H
Hullu
Гость
~Black Lady~, ды, конечно! И прямо сейчас!
___
Хенкка не обратил особого внимания. Он действительно засыпал на ходу. Вилле решил, что лучше будет оставить его в покое, и хотел уже выползти из палатки, когда мастер окликнул его:
— Подожди, Вильгельм, — его лохматая голова поднялась. — Обещай мне, что никому не скажешь о том, что я думаю, будто это ловушка. И о том, что Тонса пришел в себя перед гибелью. Тот, кто это подстроил, встревожится. Даже отцу не говори, хорошо?
— Обещаю, — кивнул Вилле и все-таки выполз из палатки. Это он мог сделать и решил, что всенепременнейше выполнит волю учителя, дабы искупить свое молчание.
***
— Ты говорил с ним после этой ночи? — грозно склонился над ним Анкка. Вилле спокойно пожал плечами:
— Он спал, когда я заглянул к нему. Я сначала подумал, что он притворяется, но он, похоже, и вправду спал. Обычно он как-нибудь подшучивает надо мной, если притворяется.
— Ну и хорошо, — довольно улыбнулся отец. — Иди, играй на своей свирели, я же знаю, что тебя никакими путями не заставишь заниматься настоящим делом с такой же охотой.
Вилле со счастьем в глазах понесся в палатку, чтобы достать наконец свирель из потайного места.
***
Он понимал, что уважает Анкку все больше и больше. Красные одержали за этот месяц уже две победы, отвоевав себе прежние позиции. Черные отступали.
— Мы обязательно победим, и добро восторжествует, — горячо говорил Анкка на собраниях военачальников, и Хенкка верил, что именно так и будет. Что-то будто завораживало его в речах нового вождя.
С тех пор, как Анкку избрали вождем, харт стал много времени проводить рядом с ним. Давал какие-то советы, исходя из своего опыта. Кажется, Анкке нравился такой советчик, возможно, еще и потому, что харт никогда не смог бы стать вождем, даже при всем желании — чужаков, не принесших присяги, обычно не жаловали. А он и не собирался приносить присягу.
Вилле снова разленился. Хенкка и не особо старался учить его — тот целыми днями носился где-то, играя на своей любимой свирели. Мановар уж даже подумал вначале, что у того появилась девушка, хотя это не могло быть так — женщин в лагере теперь совсем не было, только мать Вильгельма. Так молодой сын вождя остался необученным, умея только метать ножи, и то далеко не в совершенстве.
Каждый вечер, подремывая у костра рядом с веселящимися воинами, Хенкка понимал, что привязывается к ним все больше. Даже начинал думать, что они — его семья теперь. Кайне снова был рядом, и они вместе ездили в лес. Кайне довольно сильно изменился, правда, с тех пор, как они приехали в лагерь. Стал больше похож на этих солдат. Сам не замечая, стал гораздо жестче.
На очередном собрании военачальников Анкка в основном молчал. Кто-то несмело выдвигал предложения по поводу дальнейших действий. Хенкка, не имевший голоса, спокойно стоял за спиной своего повелителя. В последнее время он стал ощущать какую-то отчужденность простых воинов, но относил это за счет своего нынешнего положения.
Внезапно Анкка дернулся, будто хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого сделал легкий знак Хенкке, чтобы тот наклонился к нему. Пока один из военачальников подробно рассказывал свой довольно смелый план захвата лагеря Черных — и, увы, нереальный, — Анкка прошептал:
— У меня есть хорошая идея, но эти тупоголовые не должны о не ничего знать. Вы вместе с Вилле и Кайне подойдете ко мне после собрания, и мы поговорим.
— Хорошо, господин Анкка, — безразличным голосом произнес Хенкка и снова рассредоточил внимание на этих лицах.
***
Около костра было хорошо. Дождь лил, не переставая; а у костра было относительно сухо. Хенкка вместе с Кайне и Вилле подошли туда сразу после собрания, как и приказал Анкка. Харт расположился у самого огня, грея замерзшие руки. Вилле с Кайне, не слишком дружелюбно глядя друг на друга, уселись по обе стороны от него. Он отчетливо почувствовал, что был едва ли не переводчиком между ними. Они были слишком разными и одновременно друзьями для него.
Анкка пришел почти сразу.
— У меня появилась хорошая мысль, — сообщил он, обращаясь отдельно к мановару. — И ты мне поможешь. Не сомневаюсь, вы все поможете мне с охотой. Эта идея, воплощенная в жизнь, должна будет принести верную победу Красным.
Вилле хотел что-то спросить, Кайне весь задрожал от нетерпения. Хенкка остался безмолвен и недвижен. Он ждал.
— Мои шпионы донесли, что у Карны, вождя Черных, есть тринадцатилетняя дочь, — пояснил Анкка. — Он очень любит ее. Даже больше, чем любит. Если мы сможем привезти ее в наш лагерь, они не будут на нас нападать, боясь, что мы причиним ей боль. А если мы потребуем от них, чтобы они сдались на милость победителей, им придется согласиться.
— А мы причиним ей какой-то вред? — спросил Хенкка, и его брови резко взметнулись вверх.
— В общем, нет, — пожал плечами Анкка. — Это не в наших интересах. Мы будем обращаться с ней, как с королевной.
— Чем мы можем помочь? — Хенкка уже знал ответ на свой вопрос.
— Вы ее оттуда и выкрадете, — спокойно заявил вождь. — Ты, харт, могучий воин, и именно в искусстве таиться ты превосходишь всех. Вилле может пригодиться, так как он умеет сходиться с людьми при желании. А Кайне придумает план, так как он очень изобретателен. Я бы отправил только двух юношей, мастер Сеппайя, но боюсь, что без вас они попадут впросак. Так вы согласны?
Хенкка задумался на мгновение. С одной стороны, это противоречит его представлениям о чести. Это будет неправильно — одержать победу путем… шантажа, да, вот как это называется. Но с другой стороны, дочь этого Карны они потом вернут отцу. Целую и невредимую. Да.
— Я согласен, — кивнул он.
— Замечательно, — обрадовался Анкка. — Тогда отправляться можете сразу же, как только будете готовы.
— Сегодня ночью, — поправил его Хенкка. — Сегодня ночью мы будем готовы.
***
Ночью они и выехали. Вилле не очень хотелось ехать, и Хенкка это заметил. Кайне сидел на лошади с самым сосредоточенным видом, какой только можно представить. Харт пустил свою лошадь впереди; следом шел Громобой, а замыкал шествие Вилле.
Никто из обычных солдат не знал об этом походе. Знали военачальники, да и те не все. Хенкка внезапно почувствовал себя прежним мальчишкой, сбежавшим от жрецов в поисках приключений по Храму, как он делал когда-то. Так он и ехал, чувствуя острый интерес ко всему окружающему, чего с ним давно не бывало. Дело предстояло необычное: никогда он еще не крал живого человека у врага, и он волновался.
Когда начало светать, к нему подъехал поближе Вилле. Кайне отстал, высматривая шпионов Черных. Никого не было; харт это слышал, — и чуял, — но отговаривать спутника не стал. Вилле явно хотел о чем-то поговорить.
— Мастер Хенкка, вы уверены, что мы поступаем правильно? — тихо спросил он, так тихо, что Кайне не смог бы услышать ни при каких условиях.
— Ей не причинят вреда, — пожал плечами Хенкка. — В конце концов, почему мы должны вести себя, как настоящие люди, рядом с врагами, которые не скупятся ни на какую хитрость?
— Да, возможно, если бы я был дорог отцу, они бы меня похитили, — хмыкнул Вилле. — Это не так сложно.
Хенкка промолчал на этот раз.
— Он вообще гораздо больше любит Кайне, — пожаловался будто Вилле. — Наверное, потому, что я целыми днями играю на свирели, а учиться военному делу не могу и не хочу, а Кайне все осваивает с такой скоростью, о какой мне и мечтать не приходится.
— Хочешь сказать, ревнуешь, — заметил Хенкка. — Так и все дети, наверное. Я как-то размышлял о том, а как бы ко мне относился сын моего учителя, если б он у того был. Наверное, он бы меня просто ненавидел, потому что Лайхо всегда баловал меня, будто своего собственного ребенка.
— Да не в этом даже дело, — возразил Вилле. — Мне Кайне просто вообще не нравится, ну никак. Он мое место хочет занять. Он меня ведь ненавидит, наверное, именно из-за этого. Вы знаете, у покойного Тонсы не было детей. А обычно сын вождя наследует его титул. Я очень не хотел бы становиться таким, как мой отец. А Кайне хочет.
— Что за глупости, — рассердился Хенкка. — Вы — два глупых мальчишки, готовые наговорить друг на друга бог весть что. Кайне тоже говорил, что он тебя недолюбливает из-за твоей заносчивости.
— И вы, конечно, ему поверили, — бросил в разочаровании — а может, и в отчаянии — Вилле и отъехал в сторону. Хенкка пожал плечами. Глупый мальчишка, еще раз повторил он про себя.
Остановились в первый раз в сени мокрых деревьев. Хенкка разлегся под одним из них и был очень недоволен, когда почувствовал, как уныло капает дождевая вода прямо ему на затылок. Его это не устроило, и он предпочел перебраться подальше оттуда.
Везде снова разлились отвратительные, гнилые лужи. Это кошмарный мир, подумал Хенкка, и он никогда, верно, не привыкнет к нему, хоть и прожил здесь уже полгода, и даже если проживет еще раз в двадцать больше.
***
Child Of Bodom добавил [date]1077625291[/date]:
Приближался лагерь Черных. Хенкка догадался об этом, когда на пути стали попадаться не слишком скрывающиеся шпионы врага. Сами они благодаря ему же, Хенкке, прятались так, что никто их доселе не заметил. Единственное, что ему мешало — постоянные ссоры Вилле и Кайне. Несносные мальчишки, думал Хенкка, когда в очередной раз Громобой вставал на дыбы и мчался следом за конем Вилле, норовя пихнуть того — желательно седока — под зад. Он уже даже перестал ругаться, так они ему надоели.
Тем утром они, как обычно, пробирались сквозь густые и невыносимо мокрые заросли кустарника, когда харт почувствовал запахи костров и человеческого жилья. Доныне костры им встречались, но не так много. В этом мире, Вардарге, запах костра чувствовался особенно резко, потому что обычно горело что-то влажное.
— Тшш, — пшикнул он на опять принявшихся за свое парней. — Мы у самого лагеря.
И вправду, стоило Вилле сделать неосторожный шаг, как он вывалился прямо на открытое место. Хенкка в тревоге рванулся за ним, порвав по пути плащ. Кайне не спеша вылез последним.
Их тут же окружили удивленные, показывающие на них пальцем люди. Черные оказались по внешности несколько другого вида, нежели Красные: низкорослые, кудрявые, с длинными и в основном черными волосами. Глянув на Вилле, Хенкка заподозрил его в дальнем родстве с этими забавными людьми, никак не могущими взять в толк, кто они такие.
— Вы красные?! — наконец дошло до одного из них. Он тут же выхватил длинный меч и приставил его к горлу несчастного Вилле. Парень от неожиданности даже никак не отреагировал.
— Нет, мы из дальнего поселения Черных, — ответил Хенкка, поднимая руки. — Не трогайте моего брата, пожалуйста. Мы пришли, чтобы сражаться вместе со всеми.
Ложь была искусной. Кайне, правда, еле сдержался, чтобы не надуться от возмущения, но Хенкка осторожно ткнул его пальцем в бок, и тот немедленно сдулся, будто шарик.
— Пройдемте за мной, — предложил тот самый человечек. — Я отведу вас к повелителю Карне.
***
Карна оказался высоким черноволосым человеком с густой бородой. Он восседал на своем пуховике столь же важно, как король на троне. А рядом с ним сидела юная девушка тринадцати лет. Хенкка сразу догадался, кто это. Она с выражением капризного любопытства на лице посмотрела на них, фыркнула и тут же отвернулась. Хенкка рассмеялся про себя.
— Так вы желаете принести присягу? — поинтересовался Карна.
— Сначала мы бы хотели ознакомиться с вашим лагерем, повелитель, — покорно попросил харт. — Быть может, только через неделю или две.
Карна внимательно оглядел воина.
— Ты многое умеешь, — заметил он. — Судя по одной твоей походке. Что ж, я разрешу вам свободно жить в нашем лагере, пока не наступит второе полнолуние.
Хенкка поклонился ему, и они втроем вышли. Повернувшись перед тем, как закрыть за собой дверь, Хенкка заметил, как девушка соскочила со своего места и понеслась куда-то вправо.
Глава 8.
Вилле хотел было снова достать заветную свирель, но вспомнил, как о ней сказал на прошлой неделе Кайне, и воздержался. Если этот придурок, который, к тому же, и младше его на целых три года, увидит его со свирелью, потом будет так издеваться, что Вилле просто не выдержит и попытается подраться, а это всегда плохо для него кончается. Вот если бы он умел драться, тогда другое дело. Иногда даже получается так ударить Кайне, что тот мячом отлетает в сторону. Но тут же берет свое коронным приемом. Как он называется, Вилле не знал и знать, в общем-то, не желал. Конечно, можно было уже сто раз спросить у мастера Хенкки. Но Вилле лень и некогда. К тому же ему это ничем не поможет. Да еще мастер Хенкка подумает, что это он — настоящий сопляк и размазня, а не Кайне. Они уже дрались несколько раз в отсутствии мастера Хенкки, и всякий раз все заканчивалось его, Вилле, позорным бегством.
Тихих шагов за своей спиной он, конечно, не заметил. Когда невысокая длинноволосая девушка опустилась рядом на жухлую траву и с любопытством посмотрела на него, Вилле едва не подпрыгнул.
— Ты кто? — была первая его реакция.
— Агата, дочь Карны, — пояснила девушка. — Хотя вообще-то к царственным особам так не обращаются. Нужно только "вы" и "ваше высочество".
— Ну да, — удивился Вилле. — А почему тогда ко мне… тьфу ты. То есть, я слышал, что к наследнику вождя Красных так вовсе не обращаются.
— Вот поэтому он недоразвитый, — усмехнулась с видом превосходства девушка. Вилле обиделся на такое определение, хотел подраться с ней, но подумал, что для него, музыканта, это не совсем прилично.
— А по-моему, ты ничуть не великая, — решил он отомстить ей хотя бы так. — Ты же ни одного подвига не совершила. Вот мастер Хенкка, мой учитель, по-настоящему велик. Он умудрился избежать неминуемой смерти, когда… ну, он из другого мира… — Вилле ярко покраснел, когда понял, что наболтал очень много лишнего. Ну что ж, рассказывать, так рассказывать. — Он спасся оттуда, а все остальные умерли.
— Фу, — фыркнула девушка. — И что же в этом такого героического? Вот если бы он сироткам помогал…
— Ну, он спас одного мальчика, — заметил Вилле. — Правда, потом мальчика все равно убили.
— Вообще весело, — засмеялась девчонка.
— Да что ты смеешься? Ему ведь было больно, он к этому мальчику привязался, — обиделся Вилле.
— Как? Ниточкой? — продолжала хохотать глупая девчонка.
— Да ты просто дурочка малолетняя, — фыркнул Вилле и отвернулся. Она замолчала.
- Я папе скажу, что ты меня обзываешь, — наконец буркнула она.
— Ну и говори, пожалуйста, если он честный, он мне ничего плохого не сделает, а если нечестный, то я буду об этом знать, — произнес Вилле на едином дыхании.
Девчонка казалась озадаченной.
— Ну ладно, не скажу. А ты чего, правда, что ли, думаешь, что он нечестный?
— Я пока не знаю, — пожал плечами Вилле. Девчонка была симпатичная, и расстраивать ее не хотелось, несмотря на всю ее очевидную глупость.
— Ну он хороший и добрый, правда, — поспешила уверить его она. — А как тебя зовут, ты мне так и не сказал.
— Вильгельм, — напыщенно ответил Вилле, а потом сообразил, что теперь он не лучше ее самой. — Ну, просто Вилле.
— Смешное имя, — ее смех снова брякнул колокольчиком. — У вас у всех имена почему-то смешные. Я таких еще не встречала. Вилле, Хенкка… а как третьего зовут?
— Кайне, — сердито буркнул он.
— Вы с ним друзья?
— Какая ты наивная, — удивился Вилле. — Нет, конечно. Мы слишком разные. Мы постоянно ссоримся и деремся, когда мастера Хенкки нет рядом.
— Ну и дураки, — хмыкнула Агата. — Друзей вообще надо беречь. Вот у меня нет ни одного друга, потому что я слишком важная.
— И я им быть не очень-то хочу, — сообщил он. — По-моему, очень трудно и почти невозможно дружить с человеком, который требует обращаться к себе "ваше высочество".
— Ну ладно, зови меня просто Агатой, — ее глаза приняли просящее выражение. — Только не уходи.
— Да ну? — хитро покосился он на нее. — А зачем мне такая маленькая девчонка, как ты?
— И ничего я и не маленькая, отец уже готовит меня быть вождем, — заявила она, надувшись.
— Ты? Вождь? — расхохотался Вилле. — Да из тебя вождь, как из меня Кайне. Ты же с ума сойдешь. А твои подданные — и тем более.
— Да как хочешь, — она едва не расплакалась, вскочила и ушла, рассерженно топая ножками по хлюпающей траве. Вилле посмотрел с улыбкой ей вслед, встал и направился к Хенкке.
***
Харт спокойно точил метательные ножи. Делать было нечего. Кайне с Вилле опять куда-то удрали вдвоем, наверное, драться, он уже не в первый раз замечал синяки у обоих, у Вилле — в основном на спине или лице, а у Кайне — обычно на плечах или подбородке. Судя по росту обоих, было понятно, почему Вилле никак не может попасть сопернику выше челюсти. Также Хенкке было понятно и происхождение синяков Вилле — Кайне очень любил перебрасывать противника через плечо, при этом кулаки его молотили по чему ни попадя, в основном это было лицо или спина, в зависимости от момента. Иногда даже чуть пониже спины.
Как ни странно, пришли они, едва ли не держась за руки.
— У меня есть план, мастер Хенкка, — шепотом сообщил Кайне, садясь рядом и сложив ноги по-турецки. — Великолепный план, он подействует стопроцентно именно благодаря нашему Вилле.
***
— Да вы оба сдурели! — Хенкка не сдержался и даже повысил на них голос. — Это же безнравственно!
— Глупости, — фыркнул Кайне. — Вилле согласен, и потом, если они захотят, они смогут делать все, что угодно. Это даже будет лучше, так можно будет скрепить союз с Черными и придать всему романтический оттенок.
— А девушка? — напряженно посмотрел ему в глаза Хенкка.
Child Of Bodom добавил [date]1077625381[/date]:
— Все будет хорошо, мастер Хенкка, не сомневайтесь, — заверил его Вилле. — Мы знаем, что делаем. В конце концов, нас даже хотели отправить вдвоем, но посчитали, что мы еще неопытны в делах войны.
— Ну, пробуйте, — нахмурился Хенкка. — Но я в ваши игры не вступаю. Моя помощь — только с самим бегством. И чтобы успели за оставшийся срок.
— Бу сде, — усмехнулся Кайне. Так отвечали солдаты его новому учителю.
***
Вилле опустился на корточки за высоким раскидистым деревом и достал свирель. Было холодно и мокро, но он давно привык. Когда-то давно, он знал, еще когда его отец только появился на свет, здесь было тепло и сухо. Светило это странное и круглое нечто, которое мастер Хенкка называет солнцем. Но встали Черные против Красных, Красные против Черных, и свет солнечный померк.
Тихие мелодичные звуки отозвались в его сердце печалью. Он привык к этому вечному сумраку и непогоде, и порой это даже соответствовало ему. Вилле часто грустил, сам даже не зная, почему, возможно, предчувствуя свою судьбу. В том, что она будет столь же мрачной, он не сомневался ни на секунду. Уже мнились страшные казни всех, кто не связан с этой священной войной. Казни такие были и в самом деле, но прикрыты они были маской отступничества от священного дела Красных. Это все случилось давно, Вилле был еще совсем ребенком. Это сильно впечатлило его, тогда еще шестилетнего мальчишку, и он долго боялся отцовского меча, коим и сам Анкка, тогда всего лишь помощник Тонсы, рубил головы повинных в отклонении от воинской обязанности и долга Родине людей. Вилле знал, он понимал уже в то время, что рано или поздно его постигнет такая же участь. И уже не боялся.
На этот раз он сразу почувствовал ее приближение. Девчонка осторожно кралась по мокрой траве, но именно ее излишняя осторожность выдала ее — слишком внимательно она наблюдала за своими ногами, схватилась за какую-то старую ветку, и та треснула.
— Да могла бы и не красться, как шпион какой-то, — усмехнулся Вилле, прекратив игру. Свирель моментально оказалась спрятана у него в кармане плаща. Агата разозленно плюхнулась рядом с ним, забыв о всякой осторожности. А зря, кое-какие трюки у мастера Хенкки он позаимствовал. Тут же она оказалась валяющейся далеко на траве.
— Ты чего?! — вскрикнула девчонка, поднимаясь.
— Так меня учили расправляться со шпионами врага, — усмехнулся хитро Вилле, отворачиваясь от нее с показным равнодушием. Агата подскочила к нему и попыталась толкнуть так, чтобы он упал, но для нее он оказался слишком тяжел.
— Да чего ты пихаешься? — удивился Вилле, хватая ее за руки.
— Хочу столкнуть тебя вон в ту лужу, чего же еще, — буркнула она сердито, отворачиваясь от него. На мгновение Вилле будто забыл, что она на целых пять лет младше его. Он неожиданно обхватил ее за талию и усадил рядом. Ее упрямые светло-голубые глаза оказались точно напротив его глаз.
— Я с девчонками, да еще с такими маленькими и глупыми, не дерусь, — заметил он.
— Я уже не маленькая! — обиделась Агата. — Мне уже скоро четырнадцать!
— А мне девятнадцать, и что? — усмехнулся Вилле. — Мы с мастером Хенккой почти ровесники, и он считает меня маленьким. Причем я с этим согласен.
— Вот так, — фыркнула она.
— Ну я же все равно не дерусь с такими глупыми девчонками, — Вилле засмеялся и прижал ее к себе. — И оттого, что Хенкка меня считает маленьким, ты не становишься взрослой. Наоборот, еще меньше.
— Так если я маленькая, почему ты со мной вообще разговариваешь? — спросила Агата, заглянув ему в глаза. Она не увидела там ничего интересного, кроме своего отражения.
— Потому что ты мне нравишься, — напрямую пояснил Вилле. — Потому что ты смешная и… красивая.
Она скромно опустила пушистые ресницы, покрытые мелкой водяной пылью от дождя, и замолчала. Вилле самому стало неловко от такой откровенности, но он догадался, что делать, и мягко коснулся губами ее щеки. Агата вся вздрогнула от этого прикосновения. Но не возражала.
Так, тесно прижавшись друг к другу, они сидели долго, потеряв счет времени. Уже на небе зажглись еле просвечивающие сквозь плотные тучи звезды. Наконец Агата осмелилась и тихо попросила его:
— Сыграй что-нибудь на свирели. Специально для меня, пожалуйста. Сыграешь?
— Конечно, — Вилле покорно, чувствуя себя в ее руках, вытащил из кармана маленький хрупкий музыкальный инструмент, и в безмолвной ночи полились божественные звуки неземной музыки, которая столь редко звучала в этих краях.
***
Агата влетела в свою комнату, взволнованно дыша. У них был настоящий дом; лагерь Черных так давно стоял на месте, что приходилось посылать войско все дальше и дальше на север, туда, где укрывались Красные. Впрочем, они уже и не так рвались воевать, было достаточно тех территорий, что они получили.
Девушка упала на кровать и забилась в самый угол. Что с ними случилось?! Что он сделал с ней такого, что теперь она никак не может успокоиться?
Как и всем, наверное, девушкам тринадцати лет, Агате были свойственны увлечения, какие-то из них — мимолетные, какие-то — долговременные. Вряд ли есть во вселенной такая девчонка, сердце которой не было бы полно, как обычно, безответной любви к какому-нибудь герою. Пусть даже на мгновение, но любая из них бывала влюблена. Так и Агата. Когда ей было шесть лет, она встретила свою первую любовь. Он был старше ее на два года, высокий крепкий мальчишка с отрастающими темными волосами. Агата думала, что любовь эта навсегда, и она никогда не сможет полюбить другого. А мальчишку этого не интересовало ничего, кроме оружия и войн. Как и всех мальчишек. Агата пострадала по нему немножко, а когда ей исполнилось девять, поняла, что все эти три года она страдала зря — вернее, не по тому.
Новым ее возлюбленным стал ее ровесник, бывший у отца на посылках. Агата по ночам мечтала, представляя себе его скачущим на прекрасном белом коне, чтобы забрать ее, несчастную пленницу жестокого и злого отца, правда, потом всегда оказывалось, что отец либо боялся какого-то проклятия, отчего и держал ее взаперти, либо боялся потерять любимую дочь. И они всегда обручались в конце с ее прекрасным принцем.
Правда, принц оказался не совсем прекрасным. В десять лет Агата поняла, что разочаровалась в жизни, где ее ничто не ждет более, и она останется одинока навсегда, потому что все прекрасные принцы, увы, перевелись.
Однако в одиннадцать она влюбилась снова. Эта была уже почти что настоящая любовь, и бедная Агата так мучилась, глядя, как ее очередной возлюбленный, взрослый совсем парень шестнадцати лет, заигрывает со своими ровесницами. Сама Агата страшно переживала, отчего же у нее не настолько большая грудь, как у этих пухлых девчонок, и почему у нее не такие округлые формы тела. А потом, совсем недавно, только ему исполнилось восемнадцать, он нашел себе невесту и гулял с ней по лагерю, не скрываясь. Агата страшно разочаровалась во всем, что было, и решила забыть его. К тому же, это произошло как раз в тот момент, когда она поняла, что привлекает его внимание. Девчонка подросла, и, хоть оставалась такой же низкой, стала значительно женственней.
Теперь она вспоминала о своих детских увлечениях с легкой улыбкой. Сердечко прыгало, и всех ее прежних принцев затмили его непонятные, загадочные глаза, похожие на бушующее море. Она видела море один раз, совсем давно, еще когда была малюткой…
Агата была готова проклинать себя, стоило ей опять подумать об этом удивительном прикосновении его шершавых губ. Это ни на что не было похоже. Она от неожиданности даже вздрогнула. О боже, размышляла теперь она, что он, верно, подумал!
Она представляла это себе совсем иначе. Прекрасный принц на белом коне всегда в ее мечтах спрыгивал на землю, приближался к ней уверенной походкой, вставал перед ней на одно колено и смиренно касался губами ее руки. И во второй раз он нежно целовал ее в губы на свадьбе. Что же, неужели вот он, это — ее принц, которого она ждала так долго?..
***
Он готов был бить себя, если бы только мог. Попросить Кайне, что ли. Тот с охотой набьет морду. Но от такого Вилле пока что воздержался. Что же он наделал? Ведь он не любит ее, она слишком мала. Тринадцать лет, твердил он про себя, тринадцать лет. Она же совсем ребенок!
В палатку вошел мастер Хенкка. Вилле едва заметил его.
— Ты чего весь трясешься? — удивился Хенкка, опускаясь рядом. — Заболел, что ли?
— Нет, — отмахнулся Вильгельм. — Мастер Хенкка… я не знаю. Быть может, все-таки вы были правы, когда возражали. Мне перестал нравиться план Кайне. Она же совсем девчонка, еще ничего толком не соображает. Что я с ней должен делать?
— Вы пошли на это, — спокойно пожал плечами Хенкка. — Я видел. Что ж, пусть все идет своим чередом. Попробуй не думать, что ей только тринадцать. Хотя, возможно, Кайне самому стоило бы как следует поразмышлять, прежде чем предлагать такой идиотский план.
— Я не могу, — едва не взвыл Вилле. — Вы видели, я ее поцеловал. Но как только я подумаю, о чем она теперь думает, я не могу не думать, что она думает…
— Заткнись, — Хенкка хлопнул его по спине. Вилле немедленно заткнулся, потому что Хенкка хлопал умело, и Вилле теперь не хватило воздуха говорить дальше. — У тебя голова совсем не работает после сегодняшнего.
— Но она же слишком маленькая!
— Голова-то? Ну да, — согласился Хенкка с философским выражением лица.
— Да нет, девчонка, — Вилле совсем охрип.
Child Of Bodom добавил [date]1077625470[/date]:
Вот так. Это еще только одна пятая от всего, что у меня есть. Я сейчас пишу, кстати, пятую часть на середине. Не пугайтесь, всего их шесть. Осталось немного, и самое интересное - в конце!
___
Хенкка не обратил особого внимания. Он действительно засыпал на ходу. Вилле решил, что лучше будет оставить его в покое, и хотел уже выползти из палатки, когда мастер окликнул его:
— Подожди, Вильгельм, — его лохматая голова поднялась. — Обещай мне, что никому не скажешь о том, что я думаю, будто это ловушка. И о том, что Тонса пришел в себя перед гибелью. Тот, кто это подстроил, встревожится. Даже отцу не говори, хорошо?
— Обещаю, — кивнул Вилле и все-таки выполз из палатки. Это он мог сделать и решил, что всенепременнейше выполнит волю учителя, дабы искупить свое молчание.
***
— Ты говорил с ним после этой ночи? — грозно склонился над ним Анкка. Вилле спокойно пожал плечами:
— Он спал, когда я заглянул к нему. Я сначала подумал, что он притворяется, но он, похоже, и вправду спал. Обычно он как-нибудь подшучивает надо мной, если притворяется.
— Ну и хорошо, — довольно улыбнулся отец. — Иди, играй на своей свирели, я же знаю, что тебя никакими путями не заставишь заниматься настоящим делом с такой же охотой.
Вилле со счастьем в глазах понесся в палатку, чтобы достать наконец свирель из потайного места.
***
Он понимал, что уважает Анкку все больше и больше. Красные одержали за этот месяц уже две победы, отвоевав себе прежние позиции. Черные отступали.
— Мы обязательно победим, и добро восторжествует, — горячо говорил Анкка на собраниях военачальников, и Хенкка верил, что именно так и будет. Что-то будто завораживало его в речах нового вождя.
С тех пор, как Анкку избрали вождем, харт стал много времени проводить рядом с ним. Давал какие-то советы, исходя из своего опыта. Кажется, Анкке нравился такой советчик, возможно, еще и потому, что харт никогда не смог бы стать вождем, даже при всем желании — чужаков, не принесших присяги, обычно не жаловали. А он и не собирался приносить присягу.
Вилле снова разленился. Хенкка и не особо старался учить его — тот целыми днями носился где-то, играя на своей любимой свирели. Мановар уж даже подумал вначале, что у того появилась девушка, хотя это не могло быть так — женщин в лагере теперь совсем не было, только мать Вильгельма. Так молодой сын вождя остался необученным, умея только метать ножи, и то далеко не в совершенстве.
Каждый вечер, подремывая у костра рядом с веселящимися воинами, Хенкка понимал, что привязывается к ним все больше. Даже начинал думать, что они — его семья теперь. Кайне снова был рядом, и они вместе ездили в лес. Кайне довольно сильно изменился, правда, с тех пор, как они приехали в лагерь. Стал больше похож на этих солдат. Сам не замечая, стал гораздо жестче.
На очередном собрании военачальников Анкка в основном молчал. Кто-то несмело выдвигал предложения по поводу дальнейших действий. Хенкка, не имевший голоса, спокойно стоял за спиной своего повелителя. В последнее время он стал ощущать какую-то отчужденность простых воинов, но относил это за счет своего нынешнего положения.
Внезапно Анкка дернулся, будто хотел что-то сказать, но передумал. Вместо этого сделал легкий знак Хенкке, чтобы тот наклонился к нему. Пока один из военачальников подробно рассказывал свой довольно смелый план захвата лагеря Черных — и, увы, нереальный, — Анкка прошептал:
— У меня есть хорошая идея, но эти тупоголовые не должны о не ничего знать. Вы вместе с Вилле и Кайне подойдете ко мне после собрания, и мы поговорим.
— Хорошо, господин Анкка, — безразличным голосом произнес Хенкка и снова рассредоточил внимание на этих лицах.
***
Около костра было хорошо. Дождь лил, не переставая; а у костра было относительно сухо. Хенкка вместе с Кайне и Вилле подошли туда сразу после собрания, как и приказал Анкка. Харт расположился у самого огня, грея замерзшие руки. Вилле с Кайне, не слишком дружелюбно глядя друг на друга, уселись по обе стороны от него. Он отчетливо почувствовал, что был едва ли не переводчиком между ними. Они были слишком разными и одновременно друзьями для него.
Анкка пришел почти сразу.
— У меня появилась хорошая мысль, — сообщил он, обращаясь отдельно к мановару. — И ты мне поможешь. Не сомневаюсь, вы все поможете мне с охотой. Эта идея, воплощенная в жизнь, должна будет принести верную победу Красным.
Вилле хотел что-то спросить, Кайне весь задрожал от нетерпения. Хенкка остался безмолвен и недвижен. Он ждал.
— Мои шпионы донесли, что у Карны, вождя Черных, есть тринадцатилетняя дочь, — пояснил Анкка. — Он очень любит ее. Даже больше, чем любит. Если мы сможем привезти ее в наш лагерь, они не будут на нас нападать, боясь, что мы причиним ей боль. А если мы потребуем от них, чтобы они сдались на милость победителей, им придется согласиться.
— А мы причиним ей какой-то вред? — спросил Хенкка, и его брови резко взметнулись вверх.
— В общем, нет, — пожал плечами Анкка. — Это не в наших интересах. Мы будем обращаться с ней, как с королевной.
— Чем мы можем помочь? — Хенкка уже знал ответ на свой вопрос.
— Вы ее оттуда и выкрадете, — спокойно заявил вождь. — Ты, харт, могучий воин, и именно в искусстве таиться ты превосходишь всех. Вилле может пригодиться, так как он умеет сходиться с людьми при желании. А Кайне придумает план, так как он очень изобретателен. Я бы отправил только двух юношей, мастер Сеппайя, но боюсь, что без вас они попадут впросак. Так вы согласны?
Хенкка задумался на мгновение. С одной стороны, это противоречит его представлениям о чести. Это будет неправильно — одержать победу путем… шантажа, да, вот как это называется. Но с другой стороны, дочь этого Карны они потом вернут отцу. Целую и невредимую. Да.
— Я согласен, — кивнул он.
— Замечательно, — обрадовался Анкка. — Тогда отправляться можете сразу же, как только будете готовы.
— Сегодня ночью, — поправил его Хенкка. — Сегодня ночью мы будем готовы.
***
Ночью они и выехали. Вилле не очень хотелось ехать, и Хенкка это заметил. Кайне сидел на лошади с самым сосредоточенным видом, какой только можно представить. Харт пустил свою лошадь впереди; следом шел Громобой, а замыкал шествие Вилле.
Никто из обычных солдат не знал об этом походе. Знали военачальники, да и те не все. Хенкка внезапно почувствовал себя прежним мальчишкой, сбежавшим от жрецов в поисках приключений по Храму, как он делал когда-то. Так он и ехал, чувствуя острый интерес ко всему окружающему, чего с ним давно не бывало. Дело предстояло необычное: никогда он еще не крал живого человека у врага, и он волновался.
Когда начало светать, к нему подъехал поближе Вилле. Кайне отстал, высматривая шпионов Черных. Никого не было; харт это слышал, — и чуял, — но отговаривать спутника не стал. Вилле явно хотел о чем-то поговорить.
— Мастер Хенкка, вы уверены, что мы поступаем правильно? — тихо спросил он, так тихо, что Кайне не смог бы услышать ни при каких условиях.
— Ей не причинят вреда, — пожал плечами Хенкка. — В конце концов, почему мы должны вести себя, как настоящие люди, рядом с врагами, которые не скупятся ни на какую хитрость?
— Да, возможно, если бы я был дорог отцу, они бы меня похитили, — хмыкнул Вилле. — Это не так сложно.
Хенкка промолчал на этот раз.
— Он вообще гораздо больше любит Кайне, — пожаловался будто Вилле. — Наверное, потому, что я целыми днями играю на свирели, а учиться военному делу не могу и не хочу, а Кайне все осваивает с такой скоростью, о какой мне и мечтать не приходится.
— Хочешь сказать, ревнуешь, — заметил Хенкка. — Так и все дети, наверное. Я как-то размышлял о том, а как бы ко мне относился сын моего учителя, если б он у того был. Наверное, он бы меня просто ненавидел, потому что Лайхо всегда баловал меня, будто своего собственного ребенка.
— Да не в этом даже дело, — возразил Вилле. — Мне Кайне просто вообще не нравится, ну никак. Он мое место хочет занять. Он меня ведь ненавидит, наверное, именно из-за этого. Вы знаете, у покойного Тонсы не было детей. А обычно сын вождя наследует его титул. Я очень не хотел бы становиться таким, как мой отец. А Кайне хочет.
— Что за глупости, — рассердился Хенкка. — Вы — два глупых мальчишки, готовые наговорить друг на друга бог весть что. Кайне тоже говорил, что он тебя недолюбливает из-за твоей заносчивости.
— И вы, конечно, ему поверили, — бросил в разочаровании — а может, и в отчаянии — Вилле и отъехал в сторону. Хенкка пожал плечами. Глупый мальчишка, еще раз повторил он про себя.
Остановились в первый раз в сени мокрых деревьев. Хенкка разлегся под одним из них и был очень недоволен, когда почувствовал, как уныло капает дождевая вода прямо ему на затылок. Его это не устроило, и он предпочел перебраться подальше оттуда.
Везде снова разлились отвратительные, гнилые лужи. Это кошмарный мир, подумал Хенкка, и он никогда, верно, не привыкнет к нему, хоть и прожил здесь уже полгода, и даже если проживет еще раз в двадцать больше.
***
Child Of Bodom добавил [date]1077625291[/date]:
Приближался лагерь Черных. Хенкка догадался об этом, когда на пути стали попадаться не слишком скрывающиеся шпионы врага. Сами они благодаря ему же, Хенкке, прятались так, что никто их доселе не заметил. Единственное, что ему мешало — постоянные ссоры Вилле и Кайне. Несносные мальчишки, думал Хенкка, когда в очередной раз Громобой вставал на дыбы и мчался следом за конем Вилле, норовя пихнуть того — желательно седока — под зад. Он уже даже перестал ругаться, так они ему надоели.
Тем утром они, как обычно, пробирались сквозь густые и невыносимо мокрые заросли кустарника, когда харт почувствовал запахи костров и человеческого жилья. Доныне костры им встречались, но не так много. В этом мире, Вардарге, запах костра чувствовался особенно резко, потому что обычно горело что-то влажное.
— Тшш, — пшикнул он на опять принявшихся за свое парней. — Мы у самого лагеря.
И вправду, стоило Вилле сделать неосторожный шаг, как он вывалился прямо на открытое место. Хенкка в тревоге рванулся за ним, порвав по пути плащ. Кайне не спеша вылез последним.
Их тут же окружили удивленные, показывающие на них пальцем люди. Черные оказались по внешности несколько другого вида, нежели Красные: низкорослые, кудрявые, с длинными и в основном черными волосами. Глянув на Вилле, Хенкка заподозрил его в дальнем родстве с этими забавными людьми, никак не могущими взять в толк, кто они такие.
— Вы красные?! — наконец дошло до одного из них. Он тут же выхватил длинный меч и приставил его к горлу несчастного Вилле. Парень от неожиданности даже никак не отреагировал.
— Нет, мы из дальнего поселения Черных, — ответил Хенкка, поднимая руки. — Не трогайте моего брата, пожалуйста. Мы пришли, чтобы сражаться вместе со всеми.
Ложь была искусной. Кайне, правда, еле сдержался, чтобы не надуться от возмущения, но Хенкка осторожно ткнул его пальцем в бок, и тот немедленно сдулся, будто шарик.
— Пройдемте за мной, — предложил тот самый человечек. — Я отведу вас к повелителю Карне.
***
Карна оказался высоким черноволосым человеком с густой бородой. Он восседал на своем пуховике столь же важно, как король на троне. А рядом с ним сидела юная девушка тринадцати лет. Хенкка сразу догадался, кто это. Она с выражением капризного любопытства на лице посмотрела на них, фыркнула и тут же отвернулась. Хенкка рассмеялся про себя.
— Так вы желаете принести присягу? — поинтересовался Карна.
— Сначала мы бы хотели ознакомиться с вашим лагерем, повелитель, — покорно попросил харт. — Быть может, только через неделю или две.
Карна внимательно оглядел воина.
— Ты многое умеешь, — заметил он. — Судя по одной твоей походке. Что ж, я разрешу вам свободно жить в нашем лагере, пока не наступит второе полнолуние.
Хенкка поклонился ему, и они втроем вышли. Повернувшись перед тем, как закрыть за собой дверь, Хенкка заметил, как девушка соскочила со своего места и понеслась куда-то вправо.
Глава 8.
Вилле хотел было снова достать заветную свирель, но вспомнил, как о ней сказал на прошлой неделе Кайне, и воздержался. Если этот придурок, который, к тому же, и младше его на целых три года, увидит его со свирелью, потом будет так издеваться, что Вилле просто не выдержит и попытается подраться, а это всегда плохо для него кончается. Вот если бы он умел драться, тогда другое дело. Иногда даже получается так ударить Кайне, что тот мячом отлетает в сторону. Но тут же берет свое коронным приемом. Как он называется, Вилле не знал и знать, в общем-то, не желал. Конечно, можно было уже сто раз спросить у мастера Хенкки. Но Вилле лень и некогда. К тому же ему это ничем не поможет. Да еще мастер Хенкка подумает, что это он — настоящий сопляк и размазня, а не Кайне. Они уже дрались несколько раз в отсутствии мастера Хенкки, и всякий раз все заканчивалось его, Вилле, позорным бегством.
Тихих шагов за своей спиной он, конечно, не заметил. Когда невысокая длинноволосая девушка опустилась рядом на жухлую траву и с любопытством посмотрела на него, Вилле едва не подпрыгнул.
— Ты кто? — была первая его реакция.
— Агата, дочь Карны, — пояснила девушка. — Хотя вообще-то к царственным особам так не обращаются. Нужно только "вы" и "ваше высочество".
— Ну да, — удивился Вилле. — А почему тогда ко мне… тьфу ты. То есть, я слышал, что к наследнику вождя Красных так вовсе не обращаются.
— Вот поэтому он недоразвитый, — усмехнулась с видом превосходства девушка. Вилле обиделся на такое определение, хотел подраться с ней, но подумал, что для него, музыканта, это не совсем прилично.
— А по-моему, ты ничуть не великая, — решил он отомстить ей хотя бы так. — Ты же ни одного подвига не совершила. Вот мастер Хенкка, мой учитель, по-настоящему велик. Он умудрился избежать неминуемой смерти, когда… ну, он из другого мира… — Вилле ярко покраснел, когда понял, что наболтал очень много лишнего. Ну что ж, рассказывать, так рассказывать. — Он спасся оттуда, а все остальные умерли.
— Фу, — фыркнула девушка. — И что же в этом такого героического? Вот если бы он сироткам помогал…
— Ну, он спас одного мальчика, — заметил Вилле. — Правда, потом мальчика все равно убили.
— Вообще весело, — засмеялась девчонка.
— Да что ты смеешься? Ему ведь было больно, он к этому мальчику привязался, — обиделся Вилле.
— Как? Ниточкой? — продолжала хохотать глупая девчонка.
— Да ты просто дурочка малолетняя, — фыркнул Вилле и отвернулся. Она замолчала.
- Я папе скажу, что ты меня обзываешь, — наконец буркнула она.
— Ну и говори, пожалуйста, если он честный, он мне ничего плохого не сделает, а если нечестный, то я буду об этом знать, — произнес Вилле на едином дыхании.
Девчонка казалась озадаченной.
— Ну ладно, не скажу. А ты чего, правда, что ли, думаешь, что он нечестный?
— Я пока не знаю, — пожал плечами Вилле. Девчонка была симпатичная, и расстраивать ее не хотелось, несмотря на всю ее очевидную глупость.
— Ну он хороший и добрый, правда, — поспешила уверить его она. — А как тебя зовут, ты мне так и не сказал.
— Вильгельм, — напыщенно ответил Вилле, а потом сообразил, что теперь он не лучше ее самой. — Ну, просто Вилле.
— Смешное имя, — ее смех снова брякнул колокольчиком. — У вас у всех имена почему-то смешные. Я таких еще не встречала. Вилле, Хенкка… а как третьего зовут?
— Кайне, — сердито буркнул он.
— Вы с ним друзья?
— Какая ты наивная, — удивился Вилле. — Нет, конечно. Мы слишком разные. Мы постоянно ссоримся и деремся, когда мастера Хенкки нет рядом.
— Ну и дураки, — хмыкнула Агата. — Друзей вообще надо беречь. Вот у меня нет ни одного друга, потому что я слишком важная.
— И я им быть не очень-то хочу, — сообщил он. — По-моему, очень трудно и почти невозможно дружить с человеком, который требует обращаться к себе "ваше высочество".
— Ну ладно, зови меня просто Агатой, — ее глаза приняли просящее выражение. — Только не уходи.
— Да ну? — хитро покосился он на нее. — А зачем мне такая маленькая девчонка, как ты?
— И ничего я и не маленькая, отец уже готовит меня быть вождем, — заявила она, надувшись.
— Ты? Вождь? — расхохотался Вилле. — Да из тебя вождь, как из меня Кайне. Ты же с ума сойдешь. А твои подданные — и тем более.
— Да как хочешь, — она едва не расплакалась, вскочила и ушла, рассерженно топая ножками по хлюпающей траве. Вилле посмотрел с улыбкой ей вслед, встал и направился к Хенкке.
***
Харт спокойно точил метательные ножи. Делать было нечего. Кайне с Вилле опять куда-то удрали вдвоем, наверное, драться, он уже не в первый раз замечал синяки у обоих, у Вилле — в основном на спине или лице, а у Кайне — обычно на плечах или подбородке. Судя по росту обоих, было понятно, почему Вилле никак не может попасть сопернику выше челюсти. Также Хенкке было понятно и происхождение синяков Вилле — Кайне очень любил перебрасывать противника через плечо, при этом кулаки его молотили по чему ни попадя, в основном это было лицо или спина, в зависимости от момента. Иногда даже чуть пониже спины.
Как ни странно, пришли они, едва ли не держась за руки.
— У меня есть план, мастер Хенкка, — шепотом сообщил Кайне, садясь рядом и сложив ноги по-турецки. — Великолепный план, он подействует стопроцентно именно благодаря нашему Вилле.
***
— Да вы оба сдурели! — Хенкка не сдержался и даже повысил на них голос. — Это же безнравственно!
— Глупости, — фыркнул Кайне. — Вилле согласен, и потом, если они захотят, они смогут делать все, что угодно. Это даже будет лучше, так можно будет скрепить союз с Черными и придать всему романтический оттенок.
— А девушка? — напряженно посмотрел ему в глаза Хенкка.
Child Of Bodom добавил [date]1077625381[/date]:
— Все будет хорошо, мастер Хенкка, не сомневайтесь, — заверил его Вилле. — Мы знаем, что делаем. В конце концов, нас даже хотели отправить вдвоем, но посчитали, что мы еще неопытны в делах войны.
— Ну, пробуйте, — нахмурился Хенкка. — Но я в ваши игры не вступаю. Моя помощь — только с самим бегством. И чтобы успели за оставшийся срок.
— Бу сде, — усмехнулся Кайне. Так отвечали солдаты его новому учителю.
***
Вилле опустился на корточки за высоким раскидистым деревом и достал свирель. Было холодно и мокро, но он давно привык. Когда-то давно, он знал, еще когда его отец только появился на свет, здесь было тепло и сухо. Светило это странное и круглое нечто, которое мастер Хенкка называет солнцем. Но встали Черные против Красных, Красные против Черных, и свет солнечный померк.
Тихие мелодичные звуки отозвались в его сердце печалью. Он привык к этому вечному сумраку и непогоде, и порой это даже соответствовало ему. Вилле часто грустил, сам даже не зная, почему, возможно, предчувствуя свою судьбу. В том, что она будет столь же мрачной, он не сомневался ни на секунду. Уже мнились страшные казни всех, кто не связан с этой священной войной. Казни такие были и в самом деле, но прикрыты они были маской отступничества от священного дела Красных. Это все случилось давно, Вилле был еще совсем ребенком. Это сильно впечатлило его, тогда еще шестилетнего мальчишку, и он долго боялся отцовского меча, коим и сам Анкка, тогда всего лишь помощник Тонсы, рубил головы повинных в отклонении от воинской обязанности и долга Родине людей. Вилле знал, он понимал уже в то время, что рано или поздно его постигнет такая же участь. И уже не боялся.
На этот раз он сразу почувствовал ее приближение. Девчонка осторожно кралась по мокрой траве, но именно ее излишняя осторожность выдала ее — слишком внимательно она наблюдала за своими ногами, схватилась за какую-то старую ветку, и та треснула.
— Да могла бы и не красться, как шпион какой-то, — усмехнулся Вилле, прекратив игру. Свирель моментально оказалась спрятана у него в кармане плаща. Агата разозленно плюхнулась рядом с ним, забыв о всякой осторожности. А зря, кое-какие трюки у мастера Хенкки он позаимствовал. Тут же она оказалась валяющейся далеко на траве.
— Ты чего?! — вскрикнула девчонка, поднимаясь.
— Так меня учили расправляться со шпионами врага, — усмехнулся хитро Вилле, отворачиваясь от нее с показным равнодушием. Агата подскочила к нему и попыталась толкнуть так, чтобы он упал, но для нее он оказался слишком тяжел.
— Да чего ты пихаешься? — удивился Вилле, хватая ее за руки.
— Хочу столкнуть тебя вон в ту лужу, чего же еще, — буркнула она сердито, отворачиваясь от него. На мгновение Вилле будто забыл, что она на целых пять лет младше его. Он неожиданно обхватил ее за талию и усадил рядом. Ее упрямые светло-голубые глаза оказались точно напротив его глаз.
— Я с девчонками, да еще с такими маленькими и глупыми, не дерусь, — заметил он.
— Я уже не маленькая! — обиделась Агата. — Мне уже скоро четырнадцать!
— А мне девятнадцать, и что? — усмехнулся Вилле. — Мы с мастером Хенккой почти ровесники, и он считает меня маленьким. Причем я с этим согласен.
— Вот так, — фыркнула она.
— Ну я же все равно не дерусь с такими глупыми девчонками, — Вилле засмеялся и прижал ее к себе. — И оттого, что Хенкка меня считает маленьким, ты не становишься взрослой. Наоборот, еще меньше.
— Так если я маленькая, почему ты со мной вообще разговариваешь? — спросила Агата, заглянув ему в глаза. Она не увидела там ничего интересного, кроме своего отражения.
— Потому что ты мне нравишься, — напрямую пояснил Вилле. — Потому что ты смешная и… красивая.
Она скромно опустила пушистые ресницы, покрытые мелкой водяной пылью от дождя, и замолчала. Вилле самому стало неловко от такой откровенности, но он догадался, что делать, и мягко коснулся губами ее щеки. Агата вся вздрогнула от этого прикосновения. Но не возражала.
Так, тесно прижавшись друг к другу, они сидели долго, потеряв счет времени. Уже на небе зажглись еле просвечивающие сквозь плотные тучи звезды. Наконец Агата осмелилась и тихо попросила его:
— Сыграй что-нибудь на свирели. Специально для меня, пожалуйста. Сыграешь?
— Конечно, — Вилле покорно, чувствуя себя в ее руках, вытащил из кармана маленький хрупкий музыкальный инструмент, и в безмолвной ночи полились божественные звуки неземной музыки, которая столь редко звучала в этих краях.
***
Агата влетела в свою комнату, взволнованно дыша. У них был настоящий дом; лагерь Черных так давно стоял на месте, что приходилось посылать войско все дальше и дальше на север, туда, где укрывались Красные. Впрочем, они уже и не так рвались воевать, было достаточно тех территорий, что они получили.
Девушка упала на кровать и забилась в самый угол. Что с ними случилось?! Что он сделал с ней такого, что теперь она никак не может успокоиться?
Как и всем, наверное, девушкам тринадцати лет, Агате были свойственны увлечения, какие-то из них — мимолетные, какие-то — долговременные. Вряд ли есть во вселенной такая девчонка, сердце которой не было бы полно, как обычно, безответной любви к какому-нибудь герою. Пусть даже на мгновение, но любая из них бывала влюблена. Так и Агата. Когда ей было шесть лет, она встретила свою первую любовь. Он был старше ее на два года, высокий крепкий мальчишка с отрастающими темными волосами. Агата думала, что любовь эта навсегда, и она никогда не сможет полюбить другого. А мальчишку этого не интересовало ничего, кроме оружия и войн. Как и всех мальчишек. Агата пострадала по нему немножко, а когда ей исполнилось девять, поняла, что все эти три года она страдала зря — вернее, не по тому.
Новым ее возлюбленным стал ее ровесник, бывший у отца на посылках. Агата по ночам мечтала, представляя себе его скачущим на прекрасном белом коне, чтобы забрать ее, несчастную пленницу жестокого и злого отца, правда, потом всегда оказывалось, что отец либо боялся какого-то проклятия, отчего и держал ее взаперти, либо боялся потерять любимую дочь. И они всегда обручались в конце с ее прекрасным принцем.
Правда, принц оказался не совсем прекрасным. В десять лет Агата поняла, что разочаровалась в жизни, где ее ничто не ждет более, и она останется одинока навсегда, потому что все прекрасные принцы, увы, перевелись.
Однако в одиннадцать она влюбилась снова. Эта была уже почти что настоящая любовь, и бедная Агата так мучилась, глядя, как ее очередной возлюбленный, взрослый совсем парень шестнадцати лет, заигрывает со своими ровесницами. Сама Агата страшно переживала, отчего же у нее не настолько большая грудь, как у этих пухлых девчонок, и почему у нее не такие округлые формы тела. А потом, совсем недавно, только ему исполнилось восемнадцать, он нашел себе невесту и гулял с ней по лагерю, не скрываясь. Агата страшно разочаровалась во всем, что было, и решила забыть его. К тому же, это произошло как раз в тот момент, когда она поняла, что привлекает его внимание. Девчонка подросла, и, хоть оставалась такой же низкой, стала значительно женственней.
Теперь она вспоминала о своих детских увлечениях с легкой улыбкой. Сердечко прыгало, и всех ее прежних принцев затмили его непонятные, загадочные глаза, похожие на бушующее море. Она видела море один раз, совсем давно, еще когда была малюткой…
Агата была готова проклинать себя, стоило ей опять подумать об этом удивительном прикосновении его шершавых губ. Это ни на что не было похоже. Она от неожиданности даже вздрогнула. О боже, размышляла теперь она, что он, верно, подумал!
Она представляла это себе совсем иначе. Прекрасный принц на белом коне всегда в ее мечтах спрыгивал на землю, приближался к ней уверенной походкой, вставал перед ней на одно колено и смиренно касался губами ее руки. И во второй раз он нежно целовал ее в губы на свадьбе. Что же, неужели вот он, это — ее принц, которого она ждала так долго?..
***
Он готов был бить себя, если бы только мог. Попросить Кайне, что ли. Тот с охотой набьет морду. Но от такого Вилле пока что воздержался. Что же он наделал? Ведь он не любит ее, она слишком мала. Тринадцать лет, твердил он про себя, тринадцать лет. Она же совсем ребенок!
В палатку вошел мастер Хенкка. Вилле едва заметил его.
— Ты чего весь трясешься? — удивился Хенкка, опускаясь рядом. — Заболел, что ли?
— Нет, — отмахнулся Вильгельм. — Мастер Хенкка… я не знаю. Быть может, все-таки вы были правы, когда возражали. Мне перестал нравиться план Кайне. Она же совсем девчонка, еще ничего толком не соображает. Что я с ней должен делать?
— Вы пошли на это, — спокойно пожал плечами Хенкка. — Я видел. Что ж, пусть все идет своим чередом. Попробуй не думать, что ей только тринадцать. Хотя, возможно, Кайне самому стоило бы как следует поразмышлять, прежде чем предлагать такой идиотский план.
— Я не могу, — едва не взвыл Вилле. — Вы видели, я ее поцеловал. Но как только я подумаю, о чем она теперь думает, я не могу не думать, что она думает…
— Заткнись, — Хенкка хлопнул его по спине. Вилле немедленно заткнулся, потому что Хенкка хлопал умело, и Вилле теперь не хватило воздуха говорить дальше. — У тебя голова совсем не работает после сегодняшнего.
— Но она же слишком маленькая!
— Голова-то? Ну да, — согласился Хенкка с философским выражением лица.
— Да нет, девчонка, — Вилле совсем охрип.
Child Of Bodom добавил [date]1077625470[/date]:
Вот так. Это еще только одна пятая от всего, что у меня есть. Я сейчас пишу, кстати, пятую часть на середине. Не пугайтесь, всего их шесть. Осталось немного, и самое интересное - в конце!
. Всегда ваша
А вот продолжение-с. ЗЫ Ой, че это я в прошлый раз три раза добавила одно и то же...
. 
