Звёзды августа

[Gobblin]

Вот оно женское коварство. И ведь за что карали? За заботу о здоровье учащихся. И ведь по святому ударили - по преподавательской этике! Эх, насколько ж проще было преподавателям в те далекие времена, когда обучение было раздельным. Пришел на работу, прочитал лекции, вернулся домой спокойный и умиротворенный, к жене и детям. А теперь чего? Приходит молодой преподаватель - а кругом студентки. Очарование юности, одежда, вызывающая мысли о нарушении вышеозначенной преподавательской этики вполне естественным путем. Тяжело преподавателю. Какая уж тут наука, ежели по ходу лекции он впадает в состояние бурной эрекции?
Вот блин. Никогда не видел, чтоб где-то раздавали таблетки аки в дурке какой. А вот кому галаперидолу? Втаминки, витаминки кому? Аскорбинка вкусненькая! Налетай, горстями отхватывай!
Пьездокристаллы.... Это мне напоминалет фразу "Офицер несет за свои действия личную и персоанальную ответственность" в лекции по служебной подготовке. Веселью не было предела. Особенно в женской части офицерского корпуса. Тоже закон Фрейда?

 

[Женечка Франкенштейн]

Червяк или
Как размножаются Гарри


Я выпила полбутылки рома и проснулась. Но проснулась не из-за того, что выпила, а потому что мне что-то мешало извне, а не изнутри. Это был взгляд. Представьте, что вы спите, а вам в лицо пристально смотрит другой человек. Ладно бы это был близкий вам, родной человек, а то – непонятно кто. Непонятно кто – это Гарри. Он тоже выпил полбутылки рома, большую её часть, потому что я пью не столько, сколько Гарри.
В бутылке рома была какая-то веточка, она колыхалась, как водоросль или морской червь, когда из неё наливали. Это я такую выбрала, потому что люблю всё красивое. Гарри тоже красивый, но непонятный. Я помню, что я не могла больше пить и сказала Гарри, что я хочу спать. Легла и заснула. А Гарри остался сидеть на стуле рядом с кроватью и держать в руке свой стакан.
Мне показалось, что я хорошо поспала. А Гарри всё это время сидел и смотрел на меня? И что он делал, влюблялся? Мне кажется, что он всё-таки подходил ко мне, сидел рядом, держал за руку и разговаривал. Или это сон…? Странное существо этот Гарри. Я даже не знаю, как он размножается. А всё, что я не понимаю как размножается, я называю странным. Я даже не удивлюсь, если узнаю, что Гарри будет делиться вегетативным способом. И представила, как Гарри отпочковался от своей бочки-мамаши. Однажды мы с ним гуляли и тут встретили его мамашу. Гарри сказал, что она учительница математики. Ничуть нет. Она была толстая, как бочка; в обеих руках она тащила такие же набитые непонятно чем авоськи. Увидев нас, она поставила авоськи наземь и, всплеснув руками, как ветряными мельницами, ласково проворковала:
– Ой, деточки, а что ж вы всё ходите, а то бы вы приходили домой к нам в семью…
Нет. Я бы не хотела жить в семье с такой тётей необъятной толщины. Тут я вообразила себя Дюймовочкой, а их типа лягушками… Неприятно до дрожи…
Я снова заснула, потому что выпила чуть меньше полбутылки рома.
Когда я проснулась, то сразу взглянула на стул возле кровати – он был пуст. Гарри не было. Я почувствовала себя такой же брошенной и одинокой, как этот торчащий на фоне окна стул. Но на душе стало как-то спокойно. Поэтому я опять уснула.
Вот тут мне приснился сон-пророчество. Мне всегда снятся такие сны. Когда я сплю, моё подсознание не отключается, хотя я выпиваю иногда почти полбутылки рома. А подкорка выдаёт мне мои переживания в готовой голографической форме.
Вот я вижу себя в белом платье. Я – невеста. На голове у меня фата, и лица, в общем-то, не видно. Я не вижу какая я: весёлая или грустная. И тут я вижу, что мой жених – Гарри! Он как всегда великолепен: костюм на нём тройка, рубашка белая и усы. Он улыбается. И тут мне так становится плохо… Бля…. Ну не хочу связывать свою жизнь с Гарри! Такое отвращение, что я проснулась.
Гляжу – в окнах уже темно. Ночь. Я чуть ли не в холодном поту. Думаю, слава богу, это был сон, и я не должна выходить замуж за Гарри.
Тут в дверь кто-то стучится. Входит Гарри. Боже! Какие метаморфозы! У него больше нет хвостика и нет этих длинных, болтающихся по плечам волос. Теперь виски, затылок, лоб почти лысые, а вдоль головы проходит небольшой гребень, как у игуаны. Это такая ящерица. Это действительно впечатлило, потому что гребень волос такой густой и торчит, как у семейки Симпсонов.
– Ну как?
– Отпад! Нет слов.… Теперь ты похож на…, – я сделала паузу, не зная, какое животное лучше назвать: игуану или дракончика.
– Ну, на кого?
– На человека.
– А значит, раньше я не был похож на человека?
– Неет, – я уже сама не могла понять, что я несу, или это вещает ром в моих жилах…

– А на кого?
– На червяка, - я не знаю, зачем я это сказала. Вот что значит спать и видеть дурные сны. А Гарри действительно тонкий и длинный, как червяк.
– Да? Я думал, я тебе нравился…
– Нет, ты мне нравишься сейчас.
– Поздно уже, Марина. Я пошёл, меня ждут…

И он ушёл из моей жизни постепенно, вновь обрастая своими волосами и становясь прежним Гарри. Мы общались, но не гуляли по ночному городу и не пили рома. Так я и не узнала, как размножаются Гарри. И, слава богу.

 

[Gobblin]

Не пей вина, Гертруда.... И рома тоже не пей
Вот так и рушатся мечты странных Гарри о семейной жизни. Сидел человек? червяк? игуанодон? целую ночь, влюблялся, ром попиваючи. Проявил себя с лучшей стороны, не воспользовавшись беспомощностью спящей девушки (может знал о ноже?). С утра пошел на кардинальные меры - постригся экстремально. И все ради нее. А в ответ такоей подарок - ты был похож на червяка. Ну что он мог ответить? Растеряность. А ведь только начал нравиться.

 

[Женечка Франкенштейн]

Гобблин
Я рада, что мой рассказ нашёл отклик в твоём добром сердце. ;-)

 

[Если]

Червяк или
Как размножаются Гарри

Класс. Просто восторг - и от стиля, и от сюжета .

Вот я вижу себя в белом платье. Я – невеста. На голове у меня фата, и лица, в общем-то, не видно. Я не вижу какая я: весёлая или грустная. И тут я вижу, что мой жених – Гарри! Он как всегда великолепен: костюм на нём тройка, рубашка белая и усы. Он улыбается. И тут мне так становится плохо… Бля…. Ну не хочу связывать свою жизнь с Гарри!

Такое мне тоже как-то снилось =).

 

[Женечка Франкенштейн]

Если
Значит я была не одинока в своих девичьих переживаниях...)))
А стиль в принципе такой мне более органичен, другие тяжелее даются.

 

[Женечка Франкенштейн]

… и когда вы встретитесь…


– И когда вы встретитесь, Серёжа будет кавалер, а Женя будет барышня, – закончила тётя Катя, вытирая передником пену с покрасневших рук; от стирки в горячей воде с них шёл пар.
Тётя Катя произнесла какие-то магические, из прошлого века слова: «кавалер» и «барышня». Я представила Серёжу: он взрослый с такими же тёмными, кудрявыми волосами, одет в чёрный фрак и белую манишку, на голове у него что-то вроде картуза, из нагрудного кармана сюртука выглядывает белый искусственный цветок.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Я уже чувствую Серёжино превосходство, потому что он – кавалер. Свой образ барышни я вижу смутно: нежно-голубое кисейное платье, из-под которого обязательно выглядывают упрямые складки прозрачного капронового подъюбника. Руки у меня опущены вниз и тонкими плетьми замыкают овал на самом интимном месте. Я бледна от осознания того, что я уже взрослая и у меня есть кавалер, с которым придётся заниматься чёрти чем.
А пока мы с Серёгой ползём. Мы мало чем в одежде отличаемся друг от друга. На мне такие же, как на нём тёплые штаны: с начёсом, как говорит тётя Катя и моя бабушка. Мы играем в войну. Мы с ним всё время играем в войну. Но мы не дерёмся друг с другом – мы союзники. Сёрежа младше меня на полгода, и мы с ним молочные брат и сёстра. Тётя Катя кормила меня своей грудью – об этом, при случае, любит рассказывать моя бабушка. Молока у тёти Кати хватало на троих младенцев. Я люблю тётю Катю, не только потому, что она моя кормилица. А может быть, из-за этого мы испытываем друг к другу взаимную симпатию. Люблю её ласковую улыбку, немногословность, кроткий взгляд, энергичные движения и большое сбитое в тугое тесто тело. Сёрежа третий ребёнок у родителей. Они родили его, когда погиб Вовка. Серёга никогда не видел Вовку, но очень часто говорит о нём: какой он был, что он любил делать, что он говорил.

Я – командир и разведчик одновременно, а Серёга – мой адъютант. Мы выслеживаем врагов, потом стреляем в них та-та-та-та-та-та-та… из неправдышного автомата; Серёга часто стреляет из револьвера: он снайпер. Он должен слушаться меня и не высовываться. Если я посылаю его в разведку, то сначала я должна пройти этот маршрут и показать, как это делать. Серёже нельзя далеко ходить, нельзя выходить за дом на дорогу, где под колёсами грузовика погиб Вовка. Я сама боюсь этого места. Бабушка говорила, что всё это произошло мгновенно: скрип тормозов, слабый вскрик, – и… нет мальчика. Я вглядываюсь в пыльную, закаменевшую дорогу, но нет, – следов крови на ней уже не видно. Но они должны были быть. Дядя Вася – Серёжкин папа, сам шофёр, только разводил руками и плакал: водитель не виноват, он не мог предотвратить наезд.
Ах, Вовка, Вовка, ну зачем чёрт понёс тебя на дорогу? Зачем ты туда побежал, во что ты тогда играл?
Я гораздо хитрее Серёги, и правильно, он же младше. Когда он нашёл мой автомат на помойке, – это был просто кусок толстой резины, из которой кто-то вырезал ровные круги, может быть, прокладки для автомобиля или другой техники, а один из обрезков резины был по форме как взаправдышный «калаш». Серёга возликовал и тряс этим автоматом с криком «ура!». Но тут подошла я и умело оценила ситуацию: на моей физии отражалось одновременно презрение и жалость.
– Ты чё, помоешник что ли, бомж какой? Брось сейчас же! Ты знаешь, кто сейчас это всё обоссал?
– Кто обоссал, кто обоссал? – заголосил Серёжа и стал принюхиваться к автомату.
– Ты чуешь, да? Чем пахнет? – мои брови сдвинулись к переносице, а клыки непроизвольно обнажились.
Серёжа с размаху швырнул кусок резины на прежнее место и быстро спрятал руки за спину. Я одерживала очередную маленькую победу. Зажав в кулак гордость, я подняла дурно пахнущую находку. Помойка она и есть помойка.
– Всё, я тебя обманула, друг, – сказала я, – Это будет теперь мой автомат, глупыш, но ты можешь иногда с ним поиграть.
Серёга обиженно сопел и краснел. Он хотел что-то мне возразить, открыть рот, но знал, что это всё будет бесполезно. Я помыла автомат под краном, но мне он уже разонравился.

Дядя Вася – очень хороший человек. Он добрый, он шофёр. Мы вместе живём в коммунальной квартире, и, несмотря на мелкие дрязги, ссоры, кражи денег, – мы – одна семья. Дядя Вася любит нас катать в кабине своего грузовика. Серёже очень нравится, а я побаиваюсь. Сиденье пыльное и трясётся; в кузов насыпается что-то удушающее едкое и сваливается рядом с другим строящимся объектом. Грузовики ползут друг за другом, как муравьи по рабочей тропе. Дядя Вася умеет играть на баяне и красиво петь, жаль, дома он бывает не часто.

Сегодня я сдала Серёжку. Мы, как всегда, позли по нашему тёмному коммунальному коридору, обставленному всякой рухлядью и увешанному старыми пальто и шубами. Мы выискивали врага. Сёрега полз в полкорпуса от меня сзади и сбоку. Я сжимала в руках злосчастный автомат и перемещалась как ящерица, изгибая тело. Шшш…мы затаились, потому что из своей двери вышла другая соседка – тетя Валя, которая любила на нас поорать, что мы якобы мешаем спать её маленькому сыночку Колечке. А Колечка был на два года младше нас. Мы замерли возле бабушкиной шубы. Я осматривала обстановку, а Серёжа в это время незаметно пытался оттянуть резинку на моих штанах и посмотреть на попу. Серёжа меня удивлял своей непредсказуемостью. Такие поползновения к моим штанам я замечала уже дважды. Я по-прежнему сжимала автомат и выслеживала врагов, а Серёжа пытался оголить мою попу в большем объёме. Наконец, дверь за тётей Валей закрылась, и мы свободно могли ползти на кухню. Поравнявшись с порогом кухни, мы встали на ноги, потому что там была Серёжкина мама тётя Катя. Она бы ругала нас за то, что мы собираем всю грязь в общественном коридоре, и натираем своими штанами серый, некрашеный паркет, который нельзя мыть водой и тряпкой. И тут я сразу выпалила:
– Тётя Катя, а что Серёжа в глупости лезет?
– Ах, ты лезешь в глупости? – тетя Катя взяла сына за ухо.
Он совсем негромко кричал, когда она увела его в комнату и закрыла за собой дверь. На сегодняшний день наши игры закончены, а до прекрасного «далёка», когда Серёжа будет кавалер, а я буду барышня, как до Луны.

 

[Женечка Франкенштейн]

Фрукты до еды


Я пришёл к Костянычу, как и обещал, утром в среду. Он каждую среду приглашал меня поиграть, но ехать на другой конец города в единственный, кроме воскресенья, более-менее свободный день, не всегда хотелось.… По средам у нас преддипломная практика, поэтому мы не учимся.
Дверь открыл Костик, но оказалось, что мама Костика тоже была дома. Что-то у ней случилось: то ли в больницу надо ложиться, то ли обследоваться – я не понял. Поэтому она была не на работе. Но Костик сказал, что ничто нам не помешает поиграть, и широким жестом руки пригласил пройти в свою комнату. Только мы взяли гитары, только настроились, как из кухни донёсся голос тёти Нины:
− Костя, Костя, иди сюда!
Я прислушался, хотя этого и не требовалось: разговор вёлся на повышенных тонах. А вдруг я не к месту, и весь сыр-бор из-за наших занятий? Тётя Нина говорила, что нет, потом будет поздно, надо идти непременно сейчас. Костян канючил: «нет…ну мам…ну потом, ну это не к спеху…» А тётя Нина была непреклонна. Потом они оба появились в дверях, и тётя Нина извинилась за то, что Костя сейчас быстренько сбегает в соседний магазин, а я могу пока поиграть…. Костя быстро переоделся. Он всегда выходил на улицу в цивильном. Тётя Нина спросила что-то про занятия, а потом вдруг поинтересовалась моим здоровьем. Я сказал, всё в порядке, годен. Она начала рассуждать, что в период роста, сопряжённый с интенсивными занятиями в университете, просто необходимо правильно, сбалансировано питаться и следить за своим здоровьем. Я, в принципе, согласился, а что я ещё мог сказать по этому, ничем не примечательному для меня, вопросу. Потом она спросила, ем ли я фрукты. Я ответил утвердительно, и мы немного поговорили о пользе фруктов. А потом она спросила меня, ем ли я фрукты до еды или после еды.
− Что, не понял?!
− Я спрашиваю, когда ты ешь фрукты ДО или ПОСЛЕ еды?
Что за вопросы у тёти Нины: когда эти фрукты есть, тогда я их и ем. Специально я их редко покупаю, но если мама или папа приносят, то могу их есть вне зависимости от времени кормления. Кормления меня, я имею в виду. Мама всегда зовёт так: «Звери, кушать!» или «Звери, к столу!».
Оказалось, не всё так просто. Тётя Нина мне стала объяснять, что есть принципиальная разница в том, когда эти фрукты надо поглощать, и когда они принесут максимальную пользу организму, а когда только удовольствие для желудка. Короче, в их семье едят фрукты с утра натощак. И все витамины, которые есть в этих фруктах, переходят в голодные желудки Костика и Макса, Костикиного брата, всё сразу всасывается в кровь и обогащается витаминами, содержащимися в этих фруктах. Короче, я понял, что Костян побежал за фруктами: я же пришёл к нему рано, полдесятого, и он сказал мне, что только с постели.
Когда Костя пришёл, мы с ним хорошо разработали тему. Тётя Нина хлопотала на кухне. Мы разобрали с ним испанский классический аккомпанемент, потом новый кадансовый оборот − квартсекстаккорд, а потом поиграли музыку из кинофильма «Твинпикс». Так душевно мы редко собираемся – живём далеко. Тем более, Костик, вроде, собрался жениться. Мы с ним на эту тему не говорили, ну не принято у нас об этом, но кто-то из ребят из группы говорил, что Костя на практике втюхался в одну девицу, довольно-таки взрослую, лет на пять даже старше, чем он. И, короче, они собрались жить отдельно от родителей: Костик неплохо зарабатывает в фирме, где практикуется, и она тоже вполне самостоятельная.
Пришла тётя Нина и позвала нас к столу, очень кстати. Это был завтрак: в 12 часов у Костика только завтрак, я знаю.… В никелированной вазе в центре стола лежали киви, мандарины, яблоки. В кружках был налит чай, а тётя Нина подогревала пиццу. И тут опять между ними вспыхнул давний спор, как я понял. Тётя Нина вдруг резко обернулась к сыну, и, глядя ему в глаза, заговорила:

− Костичка, ну как ты сейчас можешь уйти в эту семью, ну ответь мне, Костичка?!
Костя молчал и опустил голову, рассматривая пиццу. Тётя Нина продолжала:

− Ты, подумай, что всё пойдёт насмарку…. Все эти годы, что мы с тобой занимались твоим здоровьем пойдут коту под хвост!
Я подумал, что Костя болен. Он тоже был такой белокожий, бледный, как тётя Нина, но я думал, что это свойство кожи, а не заболевание. Тут Костя оторвал взгляд от пиццы и, глядя на мать, произнёс:

− Мама, почему ты думаешь, что с моим здоровьем может что-то случиться?
− Как почему? Ты что не понимаешь? В этой семье привыкли кушать фрукты ПОСЛЕ еды! А тебе надо фрукты ДО еды! И как это будет выглядеть, ты один будешь есть фрукты утром, а все остальные вечером?
− Ну и что, мам, − бубнил Костя, − буду кушать фрукты, когда мне нравится. Мне ж никто не будет запрещать делать это.
− Нет, Костя, ты тоже начнёшь кушать фрукты ПОСЛЕ еды, вот чего я боюсь…


А я то думал, почему матери не хотят, чтобы их сыновья женились…

 

[favoritka]

Интересно, это писано "с натуры"? Или нет?

 

[Женечка Франкенштейн]

Архитектура убивает мою жизнь

1
Львы уткнулись в мокрые лапы. Сфинксы замерли и молча пьют дождь. Я пью город, как шипучий лимонад. Он стекает по мостовым, хлещет из водосточных труб, просачивается в водостоки и всё равно уходит в Неву. Нева вздувается как вена на руке, становится выпуклой как ртуть, растёт и подпирает маленькие мостики на каналах. Вена на руке вздувается, мне тяжело стоять. Я держу город. Я – кариатида.

Архитектура украшает мою жизнь.
Архитектура укрощает мою жизнь.
Архитектура угрожает моей жизни.

Я здесь под каждым камнем лежу с пробитой головой. Проёмы окон удивлённо смотрят. Они осуждают, сочувствуют, соучаствуют. Я распята в их глазах. Я распята на них давно. Их кресты в моих глазах. Я на крестах в проёмах окон.
Многоглавый, многоглазый зверь пьёт из блюдца. Он ручной. Он сидит на цепи. По цепи ходит кот. По городу ходят кошки. Воду пьют сфинксы.


2
Атланты – мои братья.

Пожилая женщина лет 50-ти перетрогала большие пальцы на ногах атлантов, все 20 ног. В это время мимо атлантов другая женщина везла в инвалидной коляске своего взрослого больного сына. Она прикрывала его зонтом от моросящего дождя. Атланты прикрывали её.
Народу не было, кроме случайных прохожих, которые прятались под аркой, курили и становились невольными свидетелями сценок городской жизни. Они тоже не знали, к какой именно ноге надо приложить свою руку, чтобы счастье прочно вошло в их судьбы. Нога баловня судьбы - атланта ничем не отличалась от ног его девяти трудолюбивых братьев. Да не минует вас нога судьбы. И всякому уготована чаша ея. Аминь.

Держа в руке книгу жизни, куря и приплясывая, хитрая парка щёлкала затворами фотоаппаратов. Дёргала затворы за тонкие нити. У неё две руки, а предметы не такие тяжёлые. У неё нормальные вены.
Парка знала, что этим людям обязательно когда-нибудь повезёт. Даже когда они выйдут из-под навеса в дождь, а их незримые следы запутаются в лабиринте города. Город и дождь поглотит всех.


3
Вот здесь ходил такой-то человек. Здесь он жил. Здесь он стоял. А здесь остался его след. И он оставил след на моём теле. Я помню многих. Многие помнят меня.
Мы видели те же дома. Так же текло к Финскому заливу небо. Так же шёл дождь.

Я хочу раствориться в этом дне. Хочу стать частичкой этой воды. Когда падаешь, лучше быть каплей.
Капли разбиваются о камни.
Капли разбивают камни.

 

[Женечка Франкенштейн]

Несовершеннолетним и слабонервным читать не следует!

ЭТИМОЛОГИЯ матерных слов

Помню, когда мы переехали в новый дом, было так весело. Дом был новый, город был новый; все знакомились, потому что приехали из разных мест, и корней, я имею в виду родственных, в городе у многих не было. Они их только пускали. Корешки, вроде меня и других 3-10-летних отпрысков, носились до самого позднего вечера во дворе. Пока было светло, родители обычно появлялись в окнах и орали зычными голосами: Миша, домой! Лёша, домой! Некоторые подчинялись беспрекословно, а другие гуляли до самой луны. Про луну так и говорили: − Ты видишь, уже луна на небе? Значит, надо спать! Луна − значит спать; солнце − значит вставать; дождь – натягивать сапоги; град – надевать каски. Если на небе месяц – рогатый пастух – значит, можно угадывать, старый он или молодой. Если молодой, то радуешься, что он растёт; если старый, то сожалеешь о его скорой кончине. Каждый день нёс свои радости и огорчения, и почти каждый день происходили открытия. Если умеешь писать буквы, то про месяц, наверняка, угадаешь. В мире так много неразгаданных слов. Обычно слова называют какие-то вещи. У одной вещи может быть несколько слов, а некоторым вещам никак не подобрать названия.

Читать дальше...

Один раз мы все двором, я имею в виду ребятню, играли в одну игру: одну из разновидностей русской лапты. У нас были палки, ими отбивали мяч, и каждый игрок стоял на определённом месте, чтобы палкой не сразить товарища. А в центре нашего поля был костёр. Потому что взрослые новосёлы любили жечь на улице упаковки из-под новой мебели, доски, стружки. Возле костра бегали малые дети от 3-х лет, которые не могли играть в такие взрослые игры, как лапта. В основном, это были младшие братья и сестры основной команды. Они играли по-своему, и мы их не касались.

И вот, стою я с палкой, жду мяча, а мимо нас по дорожке идут мужчина и женщина. Женщина, как сейчас помню, в светлом платье с сумкой, а мужчина – в костюме и белой рубашке. Тут женщина останавливает своего мужчину и говорит: «Ах, послушай, Толик, он знает все слова матери. Смотри, какой маленький, но уже всё говорит!» И она указывает на маленького трёхлетку.
− Нет, ты только подумай! – и она сходит с асфальтированной дорожки, за руку она тянет мужчину, она подходит к этому мальчику и пытается с ним заговорить, типо:
− Повтори, что ты сейчас сказал!
Юный партизан насупился и молчит.
Она снова просит его повторить какие-то слова, и даже говорит, на какую букву они начинаются.
И тут мне становится досадно: какие-то слова матери, которые я не знаю, у нас в семье их не употребляют, делают маленького ребёнка таким значимым и вызывают повышенное внимание.

После игры я спросила у Иры: − Ты знаешь, что такое слова матери?
− О, да, знаю, папа, когда напьётся, всё время их кричит…
− Хм, − я заинтересовалась.
− Особенно одно слово повторяет много раз, − добавила она шепотом.
− И что же он повторяет? − осторожно так спросила я.
− Mанда! − Ира пару раз выкрикивает это слово, подражая папе.
− И что это значит? – спросила я прямо.
− Ну, это такое ругательство, так он маму называет, − ответ был исчерпывающим.

На этом мои исследования не закончились. Я спросила у кого-то из взрослых, что такое слова матери, и почему именно матери, а не отца. И тут мне очень понятно объяснили. Когда женщина рожает, она кричит. Так как ей очень больно, она кричит эти самые слова, которые обозначают, мол, отойдите все, щас рожу. То есть эти слова имеют сакраментальный смысл, и жизнь каждого нового существа начинается с них, если он – человек. Это открытие меня потрясло. Оно заставило меня поверить в несокрушимую eбuческую силу, мощным стержнем наполняющую нашу жизнь.

Многим позже, складывая из слов смысл и отношения, став матерью, наконец, я не утратила способности делать маленькие открытия, присовокупляя отнюдь не поэзию, а именно эти слова…



Несколько торопливых слов любви :


1. Ты когда-нибудь oxyевала? Теперь мы будем oxyевать вместе. – Я люблю тебя.

2. С некоторыми хорошо до, а с некоторыми хорошо после, лишь ты – исключение.

3. Он прошёлся по мне, как перфоратор. Ни одного целого места.

4. Мама, туалетная бумага раньше была суицидом? – Не суицидом, дитя моё, а дефицитом. Хочешь, сказку расскажу?

5. Бумага стерпит, если я напишу, как бы я хотел любить тебя? – Она воспламениться. – А ты? – Я стерплю.

6. Что даёт тебе право быть такой циничной? – Зубная паста с цинком.

7. Помнишь, как мы целовались и всё такое прочее три дня назад в 4 утра возле этого дома? – Ещё бы! Хорошо, что никто не выглянул в окошко. – Как раз выглянул! Сегодня похороны.

8. Ты знаешь, что наши дети будут похожи, твои – на меня, мои – на тебя?.. Мой сын будет так же хорошо рисовать, как ты, а твоя дочь будет такой же круглолицей, как я. – Да. А что мы им скажем? – Мы скажем, что телегония - не выдумки.

9. Ты помнишь, как мы топтали клаву? – О, да! – А как потеряли невинность? – Ещё бы! – Помнишь, ты говорила, что так кричала, что проснулся брат… - Да. Он выгнал меня и начал играть в контер страйк. Но перед этим он успел черкнуть тебе пару строк, полных любви…– ??? Почему ты раньше об этом не говорила? – Когда я перечитала логи, то увидела, что его реплики были самыми членораздельными в моём диалоге.

10. Ты потеряла со мной честь, а с ним – невинность. Почему так произошло?
– Когда честь стала часто теряться, невинность забеспокоилась, и … дала маху…
– Кому дала?
– Честно?
– Честно!
–А фиг его знает!
– Ну, вот… разве так прощаются с невинностью?
– А разве так принимают честь?

 

[Женечка Франкенштейн]

Кошка, пьющая в дождь. Кошка, пьющая дождь…

На свете только две вещи, которые привлекают меня: дождь и кошки. Как только начинается дождь, я выхожу из дома. Дождевые капли стекают с подбородка, забираются под воротник, находят линию позвоночника. Дождь – это лучшее, что происходит в природе. Деревья тянут свои измождённые ветви вверх и благодарят небо. Травы распрямляются, и их изумрудные острия начинают вибрировать, порождая радужные капли. Город смывает с себя пыль и усталость. Растворённые в дожде, они уходят в подземелье. Птицы замолкают. Они пьют.
Я иду по мостовым, по обезлюдившими улицам, по мокрым тротуарам. Через лужи, брызги от встречных машин, через капельки времени. Вот оно, моё время, в застывших и упавших каплях, в тех каплях, что ещё не долетели, и в тех, что стекают с крыш по водостоку.
Кошки тоже выходят из своих укрытий. Им безопаснее появляться в этот час, на них никто не обратит внимание. Они просто сидят в подворотнях и смотрят вечными глазами в небо. Они вглядываются в дождь: не блеснёт ли в серебряных каплях маленькая рыбёшка.
Я захожу в парк скульптур. У меня не просят билет – нет никого. Вдоль аллей стоят каменные, бронзовые, деревянные изваяния. Я рассматриваю их. На зелёной лужайке стоит маленькая девочка. Она пытается удержать равновесие. Эта модница надела мамины туфли, и в их свободном пространстве булькает, пузырится вода. Рядом – Махатма Ганди, лысый, в круглых очках, с отвисшей нижней губой. Так и хочется спросить: Вам вода в рот не попадает? Не попадает – он тоже статуя. Дождь припустил всё сильней, и дробью отскакивает от лысой головы мыслителя. Хорошо абстрактным скульптурам, у них нет ни начала, ни конца, им не страшен дождь. Под большими каштанами не осталось сухого асфальта. Пора идти в павильон, я ведь тоже не железная.
Захожу в беседку, окруженную японским садом с камнями и маленьким прудом. За шпалерой просвечивают красные пластиковые столы и стулья. Это кафе. Заказываю суп и жду. Хочу уже согреться. Народу мало, практически никого нет. И тут появляется она. Она здесь хозяйка. Она садится в центре на каменный пол. Знаете, такой пол из плоских каменных плит, скреплённых цементом, рустовкой? Люблю природные материалы. Она напротив открытой двери на веранду, в сад. Луч света освещает её белую шерстку. Она не обращает внимания ни на кого. Люди приходят и уходят, а здесь её дом. Когда она поднимается, чтобы лизнуть спину и устроиться ещё поудобней, я вижу, какой у неё огромный живот. Она не на девятом месяце, как сказали бы о женщине, а на десятом. Кошка вот-вот разродится, но живот её пугающе огромен. У меня тоже такая кошка трёхцветная – белый, чёрный, рыжий, но в этой белого больше. Божественная кошка. Белые животные принадлежали жрецам. Я наблюдаю за ней. Её движения неторопливы, превосходство сквозит в каждом жесте. Я расчехляю фотоаппарат, хотя в помещении не очень светло, а у меня старый, без вспышки. И тут она поднимается, проходит завесу дождя, стекающего с крыши беседки, и приближается к маленькому прудику. По периметру пруд огорожен круглыми деревянными пенёчками. Кошка садится на пенёк, ведущий к каменной дорожке в центр прудика к фонтану, и вытягивается мордой к воде. То, что хочет белая пятнистая кошка на сносях, хочет Бог. Она хочет пить. Она не просто хочет пить, а очень хочет пить. И пьёт она из прудика долго, прямо под дождём. Я успеваю сделать несколько кадров и подойти близко, а она всё пьёт. Я так и запомню её – кошка, пьющая дождь. Кошка, пьющая в дождь.


(рисунок автора)

 

[Женечка Франкенштейн]

Три плюс четыре

Прошёл тот период времени, когда приходилось отчитываться за непомерно большие телефонные счета. Теперь у нас другая беда – заказ товаров по каталогам. Быстро, легко и удобно. Сидишь в своём офисе, нажимаешь кнопку и, хоп, - твой заказ уже принят к обслуживанию.
Он позвонил, когда мы с подругой, гуляя по супермаркету, наполняли металлическую мобильную корзину совершенно необходимыми и нужными товарами. Ничего не предвещало космической бури.
Вместо милого тёплого «Ну, привет!» трубка заорала на весь зал:
- Ты мне объясни, нет, ты мне объясни, что значит эта посылка из Ярославля на 8,5 тысяч?
Хм…а я помню? Нет, я, конечно, помню, но что, я должна конкретно всё назвать?
- Я не могу сейчас тебе сказать, я занята!
- Ладно. Я перезвоню через 20 минут и ты мне всё же объяснишь, что там!
Понимающе переглянулись с подругой. Такой замечательный вечер – конец трудового дня был подпорчен. Захотелось вытряхнуть всё из тележки, придти домой, тупо включить телевизор, лечь возле него на диване под плед и тупо смотреть, как переодетые актёры в сериале пьют, жрут, надевают шмотки. Что же ему сказать про содержимое посылки? Всё равно придётся что-то показывать…
- Скажи, что это всё нужные и очень необходимые вещи, - советовала подруга.
- Нет, он не поймёт это определение и снова спросит, что именно, - ответила я.
- А что, действительно, за дрянь ты опять назаказывала? – Оля любит называть вещи своими именами.
- Ты хоть раз видела, чтобы я пользовалась дрянью? – говорю с обидой.
- Ну не дрянь, - она пыталась смягчить значение своих слов, - а то, без чего, скажем, можно легко обойтись.
- Да. Но придётся потратить время на поиск аналогичного товара в магазинах. Всё обойти, померить, пощупать, отстоять в примерочную, в кассу…
- Ну и что же ты заказала? – она настойчива допытывается.
- Лифчики и сапоги, - говорю я скромно…
- И всё? – не верит она.
- Ну, нет, ещё кофточки. Я так и скажу, что лифчики. Иначе пусть сам идёт в отдел дамского белья и покупает их мне. Он даже понятия не имеет, сколько это стоит, и какой мне нужен размер, - уже начинаю злиться, слегка…
Утратившие интерес к шопингу, мы решительным шагом направились к кассе, расплатились, приняли полиэтиленовые пакетики из рук продавщиц и двинулись в сторону бара. Заказали, как обычно, два амаретто и по тирамису. Кондиционеры, приятная ритмичная музыка, хорошая звукоизоляция, аромат кофе, подсвеченные в аквариумах экзотические, а может и не экзотические рыбы вернули радость жизни. Когда он завибрировал и запел, я поднесла его к уху и начала смеяться.
- Что там, что же? – настойчиво спрашивал он.
- хахах-хи-хи-ли-ли.. са…- сквозь смех я пыталась сказать два слова: «лифчики и сапоги». Потом мне предложили просмеяться, и я всё же смогла произнести это, не прекращая смех.
Мой ответ возымел действие. Он почему-то поинтересовался, сколько лифчиков, четыре? Я сказала, что три. Он сразу успокоился. Он понял, что это, действительно, важные и необходимые вещи для нас всех. Про сапоги он даже не спросил. И, слава богу. Сапоги я заказала в стиле «вестерн». Такой стиль нравится только настоящим мачо. Разговор закончился благодушно с нотками покровительства и снисходительности. Это с его стороны, конечно.
Настроение сразу так улучшилось, а нереализованные покупательские способности заставили нас сыграть в мини-рулетку. Мы с подругой долго думали, на какую цифру нам поставить. Опять же вспомнились лифчики.
- У тебя какой номер? – спросила она
- Третий.
- Так… плюс четыре будет семь! – несложная арифметика воодушевила её. Крупьеее! Ставим на семь чёрное!
Вжик, трык, бах, бах, - мы глазам своим не верим. Выиграло семь чёрное! И на подносе нам несут небольшую стопку денег. Мы даже не можем пересчитать от радости, и решаем поделить с честью заработанное дома.
- Мне три седьмых, а тебе четыре? – неет, так не честно… - я начинаю канючить и прикалываться одновременно.
- Ну что ты, Женечка, мы поделим всё по-братски, по-ров-ну, - говорит Ольга. Зелёные огоньки искорками струятся из её глаз. У меня, наверное, тоже счастливый вид.
Работники казино провожают нас до такси. Мы садимся, ароматные и румяные. Едем сначала к подруге, она живёт в центре возле рынка. Выходим, шурша пакетами, смотрим такое шоу: прямо на подступах к Олиному подъезду развернули палатку сэконд-хэнда. Тряпки из тюков вываливали на расставленные раскладушки. Набежали продавщицы из торговых рядов мерить свежий хэнд. И сама продавщица вдруг положила глаз на какую-то кофточку, вытащила беломорину изо рта и начала что-то прикладывать к своей груди и разглаживать. Наверное, много надо копать, чтобы найти такой размер. Это семь точно – я плюс Оля. Потом она решила померить наживую. Среди дам с беломором очень часто встречаются артистки, я знаю. Это была одна из них. Прежде чем рвануть на необъятной груди пуговицы кофточки, она закричала: «Ну, что, все смотрят? Я начинаю раздеваться». Когда она осталась в белом лифчике, кто-то из покупательниц, рывшихся в груде свежего тряпья в поисках желаемого, громко воскликнул: «А сколько это стоит?» Реплика продавщицы последовала мгновенно. Находясь головой в надеваемой кофточке, она крикнула в ответ на «сколько стоит»: «Да. Я дорогая! А что?»
Мы рассмеялись и зашли в парадное. Как хорошо, что есть лифчики, есть мы, и есть, кто даёт нам деньги.

 

[Madness]

Прочитала! Всё, на одном дыхании, просто оторваться не могла, честно.
Нет ощущения любительского писательства, хоть бей меня - рассказы состоявшегося писателя. Бельканто мне очень понравился тем, что написан от лица мужчины, удивительно точно. Рассказ про Гарри удивил своей мыслительной реальностью, что ли. Ведь именно такими ассоциациями, неподдающимися особой логики руководствуется девушка в выборе мужчины.
И истории у тебя действительно, очень жизненные, обычные, но самобытные. Умение выводить мораль из стандарнтных ситуаций - это истинный талант)

Я вообще, человек очень эмоциональный, и есть один кусочек текста, читая который я чуть не задохнулась от восторга... Архитектура, первая часть. Вся без исключения.
Спасибо за приятный вечер

 

[Женечка Франкенштейн]

Madness
Спасибо. Рада, что понравилось.
Бытописателем я стала под давлением окружающих. А раньше любила писать эстетские эссе, типа:

СОЛНЕЧНЫЙ ЗАЯЦ

…Зима уходит, и март молодой и бодрый светит филигранным фонариком солнца
в мои запылённые форточки, высвечивая на стенах и потолках твоё имя - Солнечный заяц!
Твой Солнечный заяц откликается мне ласково и лениво с неохотой и с блаженной улыбкой-усмешкой мартовского кота,.... который знает, что крыши все на запоре, чердаки забиты, а лазейки стерегут хитрые военные мыши, и их так много, что вступать на их территорию чревато и не хочется, а лучше лежать на тёплой кушетке и отказываться от молока со сливками, потому что привычки такой не было и нет, а поглядывать на рыбок, птичек и прочую снедь, приносимую попутным ветром.
Слушать крики гусей и думать, что это чайки уже прилетели, запутавшись во времени и пространстве, потому что не сезон, и лёд бежевый и зелёный ещё толстый над ожившею в глубине водой ...
Притворяться зайцем, пряча в душе волка вырезая по ночам ножи, острые и опасные, как клыки и бивни, закутанные в шагреневую кожу твоей души.
Понимать человеческий голос – но притворяться, что не умеешь разговаривать, только рыкать и барабанить лапками, когда кто-нибудь выключит телевизор или попробует еду из твоей мисочки...
И всё-таки... ты – заяц ты любишь ласкаться и шерстка кое-где повытерлась
в местах общего пользования, показывая блестящие солнечные блики на лоснящейся коже
и всё, что мне нужно от тебя, заяц, чтобы ты не скользил по стенам, не размазывался по потолку и не растворялся на невидимые пикселы в мутном экране телевизора с блаженной улыбкой чеширского кота...
Я не шучу, заяц, ты знаешь, я возьму ночью твои острые бритвы и ножи, поймаю тебя где-нибудь на стене, твой слабый отблеск, и ты станешь моей мишенью... а пока ты остаёшься просто Солнечным зайцем и искорки непонятно чего бегут из твоих прищуренных глаз и запутываются в больших пушистых ресницах… ты жмуришься от удовольствия и солнечного света, льющегося с неба.
Уже март, весна, и я хочу, что б тебя было всё больше и больше!
Стань на время маленьким прожектором и освети тёмные углы моего подсознания
_________________
твой фотоэлемент

 

[Женечка Франкенштейн]

(из конкурса "Маска, я вас знаю" за 2008 г.)

Связь поколений

Если выйти из нашего универа и перейти площадь, то окажешься рядом со стеклянным зданием кафешки. Здесь можно скоротать время, прогуливая пару, покушать, пообщаться с друзьями и просто попить пивка, правда, пиво я не люблю. Я люблю сидеть в тепле заведения под домашнюю бубнёжку подвешенного к потолку телевизора, поглядывать сквозь стеклянные стены на зябнущих от снежного ветра прохожих, кутающихся в шарфы и воротники, смотреть на Ильича. Кафешка так и называется – «У Ильича», это её неофициальное название. Памятник Ленину стоит посреди площади чёрной громадой на высоком постаменте. Пальто Ильича расстёгнуто, только шарфа нет. Руку он вскинул вверх, указывая на крыши рядом стоящих каменных громадин, прямо на набившие оскомину надписи: Sony, Siemens, Bosh. Ильич знал, что эти капиталистические монстры не дадут победить социализму в одной, отдельно взятой стране. Хорошо ходить в кафе с мамой, она всегда заказывает мне блины с икрой, чего я не могу позволить для своего скромного студенческого бюджета. Мама пьёт пиво и вдруг произносит, глядя в стекло на Ильича: - Совсем как Плеханов. Я спрашиваю у мамы, в чём связь Ильича и Плеханова, а мама загадочно говорит: - В выпивке. Я прошу рассказать, и мама поясняет, что перед их вузом тоже стоял памятник с вытянутой рукой, и эта рука указывала на ближайшее распивочное заведение.
Волей случая мы оказались в Питере возле маминого университета.
- Вот, видишь, это Техноложка, а это Плеханов с вытянутой рукой.

Плеханов стоял спиной к храму науки, и чтобы понять, куда направлен его указующий жест, надо было перейти через поток машин и встать у него за спиной, напротив входа в университет. Это мы и сделали: я, мама и дядя Славик. Мы гуляли по городу уже второй час. Мама и дядя Славик выпили по кружке пива, и теперь под предлогом выпивки заходили в известные дяде Славику рюмочные, чтобы посетить туалет и опрокинуть по стопке водки. Рука памятника показывала на здание «Гастронома» на Московском проспекте. Мы пересекли в двух местах площадь и зашли в это заведение. В отдалённом уголке стояли мраморные столики, над которыми нависали особи мужского пола, сгруппированные по три. Нас тоже было трое, но мы, слава богу, не присоединились к ним, а пошли смотреть институт, где учился дядя Славик. Он располагался тут же, за углом. Мама и дядя Славик имеют смежные специальности, поэтому и учились они рядом, я так подумала… Мама – химик, работает взрывником. Дядя Славик – строитель, тоннельщик. Сначала мама заложит взрывчатку, пробьёт скальные и горные породы, а затем дядя Славик начинает вывозить из образовавшегося проёма шлак и укреплять стены подземного хода. Вот и его институт. Тоже очень красивое здание, большое, с колоннами. Дядя Славик рассказывает, что раньше институт назывался ЛИСИ – инженеро-строительный и расшифровывался так: Ленинградский Институт Сексуальных Извращений. А поскольку дядя Славик был чужд извращениям, то к третьему курсу он перебрался в другой институт на эту же специальность – «Мосты и тоннели». И вот мы пошли к другому институту дяди Славика. Он носил ещё более громкое название – ЛИИЖТ – инженеров железнодорожного транспорта и расшифровывался так: Ленинградский Институт Исследования Женского Тела. Всё это я узнавала в расположенных по нашему курсу распивочных. До чего хорош Питер. Стопка водки тут стоит 17 – 20 рублей. Да и публика вполне интеллигентная. Вот что значит город трёх революций! Рюмочные располагаются в подвалах. Помню один такой подвальчик, куда завела нас мама. Он назывался «Окоп» и его стены были выкрашены зелёной масляной краской. А по зелёному полю были нарисованы взрывы, солдаты и танки. Вся стена в маленьких бегущих человечках, одетых в камуфляж. Мама сказала, что это пивная Большого Универа, как сейчас называют ЛГУ. Действительно, посетив туалет этого злачного места, я не заметила матерных надписей, а лишь скромное: «Алексей Петрович, спасибо за лекции, ваши фольклористы».
В конце нашей прогулки ноги перестали гудеть, а сами переставлялись на механическом взводе. Мы вышли на широкую, вольную площадь. Почему на ней стоял Фредди Меркьюри, крепко сжимая в руке микрофон? И он указывал куда-то в небо, запрокинув талантливую, певческую голову. На крыше громадного здания высвечивалось неоном: «Возрождение Санкт-Петербурга». Напротив патриотической композиции красовался, нет, поднимался вверх расстрелиевский дворец, знаменитый Смольный собор. Он парил над площадью, как дивное чудо. Неужели здесь возникнет гигантский фаллос «Газпрома»? – об этом говорили мама и дядя Славик. Подойдя поближе к Меркьюри и напевая сакраментальное «We are the champions», я прочла, что это памятник Дзержинскому. Офигеть!

Из-за того, что мама стала взрывником и работала в безлюдных отдалённых местах, где мне однажды суждено было родиться, я захотела стать архитектором. Я буду жить непременно в городе и буду создавать прекрасные памятники и архитектурные ансамбли, а мои дети тоже будут жить в этом городе и знать, что свой город я строю и для них.

 

[Sirin]

А где иллюстрации?)

 

[Женечка Франкенштейн]

Вольтова дуга или
Как я чуть не стал геем

Вам могла бы нравится женщина по фамилии Микеладзе? – Микеладзе? – спросите вы, а потом ещё и переспросите врастяжечку: - Микелааадзе? – ну не знаю…не думаю. Вы просто не видели доцента кафедры «Теоретические основы электротехники» Татьяну Андреевну Микеладзе. Красавица, богиня Афина Паллада + древнегреческая статуя и персидская княжна. Это всё в одном лице. Так она красива. Невозможно оторвать глаз. А Микеладзе – её муж. Она замужем за восточным князем из старинного грузинского рода Микеладзе. Вполне понятно, всё лучшее достается князьям. А нам приходится просто ходить на лабораторные работы и мечтать о несбыточном. О том, что она может поцеловать тебя и обвить своими белыми, мраморными руками твою шею. И ты будешь ходить такой счастливый, обласканный судьбой с этим поцелуем на лбу, и месяц не будешь умываться.
Где я и где грузин Микеладзе? Я тихий скромный мальчик. Мой взгляд доходит лишь до уровня груди моей богини. Она высокая, сто восемьдесят с чем-то сантиметров. Гордая осанка, величественный разворот шеи, римский профиль, высокая прическа из густых, черных волос. Глаза зелёные, как лето, хотя всегда она серьёзная и чуточку печальная, моя Татьяна. Наверное, с таким мужем не легко. Вспыльчивый, ревнивый, чуть что – кинжал. Я же всё вижу, хотя лабораторные у нас раз в две недели по пятницам. Интересно, замечает ли она мои взгляды или нет? Один раз мне надо было срочно к врачу уйти с лабораторных, а её, как назло не было, вышла куда-то. Я схватил портфель и побежал по коридору, и навстречу она идёт. Остановила меня рукой и спросила: - Стойте, вы куда? Я извинился, всё объяснил, а потом думаю, что всё-таки она меня различает из 11 тыс. студентов нашего Универа.
Мой план созрел. На следующем занятии мы будем выполнять исследование вольтовой дуги. Вот здесь меня может стукнуть током, не по правде. А доцент Микеладзе будет меня спасать и делать искусственное дыхание, по правде. У нас в лаборатории стоит такая стеклянная кабинка, наподобие душевой. В ней два электрода на расстоянии около метра. Кабинка всегда закрыта и огорожена знаком «Не влезай, убьёт!» Рядом резиновый коврик, диэлектрические перчатки, резиновые сапоги. Значит, я надеваю сапоги, перчатки, очки сварщика и дотрагиваюсь до рубильника. А потом бумс – сразу отъезжаю в обморок на резиновый коврик. Микеладзе: ох-ах! ребята, спасайте его, что же делать? - Искусственное дыхание! Кто-то же должен догадаться, и крикнуть: «Искусственное дыхание», - ну хоть наши противные заучки. Она опускается на коврик передо мной, склоняется, наполняет свою божественную грудь воздухом и вдувает его в меня, в мой рот из своего рта божественный нектар. А я не шевелюсь и жду. А что жду-то? Жду, когда она весь воздух перекачает из нашей лаборатории ко мне в лёгкие. Лишь тогда слабо прошепчу: поднимите меня. Она возьмет меня за голову, я возьмусь руками за её шею, и она будет меня тянуть к себе. А потом я приду с большим букетом белых пионов, и в них будет торчать красивая записка: «Спасительнице от Леши». Потом мы выйдем из Универа, и я пойду её провожать. Буду помогать ей нести этот огромный букет. А она будет нести свою сумочку с лабораторными, и мы пойдём до метро, а может быть, пойдём пешком до её дома.
Что-то я размечтался. Пора падать. Шмяк…Я широко взмахнул руками так, что правая рука влезла за ограждение и коснулась кабинки. – Ребята, Дворников упал, - заорали наши отличницы. Я закрыл глаза и не дышал. Какой-то идиот какой-то палкой меня начал оттаскивать от стеклянной кабинки и больно тыкал мне этой дурацкой палкой прямо в рёбра. Не дай бог, это была швабра. Узнаю – убью. Потом кто-то заверещал: - Делайте искусственное дыхание! И вот она опускается рядом со мной и берёт меня за руку и трогает пульс. Потом она подносит свою руку к моим губам и моему носу и гладит меня. Я блаженствую. Потом она вздыхает и прижимается к моим губам, выдыхая тёплым воздухом мне в рот. Я блаженствую дальше и думаю, что она пахнет духами и немного табаком. Она что курит? Ну, может, балуется ил за компанию ходит с другими преподами курить? Потом она какая-то немножко колючая. Чем-то она мне натирает подбородок. Может быть, у неё над верхней губой такие небольшие тёмные волосики, но почему мне трёт подбородок, она же спасает меня сбоку? Фиг знает, интересно, хоть кто-нибудь догадался записывать это на мобильный? Ой, и без мобильного хорошо. Я уже весь красный, чувствую, что щеки горят, и это притом, что я не дышу. Разве такое может быть, кровообращение есть, а дыхания нет? Надо будет узнать у врача. И вот такой низкий баритон над моим ухом: - Дышит, дышит, студент! Я аж вздрогнул от неожиданности и сразу открыл глаза. – Мама дорогая! Профессор Горский! Горский – наш лектор. Горский, который нравится всем нашим девчонкам, всем без исключения! Ипать! Я снова закрыл глаза на этот раз не нарочно. Горский делал мне искусственное дыхание и непрямой массаж сердца. И вот он начинает хлопать меня по щекам, как какого-то нашкодившего сопляка. Я взвыл по-правде и чуть не заехал ему в ухо. Мало того, что он разбил мои мечты, оттеснил Татьяну, зачем-то зашёл в этот момент в лабораторию, так он ещё и вдувал мне воздух. Божэ, вдруг кто-нибудь из наших придурков записал это на видео и запустит в Интернет? И потом доказывай, что тебя стукнуло напряжением 100 КВ, а не просто ты разлёгся, чтобы этот бугай наскочил на тебя и стал тебя обхаживать. Что делать? А как всё было хорошо минуту назад! Лучше бы я сдох, лучше бы я приклеился к этому рубильнику и вспыхнул синем пламенем. Лучше бы сейчас произошёл взрыв, и всю кафедру ТОЭ разнесло бы к чёртовой бабушке. Я перевёл взгляд на Татьяну Андреевну Микеладзе: - Как же так? Почему не ты была рядом, спасительница? Впервые я ничего не почувствовал, никакого света зеленоватого, идущего из её глаз, никакого природного магнетизма. Как будто из кого-то из нас выкрутили лампочку и оставили лишь пустой патрон.
-ААаа! Я вскочил и кинулся к проклятой установке. Я врубил рубильник и стал смотреть, как электроды начнут потрескивать и гореть синим пламенем, а между ними будет устанавливаться вольтова дуга. Но ничего не произошло. Заведующий кафедрой ТОЭ Григорий Николаевич Горский, сразу отключил электричество во всём зале, когда увидел, что один из студентов лежит на полу возле установки с вольтовой дугой.