Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, факты – это самое интересное.
Scholine, почему через пару столетий? Прибалтика уже так называет.
-
Уважаемый посетитель!!!
Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.
Русь под монголо-татарским игом
- Автор темы NADYN
- Дата начала
NADYN
Модератор
Ну тогда держи еще
§5. ВЫЖИДАТЕЛЬНАЯ ПОЛИТИКА АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО. ПОПЫТКА СВЕРЖЕНИЯ ОРДЫНСКОГО ИГА. ПРИЕЗД МИТРОПОЛИТА КИРИЛЛА ВО ВЛАДИМИР. Итак, Александр с нетерпением удобного момента, когда он сможет нанести сокрушительный удар младшему брату. Владимирский стол должен был принадлежать ему по закону старшинства. В родных братьях своего отца Святославе и Иване Всеволодовичах серьезных соперников он не видел.
В то время, когда Андрей и Александр совершали поездки в Золотую Орду и Каракорум, на владимирском столе успел побывать их младший брат Михаил, который без особых усилий сумел прогнать своего дядю Святослава Всеволодовича из Владимира, не прибегая к заискиванию перед монголами. Только вот он погиб в 1248 году в битве с литовцами на реке Протве. Это избавляло Александра от нежелательного соперника. Неизвестно, как бы развернулись дальнейшие события, если бы Михаил Хоробрит остался в живых.
Александр ждал любого досадного промаха брата. В Киев он не поехал и вернулся в свой любимый Новгород. Вскоре Андрей Ярославич допустил серьезную ошибку: он, получивший великокняжеский престол в обход старшинства по прихоти монгольской ханши Огул-Гамиш, вел себя подчеркнуто независимо по отношению к Золотой Орде, а ведь Сарай располагался намного ближе к Руси, чем Каракорум. Нет, Андрей решительно не сумел понять, что, подчиняясь воле ордынского хана и исправно выплачивая полную дань, можно получить еще большие выгоды для себя. Зато такие мысли часто приходили в голову Александра.
Видимо, Андрей решился оказать открытое сопротивление Орде и ради этого заключил союз с Даниилом Галицким, также не желавшем терпеть власть монголов. К антитатарскому союзу присоединился брат Андрея Ярослав Ярославич Тверской. Александр Невский не был привлечен к этому союзу из-за вражды с Андреем или, получив предложение присоединиться, ответил отказом. Нельзя отрицать того, что антиордынский союз собирался без ведома Александра Невского, который ориентировался на дружественные отношения с Батыем.
На что рассчитывали Андрей, Даниил и Ярослав? Была ли возможность избавиться от унизительной покорности Орде и от выплаты обременительной дани?
Бесспорно, у Даниила шанс был, ведь Галич находился от Сарая гораздо дальше, чем Владимир. Он рассчитывал на поддержку католического Запада, обещанную папой римским через своих легатов. Князь согласился убедить духовенство и народ Галича и Волыни признать папу главой их церкви. Папа, в свою очередь, обещал Даниилу королевскую корону и военную помощь. Подобной линии Даниила не могло одобрить русское православное духовенство и, в частности, митрополит Кирилл.
Кирилл был ставленником Даниила Романовича. Предыдущий митрополит Иосиф скончался в Киеве еще в 1240 году, и лишь после шестилетнего перерыва князь Галича направил в Никею Кирилла, своего печатника, надеясь, что патриарх одобрит его кандидатуру. Кирилл был должным образом посвящен в митрополиты, но из-за сложной ситуации на Ближнем Востоке он смог вернуться на Русь где-то около 1249-1250 года. Обнаружив Киев совершенно разоренным и не пригодным для установления там епархиальной администрации, он был разочарован. Огорчал его и сам Даниил Романович, решивший пойти на союз с «богопротивным» католичеством. Однако митрополит был многим обязан князю и находился от него в зависимости, понимая, что ему будет сложно найти себе другого сильного покровителя.
В 1250 году митрополит Кирилл, выполняя поручение Даниила Галицкого, отправился в Северо-Восточную Русь. Он должен был обвенчать Андрея Ярославича с одной из дочерей Даниила Романовича: Приеха митрополитъ Кирилъ на Суждальскую землю. Тое же зимы оженися князь Ярославичь Андреи Даниловнею Романовича и венча и митрополитъ в Володимире у святое Богородицы съ епископом Кириломъ и много веселыя бысть»1. Видимо, этот брак должен был официально оформить союз между князьями2. В летописи нет сведений о личном свидании Даниила и Андрея, поэтому, вероятно, Кирилл был вынужден выступить посредником в неугодном ему антиордынском союзе, передавая великому князю владимирскому необходимые сведения.
Сложно оценить шансы Андрея. За 14 лет, прошедших со времени похода Батыя восстанавливались города Северо-Восточной Руси, заново создавались вооруженные силы. Теперь и монголо-татары располагали гораздо меньшими войсками, чем во времена нашествия, ведь отныне это было не объединенное войско всей великой монгольской империи, а только военные силы Золотой Орды. В самой монгольской империи разгоралась ожесточенная борьба за императорский престол. Улус Джучи, объединившись с улусом Тулуя, воевал с родами Угэдея и Чагатая. При сложившихся обстоятельствах Золотая Орда на какое-то время упустила Русь из поля зрения.
Следует заметить, что русские летописи отнюдь не говорят о готовности русского народа сопротивляться владычеству монголо-татар, наоборот, их иго над Русью воспринимается как божья кара, ниспосланная за многочисленные грехи, которой нельзя противиться. Однако эти летописные своды дошли до нас в более поздних списках, на многие десятилетия отстающие от описываемых событий. Возможно, в них были внесены некоторые коррективы, отражавшие представления переписчиков летописей, а русские к тому времени уже успели свыкнуться с необходимостью господства татар. Поэтому нельзя сказать, что русские в тот момент совсем не были готовы дать отпор своим поработителям.
Видимо, Андрей Ярославич был так сильно окрылен надеждой на успех и совсем забыл о старшем брате. А Александр к тому времени нашел себе верного и преданного союзника, которым стал киевский митрополит Кирилл, который в 1251 году приехал в Новгород: «Приеха митрополитъ в Новъгородъ Великыи ко Олексанъдру съ епископом Кирилом и умолен бывъ Новгородци поставиша блаженного Далмата епископом»1.
Видимо, Кирилл был наслышан о Александре, и первая встреча сблизила их. Для православного митрополита он стал последней надеждой, ведь Александр Ярославич единственным из всех имеющих значительный политический вес князей не польстился на сладкие уговоры главы католиков и сохранил верность православию. Именно такой князь был нужен русской церкви для защиты ее интересов. В свою очередь, Кирилл готов был благословить Александра Невского на союз с Ордой и оказать поддержать в борьбе за власть в Северо-Восточной Руси. Интересы князя и митрополита совпадали.
Монголы относились ко всем религиям с большой веротерпимостью, и православие не стало исключением2. Эта веротерпимость и те льготы, которые монголы предоставляли духовенству, располагали русскую церковь к Золотой Орде. В то же время союз русских князей с католиками грозил церкви потерей влияния, поэтому для глав православной церкви не было ничего хуже подобного союза.
За военную помощь католических стран все равно бы пришлось расплачиваться собственными землями, и Александр Ярославич хорошо осознавал это. При подчинении монголам он мог не только сохранить собственную власть, но и укрепить ее, опираясь на военную мощь ордынского хана, который не откажется прийти на помощь своему верному слуге. Понимал Александр и то, что хозяином Русской земли должен стать именно золотоордынский хан, а не тот, кто сидит в Каракоруме, ведь Орда находилась ближе. Возможно, примешивались еще и личные мотивы: в Каракоруме был отравлен отец, Каракорум отдал владимирское великое княжение Андрею.
Теперь, после встречи с митрополитом Кириллом, Александр был готов выйти из затишья и начать борьбу за власть и за Владимир. Он обладал поддержкой ростовских князей, единство с которыми упорно подчеркивает Лаврентьевская летопись. Постоянно кто-либо из них отправлялся в Орду и, скорее всего, привозил Невскому сведения о внутреннем состоянии монгольского государства. На его стороне была православная церковь с митрополитом, готовым оказать духовную и идеологическую поддержку, во главе. Оставалось только заручиться поддержкой монголо-татар. Возможно, от Кирилла он узнал подробности о складывающемся антиордынском союзе. Александру было о чем рассказать хану, что бы руками монголов избавиться от брата.
[ADDED=NADYNRO]1087236745[/ADDED]
§5. ПОЕЗДКА АЛЕКСАНДРА В ОРДУ. «НЕВРЮЕВА РАТЬ». Итак, Александр решился ехать в Орду к Батыю и его сыну Сартаку, который, по всей видимости, по воле отца занимался всеми связанными с Русью вопросами (именно с Сартаком вели дела ростовские князья во время своих частых поездок в Сарай). К тому времени в самой Монгольской империи складывалась ситуация, благоприятствующая замыслам Александра.
Так называемое междуцарствие подошло к концу, и новым великим ханом стал Мункэ, между ним и Батыем существовала близкая дружба, поэтому ордынский хан получил неограниченные полномочия. Отныне и у русских князей, видимо, больше не было необходимости совершать далекие путешествия в Каракорум, их дела разбирались Батыем и Сартаком.
Невский, более не тратя время на раздумья, решился ехать в Сарай. Он знал, на что идет, и знал, что хочет получить от хана. В его руках находились все карты: расположение Батыя, приобретенное князем еще в первую поездку, сведения об участии Андрея в антиордынском заговоре, и, наконец, всегда можно было сказать, что его брат дает в Орду не полную дань. Было и благословение митрополита Кирилла, через которое русская православная церковь выражала князю свою поддержку. Эта поездка для Александра оказалась куда удачнее, чем первая: «Иде Олександръ князь Новгородскыи Ярославич в Татары и отпустиша и с честью великою давше ему стареишиньство во всеи братьи его»1. Это был долгожданный триумф.
Но возвращался Александр не один. Вместе с ним в Северо-Восточную Русь отправился карательный отряд под командованием воеводы Неврюя. Конечно, Александр не надеялся, что Андрей добровольно уступит ему Владимир, но нельзя с уверенностью утверждать, что именно Невский стал инициатором этой карательной экспедиции. Александр Ярославич был дальновидным политиком и понимал, что от Неврюя огромный ущерб понесет Северо-Восточная Русь, а, следовательно, и он, новый великий князь владимирский.
Но не меньший ущерб могла причинить война между братьями, ведь каждый хотел власти и обладал достаточными силами, чтобы эту власть получить и удержать. Ордынские войска же были нейтральной силой и шли на Русь, чтобы наказать провинившегося слугу хана. Так Александр мог избавиться от Андрея Ярославича руками татар, не оскверняя себя братоубийственной войной. Впоследствии сыновья и внуки Александра Невского не раз прибегали к помощи ордынских отрядов в борьбе за власть.
Это была первый карательный поход ордынцев на Русь, который должен был развеять все иллюзии о возможном освобождении. «Неврюева рать» не стала началом монголо-татарского ига, как ошибочно считает Феннел1, а стала лишь одним из его подтверждений. Монголо-татарское иго началось уже тогда, когда русские князья признали свои земли собственностью великого монгольского хана, а также хана Золотой Орды, и согласились платить дань.
Нельзя отрицать, что карательная экспедиция была спровоцирована приездом в Орду Александра Ярославича, но ведь можно предположить, что это был лучший выход для Руси. В XIII веке монголо-татарское иго было неизбежностью, у монголов хватило бы сил подавить любое выступление против их власти. Неповиновение Андрея вызывало бы все новые и новые походы, которые влекли бы за собой разрушение городов и сел, неоправданную гибель русских людей, а при правлении лояльного к монголам Александра этого не должно было быть.
Слишком скудно освещены трагические события «Неврюевой рати» в источниках. В «Житии» Александра читаем: «Потом разгневался царь Батый на брата его младшего, на Андрея, и послал воеводу своего Невруя разорить землю Суздальскую»2. Более информативна Лаврентьевская летопись: «Здума Андреи князь Ярославич с своими бояры бегати нежели царямъ служить и побеже на неведому землю со княгынию своею и с бояры своими. И погнаша Татарове в следъ его и постигоша у города Переяславля. Богъ же схрани и молитва его отца. Татарове же россунушася по земли. И княгыню Ярославлю яша и дети изъимаша и воеводу Жидослава убиша и княгыню убиша. И дети Ярославли в полонъ послаша и людии бещисла поведоша до конь и скота и много зла створше отъидоша»3.
Итак, в борьбе за власть пострадал не только Андрей Ярославич, но и Ярослав, его брат и верный союзник, потерявший жену и детей. Видимо, получив известие о приближении карательного отряда монголов, владимирский князь решил не вступать в противоборство и уйти из Владимира, но столкновения избежать не удалось, ведь Батый наказывал именно его. Впрочем, Андрею удалось спастись и, по иронии судьбы, не надеясь на милосердие родного брата и не будучи принятым в Новгороде, он нашел прибежище у шведов, противников Александра Невского. Ярослав Ярославич укрылся в Ладоге, а оттуда попал в Псков, где был принят в князья.
Почти одновременно с отрядом Неврюя в Галицко-Волынскую Русь был послан отряд под предводительством Куремсы против Даниила Романовича Галицкого, которому все-таки удалось сохранить свою власть, несмотря на отсутствие реальной помощи с католического Запада.
Александр Ярославич Невский, избавившись от соперников с помощью монголов, получил долгожданный Владимир и стал великим князем в Северо-Восточной Руси.
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, замечателен тот факт, что Невский предпочел монголо-татарское иго германскому «дранг нах остинг». И дело тут не только в веротерпимости татар (хотя это одна из главных причин). Но врядли положение русских князей в случае «поддержки» с Запада было таким же почти независимым как и при монголах. ( достаточно вспомнить крестовый поход на Византию). К тому же Орда предоставлела важные инструменты для разборок между русскими князьями: от ярлыков до туменов. И бороться против такого ига – это добровольно отказываться от козырных тузов.
NADYN
Модератор
Доктор Имаго, да, судя по источникам, Невский действительно выбрал это сознательно. Запад начал бы слишком рьяную политику в области религии и культуры, а это пострашнее просто политической зависимости. Плюс монголам нужна была именно дань, она всегда стояла на первом месте во всех спорах и притязаниях.
Ну и напоследок, чтобы больше никого не мучить...
АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВИЧ НЕВСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ. УКРЕПЛЕНИЕ ОРДЫНСКОЙ ВЛАСТИ: 1252-1263
§1. ПЕРВЫЕ ГОДЫ ВЛАСТИ. ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ
. В 1252 году Александр Невский торжественно въехал во Владимир. Источники, позже редактированные с согласия московских князей, потомков Александра, свидетельствуют: «Приде Олександръ князь великыи ис Татаръ в град Володимерь. И усретоша и со кресты у Золотых воротъ митрополитъ и вси игумени и граждане и посадиша и на столе отца Ярослава тисящу предержащю Роману Михаиловичу и весь рядъ и бысть радость велика в граде Володимери и во всеи земли Суждальскои»1. Действительно, никто во Владимире не осмеливался выступить против князя, который опирался на военную мощь самого «ордынского царя», бояре, не желавшие подчиняться, бежали вместе в Швецию вместе с Андреем Ярославичем. Митрополит и церковь, имеющие безграничную власть над душами средневековых людей, были верными сторонниками Александра. Даже «Неврюева рать» не ставилась духовенством в вину Невскому: «После Невруева нашествия князь великий Александр церкви восстановил, города отстроил, людей разбежавшихся собрал в дома их»2. Так начинался период правления Александра Ярославича в качестве великого князя владимирского.
Эти годы насыщены событиями, имеющими серьезное значение для Александра и для всей Руси, но уместнее будет остановиться лишь на тех фактах, которые непосредственно связаны с Золотой Ордой и укреплением монгольской власти над Русью.
Прежде всего, следует отметить две следующие друг за другом поездки Александра Невского в Орду. Поездка в 1257 году, ставшая для невского третьей, связана, видимо со смертью Батыя, а затем и смертью Сартака, и утверждением на ханском престоле Улагчи3: «Поехаша князи в Татары: Александръ, Андреи, Борисъ чтивше Улавчея»4. Примечательно то, что вместе с Александром в Орду едет вернувшийся из Швеции Андрей Ярославич, который теперь получил во владение Суздаль. Отныне Андрей, сошедший с политической арены, превращался в беспрекословного помощника старшего брата, который, более не видя в нем соперника, великодушно простил его.
Нельзя недооценивать ту роль, которую сыграла эта поездка для развития русско-ордынских отношений, ведь именно тогда Александр Ярославич узнал о предстоящем для Северо-Восточной Руси испытании - переписи населения. Лаврентьевская летопись гласит: «Тою же зимы приехаша численици исщетоша всю землю Суждальскую и Рязанскую и Мюромскую и ставиша десятники и сотники и тысящники и темники и идоша Ворду толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ, крилошанъ, кто зритъ на святую Богородицу и на велику»1.
Татарская перепись явилась одной из решающих вех в русской истории, так как в известной степени довершила процесс установления ордынского ига. Власть монгольских ханов над Русью приобретала определенные формы. Перепись проводилась чиновниками, присылавшимися из Монголии, и имела целью создать единую податную систему на всей территории Монгольской империи. Нельзя сказать, что русские князья приветствовали этот процесс, но они не имели возможности возражать воле хана, а усилившаяся великокняжеская власть могла обеспечить проведение переписи и безопасность переписчиков и сборщиков дани2.
Интересно и то, что от дани было освобождено духовенство, что еще больше расположило русскую православную церковь к ордынским правителям: «…публичная молитва духовенства о ханах внедряяла в массы мысль о необходимости подчинения татарской власти»3 Так для монголо-татар духовенство превращалось в привилегированное сословие, и это позволяло церкви увеличивать свои богатство и свое влияние. В свою очередь, православное духовенство проповедовало подчинение власти Орды. По всей видимости, эта перепись 1257-1259 годов еще больше сблизила Александра Невского и митрополита Кирилла.
Безропотно перепись приняли те районы, которые испытали все ужасы нашествия Батыя и «Неврюевой рати», а также те районы, чьи князья отличались лояльностью к монголам и верностью великому князю владимирскому. В какой-то мере эта мера способствовала и укреплению великокняжеской власти, ибо данные переписи должны были быть известны Александру Ярославичу. Отныне намного труднее было утаить ордынский выход. Но не все обошлось благополучно, ибо Новгород не захотел подчиниться переписи.
§2. ВОССТАНИЕ В НОВГОРОДЕ. Новгород был одним из немногих городов, сумевших избежать столкновения с монголо-татарами: Батый не дошел до него во время своего нашествия, Неврюй не пошел в вольный город возможно только потому, что вольный город отказался принять мятежного Андрея Ярославича. Но раз монголы не брали Новгорода, то могли ли новгородцы считать себя зависимыми от власти хана? Князей они к себе приглашали и не позволяли им править самостоятельно. Даже Александр Невский и его отец Ярослав Всеволодович иной раз были вынуждены считаться с мнением вольнолюбивых горожан.
Весть о предстоящей переписи вызвала взрыв возмущения. Волнения продолжались почти целый год: «Приде весть изъ Руси зла, яко хотять Татарове тамгы и десятины на Новгороде; и смятошася люди чересъ все лето»1. К восставшим примкнул и старший сын Александра Невского который, узнав о том, что отец вместе с татарскими послами едет в Новгород, бежал в Псков. Что же, повоевав с братьями, Александр мог пойти войной на сына. Новгородцы отказывались платить дань, однако осыпали ханских послов богатыми дарами, поступавшими, скорее всего, от союзного Александру боярства и с ведома князя, пытаясь откупиться от неизбежного «числа». Монгольские послы уехали ни с чем, грозя карой хана.
После отъезда послов Александр Ярославич действовал со свойственной ему решительностью, он предпочитал усмирить новгородский мятеж собственными силами, не желая нового Неврюя. Гнев князя был ужасен и обрушился на головы непокорных новгородцев и даже на голову сына: «Тои же зимы приехаша послы татарьскыи съ Олександром, а василии побеже въ Плесковъ; и почаша просити послы десятины и тамгы ,не яшася новгородьци по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миром; а князь Олександръ выгна сына изъ Плескова и посла в Низъ, а Александра и дружину его казни: увому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повелъ; всяко бо злыи да погыбнетъ»2.
Сразу же после своих чрезвычайных мер по отношению к новгородцам Александр Ярославич едет в Орду: «Поидоша князи в Татары: Олександръ, Андреи, Борисъ, Ярославъ Тферьскии чтивше Улавчия и вся воеводы и отпущени быа в свою отчину»3. Трудно сказать, поехал ли Невский сам или был вызван ханом. Кажется возможным и тот вариант, что Александр ехал к Улагчи, но застал на ханском престоле Берке. Чего ожидал князь от этой поездки? Вряд ли он надеялся, что хан откажется от переписи Новгорода. Скорее всего, Александр хотел заверить хана в своей преданности и упросить не учинять расправы над мятежными новгородцами. Жертвой этой преданности стал Василий, который мог бы стать зятем норвежского короля4, но из-за страшного гнева отца навсегда сошел с политической сцены5. Возможно, только благодаря этой жертве Александр получил разрешение хана самому уладить дела в Новгороде.
Испуганные угрозой ханской расправы, новгородцы согласились на перепись. В город прибыли ханские чиновники Беркай и Касачик с женами и многими татарами. Они остановились на Городище и стали собирать тамгу по волости, но среди новгородцев снова начинали бунтовать. Тогда Александр приставил к ханским послам, опасавшимся за свою жизнь, посадничего сына и боярских детей, чтобы стеречь их по ночам. Это положение не устроило татар, и они пригрозили скорым отъездом, если не получат «числа». Бояре пытались вновь оговорить себе уступки, а «меньшие люди» продолжали волноваться, ведь монгольская дань была одинакова для всех слоев населения, поэтому бояре могли заплатить ее без видимого для себя ущерба, для простых новгородцев это было обременительно.
Обстановка накалялась с каждым днем, и Александр Невский выехал из Новгорода вместе с ордынскими послами. Это подействовало, и новгородские бояре уговорили остальных горожан принять перепись. Ханские численники сделали свое дело и удалились в Орду. Александр посадил на новгородский стол своего второго сына Дмитрия и уехал во Владимир.
Вызывает вопрос, что заставляло новгородцев так долго противиться воле хана, ведь до этого они уже платили дань в Орду, а долгое правление таких князей как Ярослав Всеволодович и Александр Ярославич Невский научило их покоряться в случае необходимости. Не могли испугать и размеры дани, которая была по силам Владимиро-Суздальской Руси, все еще залечивающей раны после походов Батыя и Неврюя. Новгород был богатым городом, поэтому-то многие князья так стремились на новгородский стол и вели за него борьбу, не смотря на невыгодные, на первый взгляд для себя условия. Интересное и вполне правдоподобное объяснение этому мы встречаем у И. Н. Данилевского.
Сопротивление ордынскому «числу» для летописца было каким-то образом связано с защитой православной веры, с защитой святой Софии1. Судя по всему, сам факт исчисления жителей представлялся древнерусскому летописцу большим грехом. Это связано с библейским рассказом о исчислении Израиля и Иудеи, из которой следует, что перепись - дело богопротивное. Страх перед последствиями переписи и карой Господней вызвал столь бурное сопротивление воле ордынского хана2.
Разумеется, такое восприятие переписи свойственно лишь образованному человеку, а если говорить об образовании в Средневековой Руси, то, наверное, самым «светлым» городом можно назвать именно Новгород.
§3. ПОСЛЕДНИЕ ГОДУ ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО. ВОССТАНИЕ 1262 ГОДА В ГОРОДАХ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ. ПОСЛЕДНЯЯ ПОЕЗДКА В ОРДУ.
Последние годы жизни Александра нельзя назвать спокойными. Самым крупным политическим и дипломатическим успехом князя в формировании русско-ордынских отношений можно назвать учреждение в 1261 году русской православной епархии в Сарае, первым епископом которой стал Митрофан ,поставленный митрополитом Кириллом. Это позволяло великому князю иметь постоянное представительство в Орде, имевшее возможность оказать влияние на хана. Еще раз подчеркивалось взаимодействие между русским духовенством и монголо-татарами. Возможно, учреждение епархии подчеркивало и то, что русские становились союзниками татар, а не просто данниками.
Однако этот успех был омрачен восстанием городов Северо-Восточной Руси, разразившимся в 1262 году. Оно было связано с произволом мусульманских купцов-«бесермен», которым на откуп был отдан сбор ордынской дани. Летописец пишет: «Избави Богъ от лютаго томленья бесурменскаго. Люди Ростовския земля вложи ярость въ сердца крестьянам не терпяще насилья поганыхъ. Изволиша вечь и выгнаша из городовъ из Ростова, из Володимера, ис Суждаля, изъ Ярославля. Откупахутъ бо ти бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть роботяще резы и многы души крестьянскыя раздано ведоша. Видевше же человеколюбець Богъ послуша моленья Материя избави люди от великыя беды»1.
Скорее всего, эти вспышки народного взрыва были стихийными и проходили одна за другой в различных городах. Существенных последствий они за собой не принесли. Нет свидетельств и о том, восстания подавлялись, скорее всего, они исчезали сами собой. Вряд ли бы Александр решился подавлять их, ведь в этом случае он, по всей видимости, не получил бы поддержки духовенства, ибо речь шла о вере «лжаго пророка Махмеда», и церковь не могла упрекнуть восставших.
Но нельзя было надеяться на то, что Берке оставит избиение своих сборщиков дани просто так, поэтому Александр был вынужден отправиться в Орду, чтобы умилостивить хана: «Было же тогда большое насилие от иноплеменников: сгоняли христиан, приказывая им ходить в походы. Князь же великий Александр поехал к царю, чтобы отмолить людей от этой беды»2. Отныне Русь должна была присылать свои отряды для участия в монгольских походах. Большинство исследователей, правда, считает, что Александры Ярославичу удалось отговорить хана от набора в свои войска русских но с этим не согласны Вернадский и Данилевский3.
Эта поездка стала последней для Александра Ярославича Невского. Он слишком много времени провел в Орде, умоляя и уговаривая хана простить Руси избиение ордынских сборщиков дани. Это ему удалось, но расшатало его здоровье. Он умер, возвращаясь из Орды, в Городце, приняв схиму, в 1263 году и был похоронен в церкви Рождества богородицы во Владимире. На соборе русской церкви в 1547 году Александр был официально канонизирован, хотя его почитание как святого распространилось на Руси еще раньше, благодаря «Житию». Позже мощи князя по приказу Петра I были перенесены из Владимира в Санкт-Петербург, в построенную специально для них Александро-Невскую лавру.
Ну и напоследок, чтобы больше никого не мучить...
АЛЕКСАНДР ЯРОСЛАВИЧ НЕВСКИЙ, ВЕЛИКИЙ КНЯЗЬ ВЛАДИМИРСКИЙ. УКРЕПЛЕНИЕ ОРДЫНСКОЙ ВЛАСТИ: 1252-1263
§1. ПЕРВЫЕ ГОДЫ ВЛАСТИ. ПЕРЕПИСЬ НАСЕЛЕНИЯ
. В 1252 году Александр Невский торжественно въехал во Владимир. Источники, позже редактированные с согласия московских князей, потомков Александра, свидетельствуют: «Приде Олександръ князь великыи ис Татаръ в град Володимерь. И усретоша и со кресты у Золотых воротъ митрополитъ и вси игумени и граждане и посадиша и на столе отца Ярослава тисящу предержащю Роману Михаиловичу и весь рядъ и бысть радость велика в граде Володимери и во всеи земли Суждальскои»1. Действительно, никто во Владимире не осмеливался выступить против князя, который опирался на военную мощь самого «ордынского царя», бояре, не желавшие подчиняться, бежали вместе в Швецию вместе с Андреем Ярославичем. Митрополит и церковь, имеющие безграничную власть над душами средневековых людей, были верными сторонниками Александра. Даже «Неврюева рать» не ставилась духовенством в вину Невскому: «После Невруева нашествия князь великий Александр церкви восстановил, города отстроил, людей разбежавшихся собрал в дома их»2. Так начинался период правления Александра Ярославича в качестве великого князя владимирского.
Эти годы насыщены событиями, имеющими серьезное значение для Александра и для всей Руси, но уместнее будет остановиться лишь на тех фактах, которые непосредственно связаны с Золотой Ордой и укреплением монгольской власти над Русью.
Прежде всего, следует отметить две следующие друг за другом поездки Александра Невского в Орду. Поездка в 1257 году, ставшая для невского третьей, связана, видимо со смертью Батыя, а затем и смертью Сартака, и утверждением на ханском престоле Улагчи3: «Поехаша князи в Татары: Александръ, Андреи, Борисъ чтивше Улавчея»4. Примечательно то, что вместе с Александром в Орду едет вернувшийся из Швеции Андрей Ярославич, который теперь получил во владение Суздаль. Отныне Андрей, сошедший с политической арены, превращался в беспрекословного помощника старшего брата, который, более не видя в нем соперника, великодушно простил его.
Нельзя недооценивать ту роль, которую сыграла эта поездка для развития русско-ордынских отношений, ведь именно тогда Александр Ярославич узнал о предстоящем для Северо-Восточной Руси испытании - переписи населения. Лаврентьевская летопись гласит: «Тою же зимы приехаша численици исщетоша всю землю Суждальскую и Рязанскую и Мюромскую и ставиша десятники и сотники и тысящники и темники и идоша Ворду толико не чтоша игуменовъ, черньцовъ, поповъ, крилошанъ, кто зритъ на святую Богородицу и на велику»1.
Татарская перепись явилась одной из решающих вех в русской истории, так как в известной степени довершила процесс установления ордынского ига. Власть монгольских ханов над Русью приобретала определенные формы. Перепись проводилась чиновниками, присылавшимися из Монголии, и имела целью создать единую податную систему на всей территории Монгольской империи. Нельзя сказать, что русские князья приветствовали этот процесс, но они не имели возможности возражать воле хана, а усилившаяся великокняжеская власть могла обеспечить проведение переписи и безопасность переписчиков и сборщиков дани2.
Интересно и то, что от дани было освобождено духовенство, что еще больше расположило русскую православную церковь к ордынским правителям: «…публичная молитва духовенства о ханах внедряяла в массы мысль о необходимости подчинения татарской власти»3 Так для монголо-татар духовенство превращалось в привилегированное сословие, и это позволяло церкви увеличивать свои богатство и свое влияние. В свою очередь, православное духовенство проповедовало подчинение власти Орды. По всей видимости, эта перепись 1257-1259 годов еще больше сблизила Александра Невского и митрополита Кирилла.
Безропотно перепись приняли те районы, которые испытали все ужасы нашествия Батыя и «Неврюевой рати», а также те районы, чьи князья отличались лояльностью к монголам и верностью великому князю владимирскому. В какой-то мере эта мера способствовала и укреплению великокняжеской власти, ибо данные переписи должны были быть известны Александру Ярославичу. Отныне намного труднее было утаить ордынский выход. Но не все обошлось благополучно, ибо Новгород не захотел подчиниться переписи.
§2. ВОССТАНИЕ В НОВГОРОДЕ. Новгород был одним из немногих городов, сумевших избежать столкновения с монголо-татарами: Батый не дошел до него во время своего нашествия, Неврюй не пошел в вольный город возможно только потому, что вольный город отказался принять мятежного Андрея Ярославича. Но раз монголы не брали Новгорода, то могли ли новгородцы считать себя зависимыми от власти хана? Князей они к себе приглашали и не позволяли им править самостоятельно. Даже Александр Невский и его отец Ярослав Всеволодович иной раз были вынуждены считаться с мнением вольнолюбивых горожан.
Весть о предстоящей переписи вызвала взрыв возмущения. Волнения продолжались почти целый год: «Приде весть изъ Руси зла, яко хотять Татарове тамгы и десятины на Новгороде; и смятошася люди чересъ все лето»1. К восставшим примкнул и старший сын Александра Невского который, узнав о том, что отец вместе с татарскими послами едет в Новгород, бежал в Псков. Что же, повоевав с братьями, Александр мог пойти войной на сына. Новгородцы отказывались платить дань, однако осыпали ханских послов богатыми дарами, поступавшими, скорее всего, от союзного Александру боярства и с ведома князя, пытаясь откупиться от неизбежного «числа». Монгольские послы уехали ни с чем, грозя карой хана.
После отъезда послов Александр Ярославич действовал со свойственной ему решительностью, он предпочитал усмирить новгородский мятеж собственными силами, не желая нового Неврюя. Гнев князя был ужасен и обрушился на головы непокорных новгородцев и даже на голову сына: «Тои же зимы приехаша послы татарьскыи съ Олександром, а василии побеже въ Плесковъ; и почаша просити послы десятины и тамгы ,не яшася новгородьци по то, даша дары цесареви, и отпустиша я с миром; а князь Олександръ выгна сына изъ Плескова и посла в Низъ, а Александра и дружину его казни: увому носа урезаша, а иному очи выимаша, кто Василья на зло повелъ; всяко бо злыи да погыбнетъ»2.
Сразу же после своих чрезвычайных мер по отношению к новгородцам Александр Ярославич едет в Орду: «Поидоша князи в Татары: Олександръ, Андреи, Борисъ, Ярославъ Тферьскии чтивше Улавчия и вся воеводы и отпущени быа в свою отчину»3. Трудно сказать, поехал ли Невский сам или был вызван ханом. Кажется возможным и тот вариант, что Александр ехал к Улагчи, но застал на ханском престоле Берке. Чего ожидал князь от этой поездки? Вряд ли он надеялся, что хан откажется от переписи Новгорода. Скорее всего, Александр хотел заверить хана в своей преданности и упросить не учинять расправы над мятежными новгородцами. Жертвой этой преданности стал Василий, который мог бы стать зятем норвежского короля4, но из-за страшного гнева отца навсегда сошел с политической сцены5. Возможно, только благодаря этой жертве Александр получил разрешение хана самому уладить дела в Новгороде.
Испуганные угрозой ханской расправы, новгородцы согласились на перепись. В город прибыли ханские чиновники Беркай и Касачик с женами и многими татарами. Они остановились на Городище и стали собирать тамгу по волости, но среди новгородцев снова начинали бунтовать. Тогда Александр приставил к ханским послам, опасавшимся за свою жизнь, посадничего сына и боярских детей, чтобы стеречь их по ночам. Это положение не устроило татар, и они пригрозили скорым отъездом, если не получат «числа». Бояре пытались вновь оговорить себе уступки, а «меньшие люди» продолжали волноваться, ведь монгольская дань была одинакова для всех слоев населения, поэтому бояре могли заплатить ее без видимого для себя ущерба, для простых новгородцев это было обременительно.
Обстановка накалялась с каждым днем, и Александр Невский выехал из Новгорода вместе с ордынскими послами. Это подействовало, и новгородские бояре уговорили остальных горожан принять перепись. Ханские численники сделали свое дело и удалились в Орду. Александр посадил на новгородский стол своего второго сына Дмитрия и уехал во Владимир.
Вызывает вопрос, что заставляло новгородцев так долго противиться воле хана, ведь до этого они уже платили дань в Орду, а долгое правление таких князей как Ярослав Всеволодович и Александр Ярославич Невский научило их покоряться в случае необходимости. Не могли испугать и размеры дани, которая была по силам Владимиро-Суздальской Руси, все еще залечивающей раны после походов Батыя и Неврюя. Новгород был богатым городом, поэтому-то многие князья так стремились на новгородский стол и вели за него борьбу, не смотря на невыгодные, на первый взгляд для себя условия. Интересное и вполне правдоподобное объяснение этому мы встречаем у И. Н. Данилевского.
Сопротивление ордынскому «числу» для летописца было каким-то образом связано с защитой православной веры, с защитой святой Софии1. Судя по всему, сам факт исчисления жителей представлялся древнерусскому летописцу большим грехом. Это связано с библейским рассказом о исчислении Израиля и Иудеи, из которой следует, что перепись - дело богопротивное. Страх перед последствиями переписи и карой Господней вызвал столь бурное сопротивление воле ордынского хана2.
Разумеется, такое восприятие переписи свойственно лишь образованному человеку, а если говорить об образовании в Средневековой Руси, то, наверное, самым «светлым» городом можно назвать именно Новгород.
§3. ПОСЛЕДНИЕ ГОДУ ЖИЗНИ АЛЕКСАНДРА НЕВСКОГО. ВОССТАНИЕ 1262 ГОДА В ГОРОДАХ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ РУСИ. ПОСЛЕДНЯЯ ПОЕЗДКА В ОРДУ.
Последние годы жизни Александра нельзя назвать спокойными. Самым крупным политическим и дипломатическим успехом князя в формировании русско-ордынских отношений можно назвать учреждение в 1261 году русской православной епархии в Сарае, первым епископом которой стал Митрофан ,поставленный митрополитом Кириллом. Это позволяло великому князю иметь постоянное представительство в Орде, имевшее возможность оказать влияние на хана. Еще раз подчеркивалось взаимодействие между русским духовенством и монголо-татарами. Возможно, учреждение епархии подчеркивало и то, что русские становились союзниками татар, а не просто данниками.
Однако этот успех был омрачен восстанием городов Северо-Восточной Руси, разразившимся в 1262 году. Оно было связано с произволом мусульманских купцов-«бесермен», которым на откуп был отдан сбор ордынской дани. Летописец пишет: «Избави Богъ от лютаго томленья бесурменскаго. Люди Ростовския земля вложи ярость въ сердца крестьянам не терпяще насилья поганыхъ. Изволиша вечь и выгнаша из городовъ из Ростова, из Володимера, ис Суждаля, изъ Ярославля. Откупахутъ бо ти бесурмене дани и от того велику пагубу людемъ творяхуть роботяще резы и многы души крестьянскыя раздано ведоша. Видевше же человеколюбець Богъ послуша моленья Материя избави люди от великыя беды»1.
Скорее всего, эти вспышки народного взрыва были стихийными и проходили одна за другой в различных городах. Существенных последствий они за собой не принесли. Нет свидетельств и о том, восстания подавлялись, скорее всего, они исчезали сами собой. Вряд ли бы Александр решился подавлять их, ведь в этом случае он, по всей видимости, не получил бы поддержки духовенства, ибо речь шла о вере «лжаго пророка Махмеда», и церковь не могла упрекнуть восставших.
Но нельзя было надеяться на то, что Берке оставит избиение своих сборщиков дани просто так, поэтому Александр был вынужден отправиться в Орду, чтобы умилостивить хана: «Было же тогда большое насилие от иноплеменников: сгоняли христиан, приказывая им ходить в походы. Князь же великий Александр поехал к царю, чтобы отмолить людей от этой беды»2. Отныне Русь должна была присылать свои отряды для участия в монгольских походах. Большинство исследователей, правда, считает, что Александры Ярославичу удалось отговорить хана от набора в свои войска русских но с этим не согласны Вернадский и Данилевский3.
Эта поездка стала последней для Александра Ярославича Невского. Он слишком много времени провел в Орде, умоляя и уговаривая хана простить Руси избиение ордынских сборщиков дани. Это ему удалось, но расшатало его здоровье. Он умер, возвращаясь из Орды, в Городце, приняв схиму, в 1263 году и был похоронен в церкви Рождества богородицы во Владимире. На соборе русской церкви в 1547 году Александр был официально канонизирован, хотя его почитание как святого распространилось на Руси еще раньше, благодаря «Житию». Позже мощи князя по приказу Петра I были перенесены из Владимира в Санкт-Петербург, в построенную специально для них Александро-Невскую лавру.
Доктор Имаго
Гуру
Удивительно, сколько ханов за это время сменилось на ордынском престоле...
NADYN
Модератор
Да не так уж и много. А вот потом они начнут меняться постоянно. Если вспомнить период Мамая, который ставил любых ханов-чингизидов на престол, то там еще больше... У меня есть друг-аспирант, который знает всю родословную чингизидов лучше, чем я князей-Рюриковичей. Там так все запутанно...
Но вот когда начинаешь задумываться о том, кого из ханов можно назвать действительно великими, мне пока приходят в голову только Батый и Узбек.
Кстати, с этой историей подавления восстания в Новгороде против татарской переписи лично меня интересует один сюжет, связанный с сыном Александра Невского Василием... Судя по всему, Александр пожертвовал им ради собственных целей. А до этого была возможность его женитьбы на дочери норвежского короля Кристине. Это уже можно увидеть в скандинавских источниках. Василий был старшим, но о нем почти ничего не известно... Точно есть сведения, что он пережил отца и даже Ярослава Ярославича, ставшего великим князем Владимирским после смерти Александра, но нет никаких сведений о том, что он имел возможность бороться за власть. когда началось соперничество между его младшими братьями Дмитрием и Андреем. Вобщем, еще одно белое пятно в истории...
Александра Невского обвиняют некоторые историки (Феннел, Данилевский) в том, что он первым использовал татар в борьбе за власть. Позже это станет обычным явлением.... Этим же будут заниматься Дмитрий и Андрей... А потом это станет естественной политикой московских князей.
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, по-моему, профессия ордынского хана была самой опасной, особенно при Мамае.
а были ли тут только политические мотивы? Может присутствовали и субъективные, типа " не фига против воли отца возникать"?.
Да. По сути Московская Русь сделана руками (точнее саблями) татарских туменов.
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO,
Тогда действительно загадка...
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, да и в любой науке так – чем больше получаешь сведений тем больше сомневаешься в правильности различных теорий и гипотез. С историей вообще беда – в отличии от, допустим, физики, нет возможности эксперементальной проверки. Разве что археологические данные.
NADYN
Модератор
А многие археологические данные, увы, сложно объяснять без письменных источников. Хороший пример тому та же Троя. Хотя археология будет поточнее истории. Также на помощь приходят остальные вспомогательные исторические дисциплины - палеография, хронология, сфрагистика. топонимика, геральдика и пр.
Кстати, о письменных исторических источниках. Вообще широко распространен такой взгляд о том, что все источники по средневековой Руси уже известны, что нового ничего открыть уже невозможно. Историки, спциализирующиеся на этом предмете, так не считают. Например одним из самых салоизученных видов письменных источников являются жития святых. Мы даже не все их знаем, не говоря уже о их списках и редакциях. Во много, это "заслуга" Ключевского, ставшего образцом для советских историков. От этих посылок историческая наука и сейчас отходит с трудом. Просто не был выработан метод работы с подобным видом источников. Они, действительно, тяжело подаются трактовки. Я занимаюсь житием Александра Невского, в котором также есть моменты отношения к монголо-татарам. А ведь есть имногие другие, еще не поддавшиеся новой трактовке.
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, я тоже так не считаю. Можно вспомнить легендарную библиотеку Ивана Грозного.
Из художественных произведений того времени тоже можно выудить много интересного.
NADYN
Модератор
Доктор Имаго,
Просто еще не научились с ними хорошо работать. Сейчас все это только начинается.
А их очень даже значительно количество. Вот сайт, здесь очень много литературных источников:http://old-rus.narod.ru/maps.html
Просто еще не научились с ними хорошо работать. Сейчас все это только начинается.
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, а «Слово о полку Игореве»?
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, что-то мы опять отвлеклись. И как я заметил, постоянно отвлекаемся в сторону источников. Помоему, назрела отдельная тема...
NADYN
Модератор
Попытка поднять тему
Один из первых источников, посвященных нашествию монголо-татар -
ПОВЕСТЬ О РАЗОРЕНИИ РЯЗАНИ БАТЫЕМ
В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуня. Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во всяких людях и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, чтб нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давыдом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать — как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, н молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал.
И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича.
Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое — князя Ивана Федоровича, и как услышала она смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти. И услышал великий князь Юрий Ингваревич об убиении безбожным царем возлюбленного сына своего, князя Федора, и многих князей, и лучших людей и стал плакать о них с великой княгиней и с другими княгинями и с братией своей. И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки. И увидел князь великий Юрий Ингваревич братию свою, и бояр своих, и воевод, храбро и бестрепетно скачущих, воздел руки к небу и сказал со слезами: «Избавь нас, боже, от врагов наших, и от подымающихся на нас освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых и от множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок». И сказал братии своей: «О государи мои и братия! Если из рук господних благое приняли, то и злое не потерпим ли? Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые божии церкви, и за веру христианскую, и за отчину отца нашего великого князя Ингваря Святославича». И пошел в церковь Успения пресвятой владычицы богородицы, и плакал много перед образом пречистой, и молился великому чудотворцу Николе и сродникам своим Борису и Глебу. И дал последнее целование великой княгине Агриппине Ростиславовне и принял благословение от епископа и всех священнослужителей. И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских, и напали на него, и стали биться с ним крепко и мужественно, и была сеча зла и ужасна. Много сильных полков Батыевых пало. И увидел царь Батый, что сила рязанская бьется крепко и мужественно, и испугался. Но против гнева божия кто постоит! Батыевы же силы велики были и непреоборимы; один рязанец бился с тысячей, а два — с десятью тысячами. И увидел князь великий убиение брата своего, князя Давыда Ингваревича, и воскликнул в горести души своей: «О братия моя милая! Князь Давыд, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сей чаши не изопьем!» И пересели с коня на конь и начали биться упорно; через многие сильные полки Батыевы проезжали насквозь, храбро и мужественно биясь, так что всем полкам татарским подивиться крепости и мужеству рязанского воинства. И едва одолели их сильные полки татарские. Убит был благоверный великий князь Юрий Ингваревич, брат его князь Давыд Ингваревич Муромский, брат его князь Глеб Ингваревич Коломенский, брат их Всеволод Пронский и многие князья местные и воеводы крепкие и воинство: удальцы и резвецы рязанские. Все равно умерли и единую чашу смертную испили. Ни один из них не повернул назад, но все вместе полегли мертвые. Сие все навел бог грех ради наших.
А князя Олега Ингваревича захватили еле живого. Царь же, увидев многие свои полки побитыми, стал сильно скорбеть и ужасаться, видя множество убитых из своих войск татарских. И стал воевать Рязанскую землю, веля убивать, рубить и жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река сильная, грех ради наших.
И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго, изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тех ран и к своей вере склонить. Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого бога и испил чашу смертную вместе со всею своею братьею.
И стал воевать царь Батый окаянный Рязанскую землю и пошел ко граду Рязани. И осадил град, и бились пять дней неотступно. Батыево войско переменялось, а горожане бессменно бились. И многих горожан убили, а иных ранили, а иные от великих трудов и ран изнемогли. А в шестой день спозаранку пошли поганые на город — одни с огнями, другие со стенобитными орудиями, а третьи с бесчисленными лестницами — и взяли град Рязань месяца декабря в 21 день. И пришли в церковь соборную пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину, мать великого князя, со снохами, и прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников огню предали — во святой церкви пожгли, а иные многие от оружия пали. И во граде многих людей, и жен, и детей мечами посекли, а других в реке потопили, а священников и иноков без остатка посекли, и весь град пожгли, и всю красоту прославленную, и богатство рязанское, и сродников рязанских князей — князей киевских и черниговских — захватили. А храмы божий разорили и во святых алтарях много крови пролили. И не осталось во граде ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего — ни отца и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые. И было все то за грехи наши.
И увидел безбожный царь Батый страшное пролитие крови христианской, и еще больше разъярился и ожесточился, и пошел на Суздаль и на Владимир, собираясь Русскую землю пленить, и веру христианскую искоренить, и церкви божии до основания разорить.
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался во град Рязань и увидел город разорен, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем. И собрал небольшую дружину — тысячу семьсот человек, которых бог соблюл вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился.
И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу — рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шурича своего Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостоврул же похвалился перед царем, обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество орудий для метания камней, и стали бить по нему из бесчисленных камнеметов, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчакбеями, — и стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И сказали царю приближенные: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно на конях бьются — один с тысячею, а два — с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища». И сказал Батый, глядя на тело Евпатьево: «О Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своею дружиною, и многих богатырей сильной орды моей побил, и много полков разбил. Если бы такой вот служил у меня, — держал бы его у самого сердца своего». И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им.
Князь Ингварь Ингваревич был в то время в Чернигове у брата своего князя Михаила Всеволодовича Черниговского, сохранен богом от злого того отступника и врага христианского. И пришел из Чернигова в землю Рязанскую, в свою отчину, и увидел ее пусту, и услышал, что братья его все убиты нечестивым, законопреступным царем Батыем, и пришел во град Рязань, и увидел город разорен, а мать свою, и снох своих, и сродников своих, и многое множество людей лежащих мертвыми, и церкви пожжены, и все узорочье из казны черниговской и рязанской взято. Увидел князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как орган звучащий. И от великого того кричания и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и отходили на ветру, И с трудом ожила душа его в нем.
Кто не восплачется о такой погибели? Кто не возрыдает о стольких, людях народа православного? Кто не пожалеет стольких убитых государей? Кто не застонет от такого пленения?
И разбирал трупы князь Ингварь Ингваревич, и нашел тело матери своей великой княгини Агриппины Ростиславовны, и узнал снох своих, и призвал попов из сел, которых бог сохранил, и похоронил матерь свою и снох своих с плачем великим вместо псалмов и песнопений церковных, И сильно кричал и рыдал. И похоронил остальные тела мертвых, и очистил город, и освятил. И собралось малое число людей, и утешил их. И плакал беспрестанно, поминая матерь свою, и братию свою, и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее. Все то случилось по грехам нашим. Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее, и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее — только дым, земля и пепел. А церкви все погорели, и великая церковь внутри изгорела и почернела. И нетолько этот град пленен был, ной иные многие. Не стало во граде ни пения, ни звона; вместо радости — плач непрестанный.
И пошел князь Ингварь Ингваревич туда, где побиты были от нечестивого царя Батыя братия его: великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, брат его князь Давыд Ингваревич, брат его Всеволод Ингваревич, и многие князья местные, и бояре, и воеводы, и все воинство, и удальцы, и резвецы, узорочье рязанское. Лежали они все на земле опустошенной, на траве ковыле, снегом и льдом померзнувшие, никем не блюдомые. Звери тела их поели, и множество птиц их потерзало. Все лежали, все вместе умерли, единую чашу испили смертную. И увидел князь Ингварь Ингваревич великое множество тел лежащих, и воскричал горько громким голосом, как труба звучащая, и бил себя в грудь руками и падал на землю. Слезы его из очей как поток текли, и говорил он жалостно: «О милая моя братия и воинство! Как уснули вы, жизни мои драгоценные, и меня одного оставили в такой погибели? Почему не умер я раньше вас? И как закатились вы из очей моих? И куда ушли вы, сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои несозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему не посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей — великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано заходящее! Месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые; чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой, лица ваши потемнели от тления. О милая моя братия и дружина ласковая, уже не повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Не много порадовался с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер, чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как назову день тот и как опишу его, в который погибло столько государей и многое узорочье рязанское — удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все рано умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает».
Было тогда много тоски, и скорби, и слез, и вздохов, и страха, и трепета от всех тех злых, которые напали на нас. И воздел руки к небу великий князь Ингварь Ингваревич и воззвал со слезами: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая матерь Христа, бога нашего, не оставь меня в печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои и воинство, помогайте мне во святых ваших молитвах на врагов наших — на агарян и род Измаила».
И стал разбирать князь Ингварь Ингваревич тела мертвых, и взял тела братьев своих — великого князя Юрия Ингваревича, и князя Давида Ингваревича Муромского, и князя Глеба Ингваревича Коломенского, и других князей местных — своих сродников, и многих бояр, и воевод, и ближних, знаемых ему, и принес их во град Рязань, и похоронил их с честью, а тела других тут же на пустой земле собрал и надгробное отпевание совершил. И, похоронив так, пошел князь Ингварь Ингваревич ко граду Пронску, и собрал рассеченные части тела брата своего благоверного и христолюбивого князя Олега Ингваревича, и повелел нести их во град Рязань. А честную главу его сам князь великий Ингварь Ингваревич до града понес, и целовал ее любезно, и положил его с великим князем Юрием Ингваревичем в одном гробу. А братьев своих, князя Давыда Ингваревича да князя Глеба Ингваревича, положил в одном гробу близ могилы их. Потом пошел князь Ингварь Ингваревич на реку на Воронеж, где убит был князь Федор Юрьевич Рязанский, и взял тело честное его, и плакал над ним долгое время. И принес в область его к иконе великого чудотворца Николы Корсунскего. И похоронил его вместе с благоверной княгиней Евпраксией и сыном их князем Иваном Федоровичем Постником во едином месте. И поставил над ними кресты каменные. И по той причине зовется великого чудотворца Николы икона Заразской, что благоверная княгиня Евпраксия с сыном своим князем Иваном сама себя на том месте «заразила» (разбила).
Один из первых источников, посвященных нашествию монголо-татар -
ПОВЕСТЬ О РАЗОРЕНИИ РЯЗАНИ БАТЫЕМ
В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа Николина из Корсуня. Пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской. И прислал послов непутевых на Рязань к великому князю Юрию Ингваревичу Рязанскому, требуя у него десятой доли во всем: во князьях, во всяких людях и в остальном. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский о нашествии безбожного царя Батыя и тотчас послал в город Владимир к благоверному великому князю Георгию Всеволодовичу Владимирскому, прося у него помощи против безбожного царя Батыя или чтобы сам на него пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимирский и сам не пошел, и помощи не послал, задумав один сразиться с Батыем. И услышал великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, чтб нет ему помощи от великого князя Георгия Всеволодовича Владимирского, и тотчас послал за братьями своими: за князем Давыдом Ингваревичем Муромским, и за князем Глебом Ингваревичем Коломенским, и за князем Олегом Красным, и за Всеволодом Пронским, и за другими князьями. И стали совет держать — как утолить нечестивца дарами. И послал сына своего князя Федора Юрьевича Рязанского к безбожному царю Батыю с дарами и мольбами великими, чтобы не ходил войной на Рязанскую землю. И пришел князь Федор Юрьевич на реку на Воронеж к царю Батыю, и принес ему дары, н молил царя, чтобы не воевал Рязанской земли. Безбожный же, лживый и немилосердный царь Батый дары принял и во лжи своей притворно обещал не ходить войной на Рязанскую землю, но только похвалялся и грозился повоевать всю Русскую землю. И стал у князей рязанских дочерей и сестер к себе на ложе просить. И некто из вельмож рязанских по зависти донес безбожному царю Батыю, что имеет князь Федор Юрьевич Рязанский княгиню из царского рода и что всех прекраснее она телом своим. Царь Батый лукав был и немилостив, в неверии своем распалился в похоти своей и сказал князю Федору Юрьевичу: «Дай мне, княже, изведать красоту жены твоей». Благоверный же князь Федор Юрьевич Рязанский посмеялся и ответил царю: «Не годится нам, христианам, водить к тебе, нечестивому царю, жен своих на блуд. Когда нас одолеешь, тогда и женами нашими владеть будешь». Безбожный царь Батый оскорбился и разъярился и тотчас повелел убить благоверного князя Федора Юрьевича, а тело его велел бросить на растерзание зверям и птицам, и других князей и воинов лучших поубивал.
И один из пестунов князя Федора Юрьевича, по имени Апоница, укрылся и горько плакал, смотря на славное тело честного своего господина. И увидев, что никто его не охраняет, взял возлюбленного своего государя и тайно схоронил его. И поспешил к благоверной княгине Евпраксии и рассказал ей, как нечестивый царь Батый убил благоверного князя Федора Юрьевича.
Благоверная же княгиня Евпраксия стояла в то время в превысоком тереме своем и держала любимое чадо свое — князя Ивана Федоровича, и как услышала она смертоносные слова, исполненные горести, бросилась она из превысокого терема своего с сыном своим князем Иваном прямо на землю и разбилась до смерти. И услышал великий князь Юрий Ингваревич об убиении безбожным царем возлюбленного сына своего, князя Федора, и многих князей, и лучших людей и стал плакать о них с великой княгиней и с другими княгинями и с братией своей. И плакал город весь много времени. И едва отдохнул князь от великого того плача и рыдания, стал собирать воинство свое и расставлять полки. И увидел князь великий Юрий Ингваревич братию свою, и бояр своих, и воевод, храбро и бестрепетно скачущих, воздел руки к небу и сказал со слезами: «Избавь нас, боже, от врагов наших, и от подымающихся на нас освободи нас, и сокрой нас от сборища нечестивых и от множества творящих беззаконие. Да будет путь им темен и скользок». И сказал братии своей: «О государи мои и братия! Если из рук господних благое приняли, то и злое не потерпим ли? Лучше нам смертью славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть. Пусть я, брат ваш, раньше вас выпью чашу смертную за святые божии церкви, и за веру христианскую, и за отчину отца нашего великого князя Ингваря Святославича». И пошел в церковь Успения пресвятой владычицы богородицы, и плакал много перед образом пречистой, и молился великому чудотворцу Николе и сродникам своим Борису и Глебу. И дал последнее целование великой княгине Агриппине Ростиславовне и принял благословение от епископа и всех священнослужителей. И пошел против нечестивого царя Батыя, и встретили его около границ рязанских, и напали на него, и стали биться с ним крепко и мужественно, и была сеча зла и ужасна. Много сильных полков Батыевых пало. И увидел царь Батый, что сила рязанская бьется крепко и мужественно, и испугался. Но против гнева божия кто постоит! Батыевы же силы велики были и непреоборимы; один рязанец бился с тысячей, а два — с десятью тысячами. И увидел князь великий убиение брата своего, князя Давыда Ингваревича, и воскликнул в горести души своей: «О братия моя милая! Князь Давыд, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сей чаши не изопьем!» И пересели с коня на конь и начали биться упорно; через многие сильные полки Батыевы проезжали насквозь, храбро и мужественно биясь, так что всем полкам татарским подивиться крепости и мужеству рязанского воинства. И едва одолели их сильные полки татарские. Убит был благоверный великий князь Юрий Ингваревич, брат его князь Давыд Ингваревич Муромский, брат его князь Глеб Ингваревич Коломенский, брат их Всеволод Пронский и многие князья местные и воеводы крепкие и воинство: удальцы и резвецы рязанские. Все равно умерли и единую чашу смертную испили. Ни один из них не повернул назад, но все вместе полегли мертвые. Сие все навел бог грех ради наших.
А князя Олега Ингваревича захватили еле живого. Царь же, увидев многие свои полки побитыми, стал сильно скорбеть и ужасаться, видя множество убитых из своих войск татарских. И стал воевать Рязанскую землю, веля убивать, рубить и жечь без милости. И град Пронск, и град Бел, и Ижеславец разорил до основания и всех людей побил без милосердия. И текла кровь христианская, как река сильная, грех ради наших.
И увидел царь Батый Олега Ингваревича, столь красивого и храброго, изнемогающего от тяжких ран, и хотел уврачевать его от тех ран и к своей вере склонить. Но князь Олег Ингваревич укорил царя Батыя и назвал его безбожным и врагом христианства. Окаянный же Батый дохнул огнем от мерзкого сердца своего и тотчас повелел Олега ножами рассечь на части. И был он второй страстотерпец Стефан, принял венец страдания от всемилостивого бога и испил чашу смертную вместе со всею своею братьею.
И стал воевать царь Батый окаянный Рязанскую землю и пошел ко граду Рязани. И осадил град, и бились пять дней неотступно. Батыево войско переменялось, а горожане бессменно бились. И многих горожан убили, а иных ранили, а иные от великих трудов и ран изнемогли. А в шестой день спозаранку пошли поганые на город — одни с огнями, другие со стенобитными орудиями, а третьи с бесчисленными лестницами — и взяли град Рязань месяца декабря в 21 день. И пришли в церковь соборную пресвятой Богородицы, и великую княгиню Агриппину, мать великого князя, со снохами, и прочими княгинями посекли мечами, а епископа и священников огню предали — во святой церкви пожгли, а иные многие от оружия пали. И во граде многих людей, и жен, и детей мечами посекли, а других в реке потопили, а священников и иноков без остатка посекли, и весь град пожгли, и всю красоту прославленную, и богатство рязанское, и сродников рязанских князей — князей киевских и черниговских — захватили. А храмы божий разорили и во святых алтарях много крови пролили. И не осталось во граде ни одного живого: все равно умерли и единую чашу смертную испили. Не было тут ни стонущего, ни плачущего — ни отца и матери о детях, ни детей об отце и матери, ни брата о брате, ни сродников о сродниках, но все вместе лежали мертвые. И было все то за грехи наши.
И увидел безбожный царь Батый страшное пролитие крови христианской, и еще больше разъярился и ожесточился, и пошел на Суздаль и на Владимир, собираясь Русскую землю пленить, и веру христианскую искоренить, и церкви божии до основания разорить.
И некий из вельмож рязанских по имени Евпатий Коловрат был в то время в Чернигове с князем Ингварем Ингваревичем, и услышал о нашествии зловерного царя Батыя, и выступил из Чернигова с малою дружиною, и помчался быстро. И приехал в землю Рязанскую и увидел ее опустевшую, города разорены, церкви пожжены, люди убиты. И помчался во град Рязань и увидел город разорен, государей убитых и множество народа полегшего: одни убиты и посечены, другие пожжены, а иные в реке потоплены. И воскричал Евпатий в горести души своей, распаляяся в сердце своем. И собрал небольшую дружину — тысячу семьсот человек, которых бог соблюл вне города. И погнались вослед безбожного царя, и едва нагнали его в земле Суздальской, и внезапно напали на станы Батыевы. И начали сечь без милости, и смешалися все полки татарские. И стали татары точно пьяные или безумные. И бил их Евпатий так нещадно, что и мечи притуплялись, и брал он мечи татарские и сек ими. Почудилось татарам, что мертвые восстали. Евпатий же, насквозь проезжая сильные полки татарские, бил их нещадно. И ездил средь полков татарских так храбро и мужественно, что и сам царь устрашился.
И едва поймали татары из полка Евпатьева пять человек воинских, изнемогших от великих ран. И привели их к царю Батыю, а царь Батый стал их спрашивать: «Какой вы веры, и какой земли, и зачем мне много зла творите?» Они же отвечали: «Веры мы христианской, рабы великого князя Юрия Ингваревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата. Посланы мы от князя Ингваря Ингваревича Рязанского тебя, сильного царя, почествовать, и с честью проводить, и честь тебе воздать. Да не дивись, царь, что не успеваем наливать чаш на великую силу — рать татарскую». Царь же подивился ответу их мудрому. И послал шурича своего Хостоврула на Евпатия, а с ним сильные полки татарские. Хостоврул же похвалился перед царем, обещал привести к царю Евпатия живого. И обступили Евпатия сильные полки татарские, стремясь его взять живым. И съехался Хостоврул с Евпатием. Евпатий же был исполин силою и рассек Хостоврула на-полы до седла. И стал сечь силу татарскую, и многих тут знаменитых богатырей Батыевых побил, одних пополам рассекал, а других до седла разрубал. И возбоялись татары, видя, какой Евпатий крепкий исполин. И навели на него множество орудий для метания камней, и стали бить по нему из бесчисленных камнеметов, и едва убили его. И принесли тело его к царю Батыю. Царь же Батый послал за мурзами, и князьями, и санчакбеями, — и стали все дивиться храбрости, и крепости, и мужеству воинства рязанского. И сказали царю приближенные: «Мы со многими царями, во многих землях, на многих битвах бывали, а таких удальцов и резвецов не видали, и отцы наши не рассказывали нам. Это люди крылатые, не знают они смерти и так крепко и мужественно на конях бьются — один с тысячею, а два — с десятью тысячами. Ни один из них не съедет живым с побоища». И сказал Батый, глядя на тело Евпатьево: «О Коловрат Евпатий! Хорошо ты меня попотчевал с малою своею дружиною, и многих богатырей сильной орды моей побил, и много полков разбил. Если бы такой вот служил у меня, — держал бы его у самого сердца своего». И отдал тело Евпатия оставшимся людям из его дружины, которых похватали на побоище. И велел царь Батый отпустить их и ничем не вредить им.
Князь Ингварь Ингваревич был в то время в Чернигове у брата своего князя Михаила Всеволодовича Черниговского, сохранен богом от злого того отступника и врага христианского. И пришел из Чернигова в землю Рязанскую, в свою отчину, и увидел ее пусту, и услышал, что братья его все убиты нечестивым, законопреступным царем Батыем, и пришел во град Рязань, и увидел город разорен, а мать свою, и снох своих, и сродников своих, и многое множество людей лежащих мертвыми, и церкви пожжены, и все узорочье из казны черниговской и рязанской взято. Увидел князь Ингварь Ингваревич великую последнюю погибель за грехи наши и жалостно воскричал, как труба, созывающая на рать, как орган звучащий. И от великого того кричания и вопля страшного пал на землю, как мертвый. И едва отлили его и отходили на ветру, И с трудом ожила душа его в нем.
Кто не восплачется о такой погибели? Кто не возрыдает о стольких, людях народа православного? Кто не пожалеет стольких убитых государей? Кто не застонет от такого пленения?
И разбирал трупы князь Ингварь Ингваревич, и нашел тело матери своей великой княгини Агриппины Ростиславовны, и узнал снох своих, и призвал попов из сел, которых бог сохранил, и похоронил матерь свою и снох своих с плачем великим вместо псалмов и песнопений церковных, И сильно кричал и рыдал. И похоронил остальные тела мертвых, и очистил город, и освятил. И собралось малое число людей, и утешил их. И плакал беспрестанно, поминая матерь свою, и братию свою, и род свой, и все узорочье рязанское, без времени погибшее. Все то случилось по грехам нашим. Был город Рязань, и земля была Рязанская, и исчезло богатство ее, и отошла слава ее, и нельзя было увидеть в ней никаких благ ее — только дым, земля и пепел. А церкви все погорели, и великая церковь внутри изгорела и почернела. И нетолько этот град пленен был, ной иные многие. Не стало во граде ни пения, ни звона; вместо радости — плач непрестанный.
И пошел князь Ингварь Ингваревич туда, где побиты были от нечестивого царя Батыя братия его: великий князь Юрий Ингваревич Рязанский, брат его князь Давыд Ингваревич, брат его Всеволод Ингваревич, и многие князья местные, и бояре, и воеводы, и все воинство, и удальцы, и резвецы, узорочье рязанское. Лежали они все на земле опустошенной, на траве ковыле, снегом и льдом померзнувшие, никем не блюдомые. Звери тела их поели, и множество птиц их потерзало. Все лежали, все вместе умерли, единую чашу испили смертную. И увидел князь Ингварь Ингваревич великое множество тел лежащих, и воскричал горько громким голосом, как труба звучащая, и бил себя в грудь руками и падал на землю. Слезы его из очей как поток текли, и говорил он жалостно: «О милая моя братия и воинство! Как уснули вы, жизни мои драгоценные, и меня одного оставили в такой погибели? Почему не умер я раньше вас? И как закатились вы из очей моих? И куда ушли вы, сокровища жизни моей? Почему ничего не промолвите мне, брату вашему, цветы прекрасные, сады мои несозрелые? Уже не подарите сладость душе моей! Почему не посмотрите вы на меня, брата вашего, и не поговорите со мною? Ужели забыли меня, брата вашего, от единого отца рожденного и от единой утробы матери нашей — великой княгини Агриппины Ростиславовны, и единою грудью многоплодного сада вскормленного? На кого оставили вы меня, брата своего? Солнце мое дорогое, рано заходящее! Месяц мой красный! Скоро погибли вы, звезды восточные; зачем же закатились вы так рано? Лежите вы на земле пустой, никем не охраняемые; чести-славы ни от кого не получаете вы! Помрачилась слава ваша. Где власть ваша? Над многими землями государями были вы, а ныне лежите на земле пустой, лица ваши потемнели от тления. О милая моя братия и дружина ласковая, уже не повеселюся с вами! Светочи мои ясные, зачем потускнели вы? Не много порадовался с вами! Если услышит бог молитву вашу, то помолитесь обо мне, брате вашем, чтобы умер я вместе с вами. Уже ведь за веселием плач и слезы пришли ко мне, а за утехой и радостью сетование и скорбь явились мне! Почему не прежде вас умер, чтобы не видеть смерти вашей, а своей погибели? Слышите ли вы горестные слова мои, жалостно звучащие? О земля, о земля! О дубравы! Поплачьте со мною! Как назову день тот и как опишу его, в который погибло столько государей и многое узорочье рязанское — удальцы храбрые? Ни один из них не вернулся, но все рано умерли, единую чашу смертную испили. От горести души моей язык мой не слушается, уста закрываются, взор темнеет, сила изнемогает».
Было тогда много тоски, и скорби, и слез, и вздохов, и страха, и трепета от всех тех злых, которые напали на нас. И воздел руки к небу великий князь Ингварь Ингваревич и воззвал со слезами: «Господи боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонящих избавь меня. Пречистая матерь Христа, бога нашего, не оставь меня в печали моей. Великие страстотерпцы и сродники наши Борис и Глеб, будьте мне, грешному, помощниками в битвах. О братия мои и воинство, помогайте мне во святых ваших молитвах на врагов наших — на агарян и род Измаила».
И стал разбирать князь Ингварь Ингваревич тела мертвых, и взял тела братьев своих — великого князя Юрия Ингваревича, и князя Давида Ингваревича Муромского, и князя Глеба Ингваревича Коломенского, и других князей местных — своих сродников, и многих бояр, и воевод, и ближних, знаемых ему, и принес их во град Рязань, и похоронил их с честью, а тела других тут же на пустой земле собрал и надгробное отпевание совершил. И, похоронив так, пошел князь Ингварь Ингваревич ко граду Пронску, и собрал рассеченные части тела брата своего благоверного и христолюбивого князя Олега Ингваревича, и повелел нести их во град Рязань. А честную главу его сам князь великий Ингварь Ингваревич до града понес, и целовал ее любезно, и положил его с великим князем Юрием Ингваревичем в одном гробу. А братьев своих, князя Давыда Ингваревича да князя Глеба Ингваревича, положил в одном гробу близ могилы их. Потом пошел князь Ингварь Ингваревич на реку на Воронеж, где убит был князь Федор Юрьевич Рязанский, и взял тело честное его, и плакал над ним долгое время. И принес в область его к иконе великого чудотворца Николы Корсунскего. И похоронил его вместе с благоверной княгиней Евпраксией и сыном их князем Иваном Федоровичем Постником во едином месте. И поставил над ними кресты каменные. И по той причине зовется великого чудотворца Николы икона Заразской, что благоверная княгиня Евпраксия с сыном своим князем Иваном сама себя на том месте «заразила» (разбила).
Доктор Имаго
Гуру
NADYNRO, что-то не соответствуют намерения Батыя ясе Чингисхана...
Похожие темы
