С трудом вставив ключ в замочную скважину, Энрике открыл дверь и, пошатываясь, вошел в разгромленную квартиру. Алкоголь не принес желанного забвения, и сказывался исключительно на физических способностях. Энрике оперся рукой о стену.
Дом, милый дом… Никогда он еще не казался ему столь чужим. Осколки зеркала слабо мерцали, приглашая войти в эту мрачную обитель, из которой веяло холодом и страхом остаться наедине с собой. Энрике споткнулся о раму зеркала, все еще лежащую на полу. Он поднял ее и усмехнулся: в темноте рама напоминала гильотину, разверзшую свою пасть над головой очередного несчастного.
Возможно, он и сам был бы не против отдаться в объятия этой железной леди и оборвать свою ставшую бесполезной жизнь. Но, к сожалению, в его комнате была всего лишь пустая рама от зеркала.
- Моя леди ждет меня в самом очаровательном месте на земле, - проговорил он. – Но прежде мне нужно встретиться с другой юной леди и выслушать приговор.
"Die my friend, come down to me
Receive our eternity
Open the doors of dark and light
The souls of black, the souls of white
They scream for you, they call your name
Are you the one who takes the blame?
Twelve o'clock, your time is up
When will you?"
пропел он и рассмеялся, потом добрел до кровати и рухнул на нее. Перед глазами тут же бешено завертелся потолок, так что к горлу подступил комок. Со стоном Энрике перевернулся на бок. Сон не заставил себя долго ждать и накрыл его обманчиво мягким одеялом сновидений.
- Скоро рассвет, - задумчиво проговорила Веспер, глядя на светлеющий горизонт.
- А вдруг он не наступит? – с улыбкой спросил Райан. – А, Энрике?
- Наступит, - Энрике уже догадался, что его друзья хотят от него.
- Спой нам, - попросила Веспер. -Ту песню, про рассвет.
- Она же грустная…
- Все равно, спой.
- Хорошо, - с улыбкой согласился Энрике. – Дамьен, сыграешь?
Кивнув, Дамьен взял гитару и заиграл. Энрике закинул руки за голову и запел, устремив взгляд на горизонт. Предрассветную тишину нарушали только звуки гитары и божественный голос Энрике. Веспер задумчиво смотрела на угасающие угли костра, положив голову на плечо Райана. А к небесам летел сильный голос Энрике, который пел о людях, ждущих рассвет, что никак не настанет, о том, что солнечный свет не озарит сегодня землю, обрекая ее на вечную тьму. Странное чувство охватывало тех, кто слышал эту песню впервые. Неясная грусть заполняла сердце, но не тоскливая, а светлая грусть…
Неземной голос рисовал в мыслях яркие картины, стирал грань между реальностью и образами. И, глядя на едва бледнеющий небосклон, начинаешь чувствовать себя теми самыми людьми, которым не суждено более увидеть солнце. Но через несколько мгновений, как в противоречие словам песни первые солнечные лучи прорезали синеву небес и коснулись прекрасного лица Энрике. Как руки любимой, нежные, теплые, согревали они. Улыбкой сияющей ласкали глаза. Ослепительный свет, яркий, словно на горизонте распахнулись врата рая, звал Энрике к себе. Бесплатный аусвайс на небо - и именно в это утро. Оно не было похоже ни на одно, виденное им раньше. Тонкой черной змейкой даже проскользнула мысль, что оно последнее, но была задавлена, поглощена светом, тихой радостью, восхищением. Полетом. Энрике раскинул руки по лобовому стеклу, улыбнулся и закрыл глаза.
Энрике наблюдал этот восход раз в жизни. Нет, он был не обычный солнечный восход, это было некое возрождение солнца из глубин реки, на берегу которой он коротал бессонные, грустные, мрачные, жестокие ночи. Проглядывающие сквозь утренние сумерки объекты напоминали сон, нелепый эскиз безбашенного художника, что решил свести с ума своими картинами весь мир. Только лишь солнце не покорилось этому сумасшествию, и, породив ангельское, мистическое мерцание спокойной воды своим сиянием, воспротивилось этому темному шабашу его мыслей. Коснувшись лица Энрике лучами жгучими, словно страстный поцелуй любимой девушки, оно, казалось, было готово запеть ему воскрешающую песню. И он был готов запеть вместе с ним, но песни помнил исключительно грустные и тоскливые. Поэтому, Энрике осталось лишь раскинуть руки на начинающем нагреваться капоте авто, и с наслаждением вкушать невиданные прежде удовольствия - от света, от тепла, от безоблачного горизонта и ощущения полета над всеми. Всеми, к кому он испытывал хоть какие-то чувства и к кому он был совершенно равнодушен. Это был полет над грубыми росчерками упрекающих в излишней впечатлительности слов, полет надо всем, что могло хоть как-то пошевельнуть хоть что-то в моей душе. Акварелью рисовал Энрике свое будущее, воздушной и легкой, но так легко смываемой акварелью...
Капли монотонно отстукивали по подоконнику, безжалостно обрывая прекрасную иллюзию. Представившийся глазам хаос напомнил, кто он и где находится. А обломки зеркала и валяющийся на полу плащ с капюшоном красноречиво говорили о том, как далека реальность ото сна. Энрике снова закрыл глаза. Ужасающее чувство пустоты буквально разрывало его изнутри. Уже не хотелось кричать, крушить все, что попадало под руку… Ему просто хотелось сдохнуть, сию же секунду. Пытаясь усилием воли заморозить мысли, Энрике поднялся с кровати. Осторожно перешагивая через стекло, он побрел на кухню.
- Кофе… или лучше яд, - пробормотал он. – Или и то, и другое.
Его упал на стоявший на столе ноутбук.
«Что он здесь делает?» - удивился Энрике.
- В любом случае, это спасло тебе жизнь, - усмехнулся он и придвинул его ближе к себе.
Заунывной мелодией почтовик сообщил о новом письме. Обратный адрес не был ему знаком.
--
Здравствуй.
Энрике, нам нужно встретиться. Пожалуйста, приходи… Я буду ждать тебя сегодня в восемь вечера там, где вчера встретила тебя с Дамьеном.
Кристина.
--
«И какого черта ей от меня нужно?» - с раздражением подумал Энрике. Начинавшее улучшаться настроение снова рухнуло в темную пропасть невыразимой злости.