• Уважаемый посетитель!!!
    Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
    пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.

Симс-сериал: "Клетка"

  • Автор темы Автор темы Kativip
  • Дата начала Дата начала

Kativip

Звезда


Сериал "Клетка"
Тема


Что скрывает под собой хрупкая человеческая оболочка? Способна ли физическая или психологическая боль расширить рамки сознания, и настолько ли прочна грань между осмысленным существованием и пребыванием в... ИНОМ?


Авторы/редакторы: kativip/ph0enix
Фотограф: kativip
Ограничения: 16+

От автора:
Сериал в большей степени психоделический. В тексте присутствует описание сцен жестокости и насилия, создающее атмосферу и определяющее поведение героини, и я прошу относиться к этим сценам не как к культивированию извращений, а как к вынужденной необходимости. Я бы написала, что восприимчивым людям лучше воздержаться от прочтения, но, как показывает практика, именно впечатлительные люди с развитым воображением способны острее прочувствовать и уловить суть, а не просто смаковать яркие (положительно или отрицательно окрашенные) эпизоды.

Содержание:​
 
Последнее редактирование модератором:
Разделитель.
жду-недождусь новое шикарное творение от тебя!
 
Честно говоря, в раздумьях. Не люблю насилие, особенно графическое. Нравится, как ты пишешь, но, скорей всего, придется воздержаться от прочтения. :(
 
ph0enix
Спасибо за разделитель. Однако, какой, оказывается, у меня кредит доверия. Еще только одну картинку выложила, а уже такая реакция. Спасибо большое. :)

Kleo Scanti
В этот раз, надеюсь, графического насилия будет не так много. Его больше в описаниях.

Вообще, сериал "герметично запечатанный" - до определенного момента площадь, по которой перемещается героиня, ограничена, все происходит в одних и тех же стенах.
И обновления в теме, думаю, будут не слишком частыми. Во-первых, если выкладывать небольшими частями - подзабывается то, что было раньше, во-вторых, теряется ощущение... не знаю, как сказать правильно... погружения, что ли. В-третьих, мне его, на самом деле, сложно снимать. Не технически, а именно из-за "моральной" специфики сериала. Поэтому и стоит срок - 30 мая. Хотя, многое уже отснято.
 
Эх, если я его сейчас не начну выкладывать, то уже никогда не выложу. Просьба автора ни в чем не обвинять. В общем,


15 мая … года
Четверг


Сегодня на завтрак снова давали кашу. Я ненавижу кашу, но этот верзила-Рэд стоял над душой, пока моя ложка не заскребла по дну тарелки. Он ненавидит меня, я знаю. Если бы не другой персонал, Рэд бы, точно, надел мне тарелку на голову, а ложку вонзил в глотку и поворачивал ее там, пока я не истек истекла бы кровью. К счастью для меня, его дежурство закончится через два часа, и на обед меня поведет Марк.


Мне нравятся смены Марка, ему наплевать на больных, поэтому с ним можно немного расслабиться. Он не будет тыкать меня дубинкой под ребра, если я вдруг задумаюсь, не станет орать или запугивать тем, что расскажет все профессору Моргану, как это обычно делает верзила-Рэд. Марк просто сядет напротив и будет читать одну из тех книг в мягком переплете про крутых парней и доступных девушек.


Мне не дают листок и ручку, поэтому мне приходится запоминать все, о чем бы я хотел хотела написать. О, у меня хорошая память. Когда-нибудь я перенесу все на бумагу, тогда люди узнают, что здесь происходит, что случилось со мной. Может быть, это убережет кого-то от беды.
Но чтобы я смог смогла записать все, сначала мне надо придумать, как выбраться отсюда. Конечно, затея сложная. Как можно убежать из клетки с бронированной дверью и единственным узким окошком под потолком, забранным решеткой. Но ведь меня водят в столовую и на процедуры. А еще в кабинет к профессору Моргану. Если бы я смог смогла что-нибудь придумать! Перехитрить санитаров и врачей, найти маленькую лазейку, просочиться туманом под дверь или мышкой юркнуть в щель в стене… Мечты. Но пока я жив жива, жива и надежда.


В коридоре какой-то шум. Кажется, начался обход. Я опасаюсь, что меня сегодня снова поведут на процедуры. У них нет никакого графика. Санитары могут прийти в любое время и потащить меня туда, куда им прикажет профессор Морган. Иногда это происходит утром, но чаще всего – после обеда. А один раз они ворвались ко мне среди ночи, вкололи что-то и потащили меня, не говоря ни слова. Я очень плохо переношу «лечение». Меня часто тошнит, и что-то происходит с моей головой.

 
16 мая … года
Пятница


Мне не удалось рассказать то, что хотелось. Вчера после процедур у меня совершенно не осталось сил, мне было так плохо. Что-то происходит с моим сознанием. Именно на этом меня вчера прервали.
Я оказалась оказался оказалась здесь месяц назад – 16 апреля. Я это точно помню. Тогда у меня еще не было проблем с определением собственной половой принадлежности. Тогда я был была женщиной. Девушкой. Меня звали Терри Миллер, мне было 23 года, и я жила обычной, ничем не примечательной жизнью. Я имею в виду то, что я сама не считала ее какой-то необыкновенной. Я выросла на улице и рано поняла, что жизнь в грязном квартале среди подонков оставляет мало простора для фантазий о белоснежных простынях, красивых вещах или вкусной еде. На мечты не было времени. Надо было выживать.


И совсем не удивительно, учитывая условия и образ моей жизни, что в один далеко не прекрасный день меня просто отловили на улице, как бродячее животное, и заперли в этой полуразвалившейся клинике. Мне сказали, злорадно усмехаясь, что моя никчемная жизнь послужит науке, что шансов вернуться у меня нет.


«Ты – мусор, отброс. Ты никому не нужна. У тебя нет ни друзей, ни родственников, которые могли бы заявить в полицию о твоем исчезновении. Ты – вещь. Наша вещь. Мы тебя подобрали, и будем делать с тобой все, что посчитаем нужным». Именно так мне тогда сказали. Я спросила: «Но почему - я?!» Над моей беспомощностью и непониманием долго смеялись, но все же соизволили объяснить: «Дурное происхождение. Мы не можем безнаказанно забрать кого-то из истеблишмента, это вызовет много шума. Полиция, средства массовой информации, суета, возня, поиски. Зачем нам это? Легче взять кого-то с помойки и чувствовать себя спокойно. Так что, ничего личного, детка. Такая уж у тебя судьба. Смирись с ней». И они снова ржали.


А потом профессор Морган, до этого молча стоявший в стороне, что-то тихо сказал двоим санитарам, и меня куда-то поволокли. Но я успела увидеть, как профессор Морган рассчитывается с людьми, похитившими меня. Моя гребанная жизнь и свобода стоили всего 500 баксов.


Впервые я стал путать, кто я – женщина или мужчина – через две недели пребывания в клинике. Тогда меня еще не водили на процедуры, а только постоянно чем-то кололи: внутривенно, внутримышечно, а иногда я лежала часами привязанная к кровати, и ко мне тянулись трубки, доставлявшие в тело вещества из трех или пяти бутылок одновременно. Я не могла дотянуться до локтевого сгиба даже зубами, чтобы вырвать иглу из вены – ремни надежно фиксировали мою грудь. Чтобы я не орал орала, мне часто вставляли кляп или просто заклеивали рот пластырем.


Я еще в самом начале решил, что я не сдамся, что буду мешать всем их планам, какими бы они ни были. Но и профессор не был дураком. Они делали все, чтобы сломить меня, разрушить, уничтожить мою волю. О, все, что происходило первые две недели, служило тому, чтоб я перестал сопротивляться, чтобы я почувствовала свою ничтожность и беспомощность .
До сих пор с содроганием вспоминаю осмотр в первый день.


Конечно, я не был была девочкой. Штук 10 партнеров и два аборта успели поиметь место в моей жизни. Я даже несколько раз лежала в городской больнице – в большой общей палате для тех, кто не в состоянии оплатить себе нормальное лечение в нормальных условиях. Но то, что они со мной делали… Особенно доктор Смирнофф. Он – настоящий уб_людок. Если остальные подходили к своему делу не так уж фанатично, то этот козел явно получал удовольствие от того, что унижал меня. Доктор Смирнофф специализируется на гинекологии и, видимо, злиться на то, что его роль в экспериментах незначительна. Хоть я и не разбираюсь в медицине, но даже я тогда понял, что он в тысячи раз превысил допустимый порог, ворвавшись в меня со своими расширителями, зеркалами и прочими инструментами.


Меня исследовали, обмерили, взвесили, обсмотрели и обстучали со всех сторон. Им нужны были все мои данные – физические, химические, биологические. Когда я отказался предоставить им добровольно образцы кала и мочи, они со злобными лицами привязали меня к столу и стимулировали внутренние органы, оскорбляя меня и перекидываясь гадкими пошлыми шутками, пока не добились нужного результата.


После этого они решили уже не отвязывать меня и брали образцы – слюны, потовых и слезных желез, даже ушной серы – у меня так, словно я животное или бездушная вещь. Они полностью обрили меня по всему телу, действуя небрежно, оставляя многочисленные неглубокие порезы, потом облили из шланга холодной водой, что, видимо, должно было означать душ. В воду были добавлены какие-то дезинфицирующие средства, от которых все кровоточащие порезы вспыхнули, словно меня поливали не водой, а кислотой. После этого меня все же отвязали и втолкнули в комнату с ультрафиолетовыми лампами, а затем дотащили меня до камеры и оставили.
Через несколько часов, когда я задремал, обессилев, в камеру пришел профессор Морган со своими коллегами. Мне посветили маленьким фонариком в глаза, и, казалось, полностью забыли о моем существовании, углубившись в обсуждение того, для каких опытов я могла бы подойти с такими характеристиками.


Дальше было только хуже. Нет, меня не били слишком часто. А если и били, то не слишком сильно, чтобы не нанести серьезного ущерба, но все равно было очень больно. В основном же меня «ломали» другими методами. Сначала мне не давали пищи. Я не очень-то переживал, потому как сам собирался устроить голодовку. Но когда я понял, что они не только не собираются меня насильно кормить, но и вообще давать мне еду, я испугалась. Мое детство и так не было особо сытым, меня всегда пугало то, что я не смогу найти еду ни завтра, ни послезавтра и умру у какой-нибудь помойки, просто превратившись в обтянутый кожей скелет. Этот страх детских лет снова вернулся ко мне. Мой голод усиливался с каждым часом, подогреваемый паникой. Мне казалось, что я не ем уже месяц, хотя прошло-то всего трое суток.
И свет. Все время горел яркий свет, он резал глаза. Я закрывался рукой, но свет преследовал меня всюду. Я не могла дотянуться до потолка, чтобы разбить лампу, чтобы избавиться от ненавистного света.

 
Я орала, материлась, визжала, требуя накормить меня, требуя выключить свет, требуя выпустить меня на свободу. Я сорвала голос и хрипела, но не замолкала ни на минуту до тех пор, пока не стало совсем невыносимо.
Тогда открылись двери. Мне швырнули миску с едой, и я понял, что победил в этом раунде. Как я ошибался. Еду я проглотила за считанные мгновенья. Она была какой-то склизкой, отвратительной и неимоверно соленой, но я вылизал все. Я ликовал. Ровно до тех пор, пока не почувствовал жажду и не открыл кран грязного умывальника. Они перекрыли воду. Если раньше, борясь с голодом, я могла беспрестанно пить, то теперь я была лишена такой необходимой вещи, как вода. Я подыхала от жажды под лучами слепящего света. Лампа казалась раскаленным солнечным диском, который равномерно поджаривал меня со всех сторон.


Санитары, заходившие в палату, чтобы сделать мне укол или поставить систему, совершенно не обращали на меня никакого внимания. Они бесстрастно ловили меня, привязывали к кровати, делали свое дело и уходили. И это тоже было страшно. На них не действовали ни мои крики, ни угрозы, ни мои слабые удары. Как будто они просто переставляли с места на место стул.
Сначала я пытался пить воду из сливного бочка, но он был пуст, а тех капель, которые еще оставались на дне, мне было мало. Они каким-то образом заблокировали даже водосток. Я бесновался. Я бился о стены до изнеможения, но на меня обращали внимания не больше, чем на кровать или раковину. Через несколько суток я начал умолять санитаров дать мне воды. Хоть один глоток. Я ползала на коленях, пытаясь целовать им руки, но им было все равно. Я чувствовала, что схожу с ума.


Я лежала на грязном холодном полу, забившись в угол, когда вдруг услышала волшебный звон. Откуда-то с потолка – я не мог разглядеть, откуда именно, из-за ненавистной лампы, - упала капля воды. Потом вторая. Я подползла к тому месту, куда падали капли, легла на спину и открыла рот. Это было божественно. Вода капала медленно, я старалась не глотать ее до тех пор, пока во рту не надерется полный глоток. Вода отдавала ржавчиной, была теплой, но зато пресной.


А через 10 минут пришли санитары. Они втащили в камеру какое-то идиотское кресло с металлическим обручем на уровне головы и оторвали меня от пола. Я сопротивлялся. Я проклинал их самих и весь их род, но им было наплевать. Они прикрутили ножки кресла тяжелыми болтами к полу – тогда я поняла, для чего в моей камере эти странные углубления в полу – и усадили меня, надежно зафиксировав руки, ноги и голову. Я не могла пошевелиться, но зато могла высказать все, что я о них думаю. Мне снова что-то вкололи и ушли.


И тут же погас свет. Я решил, что перегорела лампочка, и возблагодарил небо. Я наслаждался темнотой. Под потолком раздались какие-то булькающие и свистящие звуки, и на меня обрушился поток воды. Я не возражала. И хотя я не могла поднять вверх лицо, вода стекала по моему носу, щекам, по лбу – я глотала эту воду с жадностью, боясь упустить хоть каплю. Я напилась вдоволь, напилась с запасом, а вода все текла и текла.
Я сидела в полной темноте, намертво привязанная к привинченному к полу креслу, под потоком теплой воды, и вода доходила мне уже до лодыжек. Вода прибывала постепенно, и у меня было достаточно времени, чтобы представить, что случится, когда она поднимется до уровня моего лица и выше. Но, дойдя до шеи, вода вдруг резко схлынула, как будто кто-то открыл невидимые шлюзы. Перестали низвергаться водопады с потолка. И только несколько раз в минуту на мой лысый череп падали тяжелые капли. Кап-кап-кап.


Сначала это просто раздражало. Меня злило то, что я не могла увернуться, сдвинуться в сторону. Кап-кап-кап. Через несколько часов, когда нервы мои были уже на пределе, я попытался чем-нибудь отвлечься и стал строить планы мести. Я представлял, что бы я сделал со всеми докторами, санитарами и профессором Морганом. Но хуже всех пришлось бы доктору Смирноффу. Сквозь мои мысли, прорывая все барьеры, падали капли воды. Кап-кап-кап.
Планы мести, хоть и были неосуществимы, все же помогли мне, направили мысли в нужную сторону. Я стала размышлять, зачем все это со мной делают. Все резкие перепады и крайности – от голода и жажды к еде и изобилию воды, от нестерпимого света к пугающей темноте, и все это равнодушно, без эмоций. Кап-кап-кап. Это сводило меня с ума и, да! Вот оно! Тогда я поняла, что они хотят подчинить меня себе, сделать из меня безвольную куклу, марионетку. И я решила подыграть им. Сказать, что не буду больше сопротивляться, что буду очень послушной, не стану больше набрасываться на санитаров и докторов и осыпать их проклятиями. Пусть делают со мной все, что им надо. Но было некому это сказать. Кап-кап-кап.


Звон капель давно уже превратился в грохот, мне казалось, что с каждым падением маленькой капли с потолка от моего черепа отваливается кусочек кости. Что скоро оголиться мозг, и вода начнет заливать меня изнутри. Ко мне так никто и не пришел. Я хотела позвать кого-нибудь, чтоб они увидели, что я сдалась, чтобы прекратили все это, но голос меня не слушался. В мире не осталось ничего: ни цветов, ни запахов, ни звуков, и только под хрупкой черепной коробкой жило волшебной жизнью хрустальное «Кап-кап-кап».


Я находилась тогда в здравом, насколько это возможно, уме. Мне постоянно что-то вводили в кровь, но эти вещества не затуманивали разум. Им не надо было, чтобы я бредил или видел маленьких эльфов. Им надо было, чтобы я понимала все, что они со мной делают. Чтобы я усвоила раз и навсегда, что сопротивляться им бессмысленно, что они все равно сделают со мной все, что захотят.
Не знаю, сколько времени я просидела под бесконечно капающей водой, я, наверное, несколько раз теряла сознание, но все же, когда пришли санитары, я помнила о своем решении подыграть планам моих мучителей. Я даже не пытался сопротивляться тому, что в мою и без того исколотую вену впилась очередная игла. Да, наверное, и не смог бы, если бы даже и захотел. Меня сняли с кресла и оставили на кровати, даже не привязав. И когда следующим утром пришел профессор Морган со свитой, я покорно дал им себя осмотреть, не сказав ни слова. Они удовлетворенно кивали головами, одобрительно похлопывали друг друга по плечам, а я только тупо улыбался, не менее тупо глядя в одному мне видимую точку на стене.


Но я не могу рассказывать дальше. Сейчас время обеда, и через несколько секунд войдет Марк. Его смена еще не закончилась. Надеюсь, нам не дадут сегодня фасоль. Я ненавижу фасоль.
 
16 мая … года.
Пятница (вечер)


И все-таки это была фасоль. Я спросил у Марка, можно ли мне съесть только хлеб и выпить (почти бесцветный и чуть теплый) чай. Марк мне ничего не ответил, он просто долго изучающее смотрел на меня, а потом снова уткнулся в свой дешевый роман в мягкой обложке. Я нерешительно улыбнулся улыбнулась и стала ковырять ложкой в тарелке. Я поняла, что мне придется доедать все, иначе мы не уйдем из столовой до самой ночи.


За обедом я все думал, стоит ли рассказывать о том, что происходило со мной во вторую неделю. Наверное, я не стану описывать все слишком подробно. Мне неприятно все это вспоминать. Но я пережил пережила это, я вынесла, и это главное. Но все же умолчать об этом я не смогу.
Несколько дней я был очень послушным. Я делал все, что мне приказывали, не сопротивлялся уколам и капельницам, не огрызался и не проявлял никаких эмоций в отношении того, что со мной делали. Я был очень хорошим мальчиком девочкой.
Но они не поверили мне.


Я точно знаю, что ничем не выдала себя, просто они не верили, и все. Или же хотели убедиться в том, что я стала шелковой. Хотели перепроверить меня и себя. И меня отдали охранникам.
Этим скотам было все равно, мальчик я или девочка, красивая я или уродливая, чистая или грязная, живая или мертвая. Они развлекались со мной по одному или все вместе, и им было все равно, как, куда и во что. Я не кричал и не плакал. Я терпел, все так же тупо глядя в потолок или в пол, в зависимости от того, в какой позе меня брали.


И все это время – беспрерывно несколько суток – за мной наблюдали. Они хотели убедиться в том, что я не притворяюсь, и мне, действительно, все равно. Чаще всего следить за моими реакциями приходил доктор Смирнофф. А еще он должен был проконтролировать, чтоб охранники, в случае чего, не покалечили меня слишком сильно. Но им и так не было нужды бить меня, только если немного для своего удовольствия. Я не сопротивлялась. И молчала. Иногда доктор Смирнофф все так же грубо осматривал меня и что-то строчил в своем блокноте.


Наконец, придя к каким-то выводам, меня снова швырнули в камеру и дали отлежаться ночь. Но даже в узкой бетонной комнатушке меня не покидало чувство, что за мной наблюдают, поэтому я не могла дать волю слезам. И я не ошиблась. Я находилась под постоянным контролем, фиксировался каждый мой вздох и взгляд. Профессор Морган мне так и сказал: «Ты послушная девочка. Мы следили за тобой, и ты вела себя хорошо, поэтому заслужила немного удовольствия». Я испугался, но не подал вида, мне надо было обыграть их всех. Но именно на второй неделе я мечтал и надеялся, что мне вколют какой-нибудь наркотик, чтоб я не понимал, чем меня заставляют заниматься.


О, да. Если раньше они что-то делали со мной, то теперь они приказывали, чтобы я делала все сама. Как бы по доброй воле. Мне сказали, что я могу отказаться. Меня, конечно, потом накажут, но не убьют и не покалечат. Они сказали, что я могу выбирать. И, как я решу, так и будет. Искушение было велико, но я должна была убедить их в том, что готова беспрекословно подчиняться. Я ответил, что мне все равно. И представление началось.


Изо дня в день меня водили в небольшую комнату, где полукругом были расставлены стулья; они возвышались перед небольшим углублением в полу со встроенным водостоком и отделанным кафелем. Каждый день доктора и санитары, а иногда и какие-то неизвестные люди в костюмах усаживались на стулья и говорили мне, что я должна сделать. Ни один уважающий себя человек, да что там, ни одно животное никогда не опускалось так низко, как я.
Я делала для них самые отвратительные и омерзительные вещи, которые они только могли придумать. Я и представить себе не мог, до какой степени извращенности и развращенности может дойти человеческий разум. А ведь все они – врачи. По большей части – психиатры, Господи, как же тогда они помогают людям?


Я пытался отключить все свои чувства, все эмоции, воплощая в жизнь их фантазии. Мне казалось, что в этой комнате была как бы плотина, отделяющая мир от темных сил, и плотину эту прорвало. Все демоны и бесы, учуяв запах свободы, отпихивая друг друга, прыгая по головам собратьев, устремились в меня, чтобы завладеть моим телом и наглядно продемонстрировать возбужденным зрителям, на что каждый из них способен, как легко он может растоптать человеческую душу, в какое ничтожество может превратить.


Только эти картинки и спасали меня в те дни. Если бы я всерьез поверила и поняла, что я сама делаю такое на потеху искушенной в мерзости публике, я бы, точно, тронулась умом или умерла. Хотя, нет. Умереть я бы не смог. Мое биологическое тело функционировало без перебоев. Мучительнее всего было то, что мне постоянно напоминали о том, что в любой момент я могу отказаться.

 

Так прошла моя вторая неделя. Я открыл глаза 1 мая и лежал, убеждая себя в том, что и сегодня пройду через все, что только от меня потребуется, что выдержу любую гнусность, любое кошмарное порождение уб_людочной похоти докторов или гостей. Но, на самом деле, я себе лгал. Я бы больше не выдержала. Все, что было во мне женского – скромного, нежного, теплого – было растоптано, уничтожено. То же самое произошло и с моим мужским началом. Еще день – и я превратился бы в безумное животное, хотя нет. Я не заслужил называться даже животным. И ни одним другим словом, обозначающим растение, камень или вещество.
Я ждала, но никто не приходил. Ни после завтрака, ни после обеда, - еду мне тогда приносили в камеру, я не знал, что есть еще такие же, как я.


Я была бесцветной, словно воздух. Мое лицо не выражало ничего – ни страха, ни мучений, ни надежды. Тогда мне было крайне важно быть никем и ничем. Я представляла себе на сером с разводами потолке маленькое солнышко, которое протягивает ко мне свои крохотные лучики, гладит ими мои невидимые раны, ласкает своим светом, заполняет меня им изнутри. И прижимает меня к своему горячему сердцу. Я представлял, что плаваю в этом свете, омываясь от той грязи, той черноты, которую я творил с собой в последние дни, но чувствовал, что не достоин этого. Мое маленькое солнышко пачкалось об меня, его золотые лучики меркли и съеживались паучьими лапками. Я убивал своей грязью своего единственного друга – воображаемое солнце.
А ближе к вечеру за мной пришли. Но сегодня не было боли, не было унижений. Они поверили! Они, и вправду, поверили в то, что завладели мной, растоптали меня и сделали своей безмолвной вещью. Я должен был ликовать, я одержал победу! Но моя душа молчала. Если она не умерла за те две недели, то спряталась так глубоко, в ужасе забилась в такой укромный уголок, что я сам не мог могла отыскать ее.


Меня снова тщательно осмотрели и обследовали, но теперь меня не надо было заставлять что-то делать: я беспрекословно подчинялась любому приказу. Процедура, занявшая в первый день много и много часов, теперь прошла на удивление быстро. Доктор Смирнофф, казалось, был даже немного разочарован. Меня снова отвели в камеру.



---------------------------------------------------​
 
Kativip
Очень мрачно. Если тебе интересно, то могу указать некоторые несоответствия, неточности и т.д., а так же похвалит особо понравившиеся мне фото. Но чуток попозже, сначала "отойти" надо.
И вопросик: мальчик в заглавной теме делался вручную или ты просто в бодишопе сменила параметр пол?
Просто они похожи, но например, линия подбородки слегка иная, может, из-за причёски
И маленькая жалобка - не с первого раза все рисунки открылись. Ты их на разные сайты "заливала"?
 
Jusic
Мрачно. "Отходи", и я с тобой заодно. :)
И, конечно, интересно. Надо же расти.

Мальчик делался вручную. Он должен был быть чем-то похож, и в то же время не похож, так что разности там есть.
А скрины - все на Радикале. Видимо, он сам подтомаживает.
 
Умеешь нагнать жути... Присоединяюсь к отходящим. :)
С фото-технической точки зрения понравилось. Текст местами проглядывала по диагонали, настолько всасывает атмосфера безысходности, что хочется отодвинуться от монитора. Пока остаюсь в читателях, но не уверена, как надолго меня хватит. Уж очень тема мрачная.
 
Чтот-то новенькое! Прочитала одним махом, люблю психологические романы , девушку очень жалко, такая симпотная была(даже лысая она смотриться как загубленый цветок).
 
Kleo Scanti
Спасибо. Из "ближайшего" мрачное кончилось. Почти кончилось. Об этом я и говорила, когда упоминала "вынужденную необходимость". Просто Терри не могла просто взять, да и прийти к тому, что будет дальше, без определенных предпосылок.

ОльЧик- rullezzzz
Спасибо. Новенькое - да. "Империя", она конечно со своими жестокостями, но больше развлекательного характера. А здесь все немного по-другому.
И да... девушка... Никаких геев. :) А вообще, когда пишешь, в голове остаются картинки - те, которые не попали ни в текст, ни на скрины, от них девушку еще "жальчее".
 
ЖЖЖуть.. это что ж нужно сделать с человеком такого, чтобы он начал путать свой пол?
Скрины и текст, как всегда на высоте. Очень рада, что теперь смогу читать целых два твоих сериала вместо одного :bouquet:
 
Mice
И не только путать пол. Но пол - это так, мелочи. Они жить не мешают. :)
Спасибо большое. Теперь, главное, успевать и здесь и там.
 
Я в восторге! Потрясающая атмосфера. Иного от тебя я и не ожидала :) Мрачно, жутко и очень эмоционально.
Доктора те еще садюшкины. Сразу видно, что "мастера" своего дела. И к своему сомнительному делу подходят с чувством и, что самое жуткое, с удовольствием. Девочку жаль. Не ее вина, что она родилась на улице, и что из-за "незначимости" ее бросили в самый ад.
 
ph0enix
В красивое время ты запостилась. Прямо хоть желание загадывай. :D
Спасибо большое. Я вот все думала, что за произведения могли бы послужить вдохновителем для такого... начала вспоминать - со счета сбилась. Дикая смесь. :)
Доктора у нас ради науки никого и ничего не жалеют. Наука превыше всего.
 
Вы неждали а я преперлась

Kativip полное погружение в атмосферу боли,отчаянье и унижения
Жаль Терри
Все таки прав кто то кто сказал "Человек человеку волк"
Моя гребанная жизнь и свобода стоили всего 500 баксов.
Увы иногда человеческая жизнь не стоит даже пачки сигарет
Надо было выживать.
Уверенна Терри переживет этих ученых у нее такая школа жизни что этим господам и не снилась
Текст и скрины великолепны(y)
 
Присоединяюсь к читателям.
Опять таки восхищаюсь вашими скринами,написано все суперски,и,я считаю,совсем не мрачно.Девушка очень милая получилась,а глаза,какие у нее глаза..
Как хорошо,что у вас теперь два серила.Только империю не бросай,ладно?
 
Назад
Сверху