Глава 4
Шел следующий после свадьбы Людовика XIII день. Над Парижем светило солнце, и на город, казалось, снизошло высшее благословение - горожане были довольны и счастливы, по случаю свадьбы на улицах продолжалось веселое празднество, в котором сегодня участвовали и солдаты его величества, гвардейцы и мушкетеры, которые вчера были заняты на службе, охраняя шествие...
А Нинетт-Антуанетта к своему ужасу чувствовала себя словно бы невостребованной. Когда был окончен утренний церемониал, затем завтрак, Людовик XIII, нежно взглянув на супругу, отправился к себе, чтобы заняться указами и делами государства. Однако при этом он позвал с собой несколько придворных кавалеров, славящихся чувством юмора. А королеве предстояло вернуться в свои покои и в обществе одних только фрейлин провести весь день. Весь день до вечера! Только к вечеру ожидалось празднество - продолжение вчерашнего торжества.
Нинетт ходила по комнатам, не зная, что предпринять. Неужели удел королевы Франции - скука? Ведь это противоречит всему, всем ее представлениям, приготовлениям. Или она чего-то не понимает, не знает своих возможностей, своих прав?.. Нинетт растерялась. Она всегда считала себя сильной натурой, а теперь не могла взять себя в руки. Следовало собраться с мыслями и чувствами, но они были расстроены на разные лады. Действительно, за один только вчерашний день произошло столько всего, что просто в голове не укладывалось! Даже идеальная память не помогла запомнить все увиденные лица! И все же некоторые запомнились особенно: королева-мать, старая принцесса, герцог Орлеанский, господин де Тревиль, герцогиня д 'Эмери, епископ Люсонский...
При последнем имени королева вздрогнула. Она не боялась епископа, но какое-то чувство страха, в котором почтение смешивается с пренебрежением, овладело ей при воспоминании о его преосвященстве.
"
Это человек королевы-матери, - говорила она себе и не верила. - Да нет же, этот человек не может быть ее человеком! Он для этого слишком... Он не такой!"
Вдруг Нинетт показалось, что кто-то может подслушать ее мысли. Она огляделась - в этих и соседних покоях находилось человек восемь ее фрейлин, и перед всеми ними следовало держать себя спокойно и величественно. Большинство из них сплотилось вокруг Маргариты де Нансе, всячески выявляя свою искреннюю привязанность, предлагая дружбу и поддержку. Фрейлины уже интуитивно чувствовали, на кого могла снизойти благоволение королевы, и старались заслужить доверие возможной фаворитки. Впрочем, несколько человек, опираясь на свое внутреннее чутье, полагало еще, что герцогиня де Мотвиль все же имеет больше шансов, чем графиня, и по старой памяти прислуживали первой. М-ль де Мотвиль не отказывалась ни от каких заверений и вела себя так, словно бы она и была королевой Франции. Впрочем, это положение действительно было ей не ново...
Неподвижная до этого Нинетт встала и велела всем фрейлинам удалиться. С покорными поклонами девушки поспешили исполнить приказание.
- М-ль де Нансе! - окликнула королева, поразмыслив мгновение. - А вы не покидайте меня!
- Да, ваше величество, - вновь поклонилась графиня.
Убедившись, что в комнатах точно никого не осталось, королева предложила фрейлине присесть, а сама заговорила с надменной улыбкой.
- Насколько я могу судить, уже весь двор знает о поручении, которое дал вам вчера король?
- Что ваше величество изволит иметь в виду? - не поняла Маргарита. Нинетт усмехнулась жестче.
- То, что вы, м-ль, сегодня с самого утра окружены королевским по размаху вниманием!
Маргарита не нашла, что ответить, и на щеках ее начала полыхать румянец.
Эта неловкость неожиданно понравилась Нинетт-Антуанетте. И она заговорила помягче.
- Впрочем, королевское внимание - понятие странное и растяжимое. У меня создается впечатление, что пока во Франции не было королевы, каждая придворная красавица считала себя ею.
Маргарита молча и недоуменно смотрела на Нинетт. Но та продолжала, желая кое-что выяснить до конца.
- Герцогиня де Мотвиль... У меня возникает ощущение, что именно она чувствовала себя центром всеобщего внимания до моего появления, а теперь желает как-либо удержать было положение, хотя бы путем...
Тут королева замолкла, поймав на себе восторженный взгляд графини. Она вновь улыбнулась.
- Что вы на меня так смотрите, м-ль?
- Я восхищена и преклоняюсь перед прозорливостью вашего величества! - произнесла Маргарита и тут же испугалась собственных слов, ведь они обязывали ее рассказать слишком многое. Она смешалась:
- То есть, я хотела сказать...
- Вы сказали то, что хотели. Итак, я угадала? До моего приезда королевой французского двора была герцогиня де Мотвиль?
- Да, ваше величество, - отвечала девушка таким тоном, словно желает, но не может продолжить.
- И?
- Я не могу сказать этого вашему величеству! - взволнованно и даже искренне воскликнула Маргарита. - Шарлота моя подруга, и я....
Удивленная и разгневанная таким ответом Нинетт-Антуанетта резко встала. Де Нансе также поспешно поднялась.
- Я приказываю вам сказать то, что вы собирались! - повелительно произнесла Нинетт.- Королевой французского двора была герцогиня де Мотвиль и...
- И даже больше, чем полагает ваше величество, - еще сильнее краснея, выдохнула Маргарита.
- Более чем я полагаю? Но что это значит... – не договорив, Нинетт еще раз очень внимательно посмотрела на молодую девушку – весь ее вид утверждал королеву в верности своей догадки.
Румянец пылал на нежных щеках графини, взгляд метался, боясь встретиться с гневным взором королевы, руки нервно сжимались.
Нинетт только усмехнулась. Что ж, она вполне ожидала такого варианта. Конечно, не очень приятно, тем более что именно эта женщина так часто находится рядом с ней, но... Сейчас, в данную минуту Нинетт-Антуанетта выказывала только пренебрежение и презрение к прошлому и чувствовала большую симпатию к этой простой девушке, созданной не для интриг и хитростей. "Вот она, вся как на ладони; выдала ту, которую искренне считала подругой, и теперь не знает, как ей поступить..." - думала королева, но на этот раз сложно сказать, была ли она при этом столь прозорлива, как до этого...
Однако как бы то ни было, Нинетт узнала, что хотела. Теперь ей были понятны и отношение других придворных к де Мотвиль, которое она поначалу считала странным, и те взгляды герцогини, которые юная королева иногда ловила на себе.
Итак, Шарлота была любовницей Людовика. Интересно, почему они расстались? И расстались ли? - в душу Нинетт закралось страшное подозрение. А что, если... Нет-нет, не может быть! Луи так нежен, так заботлив... Но как эта женщина могла оказаться в числе ее фрейлин, если не благодаря королю?
Нинетт закусила губу почти до крови - ее вновь охватило то чувство беспомощности, что и вчера на балу при встрече с Марией Медичи. Да, она знала, что во Франции будет окружена интригами и завистниками, но и не предполагала такого! - ее исповедник скорее всего шпион королевы-матери, приставленный к ней, чтобы следить и докладывать обо всем Марии Медичи, а одна из ее фрейлин бывшая - или нет? - любовница мужа!
В этот момент Нинетт перехватила встревоженный взгляд Маргариты - девушка, казалось, уловила перемену в настроении ее величества. Нинетт поспешила придать своему лицу характерное бесстрастное выражение. Затем она повернулась к фрейлине с обворожительной улыбкой, которая, впрочем, выглядела несколько натянуто.
- Что ж, оставим этот разговор, я вижу, что он неприятен вам. Поговорим о чем-нибудь другом... Вчера я заметила, что принцесса очень внимательна к вам. Это она устроила вас моей фрейлиной?
- Да, ваше величество, - кивнула Маргарита, гадая, куда может привести этот разговор.
- Стало быть, она так же имеет влияние на короля? Как странно - ее высочество, королева-мать...
"
Так вот, что ее интересует!" - догадалась Маргарита, и произнесла как можно более нейтрально:
- Мне кажется, его величество все решения принимает самостоятельно, лишь изредка советуясь с ее величеством!
- Вы так думаете? - Нинетт резко повернулась к ней. В ее голосе прозвучала едва уловимая усмешка.
- Да, ваше величество!
Королева улыбнулась, словно другого ответа она и не ожидала.
Помолчав несколько минут, она вновь обратилась к Маргарите.
- А что, графиня, вам известно о епископе Люсонском?
Девушка вздрогнула, но королева была слишком погружена в свои мысли, чтобы заметить это.
- Кажется, его назначили духовником вашего величества? - спросил графиня, хотя ей было это прекрасно известно.
- Да, и я хочу узнать все, что известно о нем вам!
- Но я почти ничего не знаю, ваше величество, ведь я недавно во Франции!
Королева вздохнула с легким раздражением, однако сдержалась.
- Но что-то вы должны были о нем слышать? - спросила она, пристально глядя Маргарите в глаза.
Несмотря на все свое самообладание, та почувствовала себя очень неуютно под взглядом этих холодных пристальных глаз, а в памяти ее невольно всплыл вчерашний вечер, когда, придав себе как можно менее заинтересованный вид, она осторожно пыталась узнать у Шарлоты хоть какие-то сведения о столь взволновавшем ее прелате. Де Мотвиль всегда была не прочь посплетничать, и большая часть ее речей касалась лишь придворных слухов о том, что королева-мать не равнодушна к своему протеже, но у последнего при том имеется племянница, очаровательное создание восемнадцати лет, которое также смотрит на своего дядюшку с отнюдь не родственным восхищением… Однако были все же в ее словах и крупицы куда более достоверной информации, касавшейся его преосвященства, которой Маргарита посчитала возможным поделиться с королевой:
- Право, совсем немногое, ваше величество: насколько мне известно, семья епископа происходит из Пуату, он сам намеревался стать военным, обучался в академии господина Плювинеля, - в ответ на вопросительный взгляд королевы, она поспешила пояснить, - там готовят офицеров для королевской кавалерии, мадам, - после чего продолжила. – однако затем по семейным обстоятельствам вынужден был стать священником, епископом Люсона, это небольшой город на западе Франции, - Маргарита непроизвольно вспомнила насмешливый голос подруги: «
Развалины на болотах – вот и вся его епархия, Марготта!»
- Его преосвященство был представителем от духовенства во время Генеральных Штатов, и, как говорят, с тех пор к нему благоволит ее величество королева-мать, - медленно произнесла графиня.
- Да? И что же? - с явным интересом подхватила Нинетт-Антуанетта, однако м-ль де Нансе лишь покачала головой.
- Это все, что я слышала!
- Ну, хорошо-хорошо, - раздраженно произнесла королева. - Можете идти, я хочу остаться одна!
Маргарита поклонилась и выскользнула за дверь.
Оставшись одна, Нинетт откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза.
Слова графини лишь подтвердили все ее догадки. Что ж, во всяком случае, теперь ее величество точно знала, кому доверять не следовало. Герцогиня де Мотвиль и епископ Люсонский, а ведь именно с этими людьми ей придется видеться постоянно, и следовало бы… Но Нинетт не закончила свою мысль, так как в этот момент дверь в комнату отворилась, и ей доложили о том, что королева-мать желает видеть ее величество.
Однако прежде, чем пройти к невестке, Мария Медичи встретилась в коридоре с Маргаритой де Нансе, которая как раз шла из покоев королевы.
Завидев впереди королеву-мать, графиня, торопливо посторонившись, почтительно склонилась, в ожидании, когда Мария пройдет мимо. Однако вместо этого королева-мать замедлила шаги и остановилась как раз напротив Маргариты. Окинув девушку внимательным взглядом, она произнесла без интонаций:
- Вы фрейлина Нинетт-Антуанетты?
- Да, ваше величество, - робко отвечала графиня. При общении с молодой королевой она испытывала только глубокое почтение, теперь же почувствовала, как ее сковывает страх.
- Прекрасно. Пойдите к его величеству и сообщите, что я желаю видеть его в покоях Нинетт-Антуанетты через четверть часа. Вы все поняли?
-Да, ваше величество, - повторила Маргарита, хотя в голове у нее роилась сотня вопросов: где найти короля, какими словами следует передать повеление, зачем... Однако, вновь низко поклонившись, она отправилась по поручению. Тут ей в голову пришло одно замечание: Мария Медичи ни разу не назвала Нинетт-Антуанетту королевой или ее величеством... И старалась никогда не называть.
Спеша сама не зная куда, графиня встретилась с уже известной нам Камилой д'Антраль, с которой у нее, как и со многими другими, установились хотя бы внешне дружеские отношения.
- Ах, Камила, как хорошо, что я вас встретила!
- Что случилось, Маргарита?
- Вы... Вы не знаете, где сейчас его величество?
- Его величество? - Камила внимательно посмотрела на графиню. - Его величество сейчас в своих покоях.
- А... где именно?
- Вы что, не знаете Лувра? - усмехнулась м-ль д 'Антраль. Маргарита вынужденно улыбнулась.
- Не так хорошо, как вы, м-ль! Вы не проводите меня, Камила?
Д'Антраль уже готова была отказаться под каким-либо благовидным предлогом, но в следующее мгновение она напомнила себе, кто сейчас Маргарита при королеве, и рассмеялась.
- Ну что вы, Маргарита! Идемте, идемте. Просто поймите и вы меня правильно, во мне пробудилось любопытство! Что вам нужно от его величества, а? - прошептала она ей на ухо, беря Маргариту под руку. Поняв на Камилу правдивые серые глаза, де Нансе отвечала:
- Мне дала поручение ее величество королева-мать.
- Королева-мать? - изумленно ахнула Камила, впрочем, так, чтобы никто не услышал. - Подумать только! И что же ей нужно?
- Она желала повидаться с сыном.
- Прекрасно, - Камила пожала плечами, - Но почему она не могла послать для этого свою фрейлину?
- Действительно, - согласилась Маргарита и задумалась: даже учитывая все известные ей обстоятельства, почему? Или Мария и сама до последнего момента не знала, что для странной ожидаемой беседы ей понадобится еще и сын? И только тут м-ль де Нансе поняла, что она знает новость, способную моментально привлечь к ней все внимание, дать почву для сотен новых толков... Стоит только рассказать, что королева-мать пошла к Нинетт-Антуанетте! Но стоит ли это делать? Или лучше сохранить доверие королевы? А то и обеих королев...
- Ну, вот и королевские покои, - несколько обиженно произнесла Камила, рассерженная молчанием подруги, - Удачи вам! - и она гордо удалилась.
Маргарита же растеряно огляделась. Что же, ей подойти к разодетому камердинеру у двери и попросить доложить королю, что его желает видеть фрейлина королевы? Но ведь король, наверное, занят...
Пока Маргарита находилась в нерешительности, в залу вошел Гастон Орлеанский.
Завидев у дверей симпатичную незнакомую девушку, герцог быстрым легким шагом приблизился к ней и поинтересовался, чего она желает или кого ожидает, и не может ли он ей чем-нибудь помочь. Растерявшись в первый момент от подобному легкому вихрю напора герцога, Маргарита, вспомнив, что ей было о нем известно, спокойно с приятной улыбкой отвечала, что ей нужно видеть короля.
- Так вы к его величеству! Ну что ж, сейчас мы это устроим, я как раз к нему!
Король находился в своем кабинете, чтобы обсудить с несколькими приближенными план пристройки Лувра. Впрочем, эта идея была забыта уже в самом начале, и сейчас придворные соревновались в остроумии, веселя короля.
- Как скучен сегодня де Полле! - заметил Ланжели, шут его величества.
- Действительно! Уж не влюбились ли вы, шевалье? - с хохотом поддержал барон де Рец.
Молодые люди были веселы, король пребывал в хорошем настроении, смешной казалась любая фраза.
- И мне кажется, я знаю в кого! - продолжил Ланжели.
- Неужели? - заинтересовался Людовик. - Ну так скажите нам!
- Я не смею при вашем величестве, - покачал головой шут, и окружающие его молодые люди вновь засмеялись.
- Это еще почему? - воскликнул король.
- Не смею... разгневать... - еле сдерживаясь, отвечал Ланжели.
Тут смех как-то сам собою стих, а Людовик, побледнев от зарождающегося гнева, спросил:
- Что вы имеете в виду?
- Я полагаю, мсье имеет в виду ее величество, - с дерзкой усмешкой произнес Франсуа, чувствуя, что главная для него опасность миновала.
- Королеву?! - Людовик был выведен из себя.
- Да, сир, - покорно отвечал Ланжели и, опустив голову, вздохнул, - ее величество королеву-мать!
Кабинет вновь наполнился хохотом. Все знали, что король никогда не питал к матери большой любви. Он сначала кусал усы, пытаясь сдержаться, но затем тоже рассмеялся. Безуспешно пытаясь принять серьезный вид, Людовик укоризненно говорил графу:
- Ланжели, Ланжели ... вы смеетесь над моей матерью... Ее величество.... – король не успел договорить, так как в этот момент камердинер объявил:
- Его высочество герцог Орлеанский!
Людовик перевел дух.
- Пусть войдет!
Едва герцог появился на пороге, король заговорил: «Ну, наконец-то, брат, я ждал вас..." но осекся, заметив, что за Гастоном следует смущенная девушка, в которой он узнал вчерашнюю фрейлину.
Обменявшись приветствиями с его величеством, герцог промолвил:
- А теперь, ваше величество, позвольте представить вам мою протеже. Она весьма желала видеть вас!
Любопытствующие взгляды всех присутствующих обратились к Маргарите. Она поклонилась - уже в третий раз за несколько прошедших минут.
- Ваше величество, ее величество королева-мать передает вам, что хотела бы видеть вас через четверть часа в покоях ее величества Нинетт-Антуанетты!
Повисла неприятная тишина. Затем Людовик с легким вздохом отвечал:
- Что ж, ступайте, м-ль, я выполню просьбу ее величества.
Маргарита поспешила удалиться.
Король же вновь замолчал, вспоминая вчерашнюю беседу с матерью.
В царившей тишине присутствующие чувствовали себя весьма неловко, но поделать ничего не могли...
Перед входом в покои ее величества Людовик в последний раз нервно оглядел себя в зеркало, затем резко выдохнул и почти рывком открыл дверь.
Обе королевы сидели близ окна. Мария - довольно свободно с самодовольной улыбкой на тонких губах, а Нинетт-Антуанетта - неестественно прямо, ее лицо было бледным, а губы плотно сжаты.
При появлении его величества обе встали и поклонились королю. Людовик поцеловал руку матери и опустился на небольшую софу рядом супругой.
- Я не хотел прерывать вашу беседу, мадам, но мне передали, что вы желали меня видеть.
- Да, ваше величество, - кивнула Мария. - Пока вас не было, я давала некоторые наставления вашей очаровательной супруге.
Людовик заметил, как при этих словах юная королева судорожно сжала в руке кружевной надушенный платок. Молчание Антуанетты не предвещало ничего хорошего, однако король любезно улыбнулся матери.
- Наставления? Относительно чего же?
- Относительно того, как подобает вести себя при дворе особе, занимающей столь высокое положение - насколько мне известно, до приезда во Францию ее величество не часто бывала в свете.
- Но мадам, - с благожелательной улыбкой заметил Людовик, - я уверен, что в Испании ее величество уже узнала все необходимое!
- Ваше величество, каждый двор имеет свои особенности, - чуть снисходительно усмехнулась Медичи. - И кому, как не мне, знать обо всех тонкостях придворной жизни!
- Ваше величество, моя супруга и я очень ценим вашу заботу, - король взял руку Нинетт в свои. Ее пальцы были холодны, как лед.
- Очень на это надеюсь. А также на то, что ее величество правильно усвоит мои уроки!
- Не беспокойтесь, мадам, - произнесла с нарочито вежливой улыбкой молчавшая до сего времени Нинетт, - я постараюсь быть прилежной ученицей!
Не уловивший в последней фразе королевы скрытого подтекста Людовик облегченно вздохнул - кажется, буря миновала.
- Что ж, мне остается лишь еще раз поблагодарить вас за вашу заботу, мадам... Но вы, кажется, хотели со мной поговорить - не угодно ли пройти в мой кабинет?
Мария с улыбкой поднялась:
- Благодарю, ваше величество, однако я не стану вас задерживать - вас ждут дела... К тому же я уже сказала все, что хотела! - с этими словами она поклонилась сыну и вышла из комнаты.
Несколько минут король и королева сидели в тишине. Наконец, Луи поднялся. Подойдя к двери, он обернулся и улыбнулся Нинетт - улыбка была нежной, но какой-то виноватой.
- Ваше величество, мне бы хотелось остаться с вами, однако... дела... они не терпят промедления! – и, быстро поцеловав руку супруги, король поспешно скрылся за дверью.
После его ухода Нинетт-Антуанетта продолжала сидеть словно в каком-то оцепенении. Немигающий взгляд зеленых глаз был устремлен одну точку, а лицо заливала буквально мертвенная бледность, столь не характерная для золотисто-смуглой кожи ее величества.
Часы на дальней башне пробили полдень; звук заставил королеву вздрогнуть и очнуться. На смену оцепенению пришла ярость - ей был прекрасно понятен смысл разыгранного Марией спектакля: сначала показать,
кто настоящий хозяин в Лувре, а затем подтвердить свое превосходство, позвав Людовика, ведь тот в продолжение всего разговора не сделал ни малейшей попытки противоречить матери!
Нинетт вонзила ногти в шелковую подушечку. Что ж, если Медичи рискнула бросить ей вызов, она принимает его!