Я все же хотел бы рассмотреть этот прием на произведениях Гоголя и Кафки. Ведь не даром представление многих героев Кафки (Йозеф К. в "Процессе" или Грегор в "Превращении") начинается с того, что они пробуждаются. И тут-то случается нечто невозможное. В "Процессе" - предъявление абсурдного обвинения (после абсурд только сильнее сгущается), в "Превращении" - ужасная метаморфоза человека в жука, которая самим Грегором воспринимается очень даже спокойно: ну да, я стал жуком, но это ничего, если встать, собраться, пойти на работу. Наиболее показателен, конечно, роман "Процесс", где по закону кошмара абсурд проникает в обычные будни. Сцена в коморке, где на глазах К. экзекутор сечет (на протяжении двух дней!) провинившихся исполнителей, которые пришли арестовывать К. и нарушили закон, попросив его одежду. Апофеоз абсурда - смерть К. и его безволие, ведь он никак не противится процессу, за все время которого (год) ему был задан всего один вопрос: "Вы маляр?" К. убили, как собаку. Но почему он не противился? Как можно умереть, принять наказание, даже не будучи осведомленным о содержании обвинения? Такое могло бы случиться только во сне. Но Кафка использует и другой прием: утверждение - обратное утверждение - утверждение обратному. Это пуще подчеркивает абсурдность не только в окружающем мире, но и самого К.
У Гоголя - "Записки сумасшедшего", где происходит постепенное проникновение сна в реальность, или в то, что до поры до времени кажется таковой. В этом рассказе Гоголь использует массу приемов, чтобы это подчеркнуть. Начинается все тоже с невозможного - разговра с собаками. Кстати, Кафка читал русских авторов, в том числе Гоголя.
