Mice
Почетный участник
Извиняюсь за долгое отсутствие. Рабочие обязанности не позволяли уделять время чему-либо еще в этой жизни.
Часть 2. Сладкий сон и первые впечатления. Река и дождливый лес.
У высоких берез
Свое сердце согрев
Унесу я с собой в утешенье живущим
Твой заветный напев, чудотворный напев,
Беловежская пуща, Беловежская пуща
Песняры.
Весь первый день я только тем и занималась, что ела и спала. Дождь продолжал накрапывать, и мой уставший за год организм так и просился обратно на подушку, как ни заставляла я его выйти прогуляться по лесу. Сквозь сон я ощущала дуновение свежего, ароматного ветра, с таким сладким и густым смоляным запахом, которого не встретишь больше ни в одном уголочке земли, только в маленькой части Брестской области. Когда сон переходил в менее глубокую стадию, в моей постоянно чего – то думающей голове начинала биться мысль о том, что нельзя упускать отдых и пора бы пойти погулять, мозг упорно намекал рукам/ногам на начало движения, но.. сил не было совсем. Постепенно мысли сбивались. Во сне я упорно кодила что – то уже давно написанное, придумывала какие – то новые навороты, выпутывалась из сложных ситуаций… в общем, отдохнуть мне явно было прописано уже давно. Соответственно, первое впечатление, которое я произвела на соседей за столом было довольно интересным. Одинокая молодая девушка с красными глазками и блуждающими где – то далеко мыслями. Засыпающая прямо с вилкой в руках. С мокрыми от дождя волосами. А, впрочем, им не очень – то было и интересно. Со мной сидели две замечательные женщины, уроженки Брестской области, и один пацан четырнадцати лет. Пацан не понравился мне с первой же фразы, и в течение отдыха я только убеждалась в своем впечатлении. Он был резок и несколько груб, типичный представитель такой…мм… шпаны. Парень отдыхал с родителями, но сидел, почему – то, не с ними за столиком, а отдельно. Причем в процессе отдыха была возможность пересесть. У меня возникло ощущение, что родители не очень – то и хотели пускать его к себе. Парень был из Минска. И в который раз в этом году я убедилась, что, чем дальше от столицы, тем лучше люди. Уверена, справедливо это почти для любой страны. Естественно, везде есть исключения, но в общем и целом правило действует непременно. Как приятно было общаться с брестчанами, с людьми из более маленьких городов! И насколько они были добрее, мудрее и благороднее большинства столичных жителей. К сожалению. Да, это минус всем нам – но что поделаешь. Nie przenos’chie nam stolicy do Krakowa, как поется в одной очень хорошей песне. Ну так вот. Четырнадцатилетний мальчик пытался стрелять у меня сигареты (Безрезультатно. Ибо делать нефиг, чужим детям стрелять.), выражался довольно непристойно за столом, где сидела я и еще две женщины явно за сорок лет, лез мне под руки со словами: «А вы будете салат? Давайте я съем? Ну.. блин.. ну почему вы все едите? Ну дайте хотя бы полдник!». Однако меня так просто не прошибешь. Обалдевая от такой степени наглости, я просто не успевала возмутиться или разозлиться. На пару секунд у меня отпадала челюсть, после чего я поднимала ее обратно и говорила «Нет». В конце концов, как и у всех студентов, аппетит у меня будь здоров.
А в остальном… на улице было хоть и дождливо, но очень замечательно, велосипеды напрокат так и ждали меня на обычном месте, скамеечки под крышей уютно манили, так что разве что – то могло испортить мне настроение? Абсолютно ничего! Кстати, планы по пребыванию в полной дикости и одиночестве претворились в жизнь лишь наполовину. Одиночества, мне, конечно, тоже хватило, однако этот год получился куда более общительным, чем прошлый. В первый же день перед обедом меня окликнули возгласом: «Какие люди!». Я обернулась. Мне радостно махала рукой тетенька, с которой я познакомилась еще в прошлом году. Она была того же самого популярного в санатории возраста из серии за сорок, работала в Бресте бухгалтером и почему – то с большим трепетом относилась к программистам… Меня это немного пугало. Зная типичные отношения админов с бухами… ну да ладно. Мы были на отдыхе, так что общению ничего не мешало. Приятно, когда тебя окликают, а не предпочитают не замечать. Дамочки из – за стола спросили меня откуда я приехала и чем занимаюсь. Я сквозь зубы пролепетала что – то вроде «прмрргррмистм….». Не очень люблю объяснять незнакомым людям что, да где, да как. И вообще, я была заинтересована салатом! Мне хотелось есть! Так что дамочки сочли меня девицей не имеющей, по всей вероятности, достаточного интеллектуального развития для нахождения с ними общих тем. Опять же, мне это было как - то фиолетово. В дальнейшем за нашим столиком общались только они (кстати, с завидной стойкостью пропуская мимо ушей все наглости нашего мальчика). Я во время еды предпочитала жевать. И побольше!
Дождь все шел. На второй день уже ближе к вечеру я, отмерив энное количество кругов по номеру, все же натянула свитер и вышла на улицу. Запасшись в местном баре стратегически необходимыми вечером на природе напитками, я отправилась к речке. Надо заметить, что в прошлом году мне повезло на исключительно солнечные дни, и на Мухавце было довольно многолюдно. И солнечно. И пляжно. Сейчас все было совершенно иначе. Пробравшись на сухую скамеечку, уютно спрятанную от дождя под неширокой, но надежной крышей, я села лицом к воде. Зрелище было незабываемым. Сплошная пелена дождя смазывала и перемешивала краски, такие яркие и блестящие в иной солнечный день. Деревья по другую сторону реки как будто плакали, так сильно их размыло. Травы качались, терзаемые настойчивыми дождевыми каплями, снова и снова пригибаясь к земле под напором стихии. И только вода… с того места, где я сидела, кругов на ней не было видно. На фоне всеобщей размытости и покорности река выделялась своим величавым, извечным спокойствием. Гладкое, чистое, прозрачное водное зеркало беспристрастно отражало и гнущиеся травы, и плачущие деревья, но само при этом оставалось совершенно спокойным. Конечно, потом, когда я подошла поближе, я увидела, что это вовсе не так, и что на воде тоже есть рябь. Но, как ни странно, на суше действие дождя было заметно гораздо сильнее. Мухавец в том месте, где я находилась, несколько расширялся и делал изгиб, образуя заводь со спокойной, почти не поддающейся вечному движению водой. И потому, подернутая легкой дымкой, сквозь пелену дождя, река напомнила мне озеро… одно очень спокойное и красивое озеро, окруженное вот таким же тяжелым, серым небом, существующее в таком же сероватом мире с приглушенными красками. И стоящие на другом берегу полуразмытые дождевой стеной деревья лишь усиливали эти впечатления. Правда, того озера на самом деле и не существует. И покрыто оно вовсе не дождем, а туманом. Но мне почему – то вспомнилось. Тогда я очень пожалела, что не взяла с собой фотоаппарата.
Я сидела на скамейке под крышей, а вокруг шел дождь. Благо, он не был косой, иначе я давно бы вымокла. А так я чувствовала себя, будто бы укрытая защитным полем: весь мир давно вымок, а я ощущала себя тепло и уютно. Однако ничто не вечно. Вода все еще лила с неба, но свинцовые тучи начинали потихоньку рассеиваться. Нет, они не расходились: просто серая пелена на небе становилась как будто бы тоньше и светлее. Дождь капал все меньше, и мне даже показалось, что все вокруг чувствует его скорое прекращение. Обновленная природа выглядела освеженной, хотя и немного уставшей от водных процедур. И уже травинки скорее недовольно смахивали с себя дождевые капли, чем склонялись под ними. И тут… справа от меня серая пелена совсем истончилась, и я увидела небо в возникшей прорехе. Все вокруг окрасилось в таинственные, пурпурно – фиолетовые тона: и края облаков, образовавшие просвет, и небо рядышком, и дальние берега реки, видневшиеся на горизонте. Наверное, более эффектного окончания дождя и быть не могло. Природа в тот день превзошла сама себя. Еще немного понаблюдав за всем этим великолепием, попутно не забывая насладиться и полным отсутствием народа на речке, я, отмахиваясь от комаров, побрела в номер. В воздухе сладко пахло смолой и казалось, что ты не дышишь, а пьешь воздух, настолько он был осязаемым. Я засыпала под негромкий шум деревьев, беспокойно колышущих листвой. Дождь значительно ослабел, хотя еще и накрапывал. Его почти не было слышно. Я была счастлива. День прошел не зря.
Часть 2. Сладкий сон и первые впечатления. Река и дождливый лес.
У высоких берез
Свое сердце согрев
Унесу я с собой в утешенье живущим
Твой заветный напев, чудотворный напев,
Беловежская пуща, Беловежская пуща
Песняры.
Весь первый день я только тем и занималась, что ела и спала. Дождь продолжал накрапывать, и мой уставший за год организм так и просился обратно на подушку, как ни заставляла я его выйти прогуляться по лесу. Сквозь сон я ощущала дуновение свежего, ароматного ветра, с таким сладким и густым смоляным запахом, которого не встретишь больше ни в одном уголочке земли, только в маленькой части Брестской области. Когда сон переходил в менее глубокую стадию, в моей постоянно чего – то думающей голове начинала биться мысль о том, что нельзя упускать отдых и пора бы пойти погулять, мозг упорно намекал рукам/ногам на начало движения, но.. сил не было совсем. Постепенно мысли сбивались. Во сне я упорно кодила что – то уже давно написанное, придумывала какие – то новые навороты, выпутывалась из сложных ситуаций… в общем, отдохнуть мне явно было прописано уже давно. Соответственно, первое впечатление, которое я произвела на соседей за столом было довольно интересным. Одинокая молодая девушка с красными глазками и блуждающими где – то далеко мыслями. Засыпающая прямо с вилкой в руках. С мокрыми от дождя волосами. А, впрочем, им не очень – то было и интересно. Со мной сидели две замечательные женщины, уроженки Брестской области, и один пацан четырнадцати лет. Пацан не понравился мне с первой же фразы, и в течение отдыха я только убеждалась в своем впечатлении. Он был резок и несколько груб, типичный представитель такой…мм… шпаны. Парень отдыхал с родителями, но сидел, почему – то, не с ними за столиком, а отдельно. Причем в процессе отдыха была возможность пересесть. У меня возникло ощущение, что родители не очень – то и хотели пускать его к себе. Парень был из Минска. И в который раз в этом году я убедилась, что, чем дальше от столицы, тем лучше люди. Уверена, справедливо это почти для любой страны. Естественно, везде есть исключения, но в общем и целом правило действует непременно. Как приятно было общаться с брестчанами, с людьми из более маленьких городов! И насколько они были добрее, мудрее и благороднее большинства столичных жителей. К сожалению. Да, это минус всем нам – но что поделаешь. Nie przenos’chie nam stolicy do Krakowa, как поется в одной очень хорошей песне. Ну так вот. Четырнадцатилетний мальчик пытался стрелять у меня сигареты (Безрезультатно. Ибо делать нефиг, чужим детям стрелять.), выражался довольно непристойно за столом, где сидела я и еще две женщины явно за сорок лет, лез мне под руки со словами: «А вы будете салат? Давайте я съем? Ну.. блин.. ну почему вы все едите? Ну дайте хотя бы полдник!». Однако меня так просто не прошибешь. Обалдевая от такой степени наглости, я просто не успевала возмутиться или разозлиться. На пару секунд у меня отпадала челюсть, после чего я поднимала ее обратно и говорила «Нет». В конце концов, как и у всех студентов, аппетит у меня будь здоров.
А в остальном… на улице было хоть и дождливо, но очень замечательно, велосипеды напрокат так и ждали меня на обычном месте, скамеечки под крышей уютно манили, так что разве что – то могло испортить мне настроение? Абсолютно ничего! Кстати, планы по пребыванию в полной дикости и одиночестве претворились в жизнь лишь наполовину. Одиночества, мне, конечно, тоже хватило, однако этот год получился куда более общительным, чем прошлый. В первый же день перед обедом меня окликнули возгласом: «Какие люди!». Я обернулась. Мне радостно махала рукой тетенька, с которой я познакомилась еще в прошлом году. Она была того же самого популярного в санатории возраста из серии за сорок, работала в Бресте бухгалтером и почему – то с большим трепетом относилась к программистам… Меня это немного пугало. Зная типичные отношения админов с бухами… ну да ладно. Мы были на отдыхе, так что общению ничего не мешало. Приятно, когда тебя окликают, а не предпочитают не замечать. Дамочки из – за стола спросили меня откуда я приехала и чем занимаюсь. Я сквозь зубы пролепетала что – то вроде «прмрргррмистм….». Не очень люблю объяснять незнакомым людям что, да где, да как. И вообще, я была заинтересована салатом! Мне хотелось есть! Так что дамочки сочли меня девицей не имеющей, по всей вероятности, достаточного интеллектуального развития для нахождения с ними общих тем. Опять же, мне это было как - то фиолетово. В дальнейшем за нашим столиком общались только они (кстати, с завидной стойкостью пропуская мимо ушей все наглости нашего мальчика). Я во время еды предпочитала жевать. И побольше!
Дождь все шел. На второй день уже ближе к вечеру я, отмерив энное количество кругов по номеру, все же натянула свитер и вышла на улицу. Запасшись в местном баре стратегически необходимыми вечером на природе напитками, я отправилась к речке. Надо заметить, что в прошлом году мне повезло на исключительно солнечные дни, и на Мухавце было довольно многолюдно. И солнечно. И пляжно. Сейчас все было совершенно иначе. Пробравшись на сухую скамеечку, уютно спрятанную от дождя под неширокой, но надежной крышей, я села лицом к воде. Зрелище было незабываемым. Сплошная пелена дождя смазывала и перемешивала краски, такие яркие и блестящие в иной солнечный день. Деревья по другую сторону реки как будто плакали, так сильно их размыло. Травы качались, терзаемые настойчивыми дождевыми каплями, снова и снова пригибаясь к земле под напором стихии. И только вода… с того места, где я сидела, кругов на ней не было видно. На фоне всеобщей размытости и покорности река выделялась своим величавым, извечным спокойствием. Гладкое, чистое, прозрачное водное зеркало беспристрастно отражало и гнущиеся травы, и плачущие деревья, но само при этом оставалось совершенно спокойным. Конечно, потом, когда я подошла поближе, я увидела, что это вовсе не так, и что на воде тоже есть рябь. Но, как ни странно, на суше действие дождя было заметно гораздо сильнее. Мухавец в том месте, где я находилась, несколько расширялся и делал изгиб, образуя заводь со спокойной, почти не поддающейся вечному движению водой. И потому, подернутая легкой дымкой, сквозь пелену дождя, река напомнила мне озеро… одно очень спокойное и красивое озеро, окруженное вот таким же тяжелым, серым небом, существующее в таком же сероватом мире с приглушенными красками. И стоящие на другом берегу полуразмытые дождевой стеной деревья лишь усиливали эти впечатления. Правда, того озера на самом деле и не существует. И покрыто оно вовсе не дождем, а туманом. Но мне почему – то вспомнилось. Тогда я очень пожалела, что не взяла с собой фотоаппарата.
Я сидела на скамейке под крышей, а вокруг шел дождь. Благо, он не был косой, иначе я давно бы вымокла. А так я чувствовала себя, будто бы укрытая защитным полем: весь мир давно вымок, а я ощущала себя тепло и уютно. Однако ничто не вечно. Вода все еще лила с неба, но свинцовые тучи начинали потихоньку рассеиваться. Нет, они не расходились: просто серая пелена на небе становилась как будто бы тоньше и светлее. Дождь капал все меньше, и мне даже показалось, что все вокруг чувствует его скорое прекращение. Обновленная природа выглядела освеженной, хотя и немного уставшей от водных процедур. И уже травинки скорее недовольно смахивали с себя дождевые капли, чем склонялись под ними. И тут… справа от меня серая пелена совсем истончилась, и я увидела небо в возникшей прорехе. Все вокруг окрасилось в таинственные, пурпурно – фиолетовые тона: и края облаков, образовавшие просвет, и небо рядышком, и дальние берега реки, видневшиеся на горизонте. Наверное, более эффектного окончания дождя и быть не могло. Природа в тот день превзошла сама себя. Еще немного понаблюдав за всем этим великолепием, попутно не забывая насладиться и полным отсутствием народа на речке, я, отмахиваясь от комаров, побрела в номер. В воздухе сладко пахло смолой и казалось, что ты не дышишь, а пьешь воздух, настолько он был осязаемым. Я засыпала под негромкий шум деревьев, беспокойно колышущих листвой. Дождь значительно ослабел, хотя еще и накрапывал. Его почти не было слышно. Я была счастлива. День прошел не зря.
