итак...вместо того, чтобы описывать роды или хотя бы зачатие, мне пришлось вдаваться в разные идеологические ереси и теории, потому как наши авторы и критики без теорий никак.... ну никуда. А я терпеть не могу мораль и идеологию в худ тексте...но что поделать, если товарищи не понимают...
(прошу не хлопать: стих не мой. об этом выскажусь в рекритике...)
(продолжение)
В надежде вытащила из кармана розовый Samsung, – тщетно, связи не было совсем – ни позвонить, ни отправить sms-ку. А ведь когда-то, в докомпьютерную эру, всё было иначе. Мы писали друг другу обычные бумажные записки, такие милые и тёплые, что воспоминания о них грели несколько лет. Например, «суп на плите» или «подогрей кашку»… Иногда хранили эти записки в каких-нибудь укромных местах, и, натыкаясь на них, перечитывали снова и снова каждое нелепое слово. «Слоник Н., люблю тебя. твой ёжик».
И что теперь с этими записками? Теперь всё проще: они автоматически доставляются и автоматически удаляются из памяти мобильного телефона. Удаляется history ICQ, очищаются от ненужной информации жесткие диски, форматируются, выбрасываются на помойку. Маша не любила электронные письма и всегда писала настоящие, бумажные. Подписывала она их всегда одинаково: откуда – отсюда, от кого – от меня.
— Нет, девушка, и не пытайся, – пробубнила старая Нуриссия. Здесь аномальная зона, всё фонит. Радиация в десятки раз превышает допустимую норму, – говорила она, как будто читала учебник по гражданской обороне. – Ну что ты так смотришь, думаешь я тёмная, необразованная цыганка? Нет же, я тоже училась в Лесгафта, кое-что знаю.
Мы шли по шпалам и шли довольно долго. Этот тоннель, я знала, занимал первое место по протяжённости в Европе. Широка страна моя родная!
Иногда в стенах тоннеля встречались какие-то углубления. Я не задавалась вопросом, что это и зачем, потому что я шла на свет, который должен быть в конце тоннеля, и я знала, что непременно его увижу. И вот в одном из ответвлений показался слабый огонёк, как будто маленький костерок. Нуриссия знаком показала мне следовать за ней. Мы увидели старую строительную технику, которая осталась со времён строительства тоннеля: бронетранспортёр или ещё что-то в этом роде. Возле машины горел костёр, и можно было различить несколько человеческих фигур. Меня ломало идти к обитателям этого дна и вступать с ними в какие бы то ни было контакты. Я не уважала этих людей, потому что они сами себя не уважали, иначе не утратили бы человеческий облик, – но делать было нечего… Мы подошли, и я увидела три человеческих существа. Называли они себя какими-то короткими отрывистыми погонялами: Бык, Винт, Бинт, – что-то в этом роде. Я не вникала, как же оказались эти, далеко не бедные люди, в такой дыре?
А всё очень просто…и сложно одновременно. Это место являлась своеобразной колонией для нарушителей негласных законов бандитского мира. Зачем отправлять всех их сюда вместо того, чтобы просто-напросто закопать в соседнем лесу? Этот вопрос не давал покоя всем новоприбывшим, да и «старички» тоже время от времени поговаривали на эту тему. Знали все только одно – любой, кто пытался уйти, возвращался на следующий же день в виде хладного трупа: либо вооруженная охрана на выходах из тоннеля убивала несчастного, либо на его голову падал кусок камня, либо лютый зверь разрывал его в клочья. Атмосфера постоянного страха и невыносимого чувства неизвестности давила, словно надвигающаяся война. Единственным занятием в этом тупике являлось собирание и сортировка мусора, который люди выкидывали из окон поездов. Если мусора скапливалось очень много, появлялся Оголтелый и устраивал такой рёв, что несчастные бомжи с шумом вылетали из тоннеля, как частички пыли из зоны турбулентности. Но и эти несчастные хотели жить. Оголтелый был настоящим хозяином тоннеля. И все эти бывшие люди, сами того не подозревая, жили и работали на Оголтелого и под его контролем. Когда рабов становилось мало, агенты дед и внучка приводили новых. Фрося не догадывалась, что её сосед по купе, Дмитрий Алексанрович Мутов, подобравший её нож, тоже находится здесь, в чистилище. А также несколько десятков проводников, которые нарушали свой устав, не довозили мусор до пунктов сбора, а выбрасывали его тут же по ходу поезда… Люди, чьи желания были недобродетельны, не могли пройти тоннель. Порочность, склонность преступать общечеловеческие ценности приводили к негативным последствиям. И как ни старайся, но все порочные поступки объявляли человеку вотум смерти, поэтому он оказывался здесь. Каждый поступок, направленный против общества, это голос против человека, против того, чтобы он оставался среди людей. Вот каким путём несчастные попадали в рабство к Оголтелому. По древним кхмарским традициям его имени никто вслух не произносил. И называли его по-разному: кто – Хозяином, кто – Херувимом, кто – Хантером. Что самое интересное, все его имена начинались на букву «Х» – самую твёрдую букву старорусского алфавита. Раньше она носила название «ХерЪ», но об этом мало кто сейчас знает, в основном вспоминают только начало алфавита: Аз, Буки, Веди…
Некоторые называли его Христом.
… перед его появлением всегда выпадал туман…об этом, кажется, в Евангелие написано…
Туман застил глаза людей, и тогда они становились незрячими, как слепцы с картины Питера Брейгеля Старшего. Ведомые таким же незрячим поводырём они всем скопом скатывались в глубокий овраг или в пропасть. Туман появлялся, когда люди отдавали себя таким негативным эмоциям, как гнев, ярость, страх, злоба, ненависть. Больше всего тумана было в городах. Такова была его теория: чем больше людей, тем больше тумана, а чем меньше, тем, соответственно, меньше. В городах легче было вызвать ответную реакцию людей, затуманивающую их мозг. Распространителями тумана были всякого рода экстремисты, националисты, шовинисты, – люди нетерпимые к проявлениям человеческой разности во взглядах и в поведении. Да и тоннелей в городах было больше. Всё подземное пространство городов опутывали тоннели, и люди, проезжая сверху на автомобилях, или проходя пешим шагом, всё равно попадали под власть Оголтелого.
граждане, к вам обращается голос,
слышите, к вам обращается голос:
будьте внимательны на остановках,
будьте учтивы во время движенья,
не забывайте вещей провозимых,
не забывайте друзей и знакомых,
митенька, маме рукой помаши
заперто время в вагонах кусками
нам сэкономь не дыши не дыши…
взвейтесь кострами туннельные дзоты
бейтесь локтями подземные дети
будьте внимательны и осторожны
скушно и страшно
и страшно и страшно
жить в этом гуле безбрежном метрошном
жить в этом голосе строгом и душном:
граждане вы извините конечно
мы всё равно обращаемся к вам
что ж нам – не плакать прикажете, если
нас беспризорных богов машинистов
так раскидало по вашим москвам
будем висеть наступая на пятки
будем с оглядкою стенка на стенку
будем низки как последние гунны
будем близки выходя из вагона
встречным потоком ручьем бытия
кто мы влекомы и врозь и бегом и
мамочка мамочка это не я
необратимое братство печали
что ли тебя не учили? учили?
будьте презрительны и аккуратны
будьте почтительны и бессердечны
будьте всегда обязательно будьте
если не будет, не будет иных
граждане, к вам обращается боже
будьте со мной обо мне не забудьте
будьте прекрасны, прекрасны и вечны
в мертвых туннелях земных.
Только знали об этом немногие. Большинство людей не верили в теорию тоннелей. Но она была. В теорию относительности раньше тоже никто не верил и о ней не знал. А когда великий Эйнштейн улыбнулся и показал всем язык – сразу поверили.
Многие попадали в туман без всяких поводырей. Сами, по собственной воле. Начинали играть в компьютерные игры, смотреть телевизор, покупать одежду, служить деньгам, заниматься развратом, пить алкогольные напитки – и вот туман незаметно прокрадывался в их жизнь и делал её ненастоящей, фальшивой. Иногда он сам собой рассеивался, а иногда густел до такой концентрации, что человек не мог самостоятельно определить: жив он или мёртв, что для него является главным, а что второстепенным. Энергетические каналы его засорялись, он не видел света солнца и не слышал, как дождь барабанит по листьям деревьев, как пробивается из-под асфальта трава.
(продолжение следует)
в последнем абзаце есть какая-то трава - не та..))