-
Уважаемый посетитель!!!
Если Вы уже являетесь зарегистрированным участником проекта "миХей.ру - дискусcионный клуб",
пожалуйста, восстановите свой пароль самостоятельно, либо свяжитесь с администратором через Телеграм.
Симс-сериал: "Не утонем в мыльной пене!"
- Автор темы Груня-трактористка
- Дата начала
- Статус
Груня-трактористка
Писатель
Серия 1. Вот мы какие. (1)
Жила-была простая многодетная итальянская семья Чиполлино. Папа-полицейский, истощавший от забот, но искренне верящий, что чем больше детей — тем лучше, и Настоящая Мать (Бенедикт и Барбара были, если можно так выразиться, родителями-профессионалами). Ну и, само собой, четыре разновозрастные девчонки — тинка-блондинка Белинда, ребенок Бонанца, ползунок Беттина и сосунок Барбарелла. Очень симпатичное большеглазое, курносое семейство.
Серый сборно-щелевой домишко с пристройкой во дворе, два нежно любимых куста гортензии в палисадничке под окном и колченогий фламинго у крыльца — это все их богатство.
Небольшой зарплаты патрульного едва хватало на одежки дочкам и мигом опустошаемый холодильник. Отец Бенедикт света белого не видел, все работал и работал, а после работы, когда вся шумная семейка распадалась по кроваткам, он вяло водил кистью по холсту.
Когда-нибудь и он создаст и продаст шедевр, и на эти деньги можно будет соорудить еще одну пристройку к этому битком-набитому сарайчику — ведь девочки уже просто не помещаются в спальне, а так хочется еще и МАЛЬЧИКА родить...
Время от времени мимо него в сонной одури проплывала с молочной бутылочкой в руке жена — Барбара.
Как сомнамбула, почти не открывая глаз, она плавно перетекала из состояния беременности в уход за младенцем, потом за малышом, потом ненадолго включалась в первые школьные радости очередной подросшей дочки, а потом — снова, как по кругу...
Но удивительно то, что Барбару это не только вполне устраивало, а казалось нормальным и необходимым для семейного счастья. Она никогда не спорила с Бенедиктом, полностью положившись на него во всем.
«Господи, мам, как ты можешь поглощать столько оладий, да еще залитых шоколадом?! Мрак! Ты уже еле помещаешься между столом и стулом. Хочешь моего салатика?» — старшая дочка хамила легко и непринужденно, но Барбара все спускала своей любимице с рук.
Белинда подозревала, что родители свихнулись на детях, а потому она давно лелеяла мечту свалить при случае из этого крольчатника и жить абсолютно одной. Или хотя бы не здесь, а где-нибудь в другом, более достойном ее месте. Белинду ужасно доставало, что из спальни родителей постоянно доносятся хохот, грохот и салют... И эта препротивная слащавая музычка!
А потом - очередная сестрица, с которой надо возиться... Скоро подрастет ее сестра — Бонанца, тихое домашнее создание в круглых очочках, и можно будет с чистой душой сбросить на нее младших сестер. И заняться поисками наилучшего кандидата на нежную ручку изящной красавицы Белинды.
Предпоследней каплей для девушки стала идея выбивающегося из сил отца развести у дома огород, чтобы экономить на продуктах: «Вас, девочек, так много, вы прекрасно справитесь с морковками и горошком! Что там за заботы – знай себе дергай сорняки да поливай изредка, а нам с матерью подспорье. Но если ты не хочешь, Белинда, вместе с младшими сестренками копаться в земле, то я могу устроить тебя к нам в участок, у нас для подростков завсегда отыщется работенка».
И понеслась душа в рай: Белинда, Бонанца и, наконец-то ставшая первоклассницей, Беттина дружно набивали компостный бак вонючими подгузниками, прелыми листьями, мусором и старыми газетами и удобряли грядки — весной предстояло сажать любимые папашей Бенедиктом помидоры.
Жила-была простая многодетная итальянская семья Чиполлино. Папа-полицейский, истощавший от забот, но искренне верящий, что чем больше детей — тем лучше, и Настоящая Мать (Бенедикт и Барбара были, если можно так выразиться, родителями-профессионалами). Ну и, само собой, четыре разновозрастные девчонки — тинка-блондинка Белинда, ребенок Бонанца, ползунок Беттина и сосунок Барбарелла. Очень симпатичное большеглазое, курносое семейство.
Серый сборно-щелевой домишко с пристройкой во дворе, два нежно любимых куста гортензии в палисадничке под окном и колченогий фламинго у крыльца — это все их богатство.
Небольшой зарплаты патрульного едва хватало на одежки дочкам и мигом опустошаемый холодильник. Отец Бенедикт света белого не видел, все работал и работал, а после работы, когда вся шумная семейка распадалась по кроваткам, он вяло водил кистью по холсту.
Когда-нибудь и он создаст и продаст шедевр, и на эти деньги можно будет соорудить еще одну пристройку к этому битком-набитому сарайчику — ведь девочки уже просто не помещаются в спальне, а так хочется еще и МАЛЬЧИКА родить...
Время от времени мимо него в сонной одури проплывала с молочной бутылочкой в руке жена — Барбара.
Как сомнамбула, почти не открывая глаз, она плавно перетекала из состояния беременности в уход за младенцем, потом за малышом, потом ненадолго включалась в первые школьные радости очередной подросшей дочки, а потом — снова, как по кругу...
Но удивительно то, что Барбару это не только вполне устраивало, а казалось нормальным и необходимым для семейного счастья. Она никогда не спорила с Бенедиктом, полностью положившись на него во всем.
«Господи, мам, как ты можешь поглощать столько оладий, да еще залитых шоколадом?! Мрак! Ты уже еле помещаешься между столом и стулом. Хочешь моего салатика?» — старшая дочка хамила легко и непринужденно, но Барбара все спускала своей любимице с рук.
Белинда подозревала, что родители свихнулись на детях, а потому она давно лелеяла мечту свалить при случае из этого крольчатника и жить абсолютно одной. Или хотя бы не здесь, а где-нибудь в другом, более достойном ее месте. Белинду ужасно доставало, что из спальни родителей постоянно доносятся хохот, грохот и салют... И эта препротивная слащавая музычка!
А потом - очередная сестрица, с которой надо возиться... Скоро подрастет ее сестра — Бонанца, тихое домашнее создание в круглых очочках, и можно будет с чистой душой сбросить на нее младших сестер. И заняться поисками наилучшего кандидата на нежную ручку изящной красавицы Белинды.
Предпоследней каплей для девушки стала идея выбивающегося из сил отца развести у дома огород, чтобы экономить на продуктах: «Вас, девочек, так много, вы прекрасно справитесь с морковками и горошком! Что там за заботы – знай себе дергай сорняки да поливай изредка, а нам с матерью подспорье. Но если ты не хочешь, Белинда, вместе с младшими сестренками копаться в земле, то я могу устроить тебя к нам в участок, у нас для подростков завсегда отыщется работенка».
И понеслась душа в рай: Белинда, Бонанца и, наконец-то ставшая первоклассницей, Беттина дружно набивали компостный бак вонючими подгузниками, прелыми листьями, мусором и старыми газетами и удобряли грядки — весной предстояло сажать любимые папашей Бенедиктом помидоры.
Груня-трактористка
Писатель
Серия 1. (2)
Когда же, наконец, родился долгожданный наследник Бартоломео, очумелый от счастья папка на последние симолеоны закатил для друзей вечеринку с шампанским. Правда, кроме шампанского ничего больше и не было, даже желе мамаша Барбара пожмотничала выставить всего двум гостям, и вечеринка грозила позорно провалиться, но все обошлось, отличная вышла вечеринка...
И только лишь пронырливая Белинда знала почему - она видела, как па-пин сослуживец Акира провожал маму в родительскую спальню, пока папа весело скакал со своим начальником под магнитофон, а сестры — по единственному в доме дивану. Ну Акира Мицубиси и раньше иногда приезжал с папой с работы, всегда развлекал малышню фокусами и отвешивал растолстевшей от постоянных беременностей маме комплименты: "Барбара, вы такая стройная, вы такая свежая, вы такая… веселая и живая!". И совершенно умученнная подгузниками, обедами, уроками и воплями мама слушала его, слушала, слушала…
Похоже, дослушалась.
Нет, точно — пора отсюда рулить, Белинде явно такого количества мел-кой родни не выдержать!..
Да еще в такой тесноте.
Когда же, наконец, родился долгожданный наследник Бартоломео, очумелый от счастья папка на последние симолеоны закатил для друзей вечеринку с шампанским. Правда, кроме шампанского ничего больше и не было, даже желе мамаша Барбара пожмотничала выставить всего двум гостям, и вечеринка грозила позорно провалиться, но все обошлось, отличная вышла вечеринка...
И только лишь пронырливая Белинда знала почему - она видела, как па-пин сослуживец Акира провожал маму в родительскую спальню, пока папа весело скакал со своим начальником под магнитофон, а сестры — по единственному в доме дивану. Ну Акира Мицубиси и раньше иногда приезжал с папой с работы, всегда развлекал малышню фокусами и отвешивал растолстевшей от постоянных беременностей маме комплименты: "Барбара, вы такая стройная, вы такая свежая, вы такая… веселая и живая!". И совершенно умученнная подгузниками, обедами, уроками и воплями мама слушала его, слушала, слушала…
Похоже, дослушалась.
Нет, точно — пора отсюда рулить, Белинде явно такого количества мел-кой родни не выдержать!..
Да еще в такой тесноте.
Груня-трактористка
Писатель
Серия 1. (3)
В конце-концов так и получилось:
на дне рождения у соседей самоуверенная и хорошенькая Белинда познакомилась с мрачноватым и прыщеватым Александром Фэйрфаксом и буквально на поводке повела парнишку. Девочка единственная в семье пошла в маму и цветом волос и холодной красотой Северной Италии. (О, да!) Доведшая свою талию до немыслимой тоньшины, Белинда искренне была уверена в своей неотразимости.
Она снисходительно позволяла влюбленному Александру приглашать себя на вечеринки у городского бассейна, угощать хот-догами в парке и услаждать ее розовые ушки хриплыми подростковыми нежностями.
И суеверно гоняла со двора пухлую любопытную птицу, ведь всем известно — если в форточку залетит пингвин — это к несчастью!
Потрясенный Александр еле дождался совершеннолетия и со скоростью урагана провернул свадьбу, даже не познакомив невесту с родителями. Да и зачем, а то еще не разрешат! А теперь — извольте радоваться, вот вам и невестка.
(Это романтичное событие произошло поздним вечером на исходе зимы прямо перед домом — почти тайно. Но мы-то с вами были, от нас ничего не скроешь!)
Иногда, сквозь ватную дрему тихой радости, что у нее снова появится теплый и глазастый комочек, новая жизнь, такая беззащитная поначалу, но как бабочка из кокона, разворачивающаяся в самостоятельного и чудесного ребенка, Барбару потрясала мысль, что она поступила с Бенедиктом нехорошо.
Изредка женщине казалось, что «нехорошо» — это слабо сказано, но со свойственной ей привычкой топить все сомнения в череде домашних дел, она задвигала мучительную мыслишку куда-нибудь вглубь, и снова по дому устало плавала невозмутимая, добрая и улыбчивая мать семейства.
Бенедикта было не оторвать от наследника. Отец семейства временно забросил мольберт и, поскребя по сусекам, насобирал денег на материалы и состряпал мансарду, в которой воцарился один лишь Бартоломео.
Ой, забыла, там поместился еще и один-единственный на всю семью комод!
В конце-концов так и получилось:
на дне рождения у соседей самоуверенная и хорошенькая Белинда познакомилась с мрачноватым и прыщеватым Александром Фэйрфаксом и буквально на поводке повела парнишку. Девочка единственная в семье пошла в маму и цветом волос и холодной красотой Северной Италии. (О, да!) Доведшая свою талию до немыслимой тоньшины, Белинда искренне была уверена в своей неотразимости.
Она снисходительно позволяла влюбленному Александру приглашать себя на вечеринки у городского бассейна, угощать хот-догами в парке и услаждать ее розовые ушки хриплыми подростковыми нежностями.
И суеверно гоняла со двора пухлую любопытную птицу, ведь всем известно — если в форточку залетит пингвин — это к несчастью!
Потрясенный Александр еле дождался совершеннолетия и со скоростью урагана провернул свадьбу, даже не познакомив невесту с родителями. Да и зачем, а то еще не разрешат! А теперь — извольте радоваться, вот вам и невестка.
(Это романтичное событие произошло поздним вечером на исходе зимы прямо перед домом — почти тайно. Но мы-то с вами были, от нас ничего не скроешь!)
Иногда, сквозь ватную дрему тихой радости, что у нее снова появится теплый и глазастый комочек, новая жизнь, такая беззащитная поначалу, но как бабочка из кокона, разворачивающаяся в самостоятельного и чудесного ребенка, Барбару потрясала мысль, что она поступила с Бенедиктом нехорошо.
Изредка женщине казалось, что «нехорошо» — это слабо сказано, но со свойственной ей привычкой топить все сомнения в череде домашних дел, она задвигала мучительную мыслишку куда-нибудь вглубь, и снова по дому устало плавала невозмутимая, добрая и улыбчивая мать семейства.
Бенедикта было не оторвать от наследника. Отец семейства временно забросил мольберт и, поскребя по сусекам, насобирал денег на материалы и состряпал мансарду, в которой воцарился один лишь Бартоломео.
Ой, забыла, там поместился еще и один-единственный на всю семью комод!
Груня-трактористка
Писатель
Чиполлино - дети:
Скромница Бонанца и красотка Белинда
Веселушка Беттина и толстушка Барбарелла
Долгожданный Бартоломео и темная лошадка Бастинда
AlexD, ну, я постараюсь не затягивать выкладываение других серий.
Suzy, говори, может быть и на пользу пойдет.
Чирипаха Тэ, спасибо! Значит не зря я как слон все это два года вынашивала (ха-ха!). Только мне снимки кажутся слишком большими, как бы их уменьшить?
Скромница Бонанца и красотка Белинда
Веселушка Беттина и толстушка Барбарелла
Долгожданный Бартоломео и темная лошадка Бастинда
AlexD, ну, я постараюсь не затягивать выкладываение других серий.
Suzy, говори, может быть и на пользу пойдет.
Чирипаха Тэ, спасибо! Значит не зря я как слон все это два года вынашивала (ха-ха!). Только мне снимки кажутся слишком большими, как бы их уменьшить?
Груня-трактористка
Писатель
Серия 2. Усушка и утруска. (1)
Первый в семье настоящий торт, купленный в кондитерской и утыканный свечками (а не ягодный пирог, испеченный мамулькой на скорую руку), был, конечно же, для Бартоломео. Бенедикт сам поднес продолжателя фамилии к торту и помог малышу задуть свечи, загадав желание вместо него: «Женись на богатенькой, сынок!»
А после поделился с мальчуганом своими знаниями четырех правил арифметики и правописания ЖИ и ШИ. А больше симскому полицейскому знать и не нужно.
После свадьбы старшей дочери Бенедикт перепланировал домишко и теперь даже для кроватки новой малышки Бастинды удалось выделить чуланчик, хоть и без окошка. "Странная вышла у меня дочурка, — размышлял Бенедикт, укачивая лысенькую карапузку на руках, — все вроде, как и у всех: и нос курнос, и личиком смугла, но вот разрез глаз — японский какой-то, а может, это она просто щурится? И цвет — карий. И бровки черные. Ну да у меня самого бабка темноглазая была, а прадед черен, как ворон, так что есть в кого — красотулечка ты моя! Нда, шестеро детей, — это не все могут", — гордился собою папка.
Барбара, уязвленная тем, что Белинда, стыдясь семьи и скрытничая, выпорхнула замуж без приданого, твердо решила накопить другим девочкам хотя бы на чемоданчики с одеждой. А где может найти работу домохозяйка без образования и в возрасте, кокетливо именуемым бальзаковским? Конечно там, где теперь по вечерам трудится посудомойкой Барбара.
Но как бы она ни устала, Барбара всегда зайдет к детям перед сном.
Обожающий копить денежки Бартоломео рано показал характер — пахал на грядках сам и сумел договориться с отцом так, что урожай с одного кустика будет продавать, а выручка пойдет ему в карманчик. Растроганный такой разумностью мальчишки, Бенедикт смастерил ему одноногий домик-улей для божьих коровок, чтобы помидоры не болели и было их много-много.
Младшую сестренку Бартоло любил больше игрушек (а было их — всего-то один тряпичный медвежонок!) и телевизора. Она сама была как живая игрушка, смешная и всегда бурно радующаяся всем его проделкам.
Папаша Бенедикт решил обнести заборчиком всю территорию вокруг дома после того, как Барбара, обшаря в поисках затихшей Бастинды весь дом, обнаружила дочку во дворе чмокающей в нос здоровенного черного барбоса.
Бенедикт был серьезно уверен, что хлипкие белые планки и скрипучая калитка придадут его дому невыразимую солидность и не пустят чужих собак прудить на женину гордость — гортензии.
А флегматичная Барбарелла за ужином добавила свое полешко в костер родительских тревог: «Надо же, я сегодня гляжу в окно и вижу, как у огорода наша кроха мусолит и тискает настоящего волка. И он тащится, как домашняя псинка… А под кленом стоит вожак стаи — как сторож, глаза горят, уши торчат, хвостом метет — загляденье!»
Первый в семье настоящий торт, купленный в кондитерской и утыканный свечками (а не ягодный пирог, испеченный мамулькой на скорую руку), был, конечно же, для Бартоломео. Бенедикт сам поднес продолжателя фамилии к торту и помог малышу задуть свечи, загадав желание вместо него: «Женись на богатенькой, сынок!»
А после поделился с мальчуганом своими знаниями четырех правил арифметики и правописания ЖИ и ШИ. А больше симскому полицейскому знать и не нужно.
После свадьбы старшей дочери Бенедикт перепланировал домишко и теперь даже для кроватки новой малышки Бастинды удалось выделить чуланчик, хоть и без окошка. "Странная вышла у меня дочурка, — размышлял Бенедикт, укачивая лысенькую карапузку на руках, — все вроде, как и у всех: и нос курнос, и личиком смугла, но вот разрез глаз — японский какой-то, а может, это она просто щурится? И цвет — карий. И бровки черные. Ну да у меня самого бабка темноглазая была, а прадед черен, как ворон, так что есть в кого — красотулечка ты моя! Нда, шестеро детей, — это не все могут", — гордился собою папка.
Барбара, уязвленная тем, что Белинда, стыдясь семьи и скрытничая, выпорхнула замуж без приданого, твердо решила накопить другим девочкам хотя бы на чемоданчики с одеждой. А где может найти работу домохозяйка без образования и в возрасте, кокетливо именуемым бальзаковским? Конечно там, где теперь по вечерам трудится посудомойкой Барбара.
Но как бы она ни устала, Барбара всегда зайдет к детям перед сном.
Обожающий копить денежки Бартоломео рано показал характер — пахал на грядках сам и сумел договориться с отцом так, что урожай с одного кустика будет продавать, а выручка пойдет ему в карманчик. Растроганный такой разумностью мальчишки, Бенедикт смастерил ему одноногий домик-улей для божьих коровок, чтобы помидоры не болели и было их много-много.
Младшую сестренку Бартоло любил больше игрушек (а было их — всего-то один тряпичный медвежонок!) и телевизора. Она сама была как живая игрушка, смешная и всегда бурно радующаяся всем его проделкам.
Папаша Бенедикт решил обнести заборчиком всю территорию вокруг дома после того, как Барбара, обшаря в поисках затихшей Бастинды весь дом, обнаружила дочку во дворе чмокающей в нос здоровенного черного барбоса.
Бенедикт был серьезно уверен, что хлипкие белые планки и скрипучая калитка придадут его дому невыразимую солидность и не пустят чужих собак прудить на женину гордость — гортензии.
А флегматичная Барбарелла за ужином добавила свое полешко в костер родительских тревог: «Надо же, я сегодня гляжу в окно и вижу, как у огорода наша кроха мусолит и тискает настоящего волка. И он тащится, как домашняя псинка… А под кленом стоит вожак стаи — как сторож, глаза горят, уши торчат, хвостом метет — загляденье!»
Груня-трактористка
Писатель
Серия 2. (2)
О подросшей Бастинде, не очень красивой, но всеми обожаемой и балуемой, ее успехах и мечтах, Барбара время от времени рассказывала Акире Мицубиси по телефону. Но в трубке всегда было слышно только суховатое: «Да-да, я вас внимательно слушаю… да-да, я могу вас проконсультировать… да-да, завтра в банке в приемные часы…»
Барбара боялась банков как огня, все накопленные симолеоны они с мужем находчиво прятали в комбинезоне огородного пугала, и бедная женщина никак не могла взять в толк, с чего бы это Акира зовет ее в банк? Сам же он больше не появлялся. Бенедикт как-то обмолвился, что его товарищ ушел из полиции уже довольно давно и, скорее всего, подвизается в каком-то семейном бизнесе.
"И все-то мои ребятки были в детстве веселые, шумные, вечно галдели, бегали, дрались, только Бастинда какая-то тихоня и все книжку просит почитать. Ну и ладно, последыш она у нас, пусть учится, если хочет — но только никакой частной школы! И так все детишки подрабатывают, как могут, ведь это еще четырех девчонок надо замуж поудачнее выдать, — качала поседевшей головой Барбара. — Вон наш папка совсем дряхлый уже, все его друзья и сослуживцы давно на пенсии в мини-гольф играют, а он сканер отпечатков в руки и вперед!
Хочет престарелым Капитаном Героем стать".
Работой в семье Чиполлино не гнушался никто — Бонанца в исследовательской лаборатории вычищала клетки подопытных животных, Беттина, несмотря на природную непоседливость и смешливость, отправилась перебирать бумажки в судебном архиве, а Барбарелла, немножко неповоротливая и апатичная, отчего-то предпочла неспокойную работу агитаторши в предвыборном штабе местного депутата.
Девочки быстро росли, выходили замуж, и потихоньку в доме становилось свободнее. Бонанца, особо не чинясь, вышла за болтуна и фантазера Бенджамина Лонга, даром, что ли он через день мимо окон трусцой бегал!
Как оказалось — такого же бедняка, как и она сама.
Веселушка Беттина и толстушка Барбарелла друг за другом выскочили за более успешных братьев Каурисмяки и поселились вместе в одном доме.
Сестры были настолько дружны, что даже своих сыновей (каждая – по двойне) умудрились родить в один день.
Бастинда росла жалостливой ко всякому зверью, да еще та давнишняя встреча с черным волком крепко запала ей в душу, и девочка стала клянчить у папы собачку. Большую, темную, зубастую собачку. Лучше овчарку. Или разрешение приручить и поселить на кухне одинокую и необогретую сиротку — волчицу Майю.
Или слона — это даже лучше, его можно в огороде поселить и кормить овощами.
Перепуганная такой перспективой, Барбара уломала мужа взять какую-нибудь небольшую ничейную псульку из приюта в его участке, пусть девочка с нею играет и тогда, быть может, позабудет об этих огнеглазых монстрах.
Вот так в доме Чиполлино появился грозный и неустрашимый волкодав из клана Серых псов по имени Рекс. И даже с ошейником.
О подросшей Бастинде, не очень красивой, но всеми обожаемой и балуемой, ее успехах и мечтах, Барбара время от времени рассказывала Акире Мицубиси по телефону. Но в трубке всегда было слышно только суховатое: «Да-да, я вас внимательно слушаю… да-да, я могу вас проконсультировать… да-да, завтра в банке в приемные часы…»
Барбара боялась банков как огня, все накопленные симолеоны они с мужем находчиво прятали в комбинезоне огородного пугала, и бедная женщина никак не могла взять в толк, с чего бы это Акира зовет ее в банк? Сам же он больше не появлялся. Бенедикт как-то обмолвился, что его товарищ ушел из полиции уже довольно давно и, скорее всего, подвизается в каком-то семейном бизнесе.
"И все-то мои ребятки были в детстве веселые, шумные, вечно галдели, бегали, дрались, только Бастинда какая-то тихоня и все книжку просит почитать. Ну и ладно, последыш она у нас, пусть учится, если хочет — но только никакой частной школы! И так все детишки подрабатывают, как могут, ведь это еще четырех девчонок надо замуж поудачнее выдать, — качала поседевшей головой Барбара. — Вон наш папка совсем дряхлый уже, все его друзья и сослуживцы давно на пенсии в мини-гольф играют, а он сканер отпечатков в руки и вперед!
Хочет престарелым Капитаном Героем стать".
Работой в семье Чиполлино не гнушался никто — Бонанца в исследовательской лаборатории вычищала клетки подопытных животных, Беттина, несмотря на природную непоседливость и смешливость, отправилась перебирать бумажки в судебном архиве, а Барбарелла, немножко неповоротливая и апатичная, отчего-то предпочла неспокойную работу агитаторши в предвыборном штабе местного депутата.
Девочки быстро росли, выходили замуж, и потихоньку в доме становилось свободнее. Бонанца, особо не чинясь, вышла за болтуна и фантазера Бенджамина Лонга, даром, что ли он через день мимо окон трусцой бегал!
Как оказалось — такого же бедняка, как и она сама.
Веселушка Беттина и толстушка Барбарелла друг за другом выскочили за более успешных братьев Каурисмяки и поселились вместе в одном доме.
Сестры были настолько дружны, что даже своих сыновей (каждая – по двойне) умудрились родить в один день.
Бастинда росла жалостливой ко всякому зверью, да еще та давнишняя встреча с черным волком крепко запала ей в душу, и девочка стала клянчить у папы собачку. Большую, темную, зубастую собачку. Лучше овчарку. Или разрешение приручить и поселить на кухне одинокую и необогретую сиротку — волчицу Майю.
Или слона — это даже лучше, его можно в огороде поселить и кормить овощами.
Перепуганная такой перспективой, Барбара уломала мужа взять какую-нибудь небольшую ничейную псульку из приюта в его участке, пусть девочка с нею играет и тогда, быть может, позабудет об этих огнеглазых монстрах.
Вот так в доме Чиполлино появился грозный и неустрашимый волкодав из клана Серых псов по имени Рекс. И даже с ошейником.
Груня-трактористка
Писатель
Серия 2. (3)
Рекс был маленьким, ленивым, бестолковым трусишкой, который наловчился делать вид, что понимает, чего от него хотят, а после каждой выволочки несся писаться под крыльцо. Гавкать на почтальона, пятясь в заросли чертополоха — было его максимальным достижением. Но Бастинда заботливо откармливала песика, простодушно веря, что он еще щенок, и когда вырастет, то все окрестные волки сбегутся повыть с ним за компанию.
Неутомимый Бенедикт снес ненужные более перегородки, и оказалось, что теперь оставшаяся семья живет вчетвером в неплохом дощатом двухэтажном домике, где у каждого есть своя комната, и туалет с ванной не ютятся в уличном сарайчике. Больше соседи не показывают презрительно пальцем на удобства во дворе, а домик подросший Бартоломео выбелил сам.
Расширенный гибрид кухне-столово-гостиной украсил новый большой телевизор — подарок детей на юбилей.
Вымотавшаяся Барбара дремлет в розовом кресле у симпатичной железной печки, которую Бенедикт приволок когда-то с какой-то распродажи и выкрасил в красно-сиреневый цвет, и снятся ей внуки, внуки, много внуков...
В тот ужасный день папашу Бенедикта наконец-то повысили до комиссара полиции — то-то радость долгожданная. Но все тогда пошло наперекосяк — и начало положил юный Бартоло пригласивший домой подружку. Да какую! Девочка была темнокожей, с какими-то двумя кукишами на голове, с вывороченными толстыми губами и в красной форме частной школы.
"Мама, посмотри скорей! Посмотри какая красавица, эта Сёнагон Мицубиси! — вопил обалдевший от чувств сын, — У нее такие же потрясающие глаза, как у нашей Бастинды. Длинные, узкие, шоколадные, и косят так же! Улет! А знаешь — ее дедушка банкир Мицубиси, а ее папа с нашим папой раньше вместе работали! Правда, здорово? И мы познакомились в пиццерии, где я ее соком облил, а она не обиделась! А меня за это уволили, мам, ты меня не ругай!"
Барбара смогла только, внезапно осипнув, пробормотать: «Ну что ты, сынок, за что же тебя ругать… » И уйти в дом, еле переставляя мгновенно ставшие чугунными ноги.
Никогда за всю жизнь почтенной домохозяйки столько мыслей одновременно не сталкивалось в ее голове, не устраивали хаос и не причиняли такую боль. Барбара сидела в кресле до тех пор, пока все напряженное шевеление мозгами не свелось к одному вопросу: «Что делать?» Тогда уже стало проще, ответ был, как всегда один: «Ничего уж тут не поделаешь…»
Сёнагон кокетничала с Бартоломео, не замечая ни встречающую своего отца малышку Бастинду, так не похожую на брата, ни хватавшегося то за голову, то за сердце Бенедикта, до которого только сейчас дошло, чья же у него дочка.
Многовато за один день выпало потрясений для старика! И сердце папаши Бенедикта не выдержало — Мрачный Злодей забрал его...
Долго бы еще рыдала в голос Барбара, но тут в первый и последний раз заехала в гости леди Белинда Фэйрфакс. Да-да, старшая дочка умудрилась войти в семью основателей городка, людей родовитых, не слишком богатых, но жутких снобов. Белинда холодно посмотрела на младшую сестру, потом свысока оглядела совершенно выбитую из колеи Сёнагон Мицубиси и сняла какую-то соринку с плеча Барбары: "Решила породниться с нуворишами, мама? Это же всего-навсего богатые выскочки, не более того. Какие-то банкиры, ходячие денежные мешки, фи… Да, кстати, у тебя теперь есть чудесные внуки —Сашок и Сашенька — и учатся они в НАСТОЯЩЕЙ частной школе… Но сюда я их ни в коем случае не привезу..."
И леди Белинда гордо задрав подбородок, окончательно покинула родимую халупку.
Бартоломео с упрямством терьера ухаживал за толстогубенькой Сёнагон и дело, как это ни странно, шло к венцу. Хотя… Что странного в том, что парень послушно выполнял завет отца?
На скромной свадьбе сына Барбара познакомила упиравшуюся Бастинду с Акирой Мицубиси, но ничего хорошего из этого не вышло — Бастинда поскандалила с новоявленным отцом. "У меня есть, то есть был папа, а вы, а вы — просто дальний родственник!" ...
Рекс был маленьким, ленивым, бестолковым трусишкой, который наловчился делать вид, что понимает, чего от него хотят, а после каждой выволочки несся писаться под крыльцо. Гавкать на почтальона, пятясь в заросли чертополоха — было его максимальным достижением. Но Бастинда заботливо откармливала песика, простодушно веря, что он еще щенок, и когда вырастет, то все окрестные волки сбегутся повыть с ним за компанию.
Неутомимый Бенедикт снес ненужные более перегородки, и оказалось, что теперь оставшаяся семья живет вчетвером в неплохом дощатом двухэтажном домике, где у каждого есть своя комната, и туалет с ванной не ютятся в уличном сарайчике. Больше соседи не показывают презрительно пальцем на удобства во дворе, а домик подросший Бартоломео выбелил сам.
Расширенный гибрид кухне-столово-гостиной украсил новый большой телевизор — подарок детей на юбилей.
Вымотавшаяся Барбара дремлет в розовом кресле у симпатичной железной печки, которую Бенедикт приволок когда-то с какой-то распродажи и выкрасил в красно-сиреневый цвет, и снятся ей внуки, внуки, много внуков...
В тот ужасный день папашу Бенедикта наконец-то повысили до комиссара полиции — то-то радость долгожданная. Но все тогда пошло наперекосяк — и начало положил юный Бартоло пригласивший домой подружку. Да какую! Девочка была темнокожей, с какими-то двумя кукишами на голове, с вывороченными толстыми губами и в красной форме частной школы.
"Мама, посмотри скорей! Посмотри какая красавица, эта Сёнагон Мицубиси! — вопил обалдевший от чувств сын, — У нее такие же потрясающие глаза, как у нашей Бастинды. Длинные, узкие, шоколадные, и косят так же! Улет! А знаешь — ее дедушка банкир Мицубиси, а ее папа с нашим папой раньше вместе работали! Правда, здорово? И мы познакомились в пиццерии, где я ее соком облил, а она не обиделась! А меня за это уволили, мам, ты меня не ругай!"
Барбара смогла только, внезапно осипнув, пробормотать: «Ну что ты, сынок, за что же тебя ругать… » И уйти в дом, еле переставляя мгновенно ставшие чугунными ноги.
Никогда за всю жизнь почтенной домохозяйки столько мыслей одновременно не сталкивалось в ее голове, не устраивали хаос и не причиняли такую боль. Барбара сидела в кресле до тех пор, пока все напряженное шевеление мозгами не свелось к одному вопросу: «Что делать?» Тогда уже стало проще, ответ был, как всегда один: «Ничего уж тут не поделаешь…»
Сёнагон кокетничала с Бартоломео, не замечая ни встречающую своего отца малышку Бастинду, так не похожую на брата, ни хватавшегося то за голову, то за сердце Бенедикта, до которого только сейчас дошло, чья же у него дочка.
Многовато за один день выпало потрясений для старика! И сердце папаши Бенедикта не выдержало — Мрачный Злодей забрал его...
Долго бы еще рыдала в голос Барбара, но тут в первый и последний раз заехала в гости леди Белинда Фэйрфакс. Да-да, старшая дочка умудрилась войти в семью основателей городка, людей родовитых, не слишком богатых, но жутких снобов. Белинда холодно посмотрела на младшую сестру, потом свысока оглядела совершенно выбитую из колеи Сёнагон Мицубиси и сняла какую-то соринку с плеча Барбары: "Решила породниться с нуворишами, мама? Это же всего-навсего богатые выскочки, не более того. Какие-то банкиры, ходячие денежные мешки, фи… Да, кстати, у тебя теперь есть чудесные внуки —Сашок и Сашенька — и учатся они в НАСТОЯЩЕЙ частной школе… Но сюда я их ни в коем случае не привезу..."
И леди Белинда гордо задрав подбородок, окончательно покинула родимую халупку.
Бартоломео с упрямством терьера ухаживал за толстогубенькой Сёнагон и дело, как это ни странно, шло к венцу. Хотя… Что странного в том, что парень послушно выполнял завет отца?
На скромной свадьбе сына Барбара познакомила упиравшуюся Бастинду с Акирой Мицубиси, но ничего хорошего из этого не вышло — Бастинда поскандалила с новоявленным отцом. "У меня есть, то есть был папа, а вы, а вы — просто дальний родственник!" ...
Груня-трактористка
Писатель
Серия третья. «Семейные радости, они же — ценности».
…Ежели в выходной Бартоломео (уже старшему официанту в рыбном ресторанчике!) не нужно на работу и можно понежиться в кровати подольше, то обязательно разбудит дверной звонок в четыре или пять утра — это Сёнагон поленилась сходить в магазинчик за продуктами и вызвала доставку на дом. А если спросонья потянуться за соком в холодильник, то тут же наткнешься на Бастинду, с гиканьем катающуюся на дверце.
Стоит только вспомнить о старших сестрах и созвониться с любой из них, и сразу от каждой услышишь жалобы на хулиганские звонки — это шкодливая Бастинда развлекалась перед сном. А когда выходишь на лужайку помедитировать или зависнуть в замысловатой асане, то непременно под ногами будут сновать рыжие тараканы, и мерзкий запах из опрокинутой мусорки станет преследовать до вечера — это любимая женушка Сёнагон опять обиделась на старенькую маму и дала волю чувствам. Ну, и мама тоже скучать не дает, все время читает нотации и отказывается ужинать вместе с семьей — не так приготовлено и не того ей хотелось — потому что не любит мамуля жевать капустку перед сном, неужто за свою нелегкую жизнь она не заслужила хорошей свиной отбивной…
«Э-эх, сыночек дорогой, надежда моя и опора, посмотри, как исхудала мать на кормежке твоей нерадивой жены, в чем душа моя только держится — таю на глазах и ножонки подкашиваются…»
Про истощение Барбара все же выдумывает, но стряпать Сёнагон в самом деле не умеет и учиться не намерена. Избалованная банкирская дочка искренне полагает, что ее задача родить ребенка и снова быть рядом с любимым. И — все.
Иногда молодая жена звонила своей маменьке и со смехом рассказывала о забавных обычаях своей новой семьи, спрашивала совета, как порадовать супруга и в каком агентстве лучше нанимать няню для будущего дитяти. А иногда, наскучив обществом озабоченной домашним хозяйством свекрови, беззаботно дразнила заводного песика косточкой или кидалась палкой. «Апорт!! Еще — апорт! Ну же, беги-хватай, дурашка!» — звонкоголосо доносилось со двора, и Барбара вновь удивлялась выбору сына.
Рекса — маленького вислоухого дармоедика — Бартоломео давно сменил бы на крепкого и смышленого пса-охранника или пристроил обратно в приют, но Бастинда неистово вступается за постаревшего, но так и не набравшего ума любимца, приводя такие аргументы, что брат теряется, не зная, как можно ответить на подобное: «Ну и что, что роет ямы, а после дрыхнет на твоей кровати, зато ласковый и пушистый.
И что ты такое говоришь — воет на телевизор?! Не воет, горемыка, а на жизнь рядом с тобою жалуется, ты ведь, жадина, никогда не дашь из своей тарелки поесть бедному Рексику, конечно, собакам — собачий корм!» А потом убегает со своим недомерком куда-то в поля и является домой уже в полной темноте… И Барбара в волнении за неразумную весь вечер вывешивается в окна по пояс, все выглядывая — не идет ли наконец-то вдоль забора дочка, не крадется ли за нею дикий зверь, с глазами, как оловянные блюдца…
И ко всем прочим семейным радостям душечка Сёнагон постоянно чего-нибудь канючит: давай купим диван подороже, как у меня дома, давай бар купим, милый, я тогда бармена смогу нанять, а давай музыкальный центр в спальне поставим, будешь спать под музыку, пока я танцую, ах, как бы хорошо здесь китайская ваза смотрелась, вот тут, около железной печки, а вместо печки нужно камин купить! Капризы беременной, видимо...
Но Бартоло этим не проймешь, он парень стойкий. Жена, конечно, любимая, спору нет, но молодой муж еще мальчишкой транжирой не был, так с чего меняться? Не-ет, денежки работать должны и складываться в кучки, снова работать и опять складываться, уже в большие кучки, и радовать взор. Не дрогнувшей рукой Бартоломео взял из приданого жены пачку симолеонов и купил… лимонное дерево. На недоуменные расспросы женского населения — зачем? — главный мужчина в доме ответил прямо и открыто: «Не скажу». И послал Бастинду обрызгать приобретение инсектицидами. А заодно и постричь крону — теперь это ее трудовая повинность.
Трудолюбивый Бартоло снова начал продвигаться в ресторанном бизнесе, еще немного и можно будет открывать шоколадную фабрику — свое дело, это так солидно для будущего отца.
Жена, кокетливо оттопырив пузичко и лукаво улыбаясь, просит — поговори с малышом, погладь нашего мальчика, он все время хочет лососины, значит, будет умненьким!
И Бартоломео все успевает — и с будущим сыночком поговорить, и у плиты постоять, и за сантехником присмотреть, а то в прошлый раз тот стукнул по смесителю разок и бодро убежал, а в умывальнике еще два дня вода струилась и шипела. Пришлось самому ковыряться.
Барбара впоследствии очень пожалела, что попыталась примирить Бастинду с отцом, девочка хоть и соорудила на голове нечто в японском стиле со шпильками, а упрямо твердит, что она, как и все Чиполлино, настоящая итальянка. Лучше бы уроки делала, ворчит старуха, а то только и знает, что спагетти есть с утра до ночи. Тарелку заглотила и бегом во двор ногу за ухо закладывать, чтобы не потолстеть.
Бастинда хоть и вредная девочка, а до безумия обожает знакомиться и трепаться по телефону. И друзей у нее больше, чем у всех сестер вместе взятых было. А перед зеркалом трещит как сорока и гримасничает — что же выйдет из девчонки?
Ну не все же так плохо, как кажется усталой от жизни и приунывшей Барбаре. Ведь скоро ей исполнится восемьдесят лет, и все дети придут на ее день рождения, и всех внуков приведут (раз, два... только еще семь?) и наконец-то Бартоломео угостит всех тортом-мороженым, для которого он припрятал коньячку. А на втором этаже у Бастинды молодежь устроит танцы под дешевенький магнитофон, ребятня же будет гоняться друг за другом и пинать перед домом облезлого фламинго. Ни за что Барбара не дала выкинуть эту жуткую птицу и поставить вместо нее каких-то флегматичных гномиков, ведь это свадебный подарок незабвенного Бенедикта...
А это что за бесстыдницы в травяных юбочках танцуют перед Барбарой? Какой роскошный чемодан, какой потрясающий молодой человек с коктейлем, какая необычная музыка, вот это сюрприз на день рожде...
Счастливая Барбара отчалила на Гавайи.
…Ежели в выходной Бартоломео (уже старшему официанту в рыбном ресторанчике!) не нужно на работу и можно понежиться в кровати подольше, то обязательно разбудит дверной звонок в четыре или пять утра — это Сёнагон поленилась сходить в магазинчик за продуктами и вызвала доставку на дом. А если спросонья потянуться за соком в холодильник, то тут же наткнешься на Бастинду, с гиканьем катающуюся на дверце.
Стоит только вспомнить о старших сестрах и созвониться с любой из них, и сразу от каждой услышишь жалобы на хулиганские звонки — это шкодливая Бастинда развлекалась перед сном. А когда выходишь на лужайку помедитировать или зависнуть в замысловатой асане, то непременно под ногами будут сновать рыжие тараканы, и мерзкий запах из опрокинутой мусорки станет преследовать до вечера — это любимая женушка Сёнагон опять обиделась на старенькую маму и дала волю чувствам. Ну, и мама тоже скучать не дает, все время читает нотации и отказывается ужинать вместе с семьей — не так приготовлено и не того ей хотелось — потому что не любит мамуля жевать капустку перед сном, неужто за свою нелегкую жизнь она не заслужила хорошей свиной отбивной…
«Э-эх, сыночек дорогой, надежда моя и опора, посмотри, как исхудала мать на кормежке твоей нерадивой жены, в чем душа моя только держится — таю на глазах и ножонки подкашиваются…»
Про истощение Барбара все же выдумывает, но стряпать Сёнагон в самом деле не умеет и учиться не намерена. Избалованная банкирская дочка искренне полагает, что ее задача родить ребенка и снова быть рядом с любимым. И — все.
Иногда молодая жена звонила своей маменьке и со смехом рассказывала о забавных обычаях своей новой семьи, спрашивала совета, как порадовать супруга и в каком агентстве лучше нанимать няню для будущего дитяти. А иногда, наскучив обществом озабоченной домашним хозяйством свекрови, беззаботно дразнила заводного песика косточкой или кидалась палкой. «Апорт!! Еще — апорт! Ну же, беги-хватай, дурашка!» — звонкоголосо доносилось со двора, и Барбара вновь удивлялась выбору сына.
Рекса — маленького вислоухого дармоедика — Бартоломео давно сменил бы на крепкого и смышленого пса-охранника или пристроил обратно в приют, но Бастинда неистово вступается за постаревшего, но так и не набравшего ума любимца, приводя такие аргументы, что брат теряется, не зная, как можно ответить на подобное: «Ну и что, что роет ямы, а после дрыхнет на твоей кровати, зато ласковый и пушистый.
И что ты такое говоришь — воет на телевизор?! Не воет, горемыка, а на жизнь рядом с тобою жалуется, ты ведь, жадина, никогда не дашь из своей тарелки поесть бедному Рексику, конечно, собакам — собачий корм!» А потом убегает со своим недомерком куда-то в поля и является домой уже в полной темноте… И Барбара в волнении за неразумную весь вечер вывешивается в окна по пояс, все выглядывая — не идет ли наконец-то вдоль забора дочка, не крадется ли за нею дикий зверь, с глазами, как оловянные блюдца…
И ко всем прочим семейным радостям душечка Сёнагон постоянно чего-нибудь канючит: давай купим диван подороже, как у меня дома, давай бар купим, милый, я тогда бармена смогу нанять, а давай музыкальный центр в спальне поставим, будешь спать под музыку, пока я танцую, ах, как бы хорошо здесь китайская ваза смотрелась, вот тут, около железной печки, а вместо печки нужно камин купить! Капризы беременной, видимо...
Но Бартоло этим не проймешь, он парень стойкий. Жена, конечно, любимая, спору нет, но молодой муж еще мальчишкой транжирой не был, так с чего меняться? Не-ет, денежки работать должны и складываться в кучки, снова работать и опять складываться, уже в большие кучки, и радовать взор. Не дрогнувшей рукой Бартоломео взял из приданого жены пачку симолеонов и купил… лимонное дерево. На недоуменные расспросы женского населения — зачем? — главный мужчина в доме ответил прямо и открыто: «Не скажу». И послал Бастинду обрызгать приобретение инсектицидами. А заодно и постричь крону — теперь это ее трудовая повинность.
Трудолюбивый Бартоло снова начал продвигаться в ресторанном бизнесе, еще немного и можно будет открывать шоколадную фабрику — свое дело, это так солидно для будущего отца.
Жена, кокетливо оттопырив пузичко и лукаво улыбаясь, просит — поговори с малышом, погладь нашего мальчика, он все время хочет лососины, значит, будет умненьким!
И Бартоломео все успевает — и с будущим сыночком поговорить, и у плиты постоять, и за сантехником присмотреть, а то в прошлый раз тот стукнул по смесителю разок и бодро убежал, а в умывальнике еще два дня вода струилась и шипела. Пришлось самому ковыряться.
Барбара впоследствии очень пожалела, что попыталась примирить Бастинду с отцом, девочка хоть и соорудила на голове нечто в японском стиле со шпильками, а упрямо твердит, что она, как и все Чиполлино, настоящая итальянка. Лучше бы уроки делала, ворчит старуха, а то только и знает, что спагетти есть с утра до ночи. Тарелку заглотила и бегом во двор ногу за ухо закладывать, чтобы не потолстеть.
Бастинда хоть и вредная девочка, а до безумия обожает знакомиться и трепаться по телефону. И друзей у нее больше, чем у всех сестер вместе взятых было. А перед зеркалом трещит как сорока и гримасничает — что же выйдет из девчонки?
Ну не все же так плохо, как кажется усталой от жизни и приунывшей Барбаре. Ведь скоро ей исполнится восемьдесят лет, и все дети придут на ее день рождения, и всех внуков приведут (раз, два... только еще семь?) и наконец-то Бартоломео угостит всех тортом-мороженым, для которого он припрятал коньячку. А на втором этаже у Бастинды молодежь устроит танцы под дешевенький магнитофон, ребятня же будет гоняться друг за другом и пинать перед домом облезлого фламинго. Ни за что Барбара не дала выкинуть эту жуткую птицу и поставить вместо нее каких-то флегматичных гномиков, ведь это свадебный подарок незабвенного Бенедикта...
А это что за бесстыдницы в травяных юбочках танцуют перед Барбарой? Какой роскошный чемодан, какой потрясающий молодой человек с коктейлем, какая необычная музыка, вот это сюрприз на день рожде...
Счастливая Барбара отчалила на Гавайи.
Груня-трактористка
Писатель
Серия 4. «Медленное течение бытия»
"Это не мать, это же инфантилка какая-то, не понимаю — ребенок гудит из кроватки, как сирена, пахнет, как целый коровник, а Сёнагон под орущий телевизор фитнесом занимается", — бухтит себе по нос Бастинда и тащит малявку Белладонну отмывать в ванне.
Жалко, что нет пеленального столика, было бы намного удобнее. Бастинда видела такой в витрине магазина, да братец Бартоломео слегка скуповат, не дал денег на столик: "Наша мамуля нас на коленке пеленала, не заросли ведь грязью, так?" Молоко для малышки, конечно, еще есть в холодильнике, но вот продукты закончились — на ужин опять придется пиццу заказывать, хотя можно и самой в магазинчик позвонить, пусть привезут. У них такой забавный мулат-разносчик Митс. Туповат, правда, только чаевые и взбадривают его, — но что с него взять, если такой взрослый, а умеет лишь заказы развозить. Нет, лучше пиццу заказать, там тоже парень ничего! Рыжий, как лис и такой же остролицый и хитроглазый, каждый раз новый анекдот расскажет или байку про других клиентов, весельчак, наверное. Но с другой стороны — и он тоже всего лишь развозчик…
Бартоло, воодушевленный своими сантехническими успехами (ну и из экономии, чего уж темнить), попробовал саморучно реанимировать сдохшую от старости посудомойку, но не вышло, и пришлось ему раскошелиться на вызов мастера.
Когда прибыл импозантный, весь утонувший в ухоженной бороде, ремонтник — Бастинда не преминула отвлечь его светской болтовней. Местный халтурщик охотно бросил свое надоевшее занятие и очень заинтересованно обсудил с барышней все недостатки свой холостяцкой жизни, особенно отсутствие ежеутреннего созерцания обворожительно-узких карих глазок… Бастинда мысленно восхитилась: «Говорит, прям как по писаному, какой чудной дедулька и одинокий». И посочувствовала интересному мужчине: «Так вам непременно нужно скоренько на ком-нибудь жениться!»
Бастинде нравятся не просто взрослые, но самостоятельные мужчины, а ровесники кажутся смешными и помешанными на выпендреже: типа, кто круче обломал предков или у кого бицепс толще и сдавленный бас гуще. Да ну их!
Вот тот парень, что с братом в ресторане работает, вот это да! Такой внимательный и душевный взгляд у него, он так мило сводит махонькие глазки к своему большому носу, когда улыбается. Хуан-Карлос уютный толстячок, но это и понятно, каким же еще быть шеф-повару, он же все блюда пробует, и наверняка умеет делать обалденные спагетти... «Черт, замечталась, на, вот твоя бутылочка, Белладонна, и выключи сирену! Сёнаго-о-он, — перекрывая телевизор, позвала Бастинда, — я пошла к себе уроки делать. Смотри, твоя дочка поест и опять в уборную плескаться поползет. Слышишь, ты, сестра-шоколадка?! Может, ходить ее поучишь для разнообразия?"
Сёнагон только кивнула, выключила телевизор и ушла в ванную. Потом мельком заглянула в туалет — там дочка сосредоточенно водила рукой в унитазе — и быстренько скрылась в спальне. Есть еще время поваляться на кровати, помечтать о новом платье, повспоминать родной дом... Как же было дома хорошо, особенно в детстве! Для Сёнагон одной наняли двух нянюшек, таких добрых, ласковых и услужливых. Дневная няня очень любила щекотаться и, выпучив глазки, сюсюкать и целовать, и она частенько сажала малышку вместе с собой смотреть передачи о погоде, а ночная — позволяла пускать кораблики в ванне часа на два или три. Дедушка обучил внучку ходить, бабуля же так долго приставала с горшком, что пришлось пойти ей на уступку и согласиться на нем посидеть, потом даже понравилось — восседаешь, как на троне, а взрослые станут в кружок и восторгаются... Мамочка Сёнагон такую гору развивающих сказок прочитала, что когда папа захотел научить дочурку говорить, то девочка заговорила почти сразу. И потом ее было не остановить. А на день рождения ей подарили коллекционный кукольный домик, такой большой и красивый, что одноклассницы все время просились в гости, чтобы поиграть...
Сёнагон повернула голову к окну, и поток воспоминаний пресекся, споткнувшись, — в окно спальни был хорошо виден замерзший садик: заваленные снегом грядки и уже три лимонных деревца… Новая волна размышлений захлестнула молодую женщину — зачем мужу эта плантация цитрусовых в столь умеренном климате? Ну, хорошо, сейчас пока зима, деревья спят, и грядки пусты, но ведь весна не за горами и — что? Сёнагон вместе с гиперактивной Бастиндой пошлют на галеры, то бишь садовничать и огородничать, дергать какие-то сорняки (как они хоть выглядят-то?), таскать тяжелую лейку. Что-то с этим надо делать, Бартоло упрям и инициативен как муравей, он запросто вскинет мотыгу на плечо и предложит не отставать. Как бы растолковать муженьку, что он неправильно заботится о своей большой девочке?
Если приподняться с подушки и вытянуть шею, то можно увидеть в дальнем конце участка под голым кленом кое-как обтесанный булыжник — надгробие крошки Рекса. Как убивалась по своему псенышу Бастинда, словами не передать. Она залила горючими слезами весь дом, наотрез отказалась ездить в школу (потому что в трауре) и засела в своей мансарде, подвывая не хуже любимого Рексюши. На следующий день муж дал девочке денег на памятник — вот что бы кто про милого Бартоло не говорил, а ведь сердце у него воистину золотое, теперь сестрица может вволю плакать на свежем воздухе…
Сёнагон выдернула из-под подушки недочитанный любовный романчик и нырнула в перипетии замысловатого сюжета с предсказуемым концом. Затрепанными книжками ее снабжала Бастинда, к которой они попадали от Лиры Лонг или других подружек, но Сёнагон совсем не смущало то, что она читает то же, что и подростки. Временами казалось, что она отличается от своей единокровной младшей сестры только ростом и статусом замужней женщины, настолько Сёнагон была во многом беспомощна и, честно говоря, почти бесполезна. Хотя нет, было все же одно качество, которое во многом искупало все остальное: молодая жена была чистоплотна, как утка и брезглива, как старая дева. Иногда на нее находил стих, и Сёнагон чистила и мыла всю сантехнику в доме, рьяно набрасывалась с мочалкой на кухонную мебель и плиту, как на врага, и несла впереди себя лозунг — «Тараканов у нас нет и быть не может!». Ну, смотря — где…
Когда родилась Белладонна, Сёнагон настолько огорчилась от того, что это не мальчик, что сникла и впала в тихую депрессию. Убежденная в том, что муж на нее сердит за несбывшуюся мечту, она переложила ему на руки малышку и устранилась ото всех забот, погрузившись в переживания.
Любящему Бартоломео и в голову не приходило, что для жены лучшим лекарством от самобичевания и потоков бессмысленных слез могут быть одуряюще-бессонные ночи у кроватки младенца и охапки отрезвляюще-пахучих подгузников, а потому он, излишне не задумываясь, взвалил все хлопоты на младшую сестру и себя.
"Сёнагон, милая, я уже пришел!" — Бартоломео выудил хнычущую Белладонну из полностью затопленного туалета, переодел и уложил спать, быстренько вытер выложенный плиткой пол и рысцой кинулся открывать дверь разносчику пиццы. Добрая сестрица постаралась, заказала — что ж, укусим пиццу.
После ужина Сёнагон снова стала приставать к Бартоломео: "Любимый, давай родим мальчика, у нас будет двое детей и тогда ты пригласишь к ним няню, ну мы так раньше хотели мальчика, вот и постараемся, ведь получится обязательно, ну хороший мой, ну пожааааааалуйста, нам очень нужна няня..." Но уработавшийся муж уже храпел, дочурка снова пела громкую голодную песню, а Бастинда, как назло, успела опять умотать из дому с подружкой. И где же ее носит, вот вопрос! Сёнагон ни разу не удалось в юности сбежать ночью, хоть подружки и приглашали, даже один одноклассник как-то робко позвонил, но в гостиной всегда толклись родители с запоздалыми гостями и девочку моментально заворачивали обратно. И ненаглядный Бартоло тоже был до зубовного скрежета правильный и после каждого их свидания уже в пол-десятого вечера Сёнагон была под родительским крылышком и так и не увидела ни знаменитой бильярдной «Братьев Брук», ни клуба Ландграаба IV, о котором ей прожужжали все уши одноклассницы, закатывая глаза и не говоря ничего определенного, кроме: «О, круто, клево! Меня туда мой парень опять возил, мне уже надоело»… А сейчас — тем более…
Так как же все-таки у мужа няню выпросить? Вроде бы свекор со свекровью неплохое наследство детям оставили...
"Да иду, иду уже, крикуша, твоя мама пришла, молочка принесла… А теперь поиграем, хочешь к потолку взлететь? О-о! Фууу, какая гадость! Это такое спасибо лучшей в мире мамуле, крошечка-хаврошечка? Да ты просто плюющаяся Хавронья после этого! Иди-ка в кроватку, милочка…"
Девочек Сёнагон не любила в принципе, она слишком хорошо знала, что это за фрукт — девочка. Сама такой когда-то была. А вот мальчик — может это интересно и не так хлопотно? Надо родить сына, хоть и любопытства ради. И Сёнагон прилегла рядом с мужем, снова прокручивая в голове варианты его соблазнения. О, идея! Завтра нужно будет заказать китайской еды, что-то такое про нее матушка рассказывала, способствующее…
Как-то в субботу заявились в гости Беттина и Барбарелла со своими четырьмя мальчишками (с очевидной мыслью отдохнуть в родимых стенах от напряженной семейной жизни). Напрочь позабывшая о том, что она хозяйка в доме, Сёнагон всласть наигралась в снежки и до звездочек в глазах набегалась с оглашенными племянниками мужа, пока его сёстры тетешкались с Белладонной. Мальчишки были двумя парами неуправляемых двойняшек, отличались друг от друга только внешне. И своей неуёмной энергией они умудрились в мгновенье ока весь дом поставить на уши. Сёнагон любовалась громогласной и буйной оравой, и, когда сыновья Беттины устроили подушечную драку, сама слетала за парой старых подушек для ребят Барбареллы.
Гвалт и ор чуть не снесли домик с фундамента, а Сёнагон млела и плавилась от удовольствия, как саламандра в огне: «Мальчика хочу, вот такого необузданного. И еще — какао…»
На завтрак доедали вчерашнюю пиццу. "Между прочим, тебе приветик от Хуана-Карлоса, Бастинда. У тебя ведь послезавтра день рождения, хочешь, я его приглашу? — Бартоломео ел, громко чавкая, а крошки разлетались веером, как МИГи на авиашоу. — Давай вечеринку устроим, побольше народу созовем, можно племянникам позвонить, ну как? Подумай! Ты же младшая, вот все наши сестры на совершеннолетие и придут. Тем более что Сёнагон уже здесь, ха-ха! Да не куксись ты, в самом деле. Ну, я пошел, до вечера, мои девчонки!"
Бастинда умчалась в школу, а Сёнагон, посадив дочку около замызганного мишки Тэдди, стала названивать в агентство. К ее удивлению, няню прислать отказались наотрез. Якобы домохозяйкам няньки не полагаются, ничего себе! И что теперь делать?
"Это не мать, это же инфантилка какая-то, не понимаю — ребенок гудит из кроватки, как сирена, пахнет, как целый коровник, а Сёнагон под орущий телевизор фитнесом занимается", — бухтит себе по нос Бастинда и тащит малявку Белладонну отмывать в ванне.
Жалко, что нет пеленального столика, было бы намного удобнее. Бастинда видела такой в витрине магазина, да братец Бартоломео слегка скуповат, не дал денег на столик: "Наша мамуля нас на коленке пеленала, не заросли ведь грязью, так?" Молоко для малышки, конечно, еще есть в холодильнике, но вот продукты закончились — на ужин опять придется пиццу заказывать, хотя можно и самой в магазинчик позвонить, пусть привезут. У них такой забавный мулат-разносчик Митс. Туповат, правда, только чаевые и взбадривают его, — но что с него взять, если такой взрослый, а умеет лишь заказы развозить. Нет, лучше пиццу заказать, там тоже парень ничего! Рыжий, как лис и такой же остролицый и хитроглазый, каждый раз новый анекдот расскажет или байку про других клиентов, весельчак, наверное. Но с другой стороны — и он тоже всего лишь развозчик…
Бартоло, воодушевленный своими сантехническими успехами (ну и из экономии, чего уж темнить), попробовал саморучно реанимировать сдохшую от старости посудомойку, но не вышло, и пришлось ему раскошелиться на вызов мастера.
Когда прибыл импозантный, весь утонувший в ухоженной бороде, ремонтник — Бастинда не преминула отвлечь его светской болтовней. Местный халтурщик охотно бросил свое надоевшее занятие и очень заинтересованно обсудил с барышней все недостатки свой холостяцкой жизни, особенно отсутствие ежеутреннего созерцания обворожительно-узких карих глазок… Бастинда мысленно восхитилась: «Говорит, прям как по писаному, какой чудной дедулька и одинокий». И посочувствовала интересному мужчине: «Так вам непременно нужно скоренько на ком-нибудь жениться!»
Бастинде нравятся не просто взрослые, но самостоятельные мужчины, а ровесники кажутся смешными и помешанными на выпендреже: типа, кто круче обломал предков или у кого бицепс толще и сдавленный бас гуще. Да ну их!
Вот тот парень, что с братом в ресторане работает, вот это да! Такой внимательный и душевный взгляд у него, он так мило сводит махонькие глазки к своему большому носу, когда улыбается. Хуан-Карлос уютный толстячок, но это и понятно, каким же еще быть шеф-повару, он же все блюда пробует, и наверняка умеет делать обалденные спагетти... «Черт, замечталась, на, вот твоя бутылочка, Белладонна, и выключи сирену! Сёнаго-о-он, — перекрывая телевизор, позвала Бастинда, — я пошла к себе уроки делать. Смотри, твоя дочка поест и опять в уборную плескаться поползет. Слышишь, ты, сестра-шоколадка?! Может, ходить ее поучишь для разнообразия?"
Сёнагон только кивнула, выключила телевизор и ушла в ванную. Потом мельком заглянула в туалет — там дочка сосредоточенно водила рукой в унитазе — и быстренько скрылась в спальне. Есть еще время поваляться на кровати, помечтать о новом платье, повспоминать родной дом... Как же было дома хорошо, особенно в детстве! Для Сёнагон одной наняли двух нянюшек, таких добрых, ласковых и услужливых. Дневная няня очень любила щекотаться и, выпучив глазки, сюсюкать и целовать, и она частенько сажала малышку вместе с собой смотреть передачи о погоде, а ночная — позволяла пускать кораблики в ванне часа на два или три. Дедушка обучил внучку ходить, бабуля же так долго приставала с горшком, что пришлось пойти ей на уступку и согласиться на нем посидеть, потом даже понравилось — восседаешь, как на троне, а взрослые станут в кружок и восторгаются... Мамочка Сёнагон такую гору развивающих сказок прочитала, что когда папа захотел научить дочурку говорить, то девочка заговорила почти сразу. И потом ее было не остановить. А на день рождения ей подарили коллекционный кукольный домик, такой большой и красивый, что одноклассницы все время просились в гости, чтобы поиграть...
Сёнагон повернула голову к окну, и поток воспоминаний пресекся, споткнувшись, — в окно спальни был хорошо виден замерзший садик: заваленные снегом грядки и уже три лимонных деревца… Новая волна размышлений захлестнула молодую женщину — зачем мужу эта плантация цитрусовых в столь умеренном климате? Ну, хорошо, сейчас пока зима, деревья спят, и грядки пусты, но ведь весна не за горами и — что? Сёнагон вместе с гиперактивной Бастиндой пошлют на галеры, то бишь садовничать и огородничать, дергать какие-то сорняки (как они хоть выглядят-то?), таскать тяжелую лейку. Что-то с этим надо делать, Бартоло упрям и инициативен как муравей, он запросто вскинет мотыгу на плечо и предложит не отставать. Как бы растолковать муженьку, что он неправильно заботится о своей большой девочке?
Если приподняться с подушки и вытянуть шею, то можно увидеть в дальнем конце участка под голым кленом кое-как обтесанный булыжник — надгробие крошки Рекса. Как убивалась по своему псенышу Бастинда, словами не передать. Она залила горючими слезами весь дом, наотрез отказалась ездить в школу (потому что в трауре) и засела в своей мансарде, подвывая не хуже любимого Рексюши. На следующий день муж дал девочке денег на памятник — вот что бы кто про милого Бартоло не говорил, а ведь сердце у него воистину золотое, теперь сестрица может вволю плакать на свежем воздухе…
Сёнагон выдернула из-под подушки недочитанный любовный романчик и нырнула в перипетии замысловатого сюжета с предсказуемым концом. Затрепанными книжками ее снабжала Бастинда, к которой они попадали от Лиры Лонг или других подружек, но Сёнагон совсем не смущало то, что она читает то же, что и подростки. Временами казалось, что она отличается от своей единокровной младшей сестры только ростом и статусом замужней женщины, настолько Сёнагон была во многом беспомощна и, честно говоря, почти бесполезна. Хотя нет, было все же одно качество, которое во многом искупало все остальное: молодая жена была чистоплотна, как утка и брезглива, как старая дева. Иногда на нее находил стих, и Сёнагон чистила и мыла всю сантехнику в доме, рьяно набрасывалась с мочалкой на кухонную мебель и плиту, как на врага, и несла впереди себя лозунг — «Тараканов у нас нет и быть не может!». Ну, смотря — где…
Когда родилась Белладонна, Сёнагон настолько огорчилась от того, что это не мальчик, что сникла и впала в тихую депрессию. Убежденная в том, что муж на нее сердит за несбывшуюся мечту, она переложила ему на руки малышку и устранилась ото всех забот, погрузившись в переживания.
Любящему Бартоломео и в голову не приходило, что для жены лучшим лекарством от самобичевания и потоков бессмысленных слез могут быть одуряюще-бессонные ночи у кроватки младенца и охапки отрезвляюще-пахучих подгузников, а потому он, излишне не задумываясь, взвалил все хлопоты на младшую сестру и себя.
"Сёнагон, милая, я уже пришел!" — Бартоломео выудил хнычущую Белладонну из полностью затопленного туалета, переодел и уложил спать, быстренько вытер выложенный плиткой пол и рысцой кинулся открывать дверь разносчику пиццы. Добрая сестрица постаралась, заказала — что ж, укусим пиццу.
После ужина Сёнагон снова стала приставать к Бартоломео: "Любимый, давай родим мальчика, у нас будет двое детей и тогда ты пригласишь к ним няню, ну мы так раньше хотели мальчика, вот и постараемся, ведь получится обязательно, ну хороший мой, ну пожааааааалуйста, нам очень нужна няня..." Но уработавшийся муж уже храпел, дочурка снова пела громкую голодную песню, а Бастинда, как назло, успела опять умотать из дому с подружкой. И где же ее носит, вот вопрос! Сёнагон ни разу не удалось в юности сбежать ночью, хоть подружки и приглашали, даже один одноклассник как-то робко позвонил, но в гостиной всегда толклись родители с запоздалыми гостями и девочку моментально заворачивали обратно. И ненаглядный Бартоло тоже был до зубовного скрежета правильный и после каждого их свидания уже в пол-десятого вечера Сёнагон была под родительским крылышком и так и не увидела ни знаменитой бильярдной «Братьев Брук», ни клуба Ландграаба IV, о котором ей прожужжали все уши одноклассницы, закатывая глаза и не говоря ничего определенного, кроме: «О, круто, клево! Меня туда мой парень опять возил, мне уже надоело»… А сейчас — тем более…
Так как же все-таки у мужа няню выпросить? Вроде бы свекор со свекровью неплохое наследство детям оставили...
"Да иду, иду уже, крикуша, твоя мама пришла, молочка принесла… А теперь поиграем, хочешь к потолку взлететь? О-о! Фууу, какая гадость! Это такое спасибо лучшей в мире мамуле, крошечка-хаврошечка? Да ты просто плюющаяся Хавронья после этого! Иди-ка в кроватку, милочка…"
Девочек Сёнагон не любила в принципе, она слишком хорошо знала, что это за фрукт — девочка. Сама такой когда-то была. А вот мальчик — может это интересно и не так хлопотно? Надо родить сына, хоть и любопытства ради. И Сёнагон прилегла рядом с мужем, снова прокручивая в голове варианты его соблазнения. О, идея! Завтра нужно будет заказать китайской еды, что-то такое про нее матушка рассказывала, способствующее…
Как-то в субботу заявились в гости Беттина и Барбарелла со своими четырьмя мальчишками (с очевидной мыслью отдохнуть в родимых стенах от напряженной семейной жизни). Напрочь позабывшая о том, что она хозяйка в доме, Сёнагон всласть наигралась в снежки и до звездочек в глазах набегалась с оглашенными племянниками мужа, пока его сёстры тетешкались с Белладонной. Мальчишки были двумя парами неуправляемых двойняшек, отличались друг от друга только внешне. И своей неуёмной энергией они умудрились в мгновенье ока весь дом поставить на уши. Сёнагон любовалась громогласной и буйной оравой, и, когда сыновья Беттины устроили подушечную драку, сама слетала за парой старых подушек для ребят Барбареллы.
Гвалт и ор чуть не снесли домик с фундамента, а Сёнагон млела и плавилась от удовольствия, как саламандра в огне: «Мальчика хочу, вот такого необузданного. И еще — какао…»
На завтрак доедали вчерашнюю пиццу. "Между прочим, тебе приветик от Хуана-Карлоса, Бастинда. У тебя ведь послезавтра день рождения, хочешь, я его приглашу? — Бартоломео ел, громко чавкая, а крошки разлетались веером, как МИГи на авиашоу. — Давай вечеринку устроим, побольше народу созовем, можно племянникам позвонить, ну как? Подумай! Ты же младшая, вот все наши сестры на совершеннолетие и придут. Тем более что Сёнагон уже здесь, ха-ха! Да не куксись ты, в самом деле. Ну, я пошел, до вечера, мои девчонки!"
Бастинда умчалась в школу, а Сёнагон, посадив дочку около замызганного мишки Тэдди, стала названивать в агентство. К ее удивлению, няню прислать отказались наотрез. Якобы домохозяйкам няньки не полагаются, ничего себе! И что теперь делать?
Груня-трактористка
Писатель
Серия 5. "Всё — и сразу".
Какое счастье, что нынче среда и вся родня на работе! Бастинде совсем не хотелось большого семейного праздника (со всеобщим галдежом и толкотней в поисках свободного стула, с настырными расспросами сестер о будущем вперемешку с советами приглядеться к тому или иному их знакомому), она и так с ног сбилась, готовя слоеный шоколадный торт и отглаживая парадные платья себе и Белладонне. Замороченный работой братец Бартоломео похоже напрочь забыл, что у любимой дочки сегодня тоже день варенья, а Сёнагон сразу же, как только Бастинда сошла с подножки школьного автобуса, беззаботно укатила в торговый центр. А может, она тоже позабыла про дочкин праздник, с нее станется?
Вот самодельный торт, вот начищенный и надраенный до скрипа дом, вот и две именинницы чинно ждут гостей. Придет ли славный толстун Хуан-Карлос, волнуется Бастинда? А племяннице-ровеснице Лире Лонг уже четыре раза пришлось звонить — она такая заполошная, заявляет: бегу-бегу! — а потом вообще не приходит. Может быть заглянут еще племянники — шумные и энергичные Каурисмяки — Миккели, Петтери, Тахво и Юло, но это маловероятно. Недавно Бартоломео рассказывал, что этой весной парнишки повадились красть у соседей садовых гномов, и сестры наказали их неделей домашнего ареста.
"Ну никак не ожидал от Беттины и Барбареллы такой суровости, они обычно не обращают внимания на выходки своих мальцов!" — удивлялся брат. Больше же Бастинда никого видеть не желает, даже подружек, ей грустно и чуть-чуть не по себе, потому что как-то пугает трудная взрослая жизнь, не очень-то и хочется серьезных перемен. И, в то же время, странно свербит в сердце, щекочет душу непонятное желание новизны, вот только какой…
Вчера вечером, мучаясь неожиданной бессонницей, Бастинда долго стояла в еще заснеженном садике под ожившими лимонами, разглядывала звездное небо и представляла себе что-нибудь необычное — например, поездку к морю. Или нет, лучше в горы, чтобы лежать на душистом альпийском лугу под пчелиное гуденье, совсем ничего не делая, и смотреть сквозь траву и цветы на искрящиеся вершины… Окрестные холмы вокруг родного городишки она облазала вместе с собакой вдоль и поперек, но вот блистающих снегом гор, кроме как на экране телевизора да в журналах Сёнагон, не видала. А вместо моря можно и в ресторанчик «Рыбный день» сходить, хотя братца об этом просить бесполезно, только заикнись, и он тут же начнет ныть, что официанток у них не хватает и есть вакансия как раз для Бастинды; но Хуан-Карлос-то совсем другой, он обязательно сводит…
А сегодня от снега на дворе и помину нет, солнце жарит в окна, а вылезшие из земли помидорные кустики бодро топорщат первые листья в ожидании бесконечного ухода и полива.
Хорошо хоть, что Белладонна, этот глазастый и горластый симпампончик, ничего пока не просит, лишь увлеченно тузит на полу у печки рассыпающегося мишку.
О, Лира явилась! Да какая же она зареванная, с чего бы это? Неужто ее приятель бросил?
"Поздравляю, тетушка, уууу... Желаю счастья, хлюп-хлюп... Папу опять с работы выперли, аааа... Я без подарка, извини, хлюп-хлюп... А от мамы тебе этот горшочек с цветами, она сама вырастила, хнык-хнык... Ее тоже уволили, оооо..."
Семейка Лонгов в своем репертуаре — как бы работают, как бы живут. Их маленький зеленый барак не развалился только потому, что слой краски на стенах не дает, удерживает. Недалекий, но хвастливый Бенджамин упорно устраивается на роль талисмана команды и через день его выгоняют из-за споров с тренером. Бонанца тоже какая-то невезучая, как начала еще в школьные годы с мытья пробирок и чистки клеток лабораторных животных, так дальше никак не продвигалась, но пока работала.
И цветы на продажу выращивает — на это семья и существует. Лира учится неплохо, могла бы пойти подработать, но ее время плотно занято — у нее есть дружок и она ежедневно бегает на свидания в городской парк.
"Не рыдай, а то Белладонна сейчас тоже начнет! На вот, тортиком горе закуси. Потом еще с собой возьмешь, я заверну", — утешила племянницу Бастинда.
Одновременно в дом вкатились: жизнерадостная Сёнагон в новом синем платье, Бартоломео с коробками и (...мамочка, катастрофа — толком накрасится не успела, как же я теперь выгляжу — корова без макияжа?!) необъятный Хуан-Карлос. Распространяя вокруг себя дивный запах корицы и бадьяна, нарядный и сам похожий на кремовый торт, слегка стесняясь, Хуан-Карлос подарил Бастинде ящичек с набором жгучих мексиканских специй. Бартоломео вручил сестре очччень практичный подарок — восковые фрукты на пластиковом блюде — красивенько и живенько, а дочке — детскую плиту, хоть и страшноватую, но действующую. Какой же милый ребенок получился из Белладонны — девочка сделала аккуратный книксен и благовоспитанно обрадовалась подарку. Сёнагон кинула на диван два каких-то ярких пакета и весело прощебетала: "Девочки теперь стали большие и должны выглядеть нарядно, разбирайте кому что!"
Но тут раздался требовательный хриплый лай со двора, и именинницы помчались на крыльцо, где и замерли: у калитки стоял, деловито помахивая палкообразным хвостом, кудлатый зверюга неизвестных кровей и скалился во всю пасть. Из-под лохматых бровей огромного пса поблескивали мрачные темные глаза типа «съем любого, кетчуп не предлагать».
В тишине сипло прозвучал неуверенный басок хозяина дома: «День-то сегодня такой… э-ээ… праздничный… и это… подарок для всех, да… ну, и для меня тоже… Я собаку из приюта взял, понятно? Пусть будет, ну хоть сторожем… ага… сказали, что зовут его Полкан, и не старый еще … а вот ошейник не дали, скряги! Придется потратиться…»
Бартоломео ни за что в жизни не признался бы, что пса он привез не столько для обожавшей всякую живность сестры, сколько для себя, воспользовавшись моментом и прикрываясь днем рождения. Он, как ни странно, тоже скучал по взбалмошному бояке Рексу, и гордость за свою хитрость распирала Бартоломео, словно газировка щеки.
«Какой же ты великодушный, милый мой Бартоло! — в очередной раз восхитилась мужем Сёнагон. — В тебе столько добра и любви! И как удачно ты выбрал породу — это редчайшее везение — ирландский волкодав превосходный охранник и друг, и чрезвычайно сообразителен. Я, как всегда поражена тобой, золотце мое, ты самый мудрый муж. Ах, завтра же непременно сама поеду покупать подходящий ошейник и книжку по дрессировке!»
Бастинда пожала плечами и ушла в дом, подавать на стол торт, верный Хуан-Карлос поспешил за нею, а малышка Белладонна осторожно обошла собачищу вокруг и потрогала между ушами.
«Пап, а Полканчик где будет жить? В старой будке? А невесту мы ему найдем? А он не станет ничейных котов есть? Жа-алко, лучше бы ел…»
После чаю с тортом Хуан-Карлос решительно помог Бастинде убрать со стола и, пока народ сыто таращился в телевизор, пошел в атаку: "О, как ты прекрасна и хозяйственна, любезная Бастинда, как я мечтал о такой нетребовательной домоседке и чадолюбке, заботливая Бастинда!" Он рухнул на одно колено и, неустойчиво покачиваясь, запел серенаду... Ох, и фальшивил же!
Сёнагон увела переевшую сладкого дочку спать, Бартоломео прикорнул в кресле за печкой, а Хуан-Карлос все рассказывал девушке о своей бааальшой любви. Борясь со сном, Бастинда в изнеможении присела к столу, но тут вдруг прямо перед носом обнаружила протянутую руку с кольцом. Мгновенно проснувшись и осознав происходящее, она завизжала и кинулась на пухлую шею любимого.
Лира, прикрывая рот, хихикнула, громко крикнула: "Мне пора, тетушка, пока!" и ушла (вот точно разнесет новость по всему городку, болтушка).
Хуан-Карлос, конечно, очень допотопно ухаживал, ни разу не флиртанул и не полез с поцелуями (о чем сильно мечталось), но все равно, это гораздо, гораздо лучше, чем то, что обычно рассказывала продвинутая Лира. Ведь обручение — это полпредложения, не так ли? «Я самая-самая первая изо всего нашего выпуска, вот так-то, девчонки от зависти локти сгрызут и помрут, не сходя с места! Всех обошла!» — звенело в голове девушки свадебными колоколами.
"Ну и чудненько, Хуан, молодец, лучше нашей Бастинды ты и не найдешь, а долго ухаживать — траты большие. Та-ак, милые мои, завтра у нас с Хуаном-Карлосом выходной, эт хорошо, тебе, сестренка, в школу больше не надо, эт тоже хорошо... Давайте-ка завтра и поженим вас, годится? Все, я решил! Хуан, ночуешь сегодня здесь, платье с утра попросим Сёнагон купить — вон как она сегодня удачненько подобрала наряды девочкам, экономно и модно. А теперь спать, всем спать", — довольный состоявшимся (и давно планируемым) обручением, Бартоломео хватко руководил разрастающейся семьей. Со всем согласный Хуан-Карлос тут же по-свойски привалился на диванчик и засопел.
Девушка в полном смятении поднялась к себе наверх. Что-то тут как-то не так, ну не так это как-то, и не понятно почему, неромантично, что ли? Или — так и должно быть? Какой он все же непроходимо тупой и чересчур практичный, братец Бартоломео...
Эту ночь, усталая и взвинченная, Бастинда провела в обнимку с любимейшей книжкой, то читая многократно одни и те же страницы, словно заучивая наизусть, то принимая обольстительные позы (незаметно одергивая старенькую пижамку и зажмурившись в сладком ужасе предвкушения), то бездумно глядя в потолок, как будто смотрела на экран:
«Она подняла хрустальный молоточек и ударила в серебряный гонг. Томный звук прокатился по залу аудиенций, и Гигар услышал его всеми порами своей исстрадавшейся души.
— Любимая! — закричал он, распахивая дверь черного дерева.
Залида возлежала на ложе, ее нежное тело маняще просвечивало сквозь паутинку балдахина, сотканного из драгоценного алмазного шелка.
Гигар с рычанием рванулся вперед, разорвал балдахин и упал на колени:
— О, Залида, я заслужил одно лобзание…»*
А внизу с легким присвистом похрапывал Хуан-Карлос, и слышно было, как пронырливая Белладонна шлепала босёшками по полу и хлопала дверцей холодильника в поисках остатков торта.
* С.Лукьяненко, «Звездная тень»
Какое счастье, что нынче среда и вся родня на работе! Бастинде совсем не хотелось большого семейного праздника (со всеобщим галдежом и толкотней в поисках свободного стула, с настырными расспросами сестер о будущем вперемешку с советами приглядеться к тому или иному их знакомому), она и так с ног сбилась, готовя слоеный шоколадный торт и отглаживая парадные платья себе и Белладонне. Замороченный работой братец Бартоломео похоже напрочь забыл, что у любимой дочки сегодня тоже день варенья, а Сёнагон сразу же, как только Бастинда сошла с подножки школьного автобуса, беззаботно укатила в торговый центр. А может, она тоже позабыла про дочкин праздник, с нее станется?
Вот самодельный торт, вот начищенный и надраенный до скрипа дом, вот и две именинницы чинно ждут гостей. Придет ли славный толстун Хуан-Карлос, волнуется Бастинда? А племяннице-ровеснице Лире Лонг уже четыре раза пришлось звонить — она такая заполошная, заявляет: бегу-бегу! — а потом вообще не приходит. Может быть заглянут еще племянники — шумные и энергичные Каурисмяки — Миккели, Петтери, Тахво и Юло, но это маловероятно. Недавно Бартоломео рассказывал, что этой весной парнишки повадились красть у соседей садовых гномов, и сестры наказали их неделей домашнего ареста.
"Ну никак не ожидал от Беттины и Барбареллы такой суровости, они обычно не обращают внимания на выходки своих мальцов!" — удивлялся брат. Больше же Бастинда никого видеть не желает, даже подружек, ей грустно и чуть-чуть не по себе, потому что как-то пугает трудная взрослая жизнь, не очень-то и хочется серьезных перемен. И, в то же время, странно свербит в сердце, щекочет душу непонятное желание новизны, вот только какой…
Вчера вечером, мучаясь неожиданной бессонницей, Бастинда долго стояла в еще заснеженном садике под ожившими лимонами, разглядывала звездное небо и представляла себе что-нибудь необычное — например, поездку к морю. Или нет, лучше в горы, чтобы лежать на душистом альпийском лугу под пчелиное гуденье, совсем ничего не делая, и смотреть сквозь траву и цветы на искрящиеся вершины… Окрестные холмы вокруг родного городишки она облазала вместе с собакой вдоль и поперек, но вот блистающих снегом гор, кроме как на экране телевизора да в журналах Сёнагон, не видала. А вместо моря можно и в ресторанчик «Рыбный день» сходить, хотя братца об этом просить бесполезно, только заикнись, и он тут же начнет ныть, что официанток у них не хватает и есть вакансия как раз для Бастинды; но Хуан-Карлос-то совсем другой, он обязательно сводит…
А сегодня от снега на дворе и помину нет, солнце жарит в окна, а вылезшие из земли помидорные кустики бодро топорщат первые листья в ожидании бесконечного ухода и полива.
Хорошо хоть, что Белладонна, этот глазастый и горластый симпампончик, ничего пока не просит, лишь увлеченно тузит на полу у печки рассыпающегося мишку.
О, Лира явилась! Да какая же она зареванная, с чего бы это? Неужто ее приятель бросил?
"Поздравляю, тетушка, уууу... Желаю счастья, хлюп-хлюп... Папу опять с работы выперли, аааа... Я без подарка, извини, хлюп-хлюп... А от мамы тебе этот горшочек с цветами, она сама вырастила, хнык-хнык... Ее тоже уволили, оооо..."
Семейка Лонгов в своем репертуаре — как бы работают, как бы живут. Их маленький зеленый барак не развалился только потому, что слой краски на стенах не дает, удерживает. Недалекий, но хвастливый Бенджамин упорно устраивается на роль талисмана команды и через день его выгоняют из-за споров с тренером. Бонанца тоже какая-то невезучая, как начала еще в школьные годы с мытья пробирок и чистки клеток лабораторных животных, так дальше никак не продвигалась, но пока работала.
И цветы на продажу выращивает — на это семья и существует. Лира учится неплохо, могла бы пойти подработать, но ее время плотно занято — у нее есть дружок и она ежедневно бегает на свидания в городской парк.
"Не рыдай, а то Белладонна сейчас тоже начнет! На вот, тортиком горе закуси. Потом еще с собой возьмешь, я заверну", — утешила племянницу Бастинда.
Одновременно в дом вкатились: жизнерадостная Сёнагон в новом синем платье, Бартоломео с коробками и (...мамочка, катастрофа — толком накрасится не успела, как же я теперь выгляжу — корова без макияжа?!) необъятный Хуан-Карлос. Распространяя вокруг себя дивный запах корицы и бадьяна, нарядный и сам похожий на кремовый торт, слегка стесняясь, Хуан-Карлос подарил Бастинде ящичек с набором жгучих мексиканских специй. Бартоломео вручил сестре очччень практичный подарок — восковые фрукты на пластиковом блюде — красивенько и живенько, а дочке — детскую плиту, хоть и страшноватую, но действующую. Какой же милый ребенок получился из Белладонны — девочка сделала аккуратный книксен и благовоспитанно обрадовалась подарку. Сёнагон кинула на диван два каких-то ярких пакета и весело прощебетала: "Девочки теперь стали большие и должны выглядеть нарядно, разбирайте кому что!"
Но тут раздался требовательный хриплый лай со двора, и именинницы помчались на крыльцо, где и замерли: у калитки стоял, деловито помахивая палкообразным хвостом, кудлатый зверюга неизвестных кровей и скалился во всю пасть. Из-под лохматых бровей огромного пса поблескивали мрачные темные глаза типа «съем любого, кетчуп не предлагать».
В тишине сипло прозвучал неуверенный басок хозяина дома: «День-то сегодня такой… э-ээ… праздничный… и это… подарок для всех, да… ну, и для меня тоже… Я собаку из приюта взял, понятно? Пусть будет, ну хоть сторожем… ага… сказали, что зовут его Полкан, и не старый еще … а вот ошейник не дали, скряги! Придется потратиться…»
Бартоломео ни за что в жизни не признался бы, что пса он привез не столько для обожавшей всякую живность сестры, сколько для себя, воспользовавшись моментом и прикрываясь днем рождения. Он, как ни странно, тоже скучал по взбалмошному бояке Рексу, и гордость за свою хитрость распирала Бартоломео, словно газировка щеки.
«Какой же ты великодушный, милый мой Бартоло! — в очередной раз восхитилась мужем Сёнагон. — В тебе столько добра и любви! И как удачно ты выбрал породу — это редчайшее везение — ирландский волкодав превосходный охранник и друг, и чрезвычайно сообразителен. Я, как всегда поражена тобой, золотце мое, ты самый мудрый муж. Ах, завтра же непременно сама поеду покупать подходящий ошейник и книжку по дрессировке!»
Бастинда пожала плечами и ушла в дом, подавать на стол торт, верный Хуан-Карлос поспешил за нею, а малышка Белладонна осторожно обошла собачищу вокруг и потрогала между ушами.
«Пап, а Полканчик где будет жить? В старой будке? А невесту мы ему найдем? А он не станет ничейных котов есть? Жа-алко, лучше бы ел…»
После чаю с тортом Хуан-Карлос решительно помог Бастинде убрать со стола и, пока народ сыто таращился в телевизор, пошел в атаку: "О, как ты прекрасна и хозяйственна, любезная Бастинда, как я мечтал о такой нетребовательной домоседке и чадолюбке, заботливая Бастинда!" Он рухнул на одно колено и, неустойчиво покачиваясь, запел серенаду... Ох, и фальшивил же!
Сёнагон увела переевшую сладкого дочку спать, Бартоломео прикорнул в кресле за печкой, а Хуан-Карлос все рассказывал девушке о своей бааальшой любви. Борясь со сном, Бастинда в изнеможении присела к столу, но тут вдруг прямо перед носом обнаружила протянутую руку с кольцом. Мгновенно проснувшись и осознав происходящее, она завизжала и кинулась на пухлую шею любимого.
Лира, прикрывая рот, хихикнула, громко крикнула: "Мне пора, тетушка, пока!" и ушла (вот точно разнесет новость по всему городку, болтушка).
Хуан-Карлос, конечно, очень допотопно ухаживал, ни разу не флиртанул и не полез с поцелуями (о чем сильно мечталось), но все равно, это гораздо, гораздо лучше, чем то, что обычно рассказывала продвинутая Лира. Ведь обручение — это полпредложения, не так ли? «Я самая-самая первая изо всего нашего выпуска, вот так-то, девчонки от зависти локти сгрызут и помрут, не сходя с места! Всех обошла!» — звенело в голове девушки свадебными колоколами.
"Ну и чудненько, Хуан, молодец, лучше нашей Бастинды ты и не найдешь, а долго ухаживать — траты большие. Та-ак, милые мои, завтра у нас с Хуаном-Карлосом выходной, эт хорошо, тебе, сестренка, в школу больше не надо, эт тоже хорошо... Давайте-ка завтра и поженим вас, годится? Все, я решил! Хуан, ночуешь сегодня здесь, платье с утра попросим Сёнагон купить — вон как она сегодня удачненько подобрала наряды девочкам, экономно и модно. А теперь спать, всем спать", — довольный состоявшимся (и давно планируемым) обручением, Бартоломео хватко руководил разрастающейся семьей. Со всем согласный Хуан-Карлос тут же по-свойски привалился на диванчик и засопел.
Девушка в полном смятении поднялась к себе наверх. Что-то тут как-то не так, ну не так это как-то, и не понятно почему, неромантично, что ли? Или — так и должно быть? Какой он все же непроходимо тупой и чересчур практичный, братец Бартоломео...
Эту ночь, усталая и взвинченная, Бастинда провела в обнимку с любимейшей книжкой, то читая многократно одни и те же страницы, словно заучивая наизусть, то принимая обольстительные позы (незаметно одергивая старенькую пижамку и зажмурившись в сладком ужасе предвкушения), то бездумно глядя в потолок, как будто смотрела на экран:
«Она подняла хрустальный молоточек и ударила в серебряный гонг. Томный звук прокатился по залу аудиенций, и Гигар услышал его всеми порами своей исстрадавшейся души.
— Любимая! — закричал он, распахивая дверь черного дерева.
Залида возлежала на ложе, ее нежное тело маняще просвечивало сквозь паутинку балдахина, сотканного из драгоценного алмазного шелка.
Гигар с рычанием рванулся вперед, разорвал балдахин и упал на колени:
— О, Залида, я заслужил одно лобзание…»*
А внизу с легким присвистом похрапывал Хуан-Карлос, и слышно было, как пронырливая Белладонна шлепала босёшками по полу и хлопала дверцей холодильника в поисках остатков торта.
* С.Лукьяненко, «Звездная тень»
Груня-трактористка
Писатель
Персонажи новые и/или изменившиеся:
Чиполлино: Бартоломео, малышка Белладонна и Сёнагон
Мексиканос: себе на уме Хуан-Карлос и наивная Бастинда.
Антти Каурисмяки и Лира Лонг
Чиполлино: Бартоломео, малышка Белладонна и Сёнагон
Мексиканос: себе на уме Хуан-Карлос и наивная Бастинда.
Антти Каурисмяки и Лира Лонг
Груня-трактористка
Писатель
Большое спасибо Мавке и Чирипахе Тэ, за то что возятся со мной, как с младенцем. 
Серия 6. "Не то и не так". (1)
Свадьбы так и не случилось.
Еще за завтраком позвонил Бенджамин Лонг и известил родню, что бедняжка Бонанца ночью скончалась — от огорчения, похоже… Расстроенный Бартоломео тут же умчался к Лонгам, а Сёнагон, выпроводив дочку в школу, уткнулась в свежие журналы. Наконец-то тишина!
Деловитый Хуан-Карлос, тиская рулетку в потной руке, осмотрел второй этаж — владения Бастинды, задумчиво морща лоб поковырял пухлым пальцем стены, посидел минутку в продавленном и местами заплатанном кресле («Это на первый папин заработок купили, а подрал кресло Рексик», — гордо пояснила новоиспеченная невеста) и отбыл на такси, ничего не говоря. Бирюк какой-то!
Бастинда сошла вниз и растерянно присела на диван к Сёнагон.
«Как же твой жених похож на древнего ацтека, милочка! — изрекла, оторвавшись от журнала, старшая сестра. — Вот, взгляни на иллюстрации — вылитый Монтесума Первый! Или Второй? Ну, неважно. И фамилия у него какая подходящая — Мексиканос, нравится тебе такая? Интересные у вас будут дети… Ты ведь выйдешь за него после траура, детка? Он, конечно, немного внес в общую копилку, но будет неплохо зарабатывать, надеюсь…»
Бастинда пулей вылетела во двор и стала взбешённо дергать сорняки вокруг маминых гортензий, спотыкаясь об этого чертового фламинго.
«Может, и вообще не выйду!!! А может и выйду? Откуда я знаю?! И чего пристала — какие получатся дети, мало денег внес… Заразилась от своего мужа скупердяйством, никчёмка такая. А Хуан-Карлос мог бы и поцеловать разок, не развалился! Поцеловать… и обнять, ммм, покрепче… и… Ладно, сама поцелую! Да, сама. Ой, бедная-бедная Лирка, как же она теперь с таким непутевым папкой жить-то будет? Бонанца, сестренка, как же так?..»
— Твою спальню, бесподобная ты моя, мы превратим в санузлик, совмещенный, а гостиную достроим и разделим на детскую и нашу уютную норку, — улыбаясь добрыми хомячьими глазками, сообщил вылезший из такси Хуан-Карлос. — Глянь, душечка, какое я лежбище нам крепкое купил, широкое и надёжное. Да что же ты так плачешь-то, так и заболеть недолго, глупышка. И бледная какая-то стала, нехорошо. Ну, хочешь, курносенькая, я тебя поцелую в щечку? Ну все, все уже, иди к папочке Хуану…
Пока Хуан-Карлос на втором этаже утешал Бастинду, к обеду явился хмурый и озабоченный Бартоломео, потом автобус привез не менее хмурую Белладонну — первая тройка в первый же учебный день радости ребенку не принесла (странно, ведь не двойка же). От расстройства девочка накричала на одноклассницу, выпрыгнувшую вслед за ней из автобуса.
О женитьбе больше никто не заговаривал, каждый нашел себе тихое дело, и в каком-то унынии семья Чиполлино просуществовала до вечера, вскоре после молчаливого ужина разбредясь по спальням. Да и о чем говорить, если ни сама Бастинда, ни ее обстоятельный жених так и не спускались из мансарды вниз, только стук молотка, скрежет разводного ключа да запах обойного клея доносились до розовой кухне-столово-гостиной.
На следующий день, чтобы хоть как-то развеяться от гнетущего настроения, Сёнагон снова покатила в торговый центр, тем более что предлог был очень даже веский — ошейник для безобразника Полкана. Новый пес оказался настолько дурным, что глупыш Рексик моментально превратился в собачьего ангелочка, который ну никогда, никогда не делал тех пакостей, на которые горазд новый питомец. Или почти никогда? Замнем для ясности.
Спихнув воспитание подросшей Белладонны на школу, Сёнагон твердой рукой взялась за Полкашку. Потому что не пристало домашней собаке так возмутительно хулиганить: что это такое — поливать кресло вонючей струей
и нападать на горшки с цветами (погубил любимое растение Бартоло – денежное деревце-толстянку);
выть по ночам над опрокинутым уличным бачком, сзывая старых приятелей на халявную кормежку, а потом устраивать с ними же свару и грызться из-за остатков чипсов (опять Бартоломео пострадал — в пылу драки оттоптали ноги);
поутру сладострастно кататься в отбросах и таскать продукты из корзинки разносчика.
И вообще, из магазинчика уже звонили и напрочь отказались привозить заказы: — «Ваш чумазый громила запугал нашего ценного сотрудника. Но если не поскупитесь на хорошие, очень хорошие чаевые, то может быть, он снова будет к вам ездить, все возможно».
Варкалось. Хливкие шорьки
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
О, бойся Бармаглота…
Л. Кэролл, "Алиса в Зазеркалье"
Пырялись по наве,
И хрюкотали зелюки,
Как мюмзики в мове.
О, бойся Бармаглота…
Л. Кэролл, "Алиса в Зазеркалье"
Серия 6. "Не то и не так". (1)
Свадьбы так и не случилось.
Еще за завтраком позвонил Бенджамин Лонг и известил родню, что бедняжка Бонанца ночью скончалась — от огорчения, похоже… Расстроенный Бартоломео тут же умчался к Лонгам, а Сёнагон, выпроводив дочку в школу, уткнулась в свежие журналы. Наконец-то тишина!
Деловитый Хуан-Карлос, тиская рулетку в потной руке, осмотрел второй этаж — владения Бастинды, задумчиво морща лоб поковырял пухлым пальцем стены, посидел минутку в продавленном и местами заплатанном кресле («Это на первый папин заработок купили, а подрал кресло Рексик», — гордо пояснила новоиспеченная невеста) и отбыл на такси, ничего не говоря. Бирюк какой-то!
Бастинда сошла вниз и растерянно присела на диван к Сёнагон.
«Как же твой жених похож на древнего ацтека, милочка! — изрекла, оторвавшись от журнала, старшая сестра. — Вот, взгляни на иллюстрации — вылитый Монтесума Первый! Или Второй? Ну, неважно. И фамилия у него какая подходящая — Мексиканос, нравится тебе такая? Интересные у вас будут дети… Ты ведь выйдешь за него после траура, детка? Он, конечно, немного внес в общую копилку, но будет неплохо зарабатывать, надеюсь…»
Бастинда пулей вылетела во двор и стала взбешённо дергать сорняки вокруг маминых гортензий, спотыкаясь об этого чертового фламинго.
«Может, и вообще не выйду!!! А может и выйду? Откуда я знаю?! И чего пристала — какие получатся дети, мало денег внес… Заразилась от своего мужа скупердяйством, никчёмка такая. А Хуан-Карлос мог бы и поцеловать разок, не развалился! Поцеловать… и обнять, ммм, покрепче… и… Ладно, сама поцелую! Да, сама. Ой, бедная-бедная Лирка, как же она теперь с таким непутевым папкой жить-то будет? Бонанца, сестренка, как же так?..»
— Твою спальню, бесподобная ты моя, мы превратим в санузлик, совмещенный, а гостиную достроим и разделим на детскую и нашу уютную норку, — улыбаясь добрыми хомячьими глазками, сообщил вылезший из такси Хуан-Карлос. — Глянь, душечка, какое я лежбище нам крепкое купил, широкое и надёжное. Да что же ты так плачешь-то, так и заболеть недолго, глупышка. И бледная какая-то стала, нехорошо. Ну, хочешь, курносенькая, я тебя поцелую в щечку? Ну все, все уже, иди к папочке Хуану…
Пока Хуан-Карлос на втором этаже утешал Бастинду, к обеду явился хмурый и озабоченный Бартоломео, потом автобус привез не менее хмурую Белладонну — первая тройка в первый же учебный день радости ребенку не принесла (странно, ведь не двойка же). От расстройства девочка накричала на одноклассницу, выпрыгнувшую вслед за ней из автобуса.
О женитьбе больше никто не заговаривал, каждый нашел себе тихое дело, и в каком-то унынии семья Чиполлино просуществовала до вечера, вскоре после молчаливого ужина разбредясь по спальням. Да и о чем говорить, если ни сама Бастинда, ни ее обстоятельный жених так и не спускались из мансарды вниз, только стук молотка, скрежет разводного ключа да запах обойного клея доносились до розовой кухне-столово-гостиной.
На следующий день, чтобы хоть как-то развеяться от гнетущего настроения, Сёнагон снова покатила в торговый центр, тем более что предлог был очень даже веский — ошейник для безобразника Полкана. Новый пес оказался настолько дурным, что глупыш Рексик моментально превратился в собачьего ангелочка, который ну никогда, никогда не делал тех пакостей, на которые горазд новый питомец. Или почти никогда? Замнем для ясности.
Спихнув воспитание подросшей Белладонны на школу, Сёнагон твердой рукой взялась за Полкашку. Потому что не пристало домашней собаке так возмутительно хулиганить: что это такое — поливать кресло вонючей струей
и нападать на горшки с цветами (погубил любимое растение Бартоло – денежное деревце-толстянку);
выть по ночам над опрокинутым уличным бачком, сзывая старых приятелей на халявную кормежку, а потом устраивать с ними же свару и грызться из-за остатков чипсов (опять Бартоломео пострадал — в пылу драки оттоптали ноги);
поутру сладострастно кататься в отбросах и таскать продукты из корзинки разносчика.
И вообще, из магазинчика уже звонили и напрочь отказались привозить заказы: — «Ваш чумазый громила запугал нашего ценного сотрудника. Но если не поскупитесь на хорошие, очень хорошие чаевые, то может быть, он снова будет к вам ездить, все возможно».
Груня-трактористка
Писатель
Серия 6 (2).
В торговом центре Сёнагон нырнула в другую жизнь. Увидев с детства знакомые старомодные витрины магазина одежды Бетти Гольдштейн, она просияла и устремилась к вожделенным вешалкам с платьями, зеркалам от пола и до потолка и тяжелым занавесям примерочных. Темная деревянная облицовка стен и вся сумрачно-бордовая обстановка магазина «Изыск — моды писк!», не менялись, кажется, с самого основания его еще отцом престарелой Бетти, но на модные новинки у старушки был острейший нюх, а работники были вышколены не хуже, чем в столичных бутиках. Время потеряло над женщиной власть, а Сёнагон потеряла голову.
Перебирая наряды, почти танцуя от стойки к стойке с остановившимся взглядом и отсутствующей улыбкой, Сёнагон выпала из действительности до тех пор, пока не услышала: «А вот новая модель ошейника, синий камуфляж, у вас есть? А лаковый розовый, с голубыми рыбьими скелетиками, чтобы светились в темноте и подмигивали…»
Затолкав обратно вешалку с ослепительно-оранжевым топиком, Сёнагон быстро метнулась к прилавку, не глядя цапнула какой-то ошейник, расплатилась и ринулась в мини-кафе, где подавали чудные свиные ребрышки и наисвежайшие городские сплетни. Нужно успеть насладиться всем, чем можно, день заканчивается…
После, попивая свежесвареный кофе с золотистой пенкой, ощущая себя изысканной дамой и болтая с обворожительным и предупредительным баристой, Сёнагон узнала, что можно пригласить на дом дрессировщицу, но решила, что и сама отлично справится.
Пустое! Этого лохматого четырехлапого варвара она сама выдрессирует любо-дорого смотреть, будет не пес, а сладкий зайка. И обязательно помытый!
А дома Сёнагон встретил теплый поздний вечер, славный дощатый домик, чьи окна ласково светились и тихий двор с пустой будкой — нестеснительный Полкашка предпочитал пачкать ковер перед телевизором.
Никто не слышал, как подъехало ее такси, и Сёнагон, чувствуя некоторую вину за сегодняшнюю разгульность, решительно двинулась в садик, где мокрый от дождя и заросший сорняками огород ждал хоть чьей-нибудь заботы.
«Что я, совсем глупая, что ли, не смогу отличить помидоры от другой травы? Зато Бартоломео будет приятно», — и, проваливаясь каблучками во влажную землю, Сёнагон зарулила в огород и лихо приступила к прополке, мурлыкая забавную песенку, что прицепилась к ней в магазине.
Быстро войдя во вкус этого нехитрого дела, Сёнагон потянулась к очередным зарослям сорняков и нос к носу встретилась с перламутрово-переливающимся Рексиком, слегка покачивающимся над землей и заинтересованно на нее поглядывающим…
Она отпрянула, потом медленно попятилась к садовой калитке и так и пятилась до крыльца, ни на секунду не отрывая взор от беззаботно колышущегося среди кустиков привидения. Рексик, игриво склонив голову на бочок, преданно поплыл за нею...
Новым пунктиком, кроме припадков генеральной уборки, у Сёнагон стала вечерняя заря — после семи вечера ни она, ни Белладонна из дома не выходили — одна по собственной воле, другая из-за материнского запрета. Никто, кроме несчастной женщины, не боялся прозрачного Рексюши, блуждающего в ночи, но вся семья с уважением отнеслась к ее заскоку — уж больно перепуганной выглядела Сёнагон в тот вечер, даже к негоднику Полкану, снова нагло дующему на кресло и плещущемуся в своей отвратительной луже, она отнеслась безразлично.
Лишь Бастинда со слабо скрываемым удовольствием в голосе, сказала: «Пока ты развлекалась в магазине, сестричка, здесь был пожар — молния ударила в клен. Так вот, мы все видели Рексика на пожаре, даже Полкан и — ничего, вроде живы.
И кстати, в твоем журнале я прочла любопытную статейку о зомби и была бы очень не против воскресить моего милого бедного песика. Он таак по нам скучааает…» И вдруг залилась слезами.
Пришлось мужчинам брать на себя сад-огород целиком и полностью, и пахали они в нем и в град и в дождь…
В торговом центре Сёнагон нырнула в другую жизнь. Увидев с детства знакомые старомодные витрины магазина одежды Бетти Гольдштейн, она просияла и устремилась к вожделенным вешалкам с платьями, зеркалам от пола и до потолка и тяжелым занавесям примерочных. Темная деревянная облицовка стен и вся сумрачно-бордовая обстановка магазина «Изыск — моды писк!», не менялись, кажется, с самого основания его еще отцом престарелой Бетти, но на модные новинки у старушки был острейший нюх, а работники были вышколены не хуже, чем в столичных бутиках. Время потеряло над женщиной власть, а Сёнагон потеряла голову.
Перебирая наряды, почти танцуя от стойки к стойке с остановившимся взглядом и отсутствующей улыбкой, Сёнагон выпала из действительности до тех пор, пока не услышала: «А вот новая модель ошейника, синий камуфляж, у вас есть? А лаковый розовый, с голубыми рыбьими скелетиками, чтобы светились в темноте и подмигивали…»
Затолкав обратно вешалку с ослепительно-оранжевым топиком, Сёнагон быстро метнулась к прилавку, не глядя цапнула какой-то ошейник, расплатилась и ринулась в мини-кафе, где подавали чудные свиные ребрышки и наисвежайшие городские сплетни. Нужно успеть насладиться всем, чем можно, день заканчивается…
После, попивая свежесвареный кофе с золотистой пенкой, ощущая себя изысканной дамой и болтая с обворожительным и предупредительным баристой, Сёнагон узнала, что можно пригласить на дом дрессировщицу, но решила, что и сама отлично справится.
Пустое! Этого лохматого четырехлапого варвара она сама выдрессирует любо-дорого смотреть, будет не пес, а сладкий зайка. И обязательно помытый!
А дома Сёнагон встретил теплый поздний вечер, славный дощатый домик, чьи окна ласково светились и тихий двор с пустой будкой — нестеснительный Полкашка предпочитал пачкать ковер перед телевизором.
Никто не слышал, как подъехало ее такси, и Сёнагон, чувствуя некоторую вину за сегодняшнюю разгульность, решительно двинулась в садик, где мокрый от дождя и заросший сорняками огород ждал хоть чьей-нибудь заботы.
«Что я, совсем глупая, что ли, не смогу отличить помидоры от другой травы? Зато Бартоломео будет приятно», — и, проваливаясь каблучками во влажную землю, Сёнагон зарулила в огород и лихо приступила к прополке, мурлыкая забавную песенку, что прицепилась к ней в магазине.
Быстро войдя во вкус этого нехитрого дела, Сёнагон потянулась к очередным зарослям сорняков и нос к носу встретилась с перламутрово-переливающимся Рексиком, слегка покачивающимся над землей и заинтересованно на нее поглядывающим…
Она отпрянула, потом медленно попятилась к садовой калитке и так и пятилась до крыльца, ни на секунду не отрывая взор от беззаботно колышущегося среди кустиков привидения. Рексик, игриво склонив голову на бочок, преданно поплыл за нею...
Новым пунктиком, кроме припадков генеральной уборки, у Сёнагон стала вечерняя заря — после семи вечера ни она, ни Белладонна из дома не выходили — одна по собственной воле, другая из-за материнского запрета. Никто, кроме несчастной женщины, не боялся прозрачного Рексюши, блуждающего в ночи, но вся семья с уважением отнеслась к ее заскоку — уж больно перепуганной выглядела Сёнагон в тот вечер, даже к негоднику Полкану, снова нагло дующему на кресло и плещущемуся в своей отвратительной луже, она отнеслась безразлично.
Лишь Бастинда со слабо скрываемым удовольствием в голосе, сказала: «Пока ты развлекалась в магазине, сестричка, здесь был пожар — молния ударила в клен. Так вот, мы все видели Рексика на пожаре, даже Полкан и — ничего, вроде живы.
И кстати, в твоем журнале я прочла любопытную статейку о зомби и была бы очень не против воскресить моего милого бедного песика. Он таак по нам скучааает…» И вдруг залилась слезами.
Пришлось мужчинам брать на себя сад-огород целиком и полностью, и пахали они в нем и в град и в дождь…
Груня-трактористка
Писатель
Серия 6 (3).
Когда бледно-зеленая и беспрестанно тошнящаяся Бастинда перешла с обычной еды на пережженные кексы из детской плиты племянницы
и стала засыпать на любой горизонтальной плоскости,
.
Сёнагон мягко намекнула мужу, что вполне-вполне можно ожидать прибавления и не пора ли ребяткам прогуляться в мэрию, записаться приличия ради. «Это дурной, очень дурной пример для нашей дочери, Бартоло. Она и так учится не ахти, хоть я иногда и помогаю ей с уроками. Мало нам влияния Лиры — отец ее совсем забросил, но от Бастинды я такого не ожидала…»
«Ну и ханжа моя женушка!» — приятно поразился Бартоломео, он-то думал, что она вообще ничего не замечает, и отправился на второй этаж пилить сестренку.
Ка-акие апартаменты соорудил наверху Хуан-Карлос, вот это да, ка-акая кровать со столбиками (надо жене сказать, у нее дома наверняка таких и не было!), ух ты, и ширма прозрачная есть, это им для чего же?
— Это ты ничего не замечаешь, любимый братец. Мы давно уже поженились с Хуаном-Карлосом, у меня и кольцо уже другое, посмотри. Так что замужем я, можешь радоваться… — странно улыбаясь, произнесла Бастинда. И попросила принести ей лимонаду.
В саду уже отцвели лимоны, потихоньку наливались желтеньким зеленые плоды и спели помидоры, а у калитки торчал кривобокий ларек для продажи лимонада, который Бартоло сколотил с помощью безотказного Хуана-Карлоса. В ларьке в самые жаркие часы сидела малышка Белладонна и пыталась заманить себе в покупатели всех, кто шел мимо.
Даже почтальонша, что забирает счета, не избежала ее заботы и опрокинула стаканчик.
И не важно, что за оценки были в тетрадках девочки (честно говоря — трояки с вариациями: минус, плюс, твердая тройка…), но час или два в день ребенок проводил за прилавком.
Бартоломео приучал любимицу торговать, чтобы та знала цену деньгам, не клянчила по пустякам, а зарабатывала на карманные расходы сама. Белладонна стеснялась ужасно, но подчинилась, она все же любила своего прижимистого папульку. И очень боялась, как бы кто не сломал ее ларек. Вот так, сидя на неструганом ящике среди стаканов с липким и мутным лимонадом, девочка познакомилась с Бренданом Вторым.
— Ты не боишься солнечного удара? — поинтересовался чудаковато одетый лохматый мальчишка. — Вот я уже два раза чуть в больницу не попал, здорово, да! Мне и сейчас жарко, уфф. Эй ты, Фиона, не пей так много, осипнешь.
А сам выпил полных три стакана.
Потом длинно и уверенно рассказывал что-то про «телмо-рига-луци-вон-ную» разницу между кожей симов и зеленых марсиан, про то, как мечтает забраться в летающую тарелку, когда она опять прилетит («Они к нам заглядывают ре-гру-лял-но, то есть каждый день, во как!»), про то, что его папа прячет в рукаве рабочего халата железную руку самого Терминатора, а мамины крылья хоть и маленькие, но зато настоящие… В общем, врал классно! Белладонна заслушалась и забыла про лимонад (стух, зараза, папка опять нудить будет).
На следующий день девочка без напоминаний сидела за прилавочком и вертела головой по сторонам, ей хотелось снова слушать этого заумного вруля-очкарика и заодно узнать, где же он живет.
Брендан Второй не заставил себя долго ждать, он пришел с подарком — большой копилкой в виде толстой белой кошки, зажавшей в лапах золотую монету — и словами, что в принципе с девчонкой можно дружить, но только если она не будет часто драться и не даст своей собаке его обнюхивать, потому что заболеть бешенством в его планы не входит. На что Белладонна беззаботно рассмеялась и сказала, что «это папулик любит денежки, а ей и так неплохо, но все равно, спасибо большое».
И в субботу потащила знакомиться поближе с благоухающим шампунем Полканом:
«Он умеет служить, смотри! Видишь, не падает? И вовсе не заразный, мама его купает каждый день. Да, а почему тебя так странно зовут — Второй? Ты двойняшка?».
Когда бледно-зеленая и беспрестанно тошнящаяся Бастинда перешла с обычной еды на пережженные кексы из детской плиты племянницы
и стала засыпать на любой горизонтальной плоскости,
Сёнагон мягко намекнула мужу, что вполне-вполне можно ожидать прибавления и не пора ли ребяткам прогуляться в мэрию, записаться приличия ради. «Это дурной, очень дурной пример для нашей дочери, Бартоло. Она и так учится не ахти, хоть я иногда и помогаю ей с уроками. Мало нам влияния Лиры — отец ее совсем забросил, но от Бастинды я такого не ожидала…»
«Ну и ханжа моя женушка!» — приятно поразился Бартоломео, он-то думал, что она вообще ничего не замечает, и отправился на второй этаж пилить сестренку.
Ка-акие апартаменты соорудил наверху Хуан-Карлос, вот это да, ка-акая кровать со столбиками (надо жене сказать, у нее дома наверняка таких и не было!), ух ты, и ширма прозрачная есть, это им для чего же?
— Это ты ничего не замечаешь, любимый братец. Мы давно уже поженились с Хуаном-Карлосом, у меня и кольцо уже другое, посмотри. Так что замужем я, можешь радоваться… — странно улыбаясь, произнесла Бастинда. И попросила принести ей лимонаду.
В саду уже отцвели лимоны, потихоньку наливались желтеньким зеленые плоды и спели помидоры, а у калитки торчал кривобокий ларек для продажи лимонада, который Бартоло сколотил с помощью безотказного Хуана-Карлоса. В ларьке в самые жаркие часы сидела малышка Белладонна и пыталась заманить себе в покупатели всех, кто шел мимо.
Даже почтальонша, что забирает счета, не избежала ее заботы и опрокинула стаканчик.
И не важно, что за оценки были в тетрадках девочки (честно говоря — трояки с вариациями: минус, плюс, твердая тройка…), но час или два в день ребенок проводил за прилавком.
Бартоломео приучал любимицу торговать, чтобы та знала цену деньгам, не клянчила по пустякам, а зарабатывала на карманные расходы сама. Белладонна стеснялась ужасно, но подчинилась, она все же любила своего прижимистого папульку. И очень боялась, как бы кто не сломал ее ларек. Вот так, сидя на неструганом ящике среди стаканов с липким и мутным лимонадом, девочка познакомилась с Бренданом Вторым.
— Ты не боишься солнечного удара? — поинтересовался чудаковато одетый лохматый мальчишка. — Вот я уже два раза чуть в больницу не попал, здорово, да! Мне и сейчас жарко, уфф. Эй ты, Фиона, не пей так много, осипнешь.
А сам выпил полных три стакана.
Потом длинно и уверенно рассказывал что-то про «телмо-рига-луци-вон-ную» разницу между кожей симов и зеленых марсиан, про то, как мечтает забраться в летающую тарелку, когда она опять прилетит («Они к нам заглядывают ре-гру-лял-но, то есть каждый день, во как!»), про то, что его папа прячет в рукаве рабочего халата железную руку самого Терминатора, а мамины крылья хоть и маленькие, но зато настоящие… В общем, врал классно! Белладонна заслушалась и забыла про лимонад (стух, зараза, папка опять нудить будет).
На следующий день девочка без напоминаний сидела за прилавочком и вертела головой по сторонам, ей хотелось снова слушать этого заумного вруля-очкарика и заодно узнать, где же он живет.
Брендан Второй не заставил себя долго ждать, он пришел с подарком — большой копилкой в виде толстой белой кошки, зажавшей в лапах золотую монету — и словами, что в принципе с девчонкой можно дружить, но только если она не будет часто драться и не даст своей собаке его обнюхивать, потому что заболеть бешенством в его планы не входит. На что Белладонна беззаботно рассмеялась и сказала, что «это папулик любит денежки, а ей и так неплохо, но все равно, спасибо большое».
И в субботу потащила знакомиться поближе с благоухающим шампунем Полканом:
«Он умеет служить, смотри! Видишь, не падает? И вовсе не заразный, мама его купает каждый день. Да, а почему тебя так странно зовут — Второй? Ты двойняшка?».
радовали тебя! Чтобы было здоровье и всем начинаниям способствовала удача!
- Статус
