Часть VI. Абри-кот
Меня приводит в чувство резкий химический запах. Я все еще есть! Вновь ощущаю себя, как нечто целое, единое! Это замечательное открытие сопровождается открытием глаз, по которым в ту же секунду бьет слепящий колючий свет. Жмурюсь, но продолжаю чувствовать пространство вокруг себя так, словно мои глаза по-прежнему открыты. Теперь мир для меня начинается не на границе видимых или осязаемых предметов, а сразу, можно сказать, прямо под носом. Я всем телом ощущаю колебания воздуха, легко определяю направления растворенных в нем звуков и запахов. Теперь воздух для меня не пустота, он наполнен всевозможной информацией. И рассказывает о мире едва ли не больше, чем глаза и уши.
В паре метров от меня слышится скрип салфетки по стеклу и хриплое дыхание с привкусом табака. Немного левее – стук пальцев по клавишам и легкий грейпфрутовый аромат. Во всем помещении – а это, несомненно, помещение, – разлит монотонный гул с ели слышным электрическим потрескиванием. И он кажется мне знакомым. Лаборатория, ну конечно! Значит, это никакой не рай со светом без тоннеля, а всё та же лаборатория!
Осторожно приоткрываю глаза, привыкая к резкому, бьющему по нервам освещению. Действительно, лаборатория. И никаких признаков недавнего взрыва: вокруг все так же аккуратно и стерильно. Сумасшедший ученый протирает очки, а его ассистентка что-то быстро набирает на терминале.
От химической вони свербит в носу, и я, не сдержавшись, чихаю. И тут же в поле зрения попадают тонкие белые прутики, всколыхнувшиеся рядом с моим лицом. Удивленный, скашиваю глаза к носу: да они же растут прямо на… Это усы, самые настоящие усы! Шевелю ими безо всяких усилий – слушаются! А запахи вдруг становятся полнее и объемней. И снова чихаю от непомерно усилившейся вони. Хочу зажать нос рукой, но вместо пальцев перед глазами рыжая шерстяная лапа с выпущенными от волнения когтями!
- Мари, сколько раз тебе говорено: не притаскивай своих зверей в экспериментальную лабораторию! – раздается вдруг резкий голос профессора, прерванный сухим кашлем. По телу словно пробегает электрический разряд – так я напряжен и испуган. Что со мной? И что еще сделают со мной? От одного взгляда на моего мучителя спина сама выгибается дугой, а из горла рвется рычание. Да что же это такое?
Тем временем профессор скатывает салфетку в шарик, одевает очки, окидывает меня равнодушным взглядом и продолжает недосказанную мысль:
- Одна единственная шерстинка может свести на нет всю работу, как ты этого не понимаешь! Убирай отсюда своего кошака, продизенфицируйся и живо обратно! Повторим.
- Но… но, - лопочет в паузах ассистентка. Профессор же гневно указывает на дверь и поворачивается к своей пыточной установке.
Тогда Мари со словами: "Кис-кис, иди сюда, хорошая киса," - подхватывает меня, окутывая грейпфрутовым облаком, и выносит в коридор, растерянно озирается. А из-за двери доносятся приглушенные вопли профессора:
- Что?! Испортили образец! Такой образец испортили! Мари, я с тобой еще не закончил!!!
Девушка вздрагивает и быстрым решительным шагом пересекает коридор, потом залитый синтетически-ярким светом холл.
Выходит на улицу и опускает меня на холодные плиты крыльца.
- Подожди пока здесь, а я придумаю, куда тебя пристроить. – торопливо говорит она, нервно отряхивая с униформы рыжие шерстинки.
- И откуда только взялся на мою голову? – бормочет, скрываясь за массивными дверями Научного института. И оставляет меня наедине с паникой, с лихорадочно разбегающимися мыслями, с усами этими непонятными и мохнатыми лапами.
Со слов ученых как будто бы ясно, что я …кот? Выворачиваю голову, изгибаюсь так, как раньше мне и не снилось. Перед глазами мелькает вздыбленная на спине шерсть, ноги, то есть задние лапы, нервно подрагивающий и распушенный, словно ёршик, хвост, под которым… И правда – кот.
Вот так, значит. Кот! Истерично фыркаю, от чего усы щекотно вибрируют. Приглаживаю их ру… лапой, ну да. Это простое движение удивительно успокаивает, особенно если захватывать нос, глаз и ухо, периодически смачивая лапу языком. Ощущаю, как опускается на спине встопорщенная шерсть и "сдувается" хвост, как выравнивается дыхание, а где-то в груди зарождаются низкие раскатистые звуки. И начинает казаться, что кошачья жизнь не лишена своих прелестей. От этой мысли даже прикусываю язык. Действительно, чего я взъерепенился? Никакой трагедии ведь не случилось, я жив и вполне здоров. Да чего там! После невнятного призрачного существования стать настоящим живым котом – невероятное счастье!
От осознания случившегося меня аж подбрасывает над ступеньками и мягко приземляет на все четыре лапы, а каждая волосинка снова принимает перпендикулярное телу положение. Наверное, со стороны я выгляжу, как истерично подпрыгивающий меховой шар. От волнения напрочь пересыхает во рту и чешется разом во всех местах. Особенно на спине, и я рефлекторно дергаю в том месте кожей, раз и другой. С ума сойти, я умею двигать кожей на спине! Пытаюсь повторить трюк, внимательно слежу за шерстью – бесполезно. Видимо, это было что-то рефлекторное.
Сколько же всего я теперь о себе не знаю! О собственной физиологии, о том, как мне жить, да хотя бы просто выживать. Эти мысли совершенно не успокаивают, и паника нарастает с новой силой. "Ну хватит уже, сколько можно!" – мысленно ворчу на себя. Все будет хорошо, все у меня получится. У миллиардов котов получается, а у меня - нет? Да быть такого не может! Прочь страхи, долой сомнения! Я быстро разберусь, что и как, освоюсь в новом теле, поставлю цель и найду смысл своей кошачьей жизни. И может быть даже буду счастлив.
И тут, словно подавая знак, из-за невзрачно-серых городских облаков выглянуло солнце! Позолотило волшебной пылью бетонные городские постройки, преобразило унылые чахлые деревца в сказочные домики фей, подсветило сочной зеленью жидкую траву на газонах. На секунду от восторга даже дыхание перехватило - никогда еще не видел ничего прекрасней! Слишком долго я дружил исключительно с Ночью, слишком долго плутал в сумерках и не подозревал, насколько сильно соскучился по живительному и настоящему дневному свету.
Жмурюсь от удовольствия и чувствую, как ласковое солнечное тепло оседает на кончиках волосков и по каждому стекает вниз, к самой коже, волной разливается по телу. Это просто божественно! От накатившего блаженства забываю даже про мучающую меня жажду. Но прохладный игривый ветерок с приятным рыбным ароматом приносит близкий шум океана и настойчиво об этом напоминает.
Неуклюже скатываюсь с крыльца, путаясь в очередности движения своих напряженных лап. С большой осторожностью спускаюсь по крутому берегу к пахнущей тиной кромке воды, жадно лакаю жижу с радужными разводами. И сразу же отплевываюсь – какая гадость! – не столько из-за синтетического привкуса, сколько от нестерпимой соленой горечи. Ну как можно было забыть, что вода в океане соленая? Отфыркиваясь, трясу дурной головой и поднимаюсь обратно к мрачной громадине Научного института.
Мягкая почва насыпи, приятно пружинящая под ногами, сменяется твердым колючим асфальтом. Куда идти дальше? Ответ приходит внезапно, словно вспышка молнии озаряет мою память - домой! У меня же есть дом, то место, где я появился, где осознал себя, как личность. И где прожил столько лет. С воспоминаниями о доме приходит и чувство направления: я точно знаю, в какой он стороне. Будто под ребрами у меня вшит навигатор GPS. Уверенные сильные лапы сами бегут в сторону дома: больше я в них не путаюсь. О Мари и её просьбе подождать даже не вспоминаю.
Сворачиваю в переулок, пересекаю смутно знакомые улицы, не обращая внимания на прохожих, перебегаю через удушливые, запруженные автомобилями дороги, игнорирую гудки и ругань водителей. Вот и наша автобусная остановка, рядом станция метро. А вот магазин с нервозной продавщицей, куда я ходил за продуктами. Бегу по знакомой до дрожи аллее, по родной брусчатой дорожке, ведущей к крыльцу дома, где я родился, где…
Острое чувство дежавю пронзает насквозь - все это уже происходило со мной! Все именно так и было, но в тот раз я смотрел на мир …немного под другим углом. В прошлый раз я страдал от одиночества, от того, что мнил себя пустым местом, никем. Грузился проблемами. Возможно, как раз они-то и были вымышленными, ненастоящими. А сейчас… сейчас я просто рад вернуться домой. Рад старому трехэтажному дому из потемневшего кирпича, словно близкому другу. Рад знакомому с детства крыльцу, все так же заставленному цветочными горшками. Рад короткой дорожке из разноцветных шершавых камней. Рад солнцу, внезапно выглянувшему из-за тучи. Рад уже просто тому, что существую. Я просто – рад!
И вот, весь увешанный радостью, сижу перед закрытой дверью. И смутные тревоги, словно беспокойные блохи, начинают покусывать за бока. А что, если Эрни меня не узнает? Да и как он вообще сможет меня узнать? Ведь разговаривать коты не могут. Или…
- Мя-а-у, - робко пробую подать голос.
Определенно, разговора у нас не получится. Но это не слишком-то и печалит по сравнению со следующей мыслью – а вдруг Эрни здесь больше не живет? Что же тогда делать, где искать его?
Я так погружен в раздумья, что не слышу звуков улицы, не слышу приближающихся голосов и шагов. Очухиваюсь, только когда мои лапы отрываются от земли, а меня самого поднимают, бережно подхватив под мышки. Ненавистное чувство беспомощности – куда на этот раз меня посадят и что сделают? - заставляет отбрыкиваться, бестолково размахивая конечностями.
- Тише, мой славный, не бойся, - звучит над ухом самый прекрасный голос в мире, голос Джинни. Что?! Как такое возможно? Выкручиваю голову в попытке разглядеть свою галлюцинацию, но она сама уже разворачивает меня к себе лицом. И это действительно она, Джинни – такая, какой я её помнил, но в то же время повзрослевшая. И цветущая. И смотрит на меня восторженно – ну точно, галлюцинация!
– Я тебя, такого красавчика, не обижу, - воркует она, ласково почесывая меня за ухом.
Красавчик? Я?! Ошарашенный и раздувшийся от гордости, млею, наслаждаюсь моментом, не в силах поверить своему счастью. А так же не в силах сдерживать рвущиеся наружу раскатисто-урчащие звуки.
- О, нет, только не это! – раздается рядом мученический возглас. Ошалело распахиваю глаза: рядом стоит мужчина, в котором я с трудом узнаю старого друга – так серьезно и представительно теперь он выглядит.
– Дорогая, прошу, даже не начинай! – устало потирает лоб, сверкая обручальным кольцом. И я, наконец, осознаю, что Эрни и Джинни действительно поженились! А еще, что живут они здесь, в нашем старом доме.
- Ну Эрни, ты только посмотри, какой он милый! – причитает Джинни, старательно подсовывая меня под нос ловко уворачивающемуся мужу, - Давай возьмем его себе, ну пожалуйста!
- Мяяоу! – вставляю свои пять симолеонов: это же я, вспомни меня, узнай! Но в глазах Эрни не мелькает ни тени узнавания.
- Ох, Джин, сама подумай: зачем нам в доме целый зоопарк? Рыбки, хомячки, попугаи, теперь еще и кот! И без того двое наших сорванцов кого хочешь с ума сведут. А что будет с мамой? У неё вообще аллергия на кошачью шерсть! – отбивается Эрни, накручивая рациональные аргументы. И тут его глаза победно сверкают:
- Гляди, Джинни, да он с ошейником! Это домашний кот, и у него уже есть хозяева! Наверняка ищут его, волнуются. С нашей стороны было бы непорядочно лишать людей такого …счастья.
Но увидев опечаленное лицо жены, смягчается:
- Не расстраивайся, дорогая, – успокаивающе проводит по её волосам ладонью и, притянув к себе, чмокает в висок, - Может быть скоро сдохнут вонючие хомячки или визгливые попугайчики, и тогда… Господи, ну не смотри так! Я просто хотел сказать, когда у нас хоть немного освободится место. Вот тогда, возможно – я сказал, возможно! – мы заведем котеночка, ну или…
- Ой, Эрни, смотри-ка! – перебивает его вдруг Джинни, теребя мой ошейник. Ого, у меня действительно есть ошейник! Пока его не трогали, он не ощущался.
- Погляди, какие необычные часики! Никогда таких не видела. А что они показывают?
Эрни так и застывает на полуслове, увидев мой никтометр – теперь я и сам слышу родное, едва различимое тиканье. Нерешительно берет меня на руки, рассматривает ошейник, потрясенно восклицает:
- Поверить не могу, точно такие были у моего друга! Но он и сам не знал, что именно они показывают. Каких только теорий мы с ним не придумывали! – лицо его вдруг светлеет и расплывается в мечтательной улыбке. От чего в груди моей становится горячо-горячо, а сердце превращается в огромный и легкий, словно надутый гелием, шарик. И кажется, стоит только Эрни разжать пальцы, я взлечу в самое небо! Он помнит меня, я не был пустым местом, не был никем!
- Так значит, - возвращает нас на землю нежный голосок Джинни, - Это кот твоего друга?
- Не знаю. Я больше не вижу… не видел его много лет, - тихо произносит Эрни с потерянным выражением лица и расфокусированным взглядом, будто бы вглядывается внутрь себя. Потом встряхивает головой, еще раз бегло осматривает меня и заявляет прежним уверенным тоном, – Ты, несомненно, права! Вот что мы сделаем: оставим кота себе, а когда появятся объявления о его пропаже - вернем! Таким образом убьем двух зайцев: и кот у нас и поживет, и я отыщу своего друга!
- Да-да-да! – победно вскрикивает Джинни, но сразу же добавляет, хитро прищурившись:
- Как замечательно ты все придумал, дорогой! Ты такой умный!
И надувшийся от гордости глава семейства торжественно вносит меня в дом. Переступив порог квартиры, Эрни опускает меня на пол. Родной, до боли знакомый запах дома окружает меня со всех сторон и, минуя ноздри, проникает в самоё сердце, с яркостью экспрессиониста оживляя в памяти события дней минувших. Дом, милый дом, ты всё тот же!
Тот, да не совсем. Осмотревшись внимательней, замечаю новые обои, портьеры и светильники, другую мебель. С удивлением отмечаю, что квартира щеголяет даже легким налётом перепланировки. А старый паркет - блеском, следами реставрации и... нарисованными маркером рельсами. Не успеваю задуматься, кто и зачем нарисовал их, как из комнаты наперегонки выбегают два мальчугана.
- Ой, котик!! Держи кота, хватай! Ура, у нас есть кот, папа, смотри! Он оранжевый, как абрикос. Назовём его Абрикосик!
После бурного знакомства, включающего объятия, поглаживания, дерганье за уши и хвост, катание на игрушечном паровозике и упорные попытки накормить кота из ложечки, чувствую себя выжатым лимоном. Выжатым, но нереально счастливым! Сейчас, поздним вечером, когда дом притих и затаился в ожидании нового шумного дня, у меня наконец появилась возможность осмотреть всё внимательней. Судя по фотографиям и сувенирам на каминной полке, выходит, что со времени разговора с Джинни прошло… восемь лет! Или около того. А воспоминаний об этом времени у меня практически никаких. Наверное я в самом деле исчезал, растворялся, и если бы не ловец привидений... От этих мыслей вязкая жуть электричеством растекается по коже, искрит на кончиках шерстинок. Как же хорошо, что я всё еще есть!
После всех выпавших на мою долю превращений, я понимаю: будни кота наполнены блаженством. И ценю эти перемены, каждый прожитый миг. Каждое утро Эрни, перед уходом на работу, заботливо наполняет едой мою тарелку и ласково трепет по загривку. Днем постаревшая, но всё еще бодрая Долорес играет со мной тростью и тайком подкармливает вкуснятиной. Дети придумывают тысячи утомительных, но бодрящих забав с моим участием. Иногда они оставляют меня в покое, поглощенные игрой друг с другом:
- Мой вампир победит твою мумию смертельным укусом!
- А вот и нет, мумии сильнее вампиров! У мумий супер удар, вот такой: бац-бац!
- А тогда я позову оборотня! Или нет, лучше призрака! Он напугает твою жалкую мумию!
- А я, а я… Я позову Гранта Родика!
- Родика? Да он всего-навсего человек, что он может? Фу, скучно с тобой играть!
Сопровождаю эти диалоги лишь нервозно-раздраженными взмахами хвоста. Ну а вечерами блаженствую на коленях у вернувшейся с работы Джинни, и счастье рвётся наружу гулким урчанием.
Кроме того, теперь моя жизнь не лишена мелких, хоть и не слишком добродеятельных радостей. Мне нравится терроризировать попугайчика и доводить до нервного тика морскую свинку. Нравится ловить мух и бабочек на окне, зазывать воплями соседских кошечек. И конечно нравится "метить" вещи тех выросших противных мальчишек, которые дразнили меня когда-то.
Нравится бродить по нашим улочкам и аллеям рядом с домом. Теперь прохожие меня не только замечают, но улыбаются, гладят и даже подкармливают. Да, пожалуй последнее превращение - лучшее, что случалось со мной когда-либо! Кошачья жизнь прекрасна и безмятежна. Нас, котов все любят и восхищаются. Занятый приятными размышлениями и жмурясь от закатных лучей ласкового осеннего солнышка, лакаю из прозрачной лужи дождевую воду. И вдруг слышу за спиной сиплое дыхание и низкий, утробный рык. В ноздри ударяет незнакомая, вызывающая животный ужас вонь. Реагирую мгновенно, в прыжке разворачиваюсь всем телом лицом к опасности и цепенею от страха. На меня надвигается зубастая зловонная пасть громадного пса. Нет, не все любят котов.
“Триньк?”