Письма в никуда

[Snake Gagarin]

Я давно пишу рассказы и повести. "Письма в никуда" - моё последнее серьёзное творение, и я хотела бы выставить его на ваш суд!

Если я тебя помню — ты все еще рядом,
Если ты возвращаешься, я непременно
Вижу сон, а проснусь — между нами преграда
Шириной в тридцать три равнодушных вселенных.
Чтоб связаться с тобой, я конверты сжигаю,
И тогда, покачавшись на пепельных крыльях,
Старт берет в никуда голубиная стая,
Письмоносцев сожженных летит эскадрилья.
Но ответ не приходит, и мне непонятно:
Может, марки наклеить особые надо?
Может быть, неразборчивый адрес обратный?
Или даже письму нет оттуда возврата?
А быть может, за этой фатальной чертою
Нет ни скорби, ни памяти, ни сожалений —
Одноклеточный студень, безлико-пустое
Наслажденье всеобщим единством желейным?
Если так, то зачем — без надежды на встречу —
Умирать или жить? Если жизнь бесполезна,
Смерть бессмысленна. Держится мир равновесный
На непрочной гармонии противоречий.
Если верю в мечту, то ступаю по кругу —
Значит, все еще жить без тебя не умею.
Если вылечит время — то я поумнею,
Если нет — все равно не поверю в разлуку…

Елена Поддубная​

1.​

Смерть. Почему-то мы начинаем в полной мере понимать, что это такое, только когда нас это коснется. Особенно когда внезапно уходит какой-то близкий нам человек. А до этого нам кажется, что мы сами и те, кого мы знаем и любим, бессмертны, хотя и знаем, что нет на Земле ничего вечного. Смерть — это страшно. Это неизбежное зло, которое невозможно искоренить.
Я ненавижу тех, кто уходит из жизни по своему собственному желанию, по прихоти! Может быть, их и стоит пожалеть — они слабые люди, но я их презираю. Самое дорогое, что дано нам — это жизнь, она дана нам всего одна, и надо стараться прожить ее достойно, чтобы уйти с правом называться человеком. И потом, каждый человек рожден для чего-то. Если человек появился на свет, значит, он кому-то нужен. Ненужных людей не бывает. Просто, убегая от трудностей, люди сами делают себя никому не нужными.
На днях моя подруга Лиза рыдала в школьном туалете из-за того, что ей в сумку подложили записку с глупым и, надо заметить, обидным стишком. В нем неизвестный недоброжелатель высмеивал стремление Лизки к знаниям и обзывал ее… ну, разными плохими словами. Она ревела так, как будто только что похоронила любимую бабушку. Это же надо было так расстроиться из-за глупых дразнилок!
— Как мне это терпеть, — причитала она, закрыв лицо руками. — Я больше не вынесу этих издевательств!
— Слушай, ты себя глупо ведешь! — заявила я. — Да кого в детстве не дразнили? Посмотри, в конце концов, на меня!
Подруга подняла красные от слез глаза и удивленно уставилась на меня.
— Ну?
— Ушки видишь? — я скорчила рожу и подергала себя за уши. — Чебурашка — это еще самое безобидное прозвище, которым меня называют.
Это уж точно, завидев мою лопоухую физиономию, наиболее впечатлительные начинают показывать на меня пальцем и хохотать. А мне на них наплевать! Я утешаю себя тем, что я все-таки лучше их, пусть не по внешности, а по уму, но все-таки лучше! И вообще, у меня красивые глаза, необычные — вокруг зрачка карие, а по краям зеленые!..
— Тебе легче, ты почему-то не принимаешь это так близко к сердцу, — заныла Лизка. — Ну как, как мне терпеть эти издевательства?!
— А кто мешает тебе наплевать на этих дураков, которые над тобой издеваются? Они просто завидуют, что у тебя нормальные оценки, а у них — тьфу!
— Уж лучше бы я вообще не родилась! — подруга меня совсем не слушала.
— Знаешь что! — взорвалась я. — Так, опять же, кто тебе мешает уйти? Это же так легко! Выпила парочку таблеточек, — и прощайте все, я вас всех очень любила! Хочешь, принесу тебе упаковку димедрола?
Лизка даже плакать перестала и вытаращила глаза.
— А могу пургена дать, — продолжала я. — От него ты, конечно, не умрешь, но может, хоть одумаешься за сутки сидения в компании фаянсового друга? И кто не дает тебе повеситься, перерезать вены, с крыши спрыгнуть, в конце концов? У тебя большой выбор, дерзай! Если тебя так задевают дурацкие дразнилки, придуманные клиническими идиотами!
Я отвернулась от Лизки, открыла кран и стала жадно пить холодную воду, краем уха прислушиваясь к хлюпанью хронически заложенного носа подруги. Сначала она шмыгала носом часто, потом противный звук стал раздаваться все реже и реже, а еще через пару минут я наконец соизволила повернуться к Лизе. Она уже перестала плакать и просто сидела на батарее, поджав ноги и обхватив руками колени.
— Какая ты умная, — произнесла подруга с уважением.
— Это не я умная, это скорее ты дура, — фыркнула я. — Развела тут Тихий океан из-за какой-то ерунды. Смотри на все проще. Пошли, сейчас звонок будет, всю перемену с тобой провозилась! Между прочим, история сейчас, я из-за тебя повторить не успела!
— Михалыч тебя не спросит, — Лиза утерла слезы, — у тебя уже есть оценки.
— Вообще-то да, он сначала всех должников будет вызывать, — согласилась я.
У нашего историка, Сергея Михайловича, особая система выставления оценок. Если он вызывает кого-то, а этот кто-то не готов к уроку, то он ставит в журнал палочку, и в течение недели должник должен ему сдать параграф. Обычно за урок Михалыч успевает выставить штук пять палочек, а иногда и больше.
Я толкнула дверь, но она почему-то не поддалась.
— Опять заперли, — шмыгнула носом Лизка.
— На фиг! — заорала я не своим голосом и стукнула в дверь ногой. Она тут же распахнулась, и я увидела довольные физиономии одиннадцатиклассников.
— О, гляньте, Терминатор в юбке! — заорал один, самый высокий, ростом под метр восемьдесят. Я бросила на него убийственный взгляд и поправила:
— Не в юбке, а в штанах.
Они заржали еще громче. Я просто вскипела, но ничего не стала им говорить, а просто молча повернулась и пошла к кабинету. Лиза догнала меня.
— Уроды, — сказала она.
— Только не внешне, — возразила я. — Тот, высокий, в принципе ничего. Если бы он не был моральным уродом, я бы, может быть, в него влюбилась…
— А как же Андрюша? — посмотрела на меня подруга. — Прошла любовь, завяли помидоры?
— Знаешь, — я повернулась к ней. — Теперь мне уже кажется, что все это любовью никогда и не было. Ну, увлеклась парнем, с кем не бывает. Мне говорили, он нашел себе кого-то, более соответствующего ему по возрасту и социальному статусу. Девушку из богатой семьи…
— Ну, раз твое сердце свободно…
— Я не буду с ним знакомиться. Моральные уроды мне не нужны. Что, мало я в жизни настрадалась?..
Вероятно, мало. Потому что жизнь приготовила мне еще очень много всяких пренеприятных вещей…

* * *​

На улице пахло дождем. Асфальт был весь в лужах и глянцево блестел. Я выскочила из подъезда и, стараясь не попадать ногами в лужи, побежала в школу.
Сейчас ноябрь, и в полвосьмого утра на улице еще довольно темно. Зато по обоим краям дороги горят фонари, и из-за этого дорога выглядит какой-то странной, манящей вдаль. Как узкий коридор в светлое будущее. Очень хотелось идти по этой дороге долго-долго, но пришлось все-таки свернуть с нее и идти в школу.
На крыльце школы я столкнулась с Лизкой. По тому, как лихорадочно блестели ее глаза, я поняла, что у нее что-то произошло. Причем что-то явно хорошее, потому что подруга выглядела очень счастливой.
— Привет! — заорала она, увидев меня.
— Приветик. Ну, поздравляю, кто тот бедняга, в которого угодила стрела твоего Амура?
— С чего ты взяла?.. — Лиза остановилась как вкопанная и удивленно уставилась на меня, но все-таки счастливый огонек, скачущий в ее глазах, не укрылся от меня.
— Ты прямо цветешь и пахнешь! И не ходишь, а летаешь! Кстати, когда ты так улыбаешься, у тебя немного идиотский вид. Так кто он?
— Потом, не при всех…
Я втащила ее в школу, мы пошли к раздевалке. Я сняла куртку, повесила ее на крючок и потащила Лизу вверх по лестнице. Мы забились в укромный уголок, и я снова спросила:
— Так кто он?
— Он — самый лучший, самый классный парень на свете!..
Ага, ага, все вы так говорите. А когда узнаете своего "самого классного парня на свете" получше, так обзываете его плохими словами!
— Как его зовут?
— Ростислав!
— Как, как? — я просто ушам своим не поверила.
— Ростислав, — повторила Лиза.
— Жуть, — хмыкнула я. — А как его уменьшительно называют — Растишка? "Растишка" от "Данон"! Классно звучит!
— Дура! — завелась Лиза. — Не буду тебе ничего рассказывать.
— Да ладно тебе…
— Ничего не ладно! Я твоего Андрея не обзывала! А могла бы! Андрей — воробей, выпил баночку соплей! Дурак! А ты от него тупостью заразилась.
— Ну, давай еще поругаемся, — буркнула я.
Прозвенел звонок. Ага, сегодня понедельник, значит, первый урок — химия. Кстати, домашку я опять не сделала, придется умасливать душу Лизки, чтобы она дала мне списать. Ну, в самом деле, что я, виновата, что не понимаю химию?..
— Лизанька, — подкатилась я к подруге. — Слушай, Лизок, твой Растишка, конечно, очень умный мальчик… Да… Только, я думаю, в химии он не очень разбирается?
— Куда это ты клонишь? — подозрительно прищурилась Лизка.
— Дай скатать! — перешла я на нормальный язык. Фу, ненавижу кому-то льстить, от этого во рту становится противно — сладко и приторно, как будто я съела много-много сладостей.
— За "Растишку"?
— Лиз, ну что его, полным именем все время называть? И потом, Растишка — клевая конспирация, никто и не догадается, что мы говорим о парне, все будут думать, что мы о йогурте…
— Ладно уж, — подруга протянула мне тетрадку.
— Лизочек, ты чудо, я тебя люблю! — я понеслась к подоконнику, чтобы по быстрому скатать домашку. Едва я успела записать первое уравнение, как Лизка довольно сильно ткнула меня в бок.
— Чего тебе? — недовольно повернулась я к ней и застыла, увидев "шпалу" — того самого одиннадцатиклассника, который обозвал меня Терминатором в юбке. Я проводила его задумчивым взглядом… Вдруг он обернулся, и наши взгляды встретились. Я торопливо отвернулась, но успела заметить в его глазах насмешливый огонек.
Этого и следовало ожидать. Он, так же, как и все остальные парни, не считает меня за девушку. Ну, до каких пор это может продолжаться?!

[ADDED=Snake Gagarin]1101563279[/ADDED]

2.​

— Саша, о чем вы все время мечтаете? — голос химички Ангелины Львовны вывел меня из раздумий. Я встрепенулась и вдруг поймала себя на том, что не слышала ни слова из объяснений училки. Все мои мысли занимал он… тот самый… Кстати, я даже не знаю, как его зовут!
— Ну так как? Вы в состоянии сказать, какую тему мы сейчас проходим? — продолжала Ангелина Львовна.
— Окислительно-восстановительные реакции, — послышался справа спасительный шепот. Лизка, как всегда, решила меня выручить.
— Окислительно-восстановительные реакции, — как попугай, повторила я.
— Прекрасно, хоть что-то вы услышали! — Ангелина повернулась к доске. — Посмотрим на формулу, которую я стерла…
Я фыркнула от смеха. Интересно, как можно посмотреть на формулу, которую стерли? Химичка странно на меня взглянула и заявила:
— Если кому-то неинтересно, он может выйти. Итак, показываю на примере. Я — цинк…
Тут уже заржали все! Вроде и глупость, а смех почему-то разбирает. Ангелина слегка покраснела.
— По-моему, Ангелинке плохо, — икнула Лиза.
— Знаете что! — химичка швырнула мел. — Это попахивает даунизмом!
Класс уже стонал от смеха.
— Ваш беспричинный смех вызывает у меня нехорошие мысли, — возмущалась Ангелина.
Я посмотрела на часы и закрыла тетрадку. Скоро звонок. Ангелина Львовна сидела, надувшись.
— С Ангелинкой не соскучишься, — пробормотала Лизка.
Да уж, она как отколет какую-нибудь фразу… Но зато она не злопамятная, и это гораздо важнее!

* * *​

Я неслась из школы домой как угорелая. У меня было полчаса на то, чтобы поесть и, может быть, сделать какой-нибудь урок, а потом надо опять бежать в школу, писать билеты по математике.
На лестничной площадке я столкнулась с Андреем — тем самым парнем, в которого была влюблена. Он живет в соседней квартире. Сейчас он тащил к двери своей квартиры коробку с телевизором.
— Привет, — пропыхтел он, увидев меня.
— Привет. Телик купил? — поинтересовалась я.
— Ага. Анька скоро ко мне переезжает, одного телика нам с ней мало будет. Надо же ей где-то свои дурацкие мыльные оперы смотреть!
У меня внутри что-то противно задрожало, но я упорно старалась этого не замечать.
— Жалко, Сашка, что ты не парень, — разглагольствовал Андрей, осторожно ставя коробку на пол у двери.
— А зачем, чтобы я была парнем? Мне и девушкой неплохо…
— А если б ты парнем была, помогла бы мне телик тащить…
Еще чего! Надеюсь, он не додумается заставить бедную хрупкую девушку таскать тяжелую коробку?
— …Но поскольку ты у нас девушка, то я, так и быть, пощажу тебя. — Андрюха вставил ключ в замочную скважину и распахнул дверь. — Хочешь зайти?
— Спасибо, тороплюсь. Кстати, Аня — это твоя невеста?
— Я что, не познакомил тебя с Анькой?!
— А даже не знала, что ее Аней зовут.
— Непорядок. Обязательно вас познакомлю, вы друг другу понравитесь.
— Угу, надеюсь… — вздохнула я. — Ладно, мне пора.
— Приходи вечером, телик обмоем! — крикнул мне вслед Андрей.
Я вошла в свою квартиру, взглянула на часы и поняла, что на математику безнадежно опоздала. Секунду поразмышляв, я плюнула на все, махнула рукой и решила прогулять.

* * *​

Вечером у меня на телефоне прочно повисла Лиза. К ее большому счастью, я была в хорошем настроении, потому что мы с Андреем целых полтора часа пили кофе и болтали о всякой ерунде. Поэтому мне пришлось терпеливо выслушивать Лизин рассказ о Растишке!
— Саш, он такой… такой…
— Какой?
— Красивый! — выдохнула подруга. — Высокий, худенький! С рюкзаком!
Ага, рюкзак — это особо важная деталь внешности. Важнее даже цвета глаз и черт лица!
— А можешь поподробнее рассказать, как он выглядит? — поинтересовалась я. — А то ведь заинтриговала! Какого цвета у него глаза и волосы?
— Он рыжий, — заявила Лиза. — А глаза… не знаю. Я его вблизи не видела.
— Ну, даешь! А вдруг он черт знает какой урод? Издали нормальный, а ближе посмотришь — страшилище…
— Сашка!
— Что Сашка? Ты думаешь, так не бывает? Очень даже часто.
— Уж лучше урод физический, чем моральный! — с раздражением отозвалась Лиза.
— Ты о ком?
— О том самом, на которого ты так все время пялишься. Нравится он тебе? А ведь он хоть и красавчик внешне, зато урод внутри! Самый настоящий урод, поняла?!
— Нет, ну серьезно, ты о ком? — я и в самом деле не поняла.
— Не знаю уж, как его зовут. Такой высокий, под метр восемьдесят где-то… С красивым мужественным лицом, твердым упрямым подбородком и идеальным носом. Ну, может, чуть длинноватым…
Вот загнула — "твердый упрямый подбородок", "мужественное лицо", "идеальный нос"!
— Я тоже не знаю, как его зовут.
— Судя по его роже, у него какое-нибудь прекрасное, редкое, экзотическое имя. Например, м-м… Аполлон какой-нибудь, что ли…
— Да успокойся ты. Так что там Растишка, рассказывай, пока я добрая.
— Ну что, что… Шел он по двору, потом сел в машину и уехал, а я осталась.
— И какая у него машина?
— "Мерседес"! Желтый! А вообще, у них много машин. "Мерседес", "Жигули", джип…
— Зачем им столько?! — ужаснулась я. — Я так понимаю, Растишка еще несовершеннолетний, машину водить не может…
— Да. У его отца много разных машин. А Ростислава в школу возит личный шофер.
Лизка рассказывала еще что-то о своем обожаемом Ростиславе, но я уже ее не слушала. В голову закралась одна не слишком приятная мысль: а если Лиза запала на Растишку только из-за денег? Слишком уж она восхищается им, хотя толком с ним и не знакома. Что-то тут не так.

* * *​

Сегодня на уроке физкультуры в нашем классе почему-то почти никто не занимался. Человек шесть прыгало по залу с волейбольным мячом, остальные, — в том числе и мы с Лизкой — сидели на скамейке и скучали.
Кроме нас, в зале занимались физкультурой еще два класса: восьмой "Б" и одиннадцатый "Б". Одиннадцатиклассники играли в баскетбол, и по иронии судьбы как раз рядом с нашей скамейкой обосновались Шпала и двое его приятелей. Наши девчонки оживились и принялись наблюдать за игрой, хихикая и тыкая в парней пальцами. Интересно, над кем они смеются, неужели над Шпалой?..
— Смотри, как Мордоворот кидает! — шлепнула меня по плечу Олька Минич.
— Какой Мордоворот? — мне стало не по себе. Шпалу никак нельзя назвать Мордоворотом, он красивый… Или это только мне так кажется?
— В серой рубашке. О, гляди, гляди!
Я расслабилась, посмотрела на Мордоворота и чуть не умерла от смеха. Собираясь забросить мяч в корзину, парень подпрыгивал, смешно откидывая назад ногу и широко разевая рот. У него была такая физиономия, что смотреть без смеха было просто невозможно — круглая, как тарелка, и вся в прыщах.
— У него задница квадратная, — сообщила Оля. — Кондрат Самуилович!
— Кто?! — Лизка согнулась пополам от смеха.
— Кондрат Самуилович, — радостно повторила Олька. — Это мы одну девчонку так прозвали после того, как по белорусской литературе Кондрата Крапиву прошли!
— А почему Самуилович? — поинтересовалась Лиза.
— Фиг знает, — пожала плечами Минич. — Так придумалось…
Тем временем в опасной близости от нас развернулась самая настоящая битва. Откуда-то со стороны восьмиклассников прилетел волейбольный мячик. Кондрат Самуилович ловко отфутболил его и случайно попал в живот некстати подвернувшемуся Шпале. Тот с возмущенным воплем запустил в Кондрата Самуиловича тяжелым баскетбольным мячом и метко попал по голове. Кондрат Самуилович скорчил рожу умирающего и упал на спину, раскинув руки. Шпала подошел к нему и нагнулся, чтобы подобрать мяч, и в тот же момент Кондрат Самуилович дернул его за ногу…
Было чертовски весело за всем этим наблюдать! Кондрат Самуилович и Шпала барахтались на полу, как дети, лупя друг друга кулаками. Их третий дружок, похоже, испугался, что его тоже втянут в драку, и ретировался в другой конец зала, но парни этого, кажется, даже не заметили.
Особенно внимательно следила за баталией Олька. Она постоянно комментировала события и выкрикивала всякую бессмыслицу, вроде:
— Мочи его, колбаса мандариновая!
Впрочем, Ольга всегда отличалась широтой своих взглядов и оригинальностью мышления. Она же и отвлекла меня от раздумий, особенно громко завопив:
— Бей лохматого!
Оказывается, парни успели закончить драку и продолжили игру. Я невольно залюбовалась Шпалой. У него была очень интересная манера броска. Он слегка подпрыгивал, метко отправлял мяч в корзину и на секунду застывал с поднятыми кверху, замысловато переплетенными руками. Это даже словами описать невозможно, так все у него получалось красиво и как-то элегантно. Никакого сравнения с прыгающим на одной ноге Кондратом Самуиловичем!
Лизка пихнула меня локтем в бок.
— Ну у тебя и рожа, — прошептала она, — ты с таким восхищением смотришь на Шпалу! В самом деле влюбилась, что ли?
— Еще чего, — пожалуй, слишком резко ответила я. — Не дождетесь! Смотри, как смешно он кидает. Балерина прям таки!
— Ага, точно, — хихикнула Лиза, — пусть еще адажио какое-нибудь покажет! Лебединое озеро! Ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля-ля…
— Танец маленьких утят, — фыркнула я.
Мы засмеялись. Я, когда смеюсь, всегда немножко прижмуриваюсь. Так вот, когда я открыла глаза, мимо меня просвистел мяч и, пролетев в десятке сантиметров от моего лица, стукнулся о мою коленку. Ну вот, еще чуть-чуть — и получила бы по носу!
Шпала подобрал с пола мяч, выпрямился, и мы с ним вдруг на секунду столкнулись взглядами. Я застыла. Его карие глаза меня как будто загипнотизировали. А он… он внезапно широко улыбнулся мне и торопливо отошел в сторону, к Кондрату Самуиловичу. Они продолжили игру, а я сидела в каком-то странном оцепенении.
Я вышла из этого состояния только тогда, когда одиннадцатый "Б" за пять минут до звонка ушел из зала. Что все это означает? Почему он мне улыбается? Неужели все-таки растаяла ледяная стена между нами, неужели у Шпалы пелена с глаз спала и он увидел во мне человека, девушку?
А может, это просто розыгрыш? Он обнадеживает меня, чтобы потом щелкнуть по носу?..
Верить хотелось в первое, но… второе было гораздо более вероятно.

 

[Snake Gagarin]

3.​

— И не смей после этого говорить, что не влюбилась в Шпалу! — заявила Лизка, когда мы с ней шли домой. — Ты всю физ-ру на него пялилась, а когда он тебе мячом по колену попал, еще и лыбилась сидела! У тебя была такая дурацкая счастливая физиономия.
— У тебя не лучше была, когда ты в Растишку втрескалась.
— Мой Ростислав мне хотя бы по возрасту подходит! — запальчиво воскликнула подруга.
— Ну и что, а Шпала меня всего на два года старше.
— На три! Не забывай, подружка, что ты в школу пошла с шести лет! Он тебе не пара.
— Много ты понимаешь.
— Нет, Саш, кроме шуток, мне этот парень совершенно не нравится.
— И чем же он тебе так не нравится?
— Ну… — Лиза замялась. — Он дурак! На физ-ре занимался в белой рубашке, хорошо хоть без галстука! По школе всегда в пиджаке ходит… В пиджаке с белой рубашкой, джинсах и кроссовках! Сочетание — супер, я в отпаде!
— Твой Растишка зато, наверное, всегда ходит в таком старом, мятом, рваном, грязном спортивном костюме из "Секонд-хенда", с надписью "Адидас" на спине!
— Ростислав из богатой семьи, он не станет одеваться на помойке! — Лизка даже ногами затопала. — У него все шмотки эксклюзивные, от модельеров!
— "Секонд-хенд" не помойка, это всего лишь магазин ношеной одежды. Хотя в этом я с тобой согласна, ни за что бы не напялила то, в чем кто-то ходил до меня. Может, этот кто-то больной был?
— И ты говоришь, что Ростик там одевается! Да уж скорее твой Шпала там себе одежду добывает!
— Да что ты к нему прицепилась?!
— А, делай что хочешь! — махнула рукой Лиза. — Я-то хотела тебя предупредить, оградить от неприятностей, но раз ты такая слепая… Поступай как знаешь. Я домой. Пока.
Я растерянно помахала ей вслед. Надо же, может, я и в самом деле иду не по тому пути? Но я ничего не могу с собой поделать…

* * *​

Да, я очень влюбчивая! Я с самого раннего детства во всех влюбляюсь, причем всегда не в тех, в кого надо. Моя симпатия оказывается или старше меня лет на двадцать, или вообще сидит где-то в телевизоре. Свою первую любовь помню прекрасно. Я тогда ходила в детский сад, мне было три или четыре года. У нас такая красивая любовь была! Мой мальчик меня на руках носил, мы целовались в туалете и даже назначили день свадьбы. У меня даже самая настоящая соперница была, ух, как мы с ней дрались!.. Потом мы с тем пацаном из-за чего-то разругались, уже не помню, из-за чего, он заявил, что я его предала… И любовь куда-то подевалась.
До Шпалы был Андрей, который старше меня на шесть лет. В отношении Шпалы у меня все-таки прогресс, не двадцать, не десять и даже не шесть лет, а три. Получается, Шпале сейчас семнадцать… А интересно, когда у него День рождения! И вообще, больше всего мне хочется познакомиться и общаться с ним!
Да, я влюбчивая. Но ведь Лизка в этом плане тоже не подарочек. Она еще влюбчивее меня, с той только разницей, что моя любовь чаще всего платоническая, а ее… Нет, она заводит себе парней, встречается с ними (правильнее было бы сказать — клеится!), а потом на горизонте появляется вдруг новая смазливая физиономия, и тогда прощай, прежний кавалер, приятно было с тобой общаться!
Растишка у Лизы уже пятый по счету. Она всех своих парней мужьями называет, каждому присваивает порядковый номер… Ей бесполезно говорить, что нехорошо так делать, она все равно поступит по-своему. За тот год, что мы дружим, Лизка успела сменить двух кавалеров, то есть два раза "развестись" и столько же "выйти замуж". Когда я впервые услышала от Лизки о том, что она всех своих пацанов называет "мужьями", я удивилась:
— Сколько ж у тебя их было?
— Сейчас третий, — гордо ответила подруга.
— То есть, получается, ты третий раз замужем?
— Ага.
— Тьфу, — плюнула я. — Что за мода сейчас такая дурацкая пошла, жениться-разводиться! Детей хоть не нарожала?
— Трое! — воскликнула Лизка. — Миша, Нина и Андрей… Миша — в честь отца, имя Нина мне просто очень нравится, а Андрей — в честь Андрея Губина!
Я хмыкнула, покрутила пальцем у виска и ничего не сказала. Каждый развлекается по-своему. Только все же называть своего парня мужем до того, как он официально им станет, я бы не решилась!

* * *​

…"Первого мужа" Лизы звали Игорем. Она заявляет, что та любовь была "давно и неправда", но я ее не слушаю — все мы так говорим. Когда влюбимся, считаем, что это раз и навсегда, а потом оказывается, что это вовсе не так. Не знаю, сколько времени Лизка встречалась со своим Игорьком, об этом она мне не рассказывала. После Игоря был Витя. С Витей Лиза встречалась год или два, потом в ее жизни появился Миша.
Лизка три года сходила по нему с ума, а он, как назло, не хотел обращать на нее никакого внимания. Подруга присылала ему "валентинки" на 14 февраля, поздравляла с Днем рождения, с Новым годом и с 23 февраля, приглашала его в гости… Но все это не имело никакого эффекта. Да, Мишка нормально к ней относился, но не более. Он упорно не хотел видеть в Лизке девушку, тем более любящую его. Она была для него всего лишь другом, "своим парнем". Лизке это совершенно не нравилось, но она не оставляла надежд открыть Мише глаза.
Судьба любит шутить. Двадцать второго марта две тысячи третьего года Лизка встретила своего "четвертого мужа" — шестнадцатилетнего Петьку. И буквально на следующий день после того, как подруга принялась его охмурять, Миша начал оказывать ей знаки внимания. Только вот вся соль в том, что Лизе Мишка был уже не нужен!
С Петей у Лизки были сложные отношения. Петр оказался тотально занятым, посещал школу, спортивную секцию и еще кучу каких-то кружков. Зато у него был мобильный телефон, на который он сам заработал, и еще он копил деньги на автомобиль. А главное, он был очень красивым — высоким стройным брюнетом с сережкой в ухе. Раз в неделю, по пятницам, Лизка звонила ему домой, и тот день, когда Петька оказывался не занят и мог с ней поболтать, считался праздником. Она болтала с ним по часу, а то и больше, а потом изливала мне душу — иногда по телефону, а иногда на прогулке. Мне кажется, эта любовь была для Лизы настоящим мучением, особенно к лету, когда Петр просто перестал с ней контактировать, ссылаясь на то, что у него совсем нет времени. Я подозревала, что он просто завел себе новую девушку, может быть, более взрослую, но Лизке об этом говорить боялась, чтобы не расстраивать ее.
В августе Петя уехал учиться в Америку. Лиза тяжело переживала его отъезд, ей предстояло научиться жить без любимого "муженька". И тогда на горизонте появился Ростислав.
Не жених — мечта! Богатенький, и при этом совершенно не избалованный, учитывая то, что он единственный ребенок в семье… Три машины, навороченный компьютер, шестикомнатные апартаменты, располагающиеся сразу на двух этажах — седьмом и восьмом… Нехорошо так говорить о подруге, но небось у Лизки в глазах запрыгали циферки, когда она обо всем этом узнала. Если ей выйти замуж за Растишку, то она будет безбедно жить лет до двухсот!
Вот только окрутить богатого парнишку оказалось сложнее всего. Ростислава всюду сопровождали взрослые — в школу его возил шофер, в спортивную секцию отец, а по выходным он отбывал куда-то рано утром с обоими родителями. Выловить его и поговорить наедине было просто нереально. Вот тут и пригодилось мое увлечение психологией. Я стала практиковаться на Лизке — лечить ее от плохого настроения. Способ мой был гениально прост. Когда Лизавета звонила мне и в очередной раз начинала жаловаться на то, что у нее ничего не получается с Растишкой, я говорила ей:
— Слушай, Лиз, я — великий предсказатель. Завтра ты придешь из школы и увидишь воткнутый в ручку двери букет с записочкой "Лиза, я тебя люблю! Твой Ростислав"
Лизка начинала смеяться, как ненормальная, а мне было приятно, что у меня все-таки получается быть психологом. Интересно, кто-нибудь до меня додумался до такого метода, или я первая?..
Не надо считать мою подругу "девушкой легкого поведения". Просто Лизка очень влюбчивая. Я даже ей немного завидую: у нее богатая биографию, не то что у меня — родилась, пошла в садик, учусь в таком-то классе… Даже любви настоящей пока не было. И когда она придет, я не знаю. А может быть, она уже пришла, просто я этого не заметила?..

* * *​

В пятницу мы с Лизкой шатались по школе на большой перемене, не зная, чем заняться. Переходя с третьего этажа на второй по лестнице, Лиза заметила внизу историка и понеслась за ним с воплем:
— Сергей Михайлович, вы проверили тесты?
Я и оглянуться не успела, как Лизка очутилась на два лестничных пролета ниже. Я перегнулась через перила и заорала:
— Лиз, подожди меня!
Вдруг меня кто-то довольно сильно толкнул… И я почувствовала, что сейчас полечу, как птица, только приземление будет не очень-то приятным! В лучшем случае я окажусь в больнице с переломанными ногами или сотрясением мозга, в худшем — сломаю шею и до свидания. Если бы я добросовестно занималась на уроках физкультуры, я смогла бы подтянуться и снова очутиться в устойчивом положении, но… Моя шибко умная голова перевешивала, и я чувствовала, что сейчас и в самом деле упаду! К позору своему, ужасно боюсь высоты. Когда мы были в Мирском замке, на пятый этаж я поднималась на ватных ногах. Но так страшно, как сейчас, мне не было никогда!
— А-а-а! — заорала я в ужасе, представляя, как сейчас шлепнусь на твердые бетонные ступеньки. А еще круче будет, если я упаду на кого-нибудь!
И неожиданно меня кто-то схватил за ноги. Я дернула ногой и, кажется, даже попала своему спасителю кроссовкой по носу… Но, тем не менее, он вытянул меня обратно на лестницу и поставил на ноги. Вот уж не думала, что так приятно оказаться в стоячем положении! Только вот кто спас меня от неминуемой гибели или, в лучшем случае, тяжелой травмы? Я обернулась и застыла с открытым от удивления ртом.
На меня с высоты своего роста смотрел Шпала!
— Ты сумасшедшая? — спросил он, хотя интонация была скорее не вопросительная, а утвердительная.
— Н-нет, — после пережитого ужаса я стала слегка заикаться. Да, впрочем, не только от ужаса — еще и от удивления и от смущения. Передо мной стоит тот, с которым я мечтаю познакомиться, и разговаривает со мной, пусть не слишком вежливо. Надо же, какой он все-таки красивый! Только вот красное пятно на лице с легким отпечатком подошвы кроссовки его не слишком красит. Неужели это я его так?..
— Ну и чего ты тогда висела вниз головой? Тебе это нравится? У тебя в роду были летучие мыши?
Ему-то какое дело?
— Нет, только люди. Бедные селяне…
— Ну, точно сумасшедшая. А если б я тут не проходил мимо, а? Ты думаешь, кто-нибудь еще додумался бы тебя подхватить?
Что меня всегда умиляло в мужчинах, так это их скромность! Ну я прямо не знаю! Все мужики, как один, жутко довольны своей внешностью, своим умом, сообразительностью, а иногда еще и героизмом! Например, как этот… Шпала. Герой…
Я внимательно посмотрела ему в глаза.
— Тогда почему ты не прошел мимо, как все остальные?..

[ADDED=Snake Gagarin]1101620426[/ADDED]

4.​

Он замялся, явно не зная, что ответить. Может быть, когда он спасал меня, он повиновался минутному порыву? Или это что-то другое, более серьезное?
— Пошли отойдем, а то мы мешаем, — сказал он наконец и оттащил меня в угол коридора.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Как тебя зовут? — игнорируя мою реплику, поинтересовался Шпала.
— Саша.
— А я Антон, Тоник. Слушай, запиши мне твой телефон…
— Зачем? — бестактно спросила я.
— Ну, ты даешь! — он засмеялся. — Зачем, по-твоему, парни просят у девушек номер телефона?
— Мало ли… Номер одной моей знакомой написали мелом на стене возле курилки с подписью "Девушка по вызову".
— Какая ты недоверчивая, — Тоник покачал головой. — Позвонить тебе хочу.
— Антон, я тебя не понимаю! Ну неужели я тебе так нравлюсь?.. Это что, шутка? Сегодня не первое апреля.
— Саша!
— Ну ладно… — я полезла в рюкзак, вытащила блокнот и ручку, написала свой номер телефона, вырвала лист и сунула его в нагрудный карман рубашки Тоника. — Только попробуй не позвонить!
Сердце прыгало внутри от радости, а мозг отказывался верить в происходящее. Неужели это правда — Тоник просит у меня номер телефона!..
— Ну спасибо… — он потер щеку со следом от моей кроссовки. — Вот только долбанула ты меня зря. Я тебя спасал, а ты…
— Дурак, — фыркнула я и вдруг увидела Лизку. Она стояла возле окна и во все глаза пялилась на нас с Антоном.

* * *​

Из школы домой я не шла, а летела. Почти как на крыльях, с той лишь разницей, что над Землей взлететь у меня пока не получалось. От счастья я не замечала ничего и никого вокруг, и именно из-за этого вдруг столкнулась с кем-то.
— Ой, простите, — смутилась я, тут же упав с небес.
Девушка, с которой я столкнулась, была совсем молоденькая, года на два-три, максимум на четыре старше меня. Она катила коляску, в которой сидел ребенок, по виду лет двух. Наверно, это ее брат или сестра, в ее возрасте рано заводить детей. Девушка эта из-за нашего столкновения упала и теперь как-то неловко сидела на тротуаре, подогнув одну ногу.
— Да ничего страшного, — весело улыбнулась она мне. — Правда, я, кажется, ногу подвернула, но это ничего. Сейчас посижу, и все пройдет. Ты не торопишься?
Интересно, почему, знакомясь со мной, все сразу переходят на ты, даже не спрашивая разрешения? А вдруг я против? Неужели я так инфантильно выгляжу!
— Нет, не тороплюсь. Как тебя зовут? — поинтересовалась я.
— Аня, а тебя?
— Саша.
— Тебе сколько лет?
— Четырнадцать.
— А мне восемнадцать, — и, указав на коляску, Аня добавила: — А это сын мой, Антошка.
— Сын?!
— Ну да. Ему два года.
— Ты хочешь сказать, что родила в шестнадцать лет?
— А почему нет? Некоторые и в тринадцать лет рожают, я вот в шестнадцать. Самое удивительное не в этом, а в том, что отец этого ребенка он сына не отказался. Понимаешь? Обычно в таких случаях отцы отказываются признавать детей своими, а мой Андрей не отказался… Мы с ним скоро поженимся и станем настоящей дружной семьей! — похвасталась Аня.
— Не забудьте на свадьбу позвать, — пошутила я.
— А как же, обязательно пошлю приглашение подружке Сашке!
Мы немного посмеялись. Примерно через полчаса Аня засобиралась домой.
— Надо Антошку покормить… Может, еще когда увидимся, я тут каждый день примерно в это же время с сыном гуляю! — сказала она мне на прощание.
Я шла домой и думала: какой все-таки интересный сегодня день! Сплошные знакомства, да еще к тому же с двумя Антонами и еще Аней. Но самое невероятное, удивительное, фантастическое — это то, что Тоник все-таки снизошел до меня! Может, я рано перестала верить в сказку?

* * *​

Дома разрывался телефон. Я слышала мелодичные трели, еще когда ворочала ключом в замочной скважине, но, пока справилась с замком, телефон перестал звонить. Ну и ладно, если очень надо, перезвонят… Я не спеша сняла куртку, разулась и просмотрела, кто звонил, пока никого не было дома. Единственный оказавшийся в памяти телефона номер был мне незнаком. Скорее всего, это звонили родителям. Есть, например, у папы один знакомый, у которого постоянно случается какая-то ерунда с компьютером, и этот знакомый названивает отцу, спрашивает каких-то советов…
Решив, что звонили не мне, я пошлепала на кухню разогревать обед. Когда я доставала из микроволновки стеклянную кастрюльку с супом, телефон зазвонил снова. Чуть не уронив от неожиданности еду, я поспешила снять трубку, не посмотрев на высветившийся на экране номер.
— Алло?
— Дура! — послышался неприятный злой голос. Говорила девушка, причем очень и очень молодая, вряд ли намного старше меня. Впрочем, тембр голоса еще ни о чем не говорит. Например, меня по телефону всегда принимают за взрослую и называют на "вы"…
— Приятно познакомиться, — вырвалось у меня.
— Вот кретинка! — раздраженно отозвался голос. — Ты полная, законченная идиотка!
— По-моему, вы ошиблись номером, тут таких нет. Куда вы звоните?
Мне было не слишком приятно выслушивать оскорбления. По-хорошему, наверно, следовало послать злую собеседницу подальше, но я как-то постеснялась. И потом, может, она и вправду ошиблась, приняла меня за кого-то другого?
— Тебе, тебе, дорогуша, не надейся, что это ошибка. Ты ведь Сашуля?
— Ну?
Надо же, какая странная личность. Только что обзывала меня дурой, идиоткой и кретинкой, а теперь я уже Сашуля…
— Так вот, миленькая, — это слово было произнесено с издевкой, — не клейся ты лучше к Антону, тебе же хуже потом будет!
— К какому еще Антону? — не поняла я.
— К Тонику Тараканову!
— Тараканову?
— Ты еще тупее, чем кажешься. Я тебе русским языком говорю: прекрати клеиться к Антону Тараканову из одиннадцатого "Б", а то пожалеешь, что вообще на свет родилась!
Не успела я переварить известие о том, что Тоник носит на редкость "приятную" и "благозвучную" фамилию Тараканов, как девушка на другом конце провода нанесла последний удар:
— Я его девушка, и мне не нравится, когда с моим Антоном заигрывают другие девчонки, тем более такие маленькие уродки, как ты!
И недоброжелательница швырнула трубку. Я стояла, слушала противные гудки, и мне хотелось одного: проснуться. Чтобы это был просто сон. Чтобы не было этого идиотского телефонного звонка, после которого я перестану спокойно спать!
Кроме того, мне было противно осознавать, что Тоник обманщик. Видать, он прекрасный актер, раз так здорово разыграл смущение… Правда, странно, что он кинулся меня спасать. Одно дело, когда ты просто подшучиваешь над девушкой, изображая влюбленность в нее, а другое — спасать ее… ну, если не от гибели, то хотя бы от увечья!
В принципе, я всегда знала, что в школе меня не любят. Девчонки-семиклассницы хором кричат мне в спину: "Горилла!" (даже не знаю, за что!), а пацаны обзывают крысой. Они бы хоть определились, на кого я больше похожа — на крысу или на гориллу? А то гибрид этих двух животных я даже представить себе боюсь. В идеале, я не хотела бы быть ни крысой, ни гориллой. А что поделаешь, если подруга у меня одна — Лиза. Знать, судьба моя такая.
Может, сейчас все изменится? Влюбленный и счастливый Андрей перестанет избегать меня, потому как перестанет видеть во мне претендентку на его наследство, его невеста Аня окажется нормальной девушкой, а Антон… Что ж, хочется верить, что он не врет, и я на самом деле ему нравлюсь. Мужики любят врать. Только я все же предпочитаю верить в лучшее…

 

[Snake Gagarin]

9.​

В субботу, когда мы шли из школы, Лиза неожиданно спросила у меня:
— Ты не торопишься?
— А куда мне торопиться? — удивилась я. — Уроки уже закончились…
— Давай поболтаем.
По тону подруги я поняла, что у нее какие-то проблемы, и без кривляний согласилась посидеть на скамейке и выслушать ее.
— Ну, говори…
— Саша, помоги мне! — выпалила Лизка и умоляюще посмотрела мне в глаза. — Я совсем запуталась! Я не знаю, что мне делать…
— Если я смогу, то помогу, — я задумалась. Мне тоже нужно было с кем-то поделиться своими впечатлениями и настроении, поведении и отношении ко мне Тоника. — При условии, что мы будем болтать не только о твоих проблемах, но и о моих!
— Хорошо, — вздохнула Лиза. Похоже, она не очень-то любит Антона, правда, надо отдать ей должное, всегда ведет себя с ним корректно. А может, она просто сейчас слишком озабочена своими проблемами?
— Итак, плясать будем от печки. Чем вы занимались вчера, мадам?
— Вчера? — Лиза пожала плечами. — Да ничем… А вот сегодня…
— А что сегодня?
— Я снова видела его, Ростислава! Стояла и дожидалась. Думала, что сердце лопнет. Почему? Я ведь так страдаю…
Боже, что за тряпка этот ее Ростислав?! И я не перестаю удивляться на его имечко. Кем должны быть родители, чтобы так назвать своего ребенка?
— Он просто дурак, если ничего не замечает! — заявила я. — А если замечает, то дурак вдвойне, потому что заставляет тебя страдать!
— Наверное… Я хочу, чтобы в скором времени все прояснилось. Сколько можно ждать? Я так больше не могу! Сил уже нет терпеть! Ну, чтоб хоть раз улыбнулся, посмотрел! Так, нет! Зачем же так мучить девушку? За мои грехи?
— Да какие на фиг грехи?!
— Не знаю… Может, они и есть, но ведь я его люблю. И на этот раз все серьезно. Что со мной творится? Почему я не могу любить другого?!
Лизка подняла глаза к небу и с горечью произнесла:
— Кретин! Ты слышишь? Я тебя люблю, дурачок!!!
— Позвони ему и скажи ему это лично, — предложила я.
— У меня не хватит смелости. Я боюсь! А вдруг он не поймет?
— С чего бы это?
— Из-за того, что я ему голову задурила два года назад…
— Дело прошлое, может, он уже забыл… И вообще, кто-то должен сделать первый шаг! Или ты очень хочешь мучиться?
— Мучиться — не хочу, а звонить — не могу! Что будет? Понимаешь, я его ждала, он — моя таблетка Хорошего Настроения. Но он заснуть мне не дает. Я ворочаюсь, мучаюсь… Не могу оторваться от его окна. Дурак! Он-то небось ляжет спать и храпит, а мне тут — не спи, голубушка, мучайся…
— Ты просто мазохистка!!!
— Неправда! Ты бы тоже не решилась позвонить! Или позвонила бы?
Я чертила палочкой на песке фигуры.
— Один раз я позвонила Андрею. В мае, когда он до слез довел. Правда, это оказался телефон его родителей…
— Да, я помню… А если я позвоню, а его нет дома? Или, когда услышу его голос, буду молчать или брошу трубку? А у него определитель… Я ничего не смогу сказать!
— Звони с автомата. Знаешь, когда я звонила Андрею… Если бы это был его телефон, я бы ему все сказала, что о нем думала!
— Да? Может, ты будешь рядом со мной, когда я буду ему звонить? Только подальше от моего дома!..
— Можно было бы попробовать…
Мы помолчали. Я думала о Тонике и Дрюне, которого все-таки смогла разлюбить, а Лиза, наверное, о своем Растишке. Наконец я решилась разбить звенящую, какую-то напряженную тишину.
— Слушай… Мне вчера Тоник звонил… Знаешь, он сказал, что я ему нравлюсь! И Андрей недавно заходил, — про визит Дрюни с мороженым я не рассказала даже Лизке, но сейчас решила открыть эту "страшную тайну". Знаешь, как я его обозвала? Дрюня!
— Он просто сволочь!
— Почему?
— Ну ты сама подумай! Он самый настоящий козел темпераментный: столько времени тебе голову дурил, а потом взял и бросил тебя!
— Я всегда знала, что у нас с ним ничего такого не будет. Не наезжай на него, в принципе, он парень неплохой…
— Ах, ах, простите! — я никогда не видела, чтобы Лизка так распалялась. У нее даже лицо покраснело. — Не обманывай сама себя! Ты его любишь, возможно, не так сильно, но любишь! За такой короткий срок любовь не может умереть. Любовь живет, она просто притаилась.
— Ну и пускай сидит себе тихо и не вылазит, — разозлилась я. — Между прочим, теперь у меня есть Тоник!
— Что?! И ты так легко от своего Дрюни отказываешься?! А вдруг этот Тоник таким же окажется?
— Лиз, пойми, мне с Андреем ничего не светило. Он не мой, а я не его. Он нашел свою половинку, а я пока ищу ее. И надеюсь, что скоро найду!
Лиза задумалась, а я тем временем вспомнила о другой ее проблемке. О нашей "игре в любовь" с преподавателями. Я очень неосторожно ляпнула, что наш информатик женат. Лиза чуть не убила и меня, и Витю. Правда, я до сих пор не могу понять: неужели она раньше не заметила обручальное кольцо у него на пальце? Я так сразу заметила…
— А как же Витя? — хитро прищурившись, спросила я.
Лиза снова начала раздражаться.
— Витя изменник, дурак и дебил! Я его не люблю, он меня предал.
— Как же это — ты столько времени сходила по нему с ума, а теперь разлюбила. Это ужасно. — Я прикалывалась, стараясь слегка разрядить обстановку.
— Ничего ужасного в этом нет. Он сам виноват, нечего девушкам изменять.
— Он тебе не изменял. Он в прошлом году уже был женат, странно, что ты этого не заметила.
— Ну и что! Все равно дурак!
— Ты не можешь запретить человеку заводить семью, даже если он очень тебе нравится!
Лиза вдруг очень серьезным тоном заявила:
— Знаешь, Сашка, если все эти твои советы помогут, то я позову тебя свидетелем на мою свадьбу с Ростиславом!
Я решила все-таки спросить у Лизы насчет материального положения Растишки. Она меня, конечно, убьет, когда поймет, что я считаю ее любовь любовью в корыстных целях… Да ладно, я этого не боюсь.
— Слушай, а ты точно любишь его не из-за его денег?
Но, вопреки моим ожиданиям, Лизка убивать меня не стала.
— Я люблю Ростислава, потому что именно я смотрю в его окна, скучаю, когда его нет, и мне наплевать на его деньги! Раньше я об этом только и думала, а потом, когда поняла, что он стал неотъемлемой частью моей жизни, я наплевала на все его деньги! Я люблю его за то, что это — он!
— Какое красивое чувство. Ладно, а что тебя еще волнует?
— У него вчера утром свет горел…
— Ну и что?
— Это было в полвосьмого утра! Он что, не собирался ехать на занятия?
— А может, он захотел прогулять? Или он у тебя заучка?
— Откуда я знаю? — пожала плечами Лизка. — Вообще-то он ходит на футбол, так что по идее заучкой быть не может. А прогулять тоже не может, потому что у него очень серьезный и строгий папочка, а Ростик послушный мальчик!
— Мы тоже хорошие девочки, но прогуливаем же иногда! А вот насчет родителей — это да… Может, он заболел?
— Что?! — возмутилась Лиза. — Как ты можешь такое говорить! Мой буська не может болеть, потому что я его люблю!
Похоже на фанатизм!
— От твоего желания это не зависит!
— Я манипулирую его здоровьем. Он здоровый "мужик". У него рыцарский вид. И если он заболеет, то я это почувствую… как всегда. Очень беспокойно в последнее время мне не было.
— Успокойся. Я бы на твоем месте все-таки позвонила ему. И вообще, будь смелее! Добивайся его всеми силами своей любви и всем очарованием своей прекрасной души!
Ну и слова я завернула, даже сама удивилась.
— Спасибо, Саш. В самом деле, ты мне очень помогла. Я пойду… завоевывать Ростика… Завтра встретимся и погуляем, хорошо?
Лиза встала со скамейки, поправила ремешок сумки на плече и решительным шагом пошла по направлению к своему дому. Я долго провожала взглядом ее удаляющуюся фигурку и думала, думала, думала… Домой идти совсем не хотелось. Хотелось только много-много думать. Обо всем на свете…
Как все-таки интересно складываются судьбы разных людей… До ужаса влюбчивая Лизка, кажется, наконец нашла то, что ей было нужно. Хотя я бы не стала так категорично утверждать, но хочется ведь верить в лучшее.
И неужели у нас с Тоником тоже все по-настоящему? Так, как это бывает, как об этом пишут в книгах? Ох, как хочется в это верить!

10.​

— Как вы думаете, в пятнадцать лет можно любить?
Был понедельник, я сидела в кабинете у Сергея Ивановича и грузила его своими проблемами. Вообще-то я хожу к нему "в гости" по пятницам, но сегодня совершенно случайно застала его в одиночестве и, поскольку он был занят только ничегонеделанием, решила немножко развлечь своего "милого дружочка".
Лизка, со свойственным ей ехидством, называет такие похождения "еженедельной психотерапией" из-за того, что каждый раз я выхожу из его кабинета с прекрасным настроением. Правда, я думаю, подруга просто чуть-чуть мне завидует…
— В пятнадцать? Думаю, рановато, — тоном эксперта заявил Сергей. — Вот в восемнадцать — самое то, что надо.
Я вздохнула: и этот туда же. Все-таки все взрослые люди, сколько бы лет им ни было, такие одинаковые! Если бы хоть раз в жизни мне встретился человек, который сказал бы: "Конечно, девочка, люби на здоровье, первая любовь — такое прекрасное, светлое чувство!". А вместо этого все в один голос заявляют: "Тебе еще рано!" Можно подумать, они сами ни в кого не влюблялись в моем возрасте. Но ведь так не бывает!
— Значит, в семнадцать тоже еще рано?
— Саш, ну я не знаю, я сказал то, что думаю!
— Ну ладно… — я постаралась выбросить из головы очередное "тебе еще рано" и перевела разговор на другую тему. Достала из сумки свой последний рассказ и положила на стол.
— Новый написала?
Для меня нет ничего приятнее, чем то, когда люди так, как Серый, искренне радуются моим рассказам. Ведь не для себя же я их пишу!
— Ага, только вчера закончила.
— Ну, я прочитаю, — он забрал рассказ и посмотрел на часы. — Опять никто не пришел! Пойду я, наверное, домой.
Было полпятого, домой мне идти совершенно не хотелось…
— А можно к вам приклеиться? — нерешительно поинтересовалась я.
— Приклеиться? — переспросил Сергей.
— Ну… Пройтись с вами до остановки…
В самом деле, кто это выдумал, будто девушка не может проводить мужчину? Может, он один боится? Хотя это вряд ли, но вдвоем было бы веселее!
— Ну, приклеивайся. — Он улыбнулся.
— Тогда я пойду за курткой.
Я слетела по лестнице с третьего этажа на первый за рекордное время, вбежала в раздевалку, сдернула с крючка свою куртку, чудом не сорвав петельку… Все это я проделала за полминуты, не больше.
Как только мы вышли из школы, я отбросила церемонное "вы" в разговоре с Сергеем. У меня просто пунктик какой-то: мне можно называть его на "ты", но в школе у меня это не получается. А вот когда выходим на улицу — пожалуйста. Правда, на улице сначала тоже было трудно, неловко как-то, но я преодолела в себе это чувство неловкости. Между прочим, меня просто бесит, когда нужно "выкать" человеку, который старше меня всего на каких-то десять лет!
Я осторожно потрогала его руку. Ну вот, что это я выдумала про Тоника, будто он какой-то особенный, все люди одинаково живые и теплые! Меня опять кольнула неприятная мысль о том, как страшно мне потерять Тоника. Но с чего это я взяла, что потеряю его?..
— Кажется, я опять влюбилась, — сказала я вслух.
— Надеюсь, не в меня, — Сергей, конечно, шутил, но в этой шутке была изрядная доля правды. Он прекрасно знал о моем "таланте" влюбляться во всех подряд в независимости от возраста.
— Нет, на тебя я не претендую, — я фыркнула. — Но, вообще-то, он чем-то на тебя похож.
Предпочитаю не делать другим комплименты, тем более мужикам, но в данном случае я очень тонко хвалю свой прекрасный вкус, так что это своего рода комплимент самой себе. Хотя, если судить по выражению лица друга, ему было до ужаса приятно.
— Или ты считаешь, что влюбиться в пятнадцать лет тоже невозможно? — поинтересовалась я.
— Ну почему, влюбиться можно, только любовь и влюбленность — это разные вещи.
— Две большие разницы, — подсказала я. — Ладно, а может случиться так, что влюбленность перерастет в любовь?
— Так бывает, но редко.
— Но бывает?..
— В жизни все бывает. Например, сейчас мне придется бежать через дорогу, нарушая все правила, потому что иначе я опоздаю на троллейбус!
— Ну, тогда до свидания.
— Ага, счастливо…
Я убедилась, что Сергей успел влезть в троллейбус, и уже собралась идти домой, как на плечо мне легла чья-то рука.
— Ты что, изменяешь мне?
Я повернулась и увидела Тоника.
— С чего ты взял?
— Интересное дело, ты меня когда-нибудь так мило провожала?!
— Во-первых, дружочек ты мой милый, — заявила я, — я всю жизнь думала, что парни должны провожать своих девушек до дома, а не наоборот…
— Тогда почему ты провожаешь Драника? По-моему, на девушку он не сильно смахивает.
— Да я тоже не думала, что похожа на парня! Но, во-первых, я его не провожала, мы просто шли вместе, по пути было…
— Ты живешь совсем в другой стороне!
— Я могу пойти в любую сторону и все равно попаду домой!
— Ну да, у тебя в голове компас, а я и забыл, — съязвил Тоник. — Ладно, замяли, а что же во-вторых?
— А во-вторых, если тебе так хочется, то пожалуйста, я могу тебя каждый день провожать хоть до самой твоей квартиры! Ты такой смешной, Антон! Мы встречаемся всего ничего, а ты такой ревнивый!..
— Такой же, как и ты, — буркнул Тоник.
— Ну ладно, не злись ты… Кстати, ты не откажешь девушке, если она попросит проводить ее до дома?..

* * *​

— Скоро Новый год, — сказала Лиза, разглядывая наряженную елку в витрине магазина.
— Ну да, совсем скоро, — хмыкнула я. — На календарь посмотри — начало декабря!
— Ну и что, месяц остался, по-твоему, это много?
— А почему это тебя так беспокоит? Уж не надумала ли ты Растишку поздравить?
— Слушай, ты подкинула мне идею.
— Интересно, как ты будешь его поздравлять. Ты же боишься ему звонить.
— А вот не боюсь!
— Не верю.
— А давай поспорим!
— На что?
— На пирожные! Кто проспорит, тот покупает две "корзиночки" нам на двоих.
В последнее время мы с Лизкой пристрастились к пирожным. Почти каждый день ходим в кафетерий универсама "Гродно", который расположен прямо возле школы, и покупаем себе по "корзинке", а платим по очереди — один день угощаю я, другой — Лиза.
— Только звонить будем подальше от моего дома.
— Как скажете, мадам.
Звонили мы из автомата, который находится недалеко от моего дома. Лизка набрала номер и стояла с растерянным видом, прижав трубку к уху.
— А если он ответит? — шепотом поинтересовалась она.
— Ну, поговоришь с ним… — улыбнулась я. — Пообщаешься, поздравишь с наступающим Новым годом.
— А если его батя трубку возьмет? — не успокаивалась подруга.
— Поздороваешься и попросишь позвать Ростислава.
— Я умру!
— Боишься — так вешай трубку, и пошли в магазин, купишь нам по пирожному.
Наконец Лизка повесила трубку.
— Никого нет дома, — сообщила она.
Ну вот, кажется, я проспорила… Но признавать поражение мне совсем не хотелось.
— Давай еще через полчасика позвоним.
Лиза подозрительно на меня посмотрела.
— Ты специально меня мучаешь?
— Нет, просто не хочу покупать пирожные вне очереди, — честно призналась я.
— Ах ты, маленькая жадина! — засмеялась Лизка.
— Почему маленькая? Я большая жадина, — возразила я. — Между прочим, я тебя на два сантиметра выше и на тринадцать килограммов тяжелее, дистрофик ты наш!
При росте сто шестьдесят два сантиметра Лиза весит сорок два килограмма, что, согласитесь, здорово, но внушает некоторые опасения по поводу здоровья подружки. Но я-то знаю, что Лизка здорова как корова!
— Ну и гордись до пенсии! Вот выйду замуж, нарожаю детей и растолстею, посмотрим тогда, кто кого тяжелее!
Так, весело болтая, мы обошли целый квартал и опять подошли к телефону-автомату. Но трубку опять никто не снял.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, спасибо! Тоник - хороший, но он (как и все парни, наверно ) немножко бабник Ну, я думаю, со временем у тебя своё впечатление о нём сложится - тут уж для всех по-разному, кому хороший, кому не очень...

[ADDED=Snake Gagarin]1102226704[/ADDED]

11.​

Не знаю, что подтолкнуло меня к решительному шагу написать автобиографию. Может быть, очередной звонок "девушки Тоника"? На сей раз она не стала вступать со мной в длительные беседы, а просто прошипела:
— Прекрати вешаться на шею моему парню, дрянь! — и повесила трубку.
Я знала, что не нужно обращать никакого внимания на их дурацкие звонки, но не выдержала. Меряя шагами комнату, я злилась. Почему на Земле так много тупых людей? Откуда они вообще берутся? Кому они нужны?!
В конце концов я решила, что часть проблемы во мне. Может, я слишком мягкая, "тряпочная" и поэтому позволяю обижать себя? И вообще, я за свою не слишком долгую жизнь успела наделать столько ошибок! Может быть, если я напишу обо всем этом, и меня когда-нибудь опубликуют, я смогу оградить от ошибок других людей?
Словом, скорее всего, во мне взыграло тщеславие и огромное желание помочь всему человечеству! Потому что я вставила в компьютер диск со своей любимой музыкой, придвинула к себе клавиатуру и застучала по клавишам. Под нервные звуки гитары в песне "Don't Speak" группы "No Doubt" родились первые фразы…

"Так исторически сложилось с самого начала, что во всех компаниях я была лишней. Ну, не вписывалась я в компании, которые создавали мои сверстники еще в детском саду, и шла по жизни одна. Причем реакция на все это у меня была разной чуть ли не каждый день. Один раз мне так одиноко, что я чуть не плачу, а другой — мне уже никто не нужен, я хочу побыть наедине с собой. Вот поди и разбери, что мне вообще надо…"

Я сняла руки с клавиатуры и задумалась. А и действительно, что мне надо? Нет, похоже, я и в самом деле не знаю ответа на этот вопрос. Иногда мне хочется, чтобы рядом был кто-то большой, сильный, умный и добрый, чтобы была его крепкая теплая рука, к которой можно было бы прижаться… Просто хочется, чтобы кто-то был. Тот, кого можно было бы любить. И хорошо бы, если бы этот кто-то любил меня…
Когда я поделилась этими размышлениями с Серегой, он сказал, что мне друг нужен. Но разве у меня нет друзей? А как же Лизка, Андрей, да и он сам?.. Все это было еще до появления Тоника в моей жизни. Теперь у меня есть тот, кого я люблю, но вся беда в том, что мы, кажется, не до конца друг друга понимаем… Почему мы так часто ссоримся и кто в этом виноват?
Ладно, с друзьями разобрались, едем дальше. Что у нас с врагами? Их у меня предостаточно. Конечно, их нельзя назвать врагами в полном смысле этого слова, но не друзья же они мне. Пожалуй, правильнее было бы сказать: они мне никто. Они не занимают никакого места в моем сердце и в моей жизни.
К этой группе я, пожалуй, отнесу тех, кто постоянно ко мне цепляются. Это семиклассницы, которым не нравятся мои уши и то, что я общаюсь с Сергеем Ивановичем, а еще "девушка Тоника". Это вообще огромная загадка. Кто она?..

"Когда тебя обзывают — это не так обидно. Это же детский сад какой-то. Когда тебя обзывают, ты в полной мере можешь почувствовать, что ты умнее их всех вместе взятых и умноженных на два. А они просто еще не вышли из возраста бутылочек с молоком и ночных горшков. Опять же, я не имею ничего против маленьких детей, но считаю, что если человеку больше десяти лет, он должен быть хотя бы немножко смышленее грудничков!"

Я написала это и засомневалась в правильности своего поступка. Может, не стоит это писать? Кого интересует мое мнение? Да ладно, пускай будет. Пусть люди подумают о жизни и взглянут на себя со стороны!
Кстати, о детях… Раз уж я заговорила о детях, надо бы навестить Аньку, Андрея и Антошку. А то нехорошо как-то получается, я давно к ним не заходила.
Я выключила компьютер и вышла из квартиры.

* * *​

— Очень хорошо, что ты зашла, — слегка смущенно поприветствовала меня Аня. — Я уж думала, что ты на меня обиделась или разозлилась… Мне Андрей все сказал о том, что ты к нему чувствуешь.
— Чувствовала, — поправила я. — Любовь прошла, завяли помидоры, а вместе с помидорами завяли огурцы. У меня есть парень, так что я нисколько не сержусь и не в обиде на вас с Андреем. А давно он догадался о моих чувствах?
— Достаточно. Он ведь тут уже два года живет, и почти сразу заметил, что ты к нему неровно дышишь. Ты ему тоже нравилась, только была для него слишком мала.
Да что они, сговорились, что ли?!
— Скажи еще, что любить в пятнадцать лет рано!
Анька не уловила иронии в голосе.
— Конечно, рано, — подтвердила она. Я тут же поймала ее на слове:
— А сама ведь в шестнадцать лет родила ребенка от Андрея!
Девушка покраснела и не нашлась, что ответить. Я примирительно погладила ее по плечу.
— Прости, я не хотела тебя обидеть. Просто меня в последнее время все так достали. В один голос твердят: "В пятнадцать лет любить нельзя!" Даже друзья! Прям не знаю, что и делать.
— Наплюй, — посоветовала Анька. — Знаешь, как на меня все наезжали, когда я забеременела? Я думала, съедят. Но все обошлось, как видишь! Все просто классно!
— Ну да, — пробормотала я. — Очень хочется верить, что у меня тоже будет все классно.
— Ладно, хочешь пирог попробовать? Только что испекла.
— Сама?
— А ты как думала? Тут за меня никто готовить не будет, все сама, сама… Андрей небось раньше одними бутербродами питался?
— Нет, — со смешком ответила я, — мы его подкармливали. Кто супчик принесет, кто котлеты…
— Что, серьезно? — вытаращилась Анька.
— Серьезнее некуда, — заверила я. — Так что ты для него настоящая находка!
Глаза Ани благодарно засияли.
— А правда, что ты ему какое-то странное прозвище придумала?
— Почему странное? По-моему очень даже интересное — Дрюня. Или тебе не нравится?
— Дрюня? — переспросила Анька. — По-моему, очень мило! Так и буду его теперь называть!
Я представила перекошенную физиономию Андрея и не смогла удержаться от смеха. Анька тоже расхохоталась, и через минуту мы громко смеялись — и, что самое странное, без причины!

* * *​

— Саша, приди ко мне! — Лизка была на грани истерики. Она так вопила, что я держала трубку в нескольких сантиметрах от уха и все прекрасно слышала.
— Да в чем дело?!
— Потом расскажу, не хочу говорить по телефону!
— Тогда выходим друг другу навстречу, я не хочу одна тащиться до твоего дома!
— Конечно, я тоже выхожу, пока!
Лизка швырнула трубку. Я поплелась в прихожую обуваться.
— Ты куда? — выглянула из кухни мама.
— У Лизы какая-то очередная проблема, она очень хочет меня видеть, — сообщила я. — Мы немножко погуляем с ней, я через часик вернусь.
Мы встретились с подругой возле автобусной остановки, от которой обычно идем в школу. У Лизки было какое-то перевернутое лицо, как будто она увидела привидение.
— Ты что, встретилась с марсианами? — пошутила я.
Лиза свирепо взглянула на меня.
— Ты так вопила, что я подумала, будто к тебе в квартиру ворвались киллеры! — продолжала я прикалываться.
— Может хватит? — ледяным голосом сказала подруга.
— Ну прости. Что там стряслось? Растишку похитили с целью выкупа?
— Ты сегодня какая-то дурная!
— Это от твоих воплей у меня мозги перевернулись. Так что случилось?
— Я его видела! — у Лизки снова началась истерика.
— И почему ты с таким ужасом об этом говоришь?
— Он на меня пялился! Он стоял возле окна и пялился на меня!
— Ну и что в этом такого ужасного? Значит, ты ему нравишься.
— Но зачем он меня мучает?!
— Потому что дурак, — теперь раздражаться начала я. — Брось ты его да найди себе кого-нибудь получше и посмелее!
— Ну не всем же так везет, как тебе с Тараканом, — вздохнула Лизка.
— С кем-с кем? — переспросила я.
— С Тараканом, — повторила Лиза. — Видишь ли, раз уж ты для конспирации решила называть Ростислава Растишкой, то я буду называть Антона Тараканом. С той же целью.
— Ради Бога, — пожала я плечами. Лизка удивленно на меня уставилась. Она, вероятно, ожидала, что я начну кричать и ругаться, но я нарочно осталась спокойной.
Мы проходили мимо дома, где жил Распрекрасный Растишка. Я сразу узнала "Мерседес" цвета кофе с молоком. Мне вспомнились Лизкины слова о том, что у отца Растишки много машин — "Мерседес", "Жигули" и джип. Я указала на насквозь проржавевшие синие "Жигули" с битыми фарами:
— Это, случайно, не машина Растишки?
— Дура, — Лизка начала закипать.
— Да успокойся ты. Какой марки у него джип?
— "Тойота".
Из подъезда вышел какой-то мужик и пошел к черной "Тойоте" с тонированными стеклами. Лизка остановилась как вкопанная.
— Это отец Ростислава, — сказала она.
— Значит, твой свекор, — ответила я.
Лиза потащила меня к скамейке.
— Пошли сядем!
Я повиновалась.
— Как ты думаешь, это настоящая любовь? — поинтересовалась подруга.
— Ну, ты знаешь, в последнее время мне все говорят, что в пятнадцать лет любить невозможно…
— И ты поверила? А как же твой Таракан?
— Да не поверила я им, и ты наплюй, что тебе говорят. Никого не слушай.
— Как ты? — Лизка улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ:
— Конечно! Разве тебе не говорили, что надо во всем брать пример с хороших девочек?

12.​

— Только не это! Сегодня самый ужасный день в моей жизни! — простонала я, судорожно роясь в рюкзаке.
— Да? А что такое стряслось? — поинтересовалась Лизка.
— Я забыла контурную карту по географии, — я все еще тщетно пыталась найти злополучную карту в своем рюкзаке, хотя знала, что ее там нет. — Мне конец!
— Подумаешь, — пожала плечами Лиза. — Все равно Дурдовна никогда не проверяет, кто сдал работу, а кто не сдал. В субботу принесешь…
— А и правда, — согласилась я.
— …Тем более что сегодня все равно зачет, — закончила фразу подруга.
— Что?! — заорала я. — А почему я об этом ничего не знаю?
— Без понятия. Алла в субботу ясно сказала: в среду пишем зачет по физической карте…
— Подожди, так это тот зачет, который мы должны были написать еще месяц назад?
— Ну да, до сих пор нам удавалось его отсрочить, но сегодня Алла настроена воинственно. Я на нее возле учительской наткнулась, так чуть заикой не осталась. Между прочим, сегодня у нее прическа "а-ля баран"!
— Просто прелесть, — фыркнула я. — Слушай, Лиз, у меня же атлас есть! Засунем его под парту, и все будет классно! А у нас же еще шпоры есть!
За тот месяц, когда мы постоянно просили перенести зачет, я, Лизка и несколько наших друзей успели переписать все ответы у географички. Правда, у меня были ответы только на несколько карточек. Прямо русская рулетка какая-то: только бы выпала карточка, по которой шпаргалка у меня есть!
— Ну да, — приободрилась Лизка. — Главное, чтобы она атлас не заметила.
— Фигня, весь класс наверняка будет скатывать, а мы с тобой примерные девочки. За нами она смотреть не будет! Кстати, атлас я для конспирации спрячу под майку.
Я задрала свою красную футболку и засунула под нее открытый на нужной странице атлас.
— Заметно?
Лизка ничего не ответила, только красноречиво покрутила пальцем у виска.
География была пятым уроком. На перемене, пока все торопливо листали атласы и тетради с перечнем названий географических объектов, я стояла в коридоре и высматривала Тоника. Я даже не особенно надеялась его увидеть, но все же заметила. Он шел и что-то обсуждал с Кондратом Самуиловичем.
— Тоник! — позвала я.
— Саша? — он остановился и подошел ко мне. — У тебя сейчас что?
— География. Смертоубийство будет, — я скорчила рожу.
— Да? А кто у вас ведет?
— Алла Эдуардовна.
— А… Я ее не знаю, она у меня не вела. Это у тебя последний урок?
— Да.
— Жалко, у меня еще шестой потом будет… Так бы вместе пошли. Ладно. Я тебе позвоню потом. Ни пуха ни пера на географии!
— К черту, — отозвалась я и подтолкнула его: — Иди по своим делам.
Завидев идущую из учительской географичку, я пулей влетела в класс, плюхнулась за парту и стала засовывать под майку атлас.
— Тебе что, делать нечего? — спросила Лиза.
— Конечно, нечего, — ответила я. — Если б было, что делать, думаешь, я бы занималась всей этой ерундой?
Со звонком я встала, придерживая рукой выползающий из-под футболки атлас.
— Живот болит? — сочувственно поинтересовалась Алла Эдуардовна.
— Немножко, — поморщилась я. — Сейчас пройдет.
— Здравствуйте, ребята, — географичка отцепилась от меня и посмотрела на класс. — Садитесь. Сейчас я раздам вам карточки, и вы напишете зачет по физической карте Беларуси!
— Какой еще зачет? — попытался возмутиться кто-то, но географичка его не слушала и принялась раздавать карточки. Ура! Мне досталась двадцать первая, на которую у меня была "шпора".
— У тебя какая? — шепотом поинтересовалась Лиза.
— Двадцать первая.
— А у меня двадцатая! Прикинь, на нее "шпора" неправильная! — пожаловалась подруга. — Гляди, тут написано "река Щара", а на карточке помечено озеро!
— Пиши пока то, что знаешь, — велела я. — Сейчас я свое скатаю и помогу тебе.
Я быстро списала ответы, убедилась, что все правильно, отложила свой листок в сторону и повернулась к Лизке.
— Ну что?
— Саш, глянь, что здесь, — Лизка ткнула пальцем в карту. Я вытащила атлас.
— А ну-ка, дай сюда, — раздался у меня над головой громовой голос, и географичка отобрала у меня атлас. — Сдавай работу.
— Я и так собиралась сдавать, — равнодушно проговорила я. — Я уже все написала.
— Вот и прекрасно, сдавай.
Я положила свою работу на стол. Тем временем Алла Эдуардовна успела отобрать атласы еще у троих, и сложила свои "трофеи" стопкой на столе. Когда она ушла в другой конец класса, меня ткнули карандашом в спину.
— Саш, возьми со стола атлас и дай нам.
Я потянулась за атласом. Географичка обернулась, но я не успела вовремя убрать руку.
— Что, руки длинные? — заорала Алла Эдуардовна. — А ну, выйди из класса.
Я спокойно собрала свои пожитки и встала со своего места.
— Можно совсем уходить?
— Да, конечно.
— Ну, до свидания, — я вежливо попрощалась и вышла из класса. Оказавшись в коридоре, посмотрела на часы и отметила, что до конца урока еще целых пятнадцать минут. Надо же, освободилась на целых пятнадцать минут раньше! Всегда бы так!
Между прочим, меня выгоняют с урока второй раз в жизни. Первый раз был в прошлом году. Ольга Ивановна выгнала меня с французского за то, что я всем подсказывала, когда мы писали аудирование. Попробовала бы она не подсказывать, если бы ее со всех сторон дергали за свитер! Некоторые учителя вообще очень странные!
Я прошлась по школе, прислушиваясь, какие звуки доносятся из каждого кабинета. Местонахождение историка я выявила очень легко по его возмущенным воплям. Из-за двери кабинета Сергея, как всегда, доносилась оглушительная музыка, а в актовом зале пятый класс смотрел по телевизору "Ромео и Джульетту". У них был урок музыки, но учитель, очевидно, был занят чем-то другим, более важным.
Наконец раздался долгожданный звонок с урока. Мои одноклассники начали потихоньку выползать из кабинета.
— За что она тебя выгнала? — поинтересовалась Светка.
— За длинные руки, — пояснила я.
Лиза вышла одной из последних. Мне даже немного надоело ее ждать.
— Что ты там писала? Поэму? — набросилась я на нее.
— Нет, поэмы — это по твоей части! Я пыталась все-таки отгадать некоторые объекты.
— Ну и как? Угадала?
— Не знаю, пробовала методом тыка. Но написала все!
— Будем ждать субботы, — я потянула подругу к лестнице. — Пошли домой.
По дороге домой мы обсуждали сегодняшний урок географии и пришли к выводу, что географичку наш класс просто уже довел до ручки. В самом деле, в нашем девятом "Б" Аллу Эдуардовну почему-то не любят. На мой взгляд, она не такая и плохая тетка, просто учитель из нее не слишком-то получается. И еще слишком она любит всякие тесты, семинары, зачеты… Лично меня это бесит, но я предпочитаю не высказывать возмущения.
Помню, как мы довели ее в прошлом году… Прошлой зимой наш класс был на карантине по свинке. Мы сидели в кабинете радиоэлектроники, где очень интересно расставлены парты — подковой. Получается, те, кто хотел услышать хоть что-нибудь из объяснений учителя, садились возле учительского стола, а те, кто хотел подурачиться — к стенке. Мы с Лизой сидели, ясное дело, прямо возле стола — я ближе к учителю, а Лиза слева от меня. И вот однажды Алла Эдуардовна (кстати, кто придумал ей прозвище Дурдовна — неведомо, но оно настолько прочно к ней приклеилось, что по-другому ее почти никогда не называют) надумала дать нам тест. Девчонкам его писать, естественно, не хотелось, и они решили приклеить бедную училку к стулу.
В день "икс" одна из них принесла тюбик клея "Момент". На большой перемене мы пришли из столовой и чуть не скончались от отвратительного запаха клея. Вот только уловка не сработала — клей до начала урока успел "схватиться", да и на стул географичка так и не села. Этот стул мы потом еле-еле отчистили! Когда Ленка Малевич залезла под парту и начала хрюкать, Алла Эдуардовна вышла из себя и убежала жаловаться на нас нашей классной, а Ленка взяла и побрызгала в кабинете какими-то ужасными духами! Что нам потом было, и вспоминать не хочется!..
Словом, наш класс Алла Эдуардовна ужасно не любит. Правда, нам с Лизкой повезло — по мнению географички, мы — хорошие девочки, и на нас она не в обиде. По географии у меня всегда оценки не ниже восьмерки.
Да и вообще, зачем портить отношения с преподавателями? Ведь из хороших отношений всегда можно извлечь большую пользу!

 

[Snake Gagarin]

..li..k@, это на самом деле почти реальная история... Персонажи почти все существуют на самом деле, сцена на уроке географии тоже была в реале (очень смешно было ), и вообще, тут много правды... Жизнь вообще очень интересная штука!

[ADDED=Snake Gagarin]1102486477[/ADDED]

13.​

Я продолжала писать автобиографию и уже дошла до главы с описанием одного очень забавного случая из моего детства, как раздался пронзительный телефонный звонок. В последнее время меня так достали "телефонные террористы" вроде "девушки Тоника" и моего большого поклонника Димы, что я сначала тщательно записала номер, с которого звонили, и только потом взяла трубку.
— Алло?
— Ну, я гляжу, до тебя плохо доходит, — противно растягивая гласные, сказала "девушка Тоника", — пора бы нам с тобой разобраться.
Я не стала ей ничего говорить, просто повесила трубку. Телефон тут же зазвонил снова.
— Алло?
— Не вешай трубку, дура.
— Вы ошиблись номером, — я постаралась изменить голос, швырнула трубку, залезла под стол и выдернула из розетки телефонный шнур. Все, теперь точно не позвонит. А теперь настало время раскрыть личико таинственной "девушки Антона Тараканова"!
Я загрузила телефонный справочник, ввела в поле "номер" семь цифр и нажала "поиск". Когда компьютер вывесил мне результат поиска, я чуть не упала со стула.
Если верить фамилии, на которую был записан телефон, то мне звонила одна из семиклашек, любительниц горилл!

* * *​

— Тоник, ты общаешься с седьмым классом?
— С седьмым? — он посмотрел на меня, как на сумасшедшую. — А что мне с ними, в песочек играть?
У меня внутри что-то противно сжалось. Может, я для него тоже слишком маленькая? Но я не стала Тонику об этом говорить сейчас, чтобы не разозлить его.
— Действительно, — согласилась я с ним.
— А что такое?
— Да так… ничего, — отмахнулась я, но он слегка нагнулся и заглянул мне в глаза.
— Сашка, ты врешь, — заявил Тоник, — у тебя что-то произошло. Давай рассказывай. Почему ты спрашиваешь у меня про седьмой класс?
— Тоник, скажи честно, у тебя есть девушки, кроме меня? — выпалила я.
Антон на секунду обалдел. Я со страхом наблюдала, как у него меняется выражение лица. У него были какие-то странные глаза — растерянные и немного несчастные. До меня смысл сказанной мною же фразы дошел гораздо быстрее, и я испугалась. Я ведь, наверное, его очень обидела! Заподозрила в том, что он встречается сразу с несколькими девушками! Но слово — не воробей, обидная фраза сорвалась с моего языка, и поймать ее и всунуть обратно уже нельзя.
Я отвернулась и шмыгнула носом, стараясь загнать обратно выступившие на глазах слезы. Сейчас он скажет мне, что разочаровался во мне, что я ему больше не доверяю, и мы расстанемся. А может быть, даже залепит мне пощечину, как в кино. Между прочим, рука у него, наверное, тяжелая. Или девушкам не дают пощечины?..
— Повернись, — сказал Тоник.
— Нет, — я помотала головой и закрыла глаза рукой.
— Сашка, — он сделал несколько шагов куда-то в сторону, а когда я открыла глаза, то увидела, что он стоит напротив меня.
— Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, — пояснил он свои действия.
Я уткнулась лицом в его грудь и заревела, как маленькая, совершенно не заботясь о том, что он обо мне подумает.
— Саш, — он погладил по спине. — Какая же ты еще маленькая и глупая! С чего ты взяла, что я встречаюсь с несколькими девушками сразу?
— Я… мне… звонили… — выдавила я несколько бессвязных слов.
— Саш, успокойся, все в порядке.
Но успокоиться я смогла — да и то относительно — только через несколько минут. И тогда я рассказала Тонику все про звонки и про угрозы.
— И ты всему этому поверила?! — возмутился Антон.
— Ну я же не знала, — я шмыгнула носом, — у нее по телефону такой взрослый голос…
— Я набью ей морду!
— Не надо, — я вцепилась в его руку, как будто он прямо сейчас собирался идти бить морду наглой семиклашке. — Она больше не позвонит, я ее номер занесла в "черный список".
— Но как ты все-таки могла заподозрить, что у меня есть кто-то кроме тебя? — недоумевал Тоник. — Неужели ты настолько мне не доверяешь?
— Нет… Доверяю… Просто я подумала… — каждое слово мне приходилось буквально выталкивать из себя, потому что мне было как-то неловко говорить все это Антону. — Я подумала, что тебе, может быть, неинтересно со мной… Я все-таки на три года младше… Может, ты стесняешься меня, девятиклассницы… И вообще… Я такая страшная…
— Ты — страшная?! — Тоник закричал так громко, что я слегка отстранилась от него. — Тебе честно сказать? Ты — самая милая девушка из всех, которых я когда-нибудь знал! И какие у тебя уши, мне, честно говоря, плевать! И вообще, ты замечательный человек, за это я тебя и… — он вдруг замолчал и неловко закончил фразу: — в общем, именно поэтому ты мне и нравишься…
Я не смогла сдержать улыбку. Он, наверное, хотел сказать: "За это я тебя и люблю", но в последний момент испугался этих слов и заменил их на невинное "Ты мне нравишься". Что ж, я его понимаю. Я сама никогда в жизни — по крайней мере, в ближайшие пару месяцев — не решилась бы сказать ему: "Я тебя люблю". Я знаю, как трудно говорить это впервые. Особенно когда на самом деле любишь.
Может, когда-нибудь…

* * *​

— Скоро Новый год, — в который раз за последние дни повторяла Лизка, — пора думать о подарках.
— Угу, — подтвердила я, думая о Тонике. Кстати, да, Новый год не за горами, а в конце декабря еще и у Сергея День рождения… Интересно, когда все же День рождения у Тоника? Спрашивать об этом мне почему-то казалось неудобным, но, вероятно, надо спросить. Ему же будет приятно, если я его поздравлю!
Я давно заметила, что всегда бросаю вызов стереотипам. Говорят: девушка не может провожать мужчину, должно быть наоборот. А почему? Кто это придумал? Плевать! И я приклеиваюсь к Сергею. Девушка не должна дарить своему парню подарки? Ерунда! А я вот возьму и подарю Тонику подарки на Новый год и на День рождения! Правда, я даже не знаю, когда он родился…
— Ау, — Лизка помахала ладонью перед моими глазами. — Ты что, спишь?
— Нет, — я помотала головой.
— Ты меня совсем не слушаешь, и у тебя какая-то странная физиономия.
— Задумалась. А о чем ты говорила?
Лиза картинно закатила глаза.
— Я говорю, что хочу поздравить Ростислава с Новым годом, только не знаю, как.
— Ну, я-то тебе в этом не советчик. Пошли ему по почте открытку. Хочешь, конверт дам?
— Нет, открытку неинтересно… Как-то слишком традиционно, — сморщилась Лизка. — Кстати, я ему хочу четырнадцатого февраля "валентинки" в почтовый ящик подбросить!
— О, Боже мой, — я схватилась за голову. — Когда еще тот День Святого Валентина, а ты уже думаешь, как будешь своему Растишке в любви признаваться! Не рановато ли?
— Надо все планировать заранее, — с умным видом изрекла подруга. — Так как мне все-таки поздравить Ростислава?
— По телефону, — предложила я.
— Сашка, я боюсь!
— Надо же когда-то начинать. Преодолевай в себе свою нерешительность. В конце концов, вы что, до конца дней своих будете ходить, как дураки, мимо друг друга и не решаться даже поздороваться?!
— Тебе просто повезло с твоим Тараканом, — мрачно бросила Лизка, — и этот успех вскружил тебе голову. Ты теперь думаешь, что знакомиться с парнями очень просто! Особенно с богатыми, которые никогда и никуда не ходят одни!
— Ага, они даже по дому ходят с нянечкой! — подколола я.
Неужели Лизка думает, что мне с Антоном познакомиться было легко? Повисела бы она сама вниз головой на перилах лестницы, я бы посмотрела на нее! А Тоник меня спас. Хотя, конечно, это мистика какая-то: почему он вдруг мной заинтересовался и как он очутился в нужный момент в нужном месте, когда я висела вниз головой между жизнью и смертью? Может, мне и в самом деле просто феерически повезло?
— А что, случайно знакомиться лучше всего, — воскликнула я. — Давай создадим экстремальную ситуацию, чтобы Растишка тебя спас!
— Ну да, а как ты рассчитаешь время, когда он будет выходить из подъезда? И вообще, — в ее голосе явственно слышались нотки иронии, — он, скорее всего, не сможет совершить подвиг, — будет торопиться в школу или в спортивную секцию. У него ведь день просто по минутам расписан!
Ну да, а где же вера в чудо? Я-то думала, Лизка загорится моей идеей!
— Помнишь, я по твоей просьбе расспрашивала Сергея, как можно с твоим Растишкой познакомиться? Помнишь, что он, умный дядя, советовал? Попроси у него, в самом деле, помощи какой-нибудь с компьютером, или диск какой-нибудь… Это было бы вполне естественно, особенно если вы знакомы, как ты говоришь!
— Саш, я не знаю… Я боюсь.
— М-да… — Просто заколдованный круг какой-то! Все упирается в это "Я боюсь"! Неужели нельзя преодолеть в себе этот страх, особенно если подумать о том, какая награда тебя в конце концов ожидает! Я тоже боялась Тоника, он казался мне таким гордым и неприступным; а уж когда я падала с лестницы, то вообще чуть не умерла от страха. Но ведь теперь у меня есть Тоник, которого я очень люблю, и я счастлива. По-моему, ради этого стоило потерпеть чуть-чуть страха! И вообще, если ты любишь парня, то его нужно добиваться, а не сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Счастье не прыгнет к тебе в руки само, его нужно завоевать!
Но неужели Лизка не сможет?..

14.​

Физкультура в понедельник с недавних пор стала одним из моих самых любимых уроков. Ведь в понедельник в зале занимаются сразу три класса, и среди них — наш и одиннадцатый "Б"!
Двадцать второго декабря, когда все оценки были уже выставлены, нас повели на улицу — все три класса, восьмой, девятый и одиннадцатый. Мы с Лизкой не спеша обошли вокруг школы, болтая ни о чем, и снова вернулись к крыльцу.
— Пошли на стадион, там все, — предложила Лиза.
Наши девчонки посреди стадиона доставали Катьку Каранцевич. Они прыгали вокруг нее, кривлялись, запихивали снег в капюшон ее пальто… Мы с Лизкой многозначительно переглянулись. Катька очень и очень неплохая девчонка, только очень тихая, робкая и нерешительная, поэтому над ней все издеваются. По-хорошему, следовало бы наподдать обидчицам, но я, к стыду своему, струсила…
— Когда-нибудь я им все скажу, что о них думаю, — сердито сказала Лиза. — Что, Каранцелла виновата, что она такая заторможенная?
— Хуже всего то, что она не может защититься, — с умным видом изрекла я. Лиза посмотрела на мою физиономию и засмеялась.
На краю стадиона, под баскетбольным кольцом, Тоник мило беседовал с Кондратом Самуиловичем. Я набрала горсть снега, слепила большой, крепкий снежок и запустила им в Антона.
— Кто?! — заорал он диким голосом. Я хихикнула и показала ему язык. Он тут же бросился на меня с воинственным криком, повалил на снег и натянул шапку мне на нос.
— Тоник, прекрати! — простонала я, задыхаясь от смеха. — Я сейчас умру!
— От страха? — серьезно поинтересовался парень.
— От смеха! — я изловчилась и вскочила на ноги, но Тоник тут же припечатал меня обратно к земле. Мне почему-то было не холодно, а жарко, а еще меня душил дикий смех.
— Если я тебя сейчас подниму, на снегу останется твой отпечаток, — сказал Антон.
— Я могу и полежать, отозвалась я.
— Простудишься, — Тоник протянул мне руку, а я взяла и дернула за нее. Антон тут же повалился прямо на меня. Я торопливо отползла в сторону.
— Ах ты, хитрая твоя душа, блин, — пробормотал Тоник, приподнимаясь и переворачиваясь на спину. — Вот будет прикол, если к завтрашнему дню мы все простудимся. На пару.
— А что, это будет настоящая любовь, если мы даже болеть будем вместе! — с энтузиазмом отозвалась я. Тоник как-то странно на меня покосился.
— А чего это вы тут делаете? — заорал кто-то у меня над головой. Я приподнялась и увидела Ленку Малевич. Она внимательно разглядывала нас с Тоником. — У-у… Чего это вы тут валяетесь?
— Отдыхаем, — Тоник лучезарно улыбнулся.
Глаза у Ленки стали квадратными, и она быстро отбежала в сторону. Я фыркнула. Все, конец, завтра вся школа будет говорить о том, что Сашка из девятого "Б" и Антон из одиннадцатого "Б" вместе валялись в снегу на физ-ре в понедельник!
— Ты не боишься сплетен? — спросила я Тоника.
— Плевать на сплетни, — отмахнулся он. — Пусть говорят что хотят. Реклама будет.
— Зачем тебе реклама?
— Как зачем? — с искренним недоумением воскликнул Тоник. — Как же это я, красивый молодой человек, да еще и умный к тому же, а никто не будет обо мне знать?!

* * *​

— Саш, а как тебе Кондрат Самуилович? — поинтересовалась Лиза, когда мы шли домой.
— А что, он тебе понравился?
— Да нет, просто интересно твое мнение! Судя по всему, он хороший друг твоего Таракана…
— Ну, тогда я тебе скажу. Если бы он не был такой толстый, у него не было такой прыщавой физиономии и квадратной пятой точки, то, может быть, он был бы и ничего…
— Тогда это был бы не Кондрат Самуилович, — фыркнула Лиза. — Кстати, у него такие волосы сальные… Бр-р!..
— Ты просто не любишь брюнетов, — поддразнила я. — Я попрошу его перекраситься в рыжий цвет, и тогда он станет счастливым обладателем такой прекрасной девушки, как ты!
— Нет уж, избавь меня от такого счастья, — поморщилась Лиза. — Конечно, не хочется делать комплимент твоему Таракашкину, но из троих друзей он самый красивый! А то в их компашке один — недомерок, второй — Кондрат Самуилович… Один Таракан нормальный. Как его зовут? Антон?
Я кивнула.
— И чего это тебя тянет на тех парней, у которых имя начинается на "А"?
— Генетически заложено. А может, все дело в моем собственном имени — я же Александра! Я, кстати, могу задать тебе такой же вопрос: почему ты так любишь рыжих?
— Неправда! — запротестовала Лизка. — Между прочим, Петя был брюнетом, а Миша — шатен!
— Но ты же их бросила! Следовательно, ты предпочитаешь хладнокровных убийц собственных дедушек! — я очень кстати вспомнила детскую песенку про рыжего.
Все-таки неопределенность — это ужасно. Если у тебя есть парень, то нет нужды размышлять, какой у тебя вкус. А Лиза, похоже, только этим в последнее время занята… Хотя нет, зря я так. Оценки по некоторым предметам у нее все-таки выше, чем у меня!

* * *​

— С наступающим вас Новым годом! — поприветствовала нас наша француженка и по совместительству классная руководительница Ольга Ивановна по прозвищу Ивашка. Она прибежала в кабинет, где у нас был урок русского языка, в последний день учебы, двадцать четвертого декабря.
— Спасибо, вас также, — ответили мы нестройным хором.
— Желаю вам всего самого лучшего, — распиналась Ивашка, стоя посреди класса, — а главное, успехов в учебе! Вы знаете, в этой четверти у нас очень мало хорошистов!
Русичка Елена Андреевна тихонько кашлянула, намекая Ивашке, что она мешает проводить урок. Но Ольга Ивановна намека не поняла и продолжила мило беседовать с нами. Она болтала, не закрывая рта, минут десять. Я чуть не уснула за это время!
— Зайдите после пятого урока ко мне в кабинет, — наконец закончила она свою пламенную речь и вылетела из класса.
— Итак, мы говорили о сложных предложениях, — сказала Елена Андреевна.
— Ну Елена Андреевна, — заныли мы, — сегодня последний день, какие сложные предложения?!
— Какие сложные предложения в два часа ночи, — пробормотала Вика Великода.
— Я смотрю, у вас уже каникулы, — усмехнулась русичка, — ну ладно, так уж и быть, занимайтесь своими делами, только тихо. А я проверю ваши тетради.
— Да неужели? — присвистнул кто-то.
Наша русичка никогда не проверяет тетрадки вовремя. Бывает так, что в третьей четверти она раздает нам тетради, в которых последняя работа написана еще в октябре!
Мы с Лизкой достали листок бумаги и стали играть переписываться. Лизка писала на листке фразу, а я на нее отвечала. Чтобы не путаться, я писала черной ручкой, а Лиза — синей.
"Сегодня я опять его видела", — написала Лиза.
"Ну, расскажи, как это произошло", — ответила я.
"Я вышла из подъезда в семь тридцать три, а он как раз в это время садился в машину. У него новая зеленая куртка, а шапка такая же, как у твоего Таракашкина. А еще на нем был мой любимый рюкзак!"
"Вот за шапку я его очень уважаю!"
"Да, он очень хороший мальчик", — написала Лизка, сложила бумажку вчетверо и спрятала в сумку:
— Слушай, что-то мне надоело сегодня переписываться!
— Вообще-то, мне тоже слегка надоело, — согласилась я. — Слушай, что мы будем на каникулах делать? Гулять, как в прошлом году?
— Ну да. Можно будет куда-нибудь в центр съездить. А помнишь, как мы летом на Юго-Запад ездили?
— О-о… — я застонала, вспомнив ту поездку. Мы три часа шатались по незнакомому району, пытаясь выйти на проспект газеты "Правда", правда, это нам так и не удалось. Мы прошли по проспекту Любимова и почему-то в результате вернулись на ту же остановку, от которой начали экскурсию по району. Думаю, весь Юго-Запад нас после той поездки запомнил, потому что мы ходили дворами, болтали о всякой ерунде, громко смеялись, пели разные песни и ели печенье.
— Мне надо будет съездить за подарками к Новому году, — сказала я. — Может, вместе съездим?
— Может, — согласилась Лизка.
Вдруг я вспомнила про Тоника. От одной мысли о том, что все каникулы мы будем вместе, мне стало тепло и очень-очень весело. Как же так получилось, что все прежние годы я была одна, а теперь вдруг обрела столько друзей, да еще и любимого человека! Какая же я все-таки счастливая!
— Вот если бы мы с Ростиком встречались… — словно прочитав мои мысли, вздохнула Лиза.
— Ты могла с ним завязать отношения, — сурово сказала я, — если бы послушала советов одного умного человека!
— Тебя, что ли?
— И меня тоже, — не стала отказываться я. — А еще могла бы Серегу послушать, сама же меня к нему посылала…
— Я не могу следовать этим советам! Он небось очень смелый, вот и судил по себе! А я не могу, я просто от стыда умру!
— А что тут стыдного?
— Он подумает, что я навязываюсь!
— Ай, делай, что хочешь, — разозлилась я.
Елена Андреевна вдруг оторвалась от очередной тетрадки и постучала по столу ключом.
— Девятый "Б", тише!
Все замолкли.
— Я совсем забыла вам сказать. С начала третьей четверти и до второго февраля русский язык и литературу у вас будет вести Галина Ивановна Тарасова.
Я схватилась за голову. Да… Чувствую, начало нового года, а заодно и третьей четверти, будет веселым! И даже веселее, чем хотелось бы!

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, всегда пожалуйста, очередные 2 главки

[ADDED=Snake Gagarin]1102568752[/ADDED]

15.​

Утром тридцать первого декабря мне почему-то совершенно не хотелось вставать с постели. Я проснулась, как всегда, в полседьмого, но еще почти целый час провалялась в постели. Меня подняла с постели мама, которая уже начала готовить всякие салаты и хотела, чтобы я ей помогла.
Обычно на Новый год к нам приходят гости — мои дядя и тетя и сестра с мужем. В этом году, правда, придут только дядя с тетей, но, думаю, нам все равно будет весело. А может, мы еще и с Тоником сходим погулять… Правда, я об этом я боялась говорить даже сама себе. А вдруг он даже и не позвонит мне сегодня?
— Саша, порежь вот это, — мама сунула мне крабовые палочки. — Только помельче, хорошо?
Я машинально взяла нож и принялась за дело. Мысли мои были где-то далеко от всех этих праздничных приготовлений. Я думала только о Тонике. Может, мне самой позвонить и поздравить его? А еще надо Лизке позвонить…
Не успела я подумать о звонках, как телефон разразился мелодичной трелью. Папа взял трубку, послушал, что ему сказали, и повернулся ко мне:
— Это тебя.
— Алло? — я продолжала резать крабовые палочки, прижимая телефонную трубку к уху плечом.
— Саш, с Новым годом тебя!
Когда я услышала голос Тоника, у меня руки от волнения задрожали, и я уронила нож. Может быть, я телепатка? Только подумала о парне, и тут он мне звонит! Да еще и с Новым годом поздравляет! Ни один парень никогда в жизни ни с чем меня не поздравлял — исключая родственников, конечно. Я просто таяла, слушая пожелания Антона.
— Тебя также, — сказала я, когда Тоник наконец замолчал. — Только я не знаю даже, что тебе пожелать. Все хорошие слова ты уже сказал… мне. Так что тебе всего того же, что ты мне пожелал.
— Сашка, давай погуляем ночью.
— Давай! — мое сердце запрыгало, как на батуте. — Во сколько встретимся?
— Я к твоему подъезду подойду. Не хочу, чтобы ты ходила одна по темной улице.
— Так когда?
— В следующем году, — хихикнул Тоник.
— Нет, я серьезно!
— Ну, где-то в час, в полвторого… Это на самом деле уже следующий год будет, январь.
Да, точно… Он еще что-то говорил мне, но его слова мной не воспринимались. Я думала только об одном: скоро наступит новый, две тысячи четвертый год, и мне очень хочется, чтобы он был таким же хорошим, как уходящий. И даже лучше!

* * *​

— Смотри, какое небо! — Тоник остановился и поднял голову. Я последовала его примеру. Небо казалось необыкновенно светлым из-за праздничной иллюминации и постоянно взлетающих ввысь ракет и фейерверков. Луна висела прямо у нас над головами, а вокруг нее искрами были рассыпаны крошечные мерцающие звездочки. Я даже немного удивилась, насколько романтичным оказался Тоник.
— Да, красиво, — согласилась я. Вдруг мое внимание привлекли две звездочки, которые были совсем близко друг к другу. Как влюбленная пара. Тоник тоже их заметил.
— Это мы, — сказал он. — Сашка, ты веришь, что мы всегда будем вместе?
— Всегда?
Мне очень этого хотелось, хотелось в это верить, но мне так часто говорили, что вечной любви не бывает…
— Всегда, — твердо сказал Тоник. — Даже если мы не будем любить друг друга, все равно будем друзьями и часто будем с тобой видеться. И умрем в один день, лет через двести.
— А может быть, вообще не умрем…
Я прижалась к нему так крепко, как только могла. Все же новогодняя ночь — волшебная, не похожая на все другие ночи. В новогоднюю ночь хочется верить во все, даже в то, что ты сам только что выдумал. Вот мы с Тоником в тот момент, например, превратились в детей, мы верили в сказочку о вечной любви и о бессмертии. Хотя и знали, что так не бывает. Просто нам очень, очень хотелось всегда быть вместе…
— Ты не замерзла? — заботливо спросил Тоник.
— Я?! — возмущенно переспросила я. — Почему это я должна замерзнуть?
Да и как можно замерзнуть, если со мной Тоник!
— Холодно ведь, — Антон поежился.
— Так пошли домой.
— Не хочу. Пойдем лучше к елке, сейчас фейерверк будет.
Рядом с елкой на рынке собралась, похоже, вся наша школа. Я узнала нескольких своих одноклассниц и приметила в толпе девушек из класса Тоника. А еще я видела химичку из нашей школы, она ведет химию у Тоника. Я очень ее боюсь, она грозная такая женщина. Но сегодня она была в шапочке деда Мороза и, похоже, в прекрасном настроении.
— Это Садко? — я толкнула Тоника локтем, указывая на химичку.
— Ой, точно! — Антон вытаращился на нее, как на динозавра. — Она-то что тут делает?
— Новый год отмечает, — я пожала плечами. — Она ведь тоже человек.
Раньше, когда мы разговаривали с Тоником, я старалась не глазеть по сторонам, чтобы никто не видел меня, но сейчас мне хотелось, чтобы нас с Антоном вместе видели все. Вся наша улица, весь район, весь город… да что там город, вся страна, весь мир! Я очень гордилась тем, что у меня такой классный парень, как Тоник, и чувствовала себя очень счастливой.

* * *​

— Как ты Новый год отметила? — Лизка, похоже, сгорала от нетерпения узнать подробности Новогодней ночи. Она дернула меня за руку. — Эгей, Сашка, ты что, уснула?
— Да так… Припоминаю, как все было…
— Ну, ты даешь! Я бы такую ночь в жизни не забыла!
— А ничего особенного не было, — я пожала плечами. — Ну, прогулялись по улице, к елке сходили, на фейерверк посмотрели, просто постояли, поболтали…
Я слегка кривила душой, говоря нарочито равнодушным тоном. Новогодняя ночь с Тоником была бесподобной, но мне не хотелось причинять Лизке боль своими приятными воспоминаниями. Ведь рядом с ней не было ее любимого Растишки!
— И ты это называешь ничего особенного?! — обиженно протянула Лизка. — Вот если бы у меня так было! Представляешь, мы вдвоем — я и Ростислав!..
— А, кстати, все это до ужаса романтично! — я не выдержала и пропустила одно восторженное замечание, вспомнив о двух звездочках, которые Тоник назвал "Семейная пара Александра и Антон Таракановы".
— А вдруг я не захочу носить фамилию Тараканова? — поинтересовалась я тогда. Тоник беззаботно ответил:
— А кто тебя будет спрашивать?..
— А в любви вы друг другу не признались? — Лиза со своим очередным вопросом отвлекла меня от воспоминаний.
— Лиз, ну какая еще любовь! — отмахнулась я. — Ты думаешь, у нас это все серьезно?
— Думаю, что серьезнее некуда, — вздохнула подруга. — Если твой Таракашкин боится признаться в любви первым, почему бы тебе первой не сказать ему о своих чувствах?
Ну вот еще! Всегда считала, что в таких делах первый шаг должен быть за мужчиной.
— Еще рано об этом говорить, — ответила я. — Мы с ним знакомы всего месяц, мало ли, что там дальше будет. Сейчас мне кажется, что я его люблю, а потом может подвернуться кто-то другой, и я буду любить уже его, а не Тоника…
— А я бы призналась… — задумчиво произнесла Лиза. — Я в своих чувствах на сто процентов уверена…
— Да ладно тебе о грустном, — я махнула рукой. — Ты-то как Новый год встретила?
— О-о… — Лизка оживилась. — Ты знаешь, было дико весело! Я до полуночи с родителями сидела, а потом мы собрались у Вади и стали там Новый год отмечать!
Вадя — это Лизкин сосед, шестнадцатилетний парень. Правда, он даун, но это не самый главный его недостаток. Был бы он просто дауном, это было бы еще терпимо, но Вадя, по словам Лизы, жадный, злопамятный и, кроме того, безнадежно в нее влюблен!
— Бедный Вадя, вы небось ему всю квартиру разнесли!
— Да нет, не всю, только половину!
Мы расхохотались на всю улицу. Отсмеявшись, Лизка заметила:
— Между прочим, Вадя бузил не меньше нас, так что нечего его жалеть!
"Хоть одно радует — Новый год встретили хорошо, — подумала я. — А ведь как год встретишь, так его и проведешь, следовательно, две тысячи четвертый будет для нас счастливым".
Если бы я только знала тогда, что ждет меня впереди…

16.​

Даже начало новой учебной четверти может принести свои радости. Например, мне было приятно видеть физиономии одноклассников после двухнедельной разлуки. Они, похоже, тоже успели забыть, что я "не из их стаи" — на меня сразу же вылился целый ушат новостей.
— В десятом "А" новенькая! — заорал кто-то.
— Новенькая? — переспросила Лизка. — И как она? Красивая?
— Обыкновенная, — пожала плечами Светка. — Заучка какая-нибудь, наверное, раз в физмат поступила.
— И чего она в середине года в новую школу поперлась? — шепотом сказала мне Лиза.
— А может, она из другого района переехала, — предположила я. Меня заинтриговали; мне хотелось увидеть эту таинственную новенькую. — Как ее зовут, кстати?
— Надя, кажется, — равнодушно сообщила Вика Павлович.
— Надежда, мой компас земной, — пробормотала я.
— А вон, кстати, десятый "А"! — Лизка толкнула меня локтем в бок.
Я не очень хорошо знаю этот класс, но новенькую вычислила мгновенно. Девчонка как девчонка, ничего особенного. Красоты особенной не наблюдается, макияж довольно скромный, и одета так же, как все — джинсы, водолазка, сапоги на платформе. Надя. Не похоже, что к ногам этой девушки рухнет вся мужская половина школы. И дело даже не в красоте. В новенькой не было обаяния, от нее не исходила теплая, приятная положительная энергия. Она была даже не обыкновенная, а просто никакая.
— Обрати на нее внимание, — посоветовала Лиза. — Вдруг она захочет закадрить Таракашкина.
— Она? У нее кишка тонка, — отмахнулась я. — Он на нее и не взглянет.
— Саш, но она же ничего внешне, и потом… если она вдруг начнет вешаться ему на шею… Он ведь не устоит, все мужики такие!
— С чего это она будет вешаться на шею Тонику?
— Но он же красивый! — мне показалось, что Лиза сейчас даст мне подзатыльник за мою несообразительность. — Девушки всегда вешаются на шею красивым парням, запомни, это суровая правда жизни!
— Да он пошлет ее подальше! У него ведь есть я, — самоуверенно отрезала я. — Я его девушка, и я одна нужна ему. Во всяком случае, пока что…
— Я бы на твоем месте не была так уверена, но советовать ничего не буду. А то потом, если что случится, ты меня обвинишь в том, что все из-за меня.
— Если что-то, не дай Бог, случится, я обвиню тебя в том, что ты накаркала.
— Я не ворона, чтобы каркать, — проворчала Лизка. — Я просто тебя предупреждаю, чтобы тебе потом не было больно. Цени мою доброту!
— Какая ты скромная! — с восторгом воскликнула я, притворяясь беззаботной. Но в моей душе уже поселилась тревога. А и в самом деле, вдруг Тоник предпочтет мне новенькую? Ох, лучше об этом и не думать!
Прозвенел второй звонок. Восемь часов. Учительница, как обычно, опаздывает. Кстати, сегодня последний урок с Еленой Андреевной, завтра вместо нее придет Галина Ивановна. Ох, чует мое сердце, что следующий месяц станет для всех нас ужасно веселым!

* * *​

Все же у меня не выходили из головы Лизины слова о возможной измене Тоника. Вернувшись из школы, я за полчаса справилась со всеми уроками и решила пойти за советом к Ане, которой давно простила Андрея. Конечно, я ведь разлюбила Дрюню, и потом, теперь у меня есть Тоник!
— Сашенька! — Анька явно обрадовалась мне. — Ты очень вовремя, пошли скорей на кухню, я только что испекла просто потрясающие рогалики! Хочешь кофе?
— Ань, я могу спросить у тебя совета? — мне было не до кофе с рогаликами. Вдруг с Анькой побеседовать не получится, может, она не сможет мне ничего посоветовать?
— Смотря какого, — осторожно ответила Анька.
— Ну… Про любовь, — неопределенно ответила я, не желая сразу вдаваться в суть проблемы.
— Это я с удовольствием, — улыбнулась Аня и потянула меня на кухню. — Только сначала мы попьем кофе с рогаликами.
Слопав штук десять маленьких, удивительно вкусных рогаликов, обсыпанных сахарной пудрой, я отвалилась от стола. Моя мама тоже печет вкусные рогалики, но таких, как у Ани, я никогда раньше не пробовала…
— Как ты успеваешь все это готовить, да еще так вкусно? — простонала я, поглаживая раздувшийся, как шар, живот и отхлебывая кофе. — У тебя же еще Антошка.
— Антошка играет спокойно у себя в комнате, а я пока тут варю, жарю, пеку… Андрюша очень любит домашнюю выпечку, — произнося имя Андрея, Анька даже глаза прикрыла. Невооруженным глазом было видно, как она любит своего… ну, пока еще будущего мужа.
— И что ты хочешь сказать о любви? — Аня тоже отпила кофе.
— Ну, в общем… Если бы ты была парнем, и у тебя была девушка, ты бы бросила ее, если бы тебе на шею стала вешаться другая девушка?
— Не знаю… Я никогда не была парнем! — хихикнула Анька. — И, честно говоря, не горю желанием. Но, понимаешь, это от многого зависит. Если я действительно люблю свою девушку, то ни на какую другую ее не променяю.
— Даже если другая будет красивее?
— Главное не в красоте. У людей, в частности, у девушек, есть масса других достоинств: ум, доброта, чувство юмора, скромность… Обаяние, опять же. А то бывают такие противные люди…
Я взяла еще рогалик и стала механически его жевать, не ощущая никакого вкуса; сказать по правде, мне вообще не хотелось больше рогаликов, просто надо было набраться решимости спросить у Ани совета. Почему-то я стеснялась говорить с ней о том, что меня беспокоит.
— А почему тебя это так волнует? — пока я собиралась с духом, Анька сама все просекла.
Я набрала в грудь воздуха, как будто хотела нырнуть, и выпалила:
— Ань, я чуть больше месяца встречаюсь с парнем… В общем, мне кажется, что я его люблю, но я в этом не уверена и не знаю, что он себе думает! Я все время ревную его к другим девушкам, даже если они просто случайно оказались рядом! А сейчас у нас в школе появилась новенькая, так себе, ничего особенного, но я боюсь, что она отобьет у меня парня!
— Но если она "ничего особенного", то вряд ли у нее получится завладеть сердцем твоего любимого, — Анька говорила такими красивыми словами, что я просто заслушалась. Когда приду домой, надо будет их записать, чтобы не забыть — использую такие слова в своем новом рассказе.
— Зато мой Тоник красивый! И она может начать вешаться ему на шею! Какой мужчина устоит перед этим?
— Вот тут ты, Саша, не совсем права. Далеко не всем мужчинам, я бы даже сказала, меньшинству мужчин нравятся девушки, которые сами вешаются им на шею. Повальное большинство предпочитают стерв, которые сначала им нервы потреплют, и только потом признаются в любви!
— Я тоже не была такой стервой, — тихо отозвалась я. — Он давно мне нравился, я за ним наблюдаю еще с седьмого класса. И как только он сделал первый шаг, я сразу же растаяла…
— В общем, Саша, я тебе вот что скажу. — Анька залпом допила весь свой кофе и поставила кружку в раковину. — Если он тебя любит, то никогда не бросит ради какой-то дуры, которая станет вешаться ему на шею. Смотри на все проще!
У меня просто от сердца отлегло, и я решила больше обо всем этом не думать. В самом деле, если Тоник меня любит, разве может какая-то чужая девушка со мной спорить? Тоник мой, и пусть он пока не решился сказать, что любит меня, когда-нибудь он это скажет…

* * *​

Я сидела в школьном вестибюле и ждала Лизку. Она должна была с минуты на минуту прийти с факультатива по географии, и мы с ней собирались сходить на рынок. Прождав подружку десять минут, я пожалела, что не взяла с собой какую-нибудь книгу, — сейчас бы хоть провела время с пользой, а так — сиди, скучай… Я глазела по сторонам, надеясь увидеть что-нибудь интересное, хотя понимала, что это просто невероятно. Ну что интересного может произойти в школе? Вон, как техничка грозно смотрит на всех входящих!
Откуда-то со стороны лестницы вырулили две семиклассницы, которых я про себя прозвала пиявками за их вредность и приставучесть: присосались ко мне и никак не отлепляются! Какое им дело до моих ушей и до того, с кем я общаюсь?!
Проходя мимо меня, одна из пиявок, с отвратительно красными волосами, повернулась ко мне и, зло сверкнув страшными, какими-то змеиными глазами, прошипела:
— Ты лопоухая дура, дура, дура!!!
Так, это та самая милая девочка, которая звонила мне и представлялась девушкой Тоника. Интересно, откуда она вообще знает, как его зовут? Может, он все-таки общается с семиклашками? Хотя я больше склонна верить, что пиявка шпионила за Тоником. Но что это за нападки такие, что я ей, в самом деле, плохого-то сделала? И потом, то, что я лопоухая, я знаю и не отказываюсь от этого, а вот насчет того, что дура, я могу еще и поспорить!
Я бросила ей вслед очень плохое, грязное слово, после которого мне захотелось вымыть рот с мылом, но пиявка не обратила на это ровным счетом никакого внимания. Ну надо же быть такой противной! Пиявка давно ушла, а у меня в голове все звучали ее злые слова, словно ударяя меня огромным молотком по голове: "Лопоухая дура, дура, дура, дура, дура…"
Дура?! Ну-ну, мы еще посмотрим, кто из нас дура!

 

[Snake Gagarin]

Anna Angell, Cnopochkasashka, не пугайте ж так Я уж думала, всё кирдык, не нравится! Очередные 2 главы:

[ADDED=Snake Gagarin]1102747645[/ADDED]

17.​

Тоник безнадежно опаздывал. Я ждала его возле "Гродно" уже почти час, под холодным пронизывающим ветром и снегопадом, а парень все не появлялся. Сначала я не особенно беспокоилась, думая, что он просто так опаздывает, хотя это и нехорошо, а минут через пятнадцать начала волноваться. Писательское воображение рисовало мне картины, одна другой страшней: вот Антон попадает под машину, или поскальзывается на ледяной дорожке и ломает ногу, или… Успокоиться я уже не могла.
После полутора часов ожидания в душу закралось первое подозрение: он не придет. Он или не смог, или… просто забыл о том, что назначил мне свидание. А как я радовалась, когда он предложил встретиться и погулять! Это было для меня самым настоящим праздником, я наряжалась, как на свадьбу, и даже губы подкрасила (я делаю это только в самых торжественных случаях). И тут — на тебе, такой вот сюрприз!
Спустя два часа я окончательно поняла, что Тоник не придет. Но перед тем как уйти домой, все же решила позвонить ему. Подошла к телефону-автомату, вставила карточку…
Скажу честно, в глубине души я надеялась, что трубку снимет сам Тоник и скажет: "Саш, я не смог! Прости, что не предупредил!" Но ответила какая-то женщина, очевидно, мать Антона.
— Его нет дома, он ушел два часа назад с какими-то девушками. Ему что-нибудь передать?
— Да, — упавшим голосом ответила я. — Передайте ему, пожалуйста, что звонила Саша.
Я повесила трубку и почувствовала, что мне очень хочется заорать. Причем заорать далеко не самые хорошие слова, скорее всего, эти слова просто будут непечатными. Вот это и называется истерикой! Когда ты просто не контролируешь свои действия, и от отчаяния и злости тебе хочется все разломать и всех поубивать. Это просто ужасно!
Я медленно пошла домой, впервые в жизни вдруг поняв, что значит "слезы застилают глаза". Я в буквальном смысле ничего перед собой не видела, у меня в глазах все расплывалось. Не знаю, как мне удавалось идти и ни на кого не натыкаться. Наверное, я была похожа на наркоманку какую-нибудь. Хотя я сомневаюсь, что хоть кому-то было дело до меня и до того, из-за чего я плачу.
"Он ушел с какими-то девушками…" И, что самое забавное, два часа назад! Оказывается, про меня так легко забыть! Может быть, Аня права, и я слишком вешаюсь ему на шею? По мнению Аньки, парни не любят таких девчонок. Значит, я неправильно себя веду? Но я не умею по-другому…
Значит, я тряпка, и этим все сказано! Таков мой характер, и я не могу его изменить. Я уже родилась и выросла, меня не переделаешь. Остается только принимать меня такой, какая я есть.
Пусть даже "лопоухой дурой".
Ну-ну, а может, он прозрел — увидел, какая я маленькая лопоухая дурочка, бесконечно его любящая и стелящаяся ему под ноги вместо коврика? Или ему помогли прозреть?.. Да, скорее всего, это так. Ушел с какими-то девушками! Надо же, свидание сразу с несколькими девушками сразу! Да уж, при таком напоре о Сашке можно и забыть.
Я и сама не заметила, как дошла до дому. Двигалась как на автопилоте. Влетела в квартиру, бросилась на диван и разревелась уже по-настоящему…

* * *​

Хуже всего было то, что Тоник не звонил. Я ждала, что он позвонит, что он вспомнит обо мне, будет чувствовать себя виноватым и позвонит, чтобы извиниться… Но телефон молчал. А может быть, мама Тоника не передала ему, что я звонила?
Когда я наконец услышала телефонный звонок, то чуть не перевернула диван, вскакивая с него. И едва не расплакалась, поняв, что звонит вовсе не Тоник, а Лизка.
— Ну? — сердито буркнула я, сняв трубку.
— Какое ужасное приветствие, — укоризненно сказала подруга. — Разве тебя не учили, что когда отвечаешь по телефону, говорить нужно вежливо? А то ведь у того, кто звонит, всякое желание пропадет с тобой разговаривать!
— Ты звонишь, чтобы читать мне нотации? — вскинулась я. — Тогда лучше не занимай зря телефон, полезнее будет, если ты сделаешь домашку по физике.
— Ты ждешь важного звонка? От кого же? От писательницы Дарьи Донцовой? Она хочет взять тебя в соавторы?
Будь у меня нормальное настроение, мне бы понравилась Лизкина шутка, но сейчас я воспринимала все искаженно, перевернуто, на какой-то нехороший лад. И заорала:
— Тебе смешно?! А мне нет! Ты будешь очень радоваться, когда узнаешь, что произошло и от кого я жду звонка!
— Да в чем дело? Почему ты на меня орешь?! — разозлилась Лизка.
— Тоник меня бросил!
Бросил! Это слово ржавым гвоздем вонзилось в мое сердце. До сих пор я никого по-настоящему не любила и потому не знала, что значит "бросил". И вот теперь узнала… Никогда не думала, что это так больно!
— Бросил? Не может быть! Он тебя так любит!
— Значит, не любит.
— Сашка, ты сама себе все это выдумала! У тебя слишком богатое воображение, ты всегда на пустом месте какие-то ужасы придумываешь!
А может, Лиза права? Мое писательское воображение слишком разыгралось? Но ладно бы он ушел с друзьями, а то — с какими-то девушками!
— Он тебе обязательно позвонит и извинится. Да ты, наверное, специально себя мучаешь и не берешь трубку, когда он звонит?
— В том-то и дело, Лиза, что он не звонит! — я не выдержала и опять расплакалась. — Он не звонит, значит, он меня больше не любит! Он просто забыл обо мне! Он… я… я его два часа прождала… На холоде, под снегом… А он не пришел!
— Да ты меня просто достала! — в сердцах сказала Лизка. — Он обязательно позвонит. А он если не позвонит… тогда ты позвони ему сама!
И она бросила трубку, даже не попрощавшись — наверное, чтобы не слушать мои возражения. Я стояла со своей пищащей трубкой в руке и думала. Может, и в самом деле позвонить ему самой? Я считаю виноватым Тоника, но, может быть, проблема во мне самой? Может быть, виновата во всем я — неинтересная, противная зануда Сашка?
Я стала набирать номер. Длинные гудки… После тринадцатого гудка я положила трубку. Никого нет дома. Скорее всего, он все еще весело проводит время с "какими-то девушками". Что ж, флаг ему в руки, барабан на шею. Если он не позвонит, придется забыть его. Это будет трудно, но я… наверное, смогу.
Во всяком случае, буду стараться. Если он не хочет иметь со мной ничего общего, то я тоже не хочу, чтобы в моей жизни был Тоник.

* * *​

— Он так и не позвонил? — спросила Лиза, когда мы шли в школу. Я ничего ей не рассказывала, но Лизка обо всем догадалась по моей перевернутой физиономии. Я кивнула с мрачным выражением лица.
— И ты ему не позвонила?
— Я звонила, — вздохнула я. — Трубку никто не взял, никого не было дома.
— А как ты думаешь, я могу рассчитывать на то, чтобы стать свидетельницей сцены примирения сегодня в школе?
— Вряд ли, — покачала я головой. — Я его не прощу. Он не заслуживает прощения.
— Как грозно и какими красивыми словами!.. — восхитилась Лиза. — Сразу видно, что ты — писатель. Когда твои книги начнут издавать, я стану твоей фанаткой и буду твои рассказы везде рекламировать, а потом открою фирменный книжный магазин. Там будут только твои книги.
Лизка явно хотела меня развеселить и, надо отдать ей должное, почти смогла это сделать. Почти — потому что поднять мне настроение мог только один человек. И, к сожалению, сейчас его рядом со мной не было. И увижу я его не раньше перемены после первого урока, потому что они с Кондратом Самуиловичем обычно залетают в школу после второго звонка и несутся на урок, как будто у них штаны горят.
— Вот увидишь, он будет валяться у тебя в ногах, вымаливая прощение! Мне моя потрясающая интуиция подсказывает!
"Как бы твоя потрясающая интуиция не ошиблась", — грустно подумала я, глядя на проходящих мимо школьников. Моя не менее потрясающая интуиция говорила мне, что сегодня будет просто ужасный день, да и ближайшая неделя будет не самой счастливой в моей жизни.

* * *​

Наши два класса, как два потока, столкнулись в одном из школьных коридоров на третьем этаже после второго урока. Одиннадцатиклассники шли в столовую, мы — на белорусский язык. Я мгновенно разыскала глазами в толпе Тоника, он, как обычно, был с Кондратом Самуиловичем. Похоже, они между собой очень хорошие друзья. Я впилась взглядом в своего парня: обычно, когда мы вот так случайно встречаемся в коридоре, он улыбается и подмигивает мне. Но сейчас он прошел мимо, даже не посмотрев в мою сторону. Как будто меня вообще не существовало. Может, он просто меня не заметил? Или не хотел заметить?..
Я споткнулась и чуть не упала. НЕ ХОТЕЛ МЕНЯ ЗАМЕЧАТЬ?! Ну все, друзья, это конец. Он больше меня не любит. Скорее всего, нашел себе другую девушку. Красивую, умную и взрослую…
Я повернулась к Лизе.
— Ты знаешь, похоже, твоя хваленая интуиция ошиблась. Он вовсе не собирается валяться у меня в ногах, более того, он вообще меня почему-то не замечает. Вероятно, я больше для него не существую…
Вот только почему? Вроде я ничего плохого не сделала. А такое впечатление, что Тоник не хочет иметь со мной ничего общего. Ему со мной не интересно. Неужели это правда, будто он совсем недавно говорил мне о том, что мы — две звездочки на небе, что мы будущая семейная пара и что в любом случае мы навсегда останемся друзьями?..
— Может, он и в самом деле тебя не заметил? — робко предположила Лизка.
— Не заметил! — заорала я, совершенно не заботясь ни о каких приличиях. В тот момент я просто-напросто забыла, что я нахожусь в школе. — Если бы он ХОТЕЛ меня заметить, он бы меня ЗАМЕТИЛ! И я не понимаю, почему он вдруг стал так себя вести.
— Знаешь, — Лиза сверкнула глазами. — Если он вдруг так неожиданно тебя бросил, даже не аргументировав свой поступок, ты запросто можешь ему отомстить! А заодно и проверить, на самом деле ли он тебя бросил, или ты сама все выдумала.
— Как же? — я просто на месте подскочила от любопытства и нетерпения.
— Все просто, как топор, — улыбнулась Лиза. — Ты просто должна закрутить роман с его лучшим другом. Если твой Таракашкин тебя любит, то он просто почернеет от ревности!
— А если не любит?
— Все равно ему будет неприятно. Он-то красавчик, а его дружок страшненький, а ты с дружком будешь встречаться!
Внезапно до меня дошел смысл Лизкиной идеи. Закрутить роман с лучшим другом Тоника! Но ведь его лучший друг — Кондрат Самуилович, толстый, прыщавый, отвратительный, с сальными волосами! От одной мысли, что мне придется с ним заигрывать, меня передернуло.
— Ты что, офигела? — заорала я. — Мне? С Кондратом Самуиловичем?!
— Это будет такая интрижка! — хмыкнула Лиза. — Ты и Кондратик. Да не нервничай ты, тебя никто не заставляет с ним целоваться! Это только для того, чтобы тебя Тараканов поревновал, а когда он раскается в своем поступке, ты можешь с Кондратиком расплеваться. Только не грубо, а то вдруг он тебе еще когда-нибудь пригодится!
— Надеюсь, что нет, — вздохнула я. — И вообще, здорово будет, если твой план сработает.
— А если не сработает?..
— Тогда я просто тебя убью!

[ADDED=Snake Gagarin]1102747759[/ADDED]

18.​

Кондрат Самуилович никак не отреагировал на то, что я подошла к нему и стала откровенно строить ему глазки. У него вообще всегда какая-то недовольная физиономия. Между прочим, девушке мог бы и улыбнуться!
Вообще-то я без понятия, как надо заигрывать с парнями. Никогда раньше этим не приходилось заниматься. А сейчас, когда Кондратик мрачно на меня посмотрел, я испугалась: вообразила себя Клаудией Шиффер, а ну как сейчас он меня обругает? Хотя он и сам не Аполлон. И все-таки мне его физиономия решительно не нравится!
— Привет, — наконец решилась я сказать Кондрату.
— Угу, — буркнул он.
— Не подскажешь, который час? — я растянула рукав свитера до самых пальцев, чтобы Кондрат Самуилович не заметил часов у меня на запястье. Парень снял с пояса джинсов мобильник и сообщил:
— Без пяти десять.
— Через пять минут звонок, — заметила я, чтобы поддержать беседу. И, вспомнив, как поступали девушки — героини многочисленных прочитанных мной книг, добавила: — Кстати, я Саша.
— Дима, — отреагировал Кондратик. Да уж, на месте его родителей я не называла бы сына Дмитрием. Это имя ему совсем не подходит.
— А почему ты такой грустный? — полюбопытствовала я.
— Я не грустный, просто у меня лицо такое, — наивно ответил Дима. — Чего это ты ко мне клеишься, ты же вроде Тараканова девчонка!
— Тараканова? Тоника? — я сделала лицо глупой овечки и похлопала ресницами. — Ой, Дима, скажу я тебе по секрету, Антон мне совершенно разонравился. Он, конечно, красивый, но такой невнимательный! Ни разу даже цветочка мне не подарил… Да и ветреный такой, все время с другими девчонками заигрывает…
Я провокационно поливала Тоника грязью. Мой расчет был прост: если Кондратик растреплет Тонику все, что я про него говорила, может, он устыдится? А если он наоборот, обидится… Тогда я обойдусь без него. Вот так. В конце концов, он сам первый начал!
— Это у него немного есть, — согласился Дима. — Только я не понимаю, чего ты от меня-то хочешь?
— Ну, какой же ты непонятливый! Ты мне больше нравишься, чем Тоник. Кажется, ты более скромный и спокойный, чем он!
Дима слегка покраснел от удовольствия.
— И вообще, ты так классно играешь в баскетбол! — решила я закрепить успех. — Вот я как ни возьмусь мяч в корзину кидать, из двадцати бросков девятнадцать промажу!
Я вспомнила, как Кондратик прыгал на одной ноге и открывал рот, пытаясь закинуть в корзину баскетбольный мяч, чуть не разоржалась ему в лицо, но смогла сдержаться, чтобы не обидеть Кондрата.
Когда я вовсю заигрывала с Димой, мимо проходил Тоник. Когда он увидел меня рядом со своим другом, его лицо потемнело, и он вихрем пролетел мимо нас, стараясь не смотреть в нашу сторону. Я мысленно поздравила себя с успехом. Один — ноль в мою пользу. Если Антон еще пару раз увидит нас с Кондратиком вместе, его нервы не выдержат, и он вернется ко мне. Если любит…

* * *​

— Ты влюбилась в Кондратика? — хитро улыбаясь, спросила Лиза. — Вы с ним так мило беседовали! Просто приятно посмотреть было.
— Кстати, его зовут Дима, — поддержала я шутку.
— Дима? Ну не знаю, имя Кондратик ему подходило гораздо больше. Это большая ошибка его родителей, что они назвали сыночка не Кондратом, а Дмитрием. Я гляжу, у него и мобильный есть, не то что у твоего Тараканова. Слушай, а и в самом деле, зачем тебе возвращать Таракана? За каким фигом тебе голодранец? Даже без мобильника!
— Мне все равно, есть у него телефон или нет, — сердито сказала я. — Не нужен мне твой уродский Кондрат, я его не люблю. А у Тоника просто финансы не позволяют иметь мобильник.
— Да? У него папочка работает дворником, а мамочка — уборщицей?
— У него отца нет!
— Космонавтом был?
— Дура, — бросила я. — Я понимаю, что Тоник тебе не нравится, но ты уважай хотя бы его родителей! Лично тебе они ничего плохого не сделали!
— Почему? Сделали! Родили Таракашкина!
— Лиза, ты мне надоела! Я же ничего не говорю о Растишке, хотя, между прочим, он мне тоже здорово мешает с тобой общаться. У тебя каждое второе слово — Ростислав!
— Да ладно тебе, — Лиза отступила первой. Вообще-то мы обе не любим ссориться, но иногда нас заносит! — Хорошо-хорошо, Тоник очень хороший мальчик, но Ростик все равно лучше!
Я поморщилась, но решила ничего не говорить. Вдруг я заметила, что у Лизки как-то странно вытянулось лицо, как будто она увидела привидение у меня за спиной. Я обернулась и столкнулась взглядом с Антоном.
Я давно заметила, что у Тоника очень интересный взгляд. Его глаза — чуть-чуть наивные, немного доверчивые. Он кажется неприступным и немного хулиганистым, но все это напускное. На самом деле он мягкий и добрый. Он может быть очень нежным…
"Прекрати! — одернула я себя. — Ты больше его не любишь, он плохо с тобой обошелся. Чего ради эти хвалебные оды?.."
— Саша, мы можем поговорить?
— Ни в коем случае, — отрезала я, отворачиваясь. — Уйди отсюда.
— Не уйду, — он обошел меня и снова очутился у меня перед глазами. — Не уйду, пока ты не объяснишь, почему так себя ведешь.
— Как я себя веду?! — заорала я. Он что, слепой или считает, что я слепая — не вижу, что не нужна ему? Он меня кинул! Пригласил на свидание и не пришел! Может, таким образом он пытался меня отшить?
Он слегка отступил назад. Наверное, не ожидал от меня таких воплей. В школе я всегда разговариваю довольно тихо, во всяком случае, на уроках. Да, думаю, это у всех так!
— Ну так как я себя веду? — повторила я.
— Бегаешь от меня и заигрываешь с Димкой! Может, ты изначально ошиблась адресом? По-моему, мы с Димычем не похожи, чтобы нас перепутать, нужно быть слепой!
— Вот именно, по-моему, ты считаешь, что я слепая! Думаешь, я не вижу, что на самом неделе не нужна тебе? А тебе трудно взять да и послать меня подальше? Зачем мучаешь себя и меня? Сказал бы: Саш, прости, ты меня бесишь, перестань ко мне клеиться, я бы поняла!
— Не понял, — медленно произнес Тоник. — То есть, ты считаешь, что я тут в игрушки играю и прикидываюсь, будто ты мне нравишься?
О том, что мы находимся в школе и о присутствии Лизы мы оба как-то забыли и принялись выяснять отношения на повышенных тонах.
— А что, ты хочешь сказать, что нравлюсь? И потому, от большой любви, ты забыл о том, что назначил мне свидание?
— Когда?
Он удивленно поморгал. Меня это просто взбесило, и я с трудом подавила в себе желание впечатать его глупую башку в стенку.
— Когда, — передразнила я. — Вчера! Представь себе! Ты назначил мне свидание, а вместо того, чтобы явиться в назначенный час в назначенное место, куда-то поперся с какими-то девушками!
— А! — Тоник хлопнул себя ладонью по лбу. — Мы с девчонками ходили за подарком, у нашей классной скоро День рождения.
— А если правду сказать? — прищурилась я. — Можешь поверить, я не обижусь. Я привыкла ко всяким неприятным новостям!
— Ты меня достала! — заорал Антон. — Русским языком тебе говорю: ходили за подарком, а про свидание я просто-напросто забыл! Ну прости дурака! Хочешь, на колени встану?
Забыл! Ну вот, обо мне и в самом деле очень легко забыть. Следовательно, я и вправду дикая зануда, дура и вообще со мной неинтересно!
— В следующий раз записывай на бумажке, что назначил свидание, где и во сколько. А то опять забудешь. Я на День рождения тебе ежедневник подарю.
— Ну так что, помирились?
— Надо подумать, — я закатила глаза, изображая задумчивость. Потом повернулась к Лизке: — Ну что, Лиз, простить его?
— На первый раз можно, — отозвалась подружка, — а потом — ни за что!
— Ладно, так и быть, я тебя прощаю, — я вздохнула с облегчением. Ненавижу ссориться, тем более с теми, кого люблю. Но иногда для вида надо подуться и поломаться, а то ведь на голову сядут, будут думать, что у меня гордости нет и вообще что я бесхребетная.
— Ну, наорались, — вздохнул Тоник. — Теперь вся школа будет на нас пальцем показывать, ругались тут посреди коридора…
Я внимательно на него посмотрела:
— Ты же хотел рекламу, вот тебе реклама!
— Да уж, с таким рекламным агентом, как ты, у меня точно скоро начнут автографы просить!
— А я первая, — Лиза протянула ему раскрытую тетрадку по МХК. — Распишись вот тут! Эй, слышите, вы все! У меня есть автограф Антона Тараканова!
Расписываясь в Лизкиной тетрадке, Тоник искоса на меня посмотрел и подмигнул мне. И я почувствовала, что сейчас взлечу от счастья! Конечно, далеко улететь не получится, потолок не пустит, но… Может быть, люди не летают потому, что не умеют по-настоящему любить?..

* * *​

— Сегодня великий день! — заявила Лизка, когда мы снимали куртки в раздевалке.
— Да? А что сегодня за день? — поинтересовалась я.
— Пятница!
— Ну и что?
— Сегодня у нас русский будет вести Галина Ивановна, — имя-отчество училки подружка произнесла с придыханием. — Моя любимая учительница.
— Я даже догадываюсь, кого она выгонит из класса, — фыркнула я, окидывая взглядом Лизкин тонкий свитерок на "молнии". Сейчас свитер был наполовину расстегнут, и из-под него виднелась довольно откровенная короткая голубая майка с блестящим паучком. Лиза перехватила мой взгляд и застегнула "молнию" до конца. Правильно, кто знает, что на уме у этой Галюни? В прошлом году она выгнала из класса одну девчонку именно за то, что та была в топике.
Русский в пятницу третьим уроком. Всю большую перемену мы строили гипотезы, что же произойдет на уроке, но потом решили не загадывать. А вдруг накаркаем что-нибудь нехорошее?
Когда через минуту после звонка на другом конце коридора показалась фигура Галины Ивановны, мы замерли, как под гипнозом. На Галюне был бирюзовый пиджак и черные брюки. Но особенно меня бесит то, что она все время красит губы ярко-розовой помадой. Просто страх! Неужели она не понимает, что выглядит глупо и смешно? А пронзительный, как рентген, взгляд вселяет в меня страх и некоторое почтение к старой учительнице. Кажется, у нее стаж работы пятьдесят лет! Интересно, сколько поколений школьников она мучила?
— Здравствуйте, — весьма сдержанно поздоровалась она с нами.
— Здрасти, — отозвались мы нестройным хором. Обычно в кабинет мы залетаем, сметая все на своем пути, но сейчас пришлось идти медленно, чуть ли не парочками взявшись за руки, как в детском саду. Галюня внушала страх всем без исключения.
— Садитесь, — довольным тоном сказала она, оглядывая класс, вытянувшийся по струнке. Только я успела опуститься на стул, как меня тут же ткнули карандашом между лопаток. Между прочим, больно!
— Чего? — я обернулась.
— У вас один учебник? — спросила Вика Великода.
— Один, мы же пополам носим. — Лизка тоже повернулась, хотя ее никто не звал.
— Вот блин! А мы забыли. Страх, что сейчас будет…
— Смертоубийство, — отозвалась я. — Спросите там еще у кого-нибудь…
— Не болтайте! — сурово сказала Галина Ивановна. — Сегодня тема нашего урока "Сложные предложения"…
— Ах, Галина Ивановна, расскажите нам лучше про то, как вы учились в школе! — заорала Ленка Малевич.
Лицо Галюни слегка разгладилось, она даже изобразила некоторое подобие улыбки. Она принялась занудливо, припоминая мельчайшие подробности, рассказывать нам о своей молодости.
— Галина Ивановна сильная женщина, — завершила она свой рассказ, как-то странно взмахнув рукой. Этот жест она неоднократно повторяла весь урок, и мы вдоволь насмеялись из-за этого.
— Галина Ивановна старая учительница, поэтому ей можно задавать любые вопросы. — Что за дурацкая манера говорить о себе в третьем лице! — Молодым учителям нельзя задавать вопросы, они сами еще должны учиться. Вопросы можно задавать только Галине Ивановне!
Надо же, какая скромная.
— Вы пусть даже и старая, но очень красивая! — отпустила комплимент Ленка. Она говорила издевательским тоном, но Галюня этого не уловила и улыбнулась. Мне даже показалось, что сейчас по ее щеке сползет скупая слеза умиления, но этого не произошло.
— Дай мне карандаш, Элеонора, — Наташка, сидевшая за Леной, потянулась через стол и взяла простой карандаш. Мы с Лизкой давились от смеха, боясь засмеяться в голос, чтобы не вызвать гнев "сильной женщины".
— Расскажите про свою внучку, — продолжала прикалываться Малевич.
Еще в прошлом году Галина Ивановна рассказывала нам про свою внучку, которая ездила в Москву сдавать какой-то тест, сдала его и сейчас учится в США. Сейчас она опять попалась на эту удочку и пустилась в рассуждения на тему того, как трудно жить в Америке, как там все дорого… Лично я чуть не заснула, но главная цель была достигнута: урок мы сорвали. Когда фонтан воспоминаний иссяк, до звонка оставалось пять минут.
Девчонки, дурачась, перебрасывались на задних партах записками. И благостное настроение Галюни мигом испарилось. Она подлетела к Малевич и велела ей:
— Встань!
Та лениво поднялась на ноги:
— Ну чего?
Ее парта была забросана рваной бумагой, в руке Ленка мяла маленький бумажный шарик. Выглядела она тоже весьма колоритно: пирсинг в носу и языке, выкрашенные в какой-то совершенно дикий цвет волосы, закатанные до колен джинсы, яркие полосатые колготки, кислотно-желтая куртка и кроссовки со шнурками, которые Ленка связала своими руками. Я до сих пор удивляюсь, как Галина Ивановна не упала в обморок, впервые увидев Малевич!
— Если. Ты. Будешь. Так. Себя. Вести, — отрывисто проговорила Галина Ивановна, — то я вызову бригаду!
С недавнего времени слово "бригада" ассоциировалось у нас в первую очередь с нашумевшим телесериалом, и мы просто зашлись в диком хохоте!
— Бригаду? Саши Белого? — вкрадчивым голоском поинтересовался кто-то.
Я застонала и упала лицом на парту. Галюня, конечно, сериал "Бригада" не смотрела и поэтому теперь стояла в растерянности посреди класса. Неизвестно, что было бы, если бы не прозвенел звонок с урока.
— Запишите домашнее задание… — проскрипела Галина Ивановна.
Но мы ее уже не слушали. Собрали свои вещи и вылетели из класса, как будто за нами кто-нибудь гнался.
— Если у нас теперь каждый урок русского будет такой, я рехнусь, — сказала я Лизе.
— Да уж, весело, — согласилась она. — Тут запросто с ума сойдешь. Бригада! Это ж надо такое завернуть!
Я вытащила календарик и посмотрела на ровные столбики чисел. До февраля еще три недели, это двенадцать уроков — шесть русских языков и шесть литератур. Это чудовищно много! Чует мое сердце, что потом все это не будет так легко сходить нам с рук!

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, Anna Angell, просто Саня немножко не такой человек, который стал бы бить морду или там предупреждать заранее - она ж не думала, что парень о свидании забудет Может, она и в самом деле слишком любит своего Тоника, но такая уж героиня у меня получилось
Герои рассказов - как дети, какие получились, такими и будут жить

[ADDED=Snake Gagarin]1102829396[/ADDED]

19.​

Я с тоской смотрела в сторону 312-го кабинета — классного кабинета Тоника. Сегодня его нет в школе, у него УПК. Никогда не думала, что мне может так его не хватать. Всего день, как мы с ним помирились, и мне хочется проводить с ним каждую минуту, а тут на тебе — УПК! Да кому оно надо, мама говорит, что это еще никогда никому не помогало!
— Ты сделала физику? — спросила Лиза.
— Нет, я не поняла, — зевнула я. — А ты?
— Я тоже не сделала! Между прочим, физица пообещала спросить у всех домашнее задание! И что нам теперь делать?
— Ну, предположим, не у всех… — начала я, но Лизка меня перебила:
— Сергей Владимирович, заберите нас с физики!
— Не сделала? — Лепешкин, учитель музыки, щелкнул Лизку по носу. — Ладно, заберу вас на репетицию к конкурсу. — И он пошел в кабинет договариваться с физичкой. Я запаниковала. Так… Мало того, что домашнее задание не сделала, так теперь еще и Лизу заберут, следовательно, колотушки по поводу нерешенных задач достанутся только мне. Я посмотрела на часы. До конца перемены пять минут!!!
— Сашка!
Я подумала, что у меня галлюцинации. Откуда тут может быть Тоник? У него сегодня нет уроков, он должен сидеть дома и помогать маме по хозяйству!
— Сашка, ты что, оглохла! — я повернулась на голос и застыла с раскрытым ртом, потом поморгала и ущипнула себя за руку. Но это действительно был Тоник! И в этот момент он показался мне ангелом, спустившимся с неба.
— Тоник, спаси меня! — я бросилась к нему со всех ног, на ходу поправляя рукой съезжающий ремень рюкзака. — У меня сейчас физика, а я ни фига не сделала!
— Физика? У Санько? — он осторожно заглянул в кабинет. — Да, это серьезно. Хочешь смыться?
— Мне куртку не дадут… — я шмыгнула носом. — Эти новые технички такие противные, они без учителя раздевалку не открывают!
— Пусть попробует не открыть, — отмахнулся Тоник. — Побежали, а то сейчас звонок будет.
Я не заставила себя упрашивать и полетела за Антоном по лестнице, как на крыльях. Правда, обогнать его все равно не смогла…
— Откройте третью, — потребовал Тоник, подскочив к вахтерше. Она окинула взглядом парня, который по внешнему виду ну никак не тянул на девятиклассника, и поинтересовалась:
— Тебе, что ли?
— Ей, — он положил руку мне на плечо. — Она себя плохо чувствует, мы идем к врачу.
Я закатила глаза и сделала вид, что умираю. Техничка мгновенно открыла раздевалку.
— Под вашу ответственность, — вздохнула она.
— За нас не беспокойтесь, — Тоник лучезарно улыбнулся и, прыгая от нетерпения на месте, стал ждать, пока я оденусь.
Мы вышли на улицу, и я зажмурилась — так ярко блестел на солнце чистый белый снег. Погода была потрясающая, холода совсем не чувствовалось, как будто на дворе не середина января, а… ну, не знаю даже, какой месяц. В июле не бывает снега, но в январе не бывает так тепло. Или это меня любовь греет?..
— Все, что тебя касается, все, что меня касается, все только начинается, начинается… — мурлыкал себе под нос Тоник. Ага, он тоже любитель группы "Звери"? — Саш, ты будешь на уроки возвращаться?
Мне показалось, что Антон не хочет, чтобы я возвращалась на уроки. Не слишком долго раздумывая, я махнула рукой:
— Не буду.
После физики у меня биология и классный час. Да простит меня Тамара Васильевна, биологичка, один ее урок я имею право пропустить. В конце концов, я у нее одна из лучших учениц. И потом, я всегда могу наврать, что плохо себя почувствовала и пошла домой. У меня слабое здоровье, и ко мне стараются не докапываться.
— Тогда давай компенсируем пропущенное свидание! — предложил Тоник. — Хочешь мороженого? Я угощаю.
— Какая девушка откажется от мороженого?
Взявшись под руки, мы пошли в кафетерий. Все угрызения совести по поводу пропускаемых уроков я задушила в зародыше. В конце концов, я примерная девочка, хорошистка… Могу я хоть раз в жизни отступить от этого имиджа и прогулять уроки?..

* * *​

В субботу в школе я настолько измоталась, что, вернувшись домой, прилегла отдохнуть и уснула. Мне снилось, что мы с Тоником стоим в школьном коридоре и обнимаемся. Потом он признался мне в любви, а я была так счастлива, что хотелось, чтобы этот сон никогда не кончался…
Меня разбудил звонок в дверь. Я с трудом разлепила веки, сунула ноги в тапки и, шатаясь, пошла в прихожую.
— Кто?
— Сашка, открой, это Андрей.
Я впустила Дрюню в квартиру и укорила его:
— Чего ты растрезвонился? Между прочим, я спала.
Андрей не обратил никакого внимания на мой не слишком вежливый тон. У него было ужасно счастливое и от этого чуть-чуть глуповатое лицо.
— Сашка! — он обнял меня и крепко поцеловал в щеку. — Сашка, я женюсь!
И он запрыгал по прихожей, как маленький мальчик, который получил желанный подарок ко Дню рождения. Я же стояла в полном обалдении. Надо же, такой счастливый, что даже поцеловал меня! Если бы это случилось год назад, я бы сошла с ума от счастья, но сейчас мне было как-то все равно, целует меня Андрей или нет. Сейчас мне нужно, чтобы меня целовал Тоник, но он, похоже, стесняется.
— Когда? — спокойно спросила я. Дрюня явно не ожидал такой реакции! Он слегка обиженным тоном протянул:
— В феврале… Первого числа.
— А почему зимой? — удивилась я.
— Чтобы скорее! — Андрей перестал прыгать и посмотрел на меня. — Надо оформлять отношения, где-то через полгодика у Антошки родится сестра! Или братик, пока не знаю.
Ну, скоростные. И все равно я не понимаю, что хорошего в свадьбе зимой? Холодно, снег везде… Бр-р! Уж лучше летом, когда тепло!
— Так вот, Александра, — Дрюня встал в позу и заговорил торжественным тоном. — Позвольте мне передать вам вот это прекрасное приглашение на свадьбу, для вас и вашего молодого человека!
— А если его у меня нет? — хитро прищурилась я.
— Он у тебя есть, мне Анька сказала. Вот, гляди! — он раскрыл розовую карточку, сложенную вдвое наподобие открытки. — Уважаемые Александра Гагарина и Антон Тараканов…
— Откуда ты знаешь, как зовут моего парня?! — уж этого-то я Аньке точно не говорила!
— Разведка знает все. А если серьезно, то не скажу, это секрет фирмы. В общем, первого февраля ждем тебя и твоего кавалера у нас. Начнем у нас в квартире, потом поедем в загс и в ресторан...
— Конечно, мы обязательно придем, — пообещала я и, выпроводив Дрюню, помчалась звонить Тонику, чтобы сообщить ему новость. И все-таки интересно, откуда Андрей узнал про Тоника?

* * *​

"Автомобиль начал двигаться с ускорением а=3,50 м/с2. Чему равен вес арбуза массой m=10,0, который находится в автомобиле?"
Условия задачи показались мне полной бессмыслицей. Ну при чем тут вес арбуза к ускорению, с которым ехала машина? И каким образом можно этот самый вес узнать? С помощью магии или телепатии?
Я стала рисовать на черновике тараканчиков и ломать голову над странной задачей. Не знаю, сколько времени я так просидела. Из полусонного состояния меня вывел телефонный звонок. Тоник!
— Саш, чем ты занята?
Я тяжело вздохнула и отодвинула от себя черновик с целым семейством тараканов.
— Физикой.
— Не получается? — участливо поинтересовался Тоник. — Хочешь, помогу?
— Он еще спрашивает! — воскликнула я. — Иди скорей ко мне, а то я сейчас рехнусь с этой задачей!
Антон не заставил себя ждать, он примчался минут через пять. Не успел он снять куртку, как я подсунула ему задачник.
— Смотри номер 409.
— Дай мне хоть раздеться. Я, конечно, не в физмате учусь, — бормотал Тоник, скидывая ботинки, — но помочь попытаюсь.
Он пробежал глазами условия задачки и фыркнул:
— Фигня! Ну что тут сложного, что ты тут не понимаешь?
— Все не понимаю! Ну вот скажи, причем тут ускорение к весу арбуза? Если бы машина ехала равномерно, арбуз бы весил не десять килограммов, а меньше?!
— Сашка…
— И вообще, — неслась я дальше, — зачем узнавать вес арбуза, если известно, что он весит десять килограммов?
Тоник вдруг как-то странно на меня посмотрел и расхохотался так, что я испугалась, как бы ему не стало плохо.
— Ну… ты… даешь, Сашка! — заикаясь от смеха, выдавил он. — Десять килограммов — это не вес арбуза, а его масса. Между прочим, масса и вес — совершенно разные вещи!
— Все равно не понимаю, — упрямилась я. Тоник вздохнул и взял со стола черновик.
— Так уж и быть, решу твою задачу. Знай мою доброту!
Он раскрыл тетрадь и застыл с открытым ртом. Я заглянула в тетрадку через его плечо и увидела, что черновик раскрыт на той самой странице, где я только что нарисовала целую толпу тараканов! Сейчас Тоник внимательно их разглядывал.
— Я смотрю, в свободное время ты, Сашка, сходишь с ума.
Я лихорадочно принялась выдумывать оправдание, но, к счастью, оно мне не понадобилось — внезапно раздался звонок в дверь, и я побежала открывать.
В коридоре стояла местная достопримечательность — наша соседка с шестого этажа, баба Зина. В ноябре она сломала ногу и несколько месяцев просидела дома, а сейчас вот начала ходить и сразу же отправилась на разведку по соседям — у кого что произошло и кто чем занят.
— Здрасти, Зинаида Макаровна, — сказала я вежливо, старательно загораживая собой открытую дверь в квартиру. Нечего ей смотреть, как мы живем и кто у меня в гостях. Но баба Зина оттолкнула меня своим мощным телом и, стуча костылями об пол, вошла в прихожую.
— Дорожка на полу новая, — тут же отметила она. — Картину на стенке повесили. Светильник поломатый…
Я разозлилась. Кто ее сюда звал и кто просил комментировать оформление нашей квартиры? Ну, сломался в светильнике выключатель, так что, выкидывать его теперь, что ли? Между прочим, светильник работает, правда, выключить его теперь можно, только вынув вилку из розетки. И вообще, у нее самой в квартире такой бардак, что войти страшно!
Тем временем баба Зина бесцеремонно вошла в зал и плюхнулась на диван. Пружины истошно завизжали. Да… Как бы не пришлось потом вызывать мастера по ремонту мебели, а то и новый диван покупать! Баба Зина небось весит килограммов двести. Я тоже прошла в зал и, подойдя к Тонику, обняла его за плечи.
— Что это за явление? — шепотом спросил парень.
— Зинаида Макаровна Арбузова, — тоже шепотом отозвалась я. — Или просто баба Зина. Наше местное несчастье.
— А вы что тут делаете, молодой человек? — поинтересовалась баба Зина. — Александра, твои родители знают?
— В курсе, — соврала я. На самом деле мама только догадывается о существовании Тоника, а папу я в последнее время вообще почти не вижу.
— И чем же вы тут занимаетесь? — нехорошо улыбаясь, поинтересовалась баба Зина. Я едва смогла удержаться, чтобы не нахамить ей. Но все равно эта старая клюшка наверняка разболтает всему дому, что Саша Гагарина из девяносто восьмой квартиры в отсутствие родителей водит в квартиру парней.
— Саш, не скандаль с ней, — Тоник сжал мою руку. — А то начнет сплетничать, тебе это надо?
— Не беспокойся, — заверила я. — Все будет тихо и мирно, но прогнать ее надо.
Тем временем баба Зина осматривала комнату, пытаясь найти какой-нибудь компромат на меня или на родителей. Я примерно знала, о чем она думает: а вдруг Сергей Гагарин — мой папа — пьет водку втайне от жены и дочери, а Татьяна Гагарина — моя мама — изменяет мужу? Я-то знаю, что все это плоды буйной фантазии бабы Зины, но говорить об этом Зинаиде бесполезно. Она верит только тому, что нравится ей, то есть чаще всего тому, что она сама придумала.
— Зинаида Макаровна, — тихо, вкрадчиво произнесла я, подойдя к окну и глянув вниз, — а вы знаете, что ваша внучка сейчас идет от автобусной остановки с парнем и курит?
— Курит?! — Зинаида подскочила на диване. Пружины взвизгнули. — Как курит?! Моя Людочка такая приличная девочка! А ну-ка…
Она слезла на пол с дивана и довольно бодро для своего возраста посеменила к двери.
— Пойду покараулю ее. Спасибо, Сашенька, что предупредила! Куплю тебе конфеток.
Я не смогла сдержать нервный смешок. Кажется, с двухлетнего возраста — с того времени, как я себя помню — я слышу фразу про покупку конфеток. Правда, самих конфеток, купленных для меня бабой Зиной, я никогда не видела…
Когда за Зинаидой Макаровной захлопнулась дверь, Тоник озабоченно поинтересовался:
— А сплетни не пойдут?
— До твоего дома они точно не дойдут, ноги коротки, — пошутила я. — А мне все равно. Знаешь, ты привил мне немножко здорового пофигизма! Теперь я тоже считаю, что сплетни — ни что иное, как реклама. Грязная реклама, но разве реклама бывает хорошая? По-моему, ее вообще придумали только для того, чтобы мучить людей!
Я помолчала, а потом лукаво глядя на Тоника, добавила:
— Кроме того, я умная и довольно симпатичная девушка, и я не допущу, чтобы об этом никто не знал!

[ADDED=Snake Gagarin]1102829525[/ADDED]

20.​

А все-таки, кем труднее быть: человеком, которого все любят, или человеком, которого любят далеко не все, а лишь некоторые, но любят по-настоящему? Любят искренне, не боясь отдать за тебя последнее, что у них есть. Иногда — даже жизнь. Конечно, вполне может быть так, что человека многие любят именно вот так, по-настоящему, но если тебя любят многие, то со временем ты перестаешь ценить эту любовь. Тебе начинает казаться, что так и должно быть, что так положено, и ты из-за этого обязательно что-то теряешь. Хотя бы такую, кажется, мелочь, как просто мысль о том, что тебя любят.
У меня не так много друзей, и мысль о том, чтобы потерять кого-то из них, приводит меня в ужас. Наверное, я не коммуникабельный человек, потому что знакомиться мне всегда трудно. Не знаю даже, как я отвоевала тех людей, с которыми общаюсь сейчас.
И вот меня начала грызть мысль о том, что я имею далеко не прекрасную возможность потерять одного из них. Последнюю неделю Сергей ведет себя так, как будто я дико ему надоела. Что ж, вполне допускаю такую мысль, я знаю, что являюсь дикой занудой, но… до этого же мы как-то уживались? Ну и что, что мы разные? Чтобы дружить, необязательно быть одинаковыми. Только мне не нравится, что каждый раз, когда я его встречаю в коридоре, у него такое лицо, как будто ему хочется меня убить…
Кстати, о Сереге. Посмотрите на него — перед вами человек, которого любят если не все, то очень многие. Увидеть его в одиночестве практически нереально, он всегда с кем-то болтает — на уроках, на переменах, в общем, везде. До недавнего времени я была одной из счастливых собеседниц. Но что будет теперь? Я не знаю, и меня это пугает.
— Почему ты такая кислая? — спросила Лизка, когда я проводила пробегавшего по коридору Сергея мрачным взглядом. — Прекрати пялиться на Драника, я все Тараканову расскажу.
— Ой, напугала, — отмахнулась я. — Я не кислая, у меня физиономия такая.
— Физиономия — это самокритично, — засмеялась Лиза. — Нет, в самом деле, вы поссорились с Тараканом? Или с Дрюней? Или… с кем ты там еще могла поссориться? О, я знаю! — она щелкнула пальцами. — Судя по тому, как ты только что посмотрела на Иваныча, он тебя обидел?
Боже, ну в кого она такая проницательная?! Нет, стоп, почему проницательная, она не права, Сергей ничего плохого мне не сделал, если мне не нравится его поведение, это мои проблемы. Может, у него просто нет настроения или он тотально занят!
— Кстати, Тамара в пятницу поручила классу сделать стенгазету для недели естественных наук в школе. Естественно, всю работу свалили на нас с тобой. Может, сегодня соберемся и сделаем?
— А про что надо газету делать?
— Я предлагаю про витамины, у меня интересная книжка про них есть.
— Тогда давай ты ко мне подойдешь, у меня бумага есть… Во сколько ты сможешь прийти?
— Я тебе позвоню. Часа в три, наверное. Потом вместе на информатику пойдем!
Я кивнула, выражая согласие, и снова погрузилась в размышления о грозящей мне потере. Ну, что я сделала не так, почему он так себя ведет?!

* * *​

— Знаешь, Сашка, ты сегодня была права насчет Драника! — завопила Лиза, врываясь в мою квартиру. Было полчетвертого, и подруга пришла ко мне, чтобы делать газету по биологии.
— Что? — не поняла я.
— Он не в себе! — сердито сопя, Лизка стаскивала с ног ботинки. — Он такой страшный! У него рожа, как у… у...
Она даже не смогла найти нужного слова и теперь стояла посреди прихожей, возмущенно сверкая глазами. Я поняла, что дело серьезно, без причины Лизка так не распаляется.
— Ну и что он еще делал? — я постаралась спросить это как можно равнодушнее, но нотки тревоги все равно мелькали в моем голосе. Неужели я была права в своих опасениях?
— Он курил!!! — Лизка закричала так громко, что у меня заложило уши и заломило в висках. Когда до меня дошел смысл коротенькой, но емкой фразы, я уронила рулон ватмана, который держала в руках. Ну-ну, тут кое-кто говорил, что бросил дымить?!
— Он же бросил! — вырвалось у меня.
— Значит, нет. Делай выводы, дорогуша.
Терпеть не могу, когда меня так называют: "дорогуша", "милочка" и так далее. Я от этого просто беситься начинаю! А теперь, сложившись с тем фактом, что Серый "не в себе", это обращение дало неожиданный эффект. Я сглотнула слюну, подавив в себе желание сплюнуть, и пожала плечами:
— Ну и дурак, пускай делает, что ему там хочется, мне теперь на все плевать. Пошли газету делать.
Но, раскладывая на полу большой лист бумаги, я думала, что пытаюсь врать сама себе. На самом деле мне было далеко не все равно. Но я не знала, как мне восстановить прежние хорошие отношения…

* * *​

— Слушай, Гагарина, я тебя убью!
— Зачем? — глупо спросила я, внимательно разглядывая внучку бабы Зины — Люду Арбузову. Надо сказать, что выглядела эта девушка не в пример лучше меня. Она была вся такая ухоженная, умело наложенная косметика делала ее вполне взрослой на вид, а кожа на лице у нее была удивительно, безупречно чистая — ни одного намека на прыщик. И как ей это удается? Признаюсь, моя рожица тоже делается чуть-чуть взрослее, когда я крашу губы блеском, но до сих пор я как-то стеснялась им пользоваться. Может, попробовать?..
— А на фига ты заложила меня бабке? Знаешь, какой она мне скандал закатила! Ну, курнула чуть-чуть, подумаешь! А от нее еще моему парню досталось! Ты просто подлиза, подхалимка, ябеда дурацкая!
Арбузова кипела праведным возмущением. Но не говорить же ей, что я заложила ее, чтобы избавиться от ее же бабки! Боюсь, Людочка меня не поймет. И я принялась выкручиваться.
— А с чего ты взяла, что это я наябедничала? Думаешь, мало во дворе сплетников? Вон, возле подъезда целая конференция всегда сидит!
— Бабка сказала, что слышала от Сашеньки Гагариной!
— Слушай больше свою бабку! — я удачно изобразила негодование. — Да она меня терпеть не может, вот и валит на меня все подряд! Небылицы выдумывает! Неужели ты в самом деле думаешь, что я могла бы так поступить?!
— Кто ж тебя знает… — уже менее уверенно пробормотала Людка. Я решила закрепить успех и заявила:
— И вообще, твою бабку следует на привязи держать! Ходит, во все нос сует, вынюхивает все время что-то… Тебе самой не надоело?
— Дико надоело, — согласилась Арбузова. — Знаешь, Гагарина, ты мне дельную идею подкнула!
— Я вообще очень умная, — самодовольно отозвалась я и, влетела в подъезд. Входя в очень кстати стоявший на первом этаже лифт, я подумала: а ведь я и в самом деле умная, вон как выкрутилась! И чего скромничать, если я говорю все это сама себе, больше ведь никто не услышит. А другим я ни за что про это не скажу!

* * *​

— Сашенька, я такая счастливая!
Анька гладила по спине спящего Антошку. Я внимательно на нее посмотрела. Глаза моей подруги горели от счастья. Приятно видеть человека, у которого в жизни все хорошо. Особенно когда у меня самой все просто ужасно.
Несмотря на то, что я заловила Сергея и прямо, в лоб предложила ему расплеваться, никакого утешения мне это не принесло. То есть, в первые часы, конечно, да, я была готова его расцеловать за то, что он такой хороший. Но когда на следующий день я поздоровалась со стенкой, которая была у него за спиной, мое душевное состояние снова упало ниже плинтуса. Я чувствовала себя отвратительно. Лизка пыталась меня утешить, говоря: "Да зачем он тебе, у тебя же Таракашкин есть!"… Но Антон — это одно, а Сергей — другое. Мы с ним полтора года знакомы, и я его очень люблю и не хочу его терять. Антона я тоже люблю, но совсем, совсем по-другому и к тому же знаю, что не потеряю его никогда. Я просто не отпущу его, даже если он вздумает убежать! Уж очень сильно я его люблю, насколько это возможно в мои четырнадцать с половиной лет.
Но несмотря на то, что меня терзали и разрывали на части неприятности, делиться ими с Аней я не стала. Незачем грузить счастливую девушку своими проблемами. Я с ними сама справлюсь. В конце концов, безвыходных положений не бывает, и все рано или поздно само собой придет в норму. А если не придет… Придется привыкать к отсутствию в моей жизни одного из моих друзей. Хотя я опять себя обманываю, без Сергея я уже не смогу.
— Ты будешь себе платье шить или напрокат возьмешь? — поинтересовалась я.
— Скорее всего, возьму напрокат, покупать дорого. У нас с Дрюней таких денег нет.
— Да, у меня когда сестры замуж выходили, тоже платья напрокат брали, — согласилась я. — А как вообще праздник проходить будет?
— Секрет! — засмеялась Анька.
Вдруг в дверь позвонили. Аня открыла, и в квартиру вошла моя мама.
— Саша, тебя там к телефону, — сказала она.
Я попрощалась и побежала к себе. Мне звонил Тоник.
— Саша, что с тобой все время такое творится? — встревоженно спросил он. — Ты все время ходишь такая грустная… У тебя что-то произошло?
— Да нет… — Тоника я тоже не хотела грузить своими неприятностями. Мне вдруг стало стыдно. Антону, наверное, до ужаса надоела девушка, которая шесть дней в неделю ходит кислее лимона!
— Сашка, не ври! — Тоник повысил голос. — Я же вижу, с тобой всю неделю творится что-то не то. Ты ходишь как в воду опущенная, у тебя явно проблемы, а ты даже не хочешь со мной ими поделиться. Ты что, мне не доверяешь?
— Конечно, доверяю… очень… Просто мне кажется, что тебе не интересно выслушивать все то, что беспокоит меня, у тебя небось и своих проблем хватает. С какой радости я буду портить тебе настроение?
— Ты мне его портишь своим странным поведением! Ты мне нравишься, когда ты веселая и приветливая, а не такая бука, как в последнее время! Ты так на меня смотришь, как будто хочешь задушить!
Что-то то боли знакомое. Кровь бросилась мне в голову, и я сразу осознала, что значит "сгорать от стыда". Я дуюсь на Сергея за его поведение, а сама между тем веду себя точно так же с Тоником! Хороша же я, в самом деле!
И я выложила Антону все, что меня тревожило. Он довольно долго молчал, сопя в трубку. Примерно через полторы минуты я не выдержала:
— Эй, Тоник, ты что, уснул?
— Я думал. Саш, ты, конечно, не обижайся, но ты немножко эгоистка. Ты никогда не думала, что Серега, в общем-то, тоже человек? У него тоже могут быть какие-нибудь неприятности, или плохое настроение, или еще что-нибудь… В такой ситуации человеку не до милых улыбочек, а ты хочешь, чтобы он всегда был с тобой приветливым! Успокойся ты, все наладится, все будет хорошо. Ты только верь это, Сашка!
Тоник… удивительный человек. Он всегда может найти нужные слова, чтобы успокоить меня. И к тому же он такой необидчивый… Я и в самом деле в последнее время так к нему невнимательна… И как он только может меня терпеть?!
Видать, во мне действительно что-то есть! А вот слова "Все будет хорошо" мне, наверное, следует взять себе как девиз. И в самом деле, скоро все наладится, все будет в шоколаде. Серый исправится, я просто в это верю. В конце концов, у каждого из нас случаются заскоки.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, хе, особенно если учесть, что Димочка - лучший друг Тоника Но, по-видимому, он очень уж любил свою глупенькую девчонку

[ADDED=Snake Gagarin]1102915345[/ADDED]

21.​

Я сидела в старом, дребезжащем всеми своими частями троллейбусе, прижавшись лбом к стеклу, и думала. О чем? Да обо всем подряд. В наушниках моего плеера пели "Звери", я люблю эту группу, но сейчас я не воспринимала ни слов, ни музыки. В моей голове крутились совершенно черные и к тому же колючие мысли. Прошла уже неделя, а ничего не изменилось. Серега больше внимания обращает на стенку напротив своего кабинета, чем на меня. Правда, сейчас я стараюсь не обижать Тоника, но мне не очень-то это удается. Даже странно, как, оказалось, много значит для меня Сергей. Когда я свободно могла с ним общаться, я не ценила это, а когда он спрятался от меня, мне стало дико его не хватать. С кем можно вести философские беседы? С Лизой? С Дрюней? С Аней? Да ну! Можно с Тоником, но интереснее с Сергеем. Кто может дать умный совет? Кто, в конце концов, старше и опытнее всех моих друзей? Конечно, он. Сергей. Иванович. Теперь, скорее всего, он уже не может быть для меня просто Сергеем…
Где-то близко должен быть выход из этой ситуации, но я его пока не вижу. И когда увижу — одному Богу известно! Просто кошмар какой-то.

Не надо думать, что все обойдется,
Не напрягайся, не думай об этом.
Все будет круто, все перевернется!

Наша с Тоником любимая песня. Ох, как хочется верить, что все на самом деле "будет круто, все перевернется"! Пожалуй, в моей ситуации остается только ждать, надеяться и верить. И другого, запасного, выхода, похоже, просто нет…

* * *​

Вчера я забрала из проявки свои первые фотографии с Тоником. Их было много, чуть ли не половина пленки в тридцать шесть кадров, и на всех был Тоник, или мы с ним вдвоем, или Тоник с Кондратом, или Тоник, я и Лиза… Особенно мне понравилась самая первая фотка, на которой я засняла своего парня крупным планом. Он смеялся над чем-то, и у него было удивительно милое, приятное лицо!
Сегодня я прихватила пакет с фотографиями в школу, чтобы показать их Тонику. Я смогла поймать его сразу после первого урока, увидела в коридоре и побежала ему навстречу, размахивая пакетом с фотками:
— Тоник, иди сюда! Хочешь фотки посмотреть?
Вместо ответа он сообщил мне:
— Ты еще не слышала, у танцора сын родился! Вчера вечером!
Мысленно я искренне порадовалась за своего друга, но меня опять кольнула мысль: вряд ли я его с этим поздравлю, он же меня знать не хочет!
— Здорово! — сказала я. — Он, наверное, дико счастлив.
— Ага, вообще, такой радостный. Ну, показывай мне свои фотки.
Мы подошли к подоконнику, и я раскрыла красно-оранжево-желтый "кодаковский" пакет. Но не успела я достать фотографии, как меня кто-то окликнул.
— Саша!
Я посмотрела по сторонам, заметила Сергея и отвернулась. Мало ли кого он завет, мало ли Саш в школе?
— Сашка!
— Он меня зовет? — спросила я у Тоника.
— По-моему, да. Подойди к нему, чего ты стоишь!
Я послушалась Антона и подошла к Сергею.
— Ну, я вас поздравляю!
И протянула ему руку. Он ее пожал и хитро на меня посмотрел:
— А поцеловать?
Я обалдела, облизнула немного липкие от блеска губы и посмотрела на него: шутит он, что ли? Но, похоже, он говорил серьезно. И я исполнила просьбу. Мужчину я целовала впервые и, надо заметить, ощущения от этого совсем не такие, как от того, когда целуешь, например, маму. Это гораздо приятнее! А еще у меня на душе вдруг стало спокойно. Он вернулся. Стал таким, как раньше. Очень хотелось сказать ему: "С возвращением! Мне тебя очень не хватало!" Но вместо этого я поинтересовалась:
— Вы что-то хотели?
Краем глаза я видела возле подоконника Антона, который с довольным видом наблюдал за сценой примирения. Или, может быть, правильнее было бы сказать: за сценой возвращения Сашки Гагариной из Страны Дураков?..

* * *​

Приближался февраль. Аня с Дрюней готовились к свадьбе, Лизка тихо страдала, глядя на окна квартиры Растишки, а мы с Тоником тоже готовились к свадьбе Андрея и Аньки. Это должен был быть наш первый поход "в люди" вдвоем, и мы немножко волновались. Между прочим, очень мило со стороны будущих супругов пригласить на праздник меня с Антоном, а не одну. Я была на свадьбе два раза, и оба раза мне совершенно не с кем было танцевать!
По вечерам Лизка обрывала мне телефон, бесконечно жалуясь на свою горькую судьбу.
— Саш, я смотрю в окно, а у него свет горит! Я из-за него не могу заснуть!
— Задерни занавески и не пялься перед сном в окно, будешь спать спокойно, — посоветовала я.
— Я так не могу! Я каким-то шестым чувством чувствую, когда у него горит свет, а когда не горит! И пока он не выключит свет, я не могу уснуть!
— Пей снотворное.
— Не хочу травить организм.
— Тогда мучайся! — разозлилась я. — Все тебе плохо: занавески закрывать бесполезно, снотворное пить плохо… А мучиться хорошо? И вообще, Растишка твой дурак! В самом деле, нравишься ты ему, так пусть скажет! Хочешь, я напишу ему анонимное письмо с угрозой?
— И что там, в этом письме, будет? — заинтересовалась Лизка.
— Ну… Примерно так: слушай, ты, Растишка, если тебе нравится Лиза из 57-го дома, то позвони по такому-то телефону и признайся честно, а не то тебе будет плохо!
Лизка засмеялась.
— Ну, это уж слишком жестоко. А вдруг я на самом деле ему не нравлюсь, а ты будешь принуждать его признаваться мне в любви!
— Я же говорю, ты капризная! Все тебе плохо! Вот не буду тебе помогать! Сама выкарабкивайся теперь.
— Да ладно тебе. Ой, меня Дима в чат вызывает! Слушай, может мне с ним посоветоваться? Все-таки он взрослый человек, опытный. И дети у него есть, девочки-близняшки. Может, он мне подскажет, что делать?
— Ну, попробуй, — ответила я. — Не удивлюсь, если он скажет тебе то же, что и я. Давай поспорим? На пирожные.
— Ну уж нет, благодарю покорно! Только не на пирожные! Ты своими спорами меня разоришь, я почему-то всегда проигрываю!
Я положила трубку и подумала: а и в самом деле, кто из нас прав, Лиза или я? Может, я советую ей что-то не то? Но я говорю то, что думаю. Хотя даже не знаю, как бы вела себя я, очутись я в такой ситуации, как подруга.
Какое все-таки счастье, что у меня нет такой проблемы! У меня есть Тоник и очень хочется верить, что он будет со мной всегда. Я никогда и никого еще так не любила…

* * *​

В среду у Тоника отменили шестой урок, и мы шли домой втроем: он, я и Лизка. Вообще-то Тонику надо было идти совсем в другую сторону, но он вознамерился проводить меня до дома, я немного посопротивлялась только для вида. На самом деле мне было ужасно приятно такое внимание!
— Девчонки, вы торопитесь? — поинтересовался Антон, когда мы дошли до замечательного места, где было много-много белого пушистого снега.
— Я — нет, — ответила я. — Я сегодня свободна как ветер.
— Я тоже, — добавила Лизка. — А что ты предлагаешь?
— Предлагаю впасть в детство и покачаться в снегу! — у Тоника было такое радостное выражение лица, что я прыснула от смеха. Честное слово, он иногда сильно смахивает на маленького ребенка!
— О, я с удовольствием! — первой откликнулась Лиза. В ее голосе звучал такой энтузиазм, что я удивилась. Все-таки подруга довольно прохладно относится к Антону, а тут такое рвение!
— Не боишься дубленку испортить? — посмотрел на нее Тоник.
— Да ну, хуже ей уже не будет! — махнула рукой Лизка. — А ты чего стоишь, как изваяние! Падай, падай, землю радуй!
И она со всей силы толкнула меня в спину. Я не удержалась на ногах и шлепнулась прямо в сугроб лицом вниз.
— Подождите, — прокряхтела я, выкапываясь из снега, — давайте хоть вещи где-нибудь положим, а то так и книги с тетрадями намочить недолго! Между прочим, у меня там лежит практическая работа по химии!
Мы с Тоником сложили рюкзаки на скамейке, Лизка бухнула сверху свою сумочку.
— Вот теперь можно и побузить! — заорал Тоник и бросился на Лизу. — Ты, девочка, нам с Сашей мешаешь, у нас свидание! Полежи пока, отдохни!
И он впечатал ее спиной в снег. Хохоча как ненормальная, Лизка попыталась встать, но потерпела неудачу, и теперь барахталась в сугробе, неистово суча ногами. Тоник повернулся ко мне и явно решил проделать тот же фокус со мной, но я ловко увернулась, повалила его и стянула с него шапку.
— Дурочка, я же заболею! — смеялся Тоник, пытаясь отнять у меня свой головной убор. — У меня уши мерзнут и мозги затвердеть могут!
— Было бы чему твердеть, — фыркнула я и натянула шапку ему на лицо. — О, какой ты страшный арабский террорист! Вместо лица — черная шапка! Просто ужас! А где твоя борода?
— Под страшной черной шапкой. У-у! — он вскочил на ноги и, схватив меня за плечи, засунул в сугроб.
— Тоник, ты сошел с ума! Теперь я могу заболеть! — мне сразу же стало не до смеха. Услышав мой жалобный голос, Тоник мгновенно вытащил меня из сугроба и поставил на ноги.
— Не холодно? Голова не болит?
— Пока нет, — я поежилась. — Но если заболит…
— Ты меня убьешь, — закончил фразу Антон.
— Нет, Сашка тебя не тронет, — встряла Лизка. — Тебя тронут Сашкины родители. Точнее, не просто тронут, а побьют.
— Да не слушай ее, — отмахнулась я. — Не будут они никого убивать.
Я не стала говорить парню, что мои родители вообще пока не подозревают о его существовании. Вряд ли это было бы очень приятно Тонику. Сейчас важно его заверить, что если я заболею, то не буду считать его виноватым.
— Ладно, пошли по домам. — Тоник взял наши с ним рюкзаки. Я хотела было забрать свой, но он отстранил мою руку. Надо же, какой джентльмен, будет носить за девушкой сумку! — Лиз, ты не возражаешь, если Саша тебя дальше провожать не будет, а пойдет домой и попьет чаю с малиновым вареньем?
— Да нет, идите уж, голубки. Совет вам да любовь, — Лиза не удержалась и подколола нас. — Сама как-нибудь доползу.
Я сделала ей ручкой и взяла Тоника за руку. Мы не спеша пошли по улице к моему дому.
— Зайдешь? — спросила я. — У меня никого нет дома.
— Если ты не против, — усмехнулся парень.
— Если бы я была против, я бы не предлагала!
Мы дошли до моего дома, вошли в подъезд, я проверила почтовый ящик… Дверь в мою квартиру почему-то была закрыта только на верхний замок, и всего на один оборот. Подивившись этому, я распахнула дверь и увидела стоящие в углу мамины сапоги. Мама дома?..
— Саша, это ты? — мама выглянула в прихожую из кухни как раз в тот момент, когда в квартиру входил Тоник. Увидев маму, он застыл на месте с растерянным видом.
Да уж, ситуация, я вам скажу, глупее некуда!..

[ADDED=Snake Gagarin]1102915393[/ADDED]

22.​

— Мама… — пробормотала я, стараясь взять себя в руки. Мне это удалось. — Познакомься, это Тоник, мой… э-э… очень хороший друг!
— Здравствуйте, меня зовут Антон, — вежливо ответил Тоник и снял шапку. Даже странно, как он в такой ситуации сумел сохранить спокойствие и трезвость мышления. Заметив, как мама подозрительно разглядывает мою мокрую от валяния в снегу одежду, Тоник пояснил: — Саша поскользнулась, упала и, кажется, подвернула ногу. Я довел ее до дома. Думаю, Саше надо выпить горячего чаю с малиновым вареньем или с медом, чтобы она не простудилась.
— Конечно… — слегка растерянно ответила мама. — Раздевайся и проходи.
Я тем временем успела снять куртку и теперь пыталась развязать мокрые и уже немного заледеневшие шнурки. Тоник разделся и поинтересовался:
— Помочь?
— Нет, спасибо, я уже сама справилась. — Убедившись, что мамы в прихожей нет, я шепотом принялась оправдываться: — Тоник, прости, я не знала, что она дома! Я совсем забыла, что у мамы сегодня выходной…
— Да ладно… Хоть с мамой твоей познакомлюсь, она уже небось ломает голову, что за парень ее дочке все время названивает!
Я облегченно вздохнула. Антон совершенно спокоен, хотя мог обидеться. Ох, какой он все-таки хороший!
В кухне нас уже ждали огромные кружки с крепким горячим чаем и печенье. Тоник скромно присел на край табуретки рядом со мной.
— Если не секрет, расскажи немножко о себе, — попросила мама Тоника.
— Ну… Меня зовут Антон Тараканов, можно называть меня Тоник, мне это даже больше нравится… Мне семнадцать лет, учусь в одиннадцатом классе… Я самый обыкновенный из необыкновенных людей, — пошутил он. — То есть, на самом деле-то я, конечно, самый обычный среднестатистический парень. Ничего особенного.
Я понимала его расчет. Взрослых всегда можно купить своей скромностью. Со мной Тоник ведет себя по-другому. Он любит подчеркивать, какой он хороший: умный, красивый, добрый… В общем, "скромный" как все мужчины. А для мамы он "самый обычный среднестатистический парень"! Шутник.
— Ты в этом году заканчиваешь школу?
— Да. Но я пока не решил, куда буду поступать. Решил только, что моя профессия не будет напрямую связана с математикой или с физикой, я не очень люблю точные науки.
Я в который раз подивилась, как много у нас общего. Да мы с Тоником просто идеальная пара!
Я отпила глоток чая и поморщилась — для меня мама заварила кислый, но ужасно полезный чай из шиповника. В горле у меня першило, так бывает, когда долго находишься в накуренном помещении или когда простудишься. Скорее всего, на меня так повлияло сегодняшнее "впадание в детство". Но даже если я свалюсь с температурой, не буду считать виноватым Тоника. А сейчас главное не упасть в обморок, хотя мне очень плохо. Сейчас для меня важнее всего, чтобы Антон понравился моей маме…
— Вы знаете, я, наверное, пойду, — Тоник встал. — Мне еще нужно делать уроки, у нас завтра очень важная контрольная. Саша, я тебе вечером позвоню, хорошо?
— Угу, — кивнула я, с трудом удерживаясь на табуретке. Сейчас мне больше всего хотелось лечь и полежать, можно вздремнуть. Меня начал бить озноб и заслезились глаза. Ну, точно заболела! Надеюсь, Тоник не заметил, как меня трясет.
— Пока, — я помахала ему рукой. Когда дверь за Антоном захлопнулась, я переползла с табуретки и легла на диван. Голова гудела и казалась отлитой из чугуна.
— Саша, тебе плохо? — встревоженно спросила мама, войдя в кухню.
— Мам, как тебе Тоник? — вместо ответа поинтересовалась я. В данный момент больше всего меня волновало именно это. — Неужели ты совсем не удивилась, когда увидела меня с парнем?
— Да я его знаю, и сейчас сразу узнала, когда увидела.
— Откуда?! Ты же его никогда не видела!
— Ну конечно! Да ты всю спальню его фотографиями заставила!
— А-а… — пробормотала я, проваливаясь в вязкую, теплую дремоту.
— Саша, ты что, заболела?
— Кто, я? — я уже почти ничего не соображала.
— Слушай, померяй-ка температуру!
Мама сунула мне в рот электронный градусник.
— Тридцать девять и пять! — воскликнула она, когда градусник запищал. — Срочно в постель. Сейчас выпьешь аспирин.
Я поплелась в спальню. Все-таки заболела. "Хорошо бы Тоник об этом не узнал, а то ведь он будет винить во всем себя", — пронеслось в моей голове перед тем, как я отключилась.

* * *​

Я несколько дней провалялась с огромной температурой. Болела тяжело, то проваливаясь в пропасть, то выкарабкиваясь из нее. Мне казалось, будто я упала в глубокую яму, и я вылезала оттуда, цепляясь за ее стенки руками, ломая ногти и разрывая носки кроссовок… Когда я наконец оказалась "на поверхности", когда у меня немного спала температура, я осталась почти без сил. Лежала пластом, и сил было мало даже на то, чтобы удержать в руке ложку…
Как только мне полегчало, ко мне примчался Тоник. Он вихрем влетел в комнату и плюхнулся на табуретку возле моего диванчика.
— Тоник, на табуретке лежала упаковка таблеток, ты на нее сел, — тут же сообщила я ему. Антон вытащил из-под себя таблетки, переложил их на тумбочку и заявил:
— Никогда себе этого не прощу! Ты из-за меня заболела.
— Тоник, ты так говоришь, как будто я смертельно больна и жить мне осталось пять минут. У меня всего-навсего простуда, ничего особенного, бывало и хуже! Прекрати себя винить.
— Что значит прекрати? Хорошо хоть подружка твоя здорова, а то бы я вообще удавился.
— Слушай, если ты пришел говорить со мной о своей вине, то лучше иди домой. Ты мне лучше расскажи, чего там новенького во внешнем мире… Я лежу тут, как в коробке, и ничего не знаю!
— Да в школе ничего нового… И вообще ничего нового. Учимся, понимаешь ли… Жалко, что на свадьбу не попали! Ты очень не вовремя заболела.
— А что, свадьба уже была? — обалдело спросила я и посмотрела на календарь. Февраль! Надо же, а в тот день, когда я заболела, был еще январь!
— Дрюня с Аней, наверное, очень расстроились…
— Было немного. Аня к тебе первого числа забегала утром, наверное, надеялась, что ты ее поздравишь, — Тоник хмыкнул. — Подошла к тебе, а ты знаешь что пробормотала? Уйди, пиявка, я тебе покажу лопоухую дуру. Прости за нескромный вопрос, что тебе в тот день снилось?
— Первого февраля? — припомнить это оказалось сложно, потому что я не знала, в какой именно день было первое февраля. Но единственная личность, которой я могла сказать "уйди, пиявка" — это была семиклашка с красными волосами.
— Мне снилась семиклассница, — сказала я. — Такая противная, с красными волосами. Даже не знаю, как ее зовут.
— Та, которая звонила тебе и представлялась моей девушкой?
— Ага.
— Да, и в самом деле, кошмарный сон. Но Аня не обиделась, просто решила, что лучше тебя не тревожить. Они тебе праздничного торта оставили, громадный такой кусок! Хочешь, съедим сейчас?
— Откуда ты все это знаешь? — удивилась я.
— Мне твоя мама рассказала.
Ага, общий язык они нашли, это радует! А от торта я бы и в самом деле не отказалась. Когда я сказала об этом Тонику, он вскочил так резко, что перевернул табуретку.
— Сейчас принесу!
Когда он вернулся с двумя огромными бело-розовыми кусками торта, на которых к тому же сидело по толстому, сделанному из печенья, лебедю, я ощутила дикий голод и схватилась за ложку.
— Аня с Андреем даже пожертвовали нам своих лебедей, — засмеялся Тоник, наблюдая, как я расправляюсь с тортом. — Вообще-то эти птички олицетворяли молодоженов, но Дрюня только что отдал их мне, чтобы мы с тобой их слопали. Он сказал, что надеется попасть когда-нибудь на нашу с тобой свадьбу!
— Я обязательно его приглашу, — кивнула я. — Постой, только что передал? А когда же была свадьба?
— Первого февраля, как и планировалось.
— А сегодня какое число?
— Второе.
Ну вот, как обидно! Почему я не почувствовала себя лучше днем раньше?
— Давай их съедим, — предложил Тоник, вынимая из крема своего лебедя. — О, слушай, я придумал интересную штуку! У них шеи выпечены отдельно и достаются из тела, так давай самих птичек съедим, а их шеями обменяемся и будем их хранить всю жизнь!
Я обезглавила своего лебедя и протянула его шею Тонику:
— Это твое.
Взамен получила точно такую же шею и спрятала ее в коробочку из-под своей серебряной цепочки. Наверное, и в самом деле будет интересно лет через пятьдесят достать эту штуку из коробочки и вспомнить, как все было сегодня…
— О чем ты так задумалась? — поинтересовался Тоник. — Если ты думаешь о том, сумею ли я сохранить тебе верность, то в этом можешь не сомневаться… по крайней мере в ближайшие пятьдесят лет.
Приятно, когда человек так уверен в себе. А мне опять, впервые за несколько месяцев, стало страшно. Страшно потерять Тоника…

* * *​

Температура у меня наконец спала, но к компьютеру меня пока не подпускали на пушечный выстрел. Самое смешное было то, что делать уроки мне не запрещалось, а как раз наоборот. Не вижу ничего ужасного в том, чтобы, сидя перед монитором, создавать очередной шедевр в литературе. По-моему, делать уроки во время болезни гораздо вреднее!
Впрочем, когда я в отсутствие родителей все-таки влезла в компьютер, была очень разочарована. Мне не удалось написать ни строчки. Какие-то мысли роились в голове, но они никак не желали становиться рассказом, не хотели укладываться в рядочек. И из-за этого я чувствовала себя просто отвратительно! Все-таки кризис — до ужаса противная штука…
Чтобы как-то развлечься, а заодно и стимулировать в себе тягу к написанию нового рассказа, я стала вспоминать начало этого учебного года. Как все было раньше, до появления Тоника в моей жизни.
Тогда, осенью, я видела его совсем другим. Он казался мне очень гордым, неприступным и… дураком. Почему? Наверное, потому, что он не обращал на меня ровным счетом никакого внимания. Я же заметила его, еще когда училась в седьмом классе — он тогда был девятиклассником, и уже тогда он был невероятно, картинно красивым. Таким, как сейчас. Или я предвзято о нем сужу? Нет, кажется, он на самом деле такой, даже Лизка признает, что он красивый. Так вот, он меня не замечал. Я сгорала от зависти и немножко — от ревности, когда видела, как он делится с какой-нибудь девушкой своим пиджаком, или помогает ей нести сумку, или возится с ней в снегу зимой на стадионе… Одно радовало — он не обижал меня, не корчил мне рожи и не обзывал лопоухой. Он просто был равнодушен, вел себя так, как будто меня не существовало…
Уже тогда я начала мозолить ему глаза, на каждой перемене как бы случайно оказываясь рядом с кабинетом, возле которого стоял Тоник. Я даже не знала тогда, как его зовут! Потом он завел себе девушку, а в нашем доме появился Дрюня, и я на время забыла о Тонике.
До ноября прошлого года. До того самого дня, когда он обозвал меня "Терминатором в юбке" и тупо заржал. Точнее, это я для себя решила, что тупо. Просто потому, что очень на него разозлилась.
Мне казалось, мы далеки, как Солнце и Луна. И мы были такими вот далекими небесными светилами. Но потом… как резко все изменилось!
Телефонный звонок отвлек меня от моих размышлений. Я сползла с дивана и взяла трубку.
— Алло?
— Привет, директор пивзавода, я директор мясокомбината!
Несмотря на шутливую интонацию Лизы — а звонила именно она — я уловила в ее голосе нотки тревоги.
— Привет, Лиз. Что-то случилось?
— Ты что, думаешь, что я могу позвонить тебе, только если что-то случится?! — возмутилась Лизка.
— Прости, пожалуйста, — мне не хотелось ссориться.
— Ну… — неожиданно замялась подруга, — на самом деле, ты была права.
— В чем?
— В том, что что-то произошло.
— Да? И что? — спросила я, холодея. Неужели что-то с Тоником? Или он опять что-нибудь учудил? С него станется.
— Саш, меня очень беспокоит поведение Таракашкина. — Ну вот, я так и знала! — Ты представляешь, сегодня иду по коридору, и тут стоит одиннадцатый "Б", а рядом — десятый "А"…
— Ты давай по делу, можно обойтись без этих деталей!
— Ну, в общем, Тараканова вовсю кадрила Наденька, новенькая из десятого "А". Представляешь, она чуть ли не на шею ему вешалась! А он, похоже, был вполне доволен жизнью! Ему очень льстило такое внимание со стороны девушек, он во весь рот лыбился…
Я молчала, стараясь подавить в себе медленно поднимающую голову истерику.
— Кстати, знаешь, какая у Надюшки фамилия? Лохач! — Лиза фыркнула. — Думаю, это от слова "лох", самая точная ее характеристика!
Похоже, Лизавета изо всех сил старалась меня утешить. Но ни в каком утешении я не нуждалась. Мне очень хотелось побить Тоника. Подпортить ему красоту. Ну почему, если я подумаю о нем хорошо, он тут же делает какую-нибудь гадость?!
— Спасибо, что предупредила, — сухо сказала я. — Я приму меры.
— Прости, — тихо ответила Лиза. — Честно, я очень не хотела тебя расстраивать, но… я думаю, ты должна была узнать правду. Если бы ты ее не знала, было бы намного хуже.
Да, она права. Все было бы гораздо хуже. Нет ничего ужаснее, чем когда ты кому-то веришь, а он неожиданно втыкает тебе в спину нож, — предает тебя. Нет ничего хуже и больнее этого.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, вам спасибо.Я надеюсь, что у меня действительно получилось то, что надо... Просто писать крики души иногда очень трудно. А мастерство я оттачиваю с 12 лет

 

[Snake Gagarin]

Natka, конечно нет, просто я вчера не успела выложить очередные главы.

[ADDED=Snake Gagarin]1103175001[/ADDED]

25.​

— Алло, приемная директора пивзавода, — мрачно буркнула я в телефонную трубку.
— Директор мясокомбината беспокоит. — Я сразу узнала Лизку, — Саш, чего это ты говоришь таким похоронным тоном?
Тон! Похоже на производное от Антона, Тон – Антон!.. Может, у меня едет крыша?
— Нормально я говорю...
— Нет уж, дорогуша, меня не проведешь! Что случилось? С Тоником поссорилась?
Никогда не могла понять, к достоинствам или к недостаткам следует отнести Лизину проницательность?
— Не хочу об этом говорить, — отрезала я.
— Сашка, объясни мне, в чем дело!
— Ничего не произошло.
— Ну я же по голосу слышу!
— Отстань! И, пожалуйста, никогда не произноси при мне имя Антона!
— Да что он сделал?!
Я молчала.
— Он опять тебя кинул, да?
Я кивнула, как будто Лизка могла меня видеть.
— Прости ты его... — робко предложила подруга. — Это ведь уже не первый раз, все образуется.
— Ну да, скорее рак на горе свистнет. Слушай, я, наверно, завтра в школу не приду...
— Сашка, так нельзя! — заорала Лиза. — Я на двести сорок два процента уверена, что виновата во всем ты сама! Опять к нему клеилась, как карамелька просроченная! Я же помню, как ты однажды Дрюню достала... Он тогда так дверью о косяк шарахнул, что я думала, стекла из окна повылетают!.. Если он больше тебя не любит, прекрати к нему лезть, дай парню свободу!
— Конечно! — я тоже сорвалась на крик. — Все хорошие, одна я плохая! Тоник умница, просто вредина Сашка его достала! Да чтоб он сдох!!!
Я в сердцах швырнула трубку и выдернула вилку телефона из розетки. Не хочу никого слушать! Все готовы защищать кого угодно, только не меня! Даже Лизка, лучшая подруга, меня бросила. Ну и черт с ними!
Хотя часы показывали только восемь вечера, я постелила себе постель, легла, зарылась головой в подушку и закрыла глаза. Меня душили слезы.
Ну, держитесь все! Вот умру во сне, будете тогда знать! Будете потом себе локти кусать, что не уважали меня, да поздно будет...
С такими мыслями я заснула.

* * *​

Утром я проснулась в ужасном настроении. Кстати, выглядела я тоже не слишком хорошо, во всяком случае, то, что я увидела в зеркале, мало походило на мою физиономию в обычном состоянии. Мама была такого же мнения о моем внешнем виде, и решила, что мне лучше сегодня остаться дома.
Полдня я просидела в одиночестве, а около двух часов зазвонил телефон. Я сразу же схватила трубку, думая, что звонит Лиза.
— Пивзавод!
— Гагарина, ты чего? — послышался из трубку совершенно не Лизин голос. — У вас повальная эпидемия сумасшествия?
— У кого — у нас?
— Слушай, я тебе чего звоню! Знаешь, что сегодня твоя Лизка отмочила?
Я молча слушала, пытаясь сообразить, кто мне звонит. Голос какой-то незнакомый…
Собеседница продолжала возмущаться. Я слушала ее краем уха, пока не уловила в возмущенном монологе знакомые имена.
— Подожди, что ты сказала? — переспросила я.
— Ты совсем не слушаешь, — обиженно протянула говорившая, — я говорю...
Чем дальше я слушала ее рассказ, тем сильнее у меня отвисала челюсть. Если верить звонившей, то сегодня утром в школе разыгралась занятная сцена...
На перемене перед вторым уроком девчонки из нашего класса стояли в коридоре возле кабинета. Лиза не принимала участие в разговорах, а просто стояла и смотрела по сторонам, и вдруг заметила в коридоре одиннадцатый "Б" во главе с Тоником. Моя подруга налетела на Антона, как муравьишка на жирафа, и закричала:
— Дурак, что ты себе позволяешь?!
— Ты о чем? — обалдел парень.
— Как ты поступил с Сашкой! — кипятилась Лизка. — Ты знаешь, что из-за тебя она заболела и не пришла сегодня в школу? Ты ее обидел, и теперь ей очень плохо!
Антон молча ев слушал.
— Как тебе не стыдно! Ты на самом деле ей нравишься! Ты просто играешь ее чувствами! Ты подонок!
— Все? — спокойно спросил Тоник, когда Лиза выдохлась. Она не ответила, а развернулась и ушла.
Да уж, от Лизки я такого поступка точно не ожидала! Она обругала Антона за то, что он обидел меня! Ну-ну, посмотрим, что из этого получится. Раскается ли Тоник в своем поступке?

* * *​

Вторую неделю я бегала от Тоника. Как только он появлялся в поле моего зрения, я куда-нибудь пряталась – за угол или в женский туалет. Конечно, сама я была бы и рада помириться, но Лизка держала меня на коротком поводке.
— Сашка, не смей стелиться ему под ноги! В конце концов, ты девушка или нет?! Надо иметь гордость. А то ведь ты его простишь, а он опять тебе на голову сядет.
Я кивала, выражая согласие, а сама думала: ну как она не понимает?! Я люблю его и ничего не могу с собой поделать! Может, Лиза сама никогда еще по-настоящему не любила? Поставила бы себя на мое место! Если бы ей кто-то запрещал видеться с ее любимым Растишкой! Да она бы небось уже весь микрорайон «Запад-3» разнесла по кирпичикам! А я терплю. Потому что я слабая. Я слабее Лизы, и не могу противостоять ее убеждениям, пусть даже ошибочным.
Я наблюдала за Тоником издалека. Если честно, то по его виду нельзя было сказать, что он очень страдает. Их компания – Тоник, Кондрат Самуилович и еще один парень, не очень высокий брюнет – носилась по школе как ни в чем не бывало, и три их фигуры, как всегда, маячили на переменах в курилке. Однажды Тоник на моих глазах отпустил какую-то шуточку своей однокласснице, за что та обозвала парня козлом. А у Тоника был такой счастливый вид, как будто она сделала ему комплимент! Может, Аня права, и ему нравятся стервы?
Просто кошмар какой-то. Муть. Мрак. Очень хочется увидеть где-нибудь проблеск света, какую-нибудь щелку, через которую просачивался бы солнечный свет, но… Ничего такого нигде не было, вокруг была темнота, и я не знала, как оттуда выбраться…
— О, Паша! — Лизка отвлекла меня от размышлений. Я проследила за ее взглядом и на самом деле заметила в другом конце коридора Пашку Иванова. Но у Лизы, похоже, был не слишком хороший обзор, потому что она увидела только Пашу и не заметила, с кем он шел.
Рядом с Пашкой шли Кондрат Самуилович и… Тоник. Они что-то горячо обсуждали. Я вжалась в стенку, а потом вдруг – сама не знаю, как! – выскочила им наперерез. Как из катапульты. Тоник остановился как вкопанный и стал разглядывать меня круглыми глазами, как будто в первый раз увидел.
— Саша?!
— Тоник!!! — заорала я и вознамерилась повиснуть у него на шее, но Лизка схватила меня за куртку и потянула куда-то вглубь коридора.
— Опять ты к нему лезешь, — укоризненно сказала она. — Забудь Таракашкина, как страшный сон, поняла?
— Не хочу!
И тут я сделала совершенно невероятную вещь: проявила твердость характера и вырвалась от Лизки. Она остановилась в растерянности, явно не понимая, что происходит, куда подевалась моя обычная покладистость. Я побежала к Тонику, я видела впереди его милое, доброе лицо, его улыбку, я уже предвкушала, как окажусь в его объятиях… и меня снова схватили сзади за куртку. Это было так неожиданно, что я чуть не зарылась носом в каменный пол.
— Ты к нему не пойдешь, — сказала Лиза.
— Кто ты такая, чтобы мне указывать, — огрызнулась я. — У меня тоже есть свои права, потому что я человек! Я хочу к Тонику – и я к нему пойду!
— Нет, ты к нему не пойдешь, — в голосе подруги прозвучали металлические нотки. — Не пойдешь – и все. Он играет твоими чувствами. Посмотри вон туда.
Я посмотрела, куда показывала Лиза, и во мне как будто лопнул воздушный шарик. Я просто как-то съежилась, увидев, как к Тонику подлетела Надя Лохач, обвила руками его шею и начала что-то ему рассказывать.
— Вот видишь, как он с тобой обращается!—Лиза зло сверкнула глазами.—Только что ты была готова его простить, а ведь он все еще не отшил эту липучку. Он что, будет крутить романы сразу с двумя девушками?
Я повернулась и пошла за подругой. Только на минутку оглянулась, посмотрела на Тоника. У него был какой-то несчастный вид… А может быть, Лизка все-таки не права?..

* * *​

Как ни старалась я вычеркнуть Тоника из своей жизни, мне это не удавалось. По идее, я должна была гордиться своей решительностью и радоваться из-за того, что мне удается избегать Антона, но никакой радости мне эти факты не доставляли. Я чувствовала себя просто ужасно из-за того, что не встречалась с Тоником и не разговаривала с ним по телефону. Когда он звонил мне, я с трудом сдерживалась, чтобы не схватить трубку. Просто я вовремя вспоминала ту сцену, когда Наденька из десятого «А» прямо-таки висела у него на шее…
Я пыталась заглушить свою боль работой, то есть писать рассказы, но в каждом парне — герое рассказа — я видела его, Тоника. Тогда я стала доставать Сергея.
Одного дня в неделю общения с ним мне стало катастрофически мало. Хотелось с кем-то поделиться своими переживаниями, а Лизу я уже до того достала, что она краснеет, когда я открываю рот, чтобы что-то сказать… Поэтому я решила, что Серый не будет очень сердиться, если я зайду к нему еще и во вторник! Кроме того, может, он посоветует мне что-нибудь умное?
Я стояла под дверью его кабинета, все никак не решаясь зайти (а вдруг прогонит?), когда кто-то вдруг схватил меня сзади за плечи и развернул на сто восемьдесят градусов. Мои глаза оказались как раз на уровне его груди; я стояла и разглядывала пуговицы на его рубашке, не решаясь поднять глаза и взглянуть на его лицо.
— Долго еще будешь от меня бегать? — спокойно поинтересовался он. Я вдруг почувствовала, что так соскучилась по его голосу, крепким теплым рукам, по сладковатому запаху его одеколона, что первым моим порывом было уткнуться в его грудь и расплакаться. Но я сдержалась.
— Да что с тобой такое?!
— Чего ты ко мне пришел, — я попыталась высвободиться из его рук, но он держал меня крепко. — Иди, иди к своей Наденьке, с ней же интереснее, чем с занудой Сашкой!
Он молча смотрел на меня.
— Кроме того, Надюша ведь красивая, и уши у нее не торчат в разные стороны, как у меня, да?
Я все-таки вырвалась, повернулась и вознамерилась уйти, но он ухватил меня за байку и притянул к себе.
— Сашка, что ты выдумала? Какая Надя?!
— Надюша Лохач из десятого «А». Да и вообще, тебе стыдно спрашивать, она же твоя девушка теперь!
— Да с чего ты взяла?!
Я не выдержала и все же разревелась, хоть мне и не хотелось, чтобы этот изменник видел, как я плачу. Из-за него!
— А ты думаешь, я слепая и не вижу, как вы с ней все время мило беседуете и обнимаетесь?!
— Обнимаемся?
— Ты тормоз?
— Боже мой, да мы не обнимались! — заорал он. — Если эта дура мне на шею вешается, это еще ничего не значит! А если тебе так хочется со мной порвать, и ты ищешь для этого любой предлог, то давай прямо сейчас расплюемся!
— Я? Хочу с тобой порвать? Почему ты так решил?
— Ты уже несколько недель меня избегаешь, не отвечаешь на звонки, прячешься, когда видишь меня в школе…
— Это все из-за Надьки… Тоник…
Он перебил меня:
— Давай забудем этот разговор, а? Саш, пойми, я люблю только тебя, и никакие приставучие Нади не смогут помешать нашим отношениям…
— Я тебя тоже очень люблю… — прошептала я, прижимаясь к нему все крепче. Он обнял меня.
— Мир?
— Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, а если будешь драться, то я буду кусаться, — фыркнула я, вспомнив детсадовскую считалку.
— Кашки поели, чаю попили и помирились, — подхватил Антон.
Мы стояли с ним в темном коридоре, рядом с облезлым умывальником и мусоркой, и обнимались.
— Я побью Надьку, — сказала я.
— Не надо, — возразил Тоник. — Что тебе это даст? Оставь ее в покое, ей скоро самой надоест ко мне клеиться. В конце концов, я не единственный парень в школе!
— Но ведь красивый… — сказала я совсем тихо. Кто это выдумал, что нельзя делать парням комплименты? Ведь им тоже хочется услышать что-нибудь приятное в свой адрес.
— Я щас с тебя майку сниму! — послышался истошный вопль. По голосу я узнала Сергея (интересно, кто умудрился настолько вывести его из себя?). От неожиданности я вздрогнула, а Тоник засмеялся.
— Иваныч разошелся, — прокомментировал он и наклонился ко мне близко-близко. Мое сердце замерло. Сейчас он меня поцелует!
Услышав скрип и хлопок двери, я непроизвольно отпрянула от Антона. По коридору к мусорке прошел Сергей, что-то выбросил… Я даже немного на него обиделась из-за того, что он «обломал мне кайф».
— Здрасти, — хором сказали мы с Тоником.
— Привет. — Он на нас как-то странно посмотрел. Наверное, понял, почему мы с Тоником стоим обнявшись и у нас одинаково круглые испуганные глаза. А может быть, даже понял, почему мы оказались именно под дверью его кабинета — все-таки я сегодня до него не дошла, это даже странно, обычно я всегда добиваюсь цели.
Я смотрела Сергею вслед с некоторой досадой. Вряд ли Тоник будет повторять попытку. А вдруг?..
— Сашка, закрой глаза.
Он наклонился ко мне так близко, что я почувствовала теплое, щекотное дыхание. Я успела подумать: по-моему, самое приятное в жизни — это знать, что тебя любят, и любить кого-то, а остальное… ерунда. Остальное приложится.
А вообще, я никогда не думала, что мы с ним объяснимся в любви так сумбурно. И что толчком к этому станет ссора. И что это будет происходить в темном школьном коридоре, возле ободранного умывальника, под дверями кабинетов, где идут уроки!
А впрочем, это неважно. Главное – то, что это все-таки произошло! А остальное… действительно, ерунда!

[ADDED=Snake Gagarin]1103175073[/ADDED]

26.​

— На следующей неделе наш класс дежурит по школе, — сказала Ивашка, когда мы пришли на классный час.
— О, двадцать третьего февраля! Как почетно, — Вика попрыгала на стуле. — Будем стоять на входе и всех поздравлять.
— Черт бы побрал это дежурство, — пробормотала я. — Опять будем стоять, как дуры, дверь охранять.
По жизни наш с Лизкой пост – возле кабинета директора. Мало того, что на первом этаже вечно сквозняк, так еще и директриса постоянно выходит из своего кабинета и дает нам какие-нибудь чрезвычайно важные поручения, вроде «Пойди и позови мне Татьяну Антоновну».
— Еще и бегают все мимо, ветер гоняют, — согласилась Лизка.
Я хотела добавить еще что-нибудь язвительное, но вдруг вспомнила, что теперь у меня есть Тоник. В случае чего можно будет и его запрячь: пусть стоит и меня развлекает! Да и так просто, мне будет приятно смотреть, как он будет пробегать мимо меня.
— Ничего, мы повеселимся, — подмигнула я Лизке. — Помнишь, как я в прошлый раз Ивашке язык показывала, а она ничего не заметила? Или как пацан за дверью куковал?
Да уж, курьез мы за недели дежурства повидали немало! Плохо только, что вставать придется в шесть утра – в полвосьмого-то надо уже быть в школе!
…В понедельник в половине восьмого в школе не было ровным счетом никого, кроме технички. Я даже немного разозлилась, когда поняла это. Очень интересно: всю пятницу и субботу нам талдычили, чтобы мы не проспали дежурство, а сами не пришли вовремя! Ворча, я повесила куртку в раздевалку и пошла к гардеробу младших классов. Перед первым уроком у нас с Лизкой дежурство на раздевалке номер десять, там одеваются-раздеваются четвертые классы.
Стоит ли говорить, что дежурные пришли только без пятнадцати восемь? «Я совсем забыла, что мы дежурим!» – вот типичное оправдание моих одноклассниц.
Зато, стоя на своем посту, мы здорово повеселились. На первой перемене я поздравляла каждое лицо мужского пола с праздником 23 февраля, был ли это школьник, преподаватель или дворник. Потом какой-то умник сказал мне: «Тебя так же», и я решила, что хватит на сегодня поздравлений. После второго урока с лестницы чуть ли не вниз головой слетел Тоник и галопом поскакал в столовую. За ним, размахивая руками, гнался Кондрат. Ну прям как дети маленькие!
Возвращаясь из столовой, Тоник задержался возле меня.
— Привет. Дежуришь?
— А что, не заметно? Ты, когда курить пойдешь, осторожнее там, сегодня по школе администраторы просто озверели!
— Спасибо за предупреждение, — Тоник улыбнулся. — Ладно, пойду я, у меня сейчас математика, надо еще у кого-нибудь домашку сдуть!
Когда он убежал, Лизка гневно повернулась ко мне.
— Вы все-таки помирились! А ведь он опять тебя кинет, помяни мое слово!
— Типун тебе на язык, — разозлилась я.
— А вот этого не надо, — поморщилась Лиза. — Ты какой-то пророк в женском варианте, честное слово! Как только ляпнешь что-нибудь – оно тут же сбывается! В прошлый раз, когда ты мне про типун сказала, у меня на языке какой-то прыщ вскочил!
— Вероятно, это и был тот самый типун, — с задумчивым видом изрекла я. — Ну ладно, тогда я напророчу тебе что-нибудь другое. Более приятное. Хочешь?
— Кто ж откажется!
— Здорово. Значит, так. Сегодня… м-м… Когда ты будешь играть на компьютере по сети в «Half Life», тебе вдруг захочется подойти к окну и открыть форточку…
— В феврале?!
— Ну ладно, не форточку… Предположим, ты захочешь занавеску задвинуть. Посмотришь в окно и увидишь, что Растишка стоит возле своего окна и во все глаза на тебя пялится. Ты ему сделаешь ручкой… — я изобразила, как именно Лизка помашет рукой Растишке, — он отойдет от окна, и буквально через минуту у тебя зазвонит телефон. Ты возьмешь трубку, а там…
— Стра-ашный телефонный террорист! — завершил фразу кто-то, закрыв мне глаза ладонями. — Что за страсти ты рассказываешь своей несчастной подруге?
— Тоник, прекрати! — засмеялась я, пытаясь освободить свои глаза из плена его рук. — Ты мне все пророчество испортил.
— Пророчество? — заинтересовался парень, убирая руки. — Ну-ну, а что ты мне напророчишь?
— Тебе? — я задумалась. — В общем, так. Ты окончишь школу, когда тебе будет семнадцать лет. После школы ты поступишь в университет. А когда тебе будет двадцать два года, ты женишься на девушке, с которой познакомился еще в школе… Ее имя на А, фамилия на Г.
— Отчество на С, — вставила Лизка.
— Оптимистический прогноз, — Тоник довольно улыбнулся. — В принципе, я думаю, если не будет помех в виде родителей, то я женюсь на этой девушке немножко раньше!
— Размечтался, — я шутя оттолкнула его и подумала: мы с Тоником что, с ума сошли, что ли? Мне еще нет пятнадцати, Тонику семнадцать лет, а мы уже думаем о том, как поженимся. Не рано ли? Вообще, планировать что-либо заранее – плохая примета. Мне стало холодно.
— Ты списал домашку по математике? — строго спросила я, старательно сдерживая улыбку. Мне хочется улыбаться всегда, когда я смотрю на Тоника. Он такой хороший!
— Представляешь, оказывается, домашки никакой и не было! — Тоник сделал большие глаза. — Не знаю, что там на Стрельцову нашло, почему она нам ничего не задала… Я-то думал, что просто забыл задание записать.
— Да ладно тебе на Анну Ярославовну гнать, — отмахнулась я. — Нормальная она тетка, мне нравится, объясняет хорошо.
— Ваше слово – закон, мисс… Кстати, на четвертом уроке у нас внеплановое свидание.
— Что?
— Физ-ра, — пояснил Тоник. — У нас же совпадает по понедельникам. Если нас на улицу не загонят, будет внеплановое свидание.
— Тараканов! — позвал кто-то.
— Чего? — отозвался Тоник, не оборачиваясь.
— Может, соизволите повернуться, уважаемый! Ничего, что я к вам лицом?
Я посмотрела в сторону, откуда доносился голос, и увидела Кондрата, перегнувшегося через перила лестницы со второго этажа.
— Тоник, тебя Дима зовет, — сообщила я Антону.
— Ну чего тебе надо? — Тоник с явным неудовольствием отошел от меня.
— Тараканов, тебя там звали.
— Кто?
— Галина Семеновна. Там на одной двери на третьем этаже ручка отвалилась, и ты, как народный умелец, должен ее починить.
— А почему именно я? — Антон удивленно вскинул брови. — А тот, кто эту дверь раздолбал, починить, значит, не может? В других классах, в конце концов, тоже никто не умеет отвертку в руках держать?
— Да ладно тебе. Просто Семеновна знает, что лучше тебя никто не сделает. — И, спохватившись, что это все звучит как похвала Антону, Кондрат язвительно добавил: — Клуб «Очумелые ручки». Внимание, Антон Тараканов берется за отвертку, – в квартиру вы больше никогда не войдете, потому что дверная ручка отвалится окончательно!
— Спасибо за рекламу, Портосик. — Оказывается, у Кондрата кличка по школе Портос. — Саш, прости, я побежал. На физ-ре увидимся. Или на перемене.
— Вообще-то это не реклама, а антиреклама… — начала лекцию Лиза, но Кондратик бесцеремонно оборвал ее:
— Да помолчи ты!
И они с Тоником убежали на третий этаж чинить дверную ручку.
— Ты слышала?! — Лизка возмущенно повернулась ко мне. — Почему это я должна молчать! Хам какой! Впрочем, его содержание соответствует его внешности.
— Вот это как раз и хорошо, — возразила я. — Гораздо хуже, когда человек кажется кроликом, а на самом деле он – крыса. Это гораздо противнее.
Лизке ничего не оставалось, как со мной согласиться. Хоть Лизка и считается в нашем классе более умной, чем я, я тоже иногда могу сказать или хотя бы подумать что-нибудь умное.

* * *​

— Давай зайдем к Лепешкину, — сказала Лиза, когда мы вышли из кабинета физики. Физика была у нас последним уроком. — Он обещал мне новую песню дать.
— Только если недолго, — я потянулась, закинув руки за голову. После сорока пяти минут старательного решения совершенно непонятных мне задач у меня затекла спина. — А то мне есть хочется.
— Мне тоже хочется, так что долго задерживаться у него я не буду. Только текст возьму и кассету.
Мы зашли в актовый зал, и Лизка сразу же бросилась к Лепешкину, а я присела на краешек стула, прислушиваясь к тому, как бурчит у меня в животе. И чего это я сегодня так проголодалась? Вроде и не делала ничего особенного, на физкультуре не занималась…
Лизка действительно очень быстро справилась. Мы уже собирались уходить, когда в зал вихрем влетел Тоник и сунул Лепешкину какую-то кассету.
— Вот, тут оригинал и караошка. Я эту песню на… — он увидел меня и осекся на полуслове.
— Продолжай, продолжай, — сказала я.
— Это секрет, — Тоник помотал головой. — Точнее, сюрприз для тебя. Потом все узнаешь.
— Ладно, тогда я пошла. Я тебе позвоню днем.
— Ага, буду ждать. Ну все, иди.
Видя, что Тонику не терпится меня выпроводить, я потащила Лизку из зала. Интересно, что там уже за секреты у Антона от меня завелись? И какой сюрприз он хочет мне сделать?

* * *​

Очень глупо получилось, что я пошла покупать открытку и подарок Антону к 23 февраля в сам праздник, но раньше у меня как-то не получилось. Вообще не дарить ничего своему другу показалось мне неприличным, и после школы, наскоро перекусив, я пошла на рынок. Цены на открытки заметно подскочили с прошлого раза, когда я ими интересовалась, но я очень быстро нашла красивую и интересную открыточку с теплым поздравлением. В качестве подарка я купила Тонику диск со всеми альбомами группы «Наутилус Помпилиус».
Я шла домой, когда ко мне вдруг пристала цыганка. Черт ее знает, откуда она тут взялась, да еще зимой, но факт остается фактом – когда я шла себе спокойно по тротуару, меня окликнули:
— Стой, красавица, я тебе судьбу предскажу!
Я ускорила шаг. Сколько раз мне говорили: когда тебя окликает цыганка, ни в коем случае нельзя останавливаться, а тем более смотреть ей в глаза. Это опасно. Но цыганка не отставала:
— Да стой же! Денег с тебя не возьму, красавица!
Я припустилась бежать, но чуть не упала, когда цыганка вдруг схватила меня за руку своими тонкими, но сильными пальцами.
— Слушай, красавица, — сказала она, внимательно глядя на меня черными, как смола, глазами. Я старательно отводила взгляд. — Судьба у тебя будет тяжелая. Сейчас ты счастлива, но через три недели на тебя неудачи посыплются. Ты потеряешь любимого человека. Того, кого ты любишь больше всех на свете и кто больше всего тебе дорог. Но это не будет какой-либо твой родственник, это будет другой человек.
Меня забил озноб. И какого черта я дала этой «гадалке» себя поймать! И какого черта я вообще поперлась сейчас на рынок! Съездила бы лучше в книжный магазин и купила там открытку, а диск можно было бы найти в «Мистерии звука» или в «Радиотехнике».
Нет. Это судьба.
Да ну, какая судьба! Цыганка просто хочет меня напугать!
Эти две крайности, два варианта, два мнения боролись во мне, дрались, разбивали друг друга в пух и прах, и ни одна не хотела уступать. Правда, первая все же была чуть-чуть сильнее…
— Спасибо за благоприятный прогноз, — равнодушно, с едва заметным сарказмом произнесла я, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не впасть в истерику. — Мне очень приятно было все это слышать.
Но цыганки рядом со мной уже не было.
Что за ерунда? Может, она просто мне привиделась? Может, у меня были галлюцинации?
Я медленно побрела домой. Хорошее настроение куда-то улетучилось, его сменила нарастающая тревога. Через три недели. Это же совсем скоро!
И что мне делать?..

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, а почему?
Lorylin, спасибо! У меня всё больше и больше читателей

[ADDED=Snake Gagarin]1103261559[/ADDED]

27.​

С этого дня я смотрела на календарь со страхом. Если верить цыганке, беда должна была прийти через три недели после двадцать третьего февраля – то есть, пятнадцатого марта. И каждый прожитый день приближал меня к этому ужасному дню.
— Да успокойся ты, — увещевала меня Лиза. — Да она просто бред какой-то тебе сказала! Это же у цыганок специализация такая – таких вот лохушек, как ты, разводить!
— Что за лексикон, — поморщилась я. — Понимаешь, Лиз, я не могу. Меня какая-то тревога терзает. У меня ведь интуиция очень развита. Так это «предсказание» мне покоя не дает… Я боюсь за Тоника.
Лизка только презрительно пожимала плечами. Ее взгляд красноречиво выражал недоумение: ну как можно быть такой дурой, как эта Сашка, и верить всяким цыганкам?
Надо заметить, что Тонику я ничего не сказала. И он был веселым и жизнерадостным, и искренне недоумевал, почему я все время хожу с грустным и встревоженным видом. А я и в самом деле не могла больше улыбаться, видя его. Когда Тоник был рядом, меня терзала страшная мысль: а что, если я вижу его в последний раз?
— Ты пойдешь на концерт, посвященный Восьмому марта? — поинтересовался Тоник однажды, желая меня расшевелить.
— Не знаю, — я пожала плечами. Тоника на концерте не будет точно, во всяком случае, в качестве зрителя – концерт только для девочек, девушек и женщин, парней туда просто-напросто не пустят.
— Обязательно приди! — заявил Тоник. Если ты не придешь, я тебя отшлепаю. Этот концерт будет для тебя.
— Это будет чудо, это будет мило, да? Я надеюсь, что на меня не будут глазеть люди. И витрины на меня лететь тоже не будут. Знаешь, стеклом можно очень сильно порезаться.
— Да ну тебя! — Тоник расхохотался.—Ты, Сашка, все перевернешь с ног на голову, честное слово! Я думаю, Рома Зверь, когда поет про эти самые летящие витрины, имеет в виду совсем другое.
Я тоже засмеялась. Но когда Тоник сказал «Ладно, я пойду», мое веселье куда-то ушло. Мне не хотелось отпускать Тоника, хотелось быть с ним все время. Может, так я смогу уберечь его?..
— Ты куда?
— Секрет. Точнее, будущий сюрприз. В четверг, на концерте, все узнаешь.
Он ободряюще улыбнулся мне и ушел. Я прислонилась спиной к стенке и закрыла глаза. Господи, а если я и в самом деле сейчас видела его в последний раз?!
Стоп! А с чего я вообще взяла, что он умрет? Цыганка сказала «потеряешь». Может, она имела в виду то, что Тоник бросит меня и уйдет к другой девушке? Что ни говори, это пережить было бы гораздо легче, чем смерть.
«Вечно ты накручиваешь, — стала я себя успокаивать, — все нормально. Цыганка – врунья, она все выдумала. Тоник всегда будет с тобой, кто бы что ни говорил. Просто верь в это…»

* * *​

По случаю праздничного концерта суровая «музыкалка» Татьяна Геннадьевна даже отпустила нас с сольфеджио. Начало было отмечено в два часа дня, правда, концерт, как обычно, минут на пятнадцать задержали. Мы с девчонками заняли самые удобные места – на заднем ряду, справа от входа в зал. Там можно было сесть на спинки стульев и иметь прекрасный обзор сцены.
Половину концерта я грызла ногти от волнения. Что там мог выдумать этот Тоник? Что за сюрприз? Сценка? Пантомима? Танец? Песня?.. Да где он, в конце концов?!
— Антон Тараканов, ученик одиннадцатого «Б» класса! — когда наконец объявили заветное имя, мне оставалось только смущенно разглядывать обгрызенные ногти. Надо было жвачку с собой прихватить, чтобы было чем занять зубы…
Тоник тем временем подошел к микрофону, слегка приподнял его и заговорил.
— Я хочу спеть одну хорошую песню, — когда Антон начал говорить, зал вдруг почему-то притих. — Это песня из репертуара группы «Звери», и я посвящаю ее своей любимой девушке, Саше Гагариной из девятого «Б». Саша, эта песня – для тебя!
Зазвучала музыка, наполнила зал, забиваясь во все уголки, в промежутки между креслами, в щелки в деревянных панелях, которыми снизу была обита стена… Это была «Все, что касается»!
И Тоник запел. Я даже не знала, что он может так петь. Может быть, голос его не был идеальным, но он пел, вкладывая всю душу в то, что поет. Для меня давно известная и любимая песня зазвучала сейчас совершенно по-новому. Мне открылся совершенно новый смысл ее слов. В самом деле, все только начинается, все еще впереди!
Что бы кто ни говорил.
Я смотрела на Тоника, дрожа от волнения. Он потрясающе смотрелся на сцене, артистизма ему было не занимать. Он обнимал микрофон ладонями, наклонял его, и сам делал небольшие шаги в стороны – словом, вел себя, как самый настоящий артист. Я не говорю уж о том, что у Тоника оказался на удивление приятный голос!
— Саш, я тебя люблю, — тихо сказал он, когда песня закончилась. Я покраснела, все взгляды сидящих в зале устремились на меня. А Тоник тем временем убежал со сцены.
Я сидела, словно окаменев. «Я тебя люблю». Я уже однажды слышала от Тоника эти слова, но сегодня они, как и песня, приобрели для меня новый смысл.
Любить можно красиво, не боясь отдать за любимого человека последнее, что у тебя есть – иногда даже жизнь. Любить, растворяясь в любимом человеке без остатка, любить… любить… Просто любить, в полном, истинном смысле этого слова.
А можно любить – и как бы не любить. Но это уже что-то совсем другое. Нам с Тоником это не грозит. Я знаю, что Тоник любит меня по-настоящему, и я сама люблю его больше жизни. И если бы можно было изменить судьбу, я бы сделала так, чтобы никогда не потерять его. Даже если бы для этого мне пришлось бы умереть самой…
Опять меня заносит. Да кто сказал, что Тоник умрет?! Будем считать, что я потеряю его как своего парня. Это и в самом деле можно будет пережить, с болью, конечно, но разве сейчас что-либо кому-либо дается легко?
Я совсем не помню, что было на концерте после выступления Тоника. Мое сознание полностью отключилось, остались только мысли о том, как мне жить, если я потеряю своего Антона. Когда после окончания концерта Тоник подошел ко мне и взял за руку, я чуть не сошла с ума. Подпрыгнула и обняла его обеими руками за шею так крепко, что чуть не задушила.
— Спокойнее, пожалуйста, без фанатизма, — засмеялся Тоник. — Я, конечно, знаю, что ты меня любишь, но никогда не думал, что до такой степени!
И что я могла на это ответить? Что боюсь за него? Да Тоник просто посмеется и скажет «Не бери в голову»! Он веселый и жизнерадостный, и ему в голову не лезут мысли о смерти. В отличие от меня. Меня почему-то всегда волновала философия, вопросы о жизни и смерти, смысл жизни, смысл смерти… Зачем мне это? В четырнадцать лет? Нет, я ничего не скажу Тонику. Будем считать «предсказание» цыганки бредом, бессмыслицей, простым запугиванием. Попыткой содрать с меня побольше денег. Хотя за такое мрачное предсказание я бы и рубля не дала.
— Саша, почему ты такая грустная? — Тоник нагнулся и заглянул мне в глаза.—Посмотри вокруг, весна, солнце, я тебя люблю, жизнь прекрасна!
Вот именно. Жизнь прекрасна, а смерть кошмарна и неизбежна.
— Тоник, я… я боюсь за тебя, — я все-таки решилась чуть-чуть намекнуть на то, что меня беспокоит.
— Боишься меня? — Тоник был явно не расположен к серьезному разговору, ему хотелось дурачиться, и он дурачился, заодно стараясь поднять настроение мне.—Глупости, я же совсем не страшный, по-моему, Мэрилин Мэнсон страшнее!
Я слабо улыбнулась.
— Да, до Мэнсона тебе далеко.
— И вообще, мне твой мрачный настрой не нравится, — Тоник нахмурился. — Я тут стараюсь, выпеваю для тебя песни, рву связки, а ты ходишь мрачная, как туча… Спеть тебе, что ли, еще что-нибудь? Улетай, туча, улетай, туча, улетай!
— Нет, Киркорова не надо. Спой лучше какую-нибудь хорошую песню… Для меня. Может, меня и в самом деле это успокоит.
— Мы встретимся с тобою у первого подъезда… — затянул Тоник и вдруг закашлялся. Я вздрогнула и принялась хлопать его по спине.
— Не стучи… кх… я, кажется, голос сорвал… кх-кх! — Тоник пытался пробиться сквозь кашель, но это ему плохо удавалось.—Прости, Саш, не получилось.
— Ладно, с меня хватит сегодняшнего концертного номера. Кстати, забыла тебе сказать, – ты был неотразим!
Тоник наконец справился с кашлем и широко улыбнулся.
— Спасибо. Я старался… ради тебя. Тебя ведь раньше в школе никто не поздравлял, правда? Ты всегда была такая грустная и одинокая, я ведь помню… Могу поспорить на сто баксов, ты в этом году впервые получила «валентинку»!
Я кивнула.
— Ну вот, видишь, как здорово, что я попался на твоем пути!
И в самом деле, здорово. Кстати, мы уже почти совсем успели забыть, как познакомились. А ведь наше знакомство было более чем необычным. Тоник ведь спас меня, вытянул, когда я чуть не слетела вниз головой с лестницы, с третьего этажа. Как же мне повезло, что Тоник оказался в нужный момент в нужном месте, и что это оказался именно Тоник!
— Ну что, пошли домой, — Тоник помахал ладонью у меня перед глазами. — Ты что, уснула? Пошли домой, говорю, или ты ночевать тут собралась? Я пас, на полу спать не хочу, он твердый и холодный!
— В учительской есть диван. И на втором этаже, там, где дети. Выбирай, какой тебе больше по вкусу?
— Мой собственный, у меня дома.
Мы оделись и вышли из школы. Возле курилки Тоник остановился.
— Подожди, дай я покурю, — он вытащил сигареты и зажигалку.
— Тебе не холодно? — я посмотрела на его расстегнутую куртку, из-под которой была видна рубашка с несколькими расстегнутыми пуговицами. — Рубашку хоть застегни, а то простудишься.
— Ничего, я закаленный. Мне тепло, пока ты рядом, — Тоник затянулся и выпустил дым изо рта. — А рубашку я расстегнул для создания образа Антона Зверя, ее и в самом деле можно застегнуть.
— Давай я тебе помогу, — я быстро застегнула пуговицы, вплоть до самой верхней.
— Вот этого не надо, я задохнусь. Ты что, хочешь, чтобы я ходил с синей рожей? — Тоник расстегнул верхнюю пуговичку и подергал воротник рубашки. — Так лучше.
— Куртку тоже застегни, — велела я. — Я не хочу, чтобы ты ходил с синей рожей, но ведь она у тебя может посинеть еще и от холода.
Антон покорно застегнул «молнию» на куртке, но не до конца. Я догадалась, что этим он захотел выразить свою независимость. Послушался меня, но в то же время поступил по-своему…
Мы шли домой, я крепко держала его за руку и прижималась к его плечу. Он был таким сильным и, казалось, ничто не сможет сбить его с ног. Как бы мне хотелось, чтобы так оказалось на самом деле…

[ADDED=Snake Gagarin]1103261674[/ADDED]

28.​

В пятницу Тоник подошел ко мне и поинтересовался:
— Как насчет того, чтобы познакомиться с моей мамой?
— С твоей мамой? — обалдело переспросила я.
— Ну да. Я-то с твоей уже знаком, а вот ты с моей… Да ты не бойся, она совсем не страшная. На меня похожа.
— А когда?
— Ну… Вообще, я хотел сегодня, а что, у тебя есть какие-то планы?
У меня были планы. Сегодня пятница, сегодня вечером я хочу пойти к Сергею и посидеть у него на уроках, как обычно. Но ради Тоника, конечно, придется пожертвовать одним днем общения с Серегой. Тоник для меня сейчас важнее.
— Нет. Никаких планов у меня на сегодня нету, я свободна как птица.
— Тогда давай я вечером за тобой зайду, часов в пять, хорошо?
— Ага.
Правда, из-за Сергея я расстроилась совершенно зря, потому что когда я наткнулась на него на одной из перемен и, пользуясь случаем, сообщила, что не приду сегодня, он ответил:
— А меня сегодня вечером и не будет, я отпросился.
Я успокоилась и стала нервничать по другому поводу – как меня воспримет мама Тоника? И вообще, какая она? Мне она представлялась очень доброй женщиной, я уже заочно любила ее.
Тоник зашел за мной ровно в пять вечера. Я была уже готова, мне оставалось только обуться. Я сунула ноги в кроссовки, закрыла квартиру на ключ и, взяв Антона за руку, пошла рядом с ним.
— Мою маму зовут Наталья Ивановна, она врач, — сообщил Тоник, когда мы шагали по улице по направлению к его дому.
— Моя мама тоже врач, — я в который раз отметила, как много у нас с Тоником общего. Даже профессии у мам одинаковые.—А она у тебя строгая или нет?
— Нет, мама очень мягкий человек, — Тоник задумчиво смотрел себе под ноги.—Если нас с ней сравнивать, то я, безусловно, сильнее. Мама очень добрая… Ну, у нее судьба трудная была. В молодости всякая ерунда постоянно случалась… Потом она замуж вышла, я родился, а через несколько лет отец умер. А, между прочим, я почти его копия. Представляешь, каково маме сейчас на меня смотреть?! Я выгляжу точно так же, как отец в семнадцать лет.
Я вздохнула. Да, маме Тоника в жизни не повезло, но мне, похоже, придется еще хуже. Ведь эта женщина, пока незнакомая мне Наталья Ивановна, потеряла любимого человека, зато у нее остался сын, как две капли воды похожий на ее мужа. А если я потеряю Тоника, то мне уже ничто и никто не сможет о нем напомнить. Ведь рожать сына мне пока еще рано.
— Ну что ты притихла? — Тоник обнял меня рукой за плечи. — Я, кажется, испортил тебе настроение своими разговорами? Не бери в голову, с нами такое никогда не случится.
Я шмыгнула носом. Как хотелось бы в это верить!
— Я дурак, — сказал Тоник. — Зачем я тебе все это рассказал?! Знал ведь, какая ты впечатлительная, творческий ведь человек… Кстати, а почему это ты до сих пор про меня ничего не написала?
— Боюсь накаркать. Понимаешь, в основе каждого рассказа обязательно должно быть какое-то происшествие, — принялась объяснять я. — И я не хочу выдумывать ничего плохого, потому что боюсь, что все это сбудется.
— А ты не выдумывай плохое, выдумай что-нибудь веселое.
— Нет, какой-то конфликт в основе все-таки должен быть… А вообще, я может и напишу что-нибудь… Если вдохновение будет. Не бойся, известным ты в любом случае станешь. У тебя характер для этого очень подходящий.
Я не смогла сдержать смех, глядя на самодовольную улыбку Антона.
— Какие мысли, какие сюжеты!.. — восхищенно заметил он. — Прям звезды сыплются, я уже вижу. Кстати, мы пришли.
Он галантно пропустил меня первой в подъезд и вызвал лифт.
— Ты, главное, не нервничай, — заметил Антон, глядя, как я дрожу от волнения. — Это не больно. Сейчас последует церемония знакомства, потом всякие дурацкие расспросы, типа где ты учишься, как ты учишься, с кем живешь и чем увлекаешься… А потом все, можно расслабляться и жить дальше.
Тоник открыл ключом дверь и впустил меня в квартиру. Я тщательно вытерла о коврик ноги и скромно встала в уголке.
В прихожую выглянула женщина. Хотя Тоник и уверяет, что он – копия своего отца в молодости, я сразу заметила сходство между ним и его матерью. А может, он похож и на маму, и на папу? Так ведь тоже бывает.
У Натальи Ивановны было такое же удивительно приятное лицо, как у Тоника, и такое же выражение больших карих глаз. Вот что-что, а глаза у них точно были совершенно одинаковые.
— Здравствуйте, — сказала я.
— Здравствуй, — она улыбнулась. — Ты Саша? Тоник очень много о тебе рассказывал. Я все время пыталась представить себе, какая ты. И, ты знаешь, я представляла тебя именно такой, какая ты есть.
Я зарделась, а Тоник гордо заулыбался и выпятил грудь.
— Меня зовут Наталья Ивановна.
— Очень приятно, — пробормотала я.
— Саш, проходи, — встрял Тоник. — Хочешь чаю?
Я благодарно на него посмотрела. Несмотря на то, что мама Тоника была очень обаятельной и очень понравилась мне, я чувствовала себя немного неловко, а Антон разрядил обстановку.
Во время чаепития Наталья Ивановна и в самом деле расспрашивала меня, в каком классе я учусь, как учусь, чем увлекаюсь и где и с кем живу. Я терпеливо и вежливо отвечала на все вопросы, хотя примерно через полчаса мне все это уже порядком надоело. Когда я особенно напрягалась, Тоник успокаивающе сжимал мою руку, словно желая сказать: «Потерпи, немного осталось».
— Мам, я покажу Саше наши семейные фотографии, — сказал Тоник, когда у Натальи Ивановны наконец иссякли вопросы. — Саш, хочешь?
Он еще спрашивает! Конечно, хочу, мне же интересно.
Тоник вытащил большой старый фотоальбом с серыми страницами из плотного картона. На первой же странице была наклеена большая свадебная фотография. Тоник ткнул в нее пальцем:
— Это свадьба родителей. Это мама, а это папа.
Я присмотрелась повнимательнее к отцу Тоника и еле-еле сумела сдержать возглас удивления. С черно-белой фотографии на меня смотрел Тоник! Правда, он был какой-то не такой. Взглянув на Антона, я поняла, в чем разница: у Тоника были более мягкие черты лица и глаза чуть-чуть не такие, как у его отца. В остальном же они были похожи, как близнецы. Тем более что Тонику на первый взгляд никто не дает его семнадцать лет, он выглядит на все двадцать. Такой высокий, стройный, красивый парень…
В альбоме было очень много фотографий, начиная от свадьбы родителей Антона и заканчивая школьными фотографиями их сына. Когда Тоник наконец закрыл альбом, я потянулась, выпрямляя немного затекшую спину.
— Ну как? — поинтересовался он.
— Очень интересные фотографии, — ответила я. — А ты в детстве ничего был, прикольный. Толстенький такой… Хотя сейчас ты, конечно, гораздо лучше.
— Даже не сравнивай, — Тоник сделал страшные глаза. — Терпеть не могу свои детские фотографии, я на них на придурка похож.
— А ты и сейчас на него сильно смахиваешь, — подколола я.
— Ну спасибо, — притворно надулся Тоник. — Такой хороший комплимент сделала.
Я случайно бросила взгляд на часы и вскочила на ноги.
— Уже семь! Мне надо домой, меня мама съест.
— Так уж и съест! Она с виду такая добрая…
— Если опоздаю домой, то съест, — заверила я. — Знаешь, я один раз сидела у Сергея…
— У какого Сергея?—ревниво спросил Тоник.
— У Дранковича. В общем, сидела у него на уроке, а потом мы вместе домой пошли. Было семь часов. Короче, мы пошли к той остановке, что напротив кольца, там, где тридцатый автобус ходит. Там минут двадцать простояли, пока эта долбаная тридцатка приехала, а потом я еще примерно столько же времени до дома топала… Ну, там зима была, сугробы, знаешь, как идти трудно… В общем, дома я была в восемь часов. Так что было!.. Особенно папа ругался.
— Ну, тогда пойдем. Я тебя провожу.
Я попрощалась с мамой Тоника, и мы с ним отправились в обратный путь. На улице было темно, и людей вокруг не было, только в окнах свет горел, и они отбрасывали блики на землю.
— Слушай, а давай поцелуемся, — предложил вдруг Тоник.
— Тоник!
— Ну а что, никого же нет. Никто не узнает… Кроме нас. Я никому не скажу. А ты?
Я не успела ничего возразить, он закрыл мне рот поцелуем. И я несмело попыталась ему ответить. Я никогда раньше не целовалась – тогда, в день примирения после ссоры, в коридоре возле умывальников – не в счет, я тогда не целовала Тоника, а только он меня. И теперь я впервые пробовала целовать его, узнавала, что это такое. И целоваться действительно оказалось очень приятно.
Так же приятно, как и осознавать, что ты любишь и, что самое главное, любят тебя.

* * *​

— Ты сделала русскую литературу? — спросила Лиза утром в субботу, когда мы стояли в коридоре перед первым уроком.
— А что, нам что-то задавали? — я лениво перелистывала учебник.
— Конечно! Там надо было выписать какие-то цитаты из «Кому на Руси жить хорошо».
— Вот блин! Я совсем забыла! Точно, у меня ведь это даже в дневнике записано! — я схватилась за голову, но быстро успокоилась. — Ну и ладно, будем надеяться, что меня не вызовут.
Я бы на твоем месте так беспечно к этому не относилась, — проворчала Лизка. — Колись уже, чем ты вчера таким важным занималась?
— Тоник вчера познакомил меня со своей мамой, — призналась я. — И я весь вечер у них просидела. А потом он меня домой проводил…
Я лишь умолчала о том, как мы целовались с ним по дороге домой.
— Так, это прекрасно, — в голосе Лизы прозвучало раздражение, — я всегда говорила, что этот парнишка тебе не пара. Сашка, он же тебя сводит! Ты уже один раз урок прогуляла, теперь домашку не сделала… Скоро курить начнешь, как он, да?
— Не кипятись, — примирительно сказала я. — Урок я всего один раз прогуляла, но ведь и тебя на том уроке не было!
— Меня Лепешкин отпросил, это совсем другое! Меня не было официально, а ты прогуляла!
Я разозлилась. Ну кто давал ей право так говорить о Тонике?! Пусть Лизке Антон не нравится, главное, чтобы он нравился мне! А я его люблю, и если придется выбирать между подругой и любимым, я, не задумываясь, выберу второе.
Я могла бы попросить у Лизки списать домашку по литературе – я была уверена, что подруга задание выполнила, – но я была слишком зла на Лизу и не могла позволить себе унижаться перед ней. Подруга не права. Права я. Я люблю Антона, и точка. Ничто и никто не может помешать нам быть вместе.
Прозвенел первый звонок. Без пяти восемь. Елена Андреевна открыла дверь и впустила нас в кабинет. Я демонстративно положила учебник на свою половину стола, показывая, что обижена на Лизу. Та лишь дернула плечом, всем своим видом говоря: «Ерунда какая!»
— Домашнее задание сделали? — поинтересовалась Елена Андреевна, когда начался урок.
— Сделали, — отозвался нестройный хор. Я молчала.
— А вот я сейчас проверю. Так, все, кого я назову – тетради мне на стол.
Она взяла ручку и стала задумчиво разглядывать колонку фамилий в журнале.
— Анфилатов, — наконец сказала она, — Великода, Гагарина…
Услышав свою фамилию, я втянула голову в плечи и постаралась стать как можно незаметнее. Сейчас мне предстоит признаться, что домашнее задание я не выполнила. За этим наверняка последует безграничное удивление – как это, Саша, такая хорошая девочка, и не сделала домашку? Или, того хуже, Елена Андреевна разозлится…
— Саша, почему ты не сдала тетрадь?
Ну вот, началось.
— Я не сделала, — я внимательно разглядывала полоски на крышке парты.
— Почему?
— Забыла, — брякнула я. Оправдание-то я как раз и не придумала. А что, надо было сказать правду? Что я вчера вечером целовалась с парнем на улице, возле автобусной остановки? Боюсь, меня бы не поняли!
— Давай дневник.
Я безропотно протянула учительнице главный документ учащегося. Ну вот, кажется, сегодня я получу первый в своей жизни ноль!
Старательно избегая взгляда русички, я забрала у нее дневник и полюбовалась на замечание: «Не готова к уроку! 0»
— Что самое интересное, домашнее задание у нее было записано, — сообщила Елена Андреевна классу. Я была готова провалиться сквозь пол, – взгляды всех одноклассников были прикованы ко мне. В чьем-то взгляде читалось недоумение, в чьем-то сочувствие, а в чем-то – злорадство… Внезапно мне стало все равно. Подумаешь – ноль! В конце концов, жизнь на этом не заканчивается.
— Поздравляю, — сказала Лиза.
— А что? — с вызовом ответила я. — Девять лет проучиться в школе и не иметь ни одной плохой оценки – это ведь неинтересно!
Лизка только плечами пожала. Похоже, она едва сдерживалась, чтобы не выплеснуть на меня свой гнев. А она очень злилась, – я была в этом уверена. Только злилась не на меня, а на Тоника. Наверняка Лизка считала, что именно из-за Антона я получила этот злосчастный ноль.
На перемене разразилась буря. Тоник подошел ко мне, чтобы поздороваться и перекинуться парой слов, и тут на него налетела разъяренная Лизка.
— Ты… ты… — она даже слов не находила от возмущения.
— Я, — ничего не заподозривший Тоник широко улыбнулся. — Антон Олегович Тараканов, к вашим услугам…
— Ты моральный урод! — выпалила Лизка.
— Ну, если моральный, то не страшно, — веселился Антон. Сегодня у него явно было прекрасное настроение. — Гораздо хуже было бы, если бы я был уродом внешне.
— Скотина!
— А вот это уже серьезное оскорбление, — улыбка сползла с лица парня. — Объясни мне, пожалуйста, за что это ты на меня так наезжаешь!
— И он еще спрашивает! — Лизка даже покраснела от злости. — Прекрати приставать к Сашке! Ты же ее сводишь! Как она там, курить еще не начала под твоим руководством? Она из-за тебя сегодня ноль по литературе получила! Чем это вы вчера занимались, что она даже уроки не сделала? А?
Я со страхом наблюдала за ними. Кошмар! Что Лизка наделала! Антона нельзя злить, он хоть и спокойный с виду, но кто знает, что у него на уме, когда он зол?..
— С тех пор, как Сашка начала с тобой встречаться, она дико отупела! — Лизка неслась дальше, не обращая внимания на то, что Тоник тоже покраснел, а в его глазах зажегся недобрый огонек. — Она ни о чем, кроме тебя, и говорить не может! Домашки делать перестала! Уроки прогуливает! Что ты с ней делаешь?! Да тебя посадить за все это надо!
Я вжалась в стену. Лизка и Антон стояли друг напротив друга, не обращая никакого внимания на снующих мимо них школьников. Лизка была злая как оса, она просто подскакивала на месте, выплескивая гнев на моего парня. А Тоник… Когда я на него посмотрела, мне стало страшно.
Тоник разозлился так, что волосы у него на затылке встали торчком. Из его внезапно расширившихся черных зрачков, казалось, вырывались языки пламени; он был готов просто испепелить Лизку за ее слова. Я никогда его таким не видела!
— Кажется, ты назвала Сашу тупой? — неестественно спокойным голосом переспросил он.
— Да! — запальчиво воскликнула Лизка. — Потому что она на самом деле стала очень ограниченной девушкой, по сравнению с тем, какой она была до знакомства с тобой.
— Прекрасно, — процедил сквозь зубы Антон и, подняв руку, замахнулся на мою подругу. Но не ударил, не смог ударить девушку и из-за этого заработал в моих глазах еще десять, нет, сто очков. — Просто замечательно. Превосходно. Очевидно, я тоже полный дурак, потому что не понимаю, как моя Саша может дружить с такой гарпией как вы, девушка.
Он говорил подчеркнуто вежливо, холодно, сухо, каким-то неживым голосом.
— Твоя Саша?! — заорала Лиза. — Ну, знаешь, это верх наглости! Ты ее просто присвоил!
Она замахнулась на него кулаком, но Тоник в самый последний момент круто развернулся и быстро зашагал прочь. Секунду я раздумывала, чью сторону принять – остаться с подругой или с любимым? Но все же выбрала последнее. Конечно, настоящего друга найти очень трудно, но ведь обрести любимого еще труднее. Правда, потерять и того, и другого очень легко.
И я бросилась за Тоником. Он шел своими семимильными шагами, не обращая на меня ровным счетом никакого внимания.
— Тоник!
Он резко остановился.
— А, Саш, это ты, — равнодушным голосом заметил он. — Ай, брось ты меня. Я такой нехороший, свожу тебя, учу плохому… Просто уголовник. Зэк. По мне тюрьма плачет. Иди к своей подружке, она такая хорошая девочка, оберегает тебя от дурных влияний…
Он уставился в стенку за моей спиной. Я машинально повернулась и увидела огромную стенгазету с заголовком «Психологический практикум. Как уберечься от дурных влияний»
— Тоник, пойми… Тоник! Тоник, ау! — я помахала ладонью у него перед глазами. Парень все еще смотрел в одну точку, как будто видел на стенке что-то жутко интересное. Я увидела в его больших темных глазах свое собственное отражение. И я вдруг поняла, как жестоко Лиза обидела его. Боже, такое оскорбление… И как он это стерпел?! Я бы точно этого не вынесла! В лучшем случае со мной случилась бы истерика. В худшем случае я или полезла бы драться, или потеряла бы сознание. Мне на ум сами собой пришли слова, которые могли бы вернуть моего друга к жизни.
— Тоник, — заговорила я, не обращая внимания на то, что он не реагирует на мои слова. И вообще ни на что не реагирует. — Тоник, ты пойми, ты для меня дороже всех на свете. И мне наплевать, кто и что про тебя сказал! Тоник, ты нужен мне, ты мне всегда будешь нужен. И вообще, я не понимаю, почему ты так расстроился. Ты ведь сильный, тебя просто невозможно выбить из колеи – я это знаю, я верю, что ты хороший, сильный человек. Добрый, умный… Ты самый лучший. Честно. Тоник, пожалуйста, не будь таким!
Его взгляд стал осмысленным.
— Тоник, я тебя люблю, — тихо сказала я и замолчала, не зная, какие еще слова подобрать, чтобы его успокоить. Он стоял и молчал… И тогда я расплакалась, сначала молча, глотая слезы, слизывая их с губ и щек, а потом в зарыдала в голос, уткнувшись в пахнущую сладковатым одеколоном рубашку Тоника.
И он стал осторожно гладить меня теплой рукой по спине. А я ревела, захлебываясь собственными слезами, и не могла успокоиться. Тогда его пальцы задержались на моих лопатках, выступающих из-под тонкой водолазки.
— У тебя лопатки… Как крылья, — хрипловато сказал он. — Ты – маленький ангел… Не плачь, Саш. Я тоже тебя люблю.
Зазвонил звонок на урок, но мы не двинулись с места.
— Ты сейчас не можешь идти на урок, — заявил Тоник. — И я тоже. Мы просто не в состоянии. Мы в истерике. И, кроме того, — он ухмыльнулся, — пусть они побегают по потолку, поищут нас. Будут знать, как тебя обижать. Может, твоя подружка раскается в своем поступке.
Но по его голосу я поняла, что Антон никогда не простит Лизку. Что ж, я вполне понимаю его чувства, – такая обида не забывается.
— Да не плачь ты, все уже прошло. Все хорошо, — успокаивал меня Тоник. Его мягкий, ласковый голос словно гладил меня. — Ну, как мне тебя успокоить? Может, так?
Он осторожно поцеловал меня. В щечку, по-дружески. И я, уже почти успокоившаяся, снова взахлеб разрыдалась. Теперь уже от счастья.
— Так, это не помогло, — отметил Антон. — Ладно, пробуем способ номер два. Распевание успокаивающих песен. Такие маленькие телефоны…
Теперь я уже одновременно и плакала, и смеялась. Это был какой-то эмоциональный взрыв.
— Такие маленькие перемены, законы Ома еще не знакомы, в таких ботинках моря по колено!—продолжал Тоник, старательно копируя манеру пения Ромы Зверя. — Не надо думать, что все обойдется, не напрягайся, не думай об этом…
— Все будет круто, все перевернется, — сквозь слезы подхватила я. — Спасибо, Тоник. Я и в самом деле очень люблю тебя.
— Ну надо же! — с деланным удивлением воскликнул Тоник. — Ну ладно, тогда я сделаю тебе приятное. Я тебя тоже очень люблю.

 

[Snake Gagarin]

Да... Я задумываюсь о том, что вы все в какой-то степени правы... Но всё же посмотрите, что будет дальше и что будет в конце, и какие у кого будут соображения, когда я выложу наконец последнюю главу.

[ADDED=Snake Gagarin]1103348149[/ADDED]

29.​

Третьим уроком в субботу у нас была физкультура. И когда я появилась в раздевалке, все удивленно на меня уставились. Весь класс уже знал о ссоре (ссора – это еще мягко сказано! Я просто не знаю, как это назвать), произошедшей между Тоником и Лизой, все заметили, что я не пришла на второй урок, и почему-то все были уверены, что на остальные уроки я уже не вернусь. Но за время второго урока я уже успела успокоиться и привести себя в порядок, поэтому сочла вполне нормальным явиться на оставшиеся два урока.
Я стояла посреди раздевалки с рюкзаком за плечами, скрестив на груди руки, а все молча на меня пялились, не решаясь ничего сказать или спросить. Или они просто не знали, что можно мне сказать?..
Правда, я довольно быстро сообразила, что в раздевалку мне можно было вообще не заходить – я физкультурой не занимаюсь. Я вышла в коридор и прислонилась к стене. Интересно, кого все считают правой – Лизу или меня?
— Саш, как ты? — раздался тихий голос откуда-то справа. Я быстро повернулась и увидела рядом с собой Катю Каранцевич.
— Нормально, а что? — я старалась говорить небрежно, а сама мысленно благодарила Катьку за ее заботливость и доброту.
— Тебя не было на втором уроке. Это из-за твоего парня, да?
— Угу. Мне надо было с ним помириться, ведь он мог разозлиться и на меня.
— Но теперь ведь все хорошо? — Катя так тревожилась, как будто речь шла о ее собственном любимом.
— Да, все нормально.
— Ну, слава Богу, — Каранцевич облегченно вздохнула и отошла в сторону. А я до конца дня отбивалась от назойливых одноклассниц, выпытывающих подробности скандала. В конце концов мне это так надоело, что я написала на листке бумаги черным маркером огромными буквами: «Стоимость подробностей — 100$», и как только ко мне кто-то начинал приставать с вопросами, я показывала ему эту табличку.
Лизка демонстративно со мной не разговаривала, и домой я шла с Тоником. Ради меня он даже смылся с ДМП и с классного часа, который у него в субботу на шестом уроке, и проводил меня до дома.
— Ты очень переживаешь, что поссорилась с подругой? — озабоченно поинтересовался он у меня.
— Ну… Как тебе сказать… Конечно, мне неприятно, я вообще не люблю ни с кем ссориться. Но ведь она тебя обидела, и если выбирать между вами двоими, то ты мне дороже.
Тоник покраснел, то ли от удовольствия, то ли от смущения.
— Знаешь, я чувствовал себя просто ужасно, — признался он. — У меня было такое чувство, как будто меня оплевали. А самое обидное, что у меня с утра было такое хорошее настроение, а твоя подруга мне его испортила. Слушай, ну неужели я и в самом деле такой ужасный?!
Нашел у кого спрашивать. Конечно, для меня он самый лучший! Вообще, раньше я видела все это сквозь розовые очки, и мне казалось, что Тоник всем нравится так же, как и мне, но после сегодняшнего происшествия я убедилась, что это совсем не так.
— Ничего не ужасный, — решительно ответила я. — И вообще, если все слушать, что про тебя говорят – уши завянут и отвалятся.
Тоник благодарно на меня посмотрел. По-моему, сегодняшний скандал здорово выбил его из равновесия. Что ж, мне приятно было платить ему добром за добро – он столько раз меня успокаивал, а теперь я успокоила его. Мы квиты.

* * *​

Я уже почти забыла о предсказании цыганки, как в один далеко не прекрасный день Тоник не пришел в школу. Это было в понедельник, пятнадцатого марта. Когда я поняла, что Тоника нет в школе, меня холодной острой иголкой кольнула тревога.
— Где Тараканов? — спросила я, подлетев на одной из перемен к Диме-Кондрату.
— Заболел, кажется, — ответил Кондратик. — Позвони ему, — предложил он, поняв мое состояние, и протянул мне мобильник.
«А не такой уж он и противный, этот Кондрат», — подумала я, набирая номер Тоника.
Трубку довольно долго не брали, и я уже собиралась отсоединиться, чтобы не разорять Диму, когда на другом конце провода наконец послышался знакомый, только почему-то хриплый голос:
— Алло.
— Тоник, ты где? — от волнения я задала Антону совершенно глупый вопрос. Ну где он может быть, если я позвонила ему домой, и он снял трубку?
— Саш, я заболел, — словно оправдываясь, пояснил Тоник. — Помнишь, я кашлял все время? Ну, а сейчас мне вообще плохо стало, и мама меня в школу не пустила.
— А… Я к тебе зайду днем, — заявила я. — И никаких возражений. Я после уроков прибегу, жди и не скучай. Все, пока, а то я по чужому мобильному звоню, — и я нажала на красную кнопку. Мне очень хотелось поговорить с Тоником подольше, но я боялась прогневить Кондрата.
— Ну что? — поинтересовался Дима.
— Заболел, — лаконично ответила я. — Спасибо за телефон, я побегу.
Ну вот, заболел! А так хорошо все начиналось!
Неделю назад было Восьмое марта, и мы славно провели время. Тоник подарил мне красивую рамку для фотографии, а потом мы пошли гулять по городу, съели целую тонну мороженого и вообще развлекались на полную катушку.
Заболел! Ведь мучился же кашлем, а все равно бегал курить, да еще без куртки. Запустил начало болезни… И что теперь делать?
Внезапно меня передернуло. Я вспомнила предсказание цыганки на рынке. По ее расчетам, беда должна была свалиться на мою голову именно пятнадцатого марта!
Еще больше не по себе мне стало, когда я пришла домой и позвонила маме на работу, чтобы сообщить, что я жива и здорова.
— Ну, поздравляю, — сказала мама, едва услышав мой голос в трубке. — У тебя родился племянник.
А и правда, ведь моя двоюродная сестра должна была как раз в середине марта родить! И мне стало по-настоящему страшно. Я где-то слышала жуткую фразу: «Когда один рождается, другой умирает»… Или я сама это только что придумала?..
Я вытащила с антресолей банку варенья, сунула ее в пакет и побежала к Тонику.
Он был бледным и, кажется, немного похудевшим, в вытертых джинсах и теплом сером свитере.
— Спасибо, — хрипло сказал он, принимая у меня банку. — Сейчас я заварю чай.
Он поплелся на кухню, я пошла за ним. У Тоника даже походка изменилась, раньше он ходил быстрым энергичным шагом, а теперь полз, как старик, шаркая подошвами тапок по полу.
— Тебе очень плохо? — осторожно спросила я.
— Как тебе объяснить… — Тоник налил воду в чайник и щелкнул кнопкой. — Я нормально себя чувствую, только с голосом что-то и дышать трудно. Так что спеть тебе я уже не смогу.
— А что с тобой такое?
— Фиг его знает. Я с утра врача вызвал, вот должен около трех часов прийти…
— У тебя же мама врач.
— Так она окулист! Много она понимает в инфекционных болезнях. Вот если астигматизм какой-нибудь или катаракта – это да, по ее части, а так…
Тоник налил чай в две большие кружки и протянул одну мне.
— Осторожно только, он горячий. Может, ко мне хоть голос вернется, а то до смерти надоело вот так хрипеть.
— Возьми варенье.
Тоник принялся открывать банку, и тут в дверь зазвонили. Он пошел открывать, а я поплелась за ним – интересно, кто у него врач? И потом, может, помочь надо будет…
— Здравствуйте, — в квартиру вошла молодая девушка. — Кто у вас болен? Девочка?
Она посмотрела на меня. Я растерянно помотала головой, а Тоник фыркнул:
— Вообще-то я.
— Вы? Вы издеваетесь? — скептически посмотрела на него девушка. — По-моему, вы слегка не по адресу обратились, я из детской поликлиники.
— А я в детскую и обращался.
— Так сколько ж вам лет? — с плохо скрываемым раздражением поинтересовалась врач.
— Семнадцать, хотите, паспорт покажу?
— Дурдом, сплошная акселерация, — пробормотала девушка, доставая из сумочки стетоскоп. Я старательно сдерживала смех. Тонику и в самом деле можно дать больше семнадцати лет, и многие попадаются на эту удочку, принимая его за взрослого мужчину.
Я деликатно вышла из комнаты и вернулась, только когда врачиха закончила осматривать Антона. Она ушла, ворча себе под нос что-то про акселератов и переростков.
— Ну что?—осторожно поинтересовалась я, внимательно разглядывая Тоника. У него было какое-то странное выражение лица, как будто ему сказали что-то очень плохое.—Что тебе сказали?
— Что сказали, что сказали… Нормально все, — Тоник натянуто улыбнулся. Но мне его выражение лица не нравилось категорически, и я все-таки не до конца поверила ему, что все в порядке.
— А что у тебя?
Он тянул с ответом, внимательно разглядывая узор на покрывале, которое лежало на диване.
— Ну…
Неожиданно я разозлилась.
— Не хочешь говорить? Ну ладно, тогда пока, я пойду домой. Уроки еще не делала.
И я решительно встала с дивана. Тоник потянулся и схватил меня за ногу.
— Сядь.
— Зачем? Что мне, сидеть у твоей постели и менять тебе примочки на лбу? Так пускай этим кто-нибудь другой займется, кому ты больше доверяешь! Я отсидела пять уроков в школе, одной ногой заскочила домой, чтобы маме на работу позвонить, галопом к тебе неслась, и что? Ты даже не хочешь мне говорить, что с тобой! Или у тебя какая-то очень страшная болезнь, о которой даже говорить никому нельзя?!
— Саш, тише, не злись, — Тоник снял часы и принялся вертеть их в руках, разглядывая их так внимательно, как будто первый раз видит. Я поняла, что он ужасно нервничает.—Я просто не хотел тебя пугать. У меня воспаление легких.
Я тихо охнула.
— Причем эта врачиха сказала, что болезнь я запустил, и лечиться теперь будет трудно. Но она уверена, что я выкарабкаюсь. И я тоже в этом уверен.
— Конечно, — дрожащим голосом подтвердила я, — ты выкарабкаешься. Ты же сильный…
А про себя думала: ну вот, кажется, дурацкое предсказание начинает сбываться. Воспаление легких – тяжелая болезнь, смертельные случаи от воспаления легких случаются даже в наше время. Сейчас. В двадцать первом веке. И, наверное, только от Тоника теперь зависит, сбудется страшный прогноз или нет.
Нет, не только от Антона. Я тоже имею самое прямое к этому отношению, а точнее, моя любовь к Тонику. Хватит ли ее силы на то, чтобы помочь Антону выкарабкаться? Смогу ли я спасти его, как он спас меня, или я навсегда его потеряю?..

[ADDED=Snake Gagarin]1103348198[/ADDED]

30.​

— Где Таракашкин? — поинтересовалась Лизка во вторник. Мы с ней давно успели помириться и старались не вспоминать о том субботнем скандале. Лиза старалась держать нейтралитет по отношению к Тонику, хотя я знала, что ей стоит огромного труда не стукнуть его при встрече.
— Он заболел, — ответила я, не вдаваясь в подробности. Может, конечно, Лизке и будет жалко Тоника, когда она узнает, чем он болен, и даже скорее всего она будет его жалеть, но мне она никогда в жизни этого не скажет! Наоборот, будет демонстративно злорадствовать. Моя подруга предпочитает не показывать свою сентиментальность, пряча ее под панцирем ехидства и иронии.
— Заболел? — протянула Лизка и, как будто в подтверждение моих слов, принялась причитать: — Ах, бедный мальчик, заболел! Лежит теперь в постельке, в окружении витаминов, полезного кисленького компотика, аспирина, парацетамола, градусника и яблок по три тысячи за штуку…
Мне даже немножко смешно было все это слушать, хотя ситуация совсем не казалась мне смешной. Все-таки у Лизки широкий кругозор и богатая фантазия. Что она еще изобретет для полноты образа бедного больного мальчика?
— Он, бедняжка, лежит под теплым и кусачим шерстяным одеялом, — вздыхала Лизка, закатывая глаза, — страдает и мечтает о шоколадном мороженом и о девушке по имени Саша, которая в этот момент сидит в школе и учит тему по французскому, которую не выучила дома.
В руках у меня и в самом деле была тетрадь по французскому, которую можно было назвать тетрадью с большой натяжкой. У нее была мятая обложка, а на последней странице карандашом был нарисован шарж на Тоника с подписью «Мой единственный мужчина».
— Я вчера и дома-то почти не была, — заметила я, закрывая тетрадь и сворачивая ее в трубочку. — У меня горе, любимый заболел, и мне не до французского было. Пусть Ивашка сама рассказывает свою тему про реки Франции.
— Так ей и скажи.
Я не успела придумать, что ответить Лизке – на меня вдруг с разбега налетела Надька Лохач.
— А где Антоша? — спросила она, тревожно заглядывая мне в глаза. Я просто обалдела. Надо же, «Антоша»!
— А почему ты у меня спрашиваешь? — поинтересовалась я.
— Ну, ты же за ним все время ходишь… — мадемуазель Лохач пожала плечами. — Должна, по идее, знать, где он пропадает.
Я вскипела. Вопрос еще, кто ходить за Тоником, а кто с Тоником. По-моему, как раз она бегает за моим парнем! Я смерила Надюшку взглядом, презрительно сощурившись.
А ведь оказывается, я ничуть не хуже ее. Конечно, она не лопоухая и физиономия у нее не такая детская, как у меня. Но зато у нее нет такого личного обаяния, как у меня, а лицо у нее самое обыкновенное, таких, как она, тысячи. Посмотришь – и глазу не за что зацепиться. Не запоминающееся лицо.
— А зачем тебе, если не секрет, Тоник?
Вот выдумала – Антоша! Да это имя ему совсем не подходит. И самому Антону, я знаю, больше всего нравится, когда его называют Тоником.
— Не твое дело, — огрызнулась Надюшка.
— Вот насчет Тоника – аналогично. Не твое дело, где он. И вообще, искренне советую тебе не приближаться к нему ближе, чем на полтора метра!
— Да кто ты такая… — противным голосом начала возмущаться Лохач.
— Я? Его девушка, Саша Гагарина, слышала про такую? — я знала, что Лохач точно была на концерте, когда Тоник пел про «Все, что касается». Я сама видела ее в зале. Она так аплодировала Тонику! Даже странно, если учесть, что он посвятил песню не Наде Лохач, а мне. И в любви он признался тоже совсем не Надьке…
— Ты? Та самая? Саша? Гагарина?—пораженно пробормотала Наденька. — Та, которой он в любви признался? Так это тебе он пел песню на концерте?!
Она как-то странно всхлипнула и, нагнув голову, побежала прочь. Я повернулась к Лизе.
— Что это с ней?
— Ну, классно ты ее!.. — восторженно отозвалась Лизка. — Теперь точно не будет к Таракашкину клеиться.
Отлично. С препятствием в виде Наденьки я справилась. Осталось последнее, самое сложное – сам Тоник, точнее, его болезнь. И, если быть до конца откровенной, меня терзают сомнения, что я смогу преодолеть это…

* * *​

Я чавкала кроссовками по мартовской слякоти, стараясь идти помедленнее. Мне надо было подумать, собраться с мыслями, привести их в порядок, и поэтому я совсем не торопилась домой. Там-то подумать точно никто не даст, да и вообще, на улице, на воздухе, думается как-то легче…
Было совсем не холодно, так, немного свежо. Как-то странно, непривычно было идти из школы без Тоника, не видеть его фигуру в курилке или профиль в окне какого-нибудь кабинета. И еще более странно и грустно без него было в школе. А как трудно было стоять и беззаботно болтать с девчонками, зная, что на плечи тебе не лягут теплые руки, и никто не скажет ласково над ухом:
— Привет, Сашка!
Кажется, я тоже начинаю заболевать. Да это и не мудрено; мало того, что я постоянно тревожусь за Тоника, так еще и погода просто ужасная. Я вообще люблю дождь, но сейчас он действует на меня угнетающе. Как будто небо плачет…
Придя домой, я сразу же позвонила Тонику. Он взял трубку после первого же гудка, как будто сидел у телефона и ждал моего звонка. А может, так оно и было?..
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно беззаботнее.
— Да так… — начал Тоник, но потом спохватился и торопливо добавил: — Мне уже лучше, честно! Кашель почти прошел.
Он произнес это и тут же закашлялся, как-то странно, надрывно. Я чуть не сошла с ума, слушая все это. И, разумеется, винила во всем себя: ну почему я не запретила ему курить?! Может, если бы я проявила твердость, Тоник не заболел бы! А то мало того, что он дымил, как паровоз, так ведь еще и на улицу без куртки бегал…
Но я не стала ему все это говорить, и вообще, по-моему, с больным человеком можно говорить обо всем, кроме его болезни. И я рассказала ему о том, как отшила сегодня Наденьку Лохач. Он долго смеялся над тем, как я описала растерянную физиономию Надьки.
— Тебе надо было сразу с ней так вот по душам побеседовать, а не мучиться и не ругаться со мной без конца, — заметил Тоник. — Сколько времени мы потеряли зря из-за этой дуры и…
— Моей глупой ревности, — закончила я, стараясь не смотреть на Тоника: у него были такие грустные глаза, что я едва сдерживала слезы.
— Саша, что с тобой? — он наклонился ко мне и заглянул мне в глаза. — Ты плачешь? Из-за чего? По-моему, ничего страшного пока не произошло.
Вот именно, пока не произошло. Это «пока» внушает мне страх. Оно означает, что когда-нибудь это страшное все-таки случится, и заставляет бояться, что страшное случится скоро.
— И никогда не произойдет, — словно прочитав мои мысли, заявил Тоник. — С нами просто не может произойти ничего плохого. Я верю в это. А ты?
Я кивнула, в глубине души осознавая, что обманываю и Тоника, и саму себя. Мне почему-то совсем не верилось в счастливый конец…

* * *​

Жизнь – странная штука. Она как будто имеет две стороны, и постоянно поворачивается перед человеком то светлой, то темной своей стороной. И в то время, когда один человек видит светлое, другому показывается темная сторона.
Так получилось у нас с Лизкой. Когда я была счастлива с Тоником, когда у нас все было хорошо, Лиза никак не могла понять, что ей самой надо от жизни и от ее любимого Растишки. Когда же на нас с Антоном свалилось несчастье в виде воспаления легких, проблемы Лизки начали стремительно исчезать одна за другой.
Когда я в очередной раз пришла от Тоника поздно вечером и засела за уроки, у меня зазвонил телефон. Я взяла трубку, даже не взглянув на определитель, – мыслями я была далеко от всех этих бытовых мелочей, мыслями я была рядом с Тоником.
— Алло?
— Слушай, пивзавод! — Лизкин голос был ужасно радостным и звенел, как колокольчик. — У меня та-акая новость!
— Ка-акая у тебя новость? — передразнила я ее, старательно переписывая в тетрадь по геометрии условия задачи.
— Саш, он ко мне подошел!
— Кто? — глупо спросила я, выбросив наконец из головы Тоника. Это же ненормально – все время думать только о нем. Я, наверное, хожу как «не от мира сего»…
— Сашка, ты что?! — в голосе подруги прозвучало безграничное удивление. — Ты тоже заболела, да? Что у тебя? Провалы в памяти?
— Нет, я серьезно, ты о ком? — я все-таки начала медленно, но верно соображать. — Ты хочешь сказать, что Растишка…
— Да!!! — Лизка заорала так, что мне пришлось отодвинуть трубку от уха. — Он! Ко мне! Подошел! Сам! Первый!!!
— Действительно, странно, — пробормотала я, вспомнив, как страдала Лизка из-за того, что Растишка боялся к ней подойти. — И что же он тебе сказал?
— Ну вот, я думала, ты уже и не спросишь! Это же самое главное. Короче, он мне сказал, что я ему нравлюсь… Вот… Типа, он давно на меня смотрит, но все не решался подойти… А потом он пошел к своему бате и спросил, как бы тот поступил на его месте. А батя ему сказал, что подошел бы к девушке первым, потому что первый шаг должен быть за мужчиной! Вот!
— А я тебе что говорила? — воскликнула я не без гордости: все-таки я была права!—Я же говорила, что мужчина всегда должен делать первый шаг!
— Дело не в этом, — отмахнулась Лизка. — Я его спрашиваю: а ты не сердишься, что я тебе тогда, давно, голову задурила? А он: «Да я и забыл давно»! Так что мы теперь с Ростиком будем встречаться, вот так!
Я вздохнула. Вот если бы у меня все так хорошо складывалось… Наверное, на небесах решили, что я уже получила счастья сполна, и теперь мне следует хлебнуть горя полной чашей.
— А с Таракановым что? — Лизка все-таки проявила человечность.
— Ну, что… Он говорит, что ему лучше, но по-моему, ему наоборот, хуже. Он так кашляет, что, кажется, легкие сейчас выплюнет! Прямо сердце разрывается, когда слышу все это.
— А ты ему рассказывала про мадемуазель Лохач?
— Ага, рассказала. Он так ржал! А потом сказал, что мне надо было сразу ей все это сказать, а не мучиться от ревности.
— А, ну ясно…
— Слушай, а ты не хочешь меня познакомить со своим Растишкой?
Лизка замялась.
— Ну…
— Все ясно, не хочешь. Боишься, что отобью?
Судя по сопению Лизки в трубке, я попала в яблочко.
— Да на фиг он мне сдался, у меня же Тоник есть.
— Я подумаю. Посмотрю на твое поведение, — уклончиво ответила Лиза. — Ладно, я пойду с Лориком гулять. Пока.
Она повесила трубку, а я уронила голову на руки и разрыдалась. Я столько дней сдерживала слезы, стараясь не плакать при Тонике, а тем более при посторонних людях, а вот сегодня мои нервы не выдержали. Ну почему, почему судьба так жестока? Почему она дает счастье одним людям, отбирая его у других?..

 

[Snake Gagarin]

Lorylin, ДМП - допризывная и медицинская подготовка

[ADDED=Snake Gagarin]1103437615[/ADDED]

31.​

С того дня, как заболел Тоник, мне стало казаться, что время в сотни раз ускорило свой бег. Прошел почти месяц с этого кошмарного для меня дня – пятнадцатого марта, а пролетел он как один час. Тонику с каждым днем становилось все хуже, и хотя он бодрился и говорил, что «чувствует прилив сил», было невооруженным глазом заметно, что он держится из последних сил.
Он даже внешне изменился. Когда я его видела, мне хотелось плакать. Он так похудел, что создавалось впечатление, будто это не Тоник, а только половина от него. Голос у него почти совсем пропал, стал хриплым, и дышал парень со свистом. Под конец он даже ходить стал с трудом и почти все время лежал.
Я понимала, что это все. Что я буду с ним еще считанные дни, а потом… все. Но где-то в глубине души я надеялась, что, может быть, все не так плохо, что он выкарабкается… Интересно, за что мне было ниспослано такое наказание?..
Он быстро сгорел. За какой-то там месяц. Но пока он был, я была с ним, и продолжала верить в то, что он еще хотя бы пару деньков побудет со мной. И так – изо дня в день.
Солнечным апрельским днем я проснулась с предчувствием чего-то ужасного. Я чувствовала себя так плохо, что мама сочла меня больной и не пустила в школу. Но в чем дело в действительности, я никак не могла понять. В принципе, это было хорошо, что мама решила оставить меня дома. В таком состоянии мне никакая учеба не полезла бы в голову.
Впрочем, дома мне было не легче. Я бегала из угла в угол и не могла найти себе места. Пыталась сесть за рассказ, но ничего не получилось, пробовала уснуть – не смогла. Это было ужасно…
Днем мама ушла на работу – у нее была ночная смена. Я осталась дома, и вдруг поняла, что испытывают люди, страдающие клаустрофобией. Мне казалось, что стены сжимаются, сходятся друг с дружкой, словно хотят раздавить меня; на меня падал потолок и рушились осколками окна. По-моему, я попросту сходила с ума!
Я попыталась отвлечься, как-то развеяться, но смутное предчувствие чего-то плохого не оставляло меня. Я сидела и рисовала в блокноте рожицы, когда вдруг раздался пронзительный, какой-то тревожный, словно крик о помощи, телефонный звонок. Я схватила трубку и вдруг поймала себя на том, что у меня дрожат руки. Мне было так страшно, что по спине бегали совершенно бешеные, дикие, сумасшедшие мурашки.
— Да?
— Сашенька, — я узнала голос Натальи Ивановны, и мороз продрал меня по коже. — Саша, Тоник… Ему совсем плохо… Он… он зовет тебя, Саша.
У меня сердце ухнуло вниз, куда-то к подошвам тапочек.
— Сейчас… сейчас я приду, — заикаясь, проговорила я. — Сейчас…
Я швырнула трубку, выскочила в коридор, рывком натянула на себя куртку… Уже выбегая из квартиры, я заметила, что забыла переобуться, но времени уже не было. Собственное здоровье волновало меня сейчас меньше всего.

* * *​

— Тоник…
Я сидела возле дивана и гладила Тоника рукой по голове. Когда-то он не давал мне этого делать, отстранял мою руку и говорил «Не трогай», а сейчас не сопротивлялся, но меня это только испугало. Значит, ему совсем плохо…
— Тоник, ты поправишься, все будет хорошо… — я говорила и сама не верила в свои слова. — Да, все будет просто круто! Все будет круто, все перевернется, помнишь эту песню? Скоро все будет по-прежнему… нет, даже лучше, чем раньше! Скоро мы опять будем вместе гулять, в школе будем встречаться… А Надьке, если она опять начнет к тебе клеиться, я все-таки набью морду! Обещаю!
Антон открыл глаза. Его мутноватый взгляд побродил по стенам и наконец сфокусировался на мне. Я опустила голову и украдкой стерла слезы. Неужели этот парень когда-то был веселым и энергичным? Глядя на его бледное, похудевшее лицо, слабые тонкие пальцы, невозможно было сдержать слез. А ведь когда-то он казался мне таким гордым и неприступным!
Внезапно Тоник улыбнулся, и с видимым усилием приподнявшись, снял мою руку со своей головы.
— Не трогай, — сказал он, явно желая меня развеселить. Я слабо улыбнулась.
— Тебе неприятно?
Обычно в ответ на этот вопрос Тоник в шутку корчил выразительную рожу, изображая брезгливость, и отвечал что-нибудь вроде: «Я тебе что, кошка, что ли?» Но сейчас он вдруг сжал мою руку и тихо, с трудом выговорил:
— На самом деле приятно… очень. Только, знаешь, Саш, тебе лучше уйти. Пойми, это все. Я чувствую, что больше не смогу. Я не хочу, чтобы ты плакала!
— Как будто я и так не буду плакать! — я не выдержала и сорвалась на крик. — Ты не… не уйдешь! Я не отпущу тебя!
Тоник еще чуть-чуть приподнялся и посмотрел мне в глаза неожиданно ясным взглядом. Я что было сил сжала его пальцы… Я смотрела на него, пытаясь запомнить каждую черточку его лица. Это было сложно, он просто расплывался передо мной – в глазах у меня стояли слезы… Мне казалось, что я смотрю на мир через очки с большим количеством диоптрий.
— Не плачь, — попросил Тоник. — Что это ты меня так изучаешь?
— Я… я… я пытаюсь тебя запомнить, — выговорила я, заикаясь, и расплакалась. Мне было уже наплевать, что про меня подумает Тоник. Я больше не могла терпеть эту боль – осознавать, что теряю, безвозвратно теряю самое дорогое, что у меня есть!
Боже, если бы я могла вернуть ему жизнь! Я бы не пожалела ради этого ничего – я бы не пожалела самой себя, я бы спасла его, даже если для этого мне пришлось бы умереть самой. Какими мелкими казались мне теперь потери чего-то материального! Гораздо больнее было потерять любимого человека. Тоник. Он единственный, такого уже нигде и никогда не будет. И я его теряю…
Я плакала, захлебываясь слезами, положив голову Тонику на грудь. Может быть, ему было тяжело держать меня, но он лежал тихо и легонько поглаживал меня по спине.
Я не знаю, сколько времени мы так сидели. Я очнулась только тогда, когда пальцы Тоника перестали шевелиться. Я подняла голову и посмотрела на него.
— Тоник!
Он приоткрыл глаза.
— Саша…
— Тоник, милый… не уходи. Ну, как я буду без тебя, Тоник?! Тоник!!!

— Саша… — Антон говорил хрипло; было заметно, что каждое слово дается ему с трудом. — Саш, я люблю тебя…
— Я тоже… — я опять расплакалась. — Я люблю тебя, Тоник! И я не хочу, чтобы ты уходил!
— Саш, мы еще увидимся. Обязательно. Я тебе обещаю. Только ты сейчас выйди, хорошо? Я не хочу, чтобы ты видела… Я… я не могу… Не хочу, чтобы ты плакала…
— Нет. — Я говорила твердо. — Я не уйду, даже не прости. Я буду с тобой до последнего… просто потому что я очень тебя люблю…
Тоник заулыбался.
— Мне так приятно, что ты меня так любишь… Слушай, я так устал. Я пока посплю немножко, а потом мы еще поговорим, хорошо?
Скрепя сердце, я кивнула. Я понимала, что это и в самом деле конец. Все. Больше я никогда его не увижу…
Спазм сдавил горло, у меня потемнело в глазах.
— Только не плачь, Саша!
— Я не плачу, — шмыгнула носом я, хотя слезы так и катились по моему лицу. Господи, почему именно он, Тоник?!
— Смотри у меня, — Тоник подмигнул мне. — Не надо плакать. Помни, я люблю тебя, и ничто не может нас разлучить… даже смерть.
Он выдохнул последнее слово и закрыл глаза. На его лице застыла ласковая улыбка. Он легонько пробежался пальцами по моей руке и перестал шевелиться.
Все…

* * *​

Медленно, как под гипнозом, ничего перед собой не видя, я поплелась на кухню, где сидела мама Тоника. Наталья Ивановна держала в руках кружку с остывшим кофе и смотрела невидящим взглядом в одну точку. Услышав мои шаги, она обернулась и посмотрела на меня с тревогой и даже с каким-то ужасом.
— Все, Наталья Ивановна, — тихо ответила я на ее немой вопрос. — Теперь окончательно все…
Я боялась, что маме Антона станет плохо, что она упадет в обморок, но этого, к счастью, не произошло. Увидев спокойное лицо Тоника и его улыбку, она вдруг прижала меня к себе и тихо, каким-то дрожащим голосом произнесла:
— Знаешь, Сашенька, мне кажется, ему было не страшно умирать. Ведь ты была с ним рядом, а тебя он любил… больше всех на свете…
Я посмотрела на Тоника. Он как будто спал. Мне вдруг показалось, что мне в горло кто-то напихал камней, и теперь они там ворочаются. И опять я разревелась, в который уже раз за этот день.
Почему именно он, мой Антон?!!

[ADDED=Snake Gagarin]1103437704[/ADDED]

32.​

Я возвращалась домой поздно вечером. Шла по знакомой дороге, но ничего вокруг себя не видела. Перед глазами у меня стоял Тоник: его похудевшее и от этого изменившееся почти до неузнаваемости лицо, грустные усталые глаза… Господи, неужели это правда, неужели я никогда больше его не увижу?..
У меня есть его фотографии…
Но ведь фотография – это просто картинка, она никогда не сможет заменить живого человека. Тем более того, которого я любила.
— Сашка! — знакомый голос вывел меня из раздумий. Я огляделась по сторонам и увидела Лизу с собакой на поводке. Подруга махала мне рукой, и я пошла ей навстречу.
— Привет, Саш. Как там… — начала Лизка и осеклась, увидев мое лицо. — Что, совсем плохо?
— Совсем плохо, — согласилась я, почувствовав, что в горле опять набухает комок. — Так плохо, что хуже быть уже просто не может.
— Ты хочешь сказать, что он… — Лизка посмотрела на меня расширившимися от ужаса глазами. Я кивнула.
— Саша, но… Как ты…
— Ты что, думала, что я от горя умру на месте? — хмыкнула я. — Ну уж нет, не дождешься «счастливого избавления». Хотя, признаюсь честно, я была близка к этому…
— Что за ерунду ты говоришь! — возмутилась Лиза.
— …Я еще поживу, — продолжала я нести бред, потому что чувствовала – если сейчас я замолчу, то расплачусь опять, и это уже будет настоящая истерика. — А ты должна бы радоваться, что теперь тебе не надо делить меня с Тоником…
— Ну хватит! — заорала подруга. — Ты прекрасно знаешь, что если я и не любила, то очень уважала Антона! И хватит говорить чепуху! Тебя послушать – так получается, что я просто кикимора с железобетонным сердцем!
— Ты терпеть не могла Антона.
— Но ведь и он не подарочек… был. Сколько раз он обижал тебя, доводил до слез, а ты все это проглатывала и все ему прощала. Ты за ним, как собачонка, бегала! — Лизавета разошлась не на шутку. Она орала так, что на нее оглядывались прохожие, и Лорик испуганно жался к ее ногам. — По-моему, его Бог наказал ранней смертью за все его проделки!
Сказать, что я разозлилась – это не сказать ничего. Внутри меня как будто натянулась тонкая-тонкая струна. Когда она лопнет, у меня начнется истерика.
— Слушай, Лиз, — я говорила нарочито спокойно, — ты любишь своего Ростислава?
Лизка кивнула, в глазах ее мелькнуло удивление. Отчасти из-за моего спокойного тона, а отчасти из-за того, что я назвала Ростислава по имени, а не «Растишка», как я это обычно делаю.
— Любишь… — повторила я. — А теперь представь, что это не Тоник умер, а Растишка.
У Лизы вытянулось лицо, я же думала о другом. Сейчас я впервые сказала о Тонике «умер»… Наверное, сейчас его душа окончательно покинула наш мир. Хотя нет, этого не будет, Тоник будет со мной всегда!
— Да, Саша, прости, — наконец «отмерла» Лиза. — Я была не права. Черт, как же тебе сейчас тяжело!.. И ты не плачешь – ты такая сильная!
— Понимаешь, даже если я сейчас затоплю своими слезами весь город, легче мне от этого не станет. Тоника не вернуть. Теперь мне надо учиться жить без него.
Лизка молчала, задумчиво глядя куда-то вдаль. Почему-то я была уверена, что она просит прощения у Тоника за все обиды.

* * *​

…Сегодня мне предстоит ночевать одной. Мама работает в ночную смену, папа в командировке… Если честно, то мне было страшно оставаться одной. Я знала, что едва я войду в темную квартиру, из всех углов на меня будет смотреть Тоник. А в моей комнате везде, где только можно, стоят его фотографии…
Я стояла в темном коридоре перед дверью квартиры и пыталась попасть ключом в замочную скважину. Правда, у меня это не очень-то получалось. Руки дрожали, а пальцы почему-то были холодными, хотя на улице довольно тепло – на дворе апрель месяц. Ночью, конечно, свежо, но не холодно ведь!
Скрипнула дверь соседней квартиры, и в коридор выскочила Аня с мусорным ведром. Услышав скрежет моего ключа, она воскликнула:
— Эй! Кто здесь?
— Сашка, — вздохнула я.
— А чего ж ты в темноте? — Аня протянула руку и нажала на кнопку выключателя. Под потолком зажглась тусклая лампочка. Но мое выражение лица нетрудно было разглядеть и при таком освещении. И Анька встревожилась еще больше:
— Что с тобой, Саша?
Я кол****ась: рассказывать Ане о моем несчастье или нет? С одной стороны, может, ей и Андрею на все это наплевать, с другой… я просто не в силах держать все это в себе, да еще и оставаться ночью одной в пустой квартире!
— Тоник умер, — тихо ответила я.
Стало тихо, как неправдоподобно тихо, что было слышно, как тикают часы у меня на руке. У Ани вытянулось лицо и вдруг сами собой разжались пальцы, ведро упало на пол, мусор разлетелся по всему коридору.
— Это правда? — шепотом переспросила Аня.
— С этим не шутят.
— Да, конечно… Сашенька, пройди к нам, у тебя же никого дома нет, наверное, тебе страшно одной дома?..
Да, мне было страшно. Мне было не просто страшно, сейчас я бы под страхом смерти не переступила порог своей квартиры, где сейчас так темно и каждая вещь еще помнит Антона… Я представила себе свою комнату, размытые контуры вещей и мебели, рамки с фотографиями Тоника, стоящие на всех полках, на тумбочке, на зеркале, на подоконнике… Меня передернуло, и Анька это уловила.
— Иди в мою квартиру, — почти приказала она. — Там Андрей с сыном играет, я сейчас вернусь и покормлю тебя, ты небось с утра и крошки рот не взяла…
Я покорно поплелась в знакомую квартиру. Мне внезапно вспомнилось, как два года назад Андрей сюда заселялся. Как тогда все было по-другому… Но ведь и я теперь другая. И вообще, все мы за это время изменились.
Андрей был в детской. Он играл со своим сыном в гонки "Формула-1" – катал по ковру машинки. Я даже удивилась, насколько этот уже вполне взрослый парень был увлечен игрой.
— Вж-ж-ж-ж! — орал он, изображая звук мотора. — Ага, я тебя обогнал, теперь я лидирую!
Он обернулся, услышав мои шаги, и приветливо улыбнулся мне:
— Привет, Сашка! Присаживайся пока, я сейчас закончу, и мы вместе во что-нибудь поиграем.
Он снова занялся игрой, ловко подсек гоночный автомобильчик сына и радостно объявил:
— А вот впереди финишная прямая! Вж-ж-ж… Первое место с минимальным преимуществом занял великий гонщик Михаэль Шумахер, он же Андрей Лазарев, не слышу аплодисментов! Цветы, подарки – в машину…
Он осекся на полуслове, заметив мое выражение лица.
— Все, — коротко ответила я на его немой вопрос, — конец. Конец фильма.
"А ведь все это и в самом деле напоминает "мыльную оперу", — подумала я, — дурацкий фильм. Никогда не думала, что там бывает в жизни…"
Андрей молчал, не зная, что ему сказать, как меня утешить. Но ведь мне не нужно ничье сочувствие. Тоника все равно не вернуть, надо учиться жить без него.
Боже, а как же я раньше жила без него?! Те четырнадцать лет, пока не перешла в девятый класс и не встретилась с ним?..
Хлопнула входная дверь, в комнату заглянула Аня.
— Саш, пойдем, я тебя покормлю, — позвала она. Я поднялась и поплелась за ней на кухню. Там, увидев на плите сковородку с жареной картошкой, я снова разревелась. Именно картошку Тоник умел готовить просто виртуозно…
— Сашенька, ну ты чего? — Аня отбросила в сторону ложку. — Ну будут же у тебя еще парни, не он первый, не он последний… забудь его, не твой он был, раз убежал от тебя!
От удивления я не слишком прилично икнула. Неужели Анька такая жестокая?! В это просто невозможно поверить! Ведь она сама до умопомрачения любит Андрея! От кого-кого, а от Ани я такого не ожидала.
— Именно первый, — я резко встала и посмотрела Ане прямо в глаза. От моего взгляда она прямо скукожилась вся. — И последний! И если надо, я уйду к нему – хоть прямо сейчас! Хочешь, поспорим?
Анька молчала.
— Я его любила, — тихо сказала я. — И люблю до сих пор. И мне странно, что ты не можешь этого понять. Спасибо за гостеприимство, Анюта, но я лучше переночую дома.
И я решительно вышла в прихожую.
— Постой! — Аня бросилась за мной. — Куда ты, одна, в пустую квартиру!
— Ничего, обойдусь!
Я успела выскочить в коридор и влететь в собственную квартиру секундой раньше Аньки. Свою дверь я закрыла на все замки и для верности подперла еще табуреткой. Соседка еще минут пятнадцать неистово трезвонила в дверь, потом принялась обрывать телефон. Но ведь у меня стоит определитель, и я точно знаю, когда следует снимать трубку, а когда нет.
Я вошла в свою комнату и долго стояла на пороге, не решаясь включить свет. Наконец, даже сама не знаю как, мои пальцы все-таки нажали на кнопку. Свет залил комнату. И первое, что я увидела – это был Тоник, сидевший на диване и смотревший на меня круглыми карими глазами…

 

[Snake Gagarin]

Lorylin, мне тоже было его очень жалко... Но, к счастью, я это просто придумала
Cnopochkasashka, не хотелось его убивать, но надо было...
Natka, читай дальше!

[ADDED=Snake Gagarin]1103521296[/ADDED]

33.​

От неожиданности и ужаса я заорала. Этого не может быть, Тоник умер! Я сама видела его мертвым, и потом, он никак не мог попасть в мою квартиру, у него нет ключей!
Я зажмурилась и помотала головой, а потом укусила себя за руку. А когда открыла глаза, на диване никого не было, кроме моего плюшевого тигра по имени Сергей Иванович. Но уж кого-кого, а его я не могла принять за Тоника!
Я быстро расстелила свою постель и легла. Спать мне не хотелось совершенно, да я бы и не смогла – как только закрывала глаза, видела Антона… Тогда я решила доверить все свои переживания дневнику. Излить душу было больше некому. Я и вытащила из тумбочки дневник – толстую тетрадку на пружине, с обложкой, разрисованной всякими сердечками, ангелочками и любовными письмами. Почти все листы в этой тетрадке были исписаны – кое-где мелким аккуратным почерком, а кое-где – огромными неровными буквами. Все это зависело от того, насколько сильными были мои чувства в момент записывания очередной заметки. Последняя запись была сделана в конце февраля, во время нашей самой длительной ссоры…
Я быстро пролистала странички и нашла самую первую запись о Тонике. Она была сделана еще в ноябре. Там, рядом с восторженным описанием Тоника, моей не очень уверенной рукой была нарисована карикатура на парня. Надо заметить, сходство между ней и самим парнем вполне улавливалось.
Кап. Кап-кап. Несколько слезинок упало на тонкую бумагу, оставив на ней чуть выпуклые глянцевые кружочки. Кажется, как давно был этот самый ноябрь, самый счастливый месяц в моей жизни – месяц знакомства с Тоником! Тогда я еще была счастлива…
Я схватила ручку и принялась писать. Буквы прыгали, вылезали за строчку, были крупными и неровными. Я писала о своих чувствах, о том, что я испытывала сейчас, когда потеряла Тоника – самое дорогое, что у меня было. Это была самая огромная запись во всем моем дневнике – она заняла чуть ли не целый десяток страниц. Внизу я наклеила фотографию Тоника и обвела ее черным стержнем – сделала траурную рамку, толстую, кривоватую, слегка размытую от постоянно падавших на бумагу слез. И написала внизу: «Я все равно всегда буду тебя любить…»
Я и сама не заметила, как уснула. Дневник остался лежать раскрытым на одеяле рядом со мной, а в пальцах я даже во сне крепко сжимала ручку.
Я проснулась от яркого весеннего солнца, которое бесцеремонно влезло через окно в мою комнату и пустило самый озорной свой луч прямо на мой глаз. Я села на диване, увидела свое отражение в зеркале и рухнула обратно на подушку. Так ужасно я не выглядела, даже когда болела и у меня была температура сорок. Наверное, это из-за того, что я вчера целый день и полночи плакала.
Мой взгляд упал на лежащий на одеяле раскрытый дневник. Ну да, я же вчера ночью писала… Стоп, а это еще что такое? Под фотографией, прямо за моим растекшимся от слез обещанием «Я все равно всегда буду тебя любить…», очень знакомым торопливым почерком было что-то написано… Я принялась читать, стараясь не слушать неистовый стук сердца. Почерк принадлежал Тонику…

«Сашка!
Прежде всего я хочу попросить тебя: не плачь! Ты же знаешь, что слезами горю не помочь. Меня нет, и я пока не могу вернуться, хотя, конечно, может быть, когда-нибудь… Ты просто очень верь в это и надейся на нашу встречу. Надейся, что она будет скоро. Я тоже на это надеюсь, верю в это и жду этого.
Еще, Саша, я очень прошу тебя, не натвори глупостей! Я не сомневаюсь в том, что ты умная, но, знаешь, в отчаянии люди способны на все. Пожалуйста, не старайся уйти вслед за мной. Запомни, в этом случае мы с тобой точно никогда больше не увидимся. Не беспокойся, мне хорошо здесь, только, конечно, тебя не хватает… И вообще, если выбирать, то я предпочел бы вернуться. Жалко, что мои желания тут никто не учитывает.
Мне было совсем не страшно. Я знал, что ты рядом и что ты меня любишь. Я понимаю, что тебе без меня плохо, и я буду стараться приходить к тебе как можно чаще. Во сне… или вот так, как сейчас. Писать письма. Знаешь, мы ведь можем переписываться. Ты напиши письмо, вложи в конверт, напиши на конверте имя адресата и сожги это письмо. На следующий день я получу. Это гораздо точнее, чем на обычной почте – письма не могут затеряться. А отвечать тебе я буду… Да вот, хотя бы в этой тетрадке. Ты, главное, не забывай оставлять ее открытой.
Не плачь, Сашка! Я вернусь! Мы еще увидимся. Только не надо плакать… Я тебя люблю, Саша!

Твой Тоник»​

Тетрадь выскользнула у меня из рук и с глухим звуком шлепнулась на пол. Я сидела, словно окаменев. Мистика какая-то! Я, конечно, сто раз слышала, что умершие могут являться своим близким людям во сне, но никогда до конца не верила в это. И вот пожалуйста – со мной это произошло в действительности. И самое главное, что я не знаю, как на это отреагировать. Думаю, все-таки надо поступить так, как говорит Тоник.
Ко мне вдруг вернулась моя обычная уверенность, как будто Тоник на самом деле снова был со мной. А может, он действительно со мной? Не ушел, не убежал от меня, не бросил на произвол судьбы? Может, он просто был настолько хорошим человеком, что его взяли жить в новое, более совершенное измерение?..
Ну вот, меня в какие-то дебри потянуло. Про измерения – это все выдумки Пифагора и других древних греков… Только почему-то мне все равно очень хочется во все это верить. И я, наверное, буду в это верить. А вдруг все оно на самом деле так?

* * *​

Первое, что бросилось мне в глаза, когда я вошла в школу – это была фотография Тоника в траурной рамке, стоявшая на столе в вестибюле. Рядом с портретом стояли две гвоздики в банке с водой и отпечатанная на компьютере табличка: «Антон Тараканов, 11 «Б».
— Какой кошмар, — пробормотала Лизка. — Знаешь, Сашка, после твоих слов… Ну, насчет того, если бы Ростик умер… Знаешь, меня теперь так советь мучает! Господи, если бы я только знала, что Тоник скоро умрет, я бы не обижала его так! Ведь я даже не попросила у него прощения за тот случай, когда… ну, ты помнишь…
Я кивнула. В горле стоял ком, но глаза мои были совершенно сухими. Я научилась сдерживать слезы. Мне ни к чему было сочувствие учителей и одноклассников, и я старалась казаться спокойной, хотя на самом деле у меня очень болело сердце.
— Слушай, все-таки ты такая сильная! — Лизка покачала головой. — Если бы у меня любимый умер, я бы точно недели две не ходила в школу. Переживала.
Я не стала рассказывать Лизке про нашу с Тоником переписку. Она, скорее всего, не поймет меня; в последнее время вообще наше взаимопонимание оставляет желать лучшего. А насчет школы – я просто не хотела пропускать занятия, потом трудно было бы наверстывать упущенное. Все-таки у меня выпускной класс, и экзамены уже не за горами. Через полтора месяца.
А у Тоника больше никогда не будет никаких экзаменов… И выпускного у него уже не будет. А ведь это он занимался его организацией, с таким энтузиазмом рассказывал мне о своих планах! Теперь ничего этого не будет. Никогда…
Мне в глаза бросилась Наденька Лохач, громко рыдавшая перед портретом. По ее лицу потоком текли слезы, и она постоянно сморкалась в розовый кружевной платочек.
— Слушай, хватит тут соплять, — не выдержала дежурная, девчонка из восьмого класса. — Слезами ты его не вернешь, и вообще, по-моему, это был не твой парень.
— Заткнись, — огрызнулась Наденька, но от портрета все же отошла. После того, как я отшила ее, она стала шарахаться от всех девчонок, если те начинали на нее нападать. Видимо, поняла, что на самом деле она – никто. А что? Сама виновата, надо исправляться, становиться кем-то. Правда, передо мной, наверное, теперь встанет такая же проблема. Пусть для учителей я хорошая ученица, но ведь для учеников я – девушка Тоника, а теперь, когда Тоника больше нет, мне нужно становиться кем-то еще. А может, нет? Может, я навсегда останусь кем-то – последней любовью Тоника?
Как горько это звучит: «Последняя любовь…»
— Как меня бесит эта Лохач, — проворчала Лизка, наблюдавшая за этой сценой. — У меня два варианта: либо она полнейшая дура, либо просто до фанатизма любит Антона. А может, и то и другое… Пожалуй, я проголосую за третий вариант.
— Наплевать мне на нее, — ответила я. — Эта дебилка для меня давно не существует. С того дня, как я ее отшила.
Лиза одобрительно кивнула.
Целый день я ловила на себе сочувственные взгляды. Все косились на меня, обсуждали меня за моей спиной, а как только я подходила ближе, замолкали. Мне это ужасно надоело, но я ничего не могла поделать – сплетни не заткнешь никакой затычкой. Чаще всего разговор происходил так: один человек возмущался, как ужасно я выгляжу, а другой за меня заступался: «У нее же горе!» Никогда не думала, что так противно иногда бывает оказаться в центре всеобщего внимания. Хотя действительно, я бы предпочла оказаться в центре внимания по какому-нибудь другому поводу. А лучше всего было бы вообще оставаться в тени. И чтобы со мной был Тоник…
Он и так всегда со мной. Пусть его нет со мной как человека, зато его душа всегда рядом, я чувствую ее, как чувствую прикосновение легкого прохладного ветерка жарким летним днем. Он помогает мне, подбадривает, утешает, когда мне плохо. И любит меня. Даже… оттуда.
Единственная радость была в этом довольно неприятном учебном дне – это то, что учителя не вызывали меня на уроках. Они прекрасно понимали, что мне было не до уроков. Правда, мне ужасно не нравилось, что они смотрели на меня с жалостью, украдкой вздыхали и все время порывались как-то приласкать…
Придя домой, я села за письмо Тонику. За свое первое письмо… в никуда. Писала недолго, в каком-то неистовом душевном порыве. Ручка выскальзывала из моих потных от волнения пальцев, я делала ошибки, замазывала их и писала снова, и не знала, как мне выразить в письме все то, что я хотела сказать Тонику, но не успела.
Когда письмо было написано, я заклеила его в обычный белый конверт без марки – таких у меня в шкафу лежала целая стопка, – надписала имя адресата, положила в тарелку и подожгла. Сначала краешек конверта медленно тлел, потом огонь словно обрадовался добыче и принялся быстро пожирать бумагу. Она морщилась, съеживалась, чернела и вскоре осталась лежать на дне тарелки горкой пепла.
Я собрала этот пепел и пустила его с балкона, лететь к Тонику и передать ему все мои слова, которые я так и не успела ему сказать…

ПИСЬМО ПЕРВОЕ​

Тоник!
Не прошло и недели, как я осталась одна. Мне без тебя так плохо, если бы только знал, как мне плохо без тебя! Ты ушел так быстро, так стремительно, так внезапно, и я многое не успела тебе сказать.
Ты знаешь, что я очень люблю тебя. И я всегда останусь тебе верна, потому что никого другого для меня не существует. Я никого и никогда так не любила… Конечно, это очень жестоко – разлучить нас, да еще таким образом. Думаю, если бы ты просто уехал, или даже полюбил другую девушку – мне было бы легче все это пережить. Легче, чем это… смерть.
Знаешь, раньше я всегда очень много думала о смерти, о том, как это происходит, и о ее смысле. Это, наверное, страшно – умирать? Уходить, зная, что ты больше никогда не увидишь то, что сейчас окружает тебя и привычно тебе, не увидишь тех, кого любишь? Страшно и трудно…
Я так боялась, что больше никогда тебя не увижу, но ты не бросил меня даже сейчас, когда тебя нет на Земле. Ты все равно со мной, и мне очень помогает твоя поддержка.
Знаешь, в школе все тоже очень переживают. В вестибюле даже твой портрет стоит в траурной рамке и цветы. Две гвоздики… Я теперь не могу ходить по первому этажу – слезы на глаза наворачиваются. Надеюсь, скоро этот портрет уберут, иначе я просто рехнусь! А сегодня мадемуазель Лохач рыдала перед твоей фоткой. Представляешь, она теперь меня боится! Я что, такая грозная?
Меня так достали все эти сочувственные взгляды… На меня все смотрят, как на бедную сиротку. Хотя в какой-то степени они правы, в каком-то смысле я осиротела. Но не до конца ведь. Пока ты со мной – я не одна.
Скажи, ты хотел бы вернуть время чуть-чуть назад? Чтобы мы снова были вместе? Хотя нет, лучше не надо. Ведь если время повернется вспять, нам придется снова все это пережить – все наши ссоры и примирения, твою болезнь… смерть. Нет, пусть лучше все остается, как есть. А лучше всего, чтобы время ускорило свой бег и поскорее снова воссоединило нас.
Жалко, что я не записала тогда на кассету «Все, что касается» в твоем исполнении. Я думаю, эта песня взбодрила бы меня, но сейчас некому спеть ее мне…
Слушай, Тоник, а ты правда вернешься? Честно? Я буду ждать тебя… до последнего. Просто потому, что я очень люблю тебя…
Пока. Я очень жду твоего ответа и нашего свидания. Во сне. Я знаю, так бывает… В жизни вообще все бывает. Правда?

С любовью, Саша​

[ADDED=Snake Gagarin]1103521337[/ADDED]

34.​

— Привет, Саш. Как дела?
Я бросилась к Тонику и повисла у него на шее.
— Ну где ты пропадал? Я так по тебе соскучилась!
— Я твое письмо получил, — Тоник тоже крепко обнял меня, но не забывал при этом со мной говорить – у нас было мало времени. — Прочитал. Ответ завтра же получишь. И еще кое-что.
— Что? — поинтересовалась я.
— Сюрприз, — усмехнулся парень. — Завтра увидишь. Не бойся, это очень хорошая штука. То, что ты просила. Памятный подарок. А ты как себя чувствуешь?
— Так себе. Очень без тебя одиноко, — призналась я. — А в школе вообще такая тоска, что хоть волком вой!
— Нет, выть не надо. А то тебя еще в психушку заберут! В психушку мне будет труднее пробраться.
— Слушай, Тоник, а когда ты вернешься?
— Вернусь? Ой, я пока не узнавал. Понимаешь, я тут еще совсем мало времени, так рано меня не отпустят. Но я постараюсь вырваться как можно раньше.
Он посмотрел на часы.
— Прости, Саш, наше время истекло. Кстати, я забыл тебе сказать – мне же можно писать письма только раз в неделю, чаще не получится. Не дойдут. Так что следующее письмо пиши через неделю. А видеться мы будем немножко чаще, так что не переживай.
Я кивнула, стараясь не разреветься. Конечно, а я что, думала, что все останется по-прежнему, и я буду видеть Тоника каждый день?
— Пока, Сашка, — он помахал мне рукой и ушел.
Когда я проснулась, то первым делом схватила свой дневник и сразу же увидела строчки, написанные Тоником. Сегодня он написал мне немного, суть письма была примерно такова: не переживай, я скоро вернусь, и жди сегодня днем телефонного звонка.
«Неужели Тоник мне позвонит?» — недоумевала я.
Разгадка появилась днем, примерно в полтретьего. Увидев на определителе номер телефона Тоника, я просто обалдела. Трубку снимала дрожащей рукой…
— Алло?
— Саша, — это была Наталья Ивановна. Она говорила взволнованным голосом. — Саша, ко мне… приходил… Тоник! Ночью. Он просил тебе что-то передать… Зайди ко мне, пожалуйста.
— Д-да, — заикаясь, выдавила я.—Сейчас…
До дома Тоника я добралась в рекордный срок – добежала до него за две минуты. Вихрем влетела в квартиру, и Наталья Ивановна протянула мне пакет. Обычный целлофановый пакет из универсама «Таллинн».
— Тоник просил тебе передать это.
Трясущимися от волнения руками я развернула пакет и уставилась на небольшой прямоугольный предмет, оказавшийся у меня в руке. Ладонь приятно холодила пластиковая коробочка с аудиокассетой.
На вкладыше рукой Тоника было написано: «Все, что касается»…
Я посмотрела на Наталью Ивановну.
— Как он вам это передал?
— Когда я проснулась, это лежало на тумбочке.
Я завернула кассету обратно в пакет. Похоже, загробный мир действительно существует! Я уже начинаю в это верить. Так же, как начинаю верить в то, что Тоник все-таки вернется…

* * *​

— Мне кажется, что я начинаю сходить с ума, — монотонно вещала я, сидя в кабинете у Сергея. Он смотрел на меня с сочувствием, но я настолько привыкла ко всему этому, что даже перестала злиться. Серый раскачивал ногами стоявший напротив него стул и внимательно меня разглядывал.
— Тебе тяжело, — наконец сказал он.
— А вы как думали? — я горько улыбнулась. — Вот представьте себе: жила я, жила, у меня был любимый человек, который мне был дорог больше всех на свете. А потом его не стало, я потеряла его. Как, вы думаете, я должна себя после всего этого чувствовать?
— Ужасно, — кивнул Сергей. — Так в чем все-таки заключается твое сумасшествие?
— Вы верите в мистику? — вопросом на вопрос ответила я.
Сергей пожал плечами.
— Понимаете, он ко мне приходит. По ночам. И мы с ним разговариваем. Знаете, это так выглядит… Ну, как будто это не сон. Мы там сидим вместе где-нибудь, например, хотя бы на скамейке во дворе, и болтаем о всякой ерунде. О том, о чем не успели поговорить, пока он был жив. А еще мы с ним переписываемся… Я пишу письмо, заклеиваю его в конверт и сжигаю. А на следующий день нахожу в тетрадке ответ… Полный бред, мистика, спиритизм какой-то! А ведь оно на самом деле есть, у меня не глюки. Недавно я ему во сне пожаловалась, что мне никто теперь не споет нашу с ним любимую песню, а на следующий день его мама дала мне кассету с записью этой –песни. Якобы ей это Тоник ночью передал! Представляете? А вчера я опять ему письмо отправила и ответ получила! Это какие-то письма в никуда, честное слово!
— А почему ты думаешь, что всего этого быть не может? — Сергей внимательно на меня смотрел, мне даже как-то неуютно стало под его взглядом. — Знаешь, это же еще плохо изучено. По-разному ведь бывает. В принципе, это даже хорошо, что с тобой так получилось – я имею в виду переписку, свидания… Представь, если бы он просто умер и ты больше никогда его не увидела! По-моему, это было бы в сто раз хуже.
— То есть вы считаете, что все это вполне нормально, да?
— Конечно. Не беспокойся…
— А знаете, что больше всего меня пугает? Он все время говорит, что скоро вернется. Ну как Тоник может вернуться? Его же нет, он умер!
— Ну, раз говорит, что вернется – значит, непременно вернется. Как-нибудь. Может, даже в образе другого человека. Знаешь, внешность будет другого человека, а душа Антона. Неужели тебе не хочется, чтобы Тоник вернулся?
— Хочется.
— Ну вот, он обязательно вернется. Верь в это! Насколько я знаю Тоника, то если он что-то пообещал – то непременно выполнит.
Он ободряюще мне улыбнулся. И у меня на душе вдруг стало очень легко.
…Сергей сказал не «насколько я знал Тоника», а «настолько я знаю Тоника». И это вселяло в меня надежду. Надежду на счастливый конец. На «хэппи-энд», которые я раньше так не любила…

* * *​

Диск с тихим шуршанием крутился в плеере, в наушниках гремела оглушительная музыка. Я медленно шла по пыльной дорожке через дворы по направлению к остановке тринадцатого троллейбуса. Было сухо и довольно тепло, легкий ветерок гнал по земле песок и какие-то прошлогодние засохшие листья. В пыли оставались отпечатки подошв моих кроссовок, такие отчетливые, что по ним легко можно было угадать, куда я направляюсь.
Впрочем, никому не было до этого дела.
Заканчивался апрель, приближался последний месяц учебы – май. Мы учимся до двадцать второго, потом начинаются экзамены, сначала музыкальные, а потом общеобразовательные. Я относилась к приближению такого важного события довольно равнодушно. Даже если я просто блистательно сдам экзамены, конечно, мне и самой будет приятно, но никто не сможет мной гордиться. Родители? Они и так мной гордятся. Если бы со мной был Тоник, он смог бы за меня порадоваться, но его нет рядом…
Я никогда не думала, что потерять любимого человека так тяжело. Да, я много про это читала, сталкивалась с такими случаями в литературе и встречала людей, с которыми такое происходило в реальности. Но никогда не думала, что это коснется меня…
С уходом Тоника жизнь потеряла для меня все свои краски, стала даже не серой, а какой-то бесцветной. Каждый день был точной копией другого дня, и эта их похожесть сперва дико сбивала меня с толку. По утрам я долго сидела и думала: какой сегодня день, число, месяц? Еще четверг или уже пятница? Не скрою, порой мне хотелось все бросить, плюнуть на все и уйти вслед за Тоником. Меня удерживало, пожалуй, только то, что самоубийцы – слабые люди. Я вспоминала, как раньше презирала их, и понимала, что просто не могу стать одной из таких. Это было бы ниже моего достоинства. И вообще, бегство – это не выход. В конечном результате всегда оказывается лучше стерпеть, даже если тебе очень тяжело, чем убежать.
А уж после слов Тоника о том, что если я уйду к нему сама, то мы уж точно никогда больше не увидимся, я решила: нет. Никогда. И запретила себе даже думать обо всей этой ерунде. Буду просто жить и надеяться, что он все же вернется.
— Ой, это же Сашка, — услышала я откуда-то справа. Лизка! Она-то тут какими судьбами? Хотя что это я, она же тут живет неподалеку…
Я повернулась на голос и остолбенела. Лизка шла по улице под ручку с каким-то высоким рыжим пацаном. Поравнявшись со мной, они остановились и Лизка пояснила своему спутнику, указывая на меня:
— Это Саша, моя подруга.
Я обалдело разглядывала парня. Да это же тот самый Растишка, елки-палки!
— Ростислав, — он протянул мне руку. Я машинально пожала ее.
— Саша.
— Ты куда? — поинтересовалась Лизка. Я обратила внимание на то, как крепко она держит за руку своего Растишку – как будто боится, что он убежит от нее. Я сама так когда-то вела себя с Тоником. Когда-то давно, когда мы только начали встречаться…
— Хочу съездить в «Радиотехнику», — ответила я. — Посмотреть там пару кассет.
— Я бы с тобой съездила… — протянула подружка, — но сейчас не могу.
— Да я одна съезжу, — отмахнулась я. — Гуляйте, воркуйте, голубки.
Я заметила подъезжающий к остановке тринадцатый и, махнув рукой на прощание Лизке с Растишкой, побежала к троллейбусу. Он был почти пустой. Я устроилась у окна, прижалась лбом к грязному стеклу и закрыла глаза. Сразу все вокруг исчезло, осталась только темнота и громкая музыка.
«Просто такая сильная любовь, ты еще не знаешь…» Почему? Знаю. Мне четырнадцать лет, а я уже знаю, что такое любовь и разлука, что такое рождение и смерть. Зачем мне все это? Не знаю. В жизни все пригодится… Я потеряла любимого – я несчастна. Лизка же, напротив, счастлива. У нее есть Растишка.
Что ж, приятно, что хоть кто-то на этой Земле счастлив…

ПИСЬМО ВТОРОЕ​

Привет, Тоник!
Кажется, я начинаю уже привыкать быть все время одной. Знаешь, мне начало казаться, что я попала в какой-то вакуум. Все от меня шарахаются, как будто у меня какая-то заразная болезнь! Может, со мной общались только потому, что я была твоей девушкой? У меня такое впечатление, что я стала кем-то вроде Надьки – никем.
Ладно, впрочем, я совсем не об этом хотела тебе написать. Я получила эту кассету с песней. Правда, все никак не пойму, как тебе удалось ее передать, но спрашивать не буду, все равно ты мне не скажешь…
В школе все, кажется, успокоились – и слава Богу. Мне до смерти надоело их сочувствие, жалостливые взгляды, вздохи! Что бы ни случилось, я живу и чувствую себя пусть не счастливым, но вполне довольным жизнью человеком. Потому что знаю – ты живешь тоже, и ты обязательно вернешься.
Я, честное слово, даже не знаю, о чем тебе писать. Мне так хочется, чтобы ты поскорее вернулся! Ты же обещал?..
Когда ты вернешься, Тоник? Мне так плохо без тебя! Возвращайся скорее, прошу тебя! Даже если там, на небе, тебе хорошо, на Земле все равно лучше!

Я тебя люблю. Саша.​

 

[Snake Gagarin]

Natka, конец близок...
Cnopochkasashka, не западёт Он и на Лизу-то в реальной жизни, как выяснилось, не запал...
Lorylin, и эпиграф тоже

[ADDED=Snake Gagarin]1103607686[/ADDED]
Ещё несколько глав - завтра, сегодня не успеваю

 

[Snake Gagarin]

35.​

— Александра! Александра Сергеевна, в чем дело?
Дрюня схватил меня за плечи и легонько потряс.
— Ты что, сошел с ума? — поинтересовалась я.
— Это еще вопрос, кто сошел с ума! — грозным голосом прорычал Дрюня. — Что с тобой стряслось? Почему ты нас избегаешь?
— Кого – вас?
— Меня, Аньку… Мы что-то сделали не так? Ну, Анька может и ляпнула что-нибудь не то, но я-то молчал как рыба об лед!
Я тут же вспомнила тот вечер – вечер смерти Тоника. Тогда Аня действительно здорово обидела меня. Сказала: «Успокойся, не он первый, не он последний». После этого мне действительно долго не хотела иметь ничего общего с Дрюней и всей его семьей. Но сейчас боль уже притупилась.
— Ну так что? Простишь нас, дураков?
— Не знаю, я подумаю, — я попыталась отделаться от Дрюни, но он прицепился ко мне, как банный лист.
— Нет, ты скажи: простишь или нет, а то не отпущу.
Мне некогда было пререкаться с Дрюней, и я буркнула:
— Прощу, прощу, только пусти меня.
Входя в квартиру, я подумала: ну к чему было устраивать этот спектакль? Неужели Дрюне было так важно, чтобы я на него не сердилась? По-моему, чихать он на меня хотел. Ну да ладно, это не мое дело…
Не снимая куртки и кроссовок, я прошла в свою комнату и вытащила из тумбочки дневник. Он сразу, как-то сам по себе раскрылся на той странице, где было последнее послание Тоника. Я стала внимательно перечитывать последние строчки.
«…Вчера я пытался узнать, когда меня отпустят. Обещают скоро, но когда – не говорят. Я начинаю уже подозревать, что меня просто водят за нос, но предпочитаю об этом не думать. Я вернусь. Ты только жди.
Твой Тоник»

«Все это выглядит, как будто он не умер, а просто куда-то уехал и хочет вернуться», — подумала я, закрывая тетрадь. Все это было очень странно, но в то же время как-то интересно. В самом деле, Сергей прав, это еще не изучено, и случиться может по-всякому.
Я поставила разогревать обед и села за компьютер. У меня в голове, словно из ниоткуда, родился сюжет рассказа. Я стала записывать его, забыв обо всем на свете. Через некоторое время мне стало казаться, будто кто-то диктует мне слова, предложения и фразы. Может быть, это был Тоник?..
Рассказ получался веселым и смешным, что, учитывая мое нынешнее состояние, было немного странно. Или я уже начала возвращаться к жизни? И вообще, предложения получались уж слишком в стиле Тоника. Я невольно подумала, что уж ему-то этот рассказ бы очень понравился.
Я написала его очень быстро. Всего за каких-то два часа. И, окончив работу, не чувствовала никакой усталости, только удовлетворение. У меня было такое ощущение, что кто-то надиктовал мне этот текст, а я просто набрала его на компьютере. С каждой минутой уверенность в том, что рассказ на самом деле придумал Тоник, крепла. И я написала прямо над заглавием большими буквами: «Моему любимому, Тонику Тараканову, посвящается…»
Впервые в жизни я посвятила свой рассказ Кому-то. И от этого у меня остался дико приятный осадок в душе, как будто я стала вдруг настоящей писательницей. Известной, признанной и всеми любимой…

* * *​

На деревьях набухли почки, готовые лопнуть и выпустить из своего плена маленькие, нежные, немного липкие молодые листочки. Пройдет несколько дней – и деревья зазеленеют, расцветут цветы, трава покроет землю мягким ворсистым ковром. Только Тоник этого уже не увидит…
Думать об этом было больно.
Я вспомнила, как все было год назад. Тогда тоже была весна, такая же буйная, зеленая, молодая. Я была в восьмом классе, была веселой и беззаботной; без памяти любила Дрюню и бегала за ним, пытаясь обратить на себя его драгоценное внимание. Даже странно, какая я тогда была счастливая – ведь я никого тогда по-настоящему не любила, и меня по-настоящему никто не любил… Может быть, тогда я была еще ребенком, а сейчас выросла?
Я сидела на скамейке во дворе и читала билеты по истории Беларуси. К завтрашнему дню нужно было выучить очередные пять билетов, чтобы вытянуть и рассказать Михалычу один из них. Я пыталась сосредоточиться на теме, но у меня это получалось плоховато. Я вспоминала не историю своей родной страны, а свою собственную историю. Не всю, конечно, а начиная примерно с седьмого класса – с двенадцати лет. Именно тогда я начала понемногу присматриваться к Тонику… Если бы я знала тогда, чем все это обернется…
— Саша, смотли, ломашка! — я подняла голову и увидела рядом со скамейкой Аньку с Антошкой. Антошка сжимал в кулачке желтый одуванчик на короткой ножке и улыбался мне.
— Смотли, ломашка! — повторил он.
— Сам ты ромашка, — фыркнула я. — Это одуванчик. Зачем ты его сорвал? Смотри, какой он маленький, а ведь он мог еще вырасти и стать большим.
Я отвернулась и шмыгнула носом. Этот одуванчик мог бы еще вырасти и стать большим, а его сорвали. Так и Тоника кто-то сорвал, не дал ему вырасти, стать взрослым, построить свое счастье. А ведь он мог бы еще жить, долго-долго… Кому, какому жестокому человеку понадобилось так резко оборвать его жизнь?!
Не в силах больше сдерживаться, я расплакалась. Интересно, сколько у меня может быть слез? Я уже почти месяц плачу чуть ли не каждый день, по любой причине, даже из-за самой незначительной неудачи. А уж если что-то или кто-то напоминает мне о Тонике…
— Саша, что с тобой? — Аня присела рядом со мной на скамейку и обняла меня за плечи. — Ты все еще так переживаешь из-за своего парня?
Я подняла голову и, даже не стараясь скрыть своей неприязни к Аньке, поинтересовалась:
— А ты как думаешь? Думаешь, я давно забыла его и живу теперь спокойно, да? А ты представь себе, что человек, которого ты любила больше всех на свете, без которого ты жить не могла, человек, который был для тебя всем… представь, что его вдруг не стало. Как бы ты себя чувствовала? Что, твое сердце отболело бы и зажило? Ты бы смогла забыть этого человека?!
Анька молчала, разглядывая свое тонкое изящное обручальное колечко.
— И ты бы не мучилась, вспоминая его? Могла бы спокойно спать по ночам? — от избытка чувств я вскочила со скамейки и встала напротив нее, скрестив на груди руки. В левой был зажат учебник по истории Беларуси. — Лично я так не могу! Я слишком любила его. Если, конечно, в отношении глагола «любить» можно использовать наречие «слишком». Любви много никогда не бывает, и слишком сильной любви тоже не бывает. Бывает только настоящая любовь и любовь-обман. Обман самого себя и того, кого ты якобы любишь.
Аня открыла рот, чтобы что-то возразить, но я не дала ей этого сделать.
— Я очень любила Тоника. И сейчас люблю, потому что, – что бы кто ни говорил! – я знаю: он жив, он рядом, он со мной, и скоро он обязательно вернется! Но это я сейчас знаю, а сначала… Когда я только потеряла его… Ты думаешь, мне было легко?! Мне все, все вокруг напоминало о Тонике! И я почти целыми днями плакала, или старалась сдерживать слезы. А ты говоришь, чтобы я прекратила переживать из-за этого!
— Идеальных людей не бывает. У него тоже наверняка были какие-то недостатки. А ты этого парня просто обожествляешь! — Анька все-таки умудрилась вставить свое замечание.
— Недостатки? Конечно, у него были недостатки. И я любила его вместе со всеми его достоинствами и недостатками, потому что я и сама не идеальный человек. А что обожествления… Взгляни на себя со стороны, Ань. Разве ты не до беспамятства любишь Дрюню? Да я за все время нашего знакомства только и слышу от тебя: «Андрюша то, Андрюша это»… Что, ты думаешь, Андрюша идеален?
Анька растерялась.
— Между прочим, твоего ненаглядного Андрюшу я тоже когда-то любила! — меня понесло, и я уже не могла остановиться. — Точнее, это мне так казалось, что я его любила. А на самом деле его просто не за что было любить! Конечно, он красивый, богатый молодой человек, умный, обаятельный… Но то, как он поступил со мной год назад!..
— А что он сделал?
— Ах, об этом он тебе не доложился? — издевательским тоном произнесла я. — Тогда ладно, я тебе скажу. Он знал, что я в него влюблена, но делал вид, что ничего не замечает. И вместо того, чтобы по-хорошему послать меня подальше, объяснить, что у него уже есть любимая девушка, он водил меня за нос, вешал мне на уши лапшу тоннами! Обнадеживал. Заставлял верить, что мне с ним еще что-то светит.
— Откуда же ты тогда узнала, что у него есть невеста?
— Ха! — нервно выкрикнула я. — Узнала вот, понимаешь ли. Птичка на хвосте принесла, черно-белая, сорока называется, никогда не слышала про такую? Родители разговаривали, как раз обо мне и Дрюне, говорили, что он просто козел, что так меня обманывает… А я все это подслушала. Случайно. Просто из любопытства… Кстати, я так подозреваю, что этой девушкой была именно ты. И то, что ты родила ребенка в шестнадцать лет – тоже его рук дело, я так понимаю? Знаешь, я даже не на сто, а на триста процентов уверена, что мой Тоник не поступил бы так с девушкой!
— Тебя послушать, так твой Тоник просто святой! — Анька не на шутку разозлилась и обиделась за Дрюню.
— Нет, он не святой. И святым никогда не был. Он был самым обыкновенным человеком. Просто он был очень честным и ответственным. А еще – очень любил меня… Он ради меня был готов на все. Даже вступить в бой. В неравный бой… Ты знала, что имя Антон означает «вступающий в бой»?
Аня покачала головой.
— А, если не секрет, почему ты решила назвать сына Антоном?
— Я… я хотела, чтобы было на «А», — пролепетала Анька, и вдруг я заметила, какая она все-таки еще маленькая. Ей нельзя было дать, как Тонику, двадцать лет по внешнему виду – она даже на свои восемнадцать едва тянула.
— Хотела, чтобы было на «А», — передразнила я. — Дай-то Бог, чтобы твой сын вырос таким же замечательным человеком, каким был мой Антон!
Так мы и сами не заметили, как помирились. Анька слегка поморщилась при моем упоминании о Тонике, но ничего не сказала. И я отметила про себя: этот бой я выиграла. Вступила в эту схватку, защищая своего любимого, и выиграла. Теперь я, наверное, буду во все драки соваться – во мне ведь живет частичка Антона, «вступающего в бой». Но это ничего страшного. Я выиграю все битвы так же легко, как и сегодняшнюю – ведь, кроме вступающего в бой Антона, во мне живет еще защитница Александра.

[ADDED=Snake Gagarin]1103693585[/ADDED]

36.​

— Да-а… — протянула Лизка, выслушав мой рассказ о «битве» с Анькой, — здорово ты, наверное, ее разозлила. Она же в своем Андрюше души не чает, судя по твоим рассказам.
— Ага, — я весело кивнула. — А тут я, такая нехорошая, поливаю грязью ее любимого Андрюшу и превозношу до небес какого-то там Тоника, который, между прочим, всего на год ее младше.
— Знаешь, Саш, я тебе честно признаюсь, Тоник-то на самом деле ничего был, нормальный мужик… Зря я на него так наезжала, теперь вот раскаиваюсь, но поздно. Если бы я знала, что так будет…
«Ничего, если он вернется, у тебя будет шанс попросить у него прощения лично. По-настоящему», — подумала я, но вслух ничего не сказала. Лизка бы меня явно не поняла. А вообще, странно, что она вдруг так переменила свое мнение об Антоне! Раньше она бы скорее умерла, чем призналась, что была не права.
— Слушай, а ты все расшифровки имен знаешь? — вдруг спросила Лиза.
— Ну, не то чтобы все, но многие, — кивнула я.
— А что означает имя Ростислав?
— Ростислав? Да это же легко совсем, если бы ты напрягла свои чахлые мозги, догадалась бы и сама, — пошутила я. — Это означает «растущая слава».
— А… Знаменитым, значит, будет, — Лизавета осталась довольна. — А еще какие имена знаешь?
— Разные, — заверила я. — Разные-разные, голубые, красные…
— А Сергей что означает? — Лиза кивнула на Серегу, который прохаживался по коридору с прицепленной на свитере табличкой «Дежурный учитель».
— Сергей – это римское родовое имя.
— А Дмитрий? — Лизка хихикнула, показывая на Кондратика.
— А это – от имени богини Деметры, богини земли и плодородия.
— А Елизавета?
— Клянусь Богом.
— Что?! Кому ты клянешься?
— Да нет, имя Елизавета означает «клянусь Богом», — фыркнула я. — А ты что, подумала, что я кому-то клянусь?
— Да ну тебя с твоими шуточками, — Лизка тоже засмеялась. — А этой дуры имя что означает?
Я оглянулась туда, куда показывала подруга, и увидела важно несущую себя по коридору пиявку с красными волосами.
— Я не знаю, как ее зовут. Хорошо бы ее звали Клава.
— Почему?
— Потому что это прекрасное имя означает «хромая».
— Никогда бы не подумала, — покачала головой Лизка.
Раздался звонок на урок, и мы понеслись по коридору к кабинету. Я слегка обогнала Лизку и, выруливая из-за поворота, налетела на пиявку.
— Идиотка! — заверещала она. — Кретинка! Дура лопоухая!
Я хотела ответить ей, что я о ней думаю, но решила не связываться. Тем более что в голове у меня вдруг созрел очень неплохой план мести, и я вознамерилась привести его в действие.

* * *​

— Чего мы тут стоим? — ныла Лизка, слегка подпрыгивая на месте от нетерпения. — Когда мы домой-то пойдем, долго нам тут еще торчать?
— Нет, — коротко ответила я, внимательно разглядывая свое отражение в грязной воде. Мы стояли на школьном стадионе возле самой глубокой и грязной лужи и ждали, пока из школы выйдут пиявки и отправятся домой.
— Я надеюсь, они не собираются сидеть в школе до полуночи, — проворчала Лиза. — Между прочим, мне Ростик обещал позвонить в три часа.
— До трех часов мы сто раз успеем управиться, — отмахнулась я. — Вон, гляди, они идут.
Из школы вышла пиявка и направилась к стадиону. Лужу она наверняка собиралась аккуратно обойти, чтобы не испачкать свои новые на вид, супермодные босоножки. Но я не дала ей этого сделать. За несколько шагов до лужи пиявка споткнулась и рухнула лицом вниз прямо в самую гущу грязи!
— О-ля-ля, — сказала я. — Грязевые ванны очень полезны для здоровья. А теперь линяем, — я заметила, что пиявка пытается поднять голову и посмотреть, кто так жестоко с ней обошелся. Мне вовсе не нужно было, чтобы она поняла, кто устроил ей «грязевую ванну», и продолжила войну, причем еще более жестоко, чем раньше.
Мы убежали, и очень вовремя – вокруг поверженной пиявки уже начинала собираться толпа жаждущих зрелищ. Впрочем, некоторые очень жаждали выяснить, кто все же окунул «милую» семиклассницу в лужу.
— Слушай, а как у тебя получилось, чтобы она упала прямо мордой в лужу? — полюбопытствовала Лизка, когда мы уже отошли достаточно далеко от школы.
— Ловкость рук и никакого мошенства, — улыбнулась я. — Точнее, ловкость ног. Детская забава, называется подножка. Очень удобна, когда объект не смотрит себе под ноги, а смотрит по сторонам или в небо…
Лизка засмеялась.
— Гениально, Сашка! Я думаю, Тоник бы тобой гордился.
«Я тоже», — подумала я…

* * *​

— Я действительно тобой горжусь, — Тоник выглядел очень веселым и довольным. — Классно, что ты так здорово научилась за себя постоять. Я и не думал, что ты так хорошо без меня приживешься. Может, мне не возвращаться?
— Ты что, сошел с ума?!
— Сойдешь тут с ума, — вздохнул Антон. — По-моему, я единственный тут нормальный человек, остальные – маразматики какие-то. Ходят в белых простынях, с веночками на головах и распевают какие-то божественные песни. Про «Зверей» тут никто и слыхом не слыхивал, что такое русский рок, не знают… Дурдом какой-то.
Да уж, Тоник явно попал туда по ошибке.
— Так возвращайся!
— Да я бы с радостью. Жду, не дождусь, когда меня все-таки отсюда выпустят. Надеюсь, недолго мучиться осталось. Ты держись тут… Впрочем, зря это я. Если судить по тому, как ловко ты разобралась с Анькой и этой девчонкой, сражаться ты умеешь. Кого там тебе победить осталось?
— Вроде все. Да когда же ты, в конце концов, вернешься?! Мне до смерти надоело все это – сны, записки, письма в никуда… Жгу бумагу, как древняя язычница, а потом пепел с балкона пускаю. Не дай Бог, еще баба Зина заметит!
— Ну потерпи ты немножко! Честно, я скоро вернусь…
Он не успел договорить – сон вдруг оборвался. Я лежала с открытыми глазами, смотрела в потолок и недоумевала. Что произошло?
Я встала с постели, прошла в зал, вытащила лист бумаги и чистый конверт и стала быстро писать. Очередное письмо в никуда. Оно будет последним. Последним, потому что невозможно придумать ничего глупее и бессмысленнее этого – писем в никуда и свиданий во сне. Все должно быть наяву, по-настоящему, реально. Мы живем в двадцать первом веке. Давно пора избавиться от предрассудков…
Скорее всего, Тоник на это письмо не ответит. Оно покажется ему глупым и бессмысленным. Ну и пусть. Пусть. Только пусть возвращается, потому что я больше так не могу!
Последнее письмо горело дольше предыдущих. Все никак не хотел сгорать уголок, на котором было написано слово «люблю». Но в конце концов покорился огню и он, сморщился, почернел и рассыпался в пепел. Я открыла форточку. В комнату ворвался прохладный ночной воздух, закружил лежавший в тарелке пепел и унес куда-то далеко. Наверное, к Тонику.
Что ж… Завтра я все узнаю. Если ответ будет – значит, можно будет жить дальше и ждать встречи с Тоником. Надеяться на эту встречу. Верить в нее. А если ответа не будет… Тогда мне придется просто забыть об Антоне. Забыть… Что ж, мне не привыкать.

ПИСЬМО ТРЕТЬЕ​

Это письмо – последнее.
Я больше не буду писать тебе писем. Я не стану этого делать, потому что это глупо и бессмысленно. Что значит – написать что-то кому-то, а потом это сжечь? Это значит, что тот, кому ты это писал, никогда не прочтет написанного. Ведь оно уничтожено. Писать таким образом в загробный мир – другое дело, может быть, это и нормально, но тебе так писать я не могу. Ведь ты на самом деле живой, тебя забрали по ошибке и все никак не могут отпустить. После нашего последнего свидания я окончательно в этом убедилась.
Я думаю, ты заметил, что я изменилась за время твоего отсутствия. Когда тебя вдруг не стало, мне пришлось учиться жить без тебя, жить самостоятельно. Я думаю, я преодолела этот своеобразный жизненный экзамен. Но я больше не хочу жить без тебя. Я хочу, чтобы ты вернулся!
Тоник! Ты пойми, этого хочу не только я! Нас много, мы все – твои друзья, родственники, просто хорошие знакомые – очень по тебе скучаем, нам плохо без тебя. Даже Лизка, моя подруга, раскаялась в своих нехороших словах о тебе, взяла их обратно. Поверь, она тоже хочет, чтобы ты вернулся. Может, меньше, чем я, но хочет.
Без тебя пусто. Везде – в школе, в районе, в городе, в стране, в мире… Ты нужен людям. И неужели ты по мне не скучаешь, и не скучаешь по всем нам? Возвращайся! Возвращайся скорее, Тоник!
Конечно, ты в праве обидеться на меня за такое письмо. И если обидишься и не ответишь – я не обижусь и не буду сердиться. Сама виновата. Просто я высказала все, что думала. Мне нечего от тебя скрывать.
Я уверена, что тебя отняли у всех нас по ошибке и обязаны вернуть. Неужели тебе самому этого не хочется? Пожалуйста, возвращайся скорее! Я буду ждать…
Бесконечно любящая тебя Саша.

37.​

Сегодня я шла из школы медленнее обычного. Я старалась оттянуть тот момент, когда переступлю порог своей квартиры. Мне было страшно оттого, что я могу не найти в оставленном на столе раскрытом дневнике ответа от Тоника – это будет значит, что я обидела его или… что он не вернется. Или и то, и другое…
Я пинала носком кроссовки камешек, и он катился по дороге, подпрыгивая на неровностях асфальта. Сейчас я впервые в жизни пожалела, что так быстро хожу, – каждый шаг приближал меня к дому, а оказаться дома мне сейчас хотелось меньше всего.
— Саня!
Я вздрогнула от неожиданности, остановилась и стала оглядываться по сторонам. Мимо пролетел парень в ярко-желтой футболке и порванных голубых джинсах, весело подмигнув мне. Я помотала головой. Этот парень был поразительно похож на Тоника; мне даже показалось сразу, будто это мой Антон…
Глупости какие-то. Конечно, это не Тоник. У Тоника нет желтой футболки, да и вообще у него несколько иной стиль. Просто этот парнишка похож на Тоника, вот и все. Да и звал он не меня – мало ли в городе Минске Сашек? Тем более, что Саней меня никто никогда не называл, меня называют Сашей, Сашкой, очень редко – Александрой… Какой кошмар, мне везде мерещится Тоник!
Как ни старалась я снизить скорость передвижения, до дома я все-таки доползла. Вошла в квартиру, не снимая кроссовок, прошла в зал и долго стояла возле письменного стола, не решаясь заглянуть в дневник…
Чтобы хоть как-то оттянуть момент истины, я отошла от стола, пробежалась по квартире, поставила разогревать обед и включила магнитофон. Там стояла кассета Тоника…
Решительным шагом я подошла к столу и взяла в руки раскрытый дневник. Страничка, на которой предполагался ответ Тоника, была девственно чиста…
Тетрадь выпала из моих дрожащих пальцев, шлепнулась на стол и раскрылась на самой последней странице, но я этого даже не заметила. Слезы застилали мне глаза, скатывались по щекам и капали на эту самую раскрытую последнюю страничку. Он все-таки не ответил. Обиделся? Или просто не смог? Я предполагала такой вариант, но все же в глубине души надеялась, что получу ответ…
А может быть, и не было ничего этого? Снов, свиданий, писем в никуда и ответов из ниоткуда? Может быть, я сама все это выдумала?..
Я вытерла слезы и наткнулась взглядом на раскрытый на последней страничке дневник. Вверху страницы было что-то торопливо написано до боли знакомым почерком, обычной синей ручкой. Некоторые буквы слегка расплылись от упавших на страницу моих слез, но прочитать их все же можно было.

«Не переживай так, Саша! Я обещал вернуться – и я вернусь. Я ведь ответственный человек (так ты про меня говорила Ане?) и всегда сдерживаю свои обещания (а об этом тебе, кажется, говорил Сергей)… Так что в чем проблемы? Я знаю, ты очень хочешь, чтобы я вернулся, что тебе не терпится меня увидеть, но всему свое время. Помни только одно: я вернусь. Честное слово!
Только ты не думай, что я, например, прольюсь на землю проливным дождем. Нет. Я вернусь по-настоящему. Навсегда.
Мы всегда – слышишь? – всегда будем вместе. Только дождись меня, и все будет хорошо. Верь в это, Сашка!»

Под этим посланием был нарисован маленький тараканчик. Он широко улыбался и махал мне сразу четырьмя своими лапками, двумя другими он прочно стоял на земле – на обычном листе бумаги в клетку. На мгновение мне показалось, что он живой, что он действительно машет мне лапками. Тараканчик был похож на Тоника.

Все, что тебя касается,
Все, что меня касается,
Все только начинается,
Начинается!​

А и правда, что это я? В самом деле, все ведь только начинается! Жизнь еще только начинается, у нас все еще впереди! Несколько недель назад Тоник уехал, далеко, в другой город, но скоро он вернется. Может быть, даже сегодня… И мы снова будем вместе. Навсегда.
Разве расстояние – преграда для настоящей любви? Все это было просто испытанием для нас с Тоником. Нас проверяли на прочность – выдержим ли мы разлуку, будем ли по-прежнему любить друг друга? Мы это испытание выдержали, преодолели, как самое ерундовое препятствие. Все неприятности, все беды позади. Все только начинается!
Звонок в дверь отвлек меня от моих философских размышлений. Я аккуратно поставила тетрадку-дневник на полку и пошла открывать. Может, это Тоник?..
Да все равно, даже если это не он, я по-прежнему буду его ждать. Ведь он обещал вернуться. И когда-нибудь он обязательно вернется.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, спасибо Но вообще-то уже конец... Жду ругательств в мой адрес 37 глав и, возможно, неожиданная концовка.
Правда, я сейчас пишу повесть-продолжение, могу первую главу сюда сбросить Если кому-то это интересно

 

[Snake Gagarin]

Это называется "открытый финал". Каждый додумывает такую концовку, какую ему хочется! Заодно можно узнать: оптимист ты или пессимист. В моём варианте он вернулся
Если хотите, напишу продолжение, что мне, трудно что ли! На самом деле я сама просто влюбилась в своих героев, так что могу продолжить! Ваши предложения!

 

[Snake Gagarin]

ВСЕМ СПАСИБО!!!
Итак продолжение. Начало уже есть, (уже месяца 2 как есть ), НО!!! хотелось бы знать, кто чего ожидает от этого продолжения? Я предполагала вернуть Тоника, но так, чтобы не было сантабарбарских слюней