Симс-сериал: "Вампирские будни"

[Джанир]

AlexD, Руся, огромное спасибо за поздравления!!!

Серия 5.

Часть 1.

7 лет назад.
14 ноября 1881 года, Лондон.

Вечерело. За окном торжественно сияла луна в компании нарядных звезд, где-то на фортепьяно негромко наигрывали современный, немного навязчивый мотивчик, слышались приглушенные голоса, тихое ржание лошадей и почти неслышная ругань извозчиков…
Маленькая девочка очень хотела попасть туда, хоть раз без няни пройтись по улицам и кто знает, может быть, встретить тех счастливых бедных детей, которые так весело играли друг с другом…

- Мисс Виктория! – послышался женский голос, – А ну, немедленно отойдите от окна! Простудитесь, подхватите чахотку, и будете, как те попрошайки. Юной леди не пристало высовывать свой носик за окно.
Виктория, которая только-только собралась посмотреть, что же там, по ту сторону её тепличной жизни, покорно отвернулась от окна.
- Вот так-то лучше, юная леди, – с улыбкой поощрила белокурую девочку нянюшка, мисс Паркинсон, - Спускайтесь вниз. Ваши родители вас ожидают.

- Они опять уезжают, да? – понурив голову, спросила девочка.
Она уже знала ответ, и от этого ей было очень-очень грустно. Мать и отец опять уезжали на какой-то прием, оставив её на попечение нянюшки.
Да, она, как взрослая, умная и воспитанная дочь своих родителей знала, что отцу надо быть на всех светских мероприятиях, что это его прямая, хоть и неофициальная, обязанность. Да, она прекрасно понимала, что на всех этих светских приемах вертятся самые-самые мира сего, что иметь с ними связи очень нужно и полезно, и что рано или поздно там найдется кто-то очень важный и нужный, кто возьмет её в жены и сделает из неё настоящую светскую леди. Это очень нужно и очень важно…

- Скажи им, что я сейчас спущусь, нянюшка, - сглотнув комок обиды, произнесла Виктория, приняв спокойное и безразличное, как ей казалось, выражение лица.
- Да мисс, - ответила мисс Паркинсон, про себя подумав: «Лучше бы этот ребенок закатил истерику и топал ногами, как все в её возрасте, а не пытался подражать взрослым… Ох, не к добру это…».

- Мама, папа, вы меня звали? – степенно спустившись по лестнице в гостиную, спросила Виктория.

Мама, стоя на пороге, поправляла бабочку отцу. Они были великолепны - как всегда. Мама сияла в новом бархатном платье синего цвета – она всегда была королевой любого бала.
- Иди сюда, малышка, - позвала она.

Подходя, Виктория почувствовала слабый аромат духов и чуть пряный запах сигар отца. Запах родителей. Запах дома…
- Да, папочка.
- Дочка, мы сейчас уходим.
- Да, папочка.
- А ты ложись спать.
- Да, мамочка.
- Не жди нас как в прошлый раз, хорошо?
- Да, мамочка.

Через пару минут хлопнули дверцы кареты, послышался голос кучера, щелканье (хлыста и перестук копыт по мостовой. Вскоре затихли и эти звуки. Осталась лишь приглушенная, навязчивая и современная мелодия фортепиано…

***

Было давно за полночь. Фортепиано замолкло. Не слышно было более женского смеха где-то на другом конце улицы. Это был престижных район, здесь все затихало после полуночи и ничего не предвещало беды.
Тихонько скрипнула дверь. Этот звук никто бы не услышал, если бы не предшествовавший ему чуть слышный звон, который так некстати разбудил спящего ребенка… Что это? Стекло? Окно? Ваза?
- Мама? – тихонько позвала Виктория. – Папа? – девочка инстинктивно понимала - повысь она голос хотя бы немного, и случится что-то нехорошее.

Виктория встала с кроватки и вышла из своей комнаты, тихо, совсем не слышно спустилась по лестнице, ориентируясь на приглушенные всхлипы, которые вскоре тоже затихли. В гостиной она увидела отца, который лежал в луже чего-то, похожего на красный сироп, и не шевелился. Сердце Виктории подпрыгнуло к горлу, но девочка медленными шажками двинулась вперед, страх боролся в ней с любопытством. Подойдя ближе, она скосила глаза и вместо отцовской шеи, которую еще буквально пару часов назад украшал солидный галстук, увидела алое месиво. Крик застрял в горле ребенка…

Конец части 1.

 

[Джанир]

Часть 2.

На ватных ногах она прошла совсем немного дальше. Туда, где темнела неестественно изогнутая женская фигура. А над ней, над матерью Виктории, склонилось нечто. Существо... Человек... Чудовище?!

По его лицу текла кровь её родителей. Виктория завороженно смотрела на белоснежные зубы…
Девочка не могла сделать и шагу - глаза незнакомца гипнотизировали. Он ее заметил!
- Здравствуй, малышка, - ухмыльнулся клыкастой улыбкой вампир, – Боишься? Не стоит. Не в наших правилах есть таких, как ты. Хотя ты очень аппетитна. Au revoir! – он отпустил тело матери Виктории, и оно с легким стуком упало на пол…

Тишину фешенебельного района Лондона, где несколько часов назад играла слегка навязчивая и современная мелодия фортепиано, где смеялись женщины и сверкал свет высшего общества, разорвал детский крик. Крик, в котором слышалась вся боль и отчаяние ребенка, чья тихая и размеренная жизнь только что прервалась, как нить жизни его родителей.

А после были расспросы, домыслы, похороны, родственники-приживалы, о которых до этого никто не слышал, деление имущества и приюты, в которых был потерян блеск золотых кудрей, нежность детских рук и кружева розовых и белых платьев… Остались только ненависть и жажда мести…

1888 год, Прага.

Вик очнулась на скамейке, которая служила ей кроватью. Это лишь сон из прошлого, из той жизни, которая была потеряна навсегда. Больше нет шелковых простыней и хорошей еды. Больше нет шампуней и ароматной теплой воды. Нет больше чувства безопасности. Есть запах тухлой рыбы, грызущий голод и страх, который немного притих лишь с того момента, как она очутилась в Праге.
Ведь это не Лондон. Это Прага. Может, тут все изменится?

Голод все сильнее напоминал о себе - будто желудок начинает утверждать, что не ел он три дня и пора бы пожалеть хотя бы то, что осталось от остального организма.
Этот город был для Вик другим, неизведанным миром, который представлял собой новую жизнь, со всеми своими возможностями – новые улицы, новые места, новые люди, которые ее не знают.
В Лондоне она жила в сиротском приюте, где каждый день предоставлялась какая-никакая, но еда… Но тут связи придется заводить заново, но на это нужно время…
«Как же хочется есть! Еда, как известно, в изобилии водится на рынках. Там ходит много простаков, заинтересованных базиликом, редиской, помидорами и прочей ерундой. А рынок - это идеальное место, чтобы что-нибудь свистнуть…»

«Воровство – это целое искусство. Тут играет роль любая мелочь. Выбор времени, места, окружения, жертвы, и самое главное - того, что красть. Но это напрямую зависит от жертвы. Тут надо проводить довольно-таки тонкую оценку. А способна ли жертва пережить «потерянный» кошелек или же для неё будет почти смертельно пропажа буханки хлеба? На рынке всегда много народу, в основном, служанки богатых барышень, которые пришли пополнять запасы еды своих господ. А они вполне способны потерять свой кошелек. Они, конечно, расстроятся, но не умрут от голода».
Это Вик уже успела усвоить за месяц жизни на улице.

***
Неторопливо шествуя между рядами одного из пражских рынков, Мартина постепенно наполнила свою продуктовую корзинку свежими фруктами, яйцами, зеленым луком и сыром... В лавке купила румяный батон еще теплого, живого хлеба.
"Когда-нибудь я буду покупать продукты не для хозяйки, а для себя, - с довольной улыбкой подумала она, - когда-нибудь, когда выйду замуж... Хорошо бы, чтобы это был богатый и достойный человек".

Подойдя к горничной графини Варвик сзади, Вик осторожно потянула за край батона. Риск все же был, что кто-то это заметит, но… о риске забываешь, когда мозг застилает пелена голода.

Легкое дрожание корзинки вывело девушку из радужных мечтаний. Хлеб, лежащий на самом верху, испарился, как по мановению волшебной палочки.
Растерянно оглянувшись по сторонам, Мартина заметила мальчишку в грязной куртке, расталкивавшего толпу локтями.
- Вор! - взвизгнула горничная, - держите вора!
Придерживая одной рукой корзинку, а другой юбки, она бросилась вдогонку…

Конец части 2.

 

[Джанир]

Часть 6.

Лондон, несколько месяцев назад.

Так быстро Вик еще никогда не спускалась по крутой лестнице в доме для сирот «Коллинз-Холл». Она едва не скатилась кубарем вниз, наступив на подол юбки, но все же удержалась на ногах. Минуту назад к ней в комнату вбежала другая девочка и сообщила, что внизу какой-то мужчина доставил письмо для Виктории. Письмо! Для нее! В приют редко приходили письма, а она вообще ни разу не получала ни от кого весточки, и сейчас сердце ей подсказывало, что это что-то очень-очень важное.

- Где оно? – воскликнула Вик, еле переведя дыхание.
Она смотрела то на суровое лицо хозяйки сиротского дома миссис Коллинз, то на бесстрастное – ее собеседника, незнакомого Вик джентльмена. В руках он держал конверт, и девочка бы без труда выхватила его, если бы миссис Коллинз не ударила ее по рукам.

- Виктория, успокойтесь, - строго произнесла она и обратилась уже к мужчине. – Ах, мистер Дженкинс, мне кажется, это большая ошибка! Конечно, я люблю всех этих сирот, и мой покойный мистерии Коллинз тоже любил, но Виктория совершенно неуправляема. Она сбегала из приюта пять раз!

«Да, сбегала, - огрызнулась Вик, правда, ей хватило ума сделать это про себя, - и уж точно не от хорошей жизни!» Она стиснула зубы, чтобы не выдать своих мыслей.
- Хм, это, конечно, не характеризует ее с лучшей стороны, - спокойным и безразличным голосом ответил мужчина, - однако, у меня есть поручение относительно этой юной мисс, и я намерен его выполнить.
Он протянул миссис Коллинз конверт и, пока та быстро пробежала письмо глазами, вкратце пересказал его содержание, чтобы вести в курс и девочку.

- Я представляю интересы леди Сэнж в Англии, сама она давно не живет здесь. Не далее как вчера мне пришло письмо от нее, в котором она сообщила, что только сейчас узнала о родственнице, живущей в сиротском приюте. Она попросила меня незамедлительно найти мисс Викторию и отправить к ней в Прагу…
- Постойте-постойте, - прервала его миссис Коллинз, - да, я прочла ее письмо, но я не понимаю, какое отношение эта леди из Австро-Венгрии имеет к моему приюту и моим сиротам!
- Леди Сэнж является двоюродной бабушкой мисс Виктории, - невозмутимо ответил поверенный, - возможно, девочка ее знает под именем Вероники.

- Бабушка Вероника! – воскликнула Вик и, не удержавшись, подпрыгнула на месте.
Она бы бросилась обнимать этого мужчину, но его холодный и неприступный вид ее очень смущал.
О, конечно же, она знала бабушку Веронику! В семье она была известна именно под таким именем, никто не считал нужным называть фамилию ее мужа, которого родители Вик считали недостойным человеком, «погибшем при невыясненных обстоятельствах». Лишь однажды Вероника покинула Континент, чтобы навестить своих родственников на Альбионе; Вик тогда была слишком мала, чтобы запомнить ее, но расплывчатое воспоминание о ней было приятным, да и дома о ней всегда отзывались с теплотой и любовью, хотя и считали дамой строгой и консервативной.

- Эта леди Сэнж… Неужели она только сейчас узнала о смерти родителей Виктории? – недоверчиво спросила миссис Коллинз, снова пробегая глазами письмо.
- Я не обладаю никакой информацией по этому поводу. Мне лишь известно, что леди Сэнж надеется увидеть свою внучатую племянницу как можно скорее и ждет ее в Праге.
- Виктория, поднимайся в свою комнату, мне нужно поговорить с мистером Дженкинсом.

Молитвы ли, рассудительные ли речи мистера Дженкинса - что-то помогло, и через несколько дней Виктория покинула «Коллинз-Холл», чтобы направиться в долгое путешествие на Континент.
Мистер Дженкинс позаботился о ее путешествии - правда, не считая нужным дальше беспокоиться о ее судьбе, так как у него имелись другие проблемы, кроме волнений о судьбе безразличного ему ребенка. Он посадил ее на паром, следующий через Ла-Манш, договорился о поезде от Гавра до Парижа и от Парижа до Праги и отправил телеграмму леди Сэнж с информацией о том, когда предполагается приезд девочки.

Путешествие не было долгим, но за это время случилось ужасное: после длительной болезни бабушка Вероника скончалась. Конечно, Виктория не знала об этом, когда, преисполненная радужных надежд, ехала в поезде в Австро-Венгрию.
Ей представлялись картины будущего: вот она встречает Веронику Сэнж. Вот та видит свою внучатую племянницу, и ее суровое, словно высеченное из камня лицо преображается улыбкой.
Вот они едут в открытом экипаже в ее поместье, разговаривая обо всем на свете. Поместье большое, заполненное солнечным светом, оно совсем не похоже на мрачный дом для сирот с холодными комнатами, где девочкам приходилось делить одну кровать на двоих, а то и троих.

Но Вероника Сэнж умерла. И в ее завещании не было сказано ни слова про Викторию. Вместо нее упоминалась совершенно другая родственница, которая теперь владела поместьем недалеко от Праги.
А Вик так и осталась на вокзале – ее никто не встретил, у нее не было ни денег, ни вещей, ни надежды на другую жизнь.

Конец серии 5.

 

[Джанир]

Ну вот, я опять волнуюсь перед выкладыванием очередной серии. Она получилась ненормально длинная (и не надейтесь, что я когда-нибудь сделаю еще одну такую) - я просто не хочу и не могу разбивать эти события на 2 серии. Бывают же в сериалах двойные серии, идущие одна за другой, объединенные одним сюжетом. Надеюсь, получилось не очень скучно. Кроме того, костюмы не совсем соответствуют эпохе (увидите), но тут больше важна не эпоха, а то, что большинство описываемых событий происходит гораздо раньше, чем основной сюжет.
А еще я обожаю Винсента с длинными волосами и в этом костюме и никому его не отдам!
Итак, поехали!

Серия 6.

Часть 1.

Прага, 1888 год.

Было уже далеко за полночь, когда Мартина потушила свечи в доме, но Анна все еще не поднималась наверх. Спать она действительно собирались идти, ведь вампирам тоже необходим отдых, но ближе к рассвету. Ночь была ее временем, хоть общество и не хотело с этим смириться. Молодая графиня не могла себе позволить спать днями напролет, не общаясь ни с кем из своего круга.

Ночь вступила в свои права в доме – ни света, ни шума, ни суеты. Ничего, что привычно людям. Анна медленно обошла свои владения, заглянула и в кабинет.
Это было небольшое помещение, большую часть времени запертое на ключ – делать здесь графине было ровным счетом нечего. Но сейчас ей захотелось хотя бы на время вернуться в прошлое, в те далекие времена, воспоминания о которых сохранились лишь в виде старых бумаг, почти рассыпавшихся от времени.
Разбирая секретер, куда были сложены мелочи, сохраненные из сентиментальных чувств, Анна нашла интересные записи, о существовании которых уже успела забыть.

Дневник матери. Она вела его на протяжении всей своей жизни, начиная с самого раннего возраста. Забавно, но куда лучше Анна ее узнала, читая эти записи, чем за те недолгие шестнадцать лет, которые они прожили вместе. Мелкий витиеватый почерк на старых, пожелтевших листах. Мать тоже когда-то была молоденькой девушкой, и к ней обращались вовсе не «мадам де Сен-Тьери», а Нанетт. Странно, но Анна не знала, что ее мать звали Нанетт... или просто забыла?
Она очень рано вышла замуж. В то время так было принято. Анна не хотела об этом вспоминать, но еще немного, и она тоже стала бы замужней мадам.
Анна отложила на время дневник матери - «Le cahier de brouillon» - сохранившийся, как напоминание о прошлом. Перечитывая его, вампирша каждый раз убеждалась, насколько они с матерью были похожи. Но она была рада, что жизнь Нанетт сложилась куда лучше, чем ее собственная.

За тетрадью своей матери Анна нашла пожелтевший конверт, буквы на нем едва читались. Пришлось поднести свечу поближе, что бы прочесть выцветшие слова: «дорогой Анне от ее верной подруги Луизы».
Рука дрогнула, и капелька воска упала на тонкий лист.

«Дорогая подруга, милая моя Анна!
Твои письма всегда так много значат для меня, я с нетерпением жду весточки.
Дорогая Анна, почему же ты не пишешь? Я посылаю письмо за письмом в Сен-Тьери, но не получаю никаких ответов. Мое сердце разрывается от страха, при мысли, что что-то могло произойти с тобой!
Ах, Анна, я так хочу снова увидеть тебя! Я слышала (кузина Жаклин из Реймса поведала мне эту тайну, прошу тебя, не злись на нее!), что твое замужество состоится куда раньше, чем все мы предполагали. Я не могу поверить в твое счастье, ты наконец-то встретила того, с кем соединишь свою судьбу до конца жизни. Прими мои наилучшие пожелания, пусть твое сердце сияет так ярко, как тот камень на обручальном кольце, о котором ты мне писала несколько месяцев назад.
Милая Анна, неужели я чем-то обидела тебя? Пожалуйста, не томи меня, поведай же, что происходит с тобой!
Все еще надеюсь получить ответ,
Твоя самая преданная и верная подруга,
Луиза Гласье.
18 августа 1666 года».

Ответа Луиза так и не получила. Лишь позже от одной из своих кузин она узнала, что свадьба так и не состоялась.
Теперь графине Варвик было безумно жаль свою мать, но для нее было лучше считать ее умершей, пропавшей без вести, чем знать о том, что произошло на самом деле. Ей в каком-то смысле было даже жаль своего жениха, хотя она никогда его не любила и умоляла Бога, чтобы свадьба не состоялась.

Кузина Луизы позже написала ей, что Анну видели с каким-то молодым англичанином, недавно появившимся в тех краях. Луиза, из которой получилась бы прекрасная писательница любовных романов, живи она в другое время, придумала себе занимательную историю о том, что Анна встретила любовь всей своей жизни и убежала с ним из-под венца в далекий и туманный Лондон.
И в чем-то она, действительно, была права...

Лишь однажды Анна вновь увидела подругу, там, где совсем не ожидала встретиться с ней.
Вампирша жила в Вене, и это был один из самых ужасных этапов ее жизни, а вернее сказать, существования. Без денег, без дома, без имени - она была никем в этом варварском городе посреди Европы. Днем она с трудом находила место, чтобы укрыться от палящих солнечных лучей (лето выдалось на редкость ясное и жаркое), ночью же выходила на охоту. Забавно, но никто тогда не обращал никакого внимания на несколько трупов, появлявшихся каждую неделю – не то, что сейчас, когда полиция ищет убийцу каждого жалкого пьяницы.

Анна увидела Луизу на одной из центральных улиц. Она не заметила вампиршу, что было несложно при новых способностях Анны.

Луиза сильно изменилась, можно было не видеть ее лица, сразу было понятно, что стала благополучной барышней, в меру циничной, в меру красивой, но совершенно чужой и ничем не напоминающей подругу детский игр в поместье Сен-Тьери.

Конец части 1.

 

[Джанир]

Часть 2.

Анна посмотрела на нее в последний раз, и без всякого сожаления пошла прочь.
Графиня хорошо запомнила ее – Луиза была последней, кого она видела, из того прошлого...
Но это письмо Луизы, прежней Луизы, Анна сохранила.

«Зачем тебе все это?» - не раз спрашивал Эдвард, - «Что было, то прошло, хватит вспоминать прошлое, наконец!».
Жизни этих людей – книги. Книги, которые читаешь не торопясь, потому что каждая перевернутая страница приближает последнюю главу. А так не хочется, чтобы книга заканчивалась... Но только в конце можно понять, о чем же она была, так же, как только после смерти можно судить о жизни.

222 года назад.
10 июля 1666 года, Франция.
Поместье Сен-Тьери, недалеко от Реймса.


Было уже одиннадцать часов - то время, когда все порядочные люди успели не только проснуться, но и завершить свою основную работу – будь то уборка фамильного поместья Сен-Тьери, работа в полях и виноградниках, или хотя бы вышивание – чем занималась сейчас мадам Нанетт де Сен-Тьери. Эту работу она считала самой тяжелой, какую только может позволить себе женщина ее положения. Впрочем, стоит отдать ей должное, встала мадам еще на заре и успела побывать на утренней службе в Нотр Дам де Реймс, куда ее доставил быстрый экипаж.
Нанетт сидела в тени старой ивы, которая росла тут с незапамятных времен, однако и она не спасала от изнуряющей жары. Такая погода нередко стояла в этих краях в июле - воздух словно застыл, и ничто не могло сдвинуть его с места, а солнце, казалось, обосновалось на небосводе навечно.

Мадам раздраженно отбросила в сторону свою вышивку, к ней тут же бросилась ее старая служанка, Мария, чтобы подобрать ее и поднести зонтик от солнца.
- Почему Анна еще не спустилась? – резко спросила мадам, - Мы собрались в Реймс, и я не намерена ждать ее вечно!

…Анна отбежала от окна, откуда наблюдала за матерью, и забралась обратно в постель, чтобы притвориться дремлющей.

И когда Мария, наконец, поднялась в комнату, девушка представилась ей мирно спящей, словно ангел.
Однако Мария знала этого «ангела» с самого рождения, и прекрасно представляла себе, на какой спектакль способна эта избалованная девица, лишь бы все шло так, как она хочет!
Поэтому без лишних слов она отдернула легкие тюлевые занавески, впуская немилостивое полуденное солнце в комнату. Анна бы и дальше продолжила изображать из себя спящую красавицу, если бы Мария просто не сдернула с нее одеяло.

... – Я никуда не собираюсь идти! – Анна сидела в одной ночной сорочке на постели с обиженным выражением лица, пока служанка доставала ее платье для выхода в город.
- Ваша матушка рвет и мечет, и если вы сейчас же не спуститесь, она устроит невиданный скандал.
- Подумаешь! – Анна уже успела привыкнуть к скандалам матери и попросту их игнорировала.

- Вы должны поехать! В конце концов, такие покупки нельзя совершать без вашего ведома. Свадебное платье не...
- К черту свадебное платье! – воскликнула Анна, вскакивая с постели, - И саму свадьбу к черту! Я же сказала: не-хо-чу!

Мария от удивления выронила даже юбки, которые уже несла Анне.
- Девушкам вашего возраста и положения не пристало поминать черта!

- Девушкам моего возраста и замуж-то выходить рано, – обиженно пробормотала Анна.
В конце концов, она все же разрешила служанке себя одеть, хотя терпеть не могла корсеты из китового уса, от которых болело все тело, и было невозможно дышать. К тому же, она просто не представляла, зачем ей нужен корсет – чтобы делать талию совсем не существующей и поддерживать то, чего нет в принципе?

Конец части 2.

 

[Джанир]

Часть 3.

Всего через полчаса, когда и без того не безграничное терпение Нанетт почти вышло, по главной лестнице спустилась ее дочь. Она прошествовала мимо матери с гордо поднятой головой, всем своим видом давая понять, что категорически не согласна со всем миром в целом, и с Нанетт де Сен-Тьери в частности.

***

Карета остановилась у входа в magasin de modes, откуда только что, мило беседуя, вышли две молодые девушки. Окинув взглядом экипаж мадам де Сен-Тьери, они засмеялись.
- Провинциалки, - проговорила одна.

О, нужно было видеть в этот момент лицо Нанетт де Сен-Тьери! Она слышала в свой адрес многое, но никто и никогда не называл ее провинциалкой! И это она, которая всего пятнадцать лет назад сияла, словно драгоценный камень, при дворе! Которую обожали все мужчины и ненавидели все женщины. Она была лучшей из лучших: богатой, влиятельной и немыслимо красивой. Да, сейчас ей уже тридцать пять, она состарилась, подурнела, живет в небогатом поместье под Реймсом, которое получила после смерти мужа. Но... провинциалка?!

День не задался с самого утра, а эти слова поставили жирную точку на хорошем настроении Нанетт.
Она подтолкнула дочку к магазину, несмотря на все протесты последней. Навстречу вышла хозяйка Патриция, которая вот уже десять лет обшивала все их семейство. О том, что в Сен-Тьери готовится к свадьбе единственной дочери, слышали уже все, и Патриция не была исключением.

Она приветливо улыбнулась Анне, слегка поклонилась мадам, но не получила в ответ приветливых улыбок.
- У моей дочери должно быть самое лучшее платье! – заявила Нанетт с порога, - И мы не уйдем отсюда, пока не выберем то, что поистине достойно будущей госпожи де Морье.
- Конечно, мадам! У нас есть тончайший шелк, недавно прибывший с караванами из Китая. Наверняка, это то, что подойдет мадемуазель.

…Нанетт придирчиво осматривала бесконечные отрезы ткани.
- Батист слишком груб, он нам не подходит! – то и дело слышался ее властный голос, - И не пожалейте кружев для корсажа. Никакого бархата, он не подходит для свадебного платья... Фата из тюля? Только через мой труп!
Вскоре замученные претензиями и недовольством работницы магазина уговорили мадам взять самой дорогой ткани, убедив, что лучшей та не найдет и в Париже.

- Все, мы идем? – грубо спросила Анна.
Ей надоело ходить следом за матерью, она уселась в кресло и принялась задумчиво изучать резьбу на подлокотниках.

- Мы же еще не закончили! – одновременно воскликнули Нанетт и Патриция.
- Мадемуазель, необходимо снять мерки, - словно извиняясь, проговорила хозяйка салона.
- Делайте все, что нужно, мы не торопимся, - властно взмахнула рукой мадам де Сен-Тьери.

Анна была уверена, что мать издевается над ней! И вся эта история – начиная с помолвки, заканчивая этим моментом – фарс, устроенный мадам де Сен-Тьери для того, чтобы позлить собственную дочь. Но Анна не знала, что ее замужество – это еще и источник пополнения семейной казны. Маркиз де Морье был далеко не беден, и в недавнем разговоре с Нанетт обещал всячески поддерживать семью своей будущей жены. Нанетт верила в благородство и честность этого дворянина, ни на йоту не сомневалась, что брак с ним принесет Анне (и ей самой) только счастье, и всячески отказывалась понять, почему эта взбалмошная девица отказывается от такого выгодного предложения и продолжает ломать комедию.

Конец части 3.

 

[Джанир]

Часть 4.

Прошел час... Второй...
Патриция сделала основные наброски, чуть ли не с боем расширила платье, убедив мадам, что широкие юбки пользуются небывалом спросом в Париже. Молодые девушки при дворе увеличивают количество нижних юбок едва ли не с каждым днем и опускают линию декольте как можно глубже. Анне не было никакого дела до того, что носят в Париже, ее совершенно не интересовала ширина юбки, а о декольте даже думать не хотелось. Куда проще было всего пару лет назад, когда никто не заставлял ее носить эти ужасные вычурные платья, словно она не маленькая девочка, а почтенная матрона.

Нанетт обошла ее, внимательно оглядела платье и не смогла удержаться от некоторых замечаний, которые, в общем-то, сводились к ее несколько устаревшим понятиям о моде.
- Что ж, Анна, в этом платье ты должна понравиться маркизу, - сказала она, глядя даже не на дочку, а на ее платье, словно оценивая товар.
- Мама, я не хочу ему нравиться! Я не хочу этой свадьбы и не хочу этого платья! – воскликнула Анна, и на глазах ее выступили слезы.

Патриция и ее помощницы с удивлением наблюдали за молодой барышней.
- Дай мне жить моей жизнью! Я не хочу быть с тем, кого не люблю, кого не знаю и видела всего один раз в жизни! Он старше меня на пятнадцать лет!
- Тихо! – зашипела на нее Нанетт, оборачиваясь по сторонам. Не дай Бог, остальные посетители обратят внимание – позора не избежать.

Она схватила Анну за руку и повернула к себе лицом:
- Дурочка! Перестань, ты уже не маленькая девочка. Тебе шестнадцать лет, это самый подходящий возраст для замужества. Если будешь и дальше упрямиться, то к двадцати годам станешь старой девой, на которую не посмотрит ни один мужчина!
Анна вскрикнула от боли и постаралась отвернуть лицо. Она не хотела, чтобы матушка видела ее слезы, но они предательски стекали по щекам и капали на платье, оставляя едва заметные пятна на шелковой материи. Она даже прикусила губу, но лишь разрыдалась снова.

- Пусть лучше старой девой! – сквозь слезы прокричала она, - Но я хочу сама выбирать и жить своей жизнью!
Нанетт не удержалась и влепила звонкую пощечину дочери.
- Успокойся, наконец. Свадьба будет, хочешь ты того или нет, и не тебе это решать.

Стоит отдать должное мадам, ведь как настоящая дворянка, она ни на секунду не повысила голос и сохранила видимость спокойствия, хотя руки ее дрожали.
Анна отшатнулась.
- Не мне? Не мне решать?! Maman, кому же тогда, как не мне, это решать?!
Она с яростью выдернула булавки, которые держали ее еще даже не наметанную юбку, и бросилась прочь, едва не сшибив какого-то неторопливого господина, только что вошедшего в двери.

- Анна, стой! – раздался откуда-то сзади крик ее матери.
Девушка выскочила на улицу в чем была: в нижней юбке и корсете.
Ей не было дела до целого мира, пусть даже этот мир (в лице прохожих) присвистывал ей вслед: не часто по центральным улицам Реймса, самым богатым его районам, бегает девушка в неглиже.

Но никому не было дела, почему и куда бежит эта девушка, и никого не интересовало, что вызвало слезы на ее симпатичном личике. Красные глаза и нос вряд ли прибавят кому-нибудь привлекательности. Волосы разметались и выбились из прически, которую сооружала с утра Мария – темные локоны опустились на лицо, скрывая его от посторонних взглядов.

Пробежав едва ли не квартал, Анна остановилась. Она не видела перед собой будущего, хотя оно могло быть только одно: скоро, очень скоро ее найдут, вернут домой. Maman не простит ей этого скандала в ателье, но все ее время займет приготовление к свадьбе дочери, а на саму дочь ей будет плевать. И конечно, ровно через месяц Анна пойдет под венец в новом платье.
Она сбавила шаг. Если бы она не выглядела так по-дурацки, то ни у кого бы не вызвала интереса девушка, гуляющая по улицам старинного города.

- Будь все проклято, - как-то совсем спокойно, словно говоря о погоде, произнесла она едва слышно, - que diable?
- Разве вас не учили, что маленьким девочкам нельзя говорить такие слова? – раздался сзади мужской голос с легким акцентом.

Конец части 4.

 

[Джанир]

Часть 5.

***

После побега с примерки свадебного платья Анне стоило большого труда уговорить мать разрешить ей хотя бы выходить на улицу; Нанетт была безумно зла. И мадам можно было понять - ее дочь вела себя совершенно неподобающим образом, наверняка теперь слухи о дерзком поведении мадемуазель де Сен-Тьери разлетятся по всему Реймсу и предместьям с устрашающей скоростью. Нанетт и вспоминать не желала, как Анна сначала сорвала примерку свадебного платья, устроила скандал, а затем, словно уличная девка, умудрилась познакомиться на улице с каким-то иностранцем, англичанином!
Но все же, после долгих уговоров и слезных просьб, девушка смогла убедить мать отпустить ее в Реймс - она желала вновь посетить кафедральный собор города, чтобы вымолить у Бога прощение и с чистым сердцем идти под венец.

К тому же Нанетт знала, как ее дочь любила этот прекрасный монументальный шедевр готической архитектуры: с самого детства она дождаться не могла воскресений, чтобы поехать на утреннюю службу – чаще в город они не выбирались.
Это было самое настоящее приключение для маленькой девочки: сначала собраться, парадно одеться и причесаться, затем сесть в карету со слугами и лакеями, а потом в священном трепете переступить порог собора, крепко держа мать за руку и с интересом оглядываясь по сторонам.

Вот мимо прошла вдова маркиза де Фурье, вся одетая в черное – сколько Анна себя помнила, она носила только черные платья, всячески подчеркивая свою скорбь по убитому во время Фронды мужу. Виконт и виконтесса де Лонвилль, учтиво поздоровались с матерью, а Анна смогла лишь неловко присесть в реверансе.

Однако с годами поездки на утреннюю службу интересовали ее все меньше, и порой, как в тот жаркий июльский день, она притворялась больной, лишь бы не ехать за много миль в город, где ее ждало одно и то же…

Но сейчас Анна убедила мать, что жалеет о том, что пропустила воскресную мессу и хотела бы съездить в город. И вот она в сопровождении служанки Марии сидела в карете и махала матери на прощание. Лошади тронулись, и через несколько минут карета скрылась за горизонтом по дороге в Реймс.

Но Нотр Дам, свадьба и грехи сейчас меньше всего заботили Анну. Мысли ее вновь и вновь возвращались на улицы Реймса, где она впервые встретила прекрасного англичанина. И его глаза – казалось, они преследовали девушку повсюду. Они были такие… такие… такие... карие?

«Эдвард! Да, его так зовут. Эдвард», - это осознание настигло Анну так неожиданно, что она вздрогнула. Он не называл своего имени, и откуда же она может знать его?
- Эдвард...
- Что? - спросила Мария, глядя на задумчивое лицо девушки.

- Все в порядке, все хорошо, - успокоила ее Анна, убрав с лица мечтательную улыбку, - Пьер, остановите лошадей! - приказала она кучеру.
Они подъехали к кафедральной площади, где, как и всегда, толпились люди.
Лакей открыл перед ней дверцу кареты, и Анна быстро выбралась на улицу.

- Мария, прошу вас, останьтесь, - предупредила она попытку служанки выйти вслед за ней, - Я чувствую, что должна пойти в собор одна...
- Ваша матушка будет недовольна, - проворчала Мария, но все же последовала приказу Анны.

Конец части 5.

 

[Джанир]

Часть 6.

***
Зло не может находиться в доме Божьем. Как только тьма переступит порог собора, она должна погибнуть в праведном огне. Эдвард усмехнулся, наслаждаясь своим превосходством. Он мог смотреть прямо в глаза Иисусу и не бояться возмездия. Наверное, это было ребячество, но граф не мог отказать себе в удовольствии.

Услышав позади себя стук каблуков, вампир обернулся. Сегодня не было службы и собор был почти пуст, только грешники спешили сюда, чтобы замолить свои грехи перед Богом. Но это был не очередной страждущий. Это была та, что поселилась в его мыслях, несмотря на все его попытки забыть. Надо было уехать, покинуть город. Но что-то удерживало его в Реймсе.

Мадемуазель Сен-Тьери. Эдвард плохо владел гипнозом, но тут эта способность и не пригодилось. Ему пришлось только немного намекнуть девушке, где его можно будет найти, а выбор - прийти или нет - он предоставил ей. Ему необходимо было расставить все точки над i, прежде чем распрощаться с этим не слишком гостеприимным городом. Граф не был знаком с чувством, которое люди называют любовью. При жизни ему не удалось испытать радости любви, а после смерти чувства вообще перестали быть ему нужны. Но вдруг что-то сломалось. В груди как будто теплело при мысли об этой девушке. Это было странно и совершенно ново для него.
- Добрый день, Анна, - улыбнулся вампир.

Она запыхалась, Эдвард видел, что щеки девушки раскраснелись, а сама она тяжело дышит. И вовсе не из-за тех нескольких ступенек, что она преодолела мгновенно.
Анна сделала несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться и хоть как-то скрыть глупую улыбку, которая появилась на лице сразу, как только она увидела графа Варвика.
Да, она шла сюда с полной уверенностью, что встретит его. Встретила. И теперь надо что-нибудь сказать, а не стоять перед ним, улыбаясь, как слабоумная.
- Здравствуй… те, - тихим шепотом произнесла она, делая еще один шаг вперед.

Повисла неловкая пауза. Вампир чувствовал себя странно - его самообладание куда-то испарилось. Он смотрел в ее глаза и больше не чувствовал своего величия.
Это было удивительно. Анна де Сен-Тьери не обладала особой красотой, но что-то в ней безудержно влекло графа. И если бы вампир понял, что именно, может быть, он смог бы избавиться от этого наваждения.

- Ваша maman все-таки отпустила вас одну, - произнес, наконец, Эдвард.
- Да, она ревностная католичка, и не могла не отпустить меня сюда.
Анна отчего-то смутилась и закрыла ладонью рот, чтобы не засмеяться. Это было бы просто неприлично. Хотя разве сейчас она вела себя прилично и подобающе? Разве не выглядела со стороны глупо? Но эти мысли совсем не беспокоили девушку.

- Эдвард... Эдвард, я знала, что вы здесь будете. Почему? Почему я знаю ваше имя?
Откуда я узнала, что встречу вас здесь, в католическом соборе? - вдруг посерьезнев, спросила Анна.
- Судьба, - улыбнулся Эдвард. - Судьба привела вас ко мне. Снова.
- Да, да, судьба! - воскликнула Анна.
Немногие прихожане смотрели на эту странную пару удивленно и осуждающе - таким разговорам место не в храме Божьем, а в доме свиданий.

- Мы должны бежать! - вдруг сказала Анна, схватив Эдварда за руку.
Вообще-то, она хотела сказать "уйти" - уйти и не смущать тех, кто пришел в собор за милостью и прощением. Но... бежать? Бежать... Почему она сказала это?
Рука оказалась неожиданно холодной, причем холодной настолько, что Анна от удивления вздрогнула. Когда она разжала руку, граф тут же отдернул свою. Меньше всего он хотел напугать ее. Двойственность чувств не давала ему покоя.

С одной стороны, он хотел уединиться с юной Сен-Тьери, с другой – бежать от нее как можно дальше и поскорее выбросить из головы.
- Если мы уйдем вместе, пойдут нехорошие слухи. Тем более, вас наверняка ждут снаружи.
Девушка в удивленном молчании переводила взгляд со своей руки на Эдварда. Что-то случилось сейчас, в этот момент. Но что, она понять не могла.
- Что такое? Вы обиделись на меня? - именно так она восприняла слова англичанина.

Эдвард улыбнулся ей как можно более нежно.
- Нет, отчего вы так решили? Я просто не хочу испортить вашу репутацию, мадемуазель. Не хочу, чтобы вы были разочарованы во мне.
- Ну что вы, - Анна сама смущенно улыбнулась.
Глупая, как она могла помыслить что-то...

Конец части 6.

 

[Джанир]

Часть 7.

- Не волнуйтесь, дорогой Эдвард! - она снова взяла его руку, и на этот раз уже не отпустила ее, хотя все еще продолжала поражаться ее холоду. Может быть, именно она сможет согреть его? Что за глупые мысли!
- Меня ждут на кафедральной площади, но если мы выйдем через боковую дверь, никто не заметит, - девушка сама поражалась, с какой смелостью произнесла это.

- Вы очень храбрая, мадемуазель Сен-Тьери, - ответил вампир. - Но вы не боитесь, что я могу оказать не тем, за кого вы меня принимаете, и воспользоваться вашей наивностью и неопытностью?
Анна посмотрела на него, потом задумалась, потом снова посмотрела... Видимо, мыслительный процесс не был ее любимым занятием, поэтому она просто сказала:
- А я все равно не знаю, кто вы. Так что мне не в чем разочаровываться.

***
Наконец, тяжелая кованая дверь собора закрылась за их спинами, и странная парочка вышла на узкую боковую улицу, которая вела к жилым кварталам города, прочь от людской суеты.

Граф передернул плечами, почувствовав, как солнечные лучи обжигают его незащищенные лицо и руки. Тыльные стороны ладоней тут же покраснели. Вампир накинул капюшон плаща и, поймав удивленный взгляд Анны, произнес:
- Будет лучше, если меня никто не узнает.

Он вел ее к себе домой. Узкими тенистыми улочками, на которые не попадало так много неприятных для него солнечных лучей.
Апартаменты графа Варвика располагались в небольшом старом каменном доме неподалеку от центра города. Эдвард терпеть не мог грязные постоялые дворы и предпочитал селиться в небольших и аккуратных комнатах. Одним из важных условий был свой собственный вход в квартиру. Он мог уходить и возвращаться незаметно для хозяина дома, что было весьма кстати во время его ночных отлучек.

Распахнув перед Анной дверь, вампир пропустил ее вперед, а затем зашел сам. В комнату графа вела темная узкая лестница. Расстояние между стенами было настолько мало, что казалось, крупный мужчина может просто застрять посреди восхождения. Не самое приятное место - и ровно тринадцать ступенек до другой двери, которая также была заперта на ключ. Эдварду пришлось просить Анну отпереть дверь, так как сам он не мог протиснуться между девушкой и стеной. Анна усмехнулась комичности ситуации, но на узкой лестнице и впрямь невозможно было разминуться.

Первое, что ей бросилось в глаза в комнате - книги. Казалось, они были везде: на полу, на кровати, на столе, даже сундук в углу был завален книгами. В остальном помещение казалась совершенно пустым и необжитым. Не было ни личных вещей графа, ни одежды на аккуратно застеленной кровати.
- Прости за беспорядок, - произнес Эдвард, начиная собирать книги в стопки.
Девушка огляделась по сторонам, чувствуя себя немного странно в этом месте. Наверное, так бы она чувствовала себя, если бы попала в королевскую библиотеку, но что бы ей там было делать?

- Что вы, Эдвард, разве это беспорядок! - Анна стыдливо вспомнила свою собственную комнату, которую даже несколько слуг не всегда могли привести в должный вид.
Она пригляделась, пытаясь прочитать корешки книг, но большинство было на английском и латыни, а изучением языков юная мадемуазель де Сен-Тьери себя никогда не утруждала.
- Здесь очень... мило. Да-да, - заверила она Эдварда, который рассеянно смахивал невидимые пылинки с толстого тома.

Девушка не без труда подняла тяжелую монографию и переложила на столешницу, чтобы освободить себе место в кресле, уселась и уставилась на Эдварда. Тот с трудом расстался с книгой. Положив ее на пол, он подошел ближе к Анне - должен же он был ей все рассказать. Нет, он должен был ее убить! Нет… все-таки, сначала рассказать, а потом уже убить. Кажется, у него не хватит сил выполнить второй пункт плана. Вампир был смущен этим обстоятельством.

За все время своего существования у него никогда не появлялась желания рассказать кому-то правду. Это было слишком опасно, да и не оказалось рядом человека, с которым он бы захотел поделиться своим секретом. Что же изменилось? Увидев ее всего лишь во второй раз, Эдвард решил, что она сможет понять... принять... и может, даже не попытается убить его сразу. Она была такая растерянная, несчастная и обреченная, когда граф Варвик встретил ее впервые, и напоминала Эдварду его самого, когда он пытался противостоять всему миру, даже не задумываясь, что это ему не по силам.

Конец части 7.

 

[Джанир]

Часть 8.

Пришло время. Если что-то пойдет не так, он всегда может убить ее ради своего спасения.
- Тебе рассказывали сказки в детстве? - начал Эдвард издалека, ощущая всю нелепость этого момента.
- Что? - Анна подняла голову и удивленно посмотрела на Эдварда.
Какой странный и неуместный вопрос... Она подумала бы, что он, должно быть, шутит, однако его лицо было серьезным. Нет, он не шутит…
- Да, конечно, как же иначе, - пожала плечами девушка.

- А сказки про всякую нечисть тебе рассказывали? - продолжал граф Варвик. - Про оборотней, ведьм... вампиров?
- Ну да, - засмеялась Анна, - конечно! Вот, помню, Мария очень любила историю про оборотня из лесов Жеводэна, который...
Но девушка поймала слишком серьезный взгляд Эдварда и осеклась на полуслове.

- Но к чему ты все это говоришь?
- Сказки – это не всегда вымысел, - сказал Эдвард. - В основе многих книг лежат реальные истории, которые простой человек, даже одаренный талантом, не смог бы себе представить. И этот оборотень из лесов Жеводэна существовал когда-то на самом деле, пока один удачливый охотник не пустил ему кровь.

Он видел в глазах Анны непонимание и удивление. Это действительно звучало неправдоподобно для простого человека. Ведь стоило только этому простому человеку повстречаться с неизведанным, как над ним брал власть страх, и он чаще всего вычеркивал все увиденное из своей памяти. Реже - запоминал каждую деталь происходящего и, если ему удавалось выжить, рассказывал обо всем этом. Так и появлялись легенды, приукрашенные и переработанные фантазией простолюдинов.
- Как ты думаешь, сколько мне лет? - внезапно спросил граф Варвик, поставив девушку в очередной тупик.

Анна слушала его с полуулыбкой, скрывающей ее удивление. Нет-нет, англичанин что-то путает: сказки на то и сказки, чтобы быть вымыслом от начала до конца. Правда, в детстве она несколько ночей боялась заснуть после рассказов Марии про оборотня, и могла спать только в ярко освещенной комнате, но так ведь тогда она была совсем маленькой!
- Я думаю, не больше тридцати! - уверенно произнесла девушка.

Эдвард усмехнулся.
- Что, так плохо выгляжу? Мне 24. Было... 167 лет назад. И это не шутка.
"Сейчас она закричит и опять придется прыгать в окно..."
Но Анна не произнесла ни звука, продолжая вопросительно смотреть на него, и тогда Варвик продолжил.

- Меня зовут Эдвард Плантагенет, восемнадцатый граф Варвика, герцог Кларенса. Я родился в 1475 году, когда в Англии шла война Алой и Белой Розы, - Анна нахмурилась, пытаясь вспомнить историю. - Когда мне было девять, я попал в Тауэр за ложное обвинение в измене королю. Почти всю свою жизнь я провел в одной из камер, пока в 1499 году, в ноябре, не предпринял попытку бежать. Я был остановлен женщиной... вампиршей, которая жаждала выпить всю мою кровь, и только услышав мои мольбы, сжалилась. Я был обращен в вампира и с тех пор скитаюсь по Европе, сохраняя свою жизнь и убивая других.

Повисла звенящая тишина. Наверное, она длилась пару секунд, но обоим показалось, что прошло не меньше вечности. А может быть – и все две.
Эдвард выжидающе смотрел на девушку, которая словно не слышала его. Во всяком случае, Анна замотала головой, чтобы скинуть наваждение, и неожиданно рассмеялась.
- Да ладно тебе! Не думай, что я поверю, - все барьеры, вроде официального обращения на "вы", остались далеко позади.

Эдвард попытался было что-то произнести, но Анна перебила его.
- Нет, ну сам посуди, какой же ты вампир. Во-первых, их не существует, а во-вторых... А во-вторых, как ты мне это докажешь? - веселилась девушка.
Им всегда нужны доказательства. Верить на слово давно уже не модно. Что ж, будет вам демонстрация. Вампир молча подошел к столу и взял кинжал. Анна вся напряглась от неожиданности. Неужели за то, что она не поверила ему, он собирается убить ее? Граф просто безумен!

Но вместо этого Эдвард полоснул лезвием по пальцу. После чего он снова повернулся к Анне, показывая свою ладонь, рана на которой быстро затягивалась.
- Не каждый человек обладает такими возможностями. Не правда ли?
Анна вжалась в спинку кресла и с недоверием смотрела, как рана быстро затянулась, а затем и вовсе исчезла, словно ее и не было никогда.

Конец 8.

 

[Джанир]

Часть 9.

- Д-да... Что это? - шепотом спросила она, пытаясь отодвинуться подальше.
Но дальше была только спинка кресла.
Она не верила, что все происходящее здесь было правдой - сначала безумный рассказ, теперь это... Это внушение, колдовство, ворожба!

Вдруг ей стало страшно. Что там говорят про этих вампиров? Пьют кровь, да? Нет, спасибо, собственная кровь, а вместе с ней и жизнь были еще дороги девушке. Где-то вдали, за спиной Эдварда, маячила спасительная дверь, а совсем рядом с ее креслом было еще более спасительное окно, завешенное тяжелыми шторами, не пропускающими свет. Ведь вампиры боятся солнечного света…
- Это лучшее доказательство моих слов, - ответил граф Варвик. - Ты можешь убежать, дверь не заперта. Можешь сорвать шторы с окон и попытаться убить меня, но все это не приведет ни к чему.

Вампир посторонился, освобождая ей все пути к отступлению.
- Ты можешь уйти прямо сейчас, и мы больше никогда не встретимся. Выйдешь замуж за нелюбимого человека и проживешь с ним достаточно счастливую жизнь, возможно...
Анна смотрела на него широко распахнутыми глазами и нервно теребила рукав платья. Mon Dieu, что за ересь!
Она встала с кресла, что стоило ей немалых усилий, и дошла до двери. Уйти и забыть - что может быть проще, конечно... Она отвернулась так, чтобы Эдвард не видел ее лица. А она... она просто не могла смотреть на него.
- А если я не хочу? Если я не хочу уходить? – вдруг спросила она, остановившись на пороге. И поняла, что действительно не хочет покидать это место… и этого человека.

- Что значит - не хочешь? - удивился Эдвард. Такой ответ стал для него самой большой неожиданностью. - Разве тебе не страшно? Ты не боишься за свою жизнь?
- Конечно, боюсь! - воскликнула она, и Эдвард почувствовал, что все его надежды напрасны. Конечно, что она могла еще сказать...

- Я боюсь, что не буду счастлива замужем за шевалье де Морье, которого видела всего раз в жизни! Я боюсь, что совершу сейчас самую большую ошибку в своей жизни, - Анна развернулась, и к своему удивлению Эдвард увидел, что она улыбается – немного испуганно и очень смущенно.

Она сделала несколько шагов навстречу Варвику и теперь стояла совсем близко. Анна снова осторожно взяла его за руку. Так вот почему она была такой холодной...
- Ты даже не разглядела его, - тихо сказал граф. - Он может быть прекрасным, добрым человеком, который будет любить тебя и заботиться. Ты не знаешь, а уже пытаешься выбирать.
Эдвард хотел предостеречь ее от ошибки, которая могла испортить ей всю жизнь, хотя сам надеялся, что она не послушается его.

- А может быть дело в том, что я не хочу его разглядывать? В конце концов, я имею право выбора! - воскликнула она, топнув ногой. - И мне надоело, что решение принимают за меня. Все! С самого рождения. Гувернеры, Мария, мать, теперь и ты.
Эдвард опешил, такой реакции он не ожидал. Но Анна, казалось, уже забыла про то, что он вампир. Она общалась с ним не просто на равных (и это всего лишь глупая девица из мелкопоместных дворян!), она вела себя с ним, как с человеком. Такого не бывало уже... 167 лет.
- Ты хочешь остаться со мной? – спросил Эдвард. Один ответ Анны мог изменить всю ее жизнь, а точнее – просто прекратить ее.

- Я не знаю! - она вдруг подняла на Эдварда растерянный взгляд. - Ты же ведь этот... вампир? - слово в лексиконе девушки явно было новым и непривычным. Его надо было опробовать, проверить, как оно звучит. О значении можно было не беспокоиться, Эдвард ей все объяснит потом.
Но она привыкла, чтобы кто-нибудь принимал за нее решения. И хотела, чтобы так шло и дальше, что бы она ни говорила.
- А я тебе нужна?

Эдвард взял ее за руку, слегка коснулся ее губами и отошел в сторону, отвернувшись. Что же это такое, что с ним происходит? Девушек вокруг него всегда было много, но все они были для него не более чем пищей. Анна была другой. А теперь она еще и знала всю правду о нем, и это подкупало.
Она не испугалась его.

- Я убил десятки сотен... а может уже десятки тысяч человек. И тут на моем пути появляешься ты - такая гордая, сильная, капризная девушка, желающая поспорить со всем миром. Ты жила в золотой клетке, но она оказалась для тебя такой же тесной, как и для меня. Ты одинока. Ты боишься. И в этом мы с тобой похожи, очень похожи. Но у тебя есть возможность выстоять, а у меня не было такой возможности. Я был обречен с самого рождения, - вампир печально улыбнулся. - Ты очень симпатична мне. И я… чувствую себя живым рядом с тобой. Это ли не судьба?

Конец части 9.

 

[Джанир]

Часть 10.

"Я не боюсь! Я совсем не одинока!» - хотелось возразить Анне скорее из привычки. А ведь он был прав... Словно мысли ее читал. Да что там мысли - всю жизнь, как открытую книгу с картинками.
- Но ведь если это судьба, то ничего не изменить. Тогда зачем же сопротивляться?
Не дожидаясь, пока Эдвард ответит ей, девушка бросилась к нему на шею.
Вампир замер в нерешительности, поразившись внезапному порыву Анны. Наконец, он обнял девушку и ощутил приятный запах ее кожи, который не способны были уничтожить дорогие французские духи.

Вампирам несвойственна страсть. Нередко граф Варвик пользовался своим влиянием на женщин, но только для того, чтобы забрать их жизнь, выпив всю кровь.
Сейчас все было иначе. Анна пленила его, уничтожила толстую стену равнодушия, которую так долго выстраивал Эдвард, разрушив ее до основания. Протиснувшись в холодное, уже давно не бьющееся сердце графа, девушка обустраивала там свою комнатку, собираясь остаться надолго.

Эдвард нежно приподнял подбородок девушки и поцеловал в полураскрытые губы.
В отличие от других представителей мужского племени, граф мог контролировать себя, но сейчас он не хотел сдерживаться. Эдвард чувствовал, что им обоим нужно нечто большее, такое, что соединит их навсегда. Если она не захочет быть с ним, у них обоих останутся хотя бы воспоминания – что она принадлежала ему.

Не прекращая поцелуя (вампир забыл, что людям иногда нужен воздух), Варвик бросился снимать с Анны одежду, проклиная женскую моду. Кто придумал столько завязок, крючков и прочей чепухи, как, например, несколько нижних юбок? Девушки этого времени были невинны хотя бы потому, что мужчине с трудом удалось бы раздеть их полностью. Но Эдвард отличался большим терпением и сноровкой.
Наконец, когда с верхней одеждой (и парой юбок) было покончено, вампир быстро освободил кровать от книг, молниеносно скинув их на пол, взял Анну на руки и перенес на свое ложе. Внимательно вглядевшись в глаза молодой француженки, он не увидел там страха и волнения, в них было желание и решительность, поэтому граф быстро скинул собственную одежду и позволил себе продолжить...

...Ее белоснежная кожа и алые губы, темные прядки волос, выбившиеся из аккуратной прически – она вся была в его власти.
Анне же казалось, что ее душа больше не связана с телом, что она парит в небесах рядом с ним, что они стали одним целым. И пусть его ласки будут вечны, хотя они не согреют ее, зато она сможет чувствовать его нежные поцелуи на своем теле, видеть его глаза, в которых нет похоти, сжигающей любого другого мужчину в такие минуты.

Его зубы коснулись ее шеи, и Анна инстинктивно содрогнулась, открыв глаза.
- Прости, - тут же извинился он, - прости, я не хотел.
Анна вздрогнула, словно пробудившись со сна. От кошмара. Mon Dieu, что она тут делает! Он ведь убьет ее! Нет, еще хуже, она сама согласилась. Мысли путались, и Анна не придумала ничего лучше, кроме как в ужасе закричать что-то вроде «изыди-чудовище-не-смей-ко-мне-приближаться». Она боялась посмотреть Эдварду в глаза, сама не зная, почему. Она … боялась!

Судорожным движением она сгребла с кровати свою одежду и выскочила за дверь.
Только на узкой темной лестнице она смогла отдышаться и начать думать. Пытаться понять, что это произошло – с ней, с Эдвардом, со всем миром. И заодно одеться, ведь не выходить же ей на улицу в том виде, в котором она покинула апартаменты Эдварда.
«Он пытался тебя убить!»
«Не убить, а…»
«А укусить, хорошо, что это меняет?»
«Я бы не умерла. Я бы стала такой, как он»
«Мертвой!»
«Вампиром»
«А разница?»
«Я сама этого хотела. Сама, сама!»
«И зачем тогда убежала?»
«Я… не знаю»

На такой нерадостной ноте разговора сама с собой Анна закончила одеваться. Это было не так уж легко сделать на узком пространстве, да и не привыкла она одеваться без помощи Марии.
Анна вышла на улицу, щурясь от яркого солнца. В комнате Эдварда царил приятный полумрак, а интересно, что он чувствует, глядя на солнце? Он ведь вампир, солнце должно убивать его.

Она медленно вернулась к кафедральному собору, где сегодня и началась вся эта история. Меньше всего ей сейчас хотелось притворяться, но пришлось – она зашла через боковую дверь в собор, чтобы затем выйти через передние двери. Карета все еще стояла на площади. Ее ждали. И им вовсе незачем было знать, где была мадемуазель все это время и чем занималась.

Конец части 10.

 

[Джанир]

Часть 11.

***
Анна вылетела из комнаты, и граф слышал, как прошелестели ее юбки, когда она сбегала по узкой темной лестнице. Она ушла, но ощущение ее присутствия осталось – в воздухе все еще витал аромат ее духов.
Эдвард опустился в кресло, устало провел рукой по лицу.

Нет ничего хуже привязанности, особенно привязанности к человеку. С вещью все проще. Можно пересилить себя и избавиться от любимой книги, а от человека так просто не избавишься. Трудно выкинуть человека из головы, когда он уже там поселился. Привязанность – это что-то человеческое, не свойственное вампирам. Эдвард не испытывал любви, пока жил, не испытывал ее и после смерти. И был вполне счастлив.
Пока не приехал в чертов Реймс.

***
- Как вас представить? – спросила юная девица, открывшая дверь и впустившая в дом незнакомца.

Эдвард все-таки почтил своим визитом дом Сен-Тьери. Он хотел испытать Анну. Способна ли она бросить все ради человека… то есть существа, который совершенно ей не подходит? Будучи живым, Эдвард научился контролировать себя. Будучи мертвым, он просто отказался от всех бесполезных человеческих чувств. А сейчас в нем что-то пробудилось, но даже эти зачатки чего-то доброго и нежного, любви к другому человеку, были заглушены свойственным графу эгоизмом и любопытством. Он пришел сюда, скорее, как ученый, ставящий очередной опыт на ни в чем не повинном создании.

- Граф Эдвард Варвик, - представился Эдвард.
Служанка молча проводила графа в гостиную и так же тихо исчезла. Эдварду ничего не оставалось, кроме как осматривать убранство комнаты и ждать. Все здесь выглядело старомодным и слегка напыщенным. Впрочем, он был не менее старомоден, так что в этом они с мадам де Сен-Тьери были похожи. А то, как торопливо и аккуратно все делала прислуга, говорило о том, что матушка Анны была женщиной требовательной и не терпящей малейшей небрежности…

Рассматривая портрет молодого мужчины над камином, Эдвард не обратил внимания, как Нанетт вошла и остановилась посреди гостиной, ожидая, что граф первым начнет разговор или хотя бы ради вежливости обернется к хозяйке дома. Но англичанин не поворачивался, продолжая разглядывать портрет.
- Это мой муж, - произнесла Нанетт, нарушая тишину.

Эдвард, наконец, обернулся и подошел к мадам де Сен-Тьери, коснулся протянутой руки Нанетт губами.
- Добрый день, мадам, меня зовут…

- Граф Эдвард Варвик, я полагаю, - закончила за него Нанетт, вырывая руку и садясь в кресло, – Моя дочь Анна рассказывала мне о вас. Даже слишком много.
- Я пришел поговорить именно о ней, - улыбнулся Эдвард, оставаясь стоять. - Я понимаю, что прежде всего вас беспокоит счастье вашей дочери, как и меня. Поэтому я бы хотел просить руки Анны.
- Почему вы покинули Англию? Вы ведь англичанин, так? – внезапно спросила Нанетт.
- Я не поддерживал политические взгляды Кромвеля, да и ведение дел Карла оставляет желать лучшего. Кроме того, я – католик, - ответил граф, чувствуя себя как на допросе у инквизитора.

Нанетт удивленно посмотрела на Эдварда, словно такие мелочи ее совсем не интересовали.
- Сколько у вас земель?
- В данный момент… у меня нет ничего, - честно признался Эдвард. Зачем ему земли? Что бы он с ними делал?

Мадам вопросительно посмотрела на англичанина, словно не понимая, что он хочет сказать. Вернее, она понимала, но удивлялась его наглости: посметь придти сюда и просить руки ее дочери.
- Так… Спрашивать про годовой доход, я полагаю, тоже не имеет смысла? – брови мадам де Сен-Тьери взметнулись вверх, выдавая ее презрение к этому молодому человеку.

Конец части 11.

 

[Джанир]

Часть 12.

- Кажется, мы отошли от темы…
Нанетт и не пыталась вникнуть в эту историю. Ее это и впрямь не касалось.
- Итак, у вас нет ни денег, ни земель, - произнесла она холодным голосом, который, учитывая темперамент Нанетт, обещал скорый скандал, - Тогда могу я поинтересоваться, что вы делаете в моем доме, месье?

…Одна из дверей тихо скрипнула.
- Мадмуазель, вам следует оставаться в своей комнате, - Мария сделала попытку задержать Анну, но девушка лишь отмахнулась.
- Я сама знаю, что должна делать!

Эдвард стоял спиной к ней и не мог видеть появления девушки, однако тут же обернулся. Почувствовал. Нанетт же крикнула так, словно желала устроить небольшое локальное землетрясение в Сен-Тьери.
- Анна де Сен-Тьери, немедленно вернись в свою комнату! Я не разрешала тебе появляться здесь!

- Но, maman…
- Немедленно!
Эдвард забыл о присутствии в комнате Нанетт, не обращал внимания даже на ее крики. Теперь все его мысли переключились на Анну.
- Добрый день, мадемуазель де Сен-Тьери, рад снова видеть вас, - произнес граф.

Анна не нашла ничего лучшего, как искать поддержку у матери, бросив на нее взгляд, полный отчаяния и мольбы. Нанетт отрицательно покачала головой: «Уйди, тебе здесь нечего делать, не вмешивайся в наш разговор». Анна огорченно опустила голову и лишь затем поклонилась Эдварду в знак приветствия.
- Я… я тоже очень рада видеть вас, Эдвард, - пробормотала она. Она хотела сказать другие слова, но отчего-то получилась лишь эта вежливая безличная фраза.

- Что же, месье, как я понимаю, наш разговор закончен, - Нанетт встала и подошла к Эдварду поближе, - Прошу вас немедленно покинуть этот дом и не смущать мою дочь.
Граф Варвик уже хотел отметить скверную черту мадам де Сен-Тьери упоминать столь часто слово «немедленно». Люди слишком торопятся жить, забывая о том, что находится вокруг них, что для них важнее.
- Нет! – неожиданно воскликнула Анна.

- Анна, ваша мать права. Я не лучший жених для вас, ведь у меня нет ни дома, куда бы я мог привести вас, ни денег, чтобы покупать вам наряды и драгоценности. Я не должен был приходить, и прошу прощения у вас и у вашей матери, - в глазах графа мелькнула многовековая печаль и усталость, – Не стоит унижаться из-за меня, я этого не стою, мадемуазель. Завтра вечером я покину Реймс и более вас не побеспокою. Желаю вам счастья с будущим мужем, - улыбнулся граф и оставил двух женщин одних в недоумении, покинув их дом.
Вот так просто. И никакого гипноза. Сила слов и природное обаяние. Какой же ты мерзавец, граф Эдвард Варвик.

К сожалению или к счастью, все пошло не так, как предсказывал Эдвард. Эта красивая история не закончилась трогательным прощанием. А Анна не вспоминала в старости о своей так и не удавшейся авантюре, рассказывая ее как волшебную сказку внукам. Такой исход был бы возможен, если бы Анна не была столь упряма и если бы не вознамерилась доказать всему миру, и в первую очередь себе, что свою судьбу отныне и впредь будет решать сама.
И она решила.

Эдвард и впрямь покинул Реймс, но не один, как сообщил об этом недавно в поместье Сен-Тьери, а увозя с собой Анну. Девушка считала, что сделала свой выбор осознанно. И Эдвард был уверен в ее выборе.
Уезжали они поздно вечером. Теперь Анна была вампиром и не могла переносить солнечный свет.

... Пусть все идет так, как идет.
Глупенькая девочка Анна влюбилась и захотела навсегда остаться со своим прекрасным англичанином. Конечно, тогда глупенькая девочка не понимала слова «навсегда», и это позволяло ей строить прекрасные планы на их чудесную совместную жизнь.
Стоит отдать должное Эдварду, он не поступил с Анной так, как поступал с подобными влюбленными девочками вот уже много лет – попросту говоря, не убил ее, выпив кровь. За что графиня должна быть ему благодарной или наоборот, проклинать – она не определилась до сих пор, что не мешает им жить вместе счастливой семейной парой.

Конец серии 6.

 

[Джанир]

Серия 7.

Часть 1.

23 сентября 1888 года.

…Когда солнце уже подумывало подниматься и начинать новый день, пани Анна только легла спать. О крепком дневном сне осталось лишь мечтать, однако и несколько часов могли оказаться спасительными...

- Пани Анна! – звонкий голосок горничной разлетелся по всем уголкам поместья и достиг, наконец, комнаты хозяйки.
Анна приоткрыла глаза и недовольно поморщилась: может быть, и считается, что в десять часов леди не пристало уже находиться в собственной постели, но какое, черт побери, ей было до этого дело!
Дверь тихонечко скрипнула, явив Мартину. Горничная осталась стоять на пороге, не решаясь войти в комнату без разрешения.
- Что случилось? – сонным голосом произнесла Анна, приглашая девушку зайти.

Мартина первым делом направилась к окну, чтобы хоть лучик солнца мог проникнуть в это сонное царство. В комнате, несмотря на утро, действительно полутьма.
- Не надо, - резко крикнула Анна служанке, предупреждая ее дальнейшие действия.
- Пани, к вам пришли, – сказала девушка, наконец.

Анна удивленно приподняла бровь. Хотя, что там скрывать, о том, что, и главное, кто к ней пришел, она узнала уже давно – лишь слегка коснувшись сознания Мартины. И сейчас еле сдерживала себя, чтобы стрелой не помчаться отсюда, куда глаза глядят. Например, в Австралию.
- К вам инспектор Рихард Тесарж. Кажется... это насчет вашего жениха, - потупив взгляд, продолжила горничная.

- Что ж, это заслуживает внимания, - немного высокомерно произнесла Анна и тут же одернула себя: «Переигрываю».
- Помоги мне одеться, - будничным голосом произнесла она.
Пока Мартина шнуровала корсет, Анна обдумывала, что ей следует говорить и как себя вести с инспектором. Это не должно составить для нее проблемы: вампирша прекрасно подчиняла сознание людей, особенно мужчин. Гипноз удавался ей даже лучше, чем Эдварду, и она по праву этим гордилась.

Через пятнадцать минут Анна спустилась по главной лестнице вниз, в гостиную, где ее ждал инспектор. За спинкой его кресла стояла вчерашняя нищенка – та самая девочка, что так странно смотрела на нее.
- Графиня, добрый день, - поприветствовал ее инспектор, вставая с кресла.

Вик отступила назад, словно боялась его отпускать, и не могла решить, оставаться ли ей здесь, под опекой инспектора, или бежать прочь.
Эмоции ее лежали на поверхности: страх, ощущение опасности, злость – все это было обращено на Анну. Вампирша впервые встретила такую реакцию. Вик словно чувствовала, кем на самом деле является Анна, что за существо скрывается за доброжелательной улыбкой, учтивыми манерами светской дамы и приятной внешностью.

Анна постаралась не обращать на нее внимания и поздоровалась с инспектором, улыбнулась ему... После такой улыбки у него не должно остаться ни единого сомнения в ее невиновности. «Эта девушка просто не может быть виновной», - внушала она ему.

Кроме них, в комнате присутствовали и Мартина с Эдвардом, однако первая и главная задача горничной в доме – сделаться невидимой и неслышной для хозяев, когда им ничего от нее не требуется. А Эдвард мысленно был крепко связан с Анной, словно говоря ей: «Я здесь. Я с тобой».

 

[Джанир]

Часть 2.

- Инспектор Тесарж, - сказала Анна, - что за обстоятельство заставило вас посетить мой дом?
- Я пришел к вам, чтобы известить вас об одном трагическом событии. Вчера в предместьях Праги был найден мертвым человек, и, - Рихард выдержал паузу, - у нас нет никаких сомнений, что тело принадлежит герцогу фон Валленштайну. Мои соболезнования.

- Фридрих... - прошептала Анна, - о, нет...
О цели визита инспектора она, конечно, знала. И все равно, эти слова прозвучали, как гром. «Соболезнования...»
- Он... мертв? – еле слышно переспросила она.

Рихард кивнул головой в знак согласия...
Что делают в таких ситуациях истинные леди? Что должна была сделать Анна? Она побледнела еще сильнее, хотя, казалось, это уже невозможно... и бесшумно упала на руки подоспевшему инспектору, как бы потеряв сознание.

Признаться, Рихард ожидал чего-то подобного, ему и прежде доводилось сообщать невесте о гибели ее несостоявшегося супруга. Правда, тогда это был не подданный другого государства, к тому же герцог, а обычный лавочник, но все женщины реагируют одинаково.
Мартина всплеснула руками и бросилась ему помогать. Уложив графиню на диван, инспектор крикнул горничной:
- Воды!

Анна, услышав бодрый голос Рихарда и звонкие шаги Мартины, удаляющиеся на кухню, решила не испытывать судьбу, поэтому подняла веки и с ужасом взглянула на инспектора.
- Но... этого не может быть! Почему... почему?..
- Я не врач, но не советую вам пока вставать. Лежите, - Рихард пресек попытки Анны приподняться на локтях.

В этот момент рядом с инспектором возник Эдвард. Изобразив беспокойство, он присел рядом с Анной, взяв ее за руку.
- Боже мой, милая, какое несчастье, - покачал головой вампир, изображая заботливого брата.
Эти слова прозвучали настолько искренне, что, если бы Анна не знала его, она могла бы поверить в его сожаления о смерти герцога.

- Меня зовут Эдвард Варвик. Я брат Анны, - представился вампир инспектору. – Как такое могло произойти…
Вик стояла в оцепенении. Она не знала, страх ли сковал ее, или это все чары графини Анны. Девочка подошла к инспектору и тихонечко тронула его за рукав. Рихард хотел было отмахнуться от нее, но все же бросил на нее удивленный взгляд, заметив испуг в глазах.
- Не верьте ей, - совсем тихо пробормотала Вик побелевшими губами.

Анна и Эдвард одновременно повернулись, с неподдельным удивлением взглянув на нее. На секунду выражение глаз Анны изменилось. В них сверкнули красные искорки опасности и смерти.
Эдвард рассчитывал, что тело Фридриха найдут как минимум через неделю. Но эта девчонка, что пряталась за инспектором, подпортила все его планы. Граф чувствовал, что именно она нашла герцога. И сейчас он мысленно представлял, как выпьет всю ее кровь.

Но Рихард не заметил этого.
- Эта девочка, Виктория, нашла труп вашего жениха. Если бы не она…
Легкая улыбка коснулась губ Эдварда.
- Так вот кому мы должны быть благодарны.
Его красивые темные глаза пытливо изучали личико Виктории. Неужели эта девочка чувствовала вампиров? Словно дикий котенок, она ощущала опасность, находясь рядом с ней, ее чувство самосохранения было на высоте. С девчушкой надо было быть настороже. Легче всего было бы убрать ее с их пути. Но это слишком просто. Гораздо интереснее было бы сделать Вик одной из них, тех, кого она так боялась и ненавидела.
Но позже. А может, никогда. Доказать виновность Анны и Эдварда в смерти Фридриха было невозможно. Граф был в этом уверен.

 

[Джанир]

Часть 3.

- Как вы себя чувствуете? - обратился инспектор к графине
Она слабо улыбнулась. Бледность так и не покинула ее лица, но инспектор и не подозревал, что она не покидала девушку вот уже пару веков.
Анна ухватилась за протянутую руку и встала.
- Как я могу себя чувствовать? - грустно спросила она. - Я все еще не могу поверить, что с Фридрихом... герцогом фон Валленштайн могло случиться такое. Это ужасно...
- Я обещаю вам, что полиция приложит все усилия для раскрытия этого преступления... Но я надеюсь, что вы тоже поможете следствию.

Ничто не изменилось в лице Анны. Она кивнула Рихарду:
- Я надеюсь, что вы справитесь, инспектор. Я не смогу спать спокойно, пока не узнаю, что же могло произойти с Фридрихом.
- Необходимо будет опросить всех, кто присутствовал в тот день в поместье.

- Всех? - графине не понравилось, что будут задавать вопросы Мартине. Она могла сказать лишнее.
- Только так мы сможем составить полную картину. Скажите, не знаете ли вы, куда мог направляться герцог?
Анна пожала плечами, всем своим видом показывая, что не имеет ни малейшего представления.
- Наверное, это как-то связано с политикой… Да, точно, это все политика.

Рихард покачал головой.
- Конечно, пани, эта версия звучит наиболее правдоподобно.
Инспектор с горечью подумал, что если дело выльется в международный скандал, ему не сносить головы. Слишком опасно браться за такое расследование. Оставалось лишь надеяться, что герцог был еще слишком молод, чтобы нажить себе врагов. С самого утра полицейское управление отправило запрос в столицу и в Пруссию, чтобы получить информацию о герцоге фон Валленштайне, и когда придет ответ, станет ясно, стоит ли и дальше рассматривать эту версию.

- А нет ли у вас подозреваемых, пани графиня?
- Простите меня, инспектор... я не могу сосредоточиться. Мартина, принеси нам чаю. Инспектор?
Рихард посмотрел на Викторию.
- Похоже, мы согласны, - улыбнулся он.
"Мы?" - хотела спросить Анна. Девочка смотрела на нее глазами испуганного волчонка.

Эдвард же будто ушел в тень, хотя и стоял прямо за спиной Анны. Во всяком случае, вампирша чувствовала его поддержку. "Правильно", - словно улыбался он.
Мартина, как всегда, сделала все быстро, и уже через двадцать минут на резном столике красного дерева стояли чашки, чайник, сахарница и блюдо с разнообразными сладостями, привезенными Анной из Индии и Азии.
- В жизни не пробовал ничего подобного, - нахваливал инспектор восточные сладости. - В какой лавке ваша горничная покупает их?

Анна задумалась, что ей следовало ответить. "Правду", - подсказал голос, принадлежащий Эдварду.
- Не думаю, что в Праге их можно найти, - спокойно сказала она, - я привезла их из путешествия по Азии.

Оба они замолчали, каждый думал о своем. Анне не хотелось сейчас выслушивать и отвечать на вопросы инспектора, касающиеся ее прошлого, но она понимала, что они непременно возникнут. Она не могла врать, так как догадывалась, что одна ложь повлечет за собой другую, как снежный ком. Что она могла сделать – так это наброситься на него прямо здесь, убить, выпить всю кровь... но к чему это могло привести, она даже и думать не хотела. «Буду и дальше изображать из себя леди», - решила она про себя.

Рихард тоже думал. Он смотрел на спокойное лицо графини и пытался понять, какие же чувства она испытывает. Ужас? Испуг? Злость? Ничто не выдавало истинных чувств девушки. «Шок», - решил он про себя. Однако Анна владела собой и, казалось, могла отвечать на его дальнейшие вопросы.

 

[Джанир]

Часть 4.

- Графиня, я понимаю, как вам тяжело, но эти вопросы необходимы следствию. Приступим?
Она кивнула.
- Сообщал ли вам герцог о планах на ночь с 21 на 22 сентября или на день 22?
- Нет, - скупо ответила Анна, - я не обсуждала с Фридрихом его планов.
- Видели ли вы, как герцог покинул поместье?
- Нет. Я находилась в своей комнате. У меня была лихорадка, - пояснила она.

Рихард что-то быстро записал в блокноте.
- Как вы думаете, видел ли кто-нибудь из домочадцев, как отъезжает герцог?
- Не думаю, - быстро ответила Анна, - всю ночь и Мартина, и Эдвард находились со мной.
По комнате мелькнула тень – Рихард не сразу заметил, как подле Анны встал ее брат. Он стоял за креслом, положив руку ей на плечо.
- Прошу вас, на сегодня хватит вопросов для моей сестры, - холодно сказал тот, - она слишком много пережила, это большой шок для нее.
Рихард взглянул на них обоих: бледные, темноволосые, прекрасные и спокойные – молодые люди казались пришельцами из другого мира.

- Что ж, граф, я согласен с вами. Но если графиня не хочет сейчас продолжать беседу, могу я рассчитывать на разговор с вами или ее горничной?
Эдвард едва заметно пожал плечами:
- Как пожелаете, инспектор.

Рихард отставил чашку, еще раз поблагодарил хозяйку за прекрасный прием и, наконец, бросил взгляд на Вик. Она сидела и, не моргая, с ужасом смотрела на Анну. Графиня же, казалось, не замечала этого сверлящего насквозь взгляда.
- Виктория, - инспектор слегка коснулся ее плеча, и девочка словно вышла из транса.
- Здесь холодно и страшно, пойдем отсюда, - тихо сказала она на смеси чешского и английского.
- Позже, - уклончиво ответил Рихард.
Он не понимал, почему же она так странно реагирует на гостеприимный дом графини Варвик.

Эдварду с трудом удавалось сохранять серьезность. Вся эта ситуация казалось ему настолько комичной, что он едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
- Когда вы последний раз видели герцога фон Валленштайн? – спросил инспектор.
- Кажется, это было в комнате Анны. Моя дорогая сестра плохо себя чувствовала, и, как она уже сказала, мы все провели весь вечер в ее комнате. Потом бедный Фридрих отправился к себе, а я и служанка остались с Анной. Утром Мартина сообщила, что герцога нет в его покоях, - рассказал Эдвард.
- Когда вы прибыли в Прагу?
- 20 сентября. Я приехал на свадьбу сестры, - предугадав следующий возможный вопрос, ответил вампир.

- Значит, всю ночь вы были в комнате графини Варвик? – уточнил Рихард.
- Да, - кивнул граф. – Именно.
Допросы за пару-тройку сот лет ни капли не изменились. Правда, во времена инквизиции они были более действенны и менее гуманны. Любой мог признаться, что наложил порчу на своего соседа, только чтобы эти мучения прекратились.
Эдвард невольно потер шею.

- И вы не отлучались из комнаты?
- Я ходил в библиотеку за книгой, - спокойно ответил граф.
- Вы не заметили ничего необычного? Какой-нибудь шум в комнате герцога Валленштайна? – спросил Рихард.
- Нет. Все было тихо.
- Хорошо... - пробормотал Рихард. – Надеюсь, что если вы вдруг что-нибудь вспомните, вы сразу же сообщите.

- Несомненно, господин инспектор, - улыбнулся Эдвард.
- А теперь, могу я переговорить с вашей горничной? – обратился Рихард к графине.
- Мартина!
- И, - продолжил Тесарж,- если вас не затруднит, наедине.
- Как... как хотите, - Анна жестом попросила Мартину, появившуюся в дверях, подойти поближе.

Эдвард, бросив взгляд на инспектора и кивнув сестре, вышел из комнаты. Анна уже поднялась с кресла, чтобы уйти, но вдруг заговорила:
- А ваша спутница?
Рихард посмотрел на Викторию. Та замотала головой.
- Гмм... - инспектор посмотрел на бродяжку. - Уверен, она с удовольствием посетит вашу
домашнюю библиотеку, - ему требовалось поговорить с горничной без посторонних.
Однако сама Виктория с этим была не согласна. Всем своим видом она демонстрировала, что не намерена покидать гостиную.
- Я не настаиваю... Я просто думала, так будет лучше, инспектор, - сказала Анна и вышла.
Рихард смерил Викторию таким взглядом, что ей ничего не оставалось, как покинуть комнату.

 

[Джанир]

Часть 5.

- Мартина Новачек, здравствуйте еще раз, - обратился он к горничной, - присаживайтесь.
- Вот уж не думала, что теперь я работаю на вас, - заметила Мартина.
- Это ненадолго, - усмехнулся Тесарж. - Я просто хотел задать вам несколько вопросов. Я понимаю, графиня Варвик платит вам жалованье, но произошло убийство. И если вы что-то знаете, не стесняйтесь и не бойтесь рассказать об этом. Возможно, вы что-то видели? Может быть, это была ссора. Незнакомые гости. Все, что угодно. Все, что могло показаться вам необычным.
- Нет, ничего такого, - после короткого молчания ответила Мартина.

- Вы уверены?
- Да.
- Вы видели, когда господин Валленштайн покинул дом?
- Наверное, я была на кухне.
- Значит, нет? Какие-нибудь подозрительные звуки?
- Ничего. Я даже не слышала, как захлопнулась дверь.

- Спасибо, - Рихард сделал несколько пометок в блокноте, - мне пора идти.
- Уже уходите? – спросил Эдвард, появляясь в дверях.
- Да. Спасибо, вы нам очень помогли. Передайте графине еще раз – я очень сожалею о случившемся. Вы оказали неоценимую помощь следствию.
- Я рад, что поисками убийцы жениха моей дорогой сестры занимается такой человек, как вы, инспектор.
- Благодарю вас. Надеюсь, графиню не будут мучить ночные кошмары, - инспектор поклонился и позволил проводить себя к двери, полностью позабыв о Виктории и не в силах думать ни о чем, кроме красавицы-бедняжки графини.

***
Вик нехотя покинула гостиную, ведь ей очень-очень не хотелось оставлять его наедине с этими… этими существами. С инспектором Тесаржем, конечно, можно быть в безопасности на улицах Праги, но в этом доме от него толку, что от вон той колонны – стоит столбом и глупо улыбается, доверчиво глядя на неудавшуюся герцогиню. Вик такое положение дел не устраивало. Нужно было доказать инспектору, что этим существам нельзя верить. А для этого нужны доказательства…

Она готова была пойти на поиски доказательств прямо сейчас, если бы не появившаяся перед ней Мартина. Вик непроизвольно вздрогнула; она помнила, как еще вчера обворовала эту девушку... Но сейчас горничная мило и доброжелательно улыбалась и говорила что-то на почти незнакомом чешском языке. Потом махнула рукой и увлекла почти не сопротивляющуюся Вик за собой. И действительно, зачем сопротивляться, если тебя ведут на кухню, где много-много вкусной еды, тепло и ничего не угрожает...

Мартина с жалостью смотрела, как Вик набросилась на поставленную перед ней тарелку каши. Ей стало стыдно за то, что вчера «во имя справедливости» она сдала эту девочку полиции. А это значит, что сейчас Мартина сделала бы все возможное, чтобы этой бродяжке было хорошо: накормить, отмыть... И может быть, если хозяйка не заметит, даже оставить ее на ночь в одной из гостевых комнат.

Пока Мартина кормила бродяжку на кухне, в гостиной граф и графиня Варвик обсуждали визит инспектора.
- Молодец, дорогая, я почти поверил, - сказал Эдвард.
Анна устало закрыла глаза.
- Я почти уверена, что нас не заподозрят. Я мало что понимаю в полицейских расследованиях, но приписать нам какие-нибудь обвинения будет очень и очень трудно, - проговорила она.

Наконец, припомнив блаженное выражение на лице инспектора, Анна снова позволила себе улыбнуться. И улыбку эту на всем свете могло понять только одно существо – граф Эдвард Варвик, внутренне аплодировавший умелому гипнозу жены.

Конец серии 7.

Больше спасибо моему новому редактору - Шедевре!