Симс-сериал: "Каприз инфанты"

[Ninett]

Бархатные Ручки,
снова с огромным удовольствием прочла отзыв, спасибо большое, это невероятно вдохновляет на продолжение, которое - обещаю - уже совсем не за горами!



anactacia,
солнышко, огромное спасибо, мне очень-очень приятно!

 

[Alanna2202]

Сегодня праздник – день рожденья!
Все с пожеланьями спешат.
Так пусть не смолкнут поздравленья,
Слова прекрасные звучат!
Пусть будет в жизни всё, что нужно,
Чтоб прибавлялось счастье вновь -
Тепло сердец и радость дружбы,
Благополучие, любовь!

 

[Ninett]

Alanna2202,
благодарю, очень приятно!

 

[Ninett]

Глава 16

Вернувшись под утро в свои покои, графиня де Нансе вновь разделась и легла в постель. Кто знает, может, её величество проявит не тоску по своей фаворитке, а милость, и пошлёт к ней служанку с разрешением остаться в кровати и не приходить к утреннему церемониалу… И можно будет отдохнуть и помечтать ещё немного о том, что Арман только шутил, заговорив с ней о таинственной другой. «Кто эта другая? И думать не хочу! Только бы не какая-нибудь фрейлина, тогда будет просто унизительный абсурд: духовник королевы, по очереди пробующий всех фрейлин её величества! - Маргарита усмехнулась, - Ужас, как я смогу вытерпеть, если он влюбится в… Анриетту, например? Да нет, он не может влюбиться в Анриетту или другую, ей подобную. Я, конечно, тоже не многим лучше… Как он сказал странно – хотя и произнёс «новую симпатию», но мне показалось, будто он имел ввиду что-то большее… Впрочем, о чём это я – не имеет смысла судить заранее. Пока стоит отдохнуть. И поблагодарить мысленно её величество за оказанную мне милость! »
Маргариту разбудил тихий стук в дверь. Графиня открыла глаза и увидела растерянную Паолу.
- Ваша светлость, ваша светлость, там… К вам королева! – прошептала девушка
- Что ты говоришь? Ее величество здесь? – графиня не успела даже встать, так как в следующую минуту на пороге рядом с оторопевшей девушкой появилась Нинетт-Антуанетта, одетая в легкое бледно-палевое платье. Велев сопровождавшим ее фрейлинам подождать в соседней комнате, королева с ослепительной улыбкой направилась к графине.
- Марго, моя дорогая, как вы себя чувствуете? – ласково осведомилась Нинетт, присаживаясь у постели девушки.
- Благодарю, ваше величество, мне немного лучше, - несколько растеряно отвечала де Нансе, еще не пришедшая в себя от столь неожиданного появления королевы.
- Очень рада это слышать! Право, мне так жаль, что вы вчера не смогли присутствовать на балу – он был великолепен! - Нинетт звонко рассмеялась. Маргарита молча смотрела на нее: она уже поняла, что королева находилась в самом радушном настроении, что в последнее время случалось нечасто. Меж тем Нинетт описывала графине все подробности прошедшего праздника и «насколько был любезен его величество» - при этих словах королева невольно улыбалась.
- Да, мне искренне жаль, что вы пропустили это торжество. Но все же я надеюсь, что отдых пошел вам на пользу, моя дорогая, а сегодняшний день должен излечить все ваши недуги – только взгляните! – Нинетт почти подбежала к окну, отдернула гардины и распахнула створки – комнату залили потоки солнечного света. Королева счастливо засмеялась, свет заливал ее фигуру, рыжие волосы горели огнем, казалось, она сама излучает это сияние.
- Ах, как же все это прекрасно! Вы не находите, Марго?
- Конечно, ваше величество, вы правы, - произнесла графиня, глядя на королеву.
- Мне кажется, я еще нигде не была так счастлива, как здесь! Особенно теперь, когда его величество наконец-то избавился от этой ужасной де Мотвиль! Марго, вы не знаете, куда она направилась после того, как ей запретили оставаться в Шамборе?
- Нет, ваше величество, однако смею предположить, что скорее всего герцогиня вернется в Париж.
- В Париж? Да, пожалуй, так и есть. Но что она там будет делать – в Париже почти никого не осталось, весь цвет двора собрался здесь, в Лувре сейчас только королева-мать! Королева-мать, - лицо королевы на секунду омрачилось, - Шарлота и Медичи ненавидят друг друга… Но еще сильнее они обе ненавидят меня… И ради блага государства и лично его величества способны… - но она беспечно тряхнула головой, словно отгоняя тяжелые мысли, - Не будем об этом, моя милая! Оставим тревоги об этой старой ведьме в Париже!

Марго в изумлении взглянула на Нинетт. Та перехватила ее взгляд и усмехнулась.
- Вас удивляет моя чрезмерная прямолинейность? Но моя дорогая Марго, - она вновь быстро подсела к девушке и ласково взяла ее за руку, - разве с вами я не могу быть откровенной? Вы столько раз доказывали мне свою преданность, что я могу вполне доверять вам!
- Ваше величество, это честь…
- Ах, оставьте эти заученные фразы для официальных приемов! Сейчас мы здесь одни, и я хотела бы просто поговорить с вами – как со своей подругой! – тут она взглянула на большие часы, - однако боюсь, нашу беседу придется отложить, в полдень у меня назначен встреча, - королева почему-то смущенно отвела взгляд, - с епископом Люсонским. Я решила возобновить наши богословские беседы. Все же со дня смерти брата его преосвященства прошло уже достаточно времени, и я надеюсь, епископ смог оправиться после пережитого горя достаточно, чтобы вновь приступить к своим обязанностям, - она несколько минут помолчала, а затем заговорила задумчивым, даже несколько удивленным голосом, - как странно, Марго, еще недавно я всем сердцем ненавидела этого человека, а сейчас не могу отыскать в нем ни следа прежней неприязни! Наоборот, мне даже трудно порой вспоминать о том, что епископ – человек королевы-матери, что он прислан ею шпионить за мной – все это кажется просто каким-то нереальным, нелепым! Может быть, это как-то связано со смертью Анри, я право не знаю, но, - она откинулась на спинку кресла, - я словно увидела в нем совсем другого человека – непонятного мне, но не вызывающего у меня антипатии, наоборот… - она осеклась и замолкла, а затем продолжила, не закончив фразы, - Маргарита, а вы видели его преосвященство? Он доволен выделенными ему покоями? – графиня хотела было ответить, но поняла, что Нинетт в общем-то и не нужны ее ответы, она говорила скорее для самой себя, - Конечно, я прекрасно понимаю, ничто не способно заглушить боль от потери близкого человека, лишь время может излечить, оставив воспоминания, но хотя бы постараться смягчить ее… Я надеюсь, ему понравились эти комнаты. Впрочем, если нет, я попрошу поселить его преосвященство там, где ему будет более удобно… Боже, я не могу в это поверить! – воскликнула Нинетт, - Я забочусь о благоустройстве епископа! Ну разве это не забавно? Однако, - она вновь глубоко вздохнула, - я действительно теперь как будто вижу его с какой-то новой стороны, и вместо неприязни мне кажется…. – ее величество не успела договорить, так как раздался тихий стук, а затем дверь чуть приоткрылась.
- Прошу прощения, ваше величество, - почтительно произнесла г-жа де Шон, опускаясь в реверансе, - уже без четверти полдень, а ваше величество назначили встречу с…
- Да-да, я помню! Благодарю вас, м-ль, ступайте, я сейчас приду! – Нинетт повернулась к Маргарите, - Ну что же, я желаю вам скорейшего и полного выздоровления, моя милая, надеюсь, что уже сегодня после обеда вы сможете присоединиться к нам! – она ласково провела рукой по волосам Марго, улыбнулась девушке и легко выпорхнула из комнаты.
С минуту графиня молча смотрела ей вслед, а затем сама негромко рассмеялась - то ли под впечатлением радушного и праздничного настроя её величества, то ли под воздействием своих мыслей. Она вскочила с постели, быстро подошла к распахнутому королевой окну и несколько минут нежилась в тёплых и ласково обжигающих лучах полуденного солнца. Затем вернулась на кровать, в полумрак балдахина и сладко потянулась, пользуясь дарованным ей временем и одиночеством. «Арман, вы очаровали её величество! Я никогда не сомневалась, что вы сможете и это. Думаю, теперь Нинетт-Антуанетта не станет чинить препятствий, если ваша кандидатура вновь будет выдвинута для утверждения в Риме в сан кардинала! » На мгновение и тёмная мысль мелькнула в голове Маргариты: «Я веду себя, как наивная дурочка! Как королева говорила об Армане, как Арман сказал «пока никто или уже слишком многое»... Я должна подозревать и бояться… Но зачем мне это, в конце концов? От судьбы не уйдёшь, а пока, пожалуй, я обрадую её величество, присоединившись к другим фрейлинам к обеду! »

Когда ровно в полдень епископ Люсонский вошёл в молельню Нинетт-Антуанетты, её величество уже находилась там. Королева машинально подала его преосвященству руку, он, казалось, символически дотронулся до её пальцев своими и с улыбкой произнёс:
- Разве не прихожане теперь касаются с благоговением руки пастыря, а наоборот?
Нинетт, вздрогнув, хотела было отнять руку, но Арман задержал её пальцы и поцеловал изящную ладонь королевы.
- Ваше величество хотели говорить со мной о чём-то конкретном, что тревожит вашу душу, или целью вашей была просто богословская беседа?
- Пожалуй, второе, - с маленькой запинкой отвечала Нинетт, не отрывая взгляда от епископа, и, взяв чётки, принялась их перебирать, - Ваше преосвященство, я хочу сегодня просто послушать вас…
«Ваш голос!» - мелькнуло в её мыслях.
- Расскажите мне…
- О чём желает ваше величество?
- Право, я даже и не знаю... Да, - придумала она, - Расскажите мне о рае – о том, как он описывается в Библии, и как трактуются упоминания о нём в Евангелиях. В мире почему-то больше принято толковать о грехах, аде и наказаниях, но я сегодня хочу хоть немного услышать о другом.
- Значит, сущность рая в религии, и как его назначение и смысл понимает католическая церковь? – со снисходительностью сформулировал епископ, тем временем мысленно ловя себя на откровенном рассматривании её величества.
- Пожалуй, - отвечала она и в мыслях её вдруг мелькнуло шаловливое: «Дьявол, нельзя же позволять исповедникам быть такими красивыми! Ведь так их прихожанки потеряют последнюю духовность. Бог мой, я, кажется, ещё и выругалась!»
Арман тем временем заметил в интонации и взгляде Нинетт что-то такое, что давало бы мужчине надежду на то, что женщина не встретит его флирт гневным отрицанием. Но они в первую очередь были королевой и епископом, а, кроме того, за невинностью могло крыться слишком много коварства. Так или иначе, но, несмотря на все опасения, его преосвященство всё же чувствовал, что желает начать эту игру, хотя бы на уровне прощупывания почвы на устойчивость.
- Итак, рай. В настоящее время это понятие, увы, слишком обросло земными толкованиями, а многие атрибуты осквернены греховными земными плотскими сравнениями. Как, я думаю, небезызвестно вашему величеству, ныне довольно часто бывает, что увлеченный красотой женского тела мужчина называет свою (а порой и не принадлежащую ему по праву) женщину ангелом… - он пристально взглянул на Нинетт, и именно благодаря этому взгляду Антуанетта вспомнила вдруг полузабытую сцену в беседке, где Шарль твердил о её небесной чистоте, божественном великолепии и ангельской красоте. Не замечая своей неосторожности, Нинетт вспыхнула и спросила возмущённо:
- О чём вы говорите, епископ? Не посмеете ли вы сказать мне, от кого я могла слышать сравнение с ангелом? Ваша фраза «небезызвестно вашему величеству» - это слишком…
- Помилуйте, ваше величество! – воскликнул Арман, сдерживая улыбку – похоже, ему неплохо удалось поиграть воспоминаниями, - Я лишь имел в виду ту нежную заботу, какую проявляет по отношению к вам его величество! Было бы справедливо полагать, что король хоть когда-то называл вас ангелом… так что я и не думал ни о чём, ставящем под сомненье вашу честь, любая замужняя женщина имеет полное право слышать от своего мужа комплименты. А вы ведь замужем, ваше величество… - последнюю фразу он произнёс с едва заметной интонацией вопроса, и Нинетт зачем-то ответила:
- Ну конечно, замужем!
Теперь Арман прилагал все усилия, чтобы не рассмеяться, тем более что на языке вертелось совсем уж не позволительное для общения с королевой: «И я искренне надеюсь, что его величество не даёт вам об этом забыть!»
Антуанетта и сама поняла, насколько смешно и нелепо прозвучал их диалог, но не могла решить, рассмеяться ей или разгневаться. И если гневаться, то на кого: на епископа - за то, что он вместо богословской беседы сказал не больше трёх предложений, в каждом из которых по нескольку раз встречались слова «мужчина», «женщина», «плоть», или на себя – за то, что видит в словах священника, которые он, возможно, произносит безо всякой подоплёки, дурной смысл. Когда через полминуты она подняла сверкающий взгляд на епископа, то к удивлению своему обнаружила, что он смотрит на неё уже без насмешки, которая виделась ей сначала, а с пытливым вниманием.
- Странная получается у нас с вами беседа, епископ, - промолвила она, - Быть может, лучше закончить её… на сегодня.
- Когда же ваше величество пожелает продолжить?
- Можно завтра, - живо ответила она, и тут же добавила, - если вам не сложно.
- Мне нисколько не сложно, это моя единственная обязанность, ваше величество. И притом приятная обязанность, - отвечал Арман и подошёл к двери молельни. Ещё раз внимательно взглянул на королеву. Но в голове Нинетт в это время уже мелькало гневное: «Я, я – королева! – сказала какому-то епископу просительное «если вам не сложно!». Что же это такое, в конце концов!» И, не скрывая раздражения, она кивнула ему головой, разрешая уйти.

Несмотря на то, что король все еще немного опасался за здоровье супруги, он не смог устоять перед ее просьбой устроить очередной маскарад. Повод для этого нашелся легко – накануне королевские войска заняли несколько протестантских городов на побережье. Пусть эта победа, как и предыдущая, не слишком много значила в политическом смысле, не оказывала влияния на соотношение основных сил, однако мало кого из придворных в самом деле волновали военные успехи – главным было устроенное празднество, что же до повода – разве он так уж важен? Тем более что большинство склонялось к мысли, что этот маскарад – лишь еще один шаг короля, призванный закрепить примирение между царственными супругами после недавней размолвки. И в самом деле, Людовик сегодня был еще внимательнее к королеве, чем обычно, он даже дважды танцевал с ее величеством, хотя обычно старался избежать участия в танцах, доверяя честь открыть бал в паре с Антуанеттой своему брату. Что тот делал с видимым удовольствием - Гастон был прекрасным танцором и всегда старался лишний раз продемонстрировать свою грацию и изящество…
Празднество находилось в самом разгаре, когда король покинул парк и удалился в свои покои. Несмотря на все свое желание угодить супруге, Людовик слишком быстро устал от постоянной музыки и шума голосов, тем более что весь день его величество посвятил охоте, а потому сейчас чувствовал себя слишком утомленным, чтобы продолжать присутствовать на балу. Он был уверен, что Антуанетта получает истинное удовольствие от устроенного праздника – и это было главным. Сам же он сейчас с куда большей радостью уединился в кабинете со своим шутом Ланжели и кавалером Франсуа де Полле…
Нинетт-Антуанетта меж тем и в самом деле наслаждалась происходящим – яркие вспышки огней, танцы и музыка опьяняли ее! Как и сознание одержанной накануне победы – три дня назад Анриетта д’Эмери доложила ее величеству, что ранним утром герцогиня де Мотвиль покинула Шамбор. Нинетт не знала, куда направилась Шарлота – в Париж или в собственное имение, да ее и не волновал сейчас этот вопрос. Главное было сделано – соперница удалена от двора, она унижена и побеждена!
А потому сейчас Нинетт чувствовала себя действительно счастливой, ее смех звучал так звонко, глаза в прорезях золотой полумаски блестели, а на щеках играл румянец, придавая ее величеству еще большее очарование…
С уходом короля праздник не только не затих, но, кажется, наоборот стал еще более шумным и беззаботным – Людовик отличался строгостью нравов, а потому в его присутствии все придворные старались держаться в рамках приличия. Теперь же они могли целиком отдаться веселью, не заботясь о том, что его величество может счесть тот или иной поступок слишком уж вольным или вовсе безнравственным – откровенный флирт, дерзкие комплименты, опасные и интригующие намеки – все это окутывало празднество пьянящей атмосферой чувственности, с легким оттенком непристойности.
Сама королева уже давно смешалась с толпой придворных. Под масками все равны, а потому Нинетт могла теперь позволить себе забыть о своем высоком положении и просто наслаждаться этим вечером. Всеобщее настроение захватило и ее – королева ощущала легкое волнение, какое-то предвкушение, приятно интриговавшее и заставлявшее чаще биться ее сердце. Ей казалось, будто вся летняя ночь наполнена ароматом тайны, манящей и запретной.
Королева не пропускала почти ни одного танца, полностью отдаваясь этому занятию; кавалеры сменяли друг друга – кого-то она узнавала, даже несмотря на маски, кто-то так и оставался для Нинетт загадкой – сейчас все это было не важно, сейчас не хотелось задумываться и что-то анализировать – Нинетт впервые за долгое время чувствовала себя такой свободной и беззаботной, способной на все что угодно!
Наконец, устав, она покинула танцующих и присела на одну из скамеек в глубине парка.
Прохладный ночной ветер приятно обвевал ее разгоряченное лицо. Нинетт с наслаждением закрыла глаза, слегка обмахиваясь веером и едва заметно улыбаясь. Вокруг не смолкали музыка и смех, но если короля все это обычно раздражало и утомляло, то Нинетт чувствовала себя в такой атмосфере прекрасно – она всегда любила это ощущение праздника, с удовольствием позволяла вихрю всеобщего веселья увлечь ее в своем кружении…
Неожиданно скрипнул гравий, и на аллее возникла высокая фигура. Когда незнакомец подошел ближе, Нинетт увидела, что он был одет в темный расшитый серебром камзол и короткий темный плащ, а лицо его было полностью скрыто под маской, не давая никакой возможности определить, кто же скрывался за ней.
- Вы позволите нарушить ваше уединение, мадам? - произнес мужчина, склонившись в изящном поклоне. Его голос из-за маски звучал немного глухо, к тому же незнакомец говорил полушепотом, а потому даже несмотря на то, что интонации показались Нинетт знакомыми, она не смогла понять, кто же находился перед ней. Это приятно интриговало, и королева кокетливо улыбнулась.
- Буду рада вашему обществу, сударь!
Мужчина опустился на скамью рядом с ней.
- Вас утомили танцы?
- О да, к тому же ночь так хороша – я решила полюбоваться ею вдали от шума и света!
- Вы правы, - все тем же бархатным шепотом проговорил незнакомец, - ночь просто волшебная… и такая загадочная! Она скрывает столько тайн… - совсем тихо проговорил он, бросив долгий взгляд на Нинетт.
Королева дерзко улыбнулась.
- И она, видимо, сохранит и вашу тайну, мсье – вы приняли все меры предосторожности, чтобы не быть узнанным!
- А разве не в этом главная прелесть маскарада? Маски скрывают все, и можно быть свободным в своих желаниях и поступках, - с этими словами мужчина взял руку Нинетт в свои ладони и поднес ее к губам.
У Нинетт перехватило дыхание.
- Однако вы храбры! Не каждый бы решился на подобное поведение по отношению к... вам ведь известно, кто я, не так ли?
Незнакомец пожал плечами.
- Мне известно, что вы прекрасны! Мне известно, что эти руки, - он погладил ладонь королевы, - нежнее бархата, а ваши глаза сияют ярче, чем звезды… и этого вполне достаточно!

Нинетт почувствовала, как учащенно забилось ее сердце - ее волновала близость этого человека, чью тайну она не могла разгадать, ее восхищала та смелость, та непринужденность, какую он демонстрировал в обращении с ней. А ведь он наверняка знал, что перед ним сама королева! Впрочем, этот незнакомец прав – на то он и маскарад, чтобы, скрывая правду, дарить долгожданную свободу тем, кто днем скован рамками этикета и общественных запретов!..
- Вы очаровательно дерзки! – чувственно рассмеялась королева, небрежно играя веером.
- Разве дерзость сказать красивой женщине о том, что она прекрасна?
- А если эта женщина не свободна?
- Главное, чтобы было свободно ее сердце!
- Вот как? А почему вы думаете, что мое сердце свободно?
Мужчина пожал плечами.
- Потому что вы одна – здесь, посреди парка, в такую ночь, когда даже сам воздух наполнен лишь любовью!
Нинетт прерывисто вздохнула и опустила взгляд. Незнакомец по-прежнему держал ее ладонь в своих, и взор королевы задержался на его руках – они были удивительно красивыми! Узкие запястья, хрупкие тонкие кисти и длинные изящные пальцы, белоснежный цвет которых так странно контрастировал с ее смуглой кожей…
Нинетт вновь вздохнула и теперь всмотрелась в лицо незнакомца. Увы, оно было полностью скрыто, и королева лишь чувствовала на себе пристальный внимательный взгляд темных глаз, сверкавших в прорезях маски. От этого взгляда ее сердце билось чаще, а на щеках расцветал румянец.
- Любовью? - задумчиво повторила Нинетт, - Все говорят о ней, но на самом деле, мсье, она не играет такой уж большой роли в нашей жизни!
Незнакомец усмехнулся.
- Так может говорить только человек, никогда не испытывавший это чувство!
- Вот как? Вы, значит, не согласны со мной?
- Увы, мадам, - с легкой усмешкой покачал он головой, - любивший хоть раз знает, как ценно это чувство. Быть может, это даже самое дорогое, что есть в нашей жизни! – мужчина пристально взглянул в глаза Нинетт, и она почувствовала, что не может отвести взгляда, ее словно околдовал его взор... Незнакомец меж тем продолжил, - человек, хоть раз познавший блаженство, которое возникает, когда две души встречают друг друга, уже никогда не сможет прожить без него! Он будет готов заплатить любую цену, лишь бы удержать, не потерять это чудо! Это сложно, мадам, но это то, ради чего стоит жить, – шепотом закончил мужчина и вновь поднес ладонь Нинетт к губам. Королева смотрела на него как зачарованная.
- Но что надо сделать, чтобы найти это чувство? – прошептала она, не отрывая взгляда от манящих темных глаз.
- Это бывает нелегко. Но все же порой достаточно просто оглядеться вокруг! Иногда любовь, моя прекрасная королева, ждет лишь чтобы мы заметили ее! Одного взгляда, - мужчина склонился к Нинетт ближе, - одного прикосновения, - он нежно, но твердо сжал ее ладонь, - порой бывает достаточно, чтобы вспыхнуло чувство!
Нинетт закрыла глаза, стараясь справиться с участившимся дыханием. Она чувствовала, как тонкие сильные пальцы нежно гладят ее ладонь, она ощущала запах духов незнакомца – манящий и немного резковатый, в котором сладкий сандал мешался с горьковатыми нотками миндаля… Нинетт глубоко вдохнула этот аромат – пьянящий и чуть тревожный.
- Вы говорите мне такие слова, - наконец медленно, словно с трудом приходя в себя, произнесла она, - а между тем, я даже не знаю, кто вы!
Мужчина улыбнулся.
- Зачем вам имена, мадам?
- Но как я узнаю вас потом? Ведь днем, я уверена, вы не будете столь откровенны!
- Вы правы, тайны боятся солнечного света. Он не располагает к искренности!
- Вот видите! Так что же? – голос Нинетт дрогнул,- Вы вот так просто оставите меня?
- Мадам, - прошептал незнакомец, и голос его, казалось, проникал в самое сердце Нинетт, - вы сами все поймете! Когда придет время! И тогда я буду рядом!
- Почему я не знала вас раньше? – растеряно проговорила Нинетт, - как я могла быть так слепа?
- Может быть, нам просто нужно было взглянуть друг на друга по-новому?
- Так мы знакомы? – взволнованно воскликнула Нинетт, сама сжимая ладони мужчины, - Я не могу угадать, кто вы, хоть и чувствую, что знаю вас!
- Всему свое время, мадам, - мягко повторил незнакомец, - Вы все поймете, нужно лишь немного подождать!
Нинетт вздохнула и покачала головой.
- Я не люблю ждать! И не люблю загадки!
- Но победа без борьбы не так упоительна!
- Полагаете? - вскинула брови королева.
- Я в этом убежден, мадам, - кивнул незнакомец и поднялся со скамьи. – А чтобы скоротать ожидание, быть может, вы согласитесь подарить мне танец? – он предложил ей руку.
Нинетт неожиданно для самой себя рассмеялась. Ее любопытство по-прежнему настойчиво требовало немедленных ответов на мучавшие ее вопросы, однако королева не могла не признать, что это ощущение тайны доставляло ей в то же время странное удовольствие.
-Я точно знаю, что это просто безумие, но… увы, вам удалось меня заинтриговать!- с улыбкой проговорила она, а затем, опершись о руку незнакомца, проследовала вместе с ним туда, где по-прежнему звучала музыка и раздавались смех и голоса придворных…

Когда епископ вернулся к себе, было уже глубоко за полночь. Арман усталым движением отбросил с лица маску и уже собирался проследовать в спальню, когда неожиданно почувствовал, что в комнате он не один – в самом деле, темная фигура сидела в кресле перед незажженным камином. Лицо человека было скрыто капюшоном, однако Арман без труда угадал в незваном госте отца Жозефа.
- Не ожидал увидеть вас в такой час, святой отец, - произнес епископ с некоторым раздражением. Сейчас он не был расположен разговаривать с кем бы то ни было.
- Не сомневаюсь, ваше преосвященство. И тем не менее я позволил себе пренебречь правилами гостеприимства.
- Чего же вы хотите? Время позднее и я, признаться, устал.
- Вас утомила такая ночь? – священник поднялся с кресла, откинул с лица капюшон и, глядя прямо в глаза Арману, произнес нараспев. – волшебная ночь, когда даже сам воздух наполнен лишь любовью?
Во взгляде епископа сверкнул гнев.
- Вы шпионили за мной?!
- Что вы, разве бы я осмелился… Я всего лишь стал случайным свидетелем одной встречи... Некая знатная дама и ее кавалер искали уединения в ночном парке, а я просто невольно прислушался к разговору, так как мне показались знакомыми их голоса!
- Неужели? – саркастично усмехнулся епископ, подходя к низкому столику и наливая себе вина, - и чьи же это были голоса?
Однако священник проигнорировал его вопрос.
- Я был, признаться, крайне удивлен той откровенности, граничившей с безрассудством, которая была присуща речам молодого человека! Видимо, он полностью поддался своим чувствам, позволил им взять верх над доводами рассудка!
- Раз уж вы были так наблюдательны, святой отец, то должны были также заметить, что дама отнеслась к этим речам весьма благосклонно!
Капуцин пожал плечами.
- Найдется очень мало женщин, равнодушных к комплиментам! Они льстят самолюбию, питают тщеславие! Нет ничего удивительного в том, что дама с искренним удовольствиям внимала признаниям своего спутника!
Арман залпом осушил бокал и вновь повернулся к священнику.
- Допустим. Однако вы так и не ответили на мой вопрос – кому же принадлежали голоса?
Отец Жозеф глубоко вздохнул и внимательно посмотрел на Армана.
- Епископ, не будем играть, преамбула и так слишком затянулась. Это были вы и ее величество.
Арман высокомерно вскинул брови.
- И что с того? Если вы пришли ради душеспасительной беседы, вынужден вас разочаровать – сегодня я не расположен внимать голосу божественной морали!
- Нет, я пришел не для этого. Арман, я понимаю, вы стали священником не повелению сердца, а потому, что этого требовал ваш долг перед семьей. Я всегда знал это и никогда не осуждал ваше поведение, пусть оно порой и противоречило данным вами обетам. Вы всегда были благоразумны, и ни одно ваше увлечение не причиняло вреда ни вашей карьере, ни вашей репутации. Но теперь…
- Что теперь?
- Теперь вы замахнулись слишком высоко, - жестко произнес священник, - а что еще хуже, вами руководит не разум, а лишь чувства, эмоции! Ваш разговор с ее величеством сегодня лучшее тому подтверждение! Пусть сейчас королева и не поняла, что это вы были перед ней, однако пройдет всего несколько дней, и тайна раскроется! Что вы намерены делать тогда?!
Епископ раздраженно пожал плечами.
- Что я намерен делать? Намерен добиться полной благосклонности королевы!
- Но это безумие!
- Отчего же? Помнится, когда я оказывал знаки внимания вдовствующей королеве, вы не только не отговаривали меня от этого, но и напротив, всячески поддерживали!
- Да, и продолжаю поддерживать! Вам уготовано великое будущее! А ее величество королева-мать лишь поможет вам возвыситься!
- И вас не смущает то, что мой путь к славе будет лежать через ее альков?
Капуцин опустил взгляд.
- Порой необходимо использовать все средства, чтобы достичь желаемой цели.
Арман усмехнулся.
- II fine guistifica i mezzi? Вполне возможно, что вы и правы. Однако Нинетт-Антуанетта обладает сейчас большим влиянием на короля! Так отчего же вы столь противитесь моему сближению с ее величеством? – с непередаваемой иронией бросил он, садясь в кресло.
- Вы и сами прекрасно знаете, почему! Арман, одумайтесь, пока не поздно! – священник подошел к креслу епископа и остановился напротив него. – Я всегда восхищался вашим благоразумием, вашей выдержкой и хладнокровием, но сейчас они изменяют вам! Вас ослепила страсть к королеве! И вы не задумываетесь о будущем!

- Святой отец, я не желаю сейчас выслушивать ваши проповеди! – раздраженно воскликнул епископ.
- Это не проповеди, это лишь совет друга - одумайтесь, отступитесь! Эта женщина принесет вам лишь несчастья! Вспомните, что случилось с вашим братом!
Арман вздрогнул.
- Вспомните, монсеньор, из-за кого погиб маркиз! Не вы ли советовали ему быть благоразумным? Не вы ли уговаривали держаться подальше от королевы?! А теперь, теперь вы сами хотите последовать его примеру?! Хотите, чтобы Нинетт-Антуанетта поиграла вами также, как и его светлостью? А ведь для него эта игра закончилась смертью!
- Довольно! – Арман резко поднялся, его взгляд пылал, - довольно, я не желаю больше вас слушать!
- Вам не терпится повторить судьбу брата? – горько спросил капуцин.
- Этого не будет. Да, вы правы, Анри был лишь игрушкой для королевы. – Арман неожиданно приблизился к священнику и пристально взглянул ему в глаза, - Вы действительно хорошо знаете меня, дорогой отец Жозеф, - проговорил он тихо, - так неужели вы думаете, что я повторю ошибки маркиза?
- Вы именно это и собираетесь сделать!
- О нет, - усмехнулся епископ, все также пристально глядя на монаха, - нет, святой отец! Анри хотел лишь благосклонности королевы, немного ее внимания… Мне нужно другое! Я хочу, чтобы королева полюбила меня!
- Вы просто безумец!
- Ничуть! Королева будет моей, отец Жозеф, Нинетт-Антуанетта будет принадлежать мне! – по его губам скользнула тонкая улыбка,- и тогда уже мы посмотрим, какие выгоды сулит эта связь…
Священник покачал головой.
- Не пытайтесь обмануть меня и не обманывайтесь сами. Вам сейчас нужны не выгоды, вам нужна сама королева!
Арман с досадой прикусил губу.
- Да-да, я прав, вам нужна эта испанка, а все эти ваши разговоры о влиянии на короля и преимуществах, которые сулит эта близость, не более чем ширма, за которой вы прячетесь от самого себя! А самообман, друг мой, никогда не приносит пользы!
- Перестаньте читать мне нотации!
- Вы сердитесь, епископ, - усмехнулся монах, - вы сердитесь, потому что я прав. И вам это известно! – он глубоко вздохнул, - я вижу, вы не отступитесь, что бы я сейчас ни говорил… Что ж, раз уж вы решились на это безумие, постарайтесь все же сохранить хоть толику здравого смысла!
- Я всегда следую именно здравому смыслу! – высокомерно проговорил Арман.
- Искренне на это надеюсь, монсеньор… искренне надеюсь… - монах вновь вздохнул, а затем, поклонившись, молча направился к выходу
Когда двери за ним закрылись, Арман несколько секунд с досадой смотрел вслед капуцину, а затем прошел в спальню
Патрик, видимо, заснул, не дождавшись хозяина, и Арман не стал его будить. Он сам разделся, погасил свечи и лег.
Однако, несмотря на усталость, сон не шел - слишком многое принес этот вечер. Арман лежал, вглядываясь в темноту, пытаясь проанализировать все, что произошло. Отец Жозеф был прав, безусловно прав, и сознание его правоты действительно раздражало – епископ ненавидел слабости, тем более если их замечали и другие. А любовь к королеве – страсть, поправил он самого себя, не более чем плотское вожделение, - могла стать именно такой непростительной слабостью! И этого нельзя было допустить. Нужно было взять себя в руки, сделать так, чтобы любовь…страсть к ее величеству стала еще одной победой. Может быть, одной из самых значительных в его карьере. И безусловно, одной из самых сладостных! - усмехнулся Арман.
«Самообман, друг мой, никогда не приносит пользы! » - вспомнились ему неожиданно слова Жозефа, но он поспешно отогнал эту мысль.

- Я вижу, вы куда-то торопитесь? – вдруг оборвала себя на полуслове Мари-Мадлен. Она не так уж давно зашла к Маргарите, и около получаса они вели вполне отвлечённую светскую беседу.
- О нет, Мари, что вы, - Маргарита внимательно взглянула в лицо племянницы епископа, уловила её лукавую улыбку, - Впрочем, вы смотрите на меня так, будто вам всё известно.
М-ль де Комбале легко рассмеялась:
- Бог мой, графиня, неужели мой дядюшка опять назначил вам свидание? – в её голосе за насмешкой было невозможно уловить ревность. Маргарита смутилась и промолчала.
- Право, м-ль, вам совсем не стоит стесняться, - миролюбиво продолжила Мари, - Я вполне знаю… то есть, я хотела сказать, что вполне понимаю желания его преосвященства, - тут она вновь замолкла, чуть прикусив губу и сдерживая смех – ей было забавно видеть неловкость графини и чувствовать себя по сравнению с ней свободной и снисходительной. Тем временем её собеседница, опустив глаза, сохраняла молчание.
- Скажите мне, Маргарита, - серьёзно произнесла Мари, - Вы что, действительно любите его преосвященство?
Марго вскинула голову и, совершенно ясно осознавая, что отвечает в лицо своей сопернице, произнесла:
- Да, люблю.
Мари окинула её проницательным взором и кивнула:
- Да, пожалуй. Только, - она слегка улыбнулась, - ведь вы, м-ль, не обольщаете себя напрасными надеждами?
- Что вы, - Маргарита нашла в себе силы улыбнуться, - я прекрасно знаю, что право первенства родственников… родственниц – неоспоримо.
На лице герцогини отразилось даже уважение к собеседнице. Но в следующую минуту она мрачно усмехнулась:
- Вы-то это знаете, графиня, а вот его преосвященство…
Марго взглянула на неё с удивлением и немым вопросом, но Мари уже встала и подошла к двери:
- Вы и сами вскоре всё поймете, дорогая. Если уже не догадались…

Маргарита не позволила себе догадываться, но едва придя к епископу, поняла всё. Ранний вечер, его сосредоточенный взгляд – он собирался о чём-то говорить с ней.
- Благодарю вас, Арман, что вы нашли время для встречи.
- Нет-нет, это вы позвольте мне поблагодарить вас, графиня, за оказанное внимание, - отвечал он галантно, жестом предлагая ей опуститься в кресло. Сам он остановился у окна, поглощённый, казалось, своими размышлениями.
- Я хочу, Марго, чтобы вы рассказали мне… - он сделал небольшую паузу, - Расскажите мне о том, как теперь относится ко мне её величество?
«Что ж, ты догадалась? Догадалась, вполне… Но только не стоит, нельзя сейчас думать об этом» - и, взяв себя в руки, Маргарита отвечала:
- Её величество? Её величество совсем не говорит о вас, Арман.
- Даже когда вы вдвоём? Она не…
- Не говорит ничего. Даже не вспоминает о вас, - с горькой и торжествующей одновременно улыбкой промолвила Марго. Епископ взглянул на неё с раздражением.
- Ах да, простите, ваше преосвященство, я, конечно же, не могу знать, что творится в душе её величества. Это открыто лишь её духовнику…
- М-ль, оставьте свои упражнения в остроумии, - с нарастающим раздражением произнёс он, - Я только спросил вас…
- Хорошо! - Маргарита поднялась из кресла, нервно прошлась по комнате, - Вы требуете от меня отчёта? Вы получите его: её величество несколько раз за прошедшие дни приказывала идти и позвать вас к ней для беседы, но в последнюю минуту отменяла свой приказ. Её величество задумчива, её величество на этой неделе заговорила со мной о Мари – мы с ней теперь дружны… считаемся… а от Мари довольно быстро перевела разговор на её семью - на вашу семью, ваше преосвященство, - девушка перевела дыхание, - Всё. Больше – ничего.
После пары минут тишину епископ спросил ужасающе ровным и спокойным голосом:
- Так значит, вы солгали мне вначале, сказав, что её величество не упоминала обо мне?
Маргарита оглянулась на него со страхом.
- Арман… Но ведь… это не была ложь! Вас как духовника её величества… или даже как политика не могло бы заинтересовать то, что я сообщила!
- То, что её величество интересовалась моей семьёй и моими родственниками, – не могло заинтересовать? Ангел мой, в политике часто используются родственники! Но дело не в этом…
Арман стоял, повернувшись к окну, и из-за этого Маргарита не могла разглядеть выражения его лица. Она только слышала его негромкий, но излучающий какое-то внутреннее напряжение голос.
- Но, Арман, - она сделала к нему несколько шагов и остановилась в нерешительности, - Дело не в этом… Скажите мне, в чём! Скажите – сами, чтобы это не осталось на уровне моих догадок. Скажите и… ведь вы помните мои слова: я готова на всё для вас, я вынесу всё!
Тогда он быстро подошёл к ней, крепко взял её подрагивающие тонкие кисти. Даже чуть сжал, пристально вглядываясь в её лицо.
- Вы любите меня, - скорее утвердительно, чем с интонацией вопроса произнёс он, - Вы любите меня и, как это ни забавно, - епископ презрительно усмехнулся, - вы будете единственной, кому я признаюсь в том, в чём едва признался и самому себе.
По телу Маргариты пробежала дрожь, Арман уловил это и ещё сильнее, до боли стиснул своими твёрдыми пальцами её руки.
- Говорите, - одними губами прошептала она.
- Я люблю её величество Нинетт-Антуанетту, - негромко произнёс он.

Время шло, но ничего не происходило в комнате. Тишина нарушалась их негромким дыханием. Они – Марго и Арман – стояли так же, не шевелясь, друг напротив друга. Затем он резко выпустил её руки, почти бросил – и отвернулся. Маргарита закрыла глаза, слушая тишину и стучащую в висках кровь… Затем воскликнула шёпотом: «О, Арман! » и бросилась к нему, обняла, прижалась к его груди… Она не могла не сделать этого, хотя больше всего боялась одного – что он оттолкнёт её.
Епископ не оттолкнул её. Наоборот, его рука нежно гладила её вздрагивающие плечи – впрочем, это была короткая судорога – Маргарита даже не заплакала. Затем он заставил её поднять голову, и долгим поцелуем ласкал её губы. И только после этого она почувствовала, как он отстранился – не столько жестом, сколько мыслями. Торопливо отошла сама.
Не имело смысла говорить что бы то ни было. Всё, что она могла сказать, он читал в её глазах, всё, что мог сказать он, она угадала заранее. Со спокойным удивлением Маргарита подумала: «А ведь он пожалел меня… Не оттолкнул, не прогнал, хотя как не нужны ему сейчас мои прикосновения! Он – пожалел меня… Пожалуй, это тоже результат», - её губы исказила усмешка.
- Я пойду, Арман, - наконец промолвила она. Он поднялся ей навстречу, видимо, чтобы проводить.
- Разве вы не собирались остаться? – с нарочитым презрением и язвительностью спросил он. «Он больше не будет жалостлив, никогда», - поняла она. И промолчала, что оказалось красноречивее любого ответа. Епископ, взяв руку Марго, чуть сжал её пальцы.
- Я готова на всё для вас, - она высвободила руку и выскользнула за дверь.

 

[Droopsi]

О, Господи, вот так завертелось... Пожалуй, мне даже стало жаль дуру Маргошку... И все-таки убили Анри! Лучше б братца Шарля. С удовольствием почитала про то, как проказница Ниннет построила своего дурачка-муженька)))
Интересно, как там сложится у Шарлотты. Я испытываю к ней нежнейшую симпатию. Нравятся мне ее проделки))
А Арман.... Ух, даже слов не подберешь... Повезло Ниннет. Надеюсь, она это оценит.
Вобщем, я требую продолжения банкета!!!

 

[Ninett]

Droopsi,
вот так еще немного, и Марго станет твоим любимым персонажем, дорогой детеныш
Что касается Анри, то авто, описывавший сие злодейское убийство, то есть я, чуть ли не обливался слезами в процессе, но утешал себя размышлизмами на тему "Так нужно ради высшей цели!"

 

[Droopsi]

"Так нужно ради высшей цели!"

Что-то мне это напоминает.....Яволь, партайгеноссе!

 

[Ninett]

Droopsi,
вот, деть, мало мы еще твоим воспитанием занимались - надо было вспоминать не это, а чудную фразу Риша из совейских "Трех мушкетеров": "Это нужно не мне, это нужно Франции!"

 

[anactacia]

Ninett,
каюсь, я только сейчас прочитала последние главы.
Скрины просто потрясающе красивы! Обожаю кадры, где изображения накладываются друг на друга. Мне кажется, это именно твой стиль.
Вот ведь какой неожиданный поворот событий! И это чувство в сердце Армана! Такое сильное, такое запретное... Очень жалко Марго. Надеюсь, она справится и переживет то, что произошло.

Ninett,
как бы ни сложились обстоятельства, я надеюсь, что ты рано или поздно продолжишь сериал. Мы все очень этого ждем.

 

[Droopsi]

Кхе-кхе...
намекаю...

 

[Ninett]

Глава 17

Теплый летний вечер окутывал замок, неслышно мягким покрывалом ложась на деревья старого парка, опускаясь на долину и лес. Небо за западе еще алело красками заката, но они быстро гасли, уступая место бледно - сиреневым, голубоватым тонам - нежным, бархатным сумеркам...
В парке стояла тишина - на этот вечер не было назначено ни одно празднество, а сам Людовик XIII вернувшись с охоты, оставался в своих покоях. Король покинул их лишь для того, чтобы нанести визит ее величеству. Их разговор длился около часа, и когда король вновь появился перед свитой, многие заметили, что он пребывал в еще более благодушном настроении, чем поначалу. В сопровождении придворных его величество вернулся к себе, королева же отпустила всех фрейлин, и теперь в одиночестве смотрела на парк за окном. Беседа с королем прошла именно так, как ей хотелось - Людовик заботлив и ласков, Людовик так предупредителен... Нинетт вздохнула. Она не чувствовала ни влечения, ни неприязни к супругу - с покорностью принимая его нечастые ласки, беседуя с королем, она делала лишь то, что подсказывал ей рассудок - никакое чувство не теплилось в ее душе, однако следовало уметь радоваться и этому. Ее брак, вопреки опасениям Филиппа III, не был неудачным, а если она не любит своего супруга... Но кто из коронованных особ мог сказать, что вышли замуж по любви?
Однако ее душа хотела узнать это запретное чувство - хотя бы его подобие - Нинетт вновь вспомнила о капитане де Нансе... и о погибшем Анри... Любили ли они ее? Да... Она знала это, она не раз могла прочесть в их глазах... Но что чувствовала сама королева? Она чуть усмехнулась - в этой усмешке было больше горечи. Да, их внимание было приятно, ее волновала сама близость того чувства - недоступного ей, но того, которое она видела у других.. Нинетт резко поднялась и подошла к окну, распахнула и с наслаждением вдохнула аромат - вечера и цветущего сада. Сладкий, легкий запах заставлял ее чувствовать какую-то неясную тревогу - приятную и волнующую... Нинетт прикрыла глаза, всей грудью вдыхая дурманящий аромат, манящий, зовущий... Боже, нет, невозможно находиться сейчас здесь - в этих покоях, в замке! Нинетт позвонила в колокольчик - на пороге появилась м-ль де Комбале.
- Герцогиня, где м-ль де Нансе?
- Вы желаете ее видеть, ваше величество?
- Да, позовите ее сейчас!
Герцогиня поклонилась и вышла, а через несколько минут в комнате появилась Маргарита.
- Марго, - Нинетт повернулась к ней с невинной улыбкой и лукавым блеском в глазах. - Марго, отпустите всех моих фрейлин и возвращайтесь! Я желаю совершить прогулку!
- Ваше величество, в столь поздний час, - робко попыталась возразить графиня, но Нинетт нетерпеливо отмахнулась, - Боже, Марго, не будьте такой благоразумной!
- Мне казалось, что благоразумие...
- Весьма похвально, но не сегодня! - Нинетт рассмеялась, - берите пример со своей королевы! Сегодня я хочу просто забыть - и о благоразумии, и о том, что я королева!
Маргарита с некоторым сомнением посмотрела на Нинетт, однако та вновь улыбнулась ей.
- Идите же, Марго, мне не терпится наконец покинуть эти комнаты!
Графиня повиновалась...

Они неспешно брели по аллеям, наслаждаясь теплом и красотой этого вечера. На бледном небе появились первые звезды, близилась ночь.
Незаметно для себя Нинетт свернула на узкую тропинку, которая была почти незаметна с первого взгляда, но которая показалась ей странно знакомой. Вскоре впереди послышалось журчание воды, а через минуту королева и ее фрейлина вышли к старому мраморному фонтану. Нинетт резко остановилась. Она огляделась и почувствовала, как ее сердце болезненно сжалось - именно здесь, совсем недавно... Конечно же, именно здесь они гуляли с Марго, когда к ним присоединился Анри... Она невольно покраснела, вспомнив, как позволила маркизу поцеловать себя, один-единственный раз - и, как оказалось, последний...
Воспоминания были грустными, и в то же время ей хотелось вспоминать - теперь, когда маркиза не было рядом, когда никто более не мог взволновать ее - Нинетт поспешно отогнала мысли о своем духовнике - теперь ей остались лишь воспоминания... Королева жестом приказала Марго остаться, а сама направилась ближе к фонтану и к беседке, укрывшейся в густой зелени.
Осторожно, словно боясь вспугнуть тени недавнего прошлого, которые могли обитать здесь, Нинетт-Антуанетта переступила через порог. Пройдя внутрь, она на некоторое время замерла. Сама не зная зачем, она вдруг вспомнила – и почти услышала заново:
«…Однако теперь я познал и другое счастье - когда вместо Вашего изображения я могу коснуться вас!», «Но моя королева, это – слова моего сердца, слова моей души… Я умоляю вас!», «Моя королева!» - и взор Анри, полный мольбы, восхищения, преданности… и поцелуй… Лучше бы не было его, этого поцелуя, лучше бы не было его смерти… На звук осторожных шагов Нинетт резко обернулась и, вздрогнув, чуть подалась назад.
- Ваше величество? – с изумлением воскликнул епископ Люсонский.
- Вы, ваше преосвященство? – королева досадливо прогнала возникшее сравнение лиц Армана и Анри. На место лирическому настроению для защиты себя призвала гордость и язвительность, - Что же вашему преосвященству угодно в парке, когда… - она вдруг осеклась, потому что увидела в его руке… он теперь держал медальон так, что его почти не было видно, но цепочка - Нинетт безошибочно узнала её! С молчаливым недоумением она перевела взгляд на лицо епископа. Он уже понял причину её замешательства и, внимательно взглянув в глаза Нинетт-Антуанетты, перевёл взор на изображение в медальоне.

- Вы, верно, вспоминали… - начала королева, но оборвала себя – ей совсем не хотелось сейчас говорить об Анри и причинять епископу боль от воспоминаний.
- Да, вспоминал, - ответил он странным тоном, посмотрел в лицо её величества и не спускал больше с неё глаз во время всей своей речи, - Вспоминал образ той, что изображена здесь, - он протянул вперёд раскрытую ладонь с медальоном.
- Но… почему?
- Потому что образ ваш, ваше величество, не может оставить равнодушным кого бы то ни было. Он слишком легко западает в сердце. И гораздо труднее его оттуда извлечь.
Нинетт была готова услышать эти слова от кого угодно… И тогда бы у неё не было иного варианта, кроме как видеть в них признание в любви, по крайней мере, влюблённости. Но слышать такое от того, кто, как она до сих пор боялась, ненавидит её… Нет, он просто смеется над ней!
- Продолжайте, - зачем-то велела она вполголоса.
- Продолжать? Что тут можно ещё сказать, ваше величество? Что ваша красота способна легко разжечь пламень любви в сердце любого мужчины… Но дело может быть не только в вашем внешнем блеске.
- Уж не хотите ли вы сказать, что можете увидеть не только внешний блеск, но и… - Нинетт замолкла. Его взгляд был настолько пронзающим, что она не могла усомниться в его силе.
- Вы правы, ваше величество.
- Тогда… - произнесла королева и коротко рассмеялась – она сама не знала, что говорить дальше, произнесла «тогда» просто потому, что надо было сказать хоть что-то, - Тогда… и всё-таки, я не понимаю, зачем вы здесь?
- Быть может затем же, зачем и вы.
- Так вам известно, зачем здесь я?
- Затем, мадам, что вы не в силах больше вынести своё одиночество, вас не устраивает всё, что было раньше, но вы не видите будущего.
Нинетт-Антуанетта, закусив губу, опустила глаза. Он был прав.
- И вы не видите в нём любви, - сказал Арман так, что она вздрогнула.
- Какой любви я имею право желать? – еле слышно прошептала она.
- Той, что заставит учащённо биться ваше сердце, той, что будет доставлять удовольствие не честолюбию вашему, а приносить высшее наслаждение вам самой.
Нинетт почувствовала, как ее щеки заливает румянец, бархатный голос епископа, казалось, проникал в самое ее сердце, заставляя его сладко вздрагивать – так, как никогда еще раньше… Никогда, кроме… Понимание пришло мгновенно, пронзительное и ясное, как хорошо отточенная стрела – той ночью в парке, в круговерти маскарада, она уже слышала этот негромкий голос, говоривший о любви, произносивший слова, что и пугали, и вместе с тем пьянили, подобно молодому вину.
- Так это были вы, - еле слышно прошептала королева, глядя на епископа расширенными глазами и делая неуверенный шаг назад, - там, в парке… тогда, той ночью – это вы говорили со мной! Господи, как же я могла не понять, не догадаться! – она беспомощно сжала пальцы, даже не пытаясь скрыть собственное смятение, которое лишь усилилось, когда королева вновь услышала мягкий голос:
- Разве я не обещал, что вы всё поймете сами, когда придет время?
Антуанетта нервно прикусила губу, пытаясь сбросить это наваждение.
- А разве я не говорила вам, не люблю загадок, ваше преосвященство?
- Если Вам угодно, чтобы я выражался яснее…
- Да, мне угодно! – живо отозвалась Нинетт, но лишь помешала этой поспешностью. Арман произнёс спокойно:
- Тогда нам лучше выбрать иное время и место для разговора, нежели теперь, мадам, когда на ваши поиски в любую минуту отправятся ваши фрейлины или вовсе его величество.
И, совершенно неожиданно для Нинетт, его преосвященство поклонился ей и поспешно оставил беседку. Задержавшись в ней ещё на минуту, королева в сосредоточенной задумчивости вернулась к фонтану, где на скамье около густых кустов роз её действительно ожидала м-ль де Нансе.
- Вы никого не видели, графиня?
- Нет, мадам, - отвечала Марго, опустив глаза. Она действительно никого не видела, но в полной тишине, царившей в парке, было несложно услышать голоса – сам разговор остался неразборчивым, но голос Армана она узнала безошибочно.
«Что ж, значит он прошёл другой стороной. Хорошо, что его никто не видел, даже Маргарита, - успокоившись, вздохнула Нинетт, - Но это нельзя больше так оставлять. Завтра – да, завтра же выяснить всё!»

Этой ночью королевский дворец в Мадриде сверкал сотнями огней – Филипп III давал бал в честь приезда герцога Савойского, который прибыл в Испанию по личному приглашению короля. Сейчас, когда залы переливались блеском драгоценностей, сотни придворных, соперничавших друг с другом великолепием нарядов, наслаждались праздником. И хотя сам Филипп и его первый министр вскоре после начала покинули общую залу и удалились в кабинет короля, веселье продолжалось и без них; легкая стремительная музыка, шелк и бархат, круженье танцев – всё это не могло оставить равнодушным!
Однако находился здесь и человек, который с презрением смотрел на развлечения двора. Это был юноша лет двадцати пяти, одетый в скромный, но изящный костюм. Он стоял на балконе в одной из боковых зал, почти пустынной сейчас, когда все общество собралось в главной, и задумчиво смотрел на великолепный королевский парк. На небе сверкали крупные южные звезды, тихо шелестела листва, однако взгляд юноши был рассеянным, словно он находился за тысячу верст от этого места…
- Прошу прощения, сударь, - раздался неожиданно голос позади, - я не помешаю вам?
Шарль де Нансе, а это был именно он, обернулся. Перед ним стоял молодой человек, приятной наружности с крупными красивыми чертами лица. У него были пепельные волосы, завитые по последней моде, тонкие губы и выразительные темно-серые глаза. Наряд незнакомца поражал своей роскошью и обилием драгоценностей, дорогая перевязь и орден золотого руна сразу привлекали внимание. Незнакомец приятно улыбнулся и продолжил.
- Я вижу, вас, как и меня, утомила эта придворная суета? Право, здесь, в уединении гораздо больше красоты, чем в этом душном зале! Ах, если бы я мог оставить все это! Вы не представляете, до чего скучной и мелочной мне кажется порой жизнь при дворе!
- Но почему же вы здесь?
- Увы, моя должность обязывает меня к этому! – развел руками незнакомец. – Хотя я изучал искусство дипломатии надеясь применить его на благо моей родины, теперь я понимаю, что мне гораздо больше по душе теория, нежели практика!
- Так вы…
- Фернандо Мирабель к вашим услугам, - поклонился молодой человек, - а с кем же я имею честь разговаривать?
- Шарль де Нансе, - представился в свою очередь капитан.
- Весьма рад нашему знакомству, господин де Нансе, - искренне улыбнулся Фернандо. – Я немного слышал о вас, когда вы только прибыли в Мадрид.
- Обо мне? – переспросил Шарль, стараясь не выдать напряжения.
- Да, говорят вы прибыли из Франции, и к вам очень благоволит его величество!
- Король и в самом деле был очень добр, - задумчиво проговорил Шарль.
- Однако вместо того, чтобы сделать прекрасную карьеру при дворе – когда все обещает ее, - вы так редко появляетесь в свете!
- Вы в самом начале очень верно заметили, что суета придворной жизни скучна и раздражает.
- О да! - воскликнул Мирабель, - Это истинная правда! А сейчас я еще более удручен – мне не избежать ее! Вам должно быть известно, что его величество отозвал господина Родригеса?
- Да , я слышал об этом.
- Так вот представьте, меня назначили на его место и через несколько дней я отправляюсь во Францию! – по лицу Фернандо было заметно, что эта перспектива и в самом деле удручала молодого дипломата.

Глаза Шарля блеснули, он резко повернулся к собеседнику.
- Так вы новый посол Филиппа III во Франции?!
- Да, его величество сегодня утром подписал указ о моем назначении.
- И вы… вы отправляетесь в Париж?!
- Через четыре дня., - вздохнул Фернандо, - Сначала в Париж, а затем – в Шамбор, там ведь сейчас летняя резиденция их величеств.
Шарль невольно вздрогнул, услышав название замка. Сейчас, когда ему вновь напомнили то, о чем он так хотел забыть, все прежние чувства вспыхнули в душе капитана. Напрасно он убеждал себя , напрасно сдерживал - эмоции взяли верх над рассудком, и в следующую секунду Фернандо услышал его чуть дрожащий от волнения голос.
- Сударь, возьмите меня с собой!
- Простите?
- Возьмите меня во Францию! Я должен… Я должен вернуться туда! Вы сейчас один можете мне помочь!
- Но, сударь, я… Почему же? Кто мешает вам самому отправиться туда? – растеряно произнес Мирабель с величайшим удивлением глядя на Шарля. Тот с болью усмехнулся.
- Хорошо, я расскажу вам. Мне нечего терять, но может быть вы найдете мои причины достаточно веским. Послушайте….
- Нет-нет! – перебил его Фернандо, - здесь не место для подобных разговоров! Я приглашаю вас к себе, завтра, после полудня – мы встретимся, и вы поведаете мне то, что собирались! Вы согласны?
Шарль обреченно кивнул.
- Вот и прекрасно! – вновь улыбнулся Мирабель, - Вы мне нравитесь, господин де Нансе, и я надеюсь, что смогу помочь вам! А теперь прошу меня извинить, я должен еще увидеться с его величеством! – сказав это Фернандо поклонился и вышел, оставив Шарля в одиночестве с растревоженным сердцем, с пылающими страстью мечтами…

- Итак, Марго, идите и передайте это письмо его преосвященству.
- Слушаюсь, ваше величество, - Маргарита приняла из рук королевы лёгкий чуть надушенный конвертик и, поклонившись, направилась к двери.
- Графиня, - окликнула её Нинетт-Антуанетта.
- Да, мадам?
- И скажите епископу… - королева на мгновение задумалась, - А впрочем, думаю, с его талантом разгадывать чужие мысли он всё прочтёт между строк. Идите!
На этот раз Маргарита поклонилась молча, ничего не сказав от спазм в горле, вышла за дверь и ровной, старательно ровной походкой двинулась по коридорам. Только бы не пошатнуться… и ни чем не выдать своего волнения… На щеках своих она чувствовала лихорадочный румянец, а пальцы, державшие конверт, сильно дрожали. До покоев епископа оставалось не так уж много. Нет, нельзя появляться у Армана такой, следует остановиться и перевести дыхание, взять себя в руки. Но тут в коридоре раздались шаги. Ещё хуже было бы встретить кого бы то ни было!
Ей пришлось быстро войти в комнаты его преосвященства, слышать, как слуга доложил о её визите, пройти к нему на встречу.
Арман сразу увидел в её руках письмо. Он сказал несколько дежурных фраз, поцеловал дрожащие пальцы графини – он заметил их дрожь, но не дал этого понять, и приготовился слушать. Но Маргарита к ужасу своему оказалась не в силах произнести ни слова. Она только протянула ему конверт, кусая себе губы, проклиная своё молчание. Тем временем Арман быстро прочёл послание королевы. Графиня не смотрела на него, пока он читал, она боялась той радости, которая могла отразиться на его лице. Оглянуться её заставил лишь голос епископа:
- Благодарю вас, графиня.
- Благодарите? За что вам благодарить меня? – язвительно усмехнулась Маргарита.
- Боже правый, Марго, вам отлично известно… - посмотрев на неё внимательней, он оборвал свою речь презрительной и жёсткой усмешкой, - вы бы знали, кого вы мне сейчас напоминаете!
- Прекрасно знаю!
- Ну и кого же? – заинтересовано осведомился он.
- Вашу племянницу, - резко, сжимаясь внутренне от тоски и безысходности, отвечала графиня де Нансе.
- Мою племянницу Мари де Комбале? – повторил он с ещё большим интересом, - Интересно, почему вы решили…
- Ах да перестаньте же! – с досадой воскликнула Марго, - я всё прекрасно знаю!
- Неужели? Быть может, Мари сама сказала вам, - Арман приблизился к ней, находя удовольствие видеть свою непритязательную любовницу в еле сдерживаемом гневе - это даже давало её привлекательности что-то новое. На секунду Маргарита прикрыла глаза, ожидая долгожданного, ненавистного, опьяняющего поцелуя, но в последнее мгновение отстранилась, почти отбежала. Епископ взглянул на неё с удивлением.
- И вам не помешает любить королеву и видеться с ней сегодня то, что за несколько часов до встречи вы будете целовать меня?! – нервно пояснила Марго, - впрочем, её величество сегодня вряд ли вам позволит что бы то ни было.
- Полагаете? – он смотрел на неё оценивающе, чуть-чуть склонив голову на бок.
- О, Арман! – воскликнула Маргарита, бессильно опускаясь в близстоящее кресло. В ней не осталось сил для ревности и недовольства, - вы столь… вы прекрасны! Думаю, несмотря на планы её величества, королевский поцелуй вам этим вечером обеспечен.
Такая тонкая и чувственная улыбка скользнула по губам его преосвященства, что графиня добавила, словно сдаваясь:
- И не один, возможно. Впрочем, всё зависит от вас.
- Я тоже так думаю, - заметил он и продолжил холодно, - Да, вы произнесли, что королева вряд ли позволит мне что бы то ни было, с таким торжеством - вас это, видимо, чрезвычайно радует?
Маргарита нервно рассмеялась:
-. Я должна желать, чтобы вас любила другая?
Арман надменно вскинул брови.
- Это невозможно?
- Да нет же… В том-то и дело, - с печальной улыбкой промолвила графиня, - всё, чего вы хотите – возможно. Да, Арман, я хочу, чтобы королева стала вашей, я сделаю всё, что в моих силах. Я желаю всего, чего желаете вы, и вам это прекрасно известно.
- Мне действительно это известно. И потому я был крайне удивлён, увидев в вас сегодня… гнев? Ревность?
- О, простите, Арман, я совсем не хотела! - Маргарита поспешно качнула головой, провела по лицу рукой, как бы снимая остатки тех чувств.
- Отнюдь, Марго, вам не стоит просить прощения. Я сегодня увидел в вас несколько иного ангела… пылающего злыми страстями… И этот ангел мне понравился! Если вы ещё почувствуете гнев, ненависть, недовольство мной, можете нанести мне визит, и я научу вас, как могут два человека исцелить себя от злобы на окружающий мир путём… Чему вы так улыбаетесь, м-ль?
- Арман, это… это ужасно! - с беспомощной улыбкой Марго поднялась из кресла, - ведь вы, вы говорили мне, что любите её величество, а сами предлагаете… - она осеклась под суровым взглядом.
- Я один раз сказал вам, графиня, - тихо и жёстко произнёс епископ, - о своих чувствах, и я запрещаю вам когда бы то ни было обсуждать их со мной либо с кем-то ещё. Я думаю, вы оцените мою откровенность, которой я обычно себе не позволяю!
Порывистым движением Маргарита закрыла лицо руками.
- Да, да, да! – воскликнула она с болью, - Я опять нарушила запрет, я опять оказалась глупа, недостойна вас! О, Арман, за что вы только ещё терпите меня!..
- Идите, графиня. Её величество ждёт вас. Все мои слова остаются в силе. А сейчас – идите. И успокойтесь, - последнее он добавил чуть помягче, однако так и не прикоснувшись к ней. Впрочем, Маргарита была рада отсутствию этого прикосновения. Она опрометью покинула покои его преосвященства епископа Люсонского.

Закат освещал силуэты двоих людей, находящихся в королевских покоях. Руки Антуанетты нервно перебирали чётки. Она молчала. Отсутствие искусственного освещения не позволяло теперь увидеть, как преобразилось лицо Нинетт. Оно не было капризным, высокомерным. Она была уверена, что за ней не наблюдают, и черты её излучали некоторую растерянность, робость и – нежность.
- Ваше преосвященство, - промолвила она наконец, не в силах находиться в такой умопомрачительной тишине, что было слышно его дыхание – а епископ находился в кресле напротив.
- Да, ваше величество?
Его голос заставил королеву содрогнуться. Она снова вспомнила, как этот голос произносил речи о любви… Она вспомнила его взгляд - не холодный, чужой, а тёплый. Тёплый! Боже, верила ли она, что когда-нибудь на неё будут так смотреть – с такой верностью, нежностью, преданностью. И страстью.
- Ваше преосвященство, вам не кажется, что нам следует объясниться? То есть, я хочу сказать, вам следует объясниться. Слова, произнесённые вами тогда, в парке, могут быть мною дурно истолкованы!
- Вы полагаете, мадам, такие слова могут иметь дурное толкование?
С лёгким стуком Нинетт отложила чётки.
- Слова любви, которые произносит мужчина, оставшись наедине с замужней женщиной, не могут не иметь дурного толкования.
- Даже если это слова проповеди, произносимые духовником женщины? Тогда никто не может видеть в них дурного.
- Кроме самой женщины, - добавила Нинетт.
- Но что ваше величество подразумевает под словом «дурное»?
- То, что… - Нинетт резко замолчала. Делать за него любовные признанья? Он её просто провоцирует! Никогда!
Арман без слов понял её. Он поднялся и сделал несколько шагов по направлению к ней. Лучи заката освещали его лицо с правой стороны. Он смотрел на неё. Боже! Боже, что это? Нинетт чувствовала волнение, которого не испытывала ещё никогда. Нет, надо взять себя в руки, успокоиться…
- Ваше величество, - произнёс он вполголоса, - Я говорил вам пустые слова. Теперь многие слова являются пустыми. Но смысл их остаётся тот же, он вечен.
- И каков же… этот смысл? – прерывисто вздохнув, спросила Нинетт-Антуанетта.
- Я люблю вас, мадам, - произнёс он тихо и без интонаций. Но сколько было в этой ровности голоса правды, любви, решительности… Рука Нинетт сама дёрнулась навстречу епископу. Арман опустился перед сидящей в кресле королевой на колени и поцеловал её руку, и не отпускал, в то время как его пальцы чуть сжимали горячую ладонь королевы…
- Нет! – шёпотом воскликнула Нинетт, обращаясь скорее к самой себе. – Нет! – она отдёрнула обожженную его дыханием руку.
- Почему нет, ваше величество? Вы позволяли другому целовать ваши губы, а у меня отнимаете руку, – с горечью заметил епископ, - Почему же?
- Другому? Кому эту другому? О, не смотрите на меня так, мне нет смысла отпираться, вам конечно же всё известно! Да, позвольте и мне вас спросить: ваша слежка за мной, ваша постоянная осведомлённость: уж не вызвана ли она тем чувством, которое якобы…
- Не старайтесь быть язвительной, когда вы этого не хотите и не можете. А на ваш вопрос я отвечу, когда вы ответите на мой.
- Условия? Опять вы ставите мне условия? Да встаньте же, наконец, я не могу видеть вас коленопреклонённым…
- Интересно, почему? – бросил епископ, легко поднявшись.
- Потому что этот ваш жест можно истолковать как ко многому меня обязывающий!
- Вот как? – искренне удивился Арман, - женщина, не считающая себя обязанной, не восприняла бы этот жест именно так.
Нинетт поднялась с кресла. Поднялась и тут же пожалела о своём поступке: она оказалась стоящей близко – пугающе близко – к его преосвященству.
- И каков же ваш вопрос? – мучительно произнесла она, вглядываясь в его лицо, черты которого становились всё более неуловимы в сумерках.
- Я уже задавал его. Ваше величество, что неудивительно при вашей красоте, уже позволяли мужчинам целовать себя… почему же ваше величество столь опасается моего поцелуя?..
Она не дала ему закончить. В ней заговорило, во-первых, честолюбие, во-вторых, в его словах она впервые позволила себе услышать логику.
- Я – боюсь? – воскликнула она.
- Да.
- Почему же вы так решили? – она, ни сделав ни шага, совершила едва заметное движение ему навстречу. Арман легко уловил этот жест и приблизился к ней так, что ближе оказалось некуда.
- Потому что вы отняли у меня руку, - негромко произнёс он, пронзая её взглядом.
- А вы не думаете, что я отняла у вас руку лишь потому, что собиралась…
- И что же вы собирались сделать, мадам?
- Я… - Нинетт и хотела ответить – сама еще не зная, что именно - но едва её губы шевельнулись, как коснулись губ епископа, приблизившихся к ней в момент произнесения последней фразы. Поцелуй королевского духовника надолго занял губы её величества, но вот Нинетт почувствовала, как руки епископа обвивают её стан. Их прикосновение было приятнее любых иных касаний, ощущать его руки на теле, хоть и сквозь ткань… Но волнение было слишком сильным, чтобы позволить Арману продолжить поцелуй либо какие-то другие действия. Собрав всю свою волю, Нинетт заставила себя отстраниться. Но его ладони не соскользнули с её талии, и, не выдержав искушения, Нинетт сама прильнула к губам епископа, положив свои руки ему на плечи и чуть сжимая пальцы в те моменты, когда Арман с нежнейшей страстью легко покусывал её губы… Наконец, и этот поцелуй был окончен. Королева почти отбежала – в сторону. Грудь её высоко поднималась и опускалась от глубокого, взволнованного дыхания, а в голосе – когда она заговорила – могли послышаться даже слёзы.
- Что же это такое, епископ? Что это значит?
Арман промолчал – несколько мгновений. Он осваивал вкус новых губ - королевы, он мысленно справлялся с радостью первой победы, которую ему удалось сегодня одержать. Хотя он отлично понимал, что выиграно лишь одно сражение.
- Ваше величество…
- Постойте! Вы ведь любите меня?
- Я говорил вашему величеству и могу повторить ещё не раз: да.
- Тогда… назовите меня по имени! Назовите моё имя, что же вы молчите! – капризно воскликнула она.
- Ваше величество Нинетт-Антуанетта, - повторил он с покорностью, но скрытой насмешкой – уже зная, чего она будет требовать.
- Повторите! Без титула, - Нинетт встала у окна так, чтобы Арман не видел её лица – выражающего волнение, испуг и, что самое страшное, - способное выразить любовь и покорность.
Пауза. Молчание, заставившее сжаться в сладком нетерпении сердце королевы. Наконец его голос произнёс:
- Нинетт.
Она обернулась к нему, подбежала и подарила свой поцелуй… Она не позволила ему быть длинным – итак слишком много принёс этот вечер.
- Идите, - шёпот её больше напоминал стон, - Уйдите же, ради Бога!
Он ещё был в комнате.
- Если вы любите меня!
- Да… ваше величество, - ответил он и быстро оставил покои королевы, догадываясь, как болезненно сжалось сердце королевы, когда она услышала свой титул вместо желанного «Нинетт».

Сумерки окутывали комнату, мягкие тени скользили по стенам, но Нинетт не замечала ничего – она стояла, опершись одной рукой на подоконник, невидящим взглядом обводя свои покои. Ее дыхание еще было сбивчивым, а губы – она медленно подняла руку и дотронулась до них – казалось, еще хранили вкус поцелуя – его поцелуя… Она глубоко вздохнула, пытаясь справиться со всеми чувствами, захватившими ее душу, однако смогла лишь слабо, мечтательно улыбнуться. О Боже… Никогда в жизни Нинетт не чувствовала подобного – этот трепет, эта нежность, робость – и покорность, безвольная слабость, когда епископ останавливал на ней свой взгляд… когда его руки касались ее, когда она чувствовала его горячие нежные губы – его поцелуи опьяняли, заставляя Нинетт забыть все на свете…. Она помнила каждый жест, каждую фразу – весь его облик – удивительно точно! А между тем все остальное будто не существовало, терялось в тумане – словно время замирало в тот момент, когда она смотрела в эти глубокие карие глаза, те самые, которые пылали когда-то ненавистью, а теперь отражавшие нежность и любовь… Она прерывисто вздохнула – любовь – его любовь! То неизведанное еще никогда счастье, что подарили его объятия – счастье быть покорной, безграничное, пугающе и прекрасное… Она никогда не думала, что такое возможно! Невольно Нинетт вспомнила свои собственные мысли – тогда, после побега Камилы и лишь усмехнулась: неужели она и вправду считала, что именно флирт с Шарлем, кокетство с Анри – это все, что может подарить ей любовь? Она действительно полагала, что это и есть то зовущее, прекрасное чувство? Разве можно было сравнить игру, забаву с Анри или Шарлем - и то волнение, что вызывал в ней епископ? Все их слова, вся преданность не стоят и секунды, проведенной в его объятиях! «Кажется, я начинаю понимать Камилу,» - тихо прошептала Нинетт.

Звук собственного голоса заставил ее вздрогнуть и открыть глаза. Она огляделась – словно только что очнувшись от глубокого сна. И отшатнулась – ее охватили страх, смятение…. О чем она думала?! Она, королева, позволила епископу… Как можно?! Это не просто интрижка с капитаном, для которого один её взгляд был вершиной счастья, которому достаточно было целовать её руку… Это не Анри – Нинетт снисходительно подарила ему свой поцелуй – епископ же взял их сам! И она не смогла противиться! Нинетт понимала с безысходной ясностью: если она уступит сейчас, путь назад будет невозможен. Остановиться… теперь, пока еще можно… Можно ли?
«Но я должна! – бессильно прошептала Нинетт, - я не мог поступить иначе! Я поклялась своему отцу, я поклялась самой себе… »
Не видеться с ним… Отослать епископа обратно в Париж? Однако она содрогнулась при одной мысли о подобном. Нет-нет, это слишком. Ей нужно просто взять себя в руки, чтобы при следующей встрече с его преосвященством ничем не выдать своих чувств… и больше не оставаться с ним наедине! Никогда, только не быть с ним вдвоем – Нинетт чувствовала, что не сможет противиться, едва они останутся один на один…
Королева обернулась на тихий стук в дверь.
- Ваше величество, вы прикажете зажечь свечи? – тихо произнесла Маргарита,.
- Марго? - голос королевы показался странным, - Проходите!
Маргарита повиновалась.
- Вы прикажете…
- Зажгите одну свечу – вон ту! – Нинетт указала рукой на самую дальнюю, в углу комнаты. Слабый огонек не мог справиться со сгущающейся тьмой, он тревожно мерцал, почти не давая света.
- Ваше величество…. – начала было Маргарита, но осеклась, увидев лицо королевы, когда та повернулась к ней – по щекам Нинетт бежали слезы.
- Мадам! – графиня бросилась к королеве. Та лишь слабо улыбнулась и покачала головой.
- Нет-нет, Марго, не волнуйтесь…. Ничего не случилось… Да, - задумчиво повторила она, - ничего не случилось… И не случится впредь… Никогда… Боже – Нинетт спрятала лицо в ладонях, и Марго увидела как вздрогнули ее плечи.
- Ваше величество, - тихо произнесла она, садясь подле королевы и осторожно касаясь ее руки, - мадам…
- Ах, Марго, не надо, прошу вас… Это была ошибка, минутная слабость! Но теперь… Я знаю, что должна делать… И чего не должна – ни в коем случае… Да, - Нинетт выпрямилась, и хотя ее лицо было еще мокрым от слез, к нему вернулось обычное властное выражение. Лишь глаза выдавали ее – в них читались боль и растерянность….
- Графиня, - произнесла Нинетт уже твердо, - время уже позднее, однако я прошу вас, зайдите к его преосвященству и… передайте, что я отменяю завтрашнюю исповедь… И возвращайтесь! – ее голос дрогнул.
- Да, ваше величество, - тихо произнесла Марго, кланяясь королеве.
Уже в дверях она услышала почти шепотом
– Возвращайтесь скорее, Марго…. Я не вынесу сегодня одиночества!
Графиня взглянула на Нинетт, однако в комнате было слишком темно – ее силуэт едва выделялся на фоне окна, за которым неслышно спускалась ночь.

- Его преосвященство никого не принимает, - слуга скептически посмотрел на известную уже ему посетительницу епископа, так откровенно добивающейся встречи с Арманом де Ришелье в столь поздний час.
- Я с приказом от её величества! - в раздражении пояснила Маргарита, а когда вошла в покои епископа, с негодованием заметила:
- Ваше преосвященство, ваш слуга мог бы проявлять и меньшее рвение, когда…
- Да-да, Патрик всегда дословно выполняет приказы, - рассеяно отозвался Арман, и графиня внимательно взглянула на его лицо, освещённое удивительно малым количеством свечей. Маргарите многое хотелось сказать, но она помнила, что её ждёт королева.
- Мне велела прийти к вам её величество, - беспристрастно произнесла она. Он взглянул на неё слишком быстро, внимательно. Но промолчал. Не дождавшись никаких слов с его стороны, Марго продолжила:
- Её величество приказала передать, что отменяет завтрашнюю исповедь.
Ни один мускул не дрогнул на лице Армана. Ничего не изменилось в его выражении, но Маргарита заметила, что новость подействовала на епископа.
- Арман, что же вы и её величество… - она оборвала себя на полуслове и с отчаянным звоном в голосе воскликнула - Боже мой, и так всё ясно!
Графиня стремительно выбежала из покоев епископа, оставив его преосвященство гадать и угадывать мотивы, вызвавшие этот приказ – вернее, отказ – королевы.

«О чём здесь думать, чего не понимать?! Королева не в гневе и не довольна, Арман не торжествует – он в задумчивой растерянности… Они оба любят и боятся своей любви! Ты здесь лишняя, Марго, ты здесь лишняя!» - графиня бессильно остановилась посередине коридора. Оперлась рукой на стену. «Минутная слабость… Боже мой, я умру… Как плохо… Да нет же, нет! Бог с тобой, Марго, неужели ты не знала! Ты сама давно готовила себя к этому! И что, в конце концов, тебя не устраивает: ведь это же королева! Да, королева… Господи, нет ни минуты подумать, успокоиться – её величество ждёт...» И снова, собирая все свои усилия, м-ль де Нансе приказала себе спокойно войти в покои Нинетт-Антуанетты.
В комнате всё также одиноко горела свеча. Нинетт не было видно.
- Ваше величество, - негромко позвала Маргарита, пока глаза её привыкали к темноте, кажущейся ей почти непроницаемой по сравнению с освещёнными коридорами.
- Марго? – послышался негромкий голос её величества, - Идите сюда, Марго.
Графиня вошла в спальню Нинетт-Антуанетты, где увидела королеву сидящей на кровати с поднятым балдахином.
- Сядьте сюда, Марго, - также тихо и ровно произнесла Нинетт, в голосе её уже не слышалось ни слёз, ни дрожи. Маргарита, не различив её жеста, прошла к креслу у окна.
- Нет, сюда, рядом со мной, - покачала головой Нинетт и шёпотом, обращаясь скорее к самой себе, воскликнула, - Я сойду с ума, если буду продолжать ощущать своё одиночество!
Графиня повиновалась королеве. Собственная боль притупилась, когда она увидела
это немое отчаянье.
- Вы не одиноки, ваше величество, - сказала она осторожно.
- Разве не одинок человек, который никому на свете не может доверить свои чувства?
- Но мадам… Вы можете доверить их мне.
- Вам? – казалось, королева усмехнулась.
- Ваше величество не верит мне?
- Я верю вам, Марго, но знаю, что вам совершенно не нужны мои печали. К чему вам, живущей какой-то своей жизнью, заставляющую то радостно сиять Ваши глаза, то приковывающей вас к постели из-за нервного перенапряжения, королевские проблемы…
- Вашему величеству неугодно, что я скрываю…
- Нет-нет, Марго, каждый имеет право на свои тайны.
- Но я молчу лишь потому, что не смею отвлекать вас рассказами о своих горестях!
- А вы знаете, что такое горесть? – вдруг спросила Нинетт, хотя в следующую секунду укорила себя за эту жестокость: «Как я могу? Эта девушка по моей вине разлучилась с братом, пожертвовала своей честью, а я…»
- Да, ваше величество, - ответила Маргарита настолько особенным голосом, что Нинетт вздрогнула и коснулась её руки.
- Расскажите, - попросила она, - расскажите мне, Марго, умоляю: что случилось с вами, отчего такой безысходной печалью полны ваши глаза? Или вы думаете, что я не вижу этого, не беспокоюсь о вас?
- Это не стоит беспокойства вашего величества. Но если вы желаете…
- Да, да, расскажите, я слушаю вас, - Нинетт сама не понимала, зачем ей была нужна эта исповедь фрейлины. Возможно, она надеялась за чужими заботами забыть о своей.
Несколько минут в комнате царило молчание.
- Всё просто, - наконец, произнесла Маргарита и заметила в своём голосе лёгкую дрожь, - Я… - она провела языком по пересохшим губам, - люблю… Я люблю человека, который… Впрочем, неважно. Я люблю – в этом вся моя боль.
- Но в чём же дело, Марго? Нет, будьте со мной откровенны, расскажите всё – как это начиналось, что произошло?
- Произошло… Я полюбила. Мне, казалось, ответили взаимностью. Я поверила. Теперь он любит другую. Как видите, ваше величество, история типична и не нова!
- Вы поверили и?..
- Мадам, мне трудно говорить об этом!
- Марго, сегодня я несчастнее любого на свете и никого не могу ни упрекнуть, ни обвинить.
- Я уступила. Я сама пришла к нему. Я девушка без чести, ваше величество.
- Но он, Марго? Он обещал жениться на вас? – Нинетт была даже несколько удивлена. Она никак не ожидала, что скромность, сдержанность и порядочность графини когда-нибудь позволят ей совершить подобный поступок.
- Жениться? – Маргарита рассмеялась, - Ваше величество, нет! Я знала, что он никогда не женится на мне! Обещанием он связан с другой.
- Но тогда почему… - начала королева и замолкла, предугадывая ответ.
- Потому что я люблю его! – Маргарита уткнулась лицом в ладони, плечи её начали вздрагивать. Сквозь слёзы она повторяла, не думая больше о том, что говорит с королевой, - Потому что я люблю его, люблю! Я знала, на что шла, знала, что долго это не может продолжаться! Я говорила себе, что буду готова… но я не знала, как это больно! - Графиня отняла от лица руки, слёзы текли по её щекам, но она, глядя перед собой невидящим взглядом, продолжала негромким, с хрипотцой, голосом, - Мадам, я готова ради него на всё, я сделаю всё, что он мне скажет! А он не приказывает ничего, кроме одного: не мешать ему быть с другой.
После минутного молчания, прерываемого лишь несколькими порывистыми вздохами Маргариты, заговорила Нинетт:
- Вы рассказали мне печальную историю, Марго. Мне жаль вас… Этим словом «жаль» можно выразить так мало! Но позвольте мне рассказать вам о другой любви. Мой рассказ даст вам понять, почему я считаю вас счастливой.
- Счастливой? – воскликнула Маргарита, а потом одними губами сказала себе с усмешкой: «Ах да, конечно…» Тем временем Нинетт отвечала:
- Да, счастливой, Марго. Вы испытали то, о чём я не могу и мечтать. И, самое главное… поймите, в чём ваше счастье: вы можете любить его. В отличие от меня.
- Но… ваше величество…
- Не говорите! Я знаю. А вы представьте, что я имею в виду не ту любовь, которая мне известна по отношениям с вашим братом… или… покойным маркизом. Не ту любовь, которую я испытываю – должна испытывать - к своему мужу. А ту, о которой говорите вы. Мне кажется, что я люблю его так же, как вы!
Тут Маргарита вздрогнула, вполне оценив последнюю фразу королевы и услышав в ней то значение, которого не подозревала сама говорившая.
- Так же, как вы, я знаю, что могу пойти на всё… Но я не сделаю этого! Я королева, я – величество, Марго! И я должна убить в себе эту любовь!
Нинетт почему-то ожидала вопроса: «А он любит вас?», подразумевающего, что её беда не так уж страшна, но графиня молчала.
- Знать, что я могу быть счастлива с ним. И отказываться от этого счастья, - продолжила она с какой-то горькой задумчивостью. Вдруг полная неподвижность, царившая в комнате, была нарушена резким движением. Маргарита встала, стремительно отошла к окну, затем обернулась. Она заговорила неожиданно звонким и решительным голосом:
- Вы не правы, мадам! Пусть я лишь ваша фрейлина, но я должна сказать вам это: вы не правы! Вы любите, а этот человек любит вас! Вы думаете, такое случается часто?! Если вы убьёте в себе эту любовь, вы погибнете! Вы зачахнете и уже через несколько месяцев не будете той блистательной Антуанеттой, которую знают и которой восхищаются все! Мадам, если женщине дарована любовь, она либо будет жить ей, либо умрёт! Третьего не дано! - она замолчала, переводя дыхание, и продолжила чуть более спокойно, - Третье дано лишь в неразделённой любви: тогда любовь убивает женщину.
Поражённая первые минуты столь пламенной речью графини Нинетт возразила негромко:
- А если любовь погубит женщину тем, что выдаст её?
- Выдаст? О чём вы, ваше величество?
Но Нинетт не услышала последнего вопроса м-ль де Нансе, она вдруг осознала предыдущие её слова.
- Послушайте, Марго, - произнесла она медленно, нерешительно, - Вы сказали «вы любите, а этот человек любит вас». Почему вы так решили? И почему вы говорите так, будто вам известно имя этого человека?
- Потому что я не слепа, ваше величество! – стискивая руки, Маргарита стояла у окна, чувствуя, как в ней поднимается волна раздражения на королеву.
Нинетт тем временем резко побледнела.
- Боже мой, неужели я как-то выдала себя… я уже…
- Нет, ваше величество, нет! Вы ничем не выдали себя!
- Тогда откуда же вам известно?! – взволнованно перебила её Нинетт, - Да и что вам известно?
- Мне известно, - тихо произнесла Маргарита, - Известно потому, что я находилась в дружеских отношениях с маркизом де Ришелье, а Мари де Комбале – моя подруга. С епископом также мне доводилось общаться, и он интересовался вами… но это долгая история, ваше величество… Так вот, мне известно, мадам, что епископ любит вас!
Тут голос её на минутку сорвался, сменившись разгорячённым убеждающим полушёпотом.
- Арман любит вас! – она вдруг бросилась к ногам неподвижной королевы, опустившись на колени, сжала руки её величества, - ваше величество, не нужно это страдание: не убивайте себя! Арман… де Ришелье… – она едва вспомнила, что не следует ей называть епископа по имени, - действительно любит вас, вы – его, и ничто не должно останавливать вас! Это ваше счастье, мадам!
Маргарита вдруг резко замолкла, поражённая сама теми словами, которые сейчас произносила. Медленно перевела взгляд на лицо королевы. Тело Нинетт оставалось неподвижным, лицо её было обращено к окну, из глаз, невидящий взор которых был устремлён на звёздное небо, текли слёзы.
- Ваше величество… - прошептала Маргарита, - Ваше величество!
- Я не ожидала, Марго, - наконец произнесла Антуанетта словно незнакомым голосом, - что вы будете уговаривать меня пренебречь честью королевы и женщины!
- Ваше величество! - Маргарита чуть отстранилась.
- Сегодняшний день открыл мне много нового. Мне не избавиться от мучительных размышлений и от принятия окончательного, определяющего всё, решения. Я надеялась избежать этого, и мне даже казалось, что всё решено, - Нинетт с презрением усмехнулась, - А вы, Марго, - она наконец-то посмотрела на коленопреклонённую девушку, провела рукой по её волосам - Бедная… Кто он, тот, кому вы поверили? И правду о котором предугадывали?
- Не приказывайте, ваше величество. Я не назову его имени, я хочу, чтобы всё оставалось так, как есть.
- Что ж, если вы этого хотите, пусть будет так, - с удивительной для себя покорностью согласилась Нинетт, - Но если вам понадобится участие, знайте, вы всегда можете обратиться ко мне, и я сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь вам.
- Ваше величество, не знаю, как и отблагодарить вас!
- Не стоит, Марго.
- Мадам… А я, в свою очередь… что бы вы не решили… Вы всегда можете на меня рассчитывать! Я верна вам и только вам!
Королева медленно кивнула, некоторое время не произнося ни слова. Наконец, она глубоко вздохнула.
- Благодарю вас, графиня…. За всё. А сейчас оставьте меня, - Нинетт отвернулась. Поклонившись, Маргарита подошла к двери.
- Марго, вы утверждаете, что его преосвященство влюблён в меня? – без единой интонации прозвучал голос Нинетт. Графиня остановилась у порога.
- Епископ Люсонский любит ваше величество, - твёрдо произнесла она.
- Хорошо. Идите, графиня, благодарю вас, - она вновь отвернулась и через минуту услышала, как тихо закрылась дверь.

 

[VitaV]

Ninett, Нинуль, дорогая, спасибо огромное за продолжение!

Шикарнейший текст и потрясающее оформление!!!
Какой интересный поворот сюжета, надеюсь нас вскоре ожидает продолжение

 

[Ninett]

VitaV,
спасибо большое, дорогая!

 

[anactacia]

Ninett,
радости моей нет предела! К тебе вернулась симомузка!
Вот тут события для меня стали приятным сюрпризом, ибо, каюсь, не дочитала... Но от этого вдвойне приятно и интересно наблюдать за развитием событий сейчас, когда твой замечательный текст сопровождают не менее шикарные иллюстрации! Любуюсь и наслаждаюсь... Спасибо!

 

[Ninett]

anactacia,
спасибо, Настён, очень приятно, что ты нашла время заглянуть!

 

[anactacia]

С Новым годом Вас, с Новым счастьем!
Мы желаем Вам много всего,
Чтоб ни тучки в судьбе, ни ненастье
Не смогли Вам испортить его.
Желаем Вам идей блестящих,
Великих планов громадьё,
Партнеров в деле настоящих
И новый творческий подъем!

 

[Sestra]

Начала читать ваш сериал. Очень нравится слог. К тому же сериалы на историческую тематику моя слабость. Жаль, что вы не стали использовать платья исключительно того периода, о котором пишите. Но я понимаю, как сложно найти подходящую историческую одежду в симс2. В любом случае, вы - большие молодцы. Картинки тоже весьма притягательные, особенно понравилась с инфантой на фоне изображений из жизни ее двора. Как дойду до конца, обязательно откоментирую более подробно.

 

[anactacia]

 

[anactacia]