Глава 4
Гийом и Винсан, бравые вояки, сидели на башне и играли в кости. Конечно, условно они были на дежурстве, но что может стрястись в этот тихий предрассветный час да в такое мирное время? Смена их заканчивалась с восходом солнца, поэтому время от времени стражники косились на восток, широко зевая.
- Так вот она мне и говорит – ты парень славный, да больно шумный, - делился сердечными переживаниями с напарником Гийом. – Соглашусь я пойти за тебя, и будут соседи меня срамить, что мол с балагуром таким связалась.
- А ты ей чего? – участливо поинтересовался Винсан.
- Ну, я пообещал, что исправлюсь. Уж больно девка хороша!
Винсан понимающе хмыкнул. Избранница его приятеля была не только красива, но и работала в господском доме, прислуживала дочке хозяина, что само по себе было палкой о двух концах. С одной стороны, она могла замолвить за мужа словечко, чтобы того перевели в личную гвардию графа, но с другой, выходя замуж, она могла лишиться и своего места, ибо это повлечет за собой беременность, а горничная на сносях никому не нужна. Винсан еще раз хмыкнул.
В этот момент кто-то один раз стукнул колотушкой по воротам. Стражники встрепенулись, ведь они даже не заметили, как этот кто-то прошел по мосту. Гийом высунулся наружу по пояс и только так смог увидеть у входа человеческую фигуру, сидящую на коленях.
- Какой-то бродяга, - повернулся он к напарнику. – Спустимся или подождем рассвета?
- Давай спустимся, ноги размять не помешает, - отозвался Винсан. – Скажем, что милостыню граф раздает по воскресеньям, и пошлем вниз, в деревню.
Неспеша, мужчины спустились к воротам, и каково же было их удивление, когда они увидели, кто в них стучал. На земле, лицом вниз, лежала женщина в дорогом парчовом платье, подол которого был заляпан грязью. Ее длинные черные волосы были спутаны, и кое-где в них застряли листья и маленькие веточки. Гийом осторожно перевернул ее и тут же отшатнулся назад – лицо женщины было сильно обожжено, не то огнем, не то каким-то ядом. В том же состоянии были и руки бедняжки. Стражники переглянулись, после чего Винсан подхватил женщину, которая оказалась необычайно легкой, на руки, и они побежали в капеллу.
Отец Гибер, довольно молодой, но успевший заслужить уважение паствы, священник, был капелланом в замке графа Ландри. Он вставал до рассвета и проводил долгое время в молитве, после чего готовил свою маленькую церковь к утренней службе. Капеллан никогда не просил ничьей помощи, со всем справлялся своими силами, и при этом никому никогда не отказывал. Вот и в то утро священник зажигал свечи и раскуривал ладан, когда двое стражников ворвались в капеллу, неся какую-то женщину.
- Отец, простите наше вторжение, - смущенно заговорил Винсан. – Мы нашли эту даму у ворот, и подумали, что лучше вас никто не подскажет нам, что делать.
- Не извиняйтесь, - торопливо проговорил капеллан и жестом приказал им следовать за собой.
Пройдя в маленькую боковую дверцу, они оказались в келье священника. Это была небольшая комната с узкой кроватью, письменным столом, книжной полкой, уставленной в основном церковными книгами, парой стульев и небольшим сундуком, стоящим в углу. Отец Гибер разгладил и без того идеально лежащее покрывало на постели, после чего кивнул Винсану, чтобы тот положил туда женщину. Стражник бережно опустил свою ношу на кровать и отступил назад. Священник опустился возле нее на колени и осторожно отвел волосы с лица. При свете множества свечей ожоги на лице женщины казались еще страшнее, кисти рук казались истерзанными, а золотые перстни впивались в кожу, разрывая ее сильнее.
- Знаете, что… - задумчиво проговорил капеллан. – Пускай она останется здесь, я побуду с ней, а вы возвращайтесь на свой пост. И не спорьте, даме вы не можете помочь, а мне будете мешать.
- Наверное, надо за доктором послать, - предложил Гийом.
- Сын мой, - улыбнулся священник. – Ты, верно, не знаешь, что я получил свой сан в Ордене Бенедиктинцев, и несколько лет был послушником в монастыре. Одной из наших главных задач была помощь больным. Так что в этом я смыслю не меньше, чем ваш доктор.
Извиняясь, стражники вышли. Отец Гибер еще раз осмотрел свою пациентку. Она была довольно высокой для женщины и очень худой, с бледной, почти белой кожей. Священник вздохнул, после чего достал из сундука склянку с маслом и стал осторожно, смочив в нем пальцы, снимать с дамы перстни и складывать их в шкатулку, намереваясь при случае вернуть владелице. После этого он смазал все тем же маслом ожоги и, качая головой, вышел из кельи. Надо было закончить приготовления к утренней службе, а сделать что-то большее для бедняжки он пока не мог. Отец решил, что после службы обязательно расскажет графу о своей неожиданной пациентке.
В ожидании Генриетты, которая как обычно задерживалась к мессе, Анри, Люсьен и Филипп сидели в главном зале перед камином и обсуждали планы на день. Граф, как им доложили, вышел в сад, чтобы немного размяться.
- Охота? – удивленно переспросила Люсьен. – Филипп, ты бы еще после завтрака предложил поехать поохотиться! Люди распущены, собаки и лошади не подготовлены, снаряжение не собрано… Или, может, нам втроем пойти на кабана?
- А это мысль! – усмехнулся Филипп. – Неужели тебе не хочется испытать себя?
- Нет! – фыркнула девушка. – Я люблю риск, но сегодня мне хочется чего-то поспокойней.
- Как насчет квинтины? – предложил Анри. – Уверен, она пойдет нам на пользу.
- А это мысль! – подражая голосу Филиппа, отозвалась Люсьен.
Их разговор прервала наконец-то появившаяся Генриетта. Она вплыла в комнату, расправляя на ходу оборки платья и бормоча что-то себе под нос.
- Ну наконец-то! – Филипп подскочил к девушке и отвесил шутовской поклон. – Сегодня мадмуазель превзошла саму себя!
- Я бы была готова раньше, - огрызнулась Генриетта. – Только вот горничная, что Люсьен ко мне приставила, опоздала. Говорит, женишок ее какую-то богачку у ворот нашел, сознание потерявшую, и к капеллану отнес, и они с девками ходили на нее в окошко смотреть.
- Стоп, стоп, что еще за богачка? – прервал ее Филипп.
- Не знаю. Думаю, святой отец нам после службы все расскажет.
В тот день отец Гибер закончил мессу быстрее обычного, ибо мысли его постоянно возвращались к странной обгоревшей женщине. Она так и не пришла в себя и лежала без движения, однако, дыхание ее было ровным, хотя и очень тихим. Сразу же после службы он рассказал обо всем графу, и было решено перенести ее в дом. Комната для незнакомки была выделена небольшая, но довольно уютная. Барон так же распорядился, чтобы одна из горничных неотлучно находилась рядом с бедняжкой.
Женщину переодели, и стало известно, что обожжены у нее только лицо, кисти рук и ступни ног. По совету отца Гибера раны регулярно обмывали отваром из трав. За целый день незнакомка так и не шелохнулась. Капеллан начал беспокоиться, что это может быть тот странный сон, что нередко принимают за смерть.
- Отец, что Вы намерены делать дальше? – поинтересовался Анри у графа за ужином. – Наверное, следует послать гонца в Орлеан, разузнать, не ищут ли там кого.
- Не торопись, сынок, - граф жестом приказал налить себе еще вина. – Мы же не знаем ни ее имени, ни титула. Более того, мы не знаем, как она здесь оказалась. Что если она в опасности?
- Но сударь, именно поэтому мы должны все разузнать как можно быстрее, - вступилась за брата Люсьен. – Возможно, стоит послать в Орлеан человека, но приказать ему не задавать вопросы, а слушать, о чем судачит народ.
- И ты не торопись, дитя мое. Может, она не из Орлеана, а из Жьена или из самого Фонтенбло?
- Пойду, взгляну на нее, - вдруг проговорила Генриетта и выскользнула из-за стола. Люсьен и Филипп переглянулись и пожали плечами.
Генриетта вошла в комнату незнакомки и отослала служанку на кухню, сменить травяной отвар. Она не могла понять, почему ее словно магнитом притягивает к этой искалеченной женщине. Девушка встала у изголовья кровати и отодвинула полог. На секунду ей показалось, что ожоги заметно затянулись, но это было наваждение.
- Кто же ты такая? – проговорила Генриетта. – Зачем ты здесь? Все разговоры в замке лишь о тебе, и за ужином у барона, и где-нибудь на кухне, и в коморке у горничных… Нет, я не была в этой коморке, - почему-то начала оправдываться она. – Просто слышала разговор в коридоре, да и знаю этих девиц, им бы лишь бы о чем новом посплетничать… А знаешь, я не позволю тебе долго занимать их мысли. Я – единственная дама в этом доме, - девушка на несколько секунд замолчала. – Конечно, есть Люсьен, но она не хочет быть дамой, а мне это очень кстати.
Наверное, она еще долго бы продолжала говорить о своей значимости в замке, о своем желании быть лучше всех, но в какой-то момент веки женщины задрожали, и она медленно открыла глаза. Генриетта от неожиданности отпрянула назад и поэтому не разобрала слов, слетевших с уст незнакомки. Переборов внезапно появившийся страх, она наклонилась поближе, и женщина едва слышно прошептала: «Пить…»
-----------------------------------
Моя муза на некоторое время ко мне вернулась. Посмотрим, надолго ли. Дальше еще текст почти не написан...