Серия первая. Часть первая.
Серия первая. Часть первая.
Мэри Паллетт.
«You're really not so far...»
Halou - Things stay the same
За неделю до происшествия...
~~~
Бежевый конверт скрывал в себе оскорбление. Внутри находилось предложение (слово «заказ» - нелюбимое, но самое что ни на есть подходящее для моего случая) - невообразимая грубость и невежество, на которые, сказать вам честно, мне порой хочется ответить какой-нибудь неприличной дерзостью.
Шероховатая внутренность бумажного конверта уже неделю ласкала фотографию несимпатичной густобровой девочки — дочки какого-то русского (или, может, румынского!) миллиардера, которая, очевидно была явно не в духе и не при параде, когда на нее навели объектив фотоаппарата. К фотографии прилагалась омерзительная записка «добавьте что-нибудь эдакое!», и приятно хрустящий банковский чек, куда мне предлагалось вписать любую («любую! Абсолютно любую!» - голос восторженной мамаши девочки до сих пор причинял головную боль) цифру.
Прекрасный пример непочтительности к великому искусству живописи — тупоголовые толстосумы искренне полагают, что можно отправить известной художнице лишь неудачный снимок и вульгарный список пожеланий скрепленный банковским чеком, чтобы получить шедевр.
Мерзость!
И что, все-таки, стоит написать в ответ на эту шалопутную записку?
«Я вам не малолетняя фотошоперша! Идите в жопу!»...?
Рука задвигалась по бумаге:
«Милый друг, Андрэ Бабеш,» - я фыркнула вслух, - «К сожалению, я нахожусь на санаторном лечении в...» - закусила конец ручки и подняла глаза к потолку, выдумывая наиболее правдоподобную ложь, - «на Аляске; поэтому не смогу уделить внимание вашему заказу. Со всем уважением. Мэри Паллетт».
Тьфу.
Переносить фотографию на холст — долгая, изнурительная и совершенно скучная работа. Тут вам никакой атмосферы, никакого настроения, никакого вдохновения. Даже поговорить, и то не с кем.
Но несмотря на тупость и монотонность работы, результат всегда выглядит лучше чем сама фотография, а несведущие невежи приходят в восторг от собственной красоты, которая, будем честными - заслуга моих рук. Это ведь я делаю их поросячьи глазки шире, талии тоньше, а волосы пышнее...
Как ни крути, все мои лучшие работы были написаны с живых натурщиков, и разглядывая каждую из них(с фотографий конечно, ведь они все давно проданы), я испытываю нежное тепло в груди от приятных воспоминаний об атмосфере, беседах и запахах. Дома моими моделями становились знакомые и члены семьи, которые расплачивались со мной исключительно вдохновением, которое они мне неосознанно дарили. Состоятельные же господа (разумеется только те, что уважали мой труд и не дерзили блестящими фотокарточками в конвертах с чеками) предпочитали иметь со мной дело на своей территории, в своих владениях. Большинство из них так чтили мою работу, что не могли представить себе начала нашей совместной деятельности без предварительного знакомства, чашки чая на свежем воздухе, короткой конной прогулки и теплой беседы. Многие понимали, что мне необходимо познать частичку их души; услышать смех, увидеть радость, смущение, грусть на их лицах, разглядеть ямочки, веснушки и морщинки...
Но конверты с фотографиями и прочие порождения буйной фантазии недалеких идиотов были со мной всегда.
Оказывается, что даже если хобби превращается в работу, это вовсе не лишает ее минусов... Да, многие художники совершенно справедливо отказываются переносить мерзотные фотографии на холст, но я, если говорить откровенно, не могу позволить себе так кривляться. Деньги мне очень нужны.
Дело в том, что я умираю. Да-да, именно так.
Деньги крайне необходимы мне для поездки в одну крупную клинику в Германии, где я получу качественную диагностику (не то, что здесь!) и адекватное лечение. Короче говоря, я собираюсь подвергнуть себя полному и тщательному обследованию для выявления моей загадочной болезни.
Странные недомогания начались больше года назад, но тогда я посчитала их результатом повышенной тревожности и нервных срывов, которые я испытывала во время бракоразводного процесса. Но даже когда наступило относительное спокойствие, недомогания не прекратились.
Сперва я решила, что у меня ВИЧ — из-за непрекращающихся простуд, вечной слабости, озноба и бледности. Многочисленные (по моему настоянию) анализы не выявили у меня никаких проблем, а хмурый доктор сердечно порекомендовал перестать идиотничать и начать жить и работать как раньше (что за идиот!).
Потом, как мне казалось, я начала испытывать множественные сердечные приступы или что-то вроде этого, но и в этом случае врачи поспешили заявить «ваше сердце в полном порядке, дамочка!». Далее я стала подозревать у себя болезнь Меньера (вычитала о такой гадости в интернете), но и тут вышла промашка.
С недавних пор меня мучают мигрени, вкусовые и обонятельные галлюцинации и приступы тошноты — признаки натолкнувшие меня на новую страшную догадку — рак мозга.
После краткого обследования врачи посмеялись надо мной и рекомендовали забыть про болезни и искать что-то живое в своем животе.
И это я не глистов имею ввиду, мда-с.
Так, давайте-ка закроем эту тему раз и навсегда:
я не беременна.
Да, возможно у меня и имеются некоторые сбои в менструальном цикле, да и тошноту в сочетании с глюками и приступами голода можно принять за симптом, но гинеколог не нашел в моих женских внутренностях ничего интересного.
Более того... я ни с кем не спала с тех пор, как развелась. То есть, уже больше года.
Нет, все не так печально, как может показаться. У меня уже давно имеется кавалер — талантливый, начитанный и красивый мужчина. Кроме всего прочего, француз.
У нас с Бенуа случались сеансы обмена нежностями, но это были абсолютно невинные тисканья, не включающие в себя даже самое примитивное — французский поцелуй...
Ну хорошо, один раз, в день нашей с бывшим мужем годовщины, мой милый друг попытался овладеть мной, но я была настолько пьяна, что он быстро бросил эти бесполезные попытки и ограничился своим классическим набором обольщений: пронзительный взгляд, мягкие поцелуи и долгий французский бред в мои краснеющие уши: «мужчины дерутся за таких как ты», «не могу поверить, что лежу рядом с тобой...».
Между нами были простые отношения, лишенные всякого трепета, сладкой дрожи и прочих соплей. Если бы не моя скованность, вызванная страхом и неуверенностью, мы бы заключили удобные для нас обоих отношения — стали бы любовниками. Но мой бывший муж — единственный, с кем мне приходилось делить ложе, поэтому ласки других мужчин долгое время являлись(и являются...?) действиями незнакомыми, чужими, совершенно непривычными.
Но должна сказать, что Бенуа сумел перевернуть мой мир, доказав, что большинство мужчин — сторонники нежностей, романтики и любовных слияний на лепестках роз; в то время, когда я была убеждена в обратном. Я внушала ему свою правду, пьяно хохоча при этом и называя всех мужчин неотесанными гориллами, а он театрально оскорблялся, целовал мои плечи и говорил, что красивый и мрачный любовник-доминант — это вымышленный персонаж из любовных романов для домохозяек. А когда я задумалась об этом, он ткнул меня носом в какие-то социологические исследования, которые доказывали, что он прав. Я была слишком уж пьяна, для таких серьезных открытий, но свое изумление помню прекрасно.
Наша последняя встреча с Бенуа произошла в день, когда моя кошка Найла (его дорогой подарок, кстати) вернулась совершенно счастливой после недельного побега из дома.
Сейчас ее котята уже открывают глаза.
Вся эта дикая история началась как раз с того дня, когда я заметила, что в кошачьей корзинке уже не слепые мышата, а мяукающие любопытные создания.
***
Найла разговаривает со мной очень однобоко. В ее лексикон входит только «мра-мр» - что означает одновременно «привет», «дай поесть», «пусти под одеяло», «чего смотришь?». Никаких других звуков (ну, разве что урчание) я от нее не слышала.
Возможно она не говорит по-французски, кто знает. Мне нужен кошачий толмач. Ха-ха.
Пока я меняла подстилку в ее корзине и размещала там котят, кошка крутилась возле меня, благодарно повторяя свое «мра-мр».
- Кого из них ты готова отдать Элли, Найла? - поинтересовалась я, пытаясь отстранить кошку от себя и впихнуть ее в корзинку к потомству.
- Мра-мр.
- Мне тоже н'гавится младшенький.
Телефон зазвонил.
- Мра-мр.
- Это меня. Кто будет звонить тебе?
Я рассчитывала услышать голос Элли — четырнадцатилетней кузины бывшего мужа; девочка собиралась пожить у меня пару недель после начала летних каникул, после чего планировала умолять меня взять ее с собой в Париж. Но в телефонной трубке раздался грудной и сексуальный голос моей лучшей подруги — Розы. Повторюсь, ее голос был невероятно соблазнительным, несмотря на то, что она придерживалась строгого и делового тона.
- Мадам Паллетт, спешу напомнить вам о том, что завтра вы обязаны притащить свою задницу в Джерси Сити, - сказала она жестко, - Сообщите мне время, чтобы я смогла встретить вас.
- 'гоза, ваши напоминания неуместны, потому как я думаю о п'гедстоящей вст'гече синея от ужаса, - буркнула я злобно, скопировав официальный тон подруги.
- Уверяю вас, мадам, переживать не о чем. Вы можете как всегда курить, прятаться за своей шляпкой и строить из себя невесть что, пока я разрешаю ваши проблемы.
Роза — моя старая подруга, мы познакомились еще в школьные годы во время моих рождественских каникул в Пунто Кана. После переезда в штаты, она поступила на юридический факультет и с тех пор стала для меня меня совершенно незаменимой, правда не только как любимая подруга - потому как уже во время обучения в университете, у меня появились первые поклонники желающие приобрести мои работы и сделать заказы. Но поскольку я была совершенно малограмотна в вопросах денег («Роза, что такое предоплата?»), бумажек и прочих скучных вещей не касающихся искусства, мне требовался кто-то кому можно было доверить эти серьезные дела.
Мой позорный развод, работа, покупка имущества — это далеко не всё, чем занималась моя подруга. Кроме всего прочего, Роза исполняла функцию моего представителя или переводчика, и не стеснялась требовать за это крупных денег («с тебя не убудет!»).
Услуги жилетки, моральная поддержка, забота и любовь — это мне предоставлялось бесплатно. Она была типичной «боевой подругой», чуть более смелой, чуть более уверенной, трезвой и приземленной чем я. Наша дружба состояла из острых подколов, споров и грубой прямолинейности, но под всем этим была искренняя любовь.
В момент развода — во времена, когда меня ненавидели абсолютно все, Роза была единственной, кто не бросил меня. Она приехала ко мне в два часа ночи с огромной бутылкой водки и подарком - огромным светящимся и блестящим вибратором в забавных усиках...
- Ради всего святого... - прошипела она на следующий день на стоянке, быстро оценив мой вид.
- Я хочу выглядеть се'гьезно, - буркнула я не без самодовольства, изящно поправляя шляпку.
- Мгм, - кивнула Роза, закатив глаза, - Когда ты рядишься так, я чувствую себя обязанной открывать перед тобой двери, расталкивать людей и все время расспрашивать, не угодно ли тебе чего...
Я рассмеялась и легонько ткнула ее в плечо.
- Жена дипломата какой-нибудь процветающей страны третьего мира... - прошипела она снова так, будто это какое-то невероятное оскорбление, - О, боже! Или Круэлла!
Теперь мы смеялись хором.
Все дорогу до места назначения Роза старалась смешить меня, поскольку я хоть и кривила лицо в холодном равнодушии и гордости, подруга могла видеть меня насквозь и понимала, что меня вот-вот стошнит от волнения.
Этот день был особенным. Неделю назад Роза позвонила мне и сообщила, что ей пришло письмо от нотариуса, в котором, в общем-то ничего и не было, кроме даты, когда нужно будет заявиться в нотариальную контору. И сколько я не трясла подругу, умоляя выдать подробности, она отвечала одно и то же «это простое приглашение, причина встречи там не указана». Одно я знала точно — это дело напрямую связано с моим прошлым и с той ошибкой, что я совершила шесть лет назад.
Когда мы прибыли в нотариальную контору, Роза повела меня прямо к двери, на которой красовалась табличка «наследственные дела». Я уставилась на подругу с возмущением, потому как стало совершенно понятно: она знает о причинах нашего визита, только почему-то не хочет говорить.
- Да-да-да, это была бы еще целая куча вопросов, ответов на которые у меня нет, - она отмахнулась от меня, - Ты слишком много дергаешься.
Когда из одного из соседних кабинетов выплыл криво улыбающийся красавец - Дин Нолан — адвокат и старый приятель моего бывшего супруга, мои кулаки превратились в опасные тиски, способные раздавить человеческую руку.
Роза бросила на меня свирепый взгляд. Ей не очень-то нравится, когда какие-то нервные тиски превращают ее руку в мясной фарш.
- Доброе утро, дамы, - мужчина улыбнулся обольстительно, - Мисс Дуатрэ, наконец-то, безумно рад встрече, люблю иметь с вами дело, - подмигнул он Розе, после чего повернулся ко мне.
Короткий шаг в мою сторону, и весь Дин внезапно вокруг меня.
Его запах вызывал во мне чувства, которым я не мола подобрать описания. Понять, приятные это ощущения или нет, тоже было сложно.
- Мадам... как всегда не нахожу слов, чтобы выразить своего восхищения, - обходительность Дина стремительно смешалась со страстной торопливостью. Вежливые слова сменились жарким шепотом, а на смену почтительным прикосновениям пришли горячие поцелуи, - До сих пор не могу поверить в то, что ты теперь свободна...
- Завязывай, - буркнула Роза, устало вздохнув.
- Мадам... - прошептал он, проникновенно заглядывая в мои глаза.
Новая порция его запаха заставила мое сердце стучать слишком уж часто. Оно заколотилось так сильно, что моя грудная клетка неприятно загудела.
- Хватит, я сказала!
Роза отпихнула Дина в сторону, а тот в свою очередь захихикал, словно нашкодивший семиклассник. Несмотря на то, что отношения между мной и его лучшим другом находятся на отметке «нечеловеческая ненависть», сам он не прочь подурачиться так же, как делал это в старые добрые времена, когда мы все были одной большой семьей.
И как только он и его чудесный запах отдалились, я поняла, почему почувствовала себя так странно.
Дин, очевидно, по какой-то причине использует тот же парфюм, что и мой бывший муж...
- Я рада видеть тебя, Дин, - ответила я сипло и как-то пришибленно.
P.S. Работа над второй частью кипит!
Спасибо за внимание и терпение, дорогие друзья! Надеемся, вам понравилось
не стесняйтесь высказываться.