• Уважаемый посетитель!!!
    Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
    пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.

Редьярд Киплинг

Sonja Naimann

Аватармэйкер
Надеюсь, Киплинг нам всем известен не только по замечательному произведению о мальчике-волке :)
Он еще и стихи неплохие писал. "Отважные" стихи :) про пиратов, адмиралов, искателей приключений. Или вот такие, философские ;):

"Заповедь"

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;

Пусть час не пробил, жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы, не снисходи до них;
Умей прощать, и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтанья,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;

Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловлять глупцов,
Когда вся жизнь разрушена, и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том;

Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело,
И только Воля говорит: "Иди!"

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;

Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неумолимый бег, -
Тогда весь мир ты примешь как владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

О, если сможешь ты остаться тем, кем был,
Когда вокруг все терпят неудачи,
Когда мир этот о тебе забыл,
И за виной твоей свои сомненья прячет.

Когда поверишь снова ты в себя,
Хоть все и сомневаются в тебе,
И если сможешь жить, надеясь и любя,
Доверившись желаньям и судьбе,

И если сможешь ждать, не лгать, но если вдруг
Когда-нибудь солжешь, не утони во лжи,
И если ненавидит враг, а может друг,
Ты промолчи и сам себе скажи:

"Терпи, живи, мечтай, но только никогда
Не позволяй мечтам тобою завладеть.
Пройди сквозь радость, неудачи, сквозь года,
И постарайся ложь и страх преодолеть".

И если сможешь выслушать слова,
В которые всю правду ты вложил,
Ты вдруг поймешь, что жизнь всегда права,
И что не зря ты страх свой пережил.

И если сможешь посмотреть в глаза
Печали той, что жгла тебя всегда,
То не прольется горькая слеза,
И не умчаться прошлые года.

И если сможешь ты все потерять,
И если сможешь всем в игре рискнуть,
И после этого сначала все начать,
Открыв тот долгий и пытливый путь,

И никогда ни капли не жалеть,
И только сердцем добрым управлять,
И грубость, злость в себе преодолеть,
И лишь добро увидеть и понять.

Когда ты потеряешь все в себе,
То счастья в этой жизни пожелай,
И вновь с улыбкой обратись к судьбе,
И к воле, говорящей: "Продолжай!".

И если сможешь ты остаться тем, кем был,
Когда приедешь в гости к королю,
То знай, что этот мир не о тебе забыл,
И знай, что я тебя по-прежнему люблю.

И если сможешь ты куда-то убежать,
И, все себе вернув прийти домой,
То я смогу одно тебе сказать:
Ты настоящий человек, сын мой!
 
кажется это его стих-е "Есть у меня четверка слуг, что?где?когда?и почему?"?
 
У него - сказку завершает. Только там шестеро слуг ;)
Из сказок у него самая смешная - про изобретение алфавита (и его последствия ;) ), а самая запоминающаяся, на мои женские глаза, - про Сулеймана бен Дауда и бабочку :)

"Заповедь" - самое известное стихотворение Киплинга. Редкий случай, когда стихотворение наличие морали и советов читателям не портит, а усиливает впечатление.
А ведь у Лондона с Хэмингуэем похожий посыл, только, в отличие от Киплинга, это уже не высокая литература. ;)

Чтоб закончить достойно пучок бессвязных мыслей - отрывок из Киплинга ("Баллада о Западе и Востоке")

О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут,
Пока не предстанет Небо с Землей на Страшный Господень суд.
Но нет Востока, и Запада нет, что племя, родина, род,
Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?
 
Asia Amarga, а у тебя нет ссылочки на стихотворение про Адмирала Диего Вальдеса? Это первое стихотворение, с которым я познакомилась у Киплинга - оно мне дорого, как память :D И не знаю, где я его читала...
 
Ссылок как всегда - нету, но текст есть. Вот. :)

Песня Диего Вальдеса

Веселый бог Удачи
Умножил мой доход,
Мои - товары в трюмах,
И мой - богатый флот.
Хоть многие отплыли
В далекие края,
Мой оказался лучшим путь
И Адмиралом - я.

Меня Король ласкает
И любит мой народ,
Мне княжеская гордость
И княжеский почет.
Мной города гордятся,
Мне чернь давно поет:
"Кто Вальдеса не знает,
Не много знает тот!"

Но помнятся мне други
Среди чужих морей,
Когда мы торговали
Средь голых дикарей,
Шесть тысяч миль южнее,
И тридцать лет назад.
Я был для них не Вальдес,
Но их любимый брат.

Кому вино досталось,
Тот пил среди друзей.
А кто нашел доббычу,
Тот говорил о ней
У островов заветных,
Вблизи подводных скал,
Когда, устав с дороги,
Флот мирно отдыхал.

Там от костров дымились
Прибрежные леса,
Там мы вздымали стяги -
На веслах паруса.
Как блещет быстрый якорь,
Стремя ко дну канат,
Так мчались капитаны
Куда глаза глядят.

Где мы снимали шпаги?
Куда лежал наш путь?
Чей кров под тенью пальмы
Манил нас отдохнуть?
О, чистый ключ в пустыне!
О, криница в степях!
О, ломоть хлеба втайне!
О, чарка второпях!

Познавший негу мальчик,
Вдова, чья жизнь темна,
Невеста в цвете силы
И гордая жена,
Все те, кого снедают
Жестокие огни,
Не так зовут блаженство,
Как я - былые дни!

(окончание)

Я думал - будет время,
Мне не изменит пыл,
И, выжидая радость,
Весну я отложил.
И вот сперва в гордыне,
Потом в тоске узнал,
Что я - Диего Вальдес,
Верховный Адмирал!

С тех пор служил мне ветер
И каждый взлет волны,
И что бы ни дерзал я,
Они всегда верны,
Но скрыта в них измена
(Так океан хотел!)
И Вальдес ими продан
В неволю славных дел.

Меня бросала буря
То вверх, то вниз, и был
Мой путь во власти ветра,
А я великим слыл.
Застрявшую добычу
Туман держал кольцом,
Мне дул попутный ветер,
И слыл я мудрецом.

Но, несмотря на славу,
Ограблен, сбит с пути,
Я грезил неустанно
Покой себе найти.
Но тот, кто венчан Флотом,
Кого ласкает двор,
Он здесь, Диего Вальдес,
Моей надежды вор!

Мольбы его не тронут,
Он камня холодней,
Владыка сотни флагов
И старшина морей.
Его отпущен словом,
Кто к милой не стучал?
Но не Диего Вальдес,
Верховный Адмирал!

Нет больше волн у моря
И у небес ветров,
Чтобы вернуть наш отдых
У шумных берегов -
И чистый ключ в пустыне,
И криницу в степях,
И ломоть хлеба втайне,
И чарку второпях.

Я кликнул Капитанов -
Держать совет сейчас,
Несутся их галеры,
Двенадцать весел враз.
Я тесную темницу,
Я тяготу кандал
Приму - Диего Вальдес,
Верховный Адмирал.
 
Спасибо! Я этого стихотворения не знала. У него наверное, целый цикл посвящен этому адмиралу. Личность, видимо, реальная, а не выдуманная.
 
Это моё любимое.

IF
If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you,
If you can trust yourself when all men doubt you
But make allowance for their doubting too,
If you can wait and not be tired by waiting,
Or being lied about, don't deal in lies,
Or being hated, don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise:

If you can dream--and not make dreams your master,
If you can think--and not make thoughts your aim;
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;
If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools:

If you can make one heap of all your winnings
And risk it all on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings
And never breath a word about your loss;
If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with kings--nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you;
If all men count with you, but none too much,
If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And--which is more--you'll be a Man, my son!

--Rudyard Kipling
 
У Киплинга очень много замечательных стихов, но, как правило, их трудно достать. Вот замечательная баллада, извиняюсь за размер, но она того стоит.

Мэри Глостер

Я платил за твои капризы, не запрещал ничего.
Дик! Твой отец умирает, ты выслушать должен его.
Доктора говорят - две недели. Врут твои доктора,
Завтра утром меня не будет... и... скажи, чтоб вышла сестра.
Не видывал смерти, Дикки? Учись, как уходим мы!
Тебе нечего будет вспомнить на пороге вечной тьмы,
Кроме судов, и завода, и верфей, и десятин,
Я создал себя и мильоны, но я проклят - ты мне не сын!
Капитан в двадцать два года, в двадцать три женат,
Десять тысяч людей на службе, сорок судов прокат.
Пять десятков средь них я прожил и сражался немало лет,
И вот я, сэр Антони Глостер, умираю - баронет!
Я бывал у его высочества, в газетах была статья:
"Один из властителей рынка", - ты слышишь, Дик, это я!
Я начал не с просьб и жалоб. Я смело взялся за труд.
Я хватался за случай, и это удачей теперь зовут.
Что за судами я правил! Гниль и на щели щель!
Как было приказано, точно, я топил и сажал их на мель.
Жратва, от которой шалеют! С командой не совладать!
И жирный куш страховки, чтоб рейса риск оправдать.
Другие, те не решались - мол, жизнь у нас одна.
(Они у меня шкиперами.) Я шёл, и со мной жена.
Женатый в двадцать три года, и передышки ни дня,
А мать твоя деньги копила, выводила в люди меня.
Я гордился, что стал капитаном, но матери было видней,
Она хваталась за случай, я следовал слепо за ней.
Она уломала взять денег, рассчитан был каждый шаг,
Мы купили дешёвых акций и подняли собственный флаг.
В долг забирали уголь, нам нечего было есть,
"Красный бык" был наш первый клипер, теперь их тридцать шесть!
То было клиперов время, блестящие были дела,
Но в Макассарском проливе Мэри моя умерла.
У Малого Патерностера спит она в синей воде,
На глубине в сто футов. Я отметил на карте - где.
Нашим собственным было судно, на котором скончалась она,
И звалось в честь нее "Мэри Глостер": я молод был в те времена.
Я запил, минуя Яву, и чуть не разбился у скал,
Но мне твоя мать явилась - в рот спиртного с тех пор я не брал.
Я цепко держался за дело, не покладая рук,
Копил (так она велела), а пили другие вокруг.
Я в Лондоне встретил Мак-Кулло (пятьсот было в кассе моей),
Основали сталелитейный - три кузницы, двадцать людей.
Дешёвый ремонт дешёвки. Я платил, и дело росло,
Патент на станок приобрел я, и здесь мне опять повезло,
Я сказал: "Нам выйдет дешевле, если сделает их наш завод",
Но Мак-Кулло на разговоры потратил почти что год.
Пароходства как раз рождались - работа пошла сама,
Коглы мы ставили прочно, машины были - дома!
Мак-Кулло хотел, чтоб в каютах были мрамор и всякий там клён,
Брюссельский и утрехтский бархат, ванны и общий салон,
Водопроводы в клозетах и слишком легкий каркас,
Но он умер в шестидесятых, а я - умираю сейчас...
Я знал - шла стройка "Байфлита", - я знал уже в те времена
(Они возились с железом), я знал - только сталь годна.
И сталь себя оправдала. И мы спустили тогда,
За шиворот взяв торговлю, девятиузловые суда.
Мне задавали вопросы, по Писанью был мой ответ:
"Тако да воссияет перед людьми ваш свет".
В чем могли, они подражали, но им мыслей моих не украсть -
Я их всех позади оставил потеть и списывать всласть.
Пошли на броню контракты, здесь был Мак-Кулло силён,
Он был мастер в литейном деле, но лучше, что умер он.
Я прочёл все его заметки, их понял бы новичок,
И я не дурак, чтоб не кончить там, где мне дан толчок.
(Помню, вдова сердилась.) А я чертежи разобрал.
Шестьдесят процентов, не меньше, приносил мне прокатный вал.
Шестьдесят процентов с браковкой, вдвое больше, чем дало б литьё,
Четверть мильона кредита - и все это будет твоё.
Мне казалось - но это неважно, - что ты очень походишь на мать,
Но тебе уже скоро сорок, и тебя я успел узнать.
Харроу и Тринити-колледж. А надо б отправить в моря!
Я дал тебе воспитанье, и дал его, вижу, зря.
Тому, что казалось мне нужным, ты вовсе не был рад,
И то, что зовешь ты жизнью, я называю - разврат.
Гравюры, фарфор и книги - вот твоя колея,
В колледже квартирой шлюхи была квартира твоя.
Ты женился на этой костлявой, длинной, как карандаш,
От нее ты набрался спеси; но скажи, где ребенок ваш?
Катят по Кромвель-роуду кареты твои день и ночь,
Но докторский кэб не виден, чтоб хозяйке родить помочь!
(Итак, ты мне не дал внука, Глостеров кончен род.)
А мать твоя в каждом рейсе носила под сердцем плод.
Но все умирали, бедняжки. Губил их морской простор.
Только ты, ты один это вынес, хоть мало что вынес с тех пор!
Лгун и лентяй и хилый, скаредный, как щенок,
Роющийся в объедках. Не помощник такой сынок!
Триста тысяч ему в наследство, кредит и с процентов доход,
Я не дам тебе их в руки, всё пущено в оборот.
Можешь не пачкать пальцев, а не будет у вас детей,
Всё вернётся обратно в дело. Что будет с женой твоей!
Она стонет, кусая платочек, в экипаже своём внизу:
"Папочка! умирает!" - и старается выжать слезу.
Благодарен? О да, благодарен. Но нельзя ли подальше её?
Твоя мать бы ее не любила, а у женщин бывает чутьё.
Ты услышишь, что я женился во второй раз. Нет, это не то!
Бедной Эджи дай адвоката и выдели фунтов сто.
Она была самой славной - ты скоро встретишься с ней!
Я с матерью все улажу, а ты успокой друзей.
Что мужчине нужна подруга, женщинам не понять,
А тех, кто с этим согласны, не принято в жёны брать.
О той хочу говорить я, кто леди Глостер ещё,
Я нынче в путь отправляюсь, чтоб повидать её.
Стой и звонка не трогай! Пять тысяч тебе заплачу
Если будешь слушать спокойно и сделаешь то, что хочу,
Докажут, что я - сумасшедший, если ты не будешь твёрд.
Кому я еще доверюсь? (Отчего не мужчина он, чёрт?)
Кое-кто тратит деньги на мрамор (Мак-Кулло мрамор любил)
Мрамор и мавзолеи - я зову их гордыней могил.
Для похорон мы чинили старые корабли,
И тех, кто так завещали, безумцами не сочли
У меня слишком много денег, люди скажут... Но я был слеп,
Надеясь на будущих внуков, купил я в Уокинге склеп.
Довольно! Откуда пришёл я, туда возвращаюсь вновь,
Ты возьмешься за это дело, Дик, мой сын, моя плоть и кровь!
Десять тысяч миль отсюда - с твоей матерью лечь я хочу,
Чтоб меня не послали в Уокинг, вот за что я тебе плачу.
Как это надо сделать, я думал уже не раз,
Спокойно, прилично и скромно - вот тебе мой приказ.
Ты линию знаешь? Не знаешь? В контору письмо пошли,
Что, смертью моей угнетённый, ты хочешь поплавать вдали.
Ты выберешь "Мэри Глостер" - мной приказ давно уже дан, -
Её приведут в порядок, и ты выйдешь на ней в океан.
Это чистый убыток, конечно, пароход без дела держать..
Я могу платить за причуды - на нём умерла твоя мать
Близ островов Патерностер в тихой, синей воде
Спит она... я говорил уж... я отметил на карте - где
(На люке она лежала, волны маслены и густы),
Долготы сто восемнадцать и ровно три широты.
Три градуса точка в точку - цифра проста и ясна.
И Мак-Эндрю на случай смерти копия мною дана.
Он глава пароходства Маори, но отпуск дадут старине,
Если ты напишешь, что нужен он по личному делу мне.
Для них пароходы я строил, аккуратно выполнил всё,
А Мака я знаю давненько, а Мак знал меня... и её.
Ему передал я деньги - удар был предвестник конца, -
К нему ты придёшь за ними, предав глубине отца.
Недаром ты сын моей плоти, а Мак - мой старейший друг,
Его я не звал на обеды, ему не до этих штук.
Говорят, за меня он молился, старый ирландский шакал!
Но он не солгал бы за деньги, подох бы, но не украл.
Пусть он "Мэри" нагрузит балластом - полюбуешься, что за ход!
На ней сэр Антони Глостер в свадебный рейс пойдёт.
В капитанской рубке, привязанный, иллюминатор открыт,
Под ним винтовая лопасть, голубой океан кипит.
Плывет сэр Антони Глостер - вымпела по ветру летят,-
Десять тысяч людей на службе, сорок судов прокат.
Он создал себя и мильоны, но это всё суета,
И вот он идет к любимой, и совесть его чиста!
У самого Патерностера - ошибиться нельзя никак...
Пузыри не успеют лопнуть, как тебе заплатит Мак.
За рейс в шесть недель пять тысяч, по совести - куш хорош.
И, отца предав океану, ты к Маку за ним придёшь.
Тебя высадит он в Макассаре, и ты возвратишься один,
Мак знает, чего хочу я... И над "Мэри" я - господин!
Твоя мать назвала б меня мотом - их ещё тридцать шесть - ничего!
Я приеду в своём экипаже и оставлю у двери его;
Всю жизнь я не верил сыну - он искусство и книги любил,
Он жил за счет сэра Антони и сердце сэра разбил.
Ты даже мне не дал внука, тобою кончен наш род...
Единственный наш, о матерь, единственный сын наш - вот!
Харроу и Тринити-колледж - а я сна не знал за барыш!
И он думает - я сумасшедший, а ты в Макассаре спишь!
Плоть моей плоти, родная, аминь во веки веков!
Первый удар был предвестник, и к тебе я идти был готов
Но - дёшевый ремонт дешёвки - сказали врачи: баловство!
Мэри, что ж ты молчала? Я тебе не жалел ничего!
Да, вот женщины... Знаю... Но ты ведь бесплотна теперь!
Они были женщины только, а я - мужчина. Поверь!
Мужчине нужна подруга, ты понять никак не могла,
Я платил им всегда чистоганом, но не говорил про дела.
Я могу заплатить за прихоть! Что мне тысяч пять
За место у Патерностера, где я хочу почивать?
Я верую в Воскресенье и Писанье читал не раз,
Но Уокингу я не доверюсь: море надёжней для нас.
Пусть сердце, полно сокровищ, идет с кораблём ко дну...
Довольно продажных женщин, я хочу обнимать одну!
Буду пить из родного колодца, целовать любимый рот,
Подруга юности рядом, а других пусть чёрт поберёт!
Я лягу в вечной постели (Дикки сделает, не предаст!),
Чтобы был дифферент на нос, пусть Мак разместит балласт.
Вперёд, погружаясь носом, котлы погасив, холодна...
В обшивку пустого трюма глухо плещет волна,
Журча, клокоча, качая, спокойна, темна и зла,
Врывается в люки... Все выше... Переборка сдала!
Слышишь? Все затопило, от носа и до кормы.
Ты не видывал смерти, Дикки? Учись, как уходим мы!
 
А это моё любимое..))) (хотелось бы прочесть его в орининале...на англ.))

Р.Киплинг - Глаза

Стихи Р.Киплинга
в переводе К.Симонова

Серые глаза - рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Черные глаза - жара,
В море сонных звезд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Карие глаза - песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья до полета.

Синие глаза -луна,
Вальса белое молчанье,
Ежедневная стена
Неизбежного прощанья.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, черных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю - в том нет вины -
Все четыре этих цвета.
 
Женечка!Франкенштейн, попыталась вам помочь, но ничего не нашла, к сожалению. Возможно, переводчики изменили название.
А вот это - короткое и ёмкое. У меня от него мурашки по коже :). Пунктуация по памяти.

***
Мы слабы, но будет знак
Всем ордам за вашей Стеной.
Все войска соберем в кулак,
Чтобы рухнуть на вас войной.

Неволя нас не страшит.
Нам век вековать в рабах.
Но когда вас задушит стыд,
Мы спляшем на ваших гробах.
 
Если
Спасибо. ))) Впечатляет стих для воинов.))

Вот два разных перевода одного стиха, который мне кажется очень интересным..)))

Киплинг Р.
Моя соперница

Зачем я вновь пришла сюда
Зачем мне снова быть здесь надо
И краску жгучего стыда
От чьих-то острых спрятать взглядов?
Чему тут нужно удивляться,
Под пятьдесят ее зимой
Сквозят ,а мне всего семнадцать
Но я краснею все сильней
Хотя беспечной быть мне надо
Когда из красного на ней
Лишь губ насмешливых помада.
И вообще ,ее цвета-
Рабы ее надменной воли .
Еще бы ,ей почти полста
А мне семнадцати чуть боле.
Эх,мне бы управляться так
Острить с холодною душою
Небрежно превращать в пустяк
Ничто в событие большое.
Я отвечаю невпопад ,
А ей несвойственно теряться
Конечно ,ей под пятьдесят ,
А мне опять -таки, семнадцать
Толпой безусые клевреты
Вокруг нее и каждый тщится
Поближе стать,хотя при этом
она им в бабушки годится.
Не мой случайный ловят взгляд
За ней готовы рысью мчаться...
Зачем? Ведь ей под пятьдесят
А мне .пока еще,семнадцать....
Я вечно у нее в тени .
Хотя она мила со мною
Молю бежать быстрее дни ,
До слез молю,того не скрою,
Мечтаю - годы пролетят ,
И станет все легко и просто ,
Когда мне будет пятьдесят
А ей уже под девяносто.....

МОЯ СОПЕРНИЦА
Перевод К. Симонова

Зачем же в гости я хожу,
Попасть на бал стараюсь?
Я там как дурочка сижу,
Беспечной притворяюсь.
Он мой по праву, фимиам,
Но только Ей и льстят:
Еще бы, мне семнадцать лет,
А Ей под пятьдесят.

Я не могу сдержать стыда,
И красит он без спроса
Меня до кончиков ногтей,
А то и кончик носа;
Она ж, где надо, там бела
И там красна, где надо:
Румянец ветрен, но верна
Под пятьдесят помада.

Эх, мне бы цвет Ее лица,
Могла б я без заботы
Мурлыкать милый пустячок,
А не мусолить ноты.
Она острит, а я скучна,
Сижу, потупя взгляд.
Ну, как назло, семнадцать мне,
А Ей под пятьдесят.

Изящных юношей толпа
Вокруг Нее теснится;
Глядят влюбленно, хоть Она
Им в бабушки годится.
К ее коляске - не к моей -
Пристроиться спешат;
Все почему? Семнадцать мне,
А Ей под пятьдесят.

Она в седло - они за ней
(Зовет их «Сердцееды»),
А я скачу себе одна.
С утра и до обеда
Я в лучших платьях, но меня -
Увы! - не пригласят.
О Боже мой, ну почему
Не мне под пятьдесят!

Она зовет меня «мой друг»,
«Мой ангелок», «родная»,
Но я в тени, всегда в тени
Из-за Нее, я знаю;
Знакомит с «бывшим» со своим,
А он вот-вот умрет:
Еще бы, Ей нужны юнцы,
А мне наоборот!..

Но не всегда ж ей быть такой!
Пройдут веселья годы,
Ее потянет на покой,
Забудет игры, моды...
Мне светит будущего луч,
Я рассуждаю просто:
Скорей бы мне пол пятьдесят,
Чтоб ей под девяносто

Есть ещё один перевод, но я его никак не могу найти...
 
Мне второй вариант больше понравился ;).
Как много все-таки зависит от переводчика...
Вот это - опять про воинов. Особенно про святых отцов - очень сильные строки.

Холерный лагерь

Холера в лагере нашем, всех войн страшнее она,
Мы мрём средь пустынь, как евреи в библейские времена.
Она впереди, она позади, от неё никому не уйти...
Врач полковой доложил, что вчера не стало еще десяти.

Эй, лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надёжно укрыты, и камни на них, и кусты..
Грохочет оркестр, чтоб унынье в нас побороть,
Бормочет священник, чтоб нас пожалел господь,
Господь...
О боже! За что нам такое, мы пред тобою чисты.

В августе хворь эта к нам пришла и с тех пор висит на хвосте,
Мы шагали бессонно, нас грузили в вагоны, но она настигала везде,
Ибо умеет в любой эшелон забраться на полпути...
И знает полковник, что завтра опять не хватит в строю десяти.

О бабах нам тошно думать, на выпивку нам плевать,
И порох подмок, остается только думать и маршировать,
А вслед по ночам шакалы завывают: "Вам не дойти,
Спешите, *****ки, не то до утра не станет ещё десяти!"

Порядочки, те, что теперь у нас, насмешили б и обезьян:
Лейтенант принимает роту, возглавляет полк капитан,
Рядовой командует взводом... Да, по службе легко расти,
Если служишь там, где вакансий ежедневно до десяти.

Иссох, поседел полковник, он мечется день и ночь
Среди госпитальных коек, меж тех, кому не помочь.
На свои он берёт продукты, не боясь карман растрясти,
Только проку пока не видно, что ни день - то нет десяти.

Пастор в чёрном бренчит на банджо, лезет с мулом прямо в ряды,
Слыша песни его и шутки, надрывают все животы,
Чтоб развлечь нас, он даже пляшет: "Ти-ра-ри-ра, ра-ри-ра-ти!"
Он достойный отец для мрущих ежедневно по десяти.

А католиков ублажает рыжекудрый отец Виктор,
Он поет ирландские песни, ржёт взахлёб и городит вздор...
Эти двое в одной упряжке, им бы только воз довезти...
Так и катится колесница - сутки прочь, и нет десяти.

Холера в лагере нашем, горяча она и сладка,
Дома лучше кормили, но, сев за стол, нельзя не доесть куска.
И сегодня мы все бесстрашны, ибо страху нас не спасти,
Маршируем мы и теряем на день в среднем по десяти.

Эй! Лагерь свернуть - и в путь! Нас трубы торопят,
Нас ливни топят...
Лишь трупы надёжно укрыты, и камни на них, и кусты...
Те, кто с собою не справятся, могут заткнуться,
Те, кому сдохнуть не нравится, могут живыми вернуться.
Но раз уж когда-нибудь все равно ляжем и я, и ты,
Так почему б не сегодня без споров и суеты.

А ну, номер первый, заваливай стояки,
Брезент собери, растяжек не позабудь,
Веревки и колья - все вали во вьюки!
Пора, о пора уже лагерь свернуть - и в путь...
(Господи, помоги!)
 
Да..не прошли и 4 года, как я нашла оригинал стихотворения про глаза.
У Симонова, оказывается, сокращённый стих...

The Lovers' Litany
Eyes of grey -- a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high --
None so true as you and I --
Sing the Lovers' Litany:
"Love like ours can never die!"

Eyes of black -- a throbbing keel,
Milky foam to left and right;
Whispered converse near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky!
Stars that sweep and wheel and fly,
Hear the Lovers' Litany:
Love like ours can never die!"

Eyes of brown -- a dusy plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers' Litany:
"Love like ours can never die!"

Eyes of blue -- the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
"Mabel," "Officers," "Good-bye,"
Glamour, wine, and witchery --
On my soul's sincerity,
"Love like ours can never die!"

Maidens of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cipid's debtor I --
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
And a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers' Litany:
"Love like ours can never die!"

--------------
Перевод В.Бетаки

Молитва влюбленных
Серые глаза. Восход.
Доски мокрого причала.
Дождь ли? Слезы ли? Прощанье.
И отходит пароход...
Hашей верности года...
Вера и Hадежда? - Да:
Пой молитву всех влюбленных:
"Любим? Значит - навсегда!"

Черные глаза. -- Молчи!
Шепот у штурвала длится.
Пена вдоль бортов струится
В блеск тропической ночи.
Южный Крест прозрачней льда.
Снова падает звезда.
Вот молитва всех влюбленных:
"Любим? Значит - навсегда!"

Карие глаза. -- Простор.
Степь. Бок о бок мчатся кони
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор
И -- натянута узда.
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюбленных:
"Любим? Значит - навсегда!"

Синие глаза. -- Холмы
Серебрятся лунным светом,
И дрожит индийским летом
Вальс, манящий в гущу тьмы
Офицеры... Мэйбл... когда?..
Колдовство, вино, молчанье...
Эта искренность признанья:
"Любим? Значит - навсегда!"

Да... Но жизнь взглянула хмуро.
Сжальтесь надо мной: ведь вот --
Весь в долгах перед Амуром
Я - четырежды банкрот.
И моя ли в том вина?
Если б снова хоть одна
Улыбнулась благосклонно,
Я бы сорок раз тогда
Спел молитву всех влюбленных:
"Любим? Значит - навсегда!"
 
и вот ещё несколько переводов одного стиха.

МАНДАЛАЙ
(пер. И. Грингольц)

Возле пагоды старинной, в Бирме, дальней стороне
Смотрит на море девчонка и скучает обо мне.
Голос бронзы колокольной кличет в пальмах то и знай:
"Ждем британского солдата, ждем солдата в Мандалай!
Ждем солдата в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
Слышишь, шлепают колеса из Рангуна в Мандалай!
На дороге в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!"

Супи-Ёлат звать девчонку, имя царское у ней!
Помню желтую шапчонку, юбку, травки зеленей.
Черт-те что она курила - не прочухаться в дыму,
И, гляжу, целует ноги истукану своему!
В ноги падает дерьму,
Будда - прозвище ему.
Нужен ей поганый идол, как покрепче обниму
На дороге в Мандалай...

В час, когда садилось солнце и над рисом стлалась мгла,
Для меня бренчало банджо и звучало: "Кулло-ла!"
А бывало, что в обнимку шли мы с ней, щека к щеке,
Поглядеть на то, как хати лес сгружают на реке,
Как слоны бредут к реке
В липкой тине и песке,
Тишь такая - слово стынет у тебя на языке
На дороге в Мандалай...

Это было все да сплыло, вспоминай не вспоминай.
Севши в омнибус у Банка, не доедешь в Мандалай.
Да, недаром поговорка у сверхсрочников была:
"Тем, кто слышит зов Востока, мать-отчизна не мила".
Не отчизна им мила -
Пряный дух, как из котла,
Той земли, где плещут пальмы и звенят колокола
На дороге в Мандалай...

Я устал трепать подметки по булыжной мостовой,
А от лондонской погодки ломит кости не впервой.
Здесь прислуги целый ворох, пьешь-гуляешь без забот,
Дурь одна в их разговорах: кто любви-то ихней ждет?
Жидкий волос, едкий пот...
Нет, меня другая ждет,
Мой душистый, чистый цветик у бездонных, сонных
На дороге в Мандалай...

Там, к востоку от Суэца, злу с добром - цена одна,
Десять заповедей - сказки, и кто жаждет - пьет до дна,
Кличет голос колокольный, и привольно будет мне
Лишь у пагоды старинной, в полуденной стороне
На дороге в Мандалай,
Где суда стоят у свай,
- Мы кладем больных под тенты и идем на Мандалай
О, дорога в Мандалай,
Где летучим рыбам рай
И зарю раскатом грома из-за моря шлет Китай!


МАНДАЛЕЙ
(пер. М. Гутнер)

На Восток лениво смотрит обветшалый, старый храм, –
Знаю, девушка-бирманка обо мне скучает там.
Ветер в кронах кличет тихо, колокольный звон смелей:
К нам вернись, солдат британский, возвращайся в Мандалей!
Возвращайся в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Слышишь, плещут их колеса из Рангуна в Мандалей!
Рыб летучих веселей,
На дороге в Мандалей,
Где заря приходит в бухту, точно гром из-за морей.

В желтой юбке, в синей шляпке – не забыл ее наряд,
Как царица их, носила имя Супи-Яу-Лат.
В вечер тот она курила, от сигары шел дымок,
Целовала жарко пальцы скверных идоловых ног.
Этот идол, вод беда,
Ихний главный бог Будда,
Но о нем, меня завидев, позабыла навсегда
На дороге в Мандалей…

Полз туман над полем риса, солнце медленно брело,
Банджо взяв, она играла, напевала “Кулло-Ло!”
На закате, прижимаясь горячо к щеке щекой,
Шла со мной смотреть на хати, тик грузивших день-деньской.
На слонов, что день-деньской
Носят доску за доской
Слово молвить было страшно, так недвижен был покой
На дороге в Мандалей…

Все давным-давно минуло, и прошло немало дней,
А из Лондона не ходят омнибусы в Мандалей;
И теперь я понимаю, что солдаты говорят:
“Кто услышал зов Востока, тянет всех туда назад”.
Тянет всех туда назад,
В пряный, пьяный аромат,
В край, где солнце, и заливы, и колокола гремят,
На дороге в Мандалей…

Мне противно рвать подошвы и каменья мостовых,
И от мороси английской ломота в костях моих.
Сколько хочешь здесь служанок, но по мне они не в счет;
О любви они болтают, ну и глупый же народ!
Руки-крюки, в краске рот,
Ну и глупый же народ.
Нет, меня в стране зеленой девушка, тоскуя, ждет.
На дороге в Мандалей…

За Суэцом, на Востоке, где мы все во всем равны,
Где и заповедей нету, и на людях нет вины,
Звоном кличут колокольни: о, скорее быть бы там,
Где стоит на самом взморье обветшалый старый храм.
На дороге в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Положив больных под тенты, мы летели в Мандалей,
Рыб летучих веселей!
О дорога в Мандалей,
Где заря приходит в бухту, точно гром из-за морей.



МАНДАЛЕЙ
(пер. В. Матвеевой)

Возле пагоды Мульмейна, на восточной стороне,
Знаю, девочка из Бирмы вспоминает обо мне, --
И поют там колокольцы в роще пальмовых ветвей:
Возвращайся, чужестранец, возвращайся в Мандалей.
Возвращайся в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Слышишь, хлопают колеса
Из Рангуна в Мандалей...
На дороге в Мандалей
Бьется рыб летучих стая,
И заря, как гром, приходит
Через море из Китая.


В волосах убор зеленый, в желтой юбочке она,
В честь самой царицы Тибау Супи-Яу-Лат названа.
Принесла цветы, я вижу, истукану своему,
Расточает поцелуи христианские ему.
Истукан тот -- божество,
Главный Будда -- звать его.
Тут ее поцеловал я,
Не спросившись никого.
На дороге в Мандалей...

А когда над полем риса меркло солнце, стлалась мгла,
Мне она под звуки банджо песню тихую плела.
На плечо клала мне руку, и, щека с щекой, тогда
Мы следили, как ныряют и вздымаются суда,
Как чудовища в морях,
На скрипучих якорях,
В час, когда кругом молчанье
И слова внушают страх.
На дороге в Мандалей...

Это было и минуло, не вернуть назад тех дней,
И не ходят омнибусы мимо Банка в Мандалей!
В мрачном Лондоне узнал я поговорку моряков:
Кто услышит зов с Востока, вечно помнит этот зов,
Помнит пряный дух цветов,
Шелест пальмовых листов.
Помнит пальмы, помнит солнце,
Перезвон колокольцов,
На дороге в Мандалей...

Я устал сбивать подошвы о булыжник мостовых,
И английский мелкий дождик сеет дрожь в костях моих.
Пусть гуляю я по Стренду с целой дюжиной девиц, --
Мне противны их замашки и румянец грубых лиц.
О любви они лопочут,
Но они не нужны мне, --
Знаю девочку милее
В дальней солнечной стране.
На дороге в Мандалей...

От Суэца правь к востоку, где в лесах звериный след,
Где ни заповедей нету, ни на жизнь запрета нет.
Чу! запели колокольцы! Там хотелось быть и мне,
Возле пагоды у моря, на восточной стороне.
На дороге в Мандалей,
Где стоянка кораблей,
Сбросишь все свои заботы,
Кинув якорь в Мандалей!
О, дорога в Мандалей,
Где летает рыбок стая
И заря, как гром, приходит
Через море из Китая...



Mandalay
R.Kipling

By the old Moulmein Pagoda,
Lookin' eastward to the sea,
There's a Burma girl a-settin',
And I know she thinks o' me;
For the wind is in the palm-trees,
And the temple-bells they say:
"Come you back, you British soldier;
Come you back to Mandalay!"
Come you back to Mandalay,
Where the old Flotilla lay:
Can't you 'ear their paddles chunkin'
From Rangoon to Mandalay?
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!

'Er petticoat was yaller
An' 'er little cap was green,
An' 'er name was Supi-yaw-lat -
Jes' the same as Theebaw's Queen,
An' I seed her first a-smoking
Of a whackin' white cheroot,
An' a-wastin' Christian kisses
On an 'eathen idol's foot:
Bloomin' idol made o' mud -
Wot they called the Great Gawd Budd -
Plucky lot she cared for idols
When I kissed 'er where she stud!
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!

When the mist was on the rice-fields
An' the sun was droppin' slow,
She'd git 'er little banjo an'
She'd sing, "Kulla-lo-lo!"
With 'er arm upon my shoulder
An' 'er cheek agin' my cheek
We useter watch the steamers an'
The hathis piling teak.
Elephints a-pilin' teak
In the sludgy, squudgy creek,
Where the silence 'ung that 'eavy
You was 'arf afraid to speak!
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!
But that's all shove be'ind me -
Long ago an' fur away,
An' there ain't no 'busses runnin'
From the Bank to Mandalay;
An' I'm learnin' 'ere in London
What the ten-year soldier tells:
"If you've 'eard the East a-callin',
You won't never 'eed naught else."
No! you won't 'eed nothin' else
But them spicy garlic smells,
An' the sunshine an' the palm-trees
An' the tinkly temple-bells;
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!

I am sick o' wastin' leather
On these gritty pavin' stones,
An' the blasted English drizzle
Wakes the fever in my bones;
'Tho' I walks with fifty 'ousemaids
Outer Chelsea to the Strand,
An' they talks a lot o' lovin',
But wot do they understand?
Beefy face an' grubby 'and -
Law! wot do they understand?
I've a neater, sweeter maiden
In a cleaner, greener land!
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!

Ship me somewheres east of Suez,
Where the best is like the worst,
Where there aren't no Ten Commandments
An' a man can raise a thirst;
For the temple-bells are callin',
And it's there that I would be -
By the old Moulmein Pagoda,
Looking lazy at the sea;
On the road to Mandalay,
Where the old Flotilla lay,
With our sick beneath the awnings
When we went to Mandalay!
On the road to Mandalay,
Where the flyin'-fishes play,
An' the dawn comes up like thunder
Outer China 'crost the Bay!
 
Не зря он был самым высокооплачиваемым автором своего времени! Насколько я помню каждое слово Киплинга ценилось в шиллинг. Недаром. Певец Великой Британской Империи. Хотелось бы найти в нете подборку его стихов.
А стихотворение про Диего Вальдеса я слышал как-то в другом переводе,мнеон больше понравился - там темп медленнее. И очень бы хотел найти оригиналы. Не подскажете,где?
 
Женечка!Франкенштейн, спасибо.
Впервые встретил первод «Молитвы влюбленных» Бетаки – потрясающая вещь. А симоновский перевод, это даже не перевод, это – совсем другая тема.
 
Еще один перевод с оригиналом...)))

If you can keep your head when all about you
Are losing theirs and blaming it on you;
If you can trust yourself when all men doubt you,
But make allowance for their doubting too.
If you can wait and not be tired by waiting,
Or, being lied about, don't deal in lies,
Or being hated don't give way to hating,
And yet don't look too good, nor talk too wise;

If you can dream - and not make dreams your master;
If you can think - and not make thoughts your aim,
If you can meet with Triumph and Disaster
And treat those two impostors just the same;

If you can bear to hear the truth you've spoken
Twisted by knaves to make a trap for fools,
Or watch the things you gave your life to, broken,
And stoop and build 'em up with worn-out tools;

If you can make one heap of all your winnings
And risk it on one turn of pitch-and-toss,
And lose, and start again at your beginnings,
And never breathe a word about your loss;

If you can force your heart and nerve and sinew
To serve your turn long after they are gone,
And so hold on when there is nothing in you
Except the Will which says to them: "Hold on!"

If you can talk with crowds and keep your virtue,
Or walk with Kings - nor lose the common touch,
If neither foes nor loving friends can hurt you,
If all men count with you, but none too much;

If you can fill the unforgiving minute
With sixty seconds' worth of distance run,
Yours is the Earth and everything that's in it,
And - which is more - you'll be a Man, my son!

Владей собой среди толпы смятенной,
Тебя клянущей за смятенье всех,
Верь сам в себя, наперекор вселенной,
И маловерным отпусти их грех;
Пусть час не пробил – жди, не уставая,
Пусть лгут лжецы – не снисходи до них;
Умей прощать и не кажись, прощая,
Великодушней и мудрей других.

Умей мечтать, не став рабом мечтания,
И мыслить, мысли не обожествив;
Равно встречай успех и поруганье,
Не забывая, что их голос лжив;
Останься тих, когда твое же слово
Калечит плут, чтоб уловить глупцов,
Когда вся жизнь разрушена и снова
Ты должен все воссоздавать с основ.

Умей поставить, в радостной надежде,
На карту все, что накопил с трудом,
Все проиграть и нищим стать, как прежде,
И никогда не пожалеть о том,
Умей принудить сердце, нервы, тело
Тебе служить, когда в твоей груди
Уже давно все пусто, все сгорело
И только Воля говорит: “Иди!”

Останься прост, беседуя с царями,
Останься честен, говоря с толпой;
Будь прям и тверд с врагами и друзьями,
Пусть все, в свой час, считаются с тобой;
Наполни смыслом каждое мгновенье,
Часов и дней неуловимый бег, –
Тогда весь мир ты примешь во владенье,
Тогда, мой сын, ты будешь Человек!

(авторя я не знаю)
 
А мне больше всего этот перевод нравится.

Редьярд Киплинг "Если" (Перевод С. Маршака)

О, если ты спокоен, не растерян,
Когда теряют головы вокруг,
И если ты себе остался верен,
Когда в тебя не верит лучший друг,
И если ждать умеешь без волненья,
Не станешь ложью отвечать на ложь,
Не будешь злобен, став для всех мишенью,
Но и святым себя не назовешь, -
И если ты своей владеешь страстью,
А не тобою властвует она,
И будешь тверд в удаче и в несчастье,
Которым в сущности цена одна,
И если ты готов к тому, что слово
Твое в ловушку превращает плут,
И, потерпев крушенье, можешь снова-
Без прежних сил - возобновить свой труд, -
И если ты способен все, что стало
Тебе привычным, выложить на стол,
Все проиграть и все начать сначала,
Не пожалев того, что приобрел,
И если можешь сердце, нервы, жилы
Так завести, чтобы вперед нестись,
Когда с годами изменяют силы
И только воля говорит: "держись!" -
И если можешь быть в толпе собою,
При короле с народом связь хранить
И, уважая мнение любое,
Главы перед молвою не клонить,
И если будешь мерить расстоянье
Секундами, пускаясь в дальний бег ,-
Земля - твое, мой мальчик, достоянье.
И более того, ты - человек!
 
Назад
Сверху