*Отлично объяснила. Даже если бы ничего не ответила – все равно понял. Это ж она. Сам, как обычно, растерялся, что тут скажешь – черт его знает, не умеет он. Вот делать он может, будет стараться по крайней мере – до конца в дней, в болезни и здравии, в любую погоду и даже утром в воскресенье. Не по долгу - просто как еще? И чудо, что ему ей и не надо говорить – так знает. На последних словах поперхнулся, расплылся в улыбке*
С тобой невозможно разговаривать! Но хорошо, что заметила. Цени! Я у тебя один такой, уникальный!
*Приподнял ее повыше, устроил удобнее, головой у себя на плече, уткнулся губами в макушку*
Про Белоснежку… Ну смотри. Во-первых, я сразу понял, что она – это ты. Вы ж похожи! Она, даром что принцесса, – палец в рот не клади. Да и в приступах светлой меланхолии не замечена. Потом задергался, что там гномы эти толпятся. Ты ж не любишь, толпу-то. И принц еще этот. Ну и беспокоился, конечно, что не помнишь меня. Но ничего, обошлось. Ты ж у меня умная. И рациональная. Сразу поняла, кто там прекрасный, и что лучшего жениха на все королевство нету. Вцепилась мертвой хваткой, женись, говоришь, на мне, буду каждый день тебе пироги печь. Я поломался для виду, и согласился. Потом пару десятков драконов убил в твою честь, пяток башен разрушил.
*Скосил глаза на нее, одумался. Кому он тут про убийства и разрушения, нашел чем впечатлять. Зевнул шумно*
Потом, ясно, всех вылечил, они переженились и деток нарожали. Построил все заново – чего королевству в руинах стоять. Принц решил, что с мамой ему лучше. А мама его решила, что мне лучше жабой. Ты меня спасала, конечно. Хотя подозреваю, что тебе просто целоваться со мной хотелось, вот и воспользовалась ситуацией и моей беспомощностью…
*Рассказывал шепотом, пока ее дыхание не выровнялось, полюбовался еще. Может, ей этот уровень приснится? Хотел, чтобы вспомнила, рассказчик-то из него так себе. Изложение писать бы не взяли. Да и события не важны, дело ж не в них.
Работы еще вагон, но подняться так себя и не заставил...
Проснулся, как обычно, резко, словно и не храпел только что. Высвободил осторожно руку из-под чудищной растрепанной головы, целовать не стал: разбудить побоялся. Натянул на себя ушастый халат, сгонял до грузовика, затаскивая остатки вчерашнего приступа шопомании. Установил на кухне, подключил – кофеварку, тостер и микроволновку, фритюрницу… Ну и зарядил сразу – кофе и тостами. В печку сунул вчерашние подсохшие булки, чего засыпать во фритюрницу не сообразил. Полюбовался – все само готовится. Потом посвободнее будет – придумает какую-нибудь хрень, чтоб и засыпалось все само, и в тарелку укладывалось. Некогда им. А вот в том, что в нормальном доме постоянно должно что-то готовиться и укладываться, – нисколько не сомневался. Может, потому что в его детстве кухня была самым главным местом в доме. И там постоянно все что-то готовили или ели, или думали, что приготовить, или спорили, кто что доест. Решали глобальные вопросы, куда делись носки или как править миром, ссорились – не всерьез и секунд не тридцать. Потому что кто станет ссориться на кухне? Спорить, да. Дискуссии вести, истории рассказывать – самое интересное всегда там было. Особенно когда их, мелких, оттуда выгоняли. Ясно, он от такого отвык, пока один – жрешь то, до чего рукой дотянешься. Сейчас иначе, сейчас – семья.
Надолго, впрочем, лирическое настроение не затянулось, намазывал тосты маслом и джемом, распевал шепотом что-то бодрое и невнятное, типа «Я твой гоблин, девчонка-гот, что не скажешь, я плюс пицот». Навеяло вчерашним разговором, видимо*