Anna Angell
Участник
Мой новый рассказ "Гр****ый прогресс"
FUCKING PROGRESS
Гр****ый прогресс
(далеко не дословный перевод с английского)
19.03.2004 – версия 1.1.2
Какой-то там год в отдаленном будущем.
Или в не слишком отдаленном будущем…
В комнате на первом этаже дешевого отеля было тихо и темно, только едва слышимый звук дыхания выдавал присутствие человека в комнате. Пытаясь сэкономить на электричестве, Джон Ланкастер одевался в полной темноте, натягивая вслепую брюки и наощупь застегивая пуговицы на рубашке. Пусть единственным светильником ему служили яркие пятна световых реклам за окном отеля, но все же Джон постарался придать своему виду определенный шик и старательно расчесал на пробор жесткие вьющиеся волосы. Отражение в мутном зеркале не позволило Джону в полной мере оценить свой внешний вид, однако он постарался лишний раз не расстраивать себя и даже подмигнул расплывчатому темному пятну в зеркале.
Сборы были закончены, теперь Джону предстояло лишь взять футляр с саксофоном и выйти из номера, заперев дверь на ключ. Но Джон медлил – в эти минута шла вечерняя смена консьержей, и место злого и вечного раздраженного Пита Стокера должен был занять добродушный Стэнли Мартин, сын владельца отеля и бывший одноклассник Джона. Собственно, только из-за их дружбы Джона еще не выселили из номера…
Наконец стрелка подползла к вожделенной цифре «12» (Стэн всегда был на редкость пунктуален), Джон подхватил футляр с саксофоном и, пытаясь изобразить на лице полное удовлетворение прожитым днем, танцующей походкой направился к холлу. До него было не так уж далеко идти – Джон давно уже переселился из дешевого пятидолларового номера с клопами и ржавым душем в номер без душа, зато с еще большим количеством клопов и тараканов, плюс с десятком мусорных бачков прямо под единственным окном комнаты впридачу. А уж из этого райского местечка до холла было рукой подать…
- Привет, Стэн! – на ходу поздоровался Джон, украсив губы мимолетной улыбкой. И тут же едва не проглотил язык – за стойкой консьержа возвышалась весьма внушительная фигура Пита Стокера собственной персоной. И Пит почему-то не спешил разделить оптимизм Джона. Ловко перегнувшись через стойку, Пит цепко схватил Джона за тщательно разглаженный рукав и легко притянул поближе к себе, да еще и перехватил его запястье так, чтобы постоялец не делал попыток уйти, не закончив разговора. Пит тоже когда-то был одноклассником Джона, но никаких дружеских чувств к нему не питал.
- Это ты, Король Помойки? – усмехнулся Пит сквозь плотно сжатые зубы. Видимо, он только что сожрал здоровенный сэндвич, потому что в зубах у Пита застряли прожилки мяса, а изо рта нестерпимо несло чесноком. – Решил наконец-то выползти из своей норы, а тут такой сюрприз, да? Не ждал меня, сучонок? Думал, здесь Стэн тебя дожидается, а тут такой облом – Мартину срочно потребовалось отвезти свою полоумную бабку ко врачу! А я – вот он, всегда на своем месте! И я выбью из тебя весь долг, до цента!..
- Послушай, Пит, - торопливо заговорил Джон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно. – Мне предложили работу, сегодня же выплатят аванс, и я заплачу все, что задолжал отелю! Это верное дело, Пит! На этот раз – точно!
- Помнишь, говнюк, как вы со Стэном дразнили меня придурком за то, что я не умел решать ваши гр****ые уравнения? – зарычал Пит, до боли сжимая запястье Джона своей здоровенной ручищей. – Ну так вот, говнюк, слушай меня внимательно! Я, может, и вправду придурок! Может, я даже никогда так и не научусь решать эти ваши ****ые уравнения! Но даже я, придурок, понимаю, что ты никогда не найдешь работу, бегая по клубам со своей игрушкой! – Пит кинул беглый взгляд на футляр с саксофоном. – Единственное, что тебе светит – это работа в три смены на консервном заводе, среди тухлых рыбьих кишок! Там ты хотя бы сможешь заработать на оплату жилья и перестанешь клянчить у Стэна мелочь! Неужели до тебя не доходит, что даже такой *****, как Стэн, скоро поймет, что ты – ненадежный клиент, что ты никогда не вернешь ему одолженные деньги и сдохнешь от голода, любуясь отражениями мусорных бачков в оконном стекле?!..
- Пит, я же говорю тебе - это верный заработок! – едва не взвыл от боли в запястье Джон. –Мне сказали, что в заведении на Виллидж Стрит нужен живой исполнитель джаза, и они ждут меня! Меня знают в городе, Пит, сегодня я точно получу работу! Отпусти мою руку, сегодня мне придется много играть, нельзя лишний раз напрягать суставы!..
- Ты *****, Ланкастер. Ты и в школе был *****ом, им и останешься до конца дней! - констатировал Пит и бросил на стойку свежий номер журнала «Для Вас». На обложке красовалась тщательно отретушированная голографическая фотография девушки, держащей в руках поднос. На подносе стоял небольшой ящичек. Надпись, набранная крупным шрифта, гласила: «Только у нас! Последние новости о триумфальном шествии MG-6300a по планете!»
О, этот MG-6300a! Вот уже почти год только об этом волшебном ящичке говорили во всех средствах массовой информации! Все просто бредили MG-6300a!
«Music Generator поколения 6300, версии «а»! – гласили крупные буквы статей, посвященных этому «восьмому чуду света». – Спешите услышать это чудо техники в лучших клубах города! По вашему желанию он генерирует любую мелодию, в зависимости от вашего вкуса!.. Обширный радиус действия системы звучания! MG-6300a с успехом заменяет как одного виртуоза музыки, так и целый оркестр безо всякой потери качества звука!..»
«Вы можете заказать индивидуальное прослушивание музыки, сгенерированной по вашему желанию на MG-6300a, и все, что вам для этого потребуется – всего лишь наушники от фирмы-производителя MG-6300a! Спешите купить – сегодня, и только сегодня эти наушники обойдутся вам в полцены! С помощью этих наушников вы так же можете сохранить понравившуюся мелодию или даже многочасовой концерт, чтобы затем прослушать его на своем домашнем устройстве для воспроизведения звука!..»
«Специальное предложение для владельцев престижных заведений! Вы хотите сократить свои расходы? Тогда MG-6300a просто создан для вас! Он решит все ваши проблемы! В отличие от живых музыкантов, которые требуют оплату каждый вечер, за MG-6300a вы платите один раз, и он верно служит вам на протяжении долгих лет! Спешите!.. Спешите!.. MG-6300a – революция в мире звука! Спешите!..»
Джон ненавидел MG-6300a, потому что этот чертов ящик лишил его работы и средств к существованию. Скотина Пит был прав: работа на консервном заводе давала неоспоримые преимущества перед жалкими попытками Джона Ланкастера сохранить свое имя в мире музыки.
Когда-то это имя знал каждый, кто хоть раз в жизни слышал слово «саксофон», и Джон жил в роскошной квартире на Уилшир Авеню с красивой и неглупой женой. Но потом появился злополучный MG-6300a, и многие заведения отказались от живого музыкального оформления, столь популярного в последние годы. Агенту Джона стало поступать все меньше предложений о работе для Ланкастера, а те, что поступали, казались знаменитому Ланкастеру совершенно неприемлемыми.
Тогда-то тонкий ум жены, которым Ланкастер так восхищался, и сыграл с Джоном злую шутку. Узнав, что Джон больше не является финансово надежным партнером для ее комфортной жизни, супруга трезво оценила ситуацию. Она тотчас подсуетилась, быстро оформила развод и отсудила у Джона большую часть его денег (и квартиру в том числе). А потом, недолго думая, вышла замуж за адвоката, который занимался бракоразводными процессами (и разводом Ланкастеров тоже). В конце концов, как показала практика, музыка не вечна, а люди во все времена женятся и разводятся, и путем очередного замужества бывшая миссис Ланкастер обезопасила свое финансовое благополучие.
Денег, оставшихся после развода, Джону надолго не хватило. Он привык жить на широкую ногу и совершенно не умел экономить (тому виной была еще и относительная молодость и неопытность Джона в финансовых делах – ему было двадцать шесть лет), поэтому его сбережения таяли с ужасающей быстротой. Первые полгода Джон провел на съемной квартире в престижном районе города, не особенно задумываясь над отсутствием работы и продолжая жить в обычном ритме. В то время его еще не забыли и предлагали работу во второсортных клубах и полунищих оркестрах, зарабатывающих гастролями по провинциальным городкам. Но разве мог Джон Ланкастер, знаменитый саксофонист, согласиться на такую низкооплачиваемую и малоуважаемую работу?! Он просто смеялся над такими предложениями – ему казалось, что еще неделя, и его пригласят в Классический оркестр или хотя бы для сольного выступления в клубе «Нью Метрополитан Опера». Но недели шли, а предложений становилось все меньше и меньше, и в конце концов телефон его агента замолчал совсем. Оценив ситуацию, агент разорвал контракт с Ланкастером и переключился на одну из звезд рекламного бизнеса. Но и тогда Джон не взялся за ум, он продолжал свою вольготную жизнь, не считая денег, и очень удивился, когда однажды домовладелец отказался принять его чек
- На вашем счету недостаточно денег для оплаты занимаемых вами апартаментов за истекший период, - крайне вежливо сообщил домовладелец. При переводе с языка вежливости это означало: «Жить в одной из квартир моего дома тебе, нищему ослу, уже давно не по карману!». Джону пришлось продать машину и воспользоваться наследством покойной матери, чтобы погасить долги перед домовладельцем. Когда-то на могиле матери Джон клялся, что никогда не продаст ни один предмет из ее коллекции драгоценностей, но пришел день, и сумма, вырученная за продажу одной из фамильных реликвий, помогла Джону оплатить немалый долг.
Не было и речи о том, чтобы продолжать жить в престижном районе. Джон переселился в меблированные комнаты, где его соседями стали глухонемая полусумасшедшая художница и вечно пьяный слесарь. Джон пытался экономить, но он не умел ограничивать себя, и очень скоро от ювелирной коллекции матери осталась только большая брошка с рубином. За полгода Джон промотал весьма приличную сумму, но ему казалось, что вот-вот, еще денек, еще неделька, еще один жалкий месяц - и все волшебным образом переменится, появятся выгодные предложения и, самое главное, деньги…
Даже когда Джона с треском вышибли из меблированных комнат за задержку оплаты, он продолжал верить в свою счастливую звезду, которая очень скоро согреет его своим далеким светом. Джон не собирался так просто сдаваться и все ждал манны небесной, которая смогла бы снова вознести его на вершину Олимпа. Пару раз Джон милостиво принял приглашения каких-то провинциальных оркестров и отыграл с ними несколько концертов, однако ему совсем не хотелось опускаться на столь низкий уровень, он желал приглашений в совсем другие коллективы, где смогли бы по достоинству оценить его талант. Напрашиваться на работу самому Джон считал зазорным – от такого поведения могла пострадать его репутация, которую он создавал с таким трудом долгие годы.
[ADDED=Anna Angell]1088833165[/ADDED]
…Оказавшись спустя год в пятидолларовом номере отеля, принадлежавшего отцу Стэнли Мартина, Джон сел на провонявший клопами грязный матрац и задумался. Пора было пересмотреть собственную систему ценностей. Рубиновая брошка перешла в руки скупщика, денег за нее было выручено не так много, как планировалось, работой на ближайшее время и не пахло. Вздохнув, Джон принял судьбоносное решение – он сам попытается найти для себя работу, и не будет ждать престижных предложений. Это решение далось ему нелегко – знаменитому Ланкастеру пришлось переступить через себя и унизиться до навязывания своего таланта работодателям.
Но принять унизительное решение оказалось куда проще, чем найти работу. Целыми днями Джон ходил по злачным местам города (вначале по элитным клубам, затем по заведениям попроще, а затем по низкопробным кабакам) в надежде на место в оркестре или хотя бы на единственное исполнение сольного номера за пару долларов. Но в его услугах не нуждалось ни одно заведение – в этом виновен был вездесущий MG-6300a.
Потом и дешевый пятидолларовый номер сменился каморкой с мусорными бачками под окном. Джон уже почти привык к вечному безденежью, но к отсутствию возможности реализовать свой талант Джон не мог. О смене профессии, как это советовал Пит, Джон даже не думал – вся его жизнь была связана с музыкой, и сменить жизнь в мире муз (пусть и сопряженную с некоторыми бытовыми трудностями) на скучное и размеренное существование заводского рабочего казалось Джону кощунством.
Джон попробовал играть на площади, положив к ногам специально купленную для сомнительного заработка шляпу, но местные нищие, которых в последние годы развелось превеликое множество, потребовали поделиться заработанными монетами. Когда Джон по наивности своей отказался делиться, нищие без лишних разговоров конфисковали все до цента и доходчиво объяснили саксофонисту, что бывает с жадными уличными музыкантами. Так доходчиво, что Джон потом еще почти неделю провалялся в вонючем номере, зализывая раны…
Конечно, Джон врал Питу, что у него есть предложение о работе. На самом деле он выбирал места, где могли пригодиться его умения, наугад, по справочнику с адресами клубов и кафе. Врал Джон только для того, чтобы Пит поскорее от него отвязался. Но Пит, хоть и был туповат, давно уже не верил в это вранье, поэтому и не спешил отпускать Ланкастера.
- Видишь? – ткнул Пит толстым пальцем в голографическое изображение MG-6300a. – Вот что такое сейчас музыка! Твои потуги никому не нужны! Пора признать, что ты – неудачник! Ты не найдешь работу, даже если пешком обойдешь весь город! Да даже весь мир, твою мать!..
- Да, Пит, - покорно вздохнул Джон, чтобы процедура унижения поскорее закончилась. – Я – жалкий неудачник. Но я найду работу, я буду играть и заниматься любимым делом, я оплачу все счета и отдам долг Стэну!
- Хочешь пари? – сощурился Пит. – Если ты сегодня же не найдешь эту гр****ую работу, если ты не отыграешь хотя бы одного концерта этим вечером и не заплатишь хотя бы часть денег за номер - пеняй на себя! Я выставлю твои вещи туда, где им самое место – на помойку, понял?! А если будешь ломиться сюда, вызову полицию!.. Конечно, у тебя есть еще один выход – продать свой долбанный сакс, чтобы получить хоть немного наличных. Но ты ведь лучше без наркоза отгрызешь себе обе ноги, чем лишишься своей игрушки! – Пит презрительно скривил губы. – Это твое дело, говнюк, но помни, что я тебе сказал – сегодня ты будешь спать на улице! Ты понял меня, Король Помойки? Ты все понял?
- Хорошо Пит, я согласен, - закусив губу от боли в запястье, кивнул Джон. – Если я не получу место сегодня, у тебя будет полное право меня выставить. Только отпусти меня!
- Помни же, говнюк, мое слово – железное! – пригрозил Пит, но все-таки выпустил запястье Джона из капкана своей громадной ладони. – Иди, ищи свою ****ую работу! Желаю тебе удачи, придурок!..
Вырвавшись наконец из затхлой атмосферы дешевого отеля, Джон шагнул к обочине и собрался было призывно вскинуть руку, чтобы кто-нибудь подвез его к клубу на Виллидж Стрит, но потом раздумал и пошел пешком. Идти было довольно далеко, но за то время, что ему приходилось ежевечерне отправляться на поиски работы, Джон привык к пешим прогулкам и безропотно прошел положенное число шагов, прежде чем остановиться под броской вывеской, светящейся ярко-красным цветом. Клуб назывался «Удача», и это название вселило в Джона непрочную уверенность, что сегодня день для него пройдет удачно.
- Вы заказывали столик, мистер…? – скользнув взглядом по более чем скромному костюму Джона, спросил метрдотель в роскошной униформе.
- Ланкастер, - подсказал Джон. – Да, я звонил вам вчера. Столик у сцены.
- Прекрасно, - удовлетворился метрдотель, увидев имя Джона в списке гостей. – Идите за мной, мистер Ланкастер. Свой багаж вы можете оставить здесь.
Передав метрдотелю чехол с саксофоном, Джон направился вслед за ним в зал. Метрдотель подвел Джона к столику, который располагался ближе других от сцены, и подозвал официанта.
- Мистер Ланкастер, это Ларри, - представил официанта метрдотель. – Сегодня он будет вас обслуживать. Смею заметить, что вы выбрали на редкость удачное время для посещения нашего заведения – сегодня у нас ожидается прекрасная музыкальная программа. Будет петь сама Глэдис Дэлфи, у нее поистине божественный голос!
- А кто будет играть? – с надеждой спросил Джон. – Тоже какая-нибудь знаменитость?
- У нас теперь есть единственная знаменитость на все времена, - горделиво приосанился метрдотель. - MG-6300a! Это имя о многом говорит! – и он хохотнул, довольный своей шуткой. Джон вздохнул. Здесь ждать было нечего, но и уходить просто так, услышав дурную весть, было нельзя – такой жест выглядел бы крайне невежливо.
- Вы готовы сделать заказ? – услужливо спросил официант, дождавшись, пока Джон внимательно изучит меню.
- Чуть позже, голубчик, - благосклонно кивнул Джон. - Когда придет моя девушка. Ненавижу есть один... Если тебе не трудно, принеси мне стакан минеральной воды – что-то в горле першит…
- Сию минуту, - откланялся официант и ушел. А в зале, тем временем, приглушили свет, направив мощный луч прожектора на малиновый занавес, отделяющей сцену от зала со столиками. Через минуту занавес медленно разошелся, и перед взглядами посетителей возникла красивая девушка в темно-синем, расшитом стразами платье. Девушка была не просто красива – она была роскошна. Роскошна так, как бывают роскошны только дорогие автомобили, шикарные особняки и блестящие волосы ухоженных до кончиков ногтей блондинок. Джон залюбовался девушкой и на секунду даже забыл о своей очередной неудаче.
Встряхнув темно-каштановыми прядями, девушка дала знак невидимому аккомпаниатору, и по залу растеклись плотные волны обволакивающей музыки. Звучал саксофон, выводя ноющую, сжимающую сердце мелодию. А когда в эту мелодию вплелся сильный, глубокий голос девушки, от подступивших к горлу чувств стало невозможно дышать – звук был почти совершенным, он затрагивал каждую струнку души. Глэдис Дэлфи пела джаз. В этом музыкальном стиле голос и музыка волшебнейшим образом сплетаются в единое целое, притягивая слушателя, завлекая его в свои объятия, а затем грубо отталкивая, чтобы потом поманить вновь. Джон с тоской подумал, что даже он с его любимым саксом при всем желании никогда не добьется такой чистоты и идеального звучания мелодии.
Когда девушка закончила петь, в зале еще несколько секунд стояла абсолютная тишина. А потом раздались аплодисменты – нарастающий звук лавины. Многие, в том числе и Джон, который не мог не признать очевидного великолепия выступления, даже встали со своих мест, забыв про заказанные деликатесы, и рукоплескали стоя. Глэдис заулыбалась счастливой улыбкой, поклонилась несколько раз и ушла за левую портьеру занавеса.
Джон заметил, что навстречу девушке из кулис тотчас выдвинулся какой-то омерзительного вида мужчина. Он бесцеремонно схватил Глэдис за локоть и сказал ей на ухо несколько слов сквозь зубы, и лицо у него при этом было самое что ни на есть зверское. Глэдис сморщилась от боли (или от слов незнакомца – этого Джон не смог разобрать) и коротко кивнула, а затем по широким ступеням спустилась в зал. Секунды ей было достаточно, чтобы окинуть взглядом всех присутствующих, но темные глаза ее остановились на фигуре Джона, и Глэдис приветливо улыбнулась ему, чем вызвала на его лице неподдельное удивление. Но еще больше Джон удивился, когда девушка, не спрашивая разрешения, села на свободный стул у его столика.
- Здравствуйте, - сказала Глэдис. При разговоре ее голос звучал еще более роскошно, чем со сцены. – Думаю, я не нуждаюсь в представлениях. Но я была бы не прочь узнать ваше имя.
- Конечно, мисс Дэлфи, - Джон был немного озадачен внезапной благосклонностью певицы. – Джон Ланкастер, - он послушно поцеловал протянутую девушкой руку.
- Джон Ланкастер – и все? – уточнила Глэдис.
- А что еще? – не сразу сообразил Джон.
- Вообще-то да, - засмеялась Глэдис. - Состоятельные люди, как правило, обычно после имени добавляют «домовладелец», «магнат», «частная парковка» или хотя бы «похоронный бизнес». А вы? Чем вы занимаетесь?
- Я… - Джон замялся. Хвастать былыми успехами было глупо, а сказать правду казалось ему уже совершенно неприемлемым. Но правду сказать было проще, чем врать и изворачиваться, тем более, что Джон никогда не умел плести паутины красивой и правдоподобной лжи. К тому же ему было интересно, чем вызван такой внезапный интерес к его персоне. Джон решил сказать роскошной певице все как есть.
- Я – музыкант. Саксофонист. Так что определение «состоятельный человек» ко мне не подходит.
- Вы играете джаз? – глаза девушки загорелись любопытством.
- Да, для бродячих кошек, - улыбнулся Джон. – Я выхожу на пустырь за отелем (там сейчас устроили настоящую свалку) и начинаю играть, пока губы не устают от мундштука. В номере нельзя – там слишком тонкие стены, а ценителей джаза в отеле не так уж много. А кошкам нравится: они жрут объедки и слушают меня.
- Вы так шутите? – недоверчиво повела бровью Глэдис.
- Отчего же… - усмехнулся Джон. – Отель «Караван», может, слышали? Номер с видом на мусорные бачки, он там один такой. Мне повезло…
- Вы странный человек, Джон, - заметила Глэдис. – И говорите жуткие вещи. Неужели у вас нет денег на то, чтобы снять приличное жилье?
- Хуже того – у меня нет денег, чтобы заплатить за стакан воды, так любезно поднесенный мне официантом, - спокойно ответил Джон. – У меня нет никаких перспектив, кроме перспективы копаться в рыбьих кишках на консервном заводе. Если я вернусь в отель без работы, меня выкинут на улицу, и мне придется ночевать вместе с почитательницами моего таланта – помойными кошками. И я не устаю ежедневно благодарить за свою чудесную жизнь MG-6300a, это величайшее из изобретений человечества... – Джон отхлебнул воды, пытаясь внушить себе, что это джин без примеси тоника.
- Убереги меня Бог от такой участи… - еле слышно пробормотала Глэдис, но Джон без труда разобрал ее слова.
- Гр****ый, как сказал бы один мой знакомый, прогресс, к сожалению, не стоит на месте, - покачал головой Джон. – Как знать - может быть, и вам гении техники придумают замену…
[ADDED=Anna Angell]1088833210[/ADDED]
- Они пытались, - улыбнулась Глэдис. – Ничего не вышло. Человеческий голос невозможно точно смоделировать, этого пока не удавалось ни одной машине.
- Мне когда-то тоже казалось, что музыка – это песня души, а не скрип микросхем, - заметил Джон. – Жизнь показала, что я жестоко ошибался.
- Вы странный человек, - задумчиво повторила Глэдис свою недавнюю фразу. – Честно говоря, узнав о вашей финансовой несостоятельности, я должна была бы велеть охране выставить вас, но я позволю вам уйти самому и даже заплачу за вашу воду. Я ценю честность в людях и всегда плачу им тем же. Я должна была раскрутить вас на выпивку, но теперь мне придется искать другого простака. А жаль. Вы, Джон, мне понравились. Откровенность за откровенность, ничего личного, - Глэдис кивком головы подозвала официанта и негромко сказала ему что-то. Парень скосил взгляд на Джона, усмехнулся уголком губ, но насмешливой реплики не последовало.
- Иди, Ларри, - велела Глэдис, и официант удалился. – А вам, Джон, я желаю удачи, - сказала певица Ланкастеру, грациозно вставая со своего стула. – Но не думаю, что она вам поможет. Прощайте.
- Спасибо, - учтиво ответил Джон – Я тоже ценю в людях честность.
Когда певица отошла на достаточное расстояние (на этот раз объектом ее притязаний стал пожилой южанин с обвислыми щеками, и он был совсем не против такой блистательной компании), к столику Джона подошел официант Ларри. Громко, чтобы его услышало как можно большее количество людей, он произнес, не глядя на Джона:
- Мистер Ланкастер, ваша девушка ждет вас у входа. Она просила позвать вас, сказала, что это срочно.
- Спасибо, Ларри, - поблагодарил официанта Джон и поспешно встал. – Надо идти. Прости, парень, не могу оставить тебе чаевые – у меня только крупные купюры…
- Ничего, - отозвался Ларри сквозь зубы. – Заходите еще.
Метрдотель понимающим взглядом мазнул по Джону, передавая ему футляр с саксофоном, но промолчал, и Джон был ему за это бесконечно благодарен. Стрельнув сигарету у случайного прохожего, Джон закурил на ходу и уныло побрел обратно к своему отелю. Ему очень хотелось есть, а в номере был припрятан полупустой пакет фисташек, выброшенный кем-то на улице и заботливо подобранный Джоном на прошлой неделе. Джон берег фисташки на черный день, и вот этот самый день наступил. Чернее уже некуда. Если раньше у него было хотя бы какое-то жилье, пусть и при полном отсутствии денег, то теперь Джон Ланкастер стараниями Пита становился бездомным. И если голод стал уже почти привычным спутником Джона (добродушный Стэн, конечно, подкармливал друга, но разве было достаточно пары сэндвичей в день для здорового мужчины?), то отсутствие крыши над головой становилось последней каплей. После этого оставалось только сунуть голову в петлю.
Погрузившись в свои невеселые мысли, Джон не заметил быстро идущего ему навстречу мужчину и сильно толкнул его плечом. Так сильно, что мужчина по инерции отскочил в сторону и, негромко сказав: «Черт!», потер ладонью ушибленное место.
- О, простите! – тотчас извинился Джон и тоже остановился в растерянности. Возвращение в реальность оказалось слишком внезапным, а сама реальность – не более приветливой, чем мир черных мыслей. Помня о своем опыте общения с синдикатом нищих, Джон постарался быть предельно вежливым. – Я не хотел. Задумался…
- Ничего, - не удивившись вежливости, отозвался мужчина с аристократической учтивостью. – Ушиб не такой уж сильный. Единственное, за что я волнуюсь - это моя скрипка, - он качнул небольшим футляром, который нес в руке. – Она – моя кормилица. Если бы не она, я бы умер с голоду.
- Вам повезло, если вы не колете скрипкой орехи, а извлекаете из ее струн звуки… - криво усмехнулся Джон и протянул новому знакомому ладонь для рукопожатия.. – Джон Ланкастер, саксофонист. Так, кажется, представляются состоятельные люди?
Мужчина оценил шутку и обнажил зубы в дружелюбной улыбке. На вид скрипачу было лет пятьдесят, у него было худое интеллигентное лицо, а на прозрачном носу блестели очки. Это лицо располагало к приятному разговору двух неглупых людей с хорошим воспитанием и сразу внушало доверие собеседнику.
- Эдгар Редженс, - представился мужчина со скрипкой. – Вот уж не ожидал, что сегодня меня ждет столь приятное знакомство, пусть и сопряженное с некоторыми физическими увечьями… Хотя, похоже, вы не так рады встрече двух музыкантов, - заметил Эдгар, внимательно взглянув на Джона.
- Вы тоже цените в людях честность или предпочтете. чтобы я отделался ничего не значащей фразой? – с грустью уточнил Джон и тут же спохватился, мысленно укорив себя за грубость. – Простите. Сегодня мне не везет, и я сам не понимаю, что несу. Я тоже рад знакомству. Будь у меня пара долларов, я пригласил бы вас посидеть в баре за кружкой пива, но единственное, что я могу вам предложить – это фисташки недельной давности. Но после того, как они почти неделю пролежали под грязным матрацем, вы вряд ли захотите их есть…
- MG-6300a, - понимающе произнес Эдгар. – Ящик, в который все мы, музыканты, рано или поздно сыграем… - скрипач вздохнул. – Да, мне все это знакомо, к сожалению.
- Но, как я понял, вы все же играете на скрипке, а не колете ей орехи, и получаете за это деньги, - не удержался от ироничного высказывания Джон. Они со скрипачом Эдгаром уже не стояли у кромки тротуара, а неспешно шли по пешеходной дорожке в ту сторону, куда направлялся Эдгар. Так как Джону было все равно, куда идти, а беседа с интеллигентным скрипачом позволяла скоротать время до возвращения в отель, Джон послушно шагал рядом с новым знакомым.
- Да, это так, - скрипач поправил очки на худом носу. – Можно сказать, что Фортуна подарила мне свой пламенный поцелуй... Я играю кантри, а моя двоюродная сестра Мэйбл держит ретро-бар. Мэйбл устроила все так, чтобы бар походил на старинные заведения Дикого Запада, она даже приобрела на антикварном аукционе механического быка. Правда, он уже давно не функционирует, но зато придает нужный колорит бару… В общем, Мэйбл узнала о моем положении и предложила мне работу. Я играю, а Сэм и Сэлли (это дети Мэйбл, мои племянники) танцуют в ковбойских нарядах. Как в старые времена…
- Да уж, повезло… - протянул Джон с неприкрытой завистью.
- Не то слово, - согласился Эдгар и без предисловий перешел с Джоном «на ты». – Но сегодня повезло и тебе, Джон Ланкастер. Я рад, что встретил единомышленника, и приглашаю тебя в наш бар «Дикий Билл». Отдохнешь, выпьешь пива, съешь вкусный ужин, посмотришь выступление, а потом мы с тобой поговорим в спокойной обстановке. Не каждый день встречаешь такую приятную компанию... Как ты на это смотришь?
Окажись на месте вежливого и учтивого Эдгара кто-нибудь другой, Джон непременно изобразил бы оскорбленную гордость и отказался. Но у Джона было такое ощущение, что Эдгар с его везением словно должен ему (кружку холодного пива, как минимум), невезучему. В конце концов, если бы у Джона была такая возможность, он обеспечил бы работой всех музыкантов города, или хотя бы помог им деньгами, так что Джон был полностью уверен, что на месте Эдгара он поступил бы точно так же – предложил бы неожиданно встреченному коллеге посильную помощь. К тому же в голосе Эдгара было столько неподдельного участия и заботы, то Джон сдался и не стал врать, чтобы сохранить собственное достоинство.
- С удовольствием, - Джон представил сочную отбивную на чистой тарелке и переглотнул, не сумев сдержаться. – Есть мне, честно говоря, очень хочется.
- Ну, вот и отлично! – обрадовался Эдгар и ускорил шаг. – Поторопимся, Джон, иначе Мэйбл покажет зубки!
Бар «Дикий Билл» располагался в двух кварталах от печально известной Джону «Удачи». У входа в бар, под стилизованной деревянной вывеской «SALOON», искусно подсвеченной лампами (создавалось впечатление, что неровно выпиленные буквы светятся изнутри), посетителей встретил ковбой. Он был одет именно так, как полагалось ковбою: на сапогах у него были шпоры, на штанах – бахрома, а на голове – снежно-белая шляпа с золотым узором.
- И-и-ххо! – залихватски поприветствовал ковбой Эдгара. – Заходи, друг, опрокинем по стопке старого доброго бренди!
- Это Тэд, - представил ковбоя Эдгар. – Муж Мэйбл.
- Да, - подтвердил веселый Тэд и громко пропел. – Я люблю старушку-Мэйбл, без нее грущу, а уж джина мне нальет – тут же все прощу!
- Старушка – это твоя облезлая мамаша! – это хозяйка заведения решила проведать муженька и вышла на улицу.
Мэйбл выглядела так, словно время для нее остановилось, когда она открывала свой бар на Диком Западе пару веков назад. Волосы Мэйбл были уложены в гладкую прическу с кокетливыми кудряшками на висках, а талия была перетянута шнурованным кожаным корсетом поверх платья с мелким, словно выцветшим рисунком. Ножки Мэйбл, слишком стройные для женщины ее возраста (на вид ей было немногим меньше сорока с лишним лет), украшали черные высокие сапожки из мягкой ткани с крючками по старинной моде.
- Ну, Мэйбл, малышка, не сердись! – ковбой приобнял свою «малышку» за талию, затянутую в корсет, и Джону сразу стало ясно, кто в этой семье стоит у руля, а кто лишь мечтает о каюте капитана. – Я просто перекинулся с твоим кузеном парой слов!
- А кузену давно уже пора быть на сцене, - проворчала для порядка Мэйбл. – Давай, Эд, двигай!
- Я – Джон, - на всякий случай представился Ланкастер, не дожидаясь, пока это сделает Эдгар.
- И ты двигай, крошка Джонни! – Мэйбл звонко хлопнула нового знакомого по заднице. Похоже, в этом баре были весьма вольные порядки, потому что Тэд и бровью не повел. А Джон покраснел и вслед за Эдгаром вошел в зал бара.
Здесь было очень уютно: стены были забраны деревянными некрашеными панелями, на столиках лежали серые домотканые скатерти, а свет в помещении шел от ламп, напоминающих по виду керосиновые. Увидел Джон и легендарного механического бока, о котором рассказывал Эдгар – бык был еще более обшарпанным и старым, чем его представлял себе Джон. В общем, сплошное ретро, так модное в последнее время. Джону очень понравилось в этом по-домашнему уютном местечке, и, как он успел заметить, его мнение разделяли многие – в зале было довольно многолюдно. Эдгар усадил нового знакомого за столик в углу, предложил Джону не стесняться и заказывать все, что ему захочется, а сам ушел в дверь, расположенную у сколоченной из широких досок сцены.
Примерно в то время, когда Джону принесли пиво и тарелку с бифштексом, дверь у сцены открылась, и на широкие доски вышли парень и девушка в нарядах, схожих с одеждой Тэда и Мэйбл. Да и сами подростки были похожи на «сладкую парочку», с которой Ланкастер познакомился у входа в заведение, из чего Джон сделал вывод, что это и есть Сэм и Салли, племянники Эдгара.
Вслед за племянниками вышел и сам Эдгар со скрипкой. Теперь и он походил на жителя Дикого Запада, полному сходству мешали только слишком современные очки. Эдгар переждал короткую вспышку аплодисментов (видимо, здешние посетители уже успели оценить талант скрипача) и вскинул смычок, легонько коснувшись им струн. Сэм с готовностью подхватил Салли под руку, и под веселый скрипичный мотивчик они умело застучали кожаными сапожками по дощатой сцене, красиво вскидывая ноги и прихлопывая в такт музыке в ладоши. Джон узнал мотив – это была популярная песенка «Поцелуй меня в щечку».
Джон заслушался незамысловатой мелодией деревенской песенки. Эдгар был настоящим виртуозом – скрипка в его руках отзывалась протяжным стоном, и тут же принималась хохотать, задорно взвизгивая, как смешливая девчонка. Казалось бы, музыкант, играющий такую жизнерадостную музыку, должен был бы улыбаться, но на лице Эдгара отразилась печать отчаяния, словно тяжелая рука сжимала его сердце. Такое странное несоответствие не укрылось от внимательного Джона, и он решил после выступления скрипача непременно узнать, в чем тут дело. В конце концов, у него, у практически уже бездомного Джона Ланкастера, было гораздо больше поводов для отчаяния, чем у благополучного скрипача Эдгара, нашедшего для себя хлебное местечко…
[ADDED=Anna Angell]1088833262[/ADDED]
Музыка затихла, Сэм и Салли убежали за сцену, получив свою порцию аплодисментов, а Эдгар все стоял на досках сцены, прижимая к груди скрипку. Джону показалось на секунду, что пальцы руки, сжимающей гриф скрипки, сжались слишком сильно – так, что даже побелели, но через мгновение Эдгар улыбнулся посетителям, как ни в чем не бывало, поклонился и скрылся за той же дверью, что и племянники.
Джон неторопливо доел отбивную (он не стал пользоваться гостеприимством Эдгара и сделал не слишком дорогой заказ), дожидаясь, пока Эдгар выйдет к нему, но скрипача все не было. Подождав еще полчаса, Джон опрокинул в себя остатки пива и направился прямиком к двери, за которой, как он считал, должен был находиться Эдгар. Так как на двери не было таблички «Вход воспрещен» и на пути Джона не встало никаких препятствий (например, в виде недовольной его самоуправством хозяйки бара), то Джон без особенных раздумий распахнул дверь и заглянул внутрь. И, так и не войдя в помещение за сценой, тут же тихо притворил дверь, стараясь не выдать своего внезапного присутствия.
Одного короткого мгновения хватило Джону, чтобы окинуть взглядом помещение, находящееся за злополучной дверью и увидеть Эдгара. За дверью располагалась совсем небольшая комнатка с дверным проемом, ведущим в задние помещения заведения. Единственной мебелью в комнатке были аккуратный столик, покрытый белоснежной вязаной салфеткой и небольшой стульчик, придвинутый к столику вплотную.
Скрипач сидел спиной к двери, опершись локтями на столик, и беззвучно поскуливал, как собака, которая боится потревожить хозяина громким воем, чтобы не получить удар в бок тяжелым сапогом. Склонив голову на грудь, Эдгар бережно прижимал к себе скрипку и баюкал ее в руках, будто младенца, и сгорбленная фигура Эдгара снова выражала вселенское отчаяние, которое не так давно показалось Ланкастеру неуместным. Но теперь Джон собственными глазами видел причину этого отчаяния…
На белоснежной салфетке, прикрывающей блестящую поверхность столика, стоял совершенно безобидный, на первый взгляд, предмет – небольшой черный ящичек, похожий на старинный радиоприемник. А из ящичка, приглушенная, но все же различимая для слуха, неслась задорная мелодия кантри-шлягера «Поцелуй меня в щечку»…
Внутри Джона разом оборвались все те струны, которые заставляли звучать его гордость. Словно вдруг не стало ничего вокруг, осталась только звенящая белая пустота, а посреди нее – черный ящичек, безобидный черный ящичек с хитроумным названием MG-6300a, предназначенный для увеселения публики и мастерски выполняющий поставленную перед ним задачу.
За то мгновение, которое потребовалось Джону, чтобы оглядеть комнату и полностью осознать ситуацию, у Ланкастера в голове пронеслось несколько совершенно безумных мыслей. Сначала он хотел подбежать к Эдгару, встряхнуть его, надавать пощечин, крикнуть ему в лицо что-нибудь злое, но Джон не сделал этого, потому что следующим его желанием было обрушить что-нибудь тяжелое на этот чертов ящик, и Джон даже сжал кулак… Но тут же разжал его снова и молча прикрыл за собой дверь. Импульсивность все равно ни к чему бы не привела, иначе сам Эдгар давно бы уже расколотил чертов ящик. Тормошить Эдгара, баюкающего скрипку, тоже было бессмысленно – если он спятил, это только пойдет ему на пользу, как бы кощунственно эти ни звучало. Вместо того, чтобы «играть на скрипке» под аккомпанемент MG-6300a, создавая колорит в ретро-баре, и постепенно теряя отголоски музыки в самом себе, Эдгар будет целые дни напролет баюкать свою скрипку в лечебнице Святого Марка. Пусть эта лечебница находится на государственном попечении, и доктора в ней не так приветливы, как в частных клиниках, но все же там регулярно кормят, и у каждого пациента есть своя постель…
Впервые в голову Джона пришла мысль, что лучше сойти с ума, умереть, исчезнуть навсегда, чем расстаться с любимым делом и отдаться во власть технического прогрессу на потеху публике. Теперь работа полотером или официантом же не казалась Джону такой уж недопустимой для его высокого таланта – по крайней мере, он не продал бы за кусок хлеба и крышу над головой ту музыку, что звучит в душе у каждого музыканта. И ему не пришлось бы делать вид, что он – не марионетка в железных клешнях MG-6300a, а творец, поэт звенящих нот, мастер своего нелегкого дела…
Раньше эта мысль, витающая в воздухе, не принимала таких отчетливых форм, а сейчас она буквально пронзила Джона насквозь. Он был раздавлен, разбит и уничтожен. Даже внешне благополучный Эдгар, отзывчивый и неглупый человек, оказался, в сущности, никому не нужен, так же как и его музыка, идущая из сердца и звучащая в скрипичных струнах. Что уж говорить о нем, о заносчивом и обуреваемом гордыней «великом саксофонисте современности» Джоне Ланкастере, который безуспешно пытается составить конкуренцию техническим новинкам!..
Джон и сам не помнил, как преодолел расстояние до барной стойки, как вежливо улыбнулся приветливой Мэйбл, как долго благодарил ее за вкусный ужин и машинально отвечал на ее не слишком приличные шутки… Кажется, выйдя из бара, он позабыл попрощаться с Тэдом, но это было уже не важно.
Полквартала Джон прошел пешком, подгоняя сам себя, но потом поднял большой палец и встал у обочины в надежде поймать машину.
- Куда? – весело спросил пожилой водитель, пожалевший голосующего в столь поздний час путника.
- Консервный завод, - против воли произнесли губы Джона. – Он ведь круглосуточно работает?
- Именно так, - подтвердил водитель. – Стабильный заработок, выгодная сделка… Сейчас как раз кончается ночная смена. Садись, нам по пути! Домчу с ветерком!
- Вы там работаете? – забираясь в салон автомобиля, из вежливости спросил Джон. Мог бы и не спрашивать – в салоне так крепко воняло рыбой, что непривычному человеку трудно было сдержать тошноту.
- На заводе-то? Ага! – довольный возможностью вступить в беседу с попутчиком, подтвердил водитель. – Вот уже десять лет, с самого открытия! И ничего – живем, не тужим!
- Вам… нравится эта работа? – не удержался от вопроса Джон. Лицо водителя выглядело слишком жизнерадостным для того человека, который, по соображениям Ланкастера, вынужден был заниматься столь неблагодарной деятельностью.
- А чего ж ей не нравиться-то? – искренне удивился воитель. – Работа не хуже других, между прочим! Вот недавно машину купил, домик присматриваю в пригороде… На добротный-то домик, само собой, моих доходов не хватит, так у меня и у самого руки есть, и сыновья Богом не обижены – подлатаем, где надо! Была бы крыша над головой, а все остальное приложится!.. Жена ворчит, правда, что рыбой воняю сильно, ну так что ж? Зато, опять же, заработок стабильный! Деньги не пахнут!
- Это точно, - без улыбки отозвался Джон.
Конвейер работал размеренно, как и полагается хорошо отлаженному механизму. Одинаковые фигуры в грязных синих комбинезонах, расположившиеся по обе стороны бегущей ленты, работали не менее слаженно, чем механизм конвейера - проворно мелькали синие рукава, руки в серых перчатках двигались быстро и точно. Только одна фигура выделялась среди остальных синих комбинезонов. Ее движения были не столь точны и аккуратны, она то и дело вздыхала и подносила ко лбу ладонь в грязной перчатке, чтобы стереть пот, застилающий глаза, но потом спохватывалась и отдергивала руку.
- Нет, ты посмотри на нее! Вот умора! – Эрик Биггс, отвечающий за погрузку, толкнул своего друга, следящего за порядком в цехе, под локоть. У них не было надобности копаться в рыбьих тушках, поэтому они стояли на возвышении, откуда отлично просматривалось все пространство цеха.
- Давно ли ты сам был таким же? - в ответ на насмешливую реплику Биггса отозвался сквозь зубы его друг. – Помнится, в первый день, когда тебе пришлось грузить кадки с тухлой рыбой, ты упал в оборок! Только кулаки спасли тебя от прозвища «Впечатлительная Детка»!
- Ну и что? – осклабился Эрик. – А ты зато облевал всю конвейерную ленту! Наверняка, консервы той партии были на удивление пикантными и пользовались особенной популярностью!.. Зато теперь ты – большой начальник! Всего три года прошло, Джонни, а мы с тобой уже в полном шоколаде! В двойной шоколадной глазури с орехами!..
- Хватит, Биггс! – оборвал восторженную речь друга Ланкастер. – Я не люблю шоколад с привкусом рыбьей чешуи и не думаю, что ты от него в таком уж восторге. Хотя, - через секунду признал Джон. – Во многом ты прав…
С минуту друзья стояли молча – Эрик с безразличным видом курил, стряхивая пепел себе под ноги, а Джон внимательно следил за движениями рабочих у конвейера. Наконец Биггс не выдержал и снова толкнул Ланкастера локтем.
- Ну посмотри же на нее, твою мать! Это же цирк! Она что, с двумя левыми руками родилась? О чем ты вообще думал, когда брал ее на работу?! Или тебе просто понравилась эта крошка? – понизив голос, оскалил зубы в догадливой улыбке Эрик.
- У меня перед ней был должок, - усмехнулся Джон. – Когда-то она оплатила мой заказ в клубе и не стала звать охрану, узнав, что у меня нет денег. Взять ее на работу сюда – это самое меньшее, что я могу для нее сделать. И, поверь мне, в конце концов она тоже научится работать как следует. А, может, и нас с тобой переплюнет!
- Ну, это вряд ли, - усомнился Биггс. – А кто она вообще такая? Я слышал, она тоже обанкротилась, как и ты. Ничего делать не умела, а жрать было нечего, вот и пришла сюда.
- Стандартная история, - кивнул Джон. – Она была певицей, Глэдис Дэлфи. А потом был изобретен VG (Voice Generator) 5.0, и она осталась без работы. Кстати, ты слышал, как звучит VG?
- Потрясно звучит! – энергично заявил Эрик. – Как будто ангелы поют! А эти голографические певички – как живые, руки просто тянутся потрогать! Куда там этой твоей Глэдис до…
Протяжный гудок известил рабочих о конце смены, и Эрик, не закончив фразы, радостно хлопнул Джона по спине между лопаток широкой ладонью.
- Порядок, дружище! Еще один гр****ый день позади!
- Не опаздывай завтра, а то оштрафую, - на всякий случай предупредил друга Джон и, быстро закончив писать отчет (во время разговора с Биггсом он машинально заполнял бланк отчета), направился в крыло начальства. Там он отдал бумаги управляющему и, наскоро приняв душ, сменил комбинезон на обычный костюм. Впрочем, это не помогло Джону избавиться от запаха рыбы – эта вонь намертво въелась в кожу, и ее не перебивал запах даже самого стойкого одеколона.
Проходя мимо женской раздевалки к проходной, сквозь приоткрытую дверь Джон краем глаза увидел, что одна из работниц безуспешно пытается отмыть руки под краном и усиленно трет их, поскуливая от собственного бессилия. Разумеется, это была Глэдис, упрямо пытающаяся вернуть себе человеческий облик после смены на консервном заводе. Пользуясь служебным положением, Джон без церемоний вошел в раздевалку.
- Ой! – Глэдис, испуганно оглянувшись, плеснула водой на пол. – А, это вы, – тотчас успокоилась она, увидев Джона. – А я никак не могу избавиться от чешуи под ногтями! – Глэдис доверчиво улыбнулась и показала Ланкастеру изящную ручку с аккуратным маникюром. Джон не удержался от усмешки.
- Могу посоветовать вам только одно – обрежьте ногти. Как можно короче. А еще неплохо было бы остричь волосы – из длинных волос трудно вычесывать… паразитов.
- Да, видимо, придется… - разом поникла Глэдис. – Жаль.
- Мне тоже жаль, но иного пути нет. В конце концов, вы и без ногтей и волос будете выглядеть очаровательно, - совершенно искренне сказал Джон.
- Спасибо, Джон, - Глэдис посмотрела на него с благодарностью. – Мне давно уже никто не говорил таких вещей… - девушка несмело глянула на него исподлобья. - Вы не спешите? Дело в том, что я еще не нашла себе квартиру и думала, что вы могли бы мне помочь… Вы ведь уже были в похожей ситуации…
- Боюсь, что с вашим заработком вам по карману только отель «Караван», - покачал головой Джон. – Тот номер, который раньше занимал я – на первом этаже, у мусорных бачков.
- Пусть хотя бы так, - махнула рукой бывшая певица. – Я смертельно устала, и единственное, что я хочу – это лечь спать.
- Могу предложить вам диван в моем номере, - поколебавшись секунду, сказал Джон. – Он, конечно, тоже не «люкс», но я регулярно избавляюсь от ползучей живности и даже починил душ. Там не так уж плохо… К тому же, думаю, скоро я поднакоплю денег и куплю электрическую печку, чтобы не было так холодно…
Мягкая и теплая ладошка Глэдис, пропахшая рыбой, но все равно очень славная, легким движением легла на плечо Джона. Глэдис посмотрела на Ланкастера долгим и понимающим взглядом и улыбнулась ему.
- Я ненавижу тянуть, намекать и изворачиваться, - сказала Глэдис своим глубоким и сочным голосом. – Поэтому скажу сразу и честно. Ты мне нравишься, Джон Ланкастер. Понравился еще тогда, когда не стал лгать мне в клубе. Спасибо тебе за все. Можешь назвать меня дурой, но я рада, что теперь мы с тобой на равных.
- Тут ты ошибаешься, - Джон осторожно погладил ее маленькую ладошку. – Теперь я – твой босс.
Глэдис тихонечко засмеялась и теплыми губами коснулась его губ. Это был не поцелуй, а просто короткое прикосновение, но в ту же секунду Джону показалось, что он знает эту девушку уже очень-очень много лет и что роднее человека для него нет на свете. Наверное, Глэдис почувствовала то же самое, потому что тотчас прижалась к нему своим худеньким тельцем, обняв неожиданно крепко.
- Послушай, - выдохнула Глэдис в ухо Ланкастеру. – Можно, я задам тебе вопрос?
- Сколько угодно, - заверил Джон.
- Ладно, тогда я спрошу, - Глэдис слегка отстранилась, чтобы видеть глаза Джона. – Скажи, как ты все эти годы живешь без музыки? Мне казалось, что для тебя все это важно не меньше, чем для меня…
- Ты абсолютно права, - кивнул Джон. – Но кто тебе сказал, что я живу без музыки? Пусть я и работаю здесь, но зато теперь я понял главное: не я живу для музыки, а музыка живет для меня. Для меня и во мне. Если хочешь, сегодня вечером я покажу тебе, что для музыки совершенно не важно, где и как она звучит – летит ли она со сцены в роскошном клубе или скрипит из старого динамика.
- И никаких технических суррогатов? – уточнила Глэдис.
- Для нашей музыки? Ни за что!
…Стройная коротко стриженная девушка легко вскочила на поваленную в кучу ломаного пластика железную бочку, подняла лицо к небу так, чтобы его коснулась своим светом желтая луна, и запела. Запела громко, с чувством, старательно выделяя голосом каждую ноту... Ее прекрасный голос затерялся в барханах мусорных куч, но тот, кому предназначалась музыка, идущая из самых недр души девушки, прекрасно расслышал все до единой ноты и в нужный момент вплел в них тягучий стон саксофона.
Звуки джаза привлекли помойных кошек, которые в этот поздний час вылезли из своих укрытий и расположились неподалеку от странной пары, чтобы послушать, как эти двое дарят друг другу музыку своих душ.
2004-03-08
FUCKING ПОСЛЕСЛОВИЕ
Здравствуйте, мои самые-самые любимые читатели! Пусть вас и немного, но я радуюсь каждой встрече с вами (хоть и косвенной) так, как наверняка не радуется ни один настоящий писатель!
Прежде всего – благодарности. Благодарность Гале, которая подарила мне ручку и сказала волшебную фразу: «Хочу, чтобы свой следующий роман ты подписала для меня именно этой ручкой!». Она, наверняка, даже и не подозревала, какого джина выпустила из бутылки… Два дня подряд после этих слов я старательно чесала репу, соображая, о чем же написать то, что можно будет потом подписать?! Про шило и осла я уже писала в предисловии к прошлому рассказу, поэтому здесь повторяться не буду (хотя эти эпохальные слова достойны бесконечного повторения). Скажу лишь, что в этот раз шило едва не просверлило меня насквозь.
Обычно я черпаю свои идеи из ниоткуда – смотрю телевизор или слушаю музыку, или сижу в Инете, или читаю книжку, и вдруг… Уау! Шило отпало, зато появился зуд в ладошках! Пора их почесать!.. Так и в этот раз. Смотрела «Зимний вечер в Гаграх», наткнулась на ранее пропущенный при просмотре эпизод и побежала к компьютеру. И за три дня написала этот рассказ.
Прошу прощения за то, что снова перенесла действие в будущее. Наверное, я просто руководствуюсь принципом «большое видится на расстоянии». А вообще-то я понятия не имею - почему вдруг будущее?.. Ну, да это и не важно. Самое важное – чтобы вам понравился мой рассказ. И чтобы вы написали толковый, с непременной примесью критики, отзыв!
Я ЖДУ!
Та Анна, которая и Мышь,
и Влад (это сокращенное отчество),
и Angell тоже.
FUCKING PROGRESS
Гр****ый прогресс
(далеко не дословный перевод с английского)
19.03.2004 – версия 1.1.2
Какой-то там год в отдаленном будущем.
Или в не слишком отдаленном будущем…
В комнате на первом этаже дешевого отеля было тихо и темно, только едва слышимый звук дыхания выдавал присутствие человека в комнате. Пытаясь сэкономить на электричестве, Джон Ланкастер одевался в полной темноте, натягивая вслепую брюки и наощупь застегивая пуговицы на рубашке. Пусть единственным светильником ему служили яркие пятна световых реклам за окном отеля, но все же Джон постарался придать своему виду определенный шик и старательно расчесал на пробор жесткие вьющиеся волосы. Отражение в мутном зеркале не позволило Джону в полной мере оценить свой внешний вид, однако он постарался лишний раз не расстраивать себя и даже подмигнул расплывчатому темному пятну в зеркале.
Сборы были закончены, теперь Джону предстояло лишь взять футляр с саксофоном и выйти из номера, заперев дверь на ключ. Но Джон медлил – в эти минута шла вечерняя смена консьержей, и место злого и вечного раздраженного Пита Стокера должен был занять добродушный Стэнли Мартин, сын владельца отеля и бывший одноклассник Джона. Собственно, только из-за их дружбы Джона еще не выселили из номера…
Наконец стрелка подползла к вожделенной цифре «12» (Стэн всегда был на редкость пунктуален), Джон подхватил футляр с саксофоном и, пытаясь изобразить на лице полное удовлетворение прожитым днем, танцующей походкой направился к холлу. До него было не так уж далеко идти – Джон давно уже переселился из дешевого пятидолларового номера с клопами и ржавым душем в номер без душа, зато с еще большим количеством клопов и тараканов, плюс с десятком мусорных бачков прямо под единственным окном комнаты впридачу. А уж из этого райского местечка до холла было рукой подать…
- Привет, Стэн! – на ходу поздоровался Джон, украсив губы мимолетной улыбкой. И тут же едва не проглотил язык – за стойкой консьержа возвышалась весьма внушительная фигура Пита Стокера собственной персоной. И Пит почему-то не спешил разделить оптимизм Джона. Ловко перегнувшись через стойку, Пит цепко схватил Джона за тщательно разглаженный рукав и легко притянул поближе к себе, да еще и перехватил его запястье так, чтобы постоялец не делал попыток уйти, не закончив разговора. Пит тоже когда-то был одноклассником Джона, но никаких дружеских чувств к нему не питал.
- Это ты, Король Помойки? – усмехнулся Пит сквозь плотно сжатые зубы. Видимо, он только что сожрал здоровенный сэндвич, потому что в зубах у Пита застряли прожилки мяса, а изо рта нестерпимо несло чесноком. – Решил наконец-то выползти из своей норы, а тут такой сюрприз, да? Не ждал меня, сучонок? Думал, здесь Стэн тебя дожидается, а тут такой облом – Мартину срочно потребовалось отвезти свою полоумную бабку ко врачу! А я – вот он, всегда на своем месте! И я выбью из тебя весь долг, до цента!..
- Послушай, Пит, - торопливо заговорил Джон, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более убедительно. – Мне предложили работу, сегодня же выплатят аванс, и я заплачу все, что задолжал отелю! Это верное дело, Пит! На этот раз – точно!
- Помнишь, говнюк, как вы со Стэном дразнили меня придурком за то, что я не умел решать ваши гр****ые уравнения? – зарычал Пит, до боли сжимая запястье Джона своей здоровенной ручищей. – Ну так вот, говнюк, слушай меня внимательно! Я, может, и вправду придурок! Может, я даже никогда так и не научусь решать эти ваши ****ые уравнения! Но даже я, придурок, понимаю, что ты никогда не найдешь работу, бегая по клубам со своей игрушкой! – Пит кинул беглый взгляд на футляр с саксофоном. – Единственное, что тебе светит – это работа в три смены на консервном заводе, среди тухлых рыбьих кишок! Там ты хотя бы сможешь заработать на оплату жилья и перестанешь клянчить у Стэна мелочь! Неужели до тебя не доходит, что даже такой *****, как Стэн, скоро поймет, что ты – ненадежный клиент, что ты никогда не вернешь ему одолженные деньги и сдохнешь от голода, любуясь отражениями мусорных бачков в оконном стекле?!..
- Пит, я же говорю тебе - это верный заработок! – едва не взвыл от боли в запястье Джон. –Мне сказали, что в заведении на Виллидж Стрит нужен живой исполнитель джаза, и они ждут меня! Меня знают в городе, Пит, сегодня я точно получу работу! Отпусти мою руку, сегодня мне придется много играть, нельзя лишний раз напрягать суставы!..
- Ты *****, Ланкастер. Ты и в школе был *****ом, им и останешься до конца дней! - констатировал Пит и бросил на стойку свежий номер журнала «Для Вас». На обложке красовалась тщательно отретушированная голографическая фотография девушки, держащей в руках поднос. На подносе стоял небольшой ящичек. Надпись, набранная крупным шрифта, гласила: «Только у нас! Последние новости о триумфальном шествии MG-6300a по планете!»
О, этот MG-6300a! Вот уже почти год только об этом волшебном ящичке говорили во всех средствах массовой информации! Все просто бредили MG-6300a!
«Music Generator поколения 6300, версии «а»! – гласили крупные буквы статей, посвященных этому «восьмому чуду света». – Спешите услышать это чудо техники в лучших клубах города! По вашему желанию он генерирует любую мелодию, в зависимости от вашего вкуса!.. Обширный радиус действия системы звучания! MG-6300a с успехом заменяет как одного виртуоза музыки, так и целый оркестр безо всякой потери качества звука!..»
«Вы можете заказать индивидуальное прослушивание музыки, сгенерированной по вашему желанию на MG-6300a, и все, что вам для этого потребуется – всего лишь наушники от фирмы-производителя MG-6300a! Спешите купить – сегодня, и только сегодня эти наушники обойдутся вам в полцены! С помощью этих наушников вы так же можете сохранить понравившуюся мелодию или даже многочасовой концерт, чтобы затем прослушать его на своем домашнем устройстве для воспроизведения звука!..»
«Специальное предложение для владельцев престижных заведений! Вы хотите сократить свои расходы? Тогда MG-6300a просто создан для вас! Он решит все ваши проблемы! В отличие от живых музыкантов, которые требуют оплату каждый вечер, за MG-6300a вы платите один раз, и он верно служит вам на протяжении долгих лет! Спешите!.. Спешите!.. MG-6300a – революция в мире звука! Спешите!..»
Джон ненавидел MG-6300a, потому что этот чертов ящик лишил его работы и средств к существованию. Скотина Пит был прав: работа на консервном заводе давала неоспоримые преимущества перед жалкими попытками Джона Ланкастера сохранить свое имя в мире музыки.
Когда-то это имя знал каждый, кто хоть раз в жизни слышал слово «саксофон», и Джон жил в роскошной квартире на Уилшир Авеню с красивой и неглупой женой. Но потом появился злополучный MG-6300a, и многие заведения отказались от живого музыкального оформления, столь популярного в последние годы. Агенту Джона стало поступать все меньше предложений о работе для Ланкастера, а те, что поступали, казались знаменитому Ланкастеру совершенно неприемлемыми.
Тогда-то тонкий ум жены, которым Ланкастер так восхищался, и сыграл с Джоном злую шутку. Узнав, что Джон больше не является финансово надежным партнером для ее комфортной жизни, супруга трезво оценила ситуацию. Она тотчас подсуетилась, быстро оформила развод и отсудила у Джона большую часть его денег (и квартиру в том числе). А потом, недолго думая, вышла замуж за адвоката, который занимался бракоразводными процессами (и разводом Ланкастеров тоже). В конце концов, как показала практика, музыка не вечна, а люди во все времена женятся и разводятся, и путем очередного замужества бывшая миссис Ланкастер обезопасила свое финансовое благополучие.
Денег, оставшихся после развода, Джону надолго не хватило. Он привык жить на широкую ногу и совершенно не умел экономить (тому виной была еще и относительная молодость и неопытность Джона в финансовых делах – ему было двадцать шесть лет), поэтому его сбережения таяли с ужасающей быстротой. Первые полгода Джон провел на съемной квартире в престижном районе города, не особенно задумываясь над отсутствием работы и продолжая жить в обычном ритме. В то время его еще не забыли и предлагали работу во второсортных клубах и полунищих оркестрах, зарабатывающих гастролями по провинциальным городкам. Но разве мог Джон Ланкастер, знаменитый саксофонист, согласиться на такую низкооплачиваемую и малоуважаемую работу?! Он просто смеялся над такими предложениями – ему казалось, что еще неделя, и его пригласят в Классический оркестр или хотя бы для сольного выступления в клубе «Нью Метрополитан Опера». Но недели шли, а предложений становилось все меньше и меньше, и в конце концов телефон его агента замолчал совсем. Оценив ситуацию, агент разорвал контракт с Ланкастером и переключился на одну из звезд рекламного бизнеса. Но и тогда Джон не взялся за ум, он продолжал свою вольготную жизнь, не считая денег, и очень удивился, когда однажды домовладелец отказался принять его чек
- На вашем счету недостаточно денег для оплаты занимаемых вами апартаментов за истекший период, - крайне вежливо сообщил домовладелец. При переводе с языка вежливости это означало: «Жить в одной из квартир моего дома тебе, нищему ослу, уже давно не по карману!». Джону пришлось продать машину и воспользоваться наследством покойной матери, чтобы погасить долги перед домовладельцем. Когда-то на могиле матери Джон клялся, что никогда не продаст ни один предмет из ее коллекции драгоценностей, но пришел день, и сумма, вырученная за продажу одной из фамильных реликвий, помогла Джону оплатить немалый долг.
Не было и речи о том, чтобы продолжать жить в престижном районе. Джон переселился в меблированные комнаты, где его соседями стали глухонемая полусумасшедшая художница и вечно пьяный слесарь. Джон пытался экономить, но он не умел ограничивать себя, и очень скоро от ювелирной коллекции матери осталась только большая брошка с рубином. За полгода Джон промотал весьма приличную сумму, но ему казалось, что вот-вот, еще денек, еще неделька, еще один жалкий месяц - и все волшебным образом переменится, появятся выгодные предложения и, самое главное, деньги…
Даже когда Джона с треском вышибли из меблированных комнат за задержку оплаты, он продолжал верить в свою счастливую звезду, которая очень скоро согреет его своим далеким светом. Джон не собирался так просто сдаваться и все ждал манны небесной, которая смогла бы снова вознести его на вершину Олимпа. Пару раз Джон милостиво принял приглашения каких-то провинциальных оркестров и отыграл с ними несколько концертов, однако ему совсем не хотелось опускаться на столь низкий уровень, он желал приглашений в совсем другие коллективы, где смогли бы по достоинству оценить его талант. Напрашиваться на работу самому Джон считал зазорным – от такого поведения могла пострадать его репутация, которую он создавал с таким трудом долгие годы.
[ADDED=Anna Angell]1088833165[/ADDED]
…Оказавшись спустя год в пятидолларовом номере отеля, принадлежавшего отцу Стэнли Мартина, Джон сел на провонявший клопами грязный матрац и задумался. Пора было пересмотреть собственную систему ценностей. Рубиновая брошка перешла в руки скупщика, денег за нее было выручено не так много, как планировалось, работой на ближайшее время и не пахло. Вздохнув, Джон принял судьбоносное решение – он сам попытается найти для себя работу, и не будет ждать престижных предложений. Это решение далось ему нелегко – знаменитому Ланкастеру пришлось переступить через себя и унизиться до навязывания своего таланта работодателям.
Но принять унизительное решение оказалось куда проще, чем найти работу. Целыми днями Джон ходил по злачным местам города (вначале по элитным клубам, затем по заведениям попроще, а затем по низкопробным кабакам) в надежде на место в оркестре или хотя бы на единственное исполнение сольного номера за пару долларов. Но в его услугах не нуждалось ни одно заведение – в этом виновен был вездесущий MG-6300a.
Потом и дешевый пятидолларовый номер сменился каморкой с мусорными бачками под окном. Джон уже почти привык к вечному безденежью, но к отсутствию возможности реализовать свой талант Джон не мог. О смене профессии, как это советовал Пит, Джон даже не думал – вся его жизнь была связана с музыкой, и сменить жизнь в мире муз (пусть и сопряженную с некоторыми бытовыми трудностями) на скучное и размеренное существование заводского рабочего казалось Джону кощунством.
Джон попробовал играть на площади, положив к ногам специально купленную для сомнительного заработка шляпу, но местные нищие, которых в последние годы развелось превеликое множество, потребовали поделиться заработанными монетами. Когда Джон по наивности своей отказался делиться, нищие без лишних разговоров конфисковали все до цента и доходчиво объяснили саксофонисту, что бывает с жадными уличными музыкантами. Так доходчиво, что Джон потом еще почти неделю провалялся в вонючем номере, зализывая раны…
Конечно, Джон врал Питу, что у него есть предложение о работе. На самом деле он выбирал места, где могли пригодиться его умения, наугад, по справочнику с адресами клубов и кафе. Врал Джон только для того, чтобы Пит поскорее от него отвязался. Но Пит, хоть и был туповат, давно уже не верил в это вранье, поэтому и не спешил отпускать Ланкастера.
- Видишь? – ткнул Пит толстым пальцем в голографическое изображение MG-6300a. – Вот что такое сейчас музыка! Твои потуги никому не нужны! Пора признать, что ты – неудачник! Ты не найдешь работу, даже если пешком обойдешь весь город! Да даже весь мир, твою мать!..
- Да, Пит, - покорно вздохнул Джон, чтобы процедура унижения поскорее закончилась. – Я – жалкий неудачник. Но я найду работу, я буду играть и заниматься любимым делом, я оплачу все счета и отдам долг Стэну!
- Хочешь пари? – сощурился Пит. – Если ты сегодня же не найдешь эту гр****ую работу, если ты не отыграешь хотя бы одного концерта этим вечером и не заплатишь хотя бы часть денег за номер - пеняй на себя! Я выставлю твои вещи туда, где им самое место – на помойку, понял?! А если будешь ломиться сюда, вызову полицию!.. Конечно, у тебя есть еще один выход – продать свой долбанный сакс, чтобы получить хоть немного наличных. Но ты ведь лучше без наркоза отгрызешь себе обе ноги, чем лишишься своей игрушки! – Пит презрительно скривил губы. – Это твое дело, говнюк, но помни, что я тебе сказал – сегодня ты будешь спать на улице! Ты понял меня, Король Помойки? Ты все понял?
- Хорошо Пит, я согласен, - закусив губу от боли в запястье, кивнул Джон. – Если я не получу место сегодня, у тебя будет полное право меня выставить. Только отпусти меня!
- Помни же, говнюк, мое слово – железное! – пригрозил Пит, но все-таки выпустил запястье Джона из капкана своей громадной ладони. – Иди, ищи свою ****ую работу! Желаю тебе удачи, придурок!..
Вырвавшись наконец из затхлой атмосферы дешевого отеля, Джон шагнул к обочине и собрался было призывно вскинуть руку, чтобы кто-нибудь подвез его к клубу на Виллидж Стрит, но потом раздумал и пошел пешком. Идти было довольно далеко, но за то время, что ему приходилось ежевечерне отправляться на поиски работы, Джон привык к пешим прогулкам и безропотно прошел положенное число шагов, прежде чем остановиться под броской вывеской, светящейся ярко-красным цветом. Клуб назывался «Удача», и это название вселило в Джона непрочную уверенность, что сегодня день для него пройдет удачно.
- Вы заказывали столик, мистер…? – скользнув взглядом по более чем скромному костюму Джона, спросил метрдотель в роскошной униформе.
- Ланкастер, - подсказал Джон. – Да, я звонил вам вчера. Столик у сцены.
- Прекрасно, - удовлетворился метрдотель, увидев имя Джона в списке гостей. – Идите за мной, мистер Ланкастер. Свой багаж вы можете оставить здесь.
Передав метрдотелю чехол с саксофоном, Джон направился вслед за ним в зал. Метрдотель подвел Джона к столику, который располагался ближе других от сцены, и подозвал официанта.
- Мистер Ланкастер, это Ларри, - представил официанта метрдотель. – Сегодня он будет вас обслуживать. Смею заметить, что вы выбрали на редкость удачное время для посещения нашего заведения – сегодня у нас ожидается прекрасная музыкальная программа. Будет петь сама Глэдис Дэлфи, у нее поистине божественный голос!
- А кто будет играть? – с надеждой спросил Джон. – Тоже какая-нибудь знаменитость?
- У нас теперь есть единственная знаменитость на все времена, - горделиво приосанился метрдотель. - MG-6300a! Это имя о многом говорит! – и он хохотнул, довольный своей шуткой. Джон вздохнул. Здесь ждать было нечего, но и уходить просто так, услышав дурную весть, было нельзя – такой жест выглядел бы крайне невежливо.
- Вы готовы сделать заказ? – услужливо спросил официант, дождавшись, пока Джон внимательно изучит меню.
- Чуть позже, голубчик, - благосклонно кивнул Джон. - Когда придет моя девушка. Ненавижу есть один... Если тебе не трудно, принеси мне стакан минеральной воды – что-то в горле першит…
- Сию минуту, - откланялся официант и ушел. А в зале, тем временем, приглушили свет, направив мощный луч прожектора на малиновый занавес, отделяющей сцену от зала со столиками. Через минуту занавес медленно разошелся, и перед взглядами посетителей возникла красивая девушка в темно-синем, расшитом стразами платье. Девушка была не просто красива – она была роскошна. Роскошна так, как бывают роскошны только дорогие автомобили, шикарные особняки и блестящие волосы ухоженных до кончиков ногтей блондинок. Джон залюбовался девушкой и на секунду даже забыл о своей очередной неудаче.
Встряхнув темно-каштановыми прядями, девушка дала знак невидимому аккомпаниатору, и по залу растеклись плотные волны обволакивающей музыки. Звучал саксофон, выводя ноющую, сжимающую сердце мелодию. А когда в эту мелодию вплелся сильный, глубокий голос девушки, от подступивших к горлу чувств стало невозможно дышать – звук был почти совершенным, он затрагивал каждую струнку души. Глэдис Дэлфи пела джаз. В этом музыкальном стиле голос и музыка волшебнейшим образом сплетаются в единое целое, притягивая слушателя, завлекая его в свои объятия, а затем грубо отталкивая, чтобы потом поманить вновь. Джон с тоской подумал, что даже он с его любимым саксом при всем желании никогда не добьется такой чистоты и идеального звучания мелодии.
Когда девушка закончила петь, в зале еще несколько секунд стояла абсолютная тишина. А потом раздались аплодисменты – нарастающий звук лавины. Многие, в том числе и Джон, который не мог не признать очевидного великолепия выступления, даже встали со своих мест, забыв про заказанные деликатесы, и рукоплескали стоя. Глэдис заулыбалась счастливой улыбкой, поклонилась несколько раз и ушла за левую портьеру занавеса.
Джон заметил, что навстречу девушке из кулис тотчас выдвинулся какой-то омерзительного вида мужчина. Он бесцеремонно схватил Глэдис за локоть и сказал ей на ухо несколько слов сквозь зубы, и лицо у него при этом было самое что ни на есть зверское. Глэдис сморщилась от боли (или от слов незнакомца – этого Джон не смог разобрать) и коротко кивнула, а затем по широким ступеням спустилась в зал. Секунды ей было достаточно, чтобы окинуть взглядом всех присутствующих, но темные глаза ее остановились на фигуре Джона, и Глэдис приветливо улыбнулась ему, чем вызвала на его лице неподдельное удивление. Но еще больше Джон удивился, когда девушка, не спрашивая разрешения, села на свободный стул у его столика.
- Здравствуйте, - сказала Глэдис. При разговоре ее голос звучал еще более роскошно, чем со сцены. – Думаю, я не нуждаюсь в представлениях. Но я была бы не прочь узнать ваше имя.
- Конечно, мисс Дэлфи, - Джон был немного озадачен внезапной благосклонностью певицы. – Джон Ланкастер, - он послушно поцеловал протянутую девушкой руку.
- Джон Ланкастер – и все? – уточнила Глэдис.
- А что еще? – не сразу сообразил Джон.
- Вообще-то да, - засмеялась Глэдис. - Состоятельные люди, как правило, обычно после имени добавляют «домовладелец», «магнат», «частная парковка» или хотя бы «похоронный бизнес». А вы? Чем вы занимаетесь?
- Я… - Джон замялся. Хвастать былыми успехами было глупо, а сказать правду казалось ему уже совершенно неприемлемым. Но правду сказать было проще, чем врать и изворачиваться, тем более, что Джон никогда не умел плести паутины красивой и правдоподобной лжи. К тому же ему было интересно, чем вызван такой внезапный интерес к его персоне. Джон решил сказать роскошной певице все как есть.
- Я – музыкант. Саксофонист. Так что определение «состоятельный человек» ко мне не подходит.
- Вы играете джаз? – глаза девушки загорелись любопытством.
- Да, для бродячих кошек, - улыбнулся Джон. – Я выхожу на пустырь за отелем (там сейчас устроили настоящую свалку) и начинаю играть, пока губы не устают от мундштука. В номере нельзя – там слишком тонкие стены, а ценителей джаза в отеле не так уж много. А кошкам нравится: они жрут объедки и слушают меня.
- Вы так шутите? – недоверчиво повела бровью Глэдис.
- Отчего же… - усмехнулся Джон. – Отель «Караван», может, слышали? Номер с видом на мусорные бачки, он там один такой. Мне повезло…
- Вы странный человек, Джон, - заметила Глэдис. – И говорите жуткие вещи. Неужели у вас нет денег на то, чтобы снять приличное жилье?
- Хуже того – у меня нет денег, чтобы заплатить за стакан воды, так любезно поднесенный мне официантом, - спокойно ответил Джон. – У меня нет никаких перспектив, кроме перспективы копаться в рыбьих кишках на консервном заводе. Если я вернусь в отель без работы, меня выкинут на улицу, и мне придется ночевать вместе с почитательницами моего таланта – помойными кошками. И я не устаю ежедневно благодарить за свою чудесную жизнь MG-6300a, это величайшее из изобретений человечества... – Джон отхлебнул воды, пытаясь внушить себе, что это джин без примеси тоника.
- Убереги меня Бог от такой участи… - еле слышно пробормотала Глэдис, но Джон без труда разобрал ее слова.
- Гр****ый, как сказал бы один мой знакомый, прогресс, к сожалению, не стоит на месте, - покачал головой Джон. – Как знать - может быть, и вам гении техники придумают замену…
[ADDED=Anna Angell]1088833210[/ADDED]
- Они пытались, - улыбнулась Глэдис. – Ничего не вышло. Человеческий голос невозможно точно смоделировать, этого пока не удавалось ни одной машине.
- Мне когда-то тоже казалось, что музыка – это песня души, а не скрип микросхем, - заметил Джон. – Жизнь показала, что я жестоко ошибался.
- Вы странный человек, - задумчиво повторила Глэдис свою недавнюю фразу. – Честно говоря, узнав о вашей финансовой несостоятельности, я должна была бы велеть охране выставить вас, но я позволю вам уйти самому и даже заплачу за вашу воду. Я ценю честность в людях и всегда плачу им тем же. Я должна была раскрутить вас на выпивку, но теперь мне придется искать другого простака. А жаль. Вы, Джон, мне понравились. Откровенность за откровенность, ничего личного, - Глэдис кивком головы подозвала официанта и негромко сказала ему что-то. Парень скосил взгляд на Джона, усмехнулся уголком губ, но насмешливой реплики не последовало.
- Иди, Ларри, - велела Глэдис, и официант удалился. – А вам, Джон, я желаю удачи, - сказала певица Ланкастеру, грациозно вставая со своего стула. – Но не думаю, что она вам поможет. Прощайте.
- Спасибо, - учтиво ответил Джон – Я тоже ценю в людях честность.
Когда певица отошла на достаточное расстояние (на этот раз объектом ее притязаний стал пожилой южанин с обвислыми щеками, и он был совсем не против такой блистательной компании), к столику Джона подошел официант Ларри. Громко, чтобы его услышало как можно большее количество людей, он произнес, не глядя на Джона:
- Мистер Ланкастер, ваша девушка ждет вас у входа. Она просила позвать вас, сказала, что это срочно.
- Спасибо, Ларри, - поблагодарил официанта Джон и поспешно встал. – Надо идти. Прости, парень, не могу оставить тебе чаевые – у меня только крупные купюры…
- Ничего, - отозвался Ларри сквозь зубы. – Заходите еще.
Метрдотель понимающим взглядом мазнул по Джону, передавая ему футляр с саксофоном, но промолчал, и Джон был ему за это бесконечно благодарен. Стрельнув сигарету у случайного прохожего, Джон закурил на ходу и уныло побрел обратно к своему отелю. Ему очень хотелось есть, а в номере был припрятан полупустой пакет фисташек, выброшенный кем-то на улице и заботливо подобранный Джоном на прошлой неделе. Джон берег фисташки на черный день, и вот этот самый день наступил. Чернее уже некуда. Если раньше у него было хотя бы какое-то жилье, пусть и при полном отсутствии денег, то теперь Джон Ланкастер стараниями Пита становился бездомным. И если голод стал уже почти привычным спутником Джона (добродушный Стэн, конечно, подкармливал друга, но разве было достаточно пары сэндвичей в день для здорового мужчины?), то отсутствие крыши над головой становилось последней каплей. После этого оставалось только сунуть голову в петлю.
Погрузившись в свои невеселые мысли, Джон не заметил быстро идущего ему навстречу мужчину и сильно толкнул его плечом. Так сильно, что мужчина по инерции отскочил в сторону и, негромко сказав: «Черт!», потер ладонью ушибленное место.
- О, простите! – тотчас извинился Джон и тоже остановился в растерянности. Возвращение в реальность оказалось слишком внезапным, а сама реальность – не более приветливой, чем мир черных мыслей. Помня о своем опыте общения с синдикатом нищих, Джон постарался быть предельно вежливым. – Я не хотел. Задумался…
- Ничего, - не удивившись вежливости, отозвался мужчина с аристократической учтивостью. – Ушиб не такой уж сильный. Единственное, за что я волнуюсь - это моя скрипка, - он качнул небольшим футляром, который нес в руке. – Она – моя кормилица. Если бы не она, я бы умер с голоду.
- Вам повезло, если вы не колете скрипкой орехи, а извлекаете из ее струн звуки… - криво усмехнулся Джон и протянул новому знакомому ладонь для рукопожатия.. – Джон Ланкастер, саксофонист. Так, кажется, представляются состоятельные люди?
Мужчина оценил шутку и обнажил зубы в дружелюбной улыбке. На вид скрипачу было лет пятьдесят, у него было худое интеллигентное лицо, а на прозрачном носу блестели очки. Это лицо располагало к приятному разговору двух неглупых людей с хорошим воспитанием и сразу внушало доверие собеседнику.
- Эдгар Редженс, - представился мужчина со скрипкой. – Вот уж не ожидал, что сегодня меня ждет столь приятное знакомство, пусть и сопряженное с некоторыми физическими увечьями… Хотя, похоже, вы не так рады встрече двух музыкантов, - заметил Эдгар, внимательно взглянув на Джона.
- Вы тоже цените в людях честность или предпочтете. чтобы я отделался ничего не значащей фразой? – с грустью уточнил Джон и тут же спохватился, мысленно укорив себя за грубость. – Простите. Сегодня мне не везет, и я сам не понимаю, что несу. Я тоже рад знакомству. Будь у меня пара долларов, я пригласил бы вас посидеть в баре за кружкой пива, но единственное, что я могу вам предложить – это фисташки недельной давности. Но после того, как они почти неделю пролежали под грязным матрацем, вы вряд ли захотите их есть…
- MG-6300a, - понимающе произнес Эдгар. – Ящик, в который все мы, музыканты, рано или поздно сыграем… - скрипач вздохнул. – Да, мне все это знакомо, к сожалению.
- Но, как я понял, вы все же играете на скрипке, а не колете ей орехи, и получаете за это деньги, - не удержался от ироничного высказывания Джон. Они со скрипачом Эдгаром уже не стояли у кромки тротуара, а неспешно шли по пешеходной дорожке в ту сторону, куда направлялся Эдгар. Так как Джону было все равно, куда идти, а беседа с интеллигентным скрипачом позволяла скоротать время до возвращения в отель, Джон послушно шагал рядом с новым знакомым.
- Да, это так, - скрипач поправил очки на худом носу. – Можно сказать, что Фортуна подарила мне свой пламенный поцелуй... Я играю кантри, а моя двоюродная сестра Мэйбл держит ретро-бар. Мэйбл устроила все так, чтобы бар походил на старинные заведения Дикого Запада, она даже приобрела на антикварном аукционе механического быка. Правда, он уже давно не функционирует, но зато придает нужный колорит бару… В общем, Мэйбл узнала о моем положении и предложила мне работу. Я играю, а Сэм и Сэлли (это дети Мэйбл, мои племянники) танцуют в ковбойских нарядах. Как в старые времена…
- Да уж, повезло… - протянул Джон с неприкрытой завистью.
- Не то слово, - согласился Эдгар и без предисловий перешел с Джоном «на ты». – Но сегодня повезло и тебе, Джон Ланкастер. Я рад, что встретил единомышленника, и приглашаю тебя в наш бар «Дикий Билл». Отдохнешь, выпьешь пива, съешь вкусный ужин, посмотришь выступление, а потом мы с тобой поговорим в спокойной обстановке. Не каждый день встречаешь такую приятную компанию... Как ты на это смотришь?
Окажись на месте вежливого и учтивого Эдгара кто-нибудь другой, Джон непременно изобразил бы оскорбленную гордость и отказался. Но у Джона было такое ощущение, что Эдгар с его везением словно должен ему (кружку холодного пива, как минимум), невезучему. В конце концов, если бы у Джона была такая возможность, он обеспечил бы работой всех музыкантов города, или хотя бы помог им деньгами, так что Джон был полностью уверен, что на месте Эдгара он поступил бы точно так же – предложил бы неожиданно встреченному коллеге посильную помощь. К тому же в голосе Эдгара было столько неподдельного участия и заботы, то Джон сдался и не стал врать, чтобы сохранить собственное достоинство.
- С удовольствием, - Джон представил сочную отбивную на чистой тарелке и переглотнул, не сумев сдержаться. – Есть мне, честно говоря, очень хочется.
- Ну, вот и отлично! – обрадовался Эдгар и ускорил шаг. – Поторопимся, Джон, иначе Мэйбл покажет зубки!
Бар «Дикий Билл» располагался в двух кварталах от печально известной Джону «Удачи». У входа в бар, под стилизованной деревянной вывеской «SALOON», искусно подсвеченной лампами (создавалось впечатление, что неровно выпиленные буквы светятся изнутри), посетителей встретил ковбой. Он был одет именно так, как полагалось ковбою: на сапогах у него были шпоры, на штанах – бахрома, а на голове – снежно-белая шляпа с золотым узором.
- И-и-ххо! – залихватски поприветствовал ковбой Эдгара. – Заходи, друг, опрокинем по стопке старого доброго бренди!
- Это Тэд, - представил ковбоя Эдгар. – Муж Мэйбл.
- Да, - подтвердил веселый Тэд и громко пропел. – Я люблю старушку-Мэйбл, без нее грущу, а уж джина мне нальет – тут же все прощу!
- Старушка – это твоя облезлая мамаша! – это хозяйка заведения решила проведать муженька и вышла на улицу.
Мэйбл выглядела так, словно время для нее остановилось, когда она открывала свой бар на Диком Западе пару веков назад. Волосы Мэйбл были уложены в гладкую прическу с кокетливыми кудряшками на висках, а талия была перетянута шнурованным кожаным корсетом поверх платья с мелким, словно выцветшим рисунком. Ножки Мэйбл, слишком стройные для женщины ее возраста (на вид ей было немногим меньше сорока с лишним лет), украшали черные высокие сапожки из мягкой ткани с крючками по старинной моде.
- Ну, Мэйбл, малышка, не сердись! – ковбой приобнял свою «малышку» за талию, затянутую в корсет, и Джону сразу стало ясно, кто в этой семье стоит у руля, а кто лишь мечтает о каюте капитана. – Я просто перекинулся с твоим кузеном парой слов!
- А кузену давно уже пора быть на сцене, - проворчала для порядка Мэйбл. – Давай, Эд, двигай!
- Я – Джон, - на всякий случай представился Ланкастер, не дожидаясь, пока это сделает Эдгар.
- И ты двигай, крошка Джонни! – Мэйбл звонко хлопнула нового знакомого по заднице. Похоже, в этом баре были весьма вольные порядки, потому что Тэд и бровью не повел. А Джон покраснел и вслед за Эдгаром вошел в зал бара.
Здесь было очень уютно: стены были забраны деревянными некрашеными панелями, на столиках лежали серые домотканые скатерти, а свет в помещении шел от ламп, напоминающих по виду керосиновые. Увидел Джон и легендарного механического бока, о котором рассказывал Эдгар – бык был еще более обшарпанным и старым, чем его представлял себе Джон. В общем, сплошное ретро, так модное в последнее время. Джону очень понравилось в этом по-домашнему уютном местечке, и, как он успел заметить, его мнение разделяли многие – в зале было довольно многолюдно. Эдгар усадил нового знакомого за столик в углу, предложил Джону не стесняться и заказывать все, что ему захочется, а сам ушел в дверь, расположенную у сколоченной из широких досок сцены.
Примерно в то время, когда Джону принесли пиво и тарелку с бифштексом, дверь у сцены открылась, и на широкие доски вышли парень и девушка в нарядах, схожих с одеждой Тэда и Мэйбл. Да и сами подростки были похожи на «сладкую парочку», с которой Ланкастер познакомился у входа в заведение, из чего Джон сделал вывод, что это и есть Сэм и Салли, племянники Эдгара.
Вслед за племянниками вышел и сам Эдгар со скрипкой. Теперь и он походил на жителя Дикого Запада, полному сходству мешали только слишком современные очки. Эдгар переждал короткую вспышку аплодисментов (видимо, здешние посетители уже успели оценить талант скрипача) и вскинул смычок, легонько коснувшись им струн. Сэм с готовностью подхватил Салли под руку, и под веселый скрипичный мотивчик они умело застучали кожаными сапожками по дощатой сцене, красиво вскидывая ноги и прихлопывая в такт музыке в ладоши. Джон узнал мотив – это была популярная песенка «Поцелуй меня в щечку».
Джон заслушался незамысловатой мелодией деревенской песенки. Эдгар был настоящим виртуозом – скрипка в его руках отзывалась протяжным стоном, и тут же принималась хохотать, задорно взвизгивая, как смешливая девчонка. Казалось бы, музыкант, играющий такую жизнерадостную музыку, должен был бы улыбаться, но на лице Эдгара отразилась печать отчаяния, словно тяжелая рука сжимала его сердце. Такое странное несоответствие не укрылось от внимательного Джона, и он решил после выступления скрипача непременно узнать, в чем тут дело. В конце концов, у него, у практически уже бездомного Джона Ланкастера, было гораздо больше поводов для отчаяния, чем у благополучного скрипача Эдгара, нашедшего для себя хлебное местечко…
[ADDED=Anna Angell]1088833262[/ADDED]
Музыка затихла, Сэм и Салли убежали за сцену, получив свою порцию аплодисментов, а Эдгар все стоял на досках сцены, прижимая к груди скрипку. Джону показалось на секунду, что пальцы руки, сжимающей гриф скрипки, сжались слишком сильно – так, что даже побелели, но через мгновение Эдгар улыбнулся посетителям, как ни в чем не бывало, поклонился и скрылся за той же дверью, что и племянники.
Джон неторопливо доел отбивную (он не стал пользоваться гостеприимством Эдгара и сделал не слишком дорогой заказ), дожидаясь, пока Эдгар выйдет к нему, но скрипача все не было. Подождав еще полчаса, Джон опрокинул в себя остатки пива и направился прямиком к двери, за которой, как он считал, должен был находиться Эдгар. Так как на двери не было таблички «Вход воспрещен» и на пути Джона не встало никаких препятствий (например, в виде недовольной его самоуправством хозяйки бара), то Джон без особенных раздумий распахнул дверь и заглянул внутрь. И, так и не войдя в помещение за сценой, тут же тихо притворил дверь, стараясь не выдать своего внезапного присутствия.
Одного короткого мгновения хватило Джону, чтобы окинуть взглядом помещение, находящееся за злополучной дверью и увидеть Эдгара. За дверью располагалась совсем небольшая комнатка с дверным проемом, ведущим в задние помещения заведения. Единственной мебелью в комнатке были аккуратный столик, покрытый белоснежной вязаной салфеткой и небольшой стульчик, придвинутый к столику вплотную.
Скрипач сидел спиной к двери, опершись локтями на столик, и беззвучно поскуливал, как собака, которая боится потревожить хозяина громким воем, чтобы не получить удар в бок тяжелым сапогом. Склонив голову на грудь, Эдгар бережно прижимал к себе скрипку и баюкал ее в руках, будто младенца, и сгорбленная фигура Эдгара снова выражала вселенское отчаяние, которое не так давно показалось Ланкастеру неуместным. Но теперь Джон собственными глазами видел причину этого отчаяния…
На белоснежной салфетке, прикрывающей блестящую поверхность столика, стоял совершенно безобидный, на первый взгляд, предмет – небольшой черный ящичек, похожий на старинный радиоприемник. А из ящичка, приглушенная, но все же различимая для слуха, неслась задорная мелодия кантри-шлягера «Поцелуй меня в щечку»…
Внутри Джона разом оборвались все те струны, которые заставляли звучать его гордость. Словно вдруг не стало ничего вокруг, осталась только звенящая белая пустота, а посреди нее – черный ящичек, безобидный черный ящичек с хитроумным названием MG-6300a, предназначенный для увеселения публики и мастерски выполняющий поставленную перед ним задачу.
За то мгновение, которое потребовалось Джону, чтобы оглядеть комнату и полностью осознать ситуацию, у Ланкастера в голове пронеслось несколько совершенно безумных мыслей. Сначала он хотел подбежать к Эдгару, встряхнуть его, надавать пощечин, крикнуть ему в лицо что-нибудь злое, но Джон не сделал этого, потому что следующим его желанием было обрушить что-нибудь тяжелое на этот чертов ящик, и Джон даже сжал кулак… Но тут же разжал его снова и молча прикрыл за собой дверь. Импульсивность все равно ни к чему бы не привела, иначе сам Эдгар давно бы уже расколотил чертов ящик. Тормошить Эдгара, баюкающего скрипку, тоже было бессмысленно – если он спятил, это только пойдет ему на пользу, как бы кощунственно эти ни звучало. Вместо того, чтобы «играть на скрипке» под аккомпанемент MG-6300a, создавая колорит в ретро-баре, и постепенно теряя отголоски музыки в самом себе, Эдгар будет целые дни напролет баюкать свою скрипку в лечебнице Святого Марка. Пусть эта лечебница находится на государственном попечении, и доктора в ней не так приветливы, как в частных клиниках, но все же там регулярно кормят, и у каждого пациента есть своя постель…
Впервые в голову Джона пришла мысль, что лучше сойти с ума, умереть, исчезнуть навсегда, чем расстаться с любимым делом и отдаться во власть технического прогрессу на потеху публике. Теперь работа полотером или официантом же не казалась Джону такой уж недопустимой для его высокого таланта – по крайней мере, он не продал бы за кусок хлеба и крышу над головой ту музыку, что звучит в душе у каждого музыканта. И ему не пришлось бы делать вид, что он – не марионетка в железных клешнях MG-6300a, а творец, поэт звенящих нот, мастер своего нелегкого дела…
Раньше эта мысль, витающая в воздухе, не принимала таких отчетливых форм, а сейчас она буквально пронзила Джона насквозь. Он был раздавлен, разбит и уничтожен. Даже внешне благополучный Эдгар, отзывчивый и неглупый человек, оказался, в сущности, никому не нужен, так же как и его музыка, идущая из сердца и звучащая в скрипичных струнах. Что уж говорить о нем, о заносчивом и обуреваемом гордыней «великом саксофонисте современности» Джоне Ланкастере, который безуспешно пытается составить конкуренцию техническим новинкам!..
Джон и сам не помнил, как преодолел расстояние до барной стойки, как вежливо улыбнулся приветливой Мэйбл, как долго благодарил ее за вкусный ужин и машинально отвечал на ее не слишком приличные шутки… Кажется, выйдя из бара, он позабыл попрощаться с Тэдом, но это было уже не важно.
Полквартала Джон прошел пешком, подгоняя сам себя, но потом поднял большой палец и встал у обочины в надежде поймать машину.
- Куда? – весело спросил пожилой водитель, пожалевший голосующего в столь поздний час путника.
- Консервный завод, - против воли произнесли губы Джона. – Он ведь круглосуточно работает?
- Именно так, - подтвердил водитель. – Стабильный заработок, выгодная сделка… Сейчас как раз кончается ночная смена. Садись, нам по пути! Домчу с ветерком!
- Вы там работаете? – забираясь в салон автомобиля, из вежливости спросил Джон. Мог бы и не спрашивать – в салоне так крепко воняло рыбой, что непривычному человеку трудно было сдержать тошноту.
- На заводе-то? Ага! – довольный возможностью вступить в беседу с попутчиком, подтвердил водитель. – Вот уже десять лет, с самого открытия! И ничего – живем, не тужим!
- Вам… нравится эта работа? – не удержался от вопроса Джон. Лицо водителя выглядело слишком жизнерадостным для того человека, который, по соображениям Ланкастера, вынужден был заниматься столь неблагодарной деятельностью.
- А чего ж ей не нравиться-то? – искренне удивился воитель. – Работа не хуже других, между прочим! Вот недавно машину купил, домик присматриваю в пригороде… На добротный-то домик, само собой, моих доходов не хватит, так у меня и у самого руки есть, и сыновья Богом не обижены – подлатаем, где надо! Была бы крыша над головой, а все остальное приложится!.. Жена ворчит, правда, что рыбой воняю сильно, ну так что ж? Зато, опять же, заработок стабильный! Деньги не пахнут!
- Это точно, - без улыбки отозвался Джон.
Конвейер работал размеренно, как и полагается хорошо отлаженному механизму. Одинаковые фигуры в грязных синих комбинезонах, расположившиеся по обе стороны бегущей ленты, работали не менее слаженно, чем механизм конвейера - проворно мелькали синие рукава, руки в серых перчатках двигались быстро и точно. Только одна фигура выделялась среди остальных синих комбинезонов. Ее движения были не столь точны и аккуратны, она то и дело вздыхала и подносила ко лбу ладонь в грязной перчатке, чтобы стереть пот, застилающий глаза, но потом спохватывалась и отдергивала руку.
- Нет, ты посмотри на нее! Вот умора! – Эрик Биггс, отвечающий за погрузку, толкнул своего друга, следящего за порядком в цехе, под локоть. У них не было надобности копаться в рыбьих тушках, поэтому они стояли на возвышении, откуда отлично просматривалось все пространство цеха.
- Давно ли ты сам был таким же? - в ответ на насмешливую реплику Биггса отозвался сквозь зубы его друг. – Помнится, в первый день, когда тебе пришлось грузить кадки с тухлой рыбой, ты упал в оборок! Только кулаки спасли тебя от прозвища «Впечатлительная Детка»!
- Ну и что? – осклабился Эрик. – А ты зато облевал всю конвейерную ленту! Наверняка, консервы той партии были на удивление пикантными и пользовались особенной популярностью!.. Зато теперь ты – большой начальник! Всего три года прошло, Джонни, а мы с тобой уже в полном шоколаде! В двойной шоколадной глазури с орехами!..
- Хватит, Биггс! – оборвал восторженную речь друга Ланкастер. – Я не люблю шоколад с привкусом рыбьей чешуи и не думаю, что ты от него в таком уж восторге. Хотя, - через секунду признал Джон. – Во многом ты прав…
С минуту друзья стояли молча – Эрик с безразличным видом курил, стряхивая пепел себе под ноги, а Джон внимательно следил за движениями рабочих у конвейера. Наконец Биггс не выдержал и снова толкнул Ланкастера локтем.
- Ну посмотри же на нее, твою мать! Это же цирк! Она что, с двумя левыми руками родилась? О чем ты вообще думал, когда брал ее на работу?! Или тебе просто понравилась эта крошка? – понизив голос, оскалил зубы в догадливой улыбке Эрик.
- У меня перед ней был должок, - усмехнулся Джон. – Когда-то она оплатила мой заказ в клубе и не стала звать охрану, узнав, что у меня нет денег. Взять ее на работу сюда – это самое меньшее, что я могу для нее сделать. И, поверь мне, в конце концов она тоже научится работать как следует. А, может, и нас с тобой переплюнет!
- Ну, это вряд ли, - усомнился Биггс. – А кто она вообще такая? Я слышал, она тоже обанкротилась, как и ты. Ничего делать не умела, а жрать было нечего, вот и пришла сюда.
- Стандартная история, - кивнул Джон. – Она была певицей, Глэдис Дэлфи. А потом был изобретен VG (Voice Generator) 5.0, и она осталась без работы. Кстати, ты слышал, как звучит VG?
- Потрясно звучит! – энергично заявил Эрик. – Как будто ангелы поют! А эти голографические певички – как живые, руки просто тянутся потрогать! Куда там этой твоей Глэдис до…
Протяжный гудок известил рабочих о конце смены, и Эрик, не закончив фразы, радостно хлопнул Джона по спине между лопаток широкой ладонью.
- Порядок, дружище! Еще один гр****ый день позади!
- Не опаздывай завтра, а то оштрафую, - на всякий случай предупредил друга Джон и, быстро закончив писать отчет (во время разговора с Биггсом он машинально заполнял бланк отчета), направился в крыло начальства. Там он отдал бумаги управляющему и, наскоро приняв душ, сменил комбинезон на обычный костюм. Впрочем, это не помогло Джону избавиться от запаха рыбы – эта вонь намертво въелась в кожу, и ее не перебивал запах даже самого стойкого одеколона.
Проходя мимо женской раздевалки к проходной, сквозь приоткрытую дверь Джон краем глаза увидел, что одна из работниц безуспешно пытается отмыть руки под краном и усиленно трет их, поскуливая от собственного бессилия. Разумеется, это была Глэдис, упрямо пытающаяся вернуть себе человеческий облик после смены на консервном заводе. Пользуясь служебным положением, Джон без церемоний вошел в раздевалку.
- Ой! – Глэдис, испуганно оглянувшись, плеснула водой на пол. – А, это вы, – тотчас успокоилась она, увидев Джона. – А я никак не могу избавиться от чешуи под ногтями! – Глэдис доверчиво улыбнулась и показала Ланкастеру изящную ручку с аккуратным маникюром. Джон не удержался от усмешки.
- Могу посоветовать вам только одно – обрежьте ногти. Как можно короче. А еще неплохо было бы остричь волосы – из длинных волос трудно вычесывать… паразитов.
- Да, видимо, придется… - разом поникла Глэдис. – Жаль.
- Мне тоже жаль, но иного пути нет. В конце концов, вы и без ногтей и волос будете выглядеть очаровательно, - совершенно искренне сказал Джон.
- Спасибо, Джон, - Глэдис посмотрела на него с благодарностью. – Мне давно уже никто не говорил таких вещей… - девушка несмело глянула на него исподлобья. - Вы не спешите? Дело в том, что я еще не нашла себе квартиру и думала, что вы могли бы мне помочь… Вы ведь уже были в похожей ситуации…
- Боюсь, что с вашим заработком вам по карману только отель «Караван», - покачал головой Джон. – Тот номер, который раньше занимал я – на первом этаже, у мусорных бачков.
- Пусть хотя бы так, - махнула рукой бывшая певица. – Я смертельно устала, и единственное, что я хочу – это лечь спать.
- Могу предложить вам диван в моем номере, - поколебавшись секунду, сказал Джон. – Он, конечно, тоже не «люкс», но я регулярно избавляюсь от ползучей живности и даже починил душ. Там не так уж плохо… К тому же, думаю, скоро я поднакоплю денег и куплю электрическую печку, чтобы не было так холодно…
Мягкая и теплая ладошка Глэдис, пропахшая рыбой, но все равно очень славная, легким движением легла на плечо Джона. Глэдис посмотрела на Ланкастера долгим и понимающим взглядом и улыбнулась ему.
- Я ненавижу тянуть, намекать и изворачиваться, - сказала Глэдис своим глубоким и сочным голосом. – Поэтому скажу сразу и честно. Ты мне нравишься, Джон Ланкастер. Понравился еще тогда, когда не стал лгать мне в клубе. Спасибо тебе за все. Можешь назвать меня дурой, но я рада, что теперь мы с тобой на равных.
- Тут ты ошибаешься, - Джон осторожно погладил ее маленькую ладошку. – Теперь я – твой босс.
Глэдис тихонечко засмеялась и теплыми губами коснулась его губ. Это был не поцелуй, а просто короткое прикосновение, но в ту же секунду Джону показалось, что он знает эту девушку уже очень-очень много лет и что роднее человека для него нет на свете. Наверное, Глэдис почувствовала то же самое, потому что тотчас прижалась к нему своим худеньким тельцем, обняв неожиданно крепко.
- Послушай, - выдохнула Глэдис в ухо Ланкастеру. – Можно, я задам тебе вопрос?
- Сколько угодно, - заверил Джон.
- Ладно, тогда я спрошу, - Глэдис слегка отстранилась, чтобы видеть глаза Джона. – Скажи, как ты все эти годы живешь без музыки? Мне казалось, что для тебя все это важно не меньше, чем для меня…
- Ты абсолютно права, - кивнул Джон. – Но кто тебе сказал, что я живу без музыки? Пусть я и работаю здесь, но зато теперь я понял главное: не я живу для музыки, а музыка живет для меня. Для меня и во мне. Если хочешь, сегодня вечером я покажу тебе, что для музыки совершенно не важно, где и как она звучит – летит ли она со сцены в роскошном клубе или скрипит из старого динамика.
- И никаких технических суррогатов? – уточнила Глэдис.
- Для нашей музыки? Ни за что!
…Стройная коротко стриженная девушка легко вскочила на поваленную в кучу ломаного пластика железную бочку, подняла лицо к небу так, чтобы его коснулась своим светом желтая луна, и запела. Запела громко, с чувством, старательно выделяя голосом каждую ноту... Ее прекрасный голос затерялся в барханах мусорных куч, но тот, кому предназначалась музыка, идущая из самых недр души девушки, прекрасно расслышал все до единой ноты и в нужный момент вплел в них тягучий стон саксофона.
Звуки джаза привлекли помойных кошек, которые в этот поздний час вылезли из своих укрытий и расположились неподалеку от странной пары, чтобы послушать, как эти двое дарят друг другу музыку своих душ.
2004-03-08
FUCKING ПОСЛЕСЛОВИЕ
Здравствуйте, мои самые-самые любимые читатели! Пусть вас и немного, но я радуюсь каждой встрече с вами (хоть и косвенной) так, как наверняка не радуется ни один настоящий писатель!
Прежде всего – благодарности. Благодарность Гале, которая подарила мне ручку и сказала волшебную фразу: «Хочу, чтобы свой следующий роман ты подписала для меня именно этой ручкой!». Она, наверняка, даже и не подозревала, какого джина выпустила из бутылки… Два дня подряд после этих слов я старательно чесала репу, соображая, о чем же написать то, что можно будет потом подписать?! Про шило и осла я уже писала в предисловии к прошлому рассказу, поэтому здесь повторяться не буду (хотя эти эпохальные слова достойны бесконечного повторения). Скажу лишь, что в этот раз шило едва не просверлило меня насквозь.
Обычно я черпаю свои идеи из ниоткуда – смотрю телевизор или слушаю музыку, или сижу в Инете, или читаю книжку, и вдруг… Уау! Шило отпало, зато появился зуд в ладошках! Пора их почесать!.. Так и в этот раз. Смотрела «Зимний вечер в Гаграх», наткнулась на ранее пропущенный при просмотре эпизод и побежала к компьютеру. И за три дня написала этот рассказ.
Прошу прощения за то, что снова перенесла действие в будущее. Наверное, я просто руководствуюсь принципом «большое видится на расстоянии». А вообще-то я понятия не имею - почему вдруг будущее?.. Ну, да это и не важно. Самое важное – чтобы вам понравился мой рассказ. И чтобы вы написали толковый, с непременной примесью критики, отзыв!
Я ЖДУ!
Та Анна, которая и Мышь,
и Влад (это сокращенное отчество),
и Angell тоже.
Кстати, еще маленькое замечание по рассказу, чтобы хоть в тему было. Сюжет прямо по мне, меня такие темы очень волнуют, прямо до дрожи в коленках. Прогресс - это самое то, сейчас такие темы актуальны. И будут актуальны.
