снова я
Знаете, так приятно осознавать, что выросла я на этом форуме и возвращаться сюда, писать еще, перечитывать какие-то вещи. Сейчас многое поменялось, но хотелось бы выложить еще кое-что.
Эта миниатюра совершенно другая по стилю, скорее новелла, да не совсем.
Ремонтная мастерская.
В современном мире исправить можно все. Любая неработающая деталь моего организма может быть выращена, выточена и искусно приставлена на полагающееся ей место взамен старой, барахлящей и, возможно, даже устаревшей. Я несколько раз менял легкие, на новую модель, "FAN III", они автоматически очищают воздух за счет встроенных маленьких вентиляторов с фильтрами. Поэтому даже самые тяжелые сигареты (существует всего несколько видов по всей планете) приносят только удовольствие, никакого вреда. Вредных привычек давно нет.
Правда, в ремонтных мастерских уж очень высокие цены, поэтому бедняки не могут позволить себе никаких простых радостей жизни, вроде как выкурить настоящую сигару или хлебнуть старого доброго нефильтрованного. Умирали они целыми колониями, в которые сбивались у подножья Старого Города. Так мы называли город на окраине планеты для бедняков. Все, кто не мог оплачивать определенный налог на жизнь, свободу и право, признавались нищими и их депортировали в Старый Город, куда подавалось электричество, вода и продовольственные товары.
Я частенько захаживал в Старый Город, мне нравились эти дикие люди, у которых не было ничего - ни денег, ни новых деталей организма, ни хорошей пищи, ни современной одежды, ни машин... Есть здесь одно правило - в Старом Городе только здоровые. Но оно и верно - больные нищие никому не нужны, никто не хочет портить пейзаж или, не приведи Господь, настроение!
Место это было вполне симпатичное, я находил его чем-то похожим на понятие рая для не очень одаренных людей. Люди разговаривали друг с другом вживую, не используя никакие посторонние средства связи, все время что-то жевали, прикасались друг к другу, сидели в барах и никуда не спешили.
Мне нравилось это неторопливое течение жизни, ленивое и тягучее, как жвачка. Здесь можно было остаться на несколько дней, Старый Город прилипал к коже, пах ирисами и как хурма, сводил челюсти от наслаждения атмосферой и обитателями. И утолял жажду.
Ту самую острую и невыносимо сухую жажду, с которой рождается каждый из нас и всю жизнь припадает к разным источникам в поисках удовлетворения.
Это она делает из каждого бродягу, каждый чувствует немое желание души насытиться. И вся долгая-долгая жизнь сводится к одному - поиск своего уникального источника, чего-то, что дает покой и приходит время прекратить поиски.
Многие из тех, кто был у подножья Старого Города, утратили свой источник и поэтому невольно разрушали себя, умирая с осознанием абсолютного покоя, но с полным его отсутствием в своей жизни. Это было страшно и очень поучительно. Лучше никогда не знать. Ничего не делать. И долго жить.
Мне же не повезло, или напротив, я оказался счастливчиком, но как бы то ни было, Старый Город очаровал меня своей дикостью и первозданностью. Он приносил мне покой.
В Старом Городе не очень любят чужаков, тем более людей извне, а еще и не бедняков. Но есть у меня знакомый, имя его Актор, а проходной номер я уже и не помню. Он-то и показал мне Старый Город с хвоста. Актора я вижу нечасто, он всегда куда-то спешит, потому что у него всегда где-то назначено, что является крайне нетипичным здесь.
Должен признаться, у меня не было особых талантов - я не мог рисовать или сочинять, издавать звуки музыки никаким способом да и вообще выражать свое душевное состояние через искусство или его подобие. Разговоры с Актором позволяли мне раскрывать свои крылья, если это подходящее выражение, конечно. Словом, он был неотъемлемой частью Старого Города и частью моего источника.
Сегодня он куда-то пропал. Я обошел все его любимые места: мощеная площадка около озера, заросшего болотной травой и пахнущее зеленкой и подорожником, там было хорошо встречать рассвет, потому что это было похоже на роды самой Жизни, заброшеный жилой блок на старой стоянке, внутри еще сохранились обрывки клеенки на допотопном столе - это место было как музей для человечества, внутри стояло старое устройство для приготовления пищи и нам казалось, что вот-вот да внутри и появится мамин пирог, и ощущение пыльного ожидания провисало в воздухе. Я даже пришел к мосту, под которым он часто сидел, раскуривая план в треснувшей трубке из вишневого дерева, и глядя влажными глазами куда-то вдаль, то ли всматриваясь в очертания будущего, то ли в воспоминаниях о прошлом. Не было его и дома, и никто не мог сказать, где он.
Я забеспокоился. Я нуждался в нем, как нуждаются во всем, что входит в привычный уклад жизни. Без Актора мой мир был не заполнен.
Прогулка перестала приносить мне удовольствие, становилось прохладно, я поплотнее закутался в плащ. Гнетущая свинцовая грусть закралась в душу. Хотелось то ли смеяться, то ли удавиться.
Я бесцельно бродил вот уже несколько часов кряду, уставившись куда-то себе под ноги и нахохлившись, пока не осознал, что заблудился. Странно, но этот факт не вызывал у меня абсолютно никаких эмоций. Во мне был абсолютный вакуум. Я огляделся по сторонам и обнаружил себя у стен Старого Города, рядом со свалкой старых вещей, которые привозили извне. Каждый месяц сюда сбрасывались вещи, которые могли бы быть использованными жителями Старого Города. Свалку всегда растаскивали в первые же дни, но неизбежно оставалась какая-то часть хлама, которая делала это место похожим на старое, древнее кладбище, которых в наше время уже давно нет. Мы... просто растворялись. При рождении каждый младенец подвергается Универсальной Процедуре Очищения и в случае наступления окончательной смерти происходит процесс Завершения. Выглядит это примерно так, как если бы тело просто растворилось в воздухе.
А хлам, старый хлам, нержавеющая сталь, кое-где даже пластик, обломки, осколки и все это перемешано, разбросано... ничего не исчезало и не растворялось. Я стоял и смотрел, ощущая паразитное дыхание смерти, которым буквально смердела свалка.
Внезапно мое внимание привлекло позвякивание. Неподалеку лежал человек и что-то держал в левой руке. Я пригляделся, и человек показался мне знакомым. Я подошел ближе.
Я совершенно не ожидал встретить Актора здесь, да еще и в таком странном состоянии. Правая рука его была плотно прижата к грудной клетке, к тому месту, где бьется сердце. Он шевелил обветренными губами и даже что-то напевал. Глаза были закрыты, а в левой руке он держал два маленьких колокольчика, и этот звон я слышал. А он, похоже, играл одному ему слышимую мелодию и это была самая печальная мелодия на свете.
Я положил руку ему на плечо, колокольчики дрогнули, глаза открылись. Он узнал меня. Уставился долгим, тяжелым, пронзительным взглядом раненой собаки. Я испугался и отпрянул. Актор продолжал смотреть. Мне казалось, я слышу как скрипит ветер.
Я доставил его в ближайшую ремонтную мастерскую, после нас направили в лавку по ремонту сердец.
Механик - грузный мужчина среднего возраста, с волосами, едва тронутыми сединой, очень выразительными глазами, тяжелым подбородком и слишком аккуратными чертами лица, что делало его похожим на плохого персонажа хорошей комедии.
Он пристально осмотрел Актора, поставил на стол стеклянные банки с несколькими видами сердец, затем немного помолчал, обернулся ко мне и спросил:
- Вы сильно нуждаетесь в этом человеке?
Я сглотнул слюну и быстро кивнул головой.
Механик встал, положил Актора на кушетку и полностью, с головой, накрыл простыней какого-то пыльного, грязного оттенка.
- Сердце восстановлению не подлежит. Поменять мы тоже его не сможем. Слишком уникальное. Через несколько минут произойдет Завершение. - Голос его звучал гулко, сухо и ужасно громко для этого небольшого помещения, в котором толстые стекла банок с сердцами поблескивали, отражая свет единственной горящей лампы.
И вдруг он прищурился, закусил губу и сказал:
- Могу сделать копию.
- Сколько? - мой голос показался мне необычно тонким, притихшим и совсем не мужественным.
Механик назвал вполне приемлемую для меня сумму денег и невероятно астрономическую для любого бедняка. Времени для принятия решения оставалось совсем немного, мы оба это знали.
Я глубоко вздохнул и согласился.
Прошло несколько часов, прежде чем меня позвали в мастерскую. Я уже успел расслабиться, в полной уверенности, что все будет хорошо. И даже немного подремал и промочил горло.
За дверью мастерской стоял механик и рядом с ним новый, скопированный Актор. Я широко улыбнулся и сделал шаг навстречу. Актор посмотрел на меня и улыбнулся в ответ. На душе потеплело.
Мы вышли из мастерской и отправились по направлению к Старому Городу.
За это время я пытался разговорить нового Актора. Я видел, что снаружи это все тот же человек, но внутри? Будет ли он той спасительной ниточкой в моем мире вновь? Или это нельзя скопировать? И чем больше я с ним разговаривал, тем больше и больше росли во мне сомнения. Мои опасения подтверждались с каждой секундой.
Новый Актор говорил, ходил, мыслил, рассуждал так же как прежний, но чего-то в нем не хватало.
Я не могу представить этого человека, сидящего под мостом и спорившим со мной о смысле всего сущего или просто молча протянувшего мне руку, когда впервые увидел меня в Старом Городе. Новому Актору не было там места. Это ощущалось совершенно отчетливо.
Я понял, какую катастрофическую ошибку совершил, оцепенел от ужаса и резко остановился.
Новый Актор развернулся ко мне, мрачному, напуганному, раздавленному человеку, широко улыбнулся и спросил у меня, в чем дело.
Я смотрел на него, а левой рукой в кармане пальто поглаживал складной нож. В Старом Городе такие вещи всегда могли пригодится. Пригодились.
- Я ошибся. - Еле выдохнул я. На лице нового Актора отразилось непонимание.
Я схватил его за волосы, поднял голову вверх и быстро провел лезвием ножа по шее и на случай, если этого было недостаточно, с силой вдавил нож. Он мягко подался внутрь, хрипы смешались с хрустом тканей, а я смотрел на кровь, которая толчками разливалась по телу нового Актора и по моим рукам. Я ощущал ее тошнотворный запах и тепло. Прошло несколько секунд, и нового Актора не стало. Тело прошло процесс Завершения, а я опустился на колени прямо на холодную и промозглую Землю.
Я знал, что меня не будут судить. Актор из Старого Города, он бедняк, он не нужен никому.
Меня долго тошнило.
Уже давно стемнело и я, весь в крови, лежащий у стен Старого Города, сам был похож на бедняка, пришедшего умирать.
Теперь я понял, почему они это делали. В современном мире все стараются продлить свое существование на как можно более длительный срок - меняют тела, органы, детали себя, а некоторые добровольно проходят через копирование.
Планета полна мертвецов. Подобных новому Актору - красивых, наполненных кровью мертвецов.
Страх гнал меня в Старый добрый Город, где все без исключения были живыми, гнал долго, пока я не пришел к старому мосту, под которым так любил сидеть человек, копию которого я уничтожил.
Достав из тайника под мостом трубку и забив ее поплотнее, я устало опустился на землю, прижимаясь затылком к холодному, шершавому камню.
Я закурил и закашлялся с непривычки. Что делать дальше, я не знал. Туман застилал мои глаза, горячие солёные слёзы капали прямо за воротник.
- Тебе нужна помощь? - я вздрогнул и вернулся к действительности. Поднял голову и увидел женщину, стоявшую рядом со мной. Она задала этот вопрос и теперь ждала ответа. Ее было плохо видно, но у нее был стройный силуэт и приятный голос.
Я замер в нерешительности, но сумел выдавить короткое: Да.
Она протянула мне руку и помогла встать.
- Пойдем, отведу тебя в хорошее место.
- По-настоящему хорошее? - зачем-то по-дурацки уточнил я.
- Да. - Она улыбнулась. - Как тебя зовут?
Я расправил плечи, выпрямился, и гордо ответил:
- Актор.
И тут же в моем кармане отозвались, звякнули колокольчики.
----------
+1 вещица, она старовата.
Но она просто приятная.
пусть будет здесь.
Небольшие особые жесты.
В мире существуют особые жесты, которые делают мир теплее. Твой мир. И у каждого они свои. Но каждого эти жесты греют, как не может не греть доброта и ласка.
Иногда, когда хандришь, а за окнами дождь лапами скребется в темное стекло и плачет, так тоскливо становится и начинаешь вспоминать какие-то теплые вещи, и когда вспоминаешь, то кажется, что на руках сидит большая теплая толстая кошка и мурлычет. И греет. И настроение повышается. Такова сила памяти о хорошем.
Вспоминается.
Жест первый.
Температурит, знобит, трясет всего, лекарства не помогают, жарко-жарко и холодно-холодно сразу. А ты все равно едешь туда, куда хотел. И где тебя ждут. И где вы сидите вдвоем допоздна, пытаетесь посмотреть что-то, но все равно оказываетесь очень близко, даже можно сказать, в минусе относительно друг друга. Потом приходится уходить. А вечер длинный, очень длинный. Метро закрыто. На улице холод. В кармане не гроша. И вдруг что-то придумывается и едет такси в теплый дом со множеством неспящих людей в нем. И там встречают, радуются и лечат. А потом ты лежишь в маленькой комнате и понимаешь что у тебя в общем-то, температура, и ты заразный ходячий грипп. А тебя все равно целуют.
Но главное здесь – не это.
А главным был тот момент, когда тебе говорят закрыть глаза. И ты недоумеваешь, мол, зачем, но конечно, закрываешь. И когда тебя быстро-быстро целуют, щеки, губы, нос, глаза, брови, лоб и все так быстро, так приятно. И когда ты слышишь что это подарочный жест из детства, то ты превращаешься в довольного, счастливого человека из того самого времени, когда все было так хорошо. И этот миг, когда тебя так целуют, хочется продлить навечно, сфотографировать ощущения, эту какую-то счастливую дрожь, непонятно откуда взявшуюся.
Проникаешься такой пронзительной благодарностью к человеку что хочется сразу подарить ему, например, океан. Или пару-тройку галактик. Или связать шарф. И никак не меньше.
Никто не знает продолжение истории, конец игры у всех одинаков, только графика и персонажи разные.
Но жесты остаются в памяти навсегда. И это даже не бабочки, это что-то легкое, воздушное и волшебное, что проискрится в твоей душе.
Жест второй.
Вот этот жест для многих ничего не значит, а порой (удивительно!) и неприятен. Хотя это же зависит от отношения к человеку, который рядом. Тоже детский жест – когда что-то болит, и очень сильно, и крутит, и режет, и обжигает внутри тебя – кто-то хитрый и большой садится рядом и гладит-гладит-гладит. И ладони такие теплые, нежные, успокаивающие. От этого становится лучше – боль, может, и не уходит, но дышать становится легче. Руки гладят тебя долго-долго, пока боль не успокаивается от действия обезболивающих и ты не засыпаешь под мерное поглаживание рук.
Жест третий.
Идешь ты по улице, дует ветер. И ты путаешься в волосах. И тут тебе поправляют волосы, касаясь лица кончиками пальцев. Ты ловишь взгляд добрых, улыбающихся, блестящих глаз близкого человека и становишься еще ближе.
Жест четвертый.
Улыбки. Улыбки детей. Улыбки детям. В метро только дети улыбаются первыми. Люди улыбаются друг другу, но гораздо реже. А ведь если ты ловишь и даришь улыбки – мир на долю сотых теплеет.
Жест пятый.
Дарить подарки. Бумажные, самодельные, открытки из магазина или из клочка бумаги, кольца из проволок или из золота, букет цветов из магазина или только что сорванный на улице – даже обычная шариковая ручка тоже подарок – всё что угодно может быть подарено и будет отличным подарком, если это порыв души.
Жест шестой.
Помните «секретики»? Это когда ты ищешь на улице стеклышко от бутылки, потом ищешь цветы, фантики, яркие лоскутки – в общем, собираешь разноцветный мусор. Потом вырываешь маленькую ямку, кладешь туда это всё, закрываешь стеклом – и закапываешь. Потом чуточку походить сверху надо – а после, аккуратно, одним пальчиком, начинаешь отодвигать землю и очищаешь только поверхность стекла. Очень красиво. Сделайте с кем-нибудь вдвоем «секретик», отличный жест.
Жестов гораздо больше, и у каждого свой список, конечно же. Эти жесты может повторить любой человек. Главное чтобы рядом был тот, кому ты хочешь подарить немножко чудес.
На текущем конкурсе была бы в явных лидерах 
