
"Нет, это кому-то хорошо", -- прислушавшись, ответил я. Приметы сбывались: Мартин наверху домучивал свой четвёртый балл.

Не развивая тему всяческих звуков (и тех, кто их издаёт), я постарался заболтать начальницу.
Мы быстро нашли общую тему. Оказывается, моя недавняя слепота из-за таблетки Бойда выявила ряд интересных эффектов, которые делают это лекарство непригодным для лечения чего-либо, но очень привлекательным для научных изысканий.

Приготовление макарон обошлось без пожара, а их аппетитный аромат можно было почуять даже в ванной комнате.

Наш разговор прервал звонок: супермаркет заказал мне рыбу. Я твёрдо решил не соваться в какие-либо места в городе, но в магазине я уже "засветился" в первый день, да и деньги были нужны. Я ответил согласием, тем более что два карпа уже лежали в морозилке.

Мартин наяривал, а у Греты тоже обнаружился телефон. Судя по её надменному тону, звонили по тому самому объявлению. Только этого не хватало.

"You are nothing but a hounddog! crying all the time, oh-oh! you're nothing but a hounddog..."

Казалось, я выбрал верный тон, но стоило мне пошутить насчёт чудодейственной таблетки, и я чуть было всё не испортил. Оказалось, начальство не любит шуток про работу, а незадачливый фармацевт Бойд приходится начальству мужем. (Впрочем, будь я повнимательнее, я бы ещё раньше заметил, что у них одна фамилия).
Что ж, зато теперь я знал, как действовать дальше. Нужно хвалить работу, и хвалить Бойда, и хвалить наше атомно-ядерное производство, потом использовать парочку личных комплиментов -- и вот мы расстаёмся друзьями. Сьюз уходит в сумерки, а я плетусь спать, поскольку уже ни на что более не способен. Прости, огород!

Концерт окончился, когда Родиола вышла в новом купальнике, а у Мартина внезапно обнаружился мобильник. Больше всех последнему факту удивился, по-моему, сам Мартин.