Письма в никуда

[Snake Gagarin]

Окей, всё поняла и не парюсь Тогда смиряйтесь с поворотом событий, который придумала я. Завтра или в ближайшие дни - первая глава второго романа

 

[Snake Gagarin]

Роман второй. ЗВОНКИ БЕЗ ОТВЕТА

Итак, вот она вторая книга. Буду выкладывать по одной главе и, возможно, с более редкой периодичностью, т.к. на данный момент есть всего 4 главы. Но процесс не стоит на месте

ЗВОНКИ БЕЗ ОТВЕТА​

1.​

Каким должно быть утро после Дня рождения?
У всех по-разному. Кто-то просыпается с трудом, к полудню, и, видя в зеркале опухшую физиономию, дает себе клятвенное обещание: «С завтрашнего дня не пью!». Кто-то проводит день в депрессии, сожалея об ушедших днях. А кому-то хочется продолжения праздника…
Для меня утро двадцать третьего июня было совсем обычным утром. С той лишь разницей, что мне было уже не четырнадцать, а пятнадцать лет. Впрочем, пятнадцатилетней я проснулась еще вчера, собственно в свой День рождения, но тогда повзрослевшей себя почему-то не почувствовала. А теперь…
Я села на своем диванчике и уставилась в зеркало, стоящее прямо напротив. Равнодушное стекло отразило заспанную девушку с длинными темными волосами, немного косыми зелено-карими глазами и светлой кожей. Это была уже не девочка, а именно девушка, вполне взрослая и довольно симпатичная, - я в который раз с гордостью это отметила. За два месяца, которые я живу без Тоника, я сильно повзрослела – мне все это говорили, но я и сама заметила, что из моего лица ушло что-то неуловимо детское. Жаль только, что Тоник никогда не увидит этой перемены…
Тоник – это мой парень. На самом деле его зовут Антон (Тоник – это сокращение), и он носит не очень благозвучную фамилию Тараканов. Вернее, носил… Никак не могу привыкнуть говорить о нем в прошедшем времени… Мы с ним учились в одной школе, только я в девятом классе, а он – в одиннадцатом. Познакомились мы с ним в ноябре, а в конце апреля Тоника не стало. Он погиб, по-моему, очень глупо – от воспаления легких, просто простудился, а потом запустил болезнь. Когда спохватился, было уже слишком поздно… Так и получилось, что мы были вместе всего полгода, даже меньше. Многие удивляются, как я не сошла с ума – дело в том, что Тоник умер у меня на глазах, я была с ним до последней минуты. Это действительно ужасно тяжело пережить. Но на мне это не очень отразилось. Я просто перестала спокойно спать по ночам…
Я встала и принялась одеваться. Не успела я убрать постель, как в дверь позвонили, и пришлось идти открывать.
— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался стоявший на пороге Ромка, мой сосед с десятого этажа.
Рома учится в моей школе на класс старше меня, он перешел в одиннадцатый. Раньше мы с ним не общались, а познакомились благодаря Тонику. После смерти моего парня Рома помогал мне держаться, не натворить глупостей, и теперь мы с ним настоящие друзья.
— Привет, — улыбнулась я. — Проходи. Я пока жива, как видишь. А ты по делу или просто в гости? Пошли на кухню, чаю попьем…
— Вообще-то я действительно по делу, — признался Роман, ковыряя ложечкой кусок торта, который я дала ему к чаю.
— Рассказывай. — Я отхлебнула чай, положила локти на стол и уставилась на парня, всем своим видом давая понять, что внимательно его слушаю.
— Ну, в общем… Меня тут хотят отправить учиться… м-м… в Америку…
— Зачем? — удивилась я. — Отсталая страна. У нас качество образования в сто раз лучше, доказано.
— Ты это моим родителям объясни! — с горечью воскликнул Ромка. — Я пытался, но они и слышать ничего не желают, уперлись рогом…
— Может, до сентября еще передумают?
— До сентября! Я улетаю послезавтра.
— Что?!
— Послезавтра, — повторил Рома, хмуро размазывая кремовую розочку на торте. — В Калифорнию, в какой-то городок на берегу Тихого океана…
— Вообще-то странно уезжать заканчивать одиннадцатый класс за границу!
— Я уезжаю на полгода «совершенствовать английский». Хотя кто их знает, может, они меня там насовсем захотят оставить?
— Да успокойся, — я отодвинула пустое блюдце. — Хочешь еще чего-нибудь?
— Можно еще ма-аленький кусочек тортика? — Рома нагнулся и заглянул мне в глаза. Получив торт, он первым делом слопал весь верхний слой крема с куска и, запив все это чаем, заявил:
— Вообще, у меня к тебе, кроме этой «прекрасной» новости, еще одно дело было.
— Ну?
— Ну, помнишь, у меня в апреле Селедка разродилась?
Селедка – это Ромкина черно-белая пушистая кошка, которую он подобрал в прошлом году на рынке в Ждановичах. Киска потерялась, просто вылезла из корзины какой-то торговки, а потом не сумела найти обратную дорогу, и Рома ее пожалел. А вот почему он дал животному такое странное имя, парень упорно не хочет признаваться.
— Ну, помню. Трое котяток было, черный, белый и пятнистый…
— Так вот, двоих я пристроил уже, а черного никто брать не хочет. Суеверные все. Так я подумал, может, ты…
— А он здоровый?
— Как бык, — заверил Ромка.
Я задумалась. Вообще-то мне всегда хотелось иметь кошку, но родители… Ай, была не была!
— Давай, только я у тебя его вечером заберу, надо еще маму уломать… А это кот или кошка?
— Парень. Кстати, судя по характеру, восточный, темпераментный. Ты любишь восточных мужчин?
— Не знаю, никогда не общалась.
— Ну вот, пообщаешься. Ладно, тогда я пойду к себе, надо вещи складывать… к завтрашнему… Значит, ты вечером зайдешь?
— Ага.
— Ну, спасибо, Саш, ты меня просто спасла!
И он убежал. Я же, насвистывая свою любимую мелодию, принялась убирать со стола, и вдруг в дверь опять позвонили. На этот раз ко мне «на огонек» заглянула соседка по этажу, Анька.
Аня Лазарева – жена моего соседа Андрея, молодого человека, в которого я когда-то была влюблена. Аньке всего девятнадцать, а у нее уже есть трехлетний сын Антошка, и сейчас она ждет второго ребенка. Она уже на восьмом месяце беременности, но кто у нее родится, принципиально не узнавала, хотя страстно желала девочку. Интересно, что привело ее ко мне, последний раз она заходила в гости месяц назад, а теперь Андрей не выпускает ее даже во двор, опасаясь за здоровье жены и будущего ребенка.
— Привет, как дела? — поинтересовалась я, впустив Аню в квартиру. — Так и не узнала, кто?..
— Не-а. Узнаю, когда родится! Если будет мальчик, назовем Алексеем, а если девочка – Алиной. Мы с Андрюшей уже все решили.
— Здорово, — кивнула я.
— Кстати, я к тебе по делу, — заявила мне Анька, точно как Рома несколько минут назад.—У тебя мука есть?
— Не знаю, должна быть. А ты опять что-то печь собралась? Полежала бы лучше, отдохнула!
— Вот, все так говорят! Надоели уже! Не хочу лежать, и все тут!
— Все равно не пеки. Лучше давай поболтаем.
— Андрюша любит выпечку…
— Между прочим, от мучного толстеют. Дрюня уже заметно поправился!
Аня задумалась. Ею явно овладевали противоречивые чувства. С одной стороны, не хотелось обижать любимого муженька, а с другой… Анька как-то призналась мне, что терпеть не может толстяков…
— Как у тебя дела? — наконец поинтересовалась она. Ага, все-таки победил здравый смысл!
— Да так, потихоньку… Экзамены вот недавно сдала…
— Поступать будешь куда-нибудь?
— Что мне, делать нечего?! Буду одиннадцать классов заканчивать. И чего все так рвутся в эти колледжи?
Аня пожала плечами.
— Вот я не понимаю, — меня понесло, и я уже не могла остановиться, да и не очень хотела останавливаться. — Раньше идти после восьмого класса в ПТУ считалось позором, все заканчивали десятилетку, а теперь колледж – это престижно! Чем колледж отличается от ПТУ?!
— Сейчас время другое. А подружка, Лиза? Она как?
— А с подружкой вообще не знаю, что будет. Она уже из трех колледжей документы забрала. В одном ее специальность прикрыли, в другом биологию надо сдавать, которую она не знает, в третьем обучение на белорусском языке…
— И что?
— Лизке не нравится белорусский, хотя я с такой позицией абсолютно несогласна! Это же свинство какое-то…
— Саш, нельзя быть такой злой.
— А что, скажешь, неправда?! Я просто считаю, что если ты живешь и тем более родилась в Беларуси, ты обязана знать и любить белорусский язык…
— Да я не об этом. Тут ты права. Просто ты так говорила об этих трех колледжах… Таким ироничным тоном…
— Лизка сама не знает, чего хочет, — отрезала я и встала, давая понять, что разговор окончен.

* * *​

Время для разговора с мамой о котенке я выбрала точнее некуда. Когда мама пришла с работы еле живая от усталости и пошла на кухню готовить ужин, я подлетела к ней и заявила:
— Мам, давай заведем кота!
Мама настолько устала, да еще к тому же задумалась о чем-то своем, что просто махнула рукой:
— Ай, делайте, что хотите.
— Я тебе помогу, — пообещала я, обрадованная легкой победой. — Сейчас приду и помогу.
— Давай кошку! — заорала я, врываясь к Ромке.
— Это кот, — поправил меня Роман, с видимым облегчением сунув мне маленького черного пушистика. — Ничего, что черный?
— Я с такие дурацкие приметы не верю, — успокоила я друга и, поблагодарив его, унеслась.
По дороге от Ромкиной квартиры до моей я хорошенько рассмотрела своего нового друга. Он был совсем крохотным – помещался у меня в ладони. Мягкую черную шерстку хотелось гладить бесконечно, а особенного темперамента в нем пока не наблюдалось. Но ведь Ромка знает лучше…
— Что это? — воскликнула мама, увидев нового члена семьи, мирно дремлющего у меня на ладони. Он растянулся от кончиков пальцев до запястья, свесил лапки и уютно посапывал.
— Абдулла, — ляпнула я, не к месту вспомнив о «восточном темпераменте» киски.
— Что еще за Абдулла?
— Ну ты же мне разрешила взять котенка, — пояснила я, глядя на маму честными глазами. — А тут как раз Рома пожаловался, что у него котенка никто не хочет брать, у него Селедка разродилась…
Я на мгновение запнулась, поняв, какой бред несу. Перед глазами появилась картинка: в селедочнице лежит селедка с маленькими селедятами…
— А почему Абдулла?
По маминому тону я поняла, что гроза миновала, и спокойно пояснила:
— Ромка сказал, что у этого зверя восточный темперамент, и мне сразу почему-то на ум пришло имя Абдулла… А что, по-моему, здорово и необычно. Не то что Васьки и Мурзики всякие…
— Ну пусть будет Абдулла, — согласилась мама…
Рома не обманул – Абдулла действительно оказался до ужаса темпераментным парнем. Во мне он сразу признал хозяйку, и ко всем остальным на руки шел крайне неохотно. Спать он тоже устраивался оригинально – у меня на голове. Я несколько раз снимала его и перекладывала на простыню, пока котенок наконец не сдался. Но вот ведь вредина, он улегся прямо возле моего лица, и при каждом вдохе в нос мне лезли тонкие черные шерстинки.
Во время бодрствования его любимым занятием было ползать по мне, оставляя всюду на одежде короткие черные волоски и маленькие дырочки от коготков. Устав, он ложился у меня на коленях или где-нибудь в более экстремальном месте – на плече, например, – и начинал громко, как трактор, мурлыкать. В тот день, когда Рома отдал мне котенка, я впервые после смерти Тоника спокойно заснула, а утром, сидя в туалете, случайно услышала, как мама говорила папе:
— Кажется, Саша возвращается к жизни. Может, зря мы не разрешали ей заводить животных?
Конечно, зря! И это еще вопрос, кто кого спас – я Рому или он меня. От одиночества.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, ето радует Надеюсь сегодня дописать 4-ую главу, а то потом нечего будет выкладывать

[ADDED=Snake Gagarin]1104302720[/ADDED]

2.​

В пятницу мама попросила меня сходить в магазин. Сегодня улетал в Америку Рома, и я решила по быстрому смотаться туда-сюда, а потом идти провожать друга.
Нагрузившись пакетами, я довольно бодро шагала к дому, когда меня вдруг окликнули:
— Сашенька!
Я остановилась, обернулась и сразу вычислила, кто меня звал. Миниатюрная, еще ниже ростом, чем я, блондинка лет сорока стояла под доской с объявлениями, сжимая в руках темно-красную хозяйственную сумку. Мне не надо было напрягать память, чтобы вспомнить, кто эта женщина – я слишком хорошо ее знала.
Ее сын был выше своей матери чуть ли не на две головы…
Это была Наталья Ивановна – мама Тоника.
Я решительно развернулась и подошла к ней.
— Здравствуйте, Наталья Ивановна.
— Сашенька… А я вот стою и думаю: ты или не ты? Ты так изменилась, повзрослела…
Но не до такой же степени, чтобы меня не узнавать! Чисто внешне я осталась, по-моему, такой же, как и была, даже ненавистные юношеские прыщики периодически воспаляются…
— Взгляд у тебя другой, — словно прочитав мои мысли, продолжила мама Тоника. Я тем временем внимательно ее разглядывала. Если уж кто изменился – так это она. Так постарела за каких-то пару месяцев!
— Как вы? — осторожно спросила я, нервно накручивая на палец шнурок от мобильного телефона.
— Ну, как… Потихоньку привыкаю, хотя тяжело, конечно, — вздохнула Наталья Ивановна. — Знаешь, это ведь нелегко – потерять самых близких людей. Одного за другим…
Я оставила в покое шнурок и принялась протирать экран телефона полой своей огромной футболки. Такие большие, не по размеру майки эффектно смотрятся с узкими джинсами. Мне было даже как-то неловко из-за того, что я, в принципе, живу нормально, даже почти счастлива, а Наталья Ивановна… Ее муж трагически погиб, когда Тоник учился в шестом классе, а спустя пять лет женщина потеряла и единственного сына…
— Я обменяла квартиру, — сказала вдруг мама Тоника.—Больше не могу здесь жить. Все напоминает об Антоне и… Олеге… Сегодня днем уже новые жители въезжают. Семья. Муж, жена и… два сына…
Повисло неловкое молчание. Наталья Ивановна, скорее всего, думала о том, что уже сегодня в ее квартире будут жить другие, чужие люди. В той квартире, которая еще помнит ее безвременно ушедших мужа и сына… А я думала о том, что, наверно, уже никогда не смогу пройти мимо дома Тоника, посмотреть на его окна и радоваться, видя в них свет. Никогда больше не будет ничего такого…
Да и квартира будет чужая. И дом нельзя будет назвать «домом Тоника»… И его телефонный номер я уже никогда не наберу…
— Ладно, — вдруг словно очнулась Наталья Ивановна. — Не буду тебя держать. Ты, наверное, думаешь: скорей бы ты ушла, карга…
— Да вы что?! — возмутилась я.
— Я пошутила, — поспешно заверила мама Тоника. — Но мне на самом деле пора. Должны приехать грузчики…
— Обязательно позвоните мне, когда устроитесь, — попросила я, обнимая ее на прощание. Но когда я провожала взглядом ее удаляющуюся маленькую фигурку, я знала, что Наталья Ивановна никогда мне не позвонит.
Может быть, она и права… Может, на самом деле нельзя жить прошлым, надо идти по жизни, не оглядываясь назад?
Кто знает…
Все равно как было, уже не будет… Никогда.

* * *​

Когда я ворвалась в Ромкину квартиру, у него в прихожей уже стояли собранные чемоданы. Из было много, и я невольно задумалась: а как он будет их нести? Хотя, наверно, в аэропорт его отвезут родители, а в Америке встретят знакомые, у которых он будет жить…
— Я уж думал, ты не придешь, — непривычно тихий и грустный Роман толкнул ногой дверь в свою комнату. — Пошли, познакомишься с Катей и Кириллом.
Катя – это его девушка, я знаю, а кто такой Кирилл?..
Я вошла в странно пустую и чистую комнату и остолбенела. Рядом с симпатичной девушкой на диване, листая какой-то толстый журнал, сидел… Тоник!
Спустя секунду я сообразила, что это не Тоник, а просто похожий на него парень. Хотя, не так уж и похожи они оказались на самом деле…
Тоник был выше ростом, у него был длиннее нос и темнее волосы. Да, в конце концов, это просто не мог быть Тоник…
Когда я вошла, парень оторвался от чтения и приветливо мне улыбнулся. Я вздрогнула. Несмотря на некоторые мелочи, он все-таки смахивал внешне на Антона, и очень сильно. Особенно глаза…
— Привет, — он отложил журнал, встал и протянул мне руку. — Я Кирилл.
— Саша.
— А я – Катя, — девушка тоже встала. Я и ей руку пожала.
Она очень милая… Даже не верится, что когда Ромка впервые к ней подошел, она его отшила. Рома рассказывал мне эту историю, и тогда я решила, что эта Катя просто дура – проглядела такого парня! Но потом Рома лег на обследование в больницу, а когда приехал оттуда на выходные, я была поражена его жизнерадостностью и цветущим видом. Как можно так хорошо выглядеть, лежа в больнице?..
Роман ничего не утаил от меня, – оказывается, в одно отделение с ним попала та самая девушка, с которой он за пару недель до этого пытался познакомиться. Теперь она взглянула на парня по-другому, по-новому, и у них завязались отношения. Они были очень красивой и счастливой парой… Очень больно даже мне было осознавать, что теперь этой большой и чистой любви грозит гибель. Не такая страшная, как у нас с Тоником, но все же… Расставанье, как поется в песне, - это маленькая «с», то есть маленькая смерть.
— Садись, — по-хозяйски пригласил Кирилл, снова плюхаясь на диван и хлопая по нему ладонью. — Чего стоишь, как неродная, тут же все свои.
Рома скорчил рожу, но я не обратила на это внимания и села рядом с Кириллом. Это было очень странное ощущение, как будто я сижу рядом с ожившим Тоником… Но стоило мне взглянуть на его лицо, как иллюзия рассеивалась, и я снова видела рядом с собой Кирилла – брата Ромкиной девушки.
— Во сколько у тебя самолет, Роман?
— В четыре тридцать пять. — Мне показалось, или Рома на самом деле взглянул на Кирилла с неприязнью?.. — Спасибо, что напомнил. Скоро уходить.
— На чем ты поедешь? — спросила я Ромку. — Родители отвезут?
— Нет, они сегодня не могут. Работа. Сам поеду, на автобусе от Центрального автовокзала.
— Я хочу проводить тебя, — подала голос Катя, вцепившись в его руку, словно Рома уже сейчас должен был исчезнуть.
— И я, — как же я могла отпустить своего друга в далекую Америку, не простившись с ним?!
— Я тоже, — помедлив, произнес Кирилл.
— Вы что, на автобус дорогие билеты. Да и как вы потом будете добираться обратно из аэропорта? Катя, — он повернулся к своей подруге. — Я не могу этого допустить.
— Хотя бы до автобуса…
Под взглядом ее чайного цвета глаз Рома не выдержал.
— Хорошо. Тогда, если мы хотим успеть, нам надо выходить через… — он взглянул на часы. — Пятнадцать минут. Если вы не против, мы с Сашей выйдем, мне надо сказать ей пару слов.
— Угу, — кивнула Катя. Она стояла, отвернувшись к окну, и теребила занавеску. Мне показалось, что краем занавески она вытирает слезы.
Мы вышли в прихожую, и Ромка плотно прикрыл дверь.
— Саш, — он выглядел немного смущенным, — я тут обратил внимание… Ну, ты так прижалась к Кирке… Не надо. Не надо, Саша! Поверь, это не тот человек. Может быть, ты узнаешь его поближе и поймешь это сама. Он… ну… немного эгоист, что ли… И вообще, есть у него девушка. Ира. Не сказать, чтобы красивая, каланча какая-то, ты в сто раз лучше, но он ее любит…
И чего я так раскисла?.. И в самом деле, он ведь даже со мной не заигрывал. Просто вел себя дружелюбно. А я к нему прильнула, как к теплой батарее в октябре месяце, когда еще не топят, но уже холодно. Но его глаза…
— Скажи, Ром, а ты не обращал внимания, что Кирилл… То есть, тебе не кажется, что он… — я запнулась… — Похож на Тоника?
— На Тоника?! Ты что? Ну разве что самую малость. Я хорошо его знаю и, можешь мне поверить, эта личность не имеет ничего общего с Антоном. Тон был гораздо более стоящим человеком. Так что не парься по поводу Кирилла и смотри, не попадись ему на крючок. Он такой – поиграет и бросит.
— Спасибо, Рома! — я положила руку ему на плечо и слегка погладила его. — Спасибо.
— Да ну, — Ромка смутился. — Я же только предупредил.
— И все равно – спасибо!
Мы вернулись в комнату. Кирилл по-прежнему увлеченно перелистывал страницы журнала, а Катя все так же стояла у окна, гладя занавеску.
— Пора собираться, — провозгласил Роман, стараясь казаться беззаботным, но голос его предательски дрожал. Он вытащил из-за кресла еще одну сумку – небольшую спортивную, на длинном ремне, - и позвал: — Кать, пойдем!
Девушка повернулась к нам лицом, и я поспешно схватилась за телефон, сделав вид, что мне надо срочно послать кому-то сообщение. Катя выглядела ужасно. С красными заплаканными глазами и отсутствующим взглядом, закусив губу чуть ли не до крови, она теперь теребила свои пальцы, почти непроизвольно сдирая с ногтей красивый белый лак.
Рома с грохотом уронил свою сумку.
— Что с тобой, Катя?!
— Н-ничего, — отмахнулась она, сдерживаясь явно из последних сил. — Пойдем.
Когда мы обувались, в прихожей стояла такая мрачная звенящая тишина, что мне было ужасно не по себе. Да и остальные, видимо, чувствовали себя «не в своей тарелке», но все равно молчали. Я понимала, почему. В такой обстановке любые слова казались лишними, никому не нужными и – более того – только тревожащими свежую рану.
— Прощай, квартира, — сдавленно пробормотал Ромка, распахивая перед нами дверь в коридор. — Точнее, нет, не прощай… до скорого… в общем, еще увидимся. Надеюсь…
Он выволок на лестничную площадку все свои сумки и чемоданы, быстро, как-то уж очень нервно захлопнул дверь и повернул в замке ключ.
— Все, — констатировал он, пряча ключи от квартиры в карман. — Назад дороги нет.
«Еще есть, — мне хотелось закричать. — Еще можно вернуться, Рома! Ты же еще здесь, в своем доме, районе, городе! Ты все еще на Родине! Как же так, Ромка?!»
Мне было знакомо ощущение, когда ты сидишь в прохладном салоне самолета, трап убран, до отлета считанные минуты. Вот тогда ты осознаешь, что назад дороги действительно нет. Только вперед. Но сейчас, когда ты еще только вышел из квартиры? Что мешает тебе вернуться?!
Родители. Долг перед родителями. Они так решили. Но это же жестоко!!!
Я потрясла головой, чтобы отогнать эти мысли куда-нибудь подальше. Мы молча дошли до остановки троллейбуса, чтобы доехать до автовокзала.
— Хотите анекдот? — Кирилл первым нарушил молчание. Из нас всех он, по-моему, меньше всего переживал отъезд Ромы. Когда мы вышли из дома, он хотел взять меня за руку, но я помнила о том, что рассказал мне Ромка, и вежливо отказалась. Кирилл приуныл, а вот теперь снова решил развеселить нас.
— Извини, Кира, — Рома поморщился. — Сейчас не до анекдотов.
Катя благодарно на него взглянула. Всю дорогу до остановки они шли, держась за руки, потом Роман помог своей девушке влезть в троллейбус, и они сели рядом на сиденье. Я села сзади и всю дорогу молчала, понимая, что им сейчас не до нас с Кириллом. Время отсчитывало последние минуты, когда они все еще были вместе.
— В каком ты классе учишься? — спросил Кирилл тем временем у меня.
— В десятый перешла.
— А я в одиннадцатый. И Катька тоже. Мы в одном классе учимся. Мы близнецы.
— Забавно. Никогда не видела настоящих близнецов.
— Ну, вот теперь любуйся. — Он улыбнулся поистине «голливудской» улыбкой. Я как под гипнозом уставилась на его ровные белые зубы. Нет, это не Тоник. Таких идеальных клыков у него никогда не было…
— А вы и по характеру похожи с Катей?
— Полная противоположность, — покачал головой Кирилл. — Многие часто удивляются, что мы близнецы. А еще прикольно, что почти все принимают нас за влюбленную парочку! Хотя я ни за что бы в нее не влюбился!
— Почему? Твоя сестра очень симпатичная. Даже красивая.
— И вредина! И вообще, она все время со своей подружкой чокнутой… Если бы я был ее парнем, запретил бы с этой Женечкой видеться!
— Запретил?!
Рома прав. Это не Тоник. И он не имеет ничего общего с Антоном! Тоник никогда и не подумал бы что-нибудь мне запретить. Например, запретить видеться с друзьями. Он уважал меня. Конечно, он был немного ревнив, да и я наделала много глупостей, когда мне казалось, что он гоняется за каждой юбкой… В голове промелькнуло: какой же дурой я была! Если бы только Тоник вернулся, я бы попросила у него прощения за все глупые поступки, которые я когда-либо совершала!
— Ну да, запретил, — Кирилл не уловил неприязни в моем голосе. — Ты бы знала, как эта Женя меня бесит! Вечно лезет не в свои дела, стремится произвести на всех впечатление… выскочка! Кошмар какой-то!
Мне стало противно. Стараясь, чтобы Кирка не заметил, я включила на своем сотовом проигрыватель мелодий, поставила звонок из группы «Друзья» и, сделав вид, что мне позвонили, «углубилась в беседу»:
— Алло! Привет! Да вот, еду Ромку провожать… Что? Серьезно? Какой кошмар!..
Кириллу пришлось заткнуться. С явным неудовольствием он прекратил молоть языком и, вытащив из кармана рубашки сложенную раз в десять газету, принялся ее читать. Я посмотрела в окно. До вокзала еще пару остановок… Придется «побеседовать» до конечной, а не то опять этот липучка привяжется.
— Приехали! — наконец возвестил Ромка. Голос его звучал печально. — Надо выходить, если мы не хотим вернуться обратно на Запад.
«Очень хотим… — с тоской подумала я. — Только не одни. С тобой».
Жаль, что я не могу повлиять на эти события!
Мы вышли из троллейбуса и побрели к зданию автовокзала.

 

[Snake Gagarin]

3.​

— Объявляется посадка на автобус до аэропорта «Минск-2»!
Ромка вздрогнул и бросился собирать свои чемоданы, расставленные вокруг наших кресел в зале ожидания.
— Надо спешить, — воскликнул он. — Эти автобусы обычно стоят не очень долго.
Я вскочила вслед за ним.
— Не торопись так, без тебя не уедут.
«А если и уедут – ну и хорошо. Останешься с нами в Минске!» — подумалось мне.
— Нет, надо поторопиться, Саша, — словно прочитав мои мысли, заявил Роман. — Если я не уеду, родители меня съедят – это точно.
Он упорно пытался вскинуть на плечо спортивную сумку, держа при этом чемоданы, и у не-го ничего не получалось, а он все равно не оставлял своих попыток…
— Рома!
Он вздрогнул и уронил свои чемоданы.
— Рома! Я не хочу, чтобы ты уехал! — Катя бросилась ему на шею и спрятала лицо у него на груди. Плечи ее тряслись. Кирилл наблюдал за этой сценой со смесью стыда и ужаса, а я чуть не расплакалась…
— Ребят… Кирилл, Саша, помогите, пожалуйста… — взмолился Роман, одной рукой обни-мая Катю, другой держа один чемодан. — Саш, возьми мою сумку – она самая легкая. Кир, пожа-луйста, помоги мне нести эти чемоданы…
Мы медленно пошли к автобусу. Ромка сунул свои сумки в багажник и подошел к нам.
— До отправления пять минут.
Услышав это, Катя задрожала в новом приступе рыданий. Я понимала ее. Надо было срочно оставить их наедине!
Я быстро обняла Ромку, дружески чмокнула его в щеку.
— Если у тебя будет компьютер под рукой, обязательно пиши мне! Ты ведь знаешь мой ад-рес электронной почты?
— Конечно. Спасибо, Саша! Удачи!
Кирилл пожал ему руку с каким-то странным, блуждающим взглядом.
— Мы пойдем на троллейбусную остановку и подождем тебя там, Катя, — сказала я. — По-ка, Ром! Счастливо!
Я помахала ему рукой, а потом быстро повернулась и пошла. Но мы с Киркой отошли всего несколько метров, и он остановился.
— Давай посмотрим прощание. Это красиво… и грустно.
Я послушно остановилась рядом с ним и посмотрела в сторону автобуса. Рома стоял и ласко-во гладил Катю по спине, нашептывая что-то ей на ухо. Сестра же Кирилла все никак не могла справиться с рыданиями… Я наблюдала за ними и чувствовала, что сама сейчас начну плакать… Мгновение – и они вдруг слились в таком долгом, страстном и красивом поцелуе, что я смутилась и отвернулась в сторону. Кирилл же бесстыдно продолжал смотреть.
— Как ты можешь, — укорила я его.
— Надо же, они действительно любят друг друга… — потрясенно протянул Кирилл, словно это было для него открытием. — Я попрошу у нее прощения. И у него. Когда он вернется.
— Пошли, — я потянула его за руку, увидев, что влюбленные наконец отстранились друг от друга. — Кажется, сейчас автобус отправится. Не надо, чтобы Катя заподозрила, что мы за ними наблюдали.
Мы черепашьим шагом поползли к остановке троллейбуса, чтобы Катя, если захочет, могла нас догнать. И правда, спустя минуту я услышала сзади быстрые шаги и остановилась.
— Хорошо, что вы шли так медленно, — сказала Катя. — Я бы не догнала вас на каблуках.
Кирилл внимательно разглядывал сестру. Лицо у нее было заплаканное, в глазах словно погас какой-то огонек, но она старалась держаться спокойно.
— Кать, прости, я был не прав, — выдавил он.
— Насчет чего?
— Вы с Романом на самом деле любите друг друга…
— С чего это ты взял? — она хитро прищурилась.
— Ну, ты так плакала…
Я увидела приближающийся к остановке сорок четвертый, и пришлось прервать их объясне-ния.
— Если вы хотите успеть на этот троллейбус, нам придется побежать. Как насчет небольшо-го кросса?
Катя хихикнула, кивнула, и мы помчались к остановке. К счастью, влезть в троллейбус ус-пели и даже сели рядом – Катя с Кириллом на одном сиденье, а я напротив. Не успел троллейбус отъехать от остановки, как у меня зазвонил телефон. Звонок был, как с незнакомого номера. Я по-смотрела на экран – и в самом деле, первый раз вижу этот телефон, начинается на шестерку, значит, «Велком», как и у меня…
— Алло?
Но как только я ответила, в ухо мне ударили короткие гудки. Звонивший явно не хотел со мной разговаривать. Я пожала плечами и спрятала телефон.
— Что такое? — поинтересовалась Катя.
— Кто-то позвонил, — пояснила я, — а потом испугался и решил, что в данный момент ему не обязательно со мной общаться. И положил трубку.
— Может, просто вызов сорвался. Перезвони.
— Да ну, делать мне, что ли, нечего? Надо будет, сам перезвонит.
— А может, сама, — вставил Кирилл. — Откуда ты знаешь, что это парень?
— Ничего я не знаю, я просто сказала.
Телефон затрясся в кармане снова, обрубив звонком конец недосказанной мной фразы. Я нажала на зеленую кнопку, но на сей раз соединение завершилось, не успев начаться.
— Что ж такое, — удивилась я, снова пряча сотовый. — Странно это как-то.
— А может, кто-то специально тебя хочет довести до бешенства, — предположил Кирка. — Есть такая шутка: названивать целую ночь в одну квартиру и разными голосами просить к телефо-ну, например, Майю Плисецкую, а потом, ближе к утру, позвонить и сказать: «Здравствуйте, я Майя Плисецкая, мне никто не звонил?»
— Ну, с Майей Плисецкой ты хватил, — мне стало смешно. — Иван Иванович какой-нибудь – еще куда ни шло, но балерина…
— Нет, Саш, ты все-таки перезвони.
Я послушно набрала номер. Резкие гудки протыкали барабанные перепонки, но отвечать мне не спешили. Через полминуты я нажала отбой.
— Не отвечают.
— Может, что-то со связью?
— Я не знаю, что там со связью, — перебил сестру Кирилл, — но я знаю, что нам надо вы-ходить.
— Пока, Саша! — Катя обняла меня на прощание. — Еще увидимся как-нибудь.
— Пока!
— До встречи, Сашуня, — игриво помахал мне Кирка. Мгновение – и они выскочили из троллейбуса и скрылись из вида.
Я решила сделать небольшой крюк, доехать на троллейбусе до школы а потом пойти домой через двор Тоника. Мне хотелось посмотреть на новых жильцов его квартиры. Даже не то чтобы хотелось, меня просто тянуло туда как магнитом.
— Универсам «Гродно». Следующая – конечная, «Запад-3», — объявил водитель в микро-фон. Я подхватилась и выскочила из троллейбуса. Возле киосков на остановке толпились знакомые ребята. Мне не хотелось с ними разговаривать, и я, отвернувшись в сторону, быстро пробежала мимо.
Выходя из арки возле подъезда Тоника, я увидела большой грузовик, возле которого суети-лись грузчики. Судя по тому, что диван в подъезд они вносили, а не выносили, Наталья Ивановна уже уехала, а это – грузовик новых жильцов. Интересно, что у них за сыновья?
Ответ на вопрос не замедлил появиться в лице высокого, картинно красивого парня. Он вел за руку маленького мальчика в голубой кепке.
— Заносите, пожалуйста, осторожнее, — попросил он грузчиков. — Это наша семейная реликвия.
— Семейная реликвия? — хмыкнул один, парнишка чуть постарше этого «Аполлона». — Да этот диван сделали, наверно, в середине восьмидесятых на фабрике «Красная заря». Тоже мне, реликвию нашел. Вот если бы это был шкаф какой-нибудь дореволюционный…
Он остановился и вытер рукой пот со лба, отбросил назад спадающие на глаза волосы и внимательно принялся разглядывать хозяина квартиры.
— Ты, что ли, тут распоряжаешься? Зови кого постарше, а то вообще ничего нести не буду!
Молодой грузчик, между прочим, тоже был очень симпатичным. У меня появилось подозре-ние, что его грубоватые манеры – все это показное.
— Алексей, — укоризненно протянул вышедший откуда-то из-за машины грузчик постарше, с усами и в кепке «а-ля тракторист», — как тебе не стыдно. Что ты напал на парня?
— Не люблю, когда за моей работой наблюдают, — заупрямился Алексей и вдруг заметил меня. — Эй, девчонка, а ты чего смотришь? Это твой брат? — он кивнул на парня.
--Нет, — хором сказали мы с «Аполлоном», посмотрели друг на друга… И я почувствовала, что лечу в бездну. Это был не Тоник, нет. И он не имел с Тоником ничего общего, кроме больших карих глаз. Но таких красивых парней я никогда еще не видела, и мне никогда никто так не нравился! Кроме Тоника…

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, хе, а вот увидишь, что будет дальше особенно в самом конце (но это ещё не скоро )

4-я глава - это, конечно, мне прямо соль на рану, я ревела, когда её писала... но душа так просила

4.​

Это было ужасно. Я вдруг почувствовала себя последней скотиной. Как я могу обращать внимание на другого парня, если умер мой любимый человек – Тоник?! У меня подкосились ноги, и я ухватилась за очень кстати оказавшееся рядом дерево.
--Тебе нехорошо?—немного испуганно поинтересовался «Аполлон».
--Мне… не очень хорошо,--согласилась я.
--Как тебя зовут?
--Саша.
--А я Виталик. Мы сегодня переехали в этот дом и теперь будем тут жить…
--Я знаю,--перебила я.
--Откуда?
--Я очень хорошо знала бывшую хозяйку вашей теперешней квартиры. Наталью Ивановну Тараканову. И ее сына особенно…
Я не смогла справиться с эмоциями; слыша со стороны свой дрожащий голос, ненавидела себя, но ничего не могла поделать…
--У нее есть сын?—заинтересовался парень.
--Был,--мрачно ответила я.—Его звали Антон. Должен был в этом году одиннадцатый класс закончить… Он умер в апреле.
Виталик потрясенно молчал, я тоже стояла тихо, пытаясь представить себе, как будет выглядеть теперь квартира, в которой я в свое время провела столько счастливых минут. Не получалось. Квартира Таракановых и эти новые жильцы почему-то упорно не хотели сливаться в единое целое, как ни старалась я представить себе эту картину.
--Прости, я не знал. Я и хозяйку-то прежнюю раз только и видел. Она маленькая такая, беленькая, да?
--Угу.
--Нам очень повезло, что удалось найти квартиру именно в этом районе. Знаешь, здесь ведь мой двоюродный брат живет. В соседнем доме. В тридцать девятом. Он, кстати, тоже в этом году закончил школу. Может, ты даже его знаешь.
--Может, знаю.
Разговора явно не получалось. Мне нравился этот парень, но беседовать с ним было почему-то ужасно трудно. Язык словно высыхал во рту и переставал шевелиться, когда я хотела что-то сказать, и я казалась сама себе полной дурой. Видимо, надо было сворачивать эту бесполезную беседу.
--Ладно. Прости, Виталик, мне пора, я пойду. Может быть, еще как-нибудь встретимся. Раз ты теперь тут живешь. Пока.
И я убежала прежде, чем он успел мне что-либо ответить. Меня не оставляло ощущение, что я с каждым мгновением теряю что-то в своей жизни, но я не могла понять, что. Может быть даже, что это мне только казалось… Но я пока не знала, что за потеря повисла надо мной и насколько она велика для меня…

* * *​

--Уйди, Абдулла,--я легонько отодвинула котенка в сторону, чтобы он не путался под ногами.—Ты уже обедал недавно, тебе нельзя столько есть. Растолстеешь ведь, а я терпеть не могу толстых мужчин…
Абдулла сердито фыркнул и, взмахнув хвостом, спрыгнул с дивана, старательно делая вид, что его абсолютно не интересует мой полдник – бутерброд и стакан с молоком, которые стояли на столе передо мной.
Впрочем, котенку вполне могло повезти, – он бы запросто украл мою еду, не очнись я от размышлений в самый неподходящий для него момент. Если бы я не услышала любимую песню по радио и не повернулась, чтобы сделать звук погромче, Абдулла слопал бы бутерброд, а я бы ничего и не заметила. Мои мысли сейчас были заняты другим.
Виталиком.
Я не хотела о нем думать! Я старалась перевести свои мысли, как стрелку, на другие рельсы, я пинала себя ногами и обзывала самыми последними словами, но это не помогало. Слова, звучавшие в моей голове, становились все громче и четче, и я слышала только одно: «Виталик! Виталик!»
--Предательница,--прошипела я и больно ущипнула себя за руку, на самом видном месте – пусть будет синяк!—Как тебе не стыдно! Тоник умер, а ты… у меня просто нет слов!
Абдулла взглянул на меня удивленными круглыми глазами. Я показала ему язык, взяла со стола стакан с молоком и залпом все выпила.
--Вот так. Чтоб он утонул в этом молоке, чертов Аполлон,--сердито объяснила я котенку, вытирая молочные усы над верхней губой.—Надоел прямо. И додумался же поселиться в квартире Тоника!
--Мр-р,--киска снова начала подбираться к бутерброду, но я предусмотрительно отодвинула тарелку. Нет уж, пусть лучше сидит на диете, чем потом заболеет, и я снова переживу тот удар, который нанесла мне судьба несколько лет назад!
Если я скажу, что у меня никогда раньше не было животных, это будет наглым враньем. Я просто уже больше года одна, а раньше у меня жил волнистый попугайчик Гриша – ярко-зеленый, с желтой головкой и длинным темно-синим хвостом. Он был очень умный, знал больше ста слов и очень любил болтать, особенно с мамой, правда, отличался довольно вредным характером, но все равно все мы очень его любили. Мы купили его, когда мне было семь лет, в начале сентября, и он прожил у нас шесть лет.
Всего шесть лет. Это ничтожно мало даже для попугайчика! Уже полтора года прошло, как его нет, а я все еще часто вспоминаю тот страшный день, и как будто переживаю его снова…
В начале сентября, когда мне было тринадцать и я пошла в восьмой класс, моя птичка заболела. Он сидел на полу, задрав голову, и ничего не мог делать… Мучился день или два, и наконец мне удалось заставить родителей везти попугая к ветеринару. Врач посмотрела его, сказала, что ничего страшного и назначила необходимые процедуры и лекарства – через неделю наш любимец поправился. Мы жили спокойно еще два месяца, в ноябре у него приключился рецидив, но мы вовремя приняли меры и спасли Гришу.
Третий звонок прозвучал тридцатого декабря все того же года. Ему опять стало плохо. Мы начали лечить его обычными средствами, но попугайчику становилось все хуже и хуже. Он с трудом прожил новогоднюю ночь. Первого января, когда разошлись гости, я помогала маме убирать со стола и думала, как же страшно мне потерять моего Гришку! И когда у меня из рук вырвалась и разбилась рюмка, это словно послужило толчком к истерике. Я больше не могла сдерживать свое беспокойство внутри. Медленно осела на пол и заплакала…
Я тогда проплакала целый час. Потом родители все же смогли меня успокоить; они сказали, что еще есть надежда, что мой Гриша поправится. Я успокоилась и даже смеялась и веселилась, вспоминая, как мы отмечали Новый год, а потом пошли в спальню смотреть телевизор, и я взяла с собой коробку, где лежал попугай. Ему было совсем плохо.
Он прожил еще час. Мы с мамой брали его в руки, гладили, что-то ему шептали, а он даже не открывал глаз и дышал тяжело и прерывисто. И в один момент мы увидели, как он бегает кругами по тесной коробке и кричит, видимо, от боли… Я дала его маме… Она держала его, слегка прикрывая руками, когда он особенно сильно трепыхался, и вдруг я увидела, что он не моргает…
Я взяла в руки маленькое тельце, и мне показалось, что сердечко все еще бьется внутри – тихо, еле слышно, но все же работает… Но я ошиблась. Он умер.
Умер!!! Я и сама не заметила, как снова расплакалась. Слезы текли по лицу, как будто у меня в каждом глазу пряталось по крану с водой. Я медленно, на ватных ногах, прошла в кухню, трясущимися руками налила себе стакан воды из кувшина, выпила, налила еще… Потом, ничего не видя перед собой, сняла со стены клетку, которая была уже не нужна. Я не позволила маме ее выбросить. Как будто он мог еще вернуться, воскреснуть, хотя я знала, что это невозможно.
Я плакала всю ночь. Мне приснилось, что я держу своего попугая в руках, и что он живой, он моргает и дышит, ему плохо, но он жив! И я кричала: «Мама, он живой! Он живой!..» Я долго еще плакала по ночам в подушку, задыхаясь от слез и осознавая неизбежность произошедшего… Кажется, эта рана на сердце осталась во мне на всю жизнь. Сейчас она зарубцевалась, но остался толстый белый шрам, который не пропадет никогда.
Примерно то же, только во много раз сильнее, испытала я, когда умер Тоник. Снова слезы вместо сна, боль, несправедливость… Именно тогда, в тринадцать лет, я осознала, что никто другой не заменит Кого-то умершего, очень близкого тебе. Я больше не заводила попугаев, зная, что такого уже не будет. И я не хочу больше ни с кем встречаться!!! Я любила Тонка, но он умер, и такого, как он, уже никогда не будет!
Виталик. Виталик.
Я швырнула на пол подушку. Вот привязался!
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. От волнения я сбросила с дивана еще одну подушку и помчалась к телефону. Номер почему-то не определился – с сотового, что ли, звонят? Я взяла трубку.
--Да?
Молчание.
--Говорите, вас не слышно!—я повысила голос.—Алло!
Нет, все-таки связь была великолепная – я вдруг услышала тихое дыхание. Собеседник молчал, но он был, и я слышала, как он дышит в трубку, но почему-то не хочет разговаривать.
Внезапно вся моя злость и огорчение из-за Виталика и Ромкиного отъезда вырвались наружу, и я выпалила:
--Ну и молчи, придурок!—и я бросила трубку. Эффект, впрочем, от моей несдержанности вышел замечательный – звонки больше не повторялись.
С видом победительницы я вернулась к столу, подобрала с пола подушки… и застыла на месте как вкопанная. Тарелка, на которой лежал мой бутерброд, стояла пустая, а рядом с ней на столе разлегся сытый, довольный Абдулла.
Я сняла его со стола и положила на диван.
--Похвальная целеустремленность. Ты, дорогой Абдулла, все время добиваешься своего.
«И не только ты»,--со странной смесью страха, любопытства и грусти добавила я про себя.

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, распишитесь в получении

5.​

Утром я обнаружила у себя в ящике письмо от Ромки и, хотя я обычно не читаю корреспонденцию он-лайн, чтобы не тратить драгоценные минуты интернета, сегодня я не выдержала и открыла желтый конвертик щелчком мышки.

«Привет, Саша!
Как обещал, пишу. Долетел хорошо, правда, перелет был очень утомительный, десятичасовой, да еще и с посадкой в целях заправки. Но в аэропорту меня встретили и отвезли до дома уже на машине. Когда мы были на месте, то есть там, где я теперь живу (язык не поворачивается назвать это домом, потому что мой дом – в Минске!), я долго бегал по двору, чтобы размять уставшие от долгого сидения ноги
Я живу в семье друзей моих родителей. У них сын моего возраста, я с ним уже познакомился, он очень интересный человек и, кроме того, обаятельный парень. Его зовут Уинстон Долин (хотя его мама – не Лариса Долина Сегодня вот пойду в новую школу, знакомиться с ребятами. Не удивляйся, что в конце июня – у них очень маленькие летние каникулы. Как в западной Европе, всего два месяца. Зато осенние, рождественские и пасхальные каникулы – по две недели. Плюс, не забываем еще о праздниках… В принципе, звучит неплохо
Представляешь, если верить рассказам Уинстона, они тут часто после школы идут на пляж. Купаются, загорают… Вот если бы у нас так было – отсидел шесть уроков, особенно физик или химий каких-нибудь, а потом – идешь по горячему песку и ныряешь в прохладный Тихий океан… Ой, что-то я размечтался!
Ладно, на сегодня – заканчиваю. Надо идти собираться в школу. Обязательно напишу тебе про свой первый день в американской школе.
Пока!

Рома​

P.S. А ты напишешь про меня книгу: «Белорус в Америке»? ))

Я убрала письмо с экрана, закрыла почтовую программу и вздохнула. Кажется, Ромке понравилось в Америке, и что-то пока незаметно особой тоски по Родине. А вдруг он там так приживется, что не захочет возвращаться в Беларусь? Не зря же многие наши земляки уезжают жить в Америку. А как же Катя?..
Катя! Ей-то он, интересно, написал? Хотя у них, вроде, компьютер не подключен к интернету… Тогда должен был позвонить. Обязан был. А в конце концов, это уже их личное дело… Надо было бы написать Роману ответ, но мне почему-то сейчас не хотелось, не было настроения.
Да и в интернете я сегодня долго не выдержала. Проверила несколько страничек, на которые регулярно захожу, и подключила телефон обратно. Странный какой-то день, честное слово – ничего не хочется!
Я взяла диск, который мне в свое время подарил Тоник. Это был последний альбом «Зверей», Тоник принес мне его, когда этот альбом только-только вышел, и я была безумно ему благодарна. На этом диске есть одна странная песня, над смыслом которой я бьюсь уже несколько месяцев, но так и не могу до конца его понять. Мне нравится эта песня: красивая музыка, аранжировка выше всяких похвал, голос солиста… Но слова!

Напитки покрепче, слова покороче –
Так проще, так легче стираются ночи.
Звонки без ответа, слова и улыбки,
Вчерашнее лето – смешная ошибка…​

Единственное, что я знаю точно – эта песня явно не о напитках. Смысл ее гораздо глубже. Я уверена, что Тоник помог бы мне понять все это, но… его нет со мной. Именно в этом вся проблема!
«А как же Виталик? — хитро, вкрадчиво поинтересовался внутренний голос. — Ты же нашла прекрасную замену Тонику. Красивый, похоже, умный… И возраст у них один и тот же, и глаза у него, как ты любишь – большие и карие…»
«При чем тут глаза, — возразила я этому голосу, — дело не в глазах и вообще не во внешности. Душа гораздо важнее, а каков внутри этот Виталик, я не знаю!»
«Он вежливый, милый и обаятельный», — подсказал голос.
Я почувствовала, что начинаю злиться.
«Мне не нужен Виталик!»
«Ври больше», — хихикнул внутренний голос и замолчал. Сколько ни пыталась я снова пробудить его, ничего не получалось. Впрочем, вот она, вся правда: Виталик мне действительно нравится. И как бы не сопротивлялась одна моя половина этому чувству, вторая половина все равно будет сходить по нему с ума. И надо же было мне родиться настолько противоречивым человеком!..
Услышав телефонный звонок, я схватила трубку так резко, что провод, соединяющий ее с аппаратом, вылетел из гнезда и, словно обидевшись за такое обращение, больно хлестнул меня по лицу. Я вставила его обратно и заорала в трубку:
— Алло! Алло!
Номер снова не был определен, а в трубке молчали.
— Алло! Говорите, вас не слышно!
Молчание.
— Да вы будете отвечать?!
В ухо понеслись короткие гудки. Я швырнула трубку на рычаг и откинулась на спинку стула. Это просто какое-то издевательство! Вспомнилась середина девятого класса, когда я только начала встречаться с Тоником, а противные семиклассницы завидовали мне и постоянно названивали, говорили мне гадости. И ведь я не могла их раскусить, пока одна милая девочка не сглупила и не позвонила мне с домашнего телефона. Номер, естественно, определился, – я проверила его по телефонному справочнику и узнала фамилию обидчицы. Но неужели тут снова что-то подобное? А с какой радости мне должны завидовать? Да нет, ерунда. Это просто совпадения.
Когда раздался очередной телефонный звонок, я схватила трубку, не посмотрев на определитель номера, и рявкнула так, что Абдулла испугался и спрятался под кресло:
— Ну что, помолчим или все-таки будем разговаривать?!
— Что с тобой?!
Я покраснела и чуть не уронила трубку. Звонила Лизка. Представляю, что она про меня подумала.
— Ничего, — буркнула я. — Достали все. А что?
— Я хотела с тобой прогуляться. Но, если ты сегодня без настроения…
— Ты мне его поднимешь, — закончила я фразу. — Пошли, так уж и быть. Я знаю, что твоей дурацкой голове необходимо проветриться.
— Это у кого еще дурацкая… — начала было возмущаться Лиза, но я положила трубку и пошла переодеваться.

* * *​

С Лизкой мы не виделись уже довольно давно, – уж очень она была занята. Она даже не знает, что у меня теперь есть котенок, и не подозревает об отъезде Ромки, и уж тем более даже подумать не может о том, что Наталья Ивановна уехала, а в ее квартире теперь живут другие люди.
— Ой, Сашка, как здорово, что ты не послала меня подальше! — воскликнула Лизка, увидев меня. — У меня просто мозги пухнут от всей этой ерунды, которую надо учить для поступления. История Беларуси…
— Было бы чему пухнуть, — фыркнула я. — Только не говори со мной об этом, у меня до сих пор, когда я вспоминаю об экзаменах, начинается нервный аллергический насморк.
— А что, бывает такой?
— Если не бывает, то у меня единичный случай. Первый в мире.
— Ладно, тогда говори со мной обо всем, кроме учебы и особенно истории Беларуси.
Какая наглость, она меня вызвала на прогулку, а мне еще и говорить с ней! Хотя, с другой стороны, какие у Лизки могут быть новости, если она сидит дома и учит историю Беларуси? Так, про Абдуллу не буду рассказывать, какая ей разница, у самой собака есть… Про Ромку тоже пока помолчу, они не были знакомы… Остается только отъезд мамы Тоника…
— Знаешь что? Наталья Ивановна обменяла квартиру.
— Какая Наталья Ивановна?
Мне показалось, что у меня глаза сейчас вылезут и упадут на пыльную асфальтовую дорожку. «Какая Наталья Ивановна»! Обалдеть, полгода общалась с ее сыном, которого, кстати, терпеть не могла, а теперь не знает, кто это такая.
— Тараканова. Или фамилия тебе тоже ни о чем не скажет?
— Мама Тоника?!
— Как ни странно, да, у нее был сын Антон Тараканов. А у ее сына была девушка по имени Саша Гагарина, которая была на три года его младше, училась в девятом классе «Б»…
— Это я и без тебя знаю, — отмахнулась Лизка. — А с чего это она вдруг решила поменять квартиру?
— Она говорит, что не может больше жить тут. В этой квартире ей все напоминало о ее муже и сыне, которые, как ты знаешь, умерли. Знаешь, я склонна ей верить, это на самом деле тяжело. Помнишь, как я не могла после смерти Тоника находиться в триста двенадцатом кабинете, потому что это был кабинет его классной руководительницы?
Лизка утвердительно кивнула.
— Хотя даже если бы это было не так, правду она бы мне все равно не сказала. Я ее просила позвонить, когда устроится, хотела узнать ее новый телефон – а то неудобно ведь, приручила и бросила, так фиг она мне позвонила.
— Я даже могу сказать тебе, почему она не позвонила.
— Ну?
— Она не хочет, или не может, я не знаю, как правильно. В общем, ей это тяжело. Ты ведь тоже напоминаешь ей о Тонике. Тем более что ты была с ним, когда он умирал. Понимаешь, вот она видит тебя и сразу вспоминает, что был у нее сын, но он умер, и вот ты даже видела, как он умирал… Знаешь, как это на мозги давит? Почище любой мигрени!
— Да, ты права, — согласилась я. — В какой-то степени это и правильно. Знаешь, она после смерти Тоника стала такой занудой…
— Сашка! Я бы на тебя посмотрела, если бы у тебя сын умер.
— Не надо на меня смотреть. Может, у меня и сына-то не будет, я останусь старой девой.
— Ну и нет в этом ничего хорошего. А ты знаешь, кто в ее квартиру переехал?
— Семья какая-то. Муж, жена и два сына, большой и маленький. Я их видела. Им мебель такой красивый грузчик привозил! Алексей его звали. Такой светлый шатен, глаза голубые, нос интересный такой… М-м, не парень, а конфетка! Тебе бы понравился.
Я ожидала, что Лизка начнет возмущаться, будто у нее есть Ростислав, и никакой Алексей ей даром не нужен, но она задумчиво промычала что-то невразумительное.
— Ты и парней этих видела, ну, которые сыновья этих новых жильцов?
— Видела. Только насчет парней ты загнула, парень там только один, Виталик, ему лет столько, сколько Тонику… было бы. А второй малявка совсем, года четыре, в голубой кепочке ходит.
— Погоди, а этот Виталик он такой высокий, красивый, пучеглазый?..
— Пучеглазый?!
— Ну у него глаза большие, карие, выпученные такие?
— Ну да вроде…
— У него собака есть, маленькая, черная, он с ней гулял на стадионе. Я когда Лорика вечером выгуливала, вижу – новый парень, и собака незнакомая. Так и подумала, что новые жильцы въехали. Кстати, он тебе не говорил, есть у него знакомые в этом районе?
— Брат двоюродный в тридцать девятом доме живет.
— Ух! — восхитилась Лизка. — Ни за что бы не подумала, у такого урода такой братик…
— Виталик что ли урод?
— Нет, его брат. Ты, кстати, его прекрасно знаешь. Можешь предположить, кто он?
— Кондратик? — наугад предположила я. Кондратом, точнее, Кондратом Самуиловичем мы называли лучшего друга Тоника, страшноватого такого парня по имени Дима. Они учились в одном классе. Я назвала Кондратика только потому, что больше не знала ни одного парня из тридцать девятого дома.
— Точно! Кондрат Самуилович его брат. Как тебе?
Я молча смотрела на Лизку – от удивления у меня пропал дар речи. Кондрат – брат Виталика! Ну ни фига себе заявочки!..

 

[Snake Gagarin]

Cnopochkasashka, закол**** дурацкий датабэйз Кстати, и Кондратка, и Виталик - реальные герои, и в жизни они действительно двоюродные братья

 

[Snake Gagarin]

6.

Возвращаясь домой, я по привычке влезла в почтовый ящик, особенно не надеясь что-нибудь там найти, распахнула скрипучую дверцу… Под ноги мне высыпалось штук двадцать картонных сердечек разных оттенков красного – от бледно-розового до бордового. Я остолбенела. Ничего себе! Да я за свою жизнь получила всего одну «валентинку» – от Тоника, когда училась в девятом классе. Но ведь было это четырнадцатого февраля, в День всех влюбленных, а сейчас, слава Богу, конец июня!
Я присела на корточки и стала собирать разноцветные кусочки картона. На них ничего не было написано, а вот сделаны они, похоже, были вручную. Кто-то старательно вырезал ножницами из цветного картона сердца, а потом бросил их в мой почтовый ящик.
И тут меня осенило. А может, это и не мне вовсе прислали? Просто ошиблись ящиком. В квартире двумя этажами ниже моей живет Лиля Антоненко, она настоящая красавица, а ее почтовый ящик находится как раз над моим. Точно, все эти сердечки прислали Лильке, какой-нибудь тайный поклонник постарался!
Я подняла с пола последнюю «валентинку», самую большую, и обнаружила, что она двойная, сделана в виде открытки. Я не успела даже ничего подумать, руки как-то сами собой раскрыли половинки, и я увидела текст, написанный аккуратными печатными буквами, обыкновенной красной шариковой ручкой.

«Саша!
Я знаю, у тебя на днях был День рождения. Прости, не успел поздравить вовремя, но, надеюсь, ты примешь поздравления и сейчас. Все это для тебя – пятнадцать сердечек, каждое из которых без памяти тебя любит – так же, как я. И самое большое сердце – за шестнадцатый год, который должен стать самым счастливым в твоей жизни. И я постараюсь, чтобы это было так!»

Ниже стояла подпись с огромным количеством разных закорючек. Я не знала, кому она принадлежит, и только одно знала точно – это явно не шутка! Ну кто стал бы ради шутки вырезать шестнадцать – а их оказалось именно шестнадцать – сердечек из картона, писать такие пожелания? И это явно предназначалось мне. Ведь это мне на днях стукнуло пятнадцать, пошел шестнадцатый год моей жизни.
Я запихала «подарок ко Дню рождения» в сумку и вызвала лифт. Но, приехав на свой этаж, пошла не к своей двери, а к соседней. Зайду-ка в гости к Аньке, узнаю, как у нее дела, заодно и похвастаюсь неожиданной находкой из собственного почтового ящика.
Я ткнула пальцем в розовую кнопочку звонка, но никто не торопился мне открывать. Я нажала еще раз, задержав палец на кнопке. Что за чертовщина, Анька должна быть дома, Андрей не позволяет ей никуда выходить! Почему же никто не открывает?
Не успела я подумать это, как за дверью послышался быстрый топот, и дверь распахнулась. Я отскочила от неожиданности, увидев, кто стоит в дверном проеме.
— Андрей?! Что ты тут делаешь?
— Сашка?! — в свою очередь, воскликнул Дрюня.
Я ошеломленно разглядывала соседа. Волосы у него на голове стояли дыбом, красивая полосатая рубашка не заправлена в брюки, и вдобавок ко всему на шее болтается криво повязанный галстук, весь в каких-то ужасных кляксах и потеках. В руках Андрей держал пиджак, судя по цвету, он был явно не от этих брюк.
— Что с тобой? — поинтересовалась я.
— Саш, Аньку забрали в больницу! Она рожает!
— Что? Еще только восемь месяцев!
— Ничего не знаю, меня вызвали с работы, и я пришел, сейчас поеду к ней!
— Нет, не поедешь, — заявила я, входя в квартиру. — В таком виде ты не можешь никуда ехать. Тебя заберут в психушку.
— Почему? — возмутился Дрюня. — Видишь, я даже костюм надел. И галстук.
— Вот потому и заберут. Ты на себя в зеркало смотрел?
— Да все некогда было…
— Ну так посмотри! Тебе точно понравится.
Дрюня рванулся в комнату, где стояло большое, во весь рост, зеркало.
— Ну и что? — критически осмотрев себя, спросил он. — Ну, рубашку только заправить…
— Только?! — закричала я. — Нет, как хочешь, я тебя таким из дома не выпущу! Не позорься! Что за пятна у тебя на галстуке? И прическа у тебя, как будто ты пальцы засунул в розетку…
— Это не пятна, а рисунок такой, — оскорбился Андрей, обеими руками приглаживая торчащие в разные стороны волосы. — Между прочим, мне этот галстук Аня подарила на двадцать третье февраля. Ну что, так лучше?
— Лучше. А еще у тебя разные носки. И пиджак, кажется, от другого костюма.
— Тьфу ты блин, — пробормотал Дрюня, роясь в ящике, — с ума сойти. Что бы я без тебя делал, так и поперся бы в роддом чучелом, черт возьми. Молодой папаша был бы, елки-палки!
— Хватит ругаться, теперь ты вполне хорошо выглядишь. Не забудь взять фотоаппарат.
— Да, — согласился он, натягивая пиджак. — Саш, а поехали со мной!
Я не стала отказываться. Андрей сунул в свою барсетку фотоаппарат и ключи и взялся за ручку двери:
— Тогда пошли!
Я посмотрела на соседа, напялившего пиджак наизнанку, и покачала головой:
— Уж лучше бы ты ходил в джинсах!

* * *

У Андрея есть машина, старенький, но вполне приличный «Фольксваген». Ярко-красный, он всегда стоит у нас во дворе и ужасно мне нравится. Если бы я покупала себе автомобиль, то выбрала бы себе машину именно такого цвета.
Сейчас я по привычке любовалась яркой, прямо-таки «пожарной» окраской автомобиля, но Дрюня нервно заорал:
— В машину! Быстрее! Я просто умру, если мы опоздаем!
— Мы не опоздаем, и ты не умрешь… — бормотала я, пока Андрей, выжимая из своей машины все, что можно, несся по улицам города. — Все будет хорошо…
— Ой, как хочется в это верить, — он был как никогда нервным. Он так лихо поворачивал, что машину иногда даже немного заносило.
— Не торопись так, — взмолилась я. — Мы никуда не опоздаем, а если ты разобьешься, это не станет для Аньки большой радостью, можешь мне поверить.
Наконец сумасшедшая гонка закончилась – мы приехали в больницу.
— Где моя жена?! — заорал Дрюня, схватив за рукав молоденькую медсестру, которая шла по коридору и явно не ожидала нападения. Девушка вздрогнула, аккуратно высвободила руку и поинтересовалась:
— Фамилия?
— Анна Лазарева! Ее забрали на «скорой», начались преждевременные роды!
— Ничего не преждевременные, очень даже в срок, — возмутилась медсестра. — Она как раз в моем отделении. Пойдемте, я вас провожу.
Я поплелась за ними, шаркая подошвами по каменному полу. В больнице было прохладно и немного темновато. Мы поднялись по лестнице в какое-то отделение и сели ждать на лавке в коридоре.
Андрею явно было плохо. Сначала он скручивал жгутом свой галстук, за несколько минут превратив его в жеваную тряпку, потом принялся крутить пуговицы на пиджаке.
— Успокойся, — пыталась я вразумить его, но мои усилия были тщетными. Хотя еще неизвестно, как бы я вела себя на его месте. Нужно просто войти в положение парня. А вообще, ситуация, конечно, более чем оригинальное: двадцатидвухлетний парень приехал в роддом к своей девятнадцатилетней жене… Лично для меня это странно, хотя сейчас чего только не бывает.
Через некоторое время в коридор выглянула уже знакомая нам медсестра, которая радостно сообщила:
— Все, папаша, можете увидеть свою жену!
Дрюня уставился на нее, явно ожидая, что она закончит: «Шутка!» Я подтолкнула его:
— Иди, я тебя тут подожду.
Он скрылся за дверью. Потекли довольно тоскливые минуты. Рисунок на плитке пола и трещинки на стенах я рассмотрела уже давно, а больше делать было нечего. Я стала пересматривать старые sms-сообщения в архиве своего телефона.
Наконец счастливый Андрей выскочил в коридор.
— Угадай, кто? — заорал он.
— Наверно, девочка, раз ты так радуешься.
— А вот и нет!
— Неужели второй мальчик?
— Опять мимо!
— Сдаюсь!
— Близнецы! И мальчик, и девочка! Прикинь, два в одном!
— Про детей говоришь, как про шампунь, — хмыкнула я. — Хочешь, скажу, как вы с Аней их назовете?
— Ну? — по недоуменному взгляду Дрюни можно было подумать, что он сам этого не знает.
— Мальчика – Алексей, а девочку – Алина. Угадала?
— Почти, — усмехнулся Дрюня. — Насчет мальчика мы все еще сомневаемся. Последнее время нам в жизни попадается слишком много разных Алексеев, не хватало еще дома одного иметь!
— А что, нормальное имя, — мне вспомнился симпатичный рабочий, который не хотел нести диван в квартиру Виталика.
— Я и не говорю, что плохое. Просто это довольно популярное имя. Хотя, с другой стороны, мальчиков сейчас в основном называют Никитами, Богданами, Матвеями и прочими редкими именами…
— Я надеюсь, у Ани хватит ума не разрешить тебе назвать сына Богданом. Кстати, ты когда к ней в следующий раз пойдешь, не забудь ей передать от меня большой привет. Я на самом деле очень рада за вас. Такие молодые, а уже трое детей!
— Да, сегодня еще Антошку обрадую. Когда мы с Анькой ему сказали, что у него скоро будет братик или сестричка, он все за нами ходил хвостом и допытывался: а кто будет, братик или сестричка? Вот классно ему, сразу получил и то, и другое. Не то что мы с Анькой, единственные дети в своих семьях.
— У меня тоже никого нет.
Ага, и братом мне призван стать черный кот. Но об этом я Дрюне говорить не стала.
— Ну что, домой?
— Поехали.
Дрюня спускался по лестнице, что-то насвистывая и подбрасывая на ладони ключи от машины. Мелодия показалась мне подозрительно знакомой.
— Что ты поешь? — поинтересовалась я.
Андрей вздрогнул и уронил ключи. Они полетели в лестничный пролет и шлепнулись где-то внизу.
— Бежим! — среагировала я. — А то кто-нибудь подберет.
Мы бросились вниз по лестнице. Как ни странно, Дрюня не забыл про мой вопрос.
— Да вот привязалась песня… У нас на работе парень один все время слушает, надоел прямо. Вроде что-то про крепкие напитки, какие-то ночи, слова, улыбки…
Я уронила ключи, которые только что подняла с пола. Напитки покрепче! И здесь эта песня. Последнее время она меня буквально преследует, хотя ее не очень-то раскручивают. Сейчас более популярен другой хит с последнего альбома, «Южная ночь».
— Что с тобой? — удивился Дрюня.
— Да так… — отмахнулась я. — Случайно уронила.
Мы вышли на залитую солнцем улицу. Дрюня распахнул передо мной дверцу автомобиля.
— Прошу.
— Благодарю вас, — я одарила его улыбкой и скользнула на переднее сиденье. Пока я пристегивала ремень, Андрей успел сесть за руль, вставить ключ зажигания и включить магнитолу. Ремень выскользнул у меня из пальцев и с громким щелчком куда-то уехал. Я же, сама не осознавая, что делаю, обхватила голову руками, наклонилась, коснувшись лбом коленей, и снова выпрямилась, откинулась на спинку сиденья. Из колонок с легким шипением неслась все та же, не дававшая мне покоя мелодия…
— Саша!
— А? — я сфокусировала взгляд на Дрюне. У него было растерянное и взволнованное лицо. На мгновение мне стало смешно, но потом я застыдилась: все-таки он обо мне беспокоится. Представляю, как странно выглядело со стороны мое поведение.
— Тебе нехорошо?
— Нет, все… в порядке, — с заминкой выдавила я. — Поехали.
— Ты что-то от меня скрываешь.
Мне понравилась фраза. Можно подумать, я должна все ему рассказывать. Великий хранитель секретов Андрей Лазарев! Для секретов у меня имеется Лизка, а для самого сокровенного – дневник.
— Да нет же! Помолчи, дай хорошую песню послушать.
— А, это же та самая песенка! Кто это поет?
— Звери, кто ж еще, — устало вздохнула я. Мне вдруг захотелось домой, на свой диванчик. Лечь поудобнее, обхватить обеими руками подушку и хоть немного поспать… Под любимым пушистым меховым одеялом и с плюшевым тигренком под боком…
К счастью, пронзительно-печальная песня скоро закончилась, и заиграло что-то веселенькое и ритмичное, кажется, что-то с «Фабрики звезд». Дрюня дергался в такт музыке, не забывая при этом следить за дорогой.
— Приехали! — наконец радостно объявил он. И, немного подпрыгивая от радости, зашагал по дорожке к подъезду. Я медленно плелась за ним.
— Саш, ты сейчас куда? — судя по всему, у Дрюни было игривое настроение. Зато мне совершенно не хотелось флиртовать. Мне, честно говоря, вообще ничего не хотелось.
— Что-то спать хочется, — промямлила я. — Пойду домой, отдохну.
— Да? Я хотел тебя на мороженое позвать… Тогда в другой раз. Ты загляни, когда отдохнешь, хорошо?
Мне не хотелось даже мороженого, которое я, к слову сказать, просто обожаю! Но я согласно кивнула и пошла к себе, плотно захлопнув за собой дверь.
Я куталась в мягкий меховой плед, обнимала подушку под головой, усы игрушечного тигра щекотали мне лицо, а в голове звучал проигрыш «Напитков покрепче». Потом пришел Абдулла – на спину навалилась теплая тяжесть, но этого я уже не помнила. Меня крепко обнял своими сильными руками сладкий, глубокий сон.

Так, всё ясно, надо срочно дописывать 7-ю главу!

 

[Snake Gagarin]

Глава 7

..li..k@, жалюсь Natka, я не злая, просто писать не так уж легко, нужно вдохновение.
Вот 7я глава, ловите. А предыдущую главу перечитай на всякий случай )

7.​

Громкое пиликанье сотового телефона ударило мне в ухо. Я приподнялась, с трудом разлепила веки и пошарила рукой на тумбочке. Книга, недоеденное яблоко, плеер. Мобильника не было. Кряхтя, я поднялась и пошла на поиски телефона.
Он обнаружился в сумочке. Правда, пока я открыла сумку, телефон уже перестал звонить. Неотвеченный вызов был с какого-то незнакомого номера. Как же мне все это надоело!
Я вернулась в свою комнату и плюхнулась на диван. Почему-то очень болели ноги, и перед глазами все расплывалось.
Абдулла вскочил мне на колени и ткнулся головой мне в живот. Я же тем временем задумчиво перебирала номера в записной книжке. Телефонный номер в квартире Тоника наверняка остался тот же, что и был… Но я долго не решалась набрать его.
«Решайся же, тряпка!--сердито говорила я сама себе.—Что в этом такого трудного?!»
«Не хочу унижаться,--тут же отвечала моя вторая половина.—А вдруг он пошлет меня подальше? Я же не знаю, что в голове у этого Виталика…»
«Не пошлет»,--решительно заявила я и нажала на кнопку вызова. Гудки врезались в барабанную перепонку, сильно били по мозгам – почему-то очень громкие, и никто не спешил снять трубку. «Пять, шесть, семь»,--с тоской считала я. И когда последняя надежда услышать в трубке чей-нибудь голос почти растаяла, наконец раздался щелчок.
--Алло,--голос был мягкий, приятный, но я от страха чуть не уронила телефон. У меня вдруг появилось горячее желание нажать на красную кнопочку и прервать весь этот кошмар…
--Д-добрый день,--проблеяла я. Мне казалось, что у меня в животе вдруг появилось много-много бабочек, которые летали с большой скоростью в разных направлениях. Точнее, не совсем в животе, а где-то под ребрами. Может, там у человека находится душа?..
--Ну, уже ближе к вечеру,--рассмеялся голос.
--А можно Виталика?
--Это я.
--Я Саша. Ну, мы с тобой на днях возле твоего нового дома познакомились…
--Помню.
--Мы можем с тобой встретиться?
--Вполне. Я свободен, могу прямо сейчас выйти.
--Через пять минут, мне же еще дойти надо.
--Хорошо, договорились.
--Спасибо…
Я чувствовала себя последней идиоткой. Никогда так не разговаривала с парнями. Точнее, я раньше не очень-то общалась с противоположным полом, – может, маленькая была? – но с Тоником, моим первым и единственным любимым человеком, было так легко разговаривать! Почему же в разговоре с Виталиком язык еле ворочается?..
И ведь его не назовешь неприятным человеком! А почему-то одна моя половина категорически не хочет его принимать. Не признает, и все. Для нее единственным молодым человеком был и остается Тоник…
--Ух,--одеваясь перед зеркалом, я погрозила кулаком своему отражению. Ох уж эта половина! Все карты мне смешивает. Такое ощущение, что я пытаюсь противостоять самой себе!
Сунув в карман мобильный телефон, я натянула кроссовки и вышла из квартиры.

* * *​

Было еще не поздно, но солнце начинало потихоньку клониться к закату. Я плелась по родной улице к дому Тоника – бывшему! – и думала о том, зачем я вообще ввязалась в эту авантюру. Вот так всегда: сначала сделаю, а уже потом начинаю думать, следовало ли вообще это делать. Не надо, ох, не надо было звонить Виталику, напрашиваться на эту встречу… Хотя что уже теперь говорить, сделанного не воротишь.
Чем больше я приближалась к длинному блочному дому, в котором раньше жил мой Антон, тем быстрее становился мой шаг. В знакомый двор я уже не вошла и даже не вбежала, а влетела. Но возле подъезда никого не было.
Я принялась бегать взад-вперед возле знакомого подъезда. В душе поднимала голову паника.
«Ну вот, так всегда!—кричал кто-то во мне.—Зачем было все это делать?!»
А и правда, зачем? Зачем? И все же бессмысленно задавать себе этот вопрос, ведь я точно знаю, что все равно никогда не смогу на него ответить. Захотелось позвонить – позвонила. Поступила глупо, вот и получила то, чего заслуживала.
Он не выйдет. Я просто не нужна ему! Окна бывшей квартиры Тоника выходят во двор. А вдруг он сейчас сидит у окна, смотрит вниз, на меня, и смеется: маленькая дурочка, прибежала за ним, как глупая собачонка, без памяти любящая хозяина и не подозревающая, что на самом деле она ему не нужна…
Я плюхнулась на скамейку, посидела несколько секунд и снова вскочила на ноги. Никогда ожидание не было для меня таким тягостным…
Через маленькое застекленное окошко в железной двери подъезда был виден желтый свет висящей на потолке тусклой лампочки. Я стояла, прислонившись спиной к стенке, обклеенной разными объявлениями, и вспоминала, как несколько месяцев назад здесь, на этом самом месте, мы впервые поцеловались с Тоником… Его теплые губы, щекотное дыхание, сильные руки на моих плечах были так свежи в моей памяти, словно я пережила все это только несколько минут назад… А ведь все давно в прошлом. И Тоника больше нет…
Как я могла забыть о нем? Как я могла обратить внимание на другого, чужого мне парня, когда того человека, который действительно по-настоящему любил меня, больше нет на этой Земле?! Да, его нет здесь, его нет с нами, но я знаю, что где-то там, на небесах, он всегда со мной. Он видит меня оттуда, сверху, и вместе со мной переживает мои радости и огорчения…
Увидев вылетевшего из подъезда Виталика, я испуганно отскочила назад и, непостижимым образом перелетев несколько ступенек, оказалась возле большой цветочной клумбы, которая расположилась возле самого входа в подъезд. Он все-таки вышел?! Я поймала себя на том, что мне, в общем-то, не слишком хотелось сейчас видеть Виталика, и это было как-то странно…
--Привет!—как ни в чем не бывало воскликнул он.
--Привет,--пробормотала я, заливаясь краской. Нет, все-таки с Тоником было гораздо легче разговаривать, в который уже раз это отмечаю.
--Знаешь, ты как нельзя более точно выбрала момент, чтобы мне позвонить. Десятью минутами позже – и я бы ушел.
--Куда?
«Эй, подруга, ты наглеешь!—мысленно крикнула я самой себе.—Какое твое дело, куда он собрался идти?»
--Хочу зайти к своему другу, представляешь, разболелся среди лета… Надо его навестить. А потом пойду гулять с моей девушкой.
--Девушкой?..—эхом повторила я.
--Ах да,--спохватился он.—Ты же не знаешь. На самом деле, у меня уже есть девушка.
«Есть девушка… есть девушка…»--пульсировало в голове. У меня перед глазами завертелись-запрыгали темные точки, и руки вдруг стали холодными, словно на дворе не конец июня, а холодный январь.
«Я же говорила, этот парень не для тебя!»
--…но мы всегда можем остаться друзьями!—продолжал Виталик, не заметив моего состояния. А может, он просто не обратил на это внимания?..
--Угу,--согласилась я.
--Ладно, давай пока с тобой полчасика погуляем, а потом я пойду к товарищу.
Мы вошли в арку. Я ступала по пыльной земле, оставляя на ней отпечатки подошв своих кроссовок, и мучительно соображала, о чем же заговорить. Я столько раз ходила здесь с Тоником, и каждая такая прогулка оставляла в памяти что-то милое и приятное, будь то ласковое слово, поцелуй или просто моя ладошка в его теплой руке. А теперь у меня внутри как будто поселился холод, и ветер гулял по осколкам чего-то очень дорогого для меня…
--Где ты учишься?—непринужденно, как ни в чем не бывало, поинтересовался Виталик.
--В школе. Вон в той, голубенькой. Перешла в десятый класс.
--А… Димка, ну, мой брат, тоже эту школу заканчивал.
--Я знаю.
--Откуда?—он повернулся ко мне. Его и без того огромные глаза увеличились еще больше, в них читалось неподдельное глубокое удивление.
--Дима был лучшим другом парня, который жил раньше в квартире, где живешь сейчас ты. Я, конечно, близко с ним не общалась, но мы все же знакомы.
--Ни фига себе!—восхитился парень.—Вот уж точно, мир тесен: плюнь – и попадешь в знакомого!
--Не надо на меня плевать,--я нашла в себе силы улыбнуться.—И вообще ни на кого не надо.
--Так не в буквальном же смысле,--фыркнул он.—У меня и в мыслях не было…
--Куда ты собираешься поступать?—переменила я тему.
--В Академию управления,--спокойно ответил он.—Кстати, скоро экзамены начинаются, буквально через недельку… Месяц потерпеть – и я студент!
Академия управления? Ну и амбиции! Хотя, может, он хорошо учился в школе?
--Ты хорошо учишься?
--Тебе правду сказать? У меня в школе были все отметки, кроме девятки и десятки!
«Не Тоник,--противно хихикнул внутренний голос.—Тоник, когда хотел, мог хорошо учиться. Другое дело, что он, может быть, не всегда хотел…»
--Учителя все достали! Я так рад, что закончил школу.
--Угу, я рада, что у меня каникулы, но мне еще два года мучиться.
--Ты в десятый идешь? Никуда не будешь поступать?
--Нет, зачем? Я лучше сразу после одиннадцатого класса пойду высшее образование получать, ну их нафиг, эти колледжи!
--Вот и правильно… Ну вот, мы и пришли.
--Однако, у тебя многовато друзей в нашем районе для парня, который только на днях сюда переехал.
--Димка познакомил. Вот тут живет Пашка, он в параллельном классе с Димой учился.
Знаю, знаю этого Пашку. Когда я поругалась с Тоником, Лиза изо всех сил старалась меня свести с этим Павликом, но у нее ничего не вышло – мы с Антоном помирились, да и я сто лет не нужна была Паше!
--Ну пока?
--Ага,--рассеянно ответила я, выныривая из глубин своих воспоминаний.—Пока. Я тебе еще как-нибудь позвоню…
Впрочем, этих моих слов – Господи, как могла я так унизиться! – он уже не слышал. За ним захлопнулась дверь подъезда. Я осторожно заглянула через стекло внутрь. Лампочка в подъезде не горела. И на душе у меня было так же темно, как в этом мрачном коридоре.

 

[Snake Gagarin]

Восьмая глава почти готова, надо только придумать для неё конец, а меня пока не очень прёт. На днях появится.

 

[Snake Gagarin]

8.​

--Можно я к тебе приду?
У Лизы был совершенно убитый голос. Что там у нее стряслось? Неужели что-то с ее любимым Растишкой? Впрочем, я не исключаю, что это просто дефект телефонной связи, и на самом деле у нее в жизни все прекрасно.
--Почему нет,--отозвалась я.
--Ты меня не встретишь?
--Ну уж извини, не хочу показаться грубой, но я сейчас не могу уйти. Ты вроде знаешь, где я живу, так что не сочти за труд прийти самостоятельно. Раз тебе это так надо.
Получилось грубо, но я просто не смогла справиться с растущим внутри раздражением. Все неприятности последних дней как-то сложились воедино, и у меня почти не оставалось сил со всем этим бороться.
--Ладно,--буркнула Лизка и отключилась.
Я лежала на диване, поглаживая устроившегося у меня на груди котенка, и перебирала в памяти последние события. Смерть Тоника, отъезд Ромки, появление Виталика… Перед глазами промелькнул образ Кирилла – брата Ромкиной девушки. Он отдаленно смахивал на Виталика и, как я уже говорила, был ужасно похож на Тоника. А по логике (это уже смахивает на какую-то теорему!) получается, что Виталик тоже похож на Антона… Не слишком ли много двойников? Хотя скорее всего, мне все это просто кажется. Смерть любимого человека оказалась слишком сильным ударом для меня. Может быть, я сошла с ума? Почему бы и нет? Почему я так странно веду себя в последнее время?..
Противный писк домофона отвлек от размышлений. Я осторожно переложила кота на диван и пошла открывать.
Лизка влетела в квартиру, как ураган, сметая все на своем пути.
--Сашка!—заорала она.
--Я!—в тон ей отозвалась я, поднимая упавший зонтик.—Я уже пятнадцать лет Сашка, и что?
--Сашка, это катастрофа! Я сейчас пойду повешусь! Дай мне веревку и мыло, и поскорее!
--Да зачем?!
Лизка метнулась в комнату, разбросав по пути мои кроссовки и босоножки.
--И не так импульсивно, пожалуйста,--пробормотала я себе под нос, аккуратно ставя обувь в ряд у двери.
--Ростислав!—выдохнула Лизка, плюхаясь на диван. В этом слове, казалось, сосредоточилась вся сила Вселенной, вся суровая правда жизни и несправедливость этого мира. Но что же все-таки натворил этот рыжий таракан?!
--Что он натворил?—я плюхнулась прямо на пол напротив подруги, скрестив ноги.—Хочешь, я пойду и убью его?
Впрочем, про убийство я сказала лишь для того, чтобы утешить Лизу. Мне кажется, я не способна убить кого бы то ни было (комары, разумеется, не в счет, хотя даже их прихлопывать мне ужасно не нравится).
--Не надо,--всхлипнула Лизка.—Может, он еще исправится.
Ее плечи затряслись от рыданий. Я терпеливо ждала, пока подружка успокоится, но ей, по-видимому, не становилось легче. Даже наоборот.
--Так что он все-таки натворил?—решилась я спросить.
--Он… он отменил свидание!
Тьфу, и из-за этого она так рыдает?! Да я, помню, как-то прождала Тоника два часа под снегом, на морозе, а он так и не пришел – как выяснилось, просто забыл о свидании. А тут… Подумаешь, вдруг он не смог! Так и предупредил ведь! И чего тут плакать?!
Я тут же высказала Лизке свое мнение.
--Да-а, а раньше он никогда не отменял свиданий! Он меня больше не любит!
--Ты накручиваешь. Откуда склонность к преувеличениям?
Раньше я так же сходила с ума из-за всяких мелочей, на которые нормальный человек просто не обратит внимания. Но после смерти Тоника я сильно повзрослела, многое поняла и теперь не стала бы так опрометчиво заявлять «Он меня не любит!» после того, как у парня просто не получилось встретиться с девушкой.
--А как бы ты себя вела на моем месте?!
--Спокойно. Ждала бы следующего свидания. Вот если бы он поступил так несколько раз, особенно подряд, тогда бы уже стоило кое о чем задуматься.
Лизка задумалась. Я подумала, что лучше не мешать ей принимать решение, и отошла к столу, где в рамке стояла большая фотография Тоника. Странно, теперь я не испытывала трепета, глядя в его карие глаза на фотоснимке; напротив, мне казалось, будто меня наполняют изнутри кипятком. Сначала загорались от стыда уши, потом щеки и все лицо, шея, даже руки – все, все краснело, а сердце начинало неистово биться. Как я могла предать его?!
Задумавшись, я не заметила, как Лизка подошла сзади и тронула меня за плечо.
--Саш,--сказала она. Я повернулась к ней. Лизка смотрела на меня серьезно и грустно.—Неужели ты все никак не можешь забыть Тоника? Поверь, это бесполезно. Он не вернется. Надо учиться жить без него.
--Я все еще верю,--отрезала я.—Да, я верю в это, можешь думать все что хочешь, можешь даже сказать, что я сумасшедшая – все равно я не изменю своего мнения! Он обязательно вернется!
--Саша, он умер!—голос подруги прозвучал почти жестко. И это само по себе было уже необычно, но я не высказала удивления.—Он умер, его похоронили, и он уже не сможет вернуться, никак!
--А письма в никуда? По-твоему, это выдумки? Ты мне не веришь?!
--Тебе это приснилось! Такое бывает. От шока. Начинаешь выдумывать всякую ерунду, а потом сама же в нее веришь и всем утверждаешь, что это правда.
--Намекаешь, что я шизофреничка?
--Кто тебя знает!
--Спасибо!—теперь я по-настоящему разозлилась.—Знаешь, Лизочка, это наглость – сидишь у меня дома, и мне же говоришь, будто у меня обострение шизофрении и меня надо запереть в психушке! Очень тебе благодарна! Хочешь пойти домой?
Она молчала, глядя на меня исподлобья.
--Да чтоб я тебе еще хоть раз помогла…
--Ну и не надо, без тебя обойдусь!
Лизка выскочила в прихожую, сунула ноги в свои ужасные шлепки на толстенной подошве и, убегая, хлопнула дверью так, что рамка с фотографией с грохотом упала. Я подняла ее и посмотрела на глубокую трещину, наискосок пересекшую толстое стекло. Что ж, наверняка и это что-то значит. Только что?..

* * *​

Сюжет рассказа родился у меня в голове за считанные секунды. Он теснился внутри меня готовыми, отточенными фразами, потерять которые было для меня равносильно смерти. Я знала, что если сейчас же не начать все это записывать, я утрачу замысел, и поэтому я ринулась к компьютеру, который, по счастью, был уже включен.
Казалось, кнопки на клавиатуре раскалились добела. Пальцы двигались с огромной скоростью, я делала ошибки и опечатки, но не обращала на них внимания: исправлю потом. Главное сейчас было – записать мысль. Она, впрочем, была предельно проста и незамысловата: он и она, он – простоват, она – хитрая, крутит роман сразу с несколькими парнями; но ситуация поворачивается так, что девушка оказывается в сложном положении. И кто же приходит ей на помощь? Нет красивый и стильный Петя, не богатенький Володя, не «крутой» Колян, а именно простоватый, но любящий и уважающий ее Димка!
Он называл свою девушку Рыжиком. Она была шатенкой, но на солнце ее волосы отливали золотом и казались рыжими. Совсем как у меня…
Я чувствовала себя в такой же ситуации, как и моя героиня. Я все еще люблю Тоника, пусть его уже нет на этой Земле, но в то же время мне так нравится Виталик!.. Я знаю, что ему на меня плевать. Но ведь Тоник не может, подобно придуманному Димке, прийти и выручить меня. Мне давно пора бы научиться жить самой. Без Антона.
Но я не могу. Словно все еще на что-то надеюсь…

 

[Snake Gagarin]

Как бы правильнее выразиться... Немножко не хватает времени и вдохновения

 

[Snake Gagarin]

Я это сделала! Я - RULEZZZZ!

9.​

Июль дышал в окно горячим, прямо-таки раскаленным воздухом. Я стояла на балконе, свесив вниз руки, и рассматривала родную улицу с высоты девятого этажа. Все было настолько привычно и не слишком интересно, что я прикрывала глаза и думала о разных глупостях, а потом встряхивалась и продолжала наблюдение.
Вчера вернулась из больницы Анька с детьми. Когда она показала мне двух маленьких, сморщенных человечков, у меня, обычно равнодушной к детям, особенно грудным, что-то екнуло. Я невольно подумала, что, может быть, и у меня когда-нибудь будут такие ребята…
Антон, который звался теперь «старшим братом» и чрезвычайно из-за этого важничал, деловито подошел ко мне, дернул на край футболки и, ткнув пальцем в ребятенка, лежащего справа от меня, сообщил:
— Это мой брат. Его звать Леша.
Я посмотрела на «брата». Близнецы были раздеты; я ясно видела, что тот, кого Антошка назвал Лешей, на самом деле был девочкой, и фыркнула от смеха.
— Чего смеешься? — насупился Антошка. — Он просто еще маленький. И ты такая тоже была, да!
— Я знаю, — давясь от смеха, кивнула я. — Только ты не прав. Это твоя сестра!
— Нет, брат, — упрямо топнул ногой Антон. — Алина вон там.
Я посмотрела на «Алину» и закрыла лицо руками, чтобы не нервировать ребенка. Это было уже не просто смешно; это напоминало чрезвычайно глупую комедию.
В комнату вошел Дрюня с мобильным телефоном. Он положил мобильник на тумбочку и пробормотал:
— Вот чудило.
— Кто? — поинтересовалась я.
— Да парень один со мной работает, такой странный. Помнишь, когда мы к Аньке ездили, там по радио такая песня была странная, про крепкие напитки?
Я кивнула.
— Так вот, ее сейчас часто крутят. И этот парнишка, как только ее услышит, сразу мобильник вытаскивает и кому-то звонит, держит трубку, но ничего не говорит. И у него в это время глаза такие… Я один раз у него спросил, просто так, из любопытства: «Что, не отвечают?» А он, вздрогнул, повернулся с таким диким видом, помолчал секунду, а потом пробормотал: «А?.. Да, конечно!» Нажал отбой и стал дальше работать…
— Может, он псих? — предположила я, холодея. Напитки покрепче, звонки без ответа… Совпадение?
— Да нет, вряд ли. Кстати, и работник он отличный. Просто с заскоками немного, да у кого их сейчас нет?
Я кивнула.
— А как его зовут, парня этого?
— Дима, — ответил Андрей. — Он, кстати, симпатичный, и молодой совсем.
— Симпатичный?
— Ага, высокий, шатен, с усиками, у него еще бородка такая стильная, и он все время очки темные носит. Наверно, со зрением проблемы. Или просто для понта надевает, чтобы крутым казаться… Ему лет восемнадцать, он только-только школу закончил.
— И что же, сразу работать?
— Он говорит, у него только мама, рвется на двух работах, надо ей помогать.
Дрюня помолчал, а потом вдруг спросил, хитро прищурившись:
— А с чего это вдруг такой интерес? Познакомиться хочешь?
Я смутилась и отвернулась.
— А что, правильно, — одобрил Дрюня. — Чего одной куковать, а так познакомишься, глядишь, и полюбишь парня…
— Дурак! — сердито бросила я соседу и пошла к двери. — Ладно, мне пора.
— Саш, ты что, обиделась?
— Ничуть, — покривила я душой. — Просто мне пора.
Раньше, услышав такой ответ, Дрюня отцепился бы от меня, но сейчас он подбежал и схватил меня за руку.
— Я тебя обидел?
Да, обидел. Но я знала, что он сказал это без злого умысла, просто произнес то, что думал, и не стала наезжать на друга. Просто, пожалуй, излишне резко ответила:
— Да нет же!
— Сашка, подожди, — Андрей потянул меня за руку в комнату, усадил на диван и сел рядом. — Я хочу с тобой поговорить.
— Говори, — я даже не слишком старалась изобразить заинтересованность. На душе было как наплевано.
— Саш, я знаю, что не должен был тебе этого говорить. Вырвалось. Просто я стал замечать, что этот Дима… Он чем-то очень смахивает на твоего парня.
— На Антона?!
— Да. На Тоника. Я не знаю, почему мне так кажется. То ли у него энергетика, ну аура, такая же, то ли еще что-то… Но мне все время кажется, что я работаю не с Димой Рыбаковым, а с твоим Антоном Таракановым.
— Андрей! — я вскочила с дивана и забегала по комнате. — Ты должен мне его показать!
— Не сейчас, — Андрей попытался поймать меня за край футболки, но потерпел неудачу, и я продолжала нарезать круги. Стол, диван, шкаф, окно, стол, диван, шкаф, окно… — Мы же можем его спугнуть. И вообще, вдруг все это мне только кажется?
— А что делать?! — я остановилась возле окна и прислонилась спиной к подоконнику.
— Для начала я попробую узнать, кому он звонит. Если Димка выходит из кабинета, он почему-то оставляет сотовый на столе. Конечно, у нас комната не на двоих, но ведь можно подловить момент, когда никого, кроме меня и Димы, не будет… Вечером, например. Мы с ним уходим самыми последними.
Я чуть не кинулась ему на шею, но сумела сдержать эмоции – только бухнулась на диван рядом с ним и прижалась лицом к его плечу.
— Андрюшка, миленький, пожалуйста, помоги!
Дрюня прижал меня к себе и погладил по голове.
— А ты думала, ради чего я все это затеял?
Если бы мы с ним сидели, вот так обнявшись, два года назад, я бы сошла с ума от счастья. А теперь это казалось мне чем-то само собой разумеющимся. Он мой друг, я его друг. Мне не очень хорошо, друг меня утешает. Все в порядке.
Слава Богу, тогда, когда мне было тринадцать лет и я без памяти любила своего соседа, у него хватило ума не показать своего истинного отношения ко мне. Он держался вежливо, приветливо, но отчужденно, и тогда меня это ужасно огорчало. А теперь я поняла, как он на самом деле любит меня. А еще мне наконец стало ясно, что, если бы Андрей дал мне понять, что он – мой друг, я бы просто села ему на голову и сломала жизнь и себе, и Дрюне…
И вдруг я сама удивилась таким мыслям. Я взрослею не по дням, а по часам! Кажется, еще вчера я не могла додуматься ни до чего такого, а сегодня уже рассуждаю, как ни в чем не бывало…
А Виталик? Не повторяю ли я свою старую ошибку? Я не должна так активно проявлять желание дружить! Не имею права! Ведь у него уже есть любимая девушка, и я ему не нужна. А если из-за меня они поссорятся и расстанутся, я этого просто не переживу. Меня убьет моя же совесть!
--Не хочется разрушать вашу идиллию,--в комнату вошла Анька,--но Антоха горько плачет и требует папу. Срочно и немедленно!
--Да? А что такое стряслось?—поинтересовался Андрей.
--Вообще-то я не поняла толком. То ли колесики у машинки отвалились, то ли кузов у грузовика. Ясно только, что сломался какой-то колесный транспорт. Прихожу в комнату, а Антошка орет и какую-то машину мне под нос тычет!
--Саш, прости, придется тебя потревожить…
--Да ничего, мне все равно пора домой. Засиделась что-то…
--Ты заходи, не стесняйся!—приглашала меня Аня, а Андрюха подмигнул и тихо сообщил:
--Завтра же приступлю к выполнению операции! О результатах сообщу дополнительно.
--Спасибо!—искренне ответила я, уже выходя в коридор.—Ты настоящий друг.

* * *​

Телефон зазвонил так резко и неожиданно, что я чуть не упала от неожиданности. Первый звонок был коротким – междугородний. Я бросилась снимать трубку.
--Да?
--Саша?
--Да, я.
--Привет, это Рома.
--Ромка?—я чуть не уронила трубку.—Ты с ума сошел! Это же дорого.
--Ничего страшного, Долины разрешили мне звонить в Минск. Они не бедные люди,--сообщил Роман, слегка понизив голос.
--Ну как ты там?
--Да нормально. Вот сходил в школу, познакомился с новыми одноклассниками. Вроде нечего ребята, правда, местами странные попадаются. Тут есть такой парень, Джонни, «голубой». Я только пришел, а он сразу ко мне приставать начал… Негров много. А еще девушка есть, ее все Марсианкой дразнят, говорят, что она странная, а как по мне, так нормальная… Она мне Катьку чем-то напомнила.
--Ты Кате хоть позвонил?
--Конечно! В первую очередь. Жалко, у нее выхода в Интернет нету, так бы мы еще и переписывались с ней, а обычное письмо до Америки очень долго идти будет. Ты-то там как?
--Да ничего… Помаленьку. С котенком не так скучно, как одной.
--А подружка?
--Поругались,--коротко бросила я. Рома понял, что мне неприятна эта тема, и перевел разговор на другую тему.
--Санек, а как насчет рассказика? «Белорус в Америке»?
--Ром, ну ты понимаешь, нужен сюжет…
--Предлагаю сделку! Я тебе в письмах все-все подробно рассказываю, а ты потом пишешь рассказ! Хорошо?
--Идет,--согласилась я.—А когда ты возвращаться собираешься? Или… может, ты там насовсем хочешь остаться?..
--Ни за что!—твердо ответил Роман.—Америка – это, конечно, хорошо, но жить надо только на Родине.
Я ничего не могла возразить, да и не хотела. В этом я была полностью согласна с Ромкой.

* * *​

Я человек, в общем-то, не злопамятный, но вот с Лизкой мне мириться категорически не хотелось. Просто из-за того, что она не верила в возвращение Тоника. Я представляла себе сцену Лизкиного позора: вернулся Тоник, он обнимает меня, а Лизка, вся красная, мямлит:
--Прости, Антон, что я уже вот так досрочно тебя похоронила…
А Тоник ей отвечает:
--Ну конечно, я тебя прощаю!—немножко издевательским тоном. Ему не нравилась моя подруга, особенно после одной зимней стычки, когда она обозвала его уголовником и сказала, что он на меня плохо влияет. По большому счету он обиделся не только за себя, но и за меня, ведь Лизка тогда обозвала меня идиоткой. Но после этого о хороших отношениях между Лизой и Антоном можно было забыть.
И Лизке стыдно, стыдно, стыдно за все плохие слова, которые она говорила о моем друге, и особенно за то, что она не верила в его возвращение!
Меня просто заклинило на этом возвращении, на этих сценах объятий и поцелуев. Особенно поцелуй! Под финальный проигрыш «Напитков». Я десятки раз проигрывала в своем воображении эти кадры, и мне хотелось, чтобы Тоник вернулся. Это было просто безумно; мне чуть ли не выть хотелось! И все даже не из-за того, что мне хотелось кого-то обнимать. Просто почему-то именно сегодня я чувствовала себя ужасно одинокой…

 

[Snake Gagarin]

Мне чуть-чуть осталось 10 главу дописать... Времени совсем не было Цейтнот

 

[Snake Gagarin]

10-я глава

Поскольку я, уважаемые читатели, перед вами очень виновата, хочу сделать подарок.
Вместо одной очередной главы - две, 10-я и 11-я, написанные мной вчера буквально на одном дыхании

10.​

Утром я обнаружила в своем электронном почтовом ящике письмо с незнакомого адреса, от какой-то Энн Гилмоур. Сначала я решила, что это очередное сорное письмо с какой-нибудь идиотской рассылкой и дорога ему прямиком в мусорку, но потом, немного поколебавшись, все-таки открыла его. И не зря! Письмо оказалось из Америки, из того самого городка, где жил теперь Рома. Более того, эту весточку я получила от девушки Ромкиного нового друга, Уинстона Долина!
Я не слишком хорошо знаю английский, потому что изучаю его сама по старому-старому учебнику для студентов, но письменные переводы всегда неплохо мне давались, тем более что под рукой у меня всегда был подробнейший англо-русский и русско-английский словарь. Да и Энн писала очень простыми и понятными фразами, которые понять не составляло особого труда даже для меня. Я на всякий случай открыла словарь и углубилась в чтение письма.
«Привет, Саша,
Меня зовут Энни Гилмоур. Я живу в городе S., штат Калифорния. Мне твой адрес дал Рома Котиков, я с ним теперь учусь в одном классе. Рома много про тебя рассказывал. Он говорил, что ты пишешь рассказы. Очень интересно было бы их прочитать, но ведь ты, наверно, пишешь по-русски? Расскажи, пожалуйста, хотя бы о чем ты пишешь? И трудно ли это – писать рассказы? Буду ждать от тебя письма.

Энн Гилмоур, S., Калифорния, США»​

Письмо было написано с какой-то детской непосредственностью. Я сразу прониклась симпатией к этой, в общем-то незнакомой, американской девушке. В порыве вдохновения я схватила свой последний рассказ и начала переводить его на английский язык.
Спустя несколько минут я поняла, что у меня получается ерунда, я недостаточно хорошо знаю язык, чтобы заниматься подобными вещами, но все же передать содержание по-английски было мне под силу. И я отослала довольно большой ответ на письмо в Калифорнию для Энни.
А Ромка, вот партизан, ни словом не обмолвился о том, что давал кому-то мой адрес! Сюрприз, что ли, хотел сделать? Однако приятно, что мной так заинтересовались. Саша Гагарина вместе со своим творчеством выходит на международную арену!
Я уже хотела отключить соединение с интернетом, как неожиданно мой взгляд наткнулся на яркую квадратную рекламку в углу страницы. Надпись на баннере гласила: «Фирма Феникс. Мы – лучшие!» - и адрес с телефоном. «Феникс»! Это же фирма, в которой работает Андрей! Интересно, как там дела с этим Димой?.. Хотя, наверно, еще рано тревожить Дрюню. Все-таки еще утро. Вечером зайду к ним и все узнаю.

* * *​

— Санек, он ушел сегодня очень рано, — Андрей оправдывался передо мной, словно был в чем-то виноват.—Даже раньше, чем девчонки, а они в пять часов поднимаются и убегают, им плевать, осталась еще работа или нет.
— Да не оправдывайся ты, твоя вина в чем? Ни в чем. Так что не бери в голову. Интересно, а почему он так рано сегодня смотался?
— У него что-то там стряслось… Вроде у мамы его с сердцем плохо, в общем, что-то такое. Ему на сотовый кто-то позвонил, так он вскочил весь бледный, прямо зеленый, и попросился уйти. Ну я отпустил его, конечно. Он и унесся.
— О, это серьезно… Только бы там все в порядке было.
— Да уж. А то, если у него с мамой что-то серьезное, то придется ему несколько выходных дать…
— Андрей, как тебе не стыдно!
— Да я не в том смысле… — начал было Дрюня, но запнулся на полуслове, явно не зная, что можно сказать в оправдание.
— Ага, ага, не можешь придумать, как бы выкрутиться!—поддразнила я.—Стыдно, товарищ Лазарев! Дрюнь, ты мне все-таки покажи этого Димульку.
— Если случай представится, — уклончиво ответил Андрей.

* * *​

Вот уже и шестое июля… Половина каникул прошла, как будто ее и не было никогда, а я не сделала ничего на благо Родины. Собственно говоря, можно сказать, что я вообще еще ничего не сделала. Так, по мелочам, или просиживала днями перед компьютером, или болталась по улицам с плеером. То ли жить на самом деле стало совсем неинтересно, то ли я утратила интерес к жизни просто потому, что растеряла почти всех своих друзей… Подумать только, их у меня и так было не особо много, а теперь не осталось ни одного. Тоник умер. С Лизкой я поругалась. Рома уехал в Америку. А Дрюне и Ане теперь не до меня – у них маленькие дети, за ними нужен глаз да глаз, а ведь Андрей еще и работает.
Я невольно вспомнила, что у Лизки, кажется, сегодня первый вступительный экзамен. И непонятно почему, из какой-то слепой злости и глупой мстительности я подумала: чтоб она провалилась. Недавно Лизок митинговала, что в нашу школу она, даже если не поступит, никогда в жизни не вернется. По ее словам, у нас не школа, а отстойник какой-то.
— Я пойду в гимна-азию какую-нибудь, — жеманно тянула она, закатывая глаза. В этот момент я ее ненавидела. Просто потому, что она слишком корчила из себя. Такое бывало нечасто, но если бывало, я старалась отойти подальше, чтобы в порыве странного раздражения кого-нибудь не обидеть. Бог ты мой, да неужели я завистлива?..
Дома делать было совершенно нечего. Абдулла зачем-то решил впасть в спячку, дрых целыми днями, зато ночами бушевал, играя с чем попало: с кисточками на покрывале дивана, с моими тапочками или просто носясь по квартире. Чтобы не сойти с ума от скуки, я решила проведать Аньку. Даже если ей будет не до меня, не выгонит же она скучающую девчонку на произвол судьбы? И вообще, может, ей помочь чем-то надо.
Анька действительно была ужасно занята. Она буквально разрывалась между близнецами и домашней работой.
— Это какой-то ужас!—пожаловалась она.—Я скоро с ума сойду с этими детьми. Никогда не думала, что иметь близнецов так трудно.
— А детей воспитывать вообще трудно, — с видом знатока сказала я и засмеялась, поймав Анькин растерянный взгляд.
— Ой, Саш, подожди… — она потерла пальцами лоб.—Куда я положила…
Она бросила взгляд на журнальный столик и ругнулась:
— Вот блин!
— Что такое? — спросила я.
— Да Андрюха, опять забыл книжки взять. Брал почитать, неделю назад должен был вернуть, так все время забывает… Его скоро побьют.
— Давай я ему отвезу.
— Ой, спасибо! А это удобно?
— А почему нет, все равно делать нечего.
Обрадованная Анька запихнула книжки в пакет и протянула мне.
— Помнишь, в какой он комнате сидит?
— Конечно. А если забуду, то позвоню ему на сотовый, тоже мне, проблема.
И я выскочила из квартиры.

* * *​

Я вошла в светлую комнату. И первое, что бросилось мне в глаза - это был высокий молодой парень, сидевший спиной к двери, недалеко от стола Андрея. Что-то в его осанке, манере держаться показалось мне знакомым. Хотя мало ли людей я видела за свою жизнь?
— О, Сашка! Книги принесла? Спасибо! Что бы я без тебя делал! — заорал со своего места Дрюня.
Я протянула ему пакет. Он же, в свою очередь, отдал книги тому самому парню.
— Спасибо, Дим. Очень интересные книги.
— Спасибо, что ты мне их все-таки отдал, — фыркнул парень каким-то странным, до боли знакомым голосом. У Тоника был такой же тембр!
Я с трудом подавила в себе желание броситься на шею парню. Нет, это не может быть Антон, он умер… И вообще, этого парня зовут Дима.
Парень повернулся, и я с трудом сдержала крик. У Димы было лицо Тоника, его глаза, и даже выражение их было такое же, как у моего умершего парня. Но лицо Дмитрия украшали усы и бородка, волосы в беспорядке спадали на лоб, сбивая меня с толку. В огромных карих глазах парня мелькнуло что-то - то ли испуг, то ли смятение, и он, потянувшись через стол, нацепил на нос черные очки с зеркальными стеклами.
— Что такое? — спросил Дрюня.
— Глаза болят от яркого света, — ответил Дима.
— Так жалюзи закрыты.
— Так тут такая красотка зашла, — фыркнул парень. — И ослепнуть впору! Представь подружку. Это твоя жена?
— Ну ты хватил! Это подруга нашей семьи и по совместительству соседка. Саша. Саш, познакомься, это Дима.
— Очень приятно, — я протянула ему руку и была удивлена, когда парень поцеловал мою почему-то сразу ставшую холодной ладошку.
— Взаимно.
— Саш, хочешь кофе?—спросил Дрюня, вставая.—Я надеюсь, ты никуда не торопишься?
— Нет, некуда мне торопиться. Если я не буду вам мешать…
— Да нет, что ты. Нам и самим тут скучно вдвоем. Девчонки сегодня совсем рано убежали.
Включая кофеварку, Андрей быстро подмигнул мне за спиной Дмитрия. И тут я поняла: ох, не случайно он оставил книги дома. Он хотел, чтобы я их ему привезла и заодно посмотрела на таинственного Диму! Моим первым порывом было броситься ему на шею, но нельзя. Во-первых, как-то глупо, а во-вторых… на глазах у этого Димы…
— Кстати, Дима, как твоя мама?
— Плохо, — вздохнул парень, доставая из ящика стола большую синюю кружку с надписью «Дима».—Она в реанимации. Врачи говорят, состояние тяжелое, но еще есть гарантия, что она выкарабкается.
— Только бы все было хорошо… — сочувственно посмотрел на него Дрюня и сел на свое место.—Кофе через минут пять будет готов, — сказал он мне.—Ты присядь.
Я села на крутящийся стул рядом с Дрюней и стала разглядывать их комнату. Четыре рабочих стола, маленький столик с кофеваркой и чайником, мусорка и куча всякой офисной техники: компьютеры, принтер, сканер, уничтожитель бумаги, ксерокс. На рабочих столах можно было наблюдать самые разные натюрморты. У Дрюни он, например, был просто завален горой всякого барахла: бумага, канцелярские принадлежности, статуэтка в виде смешного толстого поросенка… Отдельно стояли две рамки – в одной большая, качественная цветная фотография семьи Лазаревых, а в другой – Антошкин рисунок, немного неуклюжая ярко-красная машина с кривыми колесами и улыбкой до ушей там, где положено быть решетке радиатора.
На Димином столе все было совсем по-другому. У него все бумаги лежали аккуратными стопочками на краю стола, а никаких сентиментальных штучек в виде статуэток, детских рисунков или фотографий не было совсем. Рядом с компьютером в специальной подставке стоял красивый светло-серый мобильный телефон – надо же, такой же «Сименс», как у меня… И вдруг, я сама не понимаю, как такое пришло мне в голову, я вытащила из сумочки свой сотовый, нашла среди принятых вызовов номер, с которого мне звонили в тот день, когда я провожала Ромку, и нажала на зеленую кнопку. На экране два телефона соединялись между собой – обменивались красными треугольничками. Я смотрела на эти телефоны и думала: конечно, этот кто-то не возьмет трубку…
И вдруг до сих пор мирно торчавший в подставке Димин мобильник зажужжал, заерзал и начал громко выводить популярную мелодию. Парень вздрогнул, побледнел, сцапал телефон и, буркнув «извиняюсь», вылетел в коридор.
— Что это с ним?—Дрюня отвлекся от работы, повернулся и увидел у меня в руках сотовый.—Это ты ему позвонила?!
Я нажала красную кнопку.
— Откуда ты знаешь его номер?—не успокаивался Андрей.
— Да не знаю я ничего, — я засунула телефон обратно в сумку.—Просто вдруг ни с того ни с его решила проверить, кто мне звонил. А оказалось, это Дима… Только откуда он мой номер знает?
Хлопнула дверь – вернулся Дима.
— Кто тебе звонил, если не секрет?—подмигнув мне, поинтересовался Дрюня.
— Не секрет, — невозмутимо ответил Димуля.—Ошиблись номером.
Ах, номером ошиблись?! Ну, я тебе покажу.
— Андрей, ничего, если я выйду на минутку?
— Конечно. Это… как выходишь из нашей комнаты, вторая дверь слева напротив.
— Спасибо.
Я вышла из комнаты, но ни в какой туалет не пошла, а просто встала за дверью и снова набрала номер Димы. Долго ждать не пришлось. Через полминуты он снова вылетел в коридор и стал судорожно тыкать пальцем в кнопки, явно пытаясь отклонить вызов. Но я сама уже успела нажать красную кнопочку, скользнула у него под локтем и перегородила собой дверь в комнату.
— Эй, ты чего, — растерянно пробормотал Дмитрий, пытаясь сначала просто обогнуть меня, а потом и вовсе отодвинуть в сторону.
— Без рук!—я шлепнула его по рукам и вцепилась покрепче в дверную ручку.—Дорогой Дима, объясните мне, пожалуйста, кто вы такой и зачем вы мне постоянно звоните?
— Да не звонил я тебе, делать мне больше нечего! Слушай, отойди, дай мне пройти.
— Да?—я открыла меню принятых вызовов и сунула телефон ему под нос.—А это, скажешь, не твой номер?—и сама не заметила, как перешла на «ты»…
Он вдруг густо покраснел, явно не находя, что сказать. Я внимательно смотрела в его темно-карие глаза, большие, круглые, такие же, как у Тоника, и мне хотелось заплакать, но я не могла показать перед ним свою слабость.
— Ну пусти… — он и сам чуть не заплакал.
— Как не стыдно!—с издевкой произнесла я, нагло глядя ему прямо в глаза.—Большой дядя, с бородой, а плачешь.
Он как-то странно прижал ладонь к лицу, словно вдруг застеснялся своей стильной бородки, и снова попытался боком обойти меня.
— Ладно, иди, — я посторонилась.—Только пожалуйста, больше не звони мне. Хорошо?
— Нет, стой, — он неожиданно схватил меня за руку.—Выслушай меня, пожалуйста.
Что-то в его голосе заставило меня не сопротивляться. Я покорно отошла чуть в сторону, и он встал напротив меня.
— Я внимательно тебя слушаю, — тихо сказала я Диме…

11.​

— Так это был твой номер?—глухо спросил он, вертя в руках свой сотовый.
— Да, — ответила я, глядя ему прямо в глаза.—Мой.
— Зачем ты мне звонила?
— Просто чтобы проверить, кто звонил мне. Сначала на сотовый, потом на домашний. На домашнем телефоне номер не определялся, но в трубке молчали, и я поняла, что это тот же самый человек.
— Но почему именно сегодня, сейчас?!—в его голосе звучало отчаяние.
— Не знаю. Может быть, интуиция. Я увидела у тебя на столе телефон, такой же, как у меня, и подумала – а вдруг это ты мне звонишь. И потом…
— Что?
— Андрей говорил мне, что ты постоянно звонишь кому-то, но не разговариваешь, а просто молчишь в трубку. Я тогда подумала: совпадение? А еще… он сказал, что ты начинаешь звонить, как только услышишь песню «Напитки покрепче». А я почему-то тоже очень странно на эту песню реагирую…
Он молча смотрел вниз, на носки своих ботинок, как будто в жизни не видел ничего более интересного.
— Но почему ты звонишь именно мне? И откуда ты вообще знаешь мой номер?—я пристально смотрела на него, но Дима не поднимал головы.
— Я… знаешь, я потом тебе все объясню. Скоро. Но немножко позже…
Так и не глядя на меня, он повернулся и открыл дверь комнаты.
— Пойдем. Будем пить кофе.

* * *​

Я болталась в полупустом троллейбусе, заткнув уши наушниками плеера и тупо глядя на схему троллейбусных маршрутов над моим сиденьем. Странный парень. И чего он так перепугался? Может, и в самом деле, он… да нет, ерунда! Тоник умер, да, он жив в моем сердце, но только там и больше нигде! Мертвые не оживают! Да, я надеялась, что он вернется, но… да что уж говорить, это просто глупо.
Я прижалась лбом к пыльному стеклу. Мимо проносились разноцветные легковые машины, степенно проплывали автобусы и троллейбусы, летали взад-вперед маршрутки, а на перекрестке нам наперерез весело прозвенел трамвай. И кругом – люди, люди, веселые, довольные жизнью. Кто-то едет с работы, предвкушая отдых дома перед телевизором, кто-то просто прогуливается. Толпы школьников, развлекающихся на каникулах, влюбленные парочки… Парочки! Я отвернулась от окна и стала разглядывать немногих пассажиров в салоне троллейбуса.
В сумке коротко пиликнул телефон – пришло сообщение. Я открыла конвертик в углу экрана. Так, что там пишут? «Давай встретимся завтра у метро «Немига» в 16.00. Дима»
Я засунула телефон в карман и задумалась. Что ж, значит, Дима что-то хочет мне рассказать. Может быть, таинственный «поклонник» все-таки решил раскрыться? Очень хочется в это верить…

* * *​

Я была на Немиге без десяти четыре. Выскочила из перехода и стала нарезать круги возле памятника жертвам трагедии 30 мая 1999 года. Ну, зачем я приехала так рано? Кто меня за уши сюда тянул?.. Хотя, вдруг он пунктуальный и явится немножко раньше, чем мы договаривались?
Но Дмитрий не появился ни заранее, ни ровно в четыре, ни в пять минут пятого. В десять минут я уже начала паниковать, а в четыре пятнадцать уже потеряла надежду увидеть здесь Диму. Он просто меня надул!
Я в который раз посмотрела на часы, поправила на плече ремешок сумочки и уже повернулась, чтобы спуститься в метро и ехать домой, как вдруг мне закрыли сзади глаза ладонями.
— Дима!—заорала я.—Что за глупые шутки?! Опоздал, так хоть вел бы себя прилично…
— Угадала, — сегодня его голос звучал весело, и от этого еще больше напоминал голос Тоника.—Почти.
— Почему почти?—поинтересовалась я по-прежнему с закрытыми глазами, – Дима почему-то рук не убирал.
— Почему почти?—повторил Дима.—Почему почти… Сосчитай до десяти и поворачивайся. Та-дам!
Он убрал руки. Я открыла глаза, снова зажмурила их от яркого солнца, пустившего свой луч прямо на меня, и резко обернулась.
— Тоник!!!
Невероятно, но это был ОН – Тоник Тараканов, веселый, здорово повзрослевший и по-прежнему, как мне показалось, невероятно красивый! Он смеялся, слегка прищуривая свои огромные карие глаза, и крепко обнимал меня.
— Тоник, — повторяла я, как заведенная, вцепившись в него обеими руками, и вдруг почувствовала, что плачу.—Тоник, откуда ты?..
— Господи, Санек, я сам не знаю, что со мной такое было. Но фишка в том, что я не умирал. То ли уснул на несколько суток – при тяжелых болезнях такое бывает, то ли еще что-то… Меня ведь не хоронили, неужели ты не знала? А как ты думаешь, почему тебе даже не говорили, где могила?
— Ну… Боялись, что будет слишком сильный стресс для меня.
— И это тоже. Но на самом деле ничего этого и не было. Мама, когда я как бы умер, долго не решалась зайти в зал. Ей было страшно меня, мертвого, увидеть. А потом я проснулся, но был слишком слабым, чтобы встать. В общем, я лежу себе тихонько, думаю, ну зайдет же мама когда-нибудь в комнату? Звать ее не стал, думаю, она бы просто решила, что ее глючит, да и стыдно как-то было, большой ведь уже парень. В общем, на следующий день заходит мама в комнату, глаза на мокром месте, убитая такая, а тут я лежу, по сторонам глазею, увидел ее, еще и улыбаться начал, как дурак. А она хлоп – и в обморок. В общем, я кое-как встал, добрался до телефона, вызвал «скорую», приехали врачи, вкатили ей укол какой-то, потом заметили, какой я страшный, начали спрашивать, а со мной что такое. Я им правду сказал, так мне сначала даже не поверили, а потом в больницу забрали долечиваться. Маме ничего не сказали и меня предупредили, чтобы я не думал ей на глаза попадаться, объяснили, что это для нее слишком большой стресс будет, она-то думала, что я умер. И с тобой то же самое. Ты могла бы, узнав, что я жив, с ума от радости сойти или вообще заболеть от стресса… или разрыв сердца какой-нибудь… Но ты была такая убитая… Я лежал в больнице и пытался с тобой по ночам телепатически связываться… Знаешь, мне кажется, телепатия существует…
— Да, да! Существует!—закричала я, вспомнив письма в никуда, сны, кассету, переданную якобы с того света. Как на самом деле все оказалось просто!
— Вот… Потом я еще маме в почтовый ящик кассету подсунул, с мартовского концерта, где «Все, что касается». Она тебе передала?
— Да… я до сих пор иногда ее слушаю…
— Вот… Так я с апреля месяца жил в подполье. Потом узнал, что мама квартиру поменяла… и решил, что пора открыться. Взял и пришел к ней в гости. Она меня увидела, чуть в обморок не хлопнулась, прикинь, креститься начала… ну я ей, конечно, все объяснил… я вообще-то и к тебе хотел заявиться, давно уже, но мне сказали, что лучше не надо… Типа потому, что ты еще подросток, неустойчивая психика и все такое… Мало ли что могло с тобой из-за стресса случиться… А я не мог так. Сначала пошел на работу устраиваться, смотрю, а там твой сосед Андрей сидит… я прямо обалдел. Думаю, нельзя, чтоб он меня видел, а то ведь он бы тебе рассказал! Пришлось маскироваться.
— И как ты стал Димой Рыбаковым? Неужели паспорт… поддельный?
— Да нет. Это моего двоюродного брата паспорт был. Мы с ним очень похожи, только у него усы, борода, очки и волосы длиннее. Правда, никто и не заподозрил, что я на самом деле никакой не Рыбаков. Меня бы еще долго не раскусили, если бы у меня крышу не снесло.
— Крышу? Снесло?..—растерянно переспросила я.
— Капитально, — улыбнулся Антон.—Очень захотелось тебя увидеть… В общем, я нашел последнюю телефонную базу велкомовскую, методом тыка узнал твой номер и стал тебе названивать и молчать в трубку… я знаю, ты так злилась, но я боялся открыться…
— А валентинки? Сердечки на День рождения – это ты прислал?
— Да… Опоздал, правда, немного, но ведь главное – внимание, а?
— Мне так приятно было…
— Что меня больше всего веселило, так это то, что я сидел в одной комнате с Андреем, который прекрасно знал меня как Антона Тараканова, но не узнавал как Диму Рыбакова. Подумать только, стоит отрастить себе усы, бороду, нацепить черные очки – и тебя никто не будет узнавать!
— Дрюня тебя почти раскусил. Он пришел однажды и сказал, что у него новый сотрудник, и у него – цитирую: «аура как у твоего Тоника».
— Аура!—Антон явно был больше не в силах сдерживаться и заржал.—Ну надо же! Однако чувствительный парень этот Дрюня. Бывшие одноклассники, которых я иногда встречал, меня упорно не узнавали.
— А вот я сразу узнала… — тихо возразила я.—По глазам. Они у тебя были… точнее, они у этого Димы были, совсем как у тебя. И очень грустные. И ты так меня разглядывал… А еще голос. И интонации… Но внешность, конечно, сбивала с толку. Я постоянно спорила сама с собой, потому что думала, что ты умер…
— Ты слишком хорошо меня знала, чтобы купиться на дурацкую маскировку, — кивнул Тоник.—Я не думал об этом… Хотя прежде всего заботился о тебе, о твоем здоровье. Но мне слишком хотелось тебя видеть. Ты только представь – мы не виделись три месяца!
— Но теперь все позади?
— Конечно!
— Мы никогда не расстанемся?
— Никогда!
— Тоник… Я вот еще хотела спросить… А как же письма в никуда? Ну, которые я сжигала и пускала по ветру? Кто-то ведь на них отвечал?
— Может, ты просто это придумала? Ты приди домой и посмотри. Уверен, ты увидишь пустые странички. А если нет… ну, значит, в этой жизни все еще есть место чуду!

 

[Snake Gagarin]

slims, спасибо!
А это по всему твору или последним главам?

 

[Snake Gagarin]

..li..k@, спасибо

Lia11, slims, это вам спасибо Я раньше думала, что пишу для себя, но раз это оказалось нужно людям - это же так приятно!

+ANDREW+, спасибо, я подумаю над Вашим предложением.

 

[Snake Gagarin]

+ANDREW+, sorry, я не успеваю сегодня ответить... все комментарии завтра

 

[Natka]

супер мне оч понравилось,конечно может и не надо было возвращать его,но и так и так супер

 

[Snake Gagarin]

Natka спасибо Может, конечно, и не стоило, но убивать его ещё раз я не буду. А по-моему, ничего заворотик получился!