо.


«– Отличный музыкальный слух. Можете приходить осенью, в класс… э-э… аккордеона, да, аккордеона.

– Ну, как же, а скрипка?

– Мест уже нет. На аккордеон – есть. Значит, записываю – аккордеон. Ваша девочка сейчас во втором или первом?

– Но ведь слух… Вы хвалили. И чувство ритма. Вы сказали, что девочка очень перспективна. Может быть – пианино? Аккордеон такой тяжелый, посмотрите – она же его не поднимет.

– Не пианино, фортепиано. Мест нет. Берите аккордеон, те же клави-ши, инструмент недорогой…

– Я хотела дочку на скрипку, я уговаривала ее на скрипку…

– У нас дети занимаются без уговоров, сами. Ну так что, записывать на аккордеон или предпочтете мандолину? У нас хорошее отделение народных инст-ру…

– А что еще есть? Что еще осталось? Вы ведь говорили, что рука хо-рошая, пальцы, как на заказ? Посмотрите, что еще?

– Ну хорошо, хорошо, раз так не нравится аккордеон, то… Если к осени место освободится, то пойдете в класс арфы, Галина Петровна как раз взялась за ма-лышей. Что? Тоже не так? Ах, непривычно… Потом вторым инструментом все равно будет фортепиано, так что не прогадаете. Но заниматься придется только в школе, понимаете? Арфу домой не купишь».


Класс был почти на самом верху школы, на пятом этаже. Пенальчик, оканчивающийся круглым эркером-фонарем, буквально приклеенным к углу дома. В классе стояли три арфы, шкаф с нотами, два стула, стол и еще три скамеечки. Пыльная тишина за дверью с тамбуром, скошенные лучи солнца во все три высоких окна эркера – башня в замке, не иначе. А на крыше – шпиль.

Дуся запыхалась, прыгая по ступенькам вверх, поэтому первым делом она залегла на мраморном подоконнике, отдыхая и разглядывая сверху, как трамваи рас-сыпают искры с проводов. И с удовольствием стуча пяткой по замку ранца, что был бро-шен под окно.

Потом начиналась рутина: запереть изнутри класс, поставить в центре эркера стул, пюпитр и скамеечку для ног, вытянуть из дальнего угла детскую арфу и ак-куратно прокатить ее к стулу. Детская арфа была на десять сантиметров ниже взрослой, а весила не меньше, но зато ее колонна была позолоченной и дека не пахла духами. И стру-ны сами льнули к пальцам.

Из шкафа Дуся выволакивала три-четыре толстенных книжищи «Круг-лый год», укладывала на стул и, взгромоздившись на эту пирамиду, наклоняла арфу к се-бе. Привычная тяжесть на плечо, щека – к нагретой солнцем деке, левая рука пытается дотянуться до запружиненных басов (в этом нет необходимости, но очень хочется, хоть мизинцем), а правая мягко проводит по жилкам цветных струн.

Дуся честно отрабатывала гаммы и незатейливую домашку по нескольку раз, быстро бренча заданное и следя за пальцами, потом убирала книги и скамейку и со-средоточенно хлопала педалями по пазам: «сверху вниз – бемоль-бекар-диез», тренируя обе ноги – это вам не три педальки у фоно, ха-ха! Семь штук, три позиции.

На этом Дуся с чистой душой закруглялась.


Снова повалявшись на окне, уже расставшемся с солнцем и в начинаю-щихся сумерках ставшем еще выше, Дуся наугад открывала какой-нибудь том «Круглого года» и пропадала в нем. Это были не обычные книги, скорее альманахи хорошей детской литературы, в которых сказки, стихи и отрывки из больших книг располагались относи-тельно времен года, по сезонам. Сегодня Дусе попалось «Серебряное копытце».


Ленивые снежинки стаскивали сизую хмарь неба на крыши, размазы-вали тени и пухло укладывались на окнах и вокруг печных труб. Трубы тоже не спали, их дело – вкрадчиво съесть бледно-васильковым дымом день, обнять вечер каминным запа-хом, встретить ветер и отправить его гулять и петь меж домов, чьи стены станови-лись лазурно-серыми, теряя дневное разноцветье.

Песня ветра была глуха, как будто кто-то засунул его в толстый шарф, мешая гудеть, песня ветра была остра и холодна, как будто кто-то заточил его об ме-сяц – небесный оселок, песня ветра была густой и синей… синей… синей… как фа второй октавы…


– Лида. Лидуся, открой!


Около стен снежинки поднимались вверх, возвращаясь обратно в ко-бальтовый мрак, зависали, стучали в оконное стекло…


– Лида, доченька, заканчивай играть. Я за тобой.


Дуся крепко держала арфу коленками, безымянный палец все еще цеп-лялся за синюю фа (а ее педаль надежно сидела в диезе): «Мама пришла. И стучит в дверь».

За окнами эркера глохла декабрьская темнота…


Встав на цыпочки, Дуся щелкнула выключателем – свет рассеял пыль-ные потемки и осветил скучные зеленые стены класса, отперла дверь. Пока мама собирала ее ранец и расспрашивала о новом этюде, Дуся сопя откатила в угол арфу, убрала за собой книги и, забравшись на широкий подоконник с ногами, уставилась за окно, где метель мо-тала уличный фонарь.

Потом спрыгнула и снова с удовольствием посмотрела на ботинки.

– Мам. Знаешь, мам. Я не буду бросать арфу. Ну, что, пошли?
 
Работа № 6.
Когда шел снег​

Двух часов декабрьского снегопада хватило на то, чтобы приглушить сердцебиение суетливой привокзальной улицы. Пропали бездельники, караулившие подростков в надежде продать тем импортный «бубли-гум со вкладышами», рассеялась вечная угрюмая толпа перед магазином «Продукты», и даже слепой ветеран у булочной, ежедневно пытавший слух прохожих поскуливаниями дырявого аккордеона, куда-то исчез. Было непривычно тихо и безлюдно. Пару раз на мгновенье тишину уколол голос Синди Лаупер, спустившийся из раскрытого окна из дома напротив – повизжал, поскрипел и потерялся в душераздирающих стенаниях сильно измятой пленки: подвел отечественный магнитофон из комиссионки.
Вечернюю картину дополняли несколько женских силуэтов у сквера. Молчаливые и грустные, они кутались в плащи, каждый раз вздрагивая и кокетливо распахивая их перед случайным прохожим, искренне надеясь, что тот не останется равнодушным при виде стройных молодых ножек в шикарных сапожках итальянского производства. Но клиент в этот день был на редкость неприхотлив... кто знает, может быть, именно сегодня он догадался, что обувь эта недорогая, и всего-то навсего позаимствована на день у соседки по коммуналке? А, может быть, именно сегодня вокзал принимал только добропорядочных семьянинов, спешащих поскорее отвезти любимым женам зарплату с талонами? Таким не до уличных развлечений...
Наверное, мерзнуть и скучать еще пришлось бы долго, но тут из-за угла послышался нервный цокот каблучков, и вскоре показался еще один женский силуэт - полненькая коротышка. Она спешила к скверику.
– Атас, девки! Менты! Облава! – крикнула коротышка, и девки, как выученная команда спецназа, хладнокровно и без паники разбежались по укрытиям – кто домой, кто на соседний рынок, а некоторые, проявив завидную смекалку, смазали с лица вульгарный макияж, вытащили книжку из сумки, и, усевшись на скамейку под фонарем, спокойно принялись ее листать, тем самым превращая прославленное горожанами место любовных утех в читальный зал без крыши. Не отреагировала на предупреждение только одна – высокая симпатичная девушка в белом.
– Эй, Анька! Демидова! – дернула ее за рукав коротышка. – А ты что стоишь? Беги давай, пока не поздно! Кому говорю?
Анька неторопливо нажала на кнопку плеера и сняла наушники.
– Ну, чего разоралась? – спросила она.
– Да загребут же, оно тебе надо?
– Подумаешь, не в первый раз. Как загребут, так и отпустят. Слово правильное начальнику скажешь, внимание нужное уделишь, и все – свободна, как птица.
За углом послышался рев сирены, и прозрачные синие лучики заскользили по стенам соседних домов.
Коротышка оскалилась и приподнялась на носках, пытаясь схватить Демидову за воротник.
– Слушай, ты, заумная! Можешь хоть со всем отделением милиции переспать, но если ты опять девок сдашь, я все расскажу кому надо, поняла? На ножи поднимут.
Анька надула большой розовый шар из «бубли-гума», пригнулась и издевательски лопнула его перед самым носом коротышки.
– Да пошла ты! – презрительно процедила она, и коротышка незамедлительно отреагировала, вцепившись длинными ногтями прямо той в лицо. Завязалась драка.
Разнимать девушек было некому, и только милицейский свисток спугнул ворон, лениво наблюдавших за дракой с высокой ветки. Птицы вспорхнули, а ветка, вздрогнув, закидала девушек комьями свежего снега. Коротышке снежки сверху пришлись аккурат по лицу, и Анька воспользовавшись секундным замешательством соперницы, вырвалась из ее объятий, встала на ноги и сильно пнула ту носком сапожка.
– С-сука... – захныкала коротышка. – Все расскажу... больше не будешь работать… прибьют.
– Да в гробу я видела вашу столицу, уроды, - еще раз пнула ее Анька. – Салют! Все, надоело, передай, чтобы не искали.
И поспешила вниз по улице, подальше от стремительно приближающихся свистков и завываний сирены. За поворотом ей повезло: она в последний момент успела на уже отъезжающий от остановки автобус.


Как тепло у старой печки. За окном все еще идет снег, но, падая на землю, на зеленую траву и ромашки, он моментально тает. Или не тает... может быть, он просто не хочет укрывать этот маленький дворик? Даже не дворик, а всю эту небольшую улицу – от школы до больницы. Это же видно, отлично видно – стоит только сделать два шага, привстать на носочки и выглянуть за забор. Какой яркий контраст: огромные хлопья снега, лиловое небо, февраль-месяц на календаре, и веселые, раздетые, беззаботные люди... снега они, кажется, не замечают. Они играют, шутят, валяются на траве, играют в снежки, собирают ягоды. Где-то совсем рядом, из кухни, слышится приятный перезвон посуды – мама, мамочка, что ты готовишь? Ммм... неужели наши любимые пирожки с мясом и капустой. Аромат разносится по всему дому, он так хорош, что текут слюнки, и, кажется, что готова слопать целую корову. И вот, осталось только толкнуть дверь кухни, но кто-то держит за рукав... сестренка, Дашенька, в чем дело, неужели ты не хочешь кушать? Кого позвать, зачем? Людей с улицы, чтобы покушали вместе с нами? Потому что они хорошие, говоришь?
– Какие злые тут все. Серые, мрачные...
Все один и тот же сон. Анька открыла глаза. Полупустой автобус нес ее куда-то далеко, в ночь. Печальная женщина, уткнувшись взглядом в пол, сжимала в руках бумажный сверток, где уже остывали, как оказалось, не мамины домашние пирожки, а всего лишь уличные чебуреки. Какой-то мужик, держась за верхние перила, каждые пять минут одергивал край куртки, – под ней он прятал колбасу. Скромный. Повезло, выстоял в очереди, – ну так зачем другим глаза ею мозолить? Плакал маленький мальчик. Усталая тетка пыталась успокоить его, но пьяный в конце автобуса все ругался и ругался, и малыш боялся и не переставал реветь.
– Злые тут все... – повторила бабка с огромной сумкой яблок. Она сидела напротив Аньки и очень хотела завязать разговор. Приезжая... Анька отвернулась лицом к окну. Прошло несколько долгих минут.
– Снега много, – все бубнила старуха, - снег белый, чистый. А город серый, грязный. Снег – это хорошо, под ним город кажется опрятным, грязи не видно. Но на всех снега не хватает. А у нас не так...
Анька поморщилась, – итак голова болела, а тут еще и эта старая зудит.
– Вот и оставалась бы в своем Мухо****ске, – тихо сказала она, но бабка ее расслышала.
– Зря ты так, дочка... Вот ведь и ты вся в город свой пошла: одежка белая, волос светлый, глаза ясные, а душа черная... или просто темная... разве поймешь, что внутри творится? На-ка, вытри лицо.
Она протянула Аньке платочек. Лицо девушки было расцарапано старательно, – маникюрша у коротышки была хорошей. «И с таким видом я катаюсь по городу уже целый час», – подумалось... Аньке вдруг стало смешно, и она улыбнулась.
– Вот и хорошо, вот и посветлело, доченька, – закивала бабка. – Человеку ведь много не надо, лишь бы слово хорошее и внимание были... Держи-ка яблочко, покушай.
Автобус уже был почти совсем пустой. Тетка с плачущим мальчиком давно сошли, женщина с чебуреками пересела поближе к кабине и разговаривала с водителем о чем-то своем. Пьяный, разрядив в потолок всю обойму ругательств и проклятий, обессилел и уснул.
Анька ела яблоко и молча слушала бабку. Впервые за много лет на душе у девушки вдруг стало спокойнее, легче, прошла головная боль. «Неужели волшебница, прямо, как в сказках?», – мелькнула мысль.
– Я, доченька, сама издалека буду, – старуха все говорила и говорила. – Всю жизнь в поле проработала, трудилась... худо на пенсии теперь. Вот, в столицу надумала ехать... только ведь не ради того, чтобы красотами ее любоваться, вот уж не довелось, да и не до этого сейчас... Худо на пенсии, хорошо хоть два года назад в соседнюю деревню, к сестре ныне покойной своей, переехала, теперь свой садик имеется... пока силы есть, ухаживаю... а больше ведь некому. Сюда привезла яблочек – дай, думаю, попробую... столица все-таки, деньги у людей водятся. Только не пустили меня на рынок, деньги вперед попросили... а главный... как его... а, Резо! и вовсе чуть не побил.
– А милиция? – спросила Анька.
– А... – отмахнулась бабка. – Какая там милиция, дочка. Пришли, посмотрели, руками развели. А командир их, Степашкин, был такой, и вовсе одну сумку с яблоками отобрал... Ну что ж, они ведь тоже голодные, тоже люди... а мне теперь и денег на поезд не хватает, чтобы вернуться.
– Трудно как...
– Да уж, нелегко... Не повезло мне, дочка, бездетная я. А вот жила по соседству женщина, детей хороших вырастила, так сытой и умерла. Правда, к креслу прикована была уже четвертый год, в том месяце только скончалась. Теперь вот маленькая осталась совсем одна... тетка ее из другого города к себе забрать хочет, а маленькая - ни в какую. К сестре, тоже в столицу, рвется. Сестра-то у нее образованная, говорят, умная, при деньгах. Об Анечке Демидовой у нас легенды ходят.
– О ком?!
– Да о Демидовой Анечке! О ней у нас вся Ивановка говорит. Как только школу закончила, так сразу в столицу и уехала, в институт поступать. Отучилась, и сразу же фирма какая-то иностранная подвернулась – так с руками и ногами забрали такую умницу. Так вот и работает уже несколько лет, все трудится. Деньги исправно посылает, письма пишет. Одно плохо – времени мало, никак не вырвется... шесть лет, как дома не была... Вот и мать померла, а она, бедная, еще, наверное, и не знает...
– А Дашенька? – расплакалась Анька.
– Вот тебе раз! – удивилась бабка. – А ты откуда знаешь?
– Знаю! !
– Ну... дочка... А что – Дашенька? Говорю же: два раза от тетки сбегала, на вокзале, по дороге сюда ловили. К Анечке просится, к сестре своей... Да что с тобой, девочка моя?
– Не надо! – ревела Анька. – Не надо!
- Да чего не надо?
– К сестре – не надо! Уехала она, надолго уехала. За границу, по контракту. На пять лет! Нет, на семь! Я знаю, она мне сама сказала!
– Господи! – перекрестилась бабка. – Спятила, что ль?
– Нет... я знаю, знаю. Она мне перед отъездом сама сказала. Вот, - Анька вытащила потертый кошелек и достала последние двадцать рублей. – Вот, бабушка, пожалуйста, возьмите деньги на обратный билет и уезжайте, уезжайте поскорее! Скажите Дашеньке, что сестра просила ее остаться с теткой. Обещаете? Обещаете?
– Обещаю...


Широкое шоссе, лес по обе стороны, мерцание фонарей. Машины, машины, машины. Куда ведет эта дорога? Этот уродливый фрагмент белой картины, которую никак не покроет снегом? Снег все сильнее и сильнее, снежинки все крупнее и крупнее, но мощные колеса грузовиков и автобусов не дают им долго отлеживаться на проезжей части – перемешивают с грязью, выворачивают наизнанку, губят... Слякоть, слякоть. Кто знает, может быть, снежинки плачут перед смертью... Совсем рядом, под настом серо-бежевой каши, проглядывает голый потрескавшийся асфальт, холодный и глухой ко всему. Кто знает?
На обочине Анечка стояла долго. Было холодно, и клиент не шел. «Прямо день праведников какой-то», – подумала она. Главное, не раскисать. Можно вернуться в свой скверик, там всегда ждут, работы хватит. И менты уже, наверное, ушли.

Работа № 7.
Мы улетим на снежинках.

Холодно. Маленькая девочка прикасается губами к ладоням, сцепленным вместе, своим горячим дыханием пытаясь хоть как-то разогнать кровь в заледеневших руках. Варежки она, наверное, оставила на своей любимой скамейке в парке.

Снег идет, давно уже, скрывая под собой опасный гололед.

Ее звали Мия. Тоненькая желтая куртка совсем не греет, и все тело, кажется, вот-вот превратится в ледышку.

- Вот бы эти маленькие снежинки превратились в большие – большие, - мечтательно прошептала Мия, сжимая в руках коричневого плюшевого мишку. – И мы бы улетели на них, правда? На миг ей показалось, что мишка улыбнулся, радостно и безмятежно, словно и сам вдруг подумал об этом. Прижав крепко к своей груди игрушку, Мия вскинула глаза на небо, помахала рукой плывущим снежным облакам и сделала глубокий вдох. Воздух свежий, с горькой морской нотой, - на вдохе он обжигает легкие, на выдохе царапает горло.

Девочка перешла на бег. Нужно поспешить. Но сейчас, по зиме, здесь особенно красиво, а потому хочется останавливать свой взгляд на каждой мелочи. Деревья, заботливо покрытые снегом, в сумерках выглядят волшебно и сказочно.

Мия привычно огибает мраморный фонта, наполненный кристально-чистой водяной гладью. Проходит мимо кованых скамеек, неподвижных и словно уснувших под толстым слоем все того же снега. Вот она, ее могила. Свеженькое мраморное надгробие, на котором всего три слова. Как же разительно отличается ее могильный камень от остальных – забытых Богом и временем.

Звенящая тишина, которую нарушает лишь хруст снега под ботинками. Он повсюду, этот снег: под ногами и на деревьях, на скамейках и на крышах беседок. Снежинки медленно опускаются на землю, наверное, они являются хранителями тишины и покоя этого кладбища, на котором никогда не бывает людей.

Молча Мия положила плотную связку лилий рядом с ее надгробием и села здесь же, на холодную землю, прислонившись спиной к могильному камню. Вскинула голову на жемчужно серое небо. Оно будет молчать, что бы она не спросила. Здесь все молчит – каждый камень, каждая ветка. Сонное, полузабытое овладело всем вокруг.

- Наверное, моя мама тоже спит, плотнее укутавшись в прохладные серые облака. Быть может, она изо дня в день наблюдает за мной, как думаешь, мишка? – прошептала Мия, все крепче и крепче прижимая к себе игрушку, словно пытаясь согреться и спрятаться от окружающей, накрывающей, словно лавина, действительности. Ей уже не больно, просто эмоций не осталось. Они выплаканы вместе со слезами здесь же, на этом кладбище.

- Привет, Мия! – раздался чей-то тихий голос, мягкий и завораживающий, нарушая спокойствие и тишину, липкую и обволакивающую, словно паутина. Девочка тут же подскочила и обернулась, увидев перед собой женщину среднего возраста. Она была немного полновата, с приятными, но не запоминающимися, чертами лица.

Все вполне обычно, вот только ... совсем неожиданные для такого типажа лучистые серые глаза. Совсем как небо.

- Привет, - также тихо ответила Мия, протягивая руку в честь знакомства. Она, наверное, должна была испытать удивление, увидев перед собой совершенно незнакомого человек, которой зовет по имени и так странно смотрит в глаза. Но девочка перестала удивляться… У нее просто нет для этого сил. – Как тебя зовут?

- Мария, - ответила женщина, глядя на небо. Странное дело: она смотрела неотрывно, но при этом ни разу не сощурилась. – Что такая маленькая девочка делает здесь совсем одна? – Мария присела на корточки и взяла в свои ладони замерзшую руку Мии.

- Здесь могила моей мамы. А еще я собираюсь улететь на этих огромных снежинках, - невозмутимо проговорила девочка, как бы с извинением высвобождая свою руку.

- На снежинках? – удивилась женщина. – Хм… Довольно необычно. Теперь Мария широко улыбалась, вглядываясь в глаза Мии. – А ты бы могла отказаться от своей затеи, если бы я предложила тебе прогулку по Ночному городу? - произнесла незнакомка, не отрывая своего невыносимо чистого и спокойного взгляда.

- Заманчивое предложение, - растягивая слова и нервно кусая губу, ответила Мия не в состоянии принять верное решение. С одной стороны ей очень хотелось полетать на снежинках, а с другой и Ночной город был очень интересен, она там никогда не бывала, потому что жила с родителями загородом.

- Ну, так как? – настойчиво спросила Мария.

- Хорошо, только не думайте, что потом я не улечу на снежинках, - упрямо надув губы, ответила Мия, словно она не сама приняла это решение. Девочка опять протянула Марии руку, чтобы та взяла ее.

- А твой мишка?

- Он мне больше не нужен, - ответила девочка, не боясь, что жестокие слова ранят мишку. Он – всего лишь игрушка.

- Отлично, - воскликнула женщина, снова расплываясь в улыбке. Она могла поздравит себя с победой, хотя уговорить ребенка – не проблема. Странного ребенка.

Последний раз бросив взгляд на холодное зимнее небо, Мия поднесла средний палец к губам и что-то неслышно зашептала.

– Я всегда повторяю про себя эти слова, чтобы мои мечты сбылись, - объяснила девочка, увидев удивление Марии.

А потом они ушли.


Яркие искрящиеся вывески повсюду, одинокие скамейки, закрытые магазины. Только чего-то не хватает. Совсем пусто, совсем тихо. Все еще более безжизненно, чем на кладбище. Нет, не так Мия представляла себе Ночной город.

- Ты не устала? – обернувшись, спросила Мария.

- Нет, - уверенно ответила девочка, мужественно сражаясь с собственным страхом.

- Скоро все закончится.

- Что, что должно закончиться? – хрипло поинтересовалась Мия. В горле почему-то застрял сухой ком, а по спине пробежали мурашки. Но ответа так и не последовало. Лишь эхом раздавались удары каблуков об асфальт. С каждой секундой становилось все тише, как будто в уши заложили вату. Но девочка продолжала идти вслед за женщиной, не оглядываясь назад. Ведь так страшно повернуть голову, вдруг за спиной кто-то есть? Кто-то идет за ними, кто-то тихий и незаметный, пугающий. Только ей уже не остановиться, не убежать, потому что с каждой секундной все страшнее и все интереснее. Что будет дальше? Куда они идут? И зачем? Неизвестность всегда привлекала Мию.
А потом… Подул легкий ветерок, теплый и ласковый, совсем как лето. И откуда-то вдруг послышалась легкая музыка, прекрасная мелодия, сотканная из журчания воды, младенческого лепета и шума теплого летнего дождя. А уже через мгновение все стихло. Мертвая тишина снова воцарилась здесь. И если еще секунду назад можно было заметить женщину и ребенка, идущих куда-то своей дорогой, то сейчас они словно исчезли, растворились в ночном тумане. Так, как будто бы их и не существовало раньше.


Мы улетим на снежинках. Когда-нибудь все вместе. Когда не будет так тихо и темно.
Прости, мишка.

Работа № 8.
Снежная история


Этот маленький и тихий городок наконец то дождался зимы. И в декабрьскую ночь, снег нанес свой визит в старинный город Вустер, успев полностью захватить его в свои объятья. Городок уже не казался серым и не уютным, а больше походил на эскиз написанный мелом. Ночному гостю, безусловно будут рады все жители Вустера. Кроме своей красоты и радости, гость успел доставить массовую работу для дворников. Город еще спал в это ранее утро, а снег продолжал все больше и больше захватывать его под свое крыло.

Желтый свет, появившийся из окна второго этажа, окрасил белое покрывало. В окне появился молодой человек. Эта квартира принадлежала Майклу Кэнифену. Двадцати двух летний парень жил один в своей однокомнатной квартире, которую заполняла старинная мебель. Которая принадлежала еще его деду. Все это богатство он привез с собой.

Стоя у окна, Майкл допивал свой кофе и любовался этой снежной красотой. Спустя двадцать минут он уже спускался по лестнице. Толкнув дверь ногой, его тело поглотило зимнюю прохладу. Под ногами захрустел снег, сделав пару шагов, Майкл остановился. На снегу четко выделялись следы женских сапог. «Странно», подумал он, меня кто то опередил. Майкл работал водителем на автобуса ,и его ранние выезды заставляли просыпаться настолько рано.

Всю неделю каждую ночь выпадал снег. И в очередные свои ранние выезды Майкл снова и снова натыкался на одни и те же женские следы. Интересно, кто она, все чаще думал Майкл, и чтобы избавится от своих догадок, он решил проследить за ранней гостьей.

В это утро он проснулся раньше обычного, подошел к окну, следов на улице еще не было. Укутавшись в одеяло Майкл всматривался в это белое покрывало. Снег, отражая свет от фонарей, делал это ранее утро светлее. Со временем двор становилась светлее и светлее, но следов по-прежнему не было. Майкл пытался представить эту девушку, он так увлекся этим, что сам опаздывал на работу. Через несколько минут он был уже на улице, и неожиданно для себя наткнулся на те же следы, но улица была пуста.

На выходных Майкл решил серьезно заняться этим и выяснить кто она. И в это утро он не отходил от окна. Прошло уже около часа, но ни девушки, ни следов не было. В квартире было тихо, как неожиданно звон будильника пронзил всю квартиру. От испуга Майкл вздрогнул, и ритм его сердца участился. Он точно помнил, что отключал его. Вернувшись к окну, Майкл увидел следы, собравшись буквально за минуту, он выбежал на улицу, но она была пуста. Тогда Майкл пошел по следам. Пройдя несколько домов, он наткнулся на женскую перчатку, темно-молочного цвета, и решил что это будет определенный предлог для встречи. Оглянувшись по сторонам, Майкл не увидел ни души. Следы привели к старому заброшенному магазину, и около служебной двери они прервались. Он дернул за ручку, но дверь оказалась закрытой. Майкл постучал, и неожиданно для него дверь открылась, и в дверном проеме показался мужчина лет пятидесяти. Больше походивший на профессора, полноватого телосложения, и с волосами с проседью.

На удивление Майкла в магазине горел свет, и он явно работал. Майкл протянул перчатку

-я хотел вернуть ее девушке,которая вошла в этот магазин
Мужчина,смотревший на него сквозь свои очки,взял перчатку

-это пригласительный билет к нам. Входите.
Перешагнув порог, Майкл стал оглядывать магазин. Кругом стояли витрины,на которых были выложены вещи,возле которых то и дело суетился народ.
За стеклянной входной дверью была улица,знакомая для него,но как будто она из другого мира,яркоосвещеная и там было лето.

Майкл услышал женский голос,повернувшись увидел девушку лет двадцати пяти,которая стояла у витрины,и что та объясняла людям, окружившие ее.

Майкл всматривался в эту светло-волосую девушку,ее глаза блестели, а улыбка словно освещала этот зал.

- Николь-раздался мужской голос-подойди дочка
Майкл удивленно посмотрел на него.

- Джердж Шейзберг-представился мужчина наклоняя голову-а это моя дочь Николь.
- Майкл, Майкл Кэнифен.
Девушка протянула руку:

-очень приятно.
- Николь,этот молодой человек вернул твою перчатку-мужчина протянул девушке перчатку.
-спасибо Майкл,пройдемте- Николь повела его к витринам.
- Николь,что это за вещи?
- это не просто вещи Майкл,это части наших судеб,каждая из этих вещей сыграла роль в чьей та судьбе,и поэтому они тут.
-будильник,шарф,ручка-Майкл перечислял вещи,которые лежали рядом с ним.
-именно Майкл, но вы ведь тут по другой причине.
-я искал вас, Николь.
-не меня, а девушку,которая вас заворожила ранними следами, это не одно и то же Майкл,- Николь улыбнулась и взяла в руки будильник старой модели-несколько лет назад эти часы сработали позже чем должны были,хозяин этих часов опаздывал на самолет,когда он бежал то наткнулся на девушку,которая стала его женой,а тот самолет,тот самолет разбился.

- это совпадение, Николь, -усмехнулся Майкл.
-вы не верите в чудеса Майкл,вы живете обычной жизнью,вы привыкли видеть то что должны видеть,а не то что на самом деле происходит.
-вы хотите сказать Николь,что чудеса бывают.
-я это уже сказала Майкл. И раз вы здесь, я подарю вам то, ради чего вы пришли. Это моя перчатка. Я дарю вам ее.
Майкл взял перчатку,от нее веело теплом.

-могу я вам еще чем та помочь?-раздался мужской голос.
Обернувшись, Майкл увидел перед собой мистера Джерджа Шейзберга. Оглянувшись, Майкл уже не нашел среди витрин Николь. Весь магазин словно опустел,свет стал тускнее,и все люди пропали. Сжав скулы, Майкл почувствовал ,что его лицо покраснело,а в руках теребил перчатку.

-мистер Джердж,я хотел бы чаще видеть вашу дочь.
-хорошо, Майкл,- и мужчина провел его к выходу.
Будучи уверенным,что увидет ту летнюю улицу, Майкл вышел из магазина, но по прежнему оказался на своей заснеженой улице, возле заброшенного магазина, и никаких следов вокруг не было. Словно в тумане Майкл побрел домой. Поднявшись в квартиру, он рухнул на кровать и уснул. Тишина снова поглотила квартиру, но звон будильника вновь нарушил ее. Открыв глаза, его взгляд уткнулся в потолок. В голове всплывали чьи то имена, голоса, лица.

Чушь, подумал он, подошел к окну, и замер. На стекле было изображенно лицо Николь.

-Николь, -произнес Майкл. Он сжал руку, и понял что в ней что та есть. Это была перчатка Николь. Выбежав на улицу, Майкл побежал к заброшенному магазину, но он оказался пуст, внутри явно давно никого не было. Когда Майкл уже был возле своего дома, на стекле по прежнему было изображенно лицо Николь.
Уже около месяца он ждал, когда же снова появятся следы, но их не было. И каждое утро Майкл просыпался с новой и новой верой в чудо.

 
Работа № 9.
[font=”Footlight MT Light”]О снеге и… глобальном заговоре (публицистический сатирический бред)[/font]

Снег падает, словно пепел. Большие хлопья опускаются медленно и нехотя – боятся горячей земли. Каждый презирает уже упавших и завидует тем, что летят за ним. В воздухе идёт настоящее сражение за место между небом и замлей. Исход один, но все хотят местечко похолодней. Вдыхаешь и чувствуешь, как агонизирует на языке маленькое произведение природы. А обернёшься вокруг и чувствуешь себя сначала большим и важным, а потом маленьким и незначительным. Словно Гулливер в стране лилипутов, словно великан из скандинавских сказок. Сперва завораживает, а потом очнёшься – уже облеплен, как снеговик. Ещё чуток и ты побеждён, засыпан и обморожен. И бороться, вроде как, бесполезно – противник неистребим и многочислен, но всё-таки… Жить-то хочется. Потому и прыгаешь, переминаешься, отряхиваешься. Стараешься затоптать врага, окопаться и выстроить оборону. Но всё четно – некуда деваться и не на что надеяться. А потом небо светлеет и всё неожиданно прекращается. Враг повержен, а ты, вроде как, и ни при чём. И всё равно чувствуешь себя победителем. Хотя природа начала, природа же и закончила…

А когда всё прошло, то оказывается, что это было только начало. Борешься с бликами, потом продираешься в сугробах. Гололёд – оружие массового поражения, снежные шапки деревьев – десант, ледышки на крышах – авиационные бомбы. Настоящая война, с тактикой, стратегией и потерями. И куда от этого деваться? В подполье тоже холодно – земля-то, оказывается, лишена подвоза солнечного тепла и промёрзла вся. И куда ни глянь, везде белый террор. Идёшь себе спокойно, а по плечу хлопок. Приготовишься уже к худшему, а это откуда-то извне упал снег. И лежит под ногами, такой безвредный с виду, а как присмотришься – весь в нём. И приходится защищаться, приходится адаптироваться. Сапоги обязательно чтобы высокие, подошвы обязательно чтобы рифлёные, а на руках обязательно чтобы рукавицы. Как при осаде или в лагере. Вот кто он такой, этот снег? Зачем и куда он падает? Решительно непонятно! Как с ним бороться, если мёртвый он хуже живого? Вот возьмём снежок. Вроде как, усмирённый. Вроде как, форму послушно принял и в руку послушно лёг. А вот кинь его – если не разлетится на куски, то точно улетит куда-то вбок. Сразу видна природа! А баб снежных? Кто-нибудь строил когда-нибудь? Ведь сплошная диверсия! Никогда не получится как задумывал! Получится как угодно, но только не так, как хотел. А назавтра придёшь – снеговика и нет уже. И вот поверь теперь, что кто-то разбил... Да кому оно надо?! Не знаю, ничего не знаю… Очень хочется верить, что всё так безоблачно, как об этом говорят. Но я как смотрю на падающий снег, никак не могу отделаться от мыслей, что когда-нибудь будет этот снег падать без нас. Мы кончимся, а снег нет. Снег нет, а мы да. Чувствуете заковыку? Вот и я о том же. Решительно мне это всё не по нутру. А ведь потом наступят потопы, наступят паводки и половодья. И всё это тоже снег! Вот сейчас он падает так тихо и медленно, нехотя и слипаясь по дороге… А завтра уже колонны застревают в сугробах, а людей убивают сосульки, сорвавшиеся с крыш. Это всё неспроста. Точно вам говорю!

Вот вспомним, кстати, севера наши. Кто там главенствует? Снег. А если обратиться к записям древних, там раньше жили и вполне себе хорошо. Но снег победил! Победил и теперь огромные пространства занимает лишь он… Вся речь о том и ведётся, что нам грозит опасность. А никто даже не чешется. Или другой пример – горы. Сколько людей погибло в горах под снегом? Скольких так и не нашли? То-то же! Даже стоячий, не падающий снег опасен куда больше любого современного оружия! Но снегу все рады, дети с ним играют, по телевизору его боготворят. У нас культ снега! Разве это не бред? Разве не нелогично поклоняться убийце? Разве не снег ежегодно отключает нам свет, воду, газ? Разве не он вымывает потом фундамент из под зданий? Конечно, всё это очевидно, но почему-то все закрывают на это глаза. Значит кому-то это надо!

А кто у нас главный символ снежного царства? Кто главный «добряк»-снегопоклонник? Конечно же, Дед Мороз. Впрочем, у него везде своё имя. Как у заядлого рецидивиста, как у опасного шпиона. Он имеет тысячу личин и приличную легенду. Но откуда взялся и почему притворяется порой святыми, никто так объяснить и не может. Он добрый, награждает детей и творит волшебство. Но не дети ли наше будущее? И что будет с ними под влиянием этого старикана? Вот! Вот ответ на загадку! Никто не боится снега и все его почитают, потому что с детства всё это ассоциируется с теплом, добротой и подарками! Проще говоря, мы получаем выкуп конфетами и мишурой за жизни миллионов людей! Мандарины, шампанское, ёлка, снег… Снег!!! Даже там, куда захватчик не проник, его пастыри несут слово снежное и пытаются обучить непорченых людей вере в снег. Неужели не настораживает? А если посмотреть на гербы и флаги государств? Холодные цвета в почёте! Синий, ледовый, практически везде! Это ещё раз подчёркивает всю глобальность и серьёзность проблемы.

Что же нам делать? Это очень важный вопрос и просто так, с наскока, на него отвечать нельзя. Во-первых, надо уяснить, что снег – это враг, Дед Мороз – пропагандист врага, снежки и снежинки – листовки врага! Праздники на новый год – пир во время чумы, тем более, что большая часть людей теряет работо- и обороноспособность . Ещё несколько неверных шагов и уже наши бездыханные тела будет заметать снегом, а на руинах наших городов будут пировать снегири, зимородки и прочие снеговики. Во-вторых, необходимо извлечь из своего зомбированного сознания все положительные ассоциации со снегом. Надо смотреть на проблему трезво, а не основываясь на детских эмоциях. Всё происходящее вокруг станет невообразимо понятным и ярким после того, как начать изучать факты о снеге и его жертвах! И последнее… Растаявший снег – это ещё не убитый снег. Помните об этом! Удачи в борьбе! No pasaran!

Работа № 10.
В детстве, когда шел снег, я любила ловить его ртом. Чаще всего снежинки пролетали мимо, и я раздосадованно провожала их взглядом. Затем мгновенно забыв об упавших, я снова задорно поднимала глаза к небу и искала самые большие, склеившиеся снежинки. Они никогда не попадали прямо в рот… как правило, таяли на губах, щеках, глазах, падали за шиворот, образуя маленькие сугробы у меня в капюшоне. Я любила зиму, любила снег. Холод. Вечером, когда на улице нет ни души, по дорогам и домам всегда мелькают тени. Черные. Вы когда-нибудь пробовали угнаться за тенью? Я пробовала. Знаете, это невозможно. Холод подобен тени. Только за ним не надо гнаться… гонит он. Проникает в самые укромные уголки, парализуя и заставляя съежиться, спрятаться… Лежа на снегу, где-то в незнакомом городе, среди чужих и низких домов, я впервые с детства смотрю в небо. Оно чистое, без облаков и звезд. Невольно вспоминаю какие у Него были глаза - такие же темные и таинственные. Казалось, Он видит меня насквозь…

***
- Ну где ты? Я уже замерз ждать тебя! – Недовольно ворчал в трубку юноша.
- Ты же в машине сидишь, как ты мог замерзнуть! К нам родственники приехали – восхищались как я подросла, как изменилась… ну ты знаешь, какие они все… - Тут девушка осеклась. Господи, как она могла забыть? Ведь он рос сиротой, жил только с бабушкой и дедушкой, а остальные родственники давно погибли. – Ой, прости! Я дура…
- Ничего страшного, все хорошо. Поспеши пожалуйста, а то все ювелирные магазины закроют!
- Да-да, я уже рядом! – Девушка нажала на мобильном телефоне «отбой» и убрала его обратно в сумочку.
***
Почему я тогда не сразу пошла к Нему, наплевав на домашнюю суету? Зачем тратила те немногие драгоценные минуты, что оставались?... Сейчас, все еще лежа на снегу, не чувствовался холод, который заставлял безудержно дрожать, не было голода, медленно лишавшего сил. Не было и Его… и Он больше никогда не вернется, не улыбнется, мягко притянув к себе, я больше никогда не почувствую Его запах, уткнувшись носом в колючую жилетку.

Мы собирались выбрать обручальные кольца. Небольшие, для формальности, но купленные от души… В тот день не получилось даже встретиться, в последний раз... Не увидела те теплые карие глаза, которые всегда нежно ласкали в темноте, когда я могла это только чувствовать. В тот день передо мной была другая картина… Он лежал на холодной, сырой земле, в луже собственной крови, неестественно изогнутый, словно пытался бежать от машины, в которой сидел. Водитель «Камаза» плакал, судорожно набирая трясущимися пальцами телефон скорой помощи. Недалеко лежала лопнувшая покрышка, отлетевшая от колес «Камаза»… Почему он не перевернулся и не взорвался, как показывали в Голливудских фильмах?... Почему меня это интересует именно сейчас?... Я просто стояла и смотрела, не в силах отвернуться или подойти к Нему… ноги не слушались. Вокруг неожиданно сладко запахло цветами… приторно. Темнота, боль. Кажется, тогда потеряла сознание, а когда очнулась – уже была в этом мире одна… без Него…

С неба тихо спустилась снежинка и осторожно приземлилась ко мне на щеку. Растаяла, оставив после себя теплую капельку. Чувствую, как, сливаясь с капелькой на щеке, текут слезы… Соленые. Я закрыла глаза и медленно вдохнула морозный воздух, так же медленно, со свистом, выдохнув. Начался снегопад. Когда последний раз мне доводилось следить за падающими снежинками? В детстве, когда шел снег… открыла рот, и самая большая снежинка растаяла у меня на языке. «Поймала…» - улыбнулась я и открыла глаза, мысленно навсегда покидая этот мир.

Работа № 11 .

Клетка буйвола​


Когда шел снег, она пела. Всегда один и тот же романс, старинный. Про ямщика, что не успел спасти христианскую душу. Так продолжалось последние две недели. Или даже три.

Нейм Бренд, синеглазый двадцатитрехлетний глава крупной рекламной корпорации, стоял у окна, допивая утренний кофе, и морщился, слушая пение, долетающее откуда-то сверху. Снегопад не прекращался уже несколько дней, и он пообещал себе, что сегодня же, сразу после сдачи проекта наведается к новым соседям по подъезду и поговорит с ними. Неведомая женщина пела фальшиво, но это было еще полбеды. Куда больше ему не нравилось берущее за душу смятение, звенящее в ее голосе. Да, разговор не стоило откладывать.

Нейм был славным малым и считал, что мир стоит не на трех китах, а на принципах справедливости, скрепляемых чистой совестью. Состояние свое он заработал честным трудом и всегда стремился быть ближе к народу, оттого и приобрел простенькую двушку в Дорогомилово, а не особняк на всемирно известном Шоссе, как большинство его ровесников.

Он улыбнулся, вспоминая тот день, когда обратился в агентство недвижимости «Простота», взволнованно теребя в кармане пачку долларов, - начинающий предприниматель с глазами, полными надежд, без году неделя в Белокаменной. Нейма приветили как родного, налили в фарфоровую чашечку с золотыми цветочками свежесмолотого кофе марки «Купеческий» и предложили такие условия договора, о которых он не мог и мечтать. С тех пор безграничная благодарность «Простоте» навсегда поселилась в его сердце, и с тех пор каждый новый год Нейм посылал им цветочную композицию из ромашек и колокольчиков, любимых цветов огненноволосой Маргариты, владелицы «Простоты». Нейм неприметно вздохнул, и в его улыбке промелькнула печалинка. Женщины, в которых он влюблялся, как одна, все были замужем и счастливы в браке.

Исключением не была и нынешняя его возлюбленная, специалист по связям с общественностью, хорошенькая Сашенька Разметелева, мысль о которой заставляла его сердце трепетать. Двое детей, муж – преуспевающий хозяин ресторана. Могла бы сидеть дома, посвящать себя семье, заниматься хозяйством, да видать, это не в ее было характере. Поэтому каждое утро на работе освещала белоснежная Сашенькина улыбка.

Нейм допил кофе и на всякий случай заглянул в банку. На треть она еще была заполнена ароматными зернами, но запасы кофе следовало пополнять заблаговременно. На прилавки магазинов его любимый кофе никогда не поступал. Его приходилось заказывать заранее через офис фирмы, как большинство качественных вещей в современном мире. Да, это был тот самый «Купеческий».

Нейм Бренд умел хранить верность людям и вещам, которые его окружали.


... В самый разгар банкета по случаю успешной сдачи проекта и грядущего Рождества угловым зрением он приметил снег, прошивающий заоконную тьму крупными стежками. Выпито было к тому моменту уже преизрядно. Хоть и не любитель выпить был Нейм, но кто бы устоял перед рюмкой прозрачной прохладной водкой «Златоглавая» под маринованные огурчики «Кремлевские» и «Поповскую» селедочку? Вид снежных хлопьев заставил Нейма досадливо прищелкнуть пальцами. Он и думать забыл про певунью из верхней квартиры. Но дело было срочное, неотложное.

Водитель Максим Ксенофонтович дожидался окончания банкета в гардеробе, где царила полутьма и колыхались золотые и серебряные нити мишуры. Увлеченный шахматным поединком с собственным мобильным телефоном, он не сразу заметил появление начальства, а заметив, вскочил и спрятал мобильник за спину, как нашкодивший школьник
- Сиди, Ксенофонтыч, - махнул ему Брэнд, - я сегодня пешком. Хочу прогуляться. Ишь, снег-то какой валит, красота!

И вышел на улицу, не дожидаясь ответа.


При виде снежных хлопьев он словно наяву услышал пение и у него даже в висках заломило от предчувствия беды, звенящего в голосе певуньи. Жаль было уходить, когда подчиненные только-только расслабились после нескольких последних недель, прожитых в суровом режиме аврала. В ушах его еще звучал колокольчиком нежный голос Сашеньки:

- Куда же вы, Нейм Маркович, побудьте с нами!

Он невольно улыбнулся, вспомнив ее лукавый взгляд и угольно-черные кудряшки. Но надо было идти. Голос звал его из-за снежной завесы, мельтешащей над городом.

Идти Нейму было недалеко, две или три автобусные остановки. Сколько в точности, он позабыл: давно не пользовался муниципальным транспортом. Он шел неспешно по узенькой тропке посреди тротуара, и от нечего делал смотрел на окна. Время было еще не позднее, в самый раз для визита. Там, в теплой желтизне электрического света творилось неспешное ежевечернее таинство семейной жизни. Цепкий взгляд Нейма ловил каждую мелочь, будь то старомодная люстра, засаленные обои или разноцветная елочная гирлянда. Он не уставал удивляться тому, как случайные мелочи вторгаются в первооснову человеческого бытия и в конечном счете становятся его сутью.

Подходя к дому, Нейм почувствовал, что запыхался: хоть он еще в студенчестве бросил курить и дважды в неделю посещал знаменитый фитнесс-клуб «Феникс», давал себя знать сидячий образ жизни.

Дверь у соседей сверху была новенькая, стальная. Нейм прочел название фирмы, - «Опричник», выгравированное золотом на металлической крохотной табличке и одобрительно цокнул языком. Люди, которые установили дверь, определенно знали, что она стоит затраченных денег.

Звонок отозвался в квартире нежной соловьиной трелью, но чуткое ухо Бренда уловило эхо пустоты: казалось, в квартире совсем не было мебели. Он позвонил снова, но за дверью было все так же тихо.

- Вы кого ищете, они съехали, еще в августе, - раздался сиплый голосок за его спиной. Не то вопрос, не то утверждение. Запах дешевеньких духов заставил Нейма поморщиться.

Девица лет двадцати на вид высовывалась из двери напротив. Застиранная футболка, тренировочные штаны, всклокоченные светлые волосенки. Нет, она определенно была не той, кого он искал, да и голос отличался. Низкий, сипловатый. Он звучал совсем иначе, чем голос певицы. Та хоть и фальшивила, но голос у нее был выше и приятнее.

- А вы, наверное, тоже насчет песен, чтоб не орали? – девка ухмыльнулась заговорщицки, плоское лицо расплылось в улыбке. – Тут многие ходят, говорят, песни им слышатся. Кому церковное слышится, хор поет, а кому в один голос. Ходят, ругаются, а квартира пустая. Вот такой у нас в доме глюк. А вы чего слышали, песни или как?

- Ничего я не слышал, - торопливо сказал Нейм, спускаясь по лестнице.
Не хотелось ему откровенничать с этой белобрысой гопницей про ямщика в степи. Он пожалел, что поднялся наверх, лучше бы слушал и дальше это вытье каждый божий снегопад. И понесла ведь его нелегкая…

- Люди говорят, это потому что дом неправильно построен, не по фен-шую! – торопливо сыпала ему в спину девка. – А еще говорят, тут сначала было языческое капище, потом сделали кладбище, а потом при Сталине все перекопали и коммуняк расстреливали, вот после войны метро как начали рыть, костей нашли до ужаса!..


Нейм поспешно захлопнул дверь, словно отсекая этот отвратительный прокуренный голос. Стало тихо. Только кондиционер мурлыкал негромко, словно кот в предвкушении сытной кормежки.

Капища какие-то, кладбища… Земляные черви… Вспомнился облупленный маникюр на руках той белобрысой девки.

Его передернуло. Нейм едва ли не бегом кинулся в ванную и тщательно вымыл руки фиалковым мылом. Он набрал ванну до краев, и погрузившись в пену с запахом розовых лепестков, прикрыл глаза. Внезапно его словно вынесла из этого блаженного состояния неведомая рука: Бренд кинулся к окну, оставляя мокрые холмики пены на дубовом паркете. По сизому ночному небу летел снег, пусть мелкий, но все-таки шел. Нейм прислушался. Было тихо. Ни намека на пение. Значит, ему все-таки померещилось?.. Это было неприятно, заключил Нейм, но жить с этим дальше все-таки можно.


Телефонный звонок раздался под утро.

- Как же так? - шептал он в трубку помертвевшими губами. – Все? Неужели никто не выжил?.. Как?..

Он слушал, мертвея, как вместительный автобус корпорации врезался в фуру, водитель которой не успел выставить знак аварийной остановки.

Высокотехнологичный джип нового поколения, «Креаз-Искариот», гордость отечественного автопрома, выдержал удар. Но весь штат, все сорок два человека погибли ужасной, нелепой смертью – они были задушены подушками безопасности. Страшнее всего было то, что Сашенька Разметелева, столь милая его сердцу кокетливая чернокудрая красавица, еще могла бы спастись, если бы не одна из подушек безопасности, оснащенная датчиками движения…

Единственная из всего коллектива, удачница Сашенька вылетела из открытого окна и в бессознательном состоянии приземлилась в тридцати метрах от «Искариота», но роковая подушка подключила аварийные батарейки и проползла это расстояние только с одой целью – лишить жизни ту, которая могла бы сделать Нейма Бренда самым счастливым человеком на земле.


- Не может быть, не может быть, - яростно, до хрипоты повторял он в немую телефонную трубку.

Его корпорация, его Сашенька, смысл его жизни, - все растворилось в метельном хаосе.
Уткнувшись раскаленным лбом в холодное стекло, Нейм застонал. Его сознание словно раздвоилось, он словно вылетел из собственного тела и наблюдал теперь за собой со стороны.

Рослый, атлетически сложенный мужчина, стоящий у окна, стремительно источался, становился прозрачным, пока не растаял в воздухе. Пустая одежда скользнула на паркет.

Он слышал, как стон переплавился в пение. Высоким, почти женским голосом Нейм выводил незнакомые слова, смысла которых он уже не понимал. Теперь, когда от него осталась одна душа, взирающая на мир с изумлением и радостью, о, как легко ему стало!
Последним гостем из мира, оставшегося в прошлом, была радость: теперь он знал, кто поет высоко над нами, когда идет снег.

Работа № 12 .

Когда шел снег…​

Ледяные иглы звезд из черных глубин космоса завораживали, притягивая взгляд своей вечной совершенной красотой. Морозный воздух, невидимо-прозрачный и лишенный запахов земли был чист и колюч. Вершина, где Он стоял сейчас, искрилась и сияла миллионами ледяных искр - отражений низких звезд. Казалось, звезды стали неизмеримо ближе и говорили с ним. Ветер, его обычный спутник, как-то сразу стих. Или Он перестал его замечать. Все чувства обострились, грубая ткань монашеской рясы не спасала от мороза. Он произносил слова молитвы, обращаясь к Вечности, осыпанный тонкими звездными лучами, как иглами терновника. Строгое торжественное небо внимало низким мелодичным звукам его голоса.

Окончив молиться, он выпрямился, откинув на спину волнистые волосы, обычно темные, но сейчас покрытые белым инеем. Усы и брови тоже заиндевели, стали колючими, белоснежными. Он ждал, глядя в неподвижное ночное небо. Ждал отклика на молитву о живущих внизу. Он вспоминал тех, чьи молитвы были им услышаны, сердце его сочувственно билось болью и состраданием, ведь он слышал только то, что шло из глубины сердец. Чистого, правильного было мало, оно было редкостью, но наполняло все его Существо торжеством, вселяя веру в изначальное Добро человеческой души, в необходимость его собственного существования. Он ощущал холод и боль, он видел надвигающийся мрак, в душе его давно поселился страх перед легкостью, с которой люди склоняются к злу, но он также видел, как в испытаниях эта шелуха слетает с человеческих душ, проявляя ту совершенную чистоту, которая была дана при сотворении Мира. И это было превыше всего. Это было Верой. Это было Надеждой. Это было Любовью. Это давало силы к существованию.
К концу срока он истощил запас сил и стал не сильнее обычного смертного. И вот теперь ему предстояло погибнуть за людей или возродиться (как каждый год перед Рождеством), если Вселенная сочтет труды его не напрасными, а существование его самого и его народа целесообразным. С болью и мукой сердечной Он вспоминал исходы, когда чаша грехов перевешивала добрые дела людей. «О Небо! Помилуй народ мой и землю мою!»,- вновь возвысил он голос. На впалых щеках замерзли дорожки слез, размытые очертания звезд полыхнули синими молниями. Он услышал голоса, и он отвечал им…
Тихий тонкий звон наполнил все вокруг. Он смахнул с лица жесткие льдинки и увидел белую птицу, парящую над ним в черной пустоте. С ее крыльев тихо слетали пушистые снежинки, медленно кружась над его головой. Ему вдруг стало тепло. Одежды на нем засияли. Он наполнился неистощимой силой и радостью. Шел снег! То был знак приятия его молитвы. Знак прощения и надежды, знак причастия и Вселенской милости! Он почувствовал себя учеником, выдержавшим трудный экзамен. Его сердце наполнилось радостью и ликованием: «Хвала небесам! Будем жить еще год до следующего испытания, до следующего Рождества Человечества! А сейчас - время добра, счастья, детских подарков, ибо добро, посеянное в детях, воздастся сторицей!»

Внизу, в густой мгле, невидимая с высоты, суетилась грешная земная жизнь, кипели страсти. Все продавалось и покупалось: дома, земля, тела, души, любовь и даже сама жизнь. Все, что было Надеждой и Любовью, когда там наверху шел снег. Слаб человек перед искушениями! SALE!!!​
 
Эх, не знаю, нужен ли будет кому мой отзыв :) Собственно я разобрала пока только два текста(но в планах разобрать все рассказы, так как люди много трудились и, наверное, каждому хочется услышать отзыв о своей работе. Так что давайте пошевелимся и прочитаем всех)))))
. Работа номер 2.
Если честно, об этом рассказе у меня какое-то двоякое впечатление сложилось. Вроде и "ничего особенного", а вроде "я и похуже видала". Написано неплохо, честно, правда встречала лишние зпт, некоторые предложения мне не равятся своим построением. Слишком частое употребление имя "Наташка", к концу текста у меня уже начанало рябить в глаза. Ну можно же, Наташа там, девушка, она. И о самом герое. Я бы сказала, что гг здесь прописан плохо, я не смогла прочувствовать эту девушку, не знаю, что у нее в голове, что она за человек вообще. Даже несмотря на попытки автора рассказать нам о ней. В общем-то, когда я читала, мне казалось, что ей лет 16 - ну ей Богу, больше не дашь, а оказалось больше 20. И этот ее поступок, когда она ушла вместе с котенком скитаться по вокзалам - ну не вяжется это с ее характером. Что-то я сомневаюсь, что инфантильная, нерешительная и несамостоятельная девушка, выращенная не женщиной, а монстром каким-то (хотя если честно, я уже давно не встречала таких родителей. По-моему это уже пережиток прошлого, слишком автор переборщил) смогла бы решиться на такой поступок. Впрочем, при дальнейшем прочтении еще больше убеждаешься, что ей не 20, а максимум 15. И вслед за кошкой хочется крикнуть "Дура! Ты уже три года принимаешь решения сама! Пора повзрослеть, в конце концов!"В общем персонаж не вызывает никаких положительных эмоций, присутствие других героев в рассказе по минимуму. Может показаться, что отзыв в целом отрицательный, но читать было интересно.

Работа номер 1.

Скажу сразу о запятых, их отсутствие или присутствие не там, где надо здорово портит все впечатление от текста. И еще меня покоробила эта фраза Невидимой я продолжила идти рядом наблюдала. Хотелось бы знать, что она означает, а то смысла я не поняла. Далее по тексту. Написание, стиль (на самом деле не очень выраженный) - все опять же неплохо, но не фонтан.
А так...идея хорошая, не скажу, что прям новая с этими мирами и проводниками, но я такого еще не читала. Новый мир с маленькими человечками и страшными животными получился довольно ярким, у меня до сих пор перед глазами стоит картинка "с огромной скоростью мимо меня проносится огромный черный волк с горящими глазами", красиво, однако :) Да и сам проводник, Боргус, описан неплохо, по-крайней мере я его прочувствовала хоть чуть-чуть и он даже вызвал у меня симпатию, могу его себе представит. И заканчивается рассказ замечательно, мне понравились последние строчки.
 
Работа № 1. - 3 (Тоже мне Парцелляция, авторские знаки, заумный язык)
Работа № 2. - 4
Работа № 3. - 4
Работа № 4. - 10
Работа № 5. - 9
Работа № 6. - 5
Работа № 7. - 5
Работа № 8. - 6
Работа № 9. - 8
Работа № 10. - 6
Работа № 11. - 6
Работа № 12. - 6
 
Вообще хотелось написать отзывы в качестве одного из, как это не страшно, членов жюри, но мне вспомнился экзамен по алгебре и потому напишу так и без оценок.
Наша тема в этот раз «Когда шел снег», хочу снова отойти в сторону и сказать, что вышло весьма забавно: о ней я узнала в тот период времени, когда наш город засыпало так, что перестал ходить транспорт. Это было невесело и тема меня, как бы это сказать… Слабо вдохновила. Но сомнений в том, что найдутся романтики не было:).
Для тех, кому посчастливилось не читать моих отзывов на прошлых конкурсах – сообщаю, что я всегда сужу со своей колокольни, которая, кстати, находится где-то в районе туманности Ориона.
И да – я непоследовательна.
Вам может показаться, что критика в этом конкурсе для меня способ подкормить свою самооценку за счет других и не исключено, что вам может показаться верно. Но оценок я, как и говорила раньше, не ставлю. Сугубо мои субъективные суждения.

Работа №1
Что первое замечается: мелкие ошибки и опечатки, «не большом городе», например и повторы:
« Люблю мир, где идет снег, это моя стихия. Пока идет снег, буду жить и я, снег неотрывно связан с моей жизнью. Когда идёт снег, я счастлива».
Стилистически еще напрягают диалоги: их тяжелее воспринимаешь в виде прямой речи, как в этом рассказе.
Дальше: по тексту, что меня удивило.
«Мальчик с большими серыми глазами», - кто знает: я неправильный человек или еще что-то, но никогда в жизни мне не приходило в голову описывать кого-либо только говоря о цвете глаз. Разве что этот цвет был очень необычным и привлек мое внимание, о чем я тоже упоминала. Но так: смотрится странно, потому что не объяснено, отчего серый цвет глаз был отличительной чертой брата Леды. Я, конечно, полагаю, что если что-то попадает в текст, значит оно там необходимо, но, если внешность мальчика была важна, то почему не дать еще какую-то черту? К тому же: нет разделения, сразу воспринимается, что героиня говорит о своей «первой» семье, которая была в другом мире, а потом сразу действие переходит во время до «рождения» Леды.
Я настолько стара, что помню, как у нас на форуме проходил конкурс «Наш мир глазами другого мира», так вот – подобное описание в вашем рассказе получилось очень мило.
Чувствую, что есть какая-то связь между именем Леды и Снегурочкой, к сожалению: эти мифы я знаю не очень хорошо.
Ассоциации: Боргус – белый тигр – символ наступающего года, я подумала, что это намек на прошлый год белого тигра – но он был давно, если на следующий, то выходит, что действие «рассказывающей» Леды – в будущем. При этом говорится, что в дальнейшем она видела тоже белого тигра, то есть – ассоциации неверна.
Искренне удивило то, насколько быстро героиня приняла решение переселиться в наш мир. То ей казалось, что все спешат и угрюмы, то она переменяет мнение, увидев пару других картин. И совсем не думает о своей собственной семье.
С другой стороны: это может объяснить отсутствие души, но тогда отчего Леду так привлекла теплота этого мира? Конечно, вопрос душевных проявлений спорный, но ведь процесс симпатии – обоюдосторонний. Странно, что, испытав мимолетное чувство к этому миру – героиня решается бросить всю свою прежнюю жизнь сразу и навсегда. Причем – она ведь не изучила его достаточно, не видела многого и сделала вывод на слишком шаткой основе.
А еще – вот так просто взяли ребенка и подобрали. Что-то не верится, что так просто дали удочерить ее, непонятно, то ли тот аспект, что Леда – приемная упущен, чтоб не перегружать текст, то ли его и не было.
Общее впечатление: красивая сказка, но события развиваются слишком быстро.


Работа №2
История эта акцентируется на Наташе, причем все иные персонажи вводят по одному на фрагмент, исключение, разве что, отец героини, но он почти не участвует и так постепенно открывается личность самой героини.
Сразу думается, что рассказ склоняется в мистику и удивляет легкая абсурдность сна о кукле, а после оказывается, что все значительно хуже. История эта уводит нам в дебри психологии, причем психологии детской и подростковой.
Еще один конкурс и еще одна история, поражающая меня тем, что внимание в ней уделено воспитанию детей. Это действительно важная проблема, только все отчего-то о ней благополучно забывают. В комплекс, развившийся у девочки в связи с не купленной куклой, верится очень легко. Сама порой наблюдаю в людях - разного рода склонности, связанные именно с тем, чего им в детстве недоставало и чего им не покупали.
Немного преувеличенным кажется поведение Аллы Максимовны, впрочем, это вписывается в общую канву повествования, как и неумение двадцатилетней девушки самостоятельно подобрать себе одежду.
Немного напрягают «скачки» в мыслях Наташки, то она серьезная, то снова инфантильная, но, опять же, если вспомнить, что она пытается всеми силами стать «взрослее» все становится ясно.
Хорошо и жизненно передано отношение к кошке: «Ути-пути ты моя гадина поганая, лапушка пушистенькая, убила бы тапочком такую красавицу!».
Что больше всего напрягло меня при прочтении рассказа: стиль повествования, кажется, что автор не то пишет пример в учебник по прикладной психологии, не то высмеивает поведение знакомой девушки в преувеличенной ситуации. Одновременно описываются довольно грустные ситуации и в весьма тяжелой (в смысле – ощущений, а не удобочитаемости!) манере, при этом сквозят ироничные комментарии. Иногда мне кажется, что я так и слышу: «Возьмем некую девушку, назовем ее, допустим, Наташкой, вот у этой Наташки есть кошка, назовем ее, допустим, Маняшкой…». Не удается ни погрузиться с головой в общую атмосферу, ни улыбнуться. Так и висишь на перепутье ощущений.
Общее впечатление: история, которую некоторым мамам и папам надо давать читать в обязательном порядке.


Работа №3
Еще одна история автобиографического характера и вторая по счету история от первого лица.
И снова повторчики:
«Эти чистые, аккуратные и такие вежливые… Никогда ко мне так вежливо и уважительно не обращались!»
«А внутри: те же органы, что и у людей, немного смещенные, немного сбоящие, но те же самые.»
И так далее, и тому подобное. Возможно, это только мои тараканы, но постоянно «цепляюсь» взглядом.
Еще одна проблема: использование другой терминологии. Опять же, если подойти с моей точки зрения, что любая деталь, попадающая в текст, там необходима – это простительно. Но возникает путаница. Вот, допустим, сколько это – переход? И почему переход? Переход куда? Что такое тролли? Кто такие крисбы? В тексте нет никаких объяснений или описаний по этому поводу. Я понимаю, что они бы перегрузили текст, который и так получился немаленьким, но смотрится странно. А особенно здесь: «…и в первый удар решила, что это человек…», не сразу понимаешь, что имеется ввиду мера времени, а не действие. Или действие?
Еще интересно – откуда взялись эти самые прочие и почему они все настолько разные, причем «отличия от людей», похоже, не передаются наследственно.
«Почти взрослая девушка», которую уже отметили другие, честно говоря, напомнила мне другие словосочетания, например: «Молодой парень» и «Пожилая бабушка». Слова дублируют друг друга, ясно ведь, что если девушка, то не десяти лет.
Мне понравилось отступление по поводу веры, но смутило вот что: прочие, по идее, - полные фаталисты, но отчего же они пытаются избежать арестов? Причем продуманно, а не на уровне инстинктов. Если согласовываться с их верой, то подход должен быть: «Если меня не должны арестовать – не арестуют». Или это только подход Нимы?
Вообще мне кажется, что некоторая часть рассказа была утеряна, вот, например, нигде кроме абзаца о путешествиях в лесу не сказано о дедушке, а если он ходил с героиней в походы, то она бы должна была это запомнить и отметить, как важное событие.
Понравилось то, как описывается экскурсия в гимназию, вообще – у меня есть подозрение, что я училась в школе для прочих. По крайне мере – уроки музыки у нас проходили именно описанным способом: учительница играла на пианино (за отсутствием раритетного клавикорда), а мы пели хором.
Еще понравилось окончание, так и чувствуется безнадежность происходящего.
И да: Управления Правосудия… Только мне чудится Оруэлловское Министерство Любви?
Общее впечатление: Ниму таки жалко.

Работа №4
И снова рассказ с участием детишек, все-таки – Новый Год и Рождество ассоциируются с утренниками, мультиками и прочими радостями для юных порослей людской цивилизации.
По стилистике: меня убивают эти примечания в скобочках, но да – очередной мой перекос. Вообще, хотя история и юмористическая, но такой стиль кажется слегка чуждым. Кажется, что повествование от этом самого «первого лица» - вовсе не от него, будто рассказчик к собственной жизни испытывает очень умеренные чувства. Я знаю, что автор описывал не то, что случилось с ним, да и в этом случае надо было кого-то звать: не то священника, не то санитаров, да и кто знает, как демоны чувствую, но все же – больше эмоций и меньше самоиронии, все-таки редко встречаются такие личности, которые постоянно сами над собой насмехаются и что-то могут делать да еще и не теряют при этом в глазах окружающих хоть какую-ту ценность
«Косяк немедленно проявился и, будто глумясь, навис надо мной, будто всегда тут и был»
Я уже говорила, что просто обожаю повторы? ;)
По поводу сюжета: в восторге и от правдоподобных демонят, которые маленькие, а уже… Впрочем, это и человеческим детишкам свойственно. И от папы-интригана и от системы выполнения клятв, когда обещанное событие происходит :). Есть в этом что-то от Рождественского Чуда. Хотелось спросить: «А они таки построили аппарат?»… Но мне пришло в голову, что если бы построили, то, наверное, было бы заметно.
Общее впечатление: улыбнуться и поверить в чудо изобретательного гения юных бесят.

Работа №5
Снова детки))). Хотя сначала я подумала, что речь идет о слегка перепившей даме.
И второй рассказ с участием музыкальных инструментов. Я считаю :D
«Глаза на свободе» - звучит, как название нового фильма ужасов. Я понимаю, что имелось ввиду, но :lol:. Туда же и выпрыгивающие ноги. Ну, зачем частям тела давать такую самостоятельность?
И снова повторы: «Дуся-Дуся-Дуся»… И эти примечания в скобочках.
Замечание по поводу слов: «зажмуря», «перебрик».
Лучше, все-таки, писать более литературно, потому что не все поймут. Я, например, до этого лета вовсе не знала, что такое «перебрик».
И еще построение предложений, вроде «Заход в кафе отменялся», не знаю, как кто, но я такого рода фразами думаю редко. Скорее: «Не выйдет зайти в кафе сегодня!», а то протокол составляет прямо: «Сегодняшнего числа заход в кафе отменился по причине». И сюда же ранец, который «был брошен». Ладно, тараканчики мои, тараканчики. Не слушайте.
Я очень далека от музыки, так что не могу ничего сказать о правильности описания, но, думаю, все верно.
Очень нравится, как переданы размышления девочки, опять же – я плохо помню себя в таком возрасте, но, полагаю, примерно так ребенок и должен размышлять. Очень чувственно и красивое описание природы и погоды, и про игры хорошо. А конец – просто чудо.
Общее впечатление: неясность вначале и сентиментальная слеза в конце.

Работа №6
Печально это все. И я снова считаю: второй рассказ, где участвует описание сна. И второй рассказ «не в наше время, но в знакомых местах». Плюс: снова дети.
«Завязалась драка.
Разнимать девушек было некому, и только милицейский свисток спугнул ворон, лениво наблюдавших за дракой с высокой ветки. Птицы вспорхнули, а ветка, вздрогнув, закидала девушек комьями свежего снега.»
Я питаю спорные чувства к повторам, думаю, все уже поняли ))). Смущает еще то, что не всегда новые предложения начинаются с больших букв.
Но в чем смысл выбора профессии героини? То ли автор хочет сказать: «Не ездите девушки в поисках лучшей долюшки», то ли: «Может быть у вон той проститутки тоже есть младшая сестренка Дашенька, которой она посылает деньги, а все что ей надо на самом деле – яблочки, да пирожки», а может еще что-то не дай Небо – описывает реальную историю кого-то знакомого. Это просто описание осколка жизни без движения куда-либо. С одной стороны читателю и надо давать некий простор для маневра мыслей, но сильно давать свободу измышлений тоже не стоит.
Вообще-то ощущения спорные: начинается все как-то даже забавно, с иронией, а потом такая тоска и грусть. И не знаешь, как относиться: то ли по концу, то ли по началу. Хорошо вписывается описание сна, правдоподобное описание реакции Анечки, которая услышала о матери и сестре.
Рассуждения о снеге, который скрывает все плохое – не новы, но очень уместны, особенно в сочетании с цветом одежды героини. Примечательно, что второстепенным персонажам не дается имен, коротышка так и остается коротышкой.
Общее впечатление: просто печально.

Работа №7
И снова ребенок)))
«Маленькая девочка прикасается губами к ладоням, сцепленным вместе, своим горячим дыханием пытаясь хоть как-то разогнать кровь в заледеневших руках.»
Подобные предложения не сразу обрабатываются сознанием, все-таки, лучше сделать несколько, но попроще. Я, возможно, неправильный читатель, но я не сразу вникаю в суть таких построений.
Представление героини происходит сумбурно, тут про снег, тут же про Мию.
«…Фонтан, наполненный кристально чистой водяной гладью», вспоминается еще один старый конкурс и фраза «голубые сферы глаз», возникает вопрос: как можно наполнить гладью? Имеется в виду, что вода в нем заледенела? Кстати, разве на зиму в фонтанах воду оставляют? Насколько мне известно: ее сливают по осени, чтоб не испортить дна, стенок и труб. Говорится, что Мия живет с родителями за городом, но ведь речь о том, что мама умерла. Имеется ввиду папа и мачеха или нечто другое? Чаще всего дети либо очень явно различают, где «моя мама», а где «не моя мама», либо полагают мачеху – родной матерью.
Вообще – не очень ясно происходящее, я никак не могу понять: действие происходит в нашем мире или в каком-то другом, мире духов, что ли? Сначала ощущение, что в нашем, потом кажется, что девочка тоже мертвая и бродит только духом, потом будто бы снова в реальном мире. Непонятно, что за женщина, я подумала, что мама Мии, но, если судить по ее реакциям, вовсе нет.
Но ощущения явные. Я так и вижу снег, который идет над кладбищем и девочку с мишкой, мне даже прохладно стало) от обращений Мии к игрушке становится как-то странно на душе: и тепло, и грустно, и даже страшно.
Общее впечатление: немного бы подробностей не помешало, чтоб чувства стали полными и сюжет оформился.

Работа №8
«Двадцати двух летний парень жил один в своей однокомнатной квартире, которую заполняла старинная мебель. Которая принадлежала еще его деду.»
…Которая в темном чулане хранится, в доме, который построил Джек.
Такие описательные моменты – не лучшее решение. Как и фраза про то, что у дворников появилась массовая работа. От самого этого описания какой-то казенщиной веет, как и от словосочетания «определенный предлог для встречи».
«Толкнув дверь ногой, его тело поглотило зимнюю прохладу»
Странно, что тело поглощает прохладу (всего-то прохладу?!) и чувство, что ноги, тело и сам Майкл действуют немного порознь. И дальше мои обожаемые повторчики и «нога» и «снег», ладно, не в них счастье.
Меня сильно смутило оформление диалогов: часто начинаются реплики с маленьких букв и не всегда есть пробелы в нужных местах, как и в случае с другими знаками препинания. Это не смертельно, но немного отвлекает от сюжета. И ошибки-опечатки, как «веело» и «светло-волосая», глаз цепляется и слегка раздражает.
Развитие сюжета немного странное и неравномерное. Майкл долго пытается выследить Николь, а когда ему это удается – беседует на отвлеченные темы и спокойно уходит, когда ему об этом говорят, причем как будто без особых чувств и переживаний.
Непонятно, к чему все это? Чтоб герой поверил в чудеса? Чтоб помочь ему избежать какой-то беды? Чтоб помочь найти судьбу? Непонятно и рассказ кажется оборванным в самом необходимом месте.
История построена, по сути, вокруг одного Майкла, но его мыслей и ощущений очень мало, больше похоже на наброски для будущей истории.
Идея – интересная, сцена с перчаткой и часами получилась тоже хорошо и те места, где, все-таки, описываются чувства Майкла стоят того, чтоб быть и создавать рассказ своим настроем.
Общее впечатление: понять бы, что все это означает.

Работа №9
Есть такая чудесная книга о заговорах, там говорилось, насколько помню, что Санта Клаус подозрительно выходит из огня и пламени камина.
Мы повисли между небом и, как написано в рассказе, «замлей» и беда ждет нас всех. Традиционно для меня повторы «чувствуешь-чувствуешь» и подобное.
Очень надеюсь, что автор шутит, а остальные – это понимают, потому что если так подойти то наилучший способ борьбы с врагами (снег – начало, дальше идут моря, леса, ветер и прочее) просто уничтожить нашу планету.
Не буду ничего говорить об отсутствии сюжета и некоторых стилистических деталях, так как выбранный способ передачи мысли это обуславливает.
Писать комментарий особо не о чем, если автор стремился развлечь читателя – со мной это получилось, стремился припугнуть и заставить что-то сделать – не очень.
И да: не стоит называть свое произведение бредом – это занижает самооценку.
Общее впечатление: и что дальше?

Работа №10
Детей напрямую нет, но есть воспоминания о детстве и еще одна история о глубоких чувствах.
Глаза «нежно ласкали в темноте», здравствуйте инопланетяне?
Короткие предложения, которые заканчиваются в следующем, то ли через точку, то ли через многоточие – хороши в умеренных количествах. Когда же их много – напрягает. Имелось ввиду, что героиня так думает? Но немного моменту не соответствует, все ощущения будто уже давно пережитые, а не только сейчас. И я конец так и не поняла: она хочет покончить жизнь самоубийством или просто уже смирилась с утратой? В последнем случае такое спокойное в целом вполне подходит.
Описание ощущений и мыслей после аварии кажется очень правдоподобным, я, слава Небесам, не могу оценить с позиции собственного опыта, но ощущение шока, когда непонятно, что думать и делать, а можешь просто следить за окружающим и будто бы издалека… Так вот, это ощущение мне как раз знакомо.
Не хватает более подробного описания героев, впрочем, в таком небольшом тексте оно было бы просто излишним.
Общее впечатление: смутное. Хотя, казалось бы, грустно, но печали нет. Героев жалко.

Работа №11
О других рассказах, исключая, разве что девятый, я ничего не говорила о названии, но здесь должна спросить: почему клетка и отчего буйвола? Что-то неразборчиво вспоминается из курса философии, а, заодно, еще из рекламы. Но понять не могу.
Интересный ход с именами и названиями, эдакая переделка популярного нынче в литературе рекламного хода, с упоминанием известных брендов. Но при этом мне кажется, что на определенном этапе в рассказе их стало слишком много. Если поначалу это забавляло, то потом устаешь и начинаешь слегка беситься.
Я заметила еще и какой-то намек не то на баньши, не то еще на каких-то мифических существ, но конец истории это отрицает – речь идет о душах людей.
Непонятно: отчего Нейм спасся, фактически – его спасли, если ему все равно суждено было присоединиться к хору? Понятно было бы, если он продолжал бы жить, а так – бессмысленно как-то. Вообще, в этом рассказе абсурдность мешается с более чем обыденными описаниями, та же ползающая подушка безопасности и, напротив, девка, живущая этажом выше. Кстати, мне показалось, или мистичностью и от нее веет?
Я так поняла, что главная идея в том, насколько наша жизнь зависит от брендов. Не Неймов, а просто брендов. Что вещи, которым мы доверяем, оказываются вовсе не такими надежными, как было обещано и могут разрушить жизнь любому. А имена и названия в этом рассказе взяты только для примера. Но, в таком случае, непонятно, зачем была введена мистическая составляющая, которая еще и круто повернула конец. Нормально было бы даже не будь конца с душой Нейма, а так – слегка неясно.
Общее впечатление: чего же клетка буйвола-то?

Работа №12
Пожалуй – я испорченное нынешней культурой существо, но в случае с такими историями, я ожидаю какого-то подвоха в конце. Что-то, что общую высокопарную ноту прервет и поставит все на свои места. Здесь жду-жду… И не дожидаюсь.
Про примечания в скобочках я молчу. И хочу сказать, да и говорю, в целом-то, что выделение важных элементов Большими Буквами чаще всего их портит. В подобном повествовании и так ясно, что вера, надежда и любовь – это не сиюминутные чувства, а возвышенные понятия. Кстати, а куда Веру-то в третьем с конца предложении потеряли? То же самое и с другими Выделенными Очень Важными Словами. Такие вещи тоже заставляют ожидать какого-то резкого поворота в конце.
Неясен смысл и содержание последнего предложения-возгласа. К чему оно? Что оно обозначает?
Но что есть в этом рассказе: это дух, несмотря на стиль – вся описанная картина как на ладони.
Общее впечатление: мои ожидания были обмануты, но, думаю, чудесно будет рассказать эту историю в канун Рождества.

И чуть не забыла: Авторы - молодцы, что перебороли себя и нашил время поучаствовать!
 
Оставлю комментарии только к тем рассказам, которые показались мне совсем непонятными.

Работа № 1. КОГДА ШЁЛ СНЕГ
Боргус - сугроб, Дарг - град, Рхив - вихр(Ь) - это суровые родственники Снегурочки-Леды, да? С трудом воспринимаю в качестве проводника - сугроб, вот вихрь - да, но сугроб...
В общем, мое слабое воображение предпочло бы увидеть в качестве проводника - тигра - изменчивый и непостоянный снежный вихрь, который может упасть (просыпаться) сугробом, взмыть плотной пеленой над крышами, царапнуть острой льдистой лапой и закружить в объятиях. Так что, вихрь, а никак не сугроб. Но, я полагаю, что это проблемы только моего воображения, забудем о них.
"Они уделяли мало мне внимания" – скучный до зубовного скрежета и прилипчивый штамп, который превосходно можно заменить на: "они мною мало занимались", "мне не хватало их внимания", "то внимание, что я видела от них, было для меня недостаточным", "малая толика внимания родных..." и так далее, и так далее, и так далее. В русском языке столько возможностей, что одними только версиями этой фразы можно покрыть лист формата А4, а если не полениться, то хватит еще и на пару-тройку листов.
При прочтении текста возникает ощущение, что больше половины фраз начинаются с "Я..." - это такой стилистический прием, жесткая авторская необходимость или невнимательность? Если последнее, то попробуйте интереса ради поперестраивать фразы, поиграть с другими местоимениями, или, лучше всего, попробовать обойтись без них совсем. Уверяю вас, автор, во-первых, это очень увлекательное занятие, а во-вторых, дает ха-ароший толчок к развитию.
Так как у меня самой со всеми правилами русского языка просто беда, поэтому я ни словом не обмолвлюсь о том, что у автора, похоже, такое же несчастье... Но содержание рассказа, хоть и с большим трудом, перевесило форму подачи.
А в принципе, очень милая рождественская сказка, в которую удачно вплели восточный гороскоп, сказка со счастливым концом о том, как в семью приходят найденыши.
И, знаете, автор, еще мне безумно, безумно понравилась эта фраза: "Иногда они останавливались, засматривались на трехглазого, который менял цвет своих глаз, и бежали дальше". Свежо! Кроме шуток, я совершенно серьезна.

Работа № 8. Снежная история
Если отвлечься от вдоль и поперек всего текста постоянно слетавшей проезжей шляпы (автор, эта ссылка специально для вас! И эта тоже вам) и сосредоточиться на сюжете, то становится непонятно – зачем? – зачем?ну, зачем же?! – героя раненько утром водили в заброшенный магазин? Теперь он снова мучается в поисках следов на снегу и я с ним тоже. Жёстко вы поступили с героем, автор, жёстко, поманили Николью и в кусты…
Я тоже верю в чудо и очень надеюсь, что в рекритике вы расскажете всем, кто вас прочел, чем же там дело-то могло закончиться. Волнуюсь за Майкла.

Работа № 9. О снеге и… глобальном заговоре (публицистический сатирический бред)
Мне понравилось это эссе про вражеский круговорот воды в природе. Особенно принимая во внимание то, как сейчас засыпан по уши снегом мой город.
Но ближе к делу: хотелось бы еще понять, во фразе - Но всё четно – некуда деваться и не на что надеяться.четно является ошибкой написания слова тщетно или нет? И начало этой фразы - Но я как смотрю на падающий снег, никак не могу отделаться от мыслей, что когда-нибудь будет этот снег падать без нас. – меня ужасно смущает.
О повторах в одном предложении, которые сразу делают фразу скучной говорить надо, автор, или не надо? У вас богатый словарный запас, отлично можете избегать таких ситуаций.

Работа № 10.
Простите автор, но я настолько запуталась – где кто что думает и кто на самом деле умер, а кто нет (или умерли все, кроме водителя «Камаза»?), и когда – одновременно или последовательно, а если героиня – потом, то – как и почему, что ко второму прочтению рассказа подойти уже не смогла, было тяжко и печально.
Но даже при первом прочтении заметила, что сказанное - Мы собирались выбрать обручальные кольца. Небольшие, для формальности, но купленные от души… - слишком противоречиво. Тут кольца – или для формальности или от (то есть, для) души, а размер роли не играет. Или же стоило раскрыть для читателей, что именно было формальностью, а что - от души.
 
Работа № 1. 7
Работа № 2. 8
Работа № 3. 9
Работа № 4. 8
Работа № 5. 8
Работа № 6. 7
Работа № 7. 10
Работа № 8. 9
Работа № 9. 7
Работа № 10. 9
Работа № 11. 8
Работа № 12.8
 
Первая часть марлезонского балета

Я прошу прощения, что не все целиком выкладываю, рассчитывала сегодня на работе дописать разбор целиком, но пока только первые пять рассказов.

М-дя. Прочитала все рассказы. Один мой приятель разборы текстов начинает с фразы «представь, что я Тупой Волшебный Критик». Так вот, я никогда до сих пор еще не испытывала такого внутреннего родства с этим мифическим персонажем. Говорят, если ребенку с детства повторять, что он глупый, неряшливый, и прочими нежностями в том же роде его осыпать ежедневно, он со временем успешно эти эпитеты начинает оправдывать. Как читатель, которого большинство авторов, похоже, по умолчанию сочли улыбчивым, сентиментальным и нетребовательным, могу только пойти навстречу и посоответствовать образу.
Не хотелось бы, чтобы комментарии по объему обогнали рассказы. Поэтому оставлю на совести авторов, как бы руки ни чесались, орфографию и синтаксис рассказов и поплююсь ядом самую малость... нет, все-таки автора восьмого рассказа хочется персонально спросить: «могу я вам еще чем та помочь». Вот прямо так загадочно и нежно, без вопросительного знака и с маленькой буквы. Хотя очень сомневаюсь в целесообразности этой помощи.
Даже сказать затрудняюсь, что удручает больше – банальность ли сюжетов или изобилие красивеньких литературненьких штампиков, эдаких фотошоповских бличков-стразиков, которыми щедро сдобрено большинство текстов.
Ладно, поехали.

Рассказ №1

О, как невинна и совершенна героиня по имени Леда, беззащитная в этом странном мире, где маленькие дети просят у Деда Мороза в подарок сестренок. Нет, я неправильный читатель, наверное. Правильный умилился бы этой фразе, а я не знаю, то ли смеяться, то ли расстраиваться. Наверное, бывают и такие мальчики, для которых еще не существующие в природе сестренки важнее, чем радиоуправляемый вертолет. Но как-то плохо верится в факт их существования. Какие очаровательно-диснеевские у героини «проводники» с именами-перевертышами... Правда, ни разу непонятно, к чему эти перевертыши. Непонятно, с чего Леда вдруг захотела пожертвовать своим миром ради того, чтобы «понять этих людей». Перечитываю второй, третий раз – и никакой причины для этого не вижу. А жаль. Была бы внятно сформулированная причина, я бы за нее и «холодную иглу зависти», и «большие удивленные глаза», возможно, простила бы... Еще одна вариация на околоснегурочную тему – понятное дело, вторичная насквозь и «новогодне-сказочная». И таки это все?..

Рассказ №2

Жила-была хорошая девушка Наташа. Почти такая же хорошая, как героиня первого рассказа, но совсем чуть-чуть нерешительная. Зато у этого маленького недостатка были уважительные психологические причины. Наташа вовсе не была виновата в том, что она такая нерешительная. «Нерешительной девушку сделала мать, а на неё Наташа уже давно научилась не обижаться.».
Так что девушка была очень хорошая, даже в некотором роде героическая. Она не побоялась пойти против родной матери и когда та не позволила завести котенка, «с котёнком неделю таскалась по вокзалам, потому что денег было не так уж и много, а друзей, готовых пустить её к себе, не оказалось вообще». Тут просто плакать хочется, но не из сострадания героине, как автор, вероятно, рассчитывал, а просто представляется эта кисейная барышня в зале ожидания, - сидит такая вся красивая, нежная, прижимает к груди обоссанную кошечку, всхлипывает и давится объедками из привокзального буфета... а кругом искусственная трава, пластиковые цветы и картонные цыгане. Так неделю и сидела.
Все хорошо кончилось, у папы очень кстати нашлась по такому случаю пустующая квартира, вуаля! Вообще шикарное, надо отметить, решение квартирного вопроса. Главное – вовремя вспомнить, нет ли у кого-то из членов семьи лишней квартиры, всем рекомендую. Невнятную лирическую историю, участники которой общаются исключительно на телепатическом уровне, даже анализировать не хочется. Дочитываешь, и сразу представляется насквозь постановочная фотография из глянцевого журнала с загадочно улыбающейся девицей, которая глядит в окно, на огоньки-снега и прочие городские реалии. «С горячим, сладким какао. С холодным оконным стеклом, которого так приятно касаться разгорячённым лбом. С волшебными снами, которые приходят, когда падает снег…». Буэ, то есть, извините, аминь.

Рассказ №3

А вот и еще одна прекрасная незнакомка из ужасной реальности. Ну, правда, с вертикально-вытянутыми зрачками, но зато «прочая третьего класса аномальности», «почти что полноценный человек». Ну и рассказ, в общем-то, почти хороший. Первую треть даже читать интересно. А потом автору почему-то сюжет становится важнее, чем Нима. Автор бряцает именами-событиями, вполне мелодично бряцает себе, но все дальше и дальше уходит от сути происходящего. Пролетают мимоходом всякие бабушки Хасанати и Телеза, тетя Айеторо, бьющая чашки и тарелки, но все они остаются для читателя такой же абстракцией, как неведомые крисбы... Дико разочаровал сюжетный ход с Ионис, превратившейся в защитницу Правосудия (или прикинувшейся защитницей Правосудия? впрочем, не так уж это и важно. ) и отпускающей «прочих» на волю. Мог бы хороший рассказ получиться, но при одном условии – если бы мир был прописан детально, - с цветами, звуками, воздухом, а не как задник в малобюджетной компьютерной игрушке – вот вам, дети, кирпичная стенка, давайте вдоль нее бегать взад-вперед, перепрыгивая коварных пауков, потому что это важнее, а вы уж сами как-нибудь поверьте, что она настоящая. Нехорошо это. Неправильно.


Рассказ №4

Хороший рассказ. Честное слово, хороший. Единственное «но» - для кого-то, может быть, несущественное, а для меня оно имеет значение... я не могу воспринимать персонажей рассказа на эмоциональном уровне. Представить героя, который «в облике серого крылатого кота бесшумно промчался по коридору, сканируя путь всеми восемью глазами и ультразвуковыми эхолокаторами, позаимствованными из строения летучей мыши» могу легко, но он мчится мимо со всеми своими обаятельными фигурами речи, и бесенята с их рожками-кудряшками тоже мчатся-вьются мимо, а идея победы добра и метафора снега, идущего в аду, не греют...


Рассказ №5

Прекрасно. На первый взгляд – классическое беспредметное «воспоминание», а начинаешь приглядываться к конструкции и понимаешь, что все есть в рассказе. Есть сюжет, который не сразу проступает за сочной, хорошей, настоящей прозой. Ощущение такое было интересное, пока читала – как будто вертишь в руках красивую коробку, упаковка фабричная и явно где-то здесь должен быть «хвостик», который надо дернуть, чтобы подарок открыть, вот только где? А оказалось, это финальная фраза. «Потом спрыгнула и снова с удовольствием посмотрела на ботинки.
– Мам. Знаешь, мам. Я не буду бросать арфу. Ну, что, пошли?»
Бросит она арфу, никуда не денется. И не только арфу, многое придется бросить, забыть, - ну, как и всем нам, наверное, но вслух девочкой Дусей произнесенные, эти слова превращаются в нечто материальное. Не знаю, как это объяснить, да и надо ли объяснять...
 
Работа № 1. 7
Работа № 2. 5
Работа № 3. 4
Работа № 4. 3
Работа № 5. 4
Работа № 6. 4
Работа № 7. 4
Работа № 8. 7
Работа № 9. 4
Работа № 10. 7
Работа № 11. 5
Работа № 12. 5
 
Вторая часть марлезонского балета

Рассказ №6

Без этого персонажа, наверное, ни один новогодний конкурс не обходится. Вот оно, традиционное рождественское дитя со спичками... нет, не в прямом смысле, что именно дитя и с коробком спичек. Даже совсем наоборот – проститутка из привокзального сквера. Странное дело – вроде бы и сюжет есть, и язык неплохой, и читается легко. А в целом такая фальшивая история получается, что глаза на лоб лезут. Причем с самого начала. Ну, не могу я представить такую соседку по коммуналке, которая не заметит, что у нее на день одолжили итальянские сапоги... И привокзальную девицу, которая позволит себе физию расцарапать, а уж если расцарапали, значения этому не придаст, да еще и улыбнется, тоже представить не могу. А уж автобус, в котором проститутка, ну совершенно случайно (совсем, как в жизни, не правда ли?) встречает ангельски добрую бабушку-землячку, - о, этот автобус! Куда там Кизи с его «Furthur» до этого автобуса. Жаль, право, жаль, что героиня из автобуса выскочила так поспешно. А то ведь в такой чудесный автобус на следующей остановке могла бы и сестра ее войти, а через одну – мама, и так далее, пока не дошло бы дело до Деда Мороза, все бы дружно загадали ему желания, которые тут же прямо и осуществились бы, и поехали бы дальше, похрупывая яблочками и распевая песни из мультфильмов, как все приличные мультфильмовские герои...

Рассказ №7

И еще одно рождественское дитя – уже буквальное, но тоже не со спичками, правда, а с мишкой, прямо ожившая открытка. Очень грустная история. Не очень понятно, правда, сколько лет этой девочке, которая собирается улететь на снежинках, и почему люди, которые нашли возможность установить «свеженькое
ыыыыыыы...
мраморное надгробие», позволяют ей прийти ночью на кладбище, «где никогда не бывает людей». Но к чему об этом задумываться? Это ведь так красиво и печально – «звенящая тишина», «жемчужно серое небо» и воздух «с горькой морской нотой», почти из каталога духов. Так что неважно, в сущности, откуда и куда идут загадочная женщина «с серыми лучистыми глазами» и девочка, которой мы по какой-то непонятной причине должны сочувствовать, жалеть и все такое прочее... Что тут еще скажешь, кроме жанрового «ах!» или «бедная крошка»... Ах! Бедная крошка!

Рассказ №8

Жил-был водитель автобуса по имени Майкл Кэнифен, в английском, надо полагать, городке под названием Вустер. Каждое утро он видел на снегу под своим окном следы женских сапог. Пытливый ум юноши и пылкое воображение подтолкнули его пойти по следам незнакомки, потому что ему очень хотелось увидеть женщину, которая вынуждена вставать раньше, чем водитель автобуса. По пути Майкл подобрал на снегу перчатку. Следы привели его к служебной двери заброшенного магазина, на стук открыл «мужчина лет пятидесяти. Больше походивший на профессора, полноватого телосложения, и с волосами с проседью.»
Видимо, тут что-то еще произошло с героем, потому что дальнейшее описание событий выглядит, как неразборчивая скороговорка. Если, конечно, объяснение всем недосказанностям не коренится в том, что автор вынужден был дописать рассказ за десять минут, хотя что-то подсказывает мне, - это вполне возможно.
Кто была эта таинственная незнакомка, почему она ходила по улице в такую чертову рань, как на стекле «изображенно лицо Николь», при чем здесь будильники, перчатки и прочая мистика, так и осталось загадкой. Ну, может быть, так оно и было задумано по хитрому авторскому плану.
Но меня почему-то одна только фраза околдовала: «Двадцати двух летний парень жил один в своей однокомнатной квартире, которую заполняла старинная мебель. Которая принадлежала еще его деду. Все это богатство он привез с собой.». Уже минут пять перечитываю и не понимаю, кто – куда – какое богатство привез, при чем здесь мебель, дед, богатство... Печально было бы узнать, что все это добавлено просто «для колорита». Должен ведь в рассказе быть хоть какой-нибудь смысл, или я ошибаюсь?..


Рассказ №9

Хороший текст. Жаль только, это не рассказ, поэтому анализировать его в конкурсе рассказов, на мой взгляд, бессмысленно.
 
Работа № 1. - 3
Работа № 2. - 4
Работа № 3. - 7
Работа № 4. - 8
Работа № 5. - 10
Работа № 6. - 5
Работа № 7. - 3
Работа № 8. - 2
Работа № 9. – 2
Работа № 10. - 3
Работа № 11. - 3
Работа № 12. - 4
 
Работа № 1 – 4 (за фантазию)
Работа № 2 - 4
Работа № 3 - 5
Работа № 4 – 6
Работа № 5 – 10 (все равно не считается, а мне помечтать приятно D))
Работа № 6 - 7
Работа № 7 - 6
Работа № 8 - 3
Работа № 9 - 8
Работа № 10 - 6
Работа № 11 - 10
Работа № 12 - 4
 
Третья часть марлезонского балета

Работа №10

Героиня истории с детства пытается поймать снежинку ртом. Больше мы ничего о ней не знаем, и не узнаем, даже не надейтесь. Никакой роли ее внешность, род занятий, и все прочее, что нас обычно интересует в окружающих, по логике автора, значения не имеет. Особенно на фоне смерти любимого, с которым они собирались выбрать обручальные кольца, «купленные от души»... нет, не буду придираться к словам, в конце концов, это ведь всего лишь слова, дело вообще не в них, а в высокой степени трагизма.
Вообще-то в хронологическом порядке так было дело - сначала умерли все родные любимого, потом он сам, а потом и героиня поймала свою снежинку - «Поймала…» - улыбнулась я и открыла глаза, мысленно навсегда покидая этот мир.
Хотя понять или представить, как именно погиб любимый, дело непростое: «Он лежал на холодной, сырой земле, в луже собственной крови, неестественно изогнутый, словно пытался бежать от машины, в которой сидел.». Так и хочется спросить, лежал он все-таки или сидел, но это неприлично, наверное, да и какая разница, все равно все умерли...


Работа №11

Перечитала трижды, но при чем здесь мальчик, то есть, буйвол, так и не поняла. Судя по количеству названий торговых марок на квадратный сантиметр текста, автор открыл для себя страшную истину о том, что product placement существует. Но история о том, как «стал прозрачным» и «расточился» синеглазый двадцатитрехлетний глава крупной рекламной корпорации лично у меня почему-то особого сочувствия не вызывает, так же, как и смерть толпы его сотрудников, задушенных подушками безопасности. Некоторые фразы в тексте вызывают подозрение, что рассказ задумывался, как пародия. Но несмешная пародия – это неудачная пародия, и возможно, потому загадки, которым автор не дал объяснения, не вызывают желания их разгадывать.

Работа №12

А вот и еще один хороший текст – на этот раз со смутным намеком на сюжет, но тем не менее, сюжета все-таки не содержащий. Это не рассказ, а скорее, пролог к рассказу. Но что-то в нем есть, что-то все-таки есть, несмотря на назойливо-прописные истины и обилие слов, написанных с большой буквы... Возможно, это просто живая интонация или сам строй речи, но довольно уже и этого.
 
Работа № 1. 6
Работа № 2. 7
Работа № 3. 4
Работа № 4. 10
Работа № 5. 7
Работа № 6. 4
Работа № 7. 6
Работа № 8. 6
Работа № 9. 9
Работа № 10. 6
Работа № 11. 6
Работа № 12. 6
 
Работа № 1. 4
Работа № 2. 5
Работа № 3. 6
Работа № 4. 7
Работа № 5. 7
Работа № 6. 8
Работа № 7. 2
Работа № 8. 1
Работа № 9. 5
Работа № 10. 4
Работа № 11. 7
Работа № 12. 3

Я прошу прощения у всех участников конкурса, что в этот раз у меня не получится проголосовать в качестве члена жюри (составить развернутый комментарий), - дело в том, что мое физическое состояние в данный момент слишком оказывает влияние на умственное, чтобы я мог здраво и длинно описать все свои впечатления от прочитанного. Однако я решил хотя бы проголосовать как обычный участник, оставив кое-где кое-какие заметки.

Работа 1
На мой взгляд, анаграмматические имена "проводников" как раз таки весьма удачно составлены и являются замечательным зимним украшением этого рассказа (хотя украшений здесь маловато). Превращение "сугроба" в "Боргуса" - это прекрасно, и я не понимаю, почему в сугробе нельзя увидеть белого тигра, как в соснах образ дикобраза. Или обязательно в сугробе видеть гроб и в нем пьяный труп (вроде лермонтовского "знакомого трупа")? Но у рассказа, к сожалению, много недостатков. Начало неплохое, но сразу становится скучно ("Я появилась в этом мире..."), потом "услышала шорох падающего снега" - я сам никогда и никогда не встречал никого, кто мог бы услышать. Кажется, седьмой абзац, - да, седьмой, - хорош, но в следующем нарушается принцип повествования (туземец, очутившийся в Нью-Йорке или марсианин в Москве): героиня откуда-то узнает слово "бордюр", да и вообще понятие "человек". Тигр-проводник также символ приходящего, уже пришедшего года, - если не ошибаюсь, как раз белый. Не понятно, почему героиня все же решила остаться, очень быстро она приняла решение, - только ли дитя так на нее повиляло? А в конце, как я понял, все-таки сбылось желание этого ребенка.

Работа 2
Многовато клише. Кыш, кыш, клише! Но не кошка кыш. В процессе чтения очень часто возникает желание возразить: "Возможно, девушка находила в этом какую-то особую романтику, недоступную многим для понимания". - Такую уж недоступную? "Вряд ли", "сомнительно" - такие вот у меня пометки. Повторяетесь, то есть повторяете то, что уже раньше было сказано вами и то, что и так понятно: "Это решение перевернуло всю её жизнь". И как-то не верится, что из-за кошки героиня получила в подарок собственную квартиру. Зато в конце вы замечательно сделали: виной всему не снег (или его отсутствие), а "проклятая нерешительность". Вот за это большой плюс. И концовка хороша, исправляетесь. А еще: "Так и не дождавшись, что рыжая подружка каким-нибудь чудесным образом даст ей совет, девушка не нашла ничего лучше, кроме как представить, что Маняшка могла бы ей сказать…" - Напоминает обращение Алисы у Кэрролла с ее кошачьим семейством.

Работа 3
Мне понравились в этой работе забавные придумки в обращении со временем. Хронографы и хроноскопы настроены на отличный от нашего ход. Что касается дискуссии о "почти взрослой" девушке, мне кажется, прежде чем спорить о том, правильно ли вообще так говорить, надо было внимательнее прочитать рассказ. Автор как минимум еще в двух местах, описывая героев, использует схожую конституцию фразы: "почти как полноценный ребенок" и "почти мальчишеской" (о фигуре). Так что здесь скорее невнимательность автора, нежели грубая ошибка. Не буду говорить, что мне напоминает эта работа, - уж очень много было нарисовано, написано и снято о людях со сверхспособностями.

Работы 4, 5, 6, 10 и 11
У всех у вас одна и та же оплошность в построении переходов. Переходов внутри сюжета, повороты сюжета. Есть разные способы, как их можно осуществить, но большинство авторов в наше время почему-то избирают самый наипростейший способ: мгновенный перескок, вроде киношного, когда экран чернеет на мгновение (в тексте - белеет пропущенная строка) и вот, бац, мы уже в другой стране, в другое время, с другими героями, в другой сцене. Грубая монтажная склейка, которая очень не идет прозаическому произведению, не поделенному на главы, главки или подглавки. Это даже не "механический", а примитивный переход, не требующий особых мыслительных усилий. И в поэзии, в "Евгении Онегине", например, есть, конечно, простенькие переходы, оформленные риторическими вопросами (но они хотя бы есть), однако и такие, как в первой главе: через Онегина, который садится в санки - к Каверину и ресторации; через стазбургский пирог и котлеты - к балету; через театр - к воспоминаниям Пушкина о театре; через воспоминания - к самому Пушкину в театре; через Пушкина опять к Евгению, который входит во все тот же театр.

Шестая работа имеет замечательный финал, но последняя вставка (все тот же грубый переход) там уже лишняя, вполне можно было закончить ответом старушки: "Обещаю". Финальный прозаический кусок, конечно, перевешивает чашу обратно, а то диалог стал преобладать в тексте. И неплохо смотрятся повторы: "Машины, машины, машины", а потом как бы эхо: "Слякоть, слякоть".

А в одиннадцатой работе, конечно, замечательные придумки в товарных названиях, да и само имя героя замечательное.

Работа 7
Море штампов. Наиболее выразительное клише, пожалуй, "горькая морская нота" в воздухе и еще мелодия, "сотканная из журчания". Вообще слова и фразы часто выбраны совсем не те, которые могли бы соответствовать описываемым ситуациям: "не больно, просто эмоций не осталось", "ответила Мия, протягивая руку в честь знакомства". Или вот: "Она могла поздравит себя с победой, хотя уговорить ребенка – не проблема. Странного ребенка". Первая часть предложения, как я уже говорил, тот случай, когда фраза звучит неуместно, а далее у меня вопрос: почему уговорить ребенка - это не проблема, дети ведь бывают всякие? И напоминание, этот закадровый голос: "Странного ребенка", - выглядит нелепо и смешно.

Работа 8
Не помню точно, можно ли у нас ставить работе ноль баллов, поэтому поставил один балл. Но я хотя бы вдоволь посмеялся. Как говорил Набоков в таких случаях: "Просто не могу остановиться" и читал дальше. Говорят, смех лучшее лекарство. Такие рассказики я писал в восьми- или девятилетнем возрасте. Вот точно так же строилось повествование: они вышли из дому, за ними погнался волк, они успели забежать в дом и захлопнуть за собой калитку; потом они опять попробовали выйти из дому и опять за ними погнался волк, но они успели забежать в дом и опять, и опять, и опять. Либо это писал еще ребенок, либо человек, который ну совсем новичок.

Работа 9
Мне показалась очень надуманной, хотя и весьма интересной, есть тут какой-то гоголевский оттенок сумасшествия. Да, вот что, все не "четно", а "тщетно".

Работа 12
"Иглы звезд" - это здорово, правда. Но рассказ написан очень коротко, нет никакой подводки под финал, а есть лишь конец без начала.
 
Статус
В этой теме нельзя размещать новые ответы.
Назад
Сверху