Серия 8
Серия 8
Постепенно я освоилась в столице и привыкла жить одна. Первое время наивно полагала, что мое изгнание продлится не дольше полугода, но оно растянулось на пять лет. Пыталась уговорить отца изменить решение, плакала, приводила различные доводы, но тот оставался непреклонным. В конце концов, мне надоело стучаться в закрытые двери, и я перестала поднимать эту тему в разговорах с ним. А потом подумала: «Какого лешего! Ведь в планах на далекое будущее были и отдельное жилье, и самостоятельная жизнь. Все произошло намного раньше. И пусть я не готова к этому, надо перестраиваться и пользоваться моментом». Подобные мысли заставили пересмотреть отношение к случившемуся и вспомнить народную мудрость: «все, что не делается, все к лучшему».
Отец, как и обещал, регулярно давал мне деньги «на хлеб с маслом», но их хватало и на черную икру, и на все мои капризы, и на помощь маме. Врала, что нашла высокооплачиваемую работу, которая не вредила учебе, иначе матушка не взяла бы ни копейки. Сколько времени прошло, а она все еще обижалась на бывшего мужа. Оставалось надеяться, что я не унаследовала ее злопамятность.
С папой встречались редко, обычно он присылал деньги с шофером, или я забирала конверт у секретаря в его офисе. Всегда занят и недоступен. Иногда начинало казаться, что отец нарочно избегает меня. Можно придумать тысячу причин, чтобы оправдать такое поведение, но все они становились неубедительными, стоило только ему появиться на пороге квартиры. К редким визитам родителя готовилась, как к настоящему празднику. Вытирала пыль с горизонтальных и вертикальных поверхностей, намывала полы до блеска и варила борщ. Конечно, моим кулинарным способностям далеко до талантов бабули, но папе нравилось. Мы обедали, делились новостями, смотрели какой-нибудь фильм, а потом он уходил. И я начинала скучать, как только за ним закрывалась дверь.
Появились друзья, возместившие нехватку общения с семьей. Я вдруг оказалась популярной, коммуникабельной девушкой, чего не замечала за собой в школе и училище. Меня часто приглашали в клубы, на вечеринки, в гости. Дома постоянно тусовались и ночевали какие-то люди, чьи лица казались смутно знакомыми, но я не всегда могла вспомнить их имена. В общем, стала как Элис из песни, к которой можно прийти без приглашения. Понимала, что этого бы не произошло, останься я прежней Верой Колесниковой — простой девочкой из провинции. Однако пользовалась моментом и наслаждалась жизнью, здесь и сейчас. Я редко оставалась одна и почти не задумывалась над тем, что подобные отношения исчезнут при первых серьезных проблемах.
Среди многочисленной толпы приятелей — знакомых незнакомцев — я могла выделить двух людей, которых считала настоящими, самыми близкими подругами. Анюту, мою однокурсницу, и Фаину Петровну, соседку по этажу.
Ане судьба часто устраивала подлянки. Родители стали адептами тоталитарной секты и верили, что скоро прилетят инопланетяне, чтобы уничтожить земное правительство с пингвинами. Переписали квартиру на афериста-предводителя и уехали в деревню, сделав единственную дочь бомжем. К счастью, осталась оформленная на нее дача, где Анюта и жила, правда, недолго. Как-то зимой, когда девушка находилась в институте, в дом забрались бродяги и устроили пожар. Неизвестно, произошло это случайно или преднамеренно. Аня оказалась без крыши над головой, и я пригласила ее погостить у меня. Говорят, что нет ничего более постоянного, чем временное. На ремонт требовались немалые деньги, которых у нее не было, и подруга обосновалась в моей квартире надолго. Девушка не хотела восстанавливать свою избушку постепенно, как и брать в долг. Желала все и сразу. Я не торопила ее и искренне радовалась новой соседке. Мы сблизились, и я уже не могла представить свою жизнь без нее, вместе веселее.
Чувствовала себя счастливее, когда рядом человек, которому можно доверять. Да и отец был не против квартирантки, кажется, Анна произвела на него положительное впечатление.
Нам обеим не везло на любовном фронте. Подруга часто влюблялась и всегда не в тех парней. Быстро разочаровывалась в них, разрывала отношения, а потом страдала и рыдала у меня на плече, словно я гигантская жилетка, в которую можно поплакать. Я не могла подобрать нужных слов в утешение, потому что с моей личной жизнью дела обстояли еще хуже. Она не ладилась, несмотря на все старания. Мне фатально не везло, будто сам хозяин преисподней сплел против меня заговор вселенского масштаба.
Все началось с Киры. В первый день первого семестра планировала встретить в институте Кирилла и объяснить, почему не смогла прийти на свидание и позвонить. Телефон свой, кстати, так и не нашла. Надеялась, что все у нас получится, но меня ждали ужасные новости — молодой человек погиб. В холле первого этажа повесили фотографию, перевязанную черной лентой, и все желающие могли оставить цветы и свечи. Заходя в институт, видела улыбающееся лицо на снимке и не могла поверить, что его больше нет. Мы были едва знакомы, но я ощущала боль утраты и тоску. А каково его близким?
Дальше все складывалось так, словно меня прокляли, наложили порчу и венец безбрачия. Я не верила в подобные вещи, но тотальная беспросветность в любви заставляла задуматься о существовании мистических темных сил. Стоило только молодому человеку обратить на меня внимание, как происходило что-нибудь плохое. Парни тут же теряли интерес, будто их сам черт отваживал, начинали избегать, с ними происходили несчастные случаи, или они просто исчезали. Их сбивали машины, толкали на рельсы в метрополитене под несущийся поезд, ломали руки и ноги.
Меня тяготила невинность. Было стыдно и неловко оставаться девственницей в двадцать пять лет. Поэтому держала это в секрете и не рассказывала даже близким подругам и, тем более, родителям. В последнее время мама часто спрашивала о внуках, намекала, говорила прямо и бестактно давала советы. В общем, считала, что доче пора замуж. А у меня даже парня не было. Конечно, я могла переспать с первым встречным-поперечным на пьяной вечеринке, но воспитание и моральные принципы не позволяли. Мечтала о большой и всепоглощающей любви — такой, чтобы в омут с головой. Катастрофически хотелось влюбиться, и романтик во мне все еще жил и надеялся.
С Фаиной Петровной все получилось еще интереснее. Фая, как она просила называть себя, обожала «Южный парк», который смотрела в оригинале, увлекалась йогой, пила энергетики и не жаловалась на шум в моей квартире. Такая современная продвинутая дама, лет за шестьдесят. Часто заходили в гости друг к другу поболтать по душам и посплетничать.
А еще мы вели войну против «Простуженных». На общем балконе нашего этажа повадились проводить время какие-то подростки. Нам еще ни разу не удалось поймать их на месте преступления. Но ведь, взрослые люди найдут себе занятие полезнее, чем тусоваться в подъезде и высасывать тонны леденцов от кашля? Один человек не смог бы осилить такое количество. Можно было понять, если бы они пили там пиво или напитки покрепче, курили, кололись, **ахались. Но эти приходили, чтобы пожрать ментоловых конфет, и оставить после себя кучки фантиков. Они не шумели, не наносили сакральных надписей на стены, не справляли естественную нужду на лестнице, они — мусорили. И сколько бы раз я не вешала собственноручно написанное черным маркером объявление «Не сорить!!!», оно всегда исчезало на следующий день, словно его и не было.
Фая считала их наркоманами. Она видела в одном из выпусков любимого мультсериала, что в сиропе от кашля могут содержаться особые вещества, вызывающие галлюцинации и эйфорию при чрезмерном употреблении. Предполагала, что и леденцы способны на такой эффект.
— Опять приходили наши больные,— сообщила соседка.
Мы встречались каждое утро на общей площадке. Я уходила в институт, а Фая провожала малолетнего внука в школу, которого родители отправляли к бабке на ночь с понедельника по пятницу и забирали только на выходные. Мальчик рос полным, замкнутым и никому ненужным, кроме Фаи. «Здраститётявера»— буркал он при встрече и начинал сосредоточенно рассматривать пол или вовсе отворачивался, а я чувствовала себя ужасно старой из-за его «тети».
— Я им две недели назад поставила коробку из-под микроволновки. Они уже ее заполнили. С верхом! И хоть бы вынесли! Нет, продолжают кидать обертки на пол,— возмущалась Фая.— А уборщица к нам только по графику ходит. На первом этаже каждый день убирает, а к нам подняться трудно. Ты с консьержкой говорила?
— Да. Как всегда утверждает, что не впускает в дом посторонних.
— Может, это кто-то из наших безобразничает?
— Не знаю,— пожала я плечами.— Была бы камера, посмотрели бы запись. А так не знаю, что и думать.
На видеокамере, которой я тихо порадовалась в день приезда, сошелся свет клином для всех районных вандалов. С завидным упорством и частотой ее ломали, разбивали или вообще отрывали и уносили в неизвестном направлении. На место испорченной техники устанавливали новую, но хулиганство повторялись вновь и вновь. В итоге все махнули рукой и перестали обеспечивать шпану очередной забавой.
Выйдя из дома, мы пожелали друг другу удачного дня и разошлись в разные стороны. Фая с внуком пошли в школу, а я быстрым шагом пересекла пустырь. Жуткое место. Оно так и не стало обещанным жильцам ближайших домов сквером, детской площадкой или хотя бы парковкой. Мусора там за прошедшие годы только прибавилось, никто его вывозить не собирался, наплевав на все жалобы и просьбы. И незастроенный участок превратился в свалку. Почти каждое утро я пробегала через него, чтобы попасть на автобусную остановку. Можно, конечно, пойти в обход, но слишком долго и далеко. А так экономила пятнадцать минут — постоянно опаздывала и не хотела терять драгоценное время. Старалась не смотреть на копошащихся в грудах хлама крыс, не дышать глубоко и не думать о сомнительных личностях, которых рисковала повстречать. Было навязчивое предчувствие, что когда-нибудь найду здесь опасные и неприятные приключения на свои вторые «девяносто», но беспечно игнорировала его.
День выдался удачным, я сдала зачет и получила несколько хороших отметок. В расписании стояли всего три пары. Отучившись, отправилась в кафетерий через дорогу ждать Аню. Подруга находилась во власти нового романа и ночевала у возлюбленного, поэтому утром я ее не видела. Накануне договорились встретиться после занятий и прогуляться по магазинам. Близились Новогодние праздники, и мы обе нуждались в новых нарядах. Надеялась, что Анюта вспомнит о своем обещании и все-таки придет.
Просидела там достаточно долго, выпила несколько чашек кофе и поняла, что Аня обо мне забыла. Подруга так и не появилась, но такое случалось уже не один раз. И если в первое время я впадала в панику и начинала ей звонить, думая, что случилось что-то плохое, то теперь спокойно попросила у официанта счет. Эта влюбленная кошка просто увлеклась очередным мачо.
— Вот так встреча!— раздался над ухом знакомый голос.— Не ожидал тебя здесь встретить.
Аркадий неловко сжал в объятиях мои плечи и то ли поцеловал, то ли клюнул в макушку. Сел напротив и улыбнулся. Я тоже была рада его видеть, мои губы невольно растянулись в ответной улыбке. Злость на него давно уже прошла, и в памяти остались дни, когда мы общались настолько близко, что могли стать друзьями. Много раз я воображала нашу встречу и страшилась ее. Думала о нем и представляла, как изменился за прошедшие годы. Брат снился мне, мерещился в толпе, за стеклом соседнего вагона метро, в стеклянных витринах магазинов. Чувствовала чей-то взгляд и оборачивалась, но вместо родного лица — безликая серая масса незнакомых людей. Наваждение исчезало, словно дымка уходящего сновидения.
За пять лет брат повзрослел, стал мужественнее и еще красивее. Светский лев, модный и ухоженный, вот только лицо носило отпечаток бессонных ночей, и казалось уставшим. Я поняла, что все эти годы мне не хватало его. Парень создавал впечатление нормального и адекватного человека. Не понятно, почему отец запрещал нам общаться. Но прежде чем я успела ответить ему, следующий его вопрос омрачил радость встречи:
— А что ты тут делаешь?
Вот так. А что я собственно тут делаю? Ведь по версии любимого папочки, я должна жить и учиться в родном городе почти за полторы тысячи километров отсюда. Меня же выгнали с позором после инцидента с вилкой, но вместо этого сидела тут и поглощала кофе чашку за чашкой. Может быть, Аркадий косвенно и виноват в моем выселении из особняка, но мы же обманули его. Я и отец. Инициатива исходила от папы, а я ненавидела врать, считала, что ложь лишает человека свободы, делает пленником. Как будто попала в болото и чем больше дергаюсь, тем глубже увязаю. Что ответить на такой простой вопрос? Знал ли брат правду, пребывал в неведении или только догадывался, что его ввели в заблуждение? Если бы рассказала Аркадию все как есть, то подставила бы отца. Но ведь я изначально была против этой идеи. Как еще я могла объяснить мое пребывание в столице? Говорить неправду, изворачиваться не умела и не хотела. Если парень все-таки в курсе событий, то какой же дурой тогда я выглядела бы в его глазах.
Решила быть честной. Выложила все на одном дыхании. Почти в подробных деталях рассказала, как жила все эти пять лет. Умолчала лишь о неудачах в интимной сфере. Аркадий смотрел на меня так проникновенно, внимательно, одобряюще, что не могла остановиться, продолжала говорить и говорить. Он не перебивал, не задавал вопросов, не вставлял ненужных реплик. Лишь кивал иногда или качал головой и улыбался. Взгляд его казался добрым, понимающим и даже немного нежным. Когда мой словесный поток прервался, брат снял автомобильную перчатку и продемонстрировал четыре ровные отметины на тыльной стороне ладони.
— Я хотел попросить прощения. Собирался извиниться, как только мы вернулись из больницы. Но не успел.
— Давно уже простила тебя и все забыла,— я махнула рукой, а он сжал мои пальцы.
— Я рад это слышать. Действительно, очень рад. Был тогда придурком и идиотом, сам не понимал, что творю. Как вспомню те времена, так стыдно становится. Из-за моей глупости отец наказал и меня, и тебя. А ведь я ему еще в машине признался, что сам покалечил себя, и ты тут ни при чем.
— Я не хочу вспоминать те времена. Все в прошлом, мы стали старше и мудрее.
— Надеюсь, что так. Но, честно скажу, от него я такого не ожидал.
— Теперь, когда сказали друг другу все, что хотели, мы можем общаться как добрые друзья, брат и сестра?— я робко улыбнулась.
— Я бы очень этого хотел. И счастлив знать, что ты хочешь того же и не держишь на меня зла. Но думаю, отца не стоит пока ставить в известность. Столько лет прошло, а он врал всей семье. Ведь не только я скучал по тебе, но и Лена. Она стала неуправляемым, взбалмошным подростком. Ей явно не хватает влияния старшей и разумной сестры. Подстриглась, выкрасила волосы в ярко-синий цвет и совсем не слушается родителей,— Аркадий замолчал из-за официантки, которая наконец-то соизволила принести счет.
Прежде чем я успела взять его, брат опередил меня, предупредив жестом, что не потерпит возражений.
— Знаешь, я так много хочу тебе рассказать, но боюсь, что сегодня у меня не хватит времени. Я договорился встретиться здесь со своей девушкой. А вот, кстати, и она, — юноша помахал рукой кому-то за моей спиной.
Я обернулась. В дверях стояла миниатюрная блондинка с зелеными глазами — Аня. На мгновение подумала, что безответственная подруга вспомнила обо мне и все-таки пришла. Но тогда кого приветствовал брат? Других людей вокруг не наблюдалось, и получалось, что Аркадий ждал именно ее. Что все это значит? Пока я удивлялась и соображала, Анька подошла к нашему столику. В ее подозрительном взгляде не было и намека на то, что она рада меня видеть.
— Вы что, знакомы? — спросила девушка.
— Анечка, познакомься с моей сестрой, Верой,— голос парня звучал до омерзения ласково. Со мной он так не разговаривал.
— Я знаю, кто это. Вот только она не сообщила мне, что у нее есть брат.
А вот это наглая ложь! Я выложила ей всю свою биографию, рассказала о дальних и близких родственниках. И не раз упоминала о брате. Может, недоразумение произошло, потому что никогда не показывала подруге семейных фотографий. Или она просто не слушала меня. Вот, значит, с кем она закрутила новый роман!
— Хватит заливать. Вы похожи друг на друга, как однояйцевые близнецы, — саркастично заметила Анна. — И если вы родня, то я Флоренс Найтингейл*.
Подруга смотрела на меня недоверчиво, а Аркадий с интересом наблюдал за нами обеими. Хорошо, что поблизости не было зеркала, видеть выражение своего лица в тот момент я не хотела. И так знала, что выглядела глупо.
Брат попрощался, приобнял Аню за талию, и они ушли. Я осталась одна.
______
* —
Флоренс Найтингейл
______
Спасибо за помощь в редактуре
Невидимке и нелегкий труд редактора
Aisgil
т.к. дама я впечатлительная, потом спать плохо буду. Больше всего меня интригуют взаимоотношения Аркадия и Веры.
А кусаться не буду - это точно, то я так, важности нагоняю. 
