Без двух минут счастье

[Оладушка]

Алиса очень порадовала. Казалось бы, после Заходера, Набокова и Демуровой тут трудно сказать что-то новое... Ан нет!

Вы может не поверите, но я никогда намеренно не прибегал к стилистике Серебрянного века. Я пишу так как у меня получается, а получается вот так. Каких либо усилий или сверх кропотливой работы по поиску фраз и устоявшихся выражений из литературы 19-20-го веков я никогда не вел. Всему этому конечно довольно простое объяснение. Где-то в пятнадцать лет я стал читать серьезно и читал Набокова... Вот с тех пор и начал...

Понятно. Просто живёте именно в этом мире.

я пробовал разные жанры и стили, но слог не менял.

Вот это очень интересно. Книга о наших современниках с узнаваемыми реалиями или, скажем, фантастика, написанные в такой манере, по-моему, были бы весьма любопытны.

Встречный вопрос - а вы что-нибудь пишите?

Целенаправленно - нет. Чукча скорее читатель, а не писатель. А если серьёзно, то я редактор, в том числе и литературный. Поэтому обрабатываю чужие тексты, переделываю, иногда дописываю или переписываю, но собственных произведений не создаю. Ну, если не считать студенческих упражнений, конечно.

 

[Sirin]

Книга о наших современниках с узнаваемыми реалиями или, скажем, фантастика, написанные в такой манере, по-моему, были бы весьма любопытны.

Сам не знаю почему так, но писать о сегодняшних реалиях кажется такой скукой... мир сейчас стал что ли более предсказуем или проще? Но во всем можно найти оригинальность=) На форуме я только еще в Мистике пробовался с жизнью сумашедшего художника-кубиста и пародией на американские мистические сериалы=)

я редактор, в том числе и литературный

Ну об этом я уже догадался (или, может слышал где от вас на форуме?). Делаете очень важное дело.

 

[SweeT InfinitY]

ааа.. скока всего! буду читать)))

 

[Sirin]

Добавлю еще=)

продолжение...

ГЛАВА 2

САД ГОВОРЯЩИХ ЦВЕТОВ​

– Я осмотрю сад гораздо лучше, – сказала Алиса самой себе, – если смогу забраться на вершину вон того холма. Вот дорожка, которая ведет прямо к нему. Кажется так, но нет, совсем не так. (Алиса сделала два-три шага по тропинке, а затем неожиданно возникло несколько очень крутых поворотов.) Но, думаю, она все-таки приведет меня к холму. Как же любопытно она изгибается! Это больше походит на спираль, чем на дорогу! Что ж, ЭТОТ поворот, кажется, ведет к холму, – нет, не ведет! Он выходит прямо к дому! Тогда, я попробую иначе.
Так она и поступила: блуждала туда и обратно, пытаясь отыскать нужный поворот, но всякий раз, какую бы дорогу она не брала, тропинка снова и снова выводила ее к дому. Когда же, однажды, она свернула за угол гораздо быстрее обычного, то едва сходу не налетела на стену.
– Все бесполезно, – проговорила Алиса, глядя на дом и притворяясь, что он может ей возразить. – Я так просто НЕ ЗДАМСЯ. Знаю, что мне необходимо будет вновь пройти через зеркало, чтобы попасть в свою комнату – и тогда-то будет конец всем моим приключениям!
Итак, решительно повернувшись спиной к дому, Алиса снова пошла по тропинке, твердо уверив себя никуда не сворачивать, до тех пор пока не выйдет к холму. Несколько минут ушло в пустую. Наконец она произнесла: "Нет, все же в ЭТОТ раз у меня получится". Внезапно тропинка изогнулась и встряхнула саму себя (как это позже описывала она). В следующее мгновенье Алиса уже оказалась у двери дома.
– Ах, как жалко! – воскликнула она. – Мне никогда не добраться до холма! Никогда!
Казалось, до него было рукой подать и Алисе ничего иного не оставалось, как начать все заново. В этот раз она прошла рядом с огромной клумбой, по краям которой росли маргаритки, а в центре – большое бамбуковое дерево.
– О, Тигровая Лилия, – произнесла Алиса, обращаясь к цветку, изящно покачнувшемуся от ветра, – мне бы ХОТЕЛОСЬ, чтобы вы могли говорить!
– Мы МОЖЕМ говорить, – ответила Тигровая Лилия, – с тем, кто заслуживает того, чтобы с ним говорили.
Алиса так удивилась, что несколько минут совершенно ничего не могла произнести (словно у нее перехватило дыханье). Наконец, когда Тигровая Лилия покачнулась на стебле еще раз, она заговорила вновь, совсем робким голосом (едва ли не шепотом): "И ВСЕ цветы тоже умеют говорить?"
– Не хуже чем ТЫ, – ответила Тигровая Лилия. – И гораздо громче.
– В наши правила, знаешь ли, не входит первыми заводить разговор, – сказала Роза, – и я была удивлена, когда ты заговорила с нами! Тогда я сказала себе: "Выражение ее лица не лишено КАКОГО-ТО смысла, хотя и кажется не очень-то смышленым!" Все же, ты правильного цвета и это очень верно.
– Меня не волнует цвет, – заметила Тигровая Лилия. – Разве что, если б ее лепестки вились чуть больше, то с ней действительно было бы все в порядке.
Алисе не очень-то понравилось, когда ее начали критиковать, потому она решила задавать вопросы: "Вам никогда не было страшно быть растениями здесь, где никто о вас не заботится?"
– Вот дерево, растущее по средине клумбы, – сказала Роза. – Что может быть лучше для нас?
– Но что оно сможет предпринять, если возникнет какая-нибудь опасность? – настояла на своем Алиса.
– Если кто-то или что-то приближается, оно говорит "Бам-Бам!", – воскликнула Маргаритка. – Вот почему оно называется Бамбук!
– Разве ты ЭТОГО не знала? – воскликнула другая Маргаритка, а за нею принялись вскрикивать остальные, пока весь воздух не наполнился их звонкими, пронзительными голосами.
– Помолчите, все вы! – рявкнула Тигровая Лилия, гневно закачавшись из стороны в сторону и даже задрожав от волненья. – Они знают, что я могу добраться до них! – тяжело дыша, проговорил цветок и повернул свою трепещущую головку к Алисе. – Иначе они не посмеют ничего сказать!
– Неважно! – гораздо более успокоительным тоном сказала Алиса, наклоняясь к маргариткам, которые вновь принялись шуметь, и прошептала: "Если вы не будете помалкивать, я вас пну!"
На мгновенье стало совсем тихо, а несколько розовых маргариток побелели.
– Это правильно! – сказала Тигровая Лилия. – Маргаритки хуже всех на свете. Стоит только заговорить одной, как все сразу подхватывают хором! От их трезвона лепестки вянут!
– Как это вы все так здорово научились разговаривать? – Алиса попыталась сделать цветам комплимент. – Я бывала во многих садах, но нигде цветы не умели говорить.
– Попробуй землю рукой, – сказала Тигровая Лилия, – и узнаешь почему.
Алиса так и сделала.
– Она очень твердая, – заключила она, – но я не понимаю, какое это имеет значенье?
– Почти во всех садах земля слишком мягкая, – ответила Тигровая Лилия, – поскольку ее пропалывают – потому цветы там всегда спят.
Такое пояснение прозвучало очень убедительно и Алиса была рада узнать отчего цветы в других садах не разговаривают.
– Я никогда не думала об этом раньше! – сказала она.
– По МОЕМУ мнению, ты вообще НИКОГДА не думаешь! – очень сурово проговорила Роза.
– Я никогда еще не видела кого-то более глупого, – сказала Фиалка, да так неожиданно, что Алиса даже подпрыгнула от удивленья (поскольку раньше Фиалка только и делала, что молчала).
– ПОМАЛКИВАЙТЕ! – воскликнула Тигровая Лилия. – Будто ТЫ вообще видела хоть кого-то! Ты все время прячешься под листьями и дремлешь под ними, как бутон, совсем ничего не зная, что происходит в мире!
– Есть ли еще в саду люди, кроме меня? – спросила Алиса, не обращая внимания на замечанье Розы.
– Есть в саду еще один цветок, который умеет ходить, как и ты, – ответила Роза. – Удивляюсь, как тебе это удается. ("Ты всегда удивляешься", – заметила Тигровая Лилия.) Но она гораздо пышнее тебя!
– Она выглядит так же, как я? – оживилась Алиса от мыслей, промелькнувших в ее голове. – Где-то в саду есть другая девочка!
– Ну, у нее столь же неуклюжий вид, как и у тебя, – сказала Роза, – но, мне кажется, она краснее и лепестки у нее короче.
– Ее лепестки всегда закрыты, почти как у Георгины, – вмешалась Тигровая Лилия, – а не болтаются на ветру, как у тебя.
– Но в этом нет ТВОЕЙ вины, – добавила Роза ласковым голосом. – Ты начинаешь вянуть, потому, знаешь ли, твои лепестки так неопрятно выглядят.
Алисе совсем не понравились подобные высказывания и, чтобы переменить тему разговора, она спросила: "А она когда-нибудь приходит сюда?"
– Смею предположить, что в скором времени ты ее увидишь, – произнесла Роза. – Она, кажется, принадлежит к роду терновников: с колючками, знаешь.
– И где же у нее колючки? – поинтересовалась Алиса.
– Ну вокруг ее головы, разумеется, – ответила Роза. – Я удивилась, что у ТЕБЯ нет таких же. Мне казалось, что это в порядке вещей.
– Она идет! – воскликнул Василек. – Я слышу ее шаги – там, там, там – по гравию!
Алиса живо огляделась по сторонам и обнаружила, что это была Красная Королева.
– Она здорово выросла! – была ее первая мысль. (Так оно и было: когда Алиса впервые увидела ее в горстке пепла – та была ростом всего три дюйма, а теперь – на пол головы выше самой Алисы!)
– Это свежий воздух так действует, – сказала Роза, – на редкость удивительный воздух, стоит сказать.
– Думаю, я пойду и встречу ее, – проговорила Алиса, рассудив, что хоть беседовать с цветами – занятие весьма интересное, но разговор с настоящей Королевой сулит быть намного более грандиозным событием.
– У тебя ничего не получится, если ты пойдешь ей навстречу, – сказала Роза. – Я советую тебе идти в другую сторону.
В том, что сказала Роза, казалось не было смысла, потому Алиса ничего не ответила и пошла прямиком к Красной Королеве. К своему удивленью, она в миг потеряла ее из виду и вновь обнаружила себя, идущей к входной двери.
Алиса немного смутилась и, после того, как огляделась по сторонам, в поисках Королевы (которую она все же отыскала позже), решила испробовать совет Розы и идти в сторону ей обратную.
Это сработало замечательно. И минуты не прошло, как она лицом к лицу вышла на встречу Красной Королеве и к основанию холма, к которому так долго пыталась подступиться.
– Откуда ты пришла? – задала вопрос Красная Королева. – И куда ты идешь? Смотри прямо, говори правильно и не тереби пальцами все время.
Алиса последовала всем указаниям Королевы и объяснила, как могла, что сбилась со своей дороги.
– Не знаю, что ты подразумеваешь под СВОЕЙ дорогой, – сказала Королева. – Все дороги здесь принадлежат МНЕ. Но почему ты вообще оказалась здесь? – произнесла она более ласково. – Сделай пока реверанс – хорошенько обдумай, что сказать – это сбережет время.
Алису немного удивили последние слова Королевы, но она не посмела ничего возразить, так как была под впечатленьем от ее особы. "Стоит попробовать, когда вернусь домой, – подумала Алиса про себя. – Сделаю реверанс, когда опоздаю к обеду".
– Пришло время отвечать, – сказала Королева, глядя на то, как Алиса пристально уставилась на нее. – Открывай рот НЕСКОЛЬКО шире, когда говоришь, и всегда добавляй "ваше Величество".
– Я только хотела осмотреть сад, ваше Величество.
– Теперь верно, – ответила Королева, погладив ее по голове, что совершенно не нравилось Алисе. – Когда ты говоришь "сад", то должна тебе сказать – Я видела сады, по сравненью с которыми этот выглядит пустыней.
Алиса не посмела перечить Королеве, но все же сказала: "Думаю, мне стоит пойти и отыскать свою дорогу к вершине этого холма".
– Когда ты говоришь "холм", – перебила Королева, – то Я могу показать тебе холмы, по сравненью с которыми этот ты бы назвала равниной.
– Нет, это не верно, – возразила Алиса, удивившись собственной дерзости, – холм НЕ МОЖЕТ быть равниной, знаете ли, ведь это же бессмыслица.
Красная Королева отрицательно покачала головой.
– Ты можешь назвать это "бессмыслицей", если хочешь, – сказала она, – но Я слышала такую бессмыслицу, по сравненью с которой эта столь же разумна, как и энциклопедия!
Алиса поклонилась вновь, поскольку испугалась того, как Королева произнесла последнюю фразу – похоже она была НЕМНОГО обижена. И они вместе пошли к вершине холма, не говоря друг другу ни слова.
Несколько минут Алиса стояла рядом и молча смотрела во все стороны открывшейся с вершины холма местности – и это была самая удивительная местность, какую только можно представить. Несколько крошечных ручейков пересекали вдоль поля и леса. Земля между ними была поделена на квадраты, огражденные зелеными, живыми изгородями, которые простирались от ручья к ручью.
– Мне кажется это похоже на огромную шахматную доску! – наконец сказала Алиса. – Должны еще быть фигуры, которые как-то ходят – а вот и они! – воскликнула она в восхищеньи, а ее сердце забилось чаще от волненья. – Это огромная, грандиозная игра в шахматы, в которую играет весь мир – если ЭТО, конечно, вообще мир! Ах, как же это весело! Как бы мне ХОТЕЛОСЬ тоже поучаствовать! Я бы даже согласилась быть Пешкой, если бы я только могла присоединиться к ним – хотя, конечно, лучше быть Королевой.
Алиса пугливо взглянула на настоящую Королеву, проговорив эти слова, но ее попутчица только приятно улыбнулась и произнесла: "Это очень легко представить. Ты можешь быть Белой Королевской Пешкой, если хочешь, поскольку Лида еще слишком мала, чтобы играть. Сейчас ты находишься на Второй Горизонтали, с которой и начнешь игру. Когда ты доберешься до Восьмой Горизонтали, то станешь Королевой". В этот самый момент, каким-то образом, они обе пустились бежать.
Алиса так и не могла объяснить позже, как этот так случилось. Все, что она помнила – это то, что они бежали рука об руку. Королева так сильно спешила, что Алиса едва поспевала за ней. А еще, Королева все время подгоняла ее, вскрикивая: "Быстрее! Быстрее!" Но Алиса чувствовала, что НЕ МОЖЕТ бежать быстрее и задыхалась из последних сил, совсем не имея возможности что-либо ответить ей.
Но самым забавным во всем этом было то, что деревья и прочие вещи вокруг них совсем не меняли места своего положения и как бы сильно они не бежали, они так ничего и не обогнали.
– Интересно, а почему все вещи вокруг нас не движутся? – подумала бедная, озадаченная Алиса. Королева, похоже, прочла ее мысли, так как воскликнула: "Быстрее! Не пытайся говорить!"
Но у Алисы и мыслей не было ЭТО делать. Она чувствовала себя так, словно больше вообще никогда не сможет говорить – так сильно у нее перехватило дыханье. А Королева все продолжала кричать: "Быстрее! Быстрее!" и волочила ее за собой.
– Мы уже на месте? – наконец удалось спросить Алисе.
– Уже на месте! – повторила Королева. – Мы пробегали это место уже десять минут назад! Быстрее!
Некоторое время они бежали молча, так что ветер свистел в ушах у Алисы и едва не сдул все волосы с ее головы – так ей показалось.
– Ну же! Ну же! – кричала Королева. – Быстрее! Быстрее!
И они побежали так быстро, что, казалось, скользили по воздуху, не касаясь земли ногами, а затем, совсем неожиданно, когда Алиса уже совершенно обессилила, они остановились.
Алиса обнаружила, что сидит на земле, тяжело дыша, а в голове у нее все кружилось. Королева прислонила ее к дереву и ласково произнесла: "Теперь можешь немного отдохнуть".
Алиса огляделась вокруг и пришла в изумленье.
– Но мы ведь не сдвинулись от дерева ни на шаг! Все осталось таким, как оно было!
– Ну разумеется, – удивилась Королева, – а как же иначе?
– Ну, в нашей стране, – ответила Алиса, все еще немного задыхаясь, – обычно куда-нибудь попадаешь, если бежишь достаточно долго, как мы бежали сейчас.
– Какая медлительная страна! – сказала Королева. – ВИДИШЬ ЛИ, приходится БЕЖАТЬ со всех ног, только чтобы остаться на месте. Если ты хочешь добраться куда-то еще, то нужно бежать, по меньшей мере, в дважды быстрее, чем сейчас!
– Я не хочу больше бежать, пожалуйста! – умоляюще проговорила Алиса. – Я была бы не прочь остаться здесь – но мне так жарко и очень хочется пить!
– Я знаю, что может ТЕБЕ помочь! – догадалась Королева и достала маленькую коробочку из своего кармана. – Хочешь печенье?
Алиса посчитала, что было бы неприлично сказать "нет", – но это было совершенно не то, чего ей хотелось. Итак, она взяла печенье и съела его с видом того, что ей понравилось – настолько насколько она могла это изобразить. Оно было ОЧЕНЬ сухим и ей казалось, что никогда еще в своей жизни она не ела с таким трудом.
– Ну а пока ты утоляешь жажду, – сказала Королева, – я произведу измерения. (Она достала из кармана ленту с делениями и начала измерять землю и втыкать то там, то здесь маленькие колышки.)
– В конце второго аршина, – проговорила она, вставляя колышек, чтобы отмерить расстояние, – я дам тебе несколько указаний – хочешь еще печенье?
– Нет, спасибо, – ответила Алиса, – одного ВПОЛНЕ достаточно!
Жажда утолена, я надеюсь? – спросила Королева. Алиса не знала что и сказать, но, к счастью, Королева не стала дожидаться ее ответа и продолжала: – На расстоянии в ТРИ аршина я их повторю, так как ты можешь их забыть. В конце ЧЕТВЕРТОГО я попрощаюсь. А в конце ПЯТОГО я уйду!
К тому времени она уже расставила все колышки.
– Пешка первым ходом идет на две клетки вперед, как тебе известно. Потому ты очень быстро минуешь Третью Горизонталь – на поезде, думаю. Затем ты окажешься на Четвертой Горизонтали. ОНА принадлежит Трампампаму и Трамбомбому. Пятая – преимущественно залита водой, Шестая – принадлежит Шалтю Болтаю, – но ты не сделала ни одного замечания?
– Но я – я не знала, что должна была что-либо сказать, – смутилась Алиса.
– Ты ДОЛЖНА сказать: "Было очень великодушно с вашей стороны рассказать мне обо всем этом", – однако, предположим, что ты это сказала. Седьмая Горизонталь сплошь покрыта лесом – но один из Рыцарей на Коне покажет тебе путь. А на Восьмой Горизонтали мы будем обе Королевами – в честь этого устроят банкет и веселье!
Алиса привстала, поклонилась и снова села.
У следующего колышка Королева заговорила вновь: "Говори по-французски, если не знаешь как думать по-русски; держи носки вместе, когда идешь – и всегда помни о том кто ты!" В этот раз она не дождалась от Алисы поклона и быстро перешла к следующему колышку, где задержалась на мгновенье, чтобы сказать "до встречи", – а, затем, поспешила к последнему.
Как это произошло, Алиса так и не узнала, но ровно в тот миг, когда Королева подошла к последнему колышку – она исчезла. То ли она растворилась в воздухе, то ли быстро-пребыстро убежала в лес ("И она МОГЛА бегать очень быстро", – подумала Алиса), узнать не представлялось возможным, но одно можно утверждать точно – она исчезла. Алиса начала вспоминать, что теперь она Пешка, и что скоро ей нужно будет сделать первый ход.

конец второй главы​

 

[Sirin]

Верно, надо читать цельным. Вообще, "Фабра" я придумал давно, да руки все не дохродили воплотить эту идею.
Ну а теперь, продолжу перевод Алисы...

продолжение...

ГЛАВА 3

ЗАЗЕРКАЛЬНЫЕ НАСЕКОМЫЕ​

Разумеется, первым делом, необходимо было хорошенько осмотреть местность, по которой она намеревалась путешествовать.
– Это похоже на урок Географии, – подумала Алиса, приподнимаясь на цыпочках, в надежде увидеть как можно дальше. – Посмотрим. Известные мне реки – их ЗДЕСЬ нет. Известные мне горы – я стою на единственной, но не думаю, чтоб у нее было какое-нибудь название. Известные мне города – но, что ЭТО за существа, собирающие мед вон там? Возможно это пчелы. Но разве кто-то может разглядеть пчелу на расстоянии нескольких верст? (Некоторое время Алиса стояла молча, наблюдая за одним из существ, снующим между цветов и собирающим мед при помощи хобота.)
– Словно обычная пчела, – заключила Алиса.
Однако, это существо вовсе не походило на обычную пчелу: напротив, это был слон (о чем Алиса догадалась несколько позже и от такой мысли у нее перехватило дыханье).
– И до чего же необычными должны быть эти цветы! – была ее следующая мысль. – Что-то вроде загородного дома, балансирующего на стебле, только без крыши. И сколько же меда должно быть в них! Думаю я пойду вниз и – нет, пожалуй, ПОКА не следует этого делать, – проговорила Алиса и остановилась, пытаясь отыскать оправданье собственной робости. – Ни за что не пойду к ним без хорошего, длинного прутика, чтобы им отгонять слонов. И как же будет забавно, когда дома меня спросят: "Как тебе понравилась прогулка со слонами?" А я, пожалуй, отвечу: "О, мне она достаточно понравилась (тут Алиса по своему обыкновению мотнула головой, стряхивая волосы с лица), – но, только, было жарко и пыльно, и потому слоны все время задирались!"
– Думаю, что лучше будет мне спуститься вниз другой дорогой, – сказала она после паузы. – Возможно, я навещу слонов позже. К тому же, мне очень хочется попасть на Третью Горизонталь.
С этими словами она побежала вниз, вдоль склона холма, и перепрыгнула через первый из шести ручейков..............................................................................

– Билеты, пожалуйста! – сказал Кондуктор, просунув руку в окно. Тотчас все предъявили свои билеты (билеты были такой же величины, как и сами пассажиры, и оттого в вагоне сразу стало довольно тесно).
– Ну же! Покажи свой билет, дитя! – произнес Кондуктор и сердито посмотрел на Алису.
Множество голосов грянули разом ("Как будто пели хором", – подумала Алиса): "Не заставляй его ждать, дитя! Его время стоит тысячу рублей за минуту!"
– Боюсь, что у меня его нет, – робко ответила Алиса. – Там, откуда я пришла, не было билетной кассы.
И вновь голоса взревели хором: "Там откуда она пришла не было ни одной кассы! Там земля стоит тысячу рублей за аршин!"
– Не извиняйся, – сказал Кондуктор. – Ты можешь купить билет у машиниста.
И снова хор подхватил: "У машиниста. Его пар стоит тысячу рублей за один пшик!"
"Тогда не имеет смысла говорить вообще", – подумала Алиса. В этот раз голоса не присоединились к ней, но к большому ее удивленью все они ПОДУМАЛИ хором (надеюсь, вы поймете, что значит ДУМАТЬ ХОРОМ, потому как, должен признаться, я не понимаю): "Лучше не говори ничего. Речь стоит тысячу рублей за слово!"
– Сегодня ночью мне точно приснится тысяча рублей! – подумала Алиса.
Все это время Кондуктор смотрел на нее, сперва, через телескоп, затем, через микроскоп, и наконец, через театральный бинокль. Затем он произнес: "Ты путешествуешь в неправильном направлении", закрыл окно и ушел прочь.
– Итак, юная леди, – сказал господин, сидящий напротив Алисы (он был одет в белую бумагу), – не знает в каком направлении она путешествует, даже не знает собственного имени!
Козел, сидящий рядом с господином в белом, прикрыл глаза и довольно громко произнес: "Она не знает, как пройти к билетной кассе, даже не знает алфавит!"
Рядом с Козлом сидел Жук (это были очень странные пассажиры). Казалось что все тут, согласно с неким правилом, говорили по очереди. ОН начал со слов: "Она должна будет вернуться на станцию в качестве багажа".
Алиса не могла увидеть того, кто сидел за Жуком, но ей послышалось, что кто-то произнес: "Шиш! Пересядь на другой поезд – ты обязана сделать это".
– Вот странно, должно быть мышь, – подумала Алиса. И очень тихий голосок, рядом с ее ухом, пролепетал: "Это игра слов, как скажем: "Что было б если мышь, кому-то показала шиш?"
Затем очень кроткий голос произнес вдали: "К ней нужно прикрепить бирку с надписью "Осторожно девочка", знаете ли".
Остальные голоса тоже подхватили ("Сколько же их в этом вагоне!" – подумала Алиса):
– Она должна быть отправлена по почте, ведь у нее есть голова.
– Ее надо послать в качестве сообщения по телеграфу.
– Она должна тащить поезд за собой остаток пути.
И так далее. Господин в белой бумаге наклонился и прошептал Алисе на ухо: "Не обращай внимания на то, что они говорят, дорогая, но покупай обратный билет на каждой остановке".
– И совсем я не стану этого делать! – возразила Алиса. – Я вовсе не собираюсь путешествовать этим поездом. Я только что была в лесу и надеюсь, что вновь смогу вернуться в него.
– Это можно превратить в игру слов, – пролепетал тихий голосок близко к ее уху, – как скажем: "Ты бы СМОГЛА, если б могла".
– Не дразнись так, – рассердилась Алиса и тщетно огляделась по сторонам, пытаясь отыскать источник голоса. – Если тебе так нравится шутить, то почему бы тебе ни пошутить над самим собой?
Тихий голос глубоко вздохнул – очевидно он был ОЧЕНЬ несчастлив и Алисе нужно было что-нибудь сказать, чтоб его утешить. "Если бы он только вздохнул, как все!" – подумала она. Но это был на удивленье тихий вздох – такой, что Алиса и вовсе бы не услышала его, не прозвучи он ТАК близко к ее уху. Однако, голосок защекотал ей ухо и отвлек от мыслей о несчастье бедного созданья.
– Я знаю, что ты друг, – вновь прозвучал тихий голосок, – милый друг, старый друг. И ты не причинишь мне зла. Видишь ли, Я – насекомое.
– Какое насекомое? – осведомилась Алиса, несколько взволновавшись. (Что ее действительно интересовало, так это – может ли оно ужалить или нет. Но Алиса рассудила, что будет не совсем вежливо задавать такие вопросы.)
– Что ж, тогда ты не, – начал было тихий голосок, но его заглушил пронзительный гудок паровоза. Все подпрыгнули взволновано, и Алиса в том числе.
Лошадь, высунувшая голову в окно, хорошенько все разглядела и произнесла: "Это всего лишь ручей, через который нам предстоит перепрыгнуть". Похоже, что всех успокоил такой ответ, хотя Алиса немного обеспокоилась от мысли, что поезд вообще может подпрыгнуть.
"Однако он доставит нас к Четвертой Горизонтали, это утешает!" – подумала она. В следующий миг Алиса почувствовала, что поезд подымается прямо в воздух и, к своему опасенью, она поймала нечто, оказавшееся рядом с ее рукой – это была козлиная бородка..............................................................................

Но бородка будто растаяла в то мгновенье, когда она за нее ухватилась. Алиса обнаружила, что сидит в тени дерева, покуда Комар (это и было то насекомое, с которым она разговаривала в поезде), усевшись на веточке, прямо над ее головой, обмахивал ее крыльями.
Это определенно был ОЧЕНЬ большой комар.
"Размером с цыпленка", – подумала Алиса. (Так как раньше они много говорили, то она не очень-то беспокоилась на этот счет.)
– Тогда ты не любишь всех насекомых? – произнес Комар, так спокойно, будто бы и вовсе ничего не произошло.
– Мне они нравятся, когда умеют говорить, – сказала Алиса. – Но там, откуда Я пришла, они не разговаривают вовсе.
– И какие же насекомые тебе нравятся там, откуда ты пришла? – поинтересовался Комар.
– Насекомые мне вообще НЕ НРАВЯТСЯ, – ответила Алиса, – потому, что я их довольно сильно побаиваюсь – по крайней мере, больших. Но я могу назвать вам имена тех, что я знаю.
– Конечно же они отзываются на собственные имена, – заметил осторожно Комар.
– Я никогда не замечала за ними этого раньше.
– Какая же тогда польза оттого, что у них есть имена, – сказал Комар, – если они на них не отзываются?
– Никакой, для НИХ, – проговорила Алиса, – но, полагаю, они полезны тем, кто дает им имена. Если это не так, то зачем тогда вообще у вещей есть свои названия?
– Я не могу сказать, – ответил Комар. – Немного дальше, вон в том лесу, у вещей нет названий. Однако, продолжай – назови насекомых, известных тебе. И поторопись – ты тратишь время.
– Что ж, я знаю Овода, – начала Алиса, загибая пальцы, чтобы сосчитать число известных ей имен.
– Хорошо, – сказал Комар. – Если ты посмотришь, то чуть выше этого куста располагается домик Спящего Овода. Он целиком состоит из дерева и раскачивается на ветке, подобно колыбели.
– Чем же он питается? – с большим интересом спросила Алиса.
– Древесным соком и опилками, – ответил Комар. – Продолжай.
Алиса с удивленьем взглянула на дом Спящего Овода и подумала, что он, верно, только что перекрашен – так ярко и липко он выглядел.
– Еще я знаю Стрекозу, – продолжала Алиса.
– Посмотри на ветку, над твоей головой, – проговорил Комар. – Там ты увидишь Трещоточную Стрекозу. Ее тело сделано из сливового пудинга, крылья из карамели, а голова – пылающий, вымоченный в коньяке изюм. Она горит и потрескивает, как угли в камине.
– И чем же она питается?
– Тарталетками и фруктовым пирогом, – ответил Комар. – Она сделала себе гнездо в коробке из-под Рождественских конфет.
– Еще я знаю Бабочку, – сказала Алиса, после того, как хорошенько осмотрела насекомое с пылающей головой. (Она подумала: "Теперь я знаю, почему некоторые насекомые так любят клубиться над свечой – они, верно, хотят превратиться в Трещоточную Стрекозу!")
– Рядом с твоей ногой, – проговорил Комар (Алиса тотчас одернула ногу), – ты можешь наблюдать Ромовую Бабочку. Ее крылья состоят из тонких ломтиков Ромовой Бабы, ее тело – поджаренная гренка, а голова – кусочек сахара.
– И чем же ОНА питается?
– Чаем с молоком.
Такой ответ озадачил Алису.
– Что если она не сможет найти чаю? – предположила она.
– Тогда она погибнет, разумеется.
– Но это, должно быть, случается довольно часто, – заметила Алиса, подумав.
– Это всегда случается, – ответил Комар.
После этих слов Алиса погрузилась в глубокие раздумья и около минуты ничего не произносила. Комар в то время развлекал себя тем, что кружил над ее головой. Наконец он вновь уселся и заговорил:
– Верно, ты бы хотела потерять свое имя?
– Нет, разумеется, – возразила Алиса.
– И все же, я не знаю, – легкомысленно проговорил Комар. – Только подумай, как было бы удобно обходиться без него, без имени-то. Предположим, гувернантка хочет позвать тебя на урок и скажет только "поди-ка сюда", а никакого имени назвать не сможет. И, конечно же, ты можешь на урок не пойти.
– Но я уверена, что этого никогда не будет, – сказала Алиса. – Гувернантка никогда не позволит мне пропустить урок. Если она не сможет вспомнить мое имя, то обязательно скажет: "А не хотите ли вы прогуляться на урок?"
– Что ж, если она только и скажет, что "прогуляться на урок" и ничего больше не добавит, то ты свой урок точно прогуляешь. Это шутка. Надеюсь ТЫ ее поняла.
– Почему вы надеетесь, что я ее поняла? – сердито спросила Алиса. – Это была очень плохая шутка.
Но Комар только и сделал, что глубоко вздохнул, а две слезы, размером с горошины, скатились по его щекам.
– Тогда не стоит шутить, – сказала Алиса, – если вам от шуток становится так грустно.
В ответ Комар вздохнул совсем тяжко и, в этот раз, несчастливое насекомое, похоже, сдуло самого себя – так как, когда Алиса посмотрела вверх, то на ветке уже никого не было. Она довольно сильно замерзла, пока сидела в тени дерева, а потому решила продолжить свое необычное путешествие.
Вскоре Алиса вышла в открытое поле, на краю которого начинался густой лес (выглядел он гораздо мрачнее предыдущего и она немного побаивалась подступаться к нему). Но для себя Алиса твердо решила продолжать путь. "Я совершенно точно не хочу ВОЗВРАЩАТЬСЯ, – подумала она. – К тому же это единственная возможность попасть на Восьмую Горизонталь".
– Это, верно, и есть тот самый лес, где у вещей нет названий, – размышляла она. – Интересно, что станет с МОИМ именем, когда я войду в него? Мне совсем не хочется его потерять, поскольку тогда мне дадут другое имя и очень вероятно, что оно будет ужасным. Но как будет забавно попытаться отыскать существо с моим прошлым именем! Пожалуй, нужно будет разместить объявление: знаете, когда люди ищут пропавшую собаку, то так и делают. Что-то вроде: "ОТЗЫВАЕТСЯ НА ИМЯ – ПРОПУСК: ШЕРСТЬ РЫЖЕГО ЦВЕТА". Только представьте, что каждого встречного придется называть "Алисой", пока кто-нибудь не отзовется. Но не думаю, чтоб кто-нибудь отозвался – разве только по неосторожности.
Так она размышляла, пока не вошла в лес: он выглядел прохладным и тенистым.
– Что ж, в любом случае здесь намного приятней, – произнесла Алиса. – Особенно после жары приятно очутиться в – в ЧЕМ? – воскликнула она очень удивленно, поскольку не могла припомнить, как он назывался. – Я хочу сказать, попасть ТУДА, куда попала, – и она прислонила руку к стволу дерева: – Интересно, как же ОНО называется? Мне кажется, что оно без названия – да, должно быть!
Около минуты она стояла молча, раздумывая. Затем, внезапно, Алиса начала: – Значит ЭТО правда случилось! Как же, кто я? Я попытаюсь вспомнить, если смогу! Нужно попробовать его восстановить!"
Но все попытки восстановить имя оказались тщетными и все, что она могла сказать, после сильного замешательства, было: "Л, я ЗНАЮ, что оно начиналось с Л!"
В то же время, рядом показался Олененок: он смотрел на Алису большими, влажными глазами и, похоже, совсем ее не боялся.
– Надо же! Надо же! – воскликнула Алиса и попыталась протянуть к Олененку руку, чтобы погладить его; но тот только немного отступил и вновь принялся на нее смотреть.
– Как ты себя называешь? – наконец произнес Олененок. (У него был очень ласковый и приятный голос!)
"Хотела бы я знать!" – подумала бедная Алиса и ответила, очень грустно: – Сейчас, никак.
– Подумай еще, – сказал Олененок, – так нельзя.
Алиса подумала, но на ум ей ничего не пришло.
– Пожалуйста, может ты скажешь, как ТЫ называешься, – произнесла она робко. – Думаю это может немного помочь.
– Я скажу тебе, но чуть дальше, – ответил Олененок. – Здесь я не могу вспомнить.
Итак, они пошли вместе через лес. Алиса нежно обвила шею Олененка руками – его шерсть была очень мягкой. Наконец они вышли к еще одному широкому полю и тогда-то Олененок очень внезапно подпрыгнул в воздух, освободившись от объятий Алисы.
– Я Олененок! – прокричал он радостно. – И какой ужас – ты человеческое дитя!
Внезапная тревога отразилась в его красивых, карих глазах и, в следующее мгновенье, он стрелой умчался прочь.
Алиса смотрела ему вслед и почти готова была расплакаться – так досадно ей стало от потери маленького друга-попутчика.
– Однако, теперь я знаю свое имя, – сказала она, – так ГОРАЗДО удобнее. Алиса, Алиса, я больше никогда его не забуду. И как же мне, интересно, следовать этим двум указателям?
Это был далеко не самый простой вопрос, так как впереди была только одна дорога, ведущая в лес, и два указателя – и оба указывали на эту дорогу.
– Пойду, пока что, прямо, – подумала Алиса, – а когда дойду до развилки, то тогда и решу какому из них следовать.
Но, похоже, этому не суждено было случится. Она все шла и шла, очень долго, но всякий раз, когда дорога разделялась, было два указателя, указывающих в одном направлении. На одном было отмечено: "К ТРАМПАМПАМОВУ ДОМУ", а на другом: "К ДОМУ ТРАМБОМБОМА".
– Предполагаю, – наконец произнесла Алиса, – что они живут в одном доме! Странно, я раньше не думала об этом, но я не могу задерживаться здесь так долго. Я лишь позову их и скажу: "как ваши дела?", а затем спрошу у них дорогу из леса. Если бы мне только удалось добраться к Восьмой Горизонтали до начала темноты! – так она блуждала, разговаривая с самой собой, пока за одним из поворотов, она не наткнулась на двух маленьких, толстеньких человечков – так внезапно, что Алиса даже не успела отступить назад. Но в следующее мгновенье она уже догадалась, что это верно были –

конец третьей главы​

 

[SweeT InfinitY]

Извини, на Алису меня не хватит(

 

[Sirin]

Ничего... Все же, я продолжу...

продолжение...

ГЛАВА 4

ТРАМПАМПАМ И ТРАМБОМБОМ​

Они стояли под деревом, заложив руки за спины друг друга, и Алиса знала кто был кто, поскольку на одном была надпись "ПАМ", вышитая на его воротнике, а на другом – "БОМ".
"Наверное "ТРАМ" вышито на их воротниках сзади", – подумала Алиса.
Они стояли так смирно, что она совсем позабыла о том, что они живые и уже хотела было зайти им за спины и посмотреть есть ли на обороте их воротников надпись "ТРАМ", когда ее окликнул тот, кто обозначался "ПАМ".
– Если ты думаешь, что мы восковые фигуры, – сказал он, – то должна заплатить, знаешь ли. Восковые фигуры не делают для того, чтобы на них смотрели даром, нисколечко!
– А совсем наоборот, – добавил тот, кто обозначался "БОМ", – если ты полагаешь, что мы живые, то должна заговорить с нами.
– Простите, мне действительно очень неловко, – все что Алиса могла сказать, поскольку слова старой песенки звучали в ее голове, как тиканье часов, и она сильно сдерживалась от того, чтобы громко сказать им:

– Трампампам и Трамбомбом
Решили вздуть друг дружку,
Ведь Трампампаму Трамбомбом
Испортил погремушку.

Ужасный ворон, будто ночь,
Их напугал во мраке;
Герои в страхе убежали прочь,
Совсем забыв о драке.

– Я знаю о чем ты думаешь, – сказал Трампампам, – но это не так, нисколечко.
– А совсем наоборот, – подхватил Трамбомбом, – если бы это было, то это могло быть; если это так и есть, то это может быть; но если этого не было, то этого и нет. Это логика.
– Я думала, – очень вежливо произнесла Алиса, – какая дорога быстрее всех выводит из леса? Уже начинает темнеть. Вы не скажите мне, пожалуйста?
Но маленькие человечки только поглядели друг на друга и осклабились.
Они в точности походили на парочку школьников, так что Алисе очень хотелось ткнуть пальцем в Трампампама и сказать: "Первый мальчик!"
– Нисколечко! – живо воскликнул Трампампам и хорошенько причмокнул.
– Следующий мальчик! – воскликнула Алиса, указав на Трамбомбома (она была уверена, что он тотчас произнесет "а совсем наоборот!" – так он и поступил).
– Ты была не права! – сказал Трампампам. – Прежде всего, при встрече, нужно спросить: "как ваши дела?" и пожать руки!
Сразу же оба брата протянули Алисе руки, а свободными взялись друг за дружку.
Сперва Алиса не желала здороваться ни с одним, ни с другим, так как боялась отдать предпочтенье одному и уязвить чувства другого. Но, отыскав верное решенье, она протянула им обе руки одновременно – в следующий миг они уже танцевали хороводом. Это казалось очень естественным (вспоминала Алиса позже) и она совсем не удивилась, когда услышала музыку, которая, казалось, исходила от дерева – это были (насколько она могла понять) ветки, трущиеся одна об другую, как смычок о струны скрипки.
– Но это, несомненно, БЫЛО забавным (рассказывала после обо всем этом Алиса сестре), обнаружить себя поющей "КАК НА ПИР У КОРОЛЕВЫ ИСПЕКЛИ МЫ КАРАВАЙ". Не знаю, когда я начала петь, но каким-то образом я чувствовала, будто пела очень, очень давно!
Двое других танцоров были толстыми и вскоре начали задыхаться.
– Четырех кругов вполне достаточно для одного танца, – тяжело дыша проговорил Трампампам и они перестали танцевать так же внезапно, как и начали (музыка остановилась в то же мгновенье).
Затем они отпустили руки Алисы и молча глядели на нее около минуты (это была очень неловкая пауза). Алиса совершенно не знала как ей начать разговор с теми людьми, с которыми она только что танцевала.
"Пожалуй ТЕПЕРЬ уже ни к чему говорить: "как ваши дела?" – подумала Алиса.
– Надеюсь вы не очень устали, – произнесла она наконец.
– Нисколечко. И спасибо тебе большое за то, что спросила, – ответил Трампампам.
– Премного благодарен, – добавил Трамбомбом. – Ты любишь поэзию?
– Д-да, люблю – НЕКОТОРУЮ поэзию, – сомневаясь ответила Алиса. – Не скажите ли вы, какая дорога ведет из леса?
– Что мне следует ей прочесть? – спросил Трамбомбом, взглянув с торжествующим видом на Трампампама, и совсем не обратив никакого внимания на вопрос Алисы.
– "МОРЖА И ПЛОТНИКА" – оно самое длинное, – ответил Трампампам и по-дружески пожал руку брату.
Трамбомбом начал незамедлительно:

– Сияло солнце

Тут Алиса решилась его прервать.
– Если оно СЛИШКОМ длинное, – произнесла она так вежливо, как могла, – то не скажите ли вы сперва, какая дорога –
Трамбомбом ласково улыбнулся и начал снова:

– Сияло солнце над водой,
Сияло во всю мочь.
Старалось так светить оно,
Чтоб темень превозмочь.
И право ж, очень странно, то
Была глухая ночь.

Луна сияла очень мрачно,
Ведь думала она,
Что солнце вовсе неуместно
Светило после дня.
"Нехорошо светить не в свой черед",
Заметила Луна.

Была морская гладь такой сырой,
Какою быть могла,
Песок сухим, как сух песок
И в небе ни одна

Не плыла туча, ведь, правду говоря,
Их вовсе не было тогда.

А Морж и Плотник в тот же час
Пришли на бережок,
Их явно удивляло то,
Что был кругом один песок.
"Вот если б берег сей", подумали они,
"Очистить кто-то смог".

"Пусть семь служанок", Морж сказал,
"Здесь будут по утру
Мести песок, то за год смогут ли они,
Его убрать на берегу?"
"Не думаю", ответил Плотник
И горькую смахнул слезу.

"О, Устрицы, идите же вы к нам!"
Морж обратился к ним.
"Приятно погулять, приятно поболтать.
Не тосковать же нам одним?
Так, Устрицы, давайте же друг другу
Мы руки подадим".

Но Устрицы постарше, только
Взглянули на него,
Качнули головами строго
И вновь бултых на дно –
Ведь вовсе ни к чему им было
Родное покидать гнездо.

Другие устрицы, что были помоложе,
Поторопились выйти на песок:
Натерли башмачки свои до блеска
И в них пришли на бережок.
И было странно то, у них ведь
Вовсе нету ног.

Еще пять устриц вышли с ними,
Затем другие пять:
Бегут, ползут, хотят догнать,
Все пять, все пять, все пять,
Из волн на берег по одной
Спешат, спешат, спешат.

Шли Морж и Плотник долго,
Версты две-три подряд,
И сели наконец у скал они,
Кругом больших громад.
Все Устрицы предстали им
И выстроились в ряд.

"Ну, что ж, пора", промолвил Морж,
"Поговорить не свет заря:
О башмаках и кораблях, о сургуче
И о капусте, и о заботах короля,
И почему нет крыльев у коров,
И почему кипят моря".

"Но подождите", Устрицы взмолились.
"Позвольте дух перевести:
Мы все толсты и все устали очень,
Пока к вам на беседу шли!"
"Не будем торопиться!" ответил Плотник.
Остались благодарными они.

"Кусочек хлеба", Морж сказал,
"Нам так необходим.
А так же перец, уксус – хороши:
К столу их тоже подадим.
И если вы готовы, Устрицы родные,
Мы очень есть хотим".

"Но ведь не нас!" вскричали Устрицы,
Их помутился взор.
"Ведь после вашей доброты,
Столь ужасающ приговор".
"Прекрасна ночь", промолвил Морж,
"Чудесный кругозор!

Любезны вы, что к нам пришли!
Вы очень нам милы!"
А Плотник только лишь сказал:
"Будь другом ты,
Подай еще один кусочек мне
Столь удивительной еды".

"Стыдись", промолвил горько Морж,
"Как подло поступили мы,
Их пригласив сюда издалека,
Из их родной воды".
А Плотник только лишь сказал:
"Намазал масла много ты!"

"Сейчас заплачу", Морж взревел,
"Мне, право, жалко их".
И со слезами на глазах
Он съел одну из них.
Достал платок и слезы вытер им
Он с глаз своих.

"О, Устрицы", воскликнул Плотник,
"Довольны вы беседою такой?
Теперь ступайте к морю вновь".
Ответа нет ни от одной.
И право ж страшно странно то,
Их съели до одной.

– Морж мне нравится больше, – сказала Алиса. – Потому что, знаете, ему было НЕМНОГО жаль несчастных устриц.
– Он съел больше чем Плотник, тем не менее, – возразил Трампампам. – Видишь ли, он прикрывался платком и Плотник не мог сосчитать скольких тот съел: а совсем наоборот.
– Если так! – в негодовании произнесла Алиса. – То тогда мне больше нравится Плотник – если он съел не так много, как Морж.
– Но он съел столько, сколько смог достать, – возразил в этот раз Трамбомбом.
Это озадачило Алису. После паузы она начала вновь:
– Что ж! Они ОБА весьма неприятные персонажами.
Но в тот же миг она встревожилась оттого, что услышала нечто, напоминавшее гудок огромного паровоза, – Алиса испугалась, что это может быть дикий зверь.
– Здесь есть львы или тигры? – робко спросила она.
– Это всего лишь храпит Красный Король, – ответил Трампампам.
– Пойди и посмотри на него! – вскричали оба брата и подхватили Алису за руки, чтобы отвести к тому месту, где спал Король.
– Разве он не ЗАМЕЧАТЕЛЬНО выглядит? – спросил Трамбомбом. Алиса не могла согласиться с этим. На голове у Короля был высокий красный колпак с кисточкой, а лежал он на невысоком холмике и громко храпел. ("Как бы голову себе не отхрапел!" – заметил Трампампам.)
– Боюсь он может простудиться, лежа на сырой земле, – произнесла Алиса, будучи очень заботливой, маленькой девочкой.
– Ему сейчас снится, – сказал Трамбомбом, – и, как ты думаешь, что именно?
– Никто не может этого знать, – ответила Алиса.
– Как, ему снишься ТЫ! – воскликнул Трамбомбом, хлопнув в ладоши с торжествующим видом. – И если, вдруг, ты перестанешь ему снится, то, как ты полагаешь, где ты окажешься?
– Там, где и сейчас, разумеется, – ответила Алиса.
– Вот и неверно! – возразил Трампампам. – Ты будешь нигде. Ведь ты только часть его сна!
– Если Король проснется, – добавил Трамбомбом, – то ты – бам-с! – потухнешь, как свеча!
– Вовсе нет! – сердито воскликнула Алиса. – К тому же, если Я только часть его сна, то, хотелось бы мне знать, кем тогда будете ВЫ?
– Тем же, – ответил Трампампам.
– Тем же, тем же, – воскликнул Трамбомбом, да так громко, что Алисе пришлось на него зашипеть: "Шш!"
– Боюсь, вы можете его разбудить, если будете так шуметь, – произнесла она укоризненно.
– Что ж, ТЫ правильно делаешь, что боишься, – сказал Трампампам, – будучи только частью его сна. Тебе ведь хорошо известно, что ты ненастоящая.
– Я настоящая! – воскликнула Алиса и начала плакать.
– Слезами делу не поможешь, – заметил Трамбомбом. – Здесь не о чем плакать.
– Если я ненастоящая, – проговорила Алиса, смеясь сквозь слезы (все это казалось таким нелепым), – то мне не следует плакать.
– Ты ведь не думала, что эти слезы настоящие? – с презрением заметил Трамбомбом.
"Я знаю, что они говорят бессмыслицу, – подумала про себя Алиса, – и глупо плакать из-за этого".
Итак, она вытерла слезы и продолжила настолько бодро, насколько могла:
– В любом случае, мне нужно поторопиться найти дорогу из леса, потому что действительно быстро темнеет. Думаете, будет дождь?
Трампампам раскрыл над собой и над братом огромный зонт и, выглядывая из-под него, произнес: "Нет, не думаю – так уж точно не здесь, ВНУТРИ. Нисколечко".
– Но дождь может пойти СНАРУЖИ?
– Может, если захочет, – ответил Трамбомбом. – У нас нет возражений. А совсем наоборот.
– До чего же эгоистично! – подумала Алиса и уже хотела было пожелать им "доброй ночи" и уйти прочь, когда Трампампам выскочил из-под зонта и ухватил ее за руку.
– Ты видишь ЭТО? – воскликнул он, голосом преисполненным гнева; его глаза стали больше и желтее в одно мгновенье, а дрожащим пальцем он указывал на небольшой, белый предмет, лежащий под деревом.
– Это всего лишь погремушка? – произнесла Алиса, после того, как внимательно ее осмотрела. – Не гремучая ЗМЕЯ, знаете ли, – спешно добавила она, полагая, что Трампампам испугался. – Всего только, что погремушка – довольно старая и сломанная.
– Я знаю что это! – воскликнул Трампампам, ухватившись за голову, и громко заплакал. – Разумеется, она сломана!
Тут он взглянул на Трамбомбома, который тот час присел на землю и попытался спрятаться под зонтом. Алиса взяла Трампампама за руку и попыталась утешить:
– Не стоит так злиться из-за старой погремушки.
– Но она не старая! – воскликнул раздосадованный Трампампам, столь гневно, как никогда ранее. – Она новая, говорю же – я купил ее вчера – моя прекрасная, новая ПОГРЕМУШКА! – и его голос обратился отчаянным криком.
Все это время Трамбомбом пытался держать зонт открытым и прятался под ним (это оказалось не простым занятьем и Алиса все свое внимание уделила ему, а не его разгневанному брату). Трамбомбом добился малого успеха в этом деле и, в итоге, он покатился через себя, зонт захлопнулся: так что, только его голова оказалась снаружи. Так он лежал – хлопая ртом и глазами. ("Больше всего походит на рыбу, чем на что-либо еще", – подумала Алиса.)
– Конечно же, ты непротив вздуть друг дружку? – гораздо спокойнее произнес Трампампам.
– Наверное, нет, – угрюмо ответил другой, выбираясь из зонта. – Только ОНА должна помочь нам облачиться, знаешь ли.
Тогда оба брата, рука об руку, вошли в лес и вернулись через минуту с множеством всевозможных вещей. Таких, как: диванный валик, подушки, коврик, одеяла, медная крышка и ведро для угля.
– Надеюсь ты умеешь хорошо привязывать и прикалывать? – заметил Трампампам. – Все эти веще, так или иначе, должны быть одеты на нас.
Алиса говорила позже, что никогда в своей жизни она не видела столько шума вокруг ничего – так суетились эти двое и так много нацепили на себя вещей; они причиняли Алисе множество неудобств тем, что ерзали все время, пока она обвязывала их веревками и застегивала пуговицы.
– Правда, теперь, когда дело окончено, они больше всего походят на узлы со старой одеждой, чем на что-либо еще! – сказала самой себе Алиса, в то время, как Трамбомбом прилаживал диванный валик к своей шее. ("Чтобы не потерять голову", – пояснил он.)
– Знаешь, – добавил он шепотом, – самое страшное, что может случиться в бою – это потерять голову.
Алиса громко рассмеялась, но сразу же поспешила раскашляться, боясь обидеть его смехом.
– Я выгляжу очень бледно? – спросил Трампампам, надевая на голову шлем. (Он НАЗВАЛ это шлемом, хотя оно больше походило на кастрюлю.)
– Разве что, самую МАЛОСТЬ, – кротко ответила Алиса.
– Обычно я очень храбрый, – произнес он низким голосом, – но сегодня у меня случилась головная боль.
– А у меня зубная боль, – парировал Трамбомбом, чтобы превзойти высказыванье брата. – Мне куда хуже, чем тебе!
– Тогда не стоит вам биться сегодня, – обрадовалась Алиса, полагая, что представилась хорошая возможность заключить перемирие.
– Мы ДОЛЖНЫ подраться хоть немножко, но не думаю, чтоб уж очень долго, – сказал Трампампам и спросил: – Который час?
Трамбомбом взглянул на свои часы и произнес: "Половина пятого".
– Давай подеремся до шести, а затем пойдем обедать, – сказал Трампампам.
– Очень хорошо, – печально произес другой, – а ОНА пусть смотрит. Только не подходи ОЧЕНЬ близко, – добавил он, – в пылу я обычно поражаю все, что вижу.
– А я поражаю все, что подвернется мен под руку, – воскликнул Трампампам, – вижу ли я это или нет!
Алиса вновь рассмеялась.
– Должно быть, вы часто поражаете ДЕРЕВЬЯ, я полагаю, – произнесла она.
Трампампам огляделся по сторонам с довольной улыбкой.
– Не думаю, – сказал он, – что здесь вообще останется стоять хоть одно дерево, к тому времени, когда мы закончим!
– И все из-за погремушки! – воскликнула Алиса, все еще надеясь пристыдить их за драку через такой пустяк.
– Все бы ничего, – произнес Трампампам, – если бы она не была новой.
– Хотелось бы мне, чтобы прилетел ужасный ворон! – подумала Алиса.
– Есть только одна шпага, знаешь ли, – сказал Трампампам брату. – Но у тебя есть зонт – он достаточно острый. Только нужно поторопиться. Становится темно, как ночью.
– И даже темнее, – добавил Трамбомбом.
Действительно, внезапно так быстро стемнело, что Алиса подумала, верно приближается гроза.
– Какая громадная черная туча! – произнесла она. – И как быстро она приближается! Мне кажется, у нее есть крылья!
– Это ворон! – завопил Трампампам, голосом полным тревоги и ужаса.
В то же мгновенье оба брата скрылись из виду.
Алиса отбежала немного дальше в лес и остановилась у большого дерева.
– Ему никогда не добраться СЮДА, – подумала она. – Он слишком большой, чтобы протиснуться между деревьями. Надеюсь он не будет махать крыльями так сильно – от этого в лесу поднялся настоящий ураган – вот чья-то шаль, подхваченная ветром!

конец четвертой главы​

 

[Sirin]

Вот я и вернулся!=) Появились кой-какие новые идеи... А пока - продолжение Алисы... потом планирую к "Демону" вернуться.

продолжение...

ГЛАВА 5

ВОДА И ВЯЗАНЬЕ​

Она ухватила шаль, пока говорила, и огляделась по сторонам в поисках владельца: мигом через лес пробежала Белая Королева, буйно размахивая руками – так, словно она не шла, а летела. Алиса поспешила подойти к Королеве, держа в руках шаль, и очень вежливо произнесла:
– Я рада, что мне удалось встретить вас на пути, – и она помогла ей надеть свою шаль.
Но Белая Королева только взглянула на Алису беспомощным, испуганным взглядом и продолжила повторять что-то шепотом. Это звучало, как: "бутер-брод, бутер-брод". Алиса подумала, что если хоть какой-то разговор между ними и может состояться, то только в том случае, если она сама начнет первой. Потому Алиса произнесла очень робко: "Можно обратиться?"
– Ты можешь обратиться во что угодно, – сказала Королева. – Я не стану возражать.
Алиса посчитала, что это не очень хорошее начало беседы и потому улыбнулась и произнесла: "Если ваше Величество скажет мне, как следует начать разговор, то я постараюсь последовать вашему совету лучшим образом".
– Ох, вот бы и мне обратиться во что-нибудь другое! – заохала бедная Королева. – Ты давно здесь?
– Я маюсь уже битый час, – произнесла Алиса.
– Понимаю тебя, в прошлом мае месяце я так уМАЙалась, что с тех пор тоже часто МАЙусь, – ответила Королева.
Будет гораздо лучше, подумала Алиса, если кто-то поможет ей приодеться – так ужасно неопрятно сидело на Королеве платье.
"Все на ней вкривь и вкось, – сказала она про себя, – и приколото булавками".
– Можно я приведу в порядок вашу шаль? – произнесла вслух Алиса.
– Я не знаю, что с ней такое, – уныло ответила Королева. – Полагаю, она не в духе сегодня. Я приколола ее там и приколола здесь, но, похоже, ей это не очень приятно!
– Она НЕ МОЖЕТ быть одета правильно, если вы прикололи ее только с одной стороны, – произнесла Алиса, аккуратно приладив шаль на место. – И, Бог мой, что у вас с волосами!
– Расческа запуталась в них, – ответила Королева со вздохом. – А гребень я потеряла еще вчера.
Алиса осторожно освободила расческу и сделала все возможное, чтобы привести волосы Королевы в порядок.
– Теперь вы выглядите гораздо лучше, – произнесла Алиса после того, как заново приколола все шпильки. – Но правда, вам бы стоило нанять служанку!
– Уверена, что тебя я возьму с удовольствием! – сказала Королева. – Червонец в неделю и варенье каждый следующий день.
Алиса едва не рассмеялась.
– Я не хочу чтобы вы нанимали МЕНЯ. К тому же, меня не интересует варенье.
– Это очень хорошее варенье, – сказала Королева.
– Но я не хочу СЕГОДНЯ никакого варенья, в любом случае.
– Ты бы и не могла его получить, даже если б ХОТЕЛА, – возразила Королева. – Правило гласит: варенье на завтра и варенье на вчера, но никогда варенье на сегодня.
– Но ведь КОГДА-НИБУДЬ завтра станет сегодня, – заметила Алиса.
– Нет, никогда, – сказала Королева. – Это варенье на всякий ИНОЙ день, а сегодняшний день не ИНОЙ, знаешь ли.
– Я вас не понимаю, – проговорила Алиса. – Это ужасно запутанно!
– Это следствие жизни наоборот, – любезно пояснила Королева. – Сперва всегда голова идет кругом.
– Жизнь наоборот! – повторила Алиса в изумленьи. – Я никогда о таком не слышала!
– Но в этом есть одно значительное преимущество. Память работает, как в сторону прошлого, так и в сторону будущего.
– Я уверена, что МОЯ работает только в сторону прошлого, – заметила Алиса. – Я не могу помнить о том, чего еще не случилось.
– Скудная память, однако, если она работает только вспять, – отметила Королева.
– А что лучше всего помните ВЫ? – отважилась спросить Алиса.
– Ох, о том, что произойдет через неделю, – ответила Королева ласковым голосом. – Например, – продолжала она, приклеивая к пальцу большой кусок пластыря, – Королевский гонец. Он сейчас в тюрьме. Наказание уже приведено в исполненье, а суд состоится только в следующую среду. И, конечно же, преступленье еще не совершено.
– Предположим, он не совершит преступленье?
– Это будет лучше всего, не так ли? – произнесла Королева, перевязав ленточкой пластырь вокруг пальца.
Алиса не нашлась НИЧЕГО возразить.
– Разумеется, так будет лучше, – сказала она, – но не для него, если его наказали.
– ТУТ ты не права, в любом случае, – возразила Королева. – ТЕБЯ когда-нибудь наказывали?
– Только за проступки, – ответила Алиса.
– И это пошло тебе на пользу, я думаю! – произнесла Королева с торжествующим видом.
– Да, но тогда я действительно СОВЕРШАЛА проступки, за которые получала наказания, – сказала Алиса. – Это совсем другое.
– Но если бы ты их НЕ СОВЕРШАЛА было бы гораздо лучше. Гораздо, гораздо, гораздо! – ее голос становился сильнее с каждым "гораздо", пока не обратился в настоящий вопль.
Алиса только начала говорить: "Что-то здесь не так", когда Королева принялась кричать так громко, что ей пришлось оставить предложение неоконченным.
– Ай, ай, ай! – завопила Королева, тряся рукой так, словно вовсе хотела от нее избавиться. – Из моего пальца идет кровь! Ай, ай, ай, ай!
Ее крик напоминал гудок паровоза и был столь пронзительным, что Алисе пришлось закрыть уши руками.
– В ЧЕМ дело? – спросила она, когда представилась возможность быть услышанной. – Разве вы укололи свой палец?
– ЕЩЕ не уколола, – ответила Королева, – но вскоре проколю. Ай, ай!
– Когда вы собираетесь это сделать? – спросила Алиса, чувствуя что вот-вот рассмеется.
– Когда буду вновь прикалывать свою шаль, – простонала несчастная Королева. – Брошь раскроется сию минуту.
Как только Королева произнесла эти слова – брошь раскрылась и она попыталась ее вновь приколоть.
– Осторожней! – воскликнула Алиса. – Вы не тем концом ее держите! – и она выхватила брошь, но было уже поздно: шпилька выскользнула и уколола Королеве палец.
– Вот видишь, из пальца идет кровь, – обратилась она к Алисе, заулыбавшись. – Теперь ты понимаешь, как здесь все происходит.
– Но почему вы не кричали сейчас? – спросила Алиса и приготовилась вновь закрыть уши руками.
– Как, я уже все выкричала, – ответила Королева. – Теперь мне гораздо лучше.
К тому времени в лесу просветлело.
– Ворон, должно быть, улетел, – сказала Алиса. – Я так рада, что он исчез. Казалось, темнело, будто к ночи.
– Хотелось бы мне управлять своей радостью! – произнесла Королева. – Но я всегда должна помнить о правилах. Ты, верно, очень счастлива жить в этом лесу и радоваться чему угодно!
– Только здесь ОЧЕНЬ одиноко! – с грустью сказала Алиса и от мыслей об одиночестве по ее щекам скатились две крупные слезинки.
– О, не расстраивайся! – воскликнула бедная Королева, заламывая руки в отчаянье. – Подумай лучше о том, какая ты хорошая девочка. Подумай, какой долгий путь ты проделала за сегодняшний день! Подумай о том, который час! Подумай о чем угодно, только не плачь!
Алиса не могла не улыбнуться, даже сквозь слезы.
– А ВАМ удается не плакать, думая о разных вещах? – спросила она.
– Так уж мы устроены, – решительно ответила Королева. – Никто не может заниматься двумя делами одновременно, знаешь ли. Давай подумаем о твоем возрасте – сколько тебе лет?
– Мне семь с половиной, точно.
– Не нужно говорить "точно", – заметила Королева, – я верю тебе и так. Теперь попробуй-ка и ТЫ поверить. Мне ровно сто один год, пять месяцев и один день.
– Я не могу в ЭТО поверить, – сказала Алиса.
– Не можешь? – жалостливо проговорила Королева. – Попробуй снова: сделай глубокий вдох и закрой глаза.
– Но это не поможет, – рассмеялась Алиса, – ПОВЕРИТЬ в невозможное.
– Должна тебе сказать, что у тебя было мало практики, – сказала Королева. – Когда я была твоего возраста, то занималась этим по пол часа в день. Иногда, я успевала поверить в шесть невозможных вещей до завтрака. Вновь эта шаль!
Брошка раскрылась, как и было сказано. Внезапный порыв ветра перебросил Королевскую шаль через небольшой ручеек. Королева вновь заломила руки и перелетела через ручей. В этот раз она добилась большего успеха и вовремя ухватила шаль.
– Поймала! – победоносно воскликнула Королева. – Смотри, как я прикалываю шпильку, и все сама!
– Надеюсь вашему пальцу уже лучше, – очень вежливо произнесла Алиса, перепрыгнув через ручей за Королевой.............. ..............................................................

– Ох, гораздо лучше, скажу тебе, – завопила Королева (ее голос становился пронзительнее по мере того, как она продолжала). – Гораздо, скажу те-ебе! Те-ебе! Те-е-ебе-е! Бе-е-е! – Последнее слово прозвучало как блеяние овцы, так что Алиса даже опешила.
Она взглянула на Королеву, которая внезапно обернулась шерстью. Алиса протерла глаза и взглянула еще раз. Она совершенно не могла понять, что же вообще произошло. Был ли это действительно магазин? И правда ли – правда ли это ОВЦА сидит в конце прилавка? Она вновь протерла глаза, но толку было мало. Алиса находилась в небольшом, темном магазинчике. Локтями она опиралась о прилавок, а напротив нее сидела в кресле старая Овца и занималась вязаньем. И всякий раз, глядя на нее, Алиса не уставала изумляться.
– Что ты хочешь купить? – наконец произнесла Овца, на миг отвлекшись от вязанья.
– Я ЕЩЕ не знаю, – очень вежливо ответила Алиса. – Я бы хотела осмотреться кругом, если можно.
– Ты можешь осмотреть все, что перед тобой и по бокам, если хочешь, – сказала Овца, – но ты не можешь осмотреть ВСЕ, что у тебя за спиной. Разве только у тебя есть глаза на затылке.
Но этих слов, как часто случалось, Алиса НЕ ПОНЯЛА: она с радостью оглядела полки с товарами, а затем решила подойти к ним поближе.
Магазин, казалось, был полон всевозможных интересных вещей, – но самым странным было то, что на какую бы полку Алиса не взглянула, та непременно оказывалась пуста (хотя соседние полки так и ломились от самых различных товаров).
– Какие текучие здесь вещи! – уныло произнесла Алиса, после того, как тщетно потратила минуту или две на преследование большой яркой вещицы, походившей то на куклу, то на подарочную коробку. Эта вещь всякий раз оказывалась на полке, соседней с той, на которую Алиса глядела.
– Она самая заманчивая из всех. Но скажу вам, – произнесла Алиса, как только ее поразила замечательна идея, – я прослежу за ней до самой верхней из всех полок. Она же не сможет пройти сквозь потолок, надеюсь!
Но и этот план претерпел пораженье: заманчивая вещица прошла сквозь потолок так, словно это было в порядке вещей.
– Ты ребенок или жеребенок? – произнесла Овца, взяв еще одну пару спиц. – От твоих скачек у меня голова идет кругом.
К тому времени она уже вязала дюжиной спиц, и Алиса не могла не глядеть на нее без удивленья.
– Как же она МОЖЕТ вязать столькими сразу? – подумала озадаченная девочка. – И с каждой минутой берет все больше и больше, словно вязальный станок!
– Ты умеешь грести? – спросила Овца, протянув Алисе пару спиц.
– Да, немного… но не на суше… и не спицами, – начала было говорить Алиса, когда, внезапно, спицы в ее руках превратились в весла; она обнаружила, что оказалась вместе с Овцой в лодке, плывшей меж двух берегов через пруд (ничего иного не оставалось, как хорошенько налечь на весла).
– Грызи! – прокричала Овца, прихватив еще одну пару спиц.
Замечанье Овцы, по мнению Алисы, не удосуживалось какого-либо ответа, потому она молча продолжила грести. Но происходило что-то странное с водой (подумала Алиса), поскольку всякий раз весла крепко накрепко увязали в ней, как в сладком сиропе, и было сложно вытащить их и продолжать грести.
– Грызи! Грызи! – воскликнула вновь Овца, взяв еще больше спиц. – Скоро услышишь как свистит рак – они еще сонные после зимовки.
– Милый, маленький рак! – подумала Алиса. – Хотелось бы мне на него посмотреть.
– Разве ты не слышала, как я говорила "грызи"? – сердито прикрикнула Овца, взяв целую охапку спиц.
– Конечно же я слышала, – ответила Алиса. – Вы так часто это произносили… и очень громко. Скажите, пожалуйста, где же зимуют раки?
– В пруду, разумеется! – сказала Овца, воткнув несколько спиц в волосы на голове, поскольку руки ее уже были заняты. – Грызи, я сказала!
– Почему вы все время повторяете "грызи"? – не выдержав спросила Алиса. – Я же не грызун.
– Нет, – сказала Овца, – ты вертишься, словно белка в колесе.
Алиса немного обиделась, так что около минуты, а может быть больше, между ними не было никаких разговоров, покуда лодка скользила мимо зарослей камыша (где весла застревали больше всего), а иногда мимо деревьев, но всегда вдоль одного и того же берега, приподымающегося над их головами.
– О, прошу вас! Как пахнет этот камыш! – воскликнула Алиса, в неожиданном порыве изумленья. – Правда… и КАКОЙ красивый!
– Тебе незачем говорить МНЕ "прошу", – сказала Овца, не отрывая взгляда от вязанья. – Я их здесь не сажала и я не собираюсь их срывать.
– Нет, я имела в виду… пожалуйста, может мы остановимся и сорвем несколько? – взмолилась Алиса. – Если вы не станете возражать, то остановите лодку на минуту.
– И как же я ее остановлю? – удивилась Овца. – Если ты перестанешь грести, то лодка остановится сама по себе.
Итак, Алиса осушила весла и лодка тихонько поплыла, покуда совсем не остановилась в зарослях камыша. Затем водная гладь всколыхнулась оттого, что тоненькие руки погрузились как можно глубже в воду, чтобы сорвать несколько камышей. На время Алиса забыла и об Овце, и о вязанье, пока, преклонившись через край лодки, срывала камыши. Ее спутанные волосы спадали в воду и намокали; ее глаза блестели от восторга, а руки один за другим выхватывали стебли душистого растения.
– Надеюсь только, что лодка не перевернется! – сказала Алиса самой себе. – Ах, КАКОЙ красивый! Жаль только, я не могу до него дотянуться.
Правда, он выглядел ОЧЕНЬ заманчиво ("Будто намеренно", – подумала она). Но Алиса уже насобирала достаточно камыша и лодка тронулась дальше.
– До самых красивых никогда не дотянуться! – произнесла она огорченно. Ее щеки зардели, по рукам и волосам текла вода. Алиса вновь забралась в лодку, взглянув в последний раз на удаляющиеся камыши, и принялась раскладывать драгоценное сокровище.
Имело ли значенье то, что камыши начинали стремительно вянуть, теряя свою красоту и очарование, с того самого момента, когда она их сорвала? Даже обыкновенные камыши, знаете ли, быстро теряют свой запах, но эти – призрачные камыши – таяли, как снег, пока лежали ковром у ее ног, – однако Алиса едва ли заметила это, поскольку задумалась о других удивительных вещах.
Они не успели отплыть далеко, когда одно из весел увязло в воде и никак НЕ ЖЕЛАЛО из нее выходить (как позже поясняла Алиса). В итоге, рукоять весла ударила ее по щеке и, воскликнув несколько раз: "ах, ах, ах!" бедная Алиса упала с сиденья прямо на пук собранных ею камышей.
Однако она вовсе не ушиблась и вскоре поднялась. Овца же продолжала вязать все время так, словно ничего не произошло.
– Хорошего же ты поймала рака! – заметила она, когда Алиса вернулась на свое место, довольная тем, что осталась в лодке.
– Разве? Я не успела его разглядеть, – произнесла она, взглянув украдкой в воду за бортом. – Надеюсь он где-то рядом. Мне бы так хотелось забрать маленького рака к себе домой!
Но Овца только презрительно засмеялась и продолжила вязать.
– Здесь много раков? – спросила Алиса.
– Раки и все что угодно, – сказала Овца. – Большой выбор, все что пожелаешь. Итак, ЧТО ты хочешь купить?
– Купить! – воскликнула Алиса, на половину изумившись и на половину испугавшись, поскольку и весла, и лодка, и речка исчезли в одно мгновенье и она вновь очутилась в том же маленьком, темном магазинчике.
– Я хочу купить яйцо, пожалуйста, – произнесла она робко. – За сколько вы их продаете?
– Пятьдесят копеек за одно, гривенник за два, – сказала Овца.
– Значит два дешевле чем одно? – удивленно спросила Алиса, доставая свой кошелек.
– Только ты ДОЛЖНА съесть оба, если берешь два, – добавила Овца.
– Тогда я возьму ОДНО, пожалуйста, – сказала Алиса и положила деньги на прилавок. Про себя она подумала: "Они могут быть совсем не вкусными, знаете ли".
Овца взяла деньги и положила их в коробку. Затем она произнесла: "Я никогда не отдаю товар в руки людям – этому никогда не быть – ты должна взять его сама". С этими словами Овца отошла в другой конец магазина и поставила яйцо на полку.
– Интересно, ПОЧЕМУ этому никогда не быть? – подумала Алиса, по пути наталкиваясь на столы и стулья (кстати сказать, в конце магазина было совсем темно). – Яйцо, кажется, все удаляется и удаляется, чем дольше я к нему иду. Постойте-ка, разве это стол? Или же это ствол? У него есть ветви, точно! Как странно, что делает здесь это дерево! А вот маленький ручеек! Что ж, это самый странный магазин, какой мне доводилось когда-либо видеть!..............................................................................

Так она шла, удивляясь все больше и больше с каждым шагом, поскольку все превращалось в деревья с того момента, как она здесь очутилась, и Алиса ожидала, что и с яйцом произойдет то же самое.

конец пятой главы​

 

[Sirin]

продолжение...

ГЛАВА 6

ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ​

Но вместо того, яйцо только росло и росло, и все больше и больше становилось похоже на человека. Издали Алиса разглядела, что у него есть глаза, нос и рот, а когда она вплотную к нему приблизилась, то поняла, что это был ШАЛТАЙ-БОЛТАЙ, собственной персоной.
"Это не может быть кто-либо другой, – посчитала она. – Я в этом уверена настолько, словно его имя написано у него на лбу".
И правда, его имя с легкостью разместилось бы на его необычайно огромном лице по меньшей мере сотню раз. Шалтай-Болтай сидел на вершине высокой стены, скрестив по-турецки ноги (стена была столь узкой, что Алиса удивилась, как это ему удается держать равновесие и не падать), и поскольку его взгляд устремлялся вдаль, и он не заметил ее приближения, то она предположила, что он, должно быть, не живой.
– Надо же, ну до чего похож на яйцо! – громко произнесла Алиса, подставляя руки, опасаясь того, что оно может с минуты на минуту свалится со стены.
– Это ТАК вызывающе! – сказал Шалтай-Болтай после продолжительной паузы (почему-то, когда он говорил, то смотрел куда-то в сторону). – ТАК обозвать меня яйцом!
– Я только сказала, что вы ПОХОЖИ на яйцо, сэр, – вежливо пояснила Алиса. – К тому же, некоторые яйца очень даже милы, знаете ли, – добавила она, чтоб как-то смягчить свою неосторожность.
– Я знаю, что некоторые люди, – молвил Шалтай-Болтай, как и прежде, не глядя на Алису, – равны умом младенцу.
Алиса не нашлась, что ответить, да и беседой их разговор никак нельзя было назвать (подумала она), ведь Шалтай-Болтай именно ЕЙ не сказал и слова; напротив, его последняя реплика скорее адресовалось дереву, нежели ей. Потому Алиса стояла смирно и тихонько шептала:

– Шалтай-Болтай забрался на стену,
Шалтай-Болтай свалился на землю.
И вся королевская конница, и все опричники вместе,
Не могут Шалтая-Болтая поставить на прежнем месте.

– Однако, последняя строка длинновата, как для поэзии, – произнесла она громче, позабыв, что Шалтай-Болтай ее слышит.
– Не нужно шептаться за моей спиной, – сказал Шалтай-Болтай, впервые взглянув на Алису. – Скажи лучше как тебя зовут и с чем ты пришла?
– Меня ЗОВУТ Алиса, но…
– Достаточно глупое имя! – нетерпеливо вставил Шалтай-Болтай. – Что оно значит?
– Разве имя должно что-то значить? – усомнилась Алиса.
– Ну разумеется должно, – выпалил Шалтай-Болтай. – Вот, например, МОЕ имя – оно говорит о моей форме – и, стоит сказать, это прекрасная форма. Когда же с таким именем, как твое, ты можешь оказаться любой формы, практически любой.
– Отчего вы сидите здесь в одиночестве? – задала вопрос Алиса; она не желала пререкаться на подобные темы.
– Потому что со мной рядом никого нет! – воскликнул Шалтай-Болтай. – Думаешь я не знал ответ на ЭТОТ вопрос? Спроси еще.
– Не кажется ли вам, что безопаснее будет если вы спуститесь на землю? – спросила Алиса, но не потому что хотела загадать еще одну загадку, а по доброте своей душевной. – Эта стена ТАКАЯ узкая!
– До чего ужасно легкие загадки ты загадываешь! – ворчливо заметил Шалтай-Болтай. – Конечно же мне так не кажется! Даже если бы я УПАЛ, хоть это и невозможно, но даже ЕСЛИ Б я упал… (Тут он поджал губы и с такой важностью взглянул на Алису, что та не могла не рассмеяться.) …ЕСЛИ Б я упал, – продолжал он, – ТО КОРОЛЬ ОБЕЩАЛ МНЕ ЛИЧНО… обещал… обещал…
– Прислать всю королевскую конницу и всех опричников вместе, – не подумав, прервала Алиса.
– Возражаю! Это дурной тон! – воскликнул в возмущеньи Шалтай-Болтай. – Ты тайком подслушивала за дверью… и за деревом… и в камине, иначе откуда тебе знать!
– Вовсе нет! – коротко сказала Алиса. – Это из книги.
– А, ну что ж! Об этом могли написать в КНИГЕ, – гораздо спокойнее произнес Шалтай-Болтай. – В Истории Киевской Руси, надо полагать. Теперь хорошенько посмотри на меня! Я единственный, кто говорил с королем – Я! Как знать, возможно тебе никогда больше не посчастливится встретить такого. И видишь, я не гордый: ты можешь пожать мне руку! – Шалтай-Болтай наклонился (едва-едва удержавшись на вершине стены) и, улыбнувшись от уха до уха, протянул Алисе руку. Она взглянула на него озадаченно, прежде чем ее пожать.
"Если он улыбнется еще шире, то уголки его рта сойдутся на затылке, – подумала Алиса, – и тогда, не знаю, что произойдет с его головой? Должно быть, она просто отвалится!"
– Да, всю королевскую конницу и всех опричников вместе, – продолжал тем временем Шалтай-Болтай. – Они мигом поставят меня на место, ОНИ должны! Однако, наш с тобой разговор развивается чересчур стремительно. Давай-ка вернемся к предпоследнему замечанию.
– Боюсь, я плохо его помню, – очень кротко произнесла Алиса.
– В таком случае, начнем все сызнова, – сказал Шалтай-Болтай, – и теперь моя очередь задавать тему. ("Говорит об этом, словно об игре", – подумала Алиса.) Итак, вот тебе вопрос. Сколько ты сказала тебе лет?
Алиса произвела в уме кой-какие вычисленья и ответила: "Семь лет и шесть месяцев".
– Вот и не верно! – победоносно сказал Шалтай-Болтай. – Ты такого не говорила.
– Я думала, вы спросили: "Сколько тебе лет?" – пояснила Алиса.
– Если б я это имел в виду, то я бы это и спросил, – отрезал Шалтай-Болтай.
Алиса не хотела с ним спорить и потому промолчала.
– Семь лет и шесть месяцев! – вдумчиво повторил Шалтай-Болтай. – Какой неудобный возраст. Если б ты спросила мое мненье, то я бы порекомендовал остановиться на семи, – но теперь уже слишком поздно.
– Я бы не стала спрашивала совета о том, как мне расти, – произнесла Алиса, теряя терпенье.
– Слишком гордая? – справился Шалтай-Болтай.
После такой догадки Алиса ощутила еще большее негодованье.
– Я имела в виду, – сказала она, – что ОДНОМУ никак не справиться со своим ростом.
– ОДНОМУ-ТО не справиться, пожалуй, – сказал Шалтай-Болтай, – но вот ДВОЕ могут. При верном асистировании, ты бы могла остановиться и на семи.
– Какой у вас замечательный пояс! – внезапно подметила Алиса. (Уже было достаточно сказано на тему возраста, подумала она, и коль уж они и впрямь по очереди избирали темы для разговора, то сейчас настало ее время.) – Впрочем, – тут же поправила себя Алиса, – замечательный галстук, надо полагать… Нет, я хотела сказать пояс… Прошу прощенья! – уныло произнесла она, заметив обиженный взгляд Шалтая-Болтая (ей так захотелось, чтоб этой темы она не касалась вовсе).
"Знала бы я только, – сказала она самой себе, – где у него шея, а где талия!"
Сомнений не было: Шалтай-Болтай сильно рассердился и минуты две гордо хранил молчанье. Когда же он ЗАГОВОРИЛ вновь, то его голос прозвучал крайне хмуро.
– Это звучит ТАК ВЫЗЫВАЮЩЕЕ, – сказал он, – когда кому-то невдомек разница между поясом и галстуком!
– Знаю, это так невежественно с моей стороны, – столь виновато произнесла Алиса, что Шалтай-Болтай сразу смягчился.
– Это галстук, дитя, и очень замечательный галстук, как ты заметила. Мне его вручили Белые Король и Королева. Вот видишь!
– Правда? – улыбнулась Алиса, обрадовавшись тому, что заданная ею тема все же оказалась УДАЧНОЙ.
– Так вот, они мне его вручили, – задумчиво продолжал Шалтай-Болтай, перебросив ногу на ногу и обхватив колено руками, – вручили, как подарок на не день рожденья.
– Извините? – озадаченно произнесла Алиса.
– Ничего, я не обиделся, – сказал Шалтай-Болтай.
– Я имела в виду: ЧТО такое подарок на не день рожденья?
– Подарок, который дарят, когда у тебя не день рожденья, разумеется.
Алиса малость поразмыслила.
– Мне больше по душе подарки на день рожденья, – наконец произнесла она.
– Ты не знаешь о чем говоришь! – сердито воскликнул Шалтай-Болтай. – Сколько дней в году?
– Триста шестьдесят пять, – ответила Алиса.
– А сколько у тебя дней рождений?
– Одно.
– И если ты отнимешь один день от трехсот шестидесяти пяти – сколько будет?
– Триста шестьдесят четыре, разумеется.
Шалтай-Болтай недоверчиво взглянул на Алису.
– Я бы предпочел увидеть расчет на бумаге.
Алиса не могла не улыбнуться, доставая свою записную книжку и производя расчет для него:

365
-
1
___
364

Шалтай-Болтай взял книгу и бережно взглянул на цифры.
– Кажется все верно, – начал он.
– Вы держите ее вверх ногами, – прервала Алиса.
– Действительно так! – весело сказал Шалтай-Болтай, когда Алиса перевернула в его руках записную книжку. – Я-то и подумал, что она выглядит несколько странновато. Как я говорил, КАЖЕТСЯ все верно. Сейчас у меня нет времени изучить все внимательно. Значит, всего имеется триста… триста шестьдесят четыре дня, когда ты можешь получать подарки на не день рожденья.
– Определенно, – сказала Алиса.
– И только ОДИН для подарка на день рожденья, знаешь ли. Это тебе слава!
– Не понимаю, что вы подразумеваете под "славой", – возмутилась Алиса.
Шалтай-Болтай взглянул на нее презрительно и сказал:
– Конечно же ты не поймешь, покуда я не поясню. Я имел в виду: "Это тебе сногсшибательный довод!"
– Но "слава" вовсе не значит "сногсшибательный довод", – заметила Алиса.
– Когда я употребляю слово, – не очень-то вежливо промолвил Шалтай-Болтай, – то оно значит то, что я выберу для него в качестве значения. Только так и никак иначе.
– Вопрос в том, – сказала Алиса, – можете ли вы придать словам столько значений.
– Вопрос в том, – проговорил Шалтай-Болтай, – кто над ними хозяин.
Алиса была слишком озадачена и ничего не смогла возразить. После паузы Шалтай-Болтай начал снова: "Они порой упрямятся, а некоторые – глаголы, в основном – слишком гордые. Вот с прилагательными делай что хочешь и прилагай их к чему угодно; другое дело глаголы – те сразу глаголются. Однако, я знаю все слова на свете: все-все! Непостижимость! Вот что Я скажу!"
– Будьте так любезны, – сказала Алиса, – пояснить, что это значит?
– Теперь ты говоришь, как разумный ребенок, – обрадовался Шалтай-Болтай. – Я имел в виду под "непостижимостью" то, что мы уже достаточно поговорили на эту тему, что было бы замечательно, если б ты рассказала о том, что собираешься делать дальше, поскольку, я полагаю, ты не будешь стоять на этом месте всю оставшуюся жизнь.
– Столько значений и все в одном слове, – задумчиво произнесла Алиса.
– Когда я придаю словам столько значений сразу, – пояснил Шалтай-Болтай, – то плачу им сверхурочные.
– А! – воскликнула Алиса. Она озадачилась настолько, что не могла сделать какие-либо выводы из его слов.
– Ах, ты должна увидеть! Они соберутся здесь в субботу вечером, – радостно вскричал Шалтай-Болтай, раскачивая головой из стороны в сторону. – Понимаешь, в этот день я выдаю им плату.
(Алиса не решилась спросить чем он им платит; и видите, потому-то и я не могу сказать ВАМ.)
– Кажется вы очень хорошо толкуете слова, сэр, – сказала Алиса. – Не будете ли вы так добры, чтобы объяснить мне стихотворение под названьем "Болтобряс"?
– Давай его послушаем, – ответил Шалтай-Болтай. – Я могу объяснить все существующие стихи – и большое число еще не существующих.
Это прозвучало обнадеживающе, так что Алиса прочла первую строфу:

– Уже смущалось над морой,
Морки и бубочки в маве
Сметались словно над медой,
Подобно чослам на цевкве.

– Хватит для начала, – прервал Шалтай-Болтай, – здесь уже достаточно сложных слов. "СМУЩАЛОСЬ" – значит четыре часа пополудни – время, когда начинают смущать, то есть смешивать мучное и щи за обедом.
– Ну это я поняла, – сказала Алиса, – а "МОРОЙ"?
– Ну, "МОРОЙ" – значит над "морем" и над "горой". Слово "море" может употребляться в значении "много". Понимаешь, это как чемодан – в одном слове уместилось целых два.
– Теперь понимаю, – задумчиво произнесла Алиса. – А "МОРКИ" и "БУБОЧКИ"?
– Ну, "МОРКИ" – они вроде тех кротов… и вроде птенцов… и еще, вроде мотыльков.
– Должно быть, это очень забавные существа?
– Они такие, – согласился Шалтай-Болтай. – Так же, они сооружают гнезда в тени солнечных часов, а еще они питаются сыром. Что до "БУБОЧЕК", то это цветы, похожие на колокольчики, лишь звенят они, как бубенцы.
– А "МАВА", стало быть, трава вокруг солнечных часов? – произнесла Алиса, удивившись собственной смекалке.
– Ну разумеется. Она называется "МАВА", поскольку ее всегда растет очень мало: малость тут, малость там.
– И малость здесь, – добавила Алиса.
– Именно, – подтвердил Шалтай-Болтай.
– А что значит "СМЕТАЛИСЬ"?
– "СМЕТАЛИСЬ" – значит кружились, вертелись и слетались над сметаной. Затем еще "МЕДОЙ" – это просто: "мед и еда" (вот еще один чемодан).
– А еще "ЧОСЛАМ", – промолвила Алиса. – Боюсь, я причиняю вам столько неудобств.
– Ну "ЧОС" – это такой вид зеленых ослов, вот только "СЛАМ", я не уверен, но мне кажется, что это сокращение от "съел сам".
– А что значит "ЦЕВКВЕ"?
– Ну, "ЦЕВКВЕ" – это что-то среднее между целым и вечным с включением всего прочего по середине. Однако, ты услышала достаточно и теперь, надеюсь, останешься ДОВОЛЬНА. Кто рассказал тебе такое сложное стихотворенье?
– Я прочла его в книге, – сказала Алиса. – Но Трамбомбом, которого я встретила позже, – да, кажется это был именно он, – прочел мне поэму полегче.
– Что до поэм, знаешь ли, – начал Шалтай-Болтай, вытягивая вперед руку, – то я могу прочесть любую поэму не хуже всякого, если уж до того дошло.
– Ой, совсем не стоит! – спохватилась Алиса, надеясь уберечь его от начинанья.
– Отрывок, который я хочу прочесть, – продолжал Шалтай-Болтай, не обращая никакого внимания на замечанье Алисы, – был написан специально, чтоб тебя позабавить.
Алиса рассудила, что в таком случае ей действительно СТОИТ послушать. Потому она присел и уныло произнесла: "спасибо".

– Зимой, когда поля белы,
Пою тебе свои стихи.

– только я их вовсе не пою, – добавил Шалтай-Болтай в качестве поясненья.
– Я вижу, что не поете, – сказала Алиса.
– Если ты можешь ВИДЕТЬ пою я или нет, то у тебя очень острое зрение, – сухо заметил Шалтай-Болтай.
Алиса молчала.

– Весной, когда поля в цвету,
Я поясню их как смогу.

– Спасибо большое, – сказала Алиса.

– Когда же летом дни длинны,
Они покажутся тебе ясны.
Когда же осенью леса в тиши,
Стихи в тетрадку запиши.

– Запишу, если смогу запомнить их надолго, – сказала Алиса.
– Не нужно делать столько замечаний, – возмутился Шалтай-Болтай, – они не разумны и они меня сбивают.

– Послал письмо я Пескарю.
Там говорилось: "Я хочу".

Морские рыбки плыли вспять,
Письмо вернули мне опять.

У них ответ был и не только:
"Не можем выполнить, поскольку – "

– Боюсь, я плохо понимаю, – сказала Алиса.
– Чем дальше, тем проще, – ответил Шалтай-Болтай.

– Я вновь посланье написал:
"Уж сделайте, как я сказал".

Одна из рыбок усмехнулась мне:
"Ну, что за тон у вас, мосье?"

Сказал им раз, сказал другой,
Не стали слушать всей гурьбой.

Котел достал, зажег плиту,
Чтоб сделать все, что я могу.

Трепещет сердце, вижу я –
Котел наполнен по края.

Затем сказать мне кто-то смог:
"Пескарь в своей постели слег".

Я удивился и вскричал сильней:
"Так разбуди его скорей".

Вскричал я верно очень громко,
Ему сказал предельно емко.

Шалтай-Болтай повысил голос почти до крика, проговаривая эти строки, и Алиса, содрогнувшись, подумала: "Не хотелось бы мне быть посыльным ЧЕГО УГОДНО!"

Но был упрям и был он горд;
Сказал: "Чего кричать, милорд".

И был он горд, и был упрям;
Сказал: "Пойду, лишь надо вам – "

Я штопор взял, чтоб им открыть,
И сам пошел его будить.

Но дверь закрыта изнутри:
Толкнул, пихнул, не мог войти.

Замок увидев на двери,
Я ручку тронул и –

Наступила длительная пауза.
– Это все? – робко спросила Алиса.
– Это все, – сказал Шалтай-Болтай. – Прощай.
Последнее слово прозвучало совсем неожиданно (подумала Алиса), но после такого ПРЯМОГО намека на то, что ей пора уходить, она посчитала, что было бы не вежливо оставаться дольше. Потому она встала и помахала рукой на прощанье.
– До встречи! – сказала она так бодро, как могла.
– При следующей встрече я не узнаю тебя, пусть даже мы встречались РАНЬШЕ, – пробормотал Шалтай-Болтай, протягивая ей палец для пожатья. – Ты такая же, как все другие люди.
– Люди обычно отличаются лицами, – заметила Алиса, подумав.
– Вот то-то и оно, – сказал Шалтай-Болтай. – Я и говорю, что твое лицо такое же, как у всех: два глаза, вот (он показал указательным пальцем где располагаются глаза), нос по середине, а под ним рот. Всякий раз одно и тоже. Вот если б, например, у тебя было два глаза на том месте, где у тебя нос, или рот на месте глаз, то это МОГЛО БЫ помочь отличить тебя от других.
– Это бы выглядело уродливо, – промолвила Алиса.
Но Шалтай-Болтай только закрыл глаза и сказал: "Не говори так, пока не попробуешь".
Алиса подождала еще минуту, чтобы увидеть заговорит ли он снова, но, так как он больше не открыл глаза и не сделал ни одного замечанья в ее адрес, то она произнесла "до свиданья!" еще раз и, не получив никакого ответа, ушла прочь. Но уходя, она не могла не подумать: "Из всех недовольных (Алиса произнесла это очень громко, будто ей доставило удовольствие проговорить такое длинное слово), из всех недовольных людей, которых я КОГДА-ЛИБО встречала…" Но ей так и не удалось окончить предложение, поскольку в тот же миг лес наполнился треском и гулом.

конец шестой главы​

 

[SweeT InfinitY]

Рада, что ты вернулся))) с возвращением!

Первая часть нарочито была затянута, чтоб создалась иллюзия скучного монотонного текста, которая бы сменилась довольно динамичным повествованием о приключениях Пыпина по пути и в самой Америке

а вот этого бы не стоило, ибо если больше первой четверти книги она скучная, пропадает все желание читать. очень непродуктивно с точки зрения автора, который хочет, чтоб его читали.
насчет остального, интересно, но об этих людях я никогда не слышала (как и о многих других на земле, впрочем)
поэтому это не объяснило мне ситуации все равно. тем более что Пыпина я подзабыла после Демона. которого, кста, тоже забуду, если ты не допечатаешь
жду новенького)))

 

[Sirin]

И тебя очень рад видеть=)=)=)

а вот этого бы не стоило, ибо если больше первой четверти книги она скучная, пропадает все желание читать.

Давно это было... Хотя (к слову) претекст "Пыпина" вовсе не "Защита Лужина", а небольшой рассказик "Куб. Шар. Конус". (выложенный в разделе Мистика). Главный герой (если уж говорить об интертекстуальности) послужил прототипом Пыпина, с его несколько необычным видением мира и секретом творческого дара, так до конца и не раскрытого.

Демона. которого, кста, тоже забуду, если ты не допечатаешь

Допечатаю... когда Алису закончу. Летом и над Демоном и над новым начинанием сидел.
Твоих работ новых (и конечно продолжение Неба) я тоже жду... так что дерзай)))

 

[Sirin]

продолжение...

ГЛАВА 7

ЛЕВ И ЕДИНОРОГ​

Вскоре появились опричники: они бежали, сперва, по двое и по трое, а затем по десять или двадцать разом, и наконец, такой гурьбой, что и пяти минут не прошло, как они заполонили весь лес от края до края. Алиса спряталась за деревом, боясь того, что ее могут ушибить, и оттуда наблюдала за ними.
Она подумала, что за всю свою жизнь никогда не доводилось ей видеть солдат, которые бы столь неуклюже держались на ногах: они все время обо что-то спотыкались, и когда один падал, то на него сразу же обрушивалась дюжина иных опричников; так что вскоре вся земля была усыпана небольшими кучками людей.
Затем появилась конница. Лошади имели по четыре ноги, что в смысле передвижения казалось куда удобнее, нежели способ хотьбы пеших двуногих всадников; но даже КОНИ все время спотыкались, снова и снова, и казалось, что было так заведено: как бы не споткнулась лошадь, всадник тут же падал наземь. Беспорядок возрастал с каждой минутой и Алиса была рада наконец-таки выбраться из леса на открытую местность, где она обнаружила Белого Короля, сидящего на земле и что-то помечающего в своей записной книжке.
– Я послал их всех! – довольно воскликнул Король, завидев Алису. – Скажи, милая, тебе не довелось встретить солдат, ведь ты шла через лес, верно?
– Да, как же, – ответила Алиса, – несколько тысяч, должно быть.
– Четыре тысячи двести семь, если быть точным, – изрек Король, справившись о записи в книжке. – Я не мог послать всю конницу, знаешь ли, поскольку двое коней необходимы в игре. И я не послал двух гонцов. Обоих не послал, поскольку они отправились в город. Взгляни-ка, не идет ли кто-то по дороге.
– Кажется никто, – сказала Алиса.
– Вот если б и у меня были такие глаза, – раздраженно заметил Король, – чтоб разглядеть Никто! Да еще на таком расстоянии! Когда же я едва могу увидеть кого-то, стоящего против солнца.
Все что сказал Король озадачило Алису. Но она продолжала смотреть вдаль, прикрывшись рукой от солнца.
– Теперь я кого-то вижу! – наконец произнесла она. – Но он приближается очень медленно. И какие забавные позы он принимает!
Гонец то подпрыгивал вверх, то извивался, как угорь, покуда шел, раскинув огромные ручищи в стороны, подобно крыльям.
– Не совсем, – сказал Король. – Это гонец царя Грозного и он принимает Грозные позы. Он так делает только когда счастлив. Его зовут Зайц.
– Его люблю я с буквы З, – Алиса не могла не удержаться, чтоб не начать, – ведь он такой Забавный. Его терпеть я не могу, ведь он такой Задира. Его я угощу… угощу… угощу зефиром и зерном. Его зовут на З, он Зайц. И он живет…
– Он живет в замке, – очень просто заметил Король, без малейшей мысли о том, чтобы присоединится к игре. Тем временем, Алиса все еще пыталась припомнить город, названье которого начиналось бы с буквы З, когда Король продолжил:
– Другого гонца зовут Шляпс. Мне нужны ОБА, знаешь ли, чтоб приходить и уходить. Один приходит, другой уходит.
– Прошу прощенья? – сказала Алиса.
– Не гоже просить, – с укором произнес Король.
– Я только хотела сказать, что не поняла вас, – пояснила Алиса. – Зачем один приходит, а другой уходит?
– Разве я тебе не говорил? – возмутился Король. – Мне нужны оба, чтоб приносить и уносить. Один приносит, другой уносит.
В этот момент прибыл гонец: он слишком запыхался и потому не мог произнести ни слова, так что он только размахивал руками и корчил Королю ужасные гримасы.
– Эта юная леди любит тебя с буквы З, – сказал Король, представив Алису, в надежде, что этим отвлечет от себя назойливое внимание гонца. Но все было без толку: Грозные позы с каждым мгновеньем становились все причудливей и причудливей, а вытаращенные глаза гонца дико вращались из стороны в сторону.
– Ты встревожил меня! – воскликнул Король. – Я чувствую слабость… Дай мне зефира!
После этих слов гонец открыл сумку, висевшую на его плече, и достал зефир. Король тут же, с превеликой жадностью, его проглотил. (Это позабавило Алису.)
– Еще зефира! – воскликнул Король, как только расправился с первым.
– Теперь ничего не осталось, только зерно, – ответил гонец, краем глаза заглянув в сумку.
– Тогда давай зерно, – тихо прошептал Король.
Алиса обрадовалась, что Король оживился, услышав такое.
– Когда ты слаб – ничто не сравнится с зерном, – заметил он ей.
– Мне кажется, что холодный компресс помог бы лучше, – предположила Алиса, – или таблетка аспирина.
– Я не сказал, что нет ничего ЛУЧШЕ, – заметил Король. – Я сказал: ничто НЕ СРАВНИТСЯ. (На что Алиса не нашла возражений.)
– Скажи, тебя кто-то встретил на дороге? – спросил Король, протягивая руку гонцу за еще одной порцией зерна.
– Никто, – ответил гонец.
– Совершенно верно, – сказал Король, – эта юная леди тоже его видела. Стало быть, Никто не ходит медленнее чем ты.
– Стараюсь как могу, – услужливо заметил гонец. – Я уверен – быстрее меня никто не ходит.
– Не может быть, – сказал Король, – ведь он же должен был тебя обогнать. Однако, теперь ты отдышался и можешь рассказать о том, что происходит в городе.
– Я вам шепну на ухо, – сказал гонец и, сложив ладони трубочкой вокруг своего рта, поднес их как можно ближе к королевскому уху. Алиса малость обиделась, ведь ей тоже хотелось послушать новости из города. Но гонец, вместо того чтоб прошептать, выпалил во весь голос:
– Они снова взялись за свое!
– Ты называешь ЭТО шепотом? – воскликнул Король, подпрыгнув. – Если ты еще раз так сделаешь, то я прикажу посадить тебя в темницу! В моей голове словно землетрясение прогремело!
"Верно, это очень маленькое землетрясение!" – подумала Алиса. – А кто снова взялся за свое? – произнесла она вслух.
– Как, Лев и Единорог, конечно же, – воскликнул Король.
– Сражаются за корону?
– Да, сражаются, – ответил Король. – И что самое смешное – эта корона МОЯ. Побежали, посмотрим на них.
Они сорвались с места и пока бежали, Алиса все повторяла про себя слова старой песенки:

– Лев и Единорог сражались за корону;
Единорога Лев гонял от дома к дому.
Кто-то им дал черный хлеб, кто-то дал им белый,
Кто-то дал им пирог и с треском прогнал за городские пределы.

– Тот… кто победит… получит… корону? – спросила Алиса, как могла, поскольку ее дыханье совсем сбилось.
– Конечно же нет! – воскликнул Король. – Что за мысли!
– Будьте добры… может достаточно, – через некоторое время запинаясь промолвила Алиса. – Давайте подождем минуту… чтобы немного… отдышаться?
– Я достаточно ДОБРЫЙ, – сказал Король, – но не достаточно стройный. Видишь ли, минута проходит ужасно быстро и ее не дождешься, если будешь просто стоять на месте. Все равно, что нет смысла ловить Хватогрыза.
Алисе не хватило воздуха, чтоб продолжить разговор, так что они продолжили бежать молча, покуда не увидали огромную толпу, в центре которой сражались Лев и Единорог: они оба были окружены тучей пыли, так что Алиса сперва не могла понять кто был кто. Однако, вскоре ей удалось узнать Единорога, по рогу у него на лбу.
Король, Алиса и Зайц остановились рядом со Шляпсом (другим гонцом), который наблюдал за сраженьем с чашкой чая в одной руке и куском хлеба с маслом в другой.
– Его только что выпустили из тюрьмы и он не успел закончить чаепитие, когда его заточили, – шепнул Алисе Зайц. – Ему там давали только устричные раковины, так что, как видишь, теперь его мучает голод и жажда. Так как ты, дитя? – спросил Зайц, по-дружески потрепав за шею Шляпса.
Шляпс огляделся, кивнул и откусил кусок хлеба с маслом.
– Как там в тюрьме, дитя? – сказал Зайц.
Шляпс огляделся еще раз и в этот раз одна-две слезинки скатились по его щеке, но он так ничего и не ответил.
– Говори, разве ты не можешь! – нетерпеливо воскликнул Зайц, но Шляпс только сделал глоток чаю.
– Говори, разве ты не хочешь! – присоединился Король. – Как происходит драка?
Шляпс произвел над собой отчаянное усилие и откусил большой кусок хлеба с маслом.
– Они хороши собой, – проговорил он жуя, – каждый из них был повержен около восьмидесяти семи раз.
– Тогда, полагаю, вскоре принесут черный хлеб и белый? – решилась заметить Алиса.
– Только этого и ждем, – сказал Шляпс. – Я как раз и ем кусок того хлеба.
Именно в этот момент в сражении наступила пауза и Лев и Единорог сели, тяжело дыша, покуда Король огласил: "Десять минут, чтоб подкрепиться!" Зайц и Шляпс тут же появились с подносом, на котором лежали черный и белый хлеба. Алиса отломила кусочек, чтобы попробовать, но хлеб оказался ОЧЕНЬ черствым.
– Не думаю, чтоб они сегодня еще дрались, – сказал Шляпсу Король. – Пойди и скажи треске, чтоб начинала.
И Шляпс упрыгал прочь, словно кузнечик.
Некоторое время Алиса стояла молча, смотря ему вслед. Внезапно она просветлела и воскликнула:
– Смотрите! Смотрите! – Алиса настойчиво указывала пальцем. – Это бежит Белая Королева! Она перелетела через лес! Как же быстро эти Королевы МОГУТ бегать!
– За ней гонится какой-то враг. Несомненно! – сказал Король, даже не оглянувшись. – Эти леса просто кишат ими.
– Но разве вы не хотите догнать ее и помочь? – удивленно спросила Алиса, ведь Король так спокойно отреагировал.
– Нет смысла, нет смысла! – коротко ответил Король. – Она бегает так ужасно быстро. Все равно, что нет смысла ловить Хватогрыза! Но я сделаю запись о ней, если хочешь… Она удивительно хорошее созданье, – проговорил он нежно самому себе, открыв записную книжку. – "Созданье" пишется через "о"?
В этот момент мимо прошел Единорог, держа руки в карманах.
– В этот раз я гораздо сильней его! – сказал он Королю, лишь мельком на него взглянув.
– Немного, немного, – обеспокоено проговорил Король. – Тебе не следовало гнать его своим рогом, знаешь ли.
– Я не ранил его, – заботливо ответил Единорог и уже собрался было идти дальше, когда его взгляд упал на Алису. Он нетерпеливо обернулся к ней и остановился в глубоких раздумьях.
– Что… это… такое? – наконец произнес он.
– Это дитя! – воскликнул Зайц, становясь перед Алисой, чтоб ее представить, и раскинув руки, принимая Грозную позу. – Мы обнаружили это сегодня!
– Я всегда полагал, что это сказочные монстры! – сказал Единорог. – Оно живое?
– Оно может говорить, – торжественно ответил Зайц.
Единорог задумчиво поглядел на Алису и произнес:
– Говори, дитя.
Алиса не могла не улыбнуться и начала:
– Знаете, я тоже всегда полагала, что Единороги – это сказочные монстры! Я не видела ни одного живого, до сих пор!
– Что ж, теперь мы УВИДЕЛИ друг друга, – сказал Единорог, – и если ты поверишь в меня, то я поверю в тебя. Договорились?
– Да, если хотите, – ответила Алиса.
– Давай же, неси пирог, старик! – сказал Единорог, обращаясь к Королю. – Мне не охота есть твои черствые сухари!
– Конечно, конечно! – заторопился Король и поманил к себе Зайца. – Открой сумку, – прошептал он. – Скорее! Да не эту – в этой полно зерна!
Зайц достал из сумки огромный пирог и отдал его Алисе подержать, пока он извлекал следом блюдо и нож. Как все это помещалось в сумке, Алиса не могла понять. Словно магический трюк (подумала она).
Лев присоединился к ним, покуда Зайц опорожнял сумку. Лев выглядел очень устало и сонно, а его глаза были закрыты на половину.
– Что это? – сказал он глубоким, трубным голосом и лениво взглянул на Алису.
– Ах, кто знает, что это теперь? – воскликнул Единорог. – Никогда не догадаешься! Я не могу.
Лев утомленно взглянул на Алису.
– Ты животное… растение… или минерал? – произнес он, зевая на каждом слове.
– Это сказочный монстр! – сказал Единорог еще до того, как Алиса хотела ответить.
– Тогда держи пирог крепче, Монстр, – сказал Лев и прилег, подбоченившись лапой. – И сядьте, вы оба (в сторону Короля и Единорога). Поступим честно и поделим пирог на всех!
Королю было явно неудобно сидеть между Львом и Единорогом, но иного места для него не нашлось.
– Какое замечательное сраженье за корону у нас было ТОЛЬКО ЧТО! – сказал Единорог, тайком взглянув на корону, которую Король тотчас оправил на голове – он прямо таки весь трясся.
– Я выиграю сраженье легко, – сказал Лев.
– Я не уверен на этот счет, – возразил Единорог.
– Как, я же гнал тебя от дома к дому через весь город, ты – трусишка, – гневно заметил Лев и вскочил с места.
Тут вмешался Король, чтобы предотвратить ссору: он очень нервничал и оттого голос его стал дрожать.
– Через весь город? – сказал он. – Это приличный путь. Вы миновали старый мост или рыночную площадь? Лучший вид открывается со старого моста.
– Я уверен, что не знаю, – ворчливо проговорил Лев и снова лег. – Было слишком пыльно, чтобы что-либо разглядеть. Почему Монстр так долго режет этот пирог!
Алиса присела у края маленького ручейка и поставила большое, круглое блюдо себе на колени. Она очень ответственно отнеслась к поручению и принялась усердно резать пирог.
– Это так вызывающе! – обратилась она ко Льву (Алиса уже привыкла, что ее называют Монстром). – Я отрезала несколько кусочков, но они соединились вновь.
– Ты верно не знаешь как следует обходиться с Зазеркальными пирогами, – заметил Единорог. – Сперва оберни, а затем режь.
Это казалось бессмысленным, однако Алиса послушно обернула блюдо и пирог сам по себе разделился на три клина.
– ТЕПЕРЬ режь, – сказал Лев, когда она вернулась на место с пустым блюдом.
– Мне кажется, это несправедливо! – воскликнул Единорог, покуда Алиса, сидя с ножом, раздумывала, как ей стоит начать. – Монстр отдал Льву в два раза больше, чем мне!
– Однако, себе он не взял ни одного кусочка, – сказал Лев. – Ты любишь пироги, Монстр?
Но перед тем, как Алиса хотела ответить, вступила треска.
Откуда происходил шум, она не могла понять. Громогласные звуки оглушили ее. Алиса поднялась на ноги и в ужасе перепрыгнула через ручеек,..............................................................................

увидев вовремя, что Лев и Единорог тоже поднялись с гневным видом, поскольку их пиршество прервали. Затем Алиса упала на колени и закрыла уши руками, пытаясь защититься от оглушительного треска.
"Если это не "с треском прогнали за городские пределы", – подумала она про себя, – то тогда не знаю, чем это еще может быть!"

конец седьмой главы​

 

[Sirin]

продолжение...

ГЛАВА 8

"ЭТО МОЕ СОБСТВЕННОЕ ИЗОБРЕТЕНЬЕ!"​

Некоторое время спустя, треск постепенно начал угасать, покуда не воцарилась вокруг совершенно глухая тишина, – тогда-то только Алиса обоспокоенно приподняла голову. Но рядом никого не было и потому она подумала, что Лев и Единорог, верно, только снились ей, – однако блюдо (на котором она пыталась разрезать пирог) все еще лежало у ее ног.
– Значит я вовсе не спала, – подумала Алиса. – В конце-то концов… в конце концов, мы все только часть одного сна. Только, все же, надеюсь, что этот сон МОЙ, а не Красного Короля! Не хочу я принадлежать чьему-то сну, – Алиса продолжала гораздо жалобнее: – Думаю, стоит мне пойти и разбудить его – посмотрим, что тогда станет!
В это мгновенье ее размышления были прерваны окликом: "Эй! Эй! Тебе шах!" – и Рыцарь в алых доспехах галопом проскакал в ее направлении, размахивая огромной дубинкой. Как только он приблизился к ней – конь остановился так внезапно, что Рыцарь выпал из седла.
– Ты моя пленница! – воскликнул он.
Честно говоря, в тот момент Алиса больше испугалась за него, нежели за себя. Она так и продолжала стоять и смотреть на Рыцаря, покуда тот вновь вскарабкивался на лошадь. Как только он уселся в седле, то сразу же повторил: "Ты моя…" – но тут раздался еще один оклик: "Эй! Эй! Тебе шах!" – Алиса огляделась в поисках еще одного врага.
В этот раз это был Белый Рыцарь. Он проскакал к Алисе и тут же, рядом с ней, свалился наземь (точно так же, как и Красный Рыцарь за минуту до того). Затем он поднялся и двое рыцарей уселись напротив дург друга и около минуты хранили молчанье. Алиса в замешательстве перевела взгляд с одного на другого.
– Она, знаешь ли, МОЯ пленница! – наконец произнес Красный Рыцарь.
– Да, но затем появился Я и освободил ее! – произнес Белый Рыцарь.
– Тогда мы должны сразиться за нее, – сказал Красный Рыцарь, надев шлем (который висел рядом с седлом и походил в точности на голову лошади).
– Разумеется, ты будешь соблюдать правила сраженья, – заметил Белый Рыцарь, надевая свой шлем.
– Я всегда соблюдаю, – ответил Белый Рыцарь и они начали с такой силой осыпать друг друга ударами, что Алиса отбежала подальше за дерево, чтоб только не стоять у них на пути.
– Кажется, правила сраженья таковы, – подумала Алиса, украдкой выглядывая из своего укрытия: – Первое правило: если один рыцарь ударил другого, то тот непременно падает наземь, но если первый промахивается, то падает на землю сам; Второе правило: дубинку следует держать обеими руками… А как же они гремят, когда падают! Словно каминные щипцы бросают о каминную решетку! И как спокойны при этом лошади! Рыцари все время валятся с них, будто ваньки-встаньки!
Третье правило сраженья, которое Алиса упустила, кажется, было таким, что рыцари всегда падали на голову; и битва закончилась только тогда, когда они оба свалились точно таким образом (каждый в свою сторону). Когда они оба поднялись, то пожали друг другу руки и Красный Рыцарь, оседлав коня, умчался прочь.
– Это была славная победа, неправда ли? – запыхавшись, сказал Белый Рыцарь.
– Не знаю, – сомнительно ответила Алиса. – Я не хочу быть чьей-то пленницей. Я хочу быть Королевой.
– Ты станешь ею, когда пересечешь следующий ручеек, – пояснил Белый Рыцарь. – Я проведу тебя в безопасности к краю леса… Там я должен буду вернуться, знаешь ли. Это конец моего хода.
– Большое спасибо, – сказала Алиса. – Могу я помочь вам со шлемом? – Очевидно, Рыцарь сам не мог управиться с ним; однако, ей наконец-таки удалось освободить его голову.
– Так дышать гораздо легче, – сказал Рыцарь, пригладив обеими руками косматые волосы. У него было статное, вежливое лицо, а большими, кроткими глазами он смотрел на Алису. Она подумала, что никогда в своей жизни не видела столь странно одетого солдата.
На Рацаре были одеты жестяные доспехи, которые, похоже, очень плохо крепились к нему, и у него была странноватой формы корзина, висящая на плече верхом вниз с открытой крышкой. Алиса взглянула на нее с большим интересом.
– Вижу, тебе приглянулась моя корзинка, – приветливо сказал Рыцарь. – Это мое собственное изобретенье! В ней я держу одежду и бутерброды. Видишь, я повесил ее верхом к низу, чтоб в нее не попадал дождь.
– Но так вещи могут ВЫПАСТЬ, – кротко заметила Алиса. – Вы знаете, что крышка открыта?
– Я этого не знал, – сказал Рыцарь и тень досады скользнула в чертах его лица. – Значит все мои вещи выпали! И корзина мне ни к чему, без них. – Он отстегнул корзину, пока говорил, и уже хотел было выбросить ее, когда его поразила внезапная идея и он бережно повесил корзину на сучок ближнего дерева.
– Знаешь зачем я это сделал? – спросил он.
Алиса отрицательно покачала головой.
– Надеюсь, пчелы сделают в ней улей и тогда у меня будет мед.
– Но у вас уже есть улей – или что-то похожее – рядом с седлом, – сказала Алиса.
– Да, это очень хороший улей, – очень недовольно проговорил Рыцарь, – один из лучших. Но в него еще не залетала ни одна пчела. Видишь, там рядом мышеловка. Я полагаю, что мыши отпугивают пчел… или пчелы отпугиваю мышей… я не уверен.
– А я думала, для чего вам мышеловка, – сказала Алиса. – Но я полагаю, что врядли на лошади водятся мыши.
– Да, очень врядли, пожалуй, – ответил Рыцарь. – Но если они ПОЯВЯТСЯ, то мне бы не хотелось, чтоб они по ней бегали.
– Видишь ли, – продолжил он после паузы, – ИЗОБРЕТАТЬ что-либо очень здорово. По той же причине у моей лошади на ногах браслеты.
– Но для чего они нужны? – с интересом осведомилась Алиса.
– Чтоб защищать от укусов акул, – ответил Рыцарь. – Это я сам изобрел! Помоги-ка теперь мне. Я проведу тебя через лес… Для чего это блюдо?
– Это для пирога, – пояснила Алиса.
– Тогда возьмем его с собой, – сказал Рыцарь. – Оно может оказаться полезным, если мы найдем пирог. Помоги мне положить его в этот мешок.
Этот процесс затянулся на долго, и все это время Алиса очень бережно держала мешок раскрытым, поскольку Белый Рыцарь БЫЛ ужасно неуклюж в обращении с блюдом: первые две-три его попытки увенчались тем, что он сам свалился в мешок.
– Не так уж просто, – сказал он, когда они наконец уложили блюдо. – В мешке так много подсвечников. – И он прикрепил сумку к седлу, к которому уже были привязаны пучки моркови, каминные щипцы и много, много других вещей.
– Надеюсь волосы у тебя крепкие? – продолжил Рыцарь, усевшись в седле.
– Самые обычные, – улыбнувшись, ответила Алиса.
– Этого едва достаточно, – обеспокоено заметил Рыцарь. – Видишь ли, ветер тут ОЧЕНЬ силен и рвет деревья с корнем. А у волос-то корни еще слабее, чем у деревьев.
– А вы не придумали средства для защиты от вырывания волос? – поинтересовалась Алиса.
– Еще нет, – ответил Рыцарь, – но я придумал средство для защиты от их ВЫПАДАНИЯ.
– Мне было бы интересно послушать.
– Сперва надо взять палочку и поставить ее на голову, – начал Рыцарь. – Затем, волосы начинают виться вокруг нее, как виноградная лоза. Широко извечтный факт, что волосы выпадают, поскольку свисают К НИЗУ. Они никогда не упадут ВВЕРХ, знаешь ли. Такова задумка моего собственного изобретенья. Ты можешь попробовать, если хочешь.
Алисе такая задумка показалась не очень-то удобной, в отношении ее применения, и потому несколько минут она шла молча, обдумывая слова Рыцаря и постоянно останавливаясь, чтобы помочь ему удержаться в седле, – похоже, Рыцарь был совсем НЕУМЕЛЫМ всадником.
Как только лошадь останавливалась (что случалось довольно часто), его бросало вперед; а как только та снова трогалась с места (обычно это случалось очень внезапно), его откидывало назад. В остальном, он держался не плохо, если не считать того, что он иногда еще падал набок; и так как он частенько падал в сторону Алисы, то она решила не так БЛИЗКО держаться к лошади.
– Кажется, вы мало практиковались в верховой езде, – решилась спросить Алиса, помогая Рыцарю подняться в пятый раз.
Рыцарь довольно сильно удивился и не сразу ответил.
– С чего ты взяла? – спросил он, вновь забравшись в седло, при этом держась за волосы Алисы, чтоб не свалиться в другую сторону.
– С того, что люди обычно не падают так часто, когда много практикуются.
– Я много практиковался, – важно промолвил Рыцарь, – очень много!
Алиса не нашла ничего лучшего, как сказать: "Разве?" (Но она промолвила это настолько сердечно, насколько могла.) Затем, некоторое время, они шли молча: Рыцарь с закрытыми глазами, иногда что-то бормочущий себе под нос, и Алиса, которая все время опасалась его очередного падения.
– Великое искусство верховой езды! – неожиданно громко воскликнул Рыцарь, взмахнув правой рукой, – состоит в том, чтобы… – Но тут речь его прекратилась так же внезапно, как и началась, поскольку он свалился головой вниз, прямо на дорожку, перед Алисой. В этот раз она действительно за него испугалась и обеспокоено спросила, помогая ему подняться: "Надеюсь все кости целы?"
– Все важные – целы, – промолвил Рыцарь, словно две-три сломанные кости для него ничего не значили. – Великое искусство верховой езды, как я говорил, состоит в том… чтобы уметь держать равновесие. Вот так, знаешь ли…
Он отпустил вожжи и вознес обе руки, намереваясь показать ей, что он имел в виду, и в этот раз Рыцарь свалился на спину, прямо под копыта своего коня.
– Много практики? – повторял Рыцарь все время, пока Алиса помогала ему подняться на ноги. – Много практики!
– Это глупо! – воскликнула Алиса, теряя остатки терпенья. – Вам бы стоило приобрести деревянную лошадь на колесиках. Вот что вам надо!
– Они что – поспокойней? – очень заинтересовано спросил Рыцарь, обеими руками обняв шею своего коня – и очень вовремя, поскольку вновь едва не упал.
– Гораздо спокойнее, чем живая лошадь, – рассмеявшись сказала Алиса.
– Я приобрету одну, – задумчиво промолвил Рыцарь, – одну или две, пожалуй.
Затем наступила небольшая пауза и Рыцарь вновь продолжил: "Я большой мастер по части изобретений. Теперь, должен сказать, ты верно заметила, что я выглядел очень задумчиво, когда ты поднимала меня в последний раз?"
– Вид у вас БЫЛ серьезный, – сказала Алиса.
– В тот момент я как раз изобретал новый способ перелезания через забор… Хочешь послушать?
– Я не против, – вежливо промолвила Алиса.
– Расскажу тебе, как я пришел к мысли об этом изобретении, – сказал Рыцарь. – Видишь ли, я спросил себя: "В чем проблема? В ногах, конечно же, поскольку ГОЛОВА уже достаточно высоко. Значит так, сперва я кладу свою голову на вершину забора… затем становлюсь на голову… и ноги оказываются выше головы, понимаешь?.. Так что я уже перелез, понимаешь?"
– Да, полагаю, вы перелезете, когда все это проделаете, – вдумчиво произнесла Алиса, – но не думаете ли вы, что это будет не так просто осуществить?
– Я еще не пробовал, – озадаченно промолвил Рыцарь, – потому не могу ответить точно… но боюсь, это БУДЕТ малость не просто.
Рыцарь так расстроился по поводу изобретения, что Алиса сразу же поспешила сменить тему.
– Какой у вас замечательный шлем! – бодро произнесла она. – Это тоже ваше изобретение?
Рыцарь гордо взглянул на шлем, который крепился к седлу.
– Да, – сказал он, – но я изобрел другой, еще лучше, похожий на рожок мороженого. Я надевал его и когда падал с коня, то шлем раньше меня втыкался в землю. Так что, видишь, падать мне было совсем НЕ МНОГО… Но БЫЛА одна опасность – я мог сам упасть В НЕГО, вот! Однажды со мной это приключилось… и самое неприятное то, что я не успел еще выбраться, как появился другой Белый Рыцарь и надел шлем. Он-то полагал, что этот шлем его.
Рыцарь с такой важностью рассказывал эту историю, что Алиса за все время даже не посмела улыбнуться.
– Боюсь вы причинили ему боль, – дрожащим голосом промолвила она, поскольку едва сдерживала смех, – пока сидели у него на голове.
– Мне пришлось его пнуть, разумеется, – очень серьезно ответил Рыцарь. – Затем он снял шлем, но ушли часы на то чтобы извлечь меня оттуда. Но я спешил, как… как молния, знаешь ли!
– Но это другой вид спешки, – заметила Алиса.
Рыцарь отрицательно покачал головой.
– Не знаю, что видела Пешка, но рядом ни одной Пешки не было, уверяю тебя, – сказал он.
Рыцарь так разволновался, что взмахнул руками и сразу же вылетел из седла, свалившись головой в глубокую канаву. Алиса подбежала к нему. Он довольно долго продержался в седле и она обеспокоилась, что теперь он МОГ сильно ушибиться. Однако, не смотря на то, что лишь одни его ноги торчали из канавы, Алиса услышала, что Рыцарь так же спокойно продолжает говорить.
– Ни одной Пешки, – повторил он. – Но с его стороны было не учтиво надевать чужой шлем, когда в нем был другой человек.
– Как это вам удается так спокойно говорить вниз головой? – задала вопрос Алиса, вытаскивая Рыцаря за ноги.
Рыцарь, кажется, удивился вопросу.
– Какая разница где находится моя голова? – сказал он. – Мои мысли работают с той же силой. Напротив, чем глубже моя голова в земле, тем глубже мои мысли. Чем глубже мысли – тем больше я изобретаю.
– Знаешь, самым смышленым моим изобретением, – продолжал он после паузы, – был пудинг. Его я изобрел, когда подали к столу второе.
– И его успели приготовить на десерт? – спросила Алиса.
– Нет, не на ДЕСЕРТ, – вдумчиво ответил Рыцарь, – нет, совсем не на ДЕСЕРТ.
– Тогда, надо полагать, его приготовили на следующий день, ведь не будет же за один обед два десерта?
– Нет, не на СЛЕДУЮЩИЙ день, – так же вдумчиво ответил Рыцарь, – не на следующий ДЕНЬ. Напротив, – продолжал он, повесив голову и понизив голос, – не думаю, что пудинг вообще БЫЛ приготовлен! Напротив, не думаю, что пудинг вообще БУДЕТ приготовлен! Но все же, он остается моим самым смышленым изобретением.
– А каков рецепт его приготовления? – спросила Алиса, чтоб как-то воодушевить Рыцаря, который, похоже, совсем пал духом.
– Сперва берешь промокашку, – охнув, начал Рыцарь.
– Боюсь, это не очень вкусно.
– САМА ПО СЕБЕ промокашка не вкусна, – взволнованно прервал Рыцарь, – но если смешать ее с порохом и ваксой, то будет совсем иначе. А здесь я должен тебя покинуть.

продолжение восьмой главы следует...​

 

[Sirin]

продолжение...​

В этот момент они вышли на опушку леса. Алиса только встрепенулась – все ее мысли были заняты обдумываньем пудинга.
– Ты грустишь, – сказал Рыцарь. – Дай-ка я спою тебе песню, чтоб тебя ободрить?
– Она длинная? – спросила Алиса, поскольку в этот день ей уже довелось услышать не мало стихов.
– Длинная, – ответил Рыцарь, – но очень, ОЧЕНЬ дивная. Все кто слушали, как я пою, все РЫДАЛИ или…
– Или что? – переспросила Алиса, когда Рыцарь сделал внезапную паузу.
– Или не рыдали. Название песни "ГЛАЗА И ПУГОВКИ".
– Так, значит, песня называется, – сказала Алиса, пытаясь выглядеть заинтересованной.
– Нет, ты не понимаешь, – раздраженно промолвил Рыцарь. – Это название такое, а настоящее "ОДИН СТАРИК".
– Тогда, полагаю, это так песня называется? – исправила себя Алиса.
– Нет, все совсем не так! Название у песни "ДОРОГИ И ЗНАЧЕНИЯ", но это только название такое, понимаешь!
– Так какова же тогда песня? – спросила Алиса, совсем сбившись с толку.
– Я, собственно, уже близок к этому, – ответил Рыцарь. – На самом деле название песни "СИДЯЩИЙ НА СТЕНЕ". Мелодия моего собственного изобретения.
Проговорив это, он остановил коня, отпустив поводья, и, отбивая ритм, легонько поводил рукой, при этом просияв улыбкой на своем кротком, глупом лице, – и (как бы наслаждаясь музыкой) запел.
Из всех странностей, сопутствовавших Алисе в этом необычном путешествии через Зазеркалье, именно эта запала ей в душу больше всех остальных. Годы спустя, она могла с предельной ясностью воспроизвести в уме все детали этой сценки, как если бы это произошло только вчера: сизые, дымчатые глаза и добрая улыбка Рыцаря… закатное солнце, сквозившее в его волосах и ярко золотящее доспехи… конь, с опущенными на шею поводьями, щиплющий траву у ее ног… и густая тень леса позади… – все это она запечатлела в памяти в виде картины, – и всякий раз, вспоминая ее, она закрывала глаза и видела роскошную зелень и сладкую прохладу леса, странную пару, и, как бы в полудреме, слышала она грустный напев.
"Но мелодия, все же, НЕ его изобретения, – сказала Алиса самой себе. – Это "СТАРИК, МНЕ ГОВОРИЛИ МНОГО РАЗ". – Она стояла и слушала очень внимательно, но так и не пролила ни одной слезинки.

– Я вам поведаю историю всего,
Что было ясно мне.
Я видел старца одного –
Сидел он на стене.
Промолвил я: "Старик, ты сед,
Сложилась ли твоя судьба?"
Но проскочил его ответ,
Как сквозь дуршлаг вода.

"Ищу я бабочек в кустах,
Из них леплю я пироги,
Чтоб продавать их в городах
Ценой копейки три".
И добавлял он, как бы про себя:
"Жизнь не ахти, и вишь,
Всего, что заработал я,
На хлеб хватает лишь!"

Но был я занят мыслями о том,
Как выкрасить усы в зеленый цвет,
Как мед смешать с вином,
Чтоб подсластить его букет.
Не слышал слов заветных я
И вновь промолвил потому:
"Скорей ответь, как жизнь твоя?"
И дал пенок ему.

И говорил он тихо мне:
"Бывает, нахожу я йод,
А то в пещере, на стене,
Я собираю лед.
Затем все найденное срочно
Я в плавку отдаю
И за все это точно
Копейку получу".

Но был я занят тем,
Что думал как бы мне
Питаться больше всем
И быть стройней вдвойне.
Встряхнул я старца так и сяк,
Пока не посинел он весь.
Я завопил: "Скажи же как
Живешь ты здесь?"

"На птиц охочусь по ночам,
В кострах я их ловил на раз,
Затем я долго к сюртукам
Готовлю пуговки из глаз.
Но получаю за труды,
Не золото, не серебро,
А пригоршню руды,
Да пять копеек лишь всего".

"Порой я рою огород,
Чтоб отыскать в нем пирожки,
А то канаву рассекаю в брод,
Ища колеса и рожки.
Вот так я и живу, не дать, не взять,
Питаюсь тем, что есть.
Теперь бокал хочу поднять
И выпить в вашу честь".

Но услыхал его я речь,
Когда обдумал как бы мне,
Тот мост от ржавчины сберечь,
Сварив его в вине.
Сказал спасибо старику
За содержательную весть,
Особенно за то сказал ему,
Что хочет выпить в мою честь.

И всякий раз с тех пор,
Когда макал я пальцы в клей,
Когда натягивал башмак, в упор,
Не с той ноги, как дуралей,
Когда тяжелую плиту
Ронял на палец я себе,
То старца вспоминал я ко всему,
В тот день явившегося мне.

Чей взгляд скрывался пеленой,
Чья речь была совсем простой,
Чьи кудри взялись сединой,
Глаза его, как бы стрелой,
Горели пламенной искрой,
Разбитый горем и тоской,
Он говорил с самим собой,
Качался на стене крутой,
Забит был рот его мукой,
И он ворчал, как бык младой,
Его я встретил под луной,
Когда сидел он на стене.

Когда он допел последние строки своей баллады, то взял поводья и направил голову лошади в сторону дороги, по которой они только что шли.
– Тебе осталось пройти несколько шагов, – сказал Рыцарь, – к низу холма и перепрыгнуть через этот маленький ручеек. Тогда ты станешь Королевой... Но ты ведь побудешь здесь и подождешь, пока я не уеду? – добавил он, когда Алиса поспешила повернуть голову в том направлении в каком указывал Рыцарь. – Я не долго... Ты подождешь, а когда я спущусь к повороту, помашешь вслед платком? Думаю, это придаст мне уверенности.
– Конечно же я подожду, – сказала Алиса. – И большое вам спасибо за то, что проделали со мной такой долгий путь... и за песню... она мне очень понравилась.
– Надеюсь, – сомнительно промолвил Рыцарь, – но ты ведь не рыдала, так сильно, как я предполагал.
Итак, они пожали руки и затем, Рыцарь не спеша направился в сторону леса.
– Это не займет много времени, надеюсь, – сказала Алиса самой себе, продолжая смотреть за Рыцарем. – Вот он! И как всегда – опять на голове! Однако, он подымается очень ловко... держится за коня. А конь-то – весь обвешен всякой всячиной.
Так она продолжала говорить про себя, наблюдая за тем, как лошадь спокойно и неспешно шла по дороге, а Рыцарь все время падал с нее, то в одну сторону, то в другую. После пятого или шестого падения, он достиг поворота и тогда Алиса достала свой платок и помахала ему вслед, дождавшись того момента, когда он совсем скрылся из виду.
– Надеюсь, это придаст ему уверенности, – сказала она, сбежав к основанию холма. – И наконец, последний ручеек – и я стану Королевой! Как величественно звучит – Королева!
Еще несколько шагов привели ее к берегу ручья.
– Наконец, Восьмая Горизонталь! – воскликнула Алиса и, перепрыгнув..............................................................................

оказалась на другом берегу, где трава была такой мягкой, как мох, и повсюду распускались красочные цветочные клумбы.
– Ах, как я рада здесь оказаться! И что ЭТО ТАКОЕ на моей голове? – с опасением воскликнула Алиса, подняв руки к чему-то очень тяжелому, что обвивало ее голову.
– Но как же это МОГЛО оказаться здесь, без моего ведома? – сказала она самой себе, сняв предмет со своей головы и поставив его на колени, чтоб рассмотреть чем это может быть.
Это была золотая корона.

конец восьмой главы​

 

[Sirin]

продолжение...​

ГЛАВА 9

КОРОЛЕВА АЛИСА​

– Ух! Вот так здорово! – воскликнула Алиса. – Никогда не думала, что так быстро стану Королевой… И я скажу вам, ваше Величество, – строго заметила она (Алиса всегда была не прочь самой себе сделать замечанье): – что это вы расселись тут на траве! Королева должна вести себя достойно, знаете ли!
Алиса поднялась на ноги и зашагала, правда, сперва не очень быстро, поскольку боялась, что корона может свалиться с ее головы; но она осмелела, когда поняла, что вокруг нет никого, кто мог бы ее увидеть.
–…если я и впрямь Королева, – сказала она, вновь усевшись, – то со временем научусь с ней справляться.
Вообще, этот день начался очень странно и уже приключилось с ней столько всего необычного, что Алиса совсем не удивилась, когда обнаружила Красную Королеву и Белую, сидящих по бокам, рядом с ней. Алиса хотела было полюбопытствовать, как они здесь оказались, но все же посчитала, что это было бы не учтиво.
– Будьте добры, не скажите ли вы… – начала было Алиса, кротко взглянув на Красную Королеву.
– Никогда не заговаривай первой! – грубо прервала Белая Королева.
– Но если все будут придерживаться такого правила, – сказала Алиса, которая всегда была готова что-нибудь возразить в ответ, – и если бы вы сами говорили только после того, как кто-то начнет, а другой человек ждал бы пока начнете говорить вы, то никакого разговора тогда бы вообще не было, так что это…
– Нелепо! – отрезала Королева. – Разве ты не видишь… – тут она нахмурилась и, немного подумав, сменила тему: – Что значит "если я и впрямь Королева"? Кто дал тебе право так себя называть? Ты не можешь стать Королевой, покуда не сдашь экзамен. И чем раньше мы начнем, тем лучше.
– Я только сказала "если"! – жалобно промолвила бедная Алиса.
Обе Королевы переглянулись между собой и Красная Королева, передернув плечами, произнесла: "Она СКАЗАЛА, что только сказала "если".
– Но она говорила гораздо больше этого! – простонала Белая Королева. – Ах, гораздо больше этого!
– Итак, в итоге, ты все же сказала, – заключила Красная Королева, обернувшись к Алисе. – Всегда говори только правду… подумай хорошенько, прежде чем открывать рот… и записывай все сказанное…
– Разве то, что я сказала, имело значенье… – начала было Алиса, но Красная Королева вновь ее перебила.
– А я о чем? – сказала она. – Твои слова ДОЛЖНЫ БЫ что-то значить! Как думаешь, что пользы от девочки, которая ничего не значит? Шутка и та, знаешь ли, что-нибудь да значит, а дети гораздо значимее шуток, надеюсь. Ты не можешь этого отрицать, даже обеими руками.
– Но я и не отрицаю это РУКАМИ, – заметила Алиса.
– Никто и не говорит, что ты можешь, – сказала Красная Королева. – Я же ясно сказала: "ты не можешь".
– Верно она такого мнения, – вступила Белая Королева, – что хочет ЧТО-ТО отрицать, только не знает, что именно!
– Несносный, дурной тон, – заметила Красная Королева.
Наступила очень неуклюжая пауза в их разговоре. Но Красная Королева сама же нарушила тишину, обратившись к Белой Королеве: "Приглашаю вас на банкет к Алисе, сегодня вечером".
Белая Королева косо улыбнулась и ответила: "А я приглашаю ВАС".
– Вот уж не думала, что у меня вообще будет банкет, – сказала Алиса, – но если этот банкет мой, то, полагаю, это Я должна приглашать гостей.
– Мы даем тебе такое право, – заметила Красная Королева. – Но должна сказать, ты верно брала мало уроков поведения?
– Поведению на уроках не учат, – сказала Алиса.
– На уроках может и нет, а вот на пороках, точно. Тебя там порют за то, что ты порешь чушь, – сказала Королева.
– Ей это не по душе, – подтвердила другая Королева.
– У нас, – продолжила Алиса, – на уроках учат сложению и прочему такому.
– А ты умеешь складывать? – задала вопрос Белая Королева. – Сколько будет один и один и один и один и один и один и один и один и один и один?
– Не знаю, – сказала Алиса. – Я сбилась со счета.
– Она не умеет складывать, – вмешалась Красная Королева. – А вычитать ты можешь? Отними-ка девять у восьми.
– Девять у восьми я не могу, – торопливо ответила Алиса, – но…
– И вычитать она не может, – сказала Белая Королева. – А делить можешь? Раздели хлеб ножом – что получится?
– Полагаю, – начала Алиса, но вместо нее ответила Красная Королева.
– Бутерброды, конечно. Попробуй еще раз отнять: отними кость у собаки – что останется?
Алиса заключила: "Кость не останется, это точно, ведь я ее отняла… и собака то же не останется, поскольку побежит за мной, чтоб укусить… и я, стало быть, то же не останусь!"
– Значит ты полагаешь, что ничего не останется? – спросила Красная Королева.
– Думаю, таков ответ.
– И снова не верно, – сказала Королева. – Останется собачье терпенье.
– Не понимаю, как?
– Что тут непонятного, смотри! – воскликнула Красная Королева. – Собака потеряет терпенье, верно?
– Надо полагать, так, – осторожно согласилась Алиса.
– Затем собака убежит, а терпенье останется! – превосходительно сказала Королева.
– Они, конечно, могут убежать в разные стороны, – очень вежливо промолвила Алиса, но про себя она не могла не подумать: "Какую ужасную чушь мы тут порем!"
– Ничего у нее НЕ СКЛАДЫВАЕТСЯ, ведь она не умеет складывать! – довольно воскликнули обе Королевы.
– А ВЫ-ТО, сами, умеете складывать? – обернувшись к Белой Королеве, выпалила Алиса (ей совсем не хотелось все время оставаться в дураках).
Королева вздохнула, закрыла глаза и ответила: "Когда сами, когда с посторонней помощью… на это надо время… Зато я умею делить чужие беды и радости!"
– Конечно же ты знаешь азбуку? – задала вопрос Красная Королева.
– Уверенна, что знаю, – сказала Алиса.
– Как и я, – прошептала Белая Королева. – Давай-ка прочтем ее вместе, милочка. И я поведаю тебе секрет: я могу читать слова из одной буквы! Разве ЭТО не здорово! Однако, не отчаивайся. Ты поспела прийти вовремя.
Тут вновь вступила Красная Королева.
– Ты можешь ответить на вопрос о домоводстве? – сказала она. – Из чего делают хлеб?
– Я знаю ЭТО! – радостно воскликнула Алиса. – Из муки!
– В муках рождается истина, – сказала Белая Королева.
– Нет, мука это та, что мелют, – пояснила Алиса.
– Мелют чепуху, а не истину, – заметила Королева. – Тебе не следует так много думать.
– Обмахни ее, – нетерпеливо заметила Красная Королева, – и все мысли улетучатся.
Итак, обе Королевы с усердием принялись обмахивать ее веером из листьев, пока Алиса не попросила их перестать, когда ее волосы совсем растрепались.
– Теперь с ней все в порядке, – сказала Красная Королева. – Ты знаешь языки? Как будет по-французски "эники-беники"?
– "Эники-беники" не русское слово, – вежливо заметила Алиса.
– А кто говорит, что русское? – сказала Красная Королева.
Алисе показалось, что в этот раз она знает, как ответить.
– Если вы скажите на каком языке "эники-беники", я скажу вам как это будет по-французски, договорились? – воскликнула она радостно.
Но Красная Королева сразу же нашлась, что ей ответить.
– Королевы никогда не идут на сделки, – изрекла она.
"Лучше бы Королевы никогда не ставили вопросов", – подумала про себя Алиса.
– Не будем ссориться, – успокоила Белая Королева. – Лучше скажи: какова причина молнии?
– Причина молнии, – решительно ответила Алиса, полагая, что знает ответ, – гром. – Но тут же исправила себя: – Нет, нет! Я хотела сказать наоборот.
– Слишком поздно исправляться, – сказала Красная Королева. – Слово не воробей – вылетит не поймаешь! Ты в ответе за все, что говоришь!
– Что напомнило мне… – проговорила Белая Королева, глядя вниз и нервно сжимая и разжимая пальцы, – какая СИЛЬНАЯ была гроза в прошлую среду… я хотела сказать – в прошлые среды.
Алиса была озадачена.
– В НАШЕЙ стране, – заметила она, – обычно в неделю бывает только одна среда.
– Какая отсталая страна, – сказала Красная Королева. – У НАС бывает по две-три ночи в день, а зимой бывает и пять ночей сразу, чтоб было потеплее, понимаешь?
– Разве одна ночь теплее чем пять? – решилась спросить Алиса.
– В пять раз теплее, конечно.
– Но и в пять раз ХОЛОДНЕЕ, надо полагать.
– Именно! – воскликнула Красная Королева. – В пять раз теплее и в пять раз холоднее. Точно так же, как и я в пять раз тебя богаче и в пять раз умнее!
Алиса вздохнула и оставила спор.
– Все равно, что загадка без разгадки, – подумала она.
– Шалтай-Болтай такого же мнения, – очень тихо промолвила Белая Королева, словно говорила сама с собой. – Он пришел к нашей двери со штопором.
– И чего он хотел? – спросила Красная Королева.
– Он сказал, что ХОЧЕТ войти, – ответила Белая Королева, – поскольку ищет гиппопотама. Но в то утро у нас в доме ничего такого не было.
– У вас так каждое утро бывает? – спросила Алиса.
– Нет, только по средам, – сказала Королева.
– Я знаю зачем он приходил, – воскликнула Алиса. – Он хотел наказать Пескаря, поскольку…
Но тут Белая Королева вновь начала: "Была такая СИЛЬНАЯ гроза, что невозможно себе представить. ("Она НИКОГДА не может представить, – заметила Красная Королева, – мозгов нет".) И крышу унесло ветром… и в дом набилось столько грома… и он весь перекатывался по полу… и сшибал столы и стулья… и я так испугалась, что не могла припомнить собственного имени!
Алиса подумала про себя: "В такой-то момент я бы вообще не думала о собственном имени. К чему это?" (Но она не произнесла это вслух, поскольку побоялась обидеть Королеву.)
– Ваше Величество должны извинить ей, – сказала Алисе Красная Королева, взяв в свою руку ладонь Белой Королевы и нежно ее пригладив. – Она очень хорошая, только, как правило, все время говорит глупости.
Белая Королева робко взглянула на Алису, которая почувствовала, что СЛЕДУЕТ утешить ее; но ничего достойного Алиса так и не придумала.
– Она так и не получила воспитанья, – продолжала Красная Королева, – но как поразительно она добра! Погладьте ее по голове…
Но Алиса не решилась на такое.
– Немного ласки… заколки в волосы… и с ней просто чудеса творятся...
Белая Королева тяжело вздохнула и положила свою голову на плече Алисы.
– Я такая сонная, – простонала она.
– Она усталое, несчастное созданье, – промолвила Красная Королева. – Пригладь ей волосы, дай ей свой ночной колпак и спой ей колыбельную.
– Но у меня с собой нет колпака, – сказала Алиса, пытаясь исполнить первый пункт и пригладить Королеве волосы, – и я не знаю ни одной колыбельной.
– Тогда, придется самой, – промолвила Королева и начала:

– Миледи к Алисе решилась прильнуть;
Покуда пир кончат, мы можем вздремнуть.
А после гулянья пойдем танцевать:
Алиса, вельможи и прочая знать!

– Теперь тебе известны слова, – добавила Королева, положив свою голову на другое плечо Алисы. – Спой их МНЕ. Я что-то тоже сонная!
И минуты не прошло, как обе Королевы уснули и принялись храпеть.
– Что же МНЕ делать? – воскликнула Алиса и в замешательстве огляделась; сперва одна, а затем и другая головы скатились с ее плеч на колени. – Не думаю, что ТАКОЕ раньше случалось, чтоб кому-то пришлось стеречь сразу двух спящих Королев. Нет, во всей Истории Киевской Руси не было такого случая. Конечно не было – ведь Русью никогда не правили две царицы сразу. Просыпайтесь! – воскликнула она, но в ответ донеслось лишь мелодичное храпение.
С каждой минутой оно становилось все мелодичнее и мелодичнее, покуда Алиса не начала различать слова песенки. Она так заслушалась, что даже не заметила, как обе королевские головы исчезли с ее колен.
Она стояла перед дверью с аркой, над которой огромными буквами была надпись: "КОРОЛЕВА АЛИСА", а рядом с дверью, по каждую сторону, свисали шнурки для звонков, обозначенные: "ДЛЯ ГОСТЕЙ" и "ДЛЯ СЛУГ".
– Подожду пока песенка кончится, – подумала Алиса, – а затем позвоню… вот… только в какой звонок я должна позвонить? – продолжала Алиса, озадаченная надписями. – Я не гость и я не служанка. Должен быть еще один звонок с надписью "ДЛЯ КОРОЛЕВ", знаете ли.
Дверь малость приотворилась, на мгновенье показалось существо с длинным клювом и сказало: "Никакого приема не будет до послезавтрашней недели!" – и дверь захлопнулась.
Долгое время Алиса стучала и звонила, до тех пор пока очень старый Лягушонок, сидящий все это время под деревом, не встал и не подошел к ней: он был одет в ярко-желтый костюм, а на ногах у него были огромной величины ботинки.
– В чем дело? – тихо прохрипел Лягушонок.
Алиса сердито повернулась к нему и произнесла: "Где лакей, который отвечает за дверь?"
– Какую дверь? – переспросил Лягушонок.
Алиса готова была затопать от гнева, – так неторопливо он говорил.
– ЭТУ дверь, кончено же!
Лягушонок вяло взглянул на дверь своими большими туманными глазами и потер ее большим пальцем, словно проверяя окрашено ли; затем он опять взглянул на Алису.
– Отвечает за дверь? – сказал он. – А что за нее отвечать? Пусть сама скажет. – Он говорил столь хрипло, что Алиса едва могла его слышать.
– Не понимаю, что вы имеете в виду? – сказала она.
– Разве я говорю не по-русски? – ответил Лягушонок. – Или ты глухая! Что ты у нее спросила?
– Ничего! – удивилась Алиса. – Я в нее постучала!
– Не стоило, не стоило, – пробормотал Лягушонок. – Так ее только разозлишь! – Затем он подошел к двери и хорошенько ее пнул своим огромным ботинком. – Оставь ЕЕ в покое, – сказал он и вновь вернулся под дерево, – и она оставит в покое ТЕБЯ, знаешь ли.
В этот момент дверь распахнулась и пронзительный голос запел:

– Алиса на праздник взошла на престол:
"Вот вам мой пир, вот вам мой стол;
Народ Зазеркальный ко мне приходи
И трапезу эту со мной раздели".

И сотни голосов присоединились хором:

– Наполним бокалы и выпьем скорей,
К обеду подали ежей и угрей;
А к кофе собак, а к чаю котов,
И тридцатью трижды кричи "будь здоров"!

Затем, несколько нескладно, голоса прокричали "будь здоров", и Алиса подумала: "Тридцатью трижды будет девяносто. Интересно, кто-нибудь считает?"
Вновь наступило молчанье, а потом тот же пронзительный голос запел:

– "Народ Зазеркалья", Алиса сказала,
"Я вас пригласила, сюда, в эту залу;
Так честь и хвала вам, дивись и смотри,
На пире одном Королев целых три!"

Затем снова вступил хор:
– В бокалы налейте вино и чернила
И прочее все, что годится для пира;
К сиропу песок, а к винам коров,
И девяностожды девять кричи "будь здоров"!

– Девяностожды девять! – повторила в отчаянье Алиса. – Этого мне никогда не сосчитать! Лучше я просто войду.
Как только она вошла – сразу же воцарилась мертвая тишина.
Алиса окинула взглядом столы, покуда шла через длинную залу. Она насчитала около пятидесяти гостей – и каких гостей: одни были животными, другие птицами, даже несколько цветков протиснулись в общей массе.
"Я рада, что они пришли без приглашенья, – подумала Алиса. – Я бы не знала кого приглашать, а кого нет".
Во главе стола было три кресла. Красная Королева и Белая уже заняли два, но то, что в центре, оставалось свободным. Алиса села в него, чувствуя неловкость в полной тишине, и принялась ждать пока кто-то заговорит первым.
Наконец, Красная Королева начала.
– Вы пропустили суп и рыбу, – сказала она. – Подавайте жаркое!
И слуги поставили перед Алисой баранью ногу. Алиса обеспокоено на нее взглянула, ведь ей никогда раньше не доводилось резать мясо.
– Вы, кажется, стесняетесь. Позвольте мне представить вас этой бараньей ноге, – сказала Красная Королева. – Алиса, Баранья нога. Баранья нога, Алиса.
Баранья нога поднялась на тарелке и поклонилась Алисе. Та поспешила поклониться в ответ, не зная испугаться ли ей или посмеяться.
– Могу я отрезать вам кусочек? – обратилась к Королевам Алиса, взяв нож и вилку.
– Разумеется, нет! – решительно возразила Королева. – Не вежливо резать его, когда вас только познакомили! Уберите жаркое!
И слуги унесли баранью ногу, поставив на ее место большущий сливовый пудинг.
– Не надо меня представлять пудингу, пожалуйста! – сразу же сказала Алиса. – Мы, что же, вообще есть не будем? Можно вам предложить кусочек?
Но Красная Королева только надула щеки и произнесла: "Алиса, Пудинг. Пудинг, Алиса. Уберите пудинг!"
Слуги так быстро убрали пудинг, что Алиса даже не успела ему поклониться.
Однако, Алиса подумала, отчего это Красная Королева тут раскомандовалась; и потому, в качестве эксперимента, она воскликнула: "Слуги! Верните обратно пудинг!"
В один миг, как по волшебству, на столе вновь появился пудинг – он был такой огромный, что Алиса даже МАЛОСТЬ оробела пред ним, как и перед бараньей ногой. Однако она поборола свое смущенье и отрезала от пудинга большой кусок, а затем положила его на тарелку Красной Королевы.
– Какая дерзость! – сказал Пудинг. – Интересно, как бы ты себя чувствовала, если бы я отрезал кусок от ТЕБЯ! Ты – чудище!
Все это он проговорил сладким, вязким голосом. Алиса же ничего не нашлась ответить: она только сидела и смотрела на него, обиженно.
– Ответьте, – сказала Красная Королева. – Глупо предоставлять пудингу весь разговор!
– Знаете, мне за сегодняшний день прочли столько стихов… – начала Алиса, несколько пугливо, ведь она обнаружила, что как только она открыла рот, то все гости сразу же замолчали и уставились на нее. – И вот что забавно, надо полагать… В каждом стихотворении было что-то о рыбах. Не знаете, случайно, отчего все здесь так любят рыб?
Алиса задала этот вопрос Красной Королеве и та ответила, но как-то невпопад.
– Что до рыб, – очень медленно и сонно произнесла она, поднеся губы к самому уху Алисы, – ее Белое Величество знает одну милую загадку… вся в стихах… и вся о рыбе. Стоит ли ей прочесть?
– Ваше Красное Величество очень добры вспомнить об этом, – прошептала в другое ухо Алисы Белая Королева (голос у нее был, как у поросенка). – Это будет ТАК славно! Могу я?
– Прошу вас, – очень вежливо произнесла Алиса.
Белая Королева на радости рассмеялась и погладила по щеке Алису. Затем она начала:

– Сперва рыб нужно сосчитать:
Это просто – ребенок и тот бы смог.
Затем рыбу нужно покупать:
Это просто – рубль и копейка в долг.

"Теперь рыбу надо приготовить:
Все просто – минута на плите.
Затем рыбу нужно подать:
Все просто – она уже на столе".

"Несите же суп! Несите рыбешку!
Так просто – кадку поставьте сюда.
Снимите же крышку! Снимите же крышку!
Ах, это не просто – она тяжела!"

"Должно быть, приклеена к кадке крышка.
А скоро ведь гости должны прийти.
Что проще, скажи, малышка:
Раз кадку открыть иль разгадку найти".

– Даю тебе минуту на обдумывание, – сказала Красная Королева. – А пока, выпьем за твое здоровье! Здоровье Королевы Алисы! – воскликнула она во все горло.
Гости подняли бокалы и опустошили их, правда, очень уж странно: одни попросту опрокинули их себе на голову и слизывали вино, текущее по щекам; другие пролили вино на стол и пили его с краю; а трое существ (очень похожих на кенгуру) вообще забрались в блюдо с жареной бараниной и принялись лакать подливку.
– Прямо, как свиньи в корыте! – подумала Алиса.
– Вам надо произнести благодарственную речь, – сказала Красная Королева, взглянув на Алису.
– Мы должны вас поддержать, – прошептала Белая Королева, когда Алиса, несколько пугливо, поднялась с кресла.
– Большое спасибо, – прошептала в ответ Алиса, – но я справлюсь сама.
– Но это будет совсем не то, – решительно промолвила Красная Королева; и Алисе ничего другого не осталось, как согласиться.
("И они ТАК на меня навалились! – говорила Алиса, после рассказывая сестре о банкете. – Я думала они вообще меня раздавят!")
Алисе было очень не легко провозглашать речь: обе Королевы с силой надавили на нее с обеих сторон и чуть не подкинули в воздух, – вот так они ее поддерживали.
– Я поднялась, чтоб выразить благодарность, – сказала Алиса и действительно поднялась на несколько дюймов от пола, – но она успела ухватиться за край стола и опуститься снова.
– Берегись! – прокричала Белая Королева и обеими руками вцепилась Алисе в волосы. – Сейчас что-то будет!
Затем (со слов Алисы) все невозможное стало возможным. Свечи вытянулись до самого потолка и походили на стебли камыша, увенчанные искристым фейерверком. Бутылки же прихватили по паре тарелок, которыми они размахивали, словно крыльями, и на ногах-вилках разбежались по всему столу.
– Очень похожи на птиц, – едва успела подумать Алиса в начавшемся замешательстве.
В этот момент она услышала за спиной сиплый хохот и обернулась, что бы посмотреть, как там Белая Королева. Но вместо Королевы в кресле сидела баранья нога.
– Я здесь! – прокричал кто-то из суповой тарелки. Алиса вновь обернулась и очень вовремя: она успела заметить доброе, улыбающееся лицо Королевы, перед тем, как оно исчезло в супе.
Нельзя было терять ни минуты. Несколько гостей уже повалились в тарелки, а половник важно расхаживал по столу и явно грозился Алисе, чтоб она уступила ему место.
– Не могу больше терпеть! – закричала Алиса и обеими руками ухватила скатерть. Она рванула ее со стола и ложки, и тарелки, и гости, и свечи – все со звоном полетело на пол.
– А ВАС! – гневно воскликнула Алиса, свирепо повернувшись к Красной Королеве (она посчитала ее виноватой во всех неприятностях). Но Королева уже не была такой, как прежде – она вся сжалась до размеров простой куклы и бегала по столу, пытаясь ухватить собственную шаль, которая все волочилась за ней.
В другое время, Алиса, верно, подивилась бы этому, – но теперь она была так взволнована, что вряд ли бы вообще удивилась хоть ЧЕМУ-ТО.
– А ВАС, – повторила она, схватив Королеву в тот самый миг, когда та прыгнула через бутылку, которая только-только легла на стол. – Вас я буду трясти, как котенка! Вот что я сделаю!

ГЛАВА 10

СОТРЯСЕНИЕ​

Алиса подняла Королеву со стола, пока говорила, и со всей силы принялась ее трясти.
Красная Королева совсем не сопротивлялась, только лицо ее уменьшилось, а глаза стали больше и зеленее. И пока Алиса трясла ее, она становилась все меньше… и мягче… и теплее… и круглее… и…

ГЛАВА 11

ПРОБУЖДЕНИЕ​

…и это действительно БЫЛ котенок.

ГЛАВА 12

ЧЕЙ ЭТО БЫЛ СОН?​

– Не гоже вашему Величеству мурлыкать так громко, – почтительно, но строго, сказала Алиса котенку и протерла глаза. – Ты меня разбудил, когда… ах!.. какой был дивный сон. И ты там был со мной, Витя! В Зазеркальной стране! Помнишь, милый?
Есть у котят одно неприятное свойство (однажды заметила Алиса): что бы ты им не говорил – в ответ они только мурлычут.
– Если бы они мурчали вместо "да", а мяукали вместо "нет", ну или что-то схожее, – сказала она, – тогда бы они могли поддерживать разговор. Но как говорить с тем, кто все время твердит одно и то же.
По этому случаю, котенок только замурлыкал и нельзя было понять, что это значило: да или нет?
Алиса же тем временем отыскала среди шахматных фигур Красную Королеву. Затем она опустилась на колени, на мягкий ковер, и поставила Королеву перед Котенком, чтоб они посмотрели друг на друга.
– Теперь, Витя, – воскликнула Алиса, лукаво хлопнув в ладоши, – признайся, что это ты был ею!
("Но он даже не взглянул на нее, – говорила позже Алиса сестре. – Он отвернулся и притворился, будто не видит ее. Но все же, взгляд у него был МАЛОСТЬ виноватый. Так что, полагаю, это он и был Красной Королевой".)
– Сядь-ка ровнее и выпрямись, дорогой! – воскликнула Алиса, весело засмеявшись. – И сделай-ка реверанс, пока обдумываешь, что… что промурлыкать. Это сбережет время, помнишь! – и она подхватила котенка и легонько его поцеловала. – Это в честь того, что ты был Красной Королевой!
– Снежинка, моя милая! – продолжила она, взглянув через плечо на белого котенка: Снежинка все так же была занята умываньем. – КОГДА это Дина с вами закончит, ваше Величество? Хотела б я знать? Вот почему, должно быть, ты была так растрепана в моем сне… Дина, а ты знаешь, что умываешь Белую Королеву? А ты ее вон как треплешь!
– А кем, интересно, была ДИНА? – промолвила Алиса, поудобнее устроившись на ковре: она опустилась на одно колено и задумчиво приложила руку к щеке, глядя на котят. – Скажи, Дина, ты была Шалтаем-Болтаем? ДУМАЮ, да… однако, не стоит тебе говорить ни кому из своих друзей об этом – я еще не уверена.
– Вот еще что, Дина. В моем сне было кое-что – это тебе ОБЯЗАТЕЛЬНО понравится… Мне прочли много стихов и все о рыбах! Завтра утром устрою тебе настоящий банкет. И пока ты будешь кушать свой завтрак, я расскажу тебе "Моржа и Плотника". Ты представишь, будто ешь устриц, милая!
– Теперь, Витя, давай подумаем, чей это был сон? Это серьезный вопрос, мой дорогой, и НЕ НУЖНО тебе лизать свою лапу… ведь Дина уже вымыла тебя сегодня утром! Видишь ли, Витя, сон этот был либо моим, либо Красного Короля. Он был частью моего сна, разумеется… но потом, я сама была частью его сна. ТАК ЧТО, это был сон Красного Короля, Витя. Тебе ли не знать? Ах, Витя, помоги же мне распутать это? Я уверена, твоя лапка может подождать!
Но хитрый котенок только облизнул другую лапу, притворившись, что вопроса не слышал.

Как ВЫ думаете, читатели, чей это был сон?

Лодка плывет не спеша,
Качаются волны слегка
И день добегает конца.

Три девочки в лодке со мной
И весь этот день-деньской
Их рассказ увлекал простой.

Те летние дни далеки,
Там эхо умолкло вдали,
А осенью ветры хладны.

Но как призрачная сень,
Вдруг мелькнет Алисы тень,
И тех дней я вспомню лень.

Дети слушают рассказ:
Бойкий взгляд, сиянье глаз.
Счастье не покинет нас.

В мире есть Чудес страна,
Где не знают дни конца,
Где мы счастливы всегда.

Берег там – зеленый склон,
Там легко теченье волн.
Право, жизнь – всего лишь сон.

КОНЕЦ​

 

[Sirin]

Такс, как и обещал, снова "Демон" (вернее новое название, пришедшее этим летом: "Демон, или Демониада") - улучшенный и отредактированный=)
Кратко о предыдущих главах. Порфирий Прокопович встречает Демона при очень загадочных обстоятельствах. Через неделю Порфирий отправляется в Петербург, где случайно видит свою первую любовь - Веронику. Вместе с тем, в Петербурге объявляется загадочный квартирант на Невском. Этот самый неизвестный гражданин передает Демону некий конверт. Порфирий и Вероника собираются вместе в N-ск.

продолжение...​

Глава IX

Свидание​

Карета была подана ко входу, а Вероника не заставила себя долго ждать. Покуда лошади рысцой бежали по улочкам Петербурга, Порфирий и его спутница чувствовали себя неловко и, не смотря на то, что казалось между ними столько было недомолвленностей, оба молчали добрую четверть пути. Однако, как это часто случается в дороге, спутники, да еще в тесноте кареты, редко могут удержаться оттого, чтоб обронить одно-два словечка, с которых завяжется теплый, душевный разговор.
Карета прогремела мимо ракит, склоненных к берегу серебристой реки, нырнувшей под хлипкий мостик. Вдали виднелись луга, над которыми возносился желто-бурый лес, окутанный белесым дымком. Когда же карета выскочила из деревеньки на проселочную дорогу, Вероника, глядя в окно, наконец произнесла:
– Ах, жаворонок! Смотрите, какая красота… этот лес и вон тот пруд вдалеке, белый домик. Как уютно. Я давно уже не была так покойна.
– В моей душе те же чувства, – проговорил Порфирий, пытаясь беглым взглядом отыскать пруд, о котором сказала Вероника. – Признаюсь, что вот уже шесть лет, как я вел совершенно затворническую жизнь. Я прятался от мира или, быть может, от себя самого, когда дни и ночи на пролет читал всякий литературный ширпотреб – новинки заграничной прозы… глупо, но так я мог не думать о жене…
(Может быть читатель подумает, что было невежественно вспоминать Порфирию о Марфе, когда рядом с ним была Вероника, – но рассудите, что еще общего у них было, как ни потеря близких людей?)
– Я вас понимаю… – сказала Вероника, – это очень больно и боль эта такая гнусная, тупая… сидит глубоко в сердце и никакими клещами ее оттуда не вытащить. Говорят «время лечит», но прошло уже пять лет и, хоть боль уже не так часто всплывает, но силою она равна той муке, что и в самый первый день, когда я узнала…
– Как это произошло?
– Мы были в путешествии – Коленька, ты наверное знаешь, был известным натуралистом – и в одном селении, в какой-то провинции Китая, мы остановились в небольшой гостинице. Там мы разделились: он уехал на неделю, а я, как обычно, осталась с вещами в гостинице. Но на следующий день пришла весточка, что мой Коленька серьезно болен и что требуется мое присутствие. Когда же я приехала в эти самые дебри, то он только и успел, что взять мою руку… и сразу же умер, как будто ждал меня, чтоб увидеть и попрощаться в последний раз.
– Мне жаль… – тихим голосом проговорил Порфирий.
– А что случилось с Марфушей?.. она была замечательной женщиной…
– Двустороннее воспаление легких. Врач сказал, что шансов на выздоровление нет, но она все же продержалась трое суток… Глупо все получилось. Мы возвращались домой из Петербурга и у кареты отлетело одно колесо. Все ничего, кучера мы оставили чинить экипаж, а сами пешим ходом отправились по дороге в N-ск, – ведь там идти-то было всего три версты. Но на пол пути нас застал сильный ливень с холодным ветром. Сперва все было хорошо, мы даже веселились, а дома у нее начался кашель, жар, в общем, все симптомы. Я сидел с ней все время, неотлучно держал ее тающую ладошку, пока она не умерла у меня на руках.
Порфирий, проявив достоинство, не пролил ни единой слезинки, а Вероника слез сдержать не смогла. Она отвернулась к окну и, тихонько всхлипывая, утерла слезы платком. Долгое время они сидели молча, разглядывая каждый в своем окне красоты осенних пейзажей.
Наконец Порфирий заговорил вновь:
– Ах, только что пришли на ум строки… Как же это… подзабыл… и убаюкан шагом, шагом… да, убаюкан шагом конным, с отрадной грустью внемлю я, как ветер шепчет… или же… Нет, дальше не помню, но стихи замечательные.
– Да-да, мне сейчас тоже вспомнилась строчка… «свет и тени плетет паук».
– Замечательная шутка, – улыбнулся Порфирий и Вероника следом рассмеялась – впервые за все время пути.
В окно блеснул солнечный блик, отраженный речной водой, и на мгновение ослепил Порфирия и ослепил женский смех, придав ему особенно девичий раскат, глубину и задор.
– Помнится, ты раньше очень любила Фета, – сказал Порфирий. – Помнишь: «Только встречу улыбку твою или взгляд уловлю твой отрадный, – не тебе песнь любви я пою, а твоей красоте ненаглядной». А мое? эту неудачную смешную пародию: «Лишь улыбку твою уловлю иль украдкой твой взгляд украду, – и тебе я пою о высотах, и твоей красоте о красотах».
– А сейчас ты ничего не сочиняешь? – улыбаясь спросила Вероника.
– Нет, совершенно ничего не писал вот уже шесть лет… Не было настроения, но теперь все по иному. Вот тебя встретил и сразу посветлело и я сам точно прозрел. Не понимаю, чего это я погрузился в такой сплин?
– Правда! Чего это мы грустим, ведь мы еще не так стары, как о нас говорят.
Порфирий улыбнулся в ответ. Остаток пути они весело проговорили, вспоминая первые свидания, неловкость, прогулки в парке и ту самую беседку. Так оставим же их наедине, им есть о чем поговорить, ведь первая любовь неизгладимо остается в памяти и, коль ее потревожить вновь, она всплывет на поверхность с той же силою пламенного восторга, что и в былые юношеские годы.

продолжение следует...​

 

[SweeT InfinitY]

оттого

раздельно

Может быть читатель подумает, что было невежественно вспоминать Порфирию о Марфе, когда рядом с ним была Вероника, – но рассудите, что еще общего у них было, как ни потеря близких людей?)

ну вообще-то так я и подумала =)))

Глава мне понравилась, нежная, спокойная, понятная. Вот этот рассказ я люблю =))).
Впечатления очень хорошие, жду продолжения.
Хочется заметить, что повествование стало понятнее и грамотнее (с точки зрения русского языка)

 

[Sirin]

Спасибо=) Продолжим-с...

Глава X

Кто-то прибыл!​

Прозрачный узелок плыл в белой мути, пронизанной солнечными пятнами. Постепенно из общей коловерти красок начал прорисовываться мир: черные кусты, осыпанные снегом, который ровными пластами ложился на ветви деревьев и землю. Мимо пролетел столб телеграфного сообщения, затем другой. Вдали – там где в желтом мареве утопал полустанок, из приоткрытой двери которого клубился чистый пар – полотно железной дороги загибалось в сторону Петербурга, – так что до прибытия оставалось около полу часа.
Не спеша обрисовалось купе: розовой кожей обтянутые сиденья, резной столик, чемоданы, пойманные в сетку. Напротив сидел слуга, – так же соткавшийся из общего пространства, – в белой рубашке под черное пальто.
И наконец, потихоньку сложился из отдельных частей, из мыслей, образ седовласого, шестидесятилетнего господина, с треугольной эспаньолкой, новыми фальшивыми зубами, серым взглядом и острым носом, – одет он был в каракулевое пальто, под которым скрывалась черная тройка, змейка серебряных часов на цепочке, белые фланелевые перчатками в кармане и визитная карточка с двумя заглавными буквами: «П. П.»
Заработав огромные капиталы, он приобрел виллу на Ривьере и дом в Швейцарии (где-то близ Монтру). Все благодаря чудаковатой способности ума – с математической точностью просчитывать миллионы вариантов и находить среди них самый верный и выгодный. То ли интуиция, то ли холодный расчет, но что-то в нем было такое, отчего всегда он чувствовал себя белой вороной, не в своей тарелке, в этом мире серых, безликих, простецких существ, которых надобно именовать господа и дамы.
Его острого ума и бьющего насквозь орлиного взора боялись бельгийцы, ему содействовали немецкие парламентарии, его ответных чувств добивались многие женщины из высшего общества. Но он всегда оставался решителен и холоден, рискован и непоколебим. Известно так же, что в России он имел почитателей в среде элитных особ, – ему даже якобы удалось добиться благосклонности царя.
Раздался печальный и долгий гудок, и паровоз, как бы выдохнув остатки пара, остановился у пирона, где уже поджидали его бричка со слугою и Вячеслав Тихонович.
– Как же хорошо, что вам удалось так быстро приехать, – залепетал он на выходе. – Слышал где-то произошло обрушение моста и думал, как бы вам не пришлось в окружную…
Опираясь на трость, с набалдашником из слоновой кости, и плечо верного слуги, господин-иностранец забрался в теплую полость экипажа, – через мгновение лошадь уже летела мимо березовой рощи, сплошь голой и синей от снега.
Вячеслав Тихонович сидел подле, потирая пальцы и часто на них дыша (слуги расположились по бокам брички).
– Я бы хотел, позвольте осмелиться…
– Ты узнал все, что я просил? – холодно спросил человек с визиткой «П. П.»
– Так точно, все-все. Вы можете быть спокойны – никто ничего не узнает.
– А эта женщина – кто она?
– Слабое место, его слабое мест, – ответствовал Вячеслав Тихонович.
– Значит будем давить, – впервые улыбнувшись, сказал человек с тростью, – улыбка у него получилась корявой и насмешливой.
– Как скажите, Проксий Петрович, как скажите… – подхватил Вячеслав Тихонович и поторопил кучера.

продолжение следует...​

 

[Sirin]

Теперь глава по-больше и по-интереснее...

продолжение...

Глава XI

Разоблачение магии или представление в Доме Театральных Искусств​

Здание Дома Театральных Искусств, выполненное в стиле русского ампира, служило местной интеллигенции единственным пристанищем в дни отдыха и последним оплотом культуры в маленьком N-ске. В субботний вечер начала холодного ноября месяца это небольшое, в меру скромное построение готово было лопнуть под натиском собравшейся у его входа знати, – богачи, купцы, вельможи и дворяне – все прибыли в N-ск поглядеть на таинственного заграничного магната. Его-то – то бишь Проксия Петровича – уже обхаживал за столиком Вячеслав Тихонович. Сам же приезд Проксия и его знакомых вельмож произвел такой фурор, пробудил такое непреодолимое желание у некоторых чинов повидать заморского богача, что многие видные люди проделали немалый путь из Москвы, Петербурга и даже Крыма, – все из-за некого слуха, пущенного в столице, что, якобы, Проксий Петрович собирается вложить крупную сумму в иностранной валюте, то ли в прибыльную отрасль производства, то ли в фабричное дело.
В еще сравнительно пустом зале, за столиком в центре, сидел сам Проксий Петрович, а рядом суетился Вячеслав Тихонович.
– Вот горчички еще не желаете-с, самый шик, с горчицей… – лепетал он, как пташка кружась вокруг Проксия. – Сейчас подадут майонез из судака – пальчики оближешь!
В то же время, лакей в бордовой ливрее, с очень виноватой физиономией, сдерживал натиск публики, пропуская лишь по приглашению.
– Как так можно, батеньки, вы знаете кто я такой! Прокурор из Оредежи, батеньки! Пусти, говорят.
– Виноват, никак! Только по приглашениям! Предъявите приглашение! Приглашение!
Подобный диалог застал Порфирий Прокопович, – он сильно замешкался, завидев еще издали возмущенную толпу богачей. К тому же, Порфирий все никак не мог отыскать приглашение, – оно как-то провалилось в дыру в его кармане и очутилось за подкладкой. Но в тот самый миг, когда Порфирий открыл рот, чтоб объясниться с лакеем, подлетел Вячеслав Тихонович и любезно помог пройти вовнутрь, при этом даже сделав некое подобие балетного па.
– Как здесь душно!.. – перекрикивая чей-то бас, говорил Порфирий. – Людно, говорю! Фурор!
– Вот сюда, прошу-с… садитесь. Официант! – вскричал Вячеслав Тихонович, да так, что Порфирий встрепенулся. – Лазарев и Петров еще не прибыли, но скоро их ждем-с… Я с вашего позволения отлучусь.
– Пожалуйста, я не буду скучать, – ответил Порфирий, приметив у входа знакомую фигуру.
Вячеслав Тихонович упорхнул в сторону, а Демон подошел к столику Порфирия.
– Рад встрече, – сказал он. – Людно, как для такого городишки!
– И я рад. Как это вы, без приглашения.
– Приглашение? – удивился Демон. – Мне всюду ход свободный!
– Ну да, ну да… Садитесь. Говорят, будет представление – магическое.
– Магическое? – не то чтоб переспросил, но как-то странно повторил Демон. – Интересно будет поглядеть на шарлатанов.
– Отчего вы так недолюбливаете иллюзионистов? – спросил Порфирий.
– Хех, так вот если б они и называли себя иллюзионистами – от слова «иллюзия», – а вместо того, мнят себя магами. Нагловато и лживо.
«Пожалуй», – поразмыслил Порфирий.
– Взгляни, – сказал Демон, глядя на лица собравшихся в зале вельмож, – man sieht micht auf die Goschen, sondern auf die Groschen*.
– Богачи, – одним словом ответил Порфирий.
– Иногда смешно глядеть на них со стороны, на то как они ведут светские беседы… Нет ничего притворней в мире, чем светские беседы. Вместо того, чтоб aussprechen, was ist**, говорят «ладоризмы***», – прости за неудачную шутку.
Тут подбежал Вячеслав Тихонович.
– О, Вячеслав Тихонович, познакомьтесь – Демо… Демьян, – неуверенно проговорил Порфирий, расправив салфетку.
– Приятно, – коротко отрезал Вячеслав Тихонович. – Гляньте, за соседним столиком… Можно вам представить! – он обратился к кому-то. – Вот, это Проксий Петрович, а это Порфирий Прокопович!
Порфирий взглянул на Проксия – тот был одет с иголочки: сизая пара, белая рубашка, дорогие часы с бриллиантом.
– Порфирий – кажется знакомое имя, – спокойно сказал Проксий. – Не вы ли владелец гостиницы «Метрополь»?
– Именно, – ответил Порфирий.
– У вас замечательно… бывал.
– А это, – прервал Вячеслав Тихонович, – Демьян?..
– Демон Демоныч, – сказал Демон. – Где же официант?
Проксий Петрович окинул взглядом Демона и отвернулся к своему столику.
– А этот Вячеслав Тихонович склизкий тип, – заметил Демон.
– Не обращайте внимания, он еще тот parvenu****.
Вскоре неугомонная публика уселась по местам и в зале потух свет. Тотчас же яркий луч прыгнул на занавес, ухватив световым кругом перспективу сцены. Красный бархат всколыхнулся, затем, после некоторого замешательства, появился конферансье сегодняшнего вечера, – он был в наглаженном черном костюме, при зеленой бабочке, и лакированных черных туфлях. Конферансье начал со слов:
– Дамы и господа, позвольте мне приветствовать вас при этом скромном вечере. Прежде, с вашего на то позволения, хочу поклониться нашему заграничному гостю… Проксий Петрович! (Зал взревел бурными аплодисментами.) Нынче вы станете свидетялями грандиозного представления, ибо в нашей сегодняшней программе выступает единственный и неподражаемый, маг из далекого и загадочного Востока. Попросим, господа, попросим!..
Конферансье удалился, а вместо него на сцену выскочил маг, в цилиндре, черном шелковом плаще и черной маске.
– Я прибыть из дивной страны восходящей солнце, – запинаясь начал он. – Меня назвали семью именами в семи странах, где я выступать. И в этот вечер, к концу моего смертельного, не боюсь слов, номера, вы тоже дадите мне имя!
– Его имя известно, – сказал Порфирию Демон. – Могу назвать хоть сейчас.
А меж тем, их стол успели накрыть всяческими свежеприготовленными яствами: запеченная утка, лососина и грибочки, горячий картофель на гарнир – все это, – в сочетании с французским вином семилетней выдержки, – густо справленное приправами и зеленью, просто таяло во рту.
На сцене начали происходить различные чудеса. Сперва, в качестве разогрева, – чтоб подзадорить публику, – маг орудовал цветными платками, доставая их из всех возможных мест на теле. Затем он снял цилиндр и, покопавшись в нем рукой, достал за уши трепещущего белого кролика, затем еще четырех голубей, – которые тут же вспорхнули к расписному потолку. К тому часу на сцене незаметно появились разные приспособленья. Длинноногая ассистентка (особенно приглянувшаяся мужской части аудитории) забралась в ящик, обрисованный звездопадом, и маг принялся с трудом пилить ее пополам. На это нелегкое дело ушло минуты две, – затем ящик разъехался в разные стороны и в зале все замерли в упоении. Маг пощекотал ассистентке пятки, и голова, находившаяся на неестественном отдалении от ног, фальшиво расхохоталась. Наконец маг прекратил пытать помощницу и соединил воедино обе части ее тела.
– Кощунственно резать такую прелесть! – выпалил кто-то из зала, когда ассистентка, совершенно целехонькая, поднялась во весь рост.
Перед началом антракта маг вышел в залу к публике и показал старый фокус с картой, которая случайно оказалась в бумажнике некого почтенного с виду господина. Маг улыбнулся и взлетел в воздух (прямо с места в зрительном зале), – он проплыл над тремя рядами столиков, расставив руки в стороны, подобно птице, и легонько опустился на сцену. Поклон. Занавес обрушился под стену восторженных аплодисментов.
– Ну что же, хотите десерт? – сказал Порфирий.
– Нет, благодарю…
– Заметили, в этом году ранняя зима. Уже выпал первый снег, когда казалось вчера только все природа была в желтых красках.
– Позволь-ка, я отлучусь ненадолго, – задумчиво произнес Демон и добавил: – Не скучай, теперь будет веселее!
Весь антракт прошел под шумок разгоряченной публики, ожидавшей настоящих чудес во втором отделении. Многие вельможи приняли на душу коньячку, иные водочки, и, раздобрев, целовали и обнимали друг друга, сетуя о жизни.
Демон, однако, направился к кулисам.
– Зиночка, народец сегодня вялый, – сказал маг, и почему-то с армянским акцентом. – Дай мне воды.
Но тут к нему со спины подошел Демон. Маг обернулся, почувствовав неким нутром чье-то присутствие, и только успел промолвить: «Я же просил Зиночку…», когда Демон разодрал его грудь в клочья, – произошло это молниеносно – едва только струи артериальной крови брызнули в потолок и стены. Окровавленное тело мага сползло по бутафорской колонне и свалилось на пол. Демон прикрыл его случайно подвернувшейся тогой и через минуту выскочил на сцену – был он, разумеется, в костюме мага, а черная маска скрывала его лицо.
Публика малость изумилась, ведь звонка к началу второго отделения еще не поступало, – в итоге, сослались на разгильдяйство работников театрального учрежденья.
– Занавес убрать, – грозно приказал Демон и красный бархат буквально растворился в воздухе, – некоторое время через него сквозила – как бы в легком алом тумане – сцена, но затем занавес совершенно непонятным образом исчез на глазах изумленной публики.
Сперва в зале все молчали, а затем, как по команде, раздались бурные аплодисменты. Сцена была совершенно пуста, лишь в центре, в круге света, стоял маг-Демон, примеряя цилиндр (который, черт знает откуда, появился у него в руке).
– Сегодня вам было обещано, – начал он, – дать мне имя… Что ж, тогда я должен вам намекнуть, каково оно.
Публика совсем смутилась – маг, казалось, был родом с Востока, когда же теперь он говорил на чистейшем русском языке и его facon de parler***** совершенно изменился.
– Вас обманывали! – продолжал маг-Демон. – Буду честен и скажу, что вас ввели в заблуждение дешевыми фокусами. (В зале наступило смятение.) Однако, все это было в первой части представления. (Все облегченно вздохнули, – причем снова, как будто по команде.)
Из всех присутствующих в зале, только Порфирий начал догадываться, что происходит, – но он не посмел прервать выступление.
«Не уж-то это он. Ведь, никак иначе, допек его этот маг».
– Не заставлю вас ждать, – сказал Демон и снял цилиндр. – Сегодня вы найдете ответ на вопрос, давно терзающий человечество. Им задавались великие философы и ученые мужи, тираны Рима и короли Франции, придворные советники и служащие департаментов, зажиточные барины и крестьянинские бедняки…
– Что же это? – раздался из зала нетерпеливый возглас.
– Терпение… Я говорю о смерти!
«Точно он», – подумал Порфирий.
– Я намереваюсь доказать вам сегодня, что жизнь после смерти существует. Я докажу вам это без обмана, не прибегая к шарлатанским ухищрениям. Все честно… – Демон загадочно снизил тон голоса. – Прежде всего, я попрошу из зала желающего. Кто хочет убедиться лично в правоте моих слов?
В помещении воцарилась абсолютная тишина, – желающих явно не было.
– Не уж-то никому не хочется узнать есть ли загробная жизнь? – нарочно подливал меда Демон.
– Я… – раздался неуверенный голос. – Да, я…
– Поприветствуем смелого человека, – сухо сказал маг-Демон.
На сцену поднялся тучный господин в черном фрачном костюме, с белой розой и моноклем. Был это Петр Иванович Алданин, Петербургский следователь по особо важным делам, состоящий при тайной полиции важным чином. Демон оценочным взглядом окинул смельчака и промолвил:
– Петр Иванович, не переживайте вы так, что поджилки у вас трясутся.
– С чего это вы полагаете, что я боюсь! Вздор! – торопливо ответил Алданин, даже не обратив внимания на то, что маг-Демон знает его по имени отчеству.
– Я многое знаю о людях… – задумчиво сказал Демон. – От того, что носки у вас разного цвета – один серый, а другой желтый (Алданин смущенно поднял полы штанин и все в зали изумились – носки были действительно разными: серый и желтый, как и сказал Демон), – до того, что вчера вы лично взяли у Семена Петровича Машинина взятку в размере пятисот рублей; когда же, по долгу службы вы обязаны бороться с преступлениями, а не порождать их собственноручно.
– Вздор! – вскричал Алданин.
– Вздор! – раздался из залы женский голос.
– Вздор? Коль так… – сказал маг и запустил в воздух цилиндр, – тот по дуге пролетел над всеми столиками и вернулся обратно в руку Демону.
– Вот! – сказал он, доставая из цилиндра пачку сторублевых купюр. – Разве это не те деньги, что вы вчера получили и спрятали под плиткой кафеля в ванной? Восемь по горизонтали, четыре по вертикали, трещинка, что всякий раз напоминает вам стан соседки сверху…
– Да кто ж вам скажет, что это деньги мои? – удивился Алданин, внутренне обомлев.
– Так вот взгляните: видите пятнышко от горчицы, которое вы лично вчера поставили.
Тут Алданину поплохело окончательно: в его глазах все помутилось, поплыли лица в зале, голос Демона звучал будто издалека и ни одного слова нельзя было разобрать. Первичный холодок сменился ужасом того, что его, верно, выследила полиция, сдали свои же, что теперь ему не отвертеться от тюрьмы и каторги… Алданин совсем уже побледнел и, пятясь, начал валиться со сцены, когда его ухватил Демон и, как бы подобрев, сказал:
– Впрочем, мы здесь собрались не для того, чтоб обсуждать поведение Петра Ивановича. Давайте-ка вернемся к делу.
В зале пробежал шумок: многие сочли происходящие представлением, заранее отрепетированным и нынче разыгранным на сцене; другие подивились искусству заграничного мага.
– Итак, Петр Иванович, – продолжал Демон, – поведайте нам, верите ли вы сами, – или, быть может, ваша супруга, – в загробную жизнь?
Алданин оправился, почувствовал легкое тепло, перевел дыхание и ответил:
– Как же, супруга моя верующая… Оно у них так заведено, у женщин… Но что до меня, то можете считать меня атеистом, но не верю я, после того, как померли мои родители… сгорели в доме, а я один выжил. Мне тогда, значится, было тринадцать, а…
– Не важно, – коротко отрезал Демон и Алданин покорно замолчал. – Теперь, уважаемая публика, я докажу вам, что жизнь после смерти существует! И об этом нам поведает сам Петр Иванович.
– Как?.. – успел только сказать Алданин, изумившись услышанному.
– Самый верный способ узнать это – побывать там самому!
Неожиданно для всех, Демон достал откуда-то браунинг и выстрелили прямо в грудь Алданину. Зал замер – воцарилась такая тишина, что было слышно, как у жены Петра Ивановича скрипят от страха зубные коронки. Алданин пошатнулся и с грохотом упал на сцену, – кровавые струйки обагрили его белоснежную рубашку, глаза закатились, – он умер мгновенно.
– Спокойствие, – предупреждая панику, промолвил Демон, опустив дымящийся пистолет. – Сейчас Петр Иванович убедится каково там… и, надеюсь, поймет, что не надо было в жизни столько грешить, ведь расплата не заставит себя долго ждать. А теперь – вернуть ли мне его к жизни?
– Верните, молю вас, верните!.. – закричала из залы женщина. – Мужа верните!..
– И правда, верните! Мы просим! Верните! – раздались голоса в поддержку.
– Живи! – приказал Демон и Алданин вскочил на ноги.
Зал разразился было облегченными аплодисментами, но вдруг восторженные возгласы сорвались душераздирающим криком – это была жена Алданина. Все дело было в том, что Петр Иванович сразу же упал на колени, а рана на его груди не затянулась – из нее по-прежнему бежала кровь. Алданин хотел было что-то сказать, пояснить, закричать, но вместо привычных слов из его груди вырвался такой ужасный хриплый стон, что все в зале ахнули. Затем началась сумятица – публика разом было бросилась к распахнутым дверям выхода, но Демон махнул рукой и те сами по себе закрылись.
– Мое имя!.. Теперь назовите мое имя!.. – кричал со сцены маг-Демон метая в зал огонь.
Тем временем, не весть как, вновь появился занавес – но он тут же вспыхнул пламенем, которое ловко вскарабкалось огненным столпом к самому потолку. Загорелись скатерти на столах, пламя брызнуло вслед отбежавшей к стенам публике.
Алданин, хрипя, дополз до края сцены (шлейф алой крови тянулся за ним) и там же замер, опустив руки в провал залы.
– Имя! – требовал маг, метая пламя в зал.
Только тогда спохватилась охрана (до сих пор полагавшая, что все происходящее есть лишь частью представления) – двое полицейских взбежали на сцену, но Демон изобразил в воздухе неясный жест и они оба отлетели за кулисы. Третий полицейский, помоложе и посмышленее, которого звали Иваном, решил схитрить и незаметно зашел за спину Демону. Прозвучал выстрел, поразивший мага в спину. Демон обернулся – в его глазах пылал огонь – и, сбросив с плеча плащ, кинул его в сторону стрелявшего.
Порфирий, в это время так же отошедший к дверям, издали увидел все происходящее, – ни следов крови, ни раны, на спине Демона не осталось; полицейский же бесследно исчез со сцены – только черный шелковый плащ растекся в свете софитов.
Наконец, двери удалось открыть и публика толпой повалила к выходу. Демон, воспользовавшись неразберихой, легонько спрыгнул за кулисы, произнеся только одну фразу на латыни: «Nomina sunt odiosa******», – и с тем исчез без следа.
Порфирий же, на выходе, тихонько прошептал:
– Демон, его имя – демон.

__________
* Глядят не врот, а на деньги (нем.).
** Сказать то, что есть (нем.).
*** «Ладоризм» – Демонская придумка – русско-французский гибрид, основаный на французском слове la doree – золото, т. е. подразумеваются «золотые слова», фальшивые речи.
**** Выскочка (фр.).
***** Способ, манера выражаться (фр.).
****** Имена неизвестны (лат.).

продолжение следует...​

 

[SweeT InfinitY]

По главе 10.

полу часа

слитно

пирона

перрона

Опираясь на трость, с набалдашником из слоновой кости, и плечо верного слуги, господин-иностранец забрался в теплую полость экипажа

здесь должна быть всего одна запятая: после "слуги".
впрочем, я не уверена, должна ли быть после "кости", но после "слуги" точно не должна быть.

По 11 главе.

Нет ничего притворней в мире, чем светские беседы

а вот это -ПРАВДА!

на французском слове la doree – золото

вообще-то золото по-французски - or. Хотя, чуствуется, корень этот есть в вашем слове. Посмотрела в словаре - не нашла. только dorer - золотить.

трещинка

трещенка

бррр... ну и глава! конечно, она очень интересная, (стоит ли говорить каждый раз?=)) но страшная =)
написано великолепно, на самом деле, читаю с большим наслаждением, и жду продолжения. =)