Однажды в Ламурии
Фуриоса вышла на крыльцо, лениво потянулась и отправилась, спотыкаясь и охая, после вчерашнего горячего поцелуя в щёку. Она мечтала о чистом и бурном мыслительном процессе. Но её мечтам не очень вовремя помешал внезапно подошедший Джейк, который просто ужасно был рад встрече. Но внезапно начался странный шум в десяти метрах от них. Фуриоса приготовилась станцевать, если это рой пчёл, вылетевших из пластмассовой ноги, но оказалось, что бульдозер с Эросом разгрузился прямо на пробегающую мимо них собачку мистера Ландграаба. Хорошо, что в кузове были только синие мухоморы. Поэтому собачка отделалась лёгким инсультом и сразу навсегда возненавидела мухоморы. Но Джейк не очень любил собак и очень жестко лягнул пластиковой ногой, и бедная собачка, скуля и воя, радостно замахала своим подзаборным свирепым товарищам, но вместо них явился псих. Сказал удивленно:
- Чего Эрос мой притих? Быстрей хватай Фуриосу и что ещё сможешь, но мухоморы лучше! Уж я-то знаю.
Но Фуриоса вдруг возразила психу:
- Лурбадульт, какой длины у полицейских то, что обычно спрятано ото всех под резинкой, немного ниже пупка, немного выше колена?
Вместо ответа Лурбадульт, бровями игриво играя, стянул с себя шерстяной носок и все остальное, что было под париком, надетом на Эросе.
- И тебя вылечат, - раздался голос из прекрасного далёка, и из бульдозера вылез самый настоящий, большой, лохматый и страшный, но такой обаятельный Пьер. Он задрал свою правую ногу и, изящно подпрыгнув, спел гимн Ламурии и выполнил мостик, после этого он из подручного материала и собственных штанов создал самый многофункциональный унитаз с широким спектром розово-туманного романтического излучения.
- А суп на нём можно готовить? - спросила Фуриоса.
- Но лучше борщ, конечно, из свежих мухоморов, - не растерялся гений.
Но Джейк широко расставил ноги, намекая, что ему жмут лавры, потому что надел не туда, да еще колются, впиваясь в нежные, незащищенные кошачьей шерстью зубы, которые росли во все стороны на его большом пальце левой ноги пластмассовой, из которой выходили клубы дыма.
- Стимпанк, - подумал проходящий мимо Герман. Ему кошмарно хотелось поскрее нарисовать эту фантастику маслом и сыром, но Фуриоса громко кашлянула и не заметила ничего странного. Да и как в том анекдоте про горбатую русалку, которая стала лягушкой и вышла замуж за старика Хотабыча, который оказался Килианом, голубым раком-колдуном по понятиям, то есть настоящей принцессой. Однако это не спасло бездомных ламоголиков от озверевшей, дикой и голодной и холодной Джейн, которая молча превратила их в злых лохматых карапучил, которые упали на раскрытую ладонь Ирмы и растаяли как сливочное масло на глазах у всей Ламурии.
Солнце садилось, а жители Ламурии, приседая и кланяясь, отжимаясь и вальсируя, обратились с воззванием к святой Ламе: "Доколе, матушка, будем балы пышные закатывать, разбазаривая ландграабово добро, ведь недолго осталось ждать, пустим по миру призыв к размножению спорами, а там и до почкования допочкуемся". И ответила доведенная до белого многофункционального фаянсового друга производства фирмы "ЛАМборджини" за авторством Пьера универсальная специалистка Бель:
- Я вижу три. Кто видит больше? Если никто не видит, тогда давайте три.
Но Джейк, почесав свое левое, то, что рядом с правым, но менее лохматое и более круглое полушарие мозга, решил, что не может больше терпеть это непомерное, выходящие за рамки приличия безобразие по имени Рейвен. Но что безобразного или прекрасного, а возможно и небезопасного в том, что пёсик Ландграаба напал на несчастного и изрядно изъеденного молью Чеза у которого всё было в глубокой заднице, однако жизнь непредсказуемая штука и никто не может сказать точно не хуже ли ему станет от того, что, возможно ему предстоит вернуть, но неизвестно чего, как он думал, и неизвестно кому.
Зато все обрадовались, особенно Бен. Он собирал пожертвования в ночной горшок и ждал концовку предложения, хотя особо ни на что не напирал, экономя силы и сохраняя стойкую эмаль заветного горшка от грязных посягательств чужих загребущих и нечищенных зубов, растущих, словно грибы после землетрясения во всех воображаемых мирах. Вдруг из межпространственного континуума, хромоногий и кривой с железной бородой с железной бородой выбегает Косолапик и как дёрнет за висящую на честном слове искусственную ногу Килиана, но тот в долгу не прозябал, а наоборот! Он торжественно объявил, что наконец-то у Фуриоски появилась собственная ложноножка, но ей необходимо расчистить дорогу, а для этого нужно десять рабов, и четырнадцать котанов, и молока канистру, и немного раскладных жилейных глупых мишек, но в томатном остром и мятном, но без рыбы, молочном киселе с кукурузными палочками. Когда они это все законсервировали, получилось, что рабы остались без штанов.
- Фу, как же они злились, что снизу поддувает, а сверху сыплется и сзади припекает, а спереди болтается. Но ведь если выдать им штаны, холщёвую рубаху и фетровые сапоги по одному на каждого, то это разорит мою свинью-копилку! - закричал Лурбадульт и покраснел от потрясения - конец сказочке про семерых, которую он тайно строчил в отчете после неудачных любовных, но захватывающих приключений.