Почему все пишут только про Толкина? А как насчет других авторов? Мне, например, очень понравился эльф у Раткевич, не удержусь от пары цитат:
Какие там неисполнимые задачи задавала гордая принцесса из сказки тем вконец одуревшим бедолагам, что сподобились просить ее руки? К солнцу взлететь, сердце земли добыть и эльфа переспорить? Сказка уверяла, что олух несусветной доблести, способный еще и не на такие подвиги, в конце концов отыскался, задания принцессы выполнил и на гордой красавице женился. В то, что упрямый жених и к солнышку воспарил, и до сердца земного дорылся, принц мог поверить без натуги — обычно сказочные герои от сказочной своей любви доходили до совершенно уже сказочного озверения, в котором звезды с неба дергать все равно, что редиску с грядки… но вот по части последнего задания принц очень и очень сомневался. А теперь так не сомневался и вовсе. Эльфа переспорить? Дудки! На такое ни один герой не способен. Даже сказочный. Не-ет, вот как оно на самом деле было: сначала гораздый на подвиги жених честно пытался переспорить эльфа. Может, даже целую неделю пытался. А потом едва не помер. И заплакал. А эльфов, как известно, хлебом не корми, а дай чужой любви посодействовать. Так и не переспоренный эльф просто-напросто отправился к склочной принцессе сам. Сватом отправился. И попросил ее исстрадавшегося жениха не томить, а побыстрей выйти за него замуж. И принцесса вышла — а куда ей деваться? С эльфом, что ли, спорить? Да не родился еще тот человек, которому по силам эльфа переговорить! А как бы хорошо… Взять и сказать что-нибудь такое, на что у Арьена и ответа не найдется… такое, чтоб он смотрел во все глаза и молчал! Да за это немыслимое свершение Лерметта в балладах воспоют. Легенды о нем слагать станут!
Лерметт даже зажмурился на мгновение — перед его мысленным взором предстал помимо воли его собственный могильный камень с вызолоченной надписью: «ОН ПЕРЕСПОРИЛ ЭЛЬФА».
— Почему ты мне не веришь? — удивился Эннеари. — Мы, эльфы, народ живучий. Это же так естественно. Ведь мы — соль земли.
Ах, вот даже как? Замечательно сказано. От души. Ну-ну. Молодец, Эннеари, давай дальше, не стесняйся — здесь все свои.
— Интересное дело получается. — Лерметт выпрямился, не обращая внимания на долгожданную струйку дыма, ползущую по сухой траве. — Вы, значит, соль земли... да? А мы, люди, кто тогда?
— Нашел, с кем сравнивать! — махнул рукой Эннеари. — Мы — соль земли, дети земли, плоть от ее плоти. Мы земные до мозга костей. А вы... вы такие возвышенные...
Огниво выпало из окаменевших враз рук Лерметта прямо в разгорающийся костер.
— Какие?!
Зеленые глаза Арьена подернулись мечтательной дымкой.
— Возвышенные, — повторил он. — Такие... такие необыкновенные. Нам даже трудно понять, насколько. Люди умеют не довольствоваться привычным. Достигнутым. Вы всегда к чему-то стремитесь... к чему-то другому, не такому... запредельному.
Да. До сих пор это милое свойство человеческой натуры Лерметт именовал "сколько ни дай, а все мало". Не довольствоваться достигнутым? Еще бы. Такую жадную тварь, как человек, еще поискать. Вот только при чем здесь возвышенность?
— К совсем запредельному. Вырваться. Выйти за грань. Перешагнуть предел. Вы просто не можете иначе. Для вас это потребность. Вам это нужно — стремиться, тосковать, вожделеть... даже в грязной канаве мечтать о золотых лугах. Мы так мечтать не умеем.
Верно подмечено. Где и мечтать о золотых лугах, как не в грязной канаве. А самое странное, что Арьен не шутит. Он совершенно серьезен. ... — Вырваться. Как можно быстрее отринуть обыденность и уйти в неизведанное... — Эннеари вздохнул. — Может быть, поэтому вы так недолго живете?
Больше всего Лерметту хотелось дернуть себя за ухо... ну, или за нос ущипнуть хотя бы. Может, тогда ему удастся проснуться? К сожалению, руки ему не повиновались.
— Вы такие мимолетные... — снова вздохнул Эннеари с печальным восхищением. — Как роса на траве. Как осенние листья на ветвях. Мы так старались украсить эту землю, а вы все равно нас покидаете. Наверное, это правильно. Искать другую, новую красоту. Неутолимо, снова и снова. Нам бы тоже хотелось уметь так.
— А?..
Только этот жалкий звук Лерметту и удалось выдавить из себя. Дар речи покинул его окончательно.
— Вы всюду ищете красоту. Ищете и создаете. Во всем. Зачем далеко ходить — взять хотя бы вот эту одежду. — Эльф кончиками пальцев оттянул рукав своей рубашки. — Такие утонченные переливы оттенков — и так неподражаемо прихотливо подобранных... с такой небрежной смелостью!
До сознания ошарашенного Лерметта этот новый экивок миропорядка, решившего отчего-то встать на голову, высунуть язык и подмигнуть, пребывая именно в таком положении, дошел слабо и не без труда — однако все-таки дошел. Вывод следовал однозначный и очевидный. Эльфы воспринимают цвета и оттенки полнее, глубже, шире, точнее и тоньше, чем люди. Взять хотя бы вот эту одежду. Да, да, вот эту самую. Арьен вовсе не шутил, называя ее красивой. Ничуточки не шутил. Ни малейшей капли иронии — правда, и ничего, кроме правды. В глазах Лерметта бурое тряпье, вдобавок изрядно застиранное и заношенное, отличалось чем угодно, только не красотой — но для глаз Эннеари незримые принцу цветовые переходы обладали тонким изяществом.
Создаем, значит, красоту — да, Арьен? Красоту, которую даже не видим. Лерметт почувствовал, что внутри него, помимо воли, начинает зарождаться смех. Совершенно неуместный в эту минуту. Совершенно.
— И вдобавок эта расцветка никогда не бывает случайной. Она всегда наполнена глубоким смыслом.
Каким? Каким, во имя всего святого, смыслом?!
— И цвет, и форма — до мельчайших деталей, — восторженно выдохнул Эннеари. — Все глубоко продуманно. Все насыщено символами.
Арьен, остановись, ты меня в гроб вгонишь, хотел было взмолиться Лерметт. Хотел — и не мог. Рта лучше не раскрывать — иначе смех, щекочущий губы изнутри, вырвется наружу.
— Мы не просто не умеем так, — благоговейно промолвил Эннеари, — нам это и вообще в голову не приходило. Настолько смело и изысканно выразить самое себя чрез символы. Когда каждая пряжка, каждый шнурок, каждый отворот рукава — символ того, кто ты есть. ...— Это пристрастие к символам поистине благородно и поэтично, — с прежним благоговением продолжал между тем Эннеари. — В нем столько высоты мысли и чувства! Если даже каждая завязка на штанах...
Вот завязок на штанах, исполненных высоты мыслей и чувств, Лерметт перенести уже не смог. Это было уже слишком — или, как выразился бы Арьен, запредельно. Дикий, дурацкий, неистовый, ни с чем не сообразный смех, душивший принца все это время, вырвался, наконец, наружу — и Лерметт повалился в траву, задыхаясь и хохоча. Он стонал, всхлипывал, зажимал рот руками — и все же был не в силах остановиться.
— Ты что это? — осведомился Арьен чуточку даже подозрительно.
— Это... из ме... ня... воз... вышенность... лезет, — кое-как объяснил Лерметт, с трудом пропихивая слова между взрывами смеха. — Мыс... мыслей... и-и чувств...
Черт, слишком большие цитатки, но не удержалась. Как вам такие эльфы?
