M
Marisa Clear
Гость
Шаг.
Раз. Два. Три. Четыре.
Еще шаг.
Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Удар. Мощный бросок еще не оформившейся Силы, уклончивое движение в строну.
Девять. Десять. Одиннадцать.
Движения становятся резкими, хаотичными, а выражение лица – жестким. Все верно. Так и нужно.
Двенадцать.
Уже занесенный над головой кинжал застывает в самом начале атаки, в следующий миг вываливаясь из ослабевшей руки бесполезным куском металла. Глаза удивленно расширяются, выдавая принадлежность ножа к артефактам Тьмы.
Усмехнувшись, прищуриваю глаза и оружие мгновенно вспыхивает. Воистину, выражение «гори синим пламенем» имеет под собой веские основания.
Время тянется тягуче медленно. И каждую секунду можно прировнять к вечности.
Но чтобы завершить начатое, она мне совершенно не требуется.
Тринадцать.
Ты даже не дернулся, когда копье пронзило тело навылет. Просто не успел. И медленно осел на пол мертвым грузом, все еще продолжая удивляться. Не моей победе.
Своему магическому бессилию.
Неужели ты считал, что я не знаю о четырех могущественных Темных магах, павших от самого обычного с виду ножа? Верил в силу проклятий, способных защитить от любых напастей и без того не слишком слабого хозяина?
Отхожу на несколько шагов назад и одним щелчком пальцев призываю копье. К тому времени как трепещущий дрот вернется обратно, ты уже превратишься в серую горстку пыли, разнесенную случайным ветром по просторному залу.
Жаль, что ты этого уже не увидишь. Ведь ты всегда и всем желал казаться Темным магом, лишенным слабостей. И действительно казался. Всем, кроме себя.
Что ж, сейчас ты мог бы торжествовать. Копье никогда не уничтожит истинного Светлого, не разметет его прах по грязному полу столь бесславно.
Ты настолько боялся увидеть в себе Свет, что невольно не сумел заметить Тьму – пустую, непроницаемую, вечную.
Безграничную.
Ты ошибался. Всю жизнь, с самого появления на свет и до конца. И последняя ошибка – самая непростительная.
Все вы, Темные, привыкли судить по себе и догадываться о причинах поступков исходя из собственного характера. Потому не спасло тебя и твое величайшее, поистине грандиозное творение, названное так стандартно и пафосно – Карающий Кинжал. Верно, он привык оберегать тебя от окружающих врагов и конкурентов, верящих лишь в грубую силу просчета и магии.
Я ведь тебе не враг. Я пришла помочь обрести покой от душевных терзаний. Вытащить из петли, уже крепко затянутой на твоей шее, при каждом неосторожном движении сжимающейся все уже и уже. Спасти от себя самого, хотя каждый обязан разбираться с проблемами самостоятельно.
Я помогла тебе. Избавила от мук выбора и страданий, вновь повернула к Свету.
Кого уже волнует, что ты не хотел такого спасения?..
Дрот послушно ложится в мою ладонь, ощутимо довольный сегодняшней охотой. На его древке не осталось следов крови, словно все произошедшее – не более чем фарс, выдумка.
И это тоже отчасти верно.
Воздух вокруг быстро нагревается, подпитываемый энергией множества крохотных язычков пламени, преданно лижущих мои запястья. Телепортация – это всегда настолько быстро и эффектно, что я не могу не позволить себе эту маленькую слабость к красиво обставленному исчезновению.
Ведь должно же во мне быть хоть что-то человеческое?
Я закрываю глаза, ощущая привычное покалывание в висках и пьянящее чувство полета, длящееся всего мгновение. Раз – и меня здесь уже нет.
Я не вижу, как в пустующий зал врываются люди в темных плащах с амулетами наготове. Не знаю о том, что все присутствующие маги сейчас озабоченно переглядываются между собой, недоумевая, что произошло. Не чувствую, как горькая слезинка катится по щеке молодой девушки. Не замечаю с первого взгляда довольно невзрачную, но отчетливую цифру, причудливо выгравированную в центре зала прямо на месте гибели. Собранную воедино останками мага.
13.
Под ногами вновь твердая земля и я легким непринужденным шагом направляюсь в ближайшее кафе.
Что мне до того, что кто-то наконец замечает послание на полу и охрипшим от волнения голосом созывает коллег. Что, посовещавшись с ними минут десять, хмурый маг с сединой в волосах выносит вердикт «Посланец Света. Валькирия. Тут ни у кого не было бы шанса». Последняя фраза предназначена уже непосредственно девушке, которая стоит рядом, прикусив губу и тщетно пытаясь задушить рвущиеся наружу рыдания. Она крепко обхватывает плечи руками и только повторяет, словно заклинание «Валькирия… Свет… Валькирия…»
Я жестом подзываю официанта и он, улыбаясь, здоровается со мной.
- Все как всегда, Джена?
- Разумеется, Лекс. Я прихожу сюда каждый день уже не первый год. И как тебя еще не уволили за такие вопросы – до сих пор понять не могу.
Улыбка парня меркнет и он, понурившись, бредет в сторону кухни.
Пускай. Давно пора каждому из нас знать свое место.
Вскоре подъезжает полиция. Целиком человеческая, самый обычный наряд. С напускной важностью конспектирует все показания и собирает мнимые улики. И то, что от реального преступления уже вообще ничего не осталось, мало их волнует. Через полчаса, занеся в протокол сведения, блюстители порядка собираются и уезжают. Старый маг осторожно поддерживаем совсем обессилевшую девушку, которая больше не пытается сдержаться и негромко всхлипывает у него на плече. Затем медленно поднимает голову и, будто сквозь силу, спрашивает «Эдгар, кто…та валькирия?»
В этом совершенно невзрачном со стороны заведении всегда подают на удивление шикарные напитки. Пригубив вино, я задумчиво смотрю в окно, тщетно пытаясь отвлечься от своих мыслей.
Эдгар упрямо хмурит брови, не желая отвечать. Не то у нее сейчас состояние, чтобы воспринять все адекватно. Но девушка не отстает и отчаянно хватается за его руку, словно утопающая «Пожалуйста! Я должна знать, как он…Почему он… Пожалуйста…»
Боковым зрением я замечаю какое-то движение и тут же демонстративно отвожу взгляд, когда прямо напротив меня садится Лекс. Отчаявшись как-нибудь привлечь мое внимание, тихо спрашивает:
- Как дела?
Я безразлично пожимаю плечами, делая глоток.
- Нормально.
- Почему сегодня так поздно?
- Дела.
- Я волновался.
- Не стоило.
Он впервые за весь разговор поднимает глаза и я с удивлением замечаю в них какую-то абсолютно непонятную нежность, смешанную с болью.
- Джена, зачем ты ведешь себя настолько грубо? Ты ведь не со всеми такая, я знаю. И со мной раньше была тоже другой. Но что изменилось в какой-то момент? Или… я просто стал почему-то тебе противен?
Я молчу. Мне нечего сказать. Ты все равно не поймешь меня. Но все же ты слишком, непростительно догадлив.
А такие долго не живут.
- Черт, ну почему ты не хочешь отвечать? – наконец не выдерживает Лекс и начинает заводиться. Что ж… Так даже легче. – Я не понимаю, зачем ты мучаешь меня и себя? Просто скажи, что обижаешься, злишься, ненавидишь! Или что у тебя другой парень, в конце концов!.. Только не молчи. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь…
Я резко вскакиваю, отставляя почти полный бокал.
Больше мне здесь быть нельзя. Надо уходить.
Пока не поздно.
Лекс вскакивает, поспешно хватая меня за руку:
- Постой!..
Бледная девушка умоляюще смотрит на старого мага. Тот неловко пытается зажечь отсыревшую сигарету под ее настойчивым взглядом, но вскоре все-таки не выдерживает и раздраженно выкидывает бесполезный табак в лужу, звонко припечатывая ногой. Разноцветные брызги летят во все стороны, покрывая асфальт мокрыми пятнами.
- А что ты сама о них знаешь?
Девушка недоверчиво приподнимает брови, но отвечает.
- Ну… Во время Второго Великого противостояния Темных и Светлых валькирии, ранее сохранявшие нейтралитет, неожиданно для всех вмешались в ход последнего, решающего боя и встали на сторону Света, отбив нашу атаку и значительно ослабив армию. Однако когда пришла очередь контрнаступления, они по какой-то причине отказались от участия и сумели удержать легион Света, не дав тем завоевать окончательную победу. Следующая битва так и не состоялась, но валькирии с тех пор официально сражаются против Темных. Хотя они и не вмешиваются в основные противостояния и междоусобицы, по-прежнему храня равновесие и на корню пресекая любые попытки начать новую войну…
- Курс истории ты помнишь хорошо, молодец, - легкая улыбка касается губ Эдгара всего на мгновение. – Но все же этого недостаточно. Что еще ты знаешь о валькириях?
Девушка чуть вздрагивает, как всегда при упоминании этого ненавистного ей слова, и отрицательно качает головой.
- Ну что ж… Тогда расскажу я.
- Джена, постой! Постой, куда ты? Мы еще не договорили!
Резко выдергиваю руку, вырываясь из его хватки. Не сказать, чтоб жесткая, но держит очень крепко, сразу так и не уйдешь.
Опыт, наверно, большой в личной части.
Обольститель чертов.
Тут уже я начинаю невесть с чего злиться и насмешливо ему бросаю:
- Мы и не говорили. Не о чем. Ты уже все высказал, я приму к сведению. Больше ты меня здесь не увидишь.
Разворачиваюсь и быстро иду к выходу. Лекс не пытается меня остановить, просто глядя вслед.
Вот и отлично. Все даже проще, чем я думала.
Гораздо проще.
- Валькириями с давних времен становились отнюдь не Светлые маги или подобные им Темные «с добрыми помыслами и чистой душой». Нет. Каждая из них находила себе преемницу среди самых обычных людей, начисто лишенных магических способностей. Никогда и ничего не подозревающих о нашем существовании. Но в любом случае будущая валькирия обязана иметь сильный характер и волю, чтобы быть готовой к тому, что ее ждет. Быть не Темной, ищущей во всем собственную выгоду. Не Светлой, панически боящейся грязи и при виде крови впадающей в ступор. Она должна быть готова убивать и не стать убийцей. А эта грань весьма тонка и переступить ее крайне легко…
Ты верно сказала – валькирии хранят шаткое равновесие между Светом и Тьмой. Они не убивают без разбору. Лишь переступившего общий для всех закон, Кодекс Равенства, они имеют право осудить на жесточайшую в мире кару – смерть.
Становясь одной из тринадцати валькирий, ты всегда возлагаешь на себя огромную ответственность, но и плата за это высока. Валькирии почти бессмертны и уничтожить их можно лишь в сражении. Они всегда сохраняют молодой облику и имеют практически невозможные для любого живого существа скорость и силу. Хоть валькирии и не колдуют в прямом смысле этого слова, как мы – но могут повелевать данной им стихией. Стихией своего копья.
Они также не подчиняются нашему уставу, находясь как бы «вне закона». Эти судьи не следуют общим нормам, но у них есть собственные ограничения. Свой Кодекс, состоящий всего из шести правил, которые тем не менее должны неукоснительно соблюдаться каждой из них.
Кодекс Валькирий.
Несмотря на практически тридцатиградусную жару, я не чувствую духоты находящегося в самом разгаре лета. Скорее наоборот – мне даже хочется натянуть что-нибудь вроде свитера, чтобы укрыться от леденящего ветра. Ветра, изящной змейкой вьющегося вокруг меня, но абсолютно неощутимого для случайных прохожих. Они в свою очередь спешат поскорее добраться домой и инстинктивно ищут взглядом лоток с продающимся мороженым. Им слишком жарко.
А мне слишком холодно. И я, в отличие от них, не знаю, как от этого спастись. Просто дышу на задеревеневшие пальцы и иду дальше. На меня недоумевающее косятся, но это уже не имеет значения.
Я сворачиваю направо и направляюсь прямо к неброской скамеечке, находящейся почти вплотную к тротуару, но надежно скрытой тенью густых деревьев, когда-то давно посаженных здесь школьниками. Делаю еще один шаг и застываю в двух метрах.
Там меня уже ждет Лекс.
Маг замолкает, задумчиво глядя куда-то вверх. Небо уже прояснилось, хотя в воздухе еще витают остатки сырости и клубится туман. В общем-то самая обычная для этих краев погода. Но все же становится слегка не по себе, когда трехчасовой дождь идет над городом. Всем хочется тепла и света.
Даже жителям местностей, исконно имеющих влажный климат.
Девушка переминается с ноги на ногу, не решаясь высказать свою мысль вслух. Наконец маг вздыхает и начинает обращать внимание на происходящее вокруг. Мрачно смотрит на собеседницу, которая невольно сжимается под его пристальным взглядом и тут же встряхивается, гордо расправляя плечи.
Но Эдгар вновь начинает говорить.
- Ты хочешь спросить, значила ли что-то та цифра на полу, верно? Да, значила. Это метка последней, тринадцатой валькирии. Валькирии-одиночки. Она практически никогда не пересекается со своими… - едва уловимая заминка, - соратницами. Только в случае нарушения кем-либо Кодекса, что бывает крайне редко, и объединения валькирий в каких-либо общих для Света целях. А еще… Она берется лишь за самые сложные задания и наиболее опасных отступников. Одиночка реже других выполняет свои обязанности, но ее появление всегда означает, что у противника уже нет никаких шансов обойтись стандартным наказанием. И неизбежно то, что из схватки живым выйдет только один.
Я скрещиваю руки на груди и разглядываю сидящего передо мной Лекса. Он улыбается, но глаза у него серьезные.
Жаль. Ему ведь идет искренняя улыбка.
Очень идет.
- Что ты здесь делаешь? – глупо спрашиваю я, не находя лучшего варианта первой фразы.
- Тебя жду. Разве не заметно?
- Нет. И незачем. У тебя вроде дела в кафе?
Лекс криво усмехается.
- Думаешь, меня этим можно пронять? Я уже привык к твоим выходкам. И обязательно дождусь объяснений, как бы ты не пыталась сбить меня с толку.
Я вижу, что он прав. Но сделать что-либо не в моей власти. Уже мягче прошу:
- Лекс… Пожалуйста, уйди. Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Зачем тебе все это надо? Ты ведь хороший парень. Давай сейчас разойдемся и больше никогда не вспомним друг о друге. Никогда. Идет?
Он резко перестает улыбаться и вскакивает, по-прежнему не решаясь ко мне приблизиться.
- После этих слов – тем более не уйду. Джена, говори, в чем дело? Сначала хамишь и отталкиваешь, а потом просишь все забыть и тихо-мирно разойтись? Не пойдет. Я хочу знать, сто случилось.
Пытаюсь что-то возразить, но Лекс поднимает руку, призывая к молчанию.
- Нет, постой. Я хочу знать, что случилось с тобой. Ты переменилась внутренне, причем очень сильно. Но за один день изменить свое отношение ко всему окружающему настолько, что тебя не узнают ни знакомые, ни друзья невозможно без переломного момента, толчка в нужном направлении.
Я умолкаю.
Я хорошо помню свое посвящение в валькирии.
- Затем ты срываешься и начинаешь метаться от одного состояния к другому, от веселого смеха к банальной истерике. Так, словно… словно совершив что-то вроде как правильное, верное, но все равно противное внутренним убеждениям. Как работа следователя – порой видишь, что на человеке держится вся семья, безработная жена и малолетние дети, что это была просто ошибка и такого больше не повторится… А отпустить уже не можешь – время не повернуть вспять. Сделанного не воротишь.
…Дрожащие руки, судорожно стиснутые кулаки, взгляд загнанного зверя…
Копье, медленно возвращающееся по молчаливому, еще не оформившемуся в слова зову хозяина.
Безжизненно раскинувшиеся руки, остекленевший взгляд, старинный меч с то и дело вспыхивающим рубином на рукояти. Руна Защиты, сработавшая слишком поздно.
Да, это задание было довольно легким. В первый раз любому из адептов Света сложно уничтожить матерого преступника. Безжалостно отобрать жизнь и не дрогнуть, вынося окончательный смертный приговор…
В голове ничего не осталось, только панический ужас, от которого хочется кричать. Кричать неистово, исступленно, но пересохшее горло не в состоянии издать ни звука. И одна-единственная мысль, отчаянно бьющаяся в мозгу «Я – убийца, я – убийца, я теперь убийца…»
- Потом приходишь сама не своя и начинаешь что-то рассуждать о свободе, о выборе, о правилах, которые почему-то невозможно нарушить…
Верно. Правила. Законы.
Шесть чертовых пунктов, превративших мою жизнь в настоящий ад. В вечную муку, из которой нет пути назад, а впереди виднеется лишь смерть.
Я могу, но не имею права.
Остается только смириться и, сжав зубы, идти вперед.
Только вперед.
- И обрезаешь все концы, начиная делать вид, что ни с кем из нас никогда и не общалась. Как это прикажешь понимать? Джена, ну зачем? Зачем ты это делаешь? Кем же ты стала теперь?.. Ведь прежняя Джена, я уверен, никогда не стала бы скрытничать, грубить и ненавидеть окружающих, никогда не стала бы вести себя так…
Я прислоняюсь к фонарному столбу и бессильно закрываю глаза.
Воспоминания. Они всюду. В каждом вздохе, взгляде, жесте, вещи… Такие живые, такие реальные, такие настоящие. И они сильнее меня.
Намного сильнее.
Я ненавижу, когда возрождается незваное прошлое…
- Хватит… - шепчу я, судорожно сжимая виски руками. – Хватит, не надо, я больше так не могу…
В воздухе повисает гнетущая тишина. Девушка чуть покусывает губу, обдумывая услышанное, и нервно теребит запястье. На нем рунный браслет, когда-то давно подаренный ИМ. Она носит его не снимая. Эдгар молчит, не зная, что еще сказать. Все, что ее интересовало, он уже объяснил, а больше ему поделиться нечем. Остальное – не его тайна и разглашать ее просто запрещено.
Звонкая трель мобильного телефона сейчас как нельзя кстати – маг быстро достает его из кармана и прикладывает трубку к уху:
- Алло?
Некоторое время недовольно морщится, а потом подтверждает:
- Скоро будем.
Он захлопывает крышку телефона и поворачивается к своей спутнице со словами «Пойдем. Нам пора». Та согласно кивает и следует за ним к ближайшей стоянке, на которой припаркована серая «Вольво» Эдгара.
Ей уже все равно, куда идти.
Лекс бросается ко мне и хватает за плечи.
- Джена, ты в порядке? Что с тобой? Джена, ты меня слышишь? Успокойся!.. Да что здесь происходит, черт побери?!
Я сжимаю кулаки, царапая ногтями ладони и упрямо цежу сквозь зубы:
- Все нормально. Уходи. Ты не вовремя.
Лекс шумно вздыхает и разводит руки в стороны, отступая на шаг. На его лице отражается обида и до сих пор тщательно сдерживаемый гнев, в конце концов все-таки вырвавшийся наружу бурным потоком слов. Даже его терпению есть предел.
- Не вовремя, значит?.. Ну разумеется, я ведь всегда не вовремя лезу со своими дурацкими вопросами! Как же это – королеве и снизойти до ответа какому-то там простому смертному? Позор! Надо наказать нерадивого, чтоб впредь знал свое место. Ты же это думала, верно? Конечно, что тебе чужие переживания – для тебя существуют лишь собственные проблемы. Пусть другие думают о родных и близких, мне-то что? Мне и их не надо, сама проживу! Никто не нужен, тьфу!.. Что ж, если тебе нравится оставаться одной и разгонять друзей – пожалуйста! Хочешь заставить всех считать себя непонятно кем – милости прошу! Не мои это проблемы. Все, я умываю руки. Ни слова никогда ни скажу!..
Лекс некоторое время пристально смотрит на меня, а затем разворачивается, чтобы уйти.
Подождав, пока он отойдет на достаточное расстояние, я наконец выпрямляюсь и громко, искренне смеюсь ему вслед.
- Ты ведь даже не представляешь, насколько прав.
Лекс недоуменно оглядывается, а я продолжаю заливисто хохотать, запрокидывая голову.
- Ты настолько прав, что если бы я не знала, то точно решила, что ты в курсе всего. Лекс, Лекс, тебе надо быть предсказателем. Ты видишь самую суть вещей, не обладая никакой лишней информацией.
Он медленно качает головой, но меня уже не остановить.
- Забавная штука выходит, однако. Ты говоришь, королева не хочет снизойти к народу? Думает лишь о себе и не желает общаться с подопечными, избегая лишних встреч с ними? Так? Нет, ты только подумай – это же самая настоящая сказка!.. Каково – быть правительницей людей, решать судьбы преступников и защищать мирных жителей? Казнить и миловать, отменять и создавать законы, угрожать врагам и помогать союзникам. Держать в руках все козырные карты и никогда не размениваться на шестерки. Знать, что твоя власть почти бескрайняя... И есть только шесть ограничений. Всего шесть мелких таких условий за огромную силу, которые можно вообще не принимать в расчет. Они ведь так мелочны для истинного правителя!
Зло усмехаюсь и смотрю прямо в глаза Лексу, неподвижно стоящему напротив.
- Не судить подчиняющегося Кодексу человека, даже если ты его ненавидишь и не щадить переступившего закон, даже если это родной брат. Не общаться с людьми, знакомыми до коронации и не рассказывать им о своем нынешнем положении, иначе их память сама вычеркнет все воспоминания о былой дружбе. Принимать любой вызов, кем бы и при каких обстоятельствах он ни был брошен. Не привязываться и не любить. Не позволять привязываться к себе и любить. Нарушение правил королевой – суд и наказание, вынесенное другими монархами.
Ослушание ее подданного – смерть.
Я подхожу к дереву и срываю с него листочек, внимательно разглядывая его с обеих сторон.
- И вот, условия вынесены, договор подписан. Чего же еще желать королеве? Денег, популярности, славы? Ведь именно это – заключающие счастья в понимании обычных людей, не так ли?
Поворачиваюсь к Лексу, молча смотрящему на меня и рву листок напополам.
- Но почему же королева не устраивает пиров и не правит вовсю новым городом? Почему не раздает указания направо и налево, выматывая слуг, носящихся из одного конца зала в другой? Почему не радуется и на душе у нее так мерзко и сыро, словно уже наступила беспробудная осень?.. А за окном-то ярко светит солнце, зеленеет трава, играют маленькие дети и гуляют влюбленные парочки. Это все – в ее власти, в ее правлении. И тем не менее она знает, что все они – чужие. Чужие, и с этим ей ничего не поделать.
Я складываю две половинки вместе и снова рву, расчленяя лист уже на четыре части.
- Интересно, что же было дальше с нерадивым царством? А дальше не было ничего. Сплошные вопросы и никаких ответов. Кто виноват, что подданные сторонились своей повелительницы, за глаза шепотом называя ее «странной и непонятной»? Кто виноват, что великая королева в итоге оказалась просто сентиментальной дурочкой, утратившей веру в Свет, который должна была нести, всего-навсего перестав видеть возле себя опору? Кто?
Я разжимаю пальцы, и из ладони падают смятые зеленые кусочки. Они, медленно кружась, дождем осыпаются на землю.
- Эта сказка с самого начала лишена всякого смысла. Отдавать трон сопливой девчонке, в одночасье принуждая к абсолютной правоте и одиночеству – глупо. Ожидать от недоверчивого народа всеобщей любви к названной правительнице, о которой они не знают практически ничего – тем более. Так стоит ли потом удивляться, что королева действительно стала «неизвестно кем» - моральным чудовищем, несущим свой тяжелый крест, крест беспристрастного судьи? Уже не видящей путь к добру, но слишком нерешительной, чтобы суметь шагнуть во Тьму?.. Совершенно умеющая убивать, но разучившаяся любить. И только спустя многие годы задумавшаяся о том, а стоили ли великие возможности такой платы? Неужели вечная пустота лучше коротких вспышек радости длиной в единый для всех, отмерянный земной срок? Неужели?..
Смотреть на солнце становится невыносимо и я щурюсь, отводя взгляд в сторону. Губы против воли сами кривятся в ухмылке, хотя куда больше сейчас хочется послать все куда подальше и просто впасть в истерику.
Но… нет.
История знает сотни, тысячи подобных случаев. Приход к власти – не всегда достижение целей. Это еще и расстроенные планы, разбитые иллюзии, растоптанные надежды. Жесткое разочарование в мире, таком красивом и великолепном издали, но таком уродливом и грязном при ближайшем рассмотрении. Нельзя быть идеалистом, стремясь к вершинам, как нельзя и верить в вечность идеи. Все со временем проходит и утрачивает свое значение, а наиболее убежденным из предводителей недолго и потерять последний рассудок. В этом есть своя трагедия – и, можно сказать, я не одинока в своем положении.
Но все-таки смешно, что ни говори…
Эдгар подходит к охраннику автопарка и начинает ему что-то горячо втолковывать. Охранник мнется. Пожимает плечами, но продолжает стоять на своем. Разговор грозит затянуться надолго. Молодая девушка замедляет шаг и останавливается в десяти метрах от стоянки. Поднимает голову и смотрит слезящимися глазами прямо на солнце, совсем недавно выглянувшее из-за туч впервые за весь долгий день. Ярко-голубое небо словно специально усеяно белыми облаками самых немыслимых форм, от простого овала до того, на что маленький ребенок радостно скажет «мама, вон верблюд полетел!»
В другое время это было бы даже красиво.
- Лика, ты где там задерживаешься? Нас уже, наверно, заждались, давай скорее!
Девушка только морщится, продолжая что-то высматривать в бескрайней синеве. И вдруг, мотнув головой, громко шепчет, вкладывая в слова всю свою отчаянную ненависть, накипевшую в душе за такой, казалось бы, совсем невеликий отрезок времени:
- Будь ты проклята, валькирия… Будь ты проклята!
Лика резко разворачивается на каблуках и почти бегом направляется к Эдгару, нетерпеливо сигналящему ей из машины.
…На месте, где только что стояла девушка, не осталось и следа, способного как-либо напомнить о прозвучавшем в воздухе проклятье, спешно унесенном ветром куда-то далеко.
Ветер умеет хранить тайны.
Она не первая, кто продал бы душу, чтобы отомстить за отобранное счастье.
И она не последняя.
Воспоминания.
Отрывки мыслей, осколки фраз, фрагменты видений. Мелкие обрывки снов и бесплодных мечтаний, воплощенный в реальность кошмар. Сладостный, затягивающий, такой болезненно настоящий. Последняя связь с прошлым, лишь изредка мерцающая блеклым огоньком перед глазами.
Воистину, единственно вечное в этом мире бесконечной гибели и возрождения – память.
И впервые за последние годы она отступает, вверяя бразды правления нынешнему дню. Не безмолвной битве оружия, не напористому сражению магий, не жесткому противоборству двух правд, одна из которых заранее обречена на поражение.
Давно позабытым чувствам. Грусти, тоске, сожалению, равнодушию, удовольствию, радости, веселью…
Впервые воспоминания не приносят былого забвения, позволяя не дрогнувшей руке разить без промаха, одерживая одну победу за другой. Победу, после которой можно даже описать лицо бывшего противника, в очередной раз понадеявшегося на самое безотказное свое оружие – магию.
На силу, которая бесполезна против существа, наносящего последний удар раньше, чем она будет приведена в действие.
Раньше я верила, что в умении призывать прошлое - мое спасение, потому как спокойно смотреть в настоящее без внутреннего заслона становится уже невозможно. Знать, что ты убийца по принуждению – противно. А осознавать, что все смерти принесены во имя «непорочного Света» - горько вдвойне.
Но это было раньше.
Теперь у меня есть новые воспоминания. Наверно, самые яркие и незабываемые из всех, что когда-либо случались.
Самые лучшие.
« - Знаешь, а ведь я уже давно подписал свой смертный приговор, Джена. Очень давно. И обжалованию он не подлежит. Пускай я не знаю, сколько времени мне отмеряно, но я не собираюсь тратить его на трусливые попытки бегства. Я останусь с тобой. Хочешь ты этого или нет.
…Твердый взгляд, уверенный голос, теплая ладонь на моей щеке. Неожиданная слабость в коленях и полное отключение всех инстинктов самосохранения…
Значит, так все это бывает на самом деле?..
- Я тоже не знаю, сколько у нас осталось времени, Лекс. Совсем не знаю. Но я буду с тобою рядом, пока ты сам этого хочешь. И никуда не уйду. Обещаю тебе. Обещаю…
Последние слова тонут в шуме внезапно налетевшего ветра. Он один может пробиться сквозь магический барьер, укрывающий нас от всего окружающего мира и, возможно, способный задержать поиск еще на несколько часов.
Лекс наклоняется ко мне, а я неуверенно кладу руки ему на плечи.
Я не знаю о чувствах ничего, Лекс. И умею не больше, чем обычная испуганная девчонка на первом свидании с куда более опытным одноклассником.
Но… Научи меня. Пожалуйста.
Я буду очень стараться…»
Воспоминания – это глубокий омут, в котором легко увязнуть и из которого сложно выбраться. Очень сложно. Но меня почему-то совсем не затягивает в трясину, за последнее время ставшую почти родным домом.
Ведь сейчас я живу Настоящим.
И знаешь – даже в этом ты прав, Лекс. Совершенно прав.
Не стоит упускать ни секунды, отведенной судьбой на понимание счастья. Ни одного мига, ознаменованного близостью мечты и отчаянно колотящимся сердцем, словно вот-вот готовым выпрыгнуть наружу от переизбытка эмоций. Ни одного жеста, взгляда, прикосновения, дарованного в этот момент самым родным человеком на планете…
Нам остались совсем немного. Хотя ты еще мог бы спастись, отказавшись от своих слов и навсегда прекратив любые попытки встретиться со мной. Я не буду возражать.
Ты это прекрасно знаешь.
Но… К черту счастливые концы.
Все равно мы никогда не верили в сказки.
Раз. Два. Три. Четыре.
Еще шаг.
Пять. Шесть. Семь. Восемь.
Удар. Мощный бросок еще не оформившейся Силы, уклончивое движение в строну.
Девять. Десять. Одиннадцать.
Движения становятся резкими, хаотичными, а выражение лица – жестким. Все верно. Так и нужно.
Двенадцать.
Уже занесенный над головой кинжал застывает в самом начале атаки, в следующий миг вываливаясь из ослабевшей руки бесполезным куском металла. Глаза удивленно расширяются, выдавая принадлежность ножа к артефактам Тьмы.
Усмехнувшись, прищуриваю глаза и оружие мгновенно вспыхивает. Воистину, выражение «гори синим пламенем» имеет под собой веские основания.
Время тянется тягуче медленно. И каждую секунду можно прировнять к вечности.
Но чтобы завершить начатое, она мне совершенно не требуется.
Тринадцать.
Ты даже не дернулся, когда копье пронзило тело навылет. Просто не успел. И медленно осел на пол мертвым грузом, все еще продолжая удивляться. Не моей победе.
Своему магическому бессилию.
Неужели ты считал, что я не знаю о четырех могущественных Темных магах, павших от самого обычного с виду ножа? Верил в силу проклятий, способных защитить от любых напастей и без того не слишком слабого хозяина?
Отхожу на несколько шагов назад и одним щелчком пальцев призываю копье. К тому времени как трепещущий дрот вернется обратно, ты уже превратишься в серую горстку пыли, разнесенную случайным ветром по просторному залу.
Жаль, что ты этого уже не увидишь. Ведь ты всегда и всем желал казаться Темным магом, лишенным слабостей. И действительно казался. Всем, кроме себя.
Что ж, сейчас ты мог бы торжествовать. Копье никогда не уничтожит истинного Светлого, не разметет его прах по грязному полу столь бесславно.
Ты настолько боялся увидеть в себе Свет, что невольно не сумел заметить Тьму – пустую, непроницаемую, вечную.
Безграничную.
Ты ошибался. Всю жизнь, с самого появления на свет и до конца. И последняя ошибка – самая непростительная.
Все вы, Темные, привыкли судить по себе и догадываться о причинах поступков исходя из собственного характера. Потому не спасло тебя и твое величайшее, поистине грандиозное творение, названное так стандартно и пафосно – Карающий Кинжал. Верно, он привык оберегать тебя от окружающих врагов и конкурентов, верящих лишь в грубую силу просчета и магии.
Я ведь тебе не враг. Я пришла помочь обрести покой от душевных терзаний. Вытащить из петли, уже крепко затянутой на твоей шее, при каждом неосторожном движении сжимающейся все уже и уже. Спасти от себя самого, хотя каждый обязан разбираться с проблемами самостоятельно.
Я помогла тебе. Избавила от мук выбора и страданий, вновь повернула к Свету.
Кого уже волнует, что ты не хотел такого спасения?..
Дрот послушно ложится в мою ладонь, ощутимо довольный сегодняшней охотой. На его древке не осталось следов крови, словно все произошедшее – не более чем фарс, выдумка.
И это тоже отчасти верно.
Воздух вокруг быстро нагревается, подпитываемый энергией множества крохотных язычков пламени, преданно лижущих мои запястья. Телепортация – это всегда настолько быстро и эффектно, что я не могу не позволить себе эту маленькую слабость к красиво обставленному исчезновению.
Ведь должно же во мне быть хоть что-то человеческое?
Я закрываю глаза, ощущая привычное покалывание в висках и пьянящее чувство полета, длящееся всего мгновение. Раз – и меня здесь уже нет.
Я не вижу, как в пустующий зал врываются люди в темных плащах с амулетами наготове. Не знаю о том, что все присутствующие маги сейчас озабоченно переглядываются между собой, недоумевая, что произошло. Не чувствую, как горькая слезинка катится по щеке молодой девушки. Не замечаю с первого взгляда довольно невзрачную, но отчетливую цифру, причудливо выгравированную в центре зала прямо на месте гибели. Собранную воедино останками мага.
13.
Под ногами вновь твердая земля и я легким непринужденным шагом направляюсь в ближайшее кафе.
Что мне до того, что кто-то наконец замечает послание на полу и охрипшим от волнения голосом созывает коллег. Что, посовещавшись с ними минут десять, хмурый маг с сединой в волосах выносит вердикт «Посланец Света. Валькирия. Тут ни у кого не было бы шанса». Последняя фраза предназначена уже непосредственно девушке, которая стоит рядом, прикусив губу и тщетно пытаясь задушить рвущиеся наружу рыдания. Она крепко обхватывает плечи руками и только повторяет, словно заклинание «Валькирия… Свет… Валькирия…»
Я жестом подзываю официанта и он, улыбаясь, здоровается со мной.
- Все как всегда, Джена?
- Разумеется, Лекс. Я прихожу сюда каждый день уже не первый год. И как тебя еще не уволили за такие вопросы – до сих пор понять не могу.
Улыбка парня меркнет и он, понурившись, бредет в сторону кухни.
Пускай. Давно пора каждому из нас знать свое место.
Вскоре подъезжает полиция. Целиком человеческая, самый обычный наряд. С напускной важностью конспектирует все показания и собирает мнимые улики. И то, что от реального преступления уже вообще ничего не осталось, мало их волнует. Через полчаса, занеся в протокол сведения, блюстители порядка собираются и уезжают. Старый маг осторожно поддерживаем совсем обессилевшую девушку, которая больше не пытается сдержаться и негромко всхлипывает у него на плече. Затем медленно поднимает голову и, будто сквозь силу, спрашивает «Эдгар, кто…та валькирия?»
В этом совершенно невзрачном со стороны заведении всегда подают на удивление шикарные напитки. Пригубив вино, я задумчиво смотрю в окно, тщетно пытаясь отвлечься от своих мыслей.
Эдгар упрямо хмурит брови, не желая отвечать. Не то у нее сейчас состояние, чтобы воспринять все адекватно. Но девушка не отстает и отчаянно хватается за его руку, словно утопающая «Пожалуйста! Я должна знать, как он…Почему он… Пожалуйста…»
Боковым зрением я замечаю какое-то движение и тут же демонстративно отвожу взгляд, когда прямо напротив меня садится Лекс. Отчаявшись как-нибудь привлечь мое внимание, тихо спрашивает:
- Как дела?
Я безразлично пожимаю плечами, делая глоток.
- Нормально.
- Почему сегодня так поздно?
- Дела.
- Я волновался.
- Не стоило.
Он впервые за весь разговор поднимает глаза и я с удивлением замечаю в них какую-то абсолютно непонятную нежность, смешанную с болью.
- Джена, зачем ты ведешь себя настолько грубо? Ты ведь не со всеми такая, я знаю. И со мной раньше была тоже другой. Но что изменилось в какой-то момент? Или… я просто стал почему-то тебе противен?
Я молчу. Мне нечего сказать. Ты все равно не поймешь меня. Но все же ты слишком, непростительно догадлив.
А такие долго не живут.
- Черт, ну почему ты не хочешь отвечать? – наконец не выдерживает Лекс и начинает заводиться. Что ж… Так даже легче. – Я не понимаю, зачем ты мучаешь меня и себя? Просто скажи, что обижаешься, злишься, ненавидишь! Или что у тебя другой парень, в конце концов!.. Только не молчи. Ты ведь знаешь, как я к тебе отношусь…
Я резко вскакиваю, отставляя почти полный бокал.
Больше мне здесь быть нельзя. Надо уходить.
Пока не поздно.
Лекс вскакивает, поспешно хватая меня за руку:
- Постой!..
Бледная девушка умоляюще смотрит на старого мага. Тот неловко пытается зажечь отсыревшую сигарету под ее настойчивым взглядом, но вскоре все-таки не выдерживает и раздраженно выкидывает бесполезный табак в лужу, звонко припечатывая ногой. Разноцветные брызги летят во все стороны, покрывая асфальт мокрыми пятнами.
- А что ты сама о них знаешь?
Девушка недоверчиво приподнимает брови, но отвечает.
- Ну… Во время Второго Великого противостояния Темных и Светлых валькирии, ранее сохранявшие нейтралитет, неожиданно для всех вмешались в ход последнего, решающего боя и встали на сторону Света, отбив нашу атаку и значительно ослабив армию. Однако когда пришла очередь контрнаступления, они по какой-то причине отказались от участия и сумели удержать легион Света, не дав тем завоевать окончательную победу. Следующая битва так и не состоялась, но валькирии с тех пор официально сражаются против Темных. Хотя они и не вмешиваются в основные противостояния и междоусобицы, по-прежнему храня равновесие и на корню пресекая любые попытки начать новую войну…
- Курс истории ты помнишь хорошо, молодец, - легкая улыбка касается губ Эдгара всего на мгновение. – Но все же этого недостаточно. Что еще ты знаешь о валькириях?
Девушка чуть вздрагивает, как всегда при упоминании этого ненавистного ей слова, и отрицательно качает головой.
- Ну что ж… Тогда расскажу я.
- Джена, постой! Постой, куда ты? Мы еще не договорили!
Резко выдергиваю руку, вырываясь из его хватки. Не сказать, чтоб жесткая, но держит очень крепко, сразу так и не уйдешь.
Опыт, наверно, большой в личной части.
Обольститель чертов.
Тут уже я начинаю невесть с чего злиться и насмешливо ему бросаю:
- Мы и не говорили. Не о чем. Ты уже все высказал, я приму к сведению. Больше ты меня здесь не увидишь.
Разворачиваюсь и быстро иду к выходу. Лекс не пытается меня остановить, просто глядя вслед.
Вот и отлично. Все даже проще, чем я думала.
Гораздо проще.
- Валькириями с давних времен становились отнюдь не Светлые маги или подобные им Темные «с добрыми помыслами и чистой душой». Нет. Каждая из них находила себе преемницу среди самых обычных людей, начисто лишенных магических способностей. Никогда и ничего не подозревающих о нашем существовании. Но в любом случае будущая валькирия обязана иметь сильный характер и волю, чтобы быть готовой к тому, что ее ждет. Быть не Темной, ищущей во всем собственную выгоду. Не Светлой, панически боящейся грязи и при виде крови впадающей в ступор. Она должна быть готова убивать и не стать убийцей. А эта грань весьма тонка и переступить ее крайне легко…
Ты верно сказала – валькирии хранят шаткое равновесие между Светом и Тьмой. Они не убивают без разбору. Лишь переступившего общий для всех закон, Кодекс Равенства, они имеют право осудить на жесточайшую в мире кару – смерть.
Становясь одной из тринадцати валькирий, ты всегда возлагаешь на себя огромную ответственность, но и плата за это высока. Валькирии почти бессмертны и уничтожить их можно лишь в сражении. Они всегда сохраняют молодой облику и имеют практически невозможные для любого живого существа скорость и силу. Хоть валькирии и не колдуют в прямом смысле этого слова, как мы – но могут повелевать данной им стихией. Стихией своего копья.
Они также не подчиняются нашему уставу, находясь как бы «вне закона». Эти судьи не следуют общим нормам, но у них есть собственные ограничения. Свой Кодекс, состоящий всего из шести правил, которые тем не менее должны неукоснительно соблюдаться каждой из них.
Кодекс Валькирий.
Несмотря на практически тридцатиградусную жару, я не чувствую духоты находящегося в самом разгаре лета. Скорее наоборот – мне даже хочется натянуть что-нибудь вроде свитера, чтобы укрыться от леденящего ветра. Ветра, изящной змейкой вьющегося вокруг меня, но абсолютно неощутимого для случайных прохожих. Они в свою очередь спешат поскорее добраться домой и инстинктивно ищут взглядом лоток с продающимся мороженым. Им слишком жарко.
А мне слишком холодно. И я, в отличие от них, не знаю, как от этого спастись. Просто дышу на задеревеневшие пальцы и иду дальше. На меня недоумевающее косятся, но это уже не имеет значения.
Я сворачиваю направо и направляюсь прямо к неброской скамеечке, находящейся почти вплотную к тротуару, но надежно скрытой тенью густых деревьев, когда-то давно посаженных здесь школьниками. Делаю еще один шаг и застываю в двух метрах.
Там меня уже ждет Лекс.
Маг замолкает, задумчиво глядя куда-то вверх. Небо уже прояснилось, хотя в воздухе еще витают остатки сырости и клубится туман. В общем-то самая обычная для этих краев погода. Но все же становится слегка не по себе, когда трехчасовой дождь идет над городом. Всем хочется тепла и света.
Даже жителям местностей, исконно имеющих влажный климат.
Девушка переминается с ноги на ногу, не решаясь высказать свою мысль вслух. Наконец маг вздыхает и начинает обращать внимание на происходящее вокруг. Мрачно смотрит на собеседницу, которая невольно сжимается под его пристальным взглядом и тут же встряхивается, гордо расправляя плечи.
Но Эдгар вновь начинает говорить.
- Ты хочешь спросить, значила ли что-то та цифра на полу, верно? Да, значила. Это метка последней, тринадцатой валькирии. Валькирии-одиночки. Она практически никогда не пересекается со своими… - едва уловимая заминка, - соратницами. Только в случае нарушения кем-либо Кодекса, что бывает крайне редко, и объединения валькирий в каких-либо общих для Света целях. А еще… Она берется лишь за самые сложные задания и наиболее опасных отступников. Одиночка реже других выполняет свои обязанности, но ее появление всегда означает, что у противника уже нет никаких шансов обойтись стандартным наказанием. И неизбежно то, что из схватки живым выйдет только один.
Я скрещиваю руки на груди и разглядываю сидящего передо мной Лекса. Он улыбается, но глаза у него серьезные.
Жаль. Ему ведь идет искренняя улыбка.
Очень идет.
- Что ты здесь делаешь? – глупо спрашиваю я, не находя лучшего варианта первой фразы.
- Тебя жду. Разве не заметно?
- Нет. И незачем. У тебя вроде дела в кафе?
Лекс криво усмехается.
- Думаешь, меня этим можно пронять? Я уже привык к твоим выходкам. И обязательно дождусь объяснений, как бы ты не пыталась сбить меня с толку.
Я вижу, что он прав. Но сделать что-либо не в моей власти. Уже мягче прошу:
- Лекс… Пожалуйста, уйди. Ты не понимаешь, во что ввязываешься. Зачем тебе все это надо? Ты ведь хороший парень. Давай сейчас разойдемся и больше никогда не вспомним друг о друге. Никогда. Идет?
Он резко перестает улыбаться и вскакивает, по-прежнему не решаясь ко мне приблизиться.
- После этих слов – тем более не уйду. Джена, говори, в чем дело? Сначала хамишь и отталкиваешь, а потом просишь все забыть и тихо-мирно разойтись? Не пойдет. Я хочу знать, сто случилось.
Пытаюсь что-то возразить, но Лекс поднимает руку, призывая к молчанию.
- Нет, постой. Я хочу знать, что случилось с тобой. Ты переменилась внутренне, причем очень сильно. Но за один день изменить свое отношение ко всему окружающему настолько, что тебя не узнают ни знакомые, ни друзья невозможно без переломного момента, толчка в нужном направлении.
Я умолкаю.
Я хорошо помню свое посвящение в валькирии.
- Затем ты срываешься и начинаешь метаться от одного состояния к другому, от веселого смеха к банальной истерике. Так, словно… словно совершив что-то вроде как правильное, верное, но все равно противное внутренним убеждениям. Как работа следователя – порой видишь, что на человеке держится вся семья, безработная жена и малолетние дети, что это была просто ошибка и такого больше не повторится… А отпустить уже не можешь – время не повернуть вспять. Сделанного не воротишь.
…Дрожащие руки, судорожно стиснутые кулаки, взгляд загнанного зверя…
Копье, медленно возвращающееся по молчаливому, еще не оформившемуся в слова зову хозяина.
Безжизненно раскинувшиеся руки, остекленевший взгляд, старинный меч с то и дело вспыхивающим рубином на рукояти. Руна Защиты, сработавшая слишком поздно.
Да, это задание было довольно легким. В первый раз любому из адептов Света сложно уничтожить матерого преступника. Безжалостно отобрать жизнь и не дрогнуть, вынося окончательный смертный приговор…
В голове ничего не осталось, только панический ужас, от которого хочется кричать. Кричать неистово, исступленно, но пересохшее горло не в состоянии издать ни звука. И одна-единственная мысль, отчаянно бьющаяся в мозгу «Я – убийца, я – убийца, я теперь убийца…»
- Потом приходишь сама не своя и начинаешь что-то рассуждать о свободе, о выборе, о правилах, которые почему-то невозможно нарушить…
Верно. Правила. Законы.
Шесть чертовых пунктов, превративших мою жизнь в настоящий ад. В вечную муку, из которой нет пути назад, а впереди виднеется лишь смерть.
Я могу, но не имею права.
Остается только смириться и, сжав зубы, идти вперед.
Только вперед.
- И обрезаешь все концы, начиная делать вид, что ни с кем из нас никогда и не общалась. Как это прикажешь понимать? Джена, ну зачем? Зачем ты это делаешь? Кем же ты стала теперь?.. Ведь прежняя Джена, я уверен, никогда не стала бы скрытничать, грубить и ненавидеть окружающих, никогда не стала бы вести себя так…
Я прислоняюсь к фонарному столбу и бессильно закрываю глаза.
Воспоминания. Они всюду. В каждом вздохе, взгляде, жесте, вещи… Такие живые, такие реальные, такие настоящие. И они сильнее меня.
Намного сильнее.
Я ненавижу, когда возрождается незваное прошлое…
- Хватит… - шепчу я, судорожно сжимая виски руками. – Хватит, не надо, я больше так не могу…
В воздухе повисает гнетущая тишина. Девушка чуть покусывает губу, обдумывая услышанное, и нервно теребит запястье. На нем рунный браслет, когда-то давно подаренный ИМ. Она носит его не снимая. Эдгар молчит, не зная, что еще сказать. Все, что ее интересовало, он уже объяснил, а больше ему поделиться нечем. Остальное – не его тайна и разглашать ее просто запрещено.
Звонкая трель мобильного телефона сейчас как нельзя кстати – маг быстро достает его из кармана и прикладывает трубку к уху:
- Алло?
Некоторое время недовольно морщится, а потом подтверждает:
- Скоро будем.
Он захлопывает крышку телефона и поворачивается к своей спутнице со словами «Пойдем. Нам пора». Та согласно кивает и следует за ним к ближайшей стоянке, на которой припаркована серая «Вольво» Эдгара.
Ей уже все равно, куда идти.
Лекс бросается ко мне и хватает за плечи.
- Джена, ты в порядке? Что с тобой? Джена, ты меня слышишь? Успокойся!.. Да что здесь происходит, черт побери?!
Я сжимаю кулаки, царапая ногтями ладони и упрямо цежу сквозь зубы:
- Все нормально. Уходи. Ты не вовремя.
Лекс шумно вздыхает и разводит руки в стороны, отступая на шаг. На его лице отражается обида и до сих пор тщательно сдерживаемый гнев, в конце концов все-таки вырвавшийся наружу бурным потоком слов. Даже его терпению есть предел.
- Не вовремя, значит?.. Ну разумеется, я ведь всегда не вовремя лезу со своими дурацкими вопросами! Как же это – королеве и снизойти до ответа какому-то там простому смертному? Позор! Надо наказать нерадивого, чтоб впредь знал свое место. Ты же это думала, верно? Конечно, что тебе чужие переживания – для тебя существуют лишь собственные проблемы. Пусть другие думают о родных и близких, мне-то что? Мне и их не надо, сама проживу! Никто не нужен, тьфу!.. Что ж, если тебе нравится оставаться одной и разгонять друзей – пожалуйста! Хочешь заставить всех считать себя непонятно кем – милости прошу! Не мои это проблемы. Все, я умываю руки. Ни слова никогда ни скажу!..
Лекс некоторое время пристально смотрит на меня, а затем разворачивается, чтобы уйти.
Подождав, пока он отойдет на достаточное расстояние, я наконец выпрямляюсь и громко, искренне смеюсь ему вслед.
- Ты ведь даже не представляешь, насколько прав.
Лекс недоуменно оглядывается, а я продолжаю заливисто хохотать, запрокидывая голову.
- Ты настолько прав, что если бы я не знала, то точно решила, что ты в курсе всего. Лекс, Лекс, тебе надо быть предсказателем. Ты видишь самую суть вещей, не обладая никакой лишней информацией.
Он медленно качает головой, но меня уже не остановить.
- Забавная штука выходит, однако. Ты говоришь, королева не хочет снизойти к народу? Думает лишь о себе и не желает общаться с подопечными, избегая лишних встреч с ними? Так? Нет, ты только подумай – это же самая настоящая сказка!.. Каково – быть правительницей людей, решать судьбы преступников и защищать мирных жителей? Казнить и миловать, отменять и создавать законы, угрожать врагам и помогать союзникам. Держать в руках все козырные карты и никогда не размениваться на шестерки. Знать, что твоя власть почти бескрайняя... И есть только шесть ограничений. Всего шесть мелких таких условий за огромную силу, которые можно вообще не принимать в расчет. Они ведь так мелочны для истинного правителя!
Зло усмехаюсь и смотрю прямо в глаза Лексу, неподвижно стоящему напротив.
- Не судить подчиняющегося Кодексу человека, даже если ты его ненавидишь и не щадить переступившего закон, даже если это родной брат. Не общаться с людьми, знакомыми до коронации и не рассказывать им о своем нынешнем положении, иначе их память сама вычеркнет все воспоминания о былой дружбе. Принимать любой вызов, кем бы и при каких обстоятельствах он ни был брошен. Не привязываться и не любить. Не позволять привязываться к себе и любить. Нарушение правил королевой – суд и наказание, вынесенное другими монархами.
Ослушание ее подданного – смерть.
Я подхожу к дереву и срываю с него листочек, внимательно разглядывая его с обеих сторон.
- И вот, условия вынесены, договор подписан. Чего же еще желать королеве? Денег, популярности, славы? Ведь именно это – заключающие счастья в понимании обычных людей, не так ли?
Поворачиваюсь к Лексу, молча смотрящему на меня и рву листок напополам.
- Но почему же королева не устраивает пиров и не правит вовсю новым городом? Почему не раздает указания направо и налево, выматывая слуг, носящихся из одного конца зала в другой? Почему не радуется и на душе у нее так мерзко и сыро, словно уже наступила беспробудная осень?.. А за окном-то ярко светит солнце, зеленеет трава, играют маленькие дети и гуляют влюбленные парочки. Это все – в ее власти, в ее правлении. И тем не менее она знает, что все они – чужие. Чужие, и с этим ей ничего не поделать.
Я складываю две половинки вместе и снова рву, расчленяя лист уже на четыре части.
- Интересно, что же было дальше с нерадивым царством? А дальше не было ничего. Сплошные вопросы и никаких ответов. Кто виноват, что подданные сторонились своей повелительницы, за глаза шепотом называя ее «странной и непонятной»? Кто виноват, что великая королева в итоге оказалась просто сентиментальной дурочкой, утратившей веру в Свет, который должна была нести, всего-навсего перестав видеть возле себя опору? Кто?
Я разжимаю пальцы, и из ладони падают смятые зеленые кусочки. Они, медленно кружась, дождем осыпаются на землю.
- Эта сказка с самого начала лишена всякого смысла. Отдавать трон сопливой девчонке, в одночасье принуждая к абсолютной правоте и одиночеству – глупо. Ожидать от недоверчивого народа всеобщей любви к названной правительнице, о которой они не знают практически ничего – тем более. Так стоит ли потом удивляться, что королева действительно стала «неизвестно кем» - моральным чудовищем, несущим свой тяжелый крест, крест беспристрастного судьи? Уже не видящей путь к добру, но слишком нерешительной, чтобы суметь шагнуть во Тьму?.. Совершенно умеющая убивать, но разучившаяся любить. И только спустя многие годы задумавшаяся о том, а стоили ли великие возможности такой платы? Неужели вечная пустота лучше коротких вспышек радости длиной в единый для всех, отмерянный земной срок? Неужели?..
Смотреть на солнце становится невыносимо и я щурюсь, отводя взгляд в сторону. Губы против воли сами кривятся в ухмылке, хотя куда больше сейчас хочется послать все куда подальше и просто впасть в истерику.
Но… нет.
История знает сотни, тысячи подобных случаев. Приход к власти – не всегда достижение целей. Это еще и расстроенные планы, разбитые иллюзии, растоптанные надежды. Жесткое разочарование в мире, таком красивом и великолепном издали, но таком уродливом и грязном при ближайшем рассмотрении. Нельзя быть идеалистом, стремясь к вершинам, как нельзя и верить в вечность идеи. Все со временем проходит и утрачивает свое значение, а наиболее убежденным из предводителей недолго и потерять последний рассудок. В этом есть своя трагедия – и, можно сказать, я не одинока в своем положении.
Но все-таки смешно, что ни говори…
Эдгар подходит к охраннику автопарка и начинает ему что-то горячо втолковывать. Охранник мнется. Пожимает плечами, но продолжает стоять на своем. Разговор грозит затянуться надолго. Молодая девушка замедляет шаг и останавливается в десяти метрах от стоянки. Поднимает голову и смотрит слезящимися глазами прямо на солнце, совсем недавно выглянувшее из-за туч впервые за весь долгий день. Ярко-голубое небо словно специально усеяно белыми облаками самых немыслимых форм, от простого овала до того, на что маленький ребенок радостно скажет «мама, вон верблюд полетел!»
В другое время это было бы даже красиво.
- Лика, ты где там задерживаешься? Нас уже, наверно, заждались, давай скорее!
Девушка только морщится, продолжая что-то высматривать в бескрайней синеве. И вдруг, мотнув головой, громко шепчет, вкладывая в слова всю свою отчаянную ненависть, накипевшую в душе за такой, казалось бы, совсем невеликий отрезок времени:
- Будь ты проклята, валькирия… Будь ты проклята!
Лика резко разворачивается на каблуках и почти бегом направляется к Эдгару, нетерпеливо сигналящему ей из машины.
…На месте, где только что стояла девушка, не осталось и следа, способного как-либо напомнить о прозвучавшем в воздухе проклятье, спешно унесенном ветром куда-то далеко.
Ветер умеет хранить тайны.
Она не первая, кто продал бы душу, чтобы отомстить за отобранное счастье.
И она не последняя.
Воспоминания.
Отрывки мыслей, осколки фраз, фрагменты видений. Мелкие обрывки снов и бесплодных мечтаний, воплощенный в реальность кошмар. Сладостный, затягивающий, такой болезненно настоящий. Последняя связь с прошлым, лишь изредка мерцающая блеклым огоньком перед глазами.
Воистину, единственно вечное в этом мире бесконечной гибели и возрождения – память.
И впервые за последние годы она отступает, вверяя бразды правления нынешнему дню. Не безмолвной битве оружия, не напористому сражению магий, не жесткому противоборству двух правд, одна из которых заранее обречена на поражение.
Давно позабытым чувствам. Грусти, тоске, сожалению, равнодушию, удовольствию, радости, веселью…
Впервые воспоминания не приносят былого забвения, позволяя не дрогнувшей руке разить без промаха, одерживая одну победу за другой. Победу, после которой можно даже описать лицо бывшего противника, в очередной раз понадеявшегося на самое безотказное свое оружие – магию.
На силу, которая бесполезна против существа, наносящего последний удар раньше, чем она будет приведена в действие.
Раньше я верила, что в умении призывать прошлое - мое спасение, потому как спокойно смотреть в настоящее без внутреннего заслона становится уже невозможно. Знать, что ты убийца по принуждению – противно. А осознавать, что все смерти принесены во имя «непорочного Света» - горько вдвойне.
Но это было раньше.
Теперь у меня есть новые воспоминания. Наверно, самые яркие и незабываемые из всех, что когда-либо случались.
Самые лучшие.
« - Знаешь, а ведь я уже давно подписал свой смертный приговор, Джена. Очень давно. И обжалованию он не подлежит. Пускай я не знаю, сколько времени мне отмеряно, но я не собираюсь тратить его на трусливые попытки бегства. Я останусь с тобой. Хочешь ты этого или нет.
…Твердый взгляд, уверенный голос, теплая ладонь на моей щеке. Неожиданная слабость в коленях и полное отключение всех инстинктов самосохранения…
Значит, так все это бывает на самом деле?..
- Я тоже не знаю, сколько у нас осталось времени, Лекс. Совсем не знаю. Но я буду с тобою рядом, пока ты сам этого хочешь. И никуда не уйду. Обещаю тебе. Обещаю…
Последние слова тонут в шуме внезапно налетевшего ветра. Он один может пробиться сквозь магический барьер, укрывающий нас от всего окружающего мира и, возможно, способный задержать поиск еще на несколько часов.
Лекс наклоняется ко мне, а я неуверенно кладу руки ему на плечи.
Я не знаю о чувствах ничего, Лекс. И умею не больше, чем обычная испуганная девчонка на первом свидании с куда более опытным одноклассником.
Но… Научи меня. Пожалуйста.
Я буду очень стараться…»
Воспоминания – это глубокий омут, в котором легко увязнуть и из которого сложно выбраться. Очень сложно. Но меня почему-то совсем не затягивает в трясину, за последнее время ставшую почти родным домом.
Ведь сейчас я живу Настоящим.
И знаешь – даже в этом ты прав, Лекс. Совершенно прав.
Не стоит упускать ни секунды, отведенной судьбой на понимание счастья. Ни одного мига, ознаменованного близостью мечты и отчаянно колотящимся сердцем, словно вот-вот готовым выпрыгнуть наружу от переизбытка эмоций. Ни одного жеста, взгляда, прикосновения, дарованного в этот момент самым родным человеком на планете…
Нам остались совсем немного. Хотя ты еще мог бы спастись, отказавшись от своих слов и навсегда прекратив любые попытки встретиться со мной. Я не буду возражать.
Ты это прекрасно знаешь.
Но… К черту счастливые концы.
Все равно мы никогда не верили в сказки.
