Симс-сериал: "Бренди Брук"

[Донна Анна]

Часть двадцатая

Как она и предполагала, Джонни очень расстроился. Даже не видя его лица, Брэнди поняла это по голосу.
- Ты сам посоветовал мне искать другую работу.
- Но я не советовал тебе увольняться прямо сейчас! Ты могла бы сидеть с ребенком еще год, если не дольше, а там начальство, глядишь, и забыло бы про то, как ты оказалась в этом доме…

Бренди промолчала, лишний раз порадовавшись, что Джонни позвонил ей по телефону, а не пришел в гости. Ей всегда стоило больших усилий скрывать то, что хотелось скрыть.

При желании она могла бы рассказать Джонни целую историю о том, как Исабела предложила устроить ее на работу в секретариате конгресса. Стоило Бренди, глубоко безразличной и к самому конгрессу, и к его деятельности, представить, что каждый день она будет видеть Исабелу, как она потеряла способность думать о чем-либо другом на бесконечно долгие два дня. В первый из этих дней она и подала заявление об увольнении с прежней работы. Второй день почти целиком ушел на улаживание бюрократических формальностей, а утром третьего дня, когда она должна была выйти на новую работу, Фернандо Эсперанто подстерег ее возле почтового ящика и схватил ее за горло в самом, что ни на есть, буквальном смысле слова.

Бренди могла бы увернуться от его рук или позвать на помощь, но на свою беду, накануне она вместе с сыновьями допоздна смотрела по телевизору «Убить Билла». То ли она еще не совсем проснулась, то ли утренний реальный кошмар как-то криво наложился на вчерашний телевизионный, но факт оставался фактом - Бренди в первый и, как она надеялась, последний раз в жизни вступила в драку.

Она подпрыгнула, как ей самой потом казалось, чуть ли не до второго этажа, и изо всех сил заехала каблуком по волевой челюсти Фернандо. Разумеется, одного желания победить оказалось недостаточно. Бренди прекрасно понимала это и в тот момент, когда ударила Фернандо. Но почему-то ей казалось, что иногда жизнь сворачивает с рельсов логики на неведомые пути, и как знать, может быть, именно в этом случае она повернет туда, куда хотелось бы Бренди.
Так или иначе, но понадобилось до обидного мало времени, чтобы Фернандо заломил ей руку за спину и заставил пообещать, что никогда больше она не предпримет попытки сделать дистанцию между собой и Исабелой короче, чем она есть сейчас.

- И никогда больше не смей приближаться к моей семье! – прорычал он на прощание.

Бренди прекрасно понимала, что если она расскажет эту историю Джонни – ничего хорошего из этого не выйдет. Ибо Джонни запросто мог сгоряча попытаться заехать по физиономии Фернандо, после чего сначала потерял бы работу, а потом, возможно, и жену, потому что навряд ли ему удалось бы убедить Офелию, что он заступился за Бренди только, как за напарника. Безудержная и безосновательная ревность темнокожей красотки давно стала притчей во языцех для жителей городка. Злые языки утверждали даже, что Офелия покусала старуху Крумплеботтом за то, что та строила глазки Джонни. Бренди, разумеется, не верила в эти сплетни, но вовсе не горела желанием проверять на себе крепость зубов прекрасной половины своего приятеля.

- И как же ты собираешься теперь зарабатывать на жизнь? – кисло поинтересовался Джонни.
- Не знаю, - честно ответила Бренди.
- Но у тебя хотя бы есть деньги? – встревоженно спросил Джонни.
- Конечно! – Бренди и сама чувствовала, как фальшиво это прозвучало. Деньги с катастрофической скоростью заканчивались, и не сегодня-завтра ей придется думать о том, на что покупать еду. Вчера она открыла последнюю коробку спагетти, оставшуюся в кладовке от прежних хозяев. – Вообще-то я подумывала о том, чтобы открыть маленькую картинную галерею и начать с того, что загнать те картины, которые стоят в мастерской, ну, не все, конечно, а только законченные… Но я не уверена, что могу это сделать, ведь они не мои...
- Почему бы и нет? – Джонни фыркнул. – Антонио Сколли не вернется, так что можешь вытворять с этим домом и тем, что к нему прилагается, все, что пожелаешь.
- Правда?
- Не сомневайся, дорогая. – Джонни помолчал. – Я так давно не видел твоих малышей. Как они поживают?
- Ты их не узнаешь, Джонни, так они выросли, особенно Бью.
- А я ведь так и не смог вырваться на его день рождения. Но передай ему, что подарок я припас и обязательно загляну, когда буду возвращаться с дежурства. Кстати, ты могла бы и сама зайти к нам в гости.
- Я? – Бренди не верила своим ушам. Интересно, какая глобальная перемена произошла в семейной жизни Джонни, что он пригласил ее в гости - то ли красавица Офелия смягчилась, то ли они развелись… – Когда?

- Да хоть сегодня, - ответил Джонни. – А ты знаешь, где я живу?
Бренди нахмурилась.
- Нет-нет, - сказал он, когда Бренди назвала адрес его отца, - мы с Офелией и моей мелкой, Айлин переехали позавчера к моей теще, а она живет, практически, напротив тебя, наискосок через дорогу.
- А! Такой огромный дом с каменной оградой? – Бренди выглянула в окно.
- Вот именно! – Джонни засмеялся. – Что, в окно выглядываешь?
- Ну что ты, как ты мог подумать! – подыграла Бренди.
- А что мне думать, если я тебя вижу из своего окна!
И они «заржали дешевым смехом сытых копов из паршивого фильма категории XXX», как выражались они в лучшие времена.

Сначала Бренди, действительно, подумывала о том, чтобы принарядиться, но в самый последний момент ей вспомнилась надменная мина Офелии, и она в сердцах швырнула платье обратно в шкаф. Она не настолько тщеславна, чтобы доставлять неприятности своему другу, черт побери!

Перейдя через дорогу и миновав красивые кованые ворота, Бренди остановилась посреди просторного двора семейства Нигмос. Оглядевшись, она убедилась, что легенды о своеобразии этой семьи, ходившие среди обитателей городка, не лгали – большую часть двора занимало семейное кладбище.
- Не такое уж оно и семейное, - сказала как-то вечером Исабела, без малейшего зазрения совести перемыв кости всех поколений Нигмосов, как, впрочем, и Техника-Опылителя, и Грантов, и фиалково-глазого клана Миксов. Она не жаловала местных аристократов. – Они живут здесь не так давно, чтобы накопить такую хренову кучу могилок. Свечку я, конечно, не держала, но без старушки Олив, божьего одуванчика, здесь не обошлось, скажу я тебе. Спроси Фернандо, если хочешь (в ту баснословную пору отношения Бренди и Фернандо можно было назвать вполне мирными), спроси Фернандо, и он тебе расскажет, сколько анонимок приходит к нему с просьбами разобраться, кто именно похоронен на кладбище семейства Нигмос, ты бы вздрогнула!

На дальнем от нее краю кладбища Бренди с удивлением заметила Джонни, который методично бил по физиономии растерянно отступающего парня. Ей редко доводилось видеть напарника в такой ярости. К тому моменту, когда она добежала до Джонни, парень уже ретировался в сторону дома.

- Что происходит, напарник? – выдохнула Бренди, - Тебе нужна помощь?
- К такой-то матери! – прошипел Джонни, пристально изучая сбитые до крови костяшки пальцев.
- Рассказывай, - сурово велела ему Бренди.
Джонни зашипел от злости и пнул один из столбиков кладбищенской ограды.
- Он приставал к Офелии! – коротко объяснил он.
Бренди не поверила своим ушам.
- Кто это? – осторожно спросила она.
- Все было нормально, пока Старуха не вспомнила про то, что у нее есть ребенок, - сокрушенно проговорил он. – Она, видишь ли, в свое время родила черт-те от кого неведому зверушку и так хреново о ней заботилась, что социальная служба вынуждена была забрать это чудо в перьях и отдать на воспитание соседям… Но кто же знал, что у Старухи взыграют сентиментальные чувства и она захочет обрести родное дитя… и вся фигня!

Джонни снова прицельно пнул столбик ограды. Бренди молчала, давая ему возможность выговориться.
- А неведома зверушка приволокла с собой этого хмыря! Старуха совсем рехнулась, хочешь верь, хочешь не верь, но когда зверушка с хмырем изъявили желание пожениться, она только что в ладоши не хлопала! Они поженились, а потом начался такой венецианский карнавал, что пересказать невозможно. Хмыря, как выяснилось позже, накануне похитила летающая тарелка, и через неделю он, естественно родил ребенка.
Бренди толькол ошарашенно моргала, не в состоянии произнести ни слова.
- А теперь этот хмырь, похоже, решил, что пора сменить ориентацию или как там у них это называется… Короче, я застукал его, когда он лапал Офелию, и у меня есть основания предполагать, что он клеится к Старухе… Можешь себе представить, в каком бардаке я живу? – с горечью спросил Джонни.
- Не-а, - после долгой паузы выдохнула Бренди. – Не представляю.

Джонни махнул рукой. Похоже, он выпустил пар и настроение его улучшилось.
- Ладно, - сказал он. – Забудь обо всем, что я тебе наговорил. Пойдем ужинать. Старуха обещала приготовить свиные ребрышки, это ее коронное блюдо.
Бренди кивнула, и они направились к дому.

 

[Донна Анна]

Часть двадцать первая
Благоухание дымящихся ребрышек сводило Бренди с ума. Со стороны можно было подумать, что она вела непринужденную беседу с Джонни, сидя во дворе неприветливой каменной обители Нигмосов. Сперва она еще бросала время от времени опасливые взгляды на кладбище, располагавшееся так близко, - чересчур близко, с точки зрения Бренди. Вечернее солнце припекало, хотя и не так беспощадно, как утром. Но едва она почуяла аромат жареного мяса, все прочие размышления показались ей такими несущественными… Словно читая ее мысли, темнокожая Олив, которую Джонни называл за глаза столь фамильярно, – Старуха, - внимательно посмотрела на нее. - Вкусно пахнет, правда, малышка? – спросила Старуха и явственно хихикнула. «Она нарочно мучает меня», - подумала Бренди, но легче ей от этого не стало. - Ни за что не попрошу есть, чтобы меня разорвало, - мрачно подумала она. - Как мне нравится этот аромат! – продолжала издеваться Старуха. Джонни локтем незаметно толкнул ее в бок, - мол, не обращай внимания. - Изумительный запах! – кивнула Бренди, постаравшись придать голосу самую светскую интонацию, на какую была способна. Внезпано Старуха захохотала резким, пугающим смехом. - Ты мне нравишься, - сказала она, отсмеявшись, и поставила на столик перед Бренди тарелку, до краев наполненную жареным мясом. Бренди подняла на нее глаза. Старуха, не моргнув глазом, выдержала ее взгляд.

Тем не менее, обе женщины знали, что поняли друг друга. За ужином Джонни, по большей части, молчал. Говорили они. Бренди так и не могла вспомнить, когда они с Олив перешли на «ты» - видимо, это случилось во время ужина, но подробностей она не могла вспомнить. «У нее нет бровей, совсем нет бровей», - с удивлением подумала Бренди. - Я не всегда умела готовить! – как бы между прочим сказала Олив, дотронувшись пальцем до того места, где должны были бы находиться ее брови, и снова расхохоталась. - Она, похоже, сумасшедшая… но мне это даже нравится! – с удивлением подумала Бренди. Олив кивнула, словно услышала ее мысли. - У меня на кухне висит один такой полезный плакатик с надписью «Нормальные люди беспокоят меня». Бренди вздрогнула. - Я слышала, что на свете существуют всякие чудные штуки, - продолжала Олив, - кстати, можешь называть меня Старухой не за глаза, если захочется поговорить начистоту. Бывают люди, которые могут читать чужие мысли. Обычно они этим не хвастаются, но иногда это помогает найти общий язык… Бренди кивнула. - Я думаю, - ответила она. Собственно, это было все, что она могла бы сейчас ответить. - А теперь скажи мне, - Олив нагнулась к ней почти вплотную и заговорила шепотом, - о чем ты хочешь меня спросить? - Ни о чем таком… - Бренди и сама чувствовала, что лучезарная улыбка не удалась. - Врать мне бессмысленно, - Старуха улыбнулась куда убедительнее, - и мне казалось, ты это уже поняла. Тебе Джонни мешает? – она ткнула вилкой в сторону ее напарника, который явно чувствовал себя не в своей тарелке. – Если при нем ты чувствуешь себя неловко, мы попросим его уйти. Бренди покачала головой. Потянув наудачу за первую попавшуюся нитку из клубка проблем, который представляла собой ее жизнь, она почувствовала, что взяла верное направление. - Я хотела спросить… про дом, в котором я сейчас живу… - Тебе не нравится этот дом? Бренди готова была поклясться, что Старуха ухмыляется про себя. - Там водятся привидения? – спросила она напрямик. - Ты мне нравишься, я тебе говорила, - повторила Олив и ответила после долгой паузы. – Ты знаешь, что привидений не существует? - Вообще-то знаю, но я слышала разные вещи… Олив улыбнулась снова, но на этот раз ее улыбка вовсе не была такой дружелюбной, Бренди могла бы в этом поклясться. - Хорошо, я расскажу тебе историю этого дома, - ответила она. – Но не думаю, что это поможет тебе или что-то объяснит. Только не перебивай, пожалуйста, я этого не переношу. Бренди отложила на тарелку недогрызенное ребрышко и вытерла руки накрахмаленной салфеткой. - Когда-то этот дом построила одна семья, - интонация Олив была торжественной, но в то же время ироничной, - одна итальянская семья, и если я не ошибаюсь, женщину, которая руководила строительством, звали Мария Сколли, а ее сына – Антонио. После смерти Марии дом унаследовал Антонио. Боюсь, я мало могу сказать тебе про этого Антонио. Я знаю только то, что знают все соседи. Антонио Сколли был непризнанным художником, широко известным в узких кругах, и гораздо более известным специалистом по черной магии. Примерно за год до его смерти к нему часто приезжала одна женщина. Ее звали Одиль Дюбуа. - Как вы сказали? – Бренди схватила Олив за руку. - Отпусти мою руку, малышка, иначе останется синяк. Ты ее знаешь? - Однажды ко мне домой приходила женщина… социальный работник… я запомнила имя, потому что оно было… ну, такое необычное… Но я уверена, ее звали именно так! - Допустим, - Олив прикрыла глаза. – Я ее очень хорошо помню. Зеленые глаза с необычным разрезом, такие – удлиненные… Темные волосы, хорошая фигура… Акцента нет совсем или почти нет… - Да! – уверенно сказала Бренди. – Это была она. - Возможно. – Олив улыбнулась. – Она жила у меня несколько дней, пока не приняла какое-то решение. После этого она переехала в дом Антонио. Нет, она не жила там постоянно, но появлялась часто. Однажды мы с ней поговорили по душам, и я узнала кое-что о ее прошлом. Позднее мне казалось, она жалела о том, что разоткровенничалась и избегала меня… - А какое у нее было прошлое? Под пристальным взглядом Джонни она смешалась и замолчала.

Олив пожала плечами. - Ничего особенного, если бы не одна мелочь. Она рассказала мне историю своей жизни. У нее была не самая веселая жизнь, поверь мне. Мужчина, которого она любила, женился на другой, но Одиль родила от него ребенка. Я знаю многих женщин, которым этого было бы достаточно для счастья. Но только не для Одиль… Старуха смотрела куда-то вдаль и улыбалась. Бренди вдруг почувствовала, что если она хочет остановиться и не расспрашивать ее дальше, то сейчас самое время встать, поблагодарить за обед и сбежать, сославшись на неотложные дела. Но остановиться она уже не могла. Именно поэтому она не двинулась дальше и продолжала слушать Старуху. - Она хотела, чтобы он развелся с женой и женился на ней. А жена, как водится, и не подозревала о ее существовании. И человек, которого любила, хотел, чтобы все оставалось так, как оно есть. Понимаешь? - Ну, да. – Бренди согласно кивнула. – Он не хотел… как это? Травмировать жену? - Вот именно! – Олив тщательно обсосала косточку и отложила ее на тарелку. – Но Одиль настаивала, и ему приходилось уступать. Не сразу. Она отвоевывала свою территорию по миллиметру. Один уикэнд с ней, другой… Со временем он стал бывать у нее чаще, чем у себя дома. Возможно, она надеялась, что она и их дочь значат для него больше, чем его семья. Но однажды она попросила его прийти, а он задержался и не смог предупредить… Возможно, было так. Или как-то иначе. Но когда он пришел, их дочь уже утонула в бассейне. Бренди вскрикнула. - Больше я ничего не смогла от нее добиться, - продолжала Олив. – Она твердила, что никогда не простит ему смерть дочери. Это самая, если можно так выразиться, внятная часть ее истории. - А при чем здесь Антонио? – осторожно спросила Бренди. Олив развела руками. - Не имею ни малейшего представления. Честно говоря, я и не была с ним знакома. Мы здоровались на улице, только и всего. Ходили разные слухи. Мне очень жаль, но ничего больше я не могу тебе рассказать. – твердо сказала она. - Мне кажется, она знает больше, чем говорит, -шептала Бренди, когда они с Джонни оказались на кухне. - Я могу поднять архивы, - неохотно отозвался Джонни, загружая тарелки в посудомоечную машину. – Но зачем? - Как это «зачем»? – Бренди рассвирепела. – Я слышала голос, слышала своими собственными ушами…

- Бренди… - Джонни поморщился, - Голос – это не доказательство, - Неважно, - прошипела Бренди, - я знаю точно, что у меня в доме водятся привидения. - Ну и знай на здоровье, - примирительно сказал Джонни и обнял ее. И последнее, что она увидела, прежде, чем поняла, что целуется с Джонни, было изумленное лицо Офелии…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать вторая

Бренди выскочила из особняка и тяжелая, обшитая металлом дверь укоризненно ухнула, затворяясь за ней. Перед ней простирался огромный пустой двор, посреди которого, залитое лунным светом, расположилось кладбище. Дорожка, ведущая к калитке, скрывалась в густой тени от дома.

Бренди замерла в нерешительности, гадая, как лучше поступить – неторопливо, с достоинством, повторяя про себя волшебное заклинание «Привидений не бывает никогда!», дойти до калитки или кинуться бежать со всех ног? Отголоски ссоры, доносившиеся откуда-то из недр особняка, возможно, и повлияли на ее решение.
«А что, если я выскочу из ворот поместья на сумасшедшей скорости, запыхавшаяся, с безумным взглядом, и сразу за калиткой встречу Техника-Опылителя, не к ночи будь помянут?». Едва лишь вообразив себе физиономию папочки Джонни, озаренную живым человеческим интересом, Бренди решительным шагом, не слишком быстро, но и не слишком медленно двинулась к калитке.
Но сколько бы она ни твердила себе, что привидений не бывает, она вздрогнула, когда прозрачная багровая тень медленно скользнула ей навстречу.

- Добрый вечер, леди. Разрешите представиться – Риггер Мортис. – и приподяв шляпу, призрак ухмыльнулся.
Возможно, при жизни эта улыбка делала его лицо более привлекательным. Но после смерти она выглядела настолько ужасающей, что Бренди, подавив крик, метнулась к заветной калитке и перевела дух, только оказавшись за оградой. От одной мысли о том, что у себя в доме она может увидеть нечто подобное, ее затрясло.
В кармане надрывался мобильный телефон.
- Бренди, ради бога, извини меня! – в голосе Джонни слышалось искреннее раскаяние, - Даю тебе честное слово, я сам не понимаю, что на меня такое нашло… Понимаешь, ты была такая хорошенькая, что я просто не смог удержаться! Бренди, скажи мне правду – ты на меня не сердишься?
- Не сержусь, но только, умоляю, никогда больше не начинай даже разговора на эту тему, хорошо?
- Бренди, клянусь тебе, чем хочешь…
- Хорошо, напарник. Помнишь, ты обещал мне порыться в архивах?
- Ну… - голос Джонни звучал уже не так уверенно.
- Пожалуйста, посмотри, есть ли там какие-нибудь данные на эту роковую красотку Одиль.
- Я позвоню тебе завтра, - пообещал Джонни и повесил трубку.
Бренди постояла еще на дороге, раздумывая, не перезвонить ли ей Джонни, чтобы узнать, говорит ли ему о чем-нибудь имя «Риггер Мортис», но решила, что это подождет до завтра и зашагала в сторону дома.
Сейчас больше всего на свете ей хотелось оказаться в собственной кровати и заснуть.

Бренди не сразу заметила отсвет костра, горящего далеко за домом. Бью, жаривший на огне грибы, помахал ей издали рукой. И если бы она не чувствовала себя сейчас такой усталой, с каким удовольствием она бы составила компанию сыну. Ей вспомнилось, как вскоре после рождения Дженни они всей семьей провели такой прекрасный вечер вокруг костра, и как хохотали над Бью, который прекрасно усвоил акцент Ханны и рассказывал с этим акцентом жуткие истории про «черный рук, отрезатый палец и офигенно страшный привидений».
Бренди замерла, уже дотронувшись до дверной ручки. Ей показалось или на дорожке кто-то стоял? Вглядевшись в темноту, она поняла, что силуэт не мерещится ей. Кто-то стоял неподвижно напротив ее дома и смотрел на нее.
«Это не призрак, - поняла она, с облегчением переведя дух, - ведь тот, кого я встретила во дворе Нигмосов, выглядел совершенно иначе. Сквозь него можно было разглядеть стену дома и кусты роз, а это – живой человек. Ну, не иначе, как Техник-Опылитель разжился с пенсии прибором ночного видения…».
Она спустилась с крыльца и сделала несколько шагов по направлению к калитке, успев по дороге заготовить несколько фраз относительно взаимоотношений Техника-Опылителя и прибора ночного видения, которые с ее помощью в ближайшие несколько секунд грозили стать более, чем близкими, и только тогда узнала Вито.

- Доброй ночи, - сказал он.
- Заходи, - сказала Бренди и повернулась было, чтобы пойти в дом, но он задержал ее руку. Если бы ей сказали раньше, она никогда бы не поверила, что может так отреагировать на простое прикосновение.
- Не смей до меня дотрагиваться! – прошипела она, отпрянув.

Вито не выказал никакого удивления.
- Хорошо, - сказал он и пошел следом за ней.

- Она будет очень красивая, когда вырастет, - печально сказал он, глядя на Дженни.
- Если ей не достанется по наследству носик твоего папаши, - мысленно произнесла Бренди и постаралась как можно незаметнее сплюнуть три раза через левое плечо.
Она представляла себе, сколько понадобится времени, чтобы уложить так не вовремя проснувшуюся дочь обратно в кроватку и прилагала нечеловеческие усилия, чтобы не зевнуть, безнадежно испортив такую трогательную сцену, словно сошедшую со страниц сентиментального дамского романа – отец впервые видит свою дочь.

«Героиня дамского романа выглядела бы сейчас как журнальная картинка - в прозрачном розовом пеньюаре, сквозь который просвечивала бы мраморная грудь, и ее длинные ресницы трепетали бы в такт биению сердца, - размышляла сонная Бренди, наблюдая за Вито, который снова и снова подбрасывал в воздух радостно визжащую девочку. – Господи, о чем я думаю? Нет, утоптать ее в течение часа-двух после ухода счастливого папаши нереально».
- Ну, как твои дела в колледже? – спросила она спустя еще четверть часа.
- А? – оглянулся Вито. – В колледже все нормально. Допишу завтра курсовик и считай, сдал сессию.
«Это плохой симптом, - встревоженно подумала Бренди. – Надеюсь, он не планирует остаться здесь на ночь?».
- Смотри, у нее уже два зуба прорезались! – тыча пальцем чуть ли не в рот Дженни, заорал Вито.
- Не два, а четыре, - отозвалась Бренди, решительно забирая девочку, которой явно не понравился вкус папиных пальцев. Басовитый плач Дженни был слышен, наверное, всей округе.
- Если хочешь, я останусь и помогу тебе уложить ее спать, - кротко предложил Вито.
- Ни в коем случае! – вырвалось у нее.

- Извини, - сказал он таким тоном, что Бренди поняла – вряд ли когда-нибудь он забудет ее последнюю фразу.
Он не сказал ни «до свидания», ни «спокойной ночи», просто повернулся и ушел в ночь.
Как ни странно, плач Дженни прекратился почти в тот же момент, когда за Вито захлопнулась дверь. Бренди уложила ребенка, который почти мгновенно заснул и вскоре осуществилась ее заветная мечта. Она лежала в кровати, но долго не могла заснуть, глядя на пляшущие по потолку оранжевые отсветы костра».
«Завтра Бью встанет сонный и за завтраком будет клевать носом, возить вилкой по тарелке или станет жаловаться, что у него болит живот, но разумеется, не потому, что он обожрался жареными грибами…» подумала она, уже засыпая.

Бью мог бы смотреть на огонь хоть до самого утра. Спать ему совсем не хотелось. Он уже в который раз подряд перебирал в памяти подробности сегодняшнего вечера. Свидание было именно такое, каким он себе его представлял уже много месяцев подряд. Его переполняли новые восхитительные ощущение. Единственное, что сейчас имело для него смысл, было ее обещание вернуться завтра вечером…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать третья

- Ло-рейн, - ясно произнес Вадим, не просыпаясь.
Дарк сидел на своей кровати, не шевелясь и пристально смотрел на дядюшку Вадима, который был не намного старше его. С тех пор, как Дарк подрос и разница в возрасте между ним и Вадимом стала практически незаметна, им обоим нравилось прикалываться за обедом:
- Дражайший дядюшка, не будете ли вы так любезны передать мне вилку?
- Если вы стибрите у меня с тарелки еще хотя бы один кусочек картошки, клянусь прахом всех наших общих родственников, я вычеркну вас из завещания, дорогой племянник!
Но в последнее время, вскоре после переезда, Вадим почти перестал говорить не только с ним, но и со всеми остальными членами семьи. И речи не шло о том, чтобы поиграть с Дарком в копов и гангстеров. Он допоздна засиживался в библиотеке над какими-то пыльными мерзкими книгами, при одном взгляде на которые у Дарка сводило челюсти от скуки.
- Сейчас-сейчас… - отвечал он на предложение пойти поиграть. – Сейчас-сейчас…
Но шло время, а «сейчас-сейчас» так и не наступало. Сначала Дарк дулся, блуждал неприкаянно по дому, путался под ногами у Бренди и раздражал Бью бесконечными просьбами поиграть, а потом, от скуки, придумал для себя новую игру, в которую он мог играть один, без Вадима. Он воображал себя самым великим в мире частным сыщиком. Сначала ему было только интересно наблюдать за родственниками, а потом, когда он задумался над результатами своих наблюдений, ему стало как-то не по себе. Сказать по правде, он даже испугался, но игра оказалась слишком захватывающей, и прекратить ее он уже не мог.
Больше всего на свете Дарк не любил задавать вопросы. Иногда ему казалось - может быть, Вадим просто становится взрослым. При мысли о том, что он превратится в такого же зануду, как Бью и станет часами приглаживать волосы перед зеркалом, ему становилось грустно.

Вадима в школе дразнили Пончиком, но ему, похоже, было все равно. Он никогда не обижался, не лез в драку, хотя был очень сильным для своего возраста и мог бы отлупить любого из обидчиков, многие из которых были старше его. Он просто пожимал плечами и делал вид, что ничего не слышит.
"Взрослые никогда ничего не замечают. Они не замечают, что после того, как Бренди заходит проверить, лежим ли мы в кроватях и выключает свет, он каждый раз осторожно прокрадывается во двор, и иногда оттуда доносится его голос. Только голос Вадима, но говорит он так, как будто у него есть собеседник. А вдруг он начинает сходить с ума?"
Эта мысль мучила Дарка давно.
Если бы рядом были отец или мать, возможно, он улучил бы подходящий момент и задал бы им несколько вопросов.
Но ни Лайза, ни Дастин за время учебы так и не нашли времени, чтобы приехать и повидать сына. Сначала они должны были закончить колледж, потом аспирантуру. Для Дарка они стали существами полу-мифическими, полу-реальными, как Санта-Клаус, которому он тоже, как и родителям, писал письма.

- Родители передают тебе привет, Дарк, - кисло говорила бабушка Бренди, дочитывая очередное послание Дастина в электронной почте. Дарк как-то раз попробовал прочитать одно письмо, но оно оказалось таким занудным, он не дочитал и до середины…
- В этом доме творятся странные вещи! – шепотом произнес Дарк, кривя рот, в углу которого была зажата несуществующая сигарета и прищурился, подражая актеру, которого видел однажды по телевизору. Он затушил воображаемую сигарету о подошву кроссовки и отбросил ее через плечо.
Дарк покосился на Вадима – не собирается ли он сказать еще что-нибудь интересное. Тот, словно чувствуя взгляд Дарка, пробормотал что-то неразборчивое, повернулся к стене и натянул на голову одеяло.
- Честное слово, завтра я обязательно это сделаю, - шепотом пообещал себе Дарк, стараясь не думать о том, какой раз он говорит себе эти слова.

Уже засыпая, он услышал, как наверху, над его головой, на третьем этаже, куда строго-настрого запрещала ходить Бренди, потому что, как утверждала она, легко можно было сломать шею, не удержавшись на крутой лесенке, снова заскрипела дверь. Он еще никогда не слышал, чтобы там раздавались шаги, только скрип двери. В то же время он знал, что люк, ведущий на чердак, заперт на большой висячий замок. Он проверял это вчера и позавчера вечером. "Странные дела...", - пробормотал он, засыпая.


Бренди навсегда запомнила это утро.
Она проснулась раньше, чем прозвенел будильник, спустилась в залитую солнечным светом кухню, заварила себе кофе, выпила его в одиночестве, и это само по себе было блаженством, не говоря уже о том, что никто не потревожил ее в эти утренние минуты, как бывало нередко.
Мальчики вышли к завтраку без лишних напоминаний, а Дженни, у которой ночью прорезался пятый зуб, радостно бормотала что-то и махала им рукой, подпрыгивая в своем высоком детском стульчике. Дети вели себя идеально - не швырялись едой, не бегали вокруг стола с душераздирающими индейскими криками. Бью, разумеется, клевал носом, но по крайней мере, не дразнил Вадима Бельчонком Пухликом. Даже на лице Скипа привычное брюзгливое выражение сменилось подобием улыбки. "Определенно, я смогла кое-чего добиться в этой жизни", - подумала Бренди. До школьного автобуса оставалось еще добрых полчаса, и она уже открыла было рот, чтобы спросить, хочет ли кто-нибудь кофе, когда молчун Дарк вдруг очень громко обратился к Вадиму:
- Дорогой дядюшка, можно, я спрошу у тебя одну вещь?
- Давай, - удивленно откликнулся Вадим.
- Скажи мне, дорогой дядюшка, кто такой Лорейн?

На несколько мгновений в столовой почему-то стало очень тихо.
- Не знаю! - буркнул Вадим.
- А почему ты краснеешь? - спокойно спросил Дарк.
- Я не краснею! - закричал Вадим, опрокинул стул и выбежал. Щеки его, действительно, пылали.

- Подумать только, какие мадридские тайны... - с улыбкой начала было Бренди, но осеклась, увидев лицо Скипа. Он сидел с бессмысленным, остекленевшим взглядом и его пальцы вцепились в крышку стола с такой силой, что казалось, она вот-вот треснет.
- Лорейн, Лорейн, Лорейн! - весело прочирикала из угла Дженни, которая уже начинала говорить, но не настолько хорошо, чтобы каждое ее слово можно было разобрать. - Играть, Лорейн играть!
- Скип... - Бренди показалось, что он начинает сползать со стула.
Скип словно очнулся. Он обвел взглядом их взволнованные лица и не говоря ни слова, быстро вышел в коридор.
Дарк не поднимал глаз от тарелки. Бью с несколько ошарашенным видом смотрел вслед Скипу.
- Лорейн - хорошая девочка! - внезапно очень ясно и отчетливо произнесла Дженни. - Дженни играть с Лорейн!

Бренди двинулась вверх по лестнице, чтобы отнести Дженни в детскую. Лорейн... Она не припоминала, чтобы у кого-то из соседей в округе была девочка с таким редким именем.

- Зачем ты это сделала? - в голосе Скипа звучала такая ярость, что она замерла, занеся ногу над ступенькой, и только потом догадалась, что он говорит по телефону в библиотеке. Бренди молнией взлетела вверх по лестнице, стараясь ступать как можно бесшумнее, посадила Дженни на пол в детской, сунула ей наспех какую-то игрушку и схватила трубку параллельного телефона в коридоре второго этажа.

- ... Я понял это, как только увидел тебя снова. Ты нарочно подсунула нам этот дом, будь ты проклята! Я никому и словом не обмолвился о том, что сделала ты... Оставь в покое моих детей, - он говорил негромко, но если бы ярость была материальной, собеседницы Скипа уже не было бы в живых.
Бренди осторожно прикрыла рукой микрофон, чтобы дыхание не выдало ее. Но в трубке было тихо.

- Ты слышишь меня, сука? - спросил Скип после паузы. - Зачем ты это сделала? Отвечай!
- Я убила тебя однажды, - произнес в ответ спокойный голос Одиль Дюбуа, - убила тебя однажды и убью тебя снова.
И она повесила. трубку.

Бренди почувствовала, что у нее кружится голова. Придерживаясь рукой за стену, она добралась до балкона и почти рухнула в кресло. Она не могла сказать, сколько времени просидела в тени полосатого навеса, тупо уставившись на деревья за дорогой, пока в кармане не запиликал мобильник.
- Бренди, нам надо увидеться как можно скорее, - сказал ее бывший напарник Джонни Нигмос. - Ты когда-нибудь бывала в "Вавилоне", такой маленькой забегаловке в Даунтауне, напротив музея?
Бренди ощущала себя разбитой на мелкие части. Сейчас ей меньше всего на свете хотелось ехать в итальянский ресторанчик.
- Может быть... - начала она.
- Как ты думаешь, почему я звоню тебе на мобильник? - резко перебил ее Джонни.
Этого оказалось достаточно, чтобы она пришла в себя.

Не прошло и получаса, как они сидели за столиком в пустом кафе. Таким задумчивым она еще никогда прежде не видела своего приятеля.
- Заказывай, - кивнул он на меню. - Готовят здесь хорошо, особенно рекомендую вот это блюдо. Произнести его название вслух мне все равно никогда не удастся, поэтому просто ткни пальцем, когда подойдет официантка, вот и все.
- Ты вытащил меня сюда, чтобы произвести впечатление своими познаниями в области итальянской кухни? - вяло полюбопытствовала Бренди.

Джонни игнорировал ее колкость, не моргнув глазом.
- Кстати, Старуха просила передать тебе привет. Позвони ей, когда вернешься домой. Она хочет сделать тебе, как она выразилась, "деловое предложение". Не забудешь?
Бренди кивнула.
- Ну, а теперь самое интересное. Ровно через месяц после того, как ты поступила на работу в полицию, наше начальство получило из Плезантвилля твое досье. Разразился жуткий скандал, когда выяснилось, что у коллег из Плезантвилля твоя кандидатура рассматривалась в качестве главного подозреваемого по делу об убийстве Скипа Брук.
- Что ты сказал?! - Бренди вскочила, больно стукнувшись лодыжкой о металлическую перекладину стула.
- Посмотри на ситуацию с точки зрения полиции, - пожал плечами Джонни, - Если некто найден мертвым в собственном бассейне, на голове у него имеется след от удара тяжелым предметом, а его жена утверждает, что всю ночь провела дома, но ничего не слышала и никого не видела, на кого обычно падает подозрение?
Бренди молча опустилась на место.
- Мне никто не сказал, что его ударили по голове, - сказала она.
- Потому что у полиции не было другого выхода, кроме как объявить, что мистер Скип Брук, белый, совершеннолетний, без особых примет, возвращаясь с вечеринки, сперва засмотрелся на звезды, а потом споткнулся столь неудачно, что ударился головой о бетонный край бассейна, скатился в воду и захлебнулся.
- Какая чушь! - задыхаясь, проговорила Бренди.
- И тем не менее, это окончательная версия, - сказал Джонни. - Мне греческий салат, а девушке вот эта штуковина, - обратился он к подошедшей официантке. - И... о, да, еще бутылку красного вина.
Официантка улыбнулась, и в какой-то момент Бренди могла бы поклясться, что она подмигнула Джонни.
- Почему они прекратили расследование?
- Потому что они не хотели сажать тебя в тюрьму за убийство, милая, - ответил Джонни, - Двое детей остались бы сиротами, сама понимаешь...

Бренди хотела сказать "нет", но из пересохшего горла вырвался только слабый писк.
- Я знаю, что ты никого не убивала, - продолжал Джонни, - но кто-то ведь прикончил твоего мужа, не так ли?
- Да! - удалось произнести ей.
- В то же время, - продолжал Джонни, - практически, весь город знал, что у твоего мужа роман с Одиль Дюбуа. У тебя был достаточно веский повод...
- Не может быть! - запротестовала Бренди. - Я ничего не знала про Одиль!
- Ну, если не знала ты, это вовсе не значит, что не знал никто , - усмехнулся Джонни. - Мне достаточно было позвонить по трем телефонным номерам, чтобы собрать полную информацию о вашей жизни в Плезантвью. Ты, должно быть, еще не знаешь, что Мэри-Сью со всем семейством переехала сюда на прошлой неделе?
Бренди отрицательно покачала головой.
- Я зашел к ней на чашечку чая и ушел спустя три часа, отягощенный самой полной информацией о личной жизни жителей Плезантвью. Причем о романе Скипа и Одиль она рассказывала в таких подробностях, которые трудно присочинить. Позже я сравнил ее рассказ с тем, что мне удалось выудить из архивов, и представь себе, все совпадало...
- Рассказывай - мрачно потребовала Бренди.
Джонни поморщился.
- Я не получаю такого удовольствия от смакования подробностей, как Мэри-Сью, поэтому возьмусь пересказать только суть истории. Твой будущий муж встретил Одиль раньше, чем тебя. Их родители были знакомы, и матушка Одиль мечтала выдать ее за Скипа. Больше того, она вдалбливала дочери эту мысль едва ли не с колыбели, каждый день, в течение долгих лет. Неудивительно, что к моменту окончания школы смысл жизни сводился для нее к одному - выйти замуж за Скипа Брук. Но Скип не проявлял к ней никакого интереса. Возможно, именно потому, что Одиль была слишком настойчива в своих... э... притязаниях. О том, что происходило дальше, у каждого из моих собеседников была своя версия, из чего я делаю вывод - толком никто ничего не знает. Но остается один факт - дочь Одиль родилась через полгода после вашей свадьбы.
- Если бы я знала раньше - задумчиво сказала Бренди, - я просто развелась бы с ним, только и всего.
Джонни рассмеялся.
- Если бы он хотел, чтобы ты с ним развелась, он непременно сделал бы так, чтобы ты об этом узнала. Но видимо, он этого не хотел.
- Почему? - спросила Бренди. - Я ведь ее видела, она гораздо красивее, чем я.
- Ты его жена, и кому как тебе, знать, почему он предпочел тебя ей? Потом все пошло приблизительно так, как рассказывала Старуха. Надо думать, Одиль успешно шантажировала Скипа тем, что расскажет тебе о ребенке. Он приезжал к ним каждую неделю.
- Девочка действительно утонула в бассейне? - спросила Бренди.
- Да, так оно и было.
- Ее звали Лорейн? - подчиняясь какому-то озарению, выдохнула она.
- Откуда ты знаешь? - Джонни поднял брови и откинулся на спинку стула.
- Потом скажу... - Бренди нахмурилась. Она чувствовала, что упустила еще какую-то подробность, но сейчас не могла вспомнить, какую именно. - Если, как ты говоришь, все знали о романе Скипа и Одиль, почему она не была в числе подозреваемых?
- А вот здесь и начинается самое интересное, - ухмыльнулся Джонни, - потому что у Одиль Дюбуа было абсолютно надежное алиби. Она в это время находилась совсем в другом месте. Догадываешься, кто обеспечил ей это алиби?
Бренди присвистнула.
- Неужели Антонио Сколли... Боже, на свете еще водятся такие идиоты? - спросила она.
- Вот именно! - торжествующе ответил Джонни.
Официантка принесла заказанные ими блюда. Бренди ела, не чувствуя вкуса.
- Но мы ничего не сможем доказать, - сказала она. Это был не вопрос, это было утверждение.
- Кажется, у меня есть одна идея... - задумчво произнес Джонни.

 

[Донна Анна]

Часть двадцать четвертая

Бью пригладил волосы и улыбнулся своему отражению в зеркале. Улыбка, отработанная долгими ежедневными упражнениями, была почти идеальной. Он взял аккорд на воображаемой гитаре и откашлялся.

- Я спою вам, парни, одну хорошую старую песню…
Он покосился на дверь. Бью мог бы поклясться, что если он распахнет сейчас резко дверь, за ней непременно окажется Дарк, который состроит невинную физиономию и сделает вид, что он просто собирался постучать и нет-нет, ни в коем случае не подглядывал в замочную скважину.
Бью тяжело вздохнул, взвешивая, имеет ли смысл открывать дверь и устраивать скандал, – выяснение отношение с племянником было чревато последующими выяснениями отношений с Бренди, - и затянул вполголоса "Hasta siempre comandante". Голос у него был красивый, сильный, и Бью это прекрасно знал, но он знал и другое - если он не будет стараться петь потише, мать прибежит через пять секунд и начнет ломиться в дверь. Строчка «la entranable transparencia» почему-то вызывала у нее особенно бурную реакцию. Бренди уверяла, что это русское ругательство, и бог знает, какое именно из русских ругательств ей мерещилось в испанской песне, но переубедить ее, как всегда, было невозможно.
Он допел песню до конца, и на последних аккордах он уже почти слышал звуки гитары. Разумеется, денег на гитару не было. Денег не было не только на гитару – на приличную кожаную куртку, на джинсы, которые не стыдно надеть, на мотоцикл, но без всего этого он мог бы и обойтись, а без гитары – нет. Конечно, можно и дальше было ходить в клуб «Пай-мальчики и пай-девочки» и учиться играть на гитаре там под издевательские реплики одноклассников. Бью, собственно, наплевать было на одноклассников. Он уже привык к тому, что где бы он ни находился, в любой момент найдется какая-нибудь тварь, которая радостно завопит в самый неподходящий момент – «Красавчик Бью!», и научился не портить себе настроение на остаток вечера из-за таких мелочей.
Он точно мог сказать, в какой момент его отношения с одноклассниками перешли из стадии вежливого неприятия в стадию холодной войны. Уже два года назад, когда он сыграл роль Принца в этой дурацкой постановке школьного театра про Золушку, получая приз из рук сладко улыбающегося директора школы, Бью с недоумением ловил недоброжелательные взгляды. А этой весной, когда открытки, посланные ему девочнками на День Святого Валентина, не поместились в почтовом ящике, он разозлился всерьез. Он сделал то, о чем впоследствии ни разу не жалел – зачитал эти открытки вслух по школьному радио. Ну, не все, по крайней мере, но самые прикольные.
И он никого не забыл – «К сожалению, время у меня ограничено, поэтому я не смогу прочесть открытки от некоторых девушек, но я не откажу себе в удовольствии огласить весь список». И он огласил. Каким-то чудом эта история все-таки не дошла до Бренди. Хотя он, конечно, получил от нее незабываемый нагоняй за бутылку виски из семейного бара, пожертвованную в пользу радиста.
В последнее время он все чаще задумывался о своем будущем. Бью в точности не знал, кем ему хотелось бы стать, в принципе, ему было достаточно и того, что он существует. Но иногда он воображал себя мрачным бородатым революционером, а иногда – прославленной рок-звездой, знаменитым гитаристом. В идеале его устроили бы оба варианта, но как совместить их – Бью пока не знал.
Он отшвырнул воображаемую гитару куда-то за спину и двинулся к телефону. Как ни странно, Дарка за дверью не оказалось. «Похоже, ему наконец-то надоело шпионить», - с мрачным удовлетворением подумал Бью. Он набрал номер телефона, который успел заучить наизусть.

- Привет, милая… Ну, какие у тебя планы на вечер? – спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы фраза прозвучала как можно более небрежно.
Спустя две минуты он опрометью прогрохотал по лестнице, прыгнул в седло мотоцикла, взятого по такому случаю напрокат и с грохотом понесся в сторону «Таверны», единственного ночного клуба в округе.

Только вылезая из такси, Бренди почувствовала, как она устала за этот бесконечно долгий день. Она никому не призналась бы в том, как не хочет разговора со Скипом и как боится этого разговора…
Скип играл в шахматы сам с собой.
- Добрый вечер, - сквозь зубы выдавила Бренди. Она чувствовала, что нельзя так начинать разговор, но как ни старалась, не могла заставить себя найти нужную интонацию.
- Что-то случилось? – равнодушно поинтересовался Скип, не отрывая взгляда от шахматных фигурок.
Бренди остолбенела. С тех пор, как Скип… как бы это помягче выразиться? вернулся к жизни, да… пожалуй, с тех самых пор он ни о чем не спрашивал ее и не задавал вопросов. Она относилась к нему, как относилась бы к дальнему родственнику, впавшему в маразм, которого она обязана опекать, но не более того.
- Я могу задать тебе несколько вопросов? – спросила она самым ровным голосом, на какой была способна в этот момент.
Скип не повернулся к ней от шахмат, но она расслышала улыбку в его голосе.
- Ты снова работаешь в полиции, Бренди?
До сих пор Бренди была уверена, что после воскрешения умственные способности Скипа застряли на уровне пятилетнего ребенка. Он кстати и некстати разражался жутким клекотом, мог сутками хромать по дому в нестираной рубашке, не мыться, не есть и никак не реагировать на адресованные ему реплики. Ей и в голову не могло прийти, что он понимает больше, чем может высказать вслух.
Бренди молча прошла на кухню. Она собиралась с мыслями.
- О чем ты хотела меня спросить? – донесся из-за ее спины тихий голос.
- Сейчас, сейчас… - ей никак не удавалось сформулировать самый важный вопрос, который ей хотелось бы ему задать. Она зажмурилась и представила себе, что сейчас они со Скипом находятся не в этом чужом доме посреди красной пустныни, полном чужих тайн, а далеко отсюда, в зеленом Плезантвью…
- Зачем ты это сделал, Скип? – спросила она, и голос ее дрогнул.
- Что я сделал? – невозмутимо поинтересовался он.
Бренди резко повернулась к нему.

- Если бы ты рассказал мне про Одиль раньше, все могло бы быть иначе! – выпалила она.
- А кто такая Одиль? – спросил Скип.
Она чувствовала себя полной идиоткой.
- Может быть, ты не знаешь, и кто такая Лорейн?
На миг ей показалось, что судорога боли пробежала по его лицу, но возможно, это ей только показалось.
- Лорейн Дюбуа, твоя дочь, - отчеканила она.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, - Скип улыбался ей в лицо. Ей не понравилась его улыбка. «Он ничего мне не скажет», - ясно поняла она.
- Ты все понимаешь, - сказала она. – Ты просто не хочешь подавать вида, так ведь?
Скип промолчал.
- Потому что тебе удобно казаться придурком, - продолжала Бренди, чувствуя, что начинает злиться, как не злилась еще никогда в жизни, - можно ни за что не отвечать, пока кто-то другой растит твоих детей.

- Хорошо, - ответил Скип, улыбнувшись еще шире. – Ты все сказала?
- Нет! – заикнулась было Бренди, но он уже развернулся и пошел к лестнице на второй этаж. Уже на лестнице он посмотрел на нее и как ни в чем не бывало, сообщил:
- Тогда я пойду, пожалуй, посмотрю, спит ли твоя дочь, - и двинулся дальше.

Бренди опустилась на стул. Попытка найти хоть какой-то контакт со Скипом провалилась.
Таким образом, план, предложенный Джонни, начинал разваливаться с первых шагов.

Бью танцевал неплохо, но ему гораздо больше нравилось петь. Поэтому, едва он заметил в углу «Таверны» новенькую машину для караоке, то принялся, не прекращая танца, продвигаться к ней поближе.

Рози заметила это и рассмеялась:
- Не терпится спеть, милый?
- Как ты угадала? – спросил Бью и тоже рассмеялся.
Он, тем не менее, продолжал свои маневры, и оказались возле караоке, раньше, чем Рози успели надоесть танцы.
- Только пару песен! – взмолился он.
- Видишь ли, я совсем не умею петь с этой штукой, - честно призналась Рози.

Как только Бью впервые увидел ее, понял, что это его девушка. Шел второй вечер с момента их знакомства, и до сих пор она еще ни разу не разочаровала его. Ему нравилась ее искренность и нравилась легкость, с которой она относилась к жизни. И еще у нее были большие зеленые глаза, и длинные светлые волосы, и пушистая челка, которую давно пора было подстричь – уже дважды он видел, как она сдувала ее, чтобы та не закрывала глаза, и ему страшно это нравилось. Раньше он не обращал внимания на такие мелочи. Похоже, она знала, что красива. Но все красивые девушки, которых Бью видел прежде, носились со своей красотой, как собака с консервной банкой, привязанной к хвосту. Бью уже не помнил, где вычитал это сравнение, но ему казалось, что оно было очень даже в тему...
- Покажи только, какую кнопку нажимать, - жалобно попросила Рози. Ей явно было не по себе.
Ему казалось, что на них пялится вся публика, собравшаяся в клубе. Но Бью лишь презрительно фыркнул, и включил машину так, как будто всю жизнь этим занимался.
Они начали с дуэта из «Призрака оперы», под одобрительные аплодисменты собравшихся лихо перешли на джазовую классику, а потом принялись петь все подряд.

Бью казалось, что нет такой песни, которую не могла бы подхватить Рози. Когда они, совершенно измочаленные, спели “Yesterday” и выключили проклятую машину, им устроили настоящую овацию.

- У меня возникла одна небольшая проблема, - задумчиво сказала Рози, доедая салат. Они были последними посетителями, ужинающими на открытой веранде «Таверны».
- Я могу помочь? – спросил Бью, предварительно отсчитав про себя до пяти – вообще-то Дастин, который в последнее время в своем колледже всерьез занялся психологией, советовал считать до десяти, но для Бью это было слишком долго.
Рози вытерла губы салфеткой и пристально посмотрела на Бью.
- Не знаю. Понимаешь, мне сейчас совсем негде жить. И денег у меня тоже нет. Меня приютила одна подруга, но сегодня вечером к ней приезжает в гости брат с семьей, а домик у нее совсем маленький. Есть один старый приятель, но мне бы не хотелось обращаться к нему за помощью…

Старый приятель… Этого Бью просто не мог допустить.
- Успокойся, - он улыбнулся самой обворожительной улыбкой из своего арсенала, - моя матушка будет только рада, если ты поживешь у нас дома.
- Правда? – спросила она и просияла, когда он утвердительно кивнул ей в ответ.

 

[Донна Анна]

Часть двадцать пятая

Вадим бесцельно слонялся вокруг дома, не зная, чем себя занять. Он уже склонялся к тому, чтобы провести остаток вечера с книгой и чашкой горячего шоколада в библиотеке, в уютном кресле возле горящего камина, когда почувствовал ее присутствие. Он осторожно обернулся. Лорейн стояла на том же самом месте, возле качелей, где он впервые ее увидел.

Вадим помнил, как он тогда перепугался. Ему в тот раз удалось раскачаться выше, чем обычно, так высоко, что ему даже стало не по себе, и он просто сидел на доске неподвижно, крепко вцепившись в веревки и ждал, когда качели остановятся. Она появилась из ниоткуда. Еще миг назад на том месте, где стояла сейчас эта девочка, никого не было. Вадим в ужасе уставился на нее, понимая, что ничего не может сделать, чтобы избежать столкновения. Он и сам не понимал потом, как решился на такое. Ему показалось, что руки сами отпустили веревки и он распластался на мокрой траве, шипя от боли в ободранных ладонях и стараясь не поднимать голову, как учил отец, чтобы по ней не ударила вернувшаяся обратно доска.

Когда Вадим открыл глаза, девочка стояла над ним и озабоченно всматривалась в его лицо.
- Извини, - сказала она, - я думала, это будет забавно.
- С ума сошла, - просопел он, поднимаясь. - Я же мог тебя убить...
- Ну, что ты! - ответила она и засмеялась так, как будто он сказал что-то очень веселое.
И только тут Вадим заметил, что сквозь лицо и одежду девочки он отчетливо видит дом, стоящий на противоположной стороне дороги...
Девочка проследила за направлением его взгляда и скорчила недоумевающую рожицу.
- Меня зовут Лорейн, - сказала она. - Умеешь играть в пятнашки?

Она приходила не каждый вечер. Бывало так, что Вадим ждал ее у качелей, пока Бренди не загоняла его спать, потом он выжидал, когда Дарк уснет и бесшумно спускался к качелям и ждал, но она все равно не приходила. Иногда они играли в пятнашки или в прятки, но чаще разговаривали, сидя на бортике бассейна и болтая ногами в воде. Вадим готов был говорить с Лорейн часами, тем более, что она почти всегда молчала, а по тем вопросам, которые задавала изредка, было понятно - она слушает его очень внимательно. Она никогда не смеялась над ним и не дразнила его Пончиком. Похоже, Лорейн вообще было все равно, толстый он или тощий, ей просто нравилось его слушать.
Ему так и не удалось добиться от нее, кто она и откуда, почему она прозрачная, почему приходит только ночью. Вадим осторожно задал несколько вопросов, но Лорейн умудрилась не ответить ни на один из них.
- Может, это какая-нибудь редкая болезнь? - подумал Вадим и прекратил расспросы.

Сегодня у нее был какой-то особенно потерянный вид.

Вадим осторожно подкрался к ней и громко гавкнул. Она обернулась, нисколько не удивленная, и улыбнулась ему, но улыбка получилась какая-то ненастоящая.
- Что случилось? – спросил он таким тоном, каким еще никогда не разговаривал.
Лорейн всхлипнула.
- Ты скоро вырастешь, - сказала она.
Вадим задумался. Он терпеть не мог математику, но элементарные расчеты мог сделать… и они подсказывали ему, что Лорейн права. До его дня рождения оставался день или два…
- Вообще-то твой день рождения должны были праздновать сегодня, но Бренди забыла про него…
- Ну и что?
Вадим подумал, что, конечно, ничего приятного нет в том, что твоя родная мать забывает про день рождения, но в конце концов, это можно пережить.
– Подумаешь, мы отпразднуем мой день рождения завтра, и ты придешь тоже, я тебя приглашаю…
- Ты ничего не понимаешь! – Лорейн отчаянно замотала головой. – Когда ты вырастешь, мы больше не сможем играть вместе так, как сейчас!
- Почему? – спросил Вадим.
Она не ответила, только расплакалась еще громче, а когда он хотел погладить ее по волосам, его рука ощутила только сырой, холодный вечерний воздух. А потом он понял, что ее больше нет рядом – она ушла так же внезапно, как уходила всегда…

Бренди сидела на кухне, не зажигая света. Уже битый час она раскачивалась на табурете, сжимая в руке мобильник. Sms-ка от Джонни была очень короткой – «Шансов нет». Это означало, что ему не удалось добыть на телефонной станции распечатку номеров, набранных сегодня с ее домашнего телефона. План, выглядевший на первый взгляд таким безупречным, провалился непоправимо. А самое худшее было в том, что она давно знала Скипа и прекрасно понимала – если он не хочет говорить ей правды, он ее и не скажет, и какие бы усилия она не предпринимала, все будет бесполезно…

Грохот мотоцикла она услышала издалека и вздохнула с облегчением. При других обстоятельствах она бы места себе не находила до возвращения Бью, но сейчас она забыла даже про то, что он взял напрокат эту чудовищную конструкцию, которая могла в любой момент рассыпаться на запчасти от старости. Она слышала, как подъехал Бью и вскоре послышался осторожный стук в дверь кухни.
- Ма, можно тебя на минутку?
Бренди открыла дверь.
При виде счастливой физиономии Бью сердце у нее екнуло.
- Ты только не налетай сразу, хорошо? Ма, сегодня у нас переночует моя девушка, хорошо?
- Изумительно, - прохрипела Бренди.
- Послушай, ма…
- Одна девушка уже переночевала у нас не так давно, если ты помнишь, - продолжала Бренди, с удивлением замечая, как в ее голосе появляются металлические нотки, которые так бесили ее когда-то в голосе собственной матери, - и в результате у нас есть чудный мальчик Дарк, до которого нет дела ни отцу, ни матери.
- Я понимаю, - кивнул Бью, и она видела, как счастье улетучивается с его лица, как будто выходит воздух из проколотого воздушного шарика.

- Но только до завтрашнего утра! – отчеканила Бренди и скрылась в кухне, хлопнув дверью. Она перевела дух и снова опустилась на табурет.
Она чувствовала себя законченной стервой.

- Милая, - шептал Бью, обнимая Рози, - сегодня мы с тобой будем вместе, а завтра что-нибудь придумаем, хорошо?
Рози улыбалась. Он целовал ее, и это было еще прекраснее, чем тот первый поцелуй, который был вчера… или позавчера?
И разумеется, отцу понадобилось воспользоваться уборной в самый неподходящий момент…

За ужином Бренди поддерживала видимость светской беседы, стараясь по мере возможности незаметно рассмотреть девушку Бью. Довольно быстро она определила для себя главное. Рози не представляла опасности – во всяком случае, той опасности, которой больше всего боятся матери взрослых сыновей. У нее на лбу не было написано «Хочу скорее-замуж-семью-детей!».
- Чем вы занимаетесь? – стараясь, чтобы вопрос прозвучал как можно более невинно, спросила Бренди.
Она никак не ожидала, что он приведет Рози в такое замешательство.

- Я? – Рози испуганно оглянулась на Бью. – Ну… я… В общем, я менеджер по рекламе.
И она улыбнулась так натянуто, что не надо было обладать паранормальными способностями, чтобы понять – девушка лжет.
- Бедняга Бью, - меланхолически подумала Бренди, - похоже, ему предстоит пережить парочку неприятных открытий, связанных с этой прекрасной незнакомкой. Впрочем, судя по его восторженному виду, вряд ли я смогу чем-то ему помочь. Во всяком случае, все попытки открыть ему глаза на истину потерпят фиаско…

- Лорейн! – четко выговорила Дженни и расплылась в улыбке. – Лорейн играть!
Лорейн улыбнулась ей.
Подпрыгивая от нетерпения, Дженни потянулась к ней обеими руками…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать шестая

- Неужели скоро и со мной случится то же самое?
Бренди, как могла, старалась, чтобы эта мысль не прочиталась на ее лице. Но судя по тому, как поджались губы собеседницы, ей так и не удалось скрыть первое впечатление.
Когда она вышла открыть дверь, недоумевая, кто бы это мог прийти без предупреждения, несмотря на довольно-таки поздний час, она ожидала увидеть на крыльце кого угодно, только не Мэри-Сью.

Собственно, в первый момент, когда Бренди ее увидела, она решила, что пожилая леди просто ошиблась адресом. Она узнала ее только после того, как услышала пронзительный голос гостьи с этой незабываемой, надменной интонацией:
- Может быть, ты пригласишь меня в дом, дорогуша?
Бренди широко распахнула дверь и сделала шаг назад, уповая на то, что освещение в коридоре скроет ее замешательство. Не тут-то было…
- И не вздумай говорить мне, что ты не знала о моем приезде… Я ждала, когда ты сама пригласишь меня, но иногда обстоятельства складываются так, что приходится самой сделать первый шаг. Твоя матушка была бы очень расстроена, дорогуша!
- Я прошу прощения… - выдавила Бренди, - Дела, понимаете ли…
- О чем ты говоришь, какие у тебя могут быть дела, ты ведь не работаешь?
Птичьи глазки Мэри-Сью в упор уставились на Бренди.

- И если не ошибаюсь, - продолжала она, - мы с тобой всегда были на «ты». Не вижу повода прерывать традицию.
- Разумеется, - покорно кивнула Бренди.

Они никогда не были подругами и их отношения при всем желании невозможно было бы назвать дружбой. Но их матери тешили себя мыслью о том, что принадлежат к сливкам общества. Хотели они того или нет, но им приходилось устраивать благотворительные обеды по пятницам и балы по воскресеньям, не говоря уже про чаепития «Французского клуба» Плезантвью – сколь обязательные, столь же и бесконечные. Собственно, настоящих француженок в этом клубе было две – Фло, покойная матушка Скипа и еще какая-то старуха, - ее Бренди помнила уже совсем смутно. До какой-то степени к ним можно было причислить и Мэри-Сью, к рождению которой как будто тоже имели отношения французы. Все остальные воодушевленно играли на этих сборищах светских дам, утомленных собственным богатством, аристократизмом и необходимостью соблюдать незыблемые правила высшего общества… Что мерещилось этим безумным женщинам за претенциозным названием клуба – туманы ли над Сеной или силуэт Эйфелевой башни вкупе с ароматами легендарного города, всегда оставалось загадкой для Бренди. В детстве ей приходилось читать на этих чаепитиях стихи, но с тех пор, как она стала подростком, ее твердое «нет» в ответ на любое приглашение поучаствовать в очередном мероприятии «Французского клуба» постепенно пресекло любые попытки втянуть ее в этот маскарад.
Похоже, это никого особенно не расстроило, за исключением матери Скипа, которая под конец жизни не удостаивала Бренди даже банальным пожеланием доброго утра…

Сейчас эта часть ее прошлого, далеко не самая неприятная и к тому же давно похороненная под ворохом других воспоминаний, встала перед ней, подобно ухмыляющемуся призраку Риггера Мортиса.
Но больше всего ее потрясло преображение самой Мэри-Сью.
Когда Бренди уезжала из Плезантвилля, она была не самой молоденькой, но и далеко не старой женщиной. Сколько лет прошло с тех пор? Сколько лет ей самой осталось жить до того момента, как она превратится в такую же старуху?
Мимоходом Бренди отметила, что Мэри Сью, никогда не придававшая особого значения своей внешности, - та Мэри-Сью, чьи деловые костюмы были отдельной темой для малопристойных шуточек жителей Плезантвью, сейчас накрашена до неприличия ярко, а взгляд на откровенное декольте ее платья заставил ее содрогнуться, и отнюдь не от восхищения.
- Выброшу к чертовой матери всю косметику, как только состарюсь, - пообещала она себе.
- Ты слышишь меня, дорогуша?
Голос Мэри-Сью вернул ее к действительности.
- Извини, Мэйси, я задремала и еще не очень хорошо соображаю, - сказала Бренди, с грехом пополам, но весьма кстати припомнив девичье прозвище Мэри-Сью.
Мэри-Сью снисходительно улыбнулась.
- Я спросила, как ты думаешь, зачем я примчалась к тебе на ночь глядя?
Бренди беспомощно улыбнулась.
- Ты уже знаешь, что вчера наши дети закончили колледж?
Эта новость застала Бренди врасплох.
- Я… не… - больше она ничего не смогла произнести, потому что внезапно осознала смысл слов Мэри-Сью.
- Дастин так вырос, - улыбка голодной акулы просияла на плоском личике Мэри-Сью, - и стал так похож на тебя…
- Он приехал не домой, не к матери, не к сыну… - с нарастающим ужасом осознавала Бренди, - И при чем здесь Мэри-Сью?
- Где Дастин? – резко спросила она.
- Дорогуша, возможно, ты будешь приятно удивлена… - церемонно начала Мэри-Сью.
- Хрен там! – заорала Бренди. – Я тебя спрашиваю, где Дастин?
Еще секунда-другая, и скорее всего, она вцепилась бы в волосы Мэри-Сью.
И тут впервые она услышала нормальный, вполне человеческий голос Мэри-Сью, который произнес абсолютно невозможные для светской леди из «Французского клуба» слова:
- Бренди, ты спятила?
Потрясенная до глубины души, Бренди во все глаза уставилась на Мэри-Сью.
- Дети приехали вчера ночью, они так устали после переезда… О, господи, да ведь ты ничего не знаешь!
- Какие еще дети? – спросила Бренди.
- Твой сын и моя дочь собираются пожениться. – отчеканила Мэри-Сью с плохо скрытым наслаждением. Прежние «светские» нотки снова ожили в ее голосе.
Бренди почувствовала, что сейчас лишится чувств.
- Не беспокойся, он выбрал не Лилит, - Мэри-Сью снова ухмыльнулась акульей улыбкой.
- Я не беспокоюсь, - Бренди сама удивилась, как ей удалось так быстро прийти в себя, - Я очень рада за вашу семью… Кстати, вы уже решили на семейном совете, в какой семье будет расти ребенок Дастина – в вашей или в нашей?
Даже под слоем пудры было заметно, как побледнела Мэри-Сью.
- Какой ребенок?
- Это прелестный мальчик, его зовут Дарк, - сказала Бренди и широко улыбнулась.

Вадим еще долго сидел на краю бассейна, но Лорейн не собиралась возвращаться. Он смотрел и смотрел на небо, пока глаза не начали слипаться. Вадим встряхнул головой, разгоняя сон. Он легко вскочил на ноги и уже в этом прыжке внезапно понял – что-то изменилось. Вадим замер. Он огляделся. На первый взгляд казалось, что вокруг все осталось прежним – стена дома и вода, тускло поблескивающая в бассейне, высокая белая башня на вершине холма… но он знал точно – все уже не так, как было еще мгновение назад. Его вдруг бросило в жар. Вадим поймал себя на том, что рассматривает собственную руку так, как будто никогда раньше ее не видел. И тогда он понял, что имела в виду Лорейн. Это была, несомненно, его рука, и он ясно видел на локте свежую ссадину, которую получил в начале неделе, играя в пятнашки на перемене. Но рука уже не была прежней, и тело уже не было прежним, и мысли, которые вдруг взвихрились и осели в его голове, как чаинки в стакане, были совсем другими. Впервые он задумался о том, чего хочет от жизни…

Станок стоял в углу мастерской, но раньше у Вадима не хватало сил, чтобы отодвинуть холсты, загораживающие его. Сейчас он сделал это почти без усилий. Бесформенный кусок металла лежал перед ним, но Вадим уже видел то, что скрывалось за этим кажущимся отсутствием формы. Это было само совершенство…

Рози осторожно, стараясь не разбудить Бью, соскользнула с кровати. Она знала, что не сможет заснуть. Каждый раз она надеялась, что это случится, но теперь это ее уже не расстраивало. Кажется, внизу она видела книжный шкаф? Возможно, там найдется какой-нибудь не слишком слезливый роман, который поможет ей скоротать сегодняшнюю ночь. Она поежилась и выглянула за дверь. В коридоре было пусто, и она решила не накидывать халат. Спускаясь по лестнице в библиотеку, она услышала голоса в гостиной. Стараясь ступать бесшумно, Рози скользнула в мастерскую.

Вадим поднял голову от станка. Он не слышал, как она вошла, и не ощутил движения воздуха – дверь была открыта. Рози остановилась на пороге и застыла. Они долго глядели друг другу в глаза. Потом она улыбнулась слабой, потерянной улыбкой и сказала:
- Ты пожалеешь.
- Пожалуйста, - сказал Вадим и выругался про себя. Конечно, теперь она не захочет иметь с ним ничего общего, с вежливым маменькиным сынком…
Но Рози медленно, как во сне, двинулась к нему.
- Ты действительно этого хочешь? – нахмурившись, спросила она.
- Я хочу этого больше всего на свете! – задыхаясь, ответил Вадим.
Она посмотрела ему в глаза и кивнула.
Яркая фиолетовая вспышка, мелькнувшая в воздухе, ослепила его. Он видел только темный силуэт Рози, склонившейся над ним, а потом почувствовал резкую боль в шее.

- Теперь ты счастлив? – тихо спросила она.
- Да! – прошептал Вадим. Он не знал в точности, был ли он счастлив, но чувство, которое он испытывал сейчас, было очень похоже на счастье.

- Мы будем ждать тебя, дорогуша, - Мэри-Сью кокетливо встряхнула седой челкой и двинулась к двери, - Имей в виду, без тебя свадьба не состоится…
Бренди кисло улыбнулась.

- О, как я могла забыть! – Мэри-Сью изящно щелкнула пальцами в воздухе, извлекла из сумочки потрепанный журнал и протянула его Бренди. – Могу поспорить, ты этого не читала!
Бренди машинально взяла журнал.
- «Зеленые человечки строят домик в моем мозгу». Что это за галиматья?
- Обычно я не читаю желтую прессу… - Мэри-Сью состроила кокетливую гримаску. – Как-то случайно прихватила в магазине, чтобы было, чем занять мысли в автобусе… Но ты почитай обязательно, к тебе это имеет самое непосредственное отношение.

- Я прочитаю, - Бренди насторожила интонация нескрываемого злорадства, проскользнувшая в последней фразе Мэри-Сью.
- Так не забудь, завтра в восемь! – донеслось до нее уже из-за входной двери.

Рози глубоко вздохнула, распахнула дверь и быстрым шагом двинулась по дорожке к такси, которое уже ожидало ее возле почтового ящика.
- Как всегда, - бормотала она чуть слышно, - все точно так же, как всегда, одинаково начинается и заканчивается тоже одинаково.
- Рози! – заспанный Бью стоял на крыльце и недоумевающе хлопал глазами.
Ее хватило на то, чтобы обернуться и послать ему воздушный поцелуй.
- Прощай, милый! – прошептала она, садясь в такси…

- Стоять! – закричал Бью, молотя кулаками по дверце.
Таксист, уже тронувшийся было с места недовольно фыркнул и притормозил.

Бью распахнул дверцу и плюхнулся на заднее сиденье рядом с Рози.
- Я еду с тобой! – объявил он.
- Извини, милый, но это невозможно, - ответила она.
- Почему?
- Куда едем? – спросил раздраженным тоном таксист.
И тогда она сдалась.
- Церковь святого Патрика, это недалеко, - тихо, но очень отчетливо сказала Рози.
Мотор взревел и желтая машина растаяла в темных переулках Стрэнджтауна…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать седьмая

Бегло пролистав журнал, Бренди почти сразу увидела ту статью, о которой говорила Мэри-Сью. Она прочла ее один раз, потом другой, потом третий… Но сколько бы Бренди не перечитывала текст, легче ей не становилось. Статья называлась «Живой труп». (Бренди была уверена, что раньше она уже где-то слышала это название, только не могла вспомнить, где именно.) Воскрешение Скипа описывалось чрезвычайно подробно, самым бесцеремонным и разухабистым образом. Бренди снова пробежала глазами по строчкам: «Его несчастную женушку, которая в тот момент уже была беременна от другого, чуть не хватила кондрашка, на истерические крики женщины сбежался весь городок… Шокированные соседи своими глазами могли наблюдать, как оживший труп, ковыляющий по лужайке, угрожающе скалит желтые зубы в ответ на их взволнованные расспросы… Чудовищный смрад полуразложившегося тела волнами растекался по улице… Подросток, явившийся причиной катастрофы, с ужасом смотрел на монстра, который отныне стал неотъемлемой частью их семьи…»

Бренди отложила журнал. Она подумала, что возможно, многие ее знакомые читали эту мерзость, просто никто не решился сказать ей об этом. Но больше всего ее беспокоила какая-то мелочь, которую она никак не могла сформулировать. Бренди закрыла глаза, сделала глубокий вдох и сосредоточилась. Вот оно! Она снова перелистала страницы. Именно эта строчка, в самом начале статьи. «Благодаря свидетельству очевидца, не пожелавшего открыть свое имя, нам стали известны многие подробности леденящего кровь в жилах инцидента, который совсем недавно произошел на одной из тихих улочек нашего города…».
- Кто? – спросила она вслух. Кто из ее друзей или близких мог быть этим «очевидцем»? И с какой стати он принялся откровенничать, рассказывая о ее личной жизни в этом паскудном журнале? Бренди перебирала в памяти события той ночи. Получалось так, что никто из посторонних не мог знать, например, о том, что Скип в ту ночь приготовил на ужин лобстера, – купленный на распродаже, он бог знает сколько времени пролежал в морозилке, потому что сама Бренди не знала, как к нему подступиться, и злилась при одной мысли о том, что лобстер в конце концов все-таки неизбежно протухнет и его придется выбросить… Кто, кроме нее, был у них дома в ту ночь? Дастин, Бью, Вадим, Лайза и Вито… Взгляд ее упал на рекламное объявление, расположенное под статьей – «Расскажи нам о самых интересных событиях, которые ты видел, и заработай пять штук легко!».
Разумеется, Вадим и Бью не могли этого сделать. Остаются Дастин, Лайза и Вито. Мог ли Вито сделать такое в отместку за то, что она порвала с ним? Мог ли Дастин позариться на обещанные «пять штук»?..
- Легко, - мрачно ответила она себе, и швырнула журнал на полку под вешалкой.

Вадим бесшумно выбрался из дома и шел по ночной улице, наслаждаясь новым, совершенно незнакомым ощущением свободы и легкости. Ему казалось, что вся его жизнь отныне разделилась на две неравные половины – прежняя, такая же, как и у всех, и та, что началась с сегодняшнего вечера. Впрочем, в библиотеке, оставшейся от прежнего хозяина, нашлось множество книг, которые, как он подозревал, вряд ли можно было найти в школьной и даже в городской библиотеке. В них говорилось о ночном клане избранных, - всемогущих, таинственных, узнающих друг друга без слов. Он мог только молча и безнадежно мечтать о том, что когда-нибудь вырастет и отправится искать их по всему свету, даже если на эти поиски уйдет вся его жизнь.

Но стоило ему сегодня вечером бросить один-единственный взгляд на эту девушку, он сразу понял – она одна из них. Больше всего на свете Вадим боялся попросить ее, чтобы она приняла его в клан, и она, действительно, согласилась не сразу, но ведь согласилась! Он машинально дотронулся рукой до шеи, где остался след от ее острых зубов, и блаженно улыбнулся. Целый мир, ярко освещенный двойной луной, простирался перед ним, и он готов был принять его в дар от бесчисленных поколений его истинных владельцев...

- Ма, я сегодня не приеду, - Бью старался, чтобы его голос звучал как можно увереннее. Впервые в жизни ему предстояло заночевать не дома.

- Тогда до завтра, - Бренди судорожно зевнула. Ей уже начал сниться какой-то невнятный, путаный сон, и звонок Бью разбудил ее.
- Ты понимаешь, я не знаю, приду ли я завтра, - осторожно начал Бью.
Бренди проснулась мгновенно и окончательно.
- Где ты? – сурово спросила она.
- Не беспокойся, я в церкви святого Патрика.
- Эта девушка, Рози – она с тобой?
- Да, - ответил Бью.
- Интересно знать, чем это вы с Рози занимаетесь по ночам в церкви святого Патрика? – в голосе Бренди послышались опасные нотки.
- Я учусь играть на органе! – радостно объявил Бью. – Рози познакомила меня со священником, он классный парень, и у них в церкви есть шикарный орган, только играть на нем некому. И этот священник, отец Алекс, он сказал, если у меня будет хорошо получаться, я смогу работать в церкви и жить в комнате на втором этаже!
- Супер! – безрадостно отозвалась Бренди. – Когда надоест лабать церковные гимны, возвращайся. Я всегда рада буду видеть тебя, сынок.
И она повесила трубку.
- Ну, как? – поинтересовался Алекс, когда Бью вернулся и сел рядом с ним на жесткую церковную скамью. Бью фыркнул.
- По крайней мере, твоя мать не возражала?..
- Можно сказать и так, - неохотно ответил Бью.

Бренди уже не смогла заснуть. Она ругала себя – за то, что разговаривала с Бью так сухо и в последнее время практически не обращала на него внимания. Ругала и Бью – за то, что отбился от рук, притащил в дом эту непонятную девицу с испуганными глазами, а теперь собирается жить при церкви и учиться играть на органе… Он и раньше учился не особенно хорошо, а теперь Бренди просто боялась спрашивать его про оценки.
Небо за окном заметно посветлело, стрекотание сверчков затихло. Она спускалась по лестнице в кухню, когда что-то живое бесшумно проскользнуло возле ее лица. Бренди взвизгнула и схватилась за перила лестницы обеими руками. «Летучая мышь!» - поняла она через миг и сморщилась от омерзения. «Если не принять меры вовремя, - важно говорила в таких случаях ее матушка, - на чердаке может обнаружиться целая колония летучих мышей!». Бренди не хотелось даже думать о том, какие меры надо принять. Если бы Бью был дома. она непременно заставила бы его принять эти самые меры. Надежды на то, что Скип сумеет вскарабкаться по шаткой лесенке на чердак, не было никакой. Бренди вздохнула. Похоже, после завтрака ей придется взять швабру и разобраться с тем, кто поселился у нее на чердаке…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать восьмая

Прикидывая, нельзя ли, и в самом деле, соорудить на завтрак что-нибудь новенькое – за последнюю неделю мальчишки замучили ее недовольными гримасами при виде блинчиков и омлетов, Бренди задумчиво изучала содержимое холодильника. По правде сказать, ей и самой хотелось научиться готовить что-нибудь новенькое. Но придется ли это по вкусу ее семейству? Похоже, одной только Дженни было все равно, что бы ни лежало в тарелке, она была всеядна и не было случая, чтобы она не попросила добавки. «Интересно, а что получится, если ей насыпать целую тарелку дохлых тараканов?» - задумчиво спросил как-то раз Бью, глядя, как она расправляется со шпинатным пирогом. Впечатлительный Вадим взвизгнул, и зажимая рот руками, ринулся в туалет. Бренди довольно жестко объяснила тогда Бью, что если он осуществит этот эксперимент на практике, будет питаться овсянкой всю оставшуюся жизнь. Единственное, что она могла утверждать с уверенностью - вся ее семья в любое время дня и ночи могла есть пиццу. Бренди бегло просмотрела засаленную книгу рецептов, лежащую на холодильнике и принялась замешивать тесто, время от времени поглядывая на часы, чтобы успеть до того, как придет пора отправлять в школу Вадима и Дарка. Она успела вынуть пиццу из духовки и поставить на стол, когда в дверь позвонили. Вытирая на ходу руки полотенцем, Бренди открыла дверь.
Перед ней стояла Лайза.

«Она повзрослела, - отметила про себя Бренди, - Повзрослела, и пожалуй, ей это не к лицу. Или она хочет выглядеть взрослее своих лет?»
- Доброе утро, - сухо сказала Лайза. – Я могу забрать у вас своего ребенка?
Бренди окаменела. Собственно, она ничего не имела против того, чтобы Дарк жил с Лайзой или с Дастином, ей всегда казалось, что отдавать детей на воспитание бабушкам или дедушкам – это не вполне нормально…
- Мне нравится ход твоих мыслей, девочка, – Бренди и сама внутренне передернулась, представив, как противно звучит ее голос, - но тебе не кажется, что можно было начать как-то иначе?
Лайза иронически вскинула бровь.
- Спасибо за все, что вы сделали для меня, дорогая Бренди, - с деланным, неестественным придыханием сказала она. – Могу я, наконец, забрать Дарка?
Бренди не шевельнулась, стоя в дверном проеме и перегораживая ей дорогу.
- Разумеется, - сухо ответила она, и не удержавшись, добавила, - Я и не надеялась, что ты помнишь, как его зовут!
- Не сомневайтесь, помню, - глаза Лайзы яростно сверкнули. – Я все помню. Как вы выпроваживали меня, беременную, на улицу…
Бренди вздохнула.
- Раз уж на то пошло, мне тогда и в голову не приходило, что ты беременная. Я думала, что у тебя есть дом, родители… Честно говоря, мне не хотелось, чтобы все закончилось так… ну, в общем, ты и сама понимаешь.
- Договаривайте! – фыркнула Лайза. – Какая теперь разница? Все закончилось так, как закончилось? Вы это хотели сказать?
Бренди развела руками.
- Так вот, еще ничего не закончилось! – крикнула Лайза. – И то, что он женится на ней, не имеет значения! Как женился, так и разведется!

Бренди почувствовала, что ее, как всегда, в самый неподходящий момент, «пробило на хи-хи», как выражался Бью. Она не нашла ничего лучше, чем всхлипнуть и закрыть лицо руками.
- Забирай его! Только, ради бога, поскорее! – простонала она, чувствуя, что еще немножко, и приступ истерического смеха при всем желании не удастся выдать за слезы.
Лайза пожала плечами и вошла в дом.
- Пока, Дарк! Приходи к бабушке в гости!– этой фразой, которую ей все-таки удалось выговорить, не засмеявшись, Бренди гордилась потом всю жизнь.

Но когда Лайза с Дарком уселись в такси и оно тронулось, Бренди захохотала в голос. Она не могла объяснить, что именно так ее рассмешило – возможно, сама эта идиотская ситуация или та серьезность, с которой Лайза боролась за обладание таким ценным призом, как Дастин, или роль злобной свекрови, в которой она волей-неволей выступала, или тем, под каким углом умудрилась Лайза вывернуть все наизнанку, чтобы выступить в роли невинной жертвы обстоятельств…
Отсмеявшись, Бренди вспомнила про летучую мышь.
- Вадим! – позвала она. Ответа не было. Судя по всему, она просто не слышала, как Вадим сбежал по лестнице мимо нее, торопясь на автобус. Скип всегда просыпался не раньше полудня. Бренди поднялась в детскую, проверила, не проснулась ли Дженни, - она, похоже, бежала куда-то во сне, и выражение лица у нее при этом было ужасно серьезное, даже печальное.
Бренди взяла швабру и полезла на чердак. Ветхая лесенка оказалась гораздо более прочной, чем выглядела на первый взгляд.
Взобравшись на чердак, она огляделась по сторонам. В тусклое окно, которого не касалась тряпка в последние, вероятно, лет десять, проникали слабые солнечные лучи. На стенах висело несколько портретов одной и той же женщины. Похожий портрет висел у них в гостиной, незнакомка на нем улыбалась и у нее было такое необычное выражение лица, что Бренди про себя называла эту картину «Ожидание счастья». Возле окна стоял пыльный мольберт, а в самой глубине чердака она видела какой-то громоздкий предмет, который не могла разглядеть. Когда глаза привыкли к темноте, она невольно вскрикнула. Это был даже не гроб, а скорее, саркофаг. Легкий шелест заставил Бренди ойкнуть и благоразумно отступить поближе к чердачному люку. Она подозрительно оглядела потолок, проклиная себя за то, что не догадалась прихватить фонарик. Летучих мышей не было видно. Самое время было вернуться на кухню…

- Может быть, это была всего одна летучая мышь, и теперь она спряталась в этом идиотском гробу, - Бренди пыталась рассуждать логически, - потому что прятаться здесь больше негде. Сейчас я тихонько подойду, очень резко открою гроб, она вылетит и от ужаса околеет прямо тут же… А если она не околеет, я прихлопну ее шваброй… Господи, мне никогда не приходилось хлопать шваброй по летучим мышам, но я попробую, ведь она такая маленькая, а я большая, храбрая и очень умная…
Приговаривая так, она подступила уже к самому гробу. Резким движением, в точности так, как она это задумывала, Бренди распахнула крышку гроба и онемела.

То, что было заперто в этом гробу, недовольно застонало, и в следующий миг она увидела прямо перед собой бледное лицо своего младшего сына, искаженное гримасой ярости. Крышка почти мгновенно вернулась назад, но Бренди еще долго видела перед собой это ужасное лицо, этот оскал, эти длинные, хищные зубы…

- Бью, ты играешь блестяще! – похоже, отец Алекс был в искреннем восторге. – Ты знаешь ноты?
Бью улыбнулся.
- Честно говоря, совсем не знаю. Я ведь никогда не учился музыке. У нас даже на пианино денег не было. Но если вы напоете мелодию, я постараюсь подобрать ее как можно точнее...

- У меня нет слуха, сын мой, - отец Алекс махнул рукой, - Я всю жизнь страдаю от того, что слышу, как фальшивят другие, а сам не могу спеть правильно. Поэтому я не пою, я только слушаю.
- Ну, у вас профессия такая, - кивнул Бью. – Всякие там исповеди-проповеди. А вообще, если бы все вокруг могли петь, это был бы полный караул. Должен ведь кто-то и просто слушать, верно я говорю, отец Алекс?
Отец Алекс улыбнулся.
- Ну, можешь считать, что я готов принять тебя на работу. К сожалению, я не смогу платить тебе деньги регулярно, но если они у меня появятся, с удовольствием поделюсь. Зато у вас с Рози будет крыша над головой и еда, а это уже немало по нынешним временам.

- Отец Алекс… - Бью покосился на гроб, стоящий в углу церкви, - я хотел спросить вас… Вы давно знаете Рози?
- Ты хочешь спросить, почему она такая, какая есть?
- Да, именно так.
Отец Алекс нахмурился и посмотрел на него долгим, пристальным взглядом. Бью отметил про себя, что священник, похоже, далеко не такой мягкотелый и восторженный лох, каким может показаться.
- Только не надейся, что сможешь ее переделать, - сказал он. – Если ты так думаешь, можешь сразу уйти. Это еще никому не удавалось.

- Мне плевать, - улыбнулся Бью, - возможно это или невозможно. Я ее переделаю.
Отец Алекс ухмыльнулся.
- Я посоветовал бы тебе, мальчик, найти одну цыганку как можно скорее. Если у тебя есть деньги, купи у нее маленькую склянку с синим зельем. А лучше – две склянки. Я постараюсь помочь тебе, чем смогу. Но имей в виду, рано или поздно она все равно тебя укусит, это неизбежно…

 

[Донна Анна]

Часть двадцать девятая

Бренди спустилась вниз, как во сне. Разум отказывался признавать реальность существа, которое она только что видела на чердаке. Она не могла даже думать об этом. Скип уже опередил ее и кормил с ложки радостно курлыкающую Дженни.
Бренди через силу улыбнулась им. Она только собиралась сообщить Скипу, что Лайза забрала Дарка, когда зазвонил телефон.
- Старуха умерла, - мрачно сказал Джонни.
- Ой, Джонни… Я могу чем-нибудь помочь? - Бренди и сама внутренне скорчилась от того, как глупо это прозвучало.
- Старуха умерла, ты что, не слышала? – в голосе Джонни ей послышалось всхлипывание.
- Джонни, но ведь она была уже совсем старая, - ляпнула Бренди первое, что пришло в голову.

- Только ради бога, не спрашивай – «она ведь не мучилась?», - похоже, Джонни быстро пришел в себя. – Она была нормальная такая бабка, хотя иногда становилась жутко вредной. Вообще-то она сама в последнее время часто упоминала о смерти. Ну, в том смысле, что ничего не имеет против, потому что ей все в этой жизни осточертело. Кстати, ты знаешь, кому она завещала большую часть наследства?
- Понятия не имею, - честно отвечала Бренди.
- Тогда сядь и слушай. Сидишь?
- Я сижу, сижу, - рассеянно отозвалась она.
- Она завещала практически все нам с тобой, напарница, - заорал Джонни. – Веришь, нет?
Бренди не могла произнести ни звука. С трудом ей удалось выдавить из пересохшего горла какое-то подобие жалкого писка.
- Я сказал ей однажды, что ты мечтаешь завести собственную картинную галерею, а она спросила, сколько для этого понадобится денег, и попросила передать, что ждет твоего звонка. Я ведь говорил тебе – позвони Старухе, разве не так было?
- Да, я ей не позвонила! – неожиданно для себя Бренди пришла в ярость. – Я не позвонила, потому что не знала, чего она от меня хочет, понимаешь?
- Понимаю, еще бы не понимать, - Джонни приглушенно хохотнул, - Кому охота слушать, как его учат жизни, правда?
- Правда! – раздраженно выкрикнула Бренди. В действительности она чувствовала себя очень паршиво.
- Передо мной оправдываться необязательно, напарница. Мне сейчас так же хреново, как и тебе, - честно признался Джонни.
Это ей в нем всегда и нравилось – умение не просто говорить правду, но говорить правду вовремя, что гораздо важнее.
- Может, прокатимся в город, а? – осторожно предложил Джонни. – Хлопнем по бокалу токайского… потанцуем, расслабимся. У меня дома сейчас такое творится… Особенно после того, как родня узнала про завещание. Я знаю один потрясающий ночной клуб, он называется «Склеп», ты наверняка еще ничего подобного не видела… представляешь, он стилизован под фильм ужасов…
- Джонни, вся моя жизнь – один длинный фильм ужасов. А ты собираешься удивить меня каким-то ночным клубом?
Бренди внезапно вспомнила, о чем хотела спросить Джонни.
- Напарник, скажи мне… Я прожила в этом городе не так уж мало, но все еще не могу сказать, что хорошо его знаю. Только обещай, что скажешь правду. Обещаешь?
- Хорошо, - ответил Джонни.
- И не смейся, потому что это не шутка. Так вот, я тебя спрашиваю – здесь водятся вампиры?
Джонни замолчал надолго.
- Я и сам точно не знаю… - неохотно протянул он. – Когда я учился в школе, нам нравилось пугать друг друга всякими историями про вампиров, но сам я никогда их не видел. Если не считать того случая, когда… Нет, я даже не хочу вспоминать, и тем более, не хочу рассказывать.
- Джонни, это очень важно, - упрямо повторила Бренди. – Для меня это очень важно.
- Нет! – жестко сказал он. – И не проси меня об этом больше никогда, понятно?
- Хорошо, - Бренди сдалась. – Только скажи мне одно – они могут существовать? В принципе?
- В принципе возможно все, - мрачно сказал Джонни. – Как ты собираешься распорядиться своей долей наследства?
- А это действительно большие деньги? – спросила Бренди.
- Я не знаю, напарница, что для тебя означает понятие «большие деньги», - съехидничал Джонни. – Ну, предположим, полтора раза по «motherlode»…
- Что это значит? – переспросила недоумевающая Бренди.
- А, так, стало быть, ты еще не купила своим пацанам эту компьютерную игрушку, на которой сейчас так зависает малышня? Ладно, подарю Дженни на день рождения… Кстати, мне она и самому понравилась, сел за компьютер в пятницу вечером, поиграл совсем чуть-чуть, глядь, а уже утро понедельника, пора на работу… Не буду тянуть, тебе причитается семьдесят пять тысяч, и мне столько же.
- Какой ужас… - только и смогла произнести Бренди
- И что ты собираешься делать с такими деньжищами? – ехидно поинтересовался Джонни.
- Не знаю, - ответила Бренди. – Наверное, для начала отремонтирую дом. Он разваливается чуть не на глазах, вчера опять прорвало трубу в душе, представляешь?
- А я поеду в клуб, - сказал Джонни. – Напьюсь там до зеленых чертиков.
- Зачем? – спросила Бренди.
- Напарница, ты что, пообещала себе с утра, что в ближайшие сутки будешь задавать только идиотские вопросы? Лучше приходи на похороны сегодня вечером.
- Понимаешь… - Бренди замялась.
- А, я совсем забыл. Офелия окончательно рехнется, когда тебя увидит, - спохватился Джонни. – Тогда не приходи, не надо. Ну, пока.
- Ага. Заходи в гости, - сказала Бренди.

Лайза стояла у калитки с таким видом, как будто она случайно проходила мимо и ненароком облокотилась на изгородь, любуясь пейзажем.

Дастин выругался про себя и двинулся к ней.
- О чем ты хотела поговорить? – спросил он, стараясь выдерживать тот непринужденный и вместе с тем такой холодный и спокойный тон, который перенял у одного из лучших профессоров университета.
- Только не надо разыгрывать для меня спектакль «Юность профессора Гибсона», хорошо, милый? – насмешливо произнесла Лайза. – Я пришла, чтобы поговорить о том, как мы с тобой будем жить дальше.
- Мы с тобой не будем жить дальше, - Дастин улыбнулся самой беззаботной улыбкой, на которую был способен. – Потому что сегодня я женюсь на девушке, которую люблю столько, сколько себя помню…
- Это неважно, - ответила Лайза. Дастин заметил, что она тоже хочет казаться спокойнее, чем на самом деле. Посторонний наблюдатель мог бы предположить, что эти двое говорят о погоде.
- Вот и прекрасно… - начал он.
- Ты не хочешь спросить, что я собираюсь делать дальше? – перебила его Лайза.
- Мне это неинтересно, - отрезал Дастин.
- Напрасно, - улыбнулась она.
При виде этой улыбки у него в горле пересохло. Он хорошо изучил Лайзу за последие несколько лет. Такой улыбкой победительницы она улыбалась только в одном случае – если у нее была на руках козырная карта…
- Я собираюсь родить пару очаровательных братишек для Дарка, чтобы мальчику было не так одиноко, - проворковала она.
- Этого не может быть, - твердо сказал Дастин, чувствуя, как его внезапно заколотил омерзительный озноб среди жаркого летнего дня.
- У доктора другое мнение на этот счет, милый, - ответила Лайза. – Ты что, совсем ничего не помнишь про ту вечеринку, когда мы отмечали последний экзамен?

Дастин не знал, что ей сказать. Разумеется, он помнил эту проклятую вечеринку. Он за всю свою жизнь не выпил столько, сколько в тот вечер, поэтому то, что осталось в памяти, походило на обрывки кинопленки. Но проснулся он в постели Лайзы, это он помнил четко. Как только Дастин понял, что произошло, он бегом кинулся в уборную, где его вывернуло наизнанку, но легче ему не стало. «Какое счастье, - было тогда его первой мыслью, - что Анжела уехала домой на день раньше…»
- Я к этому не имею ни малейшего отношения, - твердо сказал он.
- Как хочешь, милый, - кротко продолжала Лайза, - но ты ведь уже взрослый, не так ли? Не ты ли мне говорил, что взрослые люди сами отвечают за свои поступки?
- К чему ты клонишь? – спросил Дастин.
- Мне ведь надо будет кормить троих твоих детей, милый, - Лайза захлопала ресницами и сложила бантиком губки, изображая беспомощную маленькую девочку. Как он ненавидел эту ее гримасу, ее вечную привычку манерничать по поводу и без повода… «Все бесполезно, - подумал Дастин, - за все эти годы я так и не смог объяснить ей даже самых примитивных вещей, хотя бы – что хорошо и что плохо…»
- Так вот, - и скрытое торжество проглянуло в ее глазах, - ты можешь, конечно, и дальше делать вид, что это не твои дети. Все будет зависеть от того, как ты себя поведешь. Если ты согласишься платить мне столько, сколько скажу я, - в разумных пределах, конечно, не бойся, милый! - мы, пожалуй, договоримся, не поднимая вокруг этой проблемы ненужного шума…
- И ты оставишь меня в покое? –недоверчиво спросил Дастин.
- Разумеется, - улыбнулась Лайза.
- Хорошо, - после секундной паузы выдавил он.
- Я позвоню тебе, - Лайза кокетливо помахала ему на прощание.

Дастин поднял мусорный бачок, запихал туда вывернутый мешок с мусором и отряхнул руки. Даже не глядя на окна дома Плизантов, он знал, что за одной из штор стоит сейчас Анжела, следящая за каждым его шагом.
- Не плачь, крысеночек, иначе на свадьбе у тебя будут маленькие красненькие глазки, - спустя пять минут все еще твердил он, обнимая ее, - я ведь говорил тебе, она пришла поговорить о Дарке.
- Что ей нужно от нас? – всхлипнула Анжела. – Чего она хочет?
- Она хочет, чтобы я давал ей деньги на содержание ребенка, только и всего, - пожал плечами Дастин.
- Сколько ей надо? – нахмурилась Анжела.
- Мы не договаривались о конкретной сумме, - пожал плечами он. – Но больше, чем я смогу дать, она все равно не получит.
- И что… теперь она будет приходить к тебе за деньгами? – спросила Анжела.
- Маленький, ревнивый крысеночек… Не беспокойся, я буду посылать ей денежные переводы, - ответил Дастин, обнимая ее.

Анжела задумалась.
- Знаешь, - сказала она через какое-то время, - я давно хотела тебя попросить – пожалуйста, не называй меня крысеночком…
- Почему? – Дастин был в шоке. – Я тебя со школы называю крысеночком, и мне это нравится.
- Хорошо, - уступила она, - но только не на свадьбе, Дастин, я тебя умоляю!
- Ну, только ради тебя, - с тяжелым вздохом согласился Дастин.

 

[Донна Анна]

Часть тридцатая

Бренди повесила трубку и огляделась. Семьдесят пять тысяч, унаследованные ею столь внезапно, каким-то непостижимым образом уже успели повлиять на зрение. Обстановка дома, которая еще недавно казалась ей просто роскошной, теперь выглядела ветхой и непривлекательной. «Надо составить список того, что надо обновить немедленно, - подумала она, - и еще купить новую одежду для Вадима и Дженни. По крайней мере, теперь у меня нет необходимости искать работу и ломать голову над тем, как накормить семью. Спасибо тебе, Старуха.»
Бренди решила начать с мастерской. Эти пыльные холсты, которые никогда не будут закончены, наводили на нее тоску с того самого момента, как она их увидела. Она безжалостно сгр****а подрамники, засохшие кисти и пустые баночки из-под краски и перетаскивала их к мусорному баку. Едва ли не последним предметом, который попался ей на глаза, был чемодан. Он выглядел еще более грязным и пыльным, чем все вещи в этой комнате. Сильно сомневаясь в том, что внутри может обнаружиться что-то ценное, Бренди отколупнула замки. В чемодане оказалось несколько книг, свечи, запертая на ключ шкатулка и толстая тетрадь в зеленой кожаной обложке. Бренди встряхнула ее и перелистала.

Тетрадь была исписана почти до самого конца мелким, настолько неразборчивым почерком, что она не сразу поняла – ей незнаком язык, на котором был написан этот дневник. В том, что это был именно дневник, Бренди уже не сомневалась. Тот, кто его написал, пунктуально проставлял даты. Внезапно она почувствовала приступ такого острого любопытства, что бросила незаконченную уборку и бросилась звонить Исабеле.

- Почерк чудовищный, - Исабела близоруко всматривалась в пляшущие строчки дневника. – Я даже не могу тебе сказать сейчас, на каком языке это написано. Может быть, на итальянском…
- А разве испанский и итальянский не похожи? – растерянно спросила Бренди.
Исабела засмеялась.
- Не больше, чем китайский и японский. Но я попробую заняться расшифровкой. Только мне понадобятся очки, и вероятно, словарь.
- Попробуй, Исабела! – взмолилась Бренди, - Мне до смерти надо знать, что там написано!
- Да мне и самой интересно, – Исабела листала страницы. – Подумать только, дневник Антонио Сколли…
- Там так написано? – встрепенулась Бренди.
- Ну, если ты нашла его в чемодане, кому еще он может принадлежать?
- Ты останешься на обед? – спросила Бренди.

- Не могу, - вздохнула Исабела, - вот-вот вернется с работы Фернандо, и если я не успею приготовить ужин, мне обеспечена выволочка. А если он пронюхает, что я была у тебя…
Исабела скорчила одну из гримас, на которые она была мастерица, и обе они рассмеялись, как в былые времена.
Закрыв за Исабелой дверь, Бренди сделала было шаг, чтобы пойти в мастерскую и закончить уборку, но взгляд ее упал на злополучный журнал, лежащий под вешалкой. Она машинально взяла его, собираясь бросить в общую кучу мусора, и внезапно ей в голову пришла потрясающая идея…

В приемной Крошки Зи-Зи уже находились двое – бородатый толстяк и девушка. Они не были похожи друг на друга, но мрачное и решительное выражение придавало их лицам некое родственное сходство. Бренди уже опустилась было на стул рядом с девушкой, настраиваясь на долгое ожидание, когда дверь, ведущая в кабинет, распахнулась, и стремительной походкой на середину комнаты вышел Крошка Зи-Зи, «гений журналистики», чьи дипломы украшали стены приемной и чья подпись стояла под статьей, описывавшей воскрешение Скипа.

- Девочку я приму сегодня, - возвестил он, тыкая пальцем в сторону Бренди. – Остальные подождут до завтра. Чао-какао, дорогие читатели.
- Я насчет работы, - робко сказала девушка.
- Я тоже! – возмущенно вскинулся толстяк.
- Подождешь тем более, - фыркнул Крошка Зи-Зи, - и ты подождешь, здесь разговариваю я, поняли?
- Добрый день, - невозмутимо сказала Бренди, с ужасом чувствуя, что ей снова неудержимо хочется смеяться.
- Девочка, говори давай, что тебе надо, коротко и быстро, поняла? – и Крошка Зи-Зи скупо улыбнулся, демонстрируя, какое редкое исключение сделано для Бренди.
- Мне нужна информация, - осторожно начала она.
Крошка Зи-Зи сощурился и пристально посмотрел на нее, а потом внезапно разразился таким заливистым смехом, как будто вспомнил удачный анекдот.

- Я тебя узнал, поняла? – всхлипывая от смеха, пояснил он. – Ты ведь Бренди Брук, жена этого синего баклажана, как, бишь, его? Да, я погорячился, видит бог, когда назвал тебя девочкой…
- Сколько? – холодно осведомилась Бренди.
- Ты спрашиваешь, сколько я хочу за информацию? Я знаю даже, какая информация тебе нужна, де… пардонэ муа, мисс Брук. Только учти, я информацией не торгую. Денег у меня достаточно, поняла?
- Ну, если вы столь догадливы, может, уже шепнете мне на ушко, кто именно рассказал вам историю воскрешения моего мужа с такими достоверными подробностями? – усилием воли Бренди выдавила из себя милую улыбку. Она хорошо помнила, как в старших классах школы экзаменаторы, увидев эту улыбку, теряли к ней интерес и отпускали восвояси, махнув рукой. «Может, прокатит и на этот раз? – подумала она. – Лучше пусть он считает меня идиоткой, так безопаснее…»

- Эй, мисс Брук, только не тормози, поняла? Бесплатно тоже не получится!
- Но вам ведь не нужны деньги, вы только что…
Крошка Зи-Зи приосанился.
- Если я сказал, что не торгую информацией, это еще не значит, что я за просто так скажу тебе то, что тебя интересует. Но мы можем посмотреть на ситуацию под другим углом, поняла?
Бренди кивнула, лихорадочно соображая, что он может от нее потребовать.
- Одна частная фотосессия в обмен на информацию, поняла?
Она недоумевающе подняла брови.
- А что такое «частная фотосессия»?
Крошка Зи-Зи посмотрел на нее, и во взгляде его появилась знакомая Бренди экзаменаторская тоска.

- Номер выходит через два дня. На центральном развороте мы обычно печатаем такую фотографию, которая… э… способствует продажам. По старой доброй традиции на фотографии должна быть девушка… э… без одежды. Поняла?
- Совсем без одежды? – недоверчиво спросила Бренди.
- Местами прикрытая, - сказал Крошка Зи-Зи и поморщился.
- И при чем здесь я? – Бренди снова изобразила милую улыбку.
- Ой, я не могу больше… - Крошка Зи-Зи замолотил руками по воздуху, как плывущая собака. – У меня было три жены, поняла? И все они были блондинки, я бы сказал, законченные блондинки. Иди домой, мисс Брук, и не забудь по дороге купить краску для волос. Нет у меня больше сил иметь с вами дело, поняла?
- Я все поняла, - Бренди решила, что на этот раз обойдется без улыбки. – У меня есть встречное предложение. Недавно ко мне попал один небезынтересный документ. Дневник Антонио Сколли.
Она с удовольствием наблюдала, как на лице Крошки Зи-Зи появляются первые признаки интереса.
- Вы скажете мне, как звали вашего таинственного информатора, а я предоставлю вам возможность ознакомиться с дневником. И никаких частных фотосессий. Поняли?
Крошка Зи-Зи задумался, что-то взвешивая про себя.
- Где дневник? – спросил он.
- У меня дома, - Бренди пристально следила за выражением его лица.
- Сначала дневник, потом информация, - отрезал Крошка Зи-Зи. Он резко повернулся и вышел из приемной.
Спускаясь по ступеням крыльца, Бренди позволила себе тихонько хихикнуть. Она поспорила бы с кем угодно на все эти семьдесят пять тысяч, что Крошка Зи-Зи поступит именно так, как она предполагает.


- Ты что-нибудь помнишь? – Бью поднял глаза и увидел лицо отца Алекса. Он с трудом мог сфокусировать взгляд, изображение дергалось и плыло.
- Похоже, я в порядке, - осторожно держась за стену, Бью поднялся на ноги. – Только я совсем ничего не помню. Мы смотрели какое-то страшное кино, так?
- Бью, у меня нет телевизора, - печально покачал головой Алекс. – Если ты что-то помнишь, учти, это происходило не в кино, а на самом деле.
Бью вздрогнул.

- Где Рози? – спросил он.
- Она наверху, сейчас ее осматривает доктор, - сухо ответил отец Алекс.
- Он… поможет ей? – голос Бью дрогнул.
- Навряд ли, - сказал отец Алекс. – В этом городке дела с медициной обстоят довольно паршиво, если ты не знаешь. Единственный врач появляется только в самых экстренных случаях, и его методы лечения… гм… довольно оригинальны.
В этот момент сверху донеслось истерическое кукареканье. Бью показалось, что он узнал голос Рози.

- Сейчас он даст ей снотворного, и она заснет до утра… то есть, я хотел сказать, до вечера, - отец Алекс слабо улыбнулся. – Бью, что ты собираешься делать дальше?
- Она не хочет, - Бью через силу выговорил эти слова. – Я сегодня уже два раза пытался с ней поговорить, но Рози только плакала и повторяла, что нельзя нарушать семейные традиции.
- Бью, так дальше продолжаться не может. Она уже дважды кусала тебя, а в последний раз мне самому еле удалось от нее увернуться. Фокус в том, что она всегда делает это неожиданно. Мы ведь не можем надеть на нее намордник, сам понимаешь.
Бью кивнул.
- У нас остается единственный выход – вылечить ее, несмотря на то, хочет она этого или нет.
- Она никогда мне этого не простит, - подавленно ответил Бью.
- Может быть, - сказал отец Алекс, - а может быть, и забудет все, что с ней было, и прошлое превратится для нее в сон… или в какое-то полузабытое кино, который она смотрела бог весть, когда… У нас еще остались склянки с лекарством?
- Только одна, - ответил Бью, протягивая ему флакон с голубоватой жидкостью.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать первая

Вернувшись домой, Бренди первым делом бросилась к автоответчику. Но единственная запись, которую она обнаружила, была еще вчерашняя. «Моя нагло напрашиваться в гости, как насчет?» - неуверенно спрашивала Ханна. «Надо обязательно будет ей позвонить, - отметила про себя Бренди, - Должно быть, у нее что-то случилось, иначе она бы никогда не позвонила. Бедняжка призналась мне как-то, что смертельно боится телефонов, и как только оказывается один на один с телефонной трубкой, из которой чей-то голос разговаривает с ней на другом языке, она готова упасть с обморок…». Она щелкнула одной клавишей, затем другой – вечно она забывала, как этот чертов автоответчик выключается!
- Ма, ты дома? – донесся до нее сверху голос Вадима.
Бренди замерла, боясь пошевелиться.
- Ма, я же слышу, ты опять ломаешь автоответчик, - проворчал Вадим. – Поднимайся, мне надо с тобой поговорить!
«Если он набросится на меня… - в отчаянии подумала Бренди, - мне надо будет, наверное, как-то защищаться… Боже мой, я даже представить себе это не могу!». И на негнущихся ногах она зашагала вверх по лестнице.
Вадим ждал ее на чердаке. Он выглядел почти так же, как всегда, только лицо его было чуть бледнее обычного… а возможно, Бренди это просто померещилось в наступающих сумерках.

- Извини, ма, кажется, я напугал тебя сегодня, - без предисловий сказал он.
- Да я чуть не умерла! – заорала Бренди так, что с перекрытий чердака посыпалась известковая пыль.
Вадим поморщился.
- Не кричи, пожалуйста, - он ничуть не выглядел виноватым, - Я должен был тебя предупредить. Меня пригласили сняться в кино.
- Какое еще кино? – Бренди недоверчиво уставилась на сына.
- Я не помню названия, - Вадим снова поморщился, как будто слабый сумеречный свет резал ему глаза, - Кажется, «Ночные гости». Да, именно так. Кино про вампиров. Чтобы вжиться в образ, мне просто необходимо почувствовать то, что чувствуют настоящие вампиры, понимаешь?
- Помилуй, господи, что ты несешь, Вадим… Какие «настоящие вампиры»? – Бренди схватилась за голову.
- Персонажи фильма, - в голосе Вадима слышалось нескрываемое раздражение, - Поэтому, пожалуйста, будь любезна, не мешай мне заниматься тем, чем я занимаюсь.
- Ты хочешь сказать, что собираешься и дальше спать в гробу, носить эти дурацкие вставные зубы и пугать меня? – ехидно спросила Бренди.
- Да! – крикнул он. – И еще я хочу попросить тебя, чтобы ты оставила меня в покое прямо сейчас!
Вадим отвернулся к окну, но на одно мгновение ей показалось, что глаза его сверкнули кровавым светом.
Медленно пятясь, Бренди отступила к чердачному люку. «Когда-нибудь я обязательно выведу его на чистую воду, - пообещала она себе, - я узнаю телефон киностудии и позвоню туда, но только не сейчас…»

Ханна появилась на пороге ровно через пять минут после того, как Бренди набрала ее номер.
- Бренди, моя трагично обломался! – горестно сообщила она.
Бренди уже привыкла и к невообразимому акценту Ханны, и к ее манере употреблять жаргон в любой ситуации. Но сейчас она с трудом удержалась от смеха – гостья была до такой степени похожа на персонаж мультфильма, что сохранить серьзное выражение лица было почти невозможно.
- Работа накрылась тазовыми костями, - продолжала Ханна, - и моя стало нечем питаться. Если твоя подкинуть мне бабки или халтура, я буду выражая благодарность действиями.
Бренди понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, о чем идет речь.
- Тебя уволили? – спросила она.
Ханна замотала головой и затараторила так быстро, что Бренди с трудом успевала улавливать знакомые слова в потоке ее сбивчивой речи.
- Спокойно, Ханна, - сказала она, доставая с каминной полки бутылку красного вина. – Сейчас мы с тобой, не торопясь, выпьем и все обсудим.
- Моя тяпнуть! – решительно сказала Ханна.
- Вот и хорошо, - сказала Бренди, вынимая из бара бокалы.

Спустя еще четверть часа ей все-таки удалось выяснить, как обстояло дело. Работа Ханны состояла в том, чтобы выполнять поручения, которые ей присылали по электронной почте. Она обрабатывала какую-то информацию и отсылала ответы, опять же, по почте. Видимо, читала она все-таки лучше, чем разговаривала. Вчера ей пришло письмо, в котором сообщалось, что компания больше не нуждается в ее услугах, и к сожалению, не располагает средствами, чтобы заплатить ей за последние три месяца…
- У тебя есть компьютер? – удивленно спросила Бренди.
- Очень старинное железяко, - подтвердила Ханна. – Мой мелкий собрало из трех конкретно обломавшихся.
- Постой, у тебя и сын есть?
- Ошибка молодости, - четко отрапортовала Ханна, поднимая бокал с вином.
Бренди улыбнулась ей в ответ и они выпили.
Взгляд Ханны внезапно упал на что-то за спиной Бренди, и глаза ее стали круглыми, как у диснеевской белочки.

- Падшей женщины злоупотребленная часть! – вскрикнула она.
Бренди оглянулась. Ханна смотрела на ту самую фотографию женщины, которую она называла про себя «Ожидание счастья».
- Одиль! – уверенно сказала Ханна, отставляя бокал и подходя поближе к картине. – Твоя что, глаза нету? Зачем повешано на стенку такой моржовый экскремент?
Бренди вгляделась в фотографию, с каждой секундой понимая, что перед ней именно Одиль. Теперь она и сама не понимала, как она могла не узнать эту женщину. Может быть, дело было именно в безмятежном выражении лица. У той, которая приходила когда-то к ней домой под видом социального работника, был такой напряженный, немигающий взгляд…
- Она устраивающий эту хренотень с продажей дома! – бушевала Ханна, - Моя получил за это деньжата, но с тех пор больше никогда не платило, только обещало, не переставая!

С помощью осторожных расспросов Бренди удалось выяснить не много. По сути, именно Одиль наняла Ханну на эту работу, и единственные деньги, довольно крупную сумму, ей заплатили именно после того, как Бренди переехала в дом Антонио Сколли. С тех пор Ханна не видела Одиль, и понятия не имела, как с ней связаться…
- Ты умеешь наводить порядок в доме? – спросила Бренди.
- Отчасти весьма, - без особого энтузиазма отозвалась Ханна.
- Если хочешь, я могу предложить тебе работу, но не прямо сейчас, а скажем, через месяц… - прикинула Бренди. – Я собираюсь организовать картинную галерею. Сейчас я могу только одолжить тебе денег… сколько ты хочешь?
Выдав счастливой Ханне пятьсот монет и распрощавшись с ней, Бренди подошла к зеркалу и принялась изучать собственное отражение. Ей удалось распрямить и уложить волосы, а зеленое платье, извлеченное из бездонного матушкиного сундука, выглядело вполне прилично. Серебряное колье, которое она, не удержавшись, купила на обратном пути из редакции, на ее взгляд, удачно подходило к платью… «В конце концов, я имею право выглядеть так, как мне нравится! – решила Бренди, - Это ведь не моя свадьба…»

Дастин прочел однажды то ли в какой-то научной статье, то ли в книге, что перед свадьбой жених и невеста нервничают, ссорятся и ведут себя, как буйно помешанные. Он не поручился бы за Анжелу, но сам был настолько спокоен, что это приводило его в недоумение.

Экзотические семейные традиции Плизантов, включавшие в себя непрерывные выяснения отношений, которые сопровождались рыданиями, поцелуями и оплеухами, его мало волновали. Он еще в колледже сказал Анжеле, чтобы она не вздумала заводить подобные развлечения в их семье, и похоже, крысеночек его хорошо понял. Дастин задумался. Интересно, почему ей вдруг так резко перестало нравиться это старое милое прозвище? Когда-то им обоим казалось, что это так романтично и трогательно – называть друг друга не «котиками» и «зайчиками», как делали все их влюбленные одноклассники, а «крысеночком» и «удавчиком»…
Истошный визг Лилит донесся из спальни. Дастин усмехнулся. Не иначе, как Мэри-Сью обнаружила новое приобретение доченьки – двуспальную кровать, и теперь запоздало пытается объяснить ей, что приличная девушка и двуспальная кровать – две несовместимые вещи, даже если девушка, только что вернувшаяся из колледжа, считает себя взрослой…
Гости, между тем, уже начинали собираться. Выглянув в окно, Дастин увидел во дворе мать – бог ты мой, где она откопала это допотопное вечернее платье, неужели выудила из легендарного бабкиного сундука? – Бью и пару робко жмущихся к стенке девчушек, подружек Анжелы.

Давясь чипсами в ожидании праздничной церемонии, Бренди растерянно оглядывалась по сторонам. Заметно похорошевшая Анжела прошуршала мимо в белоснежном свадебном платье, робко улыбнувшись ей. Бью забился в угол, увлеченный беседой с незнакомцем, который был одет, как священник, и физиономия у него была такая кислая, что она сочла за лучшее оставить в покое и младшего сына.

- Добрый вечер, ма!
Дастин выглядел великолепно. Новенький костюм, - мысленно Бренди прикинула, сколько он может стоить, и это произвело на нее впечатление, - новая прическа, новое лицо…
Она молча стояла и смотрела на него.
- В чем дело, ма? Ты за меня не рада? – Дастин обнял ее.
- Я не знаю, - тихо сказала она.

- Дастин! – отчаянно вскрикивала Мэри-Сью, мечущаяся по двору, - Кто-нибудь, ради всего святого, найдите Дастина, пора начинать!

 

[Донна Анна]

Часть тридцать вторая

За то недолгое время, что они пробыли на кухне, темнота окончательно затопила сад, и сойдя с крыльца, Бренди ухватилась за перила. Она держалась за них крепко, как держатся в детстве за руку мамы или папы, ожидая, пока глаза привыкнут, и она сможет различить хотя бы очертания тропинки. Спустя минут пять она уже могла назвать по имени людей, чьи силуэты скользили только что среди деревьев. Бренди захватило это новое состояние, ей казалось, что никто не видит ее, а она видит всех, до тех пор, пока рука Мэри-Сью не опустилась на ее плечо.
- Поджигай, Даниэль! – пронзительным голосом закричала Мэри-Сью прямо над ее ухом.
Бренди вздрогнула. Даниэль чиркнул зажигалкой, и спустя мгновение фейерверк, над которым он склонился, затрещал, расплескивая светящиеся брызги…
- Если я скажу, сколько денег ушло на фейерверки и подсветку, ты рухнешь замертво, - громким самодовольным шепотом поведала ей Мэри-Сью.
Из вежливости Бренди округлила глаза, надеясь, что этого будет достаточно для того, чтобы удовлетворить самолюбие Мэри-Сью.
- Мы можем начинать? – спросила Анжела из-под свадебной арки.

- Священник! – всполошилась Мэри-Сью, - Я приглашала священника! Кто-нибудь его видел?
Спустя еще четверть часа суетливой беготни по саду и дому выяснилось, что священник (тот самый незнакомец, которого Бренди видела беседующим с Бью) бесследно исчез, никого не предупредив о своем уходе. Бренди оглянулась по сторонам, но Бью тоже не было видно среди гостей.
Возмущение Мэри-Сью не знало границ. Она громко проклинала священника, его предков, потомков и родственников, все церковные конфессии вместе и порознь, но прежде, чем она успела переключиться на присутствующих членов собственной семьи, по чьей вине произошло это безобразие, вмешался Дастин.
- Ничего не поделаешь, придется отменить свадьбу, - сказал он печальным голосом, но Бренди безошибочно расслышала в этой фразе такую знакомую провокаторскую интонацию.
- С ума сошли! – вскрикнула Мэри-Сью.
- Дастин прав, без священника мы никак не можем пожениться, - поддакнула Анжела, и Бренди с трудом подавила улыбку, - похоже, эта парочка спелась лучше, чем можно было ожидать.
- Да здесь еще ни на одной свадьбе не было священника! – переполняемая эмоциями, Мэри-Сью взяла слишком высокую ноту, и голос ее сорвался на писк, - Это была моя собственная идея! Между прочим, когда мы поженились с твоим отцом, нам и в голову не приходило, что нужен священник…
- Прекрасно, - невозмутимо отозвался Дастин, - в таком случае, может быть, нам стоит начать церемонию?
- Разумеется, - сипло прошелестела Мэри-Сью.
- Он такой хитрюга, ты не представляешь, - восхищенно прошептал кто-то за спиной Бренди, - всегда добивается, чего хочет, но только исподтишка, иной раз даже я не сразу понимаю, к чему он клонит… И почему все лучшее в жизни достается этой идиотке?
Бренди с трудом удержалась от того, чтобы обернуться, но позже, когда фейерверки старательно плевались огненными брызгами, жених и невеста стояли под аркой, а гости шикали друг на друга, столпившись на пятачке возле бассейна, она покосилась на шептунью.

Разумеется, это была Лилит - сестра Анжелы, исчадие ада, проклятое всеми без исключения учителями средней школы Плезантвью, где учились когда-то Дастин и обе сестрички… Она снова шептала что-то на ухо подружке, но взгляд ее неотрывно следовал за Дастином.
Белые лепестки роз сыпались на Дастина и Анжелу. Лишенная возможности самовыражаться, Мэри-Сью трубно сморкалась над ухом Бренди. И наконец, свершилось то событие, ради которого и затевалось столько торжественных приготовлений – были произнесены все подобающие случаю слова, и новенькие кольца засверкали на пальцах новобрачных…

Аплодируя вместе со всеми, Бренди поймала себя на том, что ей кажется, будто она смотрит старый, заученный наизусть фильм. Она могла заранее предсказать, что случится дальше. Разрезание торта, потом неизменное шампанское, и под занавес – вынос тела упившегося Даниэля. Она помнила три или четыре таких свадьбы в Плезантвью, не говоря уже о своей собственной. Разница заключалась лишь в количестве гостей и степени опьянения Даниэля. Один раз он успел щипнуть за мягкое место невесту, после чего и произошла та знаменитая драка Даниэля с женихом, о которой впоследствии слагались легенды, весьма далекие от реальности.

Но похоже, это не мешало Анжеле чувствовать себя счастливой. Улучив момент, Бренди села рядом с ней, прихватив свой кусок торта.
- Я бы не узнала тебя, если встретила бы на улице, - сказала она.
Анжела кивнула, жестами показывая, что ответит, когда дожует торт.
- Да ладно, узнали бы. Просто здесь такой кошмарный свет, - сказала она с набитым ртом, кивая на разноцветные фонарики, которые стояли по всему саду.

- И не говори, - Бренди посмотрела на свои ярко-синие руки, представила, как выглядит в этом свете ее собственное лицо и чуть не подавилась тортом.

- Маме нравится, - Анжела презрительно фыркнула. – Ну, мы ведь не будем вечно жить с родителями, сами понимаете.
- А как поживает твоя сестра? – осторожно поинтересовалась Бренди.
- Как обычно, - улыбнулась Анжела, - Качает права, скандалит с родителями, каждую неделю заводит нового парня.
Бренди собиралась расспросить ее о своих школьных подругах, оставшихся в Плезантвью, но передумала.
- Приходите в гости, когда отдохнете от всей этой суматохи, - сказала она, и улыбнувшись Анжеле на прощание, пошла по тропинке к дому, присматривая по дороге такой куст, куда можно было бы незаметно выбросить остатки омерзительно приторного торта...

Скип прислушался. Сомнений быть не могло – сверху, из детской, доносились два голоса. Он не хотел их слышать, не хотел о них думать, не хотел понимать, почему это происходит. Единственный известный ему способ избавиться от наваждения был старым, как мир, и таким же ненадежным.
- Твое здоровье! – сказал он, глядя в глаза женщине, изображенной на фотографии, и поднял бокал.

- Неужели ты не понимаешь, чем может кончиться твоя так называемая «прекрасная идея»? – мрачно спросил Джонни.
- Джонни, я попросила тебя о помощи, но если ты боишься, можешь так прямо и сказать, - невозмутимо ответила Бренди, - я справлюсь и сама.
Но при этом она знала, что блефует, и знала, что это понимает и Джонни.
- Черт бы тебя побрал! – взорвался Джонни, - Ты поставила меня в безвыходное положение. Мы не знаем, на что способна эта женщина. Но никакого желания проверять это у меня почему-то не возникло. Зачем ты вообще все это затеяла?
- Понимаешь, напарник, - сказала она, - мне совсем не нравится играть в такую игру, где все правила и ходы расписаны заранее. Поэтому я сделала свой ход, и теперь хочу видеть, что из этого получится.

- Если бы ты предупредила меня заранее, я мог бы, по крайней мере, прихватить пистолет, - проворчал Джонни, - просто на всякий случай…
Бренди вздохнула с облегчением. Теперь он был на ее стороне, она твердо это знала.
- Когда выходит свежий номер журнала? – спросил Джонни.
- Он должен был выйти еще вчера, - ответила она.
Джонни досадливо цыкнул зубом.
- И ты, разумеется, не знаешь, есть ли там заметка о дневнике и что именно в ней написано?
- Ну… мы могли бы заказать журнал по почте… - растерянно начала Бренди.
- Не надо! – отмахнулся Джонни, - Я позвоню этому подонку, и сам все узнаю…

Бренди внимательно следила за тем, как меняется выражение лица Джонни после того, как он набрал номер и попросил секретаршу позвать к телефону «этого недоно… прошу прощения, мадам, могу ли я поговорить с Крошкой Зи-Зи?».
- Дорогая Бренди, - сухо сказал он, вешая трубку, – я не хочу верить, что это связано именно с тем, о чем мы оба думаем, но секретарша сказала, что сегодня утром Крошку Зи-Зи нашли в кабинете с простреленной головой.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать третья

- Мне придется заскочить домой за вещами, - продолжал Джонни, - и пожалуй, я все-таки прихвачу пистолет. Заодно куплю этот паршивый журнал. С тебя причитаются ужин и бутылка испанского вина.
- Но твоя жена… - заикнулась было Бренди.
- Хуже, чем есть, уже не будет, - Джонни махнул рукой и уже с порога добавил, - Бренди, мне хочется думать, что ты понимаешь, насколько серьезно влипла. Прошу тебя, только не делай глупостей…

Исабела подняла трубку после первого же гудка, как будто ждала ее звонка у телефона.
- Тетушка Летиция, сколько раз я говорила тебе, как только у тебя заболит сердце, немедленно вызывай доктора и звони мне! – выпалила она, едва услышав осторожное «алло», которое только и успела произнести Бренди, - Прими капли, которые тебе прописали в прошлый раз, ложись в кровать и не двигайся, пока я не приеду! – И она положила трубку.
Бренди ни минуты не сомневалась в том, что эта драматическая миниатюра разыгрывалась для Фернандо, но что-то в голосе Исабелы насторожило ее. На миг она почувствовала себя героиней триллера, и задумалась – не пора ли нацепить туфли на высоких каблуках и начать метаться по дому, падая и спотыкаясь о мебель, роняя вазочки и тарелки, переворачивая дом в поисках молотка, чтобы заколотить досками дверь черного хода… Но о своей семье она должна была подумать, это несомненно. Вадим вернулся домой под утро. Она слышала его шаги на лестнице, когда ложилась спать. Дженни играла в детской, распевая какую-то монотонную песенку на слова собственного сочинения. Безмятежные всхрапывания Скипа доносились из спальни.
Запыхавшаяся Исабела появилась на пороге пять минут спустя, волоча за собой объемистую сумку.
- Фернандо уверен, что я поехала спасать тетушку Летицию, - выпалила она, - у шофера такси глаза на лоб полезли, когда я попросила его объехать вокруг квартала, а потом назвала адрес и сумму… Запри дверь, пожалуйста, а то у меня начинается паранойя… Мне кажется, что за мной следят, представляешь?
- Еще как, - отозвалась Бренди, силясь защелкнуть третий замок, который она еще никогда раньше не запирала.
- Не туда тянешь, - Исабела отодвинула руку Бренди и легко потянула задвижку вверх. – У меня такой же замок дома, я все ногти себе переломала, пока научилась с ним обращаться. Идем скорее, мне не терпится рассказать тебе кое-что интересное…

Бренди никогда раньше не приходилось видеть Исабелу в очках. Та поймала ее удивленный взгляд и нахмурилась.

- Мой младший сказал вчера – «Мама, ну, до чего ты похожа на обезьянку в этих придурочных очечках…». Я их никогда не надеваю на людях, иначе весь имидж полетит к чертовой матери… Ладно, садись и давай читать вслух. Ох, да… Возможно, для тебя это станет сюрпризом, но этот дневник писал не Антонио Сколли. Его автор - женщина, к тому же не итальянка, а француженка. Моя покойная матушка говорила дома только по-французски, поэтому никаких проблем с переводом у меня не возникло. И знаешь, похоже, у той женщины, которая писала дневник, не все в порядке с головой. Иногда почерк становится абсолютно нечитаемым. А бывает так, что сплошь несколько страниц исписано именами – «Лорейн Клер Клер Лорейн Клер Лорейн», и ничего больше.
Бренди задохнулась и еще долго, бесконечно долго, как ей показалось, не могла сделать вдох, словно горло ее сжимала невидимая рука.

- Знаешь, как начинается этот дневник? «Я ненавижу…». И после этого – список на полтора десятка страниц. Она ненавидела собственную мать, ненавидела школу, ненавидела каждого одноклассника, кто хотя бы однажды косо посмотрел на нее. Кстати, ты занимаешь не последнее место в этом списке.
Бренди кивнула.
- В таком случае, - продолжала Исабела, - мы пропустим, пожалуй, все эти банальные подростковые страдания на тему прыщей, лишнего веса, преподавательской черствости и несправедливо устроенного мира… - Она перелистнула несколько страниц, - «Сегодня самый черный день в моей жизни. После школы мы встретились в парке, и он показал мне то письмо, которое прилагалось к завещанию его матери. Он сказал, что я обязательно должна его прочесть. Я знала, что Его мамаша – бестолковая старая крыса, царство ей небесное, но даже не подозревала, какой она была тупицей.

Мало того, что она помнила всю эту галиматью, которая несла какая-то вшивая гадалка, и спустя много лет продолжала в нее верить, она считала своим священным долгом вбить ее в голову моего Любимого. Теперь ты видишь сама, сказал Он, мы не можем быть вместе. Я сказала – ведь в предсказании гадалки говорится про женщину, которая никогда не будет его женой, а Он засмеялся и ответил, что еще не сошел с ума, чтобы на мне жениться. Я опешила настолько, что спросила, почему, да, я унизилась до этого, а Он сказал, что Ему не нужна жена, которая будет следить за каждым его шагом. У меня на языке вертелась фраза, которую я так и не произнесла, о нашем будущем ребенке, но прежде, чем я успела открыть рот, Он сказал – все кончено, и я просто стояла и смотрела, как Он уходит, так быстро, как будто убегает от меня, как будто догадывается, что я хочу Ему сказать, забыв на скамейке это самое письмо… Наверное, после этого на моем месте любая другая возненавидела Его, но я не могу. Он – единственный, кого я не могу возненавидеть, хоть и стараюсь…».

Бренди прикусила губу. Она словно видела перед собой этих двоих – юношу с надменным взглядом и ту девушку, оставшуюся сидеть на скамейке, наедине с письмом покойной Фло Брук и таинственным предсказанием…

Исабела перелистнула несколько страниц.
- «Он делает вид, что мы незнакомы, и одноклассницы уже злорадно перешептываются, поглядывая на меня. Вчера в полном отчаянии я поехала к мадам Линьер и рассказала обо всем, что произошло в моей жизни за последние три месяца. Кажется, я поступила правильно. Она не отчитывала меня, но спросила, что я собираюсь делать, и сказала, что если у меня дома возникнут проблемы, я всегда могу на нее рассчитывать…». Ну, и так далее, довольно подробно. Тебя интересует что-то конкретное? – Исабела отложила дневник.
- Последние записи… когда они были сделаны? – спросила Бренди.

Исабела улыбнулась.
- Около года назад. Я понимаю, о чем ты хочешь спросить. Да, там есть признание в убийстве,
причем оно написано на последней странице и резко отличается по стилю от всех остальных записей. Почерк тот же, но писал как будто совсем другой человек. Может быть, ее вынудили его написать или она писала под чью-то диктовку…
- Как ты думаешь… - начала было Бренди, но телефонный звонок прервал ее.


- Я тебя поздравляю, заметка была опубликована, - сказал Джонни, - «Страшная тайна исчезновения Антонио Сколли вот-вот будет раскрыта… Читайте фрагменты дневника Антонио Сколли в следующем номере нашего журнала…». Ну, и так далее. Я в магазинчике через дорогу, сейчас приду. Начинай стряпать, напарница. Я съем сейчас что угодно, даже те твои подгоревшие макароны, которые стали притчей во языцех во всем этом богоугодном городишке. – Он хихикнул и повесил трубку.

Бренди обернулась к Исабеле, вспоминая, что хотела сказать ей секунду назад, и в этот момент совсем рядом раздался звук, который она не могла бы спутать ни с каким другим.

Это был пистолетный выстрел. Бренди сделала несколько шагов, и у нее возникло странное ощущение, как будто она идет по шею в воде, такими замедленными и плавными казались ей собственные движения. Сначала она увидела Одиль, потом Скипа, и только после этого Бренди заметила в руке женщины пистолет, направленный ей в лицо.

Бренди еще успела увидеть, как в распахнутую входную дверь медленно, слишком медленно вбегает Джонни, и услышала второй выстрел, а потом та невидимая вода, которая мешала ей двигаться быстрее, захлестнула ее с головой.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать четвертая

Бренди лежала с закрытыми глазами. Она давно пришла в себя, но не спешила возвращаться в реальность, рассеянно перебирая в памяти бесчисленные странные образы, только что проносившиеся перед ней. Бесконечные равнины, реки и города сменялись разноцветными неоновыми узорами, которые переплавлялись в человеческие лица. Ей запомнилась пожилая женщина с раскосыми глазами, которая нервно доказывала что-то своей собеседнице – Бренди не видела ту и не слышала разговора, но до сих пор ощущала сладковатый запах ароматических палочек… Внезапно еще одно видение всплыло перед ней так ярко, что заставило ее вздрогнуть.
Это была светловолосая девочка в желтом платье, лежащая на земле. На первый взгляд она выглядела уснувшей, но Бренди откуда-то знала точно, что девочка не спит – она утонула.

- Лорейн! – позвала она, и ей вдруг почудилось, что девочка шевельнулась. И в этот миг Бренди испытала такой острый ужас, что у нее осталось единственное желание – как можно скорее убежать куда угодно… Она рывком села в кровати и едва не упала, так сильно и внезапно закружилась голова.
- Нельзя вставать, - бормотала Исабела, осторожно укладывая ее обратно, - нельзя садиться, нельзя разговаривать…
Бренди слабо фыркнула.
- Хорошенькое дело, - она слышала собственный голос, как будто он доносился издалека, - а что, собственно, можно в таком случае?

- Попробуй заснуть, и бога ради, не трогай голову, - прозвучало в ответ.

Когда она вновь открыла глаза, Исабела все так же неподвижно сидела на стуле возле кровати, точно фарфоровая кошачья статуэтка на комоде и похоже, дремала.
- Рассказывай… - проскрипела Бренди и приподнялась на кровати. Головокружение сменилось царапающей болью над левым виском. Машинально она уже потянулась к голове, но вспомнив слова Исабелы, быстро отдернула руку.
Исабела повернулась к ней, и Бренди осеклась на полуслове. Огромный фиолетово-черный синяк расплылся вокруг левого глаза Исабелы.

- Обалдеть можно, как ты похожа на панду, - сказала Бренди, морщась от боли в виске и растирая онемевшие ноги, - я прямо вижу, как ты сидишь в зарослях бамбука и трескаешь молодые побеги…
Исабела хихикнула.
- Сейчас я встану и пойду в туалет, - мрачно объявила Бренди, - и не завидую тому, кто попробует меня остановить. Далеко идти?
- Вон за ту ширму, - сказала Исабела и снова хихикнула, - Пожалуй, я выйду на пару минут.
- Валяй, - кивнула Бренди и осторожно опустила ноги на пол.

- Я помнила, что Скип умер, даже когда мне снилась вся эта разноцветная белиберда, - говорила Бренди спустя четверть часа, - и даже во сне удивлялась, почему мне его не жаль. Я ведь теперь его вдова, и по идее, должна быстренько напялить черное платье до пяток и прорыдать, не умолкая, всю оставшуюся жизнь, время от времени вытирая слезы крошечным кружевным платочком… Не знаю, может быть, все дело в том, что однажды я уже его похоронила?
Исабела пожала плечами.
- Я волновалась только за тебя и за Джонни, - продолжала Бренди, - но если с вами обоими все в порядке, чего мне еще желать?
- Ты не очень расстраиваешься из-за того, что тебя остригли? – спросила Исабела.
Бренди поднялась и подошла к зеркалу.
- Всегда мечтала сделать короткую стрижку, тем более, бесплатно, - с деланной беззаботностью сказала она, проводя пальцами по колючему короткому ворсу, покрывающему ее голову.

- Понимаешь, крови было очень много, и врачи с перепугу решили, что у тебя разнесло полголовы и терять тебе нечего, - с обезоруживающей прямотой пояснила Исабела, - а в итоге даже зашивать не пришлось. Шрам останется, но когда волосы отрастут, его не будет видно.
- Завтра же куплю длинный белокурый парик, - мрачно пообещала Бренди, отворачиваясь от зеркала, - а к нему кожаный корсет, туфельки на шпильках и наручники. Крошка Зи-Зи на том свете еще пожалеет, что покинул этот мир, полный приятных неожиданностей...
Исабела залилась безудержным смехом.
- Вдвоем мы украсим любые похороны, - простонала она, вытирая слезы с глаз.
- Может, скажешь уже, что у тебя с лицом? – поинтересовалась Бренди.
- Ты не поверишь! – Исабела захохотала снова, - Когда все кончилось, и врачи увезли тебя и Джонни, кто-то из полицейских, которые толпами бродили по дому, позвонил Фернандо. Он прибежал и начал орать, что я проклятая лесбиянка, что он не желает больше видеть меня в своем доме и всему городу расскажет, кто я такая и чем занимаюсь. «Вот и прекрасно, - сказала я, - давай разведемся и будем жить долго и счастливо, не вспоминая друг о друге», - и тут он залепил мне такую пощечину, что его коллеги пригрозили арестовать его немедленно, если он не уберется. Фернандо сдрейфил и убрался. Зуб чуть-чуть шатается, зато один здешний доктор уже выписал мне линзы вместо очков, по-моему, очень удобно… Кстати, я поживу пока у тебя, если ты не возражаешь?
Бренди смотрела на нее так, как будто никогда не видела раньше.
- Да хоть всю жизнь, - сказала она, наконец, и улыбнулась.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать пятая

Бренди с трудом заставила себя подняться. В этой маленькой палате время утекало незаметно, как вода, капающая из неисправного крана. Она уже начала привыкать к властным окрикам медсестер, вечно недовольным лицам врачей и унылому урбанистическому пейзажу за окном. Больница находилась на окраине города, где появление любого прохожего было событием.
Бренди провела здесь только четыре дня, но уже невыносимо тосковала по дому. Здесь ей на каждом шагу вспоминались мелочи, которым она обычно не придавала значения. Пухлая мордашка Дженни, перемазанная малиновым пирогом… иронические гримасы Вадима… уютное старенькое кресло напротив камина…

Исабела приходила к ней каждый день и не уходила, пока в дверном проеме не появлялась старшая сестра с грозным выражением лица.
- Надо попросить Исабелу, чтобы она принесла мне пижаму, - размышляла Бренди. – кто знает, сколько еще мне придется здесь проторчать? Может быть, и сегодня, во время вечернего обхода, доктор снова скажет – «Мы выпишем вас на днях, если будете хорошо себя вести, мадам.». Он и вчера говорил то же самое, и позавчера…
Пухлолицый жизнерадостный доктор Джош выглядел так, словно был звездой комедийного сериала из жизни медработников. Он сыпал третьесортными шутками, игриво подмигивал пациентам, а однажды Бренди собственными глазами видела, как он незаметно ущипнул за мягкое место старшую сестру.

Каждое утро начиналось для Бренди с ответов на бесконечные вопросы, которые задавал ей доктор Джош. С каждым днем это все больше напоминало ей сюрреалистический ритуал. Не менялись вопросы, не менялись ответы, но на третий раз Бренди наотрез отказалась делать рентгеноснимок головы.
- Ваше право, - равнодушно отозвался доктор Джош, но не стал настаивать.

Ей было запрещено подниматься с кровати и покидать палату, но медсестры смотрели сквозь пальцы на нарушение запретов, и иногда Бренди могла выбираться в коридор и смотреть крошечный подвесной телевизор. Кроме нее, в палате, рассчитанной на двоих, не было никого. Время от времени она видела неприкаянно слоняющихся по двору пациентов из «главного корпуса».
В соседней палате с загипсованной ногой лежал Джонни. По словам Исабелы, которой только однажды удалось пробраться туда, состояние его было «средней паршивости». Простреленное колено болело невыносимо, поэтому ему все время делали обезболивающие уколы, от которых Джонни почти не просыпался.

Бренди осторожно выглянула в коридор. Ей повезло. Похоже, санитар, который должен был дежурить в коридоре постоянно, оставил боевой пост. Теперь можно было спокойно воспользоваться душем для персонала, которым ни в коем случае нельзя было пользоваться пациентам…

- А что мне еще оставалось? – бормотала Бренди, вернувшись из душа и запихивая грязную одежду в полиэтиленовый пакет, - Это так восхитительно – помыться, завернуться в чистое полотенце… сразу начинаешь чувствовать себя другим человеком… Они что думали, я буду мыться в раковине? Губкой? По частям? Щас, запрыгаю…
- Сама с собой разговариваешь? Ну-ну… - раздался за спиной знакомый голос.
Бренди вздрогнула и обернулась.
- Исабела предупреждала, что у тебя не в порядке с головой, - невозмутимо продолжал Джонни, - но я и представить не мог, что все настолько запущенно. Нет, я говорю не про твою новую стрижечку, хотя она тебе очень идет. Ты помолодела лет на десять…

- Да и ты неплохо выглядишь, напарник, - ехидно сказала Бренди, тщетно пытаясь согнать с лица невольную улыбку, - тебе бы еще подкачаться, хоть самую малость, и можно было бы смотреть без отвращения…

Они захихикали. Игра «Сомнительный комплимент», которую они придумали когда-то давно, чтобы коротать нудные дежурства, была способна ввести в шок любого постороннего, но оба неизменно получали от нее все то же детское удовольствие. Проигравшим считался тот, кто не выдерживал и набрасывался на победителя с кулаками и возмущенными криками.
- Как твоя нога? – спросила Бренди.
Джонни отмахнулся.
- Чешется ужасно. По-моему, они просто переборщили с обезболивающими, но сегодня вечером я заехал гипсом по челюсти санитару, который собирался вколоть мне очередную порцию, и пообещал сделать это с любым, кто попытается сделать мне укол без моего согласия. Как видишь, все пришло в норму. Через пятнадцать минут у моей кровати стоял вот этот кусок антиквариата, с которым мне придется иметь дело еще месяца полтора, не меньше. И то, если правильно срастутся кости…

- Напарник, а ты можешь рассказать мне, как вообще все это произошло? – осторожно поинтересовалась Бренди.
- Что именно? – кисло спросил Джонни. – Как я стал убийцей? Кстати, неплохое название для бестселлера, тебе не кажется?
- Имей совесть, напарник… - жалобно сказала Бренди, - Я ведь совсем ничего не знаю. Когда я начинаю задавать вопросы, медсестры начинают шикать и говорят, что мне вредно волноваться.
Исабела знает только, что ты застрелил Одиль, а как все это случилось, понятия не имеет.
- Да рассказывать особенно нечего. Ты, как всегда, пропустила самое интересное, - неохотно начал Джонни. – Я уже поднимался на крыльцо, когда услышал выстрел, и стал быстрее шевелить за… короче, я ускорился. Когда я был в прихожей, она уже выстрелила в тебя. Ты упала, а она побежала к черному ходу. Про пистолет я даже не вспомнил, а он был у меня в кармане куртки, можешь представить? Она успела выбежать из дома, а потом оглянулась, увидела меня, выстрелила и промахнулась. Я догнал ее, выкрутил ей руку и стал отнимать пистолет, тогда она выстрелила снова и попала мне в ногу. Насколько я понимаю, после этого мы упали на землю, то есть, упал я, и потянул за собой эту очаровательную незнакомку. Мы оба вцепились в этот чертов пистолет, как дети в игрушку и выдирали его друг у друга. Кажется, я ее даже укусил. Честно говоря, Бренди, я мало что помню после того, как она прострелила мне колено. Уж очень мне было больно. Помню только, что в конце концов пистолет, разумеется, выстрелил. И после выстрела она еще так удивленно ойкнула, как будто это и вправду была игра, и нам было лет по десять, и мы дрались из-за игрушки.
- Господи, какой ужас, - подавленно сказала Бренди.

- А потом я, наверное, тоже отключился, и пришел в себя только здесь, – лицо Джонни передернула судорога, - и знаешь, что я тебе скажу, напарница? Я больше не хочу быть полицейским.
- Но если бы ты не был полицейским, ты все равно погнался бы за ней, так или нет? – спросила Бренди.
- Я не знаю, - покачал головой Джонни, - но мне не хотелось бы получить медаль или повышение за то, что убил человека…

- Мы можем выписать вас в любой момент, - терпеливо повторял доктор Джош, - но я предпочел бы, чтобы вы еще какое-то время находились под нашим наблюдением…
- Я вам очень благодарна за заботу, доктор, но, к сожалению, не могу пойти навстречу вашим предпочтениям, - твердо сказала Бренди.

- Миссис Брук, поймите… - доктор посмотрел на нее долгим изучающим взглядом, - я не имею права доводить до вашего сведения эту информацию, но по-видимому, мне придется это сделать.
Бренди молча кивнула, поеживаясь от нехорошего предчувствия.
- У меня есть все основания подозревать, что вы не отделались царапиной на голове и сотрясением мозга. Клиническая картина недостаточно ясна, но я предполагаю, что у вас имеется и трещина в черепе.
- Какая трещина? – резко переспросила Бренди, - Я прекрасно себя чувствую!
- Это сейчас вы чувствуете себя относительно неплохо, - очки доктора Джоша зловеще сверкнули, - но что вы скажете потом, если у вас начнутся осложнения? Что вы скажете насчет внутримозговой травматической воздушной кисты?
- Прекратите морочить мне голову! – попросила Бренди.

- Внутримозговая травматическая воздушная киста, - вкрадчиво продолжал доктор Джош, - вызывается проникновением воздуха в толщу мозговой ткани через ее разрыв при нарушении целости пневматизированных костей. Шаровидная или овальная полость в мозгу достигает размеров небольшого яблока и содержит, кроме воздуха, жидкость с горизонтальным уровнем. Клинические симптомы вначале могут быть очень незначительны, но со временем они усугубляются. Головные боли, видения, кошмарные сны…
- Я здорова! – яростно крикнула Бренди.
- Хорошо, - невозмутимо согласился доктор Джош. – Тогда вот здесь и здесь распишитесь, будьте любезны, что не имеете претензий к нашему заведению и отказываетесь продолжать лечение на свой страх и риск.
Бренди выхватила у него ручку, одним махом подписала бумаги и вылетела из кабинета, хлопнув дверью.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать шестая

Синяк Исабелы был тщательно замаскирован толстым слоем тонального крема. Она с нескрываемым торжеством объявила, что слушание дела о разводе с Фернандо состоится на следующей неделе. Джонни одобрительно заулюлюкал и показал ей большой палец. Исабела вздернула бровь, но промолчала.
- Сегодня утром они обещали меня выпустить, - мрачно сказала Бренди, - но одежду якобы выдать не могут без разрешения доктора Джоша. А он до сих пор не вернулся с какой-то конференции…
- Напарница, на кой тебе сдалась эта одежда? – спросил Джонни, - Не нравится моя пижамка?
- Если бы мне было шестнадцать лет, наверное, я пришла бы от нее в восторг, - сухо ответила Бренди, - но сейчас я скорее умру, чем выйду на улице в футболке с надписью «HIM».
- Уже стемнело, - возразил Джонни, - да если бы даже и было светло, кому интересно, что на тебе написано?
- Терпеть не могу эту группу, - отрезала Бренди.
- Хочешь, я съезжу домой и привезу что-нибудь без надписей? – предложила Исабела.

- Мне так нравилась эта футболка… - Бренди вздохнула, - Если я оставлю ее здесь, какая-нибудь медсестра обязательно ее напялит. А потом заляпает зеленкой и сделает из нее половую тряпку для хирургического отделения.

Исабела скорчила такую гримасу, как будто ее сейчас стошнит.
- Ладно, - неохотно сказала она, - подождем твоего доктора. Жаль будет, если футболка пропадет.
- Бренди, ты хочешь сказать, что оставишь меня здесь одного? – спохватился Джонни. – Ты заберешь свою драгоценную футболку и смоешься прямо сейчас?..
- Ну-у-у… честно говоря, да, - смущенно призналась Бренди. – И не надо на меня так смотреть, как будто ты – сто первый далматинец, а я собираюсь раскроить тебя на меховые стельки, хорошо?
- Идет, - кивнул Джонни, - только перед тем, как ты уедешь, я хочу у тебя спросить… Понимаешь, в завещании Старухи есть один такой неприятный момент… Она завещала дом своему чокнутому сыну и Офелии с единственным условием – не разрушать кладбище. Я сегодня позвонил им, чтобы узнать, как дочка и… в общем, Офелия сказала, чтобы я убирался из ее жизни навсегда.
- Это из-за меня, да? – Бренди и сама прекрасно знала ответ на этот вопрос.
Джонни только махнул рукой.
- Началось все с завещания Старухи, будь оно неладно. Впрочем, какое это имеет значение? Завтра возьму газету, подыщу какой-нибудь маленький домик в колонке объявлений о продаже земельных участков и начну новую жизнь.
Бренди нахмурилась.
- И как ты себе это представляешь? Ты будешь ездить на инвалидном кресле в магазин за продуктами или мыть посуду?
- Заведу себе хорошенькую горничную, - Джонни мастерски изобразил стариковский кашляющий смешок их бывшего босса, - не забывай, я теперь самый героический полицейский в этом городишке, и денег у меня предостаточно… А потом открою частное детективное агентство и первым делом проведу самое тщательное расследование тех несчастных случаев, в результате которых у Старухи во дворе получился такой роскошный мемориал.

- Джонни, может быть, ты эти полтора месяца поживешь у меня? – осторожно предложила Бренди.
- Предложение будет рассмотрено в течение трех минут, - механическим голосом автоответчика отозвался Джонни. – Итак, что входит в комплект? Женщина, которая умеет хорошо готовить – это плюс. Один маленький ребенок – это минус. Один подросток – два жирных минуса. Большой дом, где есть телевизор, компьютер и бассейн. Итого – три минуса и четыре плюса.
Он перекинул костяшки на воображаемых счетах.
- Напарница, ситуация складывается в твою пользу. Я готов принять твое предложение.
- Как ты мудр, повелитель, - завопила простодушная Шкура! – сказала Бренди, округляя глаза и улыбаясь идиотской улыбкой.
- Шкура входит в комплект? Тигр, снежный барс, русская борзая? – поинтересовался Джонни.
- Это из «Урфин Джус и деревянные солдаты», есть такая детская книжка, - с трудом сдерживая смех, ответила Исабела.
- В комплект входит еще одна женщина, - ответила Бренди. – Ко мне переехала Исабела, и если она не против, мы готовы принять тебя в компанию.
- Шведская семья! – радостно заорал Джонни, - Мечта моей юности осуществилась! Да здравствует свободный и безответственный секс с двумя отвязанными тетками!
- Идиот! – только и смогла ответить Бренди, складываясь пополам в приступе истерического хохота.

Ожидание затянулось. Время от времени Исабела выглядывала во двор, но машины доктора Джоша не было видно во дворе.
- Просидим всю ночь, если понадобится! – бодро заявил Джонни. – Жаль, телевизионные программы уже закончились, а клип про малинового мачо, бассейн и гавайских девочек, который крутят по всем каналам после полуночи, я уже видеть не могу.
Исабела внезапно со всего размаха звонко хлопнула себя по лбу.
- Два дня! Я уже два дня собираюсь прочитать вам этот кусок из дневника Одиль!
- Так прочти его нам, дитя мое, - величественно произнес Джонни, плюхаясь на диван.
- Только прикалываться перестаньте, хотя бы на ближайшие десять минут, - жалобно попросила Исабела, - Я никак не могу привыкнуть к вашим полицейским шуточкам…

- «Я потеряла ощущение времени. Не знаю, сколько дней прошло с тех пор, как я вернулась со дня рождения Эмили, - монотонная интонация Исабелы заставила Бренди прикрыть глаза и представить Одиль, пишущую эти строки, - Я еще не успела войти в дом, когда внезапное острое предчувствие несчастья заставило меня остановиться, не шевелясь и кажется, даже не дыша. Я знала, что Он должен дождаться меня, но взгляд на распахнутую калитку и темные окна ясно давал понять, что в доме никого нет. Лорейн не выбежала мне навстречу, и сколько бы я ни твердила себе – она спит, она смотрит телевизор, она не слышала, как ты вошла, внутренне я уже знала, что ее нет. Я бросилась в дом и бестолково заметалась по комнатам, зовя Лорейн, сначала тихо, а потом все громче и громче. Когда я выбежала во двор, мне бросился в глаза плюшевый мишка на краю бассейна, и я поняла все. Я знала, что Скип не умеет плавать. Когда-то мне казалось это таким забавным и трогательным, и помню, пару раз я пыталась затащить его в воду, когда мы встречались в кафе у бассейна. У него каждый раз делались такие испуганные глаза…»

Бренди замерла. Она прекрасно знала, как Скип боялся воды. Он не мог даже приблизиться к краю бассейна. И единственное, чего она никогда бы не могла предположить – что кто-то еще, кроме нее и Скипа, знает об этом его страхе…

- «Я увидела на дне бассейна мою девочку. Она лежала неподвижно, как будто спала, - продолжала Исабела, - Я знала, что должна нырнуть туда за ней, но не могла себя заставить. Я пятилась от этого проклятого бассейна, пока не ударилась спиной о стену дома.

И тогда я побежала по темной улице к дому Скипа. Путь, на который у меня ушло бы минут сорок неторопливой ходьбы, я пролетела за четверть часа.
Издали я заметила огонек сигареты, светящийся на крыльце.

Не говоря ни слова, я подошла к нему и занесла кулак, но Скип перехватил мою руку. «Ее не вернешь, Одиль… Прости меня, я испугался», - повторял он, обнимая меня. Явственнный запах перегара заставил меня отпрянуть. Возле ступенек крыльца, за его спиной, я увидела полупустую бутылку. Неистовая злоба охватила меня. Он позволил нашему ребенку утонуть в бассейне, и теперь – как это пишется в дешевых газетах, которые бесплатно пихают в почтовый ящик почтальоны? – «снимает стресс»! Хорошо, сказала я, давай поговорим о том, что мы скажем полиции, ведь меня обязательно спросят, как я могла оставить девочку одну дома? Он испугался, я видела это по лицу. Пойдем в сад, предложила я, и он ответил – хорошо, я видела, как он боится, что его женушка и детки проснутся и услышат, о чем мы толкуем с их любящим папочкой среди ночи. Он шел впереди и не видел, как я прихватила с собой недопитую бутылку, обернув ее полой плаща. Когда мы зашли за дом, и когда я ударила его по голове этой бутылкой, он упал, даже не вскрикнув. Я и не предполагала, что это будет так легко.

Труднее всего было дотащить тело до бассейна. На миг мне показалось, что к нему возвращается сознание, и я заторопилась. Он ушел под воду мгновенно, как камень, и даже не успел, кажется, понять, что с ним произошло. Только несколько воздушных пузырей поднялось из темной воды, и Скип Брук исчез – вместе со всеми своими страхами, надеждами и суевериями. Только тогда я вспомнила про Клер, и побежала обратно домой, чтобы позвонить матери.» На этой записи дневник заканчивается, - сказала Исабела, закрывая тетрадь.
- Я не могу представить себя на месте Одиль, - задумчиво произнесла Бренди, - но теперь я гораздо лучше ее понимаю.
- Он действительно так боялся воды? – недоверчиво спросил Джонни.
- Да, - кивнула Бренди.- А кто такая Клер?
- Не знаю, - ответила Исабела. – Это имя довольно часто встречается в дневнике, и почти всегда рядом с именем Лорейн. Есть еще одно незнакомое имя – мадам Линьер. Тебе оно ни о чем не говорит?
- Кажется, нет… - Бренди задумалась.
- Ты не встречала ее в этом парижском, или как там его, клубе Плезантвью? – спросила Исабела.
- Нет, я никогда о ней даже не слышала, - уверенно ответила Бренди. – А что написано в дневнике?
- Встречается несколько упоминаний о том, что мадам Линьер говорила или советовала Одиль, и если исходить из контекста, у них были весьма доверительные отношения. Если бы нам удалось найти эту мадам, мне кажется, она могла бы рассказать нам много интересного про Одиль, и про Клер, и таинственное пророчество гадалки…
- Я уже не уверена, что хочу знать больше, чем знаю сейчас, - нерешительно сказала Бренди, косясь на закрытый дневник.
Джонни широко зевнул.
- Девочки, если вы хотите дождаться возвращения дока Джоша, я могу только пожелать вам удачи… Я иду спать. Слезай с моего кресла, напарница. Разбудите меня, если случится что-нибудь глобальное… солнечное затмение, убийство президента или еще какая-нибудь широкомасштабная фигня, договорились?
- Я тоже засыпаю, - Бренди развела руками. – Исабела, извини, что ты проторчала здесь из-за меня пол-ночи…
- Пустяки, - отмахнулась Исабела, – Я вызову такси и через пять минут буду дома…
Бренди проснулась мгновенно. Она могла бы поклясться чем угодно – на стуле возле ее кровати только что сидел человек. Бренди дрожащими руками нашарила выключатель и села на кровати.

Разумеется, в комнате не было никого, кроме нее самой. И тем не менее, она точно знала, что проснулась потому, что ощутила рядом с собой чье-то присутствие.
Неужели этот жирный, отвратительный тип, доктор Джош, оказался прав? Трещина в черепе… Галлюцинации… Она погасила свет и как в детстве, забралась под одеяло с головой и зажмурилась, но перед глазами все еще стояло лицо, только что приснившееся ей – незнакомое, но таящее в себе какое-то мучительно неуловимое сходство, словно головоломка, которую непременно надо разгадать…

 

[Донна Анна]

Часть тридцать седьмая

- Пожалуйста, не просите меня сказать то, что причинит вам боль, - шептала пожилая женщина с раскосыми глазами. Теперь Бренди не только видела ее лицо, но и слышала голос.
- … умоляю вас, мне не нужны ваши деньги, вы не понимаете, о чем просите… я не должна вам это говорить… последствия могут быть непоправимыми, мадам Брук…

Бренди вскрикнула и проснулась. Задыхаясь, как после быстрого бега, она села в кровати и не сразу поняла, где находится. Но постепенно глаза ее привыкли к темноте, и она с облегчением различила знакомые очертания больничной палаты.
- Трещина в черепе, дорогой доктор Джош, иногда дает очень любопытные осложнения, - сказала она вслух.
- Мамочка! – детский крик донесся откуда-то издалека, - Мамочка, где ты? Мне страшно…
- Так, а теперь, похоже, пришло время для следующей стадии, - отрешенно подумала Бренди. – Начинаются галлюцинации…
- Мамочка! – крик послышался ближе, и Бренди выбежала из палаты раньше, чем успела понять, что происходит. Она понимала только одно – это был голос Дженни.
Они столкнулись в коридоре и несколько секунд стояли, ошарашенно глядя друг на друга. Бренди только сейчас заметила, как выросла ее дочка за то короткое время, пока они не виделись. Лицо Дженни сначала жалобно сморщилось, но мгновение спустя она все же узнала мать в этой наголо обритой незнакомой женщине с испуганным лицом, и немедленно повисла у нее на шее.
- Что случилось, маленькая моя? – только и смогла спросить Бренди, обнимая дочь и представляя и с ужасом представляя себе, как ее девочка бегала по ночным улицам в поисках больницы.
- Я так испугалась… - вздохнула Дженни, высвобождаясь из объятий. На ее личике подозрительно быстро изобразилось выражение искреннего раскаяния.
Бренди нахмурилась.
- Дженни, ну-ка быстро объясни мне, кто разрешил тебе выходить из дому среди ночи?
- Мамочка, ты же ничего не знаешь… - Дженни захлопала ресницами, тихий ангелочек, ни дать, ни взять.

- Так расскажи мне, дорогая, - кротким голосом, не предвещающим, однако, по опыту дочери, ничего хорошего, попросила Бренди.
- Вадим на меня шипел! – жалобно проскулила Дженни, - Он сделал такие страшные глаза, а потом зашипел! И сказал, что он уйдет навсегда, потому что мы ему все осточертели!
- Он ушел? – спросила Бренди, тщательно следя за тем, чтобы в голосе ее не прозвучало то чувство облегчения, которое она сейчас испытывала. Она никому не призналась бы, что боится собственного сына, это звучало невероятно глупо, но факт оставался фактом. Бренди так и не смогла забыть то ужасное лицо на чердаке. Сколько раз она собиралась позвонить на местную киностудию, чтобы спросить, снимается ли у них фильм про вампиров, но все откладывала и откладывала звонок. Потому что не хотела слышать ответ, который и так знала...
Девочка молча кивнула.

- Пойдем домой, - сказала Бренди и взяла ее за руку. – Пропади она пропадом, эта футболка!
Наскоро черкнув записку для Джонни, она сунула ее под дверь и вышла к дороге, на ходу нащупывая в кармане мобильный телефон.

Исабела спала, и лицо ее во сне было абсолютно безмятежным. Бренди смотрела на него в свете ночника. «Я могла бы провести так всю жизнь, просто глядя на ее лицо», - мелькнула у нее мысль.

- Ма, можно я сегодня буду спать у тебя? – прошептала ей в ухо Дженни.
- Хорошо, но только сегодня, в виде исключения, - машинально ответила Бренди, - Иди в кровать, я скоро приду.

Чистота на кухне была идеальной и неправдоподобной. В духовке стоял сладкий пирог, который оставалось только разогреть. Она глубоко вздохнула, только сейчас осознавая, что вернулась домой.
- Наверное, я черствое чудовище, - думала Бренди, энергично расправляясь с пирогом. – Скип умер, а я жалею его не больше, чем какую-нибудь жертву автокатастрофы, которую показали в программе новостей… Мой сын ушел из дома, а я о нем не беспокоюсь. Впрочем, Вадим всегда сможет за себя постоять… в этом я не сомневаюсь, особенно теперь, когда он стал… ну, в общем, стал таким, каким стал. Наверное, я должна позвонить в полицию, но почему-то мне кажется, что особого смысла в этом нет. Можно только надеяться – если он вдруг станет прежним, то сам захочет вернуться… Интересно, это у меня из-за трещины в черепе или я и раньше такой была?

Она нахмурилась. Ее внезапно посетило воспоминание о том, как Вадим выскочил из-за стола при упоминании имени Лорейн. Могло ли это быть случайным совпадением?.. И едва она подумала об этом, как поток самых разнообразных мелочей, обдумывание которых она всегда оставляла на потом, словно обрушился на нее. Бренди положила недоеденный кусок пирога на тарелку и лихорадочно забегала по гостиной в поисках карандаша и листка бумаги. Ее отец, Боб Ньюби, в таких ситуациях всегда изрекал важно: «Надо составить список…».
За составлением этого списка ее и застала Исабела, внезапно спустившаяся в кухню.

- Вот это сюрприз! – изумленно сказала она. – Как ты сюда попала?
- Дженни прибежала в больницу, - ответила Бренди, не прекращая выводить на страницах тетради с рецептами беглые каракули, - потому что Вадим напугал ее, а потом ушел из дома.
- Мама дорогая… - Исабела опустилась на стул. – Я ведь все сделала правильно, уложила Дженни спать, показала Вадиму, где пирог, дождалась Вито, чтобы он побыл здесь, пока я у тебя в больнице, потом съездила к тебе, вернулась, отпустила Вито и сразу легла.
- Вито? – Бренди подняла голову от списка.
- Как-никак, он ее отец, - неуверенно сказала Исабела, - Я подумала, вреда не будет, если он посидит с девочкой, пока я бываю у тебя.
- Да все нормально, - отмахнулась Бренди, - Кстати, как он поживает?
- Ой, не спрашивай! – Исабела скорчила безнадежную гримасу, - Привез из университета девочку, очень симпатичную, косы до лопаток, вот такие глазищи… Собирается жениться.
- Но это ведь хорошо, разве нет? – спросила Бренди.
- Ну, если не учитывать некоторые нюансы… Вообще-то он был сначала обручен с сестрой этой девочки, которая с косами до лопаток. Их семья просто в бешенстве. А недавно выяснилось, что у невесты есть собственная дочка, да еще такая страхолюдненькая, не приведи, господи. В общем, все очень непросто, особенно, если прибавить к этому, что мы с Фернандо разводимся, а мое начальство жаждет крови, и вызывает меня завтра на ковер…
- Кошмар какой-то, - Бренди ошалело потрясла головой.
- И не говори, - кивнула Исабела, отрезая себе кусок от пирога. – Прости, что не уследила за твоими потомками. Я настолько была уверена, что у них все нормально…

- Подожди… - карандаш Бренди снова заплясал на тетрадном листе.
- А что ты там пишешь? – спросила Исабела.
- Я составила список странностей… Понимаешь, в последнее время произошло столько всяких событий, и они на первый взгляд кажутся вполне объяснимыми, но есть такие подозрительные мелочи, которые объяснить совершенно невозможно.
- Например? –оживилась Исабела.
- Пункт первый… Если Одиль хотела убить Скипа снова, почему она не сделала этого сразу, как только узнала, что он ожил? Она ведь приходила к нам домой под видом социального работника, я рассказывала тебе?
- Помню, - с набитым ртом отозвалась Исабела, - но это как раз очень просто. Сейчас дожую и отвечу… Я ведь прочла ее дневник, и легко могу поставить себя на место Одиль. Я просто уверена, что она хотела его помучить. Тогда, в первый раз, она убила его, потому что не могла себя сдержать, как это называется… в состоянии аффекта. А потом, наверняка, жалела, что он умер такой легкой смертью. В следующий раз она поступила более расчетливо – дала понять Скипу, что нашла его, и предоставила полный простор его воображению насчет своих дальнейших действий. А что может быть хуже ожидания?
Бренди поежилась.
- Ужасно, если вдуматься. Но очень похоже на правду. Тогда следующий пункт, второй, который беспокоит меня больше всего – зачем Одиль притащила нас в этот дом?
- Это обязательно должно быть как-то связано с первым пунктом, - Исабела вытерла рот салфеткой и задумалась. – Если она не убила его сразу… потом подстроила ваш переезд сюда… Неприятные выводы напрашиваются, сама понимаешь. Вариант первый - ей легче было сделать в этом доме то, что она собиралась, то есть, убить Скипа. У нее наверняка остались ключи от дома, она ведь была здесь еще в то время, когда дом принадлежал Антонио Сколли.
- Антонио Сколли – пункт третий, не забегай вперед. А еще какой вариант?
- Другой вариант, – он же самый нежелательный, - именно в этом доме есть нечто опасное. Говоря иными словами, Одиль знала об этой опасности, и именно потому заманила вас сюда.

- Ты хочешь сказать… - Бренди не договорила.
- И тогда твой пункт третий, насчет Антонио Сколли, логически связан с предыдущим пунктом. Не знаю, понимала ли ты это, составляя список, но последовательность прослеживается очень четко.
- Тогда нам необходимо узнать, что произошло с Антонио Сколли? – спросила Бренди.
- Умница! – Исабела показала ей большой палец, - Кстати, каждый раз, когда смотрю на твою круглую черепушку, чувствую такое умиление… Надо будет и мне что-нибудь сделать с собственной гривой, это ведь кому сказать, сколько лет подряд я не меняла прическу…
- Только не наголо! – всполошилась Бренди.
- Ни в коем случае, - ухмыльнулась Исабела, - я ведь крутая политическая деятельница… Избиратели меня не поймут категорически.

 

[Донна Анна]

Часть тридцать восьмая

Дастин сидел неподвижно, уставившись в экран телевизора.
- Ты что, не слышишь меня?
Анжела подошла ближе и пощелкала пальцами у него перед носом.

Дастин тряхнул головой и уставился на нее так, словно видел впервые.
- Я спрашиваю, ты будешь завтракать?
- Не знаю, - вяло пробормотал он.
- Но ты реши хоть что-нибудь, милый, а то я грею и грею эти блинчики, как дура, уже третий раз подряд…

Анжела надулась и отошла. Дастин обреченно вздохнул. Он знал, что его рыженький крысеночек, - а про себя он до сих пор продолжал называть жену именно так, - обиделся надолго. Если он сам не сделает первого шага к примирению, Анжела так и будет ходить с каменным лицом и огрызаться на каждое слово.
Дастин поморщился. Это был единственный неприятный момент в их отношениях. Он искренне любил Анжелу, но столь же искренне не мог понять, почему ей не надоедает слушать без конца одно и то же – как он ее любит, каким виноватым считает себя и как будет стараться, чтобы это больше никогда-никогда не повторилось.
Иногда у него складывалось такое впечатление, что она сама провоцирует ссору, только затем, чтобы он снова и снова терпеливо повторял ей, какая она изумительная, обворожительная и неповторимая…
«Неужели она не понимает, что завтра хоронят моего отца?» - подумал он.
Как ни странно, смерть Скипа не произвела на него такого впечатления, как вчерашний звонок матери. Бренди сухо сообщила ему, что похороны состоятся завтра утром, спросила, придет ли он, и услышав утвердительный ответ, повесила трубку. Именно в этот момент он понял, что никогда больше не увидит Скипа живым.
«Похоже, мать до сих пор злится на меня за то, что я его воскресил. Или все еще не может простить эту историю с Дарком и Лайзой?». Мысль о Лайзе вызвала у него резкий приступ головной боли. «Интересно, сколько денег эта полоумная баба рассчитывает из меня вытрясти?».
- Эй, родственник, а почему ты такой грустный?

Этого еще не хватало… Лилит, которая имела обыкновение просыпаться не раньше полудня и зевая, слоняться по дому в замызганной пижаме, появилась в библиотеке при полном параде.
- Идешь на собеседование? – Дастин не удержался от подколки. Тема работы Лилит, точнее, отсутствия у нее работы была основным козырем Мэри-Сью в череде бесконечных семейных разборок.

- Вы так скрипели кроватью, кролики мои, что спать не было никакой возможности, - отпарировала Лилит. – Волей-неволей пришлось подняться и привести себя в порядок.
Дастин покраснел. Как раз сегодня они и не скрипели кроватью, но спорить с сестрой Анжелы было бесполезно, поскольку она всегда отличалась способностью вывернуть наизнанку любое логическое построение.
- Один-один, - подытожила Лилит, бесцеремонно плюхаясь на диван рядом с ним. – Ну, а теперь расскажи мне, родственник, почему у тебя такое лицо, как будто ты всю ночь жрал лимоны, а не кувыркался в кровати с моей несравненной сестричкой?
Потом, вспоминая этот разговор, Дастин и сам был не в состоянии понять, почему он так разоткровенничался с этой вульгарной девицей. Нет, разумеется, он не сказал ей ничего про Лайзу и ее угрозы. Но историю о том, как он воскресил своего отца, Дастин поведал ей со всеми подробностями. Зеленые глаза Лилит смотрели на него в упор, то сужаясь, то расширяясь, но лицо оставалось неподвижным.

- Я бы на твоем месте так не убивалась, - насмешливо сказала она, когда Дастин замолчал. – Ты подарил своему отцу несколько лет жизни. Если бы твоя мать любила его, она просто была бы счастлива с ним, и ей было бы наплевать на то, как он выглядит. Подумай об этом, родственник, и поймешь, кто из нас прав.
Она легко поднялась и вышла из дома, цокая каблуками по кирпичной дорожке. А Дастин еще долго смотрел ей вслед, испытывая что-то очень похожее на зависть…


Похороны проходили в суете. Тело Скипа, больше недели пролежавшее в городском морге, привезли на кладбище в закрытом белом гробу два заспанных хмыря. Первым делом они вручили Бренди бумагу, которую она должна была подписать. Текст стандартного бланка угрожал всяческими административными карами, готовыми обрушиться на ее голову, если она или кто-либо из близких покойного откроет крышку гроба до окончания церемонии погребения. Бренди удалось подавить нервный смешок, отчасти замаскировав его кашлем, но один из хмырей все равно проснулся и посмотрел на нее диким взглядом. Исабела, не отстававшая от нее ни на шаг, тихонько наступила ей на ногу и проворчала: «Очень смешно…». Бренди жалобно оглянулась на нее, но смех отступил, как по волшебству. Накануне вечером на «семейном совете», состоявшем из самой Бренди, Исабелы и Джонни, решено было, что на похороны не пойдет только Дженни.
Сомнения Бренди по поводу того, имеет ли смысл связываться с церковью святого Патрика, отпали сами собой после того, как она позвонила Бью. Тот понял ее с полуслова, и с очень взрослой интонацией пообещал обо всем договориться с отцом Алексом и устроить приличные, как он выразился, похороны. Вешая трубку, Бренди поймала себя на том, что не может представить себе этого незнакомого, нового Бью.
Она сидела рядом с Исабелой на первой в ряду церковной скамье и рассеянно слушала отца Алекса, в то время, как мысли ее блуждали где-то далеко. Она думала то о картинной галерее, которой придется заняться раньше или позже, то о том, что надо предложить Джонни, пока он будет сидеть дома, попрактиковаться в качестве частного детектива на деле Антонио Сколли, то о собаке, которую она так давно собиралась завести.

Собака заняла ее мысли надолго. Отец рассказывал, что когда-то, еще до появления Бренди на свет, у них в доме жил беспородный пес по кличке Шнипель. Каждый вечер, укладываясь в кровать, она требовала, чтобы Боб Ньюби рассказывал ей новую историю про Шнипеля. Отец вздыхал, откладывал книгу и шел продолжать сагу о проделках нахальной черной дворняги.
Бренди представила себе, как она пойдет в магазин и выберет там точно такого же пса, какого воображала себе, засыпая под ровный рокот отцовского баса. Это будет большая собака, решила она, может быть, и не черная, но не лохматая, с большим открытым лбом без челки, чтобы видны были глаза, и с мягкими большими ушами. И пусть она после дождя вбегает в дом и яростно отряхивается, цокая когтями по полу и оставляя грязные подтеки на обоях, или прыгает с разбегу на кровать, это не беда…
- Не спи! – шепнула Исабела, подтолкнув ее локтем.

Она виновато улыбнулась. Это напомнило Бренди то время, когда она училась в школе, и точно так же, как и сейчас, не могла уловить смысла того, о чем говорил учитель. Она незаметно огляделась.
Бью, с которым она едва успела перекинуться парой слова, сидел возле органа. Он выглядел таким угрюмым и потерянным, что Бренди с трудом подавила желание обнять его, пригладить волосы и чмокнуть в нос. Еще недавно это надежное, проверенное средство помогало решить почти все проблемы ее детей, но видимо, его время заканчивалось.
Отец Алекс продолжал вдохновенный рассказ о жизни святого Патрика, который изгнал змей не только из благословенной Ирландии, но и из солнечного Стрэнджтауна, и чувствовалось, что собравшимся в церкви с каждой минутой все труднее удерживать на лицах заинтересованное выражение.

Бренди украдкой оглянулась. Так и есть – прямо за ее спиной деликатно зевала Мэри-Сью, прикрывая рот платочком. Губы Анжелы, сидящей рядом с матерью, кривились в недовольной гримасе. Дастин сидел на последней скамье, возле входа, и Бренди не могла разглядеть его со своего места. Она приняла прежнюю чинную позу и до конца службы просидела, не шевелясь. Отцу Алексу все-таки удалось каким-то чудом свести концы с концами и довольно изящно увязать вместе святого Патрика, Стрэнджтаун и покойного Скипа, а также выразить надежду, - не вполне уместную, на взгляд Бренди, - что видятся они в первый, но далеко не в последний раз, и сообщить, что двери храма всегда открыты для тех, кто готов прийти сюда с открытым сердцем. «Пожалуй, желтая собака – это гораздо лучше, чем черная», - умиротворенно подумала Бренди.
Отец Алекс подал знак, и пальцы Бью взлетели над клавишами органа нежным и одновременно хищным движением. Музыка обрушилась на Бренди внезапно, как поток воды или света. Она не понимала, что с ней происходит, но ей давно не было так хорошо. Словно со стороны, она видела людей, сидящих в церкви, и себя среди них, а потом словно взмыла в небо и полетела над красной пустыней, раскинув руки, пока Бью не закончил играть.

- Какой талант! – бормотала ей в ухо, шмыгая и сморкаясь, Мэри-Сью, - Боже мой, ваш мальчик просто гений!
- Да-да, конечно, - невпопад отвечала Брэнди, выкручиваясь из ее цепких объятий, - спасибо, что пришли, ждем вас в гости…
Улучив момент, пока все они толпились вокруг ее сына, Брэнди почти выбежала из церкви, захлебываясь беззвучными рыданиями. Почему-то она боялась посмотреть в лицо Бью. Если бы ее спросили, нравится ли ей эта музыка, оне не смогла бы ответить ни «да», ни «нет». Бренди чувствовала себя сейчас выпотрошенной курицей на витрине мясного магазина. В музыке, которую играл Бью, была она вся, вместе с дурацкими размышлениями о собаке по кличке Шнипель, трещиной в черепе и нелепой любовью к той, которая никогда не ответит ей взаимностью…

 

[Донна Анна]

Часть тридцать девятая

- Послушайте… я вас очень прошу, послушайте меня, Бренди, пожалуйста…
Кто-то осторожно прикоснулся к ее локтю. Бренди обернулась.
- Здравствуй, Лайза, - сухо сказала она.
- Я знаю, что вы обо мне думаете! – выпалила Лайза. – Не надо мне было сюда приходить, в смысле, меня никто не приглашал… Ведь я так и не стала для вас частью вашей семьи, да?
- По-моему, сейчас не самый подходящий момент, чтобы выяснять отношения, - ответила Бренди, делая шаг в назад, по направлению ко входу в церковь.

- Не уходите! – жалобно попросила Лайза. – Я ведь совсем не это хотела сказать. Понимаете, мне так жалко, что Скип… вы просто не представляете, какой он был замечательный… Он был единственным в вашем доме, кто относился ко мне по-человечески.
- Вот как? – Бренди едва сдержалась, чтобы не произнести вслух ни одну из тех колкостей, которые вертелись на языке, но момент был, действительно, на редкость неподходящий.
- Прекратите! – Лайза негодующе фыркнула. – По-вашему, я выдумываю? Он первый позвонил мне, когда прочитал эту статью в журнале, и спросил, зачем я это сделала…
Бренди потеряла дар речи.
- Он так уверенно говорил, мне и в голову не пришло, что он сам догадался. Думала, ему проговорился кто-то из журнала… Я и сказала, что мне просто нужны были деньги.
- Какие деньги? – Бренди перешла на шепот, сама не понимая, почему.
- Обыкновенные деньги, на учебу в колледже, на еду, на одежду. Какие бывают деньги? – Лайза тоже перешла на шепот, но от этого снисходительные нотки в ее голосе сделались еще заметнее. – Кстати, эта слюнявая тварь Зи-Зи обдурил меня, заплатил только десять процентов. Обещал, что отдаст остальное, когда выйдет журнал, да так и не отдал, плакали мои денежки.
- Постой, а твои родители…

- Эти? – Лайза иронически хохотнула. – Им на мои проблемы всегда было наплевать. Я однажды заикнулась папаше, не хочет ли он подкинуть мне наличных, так он посмотрел сквозь меня, подумал и говорит: «Пожалуй, нет». А Скип сказал, он подумает, как мне помочь, а потом позвонил ректору, назвался моим отцом и таких ужасов наплел про нашу домашнюю жизнь, что меня потом до самого диплома разве что на руках не носили. Стоило мне только заикнуться секретарше декана, что я хочу подработать в кафетерии, и на другой день место уже было за мной, хотя там очередь расписана лет на сто вперед. Вы наверняка об этом ничего не знали, да?
Бренди молча покачала головой.
- Вот видите, как мало вы его ценили, - насмешливые огоньки сверкнули в глазах Лайзы. Она подняла с пола горшок с живым цветком и поставила его возле гроба Скипа. Она заботливо расправила листья, отступила на несколько шагов, наклоняя голову с плеча на плечо и рассматривая цветок с абсолютно отсутствующим видом.

Потом улыбнулась, очевидно, удовлетворенная увиденным, кивнула Бренди на прощанье и спустя мгновение уверенный стук ее каблучков доносился уже с улицы.

- Ерунда! – Исабела была непреклонна. – Она все придумала. Неужели ты сама не понимаешь?
- Я не знаю, - Бренди растерянно улыбнулась и опустила карты на стол. – Мне кажется, пускай даже она соврала именно про этот случай, все равно в ее словах есть что-то такое, о чем я теперь все время думаю. Получается, я прожила столько лет с человеком, о котором ничего не знала. Я не знала, что у него есть любовница, есть дочь. Точнее, была дочь. Все равно. Подумать только, а я ведь была уверена, что мы любили друга друга. Я имею в виду – когда мы еще жили в Плезантвью. Он всегда звонил мне с работы и спрашивал, не надо ли купить что-нибудь к ужину. А я отвечала – «Милый, у нас кончился кофе», - или, там, не кофе, а сахар или масло, и я знала, что насчет всей этой ерунды можно больше не беспокоиться. Ты будешь смеяться, но тогда мне казалось, что именно это и есть настоящее счастье…

- Как я тебя понимаю, - Исабела рассеянно тасовала колоду. – Мне кажется, это действительно очень похоже на счастье. Кстати, дорогая, у нас кончается кофе…
И она скорчила такую идиотски-перепуганную физиономию, что Бренди невольно рассмеялась.
- Мадам Линьер! – воскликнула Исабела так внезапно, что задремавший было в кресле Джонни проснулся и непонимающе заморгал. – Звони теще Дастина, этой курице Мэри-Как-Там-Ее, прямо сейчас, иначе я снова забуду напомнить. Спроси, знает ли она эту мадам Линьер, не может быть, чтобы ваш легендарный Французский клуб упустил такой лакомый кусочек!
- Сейчас-сейчас… - бормотала Бренди, судорожно обшаривая прихожую в поисках телефона Мэри-Сью. Заражаясь настроением Исабелы, она бестолково металась из угла в угол, пока не догадалась порыться в собственных карманах.
- Дастин, дорогой, привет, - затараторила она, начисто забыв о том, что они уже виделись сегодня утром на похоронах Скипа, - мне нужна Мэри-Сью, это срочно… Мэйси, лапочка, это ты? Послушай, мне срочно надо найти одну особу… мне кажется, ты должна ее знать…
- Прекратите смеяться! – Бренди, победно размахивала бумажной салфеткой с написанным на ней телефоном мадам Линьер, как индеец свежесорванным скальпом, – Исабела, теперь твоя очередь! Я раздобыла телефон, а звонить по нему будешь ты, потому что я с детства боюсь этих надменных картавящих дамочек из Французского клуба.
- Подумаешь! – Исабела лениво потянулась. – Давай сюда телефон… Кстати, кто она такая, эта мадам Линьер?
- Ну, если верить Мэри-Сью, это сущий ангел. Такая вся утонченная, изысканная, благородная – умереть-не-встать. И она хорошо знала не только Одиль и ее матушку. Оказывается, она чуть ли не со школы дружила с Фло Брук, моей дражайшей свекровью, царство ей небесное!
- То есть, она может знать, что это было за предсказание, которое так напугало твою свекровь, что она не забыла упомянуть о нем, составляя завещание?
- Честно говоря, мою свекровь нельзя было назвать умной женщиной, - задумчиво сказала Бренди, - Она всю жизнь корчила из себя какое-то неземное создание, при каждом удобном случае делала лошадиное лицо и начинала визгливым голосом самовыражаться так, чтобы никто в радиусе километра не сомневался в том, какая она удивительная и необыкновенная. У нас в школе это называлось «синдром Французского клуба». Ты будешь звонить?
Исабела набрала номер, дождалась ответа и заговорила по-французски так легко, непринужденно и быстро, что Бренди не успевала уловить даже знакомые слова.

- Ничего себе! – восхищенно вздохнула она, когда подруга повесила трубку. – Как ты классно картавишь, с ума сойти… Сколько я ни старалась, у меня все равно не выходило ничего подобного.
- А что ты ей сказала? – поинтересовался уже окончательно проснувшийся Джонни.
- Ну, для начала я сказала, что раздобыла ее телефон через Мэри-Сью. Потом поинтересовалась, правильно ли я понимаю, что она хорошо знала Фло Брук и сообщила ей о смерти Скипа. Похоже, она по-настоящему расстроилась. Тогда я спросила ее, может ли моя подруга, вдова Скипа навестить ее для того, чтобы задать несколько вопросов, которые касаются детства ее покойного мужа.
- Какое детство? – ошалело спросила Бренди.
- Она тоже ничего не поняла, тогда я наврала, что у твоей младшей дочери доктора заподозрили какое-то редкое наследственное заболевание, нет-нет, ничего опасного, но тебе хотелось бы знать, были у Скипа в детстве похожие симптомы или нет. Тьфу-тьфу-тьфу. И не делай такое лицо, я просто сказала первое, что пришло в голову. Ее зовут Валери, но она разрешила мне называть себя тетушкой Вэл. Ее так растрогал мой французский, она со времен молодости не встречала такого божЭствЭнного произношения. И самое главное, она согласилась с тобой встретиться, так что собирайся, завтра ты отправляешься в Плезантвью, вытряхивать информацию из божьего одуванчика.
- Исабела, я даже приблизительно не представляю, что и как буду врать этой тетушке Вэл… - заныла Бренди. – Может, мы поедем вместе, а? Ты поговоришь с ней по-французски, я послушаю, буду кивать с умным видом…

- Дорогая, ты все забыла. Завтра утром я сдаю комиссии финансовый отчет за последние два месяца, потом со мной хочет встретиться самый душный спонсор предвыборной кампании, а в четыре у меня свидание с Фернандо в зале суда…
- Может быть, отложить поездку? – взмолилась Бренди.
- Зачем? – искренне удивилась Исабела. – Если ты сумеешь ей понравиться, она тебе все и так выложит, даже то, о чем тебе никогда и в голову бы не пришло спросить. Старухи больше всего на свете обожают рассказывать тайны, даже если это французские старухи.
- Я поехал бы с тобой, напарница, несмотря на гипс, но боюсь, это произведет не лучшее впечатление на тетушку Вэл, - кротко объявил Джонни.
Бренди обреченно вздохнула. Она уже ясно понимала, что отвертеться от поездки не удастся.
- Когда отправляется автобус… - начала было она.
- Мама-а-а! – донесся из столовой истошный детский крик. – Иди скорей сюда!
Они ринулись на зов одновременно, все трое.

- Джонни, но ты-то уж точно не ее мама, куда ты лезешь… – успела на бегу вставить Исабела.
Абсолютно счастливая Дженни радостно скакала на диване.
- Мама! – внезапно прорезавшимся глубоким контральто возвестила она, - Там, в телевизоре, живая Джиа! Иди скорее, иначе пропустишь самое интересное!
- Витамины, что ли, купить… - обессиленно выдохнула Бренди, плюхаясь на диван.
- Ма, почему ты такая грустная? Тебе не нравится Джиа?
- Мне нравится Джиа, но мне не нравится, что ты орешь, как зарезанная, - Бренди изо всех сил сдерживалась, чтобы не перейти на крик. Она мимолетно подумала, что с мальчиками было гораздо проще. Будь на месте Дженни кто-нибудь из ее сыновей, предположим, Дастин, он бы непременно огреб свой честно заработанный подзатыльник…
- Ой, мамочка, я больше никогда не буду! – радостно заверещала Дженни и полезла обниматься.

- Тихо! – цыкнула Исабела.
Бренди удивленно взглянула на нее. Исабела смотрела на экран, и по лицу ее блуждала отсутствующая улыбка. Джонни тоже уставился в телевизор, раскрыв рот.
- Маньяки… - пробурчала она, устраиваясь поудобнее. – И почему вам так нравятся сериалы?
Не прошло и пяти минут, как они позабыли обо всем на свете, с головой уйдя в прекрасный, таинственный, восхитительный мир, простирающийся по ту сторону телевизионного экрана…