Ладно... рискну здоровьем.
- Форя, ты меня щас убьешь. Или я тебя. Ты знаешь, какие дела.
Форэст высунулась из дупла.
- Ууууу… разочарованно протянула девушка в зеленом плаще, когда увидела Глюка. – Опоздал – на десять минут… И чем-то еще недоволен.
- Форя, я серьезно. Зеленое Солнце у миэрранийцев. И виноват не я.
Глюк выпятил нижнюю губу и ненадолго замолчал, для вящего эффекта ковыряя пальцем в носу, но это не помогло. Он подумал-подумал, почесал репу и извлек небольшой сверток откуда-то из складок белого плаща.
- Вот, держи, вздохнул он. – Подарок. Как от себя отрываю…
- Фотка Сиэмиес, - констатировала Форэст, разворачивая тонкую обертку. – Сиэмиес Алмие. – Хорошая была девчонка Синделл. Пока не спуталась с тобой, между прочим. Это ты ведь ей Зеленое Солнце показал? Ты. И еще хочешь убить меня за то, чего я не делала.
Медно-рыжие волосы девушки, выбившись из-под капюшона, блестели в закатном солнце. Глюк посматривал на этот блеск, лихорадочно соображая, как бы отвертеться на этот раз. Синделл у миэрранийцев, Харли Дэвил не видно и не слышно уже три недели. Оставалась одна лишь Форэст.
Ему вспомнился миг, когда он вел за руку растрепанную, уставшую от бесконечной погони Синделл к алтарю Зеленого Солнца. Ради чего? Чтобы сделать из нее новую Сиэмиес Алмие? Чтобы уже в который раз спасти мир?
Его мысли прервало злое бурчание Форэст.
- То у него Синделл, то Харли, то еще кто, а Форя, значит, не у дел… Старая добрая Форя, которая его, между прочим, освободила от заточения в этом чертовом храме! Небось и не помнись, радасть. А Синделл дергала меня за руку – чуть с корнем не оторвала – и просила, чтоб мы подальше сделали ноги от этого дьявольского места.
Форэст расхохоталась.
- Дьявол! Ты! Хы-хы-хы! Пахожж на дьявола, дарагой! Рожек только на бошке не хватает. И в результате – Сиэмиес Алмие – она, а нам - хрен и билет домой. В долгий, долгий путь домой…
Глюк помолчал. Форэст определенно была права.
- Ты не можешь, - сердито бросил он. – Не можешь так говорить. Синделл этого не хотела, как и я.
- Детский лепет.
- Нет. Они за нами неслись на всех парусах. Посмотрим, как бы бежала ты.
- Блин, на хрена я все это сделала, - протянула Форэст. – Если бы я оставалась сама собой, то все было бы не так, как сейчас. А теперь Синделл и Харли черт знает где, и я без них… ну, ты знаешь.
- Знаю. Чего предлагаешь делать?
- Снимать штаны и бегать. Можешь начать прямо сейчас.
Siemies Almie добавил [date]1078424753[/date]:
1. Ночной глюк
Форэст не могла заснуть. Она натянула одеяло на нос, вследствие чего оказались на воле пятки. Было холодно, и по коже бегали мурашки. Березы за окном пьяно шатались от ветра, звезды нагло заглядывали в окно, будто в комнате Форэст творилась какая-нибудь порнушка. И было хреново, и муторно от вчерашнего дня. Голова еще кружилась, в придачу болела, а в мозгах бесились чертики.
Ее преследовало какое-то радостно-возбужденное состояние. Сегодня она закончила, наконец, свою работу. На стене висел портрет довольно красивого существа с длинными черными волосами и черными же глазами, которые, казалось, горели в ночном сумраке. Она работала над ним уже несколько дней и бессонных ночей, и теперь он был во всей своей красе. Астеник со смоляными волосами в черной юбке длиной до пяток. Форэст нравятся мужчины в юбке. Вешаться теперь, что ли.
Он был какой-то полупрозрачный, Форэст даже не потратила ни капли охры на его лицо и тело. Какой-то серо-призрачный, холодный. Но ничего.
- Приснился бы, что ли, - проворчала Форэст. – А то висишь-то висишь, а увидеть тебя хочу на самом деле. Сволочью будешь – не придешь.
Он оставался таким же. Лицо было многообещающим.
- Давай-давай, пошевеливайся, - сказала Форэст, вздыхая. – Не зря, что ли, я на тебя столько труда и времени потратила. И акрила, между прочим, тоже. Чтобы приснился, и чтобы подарил черную розочку. Я сказала! А теперь спать.
И она на самом деле попыталась это сделать; но тут раздался едва различимый шорох за оконным стеклом. Форэст это не понравилось. Она терпеть не могла, когда что-то мешает спать. Хотя сама это делала частенько относительно разных других людей. Вчера изводила соседей блэк-металлом, сегодня танцевала под Найтвиш. Но это от радости и она так больше не будет. Она вообще на радостях много чего делала.
Ее настораживал шорох, и в конце концов она взяла сумку с кирпичами и пошла на балкон. Пятки обожгло холодом, мороз ударил ей в лицо вместе с резким запахом табака, который доносился с соседского балкона. Фу, противно. Самой тоже хочется. А нельзя: придется спускаться на первый этаж, где у нее возле парашки существует небольшая заначка. А там холодно, и идти неохота.
Она прильнула к холодному стеклу, удивляясь, как ее пятки еще не превратились в ледышки. Надо было надеть тапки или, по крайней мере, носки. Вздох запечатлелся на оконном стекле озерком, свободным ото льда. Горячие пальцы прожгли лед до самого стекла.
Ее отражение в стекле не было похоже на нее! Черные глаза, глубокие, без зрачков и белков. Темные пряди, геометрически прямые, которые торчали в разные стороны. У нее не такие волосы. Вытянутое лицо, ухмыляющиеся губы, длинные заостренные ушки. Она столько раз видела это лицо прямо перед собой,… касаясь его тонкой кисточкой из колонка, номер четыре!
- А-а-а-а-а-а-а-а!!!- заорала Форэст, шарахаясь от окна. – Блин, приглючилось! Чур, меня.
- Значит, приглючилось, - услышала она тихий нежный голос из-за окна, принадлежащий определенно мужчине, а не женщине. – Значит, я всего-то глюк. Но я тут замерз. И есть хочу. Пусти.
- Сгинь, изыди, - пробормотала Форэст, почесывая репу, не зная, креститься или нет, потому что ни разу этого не делала. – Стоооой! Кудаааа?
Глюк попытался разбить оконное стекло. Но у него силы не хватило. Потому что состоял он из какой-то прозрачной субстанции, которая не имела и не могла иметь физической силы.
- Фака-фака, поганки-галлюциногенки… - пробормотала Форэст, вздыхая. – Откуда ты взялось, радасть? И не могло бы ты уйти обратно?
- Я что, мешаю? – удивился глюк. – Я, может, мерзну тут. Не надо было меня освобождать. И нарисовала меня зачем-то. Видите ли, я так, ненарисованный, хуже.
Он обиделся.
- Не хотите – как хотите… Пойду постучусь в соседнее окно.
- Там молодожены, - сказала Форэст. – Им не до тебя. Они тока вчера гуляли, а сегодня, наверно, занимаются ксерокопированием рода человеческого.
- Это как? – поинтересовался глюк. – Что такое?
- А как ты сам на свет появился? Ну, вот так и они.
- Меня нарисовала великая художница по имени Форэст, - важно произнес глюк. – Природа решила дать сией девушке успокоение в лице меня, чтобы она не бегала за всякими человечишками, недостойными ее любви… Ну вот, в общем, так. А они там что, тоже рисуют?
- Нет, немного по-другому, - пробормотала Форэст. – Короче, почти так.
- Я так и думал, - сказал глюк, и вдруг в глазах у него вспыхнули зеленые огоньки. – Ты меня впустишь или нет?
- Щас, дай подумать, - Форэст принялась лихорадочно накручивать челку на указательный палец.
- Думай быстрее. А то я сейчас превращусь в ледяного глюка. И сил нет больше тут висеть. Думаешь, это так легко? Попробовала бы сама. Я, между прочим, стою одной ногой на карнизе четвертого этажа. Другая просто так болтается в воздухе. А руками держусь за твой балкон.
- Ежу понятно, - хмыкнула Форэст. – Почему так не висишь, в воздухе? Ты же глюк.
- Уже почти материализовался, - вздохнул глюк. – К сожалению, процесс останавливается. – Я возможно, никогда не стану человеком! Природа чего-то напутала.
- Блин, кто бы мог подумать, на что я потратила годовой запас акрила, - проворчала девушка с замерзшими пятками. – Ладно, заходи, моя картина. Но спать тебе будет негде.
- У меня есть твоя кровать, - невозмутимо заявил глюк, заламываясь в открытое окно. – Ну, наконец-то! Я дома, где меня любят и ждут.
Он влетел в комнату, сделал пару кругов под потолком.
- Тяжеловат стал на подъем, - пожаловался он. – Раньше летал – не замечал.
- Раньше – это когда? – спросила Форэст, усаживаясь в кресло. – Когда ты появился?
- Да вот пару часов назад. И сразу полетел сюда, - сказал глюк, мечтательно поглядывая на свой портрет. – А ты знаешь, очень даже получился похож. Только глаза узковаты. Ты меня нарисовала китайцем!
- Чем тебе не нравятся китайцы? – поинтересовалась Форэст, косясь на свою работу. По сравнению с «оригиналом» она казалась теперь намного хуже. – Такие же люди, как и все.
- Нуууу… - разочарованно протянул глюк. - Только пришел, а уже скучно. Стой, кажется, я все-таки превращаюсь в человека. Классно! Просьба разместить меня на полноценной кровати. С подушками, одеялом и всем таким. К утру ты меня не узнаешь!
- Что будет утром? – вздохнула девушка, поглядывая исподлобья на прозрачное существо с огромными черными глазами, контуры тела которого едва различались в ночной темноте. – Ты будешь… как все?
- Во всяком случае, смогу нормально ходить, - заявил глюк. – И носить одежду. Если бы ты еще сшила для меня черную юбку, в которой ты меня нарисовала… Было бы совсем хорошо. Ты ведь не хочешь рано утром увидеть рядом с собой в постели голого мужика?
И он расхохотался.
- Почему рядом с собой? – раздраженно спросила Форэст.
- А куда же ты меня положишь? В зале я боюсь компьютера. На кухне нет не только кровати, но и дивана. Я же не буду ложиться на табуретки. В комнате, что напротив, меня смущает розовый цвет занавесок. В той, самой дальней, в старом рояле живут мыши и тараканы. Поэтому понятно, что я буду ночевать здесь.
Форэст было открыла рот, чтобы что-то сказать, но глюк ее опередил.
- Нет-нет. И не думай положить меня на холодном полу. Меня всего продует, и велика вероятность, что я простужу почки или еще чего. К утру они у меня уже будут.
- Час от часу не легче. А я куда, ты подумал?
- Естественно. Рядом со мной. Где ж еще? Да, и не забудь: утром мне понадобится горячий кофе в постель, и как минимум парочка кубинских сигар. Можно добавить парочку бутербродов с беконом. Хотя лучше было бы, конечно, бокал красного вина – любого, мне все равно. Только не вздумай травить меня пивом или еще каким дерьмом. Я этой мочи не употребляю. Так… Ну, пожалуй, все. А сейчас иди шей мне юбку.
Форэст разинула рот, обалдев от нахальства свого ночного гостя.
- Ты, я смотрю, немного удивлена, - заявил глюк. – Но ты ведь любишь меня. Не любила бы – не рисовала. Ну, а раз любишь – заботься.
Он многозначительно помолчал с минуту, потом продолжил.
- В самом деле, ты не знаешь, сколько хорошего я могу сделать для тебя…
- Пока – ничего не сделал, - отрезала Форэст.
- Забей, - посоветовал «возлюбленный». – Ладно, так и быть… Можешь принести бутерброды с копченой колбасой – потерплю… Малиновое вино, которое у тебя в шкафу в зале, тоже сойдет. Но – о горе мне! – неужели мне придется курить «Яву»?
И он пожал плечами, изобразив самый горестный вздох, на который только мог быть способен.
- Боюсь, что так, - проронила Форэст, не в силах сдержать улыбки.
- А завтра я покажу тебе новый мир, - пробормотал глюк, уютно устраиваясь на кровати Форэст, заняв гораздо больше половины свободной площади. – Ничего, что немного не пополам? Я все-таки шире тебя. У меня типа мускулы. Будут утром, наверно…
- Я тоже на это надеюсь, - сказала девушка. – Но вообще-то мне тоже холодно. А как тебя зовут?
- Понятия не имею, - ответил глюк. – Ты ведь не придумала.
- Я много чего не придумала, но я знала на сто процентов, что характер у тебя будет совершенно другой! – воскликнула разозленная уже Форэст. – Глюк хренов!
- Природа в который раз ошиблась, наверно, - нахально и невозмутимо ответило существо, моргая черными глазами. – Значит, Глюк Хренов. Хорошее имя и не менее замечательная фамилия.
Так глюк стал Глюком.
Siemies Almie добавил [date]1078424833[/date]:
1. Ночной глюк
Форэст не могла заснуть. Она натянула одеяло на нос, вследствие чего оказались на воле пятки. Было холодно, и по коже бегали мурашки. Березы за окном пьяно шатались от ветра, звезды нагло заглядывали в окно, будто в комнате Форэст творилась какая-нибудь порнушка. И было хреново, и муторно от вчерашнего дня. Голова еще кружилась, в придачу болела, а в мозгах бесились чертики.
Ее преследовало какое-то радостно-возбужденное состояние. Сегодня она закончила, наконец, свою работу. На стене висел портрет довольно красивого существа с длинными черными волосами и черными же глазами, которые, казалось, горели в ночном сумраке. Она работала над ним уже несколько дней и бессонных ночей, и теперь он был во всей своей красе. Астеник со смоляными волосами в черной юбке длиной до пяток. Форэст нравятся мужчины в юбке. Вешаться теперь, что ли.
Он был какой-то полупрозрачный, Форэст даже не потратила ни капли охры на его лицо и тело. Какой-то серо-призрачный, холодный. Но ничего.
- Приснился бы, что ли, - проворчала Форэст. – А то висишь-то висишь, а увидеть тебя хочу на самом деле. Сволочью будешь – не придешь.
Он оставался таким же. Лицо было многообещающим.
- Давай-давай, пошевеливайся, - сказала Форэст, вздыхая. – Не зря, что ли, я на тебя столько труда и времени потратила. И акрила, между прочим, тоже. Чтобы приснился, и чтобы подарил черную розочку. Я сказала! А теперь спать.
И она на самом деле попыталась это сделать; но тут раздался едва различимый шорох за оконным стеклом. Форэст это не понравилось. Она терпеть не могла, когда что-то мешает спать. Хотя сама это делала частенько относительно разных других людей. Вчера изводила соседей блэк-металлом, сегодня танцевала под Найтвиш. Но это от радости и она так больше не будет. Она вообще на радостях много чего делала.
Ее настораживал шорох, и в конце концов она взяла сумку с кирпичами и пошла на балкон. Пятки обожгло холодом, мороз ударил ей в лицо вместе с резким запахом табака, который доносился с соседского балкона. Фу, противно. Самой тоже хочется. А нельзя: придется спускаться на первый этаж, где у нее возле парашки существует небольшая заначка. А там холодно, и идти неохота.
Она прильнула к холодному стеклу, удивляясь, как ее пятки еще не превратились в ледышки. Надо было надеть тапки или, по крайней мере, носки. Вздох запечатлелся на оконном стекле озерком, свободным ото льда. Горячие пальцы прожгли лед до самого стекла.
Ее отражение в стекле не было похоже на нее! Черные глаза, глубокие, без зрачков и белков. Темные пряди, геометрически прямые, которые торчали в разные стороны. У нее не такие волосы. Вытянутое лицо, ухмыляющиеся губы, длинные заостренные ушки. Она столько раз видела это лицо прямо перед собой,… касаясь его тонкой кисточкой из колонка, номер четыре!
- А-а-а-а-а-а-а-а!!!- заорала Форэст, шарахаясь от окна. – Блин, приглючилось! Чур, меня.
- Значит, приглючилось, - услышала она тихий нежный голос из-за окна, принадлежащий определенно мужчине, а не женщине. – Значит, я всего-то глюк. Но я тут замерз. И есть хочу. Пусти.
- Сгинь, изыди, - пробормотала Форэст, почесывая репу, не зная, креститься или нет, потому что ни разу этого не делала. – Стоооой! Кудаааа?
Глюк попытался разбить оконное стекло. Но у него силы не хватило. Потому что состоял он из какой-то прозрачной субстанции, которая не имела и не могла иметь физической силы.
- Фака-фака, поганки-галлюциногенки… - пробормотала Форэст, вздыхая. – Откуда ты взялось, радасть? И не могло бы ты уйти обратно?
- Я что, мешаю? – удивился глюк. – Я, может, мерзну тут. Не надо было меня освобождать. И нарисовала меня зачем-то. Видите ли, я так, ненарисованный, хуже.
Он обиделся.
- Не хотите – как хотите… Пойду постучусь в соседнее окно.
- Там молодожены, - сказала Форэст. – Им не до тебя. Они тока вчера гуляли, а сегодня, наверно, занимаются ксерокопированием рода человеческого.
- Это как? – поинтересовался глюк. – Что такое?
- А как ты сам на свет появился? Ну, вот так и они.
- Меня нарисовала великая художница по имени Форэст, - важно произнес глюк. – Природа решила дать сией девушке успокоение в лице меня, чтобы она не бегала за всякими человечишками, недостойными ее любви… Ну вот, в общем, так. А они там что, тоже рисуют?
- Нет, немного по-другому, - пробормотала Форэст. – Короче, почти так.
- Я так и думал, - сказал глюк, и вдруг в глазах у него вспыхнули зеленые огоньки. – Ты меня впустишь или нет?
- Щас, дай подумать, - Форэст принялась лихорадочно накручивать челку на указательный палец.
- Думай быстрее. А то я сейчас превращусь в ледяного глюка. И сил нет больше тут висеть. Думаешь, это так легко? Попробовала бы сама. Я, между прочим, стою одной ногой на карнизе четвертого этажа. Другая просто так болтается в воздухе. А руками держусь за твой балкон.
- Ежу понятно, - хмыкнула Форэст. – Почему так не висишь, в воздухе? Ты же глюк.
- Уже почти материализовался, - вздохнул глюк. – К сожалению, процесс останавливается. – Я возможно, никогда не стану человеком! Природа чего-то напутала.
- Блин, кто бы мог подумать, на что я потратила годовой запас акрила, - проворчала девушка с замерзшими пятками. – Ладно, заходи, моя картина. Но спать тебе будет негде.
- У меня есть твоя кровать, - невозмутимо заявил глюк, заламываясь в открытое окно. – Ну, наконец-то! Я дома, где меня любят и ждут.
Он влетел в комнату, сделал пару кругов под потолком.
- Тяжеловат стал на подъем, - пожаловался он. – Раньше летал – не замечал.
- Раньше – это когда? – спросила Форэст, усаживаясь в кресло. – Когда ты появился?
- Да вот пару часов назад. И сразу полетел сюда, - сказал глюк, мечтательно поглядывая на свой портрет. – А ты знаешь, очень даже получился похож. Только глаза узковаты. Ты меня нарисовала китайцем!
- Чем тебе не нравятся китайцы? – поинтересовалась Форэст, косясь на свою работу. По сравнению с «оригиналом» она казалась теперь намного хуже. – Такие же люди, как и все.
- Нуууу… - разочарованно протянул глюк. - Только пришел, а уже скучно. Стой, кажется, я все-таки превращаюсь в человека. Классно! Просьба разместить меня на полноценной кровати. С подушками, одеялом и всем таким. К утру ты меня не узнаешь!
- Что будет утром? – вздохнула девушка, поглядывая исподлобья на прозрачное существо с огромными черными глазами, контуры тела которого едва различались в ночной темноте. – Ты будешь… как все?
- Во всяком случае, смогу нормально ходить, - заявил глюк. – И носить одежду. Если бы ты еще сшила для меня черную юбку, в которой ты меня нарисовала… Было бы совсем хорошо. Ты ведь не хочешь рано утром увидеть рядом с собой в постели голого мужика?
И он расхохотался.
- Почему рядом с собой? – раздраженно спросила Форэст.
- А куда же ты меня положишь? В зале я боюсь компьютера. На кухне нет не только кровати, но и дивана. Я же не буду ложиться на табуретки. В комнате, что напротив, меня смущает розовый цвет занавесок. В той, самой дальней, в старом рояле живут мыши и тараканы. Поэтому понятно, что я буду ночевать здесь.
Форэст было открыла рот, чтобы что-то сказать, но глюк ее опередил.
- Нет-нет. И не думай положить меня на холодном полу. Меня всего продует, и велика вероятность, что я простужу почки или еще чего. К утру они у меня уже будут.
- Час от часу не легче. А я куда, ты подумал?
- Естественно. Рядом со мной. Где ж еще? Да, и не забудь: утром мне понадобится горячий кофе в постель, и как минимум парочка кубинских сигар. Можно добавить парочку бутербродов с беконом. Хотя лучше было бы, конечно, бокал красного вина – любого, мне все равно. Только не вздумай травить меня пивом или еще каким дерьмом. Я этой мочи не употребляю. Так… Ну, пожалуй, все. А сейчас иди шей мне юбку.
Форэст разинула рот, обалдев от нахальства свого ночного гостя.
- Ты, я смотрю, немного удивлена, - заявил глюк. – Но ты ведь любишь меня. Не любила бы – не рисовала. Ну, а раз любишь – заботься.
Он многозначительно помолчал с минуту, потом продолжил.
- В самом деле, ты не знаешь, сколько хорошего я могу сделать для тебя…
- Пока – ничего не сделал, - отрезала Форэст.
- Забей, - посоветовал «возлюбленный». – Ладно, так и быть… Можешь принести бутерброды с копченой колбасой – потерплю… Малиновое вино, которое у тебя в шкафу в зале, тоже сойдет. Но – о горе мне! – неужели мне придется курить «Яву»?
И он пожал плечами, изобразив самый горестный вздох, на который только мог быть способен.
- Боюсь, что так, - проронила Форэст, не в силах сдержать улыбки.
- А завтра я покажу тебе новый мир, - пробормотал глюк, уютно устраиваясь на кровати Форэст, заняв гораздо больше половины свободной площади. – Ничего, что немного не пополам? Я все-таки шире тебя. У меня типа мускулы. Будут утром, наверно…
- Я тоже на это надеюсь, - сказала девушка. – Но вообще-то мне тоже холодно. А как тебя зовут?
- Понятия не имею, - ответил глюк. – Ты ведь не придумала.
- Я много чего не придумала, но я знала на сто процентов, что характер у тебя будет совершенно другой! – воскликнула разозленная уже Форэст. – Глюк хренов!
- Природа в который раз ошиблась, наверно, - нахально и невозмутимо ответило существо, моргая черными глазами. – Значит, Глюк Хренов. Хорошее имя и не менее замечательная фамилия.
Так глюк стал Глюком.
Siemies Almie добавил [date]1078424946[/date]:
2.Странное утро
Форэст проснулась от невыносимо яркого света, который бил в глаза. Чертова погода! Форя ненавидела зимнее солнце!
- Ну и сон, - пробормотала девушка, оправляя прядь медных волос. – Даже не верится. Эй, а где моя картина???
На стене портрет отсутствовал, вместо этого было нарисовано большое сердце красной гуашью, в середине которого значилась надпись «I love Forest», наляпанная зеленым акрилом. Рядом со всем этим с гвоздя свисала черная роза.
- Уййй! – удивилась Форэст, сразу вспомнив Глюка. - Блин, а где он сам? Неужели он… стал человеком?
- Сама ты человек! – раздался обиженный голос. – Не человек я никакой. А Глюк.
Он вбежал в комнату с чашкой кофе, споткнувшись и разлив кофе на одеяло Форэст.
- Я пытаюсь сделать это уже в девятый раз, - серьезно сказал Глюк, стыдливо пряча глаза. – Ой, я такой настоящий… извини, я стесняюсь… Извини, Форь, но первые пять кружек я уронил возле ванной, а остальные – возле зала… На пятой я споткнулся и ударился носом, это больно.
- Вай! – воскликнула Форэст, не в силах сдержать восхищения. Глюк оказался именно таким, каким она хотела его видеть. И в черной юбке. А волосы у него почти доставали до пяток. И тоже черные. И прямые, как солома.
- Откуда у тебя юбка? – спросила Форэст, вылезая из-под одеяла.
- Все утро шил, пальцы исколол, - обиженно заявил Глюк. – Ткань позаимствовал в кладовке, исколол все пальцы, пока научился вставлять иголку в нит… черт, нитку в иголку. И еще… прости, но я употребил на косуху твой старый кожаный плащ.
Форэст заметила булавку, торчащую у него в ухе.
- А это еще что? – спросила она, указывая в том направлении. – Занимаешься пирсингом? И во сколько ты встал?
- Часа четыре назад, - серьезно сказал Глюк. – Тебя решил не беспокоить. А делать было нечего. Черт, ухо болит. Приспичило.
- Не надо было хрящ протыкать, - сказала Форэст. – И не надо было мне рисовать у тебя в ухе серьгу. Кстати, кто-то хотел мне чего-то показать. И вообще, кто-то вчера был слишком многообещающим.
- Кажется, я, - ответил Глюк. Он схватил стул и стал танцевать с ним, носясь по комнате. – Новый мир! Я и пришел для этого!
За окном залаяла собака. В комнате установилась совершенная тишина.
- Я – посланец, - серьезно сказал Глюк, накручивая волосы на палец. Эту привычку он позаимствовал у Форэст.
- Засланец ты… - проворчала девушка. – Нет, а если серьезно, то… Откуда ты? Кто ты? Зачем ты? Почему ты?
Ответ Глюка заставил бы удивиться и Президента Российской Федерации.
- Я – это ты.
- Приехали…
- Я серьезно. – Глюк вытащил неизвестно откуда пачку сигарет и теперь начал искать зажигалку. – И еще несколько… эмм… тебя бродят сейчас по миру и никак не могут с нами встретиться.
- Сколько? – Форэст обреченно поглядела на свои тапки, потом протянула Глюку зажженную спичку.
- Двое. Но я не знаю, где они. И не знаю, как они выглядят. Может быть, они еще призраки. А может быть, и люди.
- Черт, я ничего не понимаю. То есть…
- То есть если мы все не встретимся, будет большой пи%дец, – проворчал Глюк, затягиваясь. Сие действие вызвало у него сильный приступ кашля.
- Где ты научился этим словам? – выругалась Форэст, отнимая у него сигареты. – И откуда у тебя вредные привычки? И вообще, откуда у тебя столько наглости? – Она вздохнула и села на кровать. – С тобой я состарюсь раньше времени!
- Не забывай, кто я, - сказал Глюк, косясь на нарисованное сердце.
- Я.
- Точно. А значит, все привычки и выражения я позаимствовал у тебя. Так?
- Так, - неохотно согласилась Форэст. – Это похоже на сумасшествие.
- Точно! – обрадовался Глюк. – Самое то. Только с ума схожу не я.
Он посерьезнел. Потом подошел к окну, посмотрел на заснеженные березы и спаривающихся кошек.
- А, вот как… - смущенно улыбнулся Глюк. – Что ж… природа мудра. Не сомневаюсь, что она была мудра, когда создавала остальных твоих двойников. То есть, остальных тебя. И мы даже не знаем, где они и как их найти. А Синие Морды уже почти захватили Землю Далекой Надежды. И даже Храм Сиэмиес Алмие скоро падет. Не знаю, что будет тогда…
- Где это? – спросила изумленная Форэст. – Далеко?
- Не очень, - кисло улыбнулся Глюк. – Это Рай. Но он вовсе не похож на кучу облаков. Ад тоже есть. И сколько я там ни лазил, не нашел никакого огня. Это все бабушкины сказки.
- Предположим, - сказала девушка, у которой рот от удивления открывался все шире. – А кто такие Синие Морды?
- Они из Миэррании, - ответствовал Глюк. – Это к северу от Больших Обалделок. Народ, который был изгнан из Платонийской Долины три сотни лет назад и теперь наверстывает упущенное.
Форэст вздохнула. Она все поняла.
Глюк был вовсе не тем, кем казался. До нее это уже доперло. Но кто он тогда? Дух, принявший облик ее фантазии? Но какой он, на хрен, дух? Самый человечный из всех человечных: вон кости торчат, худой, скелябра. Волосы самые обычные, глаза темные, нахальные. Улыбка простоватая, но вредная. И еще он постоянно вертел свои волосы длинными тонкими пальцами. «Если бы ты был я, то ты был бы похож на меня», - подумала Форэст.
- Я и так похож на тебя, - сказал Глюк, прочитав ее мысли. – По-моему, большего сходства и не найти. Я даже делаю все как ты. Например, кофе пролил. И еще много чего.
Форэст насторожилась.
- А как же твои слова о любви? – язвительно спросила она. – Ты ведь я. Или не совсем все-таки я? И ты можешь любить меня?
- Форь, забей, моя любимая эгоисточка… - пробормотал Глюк. – Я ничего теперь не сделаю. Знаю, что я – часть тебя. Тебе этого хватит? – И он пулей подлетел к Форэст и стиснул ее в страстных объятиях.
- Нет, ну все же… - Форэст словно пыталась что-то понять, но осознание не приходило – дышать было практически невозможно. – Отстань для начала. Этот вопрос мы решим потом. А сейчас я хочу, чтобы ты познакомил меня с новым миром, который так обещал.
Глюк неохотно отпустил Форэст и уселся на стол, болтая ногами.
- Хорошо.
Siemies Almie добавил [date]1078425059[/date]:
3. Четыре недели спустя
…Они пятый день шли по колено в грязи, плюясь, когда к лицу прилипал грязный лист. Первый шел Глюк, за ним Харли Дэвил. Шествие замыкала Форэст.
- Если это – Рай, то я ангел, - проворчала Харли, оборачиваясь и толкая Форэст.
Форэст не ответила ей.
Она совсем изменилась. Перемены были к лучшему – на месте прежней девчонки теперь оказалась невысокая, но красивая женщина в темно-зеленом плаще. За спиной у нее был колчан со стрелами, сбоку висел огромный лук. Подарок Глюка. Когда она случаем обмолвилась, что очень хотела бы иметь это оружие, он вмиг исполнил ее мечту. О да, он умел исполнять желания… Единственное, чего он не мог сделать, это сделать ее счастливой. Это было так. Особенно когда у тебя есть соперница, которая… которая… ты.
Харли была самим совершенством. И Глюк вмиг это оценил.
Но Форэст не хотела сейчас об этом думать. Он любил Форэст, следовательно, любил и Харли… его создала Форэст, следовательно, и Харли, хотя та ни разу не видела его и даже не прикасалась кистью к его портрету.
Харли…
Ее насмешливые зеленые глаза стреляли во все, что движется и не движется. Ее темно-медные волосы, такие же, как у Форэст. Они похожи, но они разные. Все движения Харли были быстры и грациозны, она напоминала дикую кошку. Ведь такой ее создала Форэст.
Девушка, которая умела рисовать живых людей.
Сначала они с Глюком перерыли всю квартиру в поисках набросков Харли. И вот, наконец, пара заветных рисунков была найдена. Что это дало Форэст?
Ага, вот они же держатся за руки. Ч-ч-черт. А как же признание, написанное Глюком на стене комнаты Форэст? Как я была глупа, подумала Форэст. Не могла догадаться, что мои картинки полюбят друг друга больше, чем меня. Это было понятно. А Харли постоянно грубила своей создательнице и своему альтер-эго. Значит, самой себе.
И Глюк что-то притих. Раньше он развлекал Форэст и Харли своими тупыми шутками и иногда их пугал, улетая куда-то, а потом резко снова возвращаясь. В этом мире он умел летать, хоть и делал это с большой неохотой. Но он погрустнел, посерьезнел и погрубел. Он уже не улыбался, а только молча держал за руку Харли и молчал. Форэст знала, зачем во время привалов они уходят за ближайшую скалу. Благодаря сему знанию ей никогда не приходила в голову мысль проследовать за ними.
«Кошки,- вспомнила Форэст, и ей стало тоскливо. – Он тогда наблюдал за кошками».
Он сидел у нее на кровати и пил кофе. Казалось, это было в прошлом веке.
Он смеялся и хвастался пирсингом. Сшитой вручную юбкой. Косухой, перешитой из шмоток Форэст и превратившейся в этом мире в белый блестящий плащ. Он был тогда такой настоящий.
Они шли по райской земле - Земле Далекой Надежды. Грязи по колено, красноватое солнце едва заметно светило из-за облаков.
- Черт, что за нищий развалился здесь, - раздраженно пробормотала Харли, пиная ногой какого-то пьяного бродягу, улегшегося посереди дороги и не желающего освобождать проход.
- Это ангел, - спокойно ответил Глюк. – Не обращайте внимания, девочки. Он убухался и ни черта не соображает. Обойдите.
И он кивнул Харли. Форэст сией чести была не удостоена. Ей это не понравилось, и она его толкнула.
- Долго идти еще, что ли… Мне уже надоело здесь, по колено в грязи. Это и есть тот самый новый мир?
- Что ж? – удивился Глюк. – Ну, на самом-то деле все не так просто. Я должен не только показать тебе этот мир. Я его должен еще и спасти.
- От Синих Морд? Это они спивают ангелов?
- Почти, - уклончиво ответил Глюк. – Но нам надо найти еще одну… э… тебя.
- Одной, то есть, двух, тебе мало, - проворчала Форэст, толкая его еще раз. – Куда столько? Я не отказалась бы наоборот. Не буду больше рисовать девок, которые красивше меня.
- Ничего не могу поделать, - сказал Глюк. – Ты сама так нарисовала, вспомни.
- Что-то не вспоминается.
- Ну и ладно. Проблема твоя. У меня нет проблем.
С этими словами Глюк догнал Харли. Перегнал, взял за руку, и они ускорились.
4. Синделл
Девушка сидела в тени большого колючего дерева. Черные волосы, как у Глюка, большие темные глаза. Она казалась его родной сестрой.
Форэст узнала ее сразу. В прошлом году она старалась над портретом невысокой худенькой девушки, точно так же сидящей под колючим деревом и грустно смотрящей в небо. Видно, пришел и ее черед.
- Синделл, - выдохнула она. – И ты тоже! Нет, я не могу! Нет!
- Это она? – поинтересовался Глюк, нагло выглядывая из-за плеча Форэст. – Девушка, это вы третья Форэст, позвольте поинтересоваться, - обратился он уже к Синделл, которая была от страха ни жива, ни мертва. – Е-прст, сколько развелось тут красивых девушек. А я думал, что в мире только одна, - и он многозначительно взглянул на Форэст. – Ты гений, Форька! Я так люблю тебя за это, - продолжил он. – Ты создала шедевр.
- Художник от слова «ху…..», - проворчала Форя, разозленная поведением Глюка. – Я выброшу все кисти и краски. В самом деле, так жить дальше нельзя.
- Живи, моя прелесть, - произнес Глюк. – Кто знает, сколько еще таких шедевров ты создашь.
Они все вместе отправились на небольшую полянку на вершине невысокого холма. Противное красное солнце стояло в зените и надсадно светило оттуда, действуя на нервы. Ничего хуже придумать было нельзя. Ничего хуже быть не могло. Форэст чертила на песке какие-то фигуры, Харли молча пялилась на свои ботинки, суперботинки на высокой подошве. Когда-то Форя придумала и их. Девушки дулись друг на друга, но постепенно в их взглядах начало появляться еще что-то, кроме неприязни.
- В чем, собственно, суть нашего визита в Рай, - начал вдруг говорить Глюк, разбив на сотни мельчайших осколков нависшую тишину. – Миэрранийцы захватили все Земли Далекой Надежды. Единственное, что может нам дать силу против них – это Сиэмиес Алмие.
- Что-что? – Форэст поперхнулась. – Ты уже говорил про это…
- Зеленое Солнце. Есть такой храм, где содержится огромная сила. Ее может заставить работать на себя кто угодно. И у меня есть пароль.
- Но почему ты? – взорвалась вдруг Харли, обозленная невниманием Глюка. – Почему именно ты, а не кто-то еще? Почему не какой-нибудь задрипищенский ангел?
- Они все пьяны, деточка, - пробормотал Глюк. – Правда, какая ты деточка, после того, как…
Он не договорил. Вместо этого он запустил ладонь в волосы Синделл.
5. О порочности и порченности
- Это может сделать только непорочная девушка, - начал Глюк, пряча ухмылку.
Форэст и Харли посмотрели сначала друг на друга. Потом, не сговариваясь, перевели взгляды на Синделл.
Глюк кивнул. Через миг он наступил какую-то яму и свалился оземь, чертыхаясь и ругая на чем свет стоит весь этот мир, включая и Рай. В последнее время он все больше молчал.
- Я прав? – спросил он. – Только не думайте, девушки, что я плохого мнения о вас. Это о себе я плохого мнения…
И он сделал паузу, надеясь, что высказанная мысль покажется кому-то смешной. Маленькая Синделл, прижавшаяся к нему и смотрящая на мир широко открытыми глазами, не улыбнулась. Форэст злорадно захихикала. Глюк не имел никакого отношения к ее порочности, и она была этому только рада. Он не касался ее с тех пор, как когда-то очень давно, всего один раз обнял ее – тогда, утром, в комнате, залитой нестерпимо ярким зимним солнцем. Харли не имела повода хихикать. Она покраснела и отвернулась.
«Не зря он изучал кошек»,- проскользнула в голове Форэст
Siemies Almie добавил [date]1078425157[/date]:
6. Новый союз
Глюк исчез.
То ли какие-то злые духи его похитили, то ли еще что – но его не было рядом с девушками. Форэст осталась одна. В тройном составе, конечно.
Они все больше мрачно смотрели на огонь маленького костра, чем друг на друга. Синделл была крайней. Она вообще была словно лишней. Форэст и Харли привязались друг к другу и постоянно разговаривали. Синделл больше уходила за скалу и там скучала по Глюку. В один из тихих вечеров Форэст и Харли сидели около костра; Синделл ревела за ближайшей скалой.
- Форь, ты сволочь, - сказала вдруг Харли, резко встав с земли.
- Знаю. – Форэст игнорировала сие высказывание в свой адрес, решив не возражать. – Но посмотри! Я рисовала тебя с ним. Ее с ним. А себя – нет.
- Конечно, ты не могла рисовать себя с ним, - ответила Харли неслышно. – Ты ведь живая. Реальная. Ты не могла любить нарисованного человека.
- Могла, это вот я и могла… - вздохнула Форэст. – Но почему-то не рисовала себя и его рядом. Ни разу. Я рисовала его и отдельно, я повесила его портрет на стенку и любовалась им. Я любила его больше, чем кто-либо и кого-либо. А когда я узнала его, когда я его увидела, то поняла: он не тот. Просто не тот.
Харли, не отрываясь, смотрела Форэст в глаза.
- Зачем ты создала меня? – хрипло спросила она. – Мне было бы лучше умереть, чем жить так. Посмотри, я живая. Я живая, я настоящая! Я не картинка. Бог или черт послал тебе дар рисовать живых? Ответь мне, зачем? Кто и почему? Ты мучаешь всех нас.
И Харли небольно ударила Форэст по щеке. Та не увернулась и не дала сдачи. Она понимала.
- Он… он для меня не просто глюк. Он такой же, как и я. Почему ты так зовешь его, будто его не существует? Почему ты его так назвала?
Харли замолчала. Резко налетел порыв ветра, и до девушек внезапно донеслись голоса птиц.
- Синделл, - вздохнула Харли. – Почему она? Теперь она. А кто я?
Она уже разговаривала сама с собой. Форэст опять чертила на песке круги.
- Она не могла, - причитала Харли. – Она не могла так быстро забрать его и его сердце, его душу. А я пуста, мне – никак! Не хорошо и не плохо – никак! И я даже не могу умереть. И мучиться мне вечно. Ты создала меня, - толкнула она Форэст, – неужели ты не можешь меня уничтожить? Здесь даже невозможно покончить с собой: деревья ломаются, стоит только привязать к ним петлю. Нет ни одного озера, чтобы я могла утопиться. Нет машины, которая может тебя переехать. Даже спрыгнуть со скалы я не могу – они все низкие.
Форэст поняла, что Харли уже пыталась это сделать.
- Ты – это я, - как можно нежнее сказала она девушке. – Я не могу убить тебя.
Форэст подошла к Харли и взяла ее за руку.
- Я люблю тебя, - умоляюще произнесла она. – Ты мне нужна. Не умирай!
И они, обнявшись, зарыдали в полный голос.
7. Чертов храм в Раю
- М-да, скорее всего, здесь, - пробормотала Форэст, почесывая ухо и поглядывая на карту. Куда он еще мог деться.
- Какое-то дьявольское это место, - прошептала Синделл, держась поближе к Форэст.
- Дьявольское? В Раю? Не смеши меня, - бросила Форя, на самом деле рассмеявшись. Она знала, что так будет. По крайней мере, сейчас.
Форя проводила взглядом взлетающего в небо ангела. У него были грязно-серые крылья и мутная физиономия.
- Ф-ф-ф-форь? Я б-б-б-боюся.
Это снова Синделл.
Обстановочка была и в самом деле страшненькая. Девушки стояли перед огромным храмом. Храм душ. Если этот такой здоровенный, то каков тогда Сиэмиес Алмие.
Сюда приносят тела, чтобы вытягивать из них энергию, а души отдавать в космос. Чтобы подпитывать мир, в котором живут люди.
- Глюк! Глю-у-у-у-ук!
Голос Форэст носился эхом по всему храму, когда она, наконец, решилась зайти. Харли Дэвил и Синделл остались снаружи.
Она неуверенно ступала по холодному полу, кое-как прикрывшись плащом. Здесь было слишком холодно и неуютно, а под ногами - совсем мокро, но, как ни странно, тепло. Форэст посмотрела вниз и ужаснулась: это кровь, разлитая по полу, не давала ногам замерзнуть. Она была совсем еще теплой. Кровь сотни тел, которые были принесены здесь в жертву во имя дальнейшего существования вселенной. Иначе нельзя, иначе нарушится гармония. Созидая – разрушай, нельзя только строить, ничего при этом не ломая.
Форэст ахнула: перед ней возникла первая жертва.
Скорченное тело, вымученное, обескровленное, но не сгнившее, не высохшее. Клоки белых волос и закатившиеся глаза. Открытый, перекошенный рот, из которого когда-то вырывался дикий крик ужаса и боли!
И таких было полно. Форэст встречала одно тело за другим, она звала Глюка, искала его повсюду, она знала, что он где-то здесь. Почему Харли осталась там? Неужели у нее нет жалости к возлюбленному? Или… или она уже не любит его?
Форя мучила себя сомнениями, слезы бежали у нее из глаз, но она металась и искала. Она давно уже простила его, хотя не на что было обижаться.
…Он был жив.
Форэст упала перед ним на колени, умоляя сказать хоть слово. И он сказал.
- Уходи.
- Нет.
- Ты не поможешь. Спасай Синделл. И Харли. Я должен уйти отсюда. И я уйду.
- Навсегда?
- Может быть. Прости. Я иду в небо.
- Как ты сюда попал? – Форэст была уже на пределе – слезы не переставая текли из ее глаз. Она и при обычной жизни не отличалась выдержанностью.
- Как, как… Миэрранийцы, Синие. Которых я ненавижу. Сюда приносят жертвы. Сюда приносят обреченных на смерть. Принесли и меня. А как я к ним попал – не помню. Наверно, околдовали чем-то, пока я разведку совершал в ихнем лагере…
- Нехрен было соваться, - сказала Форэст более или менее ровно, но через миг опять сорвалась. – Пойдем. Я возьму тебя отсюда, - добавила она неуверенно.
- Этот чертов храм и так сожрал слишком много моей энергии, - проворчал Глюк. – Последней вспышки еще не было, после нее-то я и стал бы трупом вроде тех, которые тут везде валяются.
- Я понимаю.
- Тебе нельзя меня отсюда забирать. Если отсюда забирают живого человека, то там, в мире, происходят всякие катаклизмы.
- Это я тоже понимаю.
- Если ты это понимаешь, ТО!!! – Он осекся и замолчал. – Ладно, пошли. Меня даже не привязали. Никто все равно не смеет отсюда уходить.
- Ты посмеешь это сделать, сможешь. Я верю.
- Ну хорошо. Посмею… Но воля мне не дает. Она меня тут держит. Не позволяет уйти.
Форэст расхохоталась, подняла Глюка с залитого кровью пола, как будто тот был невесомым, и потащила к выходу.
8.
Глюк и Синделл прижались к скале и следили за непрерывным потоком людей в синих масках, проходящих мимо.
- Только бы не заметили, - доверительно прошептала Синделл, пряча лицо на плече Глюка. – Как там Форя и Харли? Надеюсь, что они уже успели убежать.
Миэрранийцы были, как всегда, кстати. Они сумели так расшугать четверых Форэст, что двое из них бросились в одну сторону, а двое других, соответственно, в другую. Форэст бросила почти невесомое тело Глюка оземь, когда больше не было необходимости тащить его. Харли и Форя, которые теперь не могли жить друг без друга, побежали на север, к Порталу. Глюк и Синделл спрятались за скалой и ждали.
- Какие страшные, - заметила Синделл. - Я боюсь.
Глюк улыбнулся.
- У меня есть одна идея, - сказал он. – Конечно, если ты справишься.
Девушка только вздохнула.
- Ну, на счет три, - продолжал Глюк. – Они уже прошли. Бежим на восток. Если опасность – полетим.
Синделл вытаращила огромные глаза и ничего не сказала. Она была как в шоке.
- Раз, два,… три! Пошли.
Глюк схватил Синделл за руку и понесся в сторону восходящего грязного солнца. Синделл не успевала перебирать ногами и просто летела за ним, как тряпка. Глюк развил такую скорость, что мог бы обогнать ветер. Черные волосы развевались за ним.
9.
- Ха-а-а-арли!!!!
- Фо-о-о-орь!
- Где ты?
- Нет, где ты?
- Я не могу пройти в портал! Беги, я приду позже… позже… позже…
Харли очнулась от сильнейшего удара об неровную каменистую поверхность.
Это не была Земля. Фиолетовое небо ослепило холодом и россыпью красных звезд.
«ГДЕ Я????»
Крик исступления. И понимание того, что все уже не будет, как прежде.
Siemies Almie добавил [date]1078425235[/date]:
10.
- Харли, я иду. Сейчас, сейчас. Я тебя не оставлю!
Форэст вошла в портал и ощутила знакомое покалывание в кончиках пальцев. Приятное ощущение. Сейчас все тело нальется тяжестью, а потом, когда она откроет глаза, то оно будет казаться легким, почти невесомым, и ей долго привыкать к этому состоянию.
Ну, вот и все. Она уже слышит звуки машин за окном.
Она открыла глаза. Сейчас она поведет Харли на кухню, нальет ей крепкого чаю, и они поговорят о чем-нибудь… неважно о чем, лишь бы о чем-то.
Где Харли?
Ее не было нигде.
Форэст для верности обошла всю квартиру и даже выглянула на лестничную площадку, но Харли как провалилась.
Если бы Форэст знала, как последняя фраза близка к истине.
11.
- Черт, кажется, за нами погоня.
Глюк схватил Синделл, закинул ее на плечо и продолжил бежать, когда понял, что девушка совсем выбилась из сил.
- Не может быть. Они же так отстали.
Синделл все было пофиг, она рассеянно смотрела на приближающуюся тучу всадников в синих масках. Она впала в транс и не могла ни слова сказать, ни даже пошевелиться. Не жива и не мертва, а что-то среднее.
- Синделл, очнись! Мы почти пришли.
Она не обратила внимания на взволнованную реплику Глюка.
- Синделл, ты в жизни такого больше не увидишь.
- А…что… где?
- Смотри. Прямо перед собой.
Она послушно открыла глаза. Прямо перед ней начиналась дорога в небо, длинная и извилистая. А в самом конце был какой-то зеленоватый свет, нестерпимо яркий, но мягкий. И Синделл почувствовала, что ее все сильнее влечет туда, и пошла сама.
Глюк обрадовался, взял ее за руку и повел. Но она в этом не нуждалась: она шла сама, шла на свет, словно в ее сердце только что родился похожий огонь, и теперь два огня притягивались друг к другу.
- Так вот что это такое… - прошептала она. – Как жаль, что Форэст никогда этого не увидит…
Они шли, и чем ближе подходили к Зеленому Солнцу, тем сильнее притягивало оно Синделл.
- Я иду к нему… - сказала вдруг Синделл не своим голосом. - Сиэмиес Алмие зовет меня, чтобы возродиться во мне… Я иду. Я иду в небо!
И она побежала, оторвавшись от Глюка. Тот не ожидал такой резкости: она чуть не сшибла его с ног. Он видел, как она бежит туда, в зеленую глубину, и вот от нее уже остались только очертания ее красивого стройного тела, такого же узкого, как и у него самого, в отличие от Харли и Форэст. Вскоре она исчезла вся, и даже ее шаги перестали раздаваться. Наступила полная тишина. Миэрранийцы остались снаружи, не решаясь пойти по запретному для них пути. Это было единственное место Рая, где еще оставался Рай.
Великая богиня Сиэмиес Алмие возродилась.
12.
Форэст шла по пустыне, пока не увидела что-то на горизонте. Это было похоже на лес, но… Какой лес!
Деревья так тесно сплелись друг с другом, что между ними невозможно было протиснуться. Но Форэст настолько отощала во время путешествия, что легко проходила между ними.
Она вернулась сюда искать Харли. Откуда ей знать, где сейчас на самом деле ее подруга-альтер-эго.
Здесь, в лесу, она впервые за долгое время почувствовала себя хорошо. Солнце здесь было не такое, как там, в пустыне. Здесь оно сияло почему-то золотом, и Харли отметила про себя, что часть рая сохранилась и здесь. Какое-то зеленоватое небо, звезды вместе с солнцем.
Солнце стало зеленым. А это могло означать только одно.
13.
Харли лежала ничком на холодных камнях. У нее не было сил. Здесь была настолько сильная гравитация, что она даже не могла подняться.
«КУДА Я ПОПАЛА? КАК ЭТО СЛУЧИЛОСЬ? Я ГРЕШНА! О СИЭМИЕС!!!»
Она шептала это имя, не зная, откуда оно ей известно. Шептала снова и снова. Но спасение не приходило.
14.
Синие маски из Миэррании оказались хитрее.
Глюк задумчиво смотрел не уходивший караван. Он не мог ничего сделать. Она ушла с ними, взяла под свое покровительство. Она предала его, Глюка, и Форэст, и Харли.
«Как я об этом не подумал? Ведь Сиэмиес по-эльфийски зеленый, но и лесной тоже! Форэст! Как мне теперь найти тебя? Какую ошибку я совершил, о Форэст, о, несбывшаяся Сиэмиес Алмие!!!»
И он долго стоял на коленях, проклиная небо и Синделл.
…Когда он увидел ее – новую, он потерял дар речи… Она была прекрасна. Он не знал, что через пять минут она предаст всех.
Она, улыбаясь, протянула ему что-то вроде небольшой картинки со своим изображением.
- Я благодарю вас, - сказала она тогда Глюку, погладив его рукой по щеке. Он ощутил только приятное жжение и покалывание – и больше ничего. – Вы нашли для Меня новое тело. Но она оказалась слабее Меня, и поэтому Я снова в силе. Будь это кто-то другой, мир мог бы стать другим, совершенно другим. Она не смогла победить Меня. А это изображение – Я. Таким образом, Я должна быть в каждом доме. Прощайте, Сиим-эу, Димэс Тхиали.
И Сиэмиес грациозно последовала по небесной дороге к выходу. Глюк шел за ней…
Чужая Синделл. Чужой мир, чужое имя, которым она его назвала! Это было его настоящее имя, еще тогда, когда он был просто духом и метался между землей и небом, пока Форэст не подарила ему человеческое обличье.
15.
Димэс Тхиали смотрел на горизонт. Там он отчетливо видел старый-престарый лес, в котором переплелись деревья. И одна из теней этого леса показалась знакомой.
- Теперь я буду звать тебя Тийалиес Сиэмиес Син, - пробормотал Глюк. – Тень Темного Леса, коей ты сейчас являешься. Ты растворилась в нем, но, надеюсь, все же не забыла себя.
- Здравствуй, Мертвая Тьма, - услышал он знакомый голос. – Да, я все еще здесь. Завтра, за полчаса до заката. Я жду. Но Глюком ты был лучше, Димэс. – Она словно засмеялась.
И он словно увидел родное лицо напротив своего. Так близко, и такое настоящее… По-прежнему ее темно-медные волосы и серо-зеленоватые, но, в общем, серые глаза.
Она осталась собой. Не уподобилась возвысившейся Синделл или падшему эльфу Харли Дэвил.
Глюк поспешил в путь. За день он должен был преодолеть сотни километров. Темный лес только казался таким близким. На самом деле за один день даже Глюк вряд ли смог бы преодолеть такое огромное расстояние.
В пути его вела она, Форэст, Тийалиес Сиэмиес Син. Он шел на ее голос, который вчера его поманил к себе. Глюк никогда не был в том лесу, и страшно подумать, что вскоре останется от него, когда Синие Морды возьмут все в свои руки. А это будет… неизвестно, почему Сиэмиес Алмие решила остаться с ними?
«Оставь меня, Димэс, - услышал Глюк холодный голос у себя в мозгу. – Неужели ты не знаешь, что они – истинные хозяева нашего мира! Они были изгнаны Сиэмиес, которая пришла из Земли Порушенной Мечты, Той, что сумела Меня победить! Скоро весь мир будет под Моим началом. Да, Димэс, и спасибо за замечательное тело – оно настолько слабовольно, что почти не сопротивлялось, когда Я вошла в него!»
Беззвучный смех.
Тишина.
16.
Форэст была готова его убить. Мало того, что он опоздал, так еще и принес столь неприятные вести. Портрет Сиэмиес Алмие оказался ее же рисунком.
- Черт! – воскликнула девушка. – Если бы я знала, чего наворотят мои картинки, в жизни бы не стала рисовать! Я бы забросила кисти и краски в мусорку! Ну, чего теперь? Снимать штаны и бегать? Можешь начать прямо сейчас!
- Если б я был в штанах, - горестно произнес Глюк, еле сдерживая улыбку. – А то ведь в юбке, которую сшил из старой занавески…
Форэст думала.
Они расположились на ветке древнего, как мир, дерева. Форэст не имела малейшего понятия о том, как оно называется, но сейчас это было неважно. Она, это она – источник всех этих круговоротов жизни. Это она создала столько проблем, и она не может их решить!
Внезапно ее разум осветила мысль, яркая, как молния.
- Пойдем, - резко сказала Форэст. – Отнеси меня домой до утра,… Димэс.
Она горько усмехнулась.
17.
- Я уверена, что это – единственный портрет Синделл, - сказала Форэст, разводя огонь в старой кастрюле, наполнив ее бумагой и всяким горящим мусором. – Иначе ничего не выйдет. Подумай сам – я ее создала. И я же ее уничтожу. И Земля Далекой Надежды опять станет свободной от Сиэмиес Алмие. Пока не придет новая, более сильная.
- А как ты хочешь поступить с Харли? – спросил Глюк. Он был мрачнее тучи, ибо все понял.
- Разве ты не догадался? Точно так же. Кто знает, где она и что с ней случится. Я окончу ее страдания.
Глюк промолчал. Он хотел, очень хотел задать один вопрос, но тот никак не срывался с языка. Впрочем, зачем, если и так все ясно.
- Раз-два-три – гори! – Форэст бросила в огонь портрет Сиэмиес Алмие. Тот вспыхнул странным зеленым пламенем. Потом пришла очередь Харли Дэвил. Рисунков Харли было у Форэст значительно больше, и трудно было найти их все. Перерыв все ящики, Форэст, наконец, наскребла целую кипу портретов Харли. Естественно, они все тоже отправились в кастрюлю…
18.
Сиэмиес Алмие таяла, пока не исчезла совсем. На лице появилось выражение страха и отчаяния. Через пару секунд она стала прежней Синделл, но потом растаяла и она, и на ее месте осталась пустота и мертвая тишина. Нескоро еще Сиэмиес вернется в этот мир.
А в храме, там, куда так стремилась Синделл, снова загорелось зеленое солнце, покинув небосклон.
Siemies Almie добавил [date]1078425303[/date]:
19.
Харли долго билась в судорогах, прежде чем умереть. Боль пронизывала ее всю – она не была бесплотна, как Сиэмиес Алмие, а потому смерть стала для нее мучением. Она знала, что происходит там, в Верхнем Мире, и это радовало ее. Догадывалась и о смерти Синделл, ненавистной Синделл.
Впрочем, мучилось только ее тело. Душа была рада оставить его и войти в мир между землей и подземельем, где она обитала все время до того, как Форэст подарила ей тело Харли Дэвил. Ее звали Фитимлесир Элиа – падший эльф. Но теперь все становилось на свои места – душа заняла положенное место на Земле Порушенной Мечты, а тело растворилось в небытие.
20.
- Форэст… - прошептал Димэс, смотря ей в глаза. – Я знаю, что ты… Ты ведь собираешься и со мной сделать то же самое. И я не хочу…
Форэст бесстрастно взирала на него.
- Я не хочу умирать, - наконец сказал он и опустил голову. Он знал, что не сможет избежать этого.
- Тебе придется, - сказала Форэст. – Ты не такой, каким я хотела тебя.
- Знаю. Но я такой. И я… А, впрочем, я ни в чем раскаиваться не буду. Я сделал много того, что не понравилось тебе. Но я сам так захотел.
- Вот видишь… - сказала Форэст. Это была последняя минута, и она не знала, что сказать ему, как попрощаться. – Я знаю, что поступаю правильно. Я не хочу помнить обо всем.
- Я всего-то один раз тебя обнял, - пробормотал Глюк. – И подарил черную розочку, как ты и просила.
- Да, и я рада смертно. Ничего не получилось, уважаемый Димэс Тхиали, - сказала Форэст, насмешливо заглядывая в его глаза. На секунду Глюку показалось, что у нее взгляд Харли – такой же насмешливый и жестокий. И он знал, что какой бы огонь ни горел в его глазах, он не способен расплавить лед глаз Форэст.
- Хорошо, - тихо сказал он, потеряв надежду. – Тогда я… хотя бы уйду. И ты будешь делать это без меня, хорошо? Я не представляю, каково мне будет умирать, но не хочу, чтобы ты видела мою смерть. Может, я просто растаю в воздухе, но ты не увидишь этого.
Харли представила себе умирающего Глюка и поняла, что на самом деле не хочет видеть его таковым. Она запомнит его красивым, улыбающимся и добрым. Он был таким настоящим ТОГДА… когда только появился, когда не было ни Харли, ни Синделл.
- Ну что, тогда – прощай? – спросил Глюк, направляясь к двери.
- Прощай, - согласилась Форэст.
Она проводила его до дверей. Глюк принялся обувать проклепанные казаки (непонятно откуда взявшиеся). Откуда на нем появились кожаные штаны, Форэст тоже не могла себе представить. Впрочем, это на совести Глюка. Форэст упрямо твердила себе, что вот сейчас он просто уйдет из ее жизни, и что она… она не останется одна, она будет счастлива.
- Все, - глухо сказал Глюк. – Ты даже не поцелуешь меня на прощание?
- Думаю, нет, - жестко ответила Форэст.
- А я так не думаю, - заявил Димэс, и в его глазах зажглись прежние зеленые огоньки, как раньше. – Вот. И вот еще, и вот.
На его лице читалось неподдельное удовольствие.
- Ты не будешь скучать без меня? – спросил он.
- Не знаю, может быть, - ответила Форэст. Она знала, что будет, конечно же, будет… - А ты?
- Если там, где я буду, вообще можно скучать, - горько усмехнулся Димэс Тхиали. – Ну что ж, мы еще встретимся. Когда кто-то сожжет твой портрет.
С этими словами он развернулся и ушел, хлопнув дверью.
21.
Форэст осталась одна.
«А что, если и я – чей-то рисунок, и этот кто-то может в любое время уничтожить меня?!»
Мысли не давали ей покоя.
Она хотела позвать Глюка, но было уже поздно. Он вышел из дома и ушел в неизвестном направлении.
Форэст посмотрела на кастрюлю – огонь в ней уже потух. Придется снова разжигать.
Она пошарила по шкафам, и вскоре на полу возле кастрюли выросла целая кипа портретов Димэса Тхиали. Ну что ж, он все равно ушел, так что терять нечего.
«Прощаться не буду, просто скажу – мы встретимся еще в аду»
Это строчка из ее песни.
Когда она пыталась зажечь огонь, спичка трижды ломалась. Но вот, наконец, вспыхнула четвертая, и это принесло успех: край листа бумаги потемнел, потом почернел и осыпался в золу. Так произошло со всеми листами.
Форэст казалось, что она чувствует мучения своего друга – по крайней мере, в ее разуме различимо отдавались его крики, крики боли и ужаса. Она закрыла глаза и заткнула уши, но это не прекращалось. Такого она не чувствовала даже с Харли и Синделл…
22.
Она была занята работой: домашняя работа по живописи, неаккуратно натянутый планшет пятьдесят на сорок, кисти, акварель отвратительного качества в замызганной коробке. Работала вдохновенно: не сегодня было припасено еще одно дело.
…Гуаши оставалось много, в отличие от акрила. Большой планшет уже был натянут и стоял возле стены в предвкушении очередного чуда.
Прошло, наконец, несколько часов. Форэст стояла возле большого планшета и с упоением водила по нему кистью.
- А знаешь, ты мне очень нравишься, - говорила она работе. – Даже очень. Много я бы отдала, чтобы встретиться с тобой в жизни! Как жаль, что тебя нет…
С листа на нее смотрел весьма харизматический, пусть и немного страшноватый, зеленоглазый демон…
Это была первая часть =)))
) Я про смысл спрашиваййй 
