Симс-сериал: "Медиум" или "Дело о голубой бабочке"

[Мара Ли]

Глава четвертая.​

Сокровища опальной графини.​

Мы молча двигались по направлению к отелю. Вся история с Хью выглядела правдивой, а горе его - неподдельным. Я рассматривала затертую фотографию и гадала, что это за брошь–бабочка, принесшая столько неразгаданных тайн. Смерть Лиз явно была связана с появлением этого блистающего великолепия, украшенного чудесными камнями.
- Вот что я скажу, Мэди: узнаем историю бабочки – выйдем на преступника. Так что теперь главное - информация об этом ювелирном изделии. Сейчас Херельсену покажем, отправим фотографию Казараки и Майлсу. И все. До утра – передышка. Ты слишком возбуждена и взволнована. Тебе отдохнуть надо. Хороший ужин, немного вина - и спать.
Херельсен расположился в шезлонге под полосатым зонтиком, стучал по клавишам ноутбука и чему-то улыбался.

​

- Йенс, посмотри на это, - сказал Марк, присаживаясь на соседнее кресло и кладя фотографию на клавиатуру, - что можешь сказать?
- Ого! Еще одна бабочка с сапфировыми крылышками! Работа старинная, такая огранка сейчас редко применяется. А что это, собственно, за брошка, откуда сие произведение ювелирного искусства?
Марк вкратце изложил итоги нашего визита к Хью и результаты изысканий Оливера.
- Оливер мне звонил, так что насчет семейных связей пропавших я в курсе, - сказал Йенс, поднимаясь. – Пойду, отправлю фотографию ему и Казараки. А ужинать-то будем?

Мы собрались через час в баре отеля. Когда заказ был сделан, я спросила:

​

- А это действительно сапфиры? Я в камнях ничего не понимаю.
- Похоже на то, - прихлебывая пиво, ответил Йенс, - сапфир - минерал из группы корунда прозрачного синего или темно-синего цвета. Твердость - 9…
- Остановись, Йенс, - взмолился Марк, - на кой черт нам его твердость! Нам надо узнать, откуда эта вещь, где она сейчас находится и желательно - как эта роковая бабочка связана с пропавшими девушками! А ценность–то такой вещицы велика?
- Конечно, не мала, камни крупные, и, опять же, антиквариат. А если есть еще и история изделия, или известно, что вещь принадлежала кому-нибудь из великих мира сего, то ценность может увеличиться в сотни раз.
Херельсен задумался на минуту:
- В средние века, как мне помнится, нередко заключали меновые сделки: за сапфировое колье - замок, за кольцо или серьги - корабли, конюшни, земельные угодья. Стоимость хорошего сапфира огромна, а тут их несколько.

​

- Боже мой, так дорого! А откуда ты столько про камни знаешь? – я не переставала удивляться информированности Йенса
- Да не смотри ты, Мэди, что Дания - страна социализма, все равно они по сути – капиталисты, и ничто капиталистическое им не чуждо, - рассмеялся Марк.
- Я, между прочим, бакалавр факультета естественных наук, - с обидой сказал Йенс, - и кандидат химических, и вообще, при чем тут датский социализм?
- Ладно, ладно, не начинай, иначе у нас перечисление твоих научных степеней закончится ближе к полуночи, - поедая бифштекс, весело подмигнул мне Марк, - а про Данию, больше ни слова, клянусь на Библии. Ой, ты ж атеист!
Херельсен сделал надутый вид, но ненадолго, уже минут через пять он, под действием пива, спорил с Марком о преимуществе датчан над всем остальным мировым сообществом.

​

Марк всегда говорил: «Что бы напиться с датчанином, надо послать ему е-мэйл за две недели», имея в виду, что тогда он созреет, успеет приготовиться и, как разойдется, сможет просидеть за столом часов десять, при этом веселя себя дурацкими играми, прыжками через стул и еще более дурацким смехом. Судя по наблюдениям о датской жизни, Марку неоднократно приходилось бывать в Дании, и в Орхусе в частности. Именно там, судя по всему, он нашел Йенса и смог уговорить его на работу в Конторе. Ладили эти двое замечательно и, как мне казалось, прекрасно дополняли друг друга.
- Мэди, вот ответь мне, пожалуйста! - неожиданно обратился ко мне Йенс. Очевидно, спор о датских жизненных ценностях был исчерпан. – Почему эти невесты просто не скажут тебе: так, мол, и так, убил меня такой-то, лежу в пруду там-то, и дело с концом? Чего они все загадками какими-то с тобой говорят? Мне как ученому все это совсем непонятно!

​

- Йенс, отстань от Мэди! – попросил Марк. - Ты вот, когда напьешься, тоже толком ничего сказать не можешь, мычишь только. Ты в другое состояние переходишь, когда пьяный. А тут вообще человек умер, сложно понять, как общаться, с кем, на каком языке.
- Марк, наверное, прав. Хотя я пока и не совсем понимаю механику всего этого, но примерно так и обстоит дело, - согласилась я, - пока ментальное тело не обретет понимание того, что произошло и что теперь делать, душа не может найти возможностей контакта. И потом, не все их слышат. Где и как найти контактера? Поэтому каждая общается как может, и чаще всего - зрительными образами. Почему, не знаю. Возможно, так легче.
- То, что зрительными образами, это как раз мне понятно, - отреагировал Херельсен, - картинка - она всем ясна, на каком бы языке ты не говорил. Но, убей меня, не понимаю я всего этого!
- Тебе, толстокожему потомку викингов, и не понять, - съязвил Марк, - это тонкий мир. А Вы, профессор, тяжеловаты для него. Пейте пиво и не забивайте Мэдэлайн голову!

...​

Молочный туман окутывал все пространство вокруг. Он был плотным, и казалось, светился изнутри. Наконец рваные края расступились, и на берегу озера возникла из пустоты девушка, освещаемая светом холодной луны, одетая в эфемерное, полупрозрачное подвенечное платье. Она чуть встревожено смотрела вверх, в холодное прозрачное небо, и протягивала в ладонях блистающую голубыми камнями брошку-бабочку. Потом она будто вскрикнула, и изящная вещица, переливаясь в лунном свете, вылетела из ладоней девушки и бесшумно скатилась в белую густую пелену.

​

Ох, не любила я таких пробуждений. Неизменная тошнота, туман в голове, потом обрывки воспоминаний. Да, конечно, туман, и обрывки, и невеста. Вот сейчас - чашку кофе, и позвоню Марку. Но он сам позвонил уже через десять минут, едва я стала приходить в себя.
- Новостей полна коробочка! Давай, дорогая, одевайся, спускайся, поговорить надо! – бодрым голосом распорядился он по телефону.

Мне тоже надо, - в ответ на его жизнерадостный голос почти шепотом ответила я.
- Господи, ты заболела? – заботливо спросил шеф.
- Нет, мне опять невеста с бабочкой снилась. Я сейчас соберусь, дай мне немного времени!
- Хорошо, Мэди, мы в кафе на улице будем! Погода хорошая. Не торопись, подождем!

Через несколько минут я спустилась в блистающий солнцем и свежей зеленью небольшой парк при отеле. Херельсен и Марк сидели под зонтиком и о чем-то оживленно спорили. При моем появлении страсти улеглись, и они оба уставились на меня в ожидании рассказа о ночном событии.
- Сначала завтрак, мальчики, а потом страшные ночные видения, - весело сказала я.

​

Но я не стала долго мучить скромно глядящих на меня товарищей по оружию и, как только принесли омлет, подробно поведала им о ночном визите дамы в белом.
- Это была Лизз?
Я кивнула головой. В том, что эта была именно несчастная жена Хью, я была абсолютно уверена.
- Что значит «она вскрикнула»? – незамедлительно спросил Марк. – От чего? От боли, испуга, от неожиданности? Может, она увидела кого-то? Как ты думаешь, Мэди?
- Я бы вскрикнула так, если б нечаянно обожглась, например… – подумав, сказала я.
- Ну, тогда мы в дамках, дорогая, так как Казараки бабочку эту узнал. Он говорит, что такие игрушки очень любят охотники за драгоценностями. Известны так называемые перстни Борджиа - предмет вожделения и страсти коллекционеров. Эти ювелирные шедевры пользуются весьма мрачной славой, как и их бывшие владельцы. Перстни, кольца, кулоны, эгреты, броши – не просто выдающиеся изделия, а контейнеры для ядов или одурманивающих веществ. То есть скрытое под красотой орудие убийства. Вот так-то! Бабочка эта нет-нет, да и мелькала в каталогах. И ее не раз предлагали купить.
- То есть эта брошь – контейнер с ядом? – я перестала жевать и уставилась на Марка. – И кто ж хозяин?
- А хозяин, - медленно проговорил Херельсен, - мистер Дэвид Розеблюм. Я тут после звонка Казараки порылся и нашел – жив он, живет в Челтенхеме, там же, где его предки. И купили брошку именно они – богатое семейство ювелиров. Правда, давненько, в конце восемнадцатого века. А Розенблюм, как ты помнишь, и была девичья фамилия Лиззи.
- Ничего себе! Так что – едем к Розенблюму? Вполне возможно, он и есть убийца! Только неужели он убил собственную дочь? Это же немыслимо! – воскликнула я.
- Знаешь, Мэди, здесь вопросов больше чем ответов. Одно то, что сначала она укололась, отравилась, потом утопилась, вызывает во мне массу сомнений во всей этой истории. Это неправдоподобно как-то. Да и яд - штука тонкая. Зачем травить, когда хочешь утопить? Загадки сплошные, – подвел итоги Марк. – Так что, друзья мои, ехать нам надо к Розенблюмам этим, причем немедленно.

​

Розенблюм жил в загородном поместье. И мы, загрузившись в машину, отправились в пригород Челтенхема. Я решила порулить, и мужчины галантно, хотя и без особого восторга, согласились. По дороге Марк вслух пытался разобраться в ситуации и биографии Розенблюма.
- Итак, Дэвид Розенблюм родился в 1959 году в семье довольно состоятельных потомственных ювелиров, имеющих несколько довольно прибыльных предприятий. Получил хорошее образование, в возрасте 26 лет женился на Мэредит Грант. Детей не было. Потом, очевидно, жизнь свела его с Мардж. Оливер прислал несколько газетных статей о скандале, случившемся в в 1988 году, о том, что состоятельный наследник ювелиров сбежал с любовницей. Но заметки весьма скудны, видимо, скандал пытались тщательно замять. Кроме того, он заядлый игрок, откровенный пьяница и несколько раз был замешан в истории с наркотиками. В-общем, очень подходящий тип для Мардж. А далее только предположения. Возможно, Мардж пыталась женить на себе богатенького повесу и родила ему дочку. Но почему она возвращается и выходит замуж за Беккета? Возможно, она шантажирует Розенблюма, и он ее убивает. Но причем тут Лиззи? - рассуждал Марк, делая пометки в блокноте.
- Марк, а вот бабочка – действительно вещица таинственная, - вставил Херельсен, копаясь в ноутбуке. – Догадывались ли предки Розенблюма, что за шедевр они приобрели? Но с другой стороны, кто-то знал её секрет, раз бабочка сработала около года назад. Ни один яд не мог сохраниться в ней с восемнадцатого века. Эх, нам бы архивчик семейки Розенблюм!
- Постойте, - вмешалась я,- а что с женой этого Дэвида Розенблюма, Мэредит?
- Она скончалась в в 1989 году, что странно, буквально через два дня после исчезновения Мардж Бэккет, – ответил Марк, - судя по справке, которую опять же нашел Оливер, от рака легких. Так что умерла она от болезни, и причин подозревать Розенблюма в убийстве жены нет. С этого момента о Дэвиде ничего неизвестно, нигде он особо не появляется и живет в своем поместье практически безвыходно.
- Похоже на муки заговорившей совести, – заметила я. – Или это проявление скорби? Двадцать лет он никак себя не обнаруживает, хотя до этого был пьяница, игрок и ловелас! Ой, точно он убил Мардж. А вот зачем Лиззи? Может, она его тоже шантажировала? Хотя, судя по тому, что мы о ней знаем, это вряд ли возможно.
- Ой, Мэди, чистая душа, да ничего мы о Лиз Крайтон не знаем. Люди совсем не такие, какими хотят казаться, – улыбнулся Марк, как мне показалось, грустно. – Мэди, паркуйся, кажется, мы у цели.

​

 

[Kytty]

А я, признаться, уже читала Медиум на просе Невероятно все понравилось. Персонажи проработанны и по-настоящему живут. Им начинаешь симпатизировать с первой минуты. Особенно тащусь по Казараки с его "милочка"))) Сюжет интересен, а концовка логична. Само повествование не утяжелено лишними деталями и как-то... Течет, что ли. Не хочется останавливаться, а читать историю дальше.
Меня больше интригует "Плачущий мальчик". Даже не имею представления, что там может быть дальше. "Мальчик" прямо-таки изобилует легендами. Люблю их Сколь скоро будет продолжение?)
И мерси за такой чудесный симс-сериал

 

[Мара Ли]

Пятая серия​

Продолжение. Сокровище опальной графини.​

Поместье выглядело старинным и, как мне показалось, было жилым лишь с одного крыла. Но эта деталь тщательно маскировалась подстриженными кустами парка и кронированными деревьями. Так что издалека строение выглядело вполне респектабельно. Ворота дома были закрыты, но рядом находилась скрипучая калитка, через которую мы беспрепятственно вошли.
Дорожка, уложенная потертой брусчаткой, была кое-где выщерблена, но виднелись и свежие заплаты из плиток поновей. Мне показалось, что люди, живущие здесь, тщательно скрывают недостаток средств и пытаются придать былому великолепию хотя бы отблески позолоты. Слева, шелестя листьями, стояли могучие дубы, обрамляя тропинки, а справа простирался некогда ухоженный парк.
Возле самого дома Марк решил осмотреться и быстро скрылся за углом особняка. Херельсен отправился в противоположную сторону. Я же осталась стоять возле каменной стены, увитой густым плющом, нависающим надо мной, как беседка.
Совершенно неожиданно прямо у меня над головой раздались переливчатые звуки рояля. Кто-то наигрывал старинную английскую песенку.

Should old acquaintance be forgot,
and never brought to mind ?
Should old acquaintance be forgot,
and old lang syne ?
CHORUS:
For auld lang syne, my dear,
for auld lang syne,
we'll take a cup of kindness yet,
for auld lang syne.​

Играли довольно хорошо, я бы даже сказала, с чувством. Лично у меня этот старый английский фольклор вызывает детскую ностальгию о чем-то давнем, сказочно-волшебном и очень далеком. Но невидимый музыкант придавал простенькой песенке какую-то звенящую энергию, которая мне показалась излишней.
«Интересно, - подумала я, - кто это может играть?» Дэвид Розенблюм? Вот уж кто-кто, а он точно не ассоциировался у меня ни с подобным исполнением, ни со старой английской песенкой, ни с игрой на рояле!

Музыка смолкла. Я прислушалась – не возвращаются ли мои доблестные рыцари? И тут та же мелодия зазвучала второй раз. Странно, зачем же необходимо играть еще? Хотя, может быть, кто-то репетирует, готовясь к публичному выступлению. Не похоже. Мелодия была буквально «вызубрена» до нотки. Тогда зачем?
При третьем исполнении староанглийской баллады мне стало почему-то неуютно, и я прислонилась к увитой плющом каменной кладке, от всей души желая, что бы Марк и Йенс появились как можно скорее.
Наконец оба нарисовались практически одновременно с разных сторон.
- Ни прислуги, ни домочадцев. Часть дома явно закрыта, - слегка запыхавшись, сказал Марк. Йенс кивнул, что означало, его согласие с шефом. – А кто играет? Розенблюм?
- Марк, я тут почти ассимилировалась, - пожаловалась я, - чувствую себя старым английским плющом, прилипшим к старой английской стенке! Сейчас прорасту и выпущу листья. Еще этот фольклор в пятый раз играют.
- Ладно, пошли стучать в дверцу, - Марк решительно направился к входу.
Дверь не открывали довольно долго. Очевидно, прислуги, действительно не было. Наконец замок скрипнул, и на пороге показалась приятная женщина лет 35-38 с ярко выраженной британской внешностью. Строгий костюм не скрывал превосходную фигуру незнакомки. В ответ на наше приветствие она только кивнула и продолжала вопросительно смотреть на нас.

​

- Мы бы хотели встретиться с мистером Дэвидом Розенблюмом, - довольно напористо произнес Марк, - дело довольно срочное, и нам необходимо незамедлительно переговорить с ним.
- Это невозможно, - отрезала рыжеватая блондинка приятным хрипловатым голосом. - Он никого не принимает и в ближайшее время принимать не будет.
Женщина едва выдерживала приличия, иначе попросту хлопнула бы дверью нам по носу.
- В таком случае, передайте ему, что вся информация, касающаяся его любовницы Мардж Бэккет и его незаконнорожденной дочери Лиз Крайтон, немедленно попадет в газеты. Думаю, публике понравится столь пикантный рассказ о наследнике богатого рода ювелиров, – Марк развязно улыбался, прислонившись к косяку и жуя травинку. Более всего он был похож на второсортного писаку из желтой газетенки. – Да! И сообщите, что мы кое-что знаем и о голубой бабочке! Будет скандал, мэм, если он с нами не поговорит.Женщина напряглась. Затем на лице сменилась целая гамма чувств от тревоги до почти отчаянья. Я с удивлением наблюдала за метаморфозами ее мимики.
- Только не сейчас… - прошептала она. - Ну почему именно сейчас? Откуда вы? Зачем вам эта старая грязь? - она вздохнула.
Впрочем, довольно быстро взяла себя в руки:
- Проходите.
Мы поднялись за ней на второй этаж по лестнице, украшенной перилами чудесной работы. В чугунное, покрытое некогда позолотой кружево вплетались вензеля B и R, заметить которые сейчас было трудно из-за их весьма плачевного состояния.
Но второй этаж (или его часть) явно был жилым. Большая гостиная-кабинет, служившая джентльменам убежищем на шумных вечеринках или званых обедах, была в полном порядке.

​

- Присаживайтесь. Меня зовут Элен Мак–Грэгор. Я секретарь и экономка мистера Розенблюма, - представилась дама. - И я выслушаю все, что вы мне хотите сказать.
- Вам? Вам, мэм, абсолютно ничего! – ехидно процедил Марк. – Нам необходим мистер Розенблюм собственной персоной.
- Но… Мистер?..
- Картрайд, - кивнул Марк.
- Мистер Картрайд, это невозможно. Его нет, и не будет в ближайшее время. Но я непременно свяжусь с ним, передам все ваши просьбы, пожелания и дам ответ незамедлительно.
- Ну, так связывайтесь, - улыбнулся Херельсен.
Элен замялась.
- Хорошо, как вас представить? И что передать? Что вы от него хотите?
- Скажите, мэм, что мы журналисты, ведущие частное расследование, что нам известно о его дочери, исчезнувшей и, скорей всего, убитой в день ее свадьбы. Скажите, что нам известно о его любовнице, аналогичным образом пропавшей двадцать лет назад. И сообщите, что мы намерены довести дело не только до прессы, но и до полиции. А так же, что он, по нашему мнению, является подозреваемым в этих двух убийствах.
- Подозреваемым? Розенблюм? – и тут она заулыбалась. - Вы его подозреваете? Так вам не нужно денег? Вы хотите поймать убийцу? - и она рассмеялась, как будто камень упал у нее с души. – Так значит вы – борцы за справедливость?
Мы переглянулись, не понимая, почему ей так неожиданно стало весело.
- Хорошо, - она резко встала, - идите за мной.
Элен откинула штору, закрывавшую арку в соседнюю комнату и молча прошла вперед, загораживая нам обзор своей фигурой. Я увидела огромный старинный рояль, картины в золоченых рамах. И тут она отошла вправо, открывая нашим взглядам кресло рядом с роялем. А в нем худую серую фигуру в домашнем халате, с седыми взлохмаченными волосами, с безжизненным, стеклянным взглядом мутно-серых глаз.

​

-Вот это и есть преступник, мистер Картрайд, - с усмешкой кивнула она в сторону кресла. - Надевайте наручники!

​

Мы вернулись в гостиную. В этом деле одна ниточка рвалась за другой. И каждый раз мы попадали в тупик. Естественно, что обездвиженный калека не мог убить даже мухи, не то что бы продумать и воплотить преступление.
- Скажите, пожалуйста, мисс Мак-Грэгор, как давно это с ним? - откашлявшись, спросил Марк. Он явно был смущен.
- Это случилось за несколько дней до того, как Мардж появилась с маленькой девочкой на руках. То есть более двадцати лет назад, – ответила Элен. И, сверкая глазами, продолжила: - Сейчас он никто, между небом и землей, Богом и сатаной. Надеюсь, Бог отмерит ему жизнь подлиннее, чтобы он, когда наконец умрет, вспоминал, что жил здесь, как овощ, как безногий слизняк. И тогда, быть может, он поймёт, за что страдал, и устыдится, что до этого был негодяем.
Я вздрогнула от ее тихих слов.

​

- Почему Вы его так ненавидите? - спросила я, глядя на нее в упор.
- Потому, что я воспитывалась в этом доме, и его покойная жена, Мередит, пусть земля ей будет пухом, была ангелом. А он был ее мучителем, он находил удовольствие в том, что издевался над ней и ее чувствами. Будь моя воля, я бы рассказала всем и каждому, что это за негодяй. Но я не могу. Так как я опозорю не только самого Розенблюма, но еще и добрейшего мистера Бэккета!
- Бэккета? – удивился Марк, - ведь это муж Мардж Бэккет? Или речь идет о ком–то еще?
- Он не только муж Мардж, но еще и дальний родственник Розенблюмов по материнской линии. Бабушка Дэвида была урожденная Бэккет. Именно по этой причине мистер Джеральд Бэккет и женился на Мардж. Он хотел прикрыть отвратительную историю бегства Розенблюма и его любовницы и дать незаконнорожденному ребенку статус их семьи.
Мардж явилась к нему с крохотной девочкой и начала шантажировать его, ссылаясь на то, что Дэвид Розенблюм изнасиловал и похитил ее. Дело обещало обернуться уголовным преступлением и страшным скандалом. Мардж потребовала денег и фамилию для своей дочери. Розенблюм, естественно, жениться не мог, так как был женат, а вот Бэккету пришлось согласиться. Два дня спустя после появления Мардж Дэвида нашли в отеле Ливерпуля в том состоянии, в котором вы его видите сейчас. Очевидно, беспробудное пьянство и наркотики привели его к инсульту. Теперь уже никто не мог опровергнуть слов Мардж. И она заполучила то, что хотела. Вот только почему она пропала, неведомо никому до сих пор.
- Да уж, история грязная, - согласился Марк, - но Вы-то почему остались при Розенблюме?
- Меня попросил мистер Бэккет. После моего неудачного замужества меня вполне устраивает данная работа.
- И Вы играете по десять раз мелодии, которые должны ему о чем-то напоминать? – резко спросила я, - Вы устраиваете ему пытки? Так что именно должна напоминать ему старая английская песенка, мисс Мак–Грэгор? Ведь это противозаконно, Вам известно это?
Элен густо покраснела.

​

- Эту песенку играла старинная музыкальная шкатулка мисс Мередит, - тихо ответила она. - Только, боюсь, он не слышит. Он разбил ее, когда пытался ударить мисс Мередит.
- Послушайте, мисс Мак–Грэгор, все это очень странно, и я бы даже сказал, отвратительно. Вы отдаете себе отчет в том, что делаете? – ледяным тоном спросил Марк. – Ведь Вы не судья, не Господь Бог. И почему Вы так боитесь огласки? Вы–то тут при чем?
- Через месяц я выхожу замуж за мистера Джеральда Бэккета, - очень четко произнесла она, - и я очень хочу, что бы ничего из старых историй не всплыло до этого события. Кроме того, мистер Бэккет участвует в выборах в мэрию города. Вот и все. Если вы найдете убийцу – я буду только рада, ибо эта история обретет наконец определенность и не будет темным пятном на всех людях, так или иначе замешанных в ней! Именно поэтому я готова помочь вам и предоставить любую информацию, кроме особо деликатной или личной.
Да уж, этой особе не откажешь ни в уме, ни в хладнокровии. Она точно знает, чего хочет, за что мстит, кого любит и за что. Меня всегда поражали такие люди – упорные, как ледокол, неукротимо пробивающиеся сквозь жизненные льды и торосы к заветной цели.
- Что ж, мы воспользуемся Вашей помощью, - подумав, сказал Марк. – Нам нужна информация о сапфировой бабочке, принадлежащей семейству Розенблюмов.
- Ну, это не так сложно. Я занималась архивами как секретарь и приводила в порядок бумаги семьи. Поэтому кое–что мне известно… Да и тайны тут нет. Розенблюмы всегда гордились приобретением этого шедевра, – Элен встала и подошла к довольно старенькому компьютеру. – Я перенесла все на электронные носители, так удобней. Сейчас распечатаю вам материалы. Подождите немного.
Через несколько минут у нас в руках оказалась история сапфировой бабочки.

В 1786 году в центре Парижа ранним утром была выведена из тюрьмы и позорно заклеймена родовитая авантюристка своего времени Жанна де Ламотт. Казни предшествовал жуткий скандал, связанный с самой королевой Франции Марией–Антуанеттой и кардиналом Роганом. Итогом аферы стала пропажа ювелирного изделия невероятной ценности. Колье стоимостью в один миллион шестьсот тысяч ливров бесследно исчезло, благодаря хитрым манипуляциям Жанны и ее супруга.

​

Итак, действующие лица: королева Франции Мария-Антуанетта, страсбургский кардинал Луи Роган и графиня де Ламотт. В центре действа груда алмазов, точнее, ожерелье, изготовленное лучшими ювелирами Франции, состоящее из 629 бриллиантов и сапфиров. Мария-Антуанетта страстно мечтает об этом украшении, но король отказывается выдать такую громадную сумму.
У кардинал Рогана свои проблемы: он кажется себе очень способным и хочет стать первым министром королевства, но к нему крайне неприязненно относится королева. Нужно убедить королеву в верноподданнических чувствах, в постоянной готовности к услуге, словом, стать нужным ей человеком.
Жанна берется уладить дело, намекая Рогану на необходимость денежных субсидий: мол, ссуда для покупки примирит королеву с кардиналом. Но упаси Боже, чтобы об этой сделке узнал августейший супруг.
Луи Роган, естественно, готов к услугам. И вот интрига закручена.
Между королевой и кардиналом завязывается оживленная переписка. Кардинал получает послания, полные монаршей благосклонности, и наконец письмо-доверенность на покупку алмазного ожерелья.

Теперь, пожалуй, самое время приоткрыть занавес над ролью в этой интриге Жанны де Ламотт. Дело в том, что королева ни сном, ни духом не ведала не только об энергичных хлопотах графини, но и о самом существовании такой подруги даже не подозревала. Кардинал - весьма неглупый человек, член Академии, опытный придворный и политик - был обманут Жанной.
Фальшивки, состряпанные графиней, сработали. Ожерелье было куплено кардиналом и передано Жанне. Её муж, Николас де Ламотт срочно отправляется в Лондон сбывать бриллианты. А Жанна продолжает вести светскую жизнь. Она полагает, что Роган, узнав о том, как его провели, скорее предпочтет оплатить ожерелье из собственного кармана, чем поднимет скандал с риском стать всеобщим посмешищем.
Но королева первой узнает о том, что ее августейшее имя упоминают в связи с аферой, да еще рядом с именем столь неприятного ей Луи Рогана. И разразился скандал, потрясший Европу.
Жанна попадет в тюрьму, а из знаменитого ожерелья муж вынимает камни и распродает их в Лондоне.

​

Через год таинственным образом графиня де Ламотт исчезает из тюрьмы и объявляется в Англии. Как это случилось – неизвестно до сих пор. Правда, со временем меняется ее имя, и она становится графиней Гаше.
Так вот именно у графини Гаше и была выкуплена семейством ювелиров Розенблюм эта самая бабочка.
- Ничего себе история! – восхитилась я. – Такое украшение с такой историей стоит невероятных денег! Быть может, и камни на крыльях бабочки из того самого пресловутого ожерелья королевы! Ведь продать ожерелье целиком, скорей всего, было невозможно!
- Вы правы, - сказала Элен, - такое колье продать было невозможно. Вот и делали украшения поменьше, либо просто распродавали камни.
- Простите, мисс Мак-Грегор, а где теперь находится эта брошь? – задал вопрос Марк.
- А вот это мне неизвестно. Возможно, знает мистер Бэккет, или поверенный семьи, мистер Мотли. Ведь дом Розенблюмов переживал не лучшие времена. Дэвид Розенблюм все промотал, и теперь именно Джеральд Бэккет является его опекуном. По крайней мере, никаких записей о том, что брошь продали, я не видела. Спросите у поверенного, хотя этот старый крот вряд ли станет говорить на данную тему.

 

[Мара Ли]

Шестая серия​

Как собрать все нити, ведущие из прошлого? Как распознать и сложить воедино все осколки разбитых историй, интриг и загадок? Что скрывают семейные альбомы и пожелтевшие фотографии, какие страшные тайны хранят вычурные комоды и шкафчики?
Как в калейдоскопе складываются все новые картинки, так и в жизни факты и события, перемешиваясь с деталями человеческих судеб, удивляют нас новым узором! Разве причудливые выдумки писателей могут соперничать с невероятными переплетениями жизненных ситуаций?
Мы молча сидели в машине. Не знаю, что испытывали Марк и Йенс, но я чувствовала себя уставшей и опустошенной. Общение с невероятно целеустремленной экономкой-садисткой, история несчастной Ла Мотт, тайно высеченной на Гревской площади, униженной и заклейменной – все это навевало на меня невероятное чувство безысходности и тщетности всего, что мы делаем. Какая-то невидимая сосущая боль стала стискивать меня, опутывать сотнями колющих щупалец, подкрадываясь к горлу и мешая дышать. Сознание меркло, серебристый туман плыл перед глазами.

[

​

- Мэди, милая, очнись! – Марк теребил меня, слегка похлопывая по щекам. – Да черт возьми, Херельсен, рули куда-нибудь к бару! Пара капель коньяку не помешает!
Марк тер мне виски и гладил, как девчонку, по голове, прижимая к себе на заднем сиденье машины. Слезы буквально давили меня, пытаясь выплеснуться истерическими всхлипами.
- Маарк, что ж такое со мнооой? – полуплача, полупричитая спрашивала я. - Что со мной?


Не помню, где затормозил Йенс, но вскоре Марк вливал в меня прямо из горлышка крепкую обжигающую жидкость. Через пару минут тяжесть и боль отступили, дышать стало легче, но прозрачные клочья тумана все еще витали перед моим взором.
- Бог мой, Мэди, да нельзя же быть такой чувствительной! Неужели эта загородная усадьба и железная леди произвели на тебя такое впечатление? – Марк достал платок и заботливо вытирал мне лоб.
Сознание вернулось, а вместе с ним и понимание того, что произошло. Впервые я узнала о том, что чувствую мертвых не только во сне…

* * *​

В гостиничном номере я полностью пришла в себя. И лишь тогда смогла осознать, что именно я почувствовала. В доме кроме нас, живых, был еще некто невидимый и мертвый, с неупокоенной душой и чувством невыразимой душевной боли. Кто-то, пытающийся посвятить меня в трагичность происходящего и, возможно, в преступления прошлого! И этот кто-то - Мередит Розенблюм.
Именно ее чувства и переживания захватили меня столь неожиданно, именно ее страх и страдания я почувствовала в поместье. Всего лишь на миг я стала ею, всего лишь на мгновенье ее мятущаяся душа прислонилась к моей в слабой попытке объяснить суть чего-то важного для нее и безвозвратно ускользающего от меня. Не скрою, новое ощущение стало для меня откровением, так как подобное случилось со мной впервые.
- Да уж, Мэди, твои способности стали проявляться совсем неожиданно, - задумчиво произнес Марк, - И ты совершенно уверена, что это состояние души Мередит?
Я кивнула.
- Вот что, братья и сестры мои, мы очень близки к разгадке! – подытожил Марк. – Возможно, мы просто не видим ее, а она у нас прямо-таки под боком. Что–то мы упустили, что-то важное. И это нечто главное и важное лежит на поверхности. Херельсен, у тебя есть мысли по этому поводу?
- Кое-какие имеются. Но безотносительно к состоянию Мэдэлайн возле дома, - теребя себя за ухо, пробубнил Йенс. – Я вообще не понимаю, причем тут Мередит? У неё-то чего душа болит? За Дэвида Розенблюма, что ли? Так он стервец, каких мало.
- Вот твоих наблюдений по поводу душевных состояний наших подопечных не надо, - отрезал Марк. – Не твоя это стихия. Еще соображения есть?
- Угу, пошел я на просторы интернета. Там как-то спокойней. Логичнее, – Йенс, надувшись, поднялся с кресла.
- Нет, Херельсен, я с тобой! У нас сейчас мозговой штурм будет, совместный! А Мэди пусть отдыхает. Пошли, герой интернет-пространства!

​

Оба они, попрощавшись и посылая мне воздушные поцелуи, скрылись за дверью. А я, закопавшись в подушки, почувствовала, как проваливаюсь в пустоту без сновидений.

Резервы нашего организма неизведанны и непостижимы даже для нас самих. Что происходит внутри нас, какие механизмы срабатывают неожиданным образом? Мать перемещает грузовик, пытаясь отвести смерть от ребенка, кто-то в последний момент выбегает из самолета, почувствовав непреодолимый страх перед полетом, а старушка спасает любимую кошечку из реки, хотя всю жизнь испытывала ужас перед водной гладью.
Об этом написаны сотни книг, об этом говорят и спорят, изучают подобные случаи и ставят эксперименты. Но до сих пор это - секрет нашей человеческой сущности, и лишь немногим дано слегка прикоснуться к таинствам и увидеть необычное в повседневной жизненной сутолоке. А если и дано увидеть, то лишь на мгновение и в узкую щелку приоткрытой двери.
Я проснулась и лежала, рассуждая о случае в поместье. Как понять, зачем мне вдруг открылось присутствие Мередит? Если она все еще между небом и землей, то что так тяготит ее? Отчего ее не отпускает земная жизнь? Ведь все как один говорят о ее ангельском характере, о ее терпении. Таким ли уж ангелом была Мередит? Что так мучит ее: совершенное преступление и чувство раскаяния, или страстная и безответная любовь к мужу? Ох, чувствую я, далеко не все нам рассказала мисс Мак-Грегор.
Я встала в полной решимости найти Йенса и Марка. Надо срочно увидеть поверенного семьи, надо съездить на место работы Лиззи и потом вновь посетить поместье. Быть может, Мередит опять попытается войти в контакт со мной, и я, уже будучи готовой, смогу лучше разобраться в ее состоянии.
Йенс сидел в баре с неизменным ноутбуком, в задумчивости теребя ухо.
- Как ты? - спросил он, вскакивая и подвигая мне стул.
- Нормально, даже хорошо, - ответила я, - а где Марк?

​

- Уехал в магазинчик, где работала Лиз, а меня оставил осуществлять мозговой штурм, - пожаловался Йенс. – Но думаю, он скоро появится, и мы наконец поужинаем.
Марк появился немного взъерошенный и слегка промокший. Очевидно, на улице начинался дождь. Выхватив из внутреннего кармана пиджака блокнот, он стал нетерпеливо листать исписанные странички.
- Марк, давай ужин закажем, а потом ты нам все поведаешь, - с робкой надеждой в голосе предложил Херельсен.

​

- Угу, давай, - кивнул Марк, и тут же начал с места в карьер, - Наша Лиззи была девушкой аккуратной и трудолюбивой. Как отмечает ее работодатель, очень исполнительной, приветливой и спокойной. Но был один день, когда она пребывала в явном возбуждении и даже не сразу подошла к клиентке, задумавшись и погрузившись в свои мысли. Напарница, девушка, работающая в её смене, сказала, что Лиззи получила известие – скорее всего, письмо, так как конверт, старый и весьма потрепанный, выглядывал из её сумочки.

- Письмо? Интересно, от кого? – задала я чисто риторический вопрос. – Марк, а ты спрашивал антиквара про брошь?
- Конечно! Он сказал, что «Голубая бабочка» известна в узких кругах, и некоторые специалисты утверждают, что она действительно сделана из камней знаменитого ожерелья де Ла Мотт. Вот только никто не знает толком, где она. В каталогах она не фигурировала, на аукционах не выставлялась, и последний раз антиквар слышал о ней лет пятнадцать назад. Впрочем, - тут Марк выразительно развел руками, - возможно, Дэвид ее просто заложил по-тихому за наркотики или выпивку. Кто знает…
- А письмо? – спросил Херельсон, на минуту оторвавшись от изучения блюд и закусок, предлагаемых рестораном. – Когда она получила письмо? Хотя бы примерно?

​

-Примерно за полгода до свадьбы – ответил Марк. – Помните, ее жених Хью говорил, что она «обронила, что, возможно, ее мать жива, и она когда-нибудь о ней услышит». Только он считал, что это произошло … - Марк порылся в блокноте, - за восемь месяцев до свадьбы. Таким образом, нам это письмо очень даже необходимо. Более того, я считаю, что и фотографию броши, которую мы нашли, ей прислали письмом.
- Марк, - вмешалась я, - уверена, что мисс Мак-Грегор нам сказала не все.
И я поделилась с коллегами своими размышлениями по поводу несчастной души Мередит.
- Если она такой уж белоснежный ангел, почему дух ее блуждает в старом поместье, да еще полон вселенской скорби? – рассудила я. – Нам надо еще раз там появиться. Но прежде съездить к поверенному, может, помимо письма еще какая-нибудь интересная информация выплывет.
- Правильно мыслишь, Мэди! А напоследок оставим самое сладкое - визит к Бэккету. Вот только не знаю даже, под каким соусом нам туда попасть. Но, как говорила небезызвестная Скарлетт О,Хара, «мы подумаем об этом после»!
- Она говорила «завтра», - иронично хмыкнула я. – Она говорила: «Я подумаю об этом завтра!»
- Не придирайся, Мэди, суть одна и та же, - пожал плечами Марк. - Ну, а ты, Йенс? Что у тебя?
- Ни черта, - вздохнул Херельсон. - По поводу самой графини де Ла Мотт много всего в интернете есть, и даже известно, что у нее было двое детей, но вот куда они делись – загадка. Это работа на несколько лет. В архивах, в библиотеках, в текстах рукописных рыться надо.
Я, честно говоря, рот открыла от изумления:
- Вы что, серьезно думаете, что наследники тут тоже замешаны?
- Это мы как рабочую версию рассматриваем, - пояснил Херельсен, с тоской поглядывая на проходивших мимо официантов. – Но в бурное время Французкой революции, да еще после всей этой скверной истории с колье, имя де Ла Мотт оставалось крайне опасным для его обладателей. Сама Жанна умерла графиней Гаше в России, в Крыму. А до этого еще в Англии инсценировала свою собственную смерть. И все равно, по воспоминаниям современников, всего боялась. А вот дети – большой вопросительный знак. Ничего неизвестно.

​

- Ничего себе судьба у этой несчастной графини! – подивилась я. – Но почему вы молчали о наследниках?
- Так нам это версия в голову пришла, как только мы тебя спать положили. Великий Йенс Херельсен и предложил, – сострил Марк. – Но, как видишь, тупик совершенный. Ладно, давайте ужинать, а завтра нам этого семейного стряпчего наизнанку вывернуть надо! Как там, бишь, его – Мотли, что ли?


Утро выдалось ненастным, но не холодным. Серая вуаль дождя слегка прикрыла курортные прелести, но Челтенхем оставался милым и приветливым городком.

​

К поверенному семьи Розенблюм решили ехать вдвоем: я и Марк. Херельсену оставили опять-таки пресловутый мозговой штурм в области связей и положения мистера Бэккета. Ибо подойти к Джеральду Бэккету, не имея на него обширной информации, - задача не из легких, и необходимо было обдумать каждый шаг. Хотя Марк предполагал, что железная мисс Мак-Грэгор, скорее всего, сообщила о нашем визите своему избраннику, но не факт, что он захочет вообще с нами встречаться.
- Английский снобизм – притча во языцах, - рассуждал Марк, отъезжая от отеля. – И скорей всего он сделает вид, что знать нас не знает. Нужны мы ему, как вода в туфлях. Надеюсь, с мистером Мотли нам будет несколько проще. Хотя английские стряпчие тоже не подарок под елкой!
Наше путешествие проходило через центр города. Неожиданно появилось солнце и волшебным образом преобразило улицы. Я любовалась чудесными постройками времен Регенства и очень жалела, что нет времени посетить знаменитый универмаг Кавендиш Хаус (Cavendish House) или осмотреть местную галерею. Красивые здания в обрамлении парков и садов, узорное железо оград и балконов делают Челтенхем неповторимым. На Променаде играют оркестры и бьют фонтаны. Ночью город сияет огнями и приветливым светом ресторанчиков и кафе.


Одним словом, я бы здесь поселилась с удовольствием, если бы тут были востребованы услуги медиумов! И совсем не хотелось думать о пропавших невестах, жестоко убитых неизвестным злодеем.
Мы остановились у входа в адвокатскую контору. Дверь выглядела весьма солидно, со старинной, начищенной до блеска ручкой в виде головы льва. Квартал был довольно приятным и, очевидно, престижным. Скорее всего, наш уважаемый мистер Мотли не имел проблем с финансами, и клиенты ему доверяли.

 

[Мара Ли]

- Ну что ж, - сказал Марк, - я разговариваю, а ты, Мэди, присматривайся к нему аккуратненько.
- Йес, сэр, - отрапортовала я, и мы вошли.
В приемной работала пара клерков, и мы немедленно попали в поле их зрения. Улыбаясь более чем дружелюбно, они поинтересовались, что мы хотим, и немедленно доложили шефу. Через пять минут мы удобно устраивались в кабинете мистера Мотли, и я с интересом разглядывала окружающую нас обстановку.

​

Кабинет был элегантен, но традиционен. В обстановке угадывался добротный вкус его хозяина. Сам Мотли был похож на седого престарелого сенбернара, которого по ошибке притащили на собачьи бега. Бегать и прыгать хотелось, но вот сил уже не было. Приняв нас за клиентов, он неимоверно много суетился, потом, вспомнив о солидности, принял расслабленно-респектабельную позу.

​

- Простите, мистер Мотли, но мы решили обратиться к Вам совсем не по Вашему прямому профилю, - наконец, решив развеять его заблуждения, сказал Марк.
- То есть, мистер Видофф, Вы не потенциальный, так сказать, клиент нашей фирмы? – уточнил Мотли.
- Именно, - кивнул Марк. – Мы к Вам по поводу совершенно иного дела. А конкретно, по поводу броши из голубых топазов, принадлежавшей некогда семейству Розенблюм.
Вы бы видели его реакцию!

​

Несчастный Мотли побледнел, потом брови его полезли на лоб, он вскочил с гортанным вскриком, задыхаясь, вновь бухнулся в кресло и стал энергично шарить в ящике стола, чем очень напряг Марка. Шеф в долю секунды оказался рядом и немилосердно задвинул ящик стола вместе с рукой Мотли. Тот охнул и затих, стиснув зубы.
- Что у Вас там? Ну, отвечайте?
- Лекарство… - еле сдерживая стон, прошептал Мотли.
Шеф отодвинул ящик, осмотрел внутренности, посетовал:
- Ну что ж Вы так резко, - и налил воды в стакан из стоящего рядом графина.

​

Напуганный стряпчий, потряхивая придавленной рукой, выудил наконец таблетки из ящика и запил водичкой. Закашлялся, немного помолчал под вопросительным взглядом Марка и спросил:
- А вы, собственно, кто?
- А мы, мистер Мотли, занимаемся частным сыском, и нам многое стало известно о броши в виде бабочки, а так же об убийствах двух девушек. И, как мы поняли по весьма эмоциональной реакции, Вы в этом деле не просто мимо пробегали.
- Да ничего я вам объяснять не буду! – взвился Мотли, все еще придерживая больную руку. – Вы не полиция, а я не обвиняемый! А реакция у меня вполне нормальная, учитывая, что именно я знаю об этом семействе и раритете броши! Но это не мои тайны, и рассказывать я вам ничего не стану. На то я и поверенный.

​

Он явно стал приходить в норму и вновь почувствовал себя вальяжным сенбернаром. Только он не учел, что шеф мой из породы бульдогов. Причем молодых бульдогов.
- А и не надо, не рассказывайте! Но только Вы как юрист должны понимать, что дело из разряда двух сбежавших невест переходит в разряд двух убитых невест. А это, мистер Мотли, две совершенно разные вещи. И у нас есть точные сведения, что они именно убиты, а точнее, утоплены. Вам это ясно?
Мотли вздрогнул.
- Что конкретно вам известно? – спросил он спокойно.
- А Вам? – поинтересовался Марк.
Мотли молчал. Повисла напряженная пауза, в которой каждый просчитывал свои сильные и слабые стороны, в которой каждый прощупывал партнера и возможности блефа. Но реакция стряпчего выдала его с головой, и ему волей-неволей надо было дать доступные объяснения или послать Видова к черту. А карт шефа он не знал. Возможно, отправив нас восвояси, он рисковал схватить срок за сокрытие преступления. Или, что еще хуже, обвинение в пособничестве. Ох, как бы он хотел знать, что у Марка в рукаве – туз или шестерка! Я кожей ощущала электрические токи, пронизывающие весь кабинет мистера Мотли. Казалось, прошла вечность, прежде чем раздалось:
- Что ж, я кое-что знаю.

​

 

[Мара Ли]

Седьмая серия​

- Это случилось за несколько недель до смерти Мередит Розенблюм. Меня неожиданно вызвали к ним в дом, и я, прихватив необходимые документы ( ибо полагал, что речь идет о наследстве), отправился, не теряя ни минуты. Тогда еще вся правда о мистере Джеральде была известна лишь узкому кругу людей. И врачи еще надеялись, что состояние его, возможно улучшится. А вот что касалось миссис Мередит - другое дело. Ей с каждым днем становилось все хуже, и печальный конец был неотвратим. Смотреть на нее было выше моих сил. Несчастная женщина угасала на глазах, мучительно переживая последние дни. Обезболивающие уже практически не помогали.

​

Оставшись с ней наедине, я приготовился записывать распоряжения. Но она неожиданно попросила достать небольшую шкатулку из сейфа, находящегося в её комнате. Я, воспользовавшись шифром, продиктованным мне миссис Розенблюм, открыл дверцу и подал ей маленькую коробочку.
- Смотрите, - сказала она. – Это коробочка – подарок. Подарок на свадьбу благороднейшему мистеру Беккету. Вернее, его будущей жене.
Я был поражен. Благородство этой женщины не переставало меня восхищать. Ведь Мардж, по сути, увела ее мужа, разбила ей сердце и шантажом собиралась заставить мистера Джеральда вступить в недостойный брак. Сохраняя честь семьи и будущее дочери самого Розенблюма, Беккет согласился. Тем не менее, миссис Мередит собирается дарить шантажистке и нежеланной невесте подарки!
- Миссис Розенблюм, - обратился я к бледной и взволнованной Мередит. – Вам не кажется, что любой подарок несколько скомпрометирует Вас и вызовет нежелательные пересуды? Ведь многие, по крайней мере, догадываются, чем вызван столь скоропалительный брак!
- Напротив, мистер Мотли, - тихим голосом отвечала миссис Мередит. – Я считаю, что, не будь всей этой грязной истории, отсутствие подарка с моей стороны как раз и повлечет сплетни. Будем надеяться, что мы достаточно соблюли тайну. Хотя, мой друг, что знают трое, то знает свинья.
Она замолчала, отдыхая от сказанного. Было видно, что говорить ей невыразимо трудно, но она держала себя как настоящая леди!
- Есть одно условие, которое Вы должны выполнить, сэр, даже если меня не станет, - почти прошептала она.

​

- Но…
- Не надо, мистер Мотли, я знаю о своем состоянии. Поэтому прошу Вас выполнить все, что я скажу, слово в слово. Вы должны передать эту шкатулку ей в день свадьбы. И сообщите ей, что там прекрасное ювелирное украшение. Именно в день свадьбы! Но только после регистрации их брака! Запомните, мистер Мотли, после!
Стряпчий потупил взор и замолчал.
- И Вы передали шкатулку? – спросил Марк, воспользовавшись
театральной паузой Мотли.

[​

- О, да, конечно! Я сделал все, как она сказала. Позвонил новоявленной невесте мистера Беккета и сообщил, что я хочу предать ей подарок от семьи Розенблюм, и что это сказочной красоты ювелирное изделие. Мардж пришла в волнение и попыталась выяснить, не от Дэвида ли этот подарок. Потом она задумалась и сказала, что согласна принять дар в день свадьбы. Но таким образом, чтобы ее новоиспеченный муж не знал о драгоценности. По этому поводу указаний мне не дали, а миссис Мередит уже была не в состоянии отвечать на вопросы, и я согласился. Было решено, что после процедуры венчания она тайком выйдет из дома под предлогом плохого самочувствия, а я передам ей шкатулку, ожидая ее за оградой особняка Беккетов, со стороны черного входа. По моему мнению, это жадная особа не хотела посвящать мужа в то, что у неё будут личные драгоценности, а значит, и деньги. Но мое дело - сторона. Все, что просила миссис Мередит, было исполнено.

​

- Черт те что, мистер Мотли! – возмутился Марк. – Зачем Вы согласились передать ей шкатулку тайком?
- Но, мистер Видофф, семья Беккетов – старинный и богатый род, возможно Мардж впоследствии стала бы моей клиенткой! Как Вы не понимаете – она ведь уже вышла замуж! – Мотли картинно всплеснул руками.
Да уж! Такой продаст за тридцать серебряников и не поморщится. Мне этот стряпчий был крайне неприятен, более того, отвратителен. Он был похож на плохого актера - насквозь фальшивый и лицемерный! Не знаю, как Марк, а я бы и собаке его не поверила! Ох, да простит меня это благородное животное за столь дурацкую поговорку!
Марк усмехнулся, как будто услышал мои мысли:
- Ну да, король умер, да здравствует король, – процедил он. – Одна клиентка уже не жилец и проверить Вас не могла, зато вторая с перспективой!
- Бросьте, господин Видофф! – скривился Мотли. – Это моя работа! И я абсолютно ничего не нарушил!
- Так, и что было дальше? – вмешалась я, боясь, что страсти накалятся.
- Ничего, – ответил стряпчий. – Она забрала коробочку и ушла, а я уехал. Вот, собственно, и все. Думаю, она сбежала, как только убедилась, что драгоценность в шкатулке чего-то стоит.
- Простите, а Вы не знали, что именно за подарок преподнесла миссис Мередит Мардж? – осторожно поинтересовалась я.
- Нет, конечно, ведь коробочка была опечатана. И потом, милая мисс, как я мог… Желание клиента - свято! – опять картинно воздев руки, пафосно воскликнул Мотли.

​

Я невольно отвела взгляд. Комедиант, старый плут!
- Но Вы догадывались, что именно было в шкатулке? – напористо продолжал Марк.
- В какой–то мере - да. Ведь к тому времени кроме этой бабочки у Розенблюмов ничего особо ценного не оставалось. Поэтому я горько переживал, что воистину великолепный раритет достанется недостойной женщине! Как это страшно осознавать… - Мотли схватился за голову с видом убитого горем человека.
- Так. Мистер Мотли, давайте без этого цирка, - явно накаляясь, отчеканил шеф. – Как она утонула?
Мотли опять побледнел и вздрогнул.
- Не знаю. Я ее больше не видел! И потом, может ее ограбили через минуту после того, как я уехал. Или она сбежала, собрав вещички, а уж потом ее ограбили и утопили! Тогда вообще кругом вода была, наводнение. Бросили в канаву или в озеро, и все. Только это не по моей части. Я больше не знаю ни-че-го!

​

- Мистер Мотли, - грозно поднимаясь с кресла, буквально прошипел Марк. – Я надеюсь, что Ваш рассказ был правдивым! Иначе, мистер Мотли, я вернусь, и вернусь в сопровождении полиции! И если Вы что-нибудь вспомните, очень надеюсь, что позвоните мне!
Шеф небрежно бросил свою визитку на стол и, глянув на Мотли огненным взором, пошел к выходу. Я встала, кивнула стряпчему и направилась вслед за Марком.

 

[Мара Ли]

Марк буквально вылетел из помещения, и по всему было видно, он разгневан. Если б на улицах Челтенхема можно было курить, шеф задымил бы двумя сигаретами разом!
- Черт! Старая, лживая, пакостная сволочь! – выругался Марк.
- Успокойся, - попробовала угомонить я шефа. – Видно было, что он плохой актер.
- Он, дорогая, прекрасный актер! Он показал тебе то, что хотел показать. И не думай, что подводные камни его характера хоть немного выглянули из темного омута его души! Нет, этот стряпчий ловок и хитер, он продумал всё! Поверь мне!
- И что теперь? - спросила я.
- Теперь - быстрым аллюром к мисс Мак–Грегор. Не верю, что она ничего не знала про подаренную брошку!

​

- Марк, как ты думаешь, Мередит действительно подарила драгоценность Мардж? Ведь тогда ясно, кто убил первую невесту, - задумчиво рассуждала я по дороге в поместье.
- Думаю, что это единственный отправной момент, который был в действительности. И доказательство тому – твои ощущения в доме Розенблюмов. Вот почему Мередит страдает. Это она начинила ядом великолепную брошь! Отомстить, наверное, хотела непутевой девице!
- Нет, Марк, не отомстить, она Беккета хотела избавить от Мардж. Хотя, возможно, женская месть тоже присутствовала. Но ей было все равно, она знала, что умирает, и людской суд ей не грозит! А вот дальше – непонятно. Куда все-таки делась Мардж, и кто ее утопил?
- А с чего ты решила, что Мотли отдал ей бабочку? Кто знал о подарке? Если никто, тогда я спорить готов, что он ее прикарманил!
- Боже мой! Неужели ты думаешь, что он ее…? – волосы зашевелились у меня на голове.
- Я пока только предположил, - как можно спокойней ответил Марк. – Не нервничай.
Господи, ну почему я такая наивная! Почему мне дано видеть то, что видят мертвые, и совершенно не дано понять, правду ли говорят живые! А виноват во всем Дэвид Розенблюм, который довел одну женщину до убийства другой! Но тогда каким образом ее утопил Мотли? Нет, такие загадки мне точно не по плечу!

​

- Марк, а как получилось, что этому негодяю Дэвиду никто не мог помешать растрачивать семейное богатство? Где его родители, к примеру.
- Они утонули за два года до совершеннолетия Дэвида, когда катались на собственном катере. Несчастный случай. Так что некому было вправить Розенблюму-младшему мозги. Мы почти добрались, Мэди. Соберись, дружочек!
Мисс Мак-Грегор не удивилась нашему повторному визиту. Или она вообще ничему уже не удивлялась? На этот раз нам даже предложили чаю.
- Чем я еще могу вам помочь? – разливая крепкий напиток в легкие форфоровые кружки, спросила она.
- Мисс Мак-Грегор, я очень Вас прошу вспомнить последние дни жизни Мередит Розенблюм. Быть может, она дала какие-либо распоряжения?
Экономка задумалась.
- За пару дней до своего конца она написала несколько писем. Я точно могу сказать, какие и кому.
- Будьте любезны, просветите нас. Нам это жизненно необходимо для разгадки дела! – попросил Марк.
- Одно - ее лечащему врачу с благодарностью, второе - Дэвиду, где она писала, что прощает ему все. Третье - Лиз Розенблюм. О чем оно, я не знаю, так как писала его не я, а она сама, лично.
- Лиз? Так ведь ей тогда и года не было! – удивилась я.

​

- Верно. Но она поручила это письмо заботам мистера Беккета, который должен был передать его Лиззи за год до совершеннолетия. И послание, я думаю, было передано, ибо он человек долга и чести.
- А брошь? Скажите, Вы действительно ничего о ней не знаете? – глядя на нее в упор, задал вопрос Марк.
- Господа, я вам уже на этот вопрос отвечала, и ничего нового за пару дней не произошло, - совершенно спокойно ответила Элен. - Уж кто-кто, а я и мистер Беккет в первую очередь очень бы хотели ее найти. Если она не продана и не заложена. Все-таки это семейная реликвия с богатой легендой!
- Понятно, - задумчиво проговорил Марк. – Вы нам очень помогли. Спасибо!


Итак, история с письмом перестала быть тайной. Похоже, именно послание Мередит получила Лиз незадолго до свадьбы. Скорей всего, это было признание несчастной женщины в тяжком преступлении, совершенном ею против матери Лиззи. Но для меня оставалось неясным одно – почему Лиз думала, что ее мать жива?
- Мэди, представь себя на месте Лиз, – пустился в объяснения Марк. - Итак, незнакомая женщина сообщает тебе, что отравила твою мать при помощи броши с топазами. Более того, она пишет, что драгоценность была вручена ей в день свадьбы. Но ни матери, ни драгоценности нет и в помине. Так что можно предположить, что отравление не удалось, а Мардж действительно сбежала, как это много лет и предполагали почти все участники событий.
- Мне жаль Мередит, Марк. Очень. Я чувствую, как ей больно. И уверена, что она очень раскаивается в содеянном. Ведь злосчастная бабочка вновь появляется двадцать лет спустя, уже без нее! И вновь убивает. Ни один яд, я думаю, не может быть действенен столь долгое время. Кто-то вновь делает брошь смертельно опасной игрушкой. И этот кто-то, похоже, совсем рядом!
Последние лучи солнца играли на поверхности столовых приборов. Ужин остывал на тарелках. Сидя на веранде отеля, мы трое выглядели как заговорщики в преддверии теракта. Марк достал диктофон, и предложение за предложением мы слушали Мотли. Как выяснилось, гениальный шеф, едва увидев странную реакцию стряпчего, немедленно включил запись.

​

Херельсен внимательно слушал каждое слово. В какой-то момент на его лице появилось недоумение, потом удивление.
- Шеф, у тебя ничего вопросов не вызывает? Или пока ты метал молнии, аки Зевс с Олимпа, у тебя уши от грома заложило?
- Очень смешно, Херельсен! Что заметил-то?
Йенс молча потыкал в кнопочки, и голос Мотли вновь произнес: « …Не знаю. Я ее больше не видел! И потом, может, ее ограбили через минуту после того, как я уехал. Или она сбежала, собрав вещички, а уж потом ее ограбили и утопили! Тогда вообще кругом вода была, наводнение. Бросили в канаву или в озеро - и все. Только это не по моей части. Я больше не знаю ни-че-го!»
- Черт возьми! – подскочил наш громовержец. – Ты гений, Херельсен! Ты чертов гений!

​

На следующий день неожиданно приехал Оливер Майлс. Как выяснилось, нам предстояло тихо перебраться в другое место, при этом всячески делая вид, что мы покидаем Челтенхем без реальных результатов нашего расследования. Мне было не очень ясно, зачем такие предосторожности, но, очевидно, решение принимал Марк, а сомневаться в нем у меня причин не было.
Глаза Оливера с легким внимательным прищуром сверкали, когда он изображал степенного таксиста, помогая нам укладывать багаж в машину. Помотавшись по городу, Оливер направил миникэб в предместья Челтенхема, где небольшая сельская гостиница тепло приняла нас традиционным завтраком из бекона и яичницы.
Я невольно залюбовалась пейзажем. Этакая старушка Англия с милыми чистенькими домиками, увитыми темно-зелеными занавесями многолетнего плюща, с очаровательными лужайками с махровой травкой, на которую хочется присесть, с мощеными улочками, утопающими в цветах, и тенистыми двориками!

​

Центром жизни была небольшая площадь с магазинчиками, лавками и уютным пабом, где, на радость нашим мужчинам, можно было спокойно выкурить пару сигарет за обедом. Мы разместились в номерах, а вот Оливер должен был вернуться в Челтенхем, где у него была собственная миссия.
Мы любовались окрестностями с небольшого балкончика в моем номере.
- Марк, а почему Оливер? Он же компьютерщик! Гений, так сказать, цифр и электронных программ, – спросила я, несколько недоумевая.
- Не только, Мэди. Оливер у нас - ларчик с секретом. Если б ты знала, где он работал и чем занимался, то у тебя личико вытянулось бы! Пошли, дорогая, помашем Майлсу на прощанье!

​

Мы провели в гостинице четыре дня, наполненных разговорами, рассуждениями, прогулками по окрестностям и приятными обедами в здешнем пабе. Местный нежнейший ростбиф покорил наши сердца. А сыры здесь были просто восхитительны. Тем не менее, в душе у меня спокойствия не было, как, наверное, и у всех остальных членов группы. Загадочная, пугающая история убийства, лжи и обмана должна была завершиться. Но почему-то до сих пор у меня возникали подозрения, что мы целимся не в ту птаху.

​

Я восхищалась уверенностью Марка, придумавшего четкий план поимки преступника, сосредоточенным вниманием Херельсена, который продолжал выстраивать логическую версию, дополняя ее все новыми и новыми фактами, рисуя причудливый узор прошедших событий, складывая странную и страшную мозаику истории преступления.
Но всякому ожиданию когда-то приходит конец. К вечеру четвертого дня, около восьми, мы отправились в поместье Розенблюмов. Марк распорядился одеться по-походному, ибо нам придется идти не меньше полумили садами-огородами. Нашу машину не должны заметить. Что ж, вечер обещал быть интересным!

У меня внутри, где-то в животе, томительно ныло, какое-то чувство тревоги, неосознанного страха поглощало меня полностью. Мне кажется, у меня дрожали руки и ноги, и, сидя в машине, я чувствовала постоянный озноб. Марк пару раз глядел на меня, видимо, сомневаясь, правильно ли он поступил, взяв меня с собой. Но я держалась изо всех сил, надеясь, что мужчины не заметят моего внутреннего состояния. Мне было страшно. До этого случая, у меня были совсем простенькие дела, а это…
Пока мы доехали, стало темнеть, и синие прохладные сумерки привели меня в состояние ощущения нереальности происходящего. Продираясь сквозь живые розовые изгороди и ища тропинки между заборчиками и хозяйственными постройками, мы через некоторое время оказались у серого здания усадьбы Розенблюмов, но, как мне показалось, со стороны черного входа. Затаившись в плохо постриженном кустарнике, мы ждали знака. Наконец послышался тихий щелчок открываемой двери, и мы, стараясь быть неслышными, как тени проскользнули внутрь. Оливер (а это был он) включил фонарик и повел нас за собой. Вот теперь меня начало колотить так, что зуб на зуб не попадал. Мы оказались в явно нежилой части дома и, пройдя по огромным полупустым комнатам, оказались наконец в комнате с роялем, где впервые увидели Дэвида Розенблюма в инвалидном кресле.
- Все, парни, тут и остановимся, - тихо прошептал Оливер. – Мэдэлайн, ты как? На тебе лица нет! Честное слово, даже в темноте видно, какая ты бледная.
Он взял меня за руку и усадил на стул в уголке комнаты.

​

- Ты вся дрожишь, Мэди. Не надо было тебе сюда идти, - опустившись передо мной на корточки, потихоньку говорил он. – Но уж теперь попробуй успокоиться. Здесь куча храбрых парней, которые не дадут тебя в обиду! Слышишь, все будет хорошо! - он слегка сжал мне руку и отошел к Марку и Йенсу.
Я постаралась дышать ровней. Было слышно, как за портьерой, стуча каблучками, ходила из угла в угол мисс Мак-Грегор. О, Господи! А ей-то каково! Я тут же устыдилась. Сижу, трясусь, как мышь, а вот мисс Элен, должно быть, и вправду не по себе! Вот кого успокаивать нужно. Как ни странно, мне стало заметно легче. Мужчины о чем-то тихо переговаривались. Звучным стакатто по крыше забарабанил дождь, скрадывая остальные звуки. Раздался бой часов в гостиной. «Интересно, сколько уже времени?» - подумала я. И вдруг в глубине дома раздался звучный и требовательный, такой ожидаемый нами звонок! Я подскочила на стуле. «Пришел!» - мелькнуло в голове.

Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем мисс Мак–Грэгор ввела гостя в комнату. Раздались голоса, потом Марк оказался стоящим вплотную у тяжелой занавеси, а Оливер показывал что-то знаками Херельсену. Мне казалось, прошла вечность. Время тянулось, дождь перешел в барабанную дробь, когда неожиданно Марк откинул штору и рванулся в гостиную. Следом за портьеру просочился, как кошка, Майлс. Последним, поправляя непослушные пряди, очень спокойно вышел Йенс.
Какие–то вскрики, шум упавшей вазы или чашки, мисс Мак–Грегор громко вскрикнула. И потом ледяной и спокойный голос Марка. Все… Я отлипла от стула и, чувствуя, что покрываюсь испариной, медленно пошла к проему двери. Откинув штору, как занавес в театре, я увидела поистине драматический финал разыгравшейся трагедии.
На кресле, окруженный моими коллегами, сидел мистер Мотли с поникшей головой и безжизненно опущенными руками. А на маленьком столике, в шкатулке, на ложе из атласа, блистая и переливаясь драгоценными сапфировыми крыльями, покоилась невероятно прекрасная и такая смертоносная голубая бабочка-брошка, ставшая главной героиней только что сыгранной пьесы!

​

_______________​

 

[Мара Ли]

Эпилог​

Вольно или невольно все участники этой загадочной истории строили свои версии и представляли произошедшие события по-своему. Нет, все гипотезы, выдвигаемые моими коллегами, были вполне достоверны, и факты были плотно пригнаны друг к другу, не давая возможности вложить часть паззла не в то окошечко. Но поведанная нам история лично мне показалась совсем не той, которую мы себе придумали.
- Возможно, я не скажу вам ничего такого, чего вы не знаете. И брошка, естественно, выдает меня с головой, - устало проговорил Мотли.
Он был похож на пожелтевшую фотографию из старого альбома. Такой же выцветший и лишенный красок. Он как будто потерял стержень, заставляющий его держать спину прямо, и позвоночник его согнулся под тяжестью седой головы. Меня это внутренне раздражало, и я, сидя в мягком кресле, все время выпрямляла спину, пытаясь оторвать взгляд от этого невзрачного зрелища. Что-то в нем треснуло и надломилось. Что-то больше не жило, исчезло и растворилось.
Со стороны комнаты с роялем неслышно вынырнул Херельсен со своим чемоданом и неизменным ноутбуком в кофре. Из чемодана возникли пробирки и какие-то странные приспособления, похожие на маленькие центрифуги. Потом мягко зашумел компьютер. Все замерли. Лишь мисс Мак-Грегор убирала осколки разбитой чашки и вытирала воду со старинного столика в углу гостиной. Все молчали и переглядывались, как будто не зная результата. Но мы его рассчитали и не ждали сюрпризов. Вскоре Херельсен поднял глаза и, обведя взглядом всех присутствующих, молча кивнул головой.

​

- В брошке яд. Вы вновь начинили бабочку и сделали ее смертоносным оружием, - тихо проговорил Марк. – На этот раз цель Вашего столь изощренного плана - мисс Мак–Грегор. Говорите, мистер Мотли, говорите! Теперь уже поздно кормить нас сказками. Или мне рассказать, как Вы убили двух женщин?
- Да Бог с Вами, господин Видофф, - прошептал Мотли, - не мне Вам объяснять, что Мардж - не мой грех. Как и было оговорено, она вышла, вернее, почти бегом прибежала за ценным подарком. Я, как и обещал мисс Маргарет, достал коробочку и попросил, чтоб она подписала бумагу о получении дара мисс Розенблюм. Но она рассмеялась. Очевидно было, что она уже выпила достаточно.
- Да кто Вас знает, старый сутяга, чего Вы там положили! Открывайте!

​

Я аккуратно снял печать со шкатулки и открыл маленький замочек, предварительно включив свет в салоне машины. И эта красавица засверкала всем своим синим великолепием, рассыпая бриллиантовые искры! Ах, как хороша она была, эта роскошная бабочка, сделанная искусными ювелирами блистательной Франции! Вам не понять, как я внутренне содрогался, представляя, кому именно достанется эдакое богатство! Но что я мог поделать? Глаза у Мардж загорелись, она невероятно цепко схватила своими маленькими пальчиками сию неземную роскошь!


- Боже! Мотли, у Вас есть зеркало? – и тут же принялась расстегивать брошь, чтобы примерить ее на декольте белого платья.

Я отвернулся, настолько мне был противен вид ее алчущих глаз! И тут я услышал вскрик.
- Черт! Укололась! Дайте платок, Мотли! А то на платье будет…
И тут глаза ее стали закатываться, лицо синеть, вместо слов раздалось мычание, она захрипела… Пара минут - и все стихло. Я сидел обескураженный, оглушенный, и осознать, что произошло, просто не мог! Пот стекал по лбу холодными струйками. Она умерла! Это было видно невооруженным взглядом! Ее широко открытые глаза смотрели на меня совершенно бессмысленно и удивленно! Единственное, что пришло мне в голову, - выключить свет в машине. Потом я проехал где-то с милю и остановился в каком-то слабо освещенном проулке. Одно я понял сразу – бабочка отравлена. В этом и была суть подарка мисс Мередит, которой оставалось тогда жить всего два дня, которая уже пребывала в бессознательном состоянии! Вот тут пришел страх. Я понял, что еще немного, и кто-нибудь кинется искать злосчастную невесту, и меня обнаружат с трупом в машине, с непонятно откуда взявшейся брошью и с полным отсутствием подтверждения факта подарка со стороны самой мисс Мередит! Вот это, я вам скажу, был бы скандал! Это было все – потеря имени, карьеры, клиентов, практики, положения и, возможно, обвинение в краже и в убийстве! Чудовищная смесь, готовая погубить меня морально и физически!
И тогда я сделал то, что сделал. Доехав до ближайшего озера, я, как мог, скрыл следы присутствия несчастной мисс Мардж на этом свете!

​

Стараясь ничего не забыть, я привязал к ее ноге камень, поместив его, как в сетку, в белоснежную фату. Слишком белую в темноте склонившихся на берегу деревьев. Бабочку со всеми предосторожностями поместил в шкатулку и бросился в Челтенхем, в ближайший паб, где просидел с час, глупо таращась в мигающий экран телевизора на стене…
Но ни на следующий день, ни позже, ни через год никто и никогда не спросил меня о той ночи. Никто!
Мотли замолчал, тяжело дыша.
- Можно воды? - просительно взглянул он на мисс Мак–Грегор.
Но мисс Олимпийское Спокойствие даже не пошевелилась. Оливер кивнул и неслышно скользнул вниз по лестнице. Очевидно, с домом он был знаком достаточно хорошо, заранее изучив план.
Выпив таблетки, стряпчий закашлялся и тихонько спросил:
- Но как вы узнали о Мардж? – и, обведя нас взглядом, потупил глаза, так и не дождавшись ответа.

[/URL]​

Немного помолчав, он продолжил рассказ.
Далее произошло то, что и должно было произойти. Бабочка–убийца, оставшись в его руках, жгла ему сердце, прорастала в душу, и расстаться с нею он уже не мог. Надо было вернуть ее мистеру Беккету или тайно передать дочери Мардж. Но он не хотел. История этого голубого сокровища, довольно известная в узких кругах и весьма популярная в семье Розенблюмов, делала его таинственной вещицей, пришедшей из глубины веков, связанной с интригующей авантюрой! Да и притягательность драгоценностей - факт общеизвестный.
Кто может устоять перед магическим блеском чарующих камней? Чье сердце не затрепещет при виде богатства, нежданно свалившегося на голову? Одним словом, мистер Мотли постепенно успокоился и продолжал жить, тайно владея мрачным раритетом.
Так и шло все потихоньку, пока почти через двадцать лет в его контору не постучалась очаровательная и наивная Лиззи. Письмо, написанное Мередит Розенблюм перед смертью, нашло наконец адресата и неоднозначно раскрыло события, которые произошли в день исчезновения матери Лиззи. Девушка стала расспрашивать, задавать неудобные вопросы. Она готова была вновь поднять дело о пропаже Мардж и исчезновении броши. Мотли запаниковал.

​

Что именно написала Мередит в письме, мы не узнаем. Но Лиззи было известно, что подарок был передан поверенному, и что миссис Розенблюм отравила брошь. И самое страшное - она подозревала, что либо брошь не дошла до адресата, и тогда она у Мотли, либо Мотли передал бабочку, но почему-то ничего не сообщил полиции. А ведь украшение могло бы стать ниточкой в поиске Мардж.
Лиз однозначно дала понять, что подозревает адвоката и собирается обратиться к правосудию. Вот тут нужно было срочно принимать решение! Ситуация выходила из-под контроля! Но опытный стряпчий знал одно – нужно выиграть время! И Мотли пошёл ва-банк.
- Дорогая мисс Розенблюм, Вы слегка опередили события. Я не мог предположить, что фантазия заведет Вас так далеко! Я не могу объяснить всего, да и не имею права. Я храню завещание, по которому все объяснится в день Вашего бракосочетания, поверьте, абсолютно все. И Вы поймете, что Ваша мать не была такой уж бесчувственной женщиной и позаботилась о Вас. Поверьте мне, юная мисс, я почти тридцать лет храню тайны семейства Розенблюм. Это имя, которое носите и Вы, для меня свято! Боюсь, что излишняя шумиха лишь принесет горькие невзгоды этой семье, Вы разрушите все, что еще осталось целым! Поэтому повремените! И если Вас не устроит то, что я сообщу в день свадьбы, тогда обращайтесь куда угодно!
Поверенный казался искренним, его глаза блистали благородством, и его трогательная забота о репутации семьи убедила Лиз дождаться свадьбы.

​

Именно из этой беседы она вынесла догадку, что матушка ее, может, и сбежала, но бесценную брошь оставила ей!
А потом Мотли воспользовался проверенным сценарием. Свадьба, машина, бабочка, ночь, озеро, белая фата и темные деревья… Но на этот раз у него было масса времени для подготовки!
Именно это убийство описывал Мотли в своей конторе, когда сказал Марку, что было много воды. А наводнение в Глостершире было в 2007. Казараки упоминал об этом в нашей беседе сразу же после моего первого сна. Как объяснил Херельсен, у Мотли наслоилось одно событие на другое, и их почти зеркальное сходство привело к тому, что он проговорился.

- Вот и все, - спокойно сказал бледный адвокат, - вот и все…
Мотли вздохнул, и мне на миг показалось, что ему как будто стало легче, как будто нечто вылетело из его бледных губ прозрачным облаком. Но это было лишь минутное видение. Лицо его исказила злость, досада:
- Вы все, все сломали! Такое сокровище! Кому оно достанется – этому растению Дэвиду?! Или непорочному мистеру Беккету?! Или вот этой искательнице богатых мужей?! – адвокат кивнул в сторону Элен. – Кому?!

​

Крик его становился все громче. Губы дрожали, он брызгал слюной и, вскочив с дивана, затряс руками над головой. Я отвернулась. Элен лишь слегка ухмыльнулась, глядя на него, как на гигантского червяка, с отвращением и презрением.
- Перестаньте орать, мистер Мотли, - неожиданно громко сказал Оливер. – Вы, судя по всему, решили, что являетесь потомоком несчастной Ламотт, и возомнили себя великим. Не так ли?
Мотли затих и вновь упал на кресло.
- Кто Вам внушил это, господин Мотли? – продолжал Оливер более спокойно, но желваки так и ходили у него над воротом свитера. – Я немного покопался в Вашей биографии и выяснил, что еще не став поверенным семьи Розенблюм, Вы посылали сотни запросов в разные библиотеки и архивы, связанные с потомками Жанны де Ламотт. Вы специально вошли в дом Розенблюмов, Вы намеренно прививали Дэвиду страсть к игре и спиртному, все время поощряя его распутную натуру. Это Вы подсунули ему Мардж, как-то встретившись с ней в полиции, где исполняли обязанности бесплатного адвоката! И уверен, это Вы внушила полумертвой мисс Мередит безумную мысль о посылке подарка невесте мистера Беккета!
- Что-о-о? – удивленно протянула мисс Мак-Грегор, - Господи, какое чудовище!

​

- Ну да, всего лишь переставленные слоги. Ламотт – Мотли, - усмехнулся Оливер. – Так нередко делали те, кто бежал из Франции в дни революции, пытаясь, с одной стороны, скрыть благородные имена, с другой стороны, сохранить их.
- Я больше ничего не скажу вам, мне ничего больше не нужно, - прорычал Мотли. – Мне плевать на всех вас, плевать…
Старый сенбернар потерял зубы, хватка слабела. Именно поэтому он так легко клюнул на письмо мисс Мак-Грегор, в котором говорилось, что она знает все и хочет за молчание брошь.
Херельсен молча собирал свои колбочки, Марк, надел наручники на Мотли, опасаясь, что он проглотит какую-нибудь гадость, а я и Оливер спустились в запущенный сад. Говорить не хотелось. Все кончилось, все выяснилось, и в душе у меня была пустота. Чувство тревоги исчезло, уступив место странному холодному спокойствию.

Вскоре все вышли из дома. Садясь в машину, я бросила последний взгляд на особняк Розенблюмов, хранящий столь долгое время тайны и загадки, преступления и боль, любовь и вероломство. И мне показалось, что за окном вновь зазвучали звуки старинной английской песни из музыкальной шкатулки Мередит.
- Умники, - вдруг тихо произнес Мотли, - все узнали, обо всем догадались… Забыли только утонувшую чету Розенблюмов! – и он дико рассмеялся, вращая белками покрасневших глаз.

* * *​

Лондон показался мне серым. Я избегала людей и пряталась от всех у себя квартире. Я любила своих коллег, но мне нужно было побыть одной. Я не участвовала ни в поисках останков Лиззи, ни в разбирательстве дела в полиции, и даже старалась не читать газет, пестревших устрашающими заголовками раскрытого дела о пропавших невестах. Тоска и грусть не отпускали меня. Темная пропасть человеческих страстей, глубина пороков, рабство алчности... Мысли обо всем этом душили меня, заставляя снова и снова проживать всю Глостерширскую историю. Мир казался бесцветным и безнадежно испорченным. Вот тогда и раздался звонок в дверь. Я удивилась. Друзья вселяли в меня желание жить по телефону, уважая мою потребность одиночества. Я распахнула дверь и обнаружила Оливера, стоявшего в свете фонаря с милым розовым букетиком.

​

Он молча вошел, спокойно закрыл дверь, положил букет на столик и просто поцеловал меня.
И в этот момент мир снова обрел цвета!

К О Н Е Ц​

----------

"Дело о голубой бабочке кончилось", но, как знают многие, началось другое - "Дело о плачущем мальчике"
Оно в самом разгаре, так что теперь главы будут выкладываться и тут.

 

[stasia]

Спасибо за чудесный рассказ, очень люблю детективы

 

[Мара Ли]

stasia, и Вам спасибо! Я тоже детективы обожаю! Давняя любовь. Рада, что понравилась!

 

[anactacia]

Мара Ли,
я потихоньку заново открываю для себя твое творчество.
Сериал про бабочку, конечно же, видела, но, не зная последовательности, про мальчика начала читать еще на другом ресурсе. И вот я дошла до бабочки.
Мара Ли, это потрясающее произведение! Обожаю такие детективы: с изрядной долей мистики, с динамичным повествованием, с потрясающе красивой, романтичной историей, с Доброй Старой Англией в качестве места действия. Словно в романах Агаты Кристи. Замечательный сюжет, продумана каждая деталь, каждый образ, все на своей месте. Спасибо тебе огромное!