favoritka
Гуру
Собственно, "конкурсные" рассказы.
Афродита с "потерянного" конкурса эротических рассказов:
Звук двигателя автомобиля потревожил звенящую ночную тишину озера и заставил замолчать стрекочущих насекомых. Я подкатила к самой кромке берега озера и, по обыкновению, резко затормозила и заглушила мотор.
Вышла из машины, и, запрокинув голову, глубоко вдохнула влажный и терпкий прибрежный запах.
Каждую летнюю ночь в любую погоду я приезжала сюда, чтобы забыть городскую суету. Казалось, вода высвобождала меня из плена вечной усталости и напряжения. Здесь каждую ночь я будто бы рождалась заново.
Озеро ожидало меня, и небольшие волны, набегающие на берег, так и манили погрузиться в их объятья.
Я сбросила босоножки, стянула майку и расстегнула молнию на короткой юбке, отчего та свалилась к ногам. Немного постояла, раздумывая, в одних трусиках, а после сняла и их. Вытащила шпильки из волос, и они заструились по плечам и спине.
На заднем сиденье сложила вещи, бросила на них брелок с ключами от автомобиля и прикрыла дверцу.
Давно проторенной тропкой по остывающей от дневной жары траве спустилась к озеру. Неспешно вошла в него, с каждым шагом оно обнимало меня все нежнее и нежнее. Когда уровень воды коснулся талии, я остановилась и, глубоко вдохнув, нырнула. Достигнув самого дна, притронулась к нему руками и, оттолкнувшись, поплыла вверх. Вынырнув, легла на спину и расслабилась, отдаваясь во власть воды. Паутина волос покрыла темную гладь, на поверхности которой белели лишь вершины груди. Старясь не тревожить безмятежность водоема, раскинула руки. Я разводила и сводила ноги, а волнение воды приятно омывало внутреннюю поверхность бедер. Озеро мерно покачивало меня в своей колыбели.
Я люблю лежать на воде. Люблю, когда она прохладными волнами омывает разгоряченное хрупкое тело и, проникая в самые потаенные места, наполняет меня энергией.
Забыв обо всем, я внимала миру озера: стрекоту цикад, кваканью лягушек, всплескам играющих рыб. Взгляд был направлен на горизонт, где совершалось таинство брака неба и воды. Там они сливались воедино: чернота неба смешивалась с чернотой озерной глади, на поверхности которой колыхались звезды. Где-то далеко шел дождь, и я слышала редкие глухие раскаты грома. В эти звуки вмешалось урчание проехавшего мотоцикла и тут же исчезло. На горизонте промелькнула молния и разбилась о водную зыбь, напомнив мне о том миге, который я так люблю – миге рождения. Рождения любви и красоты. Рождения Афродиты.
Еженощно, выходя из воды, я мнила себя ею, выплывающей из морской пучины в мир света и радости.
Вот и сейчас, ощутив, что начинаю замерзать, я поспешила к теплу автомобиля. Выходя на берег, я закрыла глаза и снова казалась себе своевольной и капризной вечно юной богиней. Высокая, стройная, с нежным лицом и копной белокурых волос - я так похожа на нее. Но, к сожалению, впереди не берег Пафоса и не Оры и Хариты, ожидающие богиню, а берег неизвестного озера средней России, и ожидает меня единственная подруга – малолитражка.
С такими мыслями я шла, осторожно ощупывая кончиками пальцев ног дно. Я знала это дно наизусть – здесь впадинка, здесь бугорок, здесь камешки, здесь… И здесь я наткнулась на что-то совершенно незнакомое, не открывая глаз, попыталась на ощупь определить. Ступня наткнулась на нечто прохладное и покрытое мурашками и волосами. Мурашками и волосами? Я раскрыла глаза и, так и не успев ничего сказать, покачнулась на одной ноге и, нелепо всплеснув руками, упала. Моя божественная сущность рухнула в воду, обдав фонтаном брызг стоящего впереди молодого человека.
Чувствуя себя - хуже некуда, попыталась встать. В этот момент я вспомнила о наготе, и так и осталась сидеть в воде. Невольный нарушитель моей традиции наклонился и протянул руку. После недолгих колебаний я взялась за нее и поднялась, стараясь держаться так, как будто выставлять напоказ прелести – для меня также естественно, как носить одежду.
Собрав всю наглость, я посмотрела на него – далеко не Адонис. Тем не менее, незнакомец был красив той мужской красотой, которая немногим отличается от обезьяньей, но при этом излучает животные силу и страсть и пробуждает самые низменные инстинкты. На нем не было никакой одежды, а красиво сложенное тело покрывали мелкие капельки воды, которые так и хотелось слизнуть. Какие-то нестерпимые глаза непонятного цвета не шарили по моему телу, а смотрели прямо. Краешки губ улыбались.
В голове беспорядочно роились мысли и слова, которые я спешно искала, чтобы хоть что-нибудь сказать. Во рту пересохло, язык отказался повиноваться, и поэтому выдавила из себя лишь:
- Спасибо.
- Не за что.
- …
- Не смущайтесь. Я целый месяц каждую ночь приезжаю сюда и смотрю на Вас. Но Вы меня не замечаете. Когда Вы начинаете выходить из воды, я обычно отхожу подальше. Но сегодня не сумел - настолько обворожила Ваша грациозность, соблазнительная влажность кожи и ничем непередаваемая привлекательность купающейся богини…
- …
- Действительно, при взгляде на Вас перед глазами возникает образ одной богини. Знаете, в древнем мире обращаться к богам по имени могли только жрецы и безумцы-поэты… В некоторой степени я отношу себя к последним и поэтому посмею процитировать небольшой отрывок о Вас:
«Радужно-престольная Афродита,
Зевса дочь бессмертная, кознодейка!
Сердца не круши мне тоской-кручиной!
Сжалься, богиня!»
У меня появилось ощущение, что незнакомец откровенно насмехается. Однако, ни одной интонацией в голосе он не показал этого.
Мы так и стояли по колено в воде. Молодой человек, не выпуская из своей ладони мою руку, поднес ее к губам и нежно поцеловал кончики пальцев. Я по-прежнему молчала. Губы двинулись вверх по руке. Легкие поцелуи вызвали бурю необъяснимых эмоций, которые повергли меня в ступор. Я не могла ни отнять руку, ни сказать что-либо. Я просто не хотела этого делать.
Вот уже губы приникли к бьющейся жилке на шее. На коже я ощутила обжигающее прерывистое дыхание мужчины. С каждым поцелуем тело все больше и больше наполнялось приятной дрожью, а ноги слабели. Словно поняв мое состояние, он подхватил меня на руки и вынес на берег, бережно опустил на траву. Опершись руками о землю, навис надо мной, и его губы робко коснулись краешка рта. Я замерла. Он целовал все смелее и смелее. И мои губы, уже не повинуясь голосу разума, ответили ему. Он начал покрывать быстрыми поцелуями мое лицо: волосы, лоб, глаза, нос, щеки, подбородок. Постепенно опускаясь, все ниже и ниже. Оторвав одну руку от земли, опустил ладонь на небольшую грудь и тихонечко сжал ее, провел языком вокруг одной груди, потом второй. Неторопливо ласкал соски, которые с каждым мгновением наливалась сладострастием. Глаза затуманились, я хотела только одного: чтобы это продолжалось вечно. Чуткие пальцы ласкали живот, вскоре к ним присоединились губы и язык. Ощутив поцелуи на внутренней стороне бедра, я напряглась всем телом и судорожно попыталась свести ноги. Но попытка не удалась. Проворный рот уже впился в горячее влажное лоно и пульсирующий клитор.
Где-то внизу живота взорвался блаженный комочек, и нега разлилась по всему телу, пьяняще ударив в голову. От сумасшедших ласк хотелось кричать.
Его страсть подавляла волю к сопротивлению и с каждой последующей минутой я заболевала ею все безнадежнее. Собрав все силы, рывком села и упершись ладонями в плечи незнакомца, опрокинула его на спину. Запустила руки в густые мягкие волосы. Со страстью, которой до сегодняшней ночи в себе не замечала, впилась в губы, мой язык бесцеремонно проник через них и упивался его вкусом. Неистово целуя, всем телом прижалась к нему. Я хотела заставить его стонать от желания и нахлынувшего наслаждения. Исследовала каждый уголок его совершенного тела. Сердце мужчины бешено стучало, и я ничего не слышала, кроме этого стука и редких вздохов.
Когда язык коснулся головки члена, я услышала долгожданный стон, только подстегнувший страсть. Плотно сжав губы вокруг головки, начала перемещать их вверх и вниз, помогая языком. Ласки становились все изощреннее, а темп все интенсивнее. Стоны и просьбы остановиться непрерывно срывались с его губ. Я остановилась, но для того, что бы продолжить. Сев на него и крепко стиснув ногами бедра незнакомца, медленно стала опускаться, принимая в себя мужское начало. Случайный любовник подавался навстречу движениям, стремясь проникнуть как можно глубже. С каждой секундой острое удовольствие заполняло меня от кончиков пальцев ног до самой макушки. Колесница страсти уносила в неизведанные дали. Почувствовав горячую пульсацию, внутри что-то сжалось и взорвалось, казалось, все до единой мышцы моего тела сладостно содрогаются. Я легла мужчине на грудь и, уткнувшись лицом в его шею, в изнеможении закрыла веки.
Рассвет коснулся глаз. Я с неохотой приподняла веки. Заря окрасила розовым озерную гладь, разрушив ночной брак неба и воды.
Осторожно высвободив руку из-под головы спящего мужчины, я поднялась и пошла к автомобилю, сбивая босыми ногами хрустальные капли росы. Забралась в машину, кое-как оделась, повернула ключ в замке зажигания. Нога плавно нажала на педаль газа. Через окно бросила последний взгляд на героя ночного приключения, губы прошептали последние строки гимна Сапфо:
Неотлучен станет беглец недавний;
Кто не принял дара, придет с дарами;
Кто не любит ныне, полюбит вскоре -
И безответно...
И "Наш мир глазами не нашего мира"
«Мне нужен новый холодильник. Мне срочно нужен новый холодильник. Мне срочно нужен новый холодильник не менее, чем за полторы тысячи», - Ксения на дубль три раздраженно захлопнула дверцу агрегата, плачевное состояние которого было замаскировано «мраморной» самоклейкой, и обернулась к столу. Кухня была таких размеров, что делать шаги не было нужды. Достаточно поворотов.
Разбив скорлупу о край ламинированной столешницы, и бухнув содержимое в миску, Ксюша начала взбивать яйца. Вылила тягучую массу на плавящуюся в сковороде соевую колбасу и протянула руку к чайнику. В этот момент, на запах готовящейся пищи, в кухню вплыл благоверный в неизменных «никулинских» трениках, и, следуя доброй утренней традиции, ущипнул жену за самое большое и мягкое место. Таким образом он выражал любовь и внимание. Ксюша поморщилась и ударила мужа по рукам деревянной лопаткой, которой переворачивала омлет.
«О, господи, как же он надоел. И дернул лукавый выйти за него. Какого лешего я вообще поперлась в тот день за счетами? Какого черта я подошла к нему? Какого черта принялась флиртовать? С его тремя копейками в кармане мы вечно будем жить в нищете».
***
«Почему ты всегда всем недовольна? Я стараюсь, в меру сил исполняю твои желания и мечты. Ты же не стремишься приложить ни малейших усилий к их реализации. Ты хочешь красивой жизни, ты хочешь новый холодильник, ты хочешь богатого мужа. А сама сделала хоть самую малость для того, чтобы получить это? Ты не хотела учиться – и тебя вытурили из университета. Сейчас ты хочешь большой зарплаты, но не хочешь делать ничего для того, чтобы тебя повысили. Ты хочешь новый холодильник, но у тебя нет денег, чтобы купить его. Ты сетуешь на мужа, но сама ходишь дома в драном выцветшем халате, а на голове у тебя прошлогодняя «химия», и волосы такие же полинялые, как ситец».
***
Ксения устало жевала резиновую колбасу. В кухню влетели дети и принялись драться за место у стола. Наследники являли собой точную копию мужа. И это выводило мать из себя. Она злилась все больше и больше.
- Дима, не мотай ногами! Аня, не говори с набитым ртом! Дима, не толкай сестру! Аня, выпрями спину! Дима… Аня… Дима… Аня…
А где-то в районе желудка начала подниматься волна ярости. Дыхание становилось все более частым. Грудь вздымалась все выше. Лицо покрылось яркими пятнами. Трясущиеся руки бросили вилку, которая фарфорово звякнула о край тарелки и свалилась под стол.
Стараясь не завизжать, женщина вскочила из-за стола и выбежала из кухни в ванную. Крутанула кран, вода веером хлынула в раковину. Подставив ладошки под прохладную струю, Ксения склонилась над мойкой: «Только не плакать, только не плакать, только не плакать… Господи, дай мне терпения».
Она подняла голову. В зеркале напротив отражались: лицо цвета скисшей сметаны, опухшие глаза, под которыми залегли синюшные тени, щеки, покрытые пунцовыми пятнами, и бескровные губы.
***
Флюиды раздражения, исходившие от Ксении, нулями и единичками заполняли нервный центр Анжелы. Рука непроизвольно выстукивала похоронный марш.
***
Из оцепенения ее вывел резкий звук клаксона. Бросив мимолетный взгляд на часы, Ксения выбежала из ванной и, клюнув в теплые макушки близнецов и махнув мужу, поспешила к выходу.
Видимо, у осени было Ксенино промозглое состояние духа: безжалостный ветер трепал пожухлую траву, а мерзкая изморось покалывала, казалось, сами нервишки.
Ксения нырнула в пропитанную запахами нефтепродуктов и дешевого табака утробу автомобиля и съежилась на заднем сиденье. Машина чихнула, кашлянула и покатила вперед, лавируя в потоке таких же чахоточных седанов и хэтчбеков.
***
Пауза. Анжела сварила кофе и глотнула бодрящую жидкость. Мысли и чувства, такие же темные и такие же обжигающие, как напиток, сплетались в причудливую спираль. Спираль становилась все длиннее и длиннее. Анжела пыталась преодолеть сопротивление сознания и сжать пружину раздумий. Упрямая вещь решительно распрямилась и лопнула. Ворох эмоций осыпался.
Анжела поняла, что будет дальше.
***
Уколы и капельницы, капельницы и уколы. Сотни иголок перед глазами. Миллионы иголок в душе.
Утомленная бессчетными остриями Ксения пила в ординаторской еле теплую и оттого более противную бурду из цикория.
Внезапно дверь приоткрылась:
- Ксюшенька, ты здесь? - в кабинет втиснулся заведующий отделением, страдающий чрезмерной полнотой и астматическим диспноэ, - Ксюшенька, там пришли родственники новоприбывшего Петрова из десятой палаты, просили медсестру порекомендовать. Конечно, он очень тяжелый, ему нужен особый уход… Все девочки отказались. Может ты?.. А?.. Супруга пациента обещала хорошо заплатить.
Ксюша апатично посмотрела в елейные глазки начальника.
***
«Вот, дорогая, это твой последний шанс. Твой. Последний. Шанс. В этот раз думать за тебя буду я. Согласиться? Не согласиться? «Быть или не быть», - эфемерная улыбка промелькнула в глазах Анжелы.
О` кей.
***
Бесповоротное «Нет» уже готово было вырваться на свободу. Но внезапно она вспомнила тяжелобольного, обвитого трубками и подключенного к аппарату искусственного дыхания, заплаканную жену Петрова, а заодно и своего мужа в пузырящихся на коленях штанах, детей, оставшихся без подарков в последний день рождения, хрипящий виртуозные пассажи холодильник…
***
«Тяжело решиться совершить какой-нибудь несвойственный натуре поступок. Тяжело изменить себе и изменить себя. Но, знаешь, иногда нужно ломать привычный уклад жизни. Попробуй взглянуть на мир другими глазами».
***
- Да. Я согласна, - выдохнула Ксения.
***
«Все будет хорошо. Теперь у тебя все будет хорошо».
***
В самом конце безумного рабочего дня Ксению вызвал к себе заведующий. Вместе с ним в кабинете находилась старшая медсестра. Глаза Ксении испуганно перебегали с завотделением на женщину. Инстинктивно Ксюша засунула руку в карман зеленой униформы и сжала шуршащий конверт с полученными от супруги Петрова деньгами.
- Ксения Вячеславовна, вы, наверное, знаете, что Елена Степановна недавно получила диплом врача? Проходить интернатуру она будет в институте кардиологии. А у нас открывается вакансия старшей медсестры. Мы немного посовещались с коллегами и решили, что вы, как нельзя лучше, подходите для этой должности. С завтрашнего дня можете приступать к исполнению новых обязанностей. Поздравляю.
«Боже, неужели это происходит со мной? Мама, мамочка, вот видишь: у меня все налаживается. Не такая уж я неудачница».
Ксения пролепетала:
- Я буду стараться, Вадим Андреевич. Я очень буду стараться, - и, с трудом сдерживая навернувшиеся слезы, повернулась к двери.
- Ксения Вячеславовна, подождите секундочку, - заведующий одобрительно улыбнулся. - Мы не сомневаемся в ваших способностях. Кстати, загляните в бухгалтерию, вроде бы вам причитаются неплохие премиальные.
***
Лицо Анжелы сияло. Она изменила еще одну судьбу. Еще одному человеку смогла помочь. Еще одного человека сделала счастливым.
***
Таксист лихо затормозил и подмигнул сидящей на пассажирском сиденье молодой женщине.
- Конечная остановка - «Торговый центр «Эльбрус».
- Благодарю.
- Девушка, а вы случайно не оставите номерок телефончика?
- Боюсь, что нет. Я замужем, - Ксения солнечно улыбнулась.
Холодильник она выбирала долго и со вкусом: гладила приятную прохладу металла, открывала двери и любовалась функциональными полочками и ящичками, вдыхала запах полимеров. Наконец, выбор был сделан, Ксения расплатилась и дала адрес для доставки.
Следующими приобретениями стали супермодные «Ливайсы» для мужа, фигуристая кукла с гнущимися ногами для Анечки и радиоуправляемая пожарная машина для Димы.
К выходу из гипермаркета Ксения не шла, а летела. Около отдела женской одежды она остановилась, сраженная увиденным, - в витрине красовался манекен, наряженный в невообразимый золотой шелковый халат, по ткани разливался затейливый красный узор из небывалых цветов и сказочных драконов. Вспомнив свое ситцевое рубище, Ксюша решительно направилась к продавщице.
***
«Ну что ж, Ксения. Я материализовала практически все твои желания. Осталось лишь одно, самое маленькое. Надеюсь, что его ты воплотишь в жизнь сама».
***
Ксюша, бросив пакеты около крыльца, подошла к одинокой березе и прижалась щекой к влажному стволу. Октябрьский воздух был насыщен сладким терпким запахом прелых листьев, подмороженной травы и влажной земли.
- Мяяуу…. Мяяууу…
Ксения наклонила голову: около ее ног сидел пушистый рыженький котенок и одинокими горемычными глазами смотрел на человека.
«А почему бы и нет?», - женщина присела и взяла дрожащего малыша на руки.
***
Никита потянулся, щелкнул пультом, и кинескоп погас. Экран спрятал в темной свинцовой глубине очередную серию популярного мультипликационного сериала. Мальчик нажал еще раз на кнопку, и плазменная панель скрылась в стене. Колеса зашуршали по ковру, и коляска въехала в другую комнату. Ник приблизился к письменному столу: пора было делать домашнее задание. Скоро придет учитель.
Родители вечно на работе, и целыми днями ребенок предоставлен сам себе. Болезнь не позволяла посещать школу и сделала всю его жизнь индивидуальной. У него не было друзей. Но у Никиты были индивидуальное питание, индивидуальное средство передвижения, индивидуальные врачи и учителя. Пожалуй, единственное, что не было индивидуальным – это старенький папин компьютер. Нет, конечно, у Ника был свой индивидуальный ПК. Но почему-то мальчик особенно любил папин: со странным семнадцатидюймовым монитором, больше похожим на маленький доисторический телевизор, который экспонировался в музее электроники, «хвостатой мышкой» и большим прямоугольником с кнопками. Этим компьютером было невозможно управлять силой разума, надев небольшой ободок на голову. ЭВМ не понимала мыслей человека, а команды передавались при помощи таинственной «мыши» и клавиатуры.
Никита не понимал, почему не выбрасывают это немудреное оборудование, пока однажды, лет в семь, не решился наконец-то включить его. То, что он там обнаружил, сделало его ограниченный мир необъятным. С тех пор каждый день, как только родители уезжали, паренек запускал программу. Он отрывался от компа только на время приема лекарств, обеда, обучения и просмотра мультсериала. И, естественно, компьютер выключался окончательно в 20.00, перед возвращением родителей. Вероятно, отец догадывался о том, что Никита пользуется старенькой машиной, но ни разу не высказал подозрений вслух.
Ник достал электронный планшет и хотел приступить к занятиям, но взгляд упал на антикварный монитор: Анжела вновь пребывала за «Скуперфильдом», добрая часть жизненных показателей достигла критического значения и мерцала краснотой.
«Ну что за девчонка! Только оставь в фоновом режиме, как она тут же сядет играть и встанет только в том случае, если захочет одновременно есть, спать, писать и мыться», - Ник развернул коляску и подъехал к другому столу. Ладонь накрыла мышку. Курсор побежал по экрану.
«Вы хотите сохранить игру перед выходом? Все несохраненные изменения будут утрачены».
Зимняя импровизация. Без редактирования.
Афродита с "потерянного" конкурса эротических рассказов:
Я, Афродита
Звук двигателя автомобиля потревожил звенящую ночную тишину озера и заставил замолчать стрекочущих насекомых. Я подкатила к самой кромке берега озера и, по обыкновению, резко затормозила и заглушила мотор.
Вышла из машины, и, запрокинув голову, глубоко вдохнула влажный и терпкий прибрежный запах.
Каждую летнюю ночь в любую погоду я приезжала сюда, чтобы забыть городскую суету. Казалось, вода высвобождала меня из плена вечной усталости и напряжения. Здесь каждую ночь я будто бы рождалась заново.
Озеро ожидало меня, и небольшие волны, набегающие на берег, так и манили погрузиться в их объятья.
Я сбросила босоножки, стянула майку и расстегнула молнию на короткой юбке, отчего та свалилась к ногам. Немного постояла, раздумывая, в одних трусиках, а после сняла и их. Вытащила шпильки из волос, и они заструились по плечам и спине.
На заднем сиденье сложила вещи, бросила на них брелок с ключами от автомобиля и прикрыла дверцу.
Давно проторенной тропкой по остывающей от дневной жары траве спустилась к озеру. Неспешно вошла в него, с каждым шагом оно обнимало меня все нежнее и нежнее. Когда уровень воды коснулся талии, я остановилась и, глубоко вдохнув, нырнула. Достигнув самого дна, притронулась к нему руками и, оттолкнувшись, поплыла вверх. Вынырнув, легла на спину и расслабилась, отдаваясь во власть воды. Паутина волос покрыла темную гладь, на поверхности которой белели лишь вершины груди. Старясь не тревожить безмятежность водоема, раскинула руки. Я разводила и сводила ноги, а волнение воды приятно омывало внутреннюю поверхность бедер. Озеро мерно покачивало меня в своей колыбели.
Я люблю лежать на воде. Люблю, когда она прохладными волнами омывает разгоряченное хрупкое тело и, проникая в самые потаенные места, наполняет меня энергией.
Забыв обо всем, я внимала миру озера: стрекоту цикад, кваканью лягушек, всплескам играющих рыб. Взгляд был направлен на горизонт, где совершалось таинство брака неба и воды. Там они сливались воедино: чернота неба смешивалась с чернотой озерной глади, на поверхности которой колыхались звезды. Где-то далеко шел дождь, и я слышала редкие глухие раскаты грома. В эти звуки вмешалось урчание проехавшего мотоцикла и тут же исчезло. На горизонте промелькнула молния и разбилась о водную зыбь, напомнив мне о том миге, который я так люблю – миге рождения. Рождения любви и красоты. Рождения Афродиты.
Еженощно, выходя из воды, я мнила себя ею, выплывающей из морской пучины в мир света и радости.
Вот и сейчас, ощутив, что начинаю замерзать, я поспешила к теплу автомобиля. Выходя на берег, я закрыла глаза и снова казалась себе своевольной и капризной вечно юной богиней. Высокая, стройная, с нежным лицом и копной белокурых волос - я так похожа на нее. Но, к сожалению, впереди не берег Пафоса и не Оры и Хариты, ожидающие богиню, а берег неизвестного озера средней России, и ожидает меня единственная подруга – малолитражка.
С такими мыслями я шла, осторожно ощупывая кончиками пальцев ног дно. Я знала это дно наизусть – здесь впадинка, здесь бугорок, здесь камешки, здесь… И здесь я наткнулась на что-то совершенно незнакомое, не открывая глаз, попыталась на ощупь определить. Ступня наткнулась на нечто прохладное и покрытое мурашками и волосами. Мурашками и волосами? Я раскрыла глаза и, так и не успев ничего сказать, покачнулась на одной ноге и, нелепо всплеснув руками, упала. Моя божественная сущность рухнула в воду, обдав фонтаном брызг стоящего впереди молодого человека.
Чувствуя себя - хуже некуда, попыталась встать. В этот момент я вспомнила о наготе, и так и осталась сидеть в воде. Невольный нарушитель моей традиции наклонился и протянул руку. После недолгих колебаний я взялась за нее и поднялась, стараясь держаться так, как будто выставлять напоказ прелести – для меня также естественно, как носить одежду.
Собрав всю наглость, я посмотрела на него – далеко не Адонис. Тем не менее, незнакомец был красив той мужской красотой, которая немногим отличается от обезьяньей, но при этом излучает животные силу и страсть и пробуждает самые низменные инстинкты. На нем не было никакой одежды, а красиво сложенное тело покрывали мелкие капельки воды, которые так и хотелось слизнуть. Какие-то нестерпимые глаза непонятного цвета не шарили по моему телу, а смотрели прямо. Краешки губ улыбались.
В голове беспорядочно роились мысли и слова, которые я спешно искала, чтобы хоть что-нибудь сказать. Во рту пересохло, язык отказался повиноваться, и поэтому выдавила из себя лишь:
- Спасибо.
- Не за что.
- …
- Не смущайтесь. Я целый месяц каждую ночь приезжаю сюда и смотрю на Вас. Но Вы меня не замечаете. Когда Вы начинаете выходить из воды, я обычно отхожу подальше. Но сегодня не сумел - настолько обворожила Ваша грациозность, соблазнительная влажность кожи и ничем непередаваемая привлекательность купающейся богини…
- …
- Действительно, при взгляде на Вас перед глазами возникает образ одной богини. Знаете, в древнем мире обращаться к богам по имени могли только жрецы и безумцы-поэты… В некоторой степени я отношу себя к последним и поэтому посмею процитировать небольшой отрывок о Вас:
«Радужно-престольная Афродита,
Зевса дочь бессмертная, кознодейка!
Сердца не круши мне тоской-кручиной!
Сжалься, богиня!»
У меня появилось ощущение, что незнакомец откровенно насмехается. Однако, ни одной интонацией в голосе он не показал этого.
Мы так и стояли по колено в воде. Молодой человек, не выпуская из своей ладони мою руку, поднес ее к губам и нежно поцеловал кончики пальцев. Я по-прежнему молчала. Губы двинулись вверх по руке. Легкие поцелуи вызвали бурю необъяснимых эмоций, которые повергли меня в ступор. Я не могла ни отнять руку, ни сказать что-либо. Я просто не хотела этого делать.
Вот уже губы приникли к бьющейся жилке на шее. На коже я ощутила обжигающее прерывистое дыхание мужчины. С каждым поцелуем тело все больше и больше наполнялось приятной дрожью, а ноги слабели. Словно поняв мое состояние, он подхватил меня на руки и вынес на берег, бережно опустил на траву. Опершись руками о землю, навис надо мной, и его губы робко коснулись краешка рта. Я замерла. Он целовал все смелее и смелее. И мои губы, уже не повинуясь голосу разума, ответили ему. Он начал покрывать быстрыми поцелуями мое лицо: волосы, лоб, глаза, нос, щеки, подбородок. Постепенно опускаясь, все ниже и ниже. Оторвав одну руку от земли, опустил ладонь на небольшую грудь и тихонечко сжал ее, провел языком вокруг одной груди, потом второй. Неторопливо ласкал соски, которые с каждым мгновением наливалась сладострастием. Глаза затуманились, я хотела только одного: чтобы это продолжалось вечно. Чуткие пальцы ласкали живот, вскоре к ним присоединились губы и язык. Ощутив поцелуи на внутренней стороне бедра, я напряглась всем телом и судорожно попыталась свести ноги. Но попытка не удалась. Проворный рот уже впился в горячее влажное лоно и пульсирующий клитор.
Где-то внизу живота взорвался блаженный комочек, и нега разлилась по всему телу, пьяняще ударив в голову. От сумасшедших ласк хотелось кричать.
Его страсть подавляла волю к сопротивлению и с каждой последующей минутой я заболевала ею все безнадежнее. Собрав все силы, рывком села и упершись ладонями в плечи незнакомца, опрокинула его на спину. Запустила руки в густые мягкие волосы. Со страстью, которой до сегодняшней ночи в себе не замечала, впилась в губы, мой язык бесцеремонно проник через них и упивался его вкусом. Неистово целуя, всем телом прижалась к нему. Я хотела заставить его стонать от желания и нахлынувшего наслаждения. Исследовала каждый уголок его совершенного тела. Сердце мужчины бешено стучало, и я ничего не слышала, кроме этого стука и редких вздохов.
Когда язык коснулся головки члена, я услышала долгожданный стон, только подстегнувший страсть. Плотно сжав губы вокруг головки, начала перемещать их вверх и вниз, помогая языком. Ласки становились все изощреннее, а темп все интенсивнее. Стоны и просьбы остановиться непрерывно срывались с его губ. Я остановилась, но для того, что бы продолжить. Сев на него и крепко стиснув ногами бедра незнакомца, медленно стала опускаться, принимая в себя мужское начало. Случайный любовник подавался навстречу движениям, стремясь проникнуть как можно глубже. С каждой секундой острое удовольствие заполняло меня от кончиков пальцев ног до самой макушки. Колесница страсти уносила в неизведанные дали. Почувствовав горячую пульсацию, внутри что-то сжалось и взорвалось, казалось, все до единой мышцы моего тела сладостно содрогаются. Я легла мужчине на грудь и, уткнувшись лицом в его шею, в изнеможении закрыла веки.
Рассвет коснулся глаз. Я с неохотой приподняла веки. Заря окрасила розовым озерную гладь, разрушив ночной брак неба и воды.
Осторожно высвободив руку из-под головы спящего мужчины, я поднялась и пошла к автомобилю, сбивая босыми ногами хрустальные капли росы. Забралась в машину, кое-как оделась, повернула ключ в замке зажигания. Нога плавно нажала на педаль газа. Через окно бросила последний взгляд на героя ночного приключения, губы прошептали последние строки гимна Сапфо:
Неотлучен станет беглец недавний;
Кто не принял дара, придет с дарами;
Кто не любит ныне, полюбит вскоре -
И безответно...
И "Наш мир глазами не нашего мира"
Вся наша жизнь
«Мне нужен новый холодильник. Мне срочно нужен новый холодильник. Мне срочно нужен новый холодильник не менее, чем за полторы тысячи», - Ксения на дубль три раздраженно захлопнула дверцу агрегата, плачевное состояние которого было замаскировано «мраморной» самоклейкой, и обернулась к столу. Кухня была таких размеров, что делать шаги не было нужды. Достаточно поворотов.
Разбив скорлупу о край ламинированной столешницы, и бухнув содержимое в миску, Ксюша начала взбивать яйца. Вылила тягучую массу на плавящуюся в сковороде соевую колбасу и протянула руку к чайнику. В этот момент, на запах готовящейся пищи, в кухню вплыл благоверный в неизменных «никулинских» трениках, и, следуя доброй утренней традиции, ущипнул жену за самое большое и мягкое место. Таким образом он выражал любовь и внимание. Ксюша поморщилась и ударила мужа по рукам деревянной лопаткой, которой переворачивала омлет.
«О, господи, как же он надоел. И дернул лукавый выйти за него. Какого лешего я вообще поперлась в тот день за счетами? Какого черта я подошла к нему? Какого черта принялась флиртовать? С его тремя копейками в кармане мы вечно будем жить в нищете».
***
«Почему ты всегда всем недовольна? Я стараюсь, в меру сил исполняю твои желания и мечты. Ты же не стремишься приложить ни малейших усилий к их реализации. Ты хочешь красивой жизни, ты хочешь новый холодильник, ты хочешь богатого мужа. А сама сделала хоть самую малость для того, чтобы получить это? Ты не хотела учиться – и тебя вытурили из университета. Сейчас ты хочешь большой зарплаты, но не хочешь делать ничего для того, чтобы тебя повысили. Ты хочешь новый холодильник, но у тебя нет денег, чтобы купить его. Ты сетуешь на мужа, но сама ходишь дома в драном выцветшем халате, а на голове у тебя прошлогодняя «химия», и волосы такие же полинялые, как ситец».
***
Ксения устало жевала резиновую колбасу. В кухню влетели дети и принялись драться за место у стола. Наследники являли собой точную копию мужа. И это выводило мать из себя. Она злилась все больше и больше.
- Дима, не мотай ногами! Аня, не говори с набитым ртом! Дима, не толкай сестру! Аня, выпрями спину! Дима… Аня… Дима… Аня…
А где-то в районе желудка начала подниматься волна ярости. Дыхание становилось все более частым. Грудь вздымалась все выше. Лицо покрылось яркими пятнами. Трясущиеся руки бросили вилку, которая фарфорово звякнула о край тарелки и свалилась под стол.
Стараясь не завизжать, женщина вскочила из-за стола и выбежала из кухни в ванную. Крутанула кран, вода веером хлынула в раковину. Подставив ладошки под прохладную струю, Ксения склонилась над мойкой: «Только не плакать, только не плакать, только не плакать… Господи, дай мне терпения».
Она подняла голову. В зеркале напротив отражались: лицо цвета скисшей сметаны, опухшие глаза, под которыми залегли синюшные тени, щеки, покрытые пунцовыми пятнами, и бескровные губы.
***
Флюиды раздражения, исходившие от Ксении, нулями и единичками заполняли нервный центр Анжелы. Рука непроизвольно выстукивала похоронный марш.
***
Из оцепенения ее вывел резкий звук клаксона. Бросив мимолетный взгляд на часы, Ксения выбежала из ванной и, клюнув в теплые макушки близнецов и махнув мужу, поспешила к выходу.
Видимо, у осени было Ксенино промозглое состояние духа: безжалостный ветер трепал пожухлую траву, а мерзкая изморось покалывала, казалось, сами нервишки.
Ксения нырнула в пропитанную запахами нефтепродуктов и дешевого табака утробу автомобиля и съежилась на заднем сиденье. Машина чихнула, кашлянула и покатила вперед, лавируя в потоке таких же чахоточных седанов и хэтчбеков.
***
Пауза. Анжела сварила кофе и глотнула бодрящую жидкость. Мысли и чувства, такие же темные и такие же обжигающие, как напиток, сплетались в причудливую спираль. Спираль становилась все длиннее и длиннее. Анжела пыталась преодолеть сопротивление сознания и сжать пружину раздумий. Упрямая вещь решительно распрямилась и лопнула. Ворох эмоций осыпался.
Анжела поняла, что будет дальше.
***
Уколы и капельницы, капельницы и уколы. Сотни иголок перед глазами. Миллионы иголок в душе.
Утомленная бессчетными остриями Ксения пила в ординаторской еле теплую и оттого более противную бурду из цикория.
Внезапно дверь приоткрылась:
- Ксюшенька, ты здесь? - в кабинет втиснулся заведующий отделением, страдающий чрезмерной полнотой и астматическим диспноэ, - Ксюшенька, там пришли родственники новоприбывшего Петрова из десятой палаты, просили медсестру порекомендовать. Конечно, он очень тяжелый, ему нужен особый уход… Все девочки отказались. Может ты?.. А?.. Супруга пациента обещала хорошо заплатить.
Ксюша апатично посмотрела в елейные глазки начальника.
***
«Вот, дорогая, это твой последний шанс. Твой. Последний. Шанс. В этот раз думать за тебя буду я. Согласиться? Не согласиться? «Быть или не быть», - эфемерная улыбка промелькнула в глазах Анжелы.
О` кей.
***
Бесповоротное «Нет» уже готово было вырваться на свободу. Но внезапно она вспомнила тяжелобольного, обвитого трубками и подключенного к аппарату искусственного дыхания, заплаканную жену Петрова, а заодно и своего мужа в пузырящихся на коленях штанах, детей, оставшихся без подарков в последний день рождения, хрипящий виртуозные пассажи холодильник…
***
«Тяжело решиться совершить какой-нибудь несвойственный натуре поступок. Тяжело изменить себе и изменить себя. Но, знаешь, иногда нужно ломать привычный уклад жизни. Попробуй взглянуть на мир другими глазами».
***
- Да. Я согласна, - выдохнула Ксения.
***
«Все будет хорошо. Теперь у тебя все будет хорошо».
***
В самом конце безумного рабочего дня Ксению вызвал к себе заведующий. Вместе с ним в кабинете находилась старшая медсестра. Глаза Ксении испуганно перебегали с завотделением на женщину. Инстинктивно Ксюша засунула руку в карман зеленой униформы и сжала шуршащий конверт с полученными от супруги Петрова деньгами.
- Ксения Вячеславовна, вы, наверное, знаете, что Елена Степановна недавно получила диплом врача? Проходить интернатуру она будет в институте кардиологии. А у нас открывается вакансия старшей медсестры. Мы немного посовещались с коллегами и решили, что вы, как нельзя лучше, подходите для этой должности. С завтрашнего дня можете приступать к исполнению новых обязанностей. Поздравляю.
«Боже, неужели это происходит со мной? Мама, мамочка, вот видишь: у меня все налаживается. Не такая уж я неудачница».
Ксения пролепетала:
- Я буду стараться, Вадим Андреевич. Я очень буду стараться, - и, с трудом сдерживая навернувшиеся слезы, повернулась к двери.
- Ксения Вячеславовна, подождите секундочку, - заведующий одобрительно улыбнулся. - Мы не сомневаемся в ваших способностях. Кстати, загляните в бухгалтерию, вроде бы вам причитаются неплохие премиальные.
***
Лицо Анжелы сияло. Она изменила еще одну судьбу. Еще одному человеку смогла помочь. Еще одного человека сделала счастливым.
***
Таксист лихо затормозил и подмигнул сидящей на пассажирском сиденье молодой женщине.
- Конечная остановка - «Торговый центр «Эльбрус».
- Благодарю.
- Девушка, а вы случайно не оставите номерок телефончика?
- Боюсь, что нет. Я замужем, - Ксения солнечно улыбнулась.
Холодильник она выбирала долго и со вкусом: гладила приятную прохладу металла, открывала двери и любовалась функциональными полочками и ящичками, вдыхала запах полимеров. Наконец, выбор был сделан, Ксения расплатилась и дала адрес для доставки.
Следующими приобретениями стали супермодные «Ливайсы» для мужа, фигуристая кукла с гнущимися ногами для Анечки и радиоуправляемая пожарная машина для Димы.
К выходу из гипермаркета Ксения не шла, а летела. Около отдела женской одежды она остановилась, сраженная увиденным, - в витрине красовался манекен, наряженный в невообразимый золотой шелковый халат, по ткани разливался затейливый красный узор из небывалых цветов и сказочных драконов. Вспомнив свое ситцевое рубище, Ксюша решительно направилась к продавщице.
***
«Ну что ж, Ксения. Я материализовала практически все твои желания. Осталось лишь одно, самое маленькое. Надеюсь, что его ты воплотишь в жизнь сама».
***
Ксюша, бросив пакеты около крыльца, подошла к одинокой березе и прижалась щекой к влажному стволу. Октябрьский воздух был насыщен сладким терпким запахом прелых листьев, подмороженной травы и влажной земли.
- Мяяуу…. Мяяууу…
Ксения наклонила голову: около ее ног сидел пушистый рыженький котенок и одинокими горемычными глазами смотрел на человека.
«А почему бы и нет?», - женщина присела и взяла дрожащего малыша на руки.
***
Никита потянулся, щелкнул пультом, и кинескоп погас. Экран спрятал в темной свинцовой глубине очередную серию популярного мультипликационного сериала. Мальчик нажал еще раз на кнопку, и плазменная панель скрылась в стене. Колеса зашуршали по ковру, и коляска въехала в другую комнату. Ник приблизился к письменному столу: пора было делать домашнее задание. Скоро придет учитель.
Родители вечно на работе, и целыми днями ребенок предоставлен сам себе. Болезнь не позволяла посещать школу и сделала всю его жизнь индивидуальной. У него не было друзей. Но у Никиты были индивидуальное питание, индивидуальное средство передвижения, индивидуальные врачи и учителя. Пожалуй, единственное, что не было индивидуальным – это старенький папин компьютер. Нет, конечно, у Ника был свой индивидуальный ПК. Но почему-то мальчик особенно любил папин: со странным семнадцатидюймовым монитором, больше похожим на маленький доисторический телевизор, который экспонировался в музее электроники, «хвостатой мышкой» и большим прямоугольником с кнопками. Этим компьютером было невозможно управлять силой разума, надев небольшой ободок на голову. ЭВМ не понимала мыслей человека, а команды передавались при помощи таинственной «мыши» и клавиатуры.
Никита не понимал, почему не выбрасывают это немудреное оборудование, пока однажды, лет в семь, не решился наконец-то включить его. То, что он там обнаружил, сделало его ограниченный мир необъятным. С тех пор каждый день, как только родители уезжали, паренек запускал программу. Он отрывался от компа только на время приема лекарств, обеда, обучения и просмотра мультсериала. И, естественно, компьютер выключался окончательно в 20.00, перед возвращением родителей. Вероятно, отец догадывался о том, что Никита пользуется старенькой машиной, но ни разу не высказал подозрений вслух.
Ник достал электронный планшет и хотел приступить к занятиям, но взгляд упал на антикварный монитор: Анжела вновь пребывала за «Скуперфильдом», добрая часть жизненных показателей достигла критического значения и мерцала краснотой.
«Ну что за девчонка! Только оставь в фоновом режиме, как она тут же сядет играть и встанет только в том случае, если захочет одновременно есть, спать, писать и мыться», - Ник развернул коляску и подъехал к другому столу. Ладонь накрыла мышку. Курсор побежал по экрану.
«Вы хотите сохранить игру перед выходом? Все несохраненные изменения будут утрачены».
Зимняя импровизация. Без редактирования.
Наверное, каждый человек хотя бы раз в жизни, но мечтал: «Вот бы узнать, о чём думает этот забавный белокурый мальчуган или та сексапильная девица в мини-юбке, или тот старик с грустными глазами». Мишка никогда ни о чем подобном не грезил - он безмолвно страдал оттого, что мог это знать.
От людских мыслей, которые стихийно врывались в рассудок, порой становилось весело, порой - грустно, а порой - страшно. В последнем случае он хватался за виски, покачивался из стороны в сторону и мычал, мычал, мычал. Мальчик с такой силой сжимал голову, словно хотел выдавить посторонние мысли; и чем ужаснее они были, тем яростнее стискивались руки.
Прохожие, завидев за чёрной железной оградой странного парнишку, раскачивающегося на лавочке и издающего нечленораздельные звуки, думали: «Придурок, блин. Нарожают же больных уродов», - и, пробежав мимо, сразу же забывали о нём. Миша слышал эти мысли, слышал так, как будто кто-то кричал в ущелье, а эхо многократно повторяло: «Придурок… дурок… дурок… Урод… род…род... Больной… ной… ной…» И слёзы тяжёлыми каплями стекали по бледному лицу.
Мальчик не был уродом, но его именно «нарожали». «Нарожали» и бросили. Мишкина мать, безалаберная студентка, дочь состоятельных родителей, долго скрывала от семьи позорный факт беременности. Скрывала до тех пор, пока на пятом месяце не заболела краснухой. Отец бы собственноручно абортировал дочь, но было поздно. Через два месяца родился мальчик. Новоиспеченная мамочка, не взглянув на него, написала отказную. Вскоре выяснилось, что младенец болен. Сначала его долго держали в отделении патологии новорождённых, затем отправили в дом малютки, а оттуда - в детский дом, в стенах которого и находился по сей день восьмилетний мальчуган, познавая окружающий мир через изгородь.
Как и все детдомовские дети, Мишка ждал маму. Ждал ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Ждал, вцепившись тонкими пальчиками в металлическую решетку и жадно вглядываясь в лица проходящих мимо женщин.
Вся Мишкина жизнь проходила за и около этой решетки. Он уже знал всех обитателей района. Знал их привычное расписание, знал их мысли. Он знал, что в подвале девятиэтажки, расположенной через дорогу, живут два бомжа: дядя и тётя, которые каждый день около семи вечера, когда практически все жильцы вынесли отходы из квартир, но машина ещё их не вывезла, копались в мусорных контейнерах. Знал, как ужасно бомжам хотелось кушать, и как они мечтали найти зачерствевшие полбуханки хлеба и кусок копченой колбасы или несколько проросших картофелин. Мишка сам всегда хотел есть. Но, слыша мысли бездомных, он забывал о своём, казалось бы, вечном чувстве голода. Забывал о склизкой геркулесовой каше на воде и об отвратительно пахнущей мутной жиже с одиноко плавающими огромными кусками капусты, которые противно хрустели на зубах.
В одном подвале с бомжами жили три рыжих дворняжки: мама, папа и малыш. Ребёнок завидовал щенку. Завидовал потому, что у него были родители, пусть и собаки. У Мишки же не было никого. Хотя нет, в детдоме у него была нянечка Анна Ивановна, полная, румяная и добрая, которая иногда украдкой совала в карман Мишкиных брюк барбариски, а он благодарил её взглядом. Мальчик знал, что в эти мгновения няня сожалела о том, что десять лет назад сделала аборт, и с тех пор у неё так и не получилось родить. Мишка не знал, что такое «аборт», но понимал, что это что-то очень нехорошее и жуткое.
Сегодняшним вечером бомжи также рылись в мусорных баках, а у их ног крутились дворняги – мама и папа. Псы ждали того же, чего искали и люди: пищи. Щенок два дня ничего не ел, потому что у суки с голодухи пропало молоко. Малыш уже не мог встать на неокрепшие лапки, а лишь жалобно скулил. Собаки думали о том, чем накормить кутенка. Поэтому держались ближе к человеку. Где человек – там еда.
Один из бомжей - мужчина по имени Борода - раскопав в мусорке газетный кулёк, неожиданно зашелся кашлем и уронил сверток. Этот бомж постоянно перхал и харкался кровью. Мишка знал из мыслей бродяги о том, что тот болен какой-то загадочной болезнью с не менее загадочным названием «туберкулёз».
Кулёк, упав на землю, откатился. К нему тут же бросились кобель и бомжиха, одетая, несмотря на июльскую жару, в пуховик и «дутые» штаны из болоньи, на её ногах красовались «аляски». Женщина топнула, замахнулась на собаку и, резко наклонившись, схватила находку и быстро прижала её груди. Кобель обиженно взвизгнул и отскочил в сторону. Пятясь, отошёл, развернулся и перебежал через дорогу к автобусной остановке, находившейся рядом с оградой детского дома.
На скамье остановки сидели два подростка. Они часто там сидели и много думали. Но Мишка никогда не понимал их мыслей - слишком бессвязных и слишком обрывочных. Наверное, подростки были очень несчастны, так как что-то потеряли. Вернее, не что-то абстрактное, а что-то вполне конкретное. Они называли это «дурь». И их мысли всё время витали около того, где найти эту «дурь» либо где найти денег на «дурь». Но сегодня молодые люди размышляли вовсе не об этом. Видимо, им всё-таки удалось разыскать ту самую «дурь».
Один из подростков мозговал о том, как бы ему *****уть Наташку из параллельного класса. Мишка недоумевал: «Что значит «*****уть»? Стукнуть? Зачем?».
Второй же пил пиво из стеклянной бутылки, а в его голове крутилось: «Собака, блин, пришла. Раскумариться что ли хочет? – парень засмеялся. – Блин, а у собак мозги есть???»
- Слышь, Валет, у собак мозги есть?
Тот, которого назвали Валетом, ничего не сказал. Он сидел, погружённый в мысли о прекрасной Наташке. Так и не дождавшись ответа, первый подросток, допивший к этому моменту пиво, уже прицелился бутылкой в урну, но неожиданно опустил руку, посмотрел на кобеля, высунувшего язык и беспрестанно машущего хвостом… Снова поднял руку с бутылкой…
Мишка завыл и зажмурился. Он ничего не слышал и не видел, но чувствовал, что случилось страшное. Когда мальчишка распахнул глаза, кобель лежал на боку на асфальте, под головой расплывалась темная лужа, а все четыре лапы конвульсивно вздрагивали.
Сука, по-прежнему вертевшаяся около бомжей на противоположной стороне улицы, вздёрнула уши и бросилась к автобусной остановке. Неожиданно вынырнувший из-за поворота КАМАЗ настиг её на половине дороги. От удара тело собаки подскочило вперед и вправо и рухнуло около кобеля.
Грузовик, не снижая скорости, умчался. Два ручейка собачьей крови стремительно сливались в один.
Судорожно рыдая, Мишка протиснул худенькое тельце меж железных прутьев и помчался к девятиэтажке. Он не слышал ни визга тормозов «девятки», ни мата выскочившего из автомобиля водителя - он бежал и плакал, плакал и бежал. Он боялся не найти… Он боялся опоздать…
В летние сумерки нянечка Анна Ивановна неспешно шла домой, где ее никто не ждал. Покидая территорию детского дома, недалеко от калитки она увидела глухонемного воспитанника Мишу. Ребенок сидел на корточках, что-то прижимал к груди и тихо мычал.
- Миша, Мишенька, что с тобой? Что с тобой, родной?
Мальчик протянул к женщине руки. На раскрытых ладонях спал рыжий пушистый щенок.
- Ммм… Ма… Ммма.. Ма…