Лидер
Писатель
- Помоги, воевода! Христом-богом… помоги, родимый! Братцы… не… заставьте Бога молить…
Лихобор-толмач молодецки спрыгнул наземь и зажал рот отчаянно бормотавшему мальцу, беспорядочно метавшемуся от одного к другому седлу. Малец был до смерти напуган, и своими криками мог раскрыть их отряд. Всеволод мельком взглянул на крепкого статного воина, державшегося ближе всех к нему. Лицо товарища было хмурым, точно предчувствовал он беду. Поймав взгляд воеводы, он едва заметно кивнул. Всеволод подъехал ближе к отчаянно трясшемуся ребятенку, и нагнулся, приближая лицо.
- Не накличь беды, - тихо и твердо молвил он, и малец понял. Всеволод был молод, но умел говорить как воевода. Заставляя слушать и подчиняться себе. – Что там такое впереди?
- Там… там ливоны… наш полон ведут. Тятенька…
- Где? Сколько?
Выслушав путаные, сбивчивые объяснения, Всеволод на миг задумался. Ратников едва десяток, а чужих рыцарей двадцать пять, расклад не на их стороне. Но негоже воеводе по кустам отсиживаться, когда враг родную землю топчет. И все же… Всеволод кинул еще один взгляд на старшего товарища. Воин тоже посмотрел на него. Потом этот же воин перевел взгляд на глядевшего с отчаянной мольбой парнишку. И поднял руки, начав заталкивать под шлем длинную светлую косу.
- Нас мало, сестра.
- Пошлем Тягнибока за подмогой. Задержим псов, пока она поспеет.
Всеволод еще раз взглянул на хлопавшего глазами парнишку.
- Когда нападем на сторожей, смогешь пробраться к полоненным и освободить?
- Смогу!
- Тогда кажи дорогу.
- Девять против двадцати пяти. Мы не вернемся, сестра.
Всеволод говорил тихо. Вот-вот должен был показаться вражеский обоз. Встреченный парень сидел в седле позади воеводы, вооруженный ножом. Глаза его лихорадочно горели. Он не молвил ни слова, узнав в воине бабу, но было видно, что дивился такому чуду. Руслана это примечала, но не осмеивала недалекого. Эко диво. Пущай дивится. Дочери убиенного воеводы не годится в тереме сидеть, коли в беду родимая земелюшка попала. А брат ее меньший хоть и не мал уже, да батюшка наказывал всегда и во всем держаться вместе. И воины привыкли, что под двумя воеводами ходят.
Но сейчас брат встревожен. И тяжкие думы не только его одолевают.
Но негоже показывать нетвердость воеводе.
- Зато и вороги полягут. Малец спасет полон.
Брат не ответил ничего, вглядываясь в мерзлую дорогу.
На которой показался первый всадник. Тяжелый рыцарь отдавливал конскую спину, укрытую покрывалом с попранным знаком священного креста. Рогатый шлем, богатая накидка… это был магистр. За ним еще один рыцарь, и еще… Позади, понукаемый вялыми окриками, волочился полон. Пятеро здоровых мужиков, серед них двое латников, и одна девка. Всеволод затылком чуял, как каменеет лик его сестры. Сзади ехали еще двое ливонцев, полусонных. Сейчас, еще немного…
Свистнувший воздух донес о смерти одного из задних. Он еще заваливался с коротким криком, а Лихобор уже пускал другую стрелу. Один за другим вылетали ратники на промерзшую дорогу, сталкиваясь с очумелыми, но могущими отбиваться ливонцами.
Враг быстро осознал свое численное превосходство. Почти в начале боя Всеволода оттеснили от Русланы, и он, как ни старался, не мог увидать, что с ней сталось. Он схватился с магистром. Вокруг него вскрикивая, умирали его воины и проклятые рыцари, но он сам ничего не видел, кроме непроницаемой маски с узкими прорезями для глаз, и массивными шлемными рогами… Вот ведь Сатана! И они еще мнят себя посланниками Бога!
В ярости Всеволод рубанул мечом над головой магистра, и, пока тот уклонялся, с силой грохнул того щитом. Магистр не удержался в седле, его нога зацепилась за стремено, и он был уже не боец. С маху добавив щитом, Всеволод метнулся в гущу сращения, навстречу мелькавшим клинкам.
Ратники рубились яростно, легкие русские кольчуги были куда удобнее рыцарских лат, и с такой же прочностью выдерживали удары железа. С каким-то тревожным изумлением видел воевода, что они побеждают. Рыцари отбивались отчаянно, но все же внезапность нападения, похоже, доходила до них ошарашенным страхом. Вот один, затем другой завертают коней, и несутся вперед, подалее от русских мечей. Ни один чтоб не ушел! Всеволод дал знак толмачу, и Лихобор понял без слов, молниеносно загоняя в ножны меч, и вскидывая лук. Одновременно вскинул лук и воевода. Стрела Лихобора вошла глубоко в спину беглого рыцаря, прошив его латы, как масло. Но стрела Всеволода угодила в круп его же коню. Богородица, они оба целились в одного и того же!
Второй рыцарь, бряцая назбруйными цацками, скрылся за поворотом. Всеволод кинулся было догонять, но дорогу преграждали оставшиеся вороги, сквозь которых было не побиться.
Воевода устал. После дня в седле, не евши трудно супротив многих врагов мечом махать. Оставшиеся воины собрались кучкой рядом с ним, тоже уже с трудом двигая наливавшимися тяжестью руками. Мечи казались уже пудовыми. А ворогов оставалось еще добрый десяток. Мельком оглядевшись, Всеволод увидал, что его ратников всего трое. Русланы не было серед них.
Погибель… сестра? Псы забрали его сестру?
Ни миг воевода потерял бдительность, приподнявшись на стременах, пытаясь заглянуть за спины нападавшим. Это его и погубило.
С коротким сухим треском лопнула кольчуга, принимая на себя пропущенный им удар. Воевода выронил щит, который уже не мог держать перебитой рукой, а в следующий миг удар булавой на взмахе швырнул его на землю, рядом с только что убиенным ратником. Уже теряя сознание он успел заметить спины удиравших к лесу полоненных.
Магистр с трудом поднялся на дрожавшие ноги. Тяжело оперся на собственный меч. Подкрепление поспело уже после того, как кончился бой. Из его рыцарей уцелело только пятеро, и трое было тяжело ранены. Еще Родерик, бежавший, чтобы привести помощь. И все. Пленным удалось уйти. Плохой расклад. Русские собаки, будьте вы все прокляты, проклятые варвары!
Он сделал несколько шагов по полю недавней битвы, на котором трудились солдаты из подоспевшего подкрепления, собирая раненых и убитых. Прямо перед ним, запрокинув к небу красивое мужское лицо, лежал темноволосый варвар. Тот самый, что выбил магистра из седла. По одежде видно, что предводитель отряда. Еще молодой, лет на десять моложе магистра, несмотря на то, что уже с бородой. Правая рука все еще сжимала длинный славянский меч. Широкая грудь под плотной кольчугой едва заметно вздымалась.
Жив еще, собака!
Рука сама по себе дернулась к ножу.
- Мое почтение господину магистру.
Орденоносец! Прибыл с подкреплением. Зачем он здесь? Проклятая самодовольная рожа. Только его здесь не хватало.
- Рад приветствовать.
- Не очень-то похоже, чтобы вы были рады меня видеть, - Орденоносец ухмыльнулся, кивая на темноволосого варвара. – Насколько я вижу, этот не простой солдат.
- Ваша наблюдательность делает вам честь, господин.
- В отличие от вашего сарказма, который граничит с глупостью. – В голосе Орденоносца захрустели льдинки. – Этот варвар еще жив. Рассказывают, он смог выбить вас из седла, не так ли, несокрушимый магистр?
Дьявол! Кто из этих мерзавцев проболтался? Погодите, я вам устрою!
- Но это не повод, чтобы так мстить этому воину, как только что собирались сделать вы.
- Для вас жизнь русского шакала важнее, чем… - пробурчал магистр, сходя голос на «нет» к концу фразы. Он уже понял, что Орденоносца ему не переспорить. Да и опасно это – переспоривать Орденоносца.
- Он жив. Мы сможем обменять его на кого-то из наших. Заберите его в лагерь.
Всеволод очнулся в темноте. Очнулся он от боли. Воевода почти висел на каменной стене, прикованный за руки. Ему плохо было видно еще и оттого, что развернут он был с стене лицом. О том, что это была именно стена, в темноте приходилось только догадываться. Сильно болела вывернутая ушибленная рука. Он – в плену у ливонов? Почему его не добили?
Воевода попытался приподняться на носках, чтобы уменьшить давление на покалеченную руку. И тут в невидимой двери загремел ключ.
В первые мгновения Всеволода ослепил свет от нескольких факелов. В его тюрьму один за другим вошли пятеро человек. Никого из них он не знал в лицо. Но по тому, как все почтительно держались с высоким, красивым рыцарем с благородной осанкой и нордическим гордым лицом, Всеволод признал в нем магистра, может быть, даже Орденоносца. Высокий был не старше Всеволода, гладко выбритый, с пронзительными голубыми глазами, казалось, смотревшими в самую душу. Другие казались прислужниками. Двое тут же принялись раздувать огонь очаге, еще один отошел куда-то, где он не был виден воеводе. И только последний остался стоять рядом с высоким, кидая на Всеволода неприязненные взгляды. След на его лице ведал о сильном ударе чьего-то… щита?
Это и есть убиенный воеводой магистр?
Между тем магистр, видимо, насмотревшись, отошел в сторону, к стоявший там перед широким дубовым столом скамье. Спустя несколько мгновений высокий присоединился к нему.
Всеволода освободили из кандалов, подвели поближе к столу. Воевода старался не кривиться от боли в заломленной руке и стоять прямо. Против воли он не мог оторвать глаз от взгляда высокого. Как и в первый миг, он чувствовал, будто взгляд этот пьет его душу.
- Назови свое имя, - вдруг сказал высокий на плохом русском.
Всеволод молчал, глядя на него. Казалось, что в камере их всего двое. Он, пленный воевода, и высокий беловолосый рыцарь с пронзительными синими глазами.
- Я не хочу пытать тебя, - вдруг проговорил рыцарь. – Ты смелый воин, и не твоя вина, что тебе не пришлось умереть с честью, как всем другим твоим солдатам.
Всем солдатам. Руслана мертва. Ратники мертвы. Зачем тогда жить воеводе?
- Я не буду говорить. Лучше сейчас убей.
Рыцарь усмехнулся, и издал несколько бормочущих звуков на своем наречье, обращаясь к магистру. Тот выслушал, а потом что-то бросил с невыразимо брезгливым выражением на грузном лице. Высокий рыцарь в ответ пожал плечами.
- Меня интересует положение ваших войск. И еще где сейчас великий князь Александр Ярославич. Он в лагере теперь? Или во главе второго войска?
Всеволод молчал, глядя, как разгораются угли. По знаку магистра с него сняли рубаху и порты. Воевода не противился творимому над ним непотребству. Боль утраты сделала его равнодушным к происходящему вокруг. Танцующая тьма, отсветы факелов, крутящиеся люди и синие глаза рыцаря, все это сливалось в бесовский танец шумевшей головы. Он не помнил, как его потащили к дыбе, кажется, он не стал вырываться, даже когда его вздернули, и боль от выкрученной раны на миг отрезвила его. Рыцарь говорил с ним, не отрывая глаз, но Всеволод его не слушал. Скорбь по умершей сестре, с которой всегда он был неразлучен, была так велика, что заслоняла от него боль. Он был готов к тому, что попав в руки ворога не ждать снисхождения, и сам поступал бы так же, попадись синеглазый в его полон. Всеволод лишь стискивал зубы, чтобы не кричать, когда каленое железо касалось его груди, заставляя корчиться от лютой боли. Молчал, заставляя себя сдерживаться. Но все равно хотелось кричать, кричать на рыцаря и проклятого пса-магистра, заставить их отдать приказ убить его, потому что ему незачем было больше жить…
18 апреля 1242 года на озере Чудском была битва, Ледовым побоищем названная. Немцы и эстонцы, клином зловещим идущие, пробили передовой полк войск русских, но окружены были и разбиты. И гнались за ними, избивая, семь верст по льду. Бесчисленное множество чуди было погибши и 400 немецких рыцарей, а 50 рыцарей попали во полон. И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя Божьими рыцарями. И остановлена крестоносная агрессия проклятая. И получила Русь Великая мир на полночно-заходных кордонах.
Того же года мир заключен был между Новгородом и Орденом, полоненые были обменяны, и захваченные земли возвернуты обратно. "Что заняли мы силою без князя Водь, Лугу, Псков, Латыголу - от того всего отступаемся. А что мужей ваших в плен захватили - готовы тех обменять: мы ваших отпустим, а вы наших пустите". Так просили рыцари клятые, но так было исполнено.
Воевода Всеволод Рамитирович возвернулся из полона через ползимы после победы русской. Но не на радость не чаявшей уж видеть его в живых нареченной вернулся он. Страшен стал воевода и нелюдим, точно тошно ему было на белый свет глядеть. Сразу по возвращении, не внимая слезным просьбам материнским и невесты своей, он постригся в послушники, и навсегда скрылся с глаз людских за стенами монастыря. О сестре своей, Руслане Ратимировой, ничего не говорил, сказал только, что погибла она.
ОБРАЩЕНИЕ КО ВСЕМ ЧИТАЮЩИМ: ОСТАВЛЯЙТЕ СВОИ КОММЕНТАРИИ, БУДЬТЕ ЛЮБЕЗНЫ. ТЕКСТ НЕМНОГО СОКРАЩЕН, ЧИТАТЬ ВАМ НЕМНОГО, СМИЛУЙТЕСЬ.
Лихобор-толмач молодецки спрыгнул наземь и зажал рот отчаянно бормотавшему мальцу, беспорядочно метавшемуся от одного к другому седлу. Малец был до смерти напуган, и своими криками мог раскрыть их отряд. Всеволод мельком взглянул на крепкого статного воина, державшегося ближе всех к нему. Лицо товарища было хмурым, точно предчувствовал он беду. Поймав взгляд воеводы, он едва заметно кивнул. Всеволод подъехал ближе к отчаянно трясшемуся ребятенку, и нагнулся, приближая лицо.
- Не накличь беды, - тихо и твердо молвил он, и малец понял. Всеволод был молод, но умел говорить как воевода. Заставляя слушать и подчиняться себе. – Что там такое впереди?
- Там… там ливоны… наш полон ведут. Тятенька…
- Где? Сколько?
Выслушав путаные, сбивчивые объяснения, Всеволод на миг задумался. Ратников едва десяток, а чужих рыцарей двадцать пять, расклад не на их стороне. Но негоже воеводе по кустам отсиживаться, когда враг родную землю топчет. И все же… Всеволод кинул еще один взгляд на старшего товарища. Воин тоже посмотрел на него. Потом этот же воин перевел взгляд на глядевшего с отчаянной мольбой парнишку. И поднял руки, начав заталкивать под шлем длинную светлую косу.
- Нас мало, сестра.
- Пошлем Тягнибока за подмогой. Задержим псов, пока она поспеет.
Всеволод еще раз взглянул на хлопавшего глазами парнишку.
- Когда нападем на сторожей, смогешь пробраться к полоненным и освободить?
- Смогу!
- Тогда кажи дорогу.
- Девять против двадцати пяти. Мы не вернемся, сестра.
Всеволод говорил тихо. Вот-вот должен был показаться вражеский обоз. Встреченный парень сидел в седле позади воеводы, вооруженный ножом. Глаза его лихорадочно горели. Он не молвил ни слова, узнав в воине бабу, но было видно, что дивился такому чуду. Руслана это примечала, но не осмеивала недалекого. Эко диво. Пущай дивится. Дочери убиенного воеводы не годится в тереме сидеть, коли в беду родимая земелюшка попала. А брат ее меньший хоть и не мал уже, да батюшка наказывал всегда и во всем держаться вместе. И воины привыкли, что под двумя воеводами ходят.
Но сейчас брат встревожен. И тяжкие думы не только его одолевают.
Но негоже показывать нетвердость воеводе.
- Зато и вороги полягут. Малец спасет полон.
Брат не ответил ничего, вглядываясь в мерзлую дорогу.
На которой показался первый всадник. Тяжелый рыцарь отдавливал конскую спину, укрытую покрывалом с попранным знаком священного креста. Рогатый шлем, богатая накидка… это был магистр. За ним еще один рыцарь, и еще… Позади, понукаемый вялыми окриками, волочился полон. Пятеро здоровых мужиков, серед них двое латников, и одна девка. Всеволод затылком чуял, как каменеет лик его сестры. Сзади ехали еще двое ливонцев, полусонных. Сейчас, еще немного…
Свистнувший воздух донес о смерти одного из задних. Он еще заваливался с коротким криком, а Лихобор уже пускал другую стрелу. Один за другим вылетали ратники на промерзшую дорогу, сталкиваясь с очумелыми, но могущими отбиваться ливонцами.
Враг быстро осознал свое численное превосходство. Почти в начале боя Всеволода оттеснили от Русланы, и он, как ни старался, не мог увидать, что с ней сталось. Он схватился с магистром. Вокруг него вскрикивая, умирали его воины и проклятые рыцари, но он сам ничего не видел, кроме непроницаемой маски с узкими прорезями для глаз, и массивными шлемными рогами… Вот ведь Сатана! И они еще мнят себя посланниками Бога!
В ярости Всеволод рубанул мечом над головой магистра, и, пока тот уклонялся, с силой грохнул того щитом. Магистр не удержался в седле, его нога зацепилась за стремено, и он был уже не боец. С маху добавив щитом, Всеволод метнулся в гущу сращения, навстречу мелькавшим клинкам.
Ратники рубились яростно, легкие русские кольчуги были куда удобнее рыцарских лат, и с такой же прочностью выдерживали удары железа. С каким-то тревожным изумлением видел воевода, что они побеждают. Рыцари отбивались отчаянно, но все же внезапность нападения, похоже, доходила до них ошарашенным страхом. Вот один, затем другой завертают коней, и несутся вперед, подалее от русских мечей. Ни один чтоб не ушел! Всеволод дал знак толмачу, и Лихобор понял без слов, молниеносно загоняя в ножны меч, и вскидывая лук. Одновременно вскинул лук и воевода. Стрела Лихобора вошла глубоко в спину беглого рыцаря, прошив его латы, как масло. Но стрела Всеволода угодила в круп его же коню. Богородица, они оба целились в одного и того же!
Второй рыцарь, бряцая назбруйными цацками, скрылся за поворотом. Всеволод кинулся было догонять, но дорогу преграждали оставшиеся вороги, сквозь которых было не побиться.
Воевода устал. После дня в седле, не евши трудно супротив многих врагов мечом махать. Оставшиеся воины собрались кучкой рядом с ним, тоже уже с трудом двигая наливавшимися тяжестью руками. Мечи казались уже пудовыми. А ворогов оставалось еще добрый десяток. Мельком оглядевшись, Всеволод увидал, что его ратников всего трое. Русланы не было серед них.
Погибель… сестра? Псы забрали его сестру?
Ни миг воевода потерял бдительность, приподнявшись на стременах, пытаясь заглянуть за спины нападавшим. Это его и погубило.
С коротким сухим треском лопнула кольчуга, принимая на себя пропущенный им удар. Воевода выронил щит, который уже не мог держать перебитой рукой, а в следующий миг удар булавой на взмахе швырнул его на землю, рядом с только что убиенным ратником. Уже теряя сознание он успел заметить спины удиравших к лесу полоненных.
Магистр с трудом поднялся на дрожавшие ноги. Тяжело оперся на собственный меч. Подкрепление поспело уже после того, как кончился бой. Из его рыцарей уцелело только пятеро, и трое было тяжело ранены. Еще Родерик, бежавший, чтобы привести помощь. И все. Пленным удалось уйти. Плохой расклад. Русские собаки, будьте вы все прокляты, проклятые варвары!
Он сделал несколько шагов по полю недавней битвы, на котором трудились солдаты из подоспевшего подкрепления, собирая раненых и убитых. Прямо перед ним, запрокинув к небу красивое мужское лицо, лежал темноволосый варвар. Тот самый, что выбил магистра из седла. По одежде видно, что предводитель отряда. Еще молодой, лет на десять моложе магистра, несмотря на то, что уже с бородой. Правая рука все еще сжимала длинный славянский меч. Широкая грудь под плотной кольчугой едва заметно вздымалась.
Жив еще, собака!
Рука сама по себе дернулась к ножу.
- Мое почтение господину магистру.
Орденоносец! Прибыл с подкреплением. Зачем он здесь? Проклятая самодовольная рожа. Только его здесь не хватало.
- Рад приветствовать.
- Не очень-то похоже, чтобы вы были рады меня видеть, - Орденоносец ухмыльнулся, кивая на темноволосого варвара. – Насколько я вижу, этот не простой солдат.
- Ваша наблюдательность делает вам честь, господин.
- В отличие от вашего сарказма, который граничит с глупостью. – В голосе Орденоносца захрустели льдинки. – Этот варвар еще жив. Рассказывают, он смог выбить вас из седла, не так ли, несокрушимый магистр?
Дьявол! Кто из этих мерзавцев проболтался? Погодите, я вам устрою!
- Но это не повод, чтобы так мстить этому воину, как только что собирались сделать вы.
- Для вас жизнь русского шакала важнее, чем… - пробурчал магистр, сходя голос на «нет» к концу фразы. Он уже понял, что Орденоносца ему не переспорить. Да и опасно это – переспоривать Орденоносца.
- Он жив. Мы сможем обменять его на кого-то из наших. Заберите его в лагерь.
Всеволод очнулся в темноте. Очнулся он от боли. Воевода почти висел на каменной стене, прикованный за руки. Ему плохо было видно еще и оттого, что развернут он был с стене лицом. О том, что это была именно стена, в темноте приходилось только догадываться. Сильно болела вывернутая ушибленная рука. Он – в плену у ливонов? Почему его не добили?
Воевода попытался приподняться на носках, чтобы уменьшить давление на покалеченную руку. И тут в невидимой двери загремел ключ.
В первые мгновения Всеволода ослепил свет от нескольких факелов. В его тюрьму один за другим вошли пятеро человек. Никого из них он не знал в лицо. Но по тому, как все почтительно держались с высоким, красивым рыцарем с благородной осанкой и нордическим гордым лицом, Всеволод признал в нем магистра, может быть, даже Орденоносца. Высокий был не старше Всеволода, гладко выбритый, с пронзительными голубыми глазами, казалось, смотревшими в самую душу. Другие казались прислужниками. Двое тут же принялись раздувать огонь очаге, еще один отошел куда-то, где он не был виден воеводе. И только последний остался стоять рядом с высоким, кидая на Всеволода неприязненные взгляды. След на его лице ведал о сильном ударе чьего-то… щита?
Это и есть убиенный воеводой магистр?
Между тем магистр, видимо, насмотревшись, отошел в сторону, к стоявший там перед широким дубовым столом скамье. Спустя несколько мгновений высокий присоединился к нему.
Всеволода освободили из кандалов, подвели поближе к столу. Воевода старался не кривиться от боли в заломленной руке и стоять прямо. Против воли он не мог оторвать глаз от взгляда высокого. Как и в первый миг, он чувствовал, будто взгляд этот пьет его душу.
- Назови свое имя, - вдруг сказал высокий на плохом русском.
Всеволод молчал, глядя на него. Казалось, что в камере их всего двое. Он, пленный воевода, и высокий беловолосый рыцарь с пронзительными синими глазами.
- Я не хочу пытать тебя, - вдруг проговорил рыцарь. – Ты смелый воин, и не твоя вина, что тебе не пришлось умереть с честью, как всем другим твоим солдатам.
Всем солдатам. Руслана мертва. Ратники мертвы. Зачем тогда жить воеводе?
- Я не буду говорить. Лучше сейчас убей.
Рыцарь усмехнулся, и издал несколько бормочущих звуков на своем наречье, обращаясь к магистру. Тот выслушал, а потом что-то бросил с невыразимо брезгливым выражением на грузном лице. Высокий рыцарь в ответ пожал плечами.
- Меня интересует положение ваших войск. И еще где сейчас великий князь Александр Ярославич. Он в лагере теперь? Или во главе второго войска?
Всеволод молчал, глядя, как разгораются угли. По знаку магистра с него сняли рубаху и порты. Воевода не противился творимому над ним непотребству. Боль утраты сделала его равнодушным к происходящему вокруг. Танцующая тьма, отсветы факелов, крутящиеся люди и синие глаза рыцаря, все это сливалось в бесовский танец шумевшей головы. Он не помнил, как его потащили к дыбе, кажется, он не стал вырываться, даже когда его вздернули, и боль от выкрученной раны на миг отрезвила его. Рыцарь говорил с ним, не отрывая глаз, но Всеволод его не слушал. Скорбь по умершей сестре, с которой всегда он был неразлучен, была так велика, что заслоняла от него боль. Он был готов к тому, что попав в руки ворога не ждать снисхождения, и сам поступал бы так же, попадись синеглазый в его полон. Всеволод лишь стискивал зубы, чтобы не кричать, когда каленое железо касалось его груди, заставляя корчиться от лютой боли. Молчал, заставляя себя сдерживаться. Но все равно хотелось кричать, кричать на рыцаря и проклятого пса-магистра, заставить их отдать приказ убить его, потому что ему незачем было больше жить…
18 апреля 1242 года на озере Чудском была битва, Ледовым побоищем названная. Немцы и эстонцы, клином зловещим идущие, пробили передовой полк войск русских, но окружены были и разбиты. И гнались за ними, избивая, семь верст по льду. Бесчисленное множество чуди было погибши и 400 немецких рыцарей, а 50 рыцарей попали во полон. И возвратился князь Александр с победою славною, и было много пленных в войске его, и вели босыми подле коней тех, кто называет себя Божьими рыцарями. И остановлена крестоносная агрессия проклятая. И получила Русь Великая мир на полночно-заходных кордонах.
Того же года мир заключен был между Новгородом и Орденом, полоненые были обменяны, и захваченные земли возвернуты обратно. "Что заняли мы силою без князя Водь, Лугу, Псков, Латыголу - от того всего отступаемся. А что мужей ваших в плен захватили - готовы тех обменять: мы ваших отпустим, а вы наших пустите". Так просили рыцари клятые, но так было исполнено.
Воевода Всеволод Рамитирович возвернулся из полона через ползимы после победы русской. Но не на радость не чаявшей уж видеть его в живых нареченной вернулся он. Страшен стал воевода и нелюдим, точно тошно ему было на белый свет глядеть. Сразу по возвращении, не внимая слезным просьбам материнским и невесты своей, он постригся в послушники, и навсегда скрылся с глаз людских за стенами монастыря. О сестре своей, Руслане Ратимировой, ничего не говорил, сказал только, что погибла она.
ОБРАЩЕНИЕ КО ВСЕМ ЧИТАЮЩИМ: ОСТАВЛЯЙТЕ СВОИ КОММЕНТАРИИ, БУДЬТЕ ЛЮБЕЗНЫ. ТЕКСТ НЕМНОГО СОКРАЩЕН, ЧИТАТЬ ВАМ НЕМНОГО, СМИЛУЙТЕСЬ.
