Руськин дом

[Трастевера]

*С каким удовольствием наблюдал, как она смущается и играет с подушкой. Как румянец густо красит ее щеки, делая еще более трогательной и желанной. Как возится с посудой, пытаясь спрятать в этой суете смущение. Хотелось смеяться, так свободно и счастливо, потому что лучшего подтверждения того, что вся она откликается на его действия и желание и не придумать. Даже если своим рукам и ощущениям мог не поверить, то вот это смущение выдавало ее с потрохами.
Нет, едва ли не первый раз в жизни не хотелось спешить. Хотелось смаковать каждый миг предвкушения, и желания, и невысказанного обещания, и самых смелых фантазий. Когда-то давно, еще совсем юнцом, перешагнул через это, боясь чувств. Теперь же наслаждался, открывая все новые и новые, еще более удивительные оттенки этих самых чувств и эмоций. Даже не знал, что так бывает.

Хотел было посмущать Русю еще, но та умчалась куда-то наверх.
Проследил взглядом, голые пяточки так умильно шлепали по ступенькам. Рассмеялся. Давно не смеялся так искренне. Давно ему не было так хорошо.
Постарался запихнуть все тревоги поглубже – не сейчас, потом. Сейчас пусть будет так вот легко и хорошо. Хотя бы сейчас. Хотя бы эти несколько часов. Проблемы надо решать по мере их поступления.

Ну вот, майку принесла. Что ж, отличная одежка. Куда лучше его футболки. Разулыбался довольно этой мысли – грело то, что не вернула, что оставила себе. Вроде бы пустяк, но отчего-то такие вещи казались ему очень интимными. *

Ну ничего, так и так мимо моего дома к реке идти.

*Подмигнул. Поднял руки, позволяя себя одеть. Удивительно, это может быть не менее волнительно, чем раздевание. Руки, уже опускаясь, невольно коснулись Русиных плеч, скользнули по ее талии, задержались на бедрах. Шутливо повел плечами и поиграл бицепсами в ответ на ее замечание. А потом стоял не шевелясь, пока она разглядывала татушку. Поймал ее ладошку, поцеловал пальчики, которые секунду назад касались его кожи. В глазах промелькнула застарелая боль при воспоминаниях. Все же не любил вспоминать те дни. Правда сейчас, когда она была рядом и не гнала его вон, было куда легче. И даже приятно, что она хочет знать.
Сколько же они пропустили в жизни друг друга. Этот пробел нужно будет восполнить. Друг другом.
И все же голос чуть хрипел, когда заговорил.*

На Твикки. Почти сразу после того, как… Мы расстались. Я тогда много путешествовал, и на Твикки особенно задержался. Это дракон. Точнее, дракониха. Только не хочу на ходу рассказывать.

*Увлек Русю на кресло, едва дождавшись, пока она нацепит шлепки, устроил на своих коленях. Пальцы, едва касаясь, ласкали Русины плечо и спинку.*

Любишь сказки? *Улыбулся* Рассказчик из меня, правда, никакой. Но слушай. У них, на Твикки, есть легенда. Когда-то давно жил дракой Эйо-ко. Он типа был жутко злобным, разорял деревни, палил поля и все прочее по списку. И только одно спасение от него было. Правильно – красавица на обед. И раз в год жители деревни выбирали самую красивую девушку и отправляли к дракону с телегой прочих даров. Куда девались девушки история умалчивает, но однажды сия участь выпала… как же ее звали… Амаль-эль-Локос. Утренний лотос, значит. И она была такой нежной и прекрасной, что Эйо-ко влюбился в нее без памяти. Что драконам, в принципе, не свойственно, как ты понимаешь. Ну вот. Стали они жить-поживать в драконьей пещере, дракон стал добрым, белым и пушистым, перестал кушать незнакомок и сжигать деревни. Но Амаль жутко тосковала по дому, но боялась признаться, чтобы не разозлить Эйо-ко. Он, конечно, догадался в один прекрасный момент и решил отправить девушку домой, да еще с богатыми дарами, типа просить руки, чтобы жениться. Да, древние легенды порой забавные. А в доказательство его любви и миролюбия вынул свое сердце, положил в резной ларец и вручил Амаль. Ну и поехала она, значит, в деревню. Там все ужасно удивились, но были очень рады ее видеть и все такое. Устроили пир на весь мир. И братья Амаль, напившись какой-то местной бражки, решили не упускать момента и поквитаться с драконом. Выкрали его сердце, зажарили и подали Амаль на золотом блюде, из тех, что были в числе даров дракона. Но та, едва попробовала кусочек, сразу поняла, что что-то не так. Словно огнем жег ее кусочек драконьего сердца. Побежала она в спальню, увидела разбитый ларец и все поняла. И что съела сердце Эйо-ко, и что сама полюбила его по-настоящему. *Поцеловал Русю в плечо.* Но было, конечно, поздно. И было ей так больно, что от боли она превратилась в дракона, точно такого же, как Эйо-ко, только в девочку, конечно. Полетела в пещеру, но сколько не рыдала над телом Эйо-ко, он не оживал. И тогда Амаль стала очень злая на весь людской род, и стала уничтожать деревни и палить урожаи – все, как положено. А потом она поняла, что беременна. И родила она, только не удивляйся, человека! Драко-суун – сын дракона то есть. Он стал первым императором, а после смерти – божеством, и был единственным, кто мог удержать Амаль от мести людям. Такая вот история. Поскольку Эйо-ко и Амаль выглядели одинаково, то это может быть и он и она, но мне приятнее думать, что это Амаль…
Не уснула? Пойдем гулять? Закат уже скоро…

*Поцеловал в висок, помог поднятья на ноги.*

 

[Руся]

*было даже физически больно от того взгляда Джи, который она уловила сразу после своего вопроса о татушке. Сделал после их расставания, того, которое как нож по живому для них обоих… Странно, у нее тоже тогда были эти мысли. Сотворить с собой что-нибудь такое. Поставить на себе отметину, запечатать иглами по дышащей коже всю внутреннюю боль, обратить ее в черные сложенные крылья, например, или в свернувшуюся клубком змею, или в темного, падшего ангела… Но не решилась. Возможно, побоялась носить на себе всю жизнь эту боль, это напоминание. Оно ведь и так отпечаталось лучше любой татушки, только не на коже – на сердце.

Не стала спорить и перечить, только не сейчас. Послушно устроилась на его коленях, жадно вглядываясь в лицо, впитывая каждое произнесенное слово. И откуда только взялось это ощущение, что легенда имеет к ним самое прямое отношение?

Почему-то захотелось плакать. Забиться в какой-нибудь дальний темный уголок и переплакать с самой собой все, что переживала последние дни, все, что пережила раньше и что еще предстоит пережить. За них двоих.

Этот странный мир, выросший из ниоткуда за пару дней, эта связь, возникшая между ними, казались такими хрупкими – дунет ветер и развеет как пух, и не останется ничего, как в тот раз, только горечь, боль и воспоминания. Только теперь с ней еще его «люблю» – и от этого лишь тяжелее. А что если она уже дракон, съевший сердце? Озлобленный на весь мир за то, что тот украл у нее сначала одну, а потом и другую любовь? Доведший себя до такого отчаяния, недоверия и саморазрушения, что поверить вновь в любовь не представляется возможным?

Прошептала горько, едва шевеля губами*

Почему у людей всегда так? Почему, только когда теряешь, осознаешь все значение этой потери, всю силу своих чувств? И, конечно же, обычно бывает «уже поздно». Постой, Джи, подожди… Я не хочу туда больше. Хочу побыть здесь с тобой. Хоть еще немного.

*зажмурила глаза, ухватив его за запястье. Попыталась сделать то самое, о чем говорила только что вслух, – потерять его. Здесь и сейчас. Представила, что он выйдет за порог через час и уже никогда не вернется. Эта фантазия была настолько яркой и правдоподобной, вымученной раньше, подтвержденной самой жизнью, что она даже побледнела и пошатнулась, распахивая глаза и глядя на него с какой-то адской смесью эмоций и чувств: страха, отчаяния, боли, растерянности, мольбы*

Ты только не смотри на меня так. Это ничего, это пройдет, глупые страхи…

*и тут же, противореча самой себе, торопливо добавила*

Я стала совсем глупышкой, Джи, и так много боюсь. Боюсь принять все это… Но и потерять тоже страшно. Как такое возможно?

*скинула черти как шлепки – они полетели в разные стороны, с грохотом приземляясь на пол. Увлекла его с собой вверх по лестнице, прямиком в «свою» спальню. Смутилась ужасно, поймав его недоумевающий взгляд. Внутренне сто раз обозвала себя идиоткой, понимая, как двусмысленно может выглядеть такое приглашение. Но ей этого ужасно хотелось. Просто невыносимо. Словно над ней сгрудилось что-то черное, страшное, опутало с головы до ног, и только он мог спрятать, укрыть от этого. Он скоро уйдет, и это ощущение защищенности растворится. Но пока он здесь… Потянула Джи за руку прямо на кровать, забираясь на нее с ногами, сгорая от стыда, не зная, как объяснить, чего же она хочет от него. Потом все же выдавила, кажется, даже заикаясь*

Хочу в твои руки. И когда ты рассказывал сказку, шутливо спросив, не заснула ли, поняла, что этого хочу тоже. Просто уснуть на твоем плече, знать, что ты рядом… Это трудно объяснить. И мне самой даже странно. Но разве все, что творилось с нами в эти дни, не странно? А, все не то. Просто иди ко мне.

*не знала, что с ней. Лихорадило и трясло. И только когда обнял ее, прижимая к себе, дрожь стала утихать, руки потеплели, дыхание немного выровнялось. Разве этого она хотела, когда ехала в Твинбрук? Разве собиралась выбираться из своего кокона, в который законсервировалась пару лет назад и к которому никого не подпускала? Разве хотела снова жить, чувствовать, бояться, переживать, быть счастливой, бороться за это счастье? Искала ответы на эти вопросы и не могла найти. Но его руки грели. И жили. И даже чувствовали, она ощущала это кожей. Может быть, это и было ответом. Хотя бы на один из ее сложных вопросов.

Прижалась щекой к его груди, слушая биение сердца, ощутила где-то в горле свое собственное – странно, колотятся одинаково. Разве так бывает? Только и могла, что слушать, погружаясь потихоньку в сон, остатками разума понимая, как это эгоистично с ее стороны, но больше не пытаясь бороться с этим своим непонятным порывом.

А за окном становилось все темнее...*

 

[Трастевера]

* «Почему у людей всегда так?..»
Да если б он знал.
Страхи? Сложно разобраться в себе? Трудно поверить даже в то, что видишь собственными глазами?
Вот ведь и он боялся. Но, как оказалось, совсем не того, чего нужно было бояться.
…Только когда теряешь, осознаешь все значение этой потери, всю силу своих чувств…
А не потеряй он – что было бы? Хватило бы ему смелости взглянуть в лицо реальности? Так и бегал бы, пока… Хотя, да что выпендриваться, УЖЕ не взглянул, УЖЕ добегался, все закончилось, чем должно было закончиться – она ушла! Ведь так все было в прошлый раз.

А теперь… Что толкало его к ней? Понятно, что желание быть рядом, пить ее, наслаждаться каждым ее жестом, словом, взглядом, всем, что исходило из нее, любым моментом. Но ведь и страх. Опять чертов страх, хоть уже совсем другой. Потерять ее. Снова. Опять не успеть сказать что-то жизненно важное, что хотел и должен был еще годы назад. Не успеть сделать что-то жизненно важное.
Как жизнь может замыкаться на одном единственном человеке? Ведь сколько времени можно потратить в поисках «смысла всего», слоняясь черт знает где, делая черт знает что. И вот он – смысл - сидит перед ним, и кто бы подумал, что все так просто и так сложно одновременно. Вряд ли смог бы объяснить. Чувства вообще объяснить трудно. Но потерять ее теперь – невозможно. Так утопающий хватается за все, что только может отсрочить смерть и удержать на плаву. Так и Джи теперь готов был вгрызаться в камень, в землю, во что угодно, драться до последнего, лишь бы не только не отдать Русю, но и самому удержаться рядом.

Когда она зажмурилась и схватила его за запястье, невольно замер, пытаясь прочитать на ее лице мысли. Отчего-то казалось, что они у них очень схожи.

Взглянула на него – чуть не захлебнулся. Сколько всего в ее взгляде!
Не отдаст.
Никогда.
Она его, только его. И ничего ценнее и роднее нет.
Обнял, прижал к себе крепко-крепко. Спрятал лицо в ее волосах, вдохнул ее запах – только ею и можно было дышать. Кислород еще не самое главное, оказывается, без него прожить можно худо-бедно.
Прошептал едва слышно, почти выдохнул:*

Люблю тебя…

*Отпустил.
Взглянул почти с той же смесью страха и мольбы. Только так и мог умолять не покидать его. Вслух – никогда. Не потому что слабость, трусость или что-то похуже. А потому что это только его желание, оно не столь важно.
Что случается, когда чужое счастье становится важнее собственного? Или нет, не так, просто оно становится собственным? Ведь куда важнее не то, чтобы она была рядом с ним, а чтобы была счастлива – за это можно все отдать.
Так не хотел, чтобы ей было больно.

И слова, ее слова, точно эхо его собственных мыслей, не нынешних, а тех, что одолевали на набережной, в баре, в его старом доме. Где-то в глубине подсознания понимал уже, что не может без нее, что никогда на самом деле не мог, но осознать и принять еще не получалось. А потом вдруг что-то щелкнуло и все встало на места.
Но не знал, что ответить. Просто смотрел, надеясь, что его уверенности хватит на двоих.

Послушно пошел следом, не очень понимая сперва, куда она его ведет. Бросил по дороге тревожный взгляд в окно – солнце садилось. Уже! Внутри все сжалось, задремавший было спрут снова зашевелил щупальцами. Пообрубать бы их.
Едва не встал столбом, увидев дверь ее спальни.
Снова все взорвалось внутри совершенно противоречивыми эмоциями. Манило туда, за ней, и противился, боясь, что не сможет потом оставить ее одну и уйти.
Все же поддался.
Когда заговорила – не сразу понял, лишь миг понадобился.
Обнял ее и испугался. Русю почти лихорадило. Машинально коснулся губами горячего лба. Укутал в одеялко, прижал к себе крепко-крепко.
Все его – ей. Тепло, нежность, заботу, любовь, уверенность, жизнь, свет и дыхание.
В кино все проверяется какими-то ужасными испытаниями. А в жизни – такими вот мелочами.*

Все будет хорошо. Помнишь? Я всегда буду рядом.

*Знал, что будет. Даже если умрет этой ночью. Все равно будет рядом с ней. Поэтому не врал.
Чувствовал ее горячее дыхание, стук ее сердца. Или его? Или оно уже одно на двоих?*
А что теперь не одно на двоих?*

Хочешь, колыбельную спою? Только певец из меня еще хуже, чем рассказчик.

*Тихонько запел, почти шепетом, местами ужасно перевирая мелодию, но душевно. Понятия не имел, почему и откуда вспомнил именно эту песню.*

Мы знать не знаем и не помним,
Пока не встретимся с судьбой,
Что весь наш мир, такой огромный,
Висит на ниточке одной.

Она надеждою зовется,
И верить хочется, так верить хочется,
Что эта нить не оборвется,
И жизнь не кончится…

Читать дальше...

*Чувствовал, как уходит Русина дрожь, как выравнивается ее дыхание…
Смотрел на нее спящую, накручивая на палец прядь ее волос. Любовался.
А волнение внутри росло с каждой новой минутой. Темнело и темнело. Неотвратимо. Никогда не верил в судьбу, но теперь отчетливо понимал, что если уж что-то суждено, то, как ни крутись, никуда не денешься.
Впрочем, это кто сказал? Очередные страхи? Xрен вам! Еще посмотрим, кто кого.
Тряхнул упрямо головой, глаза зло сузились навстречу невидимым пока врагам.
А внутри все разрывалось пополам.
Надо было идти.
Но как ее оставить, такую беззащитную и трогательную, такую родную?
Позвал тихим шёпотом:*

Русь?

*Спит.
Высвободился осторожно, чтобы не разбудить. Оставил часть себя рядом с ней, точно призрака. Глупая мысль, но чувствовал именно так, словно раздвоился.
Пора.
Еще нужно подготовиться, хватит глупостей прошлой ночи, больше он «на дурака» в те места не сунется.
Постоял еще мгновение, поедая Русю глазами, запоминая ее вот такой. Словно прощался.
Поцеловал мысленно.
И тихо вышел из спальни, а потом и из дома.*

 

[Руся]

Все будет хорошо. Помнишь? Я всегда буду рядом.

Как могут быть слова такими прекрасными и страшными одновременно? Когда-то верила им безоглядно, всей душой, наивно и трепетно. Но ведь в жизни так не бывает, у нее свои какие-то планы, и можно рассчитывать лишь на саму себя – уж ты-то точно будешь всегда рядом, до самой своей смерти. Но в сладкий самообман так хочется иногда погрузиться, так хочется оставить где-то за скрывающим тебя стеклянным куполом все дурное, ощутить, как волнами укутывают тепло и спокойствие, погрузиться всей душой в колыбельную – такую непривычную, невероятную. Сколько всего он сделал уже за этот долгий день, того, что повергало ее в ступор, но одновременно вызывало к жизни – очнись, чувствуй снова, не бойся. Мир велик, опасен и жесток, да. Но в нем столько разных чудес. Как вот эта песня и его тепло под щекой.

Уснула без снов. Дышала спокойно и ровно, даже во сне ощущая его присутствие. Но когда ушел, не проснулась, лишь нахмурила бровки, словно приснилось что-то неприятное.

Очнулась через час после его ухода. Огляделась, приподнимаясь на кровати. Нет. Ушел. К этой страшной русалке. Лишь примятость на постели говорит о том, что был здесь, с ней, караулил ее покой. Зачем-то позвала робко в пустоту: «Джи». Вздохнула, так и не получив ответа. Пусто.

Слонялась по дому бесцельно, никак не могла найти саму себя – мысли вертелись вокруг него и только вокруг него: где он сейчас? дошел ли? получится ли задуманное?

Наткнулась на его футболку, рассеянно повертела в руках – ну вот, конечно же, не могла не заляпать. Только такая свинюшка, как она, вечно пачкает чужие футболки: сначала Синоптичью, теперь и Джиджикову. Поднялась в ванную, налила в таз воды, замочила, рассеянно покульпала, витая где-то в другом месте.

Сказал, что любит. Но как такое возможно? Разве реально в это поверить? Столько лет прошло, и столько жизней пролетело с тех пор, и столько встало между ними – а все перевернулось всего за один день?

Но что-то, правда, перевернулось, и она это чувствовала сердцем. Вот только с сердцем ожесточенно спорила голова. Они вообще вели друг с другом практически постоянный спор с того момента, когда Руська ступила на перрон Твинбрука. То ли еще будет, мда…

Отшатнулась в ужасе, уронив пару каких-то тюбиков, когда в пенной воде ей привиделось лицо русалки. Не поняла, показалось или взаправду, но та с многозначительной улыбкой напомнила: «Осталось 9 дней». Стирать сразу расхотелось. И находиться в этом огромном пустом доме – тоже. А сидеть без какого-либо дела, пока Джи там борется с насланным на нее проклятьем, – и подавно.

Быстро оделась, привела себя в порядок, решила, что прогулки пешком не осилит, да и незачем – ей еще чемодан тащить тяжелый, села в машину и, смакуя скорость, наслаждаясь самим процессом вождения, как с ней всегда бывало, поехала в гостиницу, изрядно поплутав по дороге.

 

[Pino]

*Зажмурилась и даже задержала дыхание, представляя, как они на полном ходу заедут в гостиницу. Если бы не ремень безопасности, размазалась бы по лобовому стеклу - так резко затормозил Джиджи перед самым крыльцом. И сразу рванул из машины, бросив через плечо "сиди тут" и "я быстро". Так и сидела с закрытыми глазами, унимая бешеное сердцебиение. Хотела еще зажать уши, чтобы не слышать выстрелов, но подумала, что в такой спешке он мог и не взять оружие. Приоткрыла один глаз, покосилась на заднее сиденье - и правда, не взял. Выдохнула облегченно.

Сердечко еще не успело войти в нормальный ритм, как Джиджи вернулся, хлопнул дверцей, завел мотор, и со словами "покатаемся" куда-то её, Офу, покатил. На фразу о возможном обнаружении Майкла пропищала, сглотнув тошнотворный комок от перегрузок:*

Майкла да, было бы неплохо...

*Вскоре машина вновь резко затормозила перед чьим-то домом. Схватилась за горло ладошкой, прохрипела, стремительно краснея:*

У тебя есть гигиенический пакет?

 

[Трастевера]

* Едва подъехал, как понял, что в опасениях не ошибся. Машины во дворе не было, окна не горели. Не услышал вопрос Офы, поспешил в дом, так же, как и в гостинице, крича на ходу Русино имя, правда, теперь не надеясь на ответ.
Задержался в коридоре, прислушиваясь. Взлетел вверх по лестнице, ворвался в спальню – никого.
Что ж, хотя бы убедился.
Вернулся к машине, присел на капот, пытаясь сообразить, что теперь делать.
Ждать не имело смысла. Зато можно начинать паниковать – Руська пропала.
От гостиницы к ее дому вела одна-единственная дорога, разминуться невозможно, свет фар он бы увидел, ведь всюду было темно. Значит, не сюда она поехала.
Но куда?

Протиивненький внутренний голосочек скрипнул гадко: уехала, сбежала, от тебя подальше!

Джи зажмурился, потряс головой, заставляя его заткнуться.

Не хотелось думать о таком.
Не верилось.
Чушь.
Бред!
Не могла!!

Но куда еще она могла отправиться с чемоданом и без предупреждения?

Хотелось завыть, точно волк на луну, от беспомощности и бессилия.

Устало рухнул на водительское сидение, опустил голову на руль.*

Руська пропала, нужно ее искать. Оф, прости, не смогу сейчас помочь с Майклом. Если хочешь, отвезу тебя домой. Или оставайся, покатаешься со мной, не знаю только, куда меня занесет, но можем на кого-то наткнуться. Так что… В любом случае, одной ночью по улицам шататься опасно, просто поверь и запомни, как отче наш. Это не обычный город…

*Почему-то хотелось, чтобы Офа осталась. Ее присутствие успокаивало. Не давало раскиснуть и впасть в отчаяние.
Медленно поехал в сторону центра, притормаживая на каждом ответвлении и повороте, вглядываясь вдаль. *

 

[Pino]

*В ожидании пакета глубоко дышала и представляла ровные ряды книг... бесконечные стеллажи, уходящие за горизонт. Это успокаивало и даже усыпляло, приступ дурноты миновал. Вернулся Джиджи. Просипела:*

Все, пакет уже не нужен. Кажется... А, что? Руська - это девушку твою так зовут? Странное имя. Домой, то есть обратно в гостиницу, меня не надо! У меня сроки поджимают, а Майкл до сих пор ненайденный...

*Закивала на слова о том, что одной ночью по улицам шататься не стоит, поёжилась.*

Меня, конечно же, совершенно не пугают такие перспективы - вовсе нет! Да где я только не гуляла по ночам! Но раз тебе одному страшно искать свою девушку, то я поеду с тобой, можешь на меня рассчитывать. И потом, искать незнакомых людей в незнакомых городах - моё хобби! Знаешь, как тебе крупно повезло, что встретил меня? Да мы сейчас её на раз-два отыщем!

*Покивала со значением, решительно сдула с носа челку, поправила ремень.*

Ну, погнали, что ли!