Глава 13
На траве еще блестели капли утренней росы, но солнце уже поднялось и заливало своим светом Шамборский замок и его окрестности. В этот час было еще по-утреннему тихо, изредка доносились голоса слуг, придворные же отдыхали после прошедшего накануне вечером торжества. Однако Нинетт-Антуанетта уже проснулась и, лежа в огромной постели, задумчиво вспоминала вчерашний маскарад и обдумывала предстоящий ей разговор с епископом. Воспоминания о вечере вызвали у нее лишь торжествующую, и в то же время презрительную улыбку – капитан де Нансе и в самом деле влюблен в нее всем сердцем! Он действительно обожествляет ее! «
Ангел!» - она тихо рассмеялась. Однако с ним надо быть осторожной – эта страсть, столь лестная для Нинетт, может стать и опасной, если Шарль узнает, что у него есть соперник. А впрочем… «
Какое мне дело до этого? Он не посмеет ни в чем заподозрить меня, я останусь лишь «его божественной королевой. А Анри… Он ведь тоже рассчитывает на мою благосклонность, но он – человек придворный, более сдержанный и прекрасно знакомый со всеми условностями и тонкостями поведения при дворе. Значит, здесь нечего опасаться, его поведение будет всегда ограничено рамками этикета… Но его брат!» - Нинетт закусила губу, ее лицо исказила гримаса ненависти: через несколько часов ей предстоит встреча с этим проклятым священником! Она попыталась упокоиться; раздражение не лучший советчик, а в разговоре с епископом надо держать себя в руках – она и так была слишком несдержанна при первом его визите в Шамборе… «
Но откуда же мне было знать, что этот дьявол говорит по-испански?!» И эта его вкрадчивая, мягкая манера… О, как же это раздражало Нинетт! Сам облик епископа, его негромкий глубокий голос – все это волновало юную королеву, но это волнение, эту затаенную дрожь при мыслях о нем она приписывала лишь той ненависти, что питала к своему духовнику… Но довольно о нем! – Нинетт позвонила в колокольчик, и в через несколько минут в спальне появились ее служанки, готовые заняться прической и туалетом королевы. Вскоре Нинетт-Антуанетта была одета в легкое шелковое зеленое платье – несколько более смело открытое, чем следовало для исповеди, но зато из украшений она выбрала лишь пару серег с изумрудами. Взглянув на себя в зеркало, Нинетт удовлетворенно улыбнулась – пожалуй, стоило поверить словам маркиза о ее божественной красоте!
Однако по глазам пришедшего часом позже к её величеству епископа нельзя было сказать, что прекрасный облик королевы произвёл на её духовника хоть какое-то впечатление. Он окинул её умышленно холодным взором, в котором пылкая Нинетт-Антуанетта легко разглядела презрение.
Епископ и его духовная дочь прошли в молельню её величества, где Арман начал произносить одну за другой фразы – скучные, известные цитаты из Евангелия. Он смотрел перед собой, говорил ровным тоном, выполняя словно тяжёлую, но привычную обязанность. Нинетт-Антуанетта вместо того, чтобы обрадоваться этой формальности, в соблюдении которой от неё ничего не требовалось, начала злиться. Она слишком была готова к бою, язвительным замечаниям и намёкам на королеву-мать. Сейчас в этом пастырском – о, не благодушии, а равнодушии! – юная королева видела самое большое и отвратительное лицемерие, которое ей когда-либо доводилось наблюдать. Она поднялась на середине произносимой его преосвященством фразы. Епископ Люсонский закончил цитату и вопросительно взглянул на Нинетт. Она молчала, глядя на него с усмешкой.
- Что-то случилось, мадам? – спросил он спокойно.
- Да, случилось, - Нинетт-Антуанетта сдерживала себя, сдерживала ещё и ещё, ей так хотелось наговорить ему, этому лицедею в рясе, всё, что она думает о нём и об этой старухе Медичи… С трудом она сдерживала себя мыслями, что всё происходящее – выполнение формальности, обязанности, и против этого совершенно нечего возмущаться. Но капризы молодой горячей крови испанки в конечном итоге не могли быть побеждены рассудком.
- И что же, мадам?
- Вы говорите мне скучные вещи, ваше преосвященство. Я полагала, вы пришли говорить со мной о спасении души, а не зачитывать отрывки из Библии, на что способна каждая из моих фрейлин, в том числе и ваша ставленница!
- Моя ставленница? – Арман удивлённо вскинул брови.
- Да, конечно, я никак не среагировала на устранение м-ль де Вивьер и появление м-ль де Комбале, но это отнюдь не значит, ваше преосвященство, что я не поняла сути этого назначения!
Выдержав краткую паузу, Арман произнёс спокойно:
- Смею вас уверить, ваше величество, что это была исключительно инициатива её величества королевы-матери, которая…
За последние дни Нинетт-Антуанетта слишком много слышала про Марию Медичи, хотя и не видела её ни разу. Это переходило всякие границы.
- Только не говорите мне про её заботу и религиозность!
Арман покорно опустил голову. Нинетт почувствовала свою горячность излишней, смешной. Со всей силой она прикусила себе губу и медленно села на скамью для молитв. На несколько минут воцарилось молчание.
- Ваше преосвященство, - произнесла королева, - я понимаю, ваша сдержанность…
Епископ Люсонский вскинул голову и произнёс уже более живо:
- Да, моя сдержанность вызвала справедливое негодование вашего величества. Теперь я понимаю, что она была ошибочна. Я позволил себе забыть, что являюсь в первую очередь духовным лицом, а лишь потом – придворным. Вы полагали, что я пришёл говорить с вами о спасении души…У меня действительно был к вам такой разговор.
Лёгкая складка означилась на гладком лбу её величества. Она бросила быстрый проницательный взгляд на невозмутимого епископа, и во взгляде этом сверкнула молния.
- Что вы хотите мне сказать? – спросила она со скрытым напряжением, - О чём вы хотели… вести душеспасительную беседу?
Снова еле заметная улыбка мелькнула на холодных и чувственных губах епископа. Он начал свою речь тоном, выявляющим, что лишь настойчивость королевы заставила его сделать это.
- Я хотел говорить с вашим величеством о чести королевского дома… и чести всякой женщины.
Нинетт молчала. Все её силы теперь уходили на то, чтобы никак не выразить своих чувств: растерянности, тайного страха и закипающего гнева.
- Ваше величество, вы являетесь женой его величества Людовика XIII, короля одного из величайших государств Европы – Франции. И каждый ваш поступок, хотите вы того или нет, растолковывается не иначе как поступок королевы Франции, говорящий о нравах и уровне духовной жизни нашего государства. Сами понимаете, к чему это так или иначе вас обязывает…
Нинетт заставила себя поднять глаза и пристально взглянуть в лицо епископа. Его преосвященство, судя по всему, не ожидал, что королева сделает это. Его взгляд не был холоден, в нём горел какой-то тяжёлый мрачный огонь, в котором в адской пляске смешались языки пламени раздражения, ненависти, презрения и… сладострастия? Мгновение спустя королева и её духовник уже смотрели в разные стороны.
- К сожалению, я оказался вынужден напомнить об этом вашему величеству, так как сами вы, мадам…
- Уж не хотите ли вы сказать, будто я забыла о королевском достоинстве?
- Воистину, ваше величество, я не хотел бы этого говорить. Но когда на глазах у всего зала, наполненного благородными дворянами, королева в качестве недвусмысленного намёка отдаёт… - он замолк, Нинетт услышала короткий шорох материи. Когда она вновь взглянула на епископа, то в руке его увидела свой платок, свёрнутый так, что её вензель находился на виду. Крупная дрожь, возникшая от дьявольской смеси разрывающих королеву чувств, пробежала по телу Нинетт. Молчание длилось около минуты. Наконец королева неслышно пошевелила губами.
- Что вы сказали, ваше величество? – спросил Арман, скрывая за холодностью тревогу о самочувствии Антуанетты, ухудшение которого было очевидно.
- Я вас ненавижу, - прошептала она по-испански. Епископ поднялся и сделал несколько шагов к королеве. Теперь она смотрела на него снизу вверх.
- Чего вы хотите от меня? – дрожащим от гнева и беспомощности голосом спросила она.
- Раскаяния, ваше величество. В противном случае, если божественная мораль уже не может коснуться вашего сердца, придётся обратиться к морали светской.
- Вы… Вы хотите…
- Ни в коей мере не хочу, мадам, но буду вынужден отдать этот платок его величеству и сообщить имя того, у кого он был найден.
- Я… - глаза Нинетт были сухи, но лихорадочно блестели. Вся она просто излучала гнев и страх от своей беспомощности, - я… должна просить прощения?..
- У Бога, ваше величество, у Господа Бога!
Не отрывая горящего взгляда от Армана, Нинетт опустилась на колени. Он качнул головой в сторону алтаря, и королева заставила себя перевести взгляд на распятие. Она даже действительно произнесла про себя молитву – не осознавая, молила о том, чтобы его преосвященство не раскрыл её тайны…
Через несколько минут она взглянула на епископа Люсонского. Он всё так же стоял от неё чуть в стороне, откровенно рассматривая королеву – стройную шею, плечи, столь заманчиво открытые нескромному взгляду. Однако в следующее мгновение его взор уже не выражал ничего, кроме почтения. Он шагнул к ней, протянул руку, и, опершись на неё, королева поднялась. Но вдруг мысль о том, что её руки касаются его пальцы, трогавшие краденый платок, вызвали в ней отвращение. Нинетт торопливо отошла. Спросила, кусая губы:
- Ваше преосвященство, я могу получить свой платок назад?
- Ваш платок, мадам? Вы хотите его получить прямо сейчас?
- Разве есть какие-то препятствия?
- Раскаянье, ваше величество…
- Но разве…
- Выслушайте меня, мадам. Думаю, сегодня я дал вам возможность убедиться в своих искренних чувствах и заботе о вашей душе.
Нинетт, чувствуя, как после несколько минутной душевной апатии в ней снова закипает злоба, резко кивнула головой.
- И что же, епископ?
- Вы понимаете, ваше величество, что ваше отношение ко мне в своё время было не оправданно…
- Торговец! – процедила Нинетт, прерывая его, - чего вы хотите от меня?
- От вас? Помилуйте, мадам, у власти находится король, а не королева, и за осуществлениями своей мечты мне следует обратиться разве что к его величеству… со смиренной просьбой… и обещанием не разглашать тайны, дабы избежать международного скандала…
- Да что вы такое говорите?! – вскричала королева, - международный скандал?!
- Королева родом из Испании оказалась недостаточно…
- Да замолчите же вы наконец! Вы говорите, ваше преосвященство, что у королевы нет никакой власти? Вы ошибаетесь, да вам уже довелось осознать свою ошибку: вы до сих пор носите лиловую сутану благодаря мне!
- Неудивительно ваше влияние на его величество в вопросах, мнение короля в которых заведомо предопределено. Отношение его величества ко мне ни для кого не является не секретом.
Королева буквально излучала ненависть, гордость и злобу. Она настолько сильно прикусила губу, пока слушала слова епископа, несомненно уязвляющие её самолюбие, что выступила маленькая красная бусинка – капелька алой крови.
- Вы ещё убедитесь в моём влиянии на его величество! – процедила она, - Чего вы хотели добиться у Людовика? Не пройдёт и недели, как вы получите то же самое от меня, слово Антуанетты.
- Вот как? – Арман недоверчиво усмехнулся, но во взгляде его, обращённом на королеву, была насмешка иного рода – не презрительная, а чуть снисходительная, словно он разговаривал с ребёнком.
- Да! Что вам угодно?
- Я хотел поговорить с его величеством о моём зачислении в королевский совет, это было лишь моё скромное…
- Довольно! - Нинетт стремительно подошла к двери из молельни, - В скором времени документ о вашем назначении я передам вам лично в руки.
- И получите свой платок, ваше величество.
Королева, ничего не сказав, стремительно покинула свою молельню.
Ожидавшие в ее покоях фрейлины резко встали при ее появлении. В первую секунду девушки с трудом скрыли свое удивление – Нинетт была мертвенно бледна, однако на скулах горел лихорадочный румянец, ее глаза, казалось, метали молнии. Г-жа де Верни собиралась что-то сказать, но королева бросила на нее уничтожающий взгляд.
- Оставьте меня одну! – отрывисто приказала она, - Немедленно! Я не желаю никого видеть! – в ее голосе послышались нотки истерики.
Фрейлины со всей возможной поспешностью покинули покои королевы, а Нинетт буквально упала на канапе и, не в силах больше сдерживать нервное напряжение, разрыдалась. Это были слезы ярости, унижения и - страха. Страха перед ним, перед раскрытием тайны и… перед чем-то неведомым ей самой, чем-то гораздо более сильным, чем вся ее ненависть и презрение…
- Ненавижу, ненавижу, ненавижу… мерзкий интриган, выскочка, плебей! – шептала она, в бессильной злобе вонзая ногти в шелковую обивку, - будьте прокляты! Я вас ненавижу!..
Как смел он угрожать ей, ей дочери и супруге королей! Этот жалкий комедиант, под маской священника скрывающий свое истинное лицо, низменные порывы своей жалкой мелочной души! И она вынуждена ему подчиниться! Этому ничтожеству! Боже, какое унижение…
Однако вскоре ее слезы иссякли, этот всплеск эмоций, впервые не сдержанный, как ни странно, помог королеве успокоиться и вновь обрести ясность мыслей. Она подняла еще мокрое от слез лицо и огляделась. Затем, судорожно вздохнув, встала и подошла к зеркалу. Оглядев свою растрепавшуюся прическу и заплаканные глаза, Нинетт чуть усмехнулась, а затем позвонила в колокольчик.
В дверях появилась Маргарита – ни одна из фрейлин не решились сейчас подойти к Нинетт, справедливо полагая, что ее величеству будет приятней увидеть свою фаворитку. Графиня нерешительно остановилась на пороге, но Нинетт кивнула и попыталась улыбнуться.
- Проходите, Марго, - графиня повиновалась, однако не смогла скрыть своего изумления, глядя на лицо Нинетт. Та перехватила ее взгляд и вновь усмехнулась. – Маргарита, займитесь моей прической, а потом позовите ко мне г-жу де Шон.
Когда фрейлина появилась в комнате, Нинетт окончательно взяла себя в руки, ее голос был ровным и бесстрастным, как обычно, и лишь заплаканные глаза напоминали о недавнем срыве.
- М-ль, узнайте, вернулся ли с охоты король, - приказала королева, глядя на девушку холодным повелительным взором, - если это так, передайте, что я прошу у его величества аудиенции!
- Да, ваше величество, - тихо прошептала девушка, приседая в реверансе.
Вскоре она возвратилась.
- Мадам, его величество уже в замке, он передал, что посетит вас через четверть часа.
- Хорошо, - кивнула Нинетт, - Вы, м-ль, и вы, графиня, - она повернулась к Марго, - побудете со мной до прихода его величества, а затем оставите нас.
Девушки поклонились королеве.
Арман вернулся к себе вполне удовлетворённый проведённой «душеспасительной беседой». Сегодня следовало ждать и встречи с графиней, которая, без сомнения, поведает ему о поведении и настроении королевы. А пока было время обдумать свои действия и предположить возможное в дальнейшем развитие событий.
Антуанетта, похоже, действительно сделает всё, чтобы добыть назначение епископа в королевский совет. Арман оказался прав, решив сыграть на её самолюбии. Услышать, что она не имеет никакого влияния на короля – что может сильнее уязвить гордую и молодую королеву, уверенную в своей красоте? Что ж, она, конечно, не переоценивает своей прелести… Капитан де Нансе, Анри - судя по всему, они оба серьёзно влюблены, очарованы этой царственной красотой. Арман прикрыл глаза, вызывая в памяти лицо Нинетт, искажённое гневом… Она боялась его, боялась, что обман раскроется. Разве может быть что-то сладостнее чувства страха, излучаемого той, которая по положению своему стоит выше?.. «
Может!» - вдруг ответил сам себе епископ, и открытые плечи Нинетт, её расширенные от страха глаза, капризного изгиба губы припомнились ему. «
Ваше преосвященство! – сказал себе Арман и улыбнулся, -
не слишком ли многого вы хотите от жизни? Честь королевы Франции должна ревностно оберегаться…её духовником». Но минуту спустя его преосвященство отогнал от себя совсем уж заходящие в мечты мысли – он не любил мечтать и занимался этим нечасто. «
Что судить, королева хороша, и нечего больше об этом>», - сказал он себе с некоторым раздражением, чувствуя, что картины, возникающие перед мысленным взором, не спешат слушаться приказов рассудка.
Арман подошёл к письменному столу, развернул и перечитал письмо Марии Медичи, доставленное ему вчера. Её величество королева-мать требовала тщательнейшего отчёта о каждом дне, проводимого двором в Шамборе. Разумеется не стоило вводить её в курс дела, касавшегося платка Антуанетты, однако слишком скромные и сдержанные письма могут до такой степени встревожить ревнивую итальянку, что она могла отозвать епископа в Париж…
В этот момент дверь в комнату бесшумно отворилась. Арман оглянулся. На пороге стояла м-ль де Комбале.
- О, Мари! – улыбнулся он, впрочем, холодно и сдержано. Мысли его были уже заняты формулировкой письма для Марии Медичи.
- Да, дядя. Я принесла книгу, которую вы мне дали вчера… - она действительно положила на стол какую-то книгу богословского содержания, которую унесла вчера из флигеля епископа, дабы не вызывать ни малейшего подозрения.
- Вы уже прочли?
- Я читала всю ночь, - она с многоговорящей улыбкой взглянула на епископа, - Это так… духовно, так прочувствовано… - Мари подняла глаза к потолку, коснулась рукой груди, словно не в силах сдержать восхищение благочестивой литературой.
Арман кивнул со скучающим видом. Намёки племянницы были весьма интригующи и остроумны в предвкушении чувственных игр, но не сейчас. Мари быстро и внимательно взглянула на дядю, уловила его настроение, с деланной обидой поджала губки и произнесла с видом неприступной девицы, оскорблённой в своих лучших чувствах:
- Я зашла к вам, ваше преосвященство, поболтав немного с мадемуазель де Нансе. Я имела такую возможность, поскольку её величество была, почему-то весьма не в духе после беседы с вами… Её величество отпустила всех своих фрейлин, а теперь разговаривает с королём
Епископ никак не выразил своих эмоций, возникших от услышанного. Герцогиня собралась было оставить флигель епископа, по крайней мере, сделала вид, что хочет совершить это.
- Мари, - окликнул её Арман.
- Да, дядя?
- Не будете ли вы так любезны передать графине де Нансе, что мне чрезвычайно интересно поговорить с ней о сегодняшних событиях. Тем более, ей, как фаворитке её величества, наверняка известно нечто большее… Например, тема разговора её величества с королём…
Гримаска недовольства исказила милое личико герцогини.
- И когда же вы хотите поговорить с графиней? – спросила она.
- Когда ей будет удобно, то есть когда нам будет о чём поговорить. Да, вы не знаете, какие очередные мирское развлечения назначены на этот вечер?
- Пока никаких, дядя. Король, скорее всего, будет отдыхать после охоты. А её величество… Вы бы видели её, дядя, – она усмехнулась, - вряд ли королева проявит инициативу к проведению праздника!
- И этот лицемер, этот лже-священник смеет угрожать мне! – Нинетт-Антуанетта нервно ходила по комнате, - да кто он такой, чтобы так разговаривать со мной?!
Маргарита скромно стояла рядом, покорно слушая гневную речь королевы. Людовик покинул супругу час назад – Марго заметила, что выражение лица его величества было весьма задумчивым, даже растерянным, когда он выходил из покоев королевы, Нинетт же наоборот казалась довольной прошедшим разговором. Однако сейчас ее величество вновь охватил приступ гнева – разговор с епископом, малейшее воспоминание о нем приводили Нинетт-Антуанетту в неописуемую ярость.
- Откуда у него этот проклятый платок?! Я не верю, что Шарль был настолько неосторожен! Марго, он что-нибудь говорил Вам об этом?
- Нет, ваше величество, - покачала головой графиня.
- Ах, это не важно! Теперь не важно… Важно другое – каким-то образом этот дьявол смог завладеть платком и теперь… – Нинетт произнесла несколько слов по-испански, - однако Шарль… Марго, передайте ему… Нет, не передавайте, - она село за стол и, обмокнув перо в чернила, быстро написала на бумаге несколько строк. Затем свернула записку и вложила в небольшой конвертик, - просто отдайте это брату! Я не ожидала от него такого легкомыслия! Его неосторожность будет дорого мне стоить!
- Ваше величество, - начала было Маргарита, но Нинетт бросила на нее гневный взгляд.
- Не смейте защищать его! Он виноват не меньше, чем это ничтожество, мой духовник! Но ему я пока не могу отплатить должным образом, однако капитан, - чуть слышно произнесла она, - он не оправдал оказанного ему доверия, значит…
Она не договорила и повернулась к Маргарите с жесткой, надменной улыбкой.
- М-ль, я желаю, совершить сегодня вечером прогулку по парку… Но, как вам известно, я не люблю слишком многолюдных процессий – меня будете сопровождать только вы!
- Благодарю за эту честь, ваше величество, - поклонилась Маргарита.
- Не стоит, моя дорогая, не стоит… А теперь ступайте, отнесите мое письмо капитану, вашему брату… И, Марго, - Нинетт доверительно улыбнулась, - если маркиз де Ришелье – совершенно случайно - узнает о предстоящей сегодня прогулке… Вдруг, вы, не удержавшись, ему расскажете … Я не буду огорчена! Совсем не буду!
Маргарита через силу улыбнулась.
- Я поняла вас, ваше величество.
- Я не сомневалась в этом, Марго, - кивнула Нинетт, - а теперь идите!
Графиня поклонилась королеве и, спрятав письмо, вышла из покоев Нинетт-Антуанетты
С минуту она стояла посреди коридора, пытаясь заставить себя проанализировать происшедшее. Затем неторопливо двинулась по направлению к комнатам Шарля. «
Что в этом письме? – спрашивала она себя, -
Скорее всего, гневный отказ. Что ж, я должна только радоваться этому. Если Шарль покинет двор (о, хоть бы она приказала ему это!), быть может, расставание, то, что он больше не будет видеть Антуанетту… Но лишь бы она не написала ему слишком резких слов… Ведь он же, он просто обезумеет от горя. От того, что не смог сохранить платок её величества…» Она робко постучалась в покои капитана. Ей открыл слуга. Доложив своему хозяину о визите графини, он отвечал:
- Графиня, капитан велел передать, что…
- Скажите, что у меня письмо к нему… - приглушённо сказала она. Слуга, с сомнением качая головой, снова скрылся в комнате, где находился Шарль.
- Входите, графиня, - раздался через полминуты голос Шарля.
Марго вошла в его покои. Брат сидел в большом кресле, откинувшись на спинку, вытянув ноги. Несмотря на вальяжную позу, постоянное напряжение присутствовало в каждом его жесте, движении. Опустив глаза, Маргарита подошла к нему и протянула конверт
- От её величества, - одними губами произнесла она. Шарль резким порывистым движением взял письмо, но Марго успела почувствовать, как дрогнула его рука.
Капитан де Нансе твёрдо и цепко держал тонкое письмо красивыми пальцами, он жаждал первым делом поцеловать его, прижать к сердцу, потом – прочесть, снова и снова целовать строки, созданные её рукой, не вдумываясь даже в их содержание. Он не открыл конверт:
- Я должен передать через вас какой-то ответ? – спросил он у сестры.
- Её величество ничего не говорила об этом.
- Тогда я не смею занимать более ваше время, - холодно и торопливо проговорил он, - впрочем, скажите её величеству, я заранее уверен, что выполню любое её приказание.
- Хорошо, мсье, - Маргарита попыталась отвечать ровным тоном, хотя голос всё же чуть подрагивал, и вышла из комнат Шарля. В течение нескольких оставшихся часов оставалось только сообщить маркизу о намеченной прогулке. Ну и рассказать Арману о происходящем…
«
Что же ты переживаешь, Марго? – с язвительно усмешкой сказала она себе, -
Всё сходится как нельзя лучше: брат, не пожелавший понять тебя, наказан; брат твоего любимого осчастливлен вниманием её величества… чего ещё можно желать?!»
Не было смысла более вступать в пререкания между рассудком и сердцем, графиня отправилась к епископу Люсонскому, дабы осведомиться у него, где она может найти маркиза де Ришелье. Впрочем, она также весьма обоснованно полагала, что застанет Анри у брата, и сможет выполнить обе свои миссии – передать маркизу о предстоящей прогулке, и поведать его преосвященству обо всём происшедшем.
Маргарита встретила маркиза в парке; возвращался ли он от брата или просто совершал прогулку, она не стала спрашивать.
- Наслаждаетесь природой, мсье? – с улыбкой спросила она, пока Анри галантно целовал её руку.
- Природой, а на данный момент и вашим обществом, графиня.
- А вы знаете, - негромко проговорила Марго, - её величество также имеет желание насладиться чудесным парком и совершить сегодня вечером прогулку.
В ту же секунду огонь страсти вспыхнул в глазах маркиза. Однако внешне он остался спокоен, что, впрочем, далось ему нелегко.
- Её величество? – спросил он ещё тише, - Но ведь она, вероятно, будет в окружении…
- В обществе, маркиз, в обществе одной своей преданной фрейлины!
- И эта фрейлина…
- Ваша верная союзница, маркиз.
- О, графиня, вы действительно ангел, его преосвященство не ошибся, - еле слышно прошептал он. Со стороны их случайная встреча напоминала короткое свидание робких влюблённых, хотя оба помышляли каждый о своём идеале.
- Вы принесли мне добрую весть, я так благодарен вам…
- Не стоит, маркиз, вы же знаете, что мне доставляет не меньшее удовольствие быть полезной вашему дому. А теперь, нам стоит попрощаться: не так уж много осталось до вечера.
Анри и Марго посмотрели друг на друга с одинаковым чувством признательности и привязанности, Анри взял руку графини, но не поцеловал, а чуть сжал её тонкие пальцы в знак благодарности, и они разошлись.
Маргарита шла по аллее с нервной усмешкой размышляя: «Мы не прожили и недели в Шамборе; любой, кто стал бы следить за мной, заметил бы эти визиты в отдалённый флигелёк… Боже, что ж это я делаю? – она улыбнулась сама себе шаловливо и уверенно, - Что я делаю? Иду к его преосвященству доложить о делах её величества. Шпионка де Нансе, любовница епископа Люсонского… Неплохо устроилась, Марго!». Она без стука отворила входную дверь, минуту постояла в тишине, но никто не подошёл – видимо, слуги поблизости не было. Тогда она прошла дальше и приоткрыла дверь в кабинет епископа.
Арман сидел за столом, его взгляд – внимательный, сосредоточенный – был направлен на раскрытую ближе к концу книгу в толстом старом переплёте. В руке его преосвященство держал перо, рядом лежало несколько бумаг, исписанных его изящным почерком – должно быть, он делал себе какие-то пометки. Марго была уверена, что епископ бросил быстрый взгляд на вошедшую, узнал её, но, так как сидел несколько боком к двери, мог позволить себе сделать вид, что никого не заметил. Стараясь двигаться как можно более бесшумно, графиня приблизилась к нему и заглянула через его плечо в книгу, которую он читал. В следующее мгновение рука Армана твёрдо и жёстко обвила её талию, потянула, и Марго, едва не вскрикнув от испуга, оказалась на коленях у епископа. Он крепко прижал её к себе, их лица оказались совсем рядом. Пронзая свою любовницу взглядом насквозь, Арман проговорил тихо, но повелительно:
- Никогда, слышите, графиня, никогда не смейте даже заглядывать в мои бумаги.
На секунду Маргарита замерла, поражённая деспотической злобой приказа.
- Но я и не хотела ничего увидеть, ваше преосвященство…
- Я предупредил вас на будущее, мой ангел, - сказал он с усмешкой и долго и властно поцеловал её в губы. Когда мучительно сладостный поцелуй кончился, Марго прошептала:
- Дверь не заперта, Арман.
- Мы закроем её, если понадобится, - с холодной расчётливостью ответил он. Маргарита кивнула, высвободилась из рук епископа, отошла, и, чуть опершись рукой на стол, заговорила беспристрастно повествовательным тоном:
- Сегодня с утра все фрейлины её величества были удивлены и даже напуганы. После беседы с вашим преосвященством королева была разгневана, встревожена. Сначала она приказала всем оставить её, затем – виделась с королем, причём, как мне показалось, его величество покинул её величество в некотором удивлении. Затем я оставалась одна с её величеством… Нинетт-Антуанетта весьма дурно отзывалась о вас, ваше преосвященство, - Марго улыбнулась вымучено и смущённо, - и написала письмо моему брату, капитану де Нансе. Она просила меня передать это письмо Шарлю, а также сообщить Анри о том, что королева собирается сегодня вечером на прогулку.
Арман усмехнулся. Что ж, значит, добившись хлопот королевы о его назначении, епископ ещё и помог своему брату – быть может, Анри сможет приобрести реальное влияние на Антуанетту? Хотя… Анри, конечно, умеет повелевать женщинами, но Нинетт не выглядит легко укрощаемой строптивостью…
Арман взглянул на умолкшую графиню. Она стояла, опустив голову, изредка бросая на него одновременно вопросительные, преданные и кокетливые взгляды. Его преосвященство жестом подозвал её, двумя пальцами поднял её голову за подбородок и внимательным, леденящим душу Марго взглядом посмотрел ей в глаза. Он вдруг заинтересовался, что движет графиней: любовь, влюблённость, желание выгоды, жажда развлечений… или какая-то собственная интрига. В глазах Маргариты он прочёл верность, любовь, страх… страх потери любви. Графиня была безопасна.
Епископ один раз позвонил в колокольчик. Не успел слуга войти в кабинет, как его преосвященство бросил:
- Мадемуазель говорит, что дверь во флигель не закрыта. Исправь это.
- Конечно, ваше преосвященство. Уже! - и, понимая всё без слов, слуга затворил за собой дверь.
- Ну что ж, Марго, - Арман обратил к ней лицо, - Королева ждёт вас незамедлительно?
Она отрицательно покачала головой.
- И вы сможете ненадолго задержаться?
Кусая губы, она кивнула и почувствовала, как её глупое, любящее сердце начинает учащённо биться. Она хотела было задать вопрос, но побоялась.
- Вы желали мне что-то сказать? – епископ наконец поднялся из кресла, подошёл к ней, - спрашивайте, я разрешаю вам.
- Я… Арман, я только хотела спросить: платок её величества, разговор её с его величеством… что это принесёт вам?
- Не хотелось бы говорить заранее, мой ангел. Хотя с вами сложно быть суеверным...
- Нет-нет, не говорите!
Его преосвященство устал от её ненужных слов и прервал их новым поцелуем.
Шарль вновь прочитал записку – в который раз, хотя уже знал ее наизусть, каждое слово жгло его, словно огнем, но он все еще не мог поверить, нет, это не могло произойти!
Он вскочил с кресла, бегом бросившись в смежную с кабинетом комнату, расшвыряв ненужные вещи, капитан рывком откинул крышку ларца и схватил лежавший на дне платок – это какая-то ошибка, просто чья-то жестокая шутка, это не… Он застонал от бессильной ярости – нежный батист, на котором не было дорогих его сердцу инициалов! Раздался громкий треск разрываемой ткани… Дьявол! Кто-то проник сюда и осмелился… Прикоснуться к
ее вещи, к тому, что было для него священным! Кто бы это ни был, он жизнью заплатит за эту подлость! Но не сейчас… Сейчас – найти ее, просить, умолять о прощении, на коленях вымаливать хоть единое слово! "
О, Нинетт!" - простонал он. Любым способом увидеть ее!
Через несколько минут он был уже на пути к покоям королевы, почти пробегая галереи и анфилады, не видя никого и ничего… В этот момент кто-то окликнул его.
- Капитан?
Шарль резко обернулся и увидел перед собой де Полле. Франсуа вздрогнул, взглянув в его лицо – изможденное, с запавшим ртом, с темными синяками под глазами, а взгляд… Он почти напугал Франсуа – это был взор человека, готового на все, преследующего какую-то безумную цель…
- Простите, шевалье, я очень спешу! – Шарль хотел пройти мимо, но де Полле мягко удержал его.
- Сударь, я предупреждаю вас…
- Капитан, что с вами? – в голосе Франсуа слышалось искреннее участие, - быть может, я могу вам чем-то помочь?
Шарль уже собирался возразить, когда в его взгляде мелькнула надежда.
- Шевалье, вы говорили, что хотите быть моим другом?
- Конечно, и я не отказываюсь от своих слов.
- В таком случае я прошу вас об услуге!
- Я слушаю вас, капитан.
Шарль сжал его руку и заглянул в глаза.
- Вы фаворит короля, вы придворный, вас никто не заподозрит… узнайте, где сейчас ее величество! Мне необходимо увидеть ее!
- Но капитан…
- Вы можете это сделать, я знаю, поймите, - его голос дрогнул, - я просто обязан поговорить с королевой!
- Хорошо, хорошо, - мягко проговорил Франсуа, освобождая руку, - я сейчас узнаю…
- Прошу вас, поторопитесь, это очень срочно!
- Ждите меня здесь, я сейчас вернусь! – де Поле быстро свернул в коридор, ведущий к покоям ее величества.
Несколько минут, что он отсутствовал, показались Шарлю вечностью, потому он вздрогнул и весь подался навстречу Франсуа.
- Вы ее видели? Она примет меня?
- Ее величество сейчас на вечерней прогулке, но, - быстро добавил он, видя реакцию Шарля, - ее сопровождает лишь ваша сестра, поэтому Вы можете…
- Благодарю вас! – воскликнул Шарль, не дослушав Франсуа, и бросился и к лестнице, ведущей из дворца.
Де Полле несколько секунд растеряно смотрел ему вслед, затем с сомнением покачал головой и удалился…
Словно в каком-то тумане Шарль метался по аллеям Шамборского парка. Несколько раз он встречал неторопливо прогуливавшихся придворных, но ни Маргариты, ни королевы нигде не было. Он свернул на узкую тропинку, ведущую к фонтану и замер, как вкопанный, услышав совсем рядом нежный женский голос – ее голос!
- Я вижу, маркиз, вам нравится этот медальон?
- Моя королева, он бесконечно дорог мне! Ведь глядя на него, я могу вновь и вновь оживлять в памяти ваши черты, могу целовать ваше изображение, вновь шептать те слова, которые жажду сказать вам! Я ношу его у самого сердца, а вы знаете, что оно навеки принадлежит Вам!
Шарль резко побледнел и пошатнулся, услышанные слова причиняли ему физическую боль. Она... Нет, нет… Только не его прекрасная Нинетт! Она не могла… Нет, не его ангел, не его божественная королева! Нервная усмешка искривила его губы – полубезумной, иррациональной надежды - конечно же нет,
она ни в чем не виновата, она по-прежнему чиста… Но кто тот, осмелившийся посягнуть на ее честь? Каждый шаг давался капитану с огромным трудом, но он заставил себя подойти ближе и взглянуть на площадку перед фонтаном. Его глаза впились в лицо соперника – маркиз де Ришелье! Первым порывом, охватившим Шарля, было немедленно броситься к нему, выхватив шпагу, вонзить ее в это сердце… Невероятным усилием воли капитан сдержал себя –
она не должна видеть этого, ничто не должно потревожить
ее. Глубоко дыша, стараясь обрести хладнокровие, Шарль пристально всмотрелся в открытую его глазам сцену. Маркиз нежно поцеловал руку королевы и, склонившись к ней, что-то тихо шептал, Нинетт-Антуанетта лишь улыбалась – смущенной и одновременно лукавой улыбкой…
- Однако теперь я познал и другое счастье, - долетели до капитана слова Анри, - когда вместо Вашего изображения я могу коснуться вас, целовать не ваш портрет, а…
- Маркиз, маркиз – шутливо погрозила ему веером Нинетт, - осторожнее, такие речи не доведут вас до добра!
- Но моя королева, это – слова моего сердца, слова моей души… Я умоляю вас!
- Анри, вы забываете, где мы – здесь слишком много любопытных глаз! - Шарль отпрянул, словно от удара, ему показалось, что взгляд Нинетт остановился на нем - К тому же мне давно пора вернуться во дворец!
- Мадам, я умоляю вас об этой милости!
- Но Анри …
- Моя королева, - он взглянул на нее, и в его взоре читалась такая мольба, такое восхищение, что Нинетт лишь с улыбкой вздохнула и чуть кивнула…
- Хорошо, маркиз, - в следующую секунду Анри склонился к Нинетт, а Шарль упал на колени, закрыв лицо руками – острая боль, которая, казалось, исходила из самых глубин души, пронзила капитана, и он с трудом держал сдавленный стон…
Несколько минут он провел так в оцепенении, а когда вновь взглянул на площадку, Нинетт и Маргариты там уже не было, а маркиз направлялся к воротам парка.
Шарль рывком поднялся на ноги и быстро нагнал Анри.
Тот развернулся и смерил его вопросительно-холодным взглядом.
- У вас ко мне какое-то дело, сударь?
- Вы правы, господин де Ришелье, - подавляя ярость, произнес Шарль.
- И относительно чего же? Вам известно мое имя, хотя кажется, мы не знакомы!
- Капитан де Нансе к Вашим услугам, маркиз!
- Так какое же у вас ко мне дело, капитан? – тон Анри стал мягче, ведь перед ним стоял брат графини.
- Это касается одной особы… Той, чей портрет хранится в вашем медальоне!
Глаза маркиза вспыхнули гневом.
- Что вы себе позволяете, сударь? Та, чьей портрет хранится у меня…
- Неприкосновенна и чиста, но вот человек, посягающий на ее честь…
- Как вы смеете! Честь ее величества Нинетт-Антуанетты…
- Замолчите, вы не достойны того, чтобы произносить ее имя!
- Ах, вот как?! – теперь Анри также с трудом сдерживал себя, - быть может, вы желаете выяснить, кто из нас более достоин?
- Я и так это прекрасно знаю, но чтобы доказать это вам…
- Иными словами…
- Я вызываю вас на поединок!
Маркиз поклонился.
- К вашим услугам, сударь! Когда вам будет угодно назначить дуэль?
- Завтра на рассвете, если вам угодно!
- Весьма сожалею, но завтра я приглашен на охоту его величества, - с усмешкой произнес Анри, - однако если вы не возражаете, сударь, я охотно встречусь с вами послезавтра.
- Что ж, в таком случае, до встречи, маркиз! – Шарль нарочито вежливо поклонился.
- До встречи, капитан, - с презрительной ледяной усмешкой ответил Анри. В эту минуту он как никогда был похож на брата…
