Симс-сериал: "Угадай, кто?"

[Akulina]

Серия 9, грустная, в которой Эдвин стремится вниз, а попадает в никуда.

Серия 9, грустная, в которой Эдвин стремится вниз, а попадает в никуда.




Эдвин тонул. Вязкая трясина забытья то засасывала его, то выплевывала на поверхность? и тогда перед ним всплывали смутные образы, обрывки фраз, смазанные лица… «Мама! Мамочка!» Мать протягивает к нему руки. Лицо встревоженное, печальное. Он пытается подняться к ней навстречу, но только глубже проваливается. Рябь, толчок, усилие и – туманное видение. Алтарь, фата невесты, рыжий завиток, спрятанный за ухо. Откуда-то сбоку фраза, колючая, отрывистая: «Не знаю, что сказать. Девушка умерла!» Кто умер? Кто? Взрыв. Темнота. Тишина.
Эдвин открыл глаза. Белые стены, белый потолок. «Где я?» Он осторожно повернул голову, пытаясь оглядеться и пробуя свои силы. Голова поворачивалась с легкостью, но перед глазами двоилось. «Черт! Да что со мной такое? Я что, в больнице?» Он сфокусировал взгляд на приоткрытой двери, через которую до него доносился неясный гул голосов и звуков.
- Эй, кто-нибудь!
Раздался торопливый цокот каблуков, и в дверь вошла девушка в белом халате. Она склонилась над Эдвином:
- Вы очнулись? Ну, как Вы себя чувствуете?
- Где я? Что со мной?
- Ничего страшного, все уже позади, - она взяла парня за руку, подсчитывая пульс, потом дотронулась до лба.
- Объясните мне пожалуйста, как я тут оказался? Что произошло?
- Тише, тише! Вам нельзя волноваться! – она ловко набрала в шприц лекарство и бесцеремонно повернула Эдвина на живот, - сейчас я сделаю вам укол, и вы заснете. Но что же, черт возьми…, - начал было он, но договорить уже не смог, мысли смешались, глаза сами собой закрылись, и Эдвин уснул.

***

В следующий раз он проснулся, когда за окном была ночь. Больничную палату тускло освещал ночник, висевший над его кроватью. Нестерпимо хотелось в туалет. Эдвин поднялся и спустил ноги на пол. Немного кружилась голова, но в остальном он чувствовал себя неплохо. Эд осторожно встал и добрел до туалета. Сделав свои дела и помыв руки, он уставился в зеркало над умывальником: собственный вид не вдохновлял – глаза ввалились, а неровно отросшая щетина утеряла свой стильный вид. Эдвин зачерпнул в ладони воды и тщательно умылся. «Хорошо бы еще принять душ!» - подумал он, вытираясь, тут его взгляд за что-то зацепился, медленно отведя от лица полотенце Эд уставился на левую руку. На безымянном пальце блестело обручальное кольцо.

«Лиз!» - он почувствовал ноющую боль под левой лопаткой, ноги отказались его держать, и он сполз по стене на пол, - «Лиззи!»
Воспоминания, загнанные в дальний уголок памяти измученным мозгом, вернулись, все встало на свои места.
- Нет! Нет! Не может быть! Неправда! Не хочу! – он мотал головой, сжимая кулаки и крича в пустоту, - Лиззи! Лиззи!
Вбежала перепуганная медсестра.
- Тише, тише, дорогой мой! Не надо так! – она пыталась взять его за плечи, чтобы отвести в палату, но Эдвин лихорадочно вырывался, отпихивая ее руками.
- Где моя жена? Я хочу ее видеть! Скажите, что она жива! Лиз!
Медсестра на мгновение высунулась в коридор:
- Доктор Дриммер! Скорее сюда!
Через секунду подоспел доктор. Он железной хваткой держал Эдвина, пока делали укол, потом, обмякшего и безвольного, довел до кровати.
- Ну, что вы, голубчик! Не надо терзаться, зачем вы так надрываете себе сердце?
Эдвин ослепшими от слез глазами посмотрел на него:
- Скажите, где она? Она – жива? – сознание уже ускользало от него, и он изо всех сил балансировал на грани, пытаясь удержаться в действительности.
- Эдвин, мужайтесь…
И снова темнота.
Очень долгое время Эдвин никак не мог свыкнуться с мыслью, что его жены больше нет. Приходя в себя, он бился в отчаянии, кричал, плакал или просто тупо смотрел в потолок, не реагируя ни на что. Но память человека подобна песчаной нише в море, и каждая новая волна приносит в эту нишу свою песчинку, сглаживая углы и постепенно засыпая ее. Потихоньку пришел в себя и Эдвин. Он перестал срывать капельницы, спокойно давал ставить себе уколы, покорно глотал таблетки и даже начал есть. Он знал, что за время пребывания в больнице, к нему неоднократно приходили посетители, но не хотел никого видеть, полностью уйдя в себя. И все же лечащий врач, видя улучшения в состоянии своего пациента, настойчиво уговаривал Эдвина пообщаться с друзьями.
- Вам надо ожить, снова начать встречаться с людьми, которые вас любят. Поймите, не зря в народе говорят, что на миру и смерть - красна. Вместе с друзьями вам будет легче пережить ваше горе.

Эдвин долго упорствовал, но мягкие увещевания доктора сделали свое дело, и, в конце концов, он согласился встретиться с Марком.
Марк пришел не один, следом за ним в палату нерешительно вошла Кассандра.
- Ну что, дружище, как ты? – Марк присел возле койки на стул, - как твои дела?
- А как ты думаешь? – Эдвин приподнялся, - спасибо, что зашел проведать.

- Да ты что – проведать! Мы с Касси уже в течение месяца здесь ошиваемся, переживали ужасно, особенно когда узнали, что ты не хочешь нас видеть. Ты считаешь, мы в чем-то виноваты?
- Марк, брось. Просто мне так тошно, что вообще никого не хочется видеть. Как я могу кого-то обвинять? Я толком-то не знаю, что произошло.
- Никто не знает, что произошло. И теперь никогда не узнает.
- Как это?
- А так. Есть версия, что ты – отравился …, - Марк назвал длинное латинское название, - но слегка, то есть совсем чуть-чуть, плюс нервный срыв на почве…, - Марк замялся, - ну ты сам знаешь, на какой почве.
- Да называй вещи своими именами, Марк! Моя жена умерла, я помню об этом. Жаль только, что и я вместе с нею не умер! – на глаза Эдвина навернулись слезы.
- Эй, стоп! Мы так не договаривались. Если ты будешь так реагировать, то никогда не поправишься! – Марк пересел к Эдвину и обнял его, - ну, что ты, Эд! Не плачь, не надо, прекрати, - он неловко поглаживал друга по голове, как ребенка.
- Все, Марк, все! – Эдвин слегка отстранился, вытирая слезы, и Марк пересел обратно, - со мной все в порядке, я уже привык справляться с этим. Просто ваш приход…все опять всплыло…и Лиз перед глазами, как живая!

Они немного помолчали, Эдвин старался справиться с волнением, а Марк задумался. Первым нарушил паузу Эд:
- Я не совсем понял из твоих слов, что значит «есть версия»? Если я отравился, значит и Лиз тоже. Только чем?
- Вот это – вопрос вопросов. Скорее всего, тем мясом, которое мы жарили.
- Что-то я ничего не понимаю. Как это – скорее всего? Его что, нельзя было взять на анализ?
- Его бы и взяли, но оно исчезло. Понимаешь, когда ты с Лиз побежал в главный корпус, я был у себя в домике, пытался как раз все разложить по тарелкам, но тут прибежала Кассандра, - Марк кивнул на жену, - она была в шоке, кричала невнятно о том, что произошло что-то ужасное! Ну, я все бросил к чертовой бабушке, и побежал с нею. Вся эта суета вокруг Лиз, врач, потом и ты еще потерял сознание…Пока дозвонились куда нужно, тебе пытались оказать первую помощь, то есть врач оказывал, а мы помогали. Потом перенесли Лиз в другую комнату, чтобы ты, когда придешь в себя, не убился. Короче, то да се, возня, одним словом. Мы были все время подле тебя, очень переживали, так и заснули в итоге рядом. А потом нас разбудили, потому что прилетел вертолет. Тебя сразу поместили на носилки, ну и мы тоже стали собираться, пошли в свой домик за вещами, а там все перевернуто, и, самое глупое, мясо исчезло. Я проголодался, как волк! Честно говоря, просто мечтал вонзить в него зубы, но, увы…
- Как странно! Да кому оно могло понадобиться?
- Тому, я думаю, кто его отравил. Чтоб не осталось следов.
- Так значит, мы с Лиз отравились этим мясом. Хорошо, что хоть вы его не ели.
- Не довелось!
- Я съел совсем чуть-чуть, мне вкус показался странным, а вот Лиззи…
- Не могу сказать о Лиззи ничего, Эд.
- Не понял! Не говори загадками, Марк! Я и так с трудом соображаю!
- Эд, ты только не волнуйся…
- Да говори же, наконец! Ну, что за манера!
- Эд, Лиз…она пропала…
- Что ты болтаешь?
- Ее не было в той комнате, куда мы ее отнесли.
- Я не понимаю, а куда она делась? – Эдвин вскочил и вытаращился на Марка.
- Да ты сядь, успокойся! Эдвин, никто про это ничего не знает. С ее тетей вообще истерика была.
- А она-то как туда попала?
- Ну как же, ей ведь сообщили, прилетела на этом же вертолете! Никак не могла взять в толк, что Лиз пропала. Решила искать ее самостоятельно. С приветом старушенция! Это после того, как твою жену искала целая поисковая группа.
- И как?
- А никак. Прочесали все домики, не нашли. Да там такие леса и горы, могли в двух шагах пройти и не заметить.
- Марк, что ты плетешь? Лиз что, спряталась? Она жива? – он схватил друга за плечи, - да очнись же ты, наконец! Скажи мне, моя жена – жива?
- Да хватит меня трясти! Эд! Я не больше твоего знаю про то, что случилось. Все были в такой горячке, ты вспомни! Я сам лично отнес Лиз, на вид она была живехонька, но вы же с этим врачом в один голос утверждали, что она не дышит! Я-то в этом что понимаю? Я не доктор медицины.
- Извини, Марк. Просто я так взволнован. Ты прав, конечно, зачем тешить себя несбыточными надеждами! Лиззи не дышала уже там, на площадке. Слушай, Марк! Я не хочу здесь больше оставаться! Вытащи меня отсюда!
- Ты, что, друг! Посмотри на себя! Рано тебе еще выписываться, по мне – так еще пару недель лежи, отдыхай.
Марк подошел к Кассандре:
- Дорогая! Оставь нас ненадолго!
Девушка вышла, а Марк опять подсел к Эдвину.
- Прежде чем уйти, хотел сказать, что тебя тут еще кое-кто навещал.
- И кто же? Неужели старый Готт приходил сплясать на моем трупе?
- Он, конечно, приходил, но не о нем речь. Во-первых, была Бесс, тетка Лиз. Интересовалась твоим здоровьем. Я с ней немного пообщался на предмет последних событий, ведь она не улетела с нами, осталась искать. Но, конечно же, ничего не нашла. А во-вторых, была еще и Анастасия. Они с Касси, оказывается, близкие подруги. Ну кто бы мог подумать!
- Марк, ты издеваешься? Мне ли сейчас до Анастасии?
- А что? Она бы могла тебя утешить! Тем более, что у вас сын. Она так переживает! И очень хочет тебя проведать. Ты как, не против?
- Побойся Бога, Марк! Я только что потерял любимую женщину. Конечно, я против. Даже думать о ней не хочу!
- А как же твой сын?
- Дай мне время, Марк. Сына я конечно же хочу увидеть. Но не сейчас.
- Ну, Бог с тобой. Отдыхай. Завтра еще зайду.
Марк повернулся и вышел. Эдвин остался один. Он закинул руки за голову, глядя в потолок, а потом резко встал и подошел к окну. От больницы по направлению к воротам, шел Марк со своей женой. А впереди них шла Анастасия, толкая голубую коляску. «Значит, они приходили все вместе!» Впервые с того момента, как он очнулся, Эдвин думал не о себе и своем горе, а о маленьком человечке в коляске.
Через неделю его выписали. Выйдя за ворота больницы, Эдвин внезапно остановился и повернулся к Марку, который его встречал.
- Слушай, Марк!
- Что? Что-то забыл в больнице?
- Да нет, просто вот подумал, а куда же мне идти?
- Домой, конечно, куда же еще?
- Так ведь я его продал. Есть только тот дом, который мы купили вместе с Лиз, но я даже не знаю, успели ли туда завезти мебель…
- Давай сейчас же поедем туда и посмотрим. Если дом пустой – поживешь пока у меня, или в гостинице, как тебе больше нравится. Обставишь дом, потом переедешь.
- Мы все купили с Лиз, дело не в этом. Просто она всем командовала, договаривалась о перевозке, отстранила меня от этого полностью. Готовила мне сюрприз. Мне не по себе, Марк. Я боюсь. Это – как будто привет с того света.
- Да брось. Ну, чего ты боишься? Приведений не существует. Да если бы и существовали, то Лиз была бы самым дружелюбным приведением из всех, - Марка понесло.
- Марк!
- Прости, заболтался. Ну, хочешь, я один сначала туда заеду?
- Нет, так будет нечестно. Что бы меня там не ждало – это предназначено только для моих глаз. Я должен зайти туда один.
- До дома-то тебя проводить можно?
- Поехали.
Они добрались за пятнадцать минут. Эдвин открыл ворота, шагнул во внутренний дворик и замер. Воспоминания захлестнули его. Было такое же солнечное утро, как и тогда, когда они с Лиз приехали сюда впервые: так же радостно щебетали птицы, приветливо шелестела листва деревьев. Ему казалось, что вот-вот появится Лиззи, выбежит на крыльцо и протянет к нему руки. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и поднялся по ступенькам. Его нагнал Марк.
- Ну, ты как, дружище? – Марк с сочувствием заглянул ему в глаза.
- Все в порядке, Марк. Дальше – я один.
Друзья обнялись, и Эдвин шагнул за порог.

***

Из дневника Бесс Крумплемботтом.

«Дорогой дневник! Наконец-то я вернулась домой. Дома так тихо, уютно, и я смогу спокойно обдумать все те странные события, которые произошли на моих глазах за последние два месяца, что я жила у своей племянницы, Лиззи.

Все очень, очень непонятно, и мне хочется в этом разобраться. Это дело будет, пожалуй, посложнее, чем то, когда пропала любимая кошка Мери-Сью Плезант, и которую я нашла и спасла из коварных рук ее дочери, Лили. Да... гораздо, гораздо сложнее. Странный этот парень, Эдвин. Никак не могу его раскусить. Вроде бы он любит Лиз, но в глазах все время какая-то настороженность, как будто он чего-то ожидает. Эти смерти вокруг него…Сначала его родители, потом Тони. Не сам ли он все это подстраивает? С другой стороны, я сама видела человека в парке! Хотя, не исключено, что это был обычный вор, и все то, что потом рассказал о нем Эдвин, просто ложь. Ну, все, дневничок, пойду заварю чай, а потом лягу спать. Завтра с утра свадьба у Лиз, некрасиво будет, если я начну там зевать во весь рот!»

«Свадьба была очень скромной. Никакой тебе торжественности, пышности, как в былые времена. Не было даже свадебного торта (а я так люблю сладкое!). И священник мне совсем не понравился. Бубнил себе под нос, я толком ничего не расслышала. Или со слухом у меня уже не все в порядке? Надо сходить к доктору. О чем это я? Ах, да! Священник был дрянной, я даже не успела расплакаться, как все закончилось. Молодые прыгнули в машину и укатили. Ну где такое видано? В свадебное путешествие, видите ли, им не терпелось отправиться! Еле успела поцеловать и перекрестить Лиз на прощание.

Ох уж эта молодежь! Но Лиззи моя была чудо, как хороша! Почти как я, в ее годы!

Что-то я совсем расчувствовалась. Где мои капли от насморка? Эдвин тоже неплохо выглядел, но мне решительно не понравился этот его розовый пиджак. Мужчина на свадьбе должен быть в черном смокинге. Вот мистер Крумплемботтом на нашей свадьбе был не в пример солиднее. Но я опять отвлеклась. Лиз уехала, и мне очень тревожно. Поскорее бы получить от нее весточку».

«Господи! Что же это творится?! Пишу в страшной спешке, через два часа вылетает вертолет в какой-то «Утес»! Но напишу по порядку. Прошел уже месяц, как уехала Лиз, получила от нее три письма за это время. Все они наполнены счастьем, и я за нее была так рада! Но сегодня раздался телефонный звонок, очень странный! Звонил мужчина, представился доктором Лотарио, и сказал, что с Лиз и Эдвином случилось несчастье!

Ах ты, Боже мой! Это что же происходит? Возьму дневник с собой, буду все описывать, чтобы ничего не забыть».
«Пишу, сидя в номере пансионата «Утес». Зловещее место! Мысли просто разбегаются, не знаю с чего начать. Перелет был ужасный, вертолет трясло, как осиновый лист на ветру. Мне все время казалось, что мы рухнем вниз. Но, слава Создателю, приземлились благополучно, но погодка нас встретила – не приведи Господь! Настоящий ураган! Гроза!

 

[Akulina]

Пока я собирала свои сумки и пакеты, все уже вышли, и я осталась совсем одна. Стоило мне высунуть нос наружу, как где-то совсем рядом грянул гром, и сверкнула молния. Но все же я отважно выбралась и отправилась вперед. Навстречу мне попались санитары, они несли на носилках Эдвина.

Какой ужас! А где же Лиз? Я вбежала в здание, но никто не мог ответить мне, где моя девочка. И только позже ко мне подошли молодые люди, Марк и Кассандра, они сказали, что отдыхали здесь вместе с Эдвином и Лиз. Этот Марк что-то мямлил и старательно отводил глаза, так что я сразу заподозрила неладное. Наконец, он прожевал мочалку, которая, видимо, находилась у него во рту, и сказал мне, что племянница моя погибла, а потом и пропала. Я ему, конечно, достойно ответила. Выдала по первое число. Но он явно находился не в себе, и вряд ли понял, о чем я ему толкую. Ну это же надо, придумать такое?!! Лиз погибла, да как это у него язык не отсох! Да моя Лиззи живехонька, уж я в таких вещах понимаю. Бывало, в детстве она расшибет коленку или порежет пальчик, еще и понять ничего не успеет, а я уж все чувствую! Так я им всем и сказала! Можете уезжать, говорю, куда хотите, а я без Лиззи не двинусь с места! Ну, они покачали головами, переглянулись между собой, дескать, я – сумасшедшая, да и отправились вон. Вертолет взлетел, только их и видели! Я оглянулась по сторонам, да и подошла к хозяйке, или кто она там, мне показалась, что у нее-то еще мозги не отсохли. Давайте, говорю, искать мою девочку! А она выпучила на меня глаза, как будто у меня внезапно лицо позеленело, или волосы все выпали, и рот разевает. Еще одна ненормальная! Да что с ними со всеми?

Потом, правда, пришла в себя, протянула ключи мне от номера и сказала, что, мол, оставайтесь, сколько захотите! А Лиз, мол, искать некому, так как ее уже искали и не нашли, а сейчас и вовсе все уехали. Вот так я и оказалась в номере. Сначала расклеилась совсем, но потом собрала все свои силы, и очухалась. Горевать некогда, дорога каждая минута. Если с ней произойдет тоже, что и с ее родителями, как же жить на свете тогда мне, старухе? Как мне отчитываться перед Господом, когда придет мой час? Что-то я опять заболталась, пора в путь! Как хорошо, что все необходимые вещи у меня с собой, и фонарик, и спички, и термос с чаем, что еще? Так, дорожную аптечку возьму, а библию, пожалуй, оставлю. Еще зонт. Все? Дневник! Возьму его с собой тоже, я сейчас ни в чем не уверена!»


***


Эдвин нерешительно зашел в дом. В холле царил полумрак, и он, дотянувшись до выключателя, зажег свет. Бросив сумку у порога, он медленно двинулся вперед. Везде была чистота и уют. «Наверно, в наше отсутствие приходила горничная!» - отметил про себя Эдвин. Он внимательно смотрел по сторонам, узнавая вещи, которые они с Лиз покупали вместе, находил ее любовь и заботу в каждом предмете обстановки, представлял ее себе то возле окна, то сидящую в кресле. Он тихонько толкнул дверь, ведущую в зал, и задохнулся от любви и нежности. Возле окна стоял мольберт с портретом его жены, рядом, на журнальном столике, лежала большая открытка, и были приготовлены два бокала и бутылка вина, а весь пол был заставлен свечами! Так вот что за сюрприз готовила ему Лиз! Эдвин развернул открытку. В ней была всего одна фраза: «С возвращением домой!». Не в силах больше сдерживать подступившие слезы, он сел на пол и разрыдался. Через некоторое время, немного успокоившись, он сходил за сумкой, на ходу доставая из нее таблетки, которыми в избытке наделил его доктор Дриммер, сунул в рот сразу две, и опять опустился на пол перед портретом. Ожидая, пока подействует лекарство, он открыл вино и поднял бутылку вверх: «За тебя, Лиз! С возвращением домой!». И сделал несколько больших глотков.
Этот стало для него своеобразным ритуалом. Каждый вечер он зажигал свечи, устраивался перед портретом, вел с ним беседы и пил вино.

Говорил долго, горячо, жаловался и убеждал, как будто портрет мог ему ответить. Говорил до тех пор, пока язык его не начинал заплетаться от усталости и выпитого вина, потом брел к своей одинокой кровати и проваливался в спасительный сон. Но ради этих вечеров он и жил. Днем он слонялся по квартире, мучаясь похмельем и головной болью, и ждал вечера, когда портрет, освещенный дрожащим пламенем свечей, вновь оживет. Эдвин замкнулся в своем мирке, дал захватить себя боли и отчаянию. Он никого не принимал и никого не хотел видеть. Лишь только Марк изредка навещал его.
- Послушай, Эд, так долго продолжаться не может, - говорил ему Марк, - посмотри на себя, ты же скоро станешь просто прозрачным! Не ешь, не спишь толком, только пьешь и сидишь перед портретом.
- Оставь меня, Марк! Мне так легче. По-другому я не могу.
- Давай сходим куда-нибудь, проветримся. В конце концов, жизнь продолжается, думаю, что Лиз бы не понравилось, что ты хоронишь себя заживо. Ты ничем не интересуешься, голова твоя совсем перестала варить. А ведь мог бы сделать блестящую карьеру! Ну, где твое честолюбие? – Марк пытался воздействовать на друга со всех сторон. Эдвин молчал, тогда Марк продолжил свою речь, вложив в нее все красноречие, на которое только был способен.
- Очнись, наконец! Открой глаза! Если ты сам себе не нужен, подумай о том, что у тебя есть сын. Блестящее будущее его ожидает, непутевая мать, нагулявшая сыночка, и отец – негодный пьянчуга, сгнивший возле портрета, - Марк возмущенно смотрел на Эдвина, выражая взглядом крайнюю степень презрения.
- Да ладно, тебе, Марк! Оставь свои актерские таланты для судебных заседаний. Что ты от меня хочешь?
- Хочу, чтоб ты повзрослел, наконец, и перестал себя жалеть. Пожалей других. Думаешь, я могу спокойно смотреть, как ты погибаешь? А каково Анастасии? А твоему сыну - безотцовщине? Кстати, если это тебя интересует, конечно, его зовут Эдвин.
- Я не знал.
- Вот как? Портрет тебе не сказал? Удивительно!
- Наверно, ты прав, - Эдвин закрыл лицо руками и замер. Потом поднял тяжелый взгляд на Марка, - ты тысячу раз прав. Я – безвольный слабак и размазня. Но что же делать, если мне так больно?
- Для начала, привести себя в порядок и перестать пить. Начать интересоваться жизнью, выходить из дома, встречаться с людьми. У тебя появятся новые впечатления, знакомства, привязанности, быть может. Тебе станет легче.
- Хорошо, Марк. Ты иди, а я тут…
- Вот уж нет, никуда я не пойду. Побуду с тобой.
Марк остался, как и пообещал. Он ходил за Эдвином по пятам, пытался найти во всем комичную сторону, развлекал его, как мог, ухаживал за ним, как за ребенком. Его старания, в итоге, принесли свои плоды. Эдвин, под неусыпным оком друга, не имел возможности остаться наедине со своими мыслями, он невольно втягивался во все затеи Марка, улыбался его шуткам и к вечеру так разошелся, что не прочь был выйти куда-нибудь из дома. Марк на предложение откликнулся охотно, это полностью соответствовало его замыслам. Ему хотелось вытащить Эдвина из его скорлупы и столкнуть с Анастасией на нейтральной территории. Он справедливо полагал, что любящая девушка сможет поддержать и утешить его друга, хотя бы частично восполнит утрату. Но надо было выбрать такое место, где ничто бы не напоминало о недавней трагедии. И он решил отправиться в ресторан «Тринадцать Лам», где кроме ужина можно было, при желании, посетить казино, а так же получить еще некоторые сомнительные удовольствия. Прибыв на место и сделав заказ, друзья начали увлеченно обсуждать шумную компанию за соседним столом. Две девицы, известные всему Плезантвиллю своим легким поведением, и именуемые сестры Кальенте, пытались охмурить очередную жертву. Мужчина, сидевший с ними, никак не мог определиться с выбором, было похоже, что обе девушки, и блондинка и рыжая, ему нравятся одинаково. Он повернулся в сторону, и стал виден его чеканный профиль. Эдвин схватил Марка за руку:
- Послушай, да это же красавчик Дон! Он работает врачом в «Утесе»!
Марк, проклиная в душе не вовремя подвернувшегося Дона, ответил:
- Ну да, он. Надеюсь, ты не станешь тут устраивать ему допрос с пристрастием? Видишь, человек развлекается, не мешай ему.
- Нет, конечно. Чего я к нему полезу? Просто подумал о том, как тесен мир.
- Ну и отлично. Ты извини, друг, я ненадолго тебя покину. Надо предупредить Кассандру, что задержусь.
Марк отошел в сторону и быстро набрал свой домашний номер.
- Касси? Быстро позвони своей подруге, Анастасии. Пусть разоденется получше, распушит перья и подъезжает в «Тринадцать Лам», я буду ждать ее у входа.
- Что ты затеял, Марк? Зачем тебе Анастасия? А я? Буду, как всегда, сидеть дома и ждать, пока ты нагуляешься?
- Прекрати истерику. Я тут с Эдвином. Хочу попробовать их подружить.
- Хорошо, я ей позвоню, но я приеду тоже. Не верю я в твои благие намерения!
- Касс, звони немедленно и не рассуждай. Ты мне тут не нужна. Ты что, забыла, по чьей вине с Лиз произошел удар? Если бы не твой длинный язык, она, возможно, была бы жива! Тебе крупно повезло, что ее тело исчезло. Через минуту жду от тебя звонка.
Звонок раздался через две минуты.
- Марк, она собирается, но не знает, где находится ресторан. Ты лучше заезжай за ней сам.
- Черт! Ладно, - Марк с досадой отключил телефон и подошел к Эду.
- Мне надо исчезнуть на полчаса, не скучай, ладно?
- Хорошо, только давай быстрее.
Проводив Марка взглядом, Эдвин от скуки опять принялся наблюдать за компанией напротив.

Блондинка явно лидировала, не оставляя своей сестре поля для деятельности. Рыжая заскучала и стала вертеть головой в поисках новой добычи. Взгляд ее наткнулся на Эдвина. Некоторое время она взвешивала свои шансы, потом, видимо решив, что овчинка стоит выделки, слегка отодвинулась от стола и закинула ногу на ногу, давая молодому человеку возможность полюбоваться своим нижним бельем. Ее усилия были замечены. Эдвин удивленно изогнул бровь. Вдохновленная произведенным эффектом, девушка решила действовать смелее. Она встала, провела по платью руками, оглаживая невидимые складки, и решительно направилась в сторону Эдвина.

- Я вижу, вы скучаете, - голос ее был низким и бархатистым, - не хотите ли присоединиться к нашей компании?
Эдвин слегка опешил. Он не ожидал такого напора, но был заинтригован сложившейся ситуацией. «Марка все равно пока нет, - подумал он, - к тому же, думаю, что это все его позабавит!». Он указал девушке на место рядом с собой:
- Садитесь, прошу вас.
Девушка села, вальяжно откинувшись на спинку стула. Она не торопилась завязывать беседу, давая возможность Эдвину рассмотреть ее поближе и оценить все прелести.
- Могу я предложить вам вина? – прервал Эдвин затянувшуюся паузу.
- Я бы предпочла коньяк, - она смотрела на него из под полуопущенных век зазывно, маняще. Губы ее влажно блестели в полумраке зала.
- Это легко устроить, - Эд подозвал официанта и сделал заказ, - как вас зовут?
- Нина. А мою сестру – Дина. Мы близнецы, но совсем не похожи.
- Я заметил, - Эдвин принял бутылку из рук официанта и разлил коньяк, - а меня зовут Эдвин. За знакомство? – он приподнял бокал над столом.
- Давайте на брудершафт! – Нина придвинулась к нему вплотную и переплела свою руку с его, - вы мне нравитесь, я хотела бы познакомится с вами поближе!
Эдвин совсем растерялся. Не то, что бы ему было противно целовать совсем незнакомую девушку, просто не нужны были никакие новые отношения. Но как выпутаться из всего этого, он не представлял, и покорно подставил свои губы. Поцелуй явно перешел все границы брудершафта и затянулся. С трудом оторвавшись, Эд в горячке залпом опорожнил полный бокал, стараясь стереть со своих губ чужой вкус. Коньяк прошел по телу горячей волной и ударил в голову. Такое количество спиртного совместно с принятыми недавно таблетками дало поразительный эффект: Эдвину стало весело. Он раскраснелся, оживился, стал сыпать шутками и двусмысленностями, в общем, выложил перед Ниной весь набор дамского угодника. Бутылка быстро пустела, разговор между ними становился все более интимным, но Дина, подойдя к их столику, нарушила уединение.
- Я вижу, ты приятно проводишь время? – спросила она, обращаясь к сестре, - Какой интересный мужчина! Познакомь нас! – после знакомства и обмена любезностями, она продолжила, - Мы хотим отправиться поиграть, вы пойдете с нами?
- Мы пойдем с ними? – Нина вопросительно посмотрела на Эда.
- Вообще-то я никогда еще не играл…
- Новичкам всегда везет! Пойдем, пощекочем нервы! – Нина встала, увлекая за собой молодого человека.
В игорном зале царило оживление, свойственное заведениям такого рода. Они обменяли деньги на фишки и сделали ставки.

Официант поминутно подносил им подносы с вином, коктейлями, коньяком. Эдвин окончательно запьянел и перестал соображать. Играть всем быстро прискучило, хотелось каких-то более острых ощущений. Дон, с таинственным видом, предложил перебраться в другой зал, где можно «еще кое-что попробовать». При этом он изобразил на своем лице блаженство и показал руками в воздухе нечто бесформенное. Возражений не последовало, и все отправились вслед за Доном, который уверенно вел их по каким-то запутанным коридорам и лестницам. Эдвин плохо понимал, что происходит, и куда они отправляются, все свои усилия он сосредоточил на ногах, которые его плохо слушались, и норовили запнуться одна за другую. Спустившись по последней лесенке, они остановились перед железной дверью. Дон постучал в нее условным сигналом, и им открыли. Комната тонула в полумраке. Маленькие оконца, находящиеся высоко под потолком и пропускавшие лишь малую толику света, дополняли эффект интимной атмосферы. По центру зала располагалась огромная ванна-джакузи, слева – барная стойка и несколько столиков, а в глубине возвышался кальян. Эдвин сделал несколько шагов вперед и остановился. Куда он попал? Что это за место такое? Заснувший, было, мозг пытался пробиться сквозь пелену алкоголя и подать своему хозяину сигнал тревоги. Но вся компания шумно рассаживалась на маленькие подушечки, разбросанные на полу вокруг кальяна, и жестами приглашали Эдвина принять участие в новом удовольствии. Он сел рядом с остальными и нерешительно взял в руки трубку. Приставив ее ко рту и слегка втянув в себя дымок, слабо струящийся из трубки, он прислушался к своим ощущениям. Ничего, лишь только четче перед ним прорисовались предметы, тонувшие в полумраке, и издалека послышалась музыка. Он посмотрел на остальных. Дон, навдыхавшись, расслабленно сидел, разглядывая потолок, как будто рассматривал необычайно красивую картину, девушки попеременно вдыхали и тихо переговаривались. Ничего ужасного ни с кем не происходило. Тогда, осмелев, Эдвин вдохнул полной грудью. Он на мгновение зажмурил глаза, настолько ярким вдруг стал мир. Он с недоумением посмотрел по сторонам. Боже, как хорошо, какое счастье – жизнь, и какие прекрасные люди его окружают! Тело его стало легким, как перышко. Ему казалось, что еще немного, и он взлетит. Он опять потянул из трубки, потом нетерпеливо откинул ее в сторону и раскинул руки. Воздух наполнился смесью цветочных ароматов, в голове зазвенели маленькие волшебные колокольчики, солнце ярко светило ему сквозь стены, согревая, лаская, и он взлетел.

Он парил над всеми и радостно смеялся, колокольчики вторили ему, рассыпаясь серебряным звоном, и Эдвину казалось, что он и сам звенит, звенит от переполняющего его счастья. В следующее мгновение он уже ощутил себя сидящим на диване. Чьи-то ласковые руки раздевали его, губы страстные, жаркие, покрывали его лицо и грудь поцелуями. Он расслабленно откинулся на диван, испытывая неизведанные доселе ощущения.

Потом мозаика перед ним смешалась и сложилась в лицо Анастасии, такое огорченное и растерянное, что ему немедленно захотелось утешить девушку, поделиться с ней хоть частью своей радости. Он попытался протянуть к ней руки, но не смог пошевелиться. И снова новое видение, на этот раз Марк, качающий головой. Он тоже расстроен. Лицо его совсем близко, Эдвин даже ощутил дыхание своего друга, потом почувствовал, как сильные руки поднимают его, и провалился в сон.

Во сне к нему пришла Лиз. Она прилегла рядышком с ним на кровать и ласково провела прохладной рукой по его горячему лбу.
- Милый мой, любимый!
- Лиззи, ты вернулась! – Эдвин притянул жену к себе и нашел ее губы.

 

[Akulina]

Звон разбитого стекла где-то на первом этаже, вывел его из состояния сладкого забытья. Он потянулся рукой к ночнику, включил свет и сел. Никого рядом не было. Все чувства его были обострены, он только что держал в объятьях свою жену, живую, теплую. «Я так больше не могу. Пора это все прекратить!».

Он медленно поднялся и, пошатываясь, пошел в ванную. Пустив воду, он присел на бортик, наблюдая, как уровень воды поднимается все выше, потом разделся и погрузился внутрь. В памяти возникла восточная комната, кальян, обнаженное тело Нины, извивающееся перед ним, как змея. Он тряхнул головой, отгоняя видение, потом, привстав, дотянулся до упаковки бритвенных лезвий. Достав одно, бросил остальные на пол, и медленно провел по своей руке. Его порадовал вид крови, которая сначала закапала, а потом потекла тонкой струйкой в воду. Эдвин положил лезвие на край ванны и стал баюкать пораненную руку, которая пульсировала от боли. «Так будет лучше для всех, - думал он, - и в первую очередь, для меня. Я больше не могу, не могу!». Его стало клонить в сон, голова закружилась, и он прикрыл глаза. Но внезапно дверь в ванну распахнулась, и на пороге возник Марк.

На мгновение он застыл, не веря своим глазам, потом вцепился в Эдвина, выволок из ванны и бросил на кровать. Быстро метнулся в ванну, в поисках перевязочного средства, ничего не нашел, разорвал тонкое полотенце и стал перевязывать руку слабо отбивающегося Эдвина.
- Марк, оставь, уйди. Не мешай мне, я не хочу больше жить! – Эд пытался вывернуться из цепких рук друга, но, получив звонкую затрещину, смирился и притих.
- Идиот! Совсем с ума сошел! Оттуда не возвращаются! – Марк ловко остановил кровь, замотав руку Эдвина куском полотенца, - Ну, что мне с тобой делать? С тебя же глаз нельзя спускать!
- Марк, Лиззи ко мне приходила! Она была здесь, со мной рядом!
- Очнись, кретин! Это был всего лишь сон. Твоя жена мертва!
- Нет, нет! Она была живая, настоящая! – Эдвин опустил голову.

- Ну, я просто удивлен, что это была всего лишь Лиз, учитывая чем ты сегодня только не злоупотреблял! Ты и так, мать твою, стал уже алкоголиком, еще и наркоманом хочешь стать? Что с тобой было бы, если б я тебя не нашел? Я тебе скажу! Ты выполз бы из этого притона через неделю законченным наркоманом и отправился за деньгами. И очень скоро спустил бы на этот кальян все свое состояние!
- Как ты меня нашел?
- Птичка в ушко напела! Эд, я знаю этот город, как свои пять пальцев, я знаю здесь каждый уголок, каждую ямку. Когда мы с Анастасией зашли в ресторан, и я увидел, что тебя нет, а также нету и всей честной компании, я просто сложил два и два. Для этого не нужно быть гением.
При упоминании об Анастасии Эдвин застонал.
- Господи, Марк! Ну зачем ты ее туда притащил?
- Хотел, как лучше. Хотел, чтоб о тебе, дураке таком, заботился любящий человек. Я ж не мог предположить, что тебя потянет на приключения. А потом, увидев, что тебя нет и смекнув, что дело не ладно, просто не смог от нее отвязаться. Так что она в курсе. Ну, ничего, пусть знает, на что идет.
- Марк, что ты плетешь? Куда идет? Не нужна она мне здесь!
- Она уже здесь, если что. И останется здесь. Так что не рыпайся. Или ты предпочитаешь, чтобы я вызвал врача, и тебя упекли в психиатрическую больницу? Это можно устроить. С попыткой суицида, я думаю, тебя там продержат долго.
- Нет, не надо врача! Я не хочу в больницу!
- Я тоже так подумал. Значит, остается только один вариант – Анастасия. И ты должен пообещать мне, что не станешь издеваться над ней и выгонять ее, когда я уйду.
- Ладно, пусть уж лучше она, чем в больницу.
- Вот и замечательно. А сейчас засыпай, мой маленький искатель приключений!
Марк потушил свет и накрыл друга одеялом. Он присел на край кровати, ожидая пока Эдвин заснет, а потом на цыпочках спустился вниз. Анастасия вскочила с кресла ему навстречу.
- Ну, что, Марк? Как Эдвин?
- Спит. Извел меня совсем, - Марк устало сел и закурил сигарету, - он пытался покончить с собой. Перерезал себе вены!
Анастасия побледнела.
- Надо вызвать врача!
- Не надо. Я остановил кровотечение.
- Но как же? А если он опять это сделает?
- Вот об этом я и хотел с тобой поговорить, - Марк затушил сигарету и встал, - Ты ведь любишь его до сих пор? Глупый вопрос, конечно, любишь, иначе тебя бы здесь не было.
- Да, Марк, люблю. Ничего не могу с этим поделать, к сожалению.
- Вопрос в том, насколько сильна твоя любовь, сможет ли она вынести все испытания. Ты же видишь, в каком он состоянии? И с кем придется бороться? – Марк покосился на портрет.

- Я бы вынесла все, я согласилась бы на что угодно, лишь бы находится рядом, но это невозможно. Он не примет меня.
- Он уже принял. Он согласен, что бы ты жила здесь.
- Это правда? Я не могу поверить! – Анастасия отступила и прижала руки к груди.
- Правда, правда! – Марк потер виски и поморщился, - Теперь все зависит только от тебя. От твоего терпения, заботы, снисходительности. Стань для него всем, матерью, женой, любовницей. Стань воздухом, которым он дышит…, - Марк запнулся на полуслове, - короче, не знаю чем еще, но ты меня поняла, надеюсь?
- Да, да! Я все поняла! Я все сделаю! Марк, как мне тебя отблагодарить?
- О, Господи! Избавь меня от своей благодарности, неизвестно еще, к чему все это приведет. Приглядывай за ним. Я пошел, завтра зайду, узнаю, как у вас дела.
Анастасия закрыла за Марком дверь. Не смотря на все неприятные события, свидетелем которых она стала сегодня, сердце ее пело. Она торопливо поднялась в спальню к Эдвину. Все было тихо, он спал. Она долго смотрела на него, пока на первом этаже не начали бить часы. Было четыре часа утра. «Где же лечь мне?», - подумала она, лечь рядом с Эдвином ей и в голову не пришло. Она оглянулась, в поисках шкафа, в котором могло бы находиться постельное белье, увидела его, и достала простынь и подушку. Потом опять спустилась вниз и постелила себе на диване в гостиной. Разделась, легла, укрывшись пледом, но сон не шел. Тогда она встала и пошла опять к Эдвину. Осторожно включила ночник, осветивший все вокруг тусклым светом, и огляделась. На глаза ей попалась фотография, висевшая на стене, которую раньше, в темноте, она не заметила. На ней счастливый Эдвин целовал Лиз.

« Ничего, я сильная, я все вынесу!». Анастасия подошла к кровати и склонилась над любимым мужчиной.

Она заботливо подоткнула ему одеяло, тихонько провела рукой по его волосам, а потом села на пол рядом с кроватью, обхватив руками колени, и не сводя с Эдвина глаз. Она охраняла его сон.

Конец 9 серии.

 

[Akulina]

10 серия

Серия 10, в которой жизнь Эдвина опять круто изменяется.
​

Всю ночь Анастасия провела подле Эдвина. Глядя на любимое лицо, она грезила наяву. В своих мечтах она не заходила дальше поцелуя. За ту единственную короткую ночь близости Эдвин не сумел или не захотел пробудить в ней женщину, и тайна интимных отношений оставалась для нее все еще ненаписанной страницей. Но ей хотелось целоваться с Эдвином, не по-дружески, и не участливо, а страстно, долго, до головокружения. И она мечтала о поцелуе. Или доводила себя до отчаяния сомнениями и страхами. Только под утро, когда в окна уже пробивался слабый утренний свет, она задремала, привалившись спиной к кровати, на которой спал Эдвин. Ей казалось, что она закрыла глаза всего лишь на секунду, но когда проснулась, то было уже совсем светло. Быстро оглянувшись и убедившись, что Эдвин никуда не делся, Анастасия поднялась и прошла в ванную. Увидев на бортике окровавленное лезвие, она вздрогнула, и сердце ее сжалось. « Как же надо любить, как же надо сильно страдать, чтобы захотеть уйти из жизни?! Ну почему, почему он не полюбил меня? Что во мне не так?» - она подошла к зеркалу и стала придирчиво рассматривать свое отражение. За ночь прическа ее растрепалась, и Анастасия, вынув шпильки, распустила, а затем тщательно расчесала свои длинные волосы. Умывшись и подправив косметику, она опять посмотрелась в зеркало.

«Если моя красота его раньше не очень-то привлекала, то сейчас она ему и вовсе не нужна! Надо придумать что-нибудь другое, чтобы стать ему нужной, но что? Вот, если бы я была опытной женщиной, я бы наверняка знала, в чем тут секрет, что мужчинам нравится в женщинах», - она, наконец, оторвалась от зеркала, и, быстро приведя ванную в порядок, зашла в комнату. Под ноги ей попалась футболка Эдвина, в которой он был накануне. Анастасия подняла ее, на секунду прижала к лицу, вдыхая забытый запах, а потом, неожиданно для себя, одела. Футболка была ей велика, она норовила сползти с плеча и висела мешком, но ей было приятно ощущать ее на себе, к тому же белье она прикрывала, а у девушки, кроме вечернего платья, с собой больше ничего не было, и она решила, что побудет пока в футболке. Она решила приготовить Эдвину на завтрак что-нибудь особенное, вкусненькое, и стала спускаться на первый этаж, но тут раздался звонок в дверь. Выглянув в окно, Анастасия увидела, что возле входа топчется полицейский. «Господи, ну что ему здесь надо?» - она прислонилась к двери, ожидая пока полицейский уйдет, но тот не собирался никуда уходить, а наоборот, принялся настойчиво звонить в дверь. Испугавшись, что может проснуться Эдвин, Анастасия открыла.
- Здравствуйте! Инспектор Джон Бурб, четвертое полицейское управление, - он протянул ей удостоверение и значок, - я могу видеть Эдвина Персельвилля?

- А что вы хотели? – Анастасия понимала, что ее вопрос звучит глупо, но она так растерялась, что никак не могла сообразить, что ей говорить и делать.
- Я веду расследование по делу смерти и исчезновения Лиз Персельвилль. Мне необходимо видеть ее мужа, то есть вдовца, чтобы задать кое-какие вопросы. Он здесь?
- Его сейчас нет, - девушке хотелось выиграть время, чтобы дать Эдвину прийти в себя, она думала, что после вчерашних событий он навряд ли сможет ответить даже на самые простые вопросы. Ей вдруг вспомнилась выпускная вечеринка Эдвина, на которой он крепко перебрал, а на утро выглядел жалко и уныло, жаловался, стонал и полдня пролежал с мокрым полотенцем на голове. Она тогда ухаживала за ним, поила бульоном и чаем, подтрунивая над его состоянием, а к вечеру, когда ему полегчало, они вдвоем пошли в парк и самозабвенно целовались на скамейке. Как давно это было! И как она тогда была счастлива и уверена в себе! Разве могла она тогда предположить, что все так обернется в дальнейшем? От раздумий ее оторвал резкий голос полицейского:
- А вы, собственно, кем ему приходитесь? – он пристально посмотрел ей в глаза, а потом опустил взгляд ниже, на грудь и голые ноги. Анастасия вспыхнула, она только сейчас осознала, как она одета, и как может все это выглядеть в глазах постороннего человека.
- Я просто его знакомая…
- Ну-ну, знакомая значит, - Бурб криво ухмыльнулся, - и я полагаю, достаточно близкая знакомая? Вдовец-то не теряется, я вижу!
- Что вы себе позволяете? – девушка попыталась возмущенно выпрямиться, но спохватилась и, согнувшись, натянула футболку руками до отказа вниз.
- Не петушитесь, девушка. Передайте своему знакомому, - он особо выделил последнее слово, - чтобы он нашел время сегодня появиться в управлении. Я буду его ждать, - с этими словами Джон Бурб повернулся и вышел за дверь. Анастасия присела на стул, приложив ладони к пылающим щекам. « Ну, что ж, - подумала она, - так все и выглядит! Я ранним утром нахожусь в доме недавно овдовевшего мужчины, к тому же практически голая. Придется пройти и через это!». Она встала и занялась стряпней. Поставив бисквит в духовку, Анастасия подошла к телефону и нерешительно набрала свой домашний номер. Трубку взяла ее мать, Лилиан.
- Мама, это я. Со мной все в порядке.
- Ты где? – голос матери сорвался на крик, - ты хоть представляешь, что я пережила? Я не сомкнула ночью глаз! А что творится с отцом! Он уже хотел идти в полицию, я еле его отговорила!
- Где папа?
- На работе. Немедленно возвращайся домой, слышишь?
- Мама, послушай меня и не перебивай. Я у Эдвина, я ему нужна сейчас, ему очень плохо.

- Зато ему было хорошо, когда он бросил тебя, девчонку безмозглую, беременную, одну. Так ему и надо, это Бог его покарал за все те мучения, которые тебе пришлось испытать! Ты просто с ума сошла, если решила опять с ним связаться. Он попользуется тобой и бросит, вытерев об тебя ноги. Успокоится, утешиться, перешагнет через тебя и женится на другой, а что потом будет с тобой? Подумай хотя бы о сыне, ну что ты за мать-то такая? Только тебя поманили, так ты и побежала, выпучив глаза, а его бросила на произвол судьбы! А о нас с отцом ты подумала? Нам и так трудно людям в глаза смотреть, а теперь и вовсе со стыда сгорим! Я сейчас же позвоню отцу и все ему расскажу, пусть он разбирается с твоим любовником, а я не намерена больше тебя покрывать! Скажи спасибо, что отец до сих пор ничего не знал, от твоего Эдвина осталось бы мокрое место.
- Мама, не говори так, в том, что случилось, была и моя вина, а сейчас у меня появился маленький шанс! Настолько маленький, что я и сама его толком не вижу, но сделаю все, что от меня зависит, чтобы быть с Эдвином вместе. Ты ведь знаешь, как я его люблю!
- Нет у тебя гордости, это я знаю, - Лилиан тяжело вздохнула, - надеюсь, ты не наделала опять глупостей?
- Мама! О чем ты говоришь? – Анастасия оторопела.
- Да ладно уж, все ты понимаешь. Один раз ты его уже утешила, и вот чем это кончилось!
- Если ты подразумеваешь близость между нами, то нет, этого не было, не беспокойся. Мам! Пожалуйста, не говори ничего отцу, я постараюсь приехать домой в обед, до его возвращения, – девушка принюхалась к сладкому запаху, заполнившему кухню, - Мне надо идти! Не переживай, я скоро приеду!
Она положила трубку на рычаг и бросилась к духовке. Бисквит покрылся золотистой корочкой и выглядел очень аппетитно. Накрыв завтрак на сервировочном столике, Анастасия стала подниматься на второй этаж. При ее появлении, Эдвин открыл глаза и приподнял голову:
- Привет! – он попытался улыбнуться, но у него это плохо получилось.

- Доброе утро! – девушка улыбнулась в ответ и подкатила столик к кровати. Сердце ее билось часто-часто, она больше всего боялась именно этой первой встречи, и старалась держаться непринужденно, как будто подавать по утрам Эдвину завтрак для нее было обычным делом.
- Как ты себя чувствуешь? – Анастасия присела рядом, протянула руку и легонько дотронулась до лба Эдвина, тут же испугавшись собственной смелости. Лоб был холодный и влажный.
- Не очень…голова кружится, - Эд бессильно откинулся на подушку и закрыл глаза. Он медленно сгорал в адском огне стыда и неловкости, и это мучило его сильнее, чем ноющая голова и бесконечная жажда. Больше всего на свете ему сейчас хотелось остаться одному, без свидетелей его вчерашних безобразных выходок. Но он сделал над собой усилие и снова приподнялся:
- Я тебя вчера ничем не обидел? – Эдвин совершенно не помнил, что вчера делал и говорил, когда за ним пришли Анастасия и Марк.
- Нет, - девушка улыбнулась. То, что Эдвин не гонит ее, а даже чувствует себя смущенным и виноватым, приободрило и обрадовало ее. Она решила немного его поддразнить:
- Если не считать оскорблением того, что ты предложил мне присоединиться к вам с Ниной!
- О, Господи! Не может быть! – Эдвин застонал и закрыл лицо руками.
- Может, может! Ты даже для пущей убедительности станцевал для меня танец на столе, очень красивый, кстати. И не беда, что в качестве украшения на тебе были только твои любимые очки!
- Я танцевал? – он опустил руки и в шоке уставился на Анастасию.
- Да говорю же, что танцевал! И упал-то всего два раза! – Анастасия не могла больше сдерживаться смех, - Эд, ну ты что, поверил? – она осмелела настолько, что придвинулась к нему поближе и взъерошила его волосы, - успокойся, ничего не было. Когда мы пришли, ты уже спал!
- Ох, ну ты…, - договорить он не смог, так как девушка ловко сунула таблетку аспирина ему в рот, и поднесла к губам чашку чая. Она поила его чаем, кормила бисквитом, неожиданно к ней вернулась вся ее былая уверенность, она как бы почувствовала себя старшей по отношению к Эдвину. Правильный тон и правильные слова находились сами собой, и Эдвин смог расслабится, и уже не был так скован в ее присутствии. Ему были приятны ее забота и внимание, на него словно повеяло материнским теплом, и когда, ближе к обеду, она стала собираться домой, он растерялся.
- Ты уже уходишь?
- Да, мне пора. Не беспокойся, скоро придет Марк, а мне надо к своему маленькому Эдвину, он ждет меня! – ей совсем не хотелось уходить, особенно теперь, когда ее усилия начали приносить свои плоды. Но надо было как-то разобраться с родителями, оправдаться перед ними и успокоить их. Анастасия грустно посмотрела на Эдвина, ей так хотелось увидеть, что он сожалеет об ее уходе, что она что-то значит для него, ей хотелось обозначить свое место рядом с ним. Внутренне девушка вся сжалась, с волнением ожидая ответа.
- Ну, как же…а что, если…, - он смешался, не зная что сказать. Тысячи мыслей и слов были у него в голове, но одно он понял твердо: ни разу еще после гибели Лиз он не чувствовал себя так спокойно и уютно, как в это утро. Он не хотел, чтобы Анастасия уходила.
- Я бы хотел увидеть сына, - Эд сказал первое, что пришло в голову.

Анастасия опустила глаза. Не этих слов она ждала. Она не могла знать, что твориться у Эдвина в душе, насколько близок он к тому, чтоб ее удержать. Но их сын тоже был ниточкой, которая их соединяла, и она справилась с подступившими слезами и ответила:
- Никто не мешает тебе навестить его. Приходи, познакомишься!
- Мне как-то мне неловко перед твоими родителями… Может, ты с ним приедешь ко мне? – он никак не мог выдавить из себя, что ее он тоже хочет видеть.
- Эдвин, я пока не знаю, что ждет меня дома. Я утром говорила с мамой, боюсь что дома меня ждет скандал. Лучше мы договоримся, когда ты сможешь, и я выйду с Эдвином-младшим в сад!
- Не нравится мне эта игра в прятки. Я виноват перед тобой и перед сыном, и до сих пор считаю, что ты зря обманула родителей. Послушай, давай я сегодня приеду и поговорю с ними!
- Ох, нет! Не надо, - она на мгновение представила себе сцену, которая могла последовать за таким объяснением, - я лучше сама. Но ты, конечно, приезжай. Я буду ждать. Часов в пять, хорошо? И послушай! Я совсем забыла тебе сказать! Тебе надо еще заехать в полицейский участок к инспектору…да как же его зовут? А, вспомнила! Джон Бурб. Он приходил к тебе рано утром, но ты еще спал, и мне не хотелось тебя будить.
Эдвин опешил. За собственными переживаниями и тоской, он как-то не задумывался о том, что должно ведь проводиться полицейское расследование. Пока он лежал в больнице, к нему пару раз приходил какой-то инспектор и расспрашивал подробности. Все что мог, Эдвин ему рассказал, тем более и рассказывать-то было особо нечего. Неужели полиция узнала что-то новое? В свете всего этого Анастасия сразу отодвинулась для него на второй план.
- Да, да! Я поеду прямо сейчас!
- Так ты приедешь ко мне сегодня? – девушка почувствовала в Эдвине резкую перемену, он как-то сразу замкнулся и смотрел на нее отстраненно.
- Что? Ах, да, конечно. Приеду.
Проводив Анастасию до двери, Эдвин сел в кресло и задумался. Смерть Лиз и связанное с нею его душевное состояние, влекущее за собой непредсказуемые поступки, в результате которых он чуть было не отправился на тот свет, все это вымотало его и опустошило. Может быть, если выяснится, что же на самом деле произошло с Лиз, и почему она умерла, если ее найдут, и он сможет похоронить ее и оплакать, может тогда придет к нему долгожданное успокоение? Он устал от всего, ему хотелось тихой гавани и спокойствия. Эдвин поднялся и подошел к бару. Бар заманчиво поблескивал рядами красивых бутылок с яркими этикетками, предлагая свое средство утешения и решения проблем. Ему нестерпимо захотелось выпить, но усилием воли он отогнал наваждение и отправился в полицию.
Инспектора Бурба на месте не оказалось, и Эдвин уже направлялся к выходу, как на пути ему встретилась Андреа Хоган.
- Я вижу, что вокруг вас продолжают происходить неприятности, - язвительно заметила она, поздоровавшись с Эдвином, - рядом с вами стало опасно находится, все время кто-нибудь умирает, оставляя наследство. Забавно!

- Что вы имеете в виду? – Эдвина неприятно удивил ее тон и колкие замечания.
- Я думаю, что вы и так все прекрасно понимаете! До скорой встречи! – она резко повернулась и стремительно пошла по коридору, удаляясь от Эдвина.
Огорченный и подавленный, он медленно брел вдоль дороги, надеясь поймать такси. «Так, значит, меня подозревают в смерти Лиз?» - думал он, - «Ко всем моим бедам еще и это. Но ведь все произошло на глазах у Кассандры, почему же они так думают?» Он автоматически махнул проезжающей мимо машине, но та пролетела мимо, и остановилась впереди него.

К машине сразу же подошла какая-то девушка и прыгнула внутрь. Сердце Эдвина остановилось. Это была Лиз! Лиззи, его любовь, его потерянная умершая жена, живая и невредимая, на его глазах села в такси. Дверца машины хлопнула, и такси стремительно сорвалось с места. Эдвин, наконец, вышел из столбняка, закричал, замахал руками, пытаясь привлечь к себе внимание водителя, и бросился вслед за машиной.

Но было поздно, такси уехало в неизвестном направлении, Эдвин в спешке даже не успел посмотреть на номер машины. Он стоял, как вкопанный, посреди дороги, и не знал, что и думать. Как это возможно? Или у него уже начались галлюцинации? « Может, я сплю, и это все мне снится?» - он ущипнул себя за ухо. Ему стало больно, значит, он не спал. Для его измученного мозга это было уже слишком. В полубеспамятном состоянии он добрался до дома и дрожащими руками налил себе полный бокал коньяка. Он стал поднимать его, но на полпути остановился. « Вот где источник моих галлюцинаций и ночных видений! Это алкоголь со мной шутит шутки, а Лиз мертва, ее нет больше!» Неожиданно вид золотистой жидкости вызвал у него рвотные позывы, он бросился в туалет, и его стошнило. Сидя на холодном кафельном полу, он плакал, проклиная свою судьбу. Ему вспомнилась Анастасия, вспомнилось ощущение ее ласковой руки на его лбу, ее спокойный мягкий голос. Эдвин подумал, насколько было бы ему легче, будь она рядом. Он с трудом поднялся с пола, сорвал с себя грязную одежду и стал под душ. Мягкие теплые струи воды подействовали на него успокаивающе, ему стало легче. Одев чистое, и приведя себя в порядок, он сел в машину и отправился на встречу с сыном.

 

[Akulina]

прода

Подъезжая к дому Анастасии, Эдвину пришло в голову, что он опять, волею судьбы, вынужден прятаться и скрываться от кого-то. "Скоро у меня это войдет в привычку!" - невесело подумал он. Эд остановился возле калитки, ведущей в сад, поджидая девушку, и вскоре на узкой тропинке, петляющей между деревьями, показалась Анастасия, несущая на руках его сына.

Она была похожа на мадонну с младенцем, во всяком случае, именно это сравнение пришло на ум Эдвину, когда он ее увидел.
- Эд! - лицо Анастасии сияло, она улыбнулась и протянула ему малыша, - знакомься, это твой сын, Эдвин!
Эдвин принял на руки мальчика и вгляделся в его черты. Сын был похож не него как две капли воды. Это была полная капитуляция! Прижимая к груди свои плоть и кровь, он, тем самым, сжигал за собою мосты прошлого ради маленького родного человечка.

- Нис! - Эдвин поднял глаза на Анастасию, - Нис, это просто чудо! Каким же я был дураком!
Анастасия вздрогнула, услышав это уменьшительное имя, которое когда-то давно, в прошлой жизни, придумал для нее Эдвин. Он называл ее так в минуты нежности. "Значит, он помнит! И не все еще потеряно!" - надежда наполнила сердце девушки. Она посмотрела на Эда и глаза их встретились. Что-то новое открыла она для себя в его взгляде, что-то такое, от чего ее любовь выросла и расправила крылья. Ради этого она была готова умереть и родиться заново сто раз, перетерпеть, переждать что угодно. Она стояла молча, не сводя с Эдвина глаз, боясь потушить неосторожным словом огонек, который только что вспыхнул между ними. Эдвин перехватил сына одной рукой, а другой взял руку Анастасии и прижал к губам:
- Спасибо тебе!
Девушке показалось, что земля уплывает у нее из под ног, она пошатнулась, но Эдвин обнял ее за талию и прижал к себе. Не выдержав эмоционального подъема, она обхватила его за шею, припала к его груди и разрыдалась. Так и стояли они втроем, обнявшись, только маленький Эдвин гулил и дергал поочередно их за волосы.


Из дневника Бесс Круплеботтом.


"Продолжаю свое повествование, сейчас уже немного пришла в себя и могу собраться с мыслями. Но к порядку! Взяв свою сумочку, я спустилась вниз и направилась к выходу, как меня окликнула эта женщина, служащая или хозяйка, я так толком и не разобрала.
- Что вам угодно? - я вложила во взгляд все презрение, на которое была способна.
- Куда вы решили отправиться ночью, по такой погоде, да еще и одна? Вы заблудитесь или схватите воспаление легких!
- Искать свою племянницу! По-видимому, ее судьба больше никого здесь не интересует!
- Но послушайте, ее уже искали и не нашли, весь лес прочесать невозможно, тем более в темноте. Дождитесь хотя бы утра! Утром можно было бы попытаться разыскать лесника, он должен здесь знать каждую тропинку.
Я внимательно смотрела на женщину и думала о том, что ума у нее не больше, чем у мыши! Несомненно, она желает мне добра и беспокоится о моем артрите. Да, артрит не любит сырую погоду, вот доктор Нейшл, тот знает чудодейственное средство для его лечения, но я решила не ставить ее об этом в известность, а с достоинством ответила:
- Спасибо вам за заботу, но мне недосуг ждать, обойдусь и без лесника.
Если бы я знала тогда, как я была неправа! Но не буду забегать вперед. Выйдя из отеля, я решительно направилась к домику Эдвина и Лиз. Нелегкое это дело, скажу я, домик находился Бог знает где, но я с трудом, но все же добралась до него. Дверь была незаперта и я вошла внутрь. В комнате царил беспорядок: стоял открытый чемодан, в котором вперемешку лежали и мужские и женские вещи, на туалетном столике была беспорядочно разбросана косметика, кровать разобрана и смята. Но ничего подозрительного не было. И опять я отправилась в дождь и темень, шла, не разбирая дороги, по кочкам и оврагам, звала свою Лиз, заглядывала под каждый куст. Мгла стояла как в преисподней, если бы не фонарик - то и не знаю, чем бы это все кончилось. Переломом ног, не иначе, а перелом - это не артрит, его мазью не намажешь, так-то! Карабкаясь по склону вверх, я не удержалась и кубарем скатилась в овраг. Земля от дождя была мягкой, поэтому я не сильно ушиблась, но вот фонарик выронила, и бесполезно его было искать в этой темноте. Кое-как поднявшись и отряхнув кофту от грязи и налипшей листвы, я стала осматриваться, в поисках более пологого подъема, как вдруг что-то блеснуло слегка при вспышке молнии. Я подобралась поближе и обнаружила алюминиевую банку из под сока, она и блестела, но рядом была еще более интересная находка, тарелка! Тарелка с остатками мяса! Конечно, был небольшой шанс, что это чья-то другая тарелка, но думаю, что это ТА САМАЯ тарелка! Просто уверена!

Я, как заправский детектив, осторожно упаковала находки в целлофановый мешочек и отправилась дальше. Не могу сказать точно, сколько я так блуждала по лесу. Часа три, четыре? А может и больше. Небо слегка посветлело, наступало утро. Я ужасно устала и промокла, все мои косточки ныли, к тому же я проголодалась и ужасно хотела пить. Поднявшись на холм, я заметила неподалеку озеро, и решила спуститься к нему за водой. Истину говорят, праведного человека всегда направляет рука Господа! Она лежала на берегу, бедняжка! Моя девочка, моя Лиззи!

Я отбросила сумку в сторону и побежала к ней со всех ног. Не могу передать словами, какие мысли и чувства мной овладели, когда я прижала к груди свою малышку! "Только бы она была жива! Только бы была жива" - повторяла я неустанно. Она и была жива! Жива, но без сознания! Перво-наперво я вернулась за сумкой, в ней у меня было все необходимое, я налила немного чаю из термоса, добавила в него капельку медицинского спирта, и потихоньку влила в рот Лиззи. Часть пролилась, конечно, но часть попала туда, куда нужно, ей Богу! Это хоть немного ее согреет. Эх, старая я карга! Не догадалась взять с собой смену сухой одежды, а сейчас бы она мне так пригодилась! То, что было одето на мне, было не менее мокрым, чем одежда Лиз. Но что же поделаешь, все не предусмотришь! Я взвалила Лиз на спину и потащилась в обратном направлении. То есть это я так думала, а на деле оказалось совсем иначе! Дождь закончился, и даже солнце иногда проглядывало сквозь тучи. Выбрав место посуше, я остановилась передохнуть и оглядеться. Устроив Лиз под деревом, я взобралась на пригорок и ахнула! Внизу, в небольшой ложбине, стоял неказистый маленький домик! О, какое счастье! Я закричала изо всех сил, в надежде, что кто-нибудь выйдет из дома и поможет мне, но никто не откликнулся. Вернувшись за Лиз, я ухватила ее за плечи и потащила к домику, нести ее на спине у меня уже не было сил. Так я и пятилась, как рак, пока не услышала за спиной какое-то кряхтение, иначе эти звуки и не назовешь.

А обернувшись, чуть не свалилась замертво: возле домика стоял какой-то мужчина устрашающего вида, был он мрачен и весь зарос черными волосами и бородой. Увидев, что я остановилась, он направился в нашу сторону, размахивая руками и что-то мыча. Я в растерянности ждала, что же будет дальше, убежать, бросив Лиз на произвол судьбы, я не могла. Но странный тип, как мне показалось, имел вполне мирные намерения, он показывал руками на меня, на Лиззи, а потом на дом, как бы приглашая нас внутрь. Но почему он так странно размахивает руками и мычит?
- Кто вы? И как вас зовут?
- ….., - в ответ ничего, только странная жестикуляция и мычание. Да он, никак, глухонемой? Вот не везет!
Кое-как я все же с ним объяснилась, и он вроде понял, что к чему.

Подхватил Лиззи на руки и понес в дом. Я отправилась следом за ним. Дом изнутри выглядел не лучше, чем снаружи, но в углу стояла кровать с одеялом и подушкой, а это и было нужно. Я устроила Лиззи на кровати, растерла спиртом ей ноги и руки, закутала в одеяло, и уж потом обернулась к незнакомцу. Только сейчас мне пришло в голову, что это, должно быть, и есть лесник, о котором мне толковала женщина в отеле. Жаль, что он глух, как пень, да еще и немой в придачу, но выбирать не приходилось, спасибо и на этом.

Я, как могла, втолковала ему, чтоб он разжег печурку, которую я углядела тут же, возле кровати, он понял, и через пять минут комнату уже освещало веселое пламя, которое согрело и мои старые кости. Лесник (буду называть его так для ясности, имени его я все равно так и не узнала) подогрел чай, показал мне, где находятся продукты, дрова и прочее, а потом снял со стены старую рыболовную сеть, показал мне руками в воздухе что-то непонятное, должно, размеры рыбы, которую он вознамерился поймать, и был таков. Я выпила чаю, почистилась, как могла, и немного привела себя в порядок, ежеминутно подходя к Лиз. Она лежала так же, как я ее и оставила, только лицо у нее слегка порозовело. Лоб был не горячий, значит, жара нет, и дело идет на поправку. Что же все-таки произошло? Об этом мне поведает моя девочка, когда придет в себя, а пока я могу только предполагать и строить догадки. Моя сестра и ее муж, родители Лиз, оба работали врачами, и оба умерли от малоизученной болезни, название которой - летаргия. Они сначала долго находились в странном состоянии, между жизнью и смертью, когда не прощупывался пульс и все жизненные функции были замедленны настолько, что на вид никак нельзя было предположить, что они живы. Моя бедная сестра так и умерла, не приходя в сознание, а ее муж продержался несколько дольше, и даже пришел в себя, но после этого, не прожив и пары дней, скончался. Я никак не думала, что эта болезнь заразна, или может передаваться по наследству, но я не эксперт в таких делах! Потом, насколько я поняла, Эдвин отравился, и ему даже оказали первую помощь. Была ли отравлена Лиз? И как она оказалась в лесу? А что, если это Эдвин ее и отравил, а сам тоже принял яд в малой дозе, чтобы отвести от себя подозрения? Ответов на эти вопросы у меня не было. Одно я решила для себя твердо: как только Лиззи придет в себя и сможет передвигаться, мы уедем, никого не ставя в известность. Пока я не уверюсь, что Эдвин не виновен, я не могу подвергать Лиз опасности. Кто бы ни был тот человек, который хотел ее убить, он может повторить попытку снова, если узнает, что она жива".

 

[Akulina]

прода проды

Вернувшись домой, Эдвин никак не мог успокоиться и ходил из угла в угол. Им овладела лихорадка деятельности, слишком долго он пребывал в сомнамбулическом состоянии, слишком долго был погружен в самого себя. Решив для начала выбрать и приготовить комнату для сына, он направился к лестнице, ведущей на второй этаж. Проходя мимо портрета Лиз, он на секунду задержался. Вглядываясь в дорогое, но навсегда потерянное для него лицо, он мысленно попросил у жены прощения: « Лиз, я думаю, что ты меня поймешь! Мне надо за что-то уцепиться, чтоб не погибнуть, надо найти новый смысл жизни. Мой сын обретет отца, а его мать – поддержку. Без тебя я уже никогда не буду счастлив на этой земле, но хотя бы осчастливлю кого-то другого». Портрет молча взирал на него, холодный, бездушный. Эдвин решительно снял холст с мольберта и унес в свою спальню. « Не хочу, чтобы у Эдвина в памяти отпечатался образ Лиз, вообще не хочу, чтобы он знал, при каких обстоятельствах он родился!» Выйдя из спальни, он медленно обошел остальные комнаты второго этажа, выбрал самую уютную и светлую, а потом, сбежав по лестнице вниз, снял трубку телефона.
- Марк! Дружище! Мне нужен твой совет, а может и не твой, а скорее Кассандры.
- Да, пожалуйста! А что, собственно, ты хотел?
- Понимаешь, я бы хотел, чтоб в доме была комната для сына, на тот случай, если Анастасия придет с ним ко мне. Нужна кроватка, горшок, игрушки, что там еще может понадобиться?
- О, да я смотрю, ты становишься заботливым папашей? Приветствую! Но с этими вопросами и правда лучше к Касси. Договорись с ней, я думаю, она не откажется помочь. А как у тебя дела с Анастасией?
- Я был у нее сегодня, видел сына. Я в таком смятении, Марк, с одной стороны мне хочется быть рядом с Эдвином-младшим, видеть, как он растет, развивается, а с другой стороны, с Анастасией вряд ли что выйдет.
- Ну, ты не торопись, я думаю, время все расставит на свои места. Можно ведь и дружески пока с ней общаться, верно?
- Не знаю, ей надо гораздо больше, я же вижу. А я не в силах ей дать то, чего она хочет. Марк, спасибо тебе за то, что возился со мной вчера. Мне так неловко перед тобой, извини.
- Да брось, я тоже свалял дурака, не надо было тебя оставлять одного. Но хватит об этом, передаю трубку Касси.

Уже к вечеру детская комната была готова. Эдвин испытывал необыкновенное удовольствие от того, как быстро и ловко он все провернул. «Вот удивится и обрадуется Анастасия, - думал он, - она этого совсем не ожидает!» С чисто мальчишеской радостью представлял себе ее лицо, когда он гордо покажет ей детскую. Эдвин с интересом рассматривал мебель, такую маленькую и смешную, разглядывал игрушки. От этого занятия его оторвал звук подъезжающей машины. Выглянув в окно, он увидел, что возле его дома остановилось такси. Эдвин спустился вниз и вышел на улицу. Шофер, открыв багажник, поставил перед ним детскую коляску и чемодан, а следом за ним появилась Анастасия, неся на руках Эдвина-младшего.

Эдвин удивленно смотрел на нее, ничего не понимая. Коляска, чемодан, что это значит?
- Анастасия? Что случилось? – Эдвин подошел к ней, принимая у нее сына и беря чемодан.
- Эд, я просто не знала, куда мне идти, на ночь глядя. Не волнуйся, завтра я перееду в гостиницу.
- Нис, что происходит? Почему ты должна жить в гостинице?
- Понимаешь, Эд, отец…ну, в общем, я ему все рассказала, мы ужасно поссорились, и он сказал, что видеть меня больше не хочет. Я знаю, конечно, что он погорячился, и сейчас жалеет о своих словах, но я так тоже больше не могу. Я хочу жить самостоятельно. Ты позволишь нам переночевать у тебя? Я могу, конечно, поехать к Касси, но…
- Но об этом не может быть и речи, что ты такое говоришь, Анастасия? – Эдвин был возмущен до глубины души, - и вообще, что мы стоим? Пойдем в дом!
Они зашли в дом, Анастасия взяла малыша и села на диван. Выглядела она расстроенной и усталой.
- Эдвина пора укладывать, где бы нам его разместить?
- На втором этаже, пойдем, я покажу.
Они вместе поднялись к детской, и Эдвин, распахнув дверь, отошел чуть в сторону, чтоб полюбоваться произведенным эффектом. Анастасия растеряно остановилась посреди комнаты.
- Эдвин, это что же? Когда ты успел? – девушка была так удивлена и обрадована, что Эдвин почувствовал себя вполне вознагражденным за все свои труды. Он молча стоял и улыбался.

- Так это ты готовил нам сюрприз? Ты решил, что нам надо жить вместе? – Анастасия никак не могла поверить в происходящее.
- Ну… - Эд не мог сказать ей, что старался он для сына, что жить с ней под одной крышей не входило в его планы, не мог он так ее обидеть, и, глядя в открытое, излучающее надежду лицо Анастасии, молча кивнул. Стараясь избежать дальнейших расспросов и объяснений, он выскользнул на балкон. Злясь на себя за собственное бессилие, Эдвин стукнул кулаком по перилам. Глядя на засыпающий город и подставляя разгоряченное лицо ветру, он подумал, что, видимо, так было предопределено свыше, что это его крест до конца жизни – находиться рядом с Анастасией.

Из дневника Бесс Круплеботтом.

« Два дня пропадал где-то лесник, и два дня я металась между надеждой и отчаянием. Ночь под дождем в лесу сказалась на здоровье Лиз, у нее началась лихорадка. Она то металась в бреду, выкрикивая что-то бессвязное, срывая с себя одеяло, то апатично лежала, глядя в потолок пустыми глазами и ни на что не реагируя. В минуты затишья мне удавалось влить в нее капельку целебного чая или бульона из кролика, который я сварила. В эти моменты я пыталась заговорить с ней, привлечь к себе ее внимание, но тщетно. К вечеру второго дня мне показалось, что ей стало лучше, она уже не пылала так, как прежде, и ее забытье больше походило на сон, чем беспамятство. Я сидела рядом с ней и писала в дневнике, когда послышался звук шагов на крыльце, затем дверь растворилась, и зашел лесник. В руках он нес огроменную рыбину, и был явно доволен собой. Он бурно приветствовал меня на свой лад и вертел эту рыбу перед моим носом то так, то эдак, но тут я боковым зрением заметила какое-то движение со стороны кровати. Я оглянулась и оторопела: Лиз сидела на кровати, и взгляд ее был осмыслен!

Она протянула руки мне навстречу, и мы обнялись.
- Лиззи! Девочка! Ну, наконец-то ты пришла в себя! Я была уверена, что ты поправишься! – я плакала от счастья, целовала ее волосы и руки, и не сразу обратила внимание на то, что Лиззи не отвечает.
Отодвинувшись, я заглянула ей в глаза:
- Лиззи? Почему ты молчишь?
В ответ – молчание и красноречивый взгляд. Господи, ну что же это такое? Что это значит?
- Детка, поговори со мной, не пугай свою старую тетку, я и так чуть ума не решилась!
Но она только молча взяла мою руку и приложила к своей щеке. Ну, что ж, значит ей так удобнее! Стало быть, не может она сейчас разговаривать. Я поставила на огонь ведро воды, затем вытолкала лесника с его рыбой из домика, и устроила Лиз купание. Она была еще совсем слабенькая, но мне показалось, что надо смыть с нее все те неприятности, которые произошли с ней за последнее время. Потом постелила одеяло на полу, возле камина, и мы устроились вместе на нем, как бывало, когда она была маленькая. Я расчесывала ее волосы и болтала о всяких милых пустяках, припоминая случаи из ее детства. О том, что с ней случилось, я говорить боялась. Пришел лесник, он принес котелок с дымящейся ухой, и избушку заполнил запах свежей вкусной рыбы. Мы все вместе поужинали, а потом стали устраиваться на ночлег, кто где. Лиз я уложила на кровати, а сама устроилась рядом на полу, возле печки. Где уж залег лесник – не знаю, да меня это и не интересовало.
Мы прожили в гостеприимной избушке еще неделю. Лиз совсем окрепла, мы уже с ней выходили в лес в поисках грибов и ягод, лесник охотился, и все было просто замечательно, но надо было уже думать и о том, как выбираться отсюда. Как-то вечером, собрав воедино все свои таланты, и набравшись терпения, я вступила в переговоры с лесником. Трудное это дело, донести до глухонемого человека, что я хочу попасть на дорогу, по которой ездят машины. Он только разводил руками и пожимал плечами. Лиз, улыбаясь, наблюдала за нами, а потом, оседлала подушку, как будто на лошади едет. Бедный лесник смотрел на нее во все глаза. Тогда Лиз взяла подушку в руки и стала вертеть ее, как шофер баранку, это она, значит, изображала, что на машине едет, да только где взять леснику машину, как, впрочем, и лошадей? Лесник-то смотрел-смотрел, да и подался вон, наверно подумал, что обе мы свихнулись, а мы с Лиззи хохотали, как сумасшедшие. Да только вот наутро лесник припер-таки лошадей, уж где он их взял, ума не приложу. Из себя он был весь гордый, и вышагивал гоголем. Мы с Лиз сложили свои нехитрые пожитки, и вышли вместе с ним наружу. Сначала долго шли через лес, лесник вел лошадок, а мы с Лиз за ним. Потом он остановился у подножья высокого холма, и стал рукой показывать на него, а потом изобразил, что на лошади скачет, и вроде как на машине едет. Смотреть на него была умора. Насколько я поняла, надо на лошадях перебраться через холм, там и дорога проезжая будет, только вот куда лошадей-то девать? Оставалось уповать на то, что они сами, горемычные, найдут дорогу домой. С грехом пополам, я взобралась на лошадь, Лиз тоже вскочила в седло, и мы тронулись, я впереди, она сзади.

Не буду описывать в подробностях, как мы добрались до дороги, главное, что добрались. Лошадей мы отпустили, и они дружненько отправились обратно, а мы спустились вниз, к дороге. Водитель первой же машины, которую мы остановили, согласился подвести нас до Плезантвилля, и к вечеру мы уже входили в наш старый дворик. Я испытывала гордость и счастье, ведь сказала же, что найду Лиз, и нашла!»

Конец 10 серии

 

[Akulina]

Серия 11, в которой Эдвин вынужден бежать.

Серия 11, в которой Эдвин вынужден бежать.
​

Эдвин потянулся и закинул руки за голову. Он смотрел вверх, туда, где кроны деревьев переплели свои ветви в дружеском пожатии, образовав причудливый узор, сквозь который скользили вниз маленькие озорные солнечные зайчики. Идея выбраться в городской парк на пикник принадлежала Анастасии, и Эдвин сначала сопротивлялся, но сейчас был рад, что они все же поехали, потому что такого простого искреннего удовольствия он не получал уже давно. Сначала они просто бродили по парку, присматривая себе уютный уголок, чтобы расположиться, потом ловили рыбу, причем самое активное участие в этом занятии принимал маленький Эд.

Он уселся возле ведра с водой, предназначенного для улова, и через пять минут он сам, а также все окружающие были мокрыми до нитки. После того, как маленького хулигана вытерли и переодели, Эдвин развел небольшой костер, и они жарили сосиски на палочках. В общем, все было здорово. Лежа сейчас в тени деревьев, ощущая приятную тяжесть в желудке и испытывая удовольствие, наблюдая за веселой возней Анастасии и малыша, Эдвин примирился со всем миром и с самим собой. Жизнь с Анастасией под одной крышей вовсе его не раздражала, как он опасался сначала, с ней было легко и приятно. С ее приходом дом как-то незаметно переменился и повеселел, девушка оказалась отличной хозяйкой, и целыми днями хлопотала то на кухне, то в саду, то в детской, и, казалось, не знала усталости. Она окружила Эдвина такой заботой и вниманием, что он, наконец, расслабился и оттаял в лучах ее любви.
- Эд! Посмотри, пожалуйста, мне что-то в глаз попало! - голос Анастасии вывел его из состояния сладкой дремы, в которой он пребывал. Эдвин легко вскочил и подошел к девушке. Аккуратно вытащив краешком носового платка ресничку, попавшую ей в глаз, и возвращая платок обратно, Эд почувствовал на себе чей-то взгляд.

Ощущение было неприятным. Он хотел оглянуться, но был атакован снизу:
- Папа, гу! Гу! - его сын тянул к нему руки и дергал за штанину. Эдвин подхватил малыша на руки и тут же был измазан какой-то красной ягодой, которой наградил его Эдвин-младший в порыве сыновних чувств.
Когда Эдвин все-таки оглянулся, за спиной уже никого не было.
Вернувшись домой, Эд помог Анастасии искупать и уложить малыша. Потом они вместе еще немного постояли возле кроватки, любуясь на спящего, раскрасневшегося от дневных впечатлений отпрыска.
- Какой он красивый, правда? Он так похож на тебя! – Анастасия перевела взгляд на Эдвина.
- А по-моему, он красив, потому что его родила ты! – Эдвин ласково обнял девушку и слегка коснулся губами ее губ.
Направляясь к своему кабинету, он на мгновение обернулся и встретил ее озадаченный, ждущий взгляд. Усаживаясь в кресло и доставая деловые бумаги, которые он намеривался просмотреть перед рабочим днем, Эдвин задумался. Его отношения с Анастасией зашли в тупик. Она ждала с его стороны проявления ответных чувств в свой адрес, он это видел, но ни на что не мог решиться. Буквально накануне он стал невольным свидетелем разговора, произошедшего между Анастасией и Кассандрой. Спустившись в сад, чтобы позвать девушек к столу, Эдвин обнаружил их сидящими на скамейке к нему спиной. Решив немного подшутить над ними, он стал к ним тихо подкрадываться, но, услышав, о чем они говорят, остановился.
- Мне так больно, Касси! – в голосе Анастасии слышалась душевная мука. - Я просто не знаю, как мне быть!
- Но послушай, ты добилась того, о чем раньше и мечтать не смела, ты живешь с ним в одном доме, он любит сына, разве этого тебе мало? – Кассандра в недоумении развела руками.
- Касс! Неужели ты не понимаешь? Он терпит меня только ради малыша. Сама по себе я ему не нужна. Он не видит во мне женщину. Да, он мил, внимателен, но и только. Все мои ухищрения ни к чему не приводят. Даже когда я… - тут Анастасия понизила голос, и Эдвин не мог расслышать, что она говорила подруге.
- Ну, дорогая, значит этого недостаточно! Постарайся быть погибче, пособлазнительней!
- Да мне кажется, что встань я голая перед ним, он ничего не заметит и скажет с невозмутимым видом «доброе утро!»
Анастасия всхлипнула:
- Мне кажется, что он все еще любит ту женщину!

Эдвин прикусил губу и вытаращил глаза. Он даже и представить себе не мог, какие демоны терзают Анастасию. Эд осторожно отступил и ретировался. У него и в мыслях не было, что Анастасия испытывает такие муки. Сердце его дрогнуло от жалости. Да, он еще помнил Лиз, как он мог ее забыть? Но Анастасия вовсе не была ему безразлична. В иные моменты, когда он видел ее случайно в неглиже на пороге спальни или наталкивался на нее, когда она выходила из душа в полотенце, здоровые мужские инстинкты просыпались в нем, но он не давал им волю, считая, что этим только оскорбит девушку, которая и так от него немало вынесла. Но раз она сама так хочет сближения – что ж, он готов! Сейчас, сидя в кресле и думая над сложившейся ситуацией, Эдвин самодовольно ухмыльнулся. В голове у него сложился план, как ему казалось, наиболее приемлемый для того, чтобы дать почувствовать Анастасии, что она желанна. По натуре романтик, Эдвин любил обставлять свои отношения с женщинами соответствующим образом. Через два дня у Анастасии день рождения, можно будет устроить ей сюрприз, повести куда-нибудь, а потом… потом все устроится само собой.




Из дневника Бесс Круплеботтом.


«Дом, милый дом! Все надежды были на тебя, но ты их не оправдал. Я думала, что, оказавшись в родных стенах, среди привычных с детства вещей, Лиз отойдет, оклемается и заговорит. Но, мне кажется, она еще больше замкнулась. Не приложу ума, что еще сделать, чтоб вывести ее из этого состояния. Может, попробовать заговорить с ней об Эдвине? Как бы это не навредило, не расстроило ее еще сильнее… Но пока она молчит, как же мне узнать правду? Что произошло на самом деле? Ладно, подожду пока, посмотрю, как оно дальше будет! Вот что надо сделать в первую очередь – это пойти в полицию, ведь надо отдать улики, которые я нашла в лесу! Они могут оказаться очень важными. Не откладывая дела в долгий ящик, я собралась и вышла из дома. До места добралась без приключений и очень скоро уже могла воочию лицезреть того самого полицейского, который занимался делом Лиз. Им оказался молодой человек, довольно приятной наружности, по имени Джон Бурб. Он был со мной очень вежлив и внимателен, в отличие от некоторых молодых людей нынешнего поколения. Поблагодарил меня за мои находки и спросил, не нашла ли я еще чего-нибудь, каких-либо следов Лиз.

И вот тут я растерялась. Этот инспектор вызывал у меня доверие, и мне захотелось рассказать ему, что Лиззи моя – жива. Я призадумалась. Потом, было, совсем решилась, и сказала:
- Да, инспектор. На самом деле я еще кое-что нашла.
Он весь прямо превратился в вопросительный знак. Но тут к его столу подошла какая-то особа сомнительного вида и, наклонившись к нему, что-то зашептала на ухо. Весь мой боевой настрой разом иссяк. «Нет, - сказала я сама себе, - попридержу я эту информацию. Пусть все идет своим чередом. Вдруг, если я скажу, что Лиз жива, он и вовсе прекратит расследование? И что же? Виновный окажется не наказанным? Не бывать этому, пока я жива. Пусть сначала исследует те улики, которые я ему вручила. А там посмотрим». Это я подумала про себя, а вслух сказала:
- Нашла я еще бардак в комнате Эдвина и Лиз, но вы, наверное, и так об этом знаете?
- Да, это мы видели, - он посмотрел на меня с сомнением, и было видно, что не этого он от меня ждал. - Мне показалось, что вы еще что-то сказать хотите?
- Нет, пока все, - ответила я с достоинством.
Ну, это ему совсем не понравилось, а в мои планы и не входило очаровывать каких-то юнцов, у которых ума не хватило найти то, что я нашла, я уж молчу о своей главной находке. На том и распрощались, и он обещал мне обязательно сообщить, если что-нибудь прояснится. Что ж, будем надеяться… На обратном пути я решила пройтись пешком, и путь мой пролегал мимо парка. Глядя на солнышко, свежую зелень и синее небо, я не могла не думать о Лиззи: как она там одна, моя бедная девочка? Что у нее в голове варится, что ее мучает? Внезапно мои глаза наткнулись на знакомое лицо, и я застыла, как жена Лота. Господи, силы небесные! Это что же делается? Никто иной, как Эдвин, нежно обнимал молодую женщину, а рядом на полянке играл ребеночек. Я зажмурилась, досчитала до десяти и опять посмотрела – видение не исчезло! Но как же так? Как это может быть? Новоиспеченный вдовец, а уже крутит с кем-то роман! А ребенок чей? Я судорожно полезла рукой в сумку и нащупала там свои очки. Водрузив их на нос, попыталась рассмотреть девицу и ребенка, но, вот жалость, они были от меня слишком далеко. Тогда я осторожно приблизилась, как заправский шпион, прячась за кустами и деревьями. Если глаза меня не обманывали (а они меня еще ни разу не подводили!), то ребеночек-то – чистый Эдвин, просто вылитый. Вот, значит, как. Выходит, это его бывшая пассия, ее он любит, но зачем же тогда было жениться на Лиз? На меня словно снизошло озарение, и все части мозаики встали на свои места! Ну, держись, Эдвин! Я так этого не оставлю! Я летела домой на всех парусах, я спешила, как только могла. Лиззи, моя птичка, чуть не умерла, мучается, не разговаривает, а из-за кого? Из-за этого подлеца? Нет, она должна знать правду! Ворвавшись, как ураган, домой, я, к своему великому удивлению, никого там не обнаружила. Где же Лиз? Куда она могла направиться в таком состоянии? Я металась по дому, как раненый зверь, когда дверь, тихо скрипнув, отварилась, и на пороге возникла моя племянница.
- Лиз, где ты была? Куда ты ходила? – я налетела на нее, как рой ос.
Но в ответ только улыбка и молчание. Внешне она была спокойна, и выглядела, как всегда, то есть такой, как я привыкла уже видеть ее в последнее время. Не похоже было, что она чем-то встревожена или расстроена, хотя как знать… Дождавшись, пока она сходит в душ и переоденется, я взяла ее за руку, усадила на диван рядом с собой.

- Лиззи, я должна тебе кое-что рассказать, - она вопросительно на меня посмотрела, - это касается твоего мужа, Эдвина. Это неприятные известия, и я не хочу ни в коей мере тебя огорчать, но, мне кажется, то, что с тобой происходит, так или иначе с ним связано, и поэтому я решилась. У него есть другая женщина, - ух, самое страшное произнесено! И как это я отважилась? Я внимательно следила за ее реакцией – ничего, только брови нахмурились. От напряжения пот тонкой струйкой потек у меня по спине, блузка сразу прилипла к телу, и зачесалась спина. Но я решила перетерпеть, потом уж начешусь вволю!
- Это еще не самое главное. От этой женщины у него ребенок, похожий на него как две капли воды. Я только что видела их в парке, просто пасторальная картинка, полная семейная идиллия. Лиз! Ты понимаешь, о чем я тебе толкую? – в ответ кивок и зажмуренные глаза.
- Ты знала об этом?
- Да.
Господи! Проняло! Она заговорила!
- Лиззи, малышка моя! – я обхватила ее за плечи. - Ты заговорила со своей старой теткой! Скажи мне еще что-нибудь!
- Тетя, мне трудно сейчас говорить, да и не хочется. Я ведь все надеялась, что это неправда! – слезы потекли у нее по щекам, у бедняжки.
- Да Бог с ним, с Эдвином! Лиззи! Ты ко мне вернулась! Ты снова со мной! – я не смогла сдержаться и тоже расплакалась, как будто Лиз только что еще раз ожила на моих глазах. Но не могла я радоваться, видя ее горе. Заварила скоренько свой знаменитый успокоительный отвар и заставила ее выпить весь до капли, она и выпила, уж можете мне поверить. А потом заснула, бедная! А я присела рядом с ней на кровать и все смотрела на нее, и гладила тихонько ее руку».






День рождения Анастасии пришелся на будний день, и Эдвин, как обычно, отправился на работу. Он все продумал, он хотел, чтобы Анастасия не просто была удивлена, он хотел, чтобы она была в шоке. Эдвин намеренно не поздравил ее с утра, ему хотелось, чтобы она думала, что он не помнит о празднике. Весь день на работе он ерзал и потирал от удовольствия руки. Эд заказал на вечер столик в знаменитом ресторане «Ламас-Берламас», договорился с Марком и Кассандрой и купил подарок. Когда вечером он вернулся домой, Анастасия встретила его как обычно, никак не проявив своей обиды.
- Мне не нравится, Нис, то, что на тебе надето, - обратился Эдвин к девушке, сжимая за спиной коробку с шикарным вечерним платьем, которое он купил для нее в модном бутике «У KateK». Анастасия растерялась:
- А что со мной не так? По-моему, нормально, раньше ты ничего мне не говорил по поводу этого платья.
- Но думаю, что в этом ты будешь выглядеть еще лучше! – Эдвин с видом фокусника, достающего кролика из шляпы, открыл коробку, и перед глазами девушки возникло белое трикотажное великолепие с золотой отделкой. Глаза Анастасии загорелись.
- Это мне?
- Ну конечно тебе! Я хочу, чтобы ты немедленно его надела! Я приглашаю тебя в ресторан!
- О, Эдвин! Какое чудесное платье! – девушка прижалась на мгновение к его щеке, а потом побежала по лестнице в комнату, но на полдороге остановилась:
- Эд! Какой ресторан? Надо еще накормить и искупать малыша, и потом, не можем же мы оставить его одного?
- Никаких горшков и подгузников на сегодняшний вечер! – Эдвин просто излучал веселье. - Я обо всем позаботился, через полчаса придет наша няня. Она, конечно, ворчала, но я смог ее убедить, - он хитро подмигнул и позвенел кошельком.
Анастасия послала ему с лестницы воздушный поцелуй, и вскоре они уже входили в огромный зал, сверкающий хрусталем и зеркалами, отражающими интимный свет свечей.
- Нис, закрой глаза! – Эдвин взял девушку за руку и аккуратно подвел к их столу, за которым уже сидела чета Апснотт. Взяв у Марка приготовленный заранее букет роз, Эд скомандовал: «Начинаем!». И все дружно запели:
«Желаем в жизни счастья! Желаем долгих лет!
Цвети и будь прекрасной! Прими от нас букет!»

Песня была не очень складная, но зато исполнители очень старались и пели от чистого сердца и с большим чувством. Анастасия была настолько ошеломлена, что сначала от изумления и радости не могла произнести ни слова. Она растерянно обводила всех взглядом и глупо улыбалась. Эдвин, почувствовав, что происходит в душе у девушки, выступил вперед:
- Нис! Я тебя поздравляю! – он осторожно взял ее лицо в свои ладони, несколько секунд смотрел ей прямо в глаза, а потом прижался своим настойчивым ртом к ее мягким, податливым губам. Пальцы девушки разжались, и нарядный букет упал на пол. Она обхватила Эдвина за шею и приникла к нему всем телом. Сквозь тонкую ткань платья Анастасия чувствовала, как рядом с ее сердцем быстро бьется сердце любимого человека, чувствовала, как напряглись мышцы его сильного тела, и не хотела, чтобы этот миг кончался. Когда же под аплодисменты Марка и Кассандры они разжали объятья, и Эдвин потянул ее за стол, Анастасия сказала:
- Подожди секундочку, Эд! Я хочу это запомнить! – она посмотрела на Эдвина, потом перевела взгляд на праздничный стол, на улыбающихся друзей. Лицо ее раскраснелось, глаза сияли, как изумруды, и была она в этот момент необыкновенно красива.
Праздник начался! Тост следовал за тостом, шампанское пенилось в бокалах, официанты подавали на стол все новые и новые блюда.

Анастасия с непривычки быстро захмелела, много смеялась, танцевала и была немало удивлена, когда, далеко уже за полночь, Марк и Кассандра стали прощаться. Ей казалось, что все еще только началось, но Эдвин, галантно обхватив ее за талию, доверительно зашептал ей на ухо, обещая дома продолжение. От его слов девушка вспыхнула, ноги у нее ослабели, и она покорно дала увести себя из ресторана и села с Эдвином в такси.
Выбравшись из машины и заплатив шоферу, Эд подхватил Анастасию на руки. Он шел по улице, неся девушку в дом, который когда-то покупал вместе с Лиз, надеясь прожить там с ней долгую жизнь. Но не Лиз сейчас царила в его мыслях. Доверчиво прижавшись к нему, на его руках трепетала Анастасия.

Он зашел в спальню и опустился с ней на кровать. Произошло то, что неизбежно должно было произойти.

Эдвин был на высоте, он не только брал, но и отдавал, и в эту ночь Анастасия, наконец, стала по-настоящему женщиной. И только луна, освещая неверным светом горячие тела, стала свидетельницей ее победы, да Лиз укоризненно взирала на них со своего портрета.

 

[Akulina]

прода

Анастасия проснулась, когда в комнату вползал предрассветный сумрак. Стараясь не потревожить спящего Эдвина, она осторожно встала, нашла на полу свое белье, оделась, и на цыпочках прошла в детскую. Эдвин-младший спал, мирно посапывая. Рядом, в кресле, дремала няня. Вернувшись назад, в спальню, Анастасия скользнула под одеяло и устроилась у Эдвина на плече. Она прижалась к нему, закрыла глаза, и, наконец, заснула, убаюканная его мерным дыханием. Когда в следующий раз она проснулась, вовсю светило солнце. Эдвин, улыбаясь, смотрел на нее:
- Соня! Вставай! Я принес тебе кофе! – он наклонился и легко коснулся ее губами. - Я ухожу на работу, да и няня уже уходит.

Анастасия блаженно потянулась и села в постели. Потягивая кофе, она наблюдала, как Эдвин переодевается. Ее просто переполняло счастье, ей хотелось выразить любимому свою признательность и благодарность, дать ему почувствовать, насколько ей хорошо. Но она смущалась, не зная как об этом надо говорить, в каких выражениях. Анастасия залилась краской, когда Эдвин обернулся к ней попрощаться. Ей казалось, что он видит ее насквозь и прекрасно понимает, что с ней происходит. А он действительно все видел и понимал, его самолюбию приятно льстило ее состояние. Помахав на прощание ей рукой, он легко сбежал по лестнице, на ходу что-то весело насвистывая. Проклиная себя за свою застенчивость, Анастасия вскочила с кровати и перегнулась через перила:
- Эд!
Но дверь за ним уже захлопнулась, он вышел на улицу. Тогда она выбежала на балкон, чтобы еще раз его увидеть. Он как раз садился в машину. Она не стала его окликать, боясь привлечь внимание соседей. Просто стояла и смотрела, как он уезжает.

Из дневника Бесс Круплеботтом.


«Я возилась в саду, пытаясь привести свои цветы в христианский вид, уж дюже они заросли сорняками за время моего отсутствия. Закончив прополку и вдосталь налюбовавшись делом рук своих, я уже подходила к дому, как звук работающего мотора привлек мое внимание. Ускорив шаг, я успела только увидеть отъезжающее такси. Что такое? Неужели к нам кто-то пожаловал? Я вошла в дом, но никого не было. Открыла дверь в комнату, где спала Лиз, и с ужасом обнаружила, что ее нет. Господи! Она опять куда-то исчезла! Неужели поехала к Эдвину? Я готова была посыпать голову пеплом и вырвать с корнем свои седые волосы, что не сдержалась и все ей рассказала. Надо было мне быть умнее! Что она сделает? Что натворит? Я быстро подошла к телефону, собираясь позвонить в дом Эдвина, но вспомнила, что номер-то я и не знаю. Вот беда! Нет, стоп, подождите! Ведь Лиз мне его где-то записывала перед отъездом в свадебное путешествие. Она еще просила изредка звонить туда и справляться у горничной, все ли в порядке. Пришлось мне водрузить на нос очки и заниматься поисками телефонной книжки, которая сразу куда-то пропадает, стоит только о ней подумать. Осмотрев все подобающие для хранения неуловимой книжки места и нигде не найдя ее, я уселась в кресло. И сразу почувствовала под собою что-то твердое. Так и есть, оказалось, что я на ней сижу! Сколько раз я всем твердила, найдет только тот, кто не ищет, в который раз уже убеждаюсь в этом на собственном опыте! Книжечка была открыта. Так, ну вот и номер! А, кстати, кто же ее открыл? Конечно Лиззи, больше ведь некому. Стало быть, она тоже туда звонила. Вот ведь дела… Набрав номер, я услышала женский голос, голос вовсе не молодой, а, скорее, принадлежавший даме моих лет:
- Алло! Особняк Персельвилля!
- Простите, могу я поговорить с Эдвином?
- Его нет, а кто его спрашивает? – в голосе мне послышалось любопытство, и я решила попробовать разговорить женщину, чтобы узнать у нее побольше.
- Вот незадача! А я давнишняя приятельница его матери, только сегодня приехала из Стренджтауна, так мне хотелось его повидать! А где же он?
- У его невесты день рождения, и они вместе отправились в ресторан, а я сижу с их ребенком. Замечательный мальчик, просто замечательный! – дамочка оказалась словоохотливой, а это как раз мне и было на руку. Но замечание про невесту несколько выбило меня из колеи. Вот значит даже как! Я решила прикинуться неосведомленной:
- Какая у него может быть невеста? Он ведь женат!
- О, разве вы не знаете? Это такая ужасная трагедия! – я просто видела, как женщину на том конце провода распирает от желания посплетничать. - Его жена погибла во время свадебного путешествия. Так жаль, такая молодая! А уж как он-то убивался, бедняжка, места себе не находил! Я-то сама работаю здесь недавно, но много чего успела повидать!
- Какой ужас! – я постаралась придать своему голосу трагичность. - Я ничего не знала. Но не слишком ли скоро он завел себе невесту после такой трагедии? И откуда взялся ребенок?
- Ох, не судите его строго! Анастасия просто сущий ангел, которого Бог послал на землю ему в утешение! К тому же, их связывала давняя дружба. Даже, как я слышала, он собирался жениться на ней, пока не познакомился со своей женой, которая погибла. Ой, что-то я совсем запуталась! Но вы меня понимаете?
- Да, я вас отлично понимаю! – на самом деле я была просто в шоке. Так, значит, эта девушка – давняя знакомая Эдвина? Что ж, я так и предполагала. Ладно, допустим, он собирался жениться, потом встретил Лиз, влюбился в нее, и свадьба не состоялась, но откуда же ребенок? Так прямо об этом спрашивать я не решилась, чтоб не насторожить женщину, поэтому воскликнула:
- Ах, как романтично! Надо думать, она послужила ему утешением!
- Вот именно! И ребенок их связал еще больше! Я, конечно, вовсе не одобряю внебрачные отношения, вы не подумайте, но молодежь сейчас смотрит на эти вещи проще, вот и Анастасия не устояла! Да и ее можно понять, Эдвин такой импозантный, такой обаятельный мужчина, ну, и к тому же, они ведь были обручены. Кто же знал, что все так произойдет!
- А, так это их общий ребенок? Но как же он мог так поступить с этой девушкой?
- Сердцу-то не прикажешь. Ну что же, тогда не сложилось у них, зато сейчас сложилось. Вот увидите, через месяц наверняка и свадьба будет! – вот в этом я очень сильно сомневалась, однако выводами своими делиться не спешила, а только спросила:
- А куда же они отправились? Мне бы так хотелось до отъезда увидеться с Эдвином! Я ведь завтра утром уезжаю.
- В ресторан «Ламас-Берламас», вот только я не знаю, где это. Хотя погодите-ка минуточку, тут у меня что-то записано на бумаге, какой-то номер телефона. Хозяин просил меня позвонить по нему, если вдруг с малышом что-то пойдет не так. Будете записывать?
Я, конечно, записала, на этом мы с ней и распрощались. Она даже не спросила, как меня зовут, просто вывалила первой встречной все сплетни о хозяевах, вот ведь люди! Да, кое-что я узнала, но не узнала главного – где Лиз? Я так разнервничалась, что опять заварила успокоительный отвар, на этот раз для себя. Потом набрала этот номер. В трубке сначала что-то шипело и сопело, потом я услышала музыку, и мужской голос сказал:
- Ресторан «Ламас-Берламас», к сожалению, на сегодня мест нет.
- А где вы находитесь? Скажите, пожалуйста, адрес!
Опять шипение и опять эта фраза, автоответчик у них там, что ли?
На улице было уже совсем уже темно, я прошла в спальню и прилегла на свою кровать. Лежала и раздумывала о несправедливости жизни, о недолговечности людских отношений, да много еще о чем. Так незаметно и задремала. Разбудили меня какие-то звуки, доносящиеся из гостиной. Значит, Лиз вернулась. Я поспешила ей навстречу и обнаружила ее горько рыдающей.

- Что? Девочка моя, родная моя! Что случилось?
- Тетя, все кончено! Я все видела! Он любит ее, любит по-настоящему! – Лиз просто заходилась в плаче.
- Лиз, погоди, послушай! – я пыталась ее успокоить, утешить, обнять, но тщетно. Она вырывалась, кричала, как раненый зверь и ничего не хотела слышать. Опять пришел на помощь спасительный отвар (в который уже раз за этот день!), я заварила его очень крепко. Постепенно ее рыдания стали стихать, и только ее тело еще сотрясалось и вздрагивало, когда она судорожно всхлипывала. Жалкое это было зрелище! Сердце мое просто обливалось кровью! Но мало-помалу она успокоилась и все мне рассказала.

Лиз действовала точно так же, как и я: она позвонила в свой бывший дом и узнала, куда отправился ее муж. Нарядилась, да и отправилась туда. Зачем? Дурочка моя, маленькая моя! На что она надеялась? Что хотела она там увидеть? Но уж увидела то, что увидела. Счастливую влюбленную пару - вот что! Как я поняла, Эдвин вился возле своей старой подруги, как шмель над цветком, и дарил ей цветы, и целовал. Были и гости с ними. Слава Богу, никто из них не заметил Лиззи. Сердце ее было разбито!

Она вдруг бросилась мне на шею:
- Тетя! Тетечка! Как же так? А как же я? Я ведь люблю его!

Что я могла ей ответить на это? Да она и не ждала ответа, просто ей надо было выплакаться у меня на груди. Но это были уже не истеричные слезы, а спасительные - те, которые, проливаясь, очищают душу от горя. Мы сели с ней на диван.
- Лиз, ты успокоилась? Ты в состоянии сейчас говорить?
- Да, мне уже легче, - она отрешенно смотрела на огонь, который я разожгла в камине вечером.
- Лиз, постарайся вспомнить все-таки, что произошло в том доме отдыха, где вы с Эдвином были вместе последний раз.
- Я и так все прекрасно помню, - она опустила глаза и перебирала руками складки своего платья. - Сначала мы слегка поссорились, потому что я приревновала его к горничной. Глупо, конечно, но меня бесит мужская привычка окидывать восхищенным взглядом каждую юбку. Но потом мы помирились, а вечером решили устроить пикник, но помешала гроза. В какой-то момент мы остались с Кассандрой наедине, и у нас произошел очень интересный разговор по поводу Эдвина. Она мне рассказала, что до меня у него была женщина, на которой он собирался жениться, но потом бросил ее. И что эта женщина забеременела и родила от него ребенка. Я не могла вот так взять – и поверить ей. И когда вернулся Эдвин, я спросила у него, кто это – Анастасия? Он смутился очень сильно, и я поняла, что все то, о чем рассказала мне Кассандра – правда, от первого до последнего слова. Потом голову мне как будто сдавило железным обручем, в глазах потемнело, и я, наверно, потеряла сознание. Вот и все.
- Все? Но как ты оказалась в лесу?
- Я не знаю. Я думала, что ты меня увезла оттуда к этому леснику.
- Нет, Лиз! Я тебя нашла в лесу, когда все уже отчаялись тебя искать!
- И даже Эдвин? – она подняла на меня глаза, полные муки.
- Эдвина самого погрузили на носилках в вертолет, на моих глазах. Он был без сознания. А тебя сочли мертвой.
- Мертвой? Но я ведь жива! Неужели нельзя отличить мертвого человека от живого? – она ничего не понимала, бедняжка.
- Можно, конечно, и случись это в городе, никто бы так и не решил, провели бы исследования специальные, тесты, ну, не знаю, что еще! Но в этом Богом забытом уголке нету никакого оборудования, кроме шприца и клизмы, да вот еще, быть может, таблетки от головной боли есть. А с тобой случилось, похоже, то, что и с твоими родителями, только ты легко отделалась. Ты просто уснула.
- Я впала в летаргию? Как мама и папа?
- Мне кажется, что так все и было, Лиззи. Но вот что послужило этому толчком? Сильное потрясение? Отравление? Ты что ела?
- Мясо, которое жарила Касси. Но зачем ей было его отравлять? Если бы не дождь, то она и сама бы его ела.
- Да не знаю я! А Эдвин ел?
- Он только попробовал, но есть не стал, ему не понравилось, - она во все глаза смотрела на меня.
- Лиз, когда полиция туда понаехала, то тарелку с мясом нигде не могли найти, а нашла ее я, в лесу. И что она там делала – один Господь ведает. Если тарелку специально убрали с глаз долой, значит, что-то с этим мясом было не в порядке. Может, он сам его и отравил. Еще я нашла там же банку из-под сока. Ты пила сок?
- Я не помню. А какой сок был в банке?
- Персиковый. А это имеет значение? – я была удивлена ее вопросом.
- Наверно нет, просто мы покупали персиковый сок для меня, а для Эдвина – яблочный, он его больше любит.
- Ну, Господь с ним, с соком. Одни загадки вокруг! Давай-ка раздевайся и ложись, ты устала и перенервничала, утром поговорим.
Мы прошли с ней в спальню и улеглись, но все никак не могли угомониться и продолжали переговариваться.
- А что ты сделала со своими находками? – в темноте я не видела Лиз, только слышала ее усталый, осипший от слез голос.
- Отнесла их в полицию. Пусть уж разбираются, в чем отрава содержалась.
- Тетя, а ты уверена, что она была?
- Ну а как же? Эдвин-то отравился! Знать бы только, он отравил или его отравили.
- Не могу я поверить, что он виноват. Сердце мне подсказывает, что он ни при чем. Он любил меня, я точно знаю.
- Ну, и где она теперь, эта любовь?

На следующий день я старалась загрузить Лиз всякими хозяйственными делами, чтобы у нее не оставалось времени погрузиться в невеселые мысли. К ее чести, надо сказать, она держалась молодцом. Так весь день мы и провозились, то в саду, то в доме, и то сказать, дел-то накопилась уйма. Днем мне позвонил этот инспектор, Бурб. Он мне сказал, что обнаружился яд в соке. Я спросила его про мясо, но он ответил, что, мол, с мясом-то как раз все в порядке. Вот те раз! Лиз я решила ничего пока не говорить, но по всему выходило, что это Эдвин ее отравил. Мне очень хотелось выцарапать ему глаза, но я боялась оставлять мою девочку одну, а вот к вечеру все же решила отправиться к Эдвину. Сейчас, когда я это пишу, не могу сказать точно, какие мысли мной овладевали. Хотела увидеть его близко, поглядеть ему в глаза. В общем, оставила я Лиззи одну, строго-настрого наказала ей не высовываться из дома, да и отправилась к ее муженьку. Вечер был теплый, небо усыпано звездами, и, казалось, в целом мире царит мир и согласие. Да вот только не в моей душе. Ворота были чуть приоткрыты, и я беспрепятственно зашла внутрь и направилась к дому. Только на полдороге остановилась и подумала, что я ему скажу. Пока я размышляла и раздумывала, со стороны сада послышался смех и звуки поцелуев. Ну вот, какие еще подтверждения мне нужны? Но отступать было не в моих правилах, и я, свернув с бетонной дорожки, пошла в сад. Девушка сидела на коленях у Эдвина и что-то весело ему щебетала.

Вспомнив Лиззи, бьющуюся от горя в моих руках, я просто окаменела. Но потом взяла себя в руки, подавила гнев и закашлялась, чтобы привлечь к себе внимание. Они услышали и разомкнули объятия. Эдвин что-то сказал девушке, и направился в мою сторону.
- Здравствуйте, Бесс! – он даже не был смущен, подлец! Стоял передо мной уверенно и нагло.
- Здравствуй, Эдвин. Вот, зашла узнать, как у тебя дела. У меня ведь, голубчик, кроме тебя никого не осталось. Вот я и подумала, может, я к тебе перееду? После гибели Лиз здоровье мое совсем расшаталось, - я импровизировала на ходу, но меня порадовали метаморфозы, которые происходили с его лицом.
- Бесс, я, право, не знаю. Но, может, мне оплатить Вам сиделку или помощницу? У вас есть деньги? Я как-то об этом не задумывался, простите.
- Да разве в деньгах счастье? Мне так одиноко и тоскливо! – в этом месте я выдавила из себя слезу и, достав носовой платок, долго сморкалась. Краем глаза я наблюдала за девушкой. Она подняла с земли лейку и принялась поливать цветы, но, когда я начала «плакать», бросила это занятие и подошла к нам.

Я подняла на Эдвина глаза:
- А это кто? Это твоя садовница?
- Бесс…я не знаю даже, как вам сказать… - лицо его медленно заливалось яркой краской, - знакомьтесь, это Анастасия.
Девушка ласково мне улыбнулась и протянула руку. Но я сделала вид, что не заметила этого, и продолжала обращаться к Эдвину:
- Я понимаю, ты мужчина молодой, у тебя есть свои потребности, но, дорогой мой, неужели ты пользуешься услугами продажных женщин? Так ведь можно и заразу подцепить! – громко зашептала я ему в ухо, не забыв сделать при этом заговорщицкое лицо. Любовница его отшатнулась, как от удара, и закрыла лицо руками.

- Бесс, вы все не так поняли! Анастасия – моя подруга.
- Подруга, значит? Милый мой, я, конечно, стара, но еще не выжила из ума, поздно вечером в доме мужчины может находиться либо жена, либо…, - я все же удержалась и не произнесла вслух слово, которое рвалось у меня с языка. Мистер Круплеботтом перевернулся бы в гробу, если бы я заговорила вдруг, как последний извозчик. – Ну, да дело это твое, и полностью на твоей совести. Но знай, Эдвин, есть еще и высший суд! И на чужом несчастье счастье не построишь!
За сим я повернулась и пошла на выход, а он остался в недоумении.

 

[Akulina]

прода проды

Внутри меня все клокотало от бешенства, и я решила утром отправиться ко всем именитым горожанам и просить у них поддержки. Слово свое я сдержала, уж можете мне поверить. Когда я все рассказала Мортимеру Готту, он просто схватился за сердце.

Все бормотал: «Не может быть, такой милый мальчик! Не укладывается в голове!», но, узнав, с кем живет сейчас Эдвин, быстро поговорил по телефону. И через полчаса к нам присоединился отец Анастасии, Николас Зоби, старый банкир. Он весь просто трясся от гнева. Вот в этом составе мы и отправились в полицию. И там нас приняли и выслушали, куда бы они делись! На руку еще сыграло то, что в участке была Андреа Хоган, которая вела расследование смерти родителей Эдвина. У нее были с ним свои счеты. К сожалению, они не могли сразу выписать ордер на арест, надо было дождаться начальника, но это всего лишь дело времени».

Эдвин вернулся с работы поздно. Дом его встретил тишиной и темными окнами. Анастасия еще днем предупредила его, что отправится с малышом проведать мать, но Эдвин не ожидал, что она так задержится. Слегка раздосадованный, он переоделся и устроился на диване перед телевизором. Пощелкав пультом и не найдя ничего для себя интересного, он отключил телевизор, откинулся на спинку дивана и задремал. Разбудила его настойчивая трель телефона.
- Алле, Эдвин! – голос Анастасии дрожал.
- Нис, ну вы где? – Эдвин еще не совсем проснулся и не обратил внимания на то, что с девушкой не все в порядке.
- Эд, собирайся и немедленно уходи из дома, слышишь? Они придут за тобой! Они хотят тебя арестовать!

- Кто? За что?
- Полицейские! Эд, дорогой, любимый! Уезжай из города немедленно! Я ничего не могу для тебя сделать. Мои родители обманом заманили меня домой. Они закрыли меня в комнате, выйти я не могу. О, Эдвин! – Анастасия горько плакала. Эд, наконец, пришел в себя, ум его лихорадочно заработал.
- Нис, не паникуй. Я все понял. Я пока не знаю, куда отправлюсь, но я оставлю тебе записку, и ты сможешь ко мне приехать, как только все поутихнет. Положу ее под подушку. Перестань плакать и успокойся. Не показывай вида, а то твои родители поймут, что ты со мной говорила, а для нас сейчас важно выиграть время. Все, целую тебя, до встречи.
Эдвин положил трубку и осмотрелся. Вещей с собой он решил не брать, чтоб не привлекать к себе излишнего внимания. Пару секунд он размышлял, куда ему отправиться, потом переоделся, сел за стол, написал для Нис записку и отнес ее в спальню.

Он весь вспотел, дыхание его было прерывистым, Эдвину казалось, что ему не хватает воздуха. Он снял джемпер, надел легкую футболку, достал деньги из сейфа и отправился на вокзал. Прибыв на место и окинув взглядом окрестности, он порадовался, что вокруг практически никого нет.

Когда он покупал билет, старые вокзальные часы пробили полночь. До отправления оставалось еще полчаса.

Эдвин прошел к своему месту. Глядя из окна на перрон, он чуть не разрыдался.

Почему в очередной раз, не успев как следует наладиться, его жизнь опять сломана? Он сел на диван и взял в руки газету, чтобы отгородиться от случайной попутчицы, расположившейся напротив. Поезд плавно тронулся, колеса застучали, и Эдвин отправился в неизвестность.

Конец 11 серии.

 

[Akulina]

Серия 12, последняя, в которой разрешаются ОТНЮДЬ не все загадки.

Серия 12, последняя, в которой разрешаются ОТНЮДЬ не все загадки.



Поезд, стуча колесами, резал ночную мглу, увозя Эдвина в город его детства - Стренджтаун.

Эдвин откинулся на диван и уставился в потолок. В сотый раз он задавал себе вопрос, правильно ли он поступил, пускаясь в бега? Может, следовало отправиться к Марку и посоветоваться с ним? Но если бы Марк не смог бы ему помочь, что ожидало бы его в таком случае? Суд, позор, тюрьма. К этому Эдвин не был готов. Он заерзал на диване, устраиваясь поудобнее. «Да, я все сделал правильно, пересижу в нашем старом доме, там меня искать не станут. Буду ждать вестей от Анастасии, авось все как-нибудь разъяснится. Ну а если нет, тогда…», - что тогда – он понятия не имел, но решил не задумываться пока об этом. Он закрыл глаза, и, убаюканный мерным покачиванием вагона, задремал. Проснулся он тогда, когда поезд подъезжал к вокзалу. Предстояло решить нелегкую задачу: как добраться до дома. Эдвин боялся брать такси, он боялся встретить знакомых, он всего боялся. Решив про себя, что ему ничего больше не остается, как идти пешком, он покинул вагон и, обогнув здание вокзала, отправился в город. Лишь только к вечеру он дошел наконец до своего дома. Радуясь, что ему удалось пробраться незамеченным, он открыл калитку и зашел во двор. Измученный жаждой и жарой, Эдвин первым делом ринулся к колодцу, чтобы охладить лицо и напиться.

Утолив жажду, он осмотрелся. Кругом царило запустение: двор зарос сорной травой, деревья без полива умерли и почернели, повсюду валялись сломанные ящики, старые вещи. Взгляд Эдвина упал на качели, которые когда-то соорудил для него отец, подвесив их на большом раскидистом дереве.

На мгновение картины детства встали перед ним, в носу у него защипало; он обнял ствол, как старого друга, прижавшись щекой к шероховатой поверхности коры. «Ничего нельзя уже изменить, ничего!» - Эдвин вытер слезу и посмотрел на дом. В сгущающихся сумерках тот смотрелся угрожающе. Посреди пустыни он выглядел как гнилой зуб во рту у старика. Поборов невольную дрожь, Эдвин поднялся на крыльцо и открыл дверь. Тусклый свет угасающего дня проник в темную комнату, и сердце Эдвина остановилось: на диване, спиной к нему, сидел человек.

В полной тишине было слышно лишь судорожное дыхание Эдвина, пока ее не нарушил резкий голос:
- Я ждал тебя!
Эдвин прижал руки к груди, пытаясь унять сердцебиение. Потом скорее прохрипел, чем сказал:
- Кто ты?
В ответ незнакомец разразился громким хохотом, от которого у Эдвину по всему телу поползли мурашки. Смех оборвался так же внезапно, как и возник. Человек повернул голову:
- Не узнаешь? Ну вот мы и встретились!

Из дневника Бесс Круплеботтом.

«Я вернулась из полицейского управления раздосадованная. Бог знает, сколько еще времени пройдет, прежде чем инспектору удастся раздобыть этот злополучный ордер на арест. Мне хотелось обсудить это с Лиз, но, увидев ее, понуро сидящую перед телевизором, решила, что не стоит ее еще больше расстраивать. Я ни на чем не могла сосредоточиться и все время поглядывала на телефон, ожидая звонка от Джона Бурба. Но такие вещи всегда застают врасплох. Я набрала ванну и даже опустила одну ногу в воду, как зазвонил телефон. Наскоро завернувшись в полотенце, я выскочила в комнату и схватила трубку.
- Алле, алле!
- Мисс Круплеботтом?
- Да, да! Я вас внимательно слушаю.
- Это инспектор Бурб. Вы просили сообщить, когда будет получен ордер на арест Эдвина Персельвилля. Так вот, он наконец-то у меня.
- И когда же будет проведено задержание? Мне кажется, не стоит откладывать это дело в долгий ящик! Не приведи Господь, он еще прознает откуда-нибудь, ищи потом ветра в поле! – я хотела выведать у него все досконально, у меня были свои соображения на сей счет.
- Задержание будет проведено немедленно! Мы сейчас выезжаем на место.
- Удачи вам! До свидания.
Главное я узнала: Эдвина арестуют немедленно. Мне так хотелось присутствовать при этом, но я, конечно, ни словечком не обмолвилась об этом инспектору. Я набрала номер телефона Зоби и все ему выложила, пусть и он порадуется, присутствуя при аресте человека, который обманул и опозорил его дочь. Быстро натянув костюм и нахлобучив шляпку, я выскочила на улицу и в считанные минуты была возле дома Персельвилля. И вовремя! Туда как раз подъезжала полицейская машина, а следом появился и старый банкир. Меня сразу насторожило, что в доме нигде не горел свет. Сердце мое почувствовало, ох, неладное! Инспектор со своей помощницей и стучали, и звонили в двери, но никто не открыл. Сбылись мои предчувствия, голубчик улизнул! Кто его мог предупредить? Да только лишь Анастасия! Видимо что-то услышала от родителей и нашла возможность связаться с Эдвином. Я отозвала Зоби в сторону:

- Николас, послушайте! Следите зорко за вашей дочерью. Я думаю, что это она предупредила Эдвина, и я думаю, что они будут поддерживать связь.
- Да нет, что вы! Она и не выходила сегодня из комнаты! Она никак не могла с ним говорить!
- Но кто-то ведь ему сказал! (Вот старый болван!) Кроме нее – некому. Следите за ней, не спускайте с нее глаз.
Ну, вроде я заронила в его душу сомнение, он покачал своей круглой головой и кивнул, а я прошествовала на выход. Вернувшись домой и обнаружив, что Лиззи уже спит, я решила, что утро вечера мудренее, и тоже легла. Мне казалось, что я только заснула, как настойчивая телефонная трель выдернула меня из забытья. На улице еще только светало. Я ухватилась за телефон:
- Алле!
- Бесс! Вы были правы! – звонил Николас Зоби. - Я вчера выпустил дочь из ее комнаты и решил присматривать за ней. Всю ночь не спал! - ну скорее, скорее, что за манера у людей тянуть резину? - Так вот, рано утром она оделась и вышла из дома, я потихоньку отправился за ней. И как вы думаете, куда она пошла?
- Позвольте мне предположить! К дому Эдвина? – меня просто сотрясало от нетерпения.
- Да, именно! Открыла дверь своим ключом и поднялась в спальню. Потом порылась в постели и…
- И???
- И достала записку! Тут я ее и накрыл! В записке указан адрес.

- О Господи, спасибо тебе за твои милости! Так звоните скорее в полицию, надо им сообщить об этом!
- Я уж позвонил. Инспектор Бурб сказал, что сейчас же туда отправится.
- А куда? Куда надо идти? Я тоже хочу присутствовать!
- Да что вы, Бесс! Эдвин в Стренджтауне, пока вы туда доберетесь – все уже будет сделано, надеюсь. Поезд туда отходит поздно вечером, а сейчас еще раннее утро.
- Но Бурб-то как-то добирается?
- Да, на мотоцикле поехал. Желаете присоединиться?
На это мне сказать было нечего. Ну что ж, придется положиться во всем на волю божью да на инспектора Бурба. Я попрощалась с банкиром и села в кресло. Из спальни вышла Лиз:
- Что случилось, тетя? Что происходит?
Я малость замялась, а потом решила, что скрывай – не скрывай, а правда-то все равно выйдет наружу, и рано или поздно Лиз обо всем узнает.
- Лиз, вчера был выписан ордер на арест Эдвина. Как я уже тебе говорила, в соке нашли следы яда, на упаковке – отпечатки его пальцев. Он пытался отравить тебя.
- Его арестовали?
- Нет, Лиззи, ему удалось сбежать в другой город. Но его арест – дело времени. Инспектор полиции отправился вслед за ним.
Лиз тоже присела и закрыла лицо руками.
- Лиз, не расстраивайся! Не жалей его, он подлец! Он охотился только за твоими деньгами!
Лиз подняла на меня глаза:
- Тетя! Я иногда удивляюсь тебе. Ты такая проницательная, такая здравомыслящая! Но сейчас ты полностью неправа!
- И в чем же я неправа? – удивлению моему не было предела.
- Если бы Эдвин охотился за деньгами, он женился бы на той девушке, Анастасии. Она ведь тоже богата! Но он ее бросил.
- Ну, значит, ты была богаче!
- Да нет, тетя, он ее бросил еще до того, как со мной познакомился! Мне ведь Кассандра все рассказала. Зачем ему были такие сложности? Убивать Тони, убивать меня, когда можно было тихо и спокойно жениться на Анастасии.
- Ну, не знаю я, - честно говоря, слова племянницы поставили меня в тупик. Лиз откинулась в кресле и тихо покачивалась, схватившись руками за виски, как будто силясь что-то вспомнить. По лицу ее пробегали смутные тени.
- Лиз! – я все никак не могла успокоиться, - но яд ведь нашли, и с этим ничего не поделаешь! И был он в соке, который предназначался тебе!
- Да, да… - Лиз все продолжала раскачиваться, а потом ее как будто озарило. - Но я не пила сок! Я вспомнила! Не пила, точно! Меня хотел отравить кто-то другой, не Эд! – она вскочила со своего места, припала к моим коленям. - Тетя, он любит меня, любит! Мы все сделали неправильно! Если бы он знал, что я жива, то не сошелся бы с этой женщиной. Он сделал это с горя, с отчаяния, я знаю! – ее смех перемешивался со слезами, глаза осветились надеждой. Бедная моя девочка!
- Лиз, но если так, то тогда это все меняет! Но ты не волнуйся! Вернется инспектор, и мы ему все объясним! Или, знаешь что? Можно ведь ему позвонить!
Я гладила Лиззи по голове, а сама думала: правду ли она мне говорит? Или эту «правду» ей подсказала ее любовь?»


Человек встал и включил свет. Тусклая лампочка осветила грязь, пыль, хлам, рассованный по углам, но взгляд Эдвина приковал к себе пистолет, лежащий на тумбочке.

- Ну что, друг мой, давай знакомиться!
Эдвин перевел взгляд на лицо незнакомца и не смог удержаться от вскрика: он словно смотрелся в зеркало, до того они были похожи.
- Как это может быть? Кто ты такой? – Эдвин попятился.
- Я – Джордж Персельвилль, твой родной брат, - он протянул руку в сторону старого ободранного дивана. - Что же, садись, поговорим. Скрывать от тебя что-либо нет больше смысла. Живым ты отсюда не выйдешь, – Джордж устроился на диване и похлопал рукой по сидению рядом с собой. - Садись, братишка, прими эту горькую пилюлю достойно, как мужчина!
Эдвин неуверенно присел:
- Послушай, здесь какая-то ошибка! У меня не было и нет родного брата! Я не знаю, чем объяснить наше странное сходство, но уж точно не родством.
- Это ты так думаешь. А теперь слушай и не перебивай.

Рассказ Джорджа.
«Наши с тобой матери были родными сестрами. Они тоже были близнецами, Марта и Джейн, две хорошенькие светловолосые сестрички. Похожие друг на друга, как два куриных яйца. Вот только характеры у них были разные. Марта была девушка тихая, домашняя, в школе училась средне, с неба звезд не хватала. Серая и незаметная, как мышка. Все мечты ее сводились к замужеству. А Джейн – яркая, решительная, всегда привлекающая к себе внимание. У нее были явно выраженные актерские способности, и после школы она поступила в колледж на факультет актерского мастерства и уехала из дома. Она проучилась там два года, когда ей пришло приглашение на свадьбу сестры. Лучше бы этого приглашения не было! Что стоило ему затеряться где-нибудь по дороге?! Но она пришло, и Джейн отправилась домой, на свадьбу. Собственно, с этого и начинается вся история. Марта очень обрадовалась приезду Джейн, они обнялись, а потом долго разговаривали, делясь друг с другом своими новостями и секретами. Церемония была назначена на следующий день, и время у них было. Смущаясь и краснея, Марта поведала сестре о своем женихе, Клаусе Персельвилле, и обещала познакомить их вечером, когда он придет на ужин. И он пришел.
- Приятно познакомиться, Джейн! Много наслышан о вас! – Клаус пожал протянутую ему маленькую, но крепкую руку.
Джейн встретила дерзкий взгляд синих глаз и поняла, что пропала. Это была любовь с первого взгляда. Почему так происходит? Почему внезапное, всепоглощающее чувство настигает одного человека и минует другого? Ответ на этот вопрос не знает никто. У Джейн было много поклонников, она легко завязывала и рвала отношения, но сердце ее оставалось нетронуто. И вдруг, как гром среди ясного неба, - любовь, ненужная, нелепая. После ужина жених с невестой вышли на веранду, чтобы побыть наедине. Джейн помогла матери убрать со стола, потом посидела для приличия перед телевизором, но не смогла побороть желания вновь увидеть Клауса и вышла вслед за молодыми людьми. Вид сестры, нежно воркующей со своим женихом, просто разъярил Джейн.

Она бесцеремонно вторглась в их уединение, пытаясь разговором, жестами, мимикой - хоть чем-нибудь привлечь к себе внимание мужчины, но тщетно. На следующий день состоялась свадьба. Джейн была безутешна. Наравне с неразделенной любовью, в ее душе кипело неудовлетворенное тщеславие и женское самолюбие. Но ничего уже нельзя было сделать.

 

[Akulina]

вторая часть

Ей надо было возвращаться в колледж, но она просто не в силах была уехать, слишком велики были чувства, которые ее обуревали. Молодожены пока проживали под крышей родителей сестер, так как Клаус приводил в порядок небольшой домик, который ему удалось купить на свои скудные средства. С утра вся семья расходилась по своим делам: отец с матерью и Марта уходили на работу, а Клаус отправлялся делать ремонт. Джейн оставалась в опустевшем доме одна и предавалась своему горю. Она не видела выхода для себя, не знала, что предпринять, пока в ее голове не созрел кое-какой план. Сестра работала в больнице, и поэтому ей часто приходилось дежурить в ночную смену. Выбрав такой момент и дождавшись, пока все в доме лягут спать, Джейн надела платье Марты, смыла макияж и слегка сбрызнулась ее духами. Ее расчет был прост: в темноте, да еще и спросонок, Клаус вряд ли отличит ее от сестры. Так оно и случилось. С замирающим сердцем она вошла в спальню, где на кровати мирно спал предмет ее вожделений.
- Милый, я вернулась! – девушка говорила приглушенно, чтобы Клаус по голосу не смог догадаться о подмене.
- Марта? Что случилось? – Клаус приоткрыл сонные глаза.
- У меня разболелась голова, и я отпросилась. Обними меня, дорогой!
Джейн разделась и скользнула под одеяло. Ничего не подозревающий мужчина сжал горячее тело в объятьях… Утром их разбудил громкий крик Марты. Клаус вскочил с кровати, растеряно переводя взгляд с одной сестры на другую. Недоразумение быстро разъяснилось, и гнев Марты направился в другое русло.

Ненависть к сестре навеки поселилась в ее сердце. Молодые в тот же день съехали в свой так и не отремонтированный дом, ничего не объяснив недоумевающим родителям. А Джейн осталась одна. Ее расчеты не оправдались, ей не удалось завоевать любовь Клауса, как и не удалось рассорить мужа с женой, на что она втайне надеялась. В колледж она так и не вернулась, не желая отдаляться от любимого. Она устроилась в местный театр и даже снискала себе некоторую популярность и стала неплохо зарабатывать. Может со временем эта странная любовь и затихла бы, а вся некрасивая история закончилась, но произошло непредвиденное. Джейн обнаружила, что беременна. Она встретилась с Клаусом и сообщила ему об этом, но в ответ он только холодно посмотрел на нее и сказал, что признает только одного ребенка - того, которого носит под сердцем его жена, Марта. Подавленная и расстроенная, Джейн вернулась домой.

Значит, Марта тоже понесла? Еще одна зародившаяся было надежда лопнула как мыльный пузырь. Ее мутило, голова кружилась. Она зашла на кухню и выпила стакан воды.
- Что-то ты бледная сегодня, - заметила ее мать, накрывая на стол.
Внезапно девушка почувствовала зверский голод.
- Мама, поставь и мне тарелку, что-то я проголодалась.
Вся семья села за стол. Но Джейн, съев пару ложек, отодвинула еду подальше. Чувство голода сменила сильная тошнота. Она закрыла глаза, силясь справиться с собой, но тошнота только усиливалась.

Выскочив из-за стола, она бросилась в туалет. У родителей, которые знали, что Джейн ни с кем не встречается, не возникло тогда никаких подозрений. Но через три месяца, когда живот девушки заметно округлился, им стало ясно, что дочь ждет ребенка. Они выпытывали у нее, кто отец, но она упорно молчала. Мать только разводила в недоумении руками, но отец решил не сдаваться, и день за днем споры и крики не стихали в их некогда мирной семье. И однажды Джейн не выдержала и сдалась. Она устала от ссор, устала от тайн, ей хотелось уже излить кому-нибудь душу. Она призналась во всем отцу, рассказала все: о своей неразделенной любви, о своей неумелой попытке вклиниться между супругами - ничего не скрыла. Но лучше бы она этого не делала. Отец пришел в ужас, он не мог поверить, что его дочь, его кровь и плоть, могла так подло поступить со своей сестрой.

- Убирайся из моего дома! – в гневе закричал он. - У меня теперь только одна дочь – Марта! А тебя я больше не хочу видеть!
- Отец, погоди, пусть останется хотя бы до утра! – увещевала мать. - Куда она пойдет, когда на улице ночь и ливень?
- Мне все равно, пусть убирается немедленно!
Джейн молча собрала вещи и ушла. Она шла под проливным дождем, сжимая в руке чемодан, но в душе у нее не было слез, и глаза оставались сухими.

В эту ночь что-то сдвинулось в ее психике, что-то перевернулось в ней и навсегда изменило ее. Первое время она жила в гостинице, взяв себе чужую фамилию, а потом, также под чужой фамилией, сняла себе маленький домик на окраине, благо она работала, и деньги у нее были. Она абстрагировалась от всего, ни с кем не поддерживала отношений и выходила из дому только на репетиции и спектакли. Но настал день, когда Джейн уже больше не могла появиться на сцене. С тех пор она оказалась затворницей в своих четырех стенах и полностью замкнулась в себе. Только изредка она перекидывалась словечком с Ирмой, девочкой, разносящей почту. Однажды утром она проснулась от сильных болей внизу живота. С трудом встав с постели и кое-как одевшись, она взяла в руки телефонную трубку. Но, по несчастному стечению обстоятельств, телефон не работал. В ужасе она вышла на улицу, чтобы позвать хоть кого-нибудь на помощь, но вокруг никого не было. Джейн схватилась за голову. Она не представляла, что делать, как вдалеке показалась знакомая желтая курточка, и вскоре к ней подошла Ирма:
- Здравствуй, Джейн! Как дела?
- Ирма! Скорее, умоляю! Вызови врача! У меня начались схватки, а телефон не работает!

- Да, конечно, я мигом! – Ирма, подхватив сумку, понеслась в обратном направлении.
Джейн становилось все хуже и хуже, схватки усиливались. Некоторое время она еще стояла, опираясь на почтовый ящик, а потом беззвучно осела на землю. Врач, приехавшая на вызов, обнаружила ее без сознания.

Девушку доставили в больницу для бедных, где она благополучно разрешилась мальчиком. Джейн назвала его Джорджем.

Примерно в это же время в частной клинике родила ее сестра, Марта. И тоже мальчика, которого нарекли Эдвином».

- Вот так мы и появились на свет, братец! Что скажешь?
- Я ничего не знал об этом. И потом, что ты хочешь от меня услышать? Мне очень жаль, что все так получилось, но ведь никто не виноват! – Эдвин был растерян, испуган.

 

[Akulina]

третья часть

- Тебе жаль? Жаль? О чем тебе жалеть, что ты видел в жизни, избалованный маменькин сынок? – лицо Джорджа исказила злая гримаса. - Но к этому мы еще вернемся, Эдди! – он улыбнулся, как ни в чем не бывало, и похлопал Эдвина по плечу.
Эдвин похолодел. «Что делать, что делать? - стучали молоточки у него в голове. - Это же полный псих, от него всего можно ожидать. Настроение его меняется так быстро, как картинки в калейдоскопе. Главное – это добраться до пистолета, пока он меня не прикончил!»
- И все равно, я не понимаю, при чем здесь я? – Эд старался, чтобы голос его звучал ровно.
- Думаю, позже ты все поймешь. А не поймешь – я тебе растолкую. Но слушай дальше.


Продолжение рассказа Джорджа.

«Первые годы моей жизни я, естественно, не помню. Воспоминания начинаются примерно с пяти-шести лет. До того времени, как я отправился в школу, я был, в сущности, предоставлен самому себе. Вместе с матерью мы проводили только утро, в обед она отправлялась на репетиции, вечером – на спектакли. В гости к нам никто не приходил, и мы тоже ни к кому не ходили. Самое яркое воспоминание того времени – как я впервые отправился в школу. Вид классной комнаты, наполненной детьми моего возраста, поразил меня. Мне так хотелось общаться, так хотелось завести себе друга! Но, наверное, что-то я делал неправильно, или выглядел иначе, чем большинство, так как друзей у меня не было.
Потом еще помню, как мать вернулась домой с репетиции раньше обычного, охая и держась за спину.

Она молча легла на кровать и на мои вопросы не отвечала. Потом кое-как поднялась и вызвала скорую помощь. Ее увезли в больницу, а я остался один. Целую неделю я был предоставлен самому себе. В первые три дня я съел все, что можно было съесть в нашем доме, даже заплесневелый хлеб, а потом только пил воду. Мне не с кем было поделиться своим горем, не у кого было просить помощи. Я вот все думаю: если бы мать так и не вернулась, то я, наверное, просто умер бы от голода, и никому до этого не было бы дела. Это при живом-то отце и бабушке с дедушкой. Но тогда я, конечно, не знал об их существовании. Мать все-таки вернулась, вернее, ее привезли домой в инвалидном кресле. Выглядела она теперь совсем иначе, чем прежде. Помню, первое, что мне бросилось в глаза, это ее волосы. Она очень ими гордилась, они были красивого медового оттенка, густые, блестящие, а теперь, обстриженные, висели тусклыми бесцветными прядями.

Я был так рад, что она вернулась, что не сдержался, бросился к ней, уткнулся лицом в ее колени и заплакал. Ведь у меня никого больше не было на целом свете! Я, рыдая, говорил ей, как мне было страшно без нее, как я боялся, что она больше не вернется, а она молча гладила меня по голове. Потом взяла мое лицо в свои руки, поцеловала в лоб и сказала:
- Джордж! Я очень виновата перед тобой. И я ничем не смогу искупить свою вину. Но я хочу, чтоб ты знал: я очень тебя люблю, и если со мной опять что-нибудь случится, то прочти мой дневник, он многое тебе разъяснит.
Ее слова оказались пророческими. Через месяц она почувствовала себя хуже, и однажды, придя из школы, я обнаружил, что ее нет дома. Моему отчаянию не было предела! Опять я остался один! Вспомнив про дневник, я бросился на поиски, но нигде его не нашел. Ты можешь представить себе ситуацию? Мальчик восьми лет, один! Теперь мне было немного легче, чем в первый раз: я знал, где лежат деньги, покупал себе продукты. Но кроме магазина, находящегося неподалеку, своего дома и школы, в которую нас возил автобус, я не знал в городе ничего. Я даже не знал, где находится больница, в которой лежит мать, не знал, в больнице ли она вообще. Около двух недель я просуществовал таким образом, а потом приехал инспектор социальной службы, и меня определили в приют.

В приюте все же было лучше, чем дома, одному. Может быть, детей там и не любили, но их кормили, одевали, о них заботились. Даже вывозили иной раз на прогулки в парк, или в кино. От директора приюта я и узнал, что моя мать жива, но парализована, и в какой больнице она лежит. Он был, видимо, неплохим человеком, этот директор, потому что дал распоряжение воспитателю, и меня раз в месяц возили на свидание к матери. Тяжелые это были встречи. Мать почти полностью потеряла подвижность, лишилась дара речи. Даже глаза ее стали тусклые и невыразительные, потеряли живость и блеск. Я не знал, понимает она меня или нет, но все равно выкладывал ей свои новости, поверял заботы и горести. К тому времени я совсем позабыл, что она говорила мне о дневнике, пока, в одно из посещений, не заметил краешек переплета, выглядывающий из-под подушки. Я тихонько потянул – и дневник оказался у меня в руках. Я опустился на пол рядом с кроватью матери и стал торопливо читать. Это был удар! Я никак не мог прийти в себя и поверить, что такое возможно! Я многое не понял тогда по малолетству но одно уяснил: у меня есть отец, есть бабка и дед, есть тетя, и есть брат.

Какие чувства обуревали меня в тот момент? Сейчас с точностью не скажу, но это не было желанием броситься на шею родственникам. Я возненавидел вас всех лютой ненавистью. Я не знаю, что бы сделал, повстречайся я с вами тогда, планы мои определились позже, гораздо позже. Но увидеть мне вас хотелось, особенно тебя, только вот возможности такой не было. Но она появилась, когда мне сравнялось шестнадцать. С этого возраста приютским детям разрешалось выходить в город на пару часов по выходным дням, если не было замечаний по поведению. И я использовал это время с толком. Я уже не был тем испуганным, беспомощным ребенком, каким был в восемь лет. Жизнь в приюте многому меня научила. И я приступил к поискам. Я искал ваш дом долго, методично обходя квартал за кварталом. И однажды нашел. Это произошло так неожиданно, что я растерялся и молча стоял у ограды, наблюдая, как вы с отцом играете в мяч. Потом ты уронил мяч, игра прервалась, и вы меня заметили.

Не помню, что я сказал, вроде спросил что-то несущественное, вы мне ответили, я повернулся и ушел. Твое лицо, так похожее на мое… мне так хотелось разбить его в кровь, стереть с него улыбку и безмятежность! Марта, вышедшая на крыльцо, совсем как моя мать, только красивая, здоровая! И отец… отвергнувший меня, забывший о моем существовании!

Я бежал без оглядки, пока не свалился на каком-то пустыре среди камней, слезы жгли мне глаза, рыдания душили. И тогда там, лежа посреди пустыря, ощущая себя единственным человеком на всей Земле, я понял, чего хочу. Я хочу стать тобой! Я хочу взять твою жизнь! Это стало моей целью, моей манией, моим наваждением – называй как хочешь. Днями и ночами я обдумывал, как мне это сделать, и наконец решение пришло. Мне осталось подождать только год, один только год, чтобы осуществить свой план. В семнадцать лет подростков выпускали из приюта, предоставляя им самостоятельно пробивать себе дорогу в жизни. Еле высидев прощальную церемонию, я ринулся за ворота и отправился к вашему дому. Мне хотелось еще раз увидеть тебя, чтоб утвердиться в своем решении. Но вмешался Господин Случай. В доме никого не было, он был покинут своими хозяевами. Вы переехали. Куда? Почему? На эти вопросы у меня не было ответов, и предстояло их найти. Мне пришлось подыскать себе жилье и работу, чтоб как-то существовать, а параллельно я занимался вашими поисками. В итоге я узнал, что ты уехал в колледж, а родители поменяли Стренджтаун на Плезантвилль. В колледже мне было до тебя не добраться, официально туда поступить я не мог, а болтаться без дела на виду у всех было рискованно, кто-нибудь мог заметить наше сходство и впоследствии сложить два и два. Пришлось мне выжидать, пока ты его закончишь. Очень порадовала меня твоя встреча с Анастасией, женитьба на ней значительно повысила бы мой жизненный уровень, после того как я бы стал тобой. Да и сама девушка мне приглянулась. Но опять в мои планы вмешалась судьба. А ведь я все так тщательно продумал! Я решил прикончить Клауса и Марту в ночь после помолвки, но таким образом, чтобы все усомнились, что это был несчастный случай!

Я спокойно подошел к ним, когда они плавали, и слегка оглушил их доской. Много старикам и не надо было, они сразу пошли ко дну. Тогда я поменял лестницу, чтобы привлечь к этому внимание, и отправился восвояси. Мой план был прост: кого-то должны заподозрить в преступлении, но не тебя, конечно, так как ты ничего не выигрываешь от смерти своих родителей. А кто выигрывает? Да я! Кто же еще?! Я надеялся, что полиция раскопает ту старую историю, начнет меня искать, а я тем временем заманю тебя в свое логово, опою чем-нибудь, чтоб ты потерял сознание, и дам знать полиции. Тебя бы арестовали – вместо меня. Я бы занял твое место, поселился бы в твоем доме, а потом женился бы на твоей девушке – вместо тебя. Это была бы такая сладкая месть! Но ты все испортил! Ты порвал с Анастасией, идиот! И все рухнуло! Без денег мой план был тоже осуществим, но бесполезен. Я ведь не мог заменить тебя на работе, у меня для этого не было ни опыта, ни образования, а существовать на нищенские гроши – увольте, я этого нахлeбался в жизни, спасибо. Но гнев снедал меня, и я сделал несколько идиотских поступков. Пока ты был на работе, я приходил в твой дом, наслаждаясь своей тайной властью. Я подсыпал тебе мышьяк в банку с соком (совсем немного, ведь твоя смерть не входила в мои планы!), просто мне хотелось наблюдать за твоими мучениями, хотелось наказать тебя за то, что ты мне все испортил! И я все время был поблизости, наблюдая за тобой, как кот за мышью! Ты лежал на полу без сознания, а я стоял над тобой и смеялся, упиваясь твоей беспомощностью! Из соседней комнаты послушался какой-то звук и отвлек меня от этого приятного занятия. Это «спел» твой компьютер, извещая, что пришло письмо. Я и раньше на досуге интересовался твоей перепиской, благо тут же, в столе, нашел записную книжку, где были зафиксированы все твои пароли и доступы, так что без труда прочел и новое сообщение. Так я узнал о Лиз. Она назначала тебе свидание, и мне стало интересно! Конечно же, я отправился вслед за вами. Вы ворковали, как два голубка, и я понял, что у тебя новая пассия.

Наводя справки о твоей подруге, я просто диву давался, насколько у тебя замечательный нюх на красивых, богатых куколок! Правда, рядом с ней болтался этот криминальный типчик, Тони, но ведь для умелых рук в мире нет ничего невозможного, верно? Я наблюдал за развитием ваших отношений издали, но не забывал время от времени напоминать о себе. Что ты подумал, когда получил по почте мою фотографию? Можешь не отвечать, я знаю, что ты не узнал сам себя. Моей целью было запугать тебя, увидеть в твоих глазах страх и растерянность. А потом я решил, что мне пора познакомиться с твоей подружкой поближе, я воспользовался твоим компьютером и отправил ей письмо от твоего имени, прося срочно приехать на свидание. Но и здесь ты меня обскакал, Лиз смогла освободиться раньше и позвонила тебе. Когда я явился в «Голубую лагуну», вы оба были там и вовсю развлекались.

Меня начало раздражать, что ты успеваешь на полшага впереди меня. Возникло такое ощущение, что ты все знаешь, но я понимал, конечно, что это невозможно. Но не буду отвлекаться. Зорко следя за вами, я видел, как стремительно развиваются ваши отношения. Ты зачем-то сблизился с Тони, и я никак не мог взять в толк, что ты собираешься предпринять, каким образом будешь устранять соперника. Но что бы ты ни напридумывал в своей никчемной голове, тут я тебя опередил. Уж очень удобный представился случай. Я был в доме, когда вас с Лиз накрыл ревнивый муж. В какой-то момент я испугался, что он убьет тебя до того, как я успею что-либо предпринять, и тем самым сведет все мои планы на нет. Но мне повезло: после вашей драки (мои комплименты!) Тони выскочил из комнаты, предоставив мне возможность вмешаться, и я слегка приголубил его по голове шахматной доской. Ты, по видимому, возился с Лиз, и это развязало мне руки и дало возможность вытащить Тони на улицу и свернуть ему шею. Я торопился убить его, так как боялся, что он очнется и придет в себя. Последствия этого были непредсказуемы: я-то не посещал тренажерных залов, хотя, конечно, и не слабак; школа приюта, знаешь ли, дает отличную закалку. Я хотел сразу оттащить тело куда-нибудь подальше, ни к чему было, чтоб полиция нашла его возле дома, но тут появился ты, и я вынужден был ретироваться. Дальше ты знаешь. Ты, как дурак, вырыл яму, но, слава Богу, не успел закопать труп, а то мне пришлось бы потом его выкапывать. Хорошо, что до этого не дошло. Доставить тело в порт и сбросить его в море было нетрудно, благо была ночь и никто меня не видел. Трудности начались позже, когда мне вместе с вами пришлось выжидать время, пока полиция найдет Тони и пока потом пройдет достаточный срок для того, чтоб вы смогли обвенчаться. Само слово «ждать» до сих пор вызывает у меня отвращение. Слишком долго я ждал. Дело осложнялось еще и тем, что у меня заканчивались деньги, на которые я мог существовать. Тони меня в этом смысле слегка подкрепил, в его карманах я обнаружил кошелек со значительной суммой и еще какие-то ключи. Но этого было мало.
Потом вдруг на сцену выступил этот типчик – Марк. Как я понял, твой университетский дружок? Черт бы его побрал, он окончательно испортил мне все дело, отмазав тебя полностью от судебной скамьи. Глядя на вас, когда вы, сидя в баре, отмечали свою победу, я сходил с ума от злобы. Надо было придумывать что-то другое.

 

[Akulina]

четвертая часть

Подслушивая вас, подглядывая за вами, я понял, что свадьба – дело времени, и немного успокоился. Помнишь тот день, когда тетка Лиз накрыла вас в саду, а потом ты гнался за мной в темноте?

Ну конечно помнишь! В тот день полиция нашла тело. Воспользовавшись тем, что хозяева по этой причине весь день отсутствовали, я методично осмотрел дом и обнаружил симпатичный сейф, к которому отлично подошли ключи, обнаруженные мной у Тони в кармане. Найденная сумма порадовала бы любого вора. Вот теперь я был вооружен и мог ждать сколько угодно. Вернувшись к дому после знаменитой погони я слушал ваши трогательные признания друг другу. Меня едва не стошнило. Ну до чего же ты любишь разводить нюни! «Звезды! Вы слышите меня?! Я – счастлив!» - я давился от хохота, стоя за углом дома. Знаешь, что я тебе скажу, Эд? Ты – наивный романтический дурачок. Все-таки в твоем возрасте надо быть поумнее и пожестче. Из вашего разговора я почерпнул много полезной информации. Во всяком случае, я узнал, на какое время намечается свадьба, и про ваши намерения отправиться в путешествие. Это дало мне богатую пищу для размышлений. Ну я и размышлял, пока в уме моем не определился новый план. Мой расчет строился на том, чтобы во время медового месяца устроить Лиз маленький «несчастный случай». И тянуть долго я не хотел: чем скорее бы это произошло, тем быстрее бы я добился бы своей цели – стать тобой. Я купил билет на тот же пароход, что и вы, так что путешествовали мы вместе. Надеясь на то, что после брачной ночи вы крепко спите, я попытался проникнуть в вашу каюту. Согласен, риск был большой, но очень уж мне не терпелось. Подушка на лицо молодой жене – и все, да здравствует новая жизнь! Но, черт, неудача! Ты проснулся. Ладно, возможностей было еще много, и я не отчаивался. Следующую попытку я предпринял в Маленьком Городе-На-Воде.

Я так и знал, что вы, как два идиота, захотите бросить монетки в фонтан. Поджидал вас на крыше церкви целый день, приготовив кусок колоны. Но у тебя, видимо, развито шестое чувство. А как было бы славно, согласись? Короткий миг – и ты вдовец! И никаких подозрений! Не вышло – печально, но не смертельно. Я выжидал. В Городе Тысячи Снов я решил не суетиться. Мне нужно было, чтобы ты расслабился, чтобы перестал все время держаться настороже.

Внимательно изучив ваши планы, я понял, что лучше всего действовать в «Утесе». Этот отдаленный, отрезанный от остального мира горами уголок, просто отлично вписывался в мои замыслы. Но все опять получилось не так, как я ожидал. Все произошло так стремительно, что я просто не успел что-либо предпринять. Поскольку моей задачей было прикончить Лиз, то я отравил все банки с соком, который она обычно пила. Это было нетрудно, я уже говорил тебе, что долго наблюдал за вами и ваши пристрастия не были для меня тайной. Но сок выпил ты! Хорошо, что еще не так много, иначе тебе пришел бы конец. Я, конечно, мог после твоей смерти претендовать на наследство, но это было бы уже совсем не то… Что произошло с Лиз – я до сих пор так и не понял. Вы суетились, бегали туда-сюда, я никак не мог к вам подобраться близко, а потом, извольте: Лиз мертва. Поначалу эта новость меня воодушевила, но вот только тогда, когда твоя жена вдруг появилась на пороге мотеля, меня чуть удар не хватил. Она шла, как во сне, направляясь к лесу. Ну я пожелал ей вслед сломать себе шею, а зря. Надо было мне проследить за ней и помочь бедняге. Умерла – так умерла. Ну что ты на меня так смотришь? Ты не знал? Не знал, что Лиз твоя – жива? То-то я думал, чего это ты к Анастасии прилепился! Ну так успокойся, жена твоя целехонька, живет она у своей тетки, а почему тебя не поставили об этом в известность, я не знаю. Не было времени у меня следить еще и за ними. Ну вот, в общем-то, и все. Мне осталось добавить только лишь, что когда ты вышел из больницы, то возле тебя все время крутился этот твой дружок, Марк. А зная, что Лиз жива, но не зная, где она, я вообще растерялся и никак не мог сообразить, что мне теперь делать. Но сейчас все на местах, Лиз в городе, ты здесь… Наконец-то я могу осуществить свою мечту! В свете сегодняшних событий я думаю, что пытаться устранить Лиз теперь было бы неосмотрительно с моей стороны: и так слишком много подозрительного произошло вокруг тебя за последнее время. Придется мне занять твое место рядом с ней, хотя лично я предпочел бы Анастасию, мне она нравится больше. Но все еще впереди, жизнь переменчива, всякое еще может случиться!».

Закончив свой монолог, Джордж встал перед Эдвином, заложив руки за спину, с видом человека, честно выполнившего свой долг. Эдвин поднял к нему измученное лицо, в глазах его отражались боль и непонимание:
- Джордж! Послушай! Мне кажется, все еще можно исправить!
- Что ты теперь исправишь, интересно? Сотрешь мои воспоминания? Оживишь мою мать? – слова его сочились сарказмом.

- Нет, этого я не в силах сделать, но я могу помочь тебе. Ты ведь можешь жить со мной, мы же братья, нам стоит ближе узнать друг друга. Денег хватит на всех! К тому же мне эти деньги не нужны! Ты можешь их забрать, если хочешь!
- Ты так ничего и не понял, дружочек мой! Но мне уже надоело объяснять. И вообще все надоело, а ты – больше всего! – с этими словами Джордж быстро обернулся, схватил пистолет с тумбочки и навел дуло на брата. – Назови мне хоть одну причину, по которой я не должен тебя убивать!

В голове Эдвина происходила отчаянная работа. Наконец ему показалось, что он нашел, за что зацепиться:
- Ты не так похож на меня, как себе представляешь. Ты совсем другой, и надо потерять остатки разума, чтобы нас спутать. У тебя ведь не было еще времени, чтобы удостовериться, что все получится!
- Как это не похож?! – Джорджа очень разозлили слова Эдвина, он схватил его свободной рукой за плечо и подтащил к зеркалу. – Смотри! – он быстро снял ленту, опоясывающую его лоб, стянул волосы в хвост, потом достал из кармана очки и надел их. – Ты видишь разницу, а?
Зеркало отразило два совершенно одинаковых лица.

- Сходство, конечно, есть, но ты одет совершенно по другому, и потом, не думаешь ли ты, что тебе не мешало бы побриться? – Эдвин старался, как мог, отвлечь Джорджа от пистолета и направить его мысли в другое русло. Сердце его бешено колотилось, он из-за всех сил пытался внешне ничем не показывать свое волнение.
- Это я как раз и хотел тебе предложить. Раздевайся, братец, а я пока побреюсь!
Джордж взял станок, лежавший на раковине, и намылил подбородок. Эдвин осторожно отступил.


Джон Бурб гнал мотоцикл по ночному шоссе. Он торопился. Его телефон, лежащий в нагрудном кармане, беспрерывно звонил, но он старался не обращать на это внимания. «Наверно, жена беспокоится, - думал он, - надо было все-таки предупредить ее. Но ничего, позвоню ей, когда все закончится! Зато, как она будет рада, когда меня повысят по службе за поимку такого преступника!» Вдалеке наконец показался одиноко стоящий дом, окна которого тускло светились посреди пустыни. Уже подъехав и глуша мотор, Джон услышал выстрел, раздавшийся из дома. Он бегом бросился вперед. На крыльцо, навстречу ему, вышел человек. Он сжимал пистолет в опущенной руке.

- Не двигаться! Бросить оружие! – Джон волновался, он не понимал, что происходит. Человек послушно отбросил пистолет в сторону и посмотрел на Джона:
- Я рад, что вы здесь. Жаль, что не приехали раньше. Я только что убил своего брата. - он показал назад, туда, где в проеме двери виднелось лежавшее на полу тело, - Это была самооборона.
- Сейчас во всем разберемся! Руки за спину! – Джон достал наручники и защелкнул их на подставленных руках, - Вы кто?
- Я – Эдвин Персельвилль, а на полу мой брат, Джордж. Я только сегодня узнал о его существовании. Когда я понял, что меня собираются арестовать за убийство, которого я не совершал, я бежал сюда, в свой бывший дом. Но тут меня поджидал сюрприз! Послушайте, это правда, что моя жена, Лиз, жива? – человек вопросительно заглянул в лицо Джону.
- Мне ничего не известно про то, что она жива, зато мне известно, что вы ее отравили! В банке из-под сока, которую нашла тетка вашей жены, обнаружен яд, и ваши отпечатки пальцев на ней тоже имеются, так что не несите здесь ахинею, про то, что ваша жена жива. А, черт! – Джон с досадой схватил звонящий без умолку телефон. Несколько секунд он с сомнением смотрел на него, но потом решил все-таки ответить:
- Алле! Джон Бурб у телефона!
- Инспектор! Это Бесс Круплеботтом. Вы еще не арестовали Эдвина?
- Бесс? Какого черта вы мне звоните? Что вам надо? Вы обо всем узнаете в свое время, - Джон говорил раздраженно и устало.
- Послушайте, Бурб! Раз я звоню, то значит, это важно. А вы, вместо того, чтобы самодовольно раздуваться от сознания собственной значимости, лучше выслушайте старую женщину, которая за вас проделала всю работу и даже принесла вам все улики чуть ли не на блюде! Моя племянница, Лиз, жива! И она вспомнила, что НЕ ПИЛА сок! Как, по-вашему, это важно или нет?
- Да почему же вы мне об этом раньше не сказали? – Джон был возмущен до глубины души. - Как вы могли утаить от меня такую важную информацию?
- Да потому, что я боялась, что что-то или кто-то угрожает жизни Лиз, и поэтому сочла за благо молчать.
- Хорошо, хорошо! Я все понял. Но мы еще встретимся с вами, после моего возвращения у нас будет долгий неприятный разговор. - С этими словами Джон отключил телефон.
На протяжении всего разговора он не сводил глаз с арестованного и видел, какие метаморфозы происходят с его лицом.
- Что? Что вы хотите мне сказать? – Джон вопросительно посмотрел в глаза закованному в наручники человеку.
- Вы разговаривали с Бесс? Что она вам сказала? Лиз жива?
- Да, она сказала мне, что Лиз жива. И что она не пила отравленный сок. Получается, что кто-то хотел убить вас. Повернитесь-ка! – Джон достал ключи и открыл замок на наручниках. - Так что с вашим братом? Это он пытался отравить вас? Пройдемте-ка в дом!
- Да, это он, и он убил Тони Финглза и моих родителей.
Они вошли в дом. Джон склонился над лежащим на полу телом, пощупал пульс, покачал отрицательно головой, а потом перевернул мертвеца на спину и удивленно вскрикнул:
- Да вы с ним похожи, как две капли воды!
- Наши матери – близнецы, а отец у нас был один.
- Понятно.
Они вышли на улицу, и Джон опять взял в руки телефон, для того чтобы связаться с местной полицией.

Через некоторое время прибыла полиция, а следом подъехала машина с судмедэкспертами. Переговорив с полицейскими и обрисовав ситуацию, Бурб кивнул бывшему арестованному, отзывая его в сторону.
- Нам здесь больше нечего делать. Если мы поторопимся, то еще успеем на поезд.
- Джон! Пожалуйста! Позвоните Бесс! Скажите, что мы возвращаемся. Вы не можете себе представить, как я хочу увидеть свою жену, я ведь считал ее мертвой!

- Хорошо! – сказал Джон, занося ногу на мотоцикл. Он сам был не так давно женат, преданно любил свою жену и прекрасно все понимал. Или думал, что понимал.

 

[Akulina]

пятая часть

Из дневника Бесс Круплеботтом.

«После того, как я по настоянию Лиз позвонила инспектору, в голову мне лезли самые разные мысли, и вот ни одна из них не была хорошей. Сердцем я чувствовала беду, но я могла и ошибаться, конечно. Мы с Лиззи ничем не могли после этого заниматься, ходили бестолково по дому, натыкаясь на разные вещи. Разговор у нас тоже не клеился. То я, то она по очереди подходили к телефону и проверяли, работает ли он, хотя я и не припомню, когда он последний раз ломался. Ждали новостей. И телефон зазвонил. Я схватила трубку и сделала Лиз знак, что звонит Бурб.

Он долго не распространялся, сказал коротко, что Эдвин вне подозрений и они оба возвращаются завтра утром на поезде. Положив трубку я обернулась к Лиз. Она смотрела на меня с надеждой, сложив руки в мольбе.

- Ну что ты, Лиз? Все в порядке. Жив и здоров твой Эдвин и возвращается домой. Прибудет завтра утром.
Она бросилась мне на шею, плача и смеясь одновременно.
- Ну, будет тебе, будет! – я похлопала ее по спине. - Чего ты так разошлась? Другое дело, что я лично не простила бы его, слишком уж быстро он переметнулся!
Но Лиз меня не слушала, и, глядя не ее счастливое, заплаканное лицо, я подумала, что, может быть, и простила бы».


Рано утром Лиз со своей теткой отправились на Плезантвилльский вокзал встречать Эдвина. Поезд прибывал по расписанию, но Лиззи очень нервничала и постоянно бегала то к справочному окну, то к перрону. Временами она останавливалась возле тети и начинала оживленно с ней переговариваться. Обе пребывали в хорошем настроении, и никто из них не замечал бледной девушки под вуалью, которая жалась к стене, стоя за оградой. Это была Анастасия. Она узнала про возвращение Эдвина совершенно случайно, подслушав разговор отца с Бесс Круплеботтом. Но еще из этого разговора она узнала и ужасную для себя новость, что жена Эдвина – жива. Понимая, что проиграла, она все-таки таила в своей душе безумную надежду на чудо. Наконец поезд подошел. Женщины не сводили с него глаз. Открылась дверь, и на перрон ступил Джон Бурб. А следом…

…Из поезда вышел человек. Был он устал и измучен. Скользнув взглядом по встречающим, он сразу выхватил из толпы Лиз.

- Лиззи! Девочка!
Лиз бросилась ему на шею.
- Эд! Я не верила! Я знала, что ты меня любишь!
Он в ответ целовал ей руки, лицо, волосы, бормоча что-то невнятное.

К влюбленным подошла Бесс, что-то сказала и показала рукой куда-то в сторону. После этого они все вместе покинули перрон.
Анастасия, давясь слезами, смотрела, как они усаживаются в машину. В душе у нее царили горечь и опустошение.

Она провожала их глазами, пока машина не скрылась из виду. Потом, приткнувшись у штакетника, горько заплакала.

Конец.

Ну вот, наконец я дописала. Теперь предлагаю всем, кто читал мой сериал и переживал за моих персонажей, гадать, кто же вышел из поезда. Сразу хочу сказать, что на этот вопрос я отвечать не буду, поэтому просьба в приват не писать.
Но в скором времени я намерена написать эпилог, в котором кратко расскажу, как в дальнейшем сложилась судьба у некоторых моих героев.
Напоследок хочу выразить признательность моим подругам, которые морально поддерживали меня в течение всего этого времени, и успокаивали, когда я билась в истерике, что мой сериал – никчемный и никому не нравится! Спасибо, девчонки! Я вас люблю!
А так же поблагодарить здесь тех людей, которые помогли мне непосредственно в работе над сериалом, это BLONDMERMAID, которая, кроме всего остального, даже делала некоторые предметы специально для моего сериала, Tristesse, Дюкаша и Fantasy. Спасибо вам огромное!

 

[Akulina]

Эпилог

С любовью и уважением посвящаю это моим читателям
Акулина Женя


Тихо дремлет маленький городок Плезантвилль. Под ночным небом ничто не нарушает его спокойствия, только кое-где оконца, мерцая желтоватым огоньками, подмигивают звездам. Но, может быть, эта тишина и умиротворение обманчивы? Если заглянуть под крыши домов, какие страсти там можно обнаружить? Какие трагедии таят закрытые двери и ставни?

***
Такси стремительно летело по улице, приближая Лиз к дому, в который она мечтала войти женой Эдвина, в котором хотела быть хозяйкой, хотела рожать и растить детей. «Можно ли еще все исправить? – задавала она себе вопрос. - Не будет ли прошлое маячить между нами вечной тенью? Простит ли меня Эдвин за мое недоверие, прощу ли я его за измену?» Она украдкой посмотрела на мужа. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и устало закрыв глаза, и только периодически сжимал ее руку, которую держал в своих ладонях. О чем он думал? Это было никому не известно. Поддавшись внезапному порыву, Лиз обхватила его за талию и уткнулась ему в плечо. Наконец машина остановилась. Лиз нерешительно вышла и растерянно оглянулась, не зная, как вести себя, как действовать.
- Лиззи! Я просто сгораю от нетерпения поскорее все узнать! – тетушка Бесс хитро улыбнулась племяннице и решительно направилась в сторону ворот.
- Бесс! Погодите! Послушайте, что я хочу сказать! – виновник всех недавних переживаний оставил наконец водителя машины, с которым тихо переговаривался, и направился к Бесс и Лиз. – Я понимаю ваше нетерпение, и я, конечно, постараюсь вполне удовлетворить ваше любопытство, но не думаете ли вы, что нам с женой прежде всего надо немного побыть наедине?

- Но Эдвин! Это не займет много времени. Я просто не смогу сегодня заснуть, если не узнаю всех подробностей! Вы не можете так со мной поступить! – Бесс была возмущена.
- Простите, но я настаиваю! - мужчина улыбнулся и, приобняв пожилую женщину, тихонечко подтолкнул ее в сторону такси. – Я даже машину не стал отпускать, чтоб вы смогли добраться до дома, – он кивнул Бесс и, взяв Лиззи за руку, пошел к дому. Бесс возмущенно смотрела вслед удаляющейся парочке. Все это ей сильно не понравилось.

Пока муж возился с замком, который вдруг категорически отказался закрываться, Лиз прошла в дом. Казалось, целая жизнь пролетела с тех пор, как она была здесь в последний раз. Обойдя первый этаж и, не зная, чем себя занять, молодая женщина поднялась в спальню. Сердце ее сжалось от ревности и обиды, когда она представила Эдвина с другой женщиной здесь, в этой комнате, которую она сама обставляла и готовила для своей любви.
- Лиз! – голос мужа оторвал ее от горьких раздумий, и она порывисто обернулась. – Лиззи… Лиззи… Лиззи… - Эдвин прижал девушку к себе. Он не просто обнимал, он как бы ощупывал ее всю, проверяя и убеждаясь, что это она, что она жива, что она не исчезнет. – Жизнь моя, моя любовь, моя девочка!
Лиз почувствовала обжигающее дыхание мужа на своих губах, плечах, шее. Сознание ее мутилось, воля слабела. Ей казалось, что Эдвин окутал ее туманом, стал воздухом, которым она дышала. И это было так горько и так сладко! Через плечо мужа Лиз вдруг случайно увидела фотографию, висевшую на стене. Снимок, сделанный в другой, счастливой жизни, на котором они с Эдвином беспечно целовались. «Я была все время тут, с ним. Он помнил обо мне!» - мелькнуло в ее сознании, а потом она встретила настойчивый взгляд его синих глаз и поняла, что все ему простила. Простила безо всяких объяснений и разговоров, просто отпустила ему все грехи, потому что не могла иначе, слишком сильна была ее любовь. Неожиданно ей стало смешно за свои прежние опасения и неуверенность, и она негромко рассмеялась. Это ведь Эдвин, ее Эдвин, который был готов отдать за нее жизнь, ну как она могла в нем усомниться?!
- Я люблю тебя, Эд! Я так сильно люблю тебя! – Лиз обвила шею мужа руками и увлекла его на кровать. Некоторое время оба торопливо раздевались, постоянно сталкиваясь друг с другом руками и путаясь в одежде, а потом Эдвин неожиданно отстранился.
- Лиз! Погоди-ка, послушай! Я сейчас хочу принять решение за нас двоих, это важно!
- Эдвин, что? – Лиз недоуменно посмотрела на мужа затуманенным взглядом, плохо соображая, о чем можно говорить в такой момент.

- Лиз, я хочу, чтоб мы навсегда уехали из этого города. И как можно скорее. Мы не сможем быть счастливы здесь. Меня все равно буду подозревать, а тебе будет трудно, потому что… - Эдвин замялся.
- Эд, давай обсудим это позже!
- Нет, Лиз, сейчас. Я хочу, чтобы ты пообещала мне, что мы уедем утром. Я бы и сегодня уехал, но надо отдать кое-какие распоряжения насчет имущества, связаться с агентом по продаже дома, собрать вещи… Я хочу уехать туда, где нас никто не знает, и начать все сначала. – Эдвин убеждал, обволакивал.
- Ну хорошо, я согласна, раз ты считаешь, что так будет лучше. Наверно, ты прав. Вот только тетя… может, мы возьмем ее с собой? Как же она останется здесь одна?
- Нет, Лиз. Только ты и я. И никому не говори. Тете потом напишешь. А может, мы потом и вызовем ее к себе, но сейчас я хочу быть только с тобой вдвоем. Лиззи, ты же знаешь свою тетушку: что знает она – знает весь город. Опять поползут всякие слухи и сплетни, а я этого не хочу. Ну скажи «да»! – Эдвин опять склонился над женой и неторопливо провел губами по ее шее, а потом спустился ниже, к груди. Из головы Лиз улетучились последние возражения. Она подалась навстречу мужу, прижимаясь к нему крепче, и выдохнула:
- Да!
Эдвин накрыл поцелуем ее губы.

***



Анастасия хотела оказаться дома как можно скорее, хотела укрыться от всех, спрятаться, забраться в норку и переждать, пережить свое горе. Она проскользнула через холл бесшумно, чтоб не привлечь внимания родителей, и вошла в детскую. Сорвав с головы шляпку, она некоторое время постояла посреди комнаты, покачиваясь из стороны в сторону, стараясь взять себя в руки, не дать вырваться наружу крику отчаяния, потом со стоном опустилась в кресло, стоявшее возле кроватки сына.

Ее Эдвин, ее малыш, мирно спал, разбросав во сне руки и ноги и отбросив в сторону одеяло. Как он похож на своего отца, как безумно похож! Что же, он – это все, что у нее осталось. Больше нечем жить, не на что надеяться. «Но я не хочу так жить! Не могу! Просыпаться каждый день, зная, что ничего больше не будет, засыпать, думая о том, что любимый в это время дарит свое внимание и нежность другой женщине… Как с этим смириться? Как это пережить? Как он мог так со мной поступить? – эмоции, волнение, горе настолько сильно захватили Анастасию, что ей стало дурно. Виски заломило, к горлу подступила тошнота. Девушка поднялась, подошла к окну и прислонилась лбом к прохладной поверхности стекла. – Как он мог обнадежить меня, заставить поверить, что я ему дорога, а потом равнодушно бросить?! Человек он или зверь? Кого я полюбила?» - слезы застилали ее глаза, сдерживаемые рыдания рвались наружу. Анастасии стало совсем плохо, она поняла, что если не доберется до туалета, то ее стошнит прямо здесь, посреди комнаты.
Позже, кое-как умывшись и освежившись холодной водой, девушка прошла к себе. Заперев дверь на ключ, она не раздеваясь повалилась на кровать. В голове у нее вертелось одно: «Как уменьшить эту боль? Как справиться?» Неожиданно пришла другая мысль. Анастасия подскочила и забормотала: «Погоди-ка, погоди-ка… Стоп. Ну а как он еще должен был поступить? Его встречает на вокзале жена. Жена!!! Которую он считал умершей и любил, как ни больно мне это признавать. И что он должен был сделать? Сказать ей, извини, мол, любимая, пока ты была мертва, я встретил другую? Эта Лиз… она так бросилась ему на шею… не мог же он ее оттолкнуть? А меня он и не видел, конечно! Господи, прости меня, ну какая же я дура! – слезы еще текли по щекам Анастасии, но она уже улыбалась. – Конечно, Эдвин все объяснит своей жене дома, не на вокзале же ему это было делать, на виду у всех. И не сегодня-завтра он со мной свяжется, или придет ко мне, надо только подождать». Девушка встала, сняла костюм и переоделась в халатик. Несмотря на мир, воцарившийся в ее душе, тошнота не отступила, а усилилась. «Это странно… - думала Анастасия, разглядывая в зеркале свое бледное отражение. – Неужели? Боже! Впрочем, я рада. И Эдвин будет рад, он так любит детей!»

Анастасия ждала. Неделю, еще неделю… Но прошел месяц с тех пор, как Эдвин вышел из поезда, а вестей от него все не было. Девушка придумывала всякие оправдания для любимого мужчины. Думала о том, что ему нужно время на развод, ведь без этого его не примут ее родители, думала о том, что он, может быть, и звонил, и писал, но ей не передали. Ее терпение иссякло. «Скоро я не смогу скрывать свое положение от родителей, надо прийти к чему-то, как-то определиться. Пойду к нему сама!» - решила она. Дождавшись темноты, Анастасия оделась потеплее и выскользнула в осеннюю ночь.
Уже подходя к знакомому дому, она почувствовала что-то неладное, и сердце ее тревожно сжалось. На воротах висела табличка: «Продается».

«Что такое? Что происходит? Как это – продается? А где же Эдвин?» - вопросы сменялись другими вопросами, и ни на один из них у Анастасии не было ответа. Черный и тягучий, как деготь, ужас наполнил душу девушки. Она покачнулась и ухватилась руками за решетку ворот, чтоб не упасть. «Он уехал! Уехал с ней вдвоем, а меня бросил! И даже не простился, не извинился, ничего не объяснил!» Осознание действительности пришло к ней вместе с осознанием того, что все кончено. Бессмысленно Анастасия смотрела сквозь прутья на пустой брошенный дом, в котором она совсем еще недавно была счастлива.

А потом повернулась и побрела прочь. Она шла, не разбирая дороги, не зная, куда и зачем. Просто ей надо было двигаться, надо было что-то делать, чтоб не сойти с ума. Неожиданно дорога повернула вниз, и в лицо девушки подул свежий морской ветер. Оглядевшись, она поняла, что оказалась у маяка. В детстве Анастасия любила здесь бывать, она забиралась на самый верх и смотрела на море, мечтая, уносясь в своих мыслях далеко от действительности. Не осознавая, зачем она это делает, девушка стала подниматься наверх. Достигнув обзорной площадки, она подошла к краю, перегнулась через перила и посмотрела вниз.

Море лениво ворочалось и ворчало, тяжело неся свои волны к берегу и с шумом разбивая их о прибрежные камни. Завороженная этим величественным зрелищем, Анастасия некоторое время не могла отвести взгляд от темной бездны. Потом отстранилась и посмотрела в небо, густо усыпанное звездами. Ей вспомнилась ночь после ее дня рождения. Вспомнилось, как Эдвин нес ее на руках к дому, а она счастливо смеялась и смотрела в точно такое же небо. «Что тогда, что сейчас – мир не изменяется. Звездам все равно, на что изливать свой свет: на горе или счастье. Они равнодушны. Морю все равно, к какому берегу катить свои волны. Так зачем я мучаюсь? Разве что-нибудь изменится, если я сольюсь с этим морем, стану каплей из миллиона капель? Если я сольюсь с этим небом и стану маленькой звездочкой среди тысячи других звезд? Возможно, мне тогда тоже станет все равно. А сейчас… так больно, так больно!» Перебравшись через перила, Анастасия оттолкнулась ногами и взлетела в ночное небо.

На мгновение мелькнула восторженная мысль: «Я лечу!» А следом другая: «Боже, что я делаю?!» А потом наступила темнота, и Анастасии не стало. Мир не изменился. Только море на миг взревело сильнее, радостно принимая в объятья свою добычу и унося ее в свои бескрайние владенья.

 

[Akulina]

эпилог, продолжение

****

Похоронив свою дочь, чета Зоби навсегда покинула Плезантвилль, трезво рассудив, что для маленького Эдвина будет лучше, если он вырастет вдали от того места, где так трагично сложилась и оборвалась жизнь его матери.

Через час после их отъезда к дому прибежал мальчишка-почтальон и сунул в почтовый ящик вместе с газетами письмо. На конверте было написано: «Анастасии Зоби». Мальчишка, конечно, не знал ни о развернувшейся здесь недавней трагедии, ни о том, что письмо никогда уже не попадет в руки адресату. Он просто выполнял свою работу. А выполнив, радостно засвистел и вприпрыжку отправился к следующему дому.

Из дневника Бесс Круплеботтом.

«Дорогой дневник! Что-то совсем стала редко тебя навещать. И то сказать, зрение уже не то, что прежде. И очки не помогают, буквы расплываются, и я уже не понимаю, что пишу. Хотя, если уж говорить откровенно, то зрение у меня с самого детства ни к черту. Просто в последнее время, когда я хочу что-нибудь здесь написать, на мои глаза наворачиваются слезы. Да, наверное, в этом все дело, а вовсе не в новых очках, которые мне подсунул недавно в магазине Александр Готт. Ну надо же, возомнил себя важной птицей и великим лекарем, а сам-то пока только и умеет, что стоять за кассой. А еще туда же, советует. Советчик! Но я отвлеклась. Прошло уже четыре месяца, с тех пор, как исчезла моя Лиз. Где она, что она? Понятия не имею. Исчез и Эдвин. Так и стоят они оба у меня перед глазами, какими я их видела в последний раз: улыбающиеся, смущенные. Эх, надо было мне тогда настоять, не слушать Эдвина, остаться. Не выгнал бы ведь он меня из дома! Ну что теперь говорить, опростоволосилась я, не осталась. А теперь так сожалею! Где моя девочка, где Лиззи? Жива ли она, счастлива ли? Почему не пишет своей старой тетке? Неужели она меня совсем забыла? Нет, этого не могло произойти, не верю я в это. Но тогда что? Что случилось? После их исчезновения много было шума в городе. Особенно в полиции. Инспектора этого симпатичного, Джона Бурба, понизили в должности за халатное отношение к служебным обязанностям. Не должен был он отпускать Эдвина, не сняв с него показаний и ничем их не подтвердив. Ну да что толку-то махать кулаками после драки? Эдвин исчез, и с ним исчезла и его тайна. Ходили слухи про какого-то брата-близнеца, который во всем был виноват, но это только слухи, и лично я в них не верю. Но вот странность! На прошлой неделе я ездила на кладбище, чтоб прибрать и украсить к Рождеству могилку моего дорогого мужа. В этом нет, конечно, ничего странного, я перед каждым праздником так делаю: приберу, потом сяду на скамью, посижу с ним, побеседую, посоветуюсь… Иногда так заболтаюсь, что остаюсь там до темноты. Но темноты я не боюсь. А чего боюсь? Господи, да ничего я не боюсь, чего мне бояться, в моем-то возрасте? Ах, да, я про странность писала. Так в чем она? Не помню, прости меня Господи… Или нет, постой. Вспомнила! Так вот, прибралась я, значит, посидела немного, да и собралась восвояси, особо-то не рассидишься, мороз! А на обратном пути увидела могилку. Я ее раньше здесь не видела, это точно. Решила подойти, посмотреть, кто же там. Я вроде всех знаю, кто в городе живет, ну и кто умирает тоже. Каково же было мое удивление, когда я прочла на памятнике имя! Там было написано: «Джордж Персельвилль».

А рядом могилки Клауса и Марты. Значит, это не просто однофамилец, это родственник. И могилка-то ухоженная, хотя вроде Персельвиллей в городе не осталось. Вот и думаю теперь: кто же это? Только не надо мне говорить, что это и есть брат-близнец, все равно не поверю, не было никакого брата, все это сущие выдумки. Ну постояла я возле, поохала и дальше пошла. Навестила вот еще могилку Анастасии. Она-то за оградой лежит, в неосвященной земле. Родители ее уехали, так я вот хоть приглядываю за беднягой. Жалко мне ее, ох жалко!»


***********

Весь день Кассандра провела в хлопотах. Это было первое Рождество, которое ей предстояло встретить с Марком, и она хотела оказаться на высоте. Было, конечно, жаль, что мужу пришлось ехать на работу в такой день, к тому же он ей недавно позвонил и предупредил, что задержится: сотрудники затеяли на работе рождественскую вечеринку. Но, может, это и к лучшему. Марк хотя бы не видел ее у плиты, раскрасневшейся и распаренной, пропахнувшей специями и жареной индейкой. А вот сейчас зато уже все готово, стол накрыт, и себя Кассандра привела в надлежащий вид: красиво завила свои густые волосы и надела шелковое платье, которое сшила сама втайне от мужа. Платье было насыщенного золотистого оттенка, что необычайно шло к ее смуглой коже. Ну и к тому же оно было специального фасона: слегка расширено в талии. Именно такое платье и было ей нужно в ее деликатном положении. Кассандра еще раз оглядела себя в зеркале и осталась довольна: складки мягко струились с живота вниз, что делало беременность весьма привлекательной и соблазнительной. С улыбкой женщина подошла к входной двери и стала вглядываться в ночную мглу, желая увидеть мужа. Но Марка не было.

Касс в нерешительности подошла к телефону. Ей хотелось, чтобы Марк поскорее вернулся, но она знала, что он не любит и всегда сердится и отчитывает ее, если она ему звонит на работу. Некоторое время она кол****ась, а потом все же потянулась к трубке. Будь что будет: ведь сегодня праздник!

Довольно долго она слушала длинные гудки, прежде чем вернула трубку на место. Не отвечают. Может, они уже разошлись и Марк скоро придет? А может, громкая музыка заглушает телефонный звонок. Как знать? Кассандра присела в кресло и посмотрела на часы. Была уже четверть двенадцатого. Она огорченно вздохнула, прикрыла глаза и стала думать о муже. Она обожала его, буквально боготворила. Он стал для нее просто даром судьбы, и Кассандра очень боялась, как бы этот подарок не отобрали обратно. Она отдавала себе отчет в том, что при желании он мог бы найти себе и лучшую невесту: возможно, более богатую и уж точно более красивую. Но он выбрал именно ее. Что привлекло его к ней? Возможно, покладистый и уступчивый характер, возможно, то обожание, которое он шутя разжег в ее глазах. Все может быть. Но Кассандра свято верила, что он ее просто полюбил. И пусть он и не был ей верен (она прекрасно знала обо всех его похождениях), но возвращался-то он всегда к ней, а это что-нибудь да значило. «Ему трудно удержаться от соблазна, ведь он такой красивый, обаятельный мужчина, женщины к нему так и льнут, так и липнут! – думала Кассандра. – Ну а все мужчины по природе своей полигамны, с этим уж ничего не поделать. А удел женщин – ждать». Бой часов вывел Кассандру из состояния задумчивости, в которое она погрузилась. Ее чуткое ухо уловило чуть слышное поскрипывание снега под шагами. Она встрепенулась, но усилием воли заставила себя сидеть на месте. Дверь отворилась, и в теплую нарядную комнату вошел ее царь и бог, ее муж, ее Марк.

- Марк, ты припозднился, индейка уже совсем остыла! – Кассандра смущенно улыбнулась и встала навстречу мужу.
- Дорогая, к черту индейку! Я не голоден. Хотя при взгляде на твои соблазнительные формы у любого здорового мужчины разыграется аппетит! – Марк сгреб жену в объятья и приник к ее груди долгим поцелуем.

На Кассандру пахнуло его любимым одеколоном, смешанным с запахом чужих незнакомых духов. Его щетина приятно колола ей шею, его внимание грело, и она не удержалась и взлохматила ему волосы. Марк вынырнул из глубин Кассандриного бюста на поверхность.
- Касс, ты сегодня просто сногсшибательна и неотразима. Я поражен в самое сердце и предлагаю встретить Рождество в спальне!
Следуя вверх по лестнице об руку с мужем, Кассандра решила про себя, что будет рожать как можно чаще, раз беременность так ее украшает, наливает ее грудь и плечи и делает такой соблазнительной. Через полчаса все уже закончилось, и Марк заснул, как всегда, моментально, умолкнув посередине начатой фразы, которую он произносил. Эта его способность так быстро засыпать всегда умиляла Кассандру. Она поправила на муже одеяло, тихонько стерла с его груди следы чужой губной помады, обняла его за талию и просто смотрела на него, как на картину, которая никогда не надоедает и которой всегда хочется любоваться.

Ее муж, красивый благополучный мужчина, неотразимый обаятельный соблазнитель, бесподобный любовник, блестящий адвокат и оратор, загадочный и непостижимый человек, спал, как младенец, тихонько похрапывая. И сейчас он принадлежал только ей.


Из дневника Бесс Круплеботтом.

«Дорогой дневник! Вот и снова наступило лето, и я рада ему очень, так как снова могу возиться в своем садике и заботиться о своих любимых растениях. Потому что заботиться мне больше не о ком. От Лиззи так и не поступало никаких известий. Не могу поверить, что ее нет в живых, но также не могу поверить, что она совсем забыла о своей старой тетке. Извини, дневничок, что я опять закапала тебя слезами, никак не могу совладать с собой, когда думаю о своей девочке. Узнаю ли я когда-нибудь правду о том, что произошло? Бог весть, но я не перестаю надеяться. За последний год здоровье мое сильно пошатнулось. Суставы болят от артрита по утрам и в сырую погоду так, что не могу ходить. А мази моей драгоценной больше нет, так как весной умер доктор Нейшл, а ведь таким казался крепким стариком! Недавно говорила по телефону с Мортимером Готтом, так он мне хвастался, что у него мазь лучше. Ну пошла к нему: дай, думаю, проверю, вдруг и правда. Время провела с приятностью, пообедала у них, поболтала со старым Мортом о былых временах, и даже домой меня отвез на машине их шофер, вот как. А вечером, в саду, возясь с рассадой клубники, вспомнила, что мазь я так и не взяла. Совсем из памяти вон, просто беда. Зато кое-что другое вспомнила и прямо обмерла.

Белла-то, жена Мортимера, беременна. Уж не знаю от кого, да только сдается мне, что не от него, не верится мне, что этот старый пень еще способен на такие подвиги. Но не суть. А дело вот в чем. Когда я посреди обеда выходила в туалетную комнату, то услышала один очень интересный разговор. Я, конечно, не любитель подслушивать и совать нос в чужие секреты, но тут не удержалась и потихоньку заглянула в комнату, откуда доносился голос. А говорила Белла. Говорила по телефону и на повышенных тонах. А вот с кем – это мне теперь предстоит выяснить, потому что, если это тот, о ком я думаю, то выплывает очень интересное и необычное дело.

Но это совсем, совсем другая история….»


Тих и спокоен засыпающий после долгого дня Плезантвилль. Жители его дружелюбны и миролюбивы. Но один из них не спит и вынашивает свои черные гнусные замыслы. Он умело маскируется под милой личиной и ни у кого не вызывает подозрений. Кто этот человек? Кто всех обводит вокруг пальца и выходит сухим из воды? Кто он? Угадай, кто?

 

[Otrava]

Женечка, сериал мне понравился! В нём столько знакомых лиц, и это приятно удивило! Получилась отличная детективная история, и я никого из героев не подозревала, если только чуть-чуть саму Лиз. Мне сперва подумалось, что Эд ей понадобился, чтобы избавиться от мужа, а потом бы она избавилась и от самого Эда. А третье лицо, как им впоследствии оказался его родной брат, это и есть её настоящая любовь. Но всё не так коварно, как я нафантазировала.
Ещё хочу сказать, что этот сериал намного более зрелый и приближенный к реальности. Что не делает его хуже. Он читается как детектив. Мне было интересно до самого конца. В Бес я не узнала ту рыжую девчонку, годы берут своё. Здесь она напоминает мисс Марпл. Но тоже по-своему интересна.
Мне бы, как читателю, больше понравился вариант, чтобы брат женился на Анастасии, притворившись Эдом. А Эд уехал с Лиз из города. Просто я обожаю хэппи-энды. Мне жалко девочку, как впрочем и Джорджа.

Кася бедолага влипла, но любовь зла, полюбишь и козла.

Женечка, огромное спасибо! Я просто безумно рада, что у меня была возможность окунуться в мир, нарисованный тобой! Это непередаваемое удовольствие!

 

[Дюкаша]

Ну вот, а Женя еще не хотела, чтобы ты читала.

 

[Otrava]

Женя поскромничала.

 

[Дюкаша]

Посвящается Дюкаше, которая поддерживала меня, когда я потеряла Плезантвилль, и
которая оказала мне неоценимую помощь при восстановлении игры. Спасибо тебе, Дюкашенька!

О как. А я уже и не помню таких подробностей. Эх, лучше бы Дюкашенька редакторские функции выполняла получше.