Жизненная

[Eveliness]

1.

Жажда тепла и ласки мучила меня всю зиму. Я плакала и кричала в замерзшее и искусно разукрашенное окно. Быть беспомощной несколько месяцев кряду – это сложно. Но я выжила.
Сегодня был действительно весенний денек. На улице последние признаки зимы безжалостно удалялись, стирались и прятались непривычно ярким солнышком. На лицах прохожих блуждала чуть заметная улыбка. Хотя не так уж и чуть: дети, например, радовались и смеялись довольно громко. Никто в этот день не стыдился своей сентиментальности – всех приводила в восторг такая метаморфоза в природе, и никто этого не скрывал.
Я ехала в почти пустом автобусе. Сидя на заднем сидении и ,глядя в грязное окошко, думала, что моя шестнадцатая весна будет особенной. Яркой и влюбленной. Я верила в это.
Зашел он. Необычно красивый и такой… Естественный, что ли? Все в нем было удивительно гармонично – блеск в глазах не слишком дикий, улыбка в меру счастливая, жесты – точные и даже приятные взгляду. Я, опьяненная весной, смотрела на него. Я видела его и, казалось, впитывала эту гармонию и естественность. Он сел рядом. Он открыто и дерзко улыбнулся. Гармония не нарушилась, просто сдвинулась. Теперь в нем все было умеренно смело. Я не смогла сдержать ответ - тоже улыбнулась. Так, наверное, улыбнется голодный человек куску хлеба. Он еще чуть-чуть посмотрел на меня, потом сел. Не со мной, подальше. Лицо его вдруг переменилось. Но не резко, как бывает при неожиданном, нет. Просто тень опустилась на его лицо – сдвинула брови, согнала блеск с ясных глаз, чуть опустила уголки губ... Не более. Просто о чем-то задумался. Потом вдруг резко достал из кармана блокнот, карандаш и принялся что-то писать. Когда его мысль иссякла (точнее перешла из головы на листок), то тень с его лица сошла. Он беззаботно улыбнулся чему-то и принялся рассматривать незамысловатый городской пейзаж.
Его остановка. Выскакивает из автобуса. Я смотрю ему вслед – ничего не чувствую. Просто еще одна грустная история, еще один не мой принц.
У меня на коленях – сложенный листок. В клетку. Разворачиваю. Не скрываю удивления. «На этой остановке, завтра в 7 часов. Утром». Улыбаюсь. А может и мой? Еще раз прокручиваю в своей голове то, что знала о нем. Теперь все его жесты и взгляды кажутся недвусмысленными – я ему нравлюсь. Он тоже почувствовал.


Я стою на остановке. В 7 утра в такое время здесь довольно много народу. У кого – работа, у кого – учеба. А у меня свидание. Улыбнулась этой мысли. С легким ехидством, сама себе завидуя. Я всю ночь представляла эти поцелуя, объятья. взгляды и нежные словечки… Все атрибуты влюбленности, казалось, будут в это утро обязательными и очевидными…


Я ушла с остановки около часа. И не потому, что устала, проголодалась или отчаялась. Интересно, почему я оттуда ушла? Наверное, меня просто что-то гнало с этого места. Возможно даже насмешливые взгляды бабушек-торговок семечками, с которыми я делила эту небольшую территорию…
Никаких слез и обид. А чего я ждала? Поцелуев и объятий? Яркой любви?. Никаких слез и обид. Даже тени не было. Эта весна не будут отличаться от предыдущих ничем. Кроме, конечно, того, что она началась с расставания.

2.

Я вышел из университета и побежал на остановку. Завтра мы едем вместе с ней в парк. К черту учебу, у нас – весна. У нас самая большая в мире любовь. Такая, какую ты вряд ли еще где-то встретишь. И ничем её не сломаешь – не испортишь. А как еще может быть в полные 19 лет?
Мой автобус. Запрыгиваю. Плачу за проезд, прохожу в перед… На заднем сидении около окошка сидит милая девушка. По-моему, я её знаю. На всякий случай улыбнусь – если не знакомы, она просто не ответит. Улыбнулась, при чем так красиво и ярко... На душе стало еще приятнее.
Потом, сидя на своем месте и разглядывая город через грязное окно я думал. О своей девушке и о том, насколько она красива. Я попытался описать для себя подробнее её портрет: яркие зеленые глаза, выражающие безграничную любовь к миру; чувственные губы, манящие и садкие; короткие, по-мальчишески стриженные волосы, черные от природы… Самая дорогая в мире для меня. Достаю блокнот и делаю набросок – вот её лицо: смелое и дерзкое, но при этом доброе и милое… Родное… Убираю блокнот.
Замечаю, что стоим на моей остановке. В кармане вдруг завибрировал сотовый. На бегу вынимаю сотовый. Она.
Идя домой обнаружил, что потерял её записку. Да в общем и так все помню: завтра в 7 на остановке. Она и я, парк и поцелуи…

 

[Конец_Осени]

Если честно, то необычно.... Замысловато. Здорово!

Очень понравилось, но не с первого, а наверное, с третьего прочтения.

Спасибо.

 

[Eveliness]

Конец_Осени

Спасибо. на счет оригинальности... Старалась, честно. Наверное, только ради неё и задумала вторую часть...

 

[Eveliness]

В то время я уже работал в фирме. Более того, я уже смирился с тем, что писательство останется моим хобби. Явственно осознал, что я не смогу этим зарабатывать на жизнь даже крохи, достаточные для самого нищенского существования. Я работал в фирме и практически перестал отдаваться мечтам о писательстве как о главном деле своей жизни. Все мое существо, как в теплый плед закуталось в рутину. Бытовые мелочи и проблемы стали единственным, что заставляло меня думать. Я практически не смотрел телевизор, мало читал. Тогда, после похода в издательство, я понял, что желание читать и писать у меня появляются только в союзе друг с другом. И если отказываться от одного, то другое неизменно само уйдет. Так и получилось: я перестал писать, а чтение постепенно само исчерпало себя. Без остатка.
Не было у меня и постоянной партнерши. Да и не постоянных любовниц в моей постели тоже давно не наблюдалось. Тогда, переживая депрессию из-за отказа в издательстве, я, сильно пьяный и злой, водил к себе девушек каждую ночь. Обычно это были девушки из «богемы» - художницы, писательницы, поэтессы и музыкантши… Они были одеты в странные одежды, их тонкие запястья и шеи были обвешаны фенечками и бусами, а сами они много курили, пили и философствовали… Чаще им оказывалось от 15 до 19 лет. И почему они так легко соглашались со мной спать – я не понимал. Позже кто-то из друзей сказал мне, что все знали о моем неудачном походе в издательство, и каждый пытался по-своему мне помочь. Ребята угощали выпивкой и сигаретами, таскали на концерты, а девчонки с готовностью прыгали ко мне в кровать…
С моей будущей женой я познакомился где-то в 27 лет. Именно тогда, когда уже работал в фирме и порвал все отношения со своими бывшими друзьями. Точнее, не порвал – они сами иссякли. Она была младше меня на 8 лет. Милая и веселая, очень естественная… Гармоничная и простая. Мне было с ней легко, потому что я когда-то описывал подобный тип девушек в своем произведении и теперь вроде как снова к нему обращался… Мы с ней поженились, и родилась дочь. Потом еще одна. Итак, к тридцати годам у меня была неплохая работа и образцовая семья. О чем можно было еще мечтать?
А мечта оставалась. Я почти каждую ночь видел во сне одно и тоже. Будто я просыпаюсь в душной комнате ранним утром, когда еще совсем темно. Рядом со мной спит моя девушка. Нет, не жена, а девушка. Красивая и молодая – лет 17. Она героиня той самой книги, которую в издательстве отказались печатать. Я прохожу по комнате к книжному шкафу и уверенным отточенным жестом беру книгу. Достаточно потертую, в дорогом кожаном переплете. Сажусь в большое кресло, зажигаю лампу и окунаюсь в чтение этой книги. Моей книги.
Говоря о моей жене, я не могу сказать ничего плохого. Она такая женщина, без которой жизнь моя стала бы сложнее. И дело не только в том, что она готовит, убирает и распределяет финансы. Она вносит гармонию в мою жизнь. Она знает, когда меня надо тащить театр, когда – в кино, а когда не трогать вовсе. Знала, каких гостей надо приглашать на праздники и что мне дарить. За ничтожно короткое время она до мелочей изучила мои привычки. Знала до мельчайших подробностей мои вкусы. Но совсем не знала меня. Она идеально мне подходила, но только как… Сожитель. Сосуществователь. Она не была творческой личность. Даже могу с уверенностью сказать, что она была антитворческой – мало читала (да и то какую-то ерунду), игнорировала музыку, не пела и никакими другими видами изобразительного искусства не увлекалась. Странно, не правда ли?
Она совсем меня не знала. Мои привычки и вкусы – это одно. А вот характер и внутренний мир – это другое. Говоря проще, она познала мое тело, но не смогла изучить душу. Грубое сравнение, но верное. Она понимала, что никогда не поймет меня, и потому даже не пыталась предпринимать жалких попыток. Умница, еще один плюс в её пользу.

 

[Eveliness]

Моя молодость прошла в прокуренных дешевых кафе и на грязных квартирах. Тогда мы, не признанные художники, музыканты и поэты подрабатывали днем, а вечером напивались до беспамятства и, обильно жестикулирую, диспутировали на различные темы. Дни были совершенно одинаковыми. Девчонки напивались с нами вместе, также ударялись в философствования, а затем спали с нами. Просто так было теплее. Да и вечер не мог ничем другим закончиться.
Все мы были творческими. Правда, весьма по-своему. Говоря о друзьях тех лет, я чаще улыбаюсь. Но улыбка выходит грустная: они жили последние дни. Я знаю, что больше половины из них либо спились, либо после многочисленных попыток суицида стали инвалидами. Но были и те, кто стал вполне приличным человеком. Например, Ленка_Без_Зонта стала владельцем какого-то солидного предприятия. Та, которая переспала со всей нашей компанией, курила по 3 пачки сигарет в день и пила дешевый портвейн… Она теперь женщина известная, а о тех годах вспоминает, наверное, редко.
То время было для меня… Непонятным. Мы творили. Художники в грязных пиджаках и стоптанных кедах (хотя кеды – это была наша «универсальная» обувь) писали шедевры и раздаривали их всем знакомым и незнакомым; мы, писатели, раскидывались рукописями и каждый день, как на работу, шли в очередное издательство; музыканты пели на улицах, а вечером покупали на вырученную мелочь нам портвейн.
Жил я тогда у Оксанки_Снег. Оксанка_Снег была художницей и единственной девчонкой, которая не спала с парнями. Принцип. Она – Снег, она выше этого. Её дом мы прозвали Тучка. Я, кстати, почти не помню лицо Оксанки_Снег. Помню лишь глаза – яркие и ясные, тонкие черты лица и неестественную худобу…
Недавно я узнал, что Оксанка_Снег скончалась от передозировки. Как и большая часть тех людей.

 

[Eveliness]

Я помню, как влюбился. Влюбился резко и сразу. Это было в те времена паленой водки и дешевого портвейна. К нам на квартиру пришла Леся. Она улыбалась, смеялась и вообще кардинально отличалась от других особей женского пола в той квартире. Нет, пила она тоже очень много, и курила постоянно, выбрасывая на половину выкуренные сигареты прямо на пол. Но зато КАК она выглядела… Ужасно короткая вытертая джинсовая юбка, широченная тельняшка и какие-то кеды. На шее весела цепь с каким-то амулетом, а волосы ярко-рыжего цвета, завитые в мелкие кудряшки и рассыпающиеся по плечикам, вызывали дикий восторг. Она нравилась всем еще и потому, что не страдала той болезненной худобой и была более ухоженная. Наши девчонки все до единой были тощие и почти прозрачные, а Леся обладала здоровым красивым телом. Я видел её один раз. А потом мне сказали, что её взял к себе домой какой-то солидный мужчина и теперь она с ним сожительствует.

 

[Eveliness]

Мне всего 22. Я иду в издательство с рукописью. Все мои друзья в один голос твердят, что книга станет бестселлером и положит начало моей сногсшибательной и яркой карьере. Рядом со мной моя девушка. Красивая художница. Она много курит, здорово поет и у неё безумно красивые руки. Она идет со мной рядом, ест ванильное мороженое и без умолку рассказывает о чем-то. То ли в школе проблемы, то ли с друзьями… Я не слушаю. Конец весны, на улице – яркое солнце… Все вокруг улыбается и как-бы шепчет: «Удачи, все получится»…

 

[Eveliness]

Размышлизм.
Я мечтаю сходить на концерт группы Nirvana. Знаете, мне даже иногда снится это – я в первых рядах, на сцене – взлохмаченный Курт… У меня в руках букет ромашек, который я вручаю ему после песни «I’m Dumb», а потом вместе с ним пою «Jesus don’t want me for a sunbeam»… Но это никогда не произойдет. И я бываю на Его концертах лишь в двух случаях – в самых сладких снах или прослушивая его акустические концерты.
Было бы просто шикарно оказаться на концерте Джона Леннона. И вместе с ним петь «Imagine»… Петь и думать о том, что действительно было бы здорово, если бы все люди… Imagine all the people… Но нет, мне и этого не суждено. Какая-то сука не позволила сбыться этой моей мечте еще до её рождения.
А представляете, если бы могла оказаться вдруг на концерте Боба Марли? И петь, и радоваться жизни, и кричать «Мир!»… Но нет – и его с нами тоже нет. И лишь его плакат на стене и диск на полке не дает мне забыть этого человека и его музыку – такую светлую и добрую… Но если бы и этих вещ. доков не было – я бы все равно помнила его. Марлю забыть слишком сложно!
Я не буду писать и Цое и о Сиде Вишезе. О смерти этих людей и так все сказано до меня. Нет, об уходе из жизни предыдущих личностей тоже написано было не мало, но… Ладно, они были гениями, и я тоже жалею безумно о том, что на их концерт сходить не смогу больше никогда.
Говоря о чем-то более досягаемом скажу, что группа Наутилус Помпилиус, столь любимая мной, тоже попала в разряд тех, на чей концерт я не попаду. А Бутусова без группы я не переношу – попсовый стал, коммерческий… Тоже сука.
Вот так в 16 лет мне и не осталось толком ничего, кроме Slipknot’а, Metallic’и и Korn’а , но и они до моего города вряд ли доберуться. Ах да, была Мельница… Хороший был концерт, но это не Курт. И не Леннон. А жаль.
И мне плевать, что их нет. Что у них никогда уже не выйдет новый диск или клип, они не поразят нас резкой сменой имиджа или сумасшедшим романом. Они не опопсеют и не станут нам уже отвратительны и противны. Мы помним их такими – яркими, настоящими… Гениями.