История Писчего.
Иванко его звали. Странный он был мальчонка. Тихонький такой, слова не вытянешь, но улыбчивый. Бывало, сядет в уголок за печку, возьмет в руки какую-нибудь веточку и как начнет рисовать в воздухе какие-то знаки, так до вечера. Рисует и улыбается. Другие дети день-деньской по полям и по лесам носятся — не угомонишь. А его из дому на свет божий не выгонишь.
Одним словом, недоделанный какой-то, будто жизненную искру в нем хоть и зажгли, да вот разжечь забыли, вот и тлела помаленьку. Мать-то его и тому была рада, все надеялась, что выйдет из мальчонки толк, в хозяйстве каждая пара рук на счету, да кому я это объясняю и сами небось знаете...
*Призрак задумался, придирчиво глянул из-под пышных бровей, раздосадованно махнул и продолжил.*
Да видно, не та судьба была ему на роду писана. Пришла как-то в их дом Леди Улиса, да и увидала его, подошла к нему, ручкой своей белокожей по голове мальчонкиной провела и улыбнулась, по-особенному так улыбнулась, взяла за ручку и повела за собой, а он и пошел, будто только ее ждал.
Мать-то в слезы, да куда уж ей, когда сама судьба на него глаз положила. С тех пор и стал он жить при дворе Леди Улисы, она-то его грамоте и обучила.
Подрос мальчонка, статненьким таким стал, аккуратненьким, все время рядом с Леди Улисой в костюмчике, но как был тихоней так и остался, месяцами слова из него не вытянешь, а если и скажет то с надрывом, неохоткой.
К тому времени и ратушу достроили, Леди Улиса его туда писарем-то и устроила, да подарила ему журнал, большой такой в кожаной обложке, там еще скульптор собственноручно оттиск русалковый поставил.
В большом городе Леди для него подарок выбирала. Подарили ему его при всем параде, как полагается, в день когда двери ратуши открыли. Ох и большой это был праздник. Подошла к нему Леди Улиса, а вокруг народу, народу, и журнал-то ему и протянула, и говорит: «Отныне тебе Иванко счет людской в городе Твинбруке весть. Смотри, - говорит, - не ошибись».
Все захлопали, а Иванко, як рак вареный, покраснел, но грудь-то сама собой вперед выпятилась, слыхано ли дело, какая честь ему выпала. И стал он с той поры всех твинбручан в этот журнал и записывать: кто да когда народился, а если пришлый, то когда приехал, а ушлый, то когда ушел, когда помер и чем занимался.
Так всю свою жизнь и корпел над бумагами и журнал этот вел, а потом умер.
*Оборвал призрак свою историю, хотел было раствориться уже в сгустившейся темноте, чтобы отделаться от навязчивых живых и их вопросов, но Улин взгляд пригвоздил его к веранде. Призрак раздосадованно скрипнул, но продолжил.*
Пришел на его место другой писарь, знамо дело - свято место пусто не бывает, да случилась с ним оказия: взял в руки журнал он этот, и стал писать в нем, что дескать такая-то такая-то народилась в городе Твинбрук... Пишет, старается, пыхтит, каждую буковку ровнехонько выводит, а только строчки, как были белые, так белыми и остались, даж заплакал от обиды писарчук. А на следующий день он открыл журнал и ахнул, все заполнено, даже то, чего он и не знал. Вот так-то вот. Хоть и помер Иванко, а дело свое не бросил. С тех пор к этому журналу ни один писарь и не притрагивался, заглядывали раньше в него частенько, но потом компьютеры и другие чудные машины появились, так и вовсе в него глядеть перестали, но что Иванко до всех этих игрушек? Он и по сей день его ведет, ведь он слово дал, не кому-то там, а самой Леди Улисе.
А когда имя последнее Иванко в последнюю строчку впишет, то будет это имя Диавола Рогатого, и тогда весь Твинбрук в тартарары и сгинет.
А может, ты и не знаешь ничего? Какие такие старые люди? Ты сам то разве молод? 
